Птичий щебет звенит где-то вдалеке, тревожит, выдергивает из полудремы.

Гудит колоколом изнутри, толкается морочье: «Тишшшь… Спишь…» Укачивает, затягивает в бордовую вязкую трясину. И только звонкое чириканье не дает провалиться окончательно…

Сознание покачалось немного на грани сна и яви и рванулось к живой чирикающей разноголосице…

Дневной свет резанул по глазам, и я застонала от неприятных ощущений. По мере отступления сна возвращалась чувствительность тела.

Затекшие мышцы глухо ныли, дергала острой болью передняя правая, стонала шея, саднил крестец. В глотку словно насыпали песка, пить хотелось неимоверно. Накатывала волнами тошнота.

Сощурив глаза до узких щелочек, дабы не мучить зрение слишком ярким светом, я попыталась осмотреться. Давно рассвело. Солнце стояло почти в зените, прогрев воздух до уютной теплоты. Лес шумел листвой, перекликался птичьими голосами. У самого моего носа толстый шмель сосредоточенно ползал по цветку, пачкая лапки в желтой пыльце. Загудел, тяжело поднялся и полетел в сторону травника. Грай пристроился на пеньке у кострища. На догорающих углях притулилась жестяная кружка, в которой травник что-то помешивал тонкой веточкой. Выглядел парень на удивление свежим и отдохнувшим, а ведь вместе пили вчера.

– Гра-кхай… – я закашлялась.

– О! Проснулась, наконец! Ну и горазда ты дрыхнуть, обед уже давно. Пить хочешь?

Не в силах ответить, я лишь вяло кивнула.

– Осторожно, кружка горячая. Встань сперва, а то обольешься, не ровен час.

Больше всего мне сейчас хотелось студеной колодезной воды, причем ведра два, не меньше. Одно внутрь, второе на круп. Но сойдет и тепленький травяной взвар… Постанывая и мысленно поминая Свия, попыталась подняться. Копыта оскальзывались на примятой траве. Ноги дрожали, отказываясь держать тело. Передняя правая подвернулась, я тяжело грохнулась обратно.

– Мда..Все хуже чем я думал, – вздохнул Грай – Держи. Не ошпарься только.

Клацнув зубами о край кружки, попыталась отпить горячее. Лучше бы я этого не делала. Вкус у взвара оказался настолько горько отвратительным, что желудок свернулся тугим комком, и остатки вчерашнего ужина устремились вверх по пищеводу. Отерев рот ладонью, я кое-как отодвинулась от вонючей лужи. Меня вывернуло еще раз и как ни странно, полегчало.

С трудом поднялась, спотыкаясь, добрела до ближайшей березки и почти повисла на ней, обхватив тонкий ствол. Деревце согнулось, жалобно затрещало, но выдержало.

Травник, отставив кружку, с любопытством наблюдал за моими перемещениями.

– Ну как? Лучше стало?

– Тьфе.. Кхе.. Что это за отрава была?

– Полынь с хвоей. В такой концентрации, что и лош… Мертвого поднимет!

– Оно, что, от похмелья помогает? – на оговорку я решила не обращать внимания.

– Да нет, вообще-то. Им горло при простуде полощут. Но поблизости больше ничего не нашлось, а тебе сейчас без разницы, чем взбодриться.

– Если я сейчас до тебя дойду, я тебя так взбодрю! Копытом под зад! Вот сейчас отдохну немножко и дойду – я в бессилье закатила глаза:

– Э нет, Итка! Так не пойдет. Ты сейчас обратно свалишься, и мы тут до завтра ковыряться будем. Бери копыта в руки и ползи во-он туда. Там речушка. Умоешься и в порядок себя приведешь.

Упоминание воды, заставило меня приоткрыть глаза.

– Куда ползти?

– Туда! – парень махнул рукой на непролазные даже с виду кусты. – Только осторожно, там берег крутой.

Оставив на колючих ветках, наверное, половину шерсти я продралась в указанном направлении. Берег у лесной речки и вправду оказался крутой и, что бы добраться до вожделенной водички, пришлось изрядно потоптаться. Спуск, наконец нашелся, и я со стоном облегчения плюхнулась в воду. Надо было сперва напиться! Глубина оказалась едва-ли мне по круп и попытка искупаться, подняла со дна тучу черного ила. Пришлось ждать, пока течение унесет муть. Набрав полные ладони, плеснула себе на лицо, зачерпнула еще и с жадностью заглотила холодную воду. На языке что-то зашевелилось, горло перехватил спазм и на подставленной ладони оказался отчаянно барахтающийся красный червячок.

Желудку оказалось уже все равно, и при следующих глотках, я следила лишь за тем, что бы в набираемой в ладони воде ничего не плавало совсем уж активно.

