Безымянный не спал. Зарывшись с головой в кучу старого тряпья — изрядно заплесневелого и пахнущего прогорклым маслом — на четвертой полке стеллажа, в самом дальнем от двери углу, он лежал с плотно зажмуренными глазами, стараясь лишний раз не шевелиться и отдавая всё своё внимание медальону. Прошло три дня с тех пор, как он проник в инстайт, три совершенно пустых дня, истраченных на попытки добраться до помещений фассора Суффо. Три проклятых дня — и… ничего! Как бы он ни старался, сколько бы ни ползал, точно крыса в сточной канаве, по этажам лаборатории, — всё было напрасно. Все карты, чертежи и схемы, виденные им, оказались пустышкой. Все расчеты и планы — пошли прахом. Он устал, измотался до одури, ведь каждый шаг в этом Бездной благословленном месте давался с невероятным трудом, с риском быть схваченным или убитым на месте. Но ничего не получалось, и его всё чаще посещала мысль связаться с оставшимся снаружи Ви`ателом, наплевав на возможные последствия! Нет, разумеется, он не собирался так поступать, ведь молодой техник недвусмысленно пояснил, что подобный шаг равнозначен полному провалу, ведь территория инстайта находится под непрерывным и круглосуточным контролем — в том числе и волновым — так что пеленгация исходящего сигнала неминуема, а уж что последует, после того как его обнаружат, — для понимания последствий совсем не нужно быть гением! Но мысль возникала всё чаще, и бороться с ней становилось всё труднее!

«Следящий» молчал. Сколько бы Безымянный ни пытался обнаружить хоть какое-то присутствие жизни поблизости — всё было тщетно. При всей многочисленности населения инстайта, комплекс был на удивление безлюден… Человек знал почему, знал, отчего медальон «молчит», и гнал от себя прочь даже тени мыслей об этом, потому как собранная им за минувшие дни информация об обитателях лаборатории была поистине отвратительной. И на редкость пугающей…

Знакомая волна дурнотного жара, зародившегося в самом низу живота, медленно, но неотвратимо, поднималась вверх. «Наконец-то…» О Предки! До чего же он докатился, если даже пробуждение яда в крови вызывает не отвращение или страх, а надежду?! Надежду на успокоение, забытьё — пусть недолгое, фальшивое, но такое желанное. Что угодно, лишь бы уснуть, отключиться и хоть несколько часов не думать, не видеть, не слышать… Но нет, нет, не сейчас! Нельзя!

Безымянный вышел из своего подобия медитативного транса, осторожно разгреб тряпьё и вытащил из внутреннего кармана куртки небольшой шприц с крохотной иглой. Сняв предохранительный колпачок, он поднёс шприц к предплечью и сделал инъекцию прямо сквозь одежду. Озноб пришел на смену жару, заставляя ощущать катящиеся по лицу капли пота, словно крошечные кристаллики льда; в голове воцарилась звенящая пустота, не хотелось ни думать, ни действовать — сжаться в комочек и спать, спать… Нет, нельзя!..

Он очнулся оттого, что кто-то настойчиво теребил его за плечо.

«Ну что ещё», — успел подумать про себя Александер, прежде чем мысли о том, где именно он находится, вернули его в реальность. Вскинувшись, он схватил разбудившую его ладонь, левой рукой вытащил мономолекулярный резак и…

— Ты что, совсем рехнулся? — взвизгнул Ноби, безуспешно пытаясь выдернуть свою лапку из костоломного захвата и одновременно стараясь не сильно шевелиться, так как возле самого его горла сверкало острейшее лезвие боевого ножа, доставшегося Безымянному от щедрот техников взамен оставленного в хоттоле Штормскальма. — Это же я!

— Прости… — человек некоторое время смотрел прямо в глаза бесёнка — расширенные и испуганные. — Прости, приятель, — повторил он и лишь потом разжал ладонь, позволяя Ноби вырваться и отлететь подальше: нож продолжал оставаться в его руке, он просто забыл о нём! — Что-то я какой-то нервный…

Человек усмехнулся и убрал клинок, предварительно дезактивировав режущую кромку мономолекуляра.

— А то я не заметил! — прошипел Ноби, бережно потирая пострадавшую лапку. — Ты же совсем тронулся в этом гадюшнике! Если бы не я, тебя бы уже давно поймали и поджарили, а ты вместо благодарности чуть меня не зарезал! Ты, неблагодарный, себялюбивый…

Чувствуя, что непосредственная угроза миновала, Ноби вновь стал собой, и воспоследовавшая за этим истерика, выданная по всем правилам сценического искусства, стала тому прямым подтверждением. Впрочем, в его словах присутствовало немало правды: Безымянный и впрямь был весь на нервах, да и в отношении своей ценности как разведчика Ноби почти не преувеличивал: без маленького и пронырливого бесёнка человеку пришлось бы куда как сложнее в этом, будь он трижды проклят, инстайте — больше похожем на лабиринт, чем на комплекс!

— Ты разбудил меня, только для того чтобы высказаться, или были иные причины? — дождавшись паузы в монологе приятеля, поинтересовался Александер.

— Что? — сбитый с мысли бесёнок уставился на человека непонимающим взглядом

Некоторое время Ноби соображал: вначале — уясняя вопрос, потом — решая, продолжать ли скандал или выдать свои новости. Наконец он пришел к заключению, что второй вариант предпочтительнее:

— Я нашел! — когда возникала необходимость выбирать между самовосхвалением и скандалом, Ноби неизменно выбирал первое. Если и была у бесов черта характера, по силе превосходившая их извечное недовольство всем и вся, — это, без сомнения, был эгоизм! — Я так долго, так тщательно всё исследовал и изучал, перенес такие муки и горести, столько раз рисковал жизнью и здоровьем… а сколько раз мне только чудом, только благодаря моей невероятной находчивости и осмотрительности, моему выдающемуся таланту избегать опасности и кровожадных врагов!..

— Суффо? — перебил Ноби Безымянный, даже не став иронизировать на тему «героических» подвигов бесёнка, настолько важной казалась информация, доставленная им. — Ты нашел фассора?

