Меня мелко затрясло. В ноге пульсировала тупая боль, но я боялась даже переступить, чтобы не выдать свое положение.
Дверь толкнули снова.
– Грай! Там… – испуганный шепот сорвался на задавленный писк.
– Тсссс… – травник приложил палец к губам. Подкрался к двери, прислушиваясь, и сделал самую глупую вещь, которую только можно было представить, вежливо поинтересовался: «Кто там?»
– Люди добрые, пустите путника переночевать, а то воет чвой-то в чистом поле, боязно! – раздался в ответ испуганный мужской голос.
Я чуть не свалилась от облегчения. Дернулась было к засову, но парень опередил. Скорчил угрожающую физиономию да еще кулак для надежности показал. Я потупилась, а Грай, покопавшись в торбе, высыпал на ладонь порошок из маленького мешочка, встал на изготовку у двери и резко дернул засов. Сунувшийся было в двери мужик, получил в лицо порцию порошка и отпрянул обратно.
– Апчхи! Вы чвой-то это люди делаете! По что мукой посыпаетесь!
Грай с облегчением выдохнул.
– Заходи, заходи мил-человек. Это мы случайно.
Представившийся нашему взору путник тут же напомнил мне незабвенного Пошку из разбойничьей шайки. Высокий широкоплечий детина с копной курчавых волос и глуповатым выражением лица. Отличали его только глаза. Цепкий хозяйский взгляд тут же обшаривший все закоулки сарая. Так осматривает дом сборщик податей, не завалялось ли где у хозяев в уголочке неприкрытого добра.
– А вы, люди… – запнулся он, окидывая меня взглядом, – хм, добрые, откуда и кто будете-то?
Мужик пару раз оглянулся на дверь, словно прикидывая, где безопаснее ночевать: в поле с волчнем или в нашей сомнительной компании.
– А ты сам-то, добрый человек? – эхом отозвался Грай.
– Дыть это, мельник я с Елья, Дарием кличут.
Я прыснула. Очень уж не вязалось гордое имя с этим грубым увальнем. Мужик недовольно на меня покосился, но смолчал и подозрительно прищурился, ожидая ответа от нас. Вопрос был в целом справедливый. Юноша с кентаврой не могли не вызвать подозрений. Тем более, что наши женщины вообще редко покидают пределы общин, и уж тем более не шляются по сараям в компании мужчин. И не успел травник открыть рот, как я брякнула: «А мы наемники. В Круж идем!»
– А-а-а-а! – мельник расплылся в щербатой улыбке. – Ну тады ясно!
Наемником в Каврии мог стать кто угодно, и девицы в найме были не редкость. Достаточно было заявить о своем желании в городскую гильдию. Записавшись у главы, получить браслет, наемничью грамотку и уплатить в казну налог в три злота, за год работы. Правда, одно время король пытался ввести налог с каждого выполненного заказа, но тут же выяснилось, что почти все наемники работают из чистого человеколюбия и забесплатно.
Плюнув, власти вернули ежегодный денежный сбор, без которого не давали новую грамотку.
И если без браслета, защищающего от сглаза и распознающего нечистую магию, работать еще можно было, то без грамотки никак. Заказчики предпочитали с таким не связываться. Изредка только были случаи, когда из жадности кто-нибудь и безграмотных мужиков в охрану брал, те цен на найм не задирали, но тут как повезет. Все байку знают, как купец разбойников в обоз нанял. Те его и проводили до ближайшей чащи поглуше, а оттуда купчина сам обратно в город шел, в сапогах на босу ногу и трусах яркой нитью шитых. Сунулся было в гильдию, а ему от ворот поворот. Раз грамоток не было, то и спросить не с кого, пенять только на себя остается.
Вот, правда, женщины у кентавров в найм в редких случаях только ходят, но тут вопрос полов мельника видно не интересовал.
-Ну дыть, может за знакомство? – мужик довольно потряс дорожной сумой.
Мы с Граем, переглянувшись, решили, что можно. От самогона, правда, отказались, но мельника это не расстроило. Приложившись к фляге, мужик расстелил чистую тряпицу и на свет появился большой кусок сала, каравай и десяток печеных картофелин. На еду я набросилась со всей возможной кровожадностью. Еще бы! Почти два дня не поймешь на чем. Ног таскать не будешь. А у меня их, между прочим, еще и четыре. Мельник не возражал, а только придвинув картошку ко мне поближе восхищенно присвистнул: «Во ест! Во ест! Силищи, небось, в девке немеряно!»