Кое-как искупалась. Пришлось плескать водой на круп, стараясь не топтаться и не поднимать ил. Выполоскала из хвоста лесной сор, выбрала из шкуры, насколько дотянулась, собранные со всей округи репьи. Прополоскала рубахи и мокрой натянула на тело. Тепло на улице, высохнет скоро, зато хоть в чистом ходить буду. Вскарабкалась на берег, общипала с близ растущего куста дикого барбариса пяток переспевших ягодок. Терпкая кислинка пришлась очень кстати, заглушая тошнотворный алкогольный привкус во рту. Тут-то меня и настиг дикий вопль травника:

– Итка! Берегись..!

От неожиданности я шарахнулась и плюхнулась обратно в воду. Это меня и спасло. Затрещал подлесок и на место, где я только что стояла, выметнулась тяжелая кабанья туша.

Матерый секач затормозил, почуяв воду. С рыком, поддел длиннющими в локоть клыками трухлявый пенек. Древесина разлетелась в щепки. Маленькими глазками оглядел меня, трясущуюся в воде, и злобно похрюкивая, потрусил вдоль берега, вверх по течению.

Вскоре, я замерзла окончательно. Проточная вода, на первый взгляд приятно прохладная, на поверку оказалась совершенно ледяной, выстужая ноги до полного бесчувствия. Свин, вроде ушел, по крайней мере, слышно его не было, и я таки осмелилась выбраться на берег.

На поляне меня ждала Грай, слегка испуганный, но слава ветрам, живой и здоровый. Парень изображал сидение в дозоре, на верхушке уже знакомой мне березки. От кабана она точно не спасла бы, слишком уж узкий и тонкий ствол. Видимо, травник от страха взлетел на первое попавшееся деревце, мало заботясь о вопросах надежности и безопасности оного.

– Ты как? Жива?

Я мрачно покосилась на парня. Вот ведь брякнет, иногда, любой пустоголовой красотке фору даст.

– Как видишь. Слазь. Он ушел уже.

Грай поерзал, потоптался на тонких веточках, но с места не сдвинулся.

– Ит, я это… не могу. У меня пальцы, кажется, свело.

– Час от часу не легче! Кажется, или свело?

– Свело, – травник погрустнел.

Следующие полчаса, мы занимались снятием парня с импровизированного насеста. Самый простой вариант: «потрясти деревце, авось сам свалится», сразу был отметен. Падать было не высоко, но болезненно. Свернет, не ровен час шею или руку, а костоправ из меня никакой. Росту, дотянуться и стянуть травника, у меня тоже не хватало. С разбегу подпрыгнув, удалось зацепить только краешек Граева сапога, причем парень заорал так, будто полноги я ему уже оторвала.

Передняя правая болела нещадно. Пить хотелось все сильнее, а слегка отступившее похмелье, явно подкрадывалось обратно. Я запыхалась, обозлилась, а уж Свия вспомнила столько раз и такими словами, что не удивлюсь, если с наступлением зимы, он в первую очередь полетит разыскивать наглую кентавру, дабы настучать оной по холке. Досталось, на словах, и давешнему дикому свину. Травник всё не снимался. Заклинившие с испуга пальцы, обхватили ствол с такой силой, что оторвать их можно было теперь только вместе с корой, или со всей берёзой.

С березой? О! Можно же ее срубить! Если согнуть, насколько получиться, ствол и попробовать ножом? Он тяжелый. Перерубит!

Деревце, конечно жалко. Но спутник мне сейчас нужнее!

С тревогой наблюдавший сверху за моими топтаниями по поляне Грай, попытался было заикнуться на предмет: «А что ты ищешь?» И ему немедля досталось ругательств вровень со Свием и кабаном.

Потерянная во вчерашнем хмельном угаре сумка нашлась не скоро. Я уже заподозрила, что обронила ее где-то на Кружанских улицах, когда углядела в ближайших кустах знакомую длинную ручку. Несчастная торба годилась теперь только на выброс. Заскорузлая, пожеванная, на мятом кожаном боку, красовался грязный отпечаток моего копыта. Ножа внутри, конечно же, не оказалось.

– Там только карта. Ножик мы еще вчера у Любимы во дворе потеряли – раздался голос с вышины.

– Ты сразу сказать не мог? – вызверилась я

– Откуда же я знал, что ты ищешь? – справедливо возразил травник – И вообще, я пытался. А ты так ругаться начала, что, э-эх… – Грай обреченно махнул рукой.

– Да что ты… Та-а-ак, подожди! Ты вот это, сейчас что сделал? – я подошла ближе и уставилась на травника снизу-вверх.

– А что? – испуганно завертел головой парень.

– Вот это, рукой, – я изобразила – э-эх!

– Что рукой – Грай недоуменно уставился на собственную ладонь.