— Уммм… — замялся тот от поставленного напрямик вопроса, — не совсем.

Безымянный вздохнул. Вслух. И довольно громко.

— Тогда что же ты нашел, о доблестный первопроходец? Неохраняемую кухню? Чистую уборную? — человек не скрывал своего разочарования.

— Вот раз ты так, — взъярился Ноби, — вообще ничего говорить не стану. Эгоистичный, бессердечный, жестокий…

— Хватит! — резко, куда более резко, чем он сам ожидал, оборвал его человек.

И — о диво! — бесёнок послушался, смолкнув на полуслове, только обиженно надул щёчки.

— Говори толком: что ты нашел?

— Безопасный, неохраняемый спуск на двадцать третий уровень, — отбросив привычное нытьё и жалобы на грубости «своего» человека, отозвался бес. — Он не очень широкий, но ты пройдёшь…

Безымянный резко выпрямился на своём лежаке, чуть не стукнувшись при этом об низкий свод верхней полки.

— Ты уверен? — не столько сомневаясь в словах приятеля, сколько давая себе время осмыслить всю важность новости, спросил он.

А новость была действительно потрясающей! За все минувшие дни ему так ни разу и не удалось спуститься ниже десятого этажа — все пути оказались непроходимыми: воздушные шахты, обнаруженные Ноби, были либо слишком узкими, либо ненадежны — как клятва Полуживого, а лестницы и лифты… что ж, Безымянный знал множество других способов покончить жизнь самоубийством — не таких ужасных. Нет, дело было вовсе не в системе безопасности, — как это ни удивительно, но техники Суффо проявляли удивительную беспечность в этом плане: ни кодовых замков на дверях, ни систем активного вооружения, ни каких-либо контрольных пунктов, как в лаборатории Сикуро — ничего этого не было и в помине! Создавалось ощущение, что в инстайте 212 совершенно не боятся проникновения извне. Была только одна сложность: весь комплекс был буквально нашпигован камерами наблюдения, напичкан ими словно утка — изюмом! Редкий развилок коридора обходился без камер, а уж лестничные площадки — те и вовсе были под постоянным наблюдением. Так что Безымянному, в его явно не инстайтском облачении, нечего было и думать про спуск вниз — опознают и схватят быстрее, чем он успеет досчитать до двух! Конечно, он мог попытаться раздобыть одежду более подходящую, такую, в какой ходит большинство здешних обитателей, но, увы, и здесь удача отвернулась от него. Все десять доступных ему уровней оказались частью жилого блока инстайта и здесь всё время, вне зависимости от времени суток, было очень многолюдно: повсюду носились дети, взрослые техники занимались обыденными делами, встречались даже животные — собаки в основном, а Безымянный не очень любил собак и те отвечали ему полной взаимностью, — а ещё были эти чудища, о которых упоминал Ноби. Нет, работать скрытно в таких условиях совершенно невозможно, нечего даже пытаться. Конечно, можно было отправить за одеждой бесенка и Александер даже пробовал так поступить, но результата, увы, не было. Вернее, он оказался совсем не таким, как хотелось: две пары детских рубашек, бледно-розовый женский жилет, зимняя куртка на меху и ещё целая куча самой разной, но совершенно не подходившей человеку одежды скопилось за время экспедиций Ноби и лежали теперь на верхней полке одного из стеллажей, укрытые от глаз. Ноби нельзя было винить в провале — как и любой бес, чёрт или гремлин, он совершенно не разбирался в людях и их понятиях. Он мог почти мгновенно оценить качество и ценность драгоценного камня, понять назначение плетения или просто по запаху определить полный состав гастрономического изыска, но если дело касалось чего-то ещё, чего-то, вполне привычного для человека — например, одежды — тут уж бесёнок явно оказывался не в своей вотчине. Потому, после восьмого безрезультатного похода за одеждой, Безымянный решил прекратить попытки и заставил бесенка искать путь вниз. Нужно было любым возможным способом спуститься ниже, туда, где шла «настоящая» жизнь комплекса: в лаборатории и производственные уровни. Только там у Александера появилась бы возможность потихоньку раздобыть одежду и начать скрытное исследование инстайта. Но именно такой возможности до сей поры у него и не было. Теперь же…

— Конечно, уверен! — от осознания собственной важности, Ноби даже не возмутился недоверием человека. — Я нашел её совершенно случайно, эту шахту. Собственно, я не то чтобы специально искал… — Безымянный догадался, что хитрован-бесёнок вынюхивал нечто совершенно иное, и, если судить по слегка округлившемуся брюшку приятеля, его давешнее предположение о неохраняемой кухне было недалеко от действительности. — Просто там, где я был до этого, — Ноби старательно смотрел в сторону, пытаясь не встречаться глазами с Безымянным, — внезапно появилась парочка этих жутких, отвратительных, ужасных…

— Дальше, — Безымянный и безо всех этих эпитетов прекрасно понял, о ком говорит бес.

— Ну вот, — поспешно закивал Ноби. — Они появились, я испуга… решил не позволить им себя обнаружить. Уйти «домой» не получалось, там было слишком темно, и грань перехода выдала бы…

— Дальше, — снова поторопил его человек. Мысленно же он отметил, что Ноби рискнул не из-за себя: ему-то что, ушел в сплайс — и всего делов; он рисковал, решив не подводить Безымянного, ведь вспышка вполне могла насторожить подручных техников, и те вполне были способны поднять тревогу — уж на это их куцых, запрограммированных мозгов вполне могло хватить.

— Да-да, конечно, дальше… — усердно закивал головой бесёнок, открыл рот… и тут же его захлопнул. Помолчав несколько мгновений, он сморщил мордашку и раздраженно пожал плечами. — Дальше… а на чем я остановился?

— Ты издеваешься? — весьма внушительно и гневно рявкнул Безымянный.

Ноби обиженно фыркнул, но на всякий случай отлетел ещё на несколько метров.