Спать никто так и не отважился, тем более что забытый в пылу знакомства волчень с новой силой затянул переливы.
Грай выспрашивал, мельник увиливал от ответов, я, полулежа, клевала носом и периодически вставляла пару слов, что в целом создавало видимость оживленной беседы. В щели в крыше начали пробираться первые лучики света. В деревне по третьему разу заорали петухи. Вой набирал все новые обороты, перебивая просыпающихся птиц.
– Грай! – я встрепенулась и нечаянно задела травника копытом.
Парень взвыл и, схватился за ушибленную ногу
– Ой, извини пожалуйста, тебе очень больно? – сочувственно подалась вперед.
– Нет, свий, приятно! Чего тебе!?
– Я спросить хотела.
– Ну?
– А разве волчень не ночной хищник?
– Ну, и?
– Так утро давно, чего он воет-то?
Для более подробного объяснения не замедлил явиться и сам зверь. Вой раздался под самой дверью, мельник рванулся к противоположной стене сарая, я с визгом дернулась в сторону, только Грай выхватил из сумки какой-то пузырек и, замахнувшись, встал на изготовку напротив двери.
Заливистый вой сменился не менее заливистым визгом и тут же грубой мужской бранью:
-Вот ведь не пес, а свиево отродье! Всю ночь полдеревни не спало, и тут не уймешься! Сведу в лес, ветра в свидетели, сведу и волкам на поживу оставлю!»
Дверь резко распахнулась, заставив меня зажмуриться от яркого света.
– А вы кто такие?
Объяснив пришедшему на уборку сарая селянину, что мы не лиходеи какие, а в деревню не попали лишь из-за позднего времени, наша компания, жмурясь и позевывая, выбралась на свежий воздух. Мельник с удовольствием потягивался, я разминала затекшие ноги, Грай смущенно прятал глаза. Еще бы! Просидеть всю ночь в сарае, перепутав глупую деревенскую шавку с волчнем, надо было еще постараться . И если с нас с мужиком спрос был маленький, мы про того волчня только страшные байки слышали, то парню за свою ошибку было очень стыдно. Любой, кто обучение у травников прошел, не только растения, но и зверей лесных должен по голосам и виду знать.
Дарий предложил встретиться через час в корчме, мол, к свояку наведается, а потом дело к нам есть, и быстро утопал в деревню. Мы не торопясь двинулись следом.
Селение встретило нас песьим брехом и бабскими завываниями.
– Ой уби-и-или!!! Ой обездолили, обескровили по миру пусти-и-или!!! Да где ж это видано, люди добрые-е-е!!! Единственный поилец-кормилец мо-о-ой!!! – У калитки крайнего дома, обнявшись с мятой тряпкой, стенала дородная баба. Ей охотно подвывал дворовый пес. Вокруг собрались сочувствующие. Мужики смущенно переминались с ноги на ногу, бабы пытались успокоить плачущую.
– Грай, – я толкнула травника, – что интересно случилось-то? Может, помочь чем?
Парень недовольно на меня покосился
– Ты-то куда лезешь, помогальщица? Без тебя, что ли не разберутся?
Я пожала плечами. Никогда, наверное, не привыкну к человеческому равнодушию. Нас, кентавров, не много, мы стараемся сохранить и оградить от несчастий наш род. И поддержка друг друга – самое малое, что мы можем для этого сделать. Если любому кентавру потребуется помощь, вся община встанет на его защиту. Люди же спокойно оставляют в беде даже самых близких. На любую подлость и гнусность способны. Детей, и тех чужим людям порой подбрасывают…
Я споткнулась и чуть не сшибла маленького худого дедка, который, вывернувшись из-под копыт, тут же напустился на травника.
– Ах ты пень слепоглазый! Куда кобылу-то ведешь, не видишь! Тут люди стоят!
Я, давясь от смеха, с высоты своего роста потрепала деда по плечу.
– Ой простите, дедушка, я нечаянно.
Дедок шарахнулся по второму разу. Плюхнулся в пыль на пятую точку и, наконец-то, меня разглядел.
– Ох! Девка