22 февраля 1945 г., 32 км восточнее м. Зоммерфельд, передовая линия обороны 236-го гренадерского полка

1

На полковом наблюдательном пункте, так называемом НП, в этот промозглый предрассветный час находились трое: помимо меня лейтенант Залевски – коренастый рыжеволосый австриец, мой ровесник; рядом – фельдфебель Рюдер, неразговорчивый двадцатилетний молодчик с тяжелым подбородком и перебитым боксерским носом, из бывших спортсменов. Оба служили в спецподразделении «Цезарь» и непосредственно обеспечивали мой переход; иными словами – должны были сопровождать меня на глубину до 10 км в ближний советский тыл. Далее я действовал самостоятельно.

Всю ночь мы пробыли на переднем крае: поначалу, кроме этих двоих, меня сопровождали майор Штольц, Крюгер и командир танкового разведывательного батальона подполковник Херманн – проведя рекогносцировку, они покинули НП три часа назад.

Что касается нашего трио, то, дождавшись хмурого февральского рассвета, мы напоследок еще раз внимательно осмотрели через окуляры стереотрубы русские позиции – теперь уж окончательно наметив будущий маршрут. На этом участке фронта передовые части Красной армии несколько дней назад довольно далеко вклинились в немецкую оборону, и сплошной линии окопов у русских пока не существовало. Было решено пройти у них «под носом», на стыке двух батальонов через заросший кустарником овраг. С наступлением темноты сюда выдвигалось боевое охранение: двое с пулеметом «максим» – но мы их засекли с помощью прибора ночного видения. Минных полей, по нашим наблюдениям, здесь не было – хотя, черт его знает. План предложил Залевски: он мне понравился и был утвержден Штольцем и Крюгером. Предусматривалось, что разведбатальон под командованием Херманна проведет следующей ночью отвлекающую контратаку на левом фланге…