— Сам виноват, — пробурчал он. — Если бы ты не перебивал меня постоянно, со всякими своими…

— Ты остановился на том, что решил не прятаться в сплайс, — вздохнув, напомнил человек, решив не провоцировать беса на новую порцию стенаний.

— Угум, — задумчиво пробормотал Ноби. — Мгм… Точно! Ну вот, я укрылся за какой-то тумбой — большой такой, с блестящими ножками, — и стал потихоньку наблюдать за этими, — бесенок театрально содрогнулся, — чудищами. Они что-то делали, таскали какие-то коробки туда-сюда — туда-сюда, а потом один из них подошел к стене и… да, я забыл сказать, что там была такая светящаяся панель — с такими кнопочками и рычажками, и ещё лампочки цветные, и смешные знаки…

Безымянный закрыл глаза и принялся мысленно пересчитывать волосы на собственной голове — те самые волосы, которые он непременно начнет выдирать, если Ноби в ближайшее же время не приступит к главному!

— …он что-то там нажимал, я не запомнил, что именно, наверное, какие-то кнопочки, — тем временем разливался соловьём Ноби, не видя или делая вид, что не видит терзаний своего человека. — Во-от, он их понажимал-понажимал, и дверца открылась… Ой, я забыл тебе про саму дверцу рассказать, она была такой…

— Стоп! — Безымянный понял, что больше он просто не выдержит и придушит маленького негодяя. — Всё, что я хочу знать, — это насколько широка шахта, которую ты обнаружил?

Бесёнок замялся. Он, как и прочие бесы, так никогда и не мог уяснить все эти человеческие способы измерения. Для него существовало два определения: большое и маленькое. Всё! Никаких промежуточных состояний! Наконец он, после некоторых колебаний и смерив человека «на глазок», произнес:

— Ты точно пройдёшь!

Ах, как бы Безымянному хотелось, чтобы в голосе приятеля звучало хоть чуть больше уверенности!

— Тогда показывай, — внутренне смирившись с вероятностью грядущей неудачи, вздохнул Александер. — И покончим с этим.

* * *

Как ни удивительно, но путь в лабиринте шахт и воздухопроводов, обнаруженный Ноби, и впрямь оказался вполне проходимым. Да, изредка Безымянному доводилось буквально протаскивать своё худущее тело сквозь шкуродерно-узкие участки; да, подчас попадались ответвления, в которых он чувствовал, как металл слой за слоем, сдирает с него кожу, а ещё было это отвратительное и доводящее до дрожи чувство загнанности, страха остаться в здешних крысиных тоннелях навсегда, застрять, как пробка в бутылочном горлышке, и сгинуть не только бесславно, но и безвестно. Медленно умирать от яда, от невозможности набрать воздуха полной грудью… Человек насколько мог гнал от себя прочь эти мысли, а встававший время от времени перед глазами образ его собственного разлагающегося и зловонного трупа только прибавлял сил и решимости дойти, точнее — доползти, до конца шахтного лабиринта — каким бы он не оказался! Но в целом этот поход… Что ж, в целом все пережитые трудности оказались не такой уж большой платой за возможность проникнуть в сердце инстайта.

И вот теперь, через двенадцать часов ползанья по тоннелям, он оказался у заветной цели. Не далее чем в дюжине метров от него шахта воздуховода упиралась в решетку, за которой виднелся коридор двадцать третьего уровня. Но Безымянный не торопился преодолеть это ничтожное расстояние и выбраться, наконец, наружу. Нет, он ждал наступления вечера, ждал когда количество снующих туда-сюда техников сократится, когда большинство персонала отправится наверх а в лабораторных уровнях останется только немногочисленный персонал, несущий ночное дежурство. Но даже вынужденный бездействовать, Александер сумел провести время с пользой: сперва он позволил себе немного отдохнуть и набраться сил — три-четыре часа сна мало что изменят в его графике. Затем слегка подкрепился, проглотив пару капсул БЖ. Снова отдохнул, давая время питательным веществам таблеток полностью раствориться в крови. И лишь когда весь его организм буквально напитался энергией и стал требовать немедленных действий — осторожно двинулся вперед. Ноби, порядком заскучавший из-за вынужденного бездействия и появившийся как только человек проснулся, что-то нудно бормоча себе под нос, плёлся сзади.

Преодолев половину короткого пути, Безымянный остановился.

— Ноби, — он оглянулся, пытаясь разглядеть бесенка, топтавшегося позади, но ничего, кроме густеющей прямо за плечом темноты, не увидел. — Проверь…

Радужная вспышка перехода на один краткий миг всколыхнула тьму и тут же пропала. Тихонько вздохнув и проморгавшись, Александер аккуратно пополз вперед. Добравшись до решетки, перегораживавшей «выход» в коридор, он первым делом оглядел всё доступное ему пространство и тщательно просканировал его с помощью амулета — ничего. В любом другом месте это говорило бы об относительное безопасности. В любом другом — но не здесь! Ноби показался довольно скоро и, кивнув головёнкой, что означало: «Путь чист» — снова испарился. Безымянный осторожно толкнул решетку воздуховода — предварительно убедившись, что она не закреплена капитально — и, держа её на вытянутых руках, высунулся наружу. К счастью, поблизости и впрямь никого не оказалось: ни техников, ни их ужасных подручных — так что выбраться в коридор можно было безо всякого риска. Имелась только одна проблема.

Александер смерил расстояние и теперь воочию убедился, что от шахты воздуховода до пола было не меньше трёх метров. Ничего особо критичного: он спрыгивал и с куда более высоких позиций, — но вот что делать с решеткой? Не бросать же её на виду!

— Ноби, — так тихо, что и сам едва расслышал собственный шепот, позвал человек. Ответа не последовало: бесёнок, вероятно, упорхнул куда-то совсем далеко. — Ноби! — в этот раз уже куда более громко прикрикнул Безымянный.

— Ну, чего орёшь? — голос беса раздался над самым ухом. От неожиданности человек чуть не выронил решетку: всё ж таки нервы расшалились не на шутку! — но в самый последний момент сумел удержать. Повернувшись к довольно улыбающемуся негоднику, он некоторое время буравил того раздраженным взглядом, но говорить ничего не стал: не до выяснения отношений!

— Лети туда, — Александер кивнул в сторону коридора, — и держи решетку. Когда я спрыгну — поставишь её на место…

— Ты в своём уме? — искренне удивился бесёнок. — Она ж тяжеленная! Я не смогу…

— Сможешь, — очень ровным и тихим… угрожающе-тихим голосом заявил Безымянный. — Ещё как сможешь! Я ведь не забыл про тот бочонок с пивом, что ты стащил у Эдда. Сколько ты нёс его? Три мили, кажется?

— То пиво, а это — решетка! — обиженно пробухтел Ноби, но продолжать спор не стал, явно решив, что шансы не на его стороне.

Всем видом выражая недовольство, он отправился в коридор и, приняв из рук человека решетку, отлетел вбок. Безымянный, не мешкая, выбрался из шахты и мягко соскользнул вниз, приземлившись почти бесшумно. Оглядевшись по сторонам, он задрал голову и, как оказалось, весьма вовремя: Ноби, пытаясь загнать решетку в отверстия паза, не рассчитал силы и отпустил её чуть раньше, чем следовало. Результат оказался плачевным. Металлическая рама, выскользнув из креплений, ухнула вниз, и, если бы Безымянный промедлил хоть мгновенье, она, в лучшем случае, крепко приложила бы его точно по голове. Но удача оказалась на его стороне, и человек успел вовремя перехватить решетку, хоть и отбил при этом пару пальцев.

— Я нечаянно! — увидев выражение лица Безымянного, Ноби даже не сразу решился подлететь к нему, — до того зверским оно было. — Честное слово! Клянусь…

Человек молча ткнул решеткой в бесенка и мотнул головой вверх, обрывая словоизлияния приятеля. Ноби вновь подхватил злополучную раму и беззвучно взлетел под самый потолок. Провозившись значительно дольше, чем в первый раз, бес таки сумел, в конце концов, приладить конструкцию на отведенное ей место и, приложившись изо всех сил своего тщедушного тельца, загнать её в крепящие пазы, после чего, пыхтя и отдуваясь, вернулся к поджидавшему его человеку.

Александер молча кивнул Ноби, указывая направление, и, неслышно ступая, отправился влево по коридору. Бесенок, растворившись в сплайсе, последовал за хозяином.

* * *

Безымянный потянул ручку и тихонько толкнул дверь. Это была шестая по счету комната, куда он пытался попасть, — все прочие оказались закрытыми, и Александер не стал рисковать, пробуя вскрыть запечатанные помещения: кто знает, что они содержат? Но сейчас… дверь бесшумно отворилась. Воззвав ко всем предкам разом, он заглянул в помещение… и от разочарования чуть не плюнул под ноги. Огромная комната, захламленная каким-то совершенно немыслимым тряпьем и обломками мебели, покрытая наслоениями многолетней пыли, с длинными рядами двухъярусных кроватей вдоль стен… Покинутое за ненадобностью спальное помещение!

Человек сокрушенно покачал головой и тихонько прикрыл дверь. Нет ему удачи! Единственное доступное помещение на всём этаже — и такое разочарование.

Нужно двигаться. И Безымянный, точно влекомый приливной волной щеп, отправился дальше. Только вот куда? Этот вопрос оставался без ответа. Все поиски хоть каких-то понятных ориентиров в этом ужасном лабиринте этажей, коридоров и комнат, завершались одним и тем же: провалом! Создавалось впечатление, что техники инстайта 212 намеренно обезличили свой комплекс, превратив его в нескончаемую череду зеркальных отражений. Каждый этаж был похож на предыдущий: те же белесые стены, пустынные коридоры, тусклый свет, скупо падающий с потолка, и тьма, прячущаяся по углам…

Он отвлекся совсем ненамного — всего на несколько секунд, потраченных на изучение схемы, хранящейся в крошечном информационном накопителе, крепившемся на левом предплечье. Толку от схемы не было никакого, разве что лишний раз уверить себя, что он не заблудился — но и этого хватило, чтобы ситуация вышла из-под контроля.

Нет, в инстайте нельзя было отвлекаться ни на мгновенье — слишком чревато последствиями. Вот как сейчас… Тихий шорох шагов прозвучал набатным гонгом. С опозданием человек обратил внимание на слабый сигнал, испускаемый «Следящим», но было поздно, слишком поздно! Он стоял посреди огромного, слабо освещенного коридора. По обе стороны виднелись двери — наверняка запертые! — ведущие неизвестно куда, чуть впереди виднелся провал бокового ответвления.

Безымянный лихорадочно завертел головой в поисках пути отступления. Поначалу решил спрятаться в обнаруженной недавно заброшенной спальне, но быстро передумал — слишком далеко, не успеть! К счастью, неподалеку, с правой стороны коридора, он приметил крохотное углубление в стене — маленькая ниша явно предназначалась для размещения шкафчика, но то ли его не успели водрузить на место, то ли попросту забыли. Прикинув размеры, Безымянный стремительно бросился в укрытие, отчетливо понимая, что оно таковым не является даже с очень, очень большой натяжкой, но выбора-то не было, а грохот шагов неизвестного, бьющий по нервам, всё приближался и приближался. Добравшись до «укрытия», человек с трудом втиснулся в нишу — попутно материализовав звуковую пушку и решив, в случае чего, действовать на опережение.

Он успел укрыться как раз вовремя: спустя считанные мгновенья из-за угла показалась невысокая фигура. Техник ступал уверенно и быстро — как человек, давным-давно изучивший маршрут и уже переставший обращать внимание собственно на дорогу. Он был одет в странный, кипенно-белый сплошной комбинезон, с плотно прилегавшим к голове капюшоном; на ногах — ботинки, мягкие, похожие на комнатные тапочки, с округлыми носами, тоже белые; кисти рук прикрывали тонкие перчатки. Он шел, уткнувшись в голографический экран, размерами чуть больше ладони, на котором с лихорадочной скоростью менялись картинки. Слева подмышкой был зажат прозрачный планшет с небольшой стопкой каких-то бумаг.