– Ничего! – рявкнула я – Слазь давай!!!

Сообразив, что руки отцепились, парень на радостях, взмахнул обеими и рухнул вниз в мои объятия. Хорошо, подхватить успела! По запястью, что-то пребольно стукнуло.

– Ребра, у тебя что ли железные – пробурчала я, опуская травника на землю. На коже наливался краснотой будущий синяк.

– Да нет, вроде… Я об тебя сам ударился, – Грай стукнул себя по боку, ойкнул и извлек из кармана длинный ключ, от Любиминых ворот.

Я застонала, представив знахарку, перелезающую через забор к себе домой. Продолжение дня обещало быть не менее насыщенным, чем его начало.

Собрав не хитрый скарб, двинулись обратно к Кружу. На наше счастье, до селения оказалось совсем близко и, не считая испуганного нашими помятыми лицами пастуха, дорога прошла без приключений.

Поиск домика знахарки проходил по кривому маршруту: «от колодца до колодца». Тошнота почти прошла. Ноги я передвигала довольно резво, только вот пить хотелось каждые полминуты. Наконец, травник сообразил набрать воды в кружку и продвижение пошло гораздо шустрее. Где, кстати Грай эту кружечку раздобыл, так и осталось хмельным секретом, но вещь в хозяйстве полезная!

Вопреки мрачным ожиданиям, Любима встретила нас вполне приветливо. У девушки, оказывается, был запасной ключ. А наше долгое отсутствие, вполне окупили рассказанные, за утро, селянами байки: «как давеча парень с кентаврой в корчме гуляли». Часть особо трогательных знахарка нам с удовольствием поведала.

Честно говоря, так стыдно мне не было никогда в жизни.

– А дед Котей, забор уже починил. И на вас уже почти не сердится, – заливалась смехом девушка – бурчал только, что, мол, вот так молодежь со хмела, в чужих садах шарится… А потом девкам пузо, не иначе как ветром, надувает.

Мы с Граем дружно покраснели.

Свий! Не хватало что бы, меня весь Круж теперь за извращенку считал. Парню, кажется, пришла в голову та же мысль… Хоть на улице теперь не появляйся!!!

Появляться все-таки пришлось. Любима быстренько напоила нас травяным взваром, прогоняющим похмелье, и повела знакомиться в общину.

***

Да уж! С таким-то забором, кентаврийскую часть Кружа можно взять только долгой осадой. А ворота не испугались бы и таранной атаки: массивные цельные бревна, переплетенные железной полосой создавали ощущение незыблемости и мощи.

Знахарка потопталась у входа в общину, пробурчала: «Опять какие-то свиевы сыны колотушку сперли» и, в задумчивости почесала макушку.

– Короче, так: я сейчас зову стража, но с вами не пойду. Не в ладах мы. Объяснить думаю, сможете, зачем пришли? Поговорите, и ко мне. До того времени, травы как раз соберу, которые Грай спрашивал.

Я открыла было рот, спросить, что девушка с кентаврами не поделила, но Любима уже бесцеремонно вопила: «Ветан! Скачи сюда, давай! К тебе гости пожаловали!»

– О! Любимка, ты что-ли? – раздался в ответ сочный бас – А ну, стой там, никуда не отходи! Сейчас отворю!

Знахарка, заговорщицки нам подмигнула, перебежала через улицу, и быстро затерялась между домами.

Заскрежетал засов, с натужным скрипом ворота приоткрылись. Я протиснулась в образовавшуюся щель и, взглянув на привратника, обомлела. Рядом, застыл Грай, изображая аналогичную статую с открытым ртом. И было с чего. Перед нами стоял, нет, высился, самый что ни на есть настоящий китоврас!

Странно и немыслимо было видеть перед собой ожившую легенду. Кружанский привратник, был точной копией картинок, из папиных книг, о корнях кентаврийских. Именно от китоврасов, диких степных предков, и пошла когда-то наша ветвь. Давно уже они не гоняют по степям стада круторогих коров, давно сменили кентавры кибитки, на удобные и теплые дома. Разделился, обмельчал и осел род, а до сих пор проявляется дикая кровь. Кого-то как папочку, по дорогам носит. Кого-то, как братца Весёниного, за волосатость излишнюю, «зверолюдом» дразнят. Обижается мальчишка. Бывает, изредка, что с признаками древними дети рождаются, редко, но бывает. Но что бы так!

Серая шерсть покрывала не только круп, но и торс, и руки привратника. Даже по лицу стелилась короткая шерстка, оставляя открытыми лишь губы и глаза. Да и роста в Ветане было вдвое против обыкновенного кентавра, и я, уже привыкшая в Круже возвышаться над окружающими, сразу почувствовала себя маленькой и слабой.