Шел мокрый снег, земляные стены открытого НП сочились влагой, а под ногами чавкала липкая «каша». Хотелось спать, все изрядно устали и замерзли, хотя оделись достаточно добротно – в утепленный «болотного» цвета камуфляж (снег во многих местах уже сошел, образовав многочисленные проталины, и я принял решение отказаться от белых маскхалатов). Кроме того, на нас были обтянутые кожей зимние фетровые сапоги; под касками, замазанными тонким слоем грязи для маскировки, – круглые шерстяные шапочки. У лейтенанта висел на плече пистолет-пулемет МП-40 с откидным прикладом, в просторечье именуемый «шмайссером». Рюдер был вооружен недавно принятой в войсках штурмовой винтовкой «Штурмгевер-44», снабженной оптическим прицелом – у обоих закреплены на поясном ремне по два комплекта парусиновых подсумков для магазинов.Я знал, что мои напарники бывалые фронтовые разведчики: читал их личные послужные списки, предоставленные мне обер-лейтенантом Крюгером. «С такими не пропадешь!» Но в реальной боевой обстановке случается всякое – как любит повторять Скорцени: «На войне как на войне!»– Возвращаемся! – скомандовал я, протягивая им фляжку с коньяком для «сугрева». – И не дай боже кому-то простудиться и чихнуть перед русскими окопами!– Обижаете, герр лейтенант, – процедил сквозь зубы неразговорчивый Рюдер.– «Береженого Бог бережет» – есть такая мудрая русская пословица, – заметил я в ответ.А вскользь подумал: «Что-то я стал слишком часто Господа поминать. Нехорошо это – всуе. Нехорошо…2– Желаю успеха! – полушепотом пожелал майор Штольц, пожимая мне руку.– Успеха, лейтенант, – добавил Крюгер.– Берите выше, теперь уже подполковник, – уточнил я.Действительно, под просторным зеленым с желтыми пятнами маскхалатом из специальной водоотталкивающей ткани на мне была полная форма советского офицера – включая шинель, полы которой для более свободного передвижения я подогнул. Взглянув на светящиеся стрелки наручных часов (ровно два ночи), я поглубже натянул шапку-ушанку со звездочкой и набросил сверху капюшон: «Пора…» В этот момент примерно в полукилометре левее, раздался грохот артподготовки, затем шум танковых двигателей – это начал отвлекающий маневр разведбатальон. Саперы, проделавшие проход в минном поле и проволочном заграждении перед НП – том самом, где мы находились прошлой ночью, – уже вернулись. Таким образом, все было готово к рейду на «ту сторону».Я приказал Залевски и Рюдеру попрыгать, несколько раз подпрыгнул сам: все в порядке, никакого постороннего постукивания – разведчики, держа автоматы, двигались абсолютно бесшумно. Они были в том же камуфляже, что и накануне – только теперь вместо касок теплые фетровые кепи под капюшонами.Мы поползли: впереди командир саперного взвода, за ним мои сопровождающие, замыкал цепочку я. К спине фельдфебеля был привязан мой чемодан (так обычно закрепляют рацию), Залевски нес вещмешок. Я пока двигался налегке: личные документы, тщательно упакованные в целлофан, покоились во внутреннем кармане шинели; оружие – советский пистолет «ТТ» в кобуре – закрепил на поясном ремне.За «колючкой» сапер развернулся в обратную сторону, мы же по-пластунски двинулись к оврагу – в обход огневой точки русских. Завязавшийся бой помогал ориентироваться: от «максима» четким пунктиром уходили во тьму короткие очереди трассирующими. Луну, к счастью, закрыли облака, но небо периодически расцвечивалось яркими шариками осветительных ракет – на этом участке их запускал неприятель. В такие минуты мы приникали к земле, затем упорно ползли дальше: так продолжалось около часа. Оказавшись по другую сторону лощины, в небольшой дубовой роще, передвигались от дерева к дереву короткими перебежками. Теперь я ориентировался по компасу: надо было двигаться строго на северо-восток. Стрельба за спиной постепенно стихала – бой прекратился.На краю рощи шедший впереди фельдфебель неожиданно остановился и поднял руку: все без единого звука тут же распластались на сырой прошлогодней листве. Рюдер дал отмашку вправо, но я уже и без него понял: оттуда, из темноты, слабый ветерок доносил тихий говор – «боксер» (так я про себя назвал бывшего спортсмена) имел феноменальный слух и раньше нас уловил подозрительный шум. Я напрягся, уловив едва слышное шуршание листвы: несомненно, в нашу сторону кто-то шел; я даже начал различать отдельные слова – говорили по-русски. Нетрудно было догадаться, что, скорее всего, это патрульные – по данным немецкой разведки, в соседний квадрат недавно выдвинулась танковая бригада Советов.В руке Залевски (он лежал рядом со мной) появился штык-нож. Положение становилось угрожающим: шаги приближались, причем стало ясно – идут несколько человек. «Боестолкновение в прифронтовой полосе – почти верный провал, – подумалось с тревогой. – Вряд ли мы успеем «убрать» всех «по-тихому»: нажать на спусковой крючок секундное дело. А тогда все… Не уйдем… Господи, помилуй мя, грешного…»Не знаю, помогла ли молитва, или мой час еще не пришел, но в этот раз, похоже, пронесло. Русские прошли буквально в нескольких шагах, я даже различал их темные силуэты: «Человек пять, не меньше… Определенно патруль». Выждав несколько минут, мы двинулись в противоположную сторону. Только сейчас, когда опасность миновала, я ощутил неприятный холодный пот на теле…«А что, если бы я прикончил этих? – покосился я в сторону сопровождающих. – А что? Прикончил бы и сдался «нашим»?.. Телефон Дубовцев дал, связался бы с этим генералом… как его… Громовым. Местонахождение профессорской тетради Штольц сообщил накануне вечером – вот и «сдал» бы ее смершевцам. Кстати, этот профессоришка, похоже, отличался богатой фантазией: так заныкал свои записи – попробуйте отыщите, господа чекисты! Так что же, «лапки» кверху и в «Смерш», на милость победителей?.. Нет… Это было бы слишком просто, а простые решения не всегда самые лучшие. Сначала я должен сам заполучить эту тетрадочку – это будет неслабый козырь в той опасной игре, которую я затеял…»Рассуждая подобным образом, я не забывал отслеживать по компасу направление. Впрочем, Рюдер, по-прежнему шедший впереди, был безупречен: через полтора часа мы вышли в исходную точку, где наши пути расходились. Стрелки часов показывали пять двадцать. Здесь, на краю болотистой низины в густых зарослях прошлогодней осоки, состоялось наше расставание. Хотя расставание – громко сказано. В рейде по тылам противника не до сантиментов. Разведчики поставили на землю чемодан и вещмешок, фельдфебель отстегнул от пояса и протянул короткую саперную лопатку. Потом они по очереди пожали мне руку – Рюдер молча, Залевски пожелав удачи – и, словно привидения, бесшумно растворились во тьме. Я знал, что до рассвета им не успеть вернуться назад, поэтому световой день они будут отсиживаться неподалеку, на поросшем сухим камышом островке среди болота. Тоже не сахар… Но за них можно не переживать – справятся. Классные разведчики. Крюгер говорил одни из лучших в абвергруппе. Можно не сомневаться… Немцы вообще отличные солдаты; впрочем, русские не хуже – не раз убеждался. Жаль, что проклятая идеология разделила наши народы – много об этом думал. Но не вечно же у них и у нас будут править полубезумные диктаторы! А там посмотрим…Мысли мыслями, а руки делали свое. Не прошло и десяти минут с ухода немцев, как я выкопал приличную ямку – благо земля здесь была мягкая, болотистая. Только сейчас я снял маскхалат: в форме полковника «Смерша» меня не должны были видеть даже сопровождающие через линию фронта разведчики. Свернув ненужный теперь уже балахон в тугой узел, бросил его в яму, уже на треть наполнившуюся водой, туда же отправил пустой целлофановый пакет, в который были завернуты документы, и камуфляжный чехол для чемодана. Заровняв землю, посыпал место раскопок прошлогодней листвой; лопатку зашвырнул подальше от берега, где среди редких кочек проступали незамерзающие лужицы болотной жижи.В небольшой канавке с водой я тщательно вымыл сапоги от налипшей грязи; одернув шинель, поправил ремень с портупеей, погоны – кобуру с пистолетом сместил со спины (так было удобнее ползти) на бок. Ну, вроде все… Взглянув на компас, я решительным движением перебросил вещмешок через плечо, подхватил чемодан и энергичной походкой отправился в неизвестность.