Безымянный неслышно вздохнул, глядя на приближающегося мужчину, вздохнул с облегчением: ведь тот был настолько поглощен своим экраном, что не заметил бы притаившегося человека, даже если б тот выскочил из убежища прямо перед ним и принялся танцевать, распевая во всё горло похабные куплеты. Разумеется, Александер не собирался выкидывать ничего подобного, он намеревался просто подождать… Решение возникло внезапно. Ещё секунду назад человек и помыслить не мог ни о чём подобном, а уже в следующий миг перед его внутренним взором выстроилась целая и законченная цепь предстоящих действий! Такое с ним изредка, но случалось: в моменты особого душевного напряжения снисходило озарение, и всё, что казалось неразрешимым, невозможным, в мгновение ока утрачивало всю свою загадочность, а самые сложные вопросы обретали ответы.

Пропустив бредущего техника чуть вперед, он выбрался из укрытия, развоплотил пушку и, неслышно подобравшись к погруженному в собственные мысли существу вплотную, коротко размахнувшись, нанес резкий, но не особенно сильный — не смертельный, упаси предки — удар в основание шеи, подкрепив его совсем простеньким плетеньем, именовавшимся «Сайлео`та» — спокойствие. Детская шалость! Это плетенье взывало к древнейшим участкам мозга и погружало цель, на которую было направлено, в глубокий и здоровый сон, длившийся несколько часов — как раз то время, которого должно хватить на исполнение задуманного.

Подхватив начавшего оседать мужчину под руки, Безымянный поволок его по коридору назад, к пустующей общей спальне — благо амулет подсказывал, что поблизости никого нет. Добравшись до спальни он, дернув ручку и пятясь задом, вошел внутрь, таща за собой бесчувственного техника. Оказавшись внутри, он опустил тело своей незадачливой жертвы, торопливо затворил дверь и лишь после этого позволил себе осмыслить ситуацию, в которую загнал сам себя, — до конца. С одной стороны, он обрел значительное преимущество в виде одежды — этот белый комбинезон был весьма распространенной формой в инстайте, и, облачаясь в него, Безымянный наверняка облегчал себе передвижение по лаборатории. Что говорить, в нем он мог бы свободно перемещаться по этажам, не боясь, что его обнаружат. Совершенная маскировка. Но вот с другой стороны… С другой стороны, оглушив и похитив техника, он отрезал себя всякие пути к отступлению и, вдобавок, серьезно укорачивал временной отрезок, на протяжении которого нужно обязательно найти, обезвредить и украсть фассора Суффо. Безымянный прикинул остававшийся в его распоряжении временной интервал: даже если никто не хватиться его жертвы, тот сам придет в себя не позднее, чем через пять-шесть часов. Еще некоторое время — при самом лучшем раскладе часа два-три — уйдёт у того на освобождение. Значит, в распоряжении человека есть ровно восемь часов. Может, и получится обернуться.

Не тратя времени, Александер принялся воплощать свой план в жизнь.

Стащить с жертвы комбинезон оказалось делом совсем не трудным — благо крепился он на «молнии». А вот надеть его и правильно застегнуть получилось далеко не сразу — техник был ниже Безымянного и значительно уже в плечах и талии. Пришлось снимать с себя практически всю собственную одежду и голышом пытаться влезть в комбинезон. После нескольких минут титанических трудов, человеку удалось втиснуть себя внутрь робы, но чувствовал он себя при этом словно стакан в руке запойного пьяницы — жало и давило со всех сторон. Но хуже всего дело обстояло с обувью! Его собственные мягкие сапоги, взятые «взаймы» в хранилище клана А`Ани — удобные и подходящие по размеру, явно не годились в комплект к комбинезону ни цветом, ни формой, а белоснежные ботинки-тапочки валявшегося без сознания мужчины оказались меньше на несколько размеров. После продолжительной борьбы с собой, Безымянный принял решение и с отвращением стал напяливать на ноги ботинки.

Это оказалось… неприятно. Александер стиснул зубы, почувствовав, как ступни буквально сдавливает в комок. Встав и сделав несколько шагов, человек понял, что долго он не выдержит: скоро, очень скоро ботинки сотрут кожу, и каждый шаг превратиться в пытку. Имелся, правда, один выход.

Александер уселся на краешек кровати и, мысленно смирившись с тем, что ногами придется «пожертвовать», погрузился в Ми`ру.

— Нередко, в бою или же на учениях, мы получаем раны, — Норион уселся на краешек стола — ради солнечного денька и свежего воздуха, вынесенного из душного класса на плац, — и потер старый шрам на левой щеке. — Думаю, даже для вас не является секретом, — он обежал взглядом выстроившихся двумя рядами подопечных — четырнадцатилетних мальчишек, только-только поступивших в Академию и ещё толком не понявших, куда они попали, — и скупо улыбнулся, — что боль — это враг Силы, — дождавшись нестройного всплеска кивков, наставник удовлетворенно хмыкнул. — Что ж, это радует. Так вот, боль — это плотина для Силы. Боль сжимает разум, не даёт ему сосредоточиться ни на чем, кроме собственно боли. Это рефлекс. Знаете, что такое рефлекс? — снова кивки, но уже более уверенные. — Замечательно! Рефлексы присущи всем нам, они — как дыхание. Пока мы живы — они сопровождают нас, но напоминают о себе не часто. Вот боль и есть такой рефлекс, защитный рефлекс организма на вторжение извне. И всё бы ничего — в конце концов, сильный человек обязан уметь превозмогать боль! — но только штука в том, ребятки, что эта самая боль очень мешает в ситуациях, когда Бездна хватает вас за жабры.

Раздались неуверенные смешки.

— Лейн Александер, — голос старого кона вмиг обрел остроту мономолекулярного резака, — шаг вперед!

Не по годам высокий, но очень тонкий и угловатый юноша, с резкими чертами лица, послушно выступил вперед.

— И второй — тоже, — прибавил Норион, глядя в упор на стоявшего по соседству с первым мальчишку. — Ты тоже, Влад.

Влад лейн Александер, сокрушенно повесив голову, присоединился к старшему брату.

— И что тут у нас? — намеренно добродушно поинтересовался наставник, оглядывая провинившуюся парочку с головы до ног. — «Горошинки» отыскали смешинку?

В толпе мальчишек раздались тихие смешки. «Горошинки» — как за глаза, да и в лицо, нередко называли братьев Александер за прямо-таки общий характер и одну на двоих тягу к нарушению дисциплины — успели насолить многим, и далеко не один из их сокурсников уже успел стал жертвой их общей любви к проделкам и шуткам.

— Может, вы будете столь любезны и сообщите и нам, сирым, что же такого смешного вы услышали, — проникновенно вещал тем временем Нориан, всем лицом и осанкой выражая печаль. — Нет? Не хотите? Вы такие жадные, что не желаете делиться с остальными? Ай-ай-ай, вот никогда бы не подумал, что в славном роду Александеров есть такие скопидомы!

Наставник всё ещё говорил, его лицо всё так же оставалось наигранно унылым, а в руке, словно по волшебству, возник вдруг увесистый металлический магазин от разобранного пульсара — остальные части учебного оружия продолжали спокойно лежать на столе.

Магазин же, словно живя собственной жизнью, взмыл в воздух и с отчетливым шлепком впечатался в голову старшего из братьев. Брызнула кровь из перебитого носа, Александер пошатнулся, схватился за разбитое лицо — и тут рядом с ним возник наставник. Резким ударом в солнечное сплетение он сбил мальчишку с ног, а уже в следующее мгновение рядом с братом, на камнях плаца, распростерся и Влад.

— Боль — это не только ваш враг! — лицо Нориана превратилось в совершенно бесстрастную маску-слепок — на нем не отражалось никаких эмоций, вообще! — голос обрел отчетливые металлические нотки, холодные глаза пристально всматривались в лица сжавшихся от неожиданности и испуга мальчишек. — Боль — это убийца. Это человеческая слабость, отнимающая душу кона!

Подошва сапога с силой влетела в бок хнычущего Влада. И ещё раз. Ещё.

— Боль делает вас слабыми, а слабым не место в Конфедерации.

Снова удар — всхлипы младшего Александера перешли в протяжный, отчаянный вой.

— Если вы не можете преступить через себя, через собственные боль и страдания, этим вы губите не только себя.

Удар, удар, удар. Нориан бил Влада расчетливо, показательно, эффектно. Кровь брызгала во все стороны — мальчишка уже не кричал, не выл, только тихо что-то стонал, как умирающий кутёнок.

— Ты, — избиение прекратилось только после того, как Влад окончательно лишился сознания. А безучастный взор наставника обратился на его старшего брата, корчащегося по соседству. — Ты мог попытаться остановить меня в любой момент, мог оттолкнуть, ударить плетеньем, помешать! У тебя ничего не получилось бы, сопляк, но попробовать ты бы мог — обязан был! Но нет, ты не сделал ничего, ты сосредоточился на себе, на своей боли — и из-за тебя, будь сейчас бой, твой брат погиб бы! Ты слышишь? — Нориан схватил Александера за волосы и ткнул лицом в небольшую лужицу крови Влада, вытекшую из разорванных губ парнишки. — Эта кровь на твоих руках, она — твоя плата за неумение терпеть боль, за незнание, как с ней бороться.

Потоки, заполнявшие энергией форму «Свейнт», обнаруживались автоматически. Безымянный практически не прилагал усилий для создания плетения: оно было доведено до степени рефлекторного и творилось будто бы само по себе, именно так, как учил старик Нориан. Он потратил десятки часов и сотни литров крови своих учеников, но смог в итоге добиться от них полной отдачи. Он сумел научить их плести «Свейнт» в любом состоянии: избитые, измученные голодом, дуреющие от жары или издыхающие от холода, с разорванными руками, исполосованным брюхом, с кружащейся от постоянного недосыпа головой — не важно! Любой, кто прошел безжалостную и не знающую пощады школу младшего наставника избирающих Нориана Ганзаки лейн Камичи, мог создать «Свейнт» и тем самым на несколько часов избавить своё сознание от боли. Любой боли!

Свейнт не умел исцелять, это плетенье не способно было остановить кровь или залечить рану. Все, на что оно годилось, — убить ощущение. Да, за подобное приходилось расплачиваться. Безымянный видел, как умирали от ран те, кто лишь миг назад фонтанировал жизнью, купленной Свейнтом. Это был риск, оправданный, а в исключительных ситуациях и попросту необходимый. Но всё же риск.

Форма наполнилась потоками, запульсировала энергией, ожила. Александер покинул обманчиво-прекрасное и чарующее пространство Ми`ру и вернулся в реальность, вытащив вслед за сознанием и Свейнт. Плетенье тут же, стоило только ему миновать незримый порог явленного мира, оплело своего создателя и, проникнув в мозг и нервную систему, заглушило все сигналы, посылаемые плотью.

Безымянный встал и, нарочито шаркая подошвами по полу, несколько раз прошелся туда-сюда. Никаких болезненных ощущений! Они появятся — позже, когда он, выбравшись и вернувшись к заказчикам, снимет с себя морок Свейнта — если, конечно, вообще выберется! Вот тогда-то, изувеченные стопы припомнят ему все издевательства! Но это будет потом — если потом будет. Сейчас же гораздо важнее другое: как можно скорее спуститься вниз и разыскать фассора.

А для этого нужно разобраться с техником.

Уложив пленника на койку лицом вниз, Безымянный связал ему руки собственным ремнем — жаль, хороший ремень, почти новый! — а ноги — распущенными на полосы рукавами куртки. Для надежности он также покрепче перетянул руки у локтей и ноги в коленях. Получилось на вид вполне надежно. Подергав путы, Александер убедился, что те и вправду вполне себе нечего, крепкие, может и продержатся сколько надо. Под конец он заткнул дрыхнущему технику рот куском рубашки и на всякий случай перевязал его остававшимся от рукава лоскутом.

Вот теперь можно и в путь!

* * *

Вниз, вниз, вниз и снова вниз. Безымянный спускался всё ниже, всё глубже погружаясь в мрачное нутро инстайта 212 — именно мрачное, поскольку чем больше этажей комплекса оставалось позади, точнее наверху, тем темнее становилось вокруг: то ли техники экономили энергию, то ли… Человек не знал, то ли — «что». Не знал и не хотел знать, поскольку ему вполне хватало и того, что он уже узнал о своих «противниках». Он даже в какой-то мере был благодарен царящей полутьме, ведь она поглощала краски, сглаживала углы и не давала в полной мере рассмотреть то, что скрывали недра инстайта… Видят предки, он-то наивно полагал, что успел в достаточной мере познакомиться с культурой этого странного народа, он думал, что соплеменники А`Ани иВи`атела перестали быть для него абсолютной загадкой… Как же он ошибался!

Дикий, нечеловеческий, исполненный болью и смертной тоской крик разнесся по пустынному коридору тридцать шестого уровня, разорвав гулкую тишину, в которой даже шорох шагов воспринимался как благословение; отскакивая от стен и перекатываясь, вопль пронесся из конца в конец и заглох в отдалении, истаял, точно последний стон умирающего — каковым, вполне вероятно, и являлся. Но Безымянный, застывший на месте при первом звуке, ещё долго не мог прийти в себя и заставить двинуться дальше: нервы, проклятые нервы были напряжены и дрожали, точно палец новичка на спусковом крючке пульсара.

Все пугающие легенды, все жуткие предания, все чудовищные истории, слышанные в детстве о презренных техниках, — всё оказалось правдой и даже больше! Крохотные искорки сочувствия и понимания, что породило в нем близкое общение с Ви`ателом, — всё исчезло. Техники были злом. Злом в самом низком и отвратительном значении этого слова! Даже Полуживые — эти отвратительные порождения минувшей тьмы, даже они были не настолько омерзительны в своей низменной жестокости: ведь Полуживые всего лишь следовали зову своей природы. Но вот техники…

Исследуя этажи в поисках фассора, Безымянный случайно заглянув в одну из полуоткрытых дверей двадцать девятого уровня. Это был исследовательский этаж, о чем вполне недвусмысленно говорило огромное количество всевозможного оборудования, установленного даже в коридорах уровня, — медицинского по большей части. В лаборатории, по счастью, никого не оказалось, иначе Александера, вполне вероятно, ждало бы разоблачение, ведь от увиденного в комнате человека чуть не вывернуло наизнанку. Он побледнел, как мертвец, — а ведь считал, что уже ничто не способно его удивить, напугать — тем более. И стремительно выскочил обратно, в коридор, стремясь убраться подальше — куда угодно, лишь бы подальше! — от этого кошмара!

Спешно удаляясь, он не переставал видеть распростертое на прозрачной подстилке, плотно примотанное ремнями к столу тело. Длинные трубки в нескольких местах вонзались в торс и конечности, часть из них выкачивала кровь из несчастного, медленно, капля за каплей переливая её в объёмный бак, стоящий по соседству. Через другие в организм вводилась странная белесо-голубая жидкость. Ноги у человека отсутствовали: правая — полностью, левая — ниже колена. Неподалеку, на медицинской тележке, лежали упакованные в прозрачную плёнку, механические многосуставчатые конечности — в недалеком будущем они заменят ампутированные ноги. Руки у подопытного пока оставались на месте, но Безымянный не сомневался — только пока! Но не это было худшим, совсем не это! Войдя в операционную, Александер встретился глазами с несчастным и понял: тот не мертв. Более того, бедняга, судя по всему, находился в сознании и прекрасно понимал весь ужас происходящего с ним. В безумных, затянутых пеленой непереносимого страдания глазах сквозил разум.

Именно от этого взгляда Безымянный и выскочил наружу, как ошпаренный, выскочил, кляня техников на чем свет стоит и искренне сожалея, что среди них явно не водятся пустобрехи-гелертеры, каковых с избытком хватало на «высоких» факультетах академий! Нет, техники клана Суффо были практиками, специалистами узкого и весьма специфичного профиля — за одно существование коего их всех стоило бы сжечь живьем, а ещё лучше — позволить на собственной шкуре испытать все прелести процесса вивисекции.

Но что было самым омерзительным в том «обряде», что довелось увидеть Александеру, — его результат!

Раз или два Безымянному довелось встретить тех… существ — он не мог придумать названия для подобного — в кого превращаются такие же, как и тот бедолага в хирургической лаборатории, люди. Встретить, ещё до того как Ноби обнаружил спуск вниз. Тогда он и помыслить не мог, что ЭТО когда-то было человеком! Безумный и страдающий каждый миг своего чудовищного существования Йо`Ванн — и тот не выглядел настолько… чуждым. Порождения инстайта 212 были иными. Вначале Безымянный принял их за некую разновидность — то ли хельмов, то ли симбиотов. Памятуя о легенде, рассказанной Ви`ателом, он сперва решил, что техникам удалось создать тот самый вид полуживых чудовищ, о котором их тщетно просили патриархи былых времен. Увы, правда, как обычно и бывает, оказалась куда тривиальней и… страшнее.

Сайбиары! Невообразимо уродливый сплав человеческой плоти и механических элементов — тупой, неповоротливый, но выносливый и крепкий, — сайбиар был прекрасным исполнителем простых приказов. Ничего сложного такой твари поручить было нельзя: ведь собственных мозгов у неё, как таковых, не имелось. Но этого, как правило, и не требовалось: ограниченные охранные функции или же выполнение грубых, строго определенных физических действий типа погрузки-разгрузки — вот для чего применялись сайбиары. Ну и ещё война… Акватикус использовал этим монстров на переднем рубеже своих оборонительных порядков. Во всех остальных землях Терры сайбиары, как и прочие производные экспериментов по воздействию на неживую плоть, были запрещены, и нарушение этого запрета, как и всех прочих, каралось смертью. Конфедерация не делала скидок, не выясняла причин… и, видит Сила, Безымянный полностью разделял точку зрения Патриархата, уж в этом случае — однозначно!