Вдоволь налюбовавшись на наше изумление, китоврас легонько щелкнул меня по подбородку и добродушно ухмыльнулся:

– Рты-то позакрывайте, а то мухи залетят! А эта, чернявая где?

Мы дружно схлопнули челюсти.

– Эээ… По делам ушла. – прошептала я.

– Вот отрава! – расстроился Ветан – ну ничего, еще сочтемся! Надо же было такой настой подсунуть. От зубной боли средство просил. Выпил, так три дня потом голова трещала!

Я нервно хихикнула:

– Она тем настоем и сама угостилась.

– И как, помогло? – жадно подался ко мне китоврас

– Неа, к цирюльнику пришлось идти.

– Мне помогло… – Ветан задумчиво потрогал щеку, и спохватился – Так! А вы, собственно, кто такие, и что в общине забыли?

– А вы тут один такой? – я продолжала восхищенно пялиться на привратника, – а с таким ростом неудобно, небось да? А силы…

– Поговорить надо. Желательно со старостой. – Грай, перебил меня, надул щеки, для солидности и, кажется, едва удержался, что бы не встать на цыпочки.

Если мне парень приходился по росту, едва-ли по грудь, то по сравнению с китоврасом он смотрелся совсем малышом.

– Ишь, шустрые какие! Поговорить им… Болезнь в общине, слышали? Вообще чужих пускать не велено! И вообще…

– Нам нужно, очень! – взмолился Грай – Я, кажется, знаю того человека, который вам болезнь принес! Я травничеству учился у него!

В голосе парня прорезались истерические нотки. Кажется, он не на шутку испугался, что сейчас нас просто выставят за ворота.

– Даже так? – выказал легкое удивление Ветан, – ну пойдемте, сведу вас к старосте.

– Вот свезло, – шепнул мне парень, направляясь за привратником. – Авось и прояснится что…

Как накаркал, потому как, на этом везение и закончилось!

Староста, молча, выслушал укороченную версию Граевых злоключений, дал описание захожего знахаря, который на Зиновия не походил даже примерно, и вежливо пожелал скорее найти учителя. У меня словно камень с души свалился. А радости травника, так вообще, не было предела:

– Итка! Не он! Ты слышишь, точно не он! – парень сиял как новенький злот, беспрерывно дергая меня за рукав. Кажется, у него даже слезы на глаза навернулись. – Значит, в столицу ушел! А там найду, точно найду!

Травник сейчас больше всего походил на счастливого мальчишку, к которому отец из найма, того гляди вернется. Он был готов запрыгать, радостно притоптывал на месте, беспрестанно улыбался… Улыбка у него какая обаятельная, а я и не замечала.

Засмотревшись на Грая, я все-таки пропустила тревожные нотки в голосе старшего кентавра.

– А ты, девица, из какой общины будешь? С родными на ярмарку приехала?

– Топотская я. Нет, не с родными…

Я запнулась, осознав свою ошибку, но староста уже все понял…

*****

Спотыкун меня побери!!! Надо же было так глупо попасться!

Я взбрыкнула от злости, чудом не зацепив стол. Еще чего не хватало. Передняя правая и так ноет, еще и задние отбить осталось.

Вот дурища! Ну, могла бы догадаться, что одинокая девушка вызовет у сородичей справедливое недоумение. Могла! И легенду могла придумать подходящую! Так нет же!

Старосте хватило пары наводящих вопросов и, уже через минуту китоврас Ветан, захлопнул за мной тяжелую дубовую дверь гостевого домика, раздалось звяканье замка.

Со двора послышались возмущенные выкрики Грая. А что толку! Парня наскоро выставили за ворота, а меня ждал еще один неприятный разговор.

Возраст, и статус незамужней девицы не позволял мне мотаться по своему усмотрению по городам и весям. Грамотки из общины, о необходимости поездки в город, тоже не наблюдалось. Сопровождения в виде кого-то из взрослых мужчин рода, тем более! Робкие попытки доказать кружанским кентаврам, что я тут по делу обитаюсь, не успев оформиться, завяли на корню.

В Топотье наверняка уже послали голубка и, через пару дней, сюда явится матушка. Что будет дальше, страшно даже представить! Давешняя гроза, по сравнению с рассерженной родительницей, легкой шуткой природы покажется! И даже не это главное! Домой меня, конечно, увезут. Из-под замка там, чую, не скоро выпустят. А если морок проснется, а? Да я такого тогда с родными натворить могу! Свий! Уходить надо! Но как? Как?

Я, наверное, в десятый раз толкнула тяжелую дверь. Надежная, зараза! Да и смысла? Даже если отсюда выберусь, есть еще засов на воротах. Сомневаюсь, что китоврас благосклонно разрешит мне его открыть… Что делать то?! Что!

За окном раздался шорох, и боязливые перешептывания…