Но техники Суффо пошли куда дальше в своих разработках, чем даже ученые Акватикуса — те, по крайней мере, не использовали живых существ для создания своих чудовищных подручных. Эти же…

Глаза, обезумевшие от боли и страха глаза человека, распростертого на столе, вновь всплыли в памяти.

Проходя мимо пары оживлённо беседовавших техников, Безымянный совершенно случайно расслышал слово, которым эти чудовища называют своих рабов: Измененные. Это имя как нельзя лучше подходило несчастным тварям, лишенным не только разума, но и собственного облика. Во время блуждания по инстайту Александер несколько раз встречал измененных… О Бездна, а он-то полагал, что Йо`Ванн выглядел весьма неприглядно! Но, по сравнению с этими существами, отец Ви`атела казался чуть ли не обычным человеком! Худшие ночные кошмары, самые чудовищные и непредставимые порождения больного и извращенного сознания — все они обрели плоть и вышагивали с пугающим автоматизмом, словно машины. Только вот они не были машинами… не до конца. Безымянный видел глаза этих существ, видел похороненную на самом дне этих бездонных и пустых очей боль и отчаянье. В них не осталось воли, не осталось непокорства и сомнений, у них почти не было разума, но некоторая частичка их прошлой человеческой сущности, их личности всё ещё сохранялась в самом мрачном, самом недоступном уголке разума — и это-то и являлось самым страшным! Не внешность — хотя она и была зачастую попросту омерзительной, но Александеру доводилось сталкиваться и с куда более устрашающими созданиями — а именно эта оставшаяся человечность в изуродованных, исковерканных, изломанных телах превращенных в обезличенные машины.

И чем ниже он спускался, тем больше измененных встречал на своём пути. Особенно много их оказалось на сорок втором уровне. Только-только сунувшись на этаж, Безымянный поспешно его покинул, не успев даже толком оглядеться. Измененные были повсюду. Буквально! Выстроившись вдоль стен в чудовищной пародии на горельеф, чья задняя часть заключена не в толще камня, а в металлическом, похожем на саркофаг вместилище, измененные десятками, сотнями покоились (или спали) в технической гробнице своих хозяев. Весь огромный этаж был одним, бесконечным хранилищем целой армии измененных. Сколько их было? Несколько тысяч — по самым скромным прикидкам! И для чего предназначалась вся эта масса бесполезных, в общем-то, в обычной жизни существ — этого Безымянный так и не смог уразуметь.

Напрашивающийся сам собой вывод был абсурден и нелеп донельзя, но других не было: техники готовились к войне! С кем? Против кого? Единственным их врагом являлась и могла быть только Конфедерация! Но не с ней же они намеревались воевать, в самом-то деле! Сотня ваятелей, даже без поддержки боевых частей, способна разметать в клочья любую армию измененных, какой бы большой она ни была. Тогда кто? Кто является целью техников Суффо?

Впрочем, Безымянный не особо тревожился этим вопросом — не его это дело! Его куда сильнее волновал тот факт, что время, купленное похищением и пленением техника на далеком теперь двадцать третьем этаже, стремительно уходит, и уже совсем скоро может настать момент, когда пленника обнаружат или же он сам сумеет освободиться от пут и поднимет тревогу.

Следующий за «Хранилищем измененных» этаж оказался оружейной. Его Александер покинул не менее спешно, чем предыдущий.

Пришел черед сорок четвертого уровня. Безымянный, открывая двери и входя в коридор, ощутил резкую и энергичную пульсацию от «Следящего». Рядом находились враги. И не измененные, — на них амулет не реагировал совершенно, как не реагировал на взведенную и нацеленную автоматическую пушку этажом выше: машина, она машина и есть. Но теперь амулет буквально изливал волны тревоги — такого не происходило ни разу за всё время пребывания в инстайте. Значит, близко враги из плоти и крови!

— Ноби, — уже чувствуя, что его цель близка, но всё ещё не смея поверить до конца в удачу, тихонько позвал Безымянный.

Бесенок возник мгновенно и без обычного пустопорожнего трёпа, молча уставился на хозяина.

— Не знаю почему, но мне кажется, мы на месте, — опасливым полушепотом проговорил человек. — Видишь, — он указал глазами на чернеющий под потолком провал шахты воздуховода, — лезь туда и порыскай по этажу. Вдруг тебе удастся обнаружить фассора.

Ноби молча, совершенно серьёзно кивнул и направился в указанном направлении. Сам же Безымянный свернул налево и пошел в дальний конец коридора, туда, где обычно находились лифтовые площадки. Если он прав, если фассор действительно обитает на этом уровне, нужно заранее изучить пути отступления.

Добравшись до лифтовых помещений, Безымянный убедился, что здесь, как и на прочих этажах комплекса, все они сосредоточенны в одной секции. Шесть разновеликих площадок располагались по обе стороны узкого и длинного ответвления центрального коридора. Никаких сюрпризов нет. Как и охраны. Если что и удивляло в инстайте 212, так это беспечность техников в плане безопасности подъемных площадок. Не было никаких систем защиты: ни оружейных, ни блокирующих. Вероятно, техники были настолько уверены в собственной безопасности и неуязвимости, что просто не сочли нужным устанавливать дополнительные системы. Но что гораздо интереснее, так это насколько правы обитатели инстайта в такой своей убежденности? Безымянный отлично помнил нотки неуверенности в голосе Ви`ател, когда молодой техник говорил о своей способности взять под временный контроль схемы управления лифтами. И гнал прочь эти воспоминания!

Покончив с осмотром площадок, Александер направился обратно. До выхода в центральный коридор, пересекавший весь уровень, оставалось всего десяток шагов, когда позади, на миг осветив окружающее пространство и придав ему красок, вспыхнула радужная вспышка и раздался пронзительный, срывающийся на визг, голос Ноби:

— Я нашел его, нашел, нашел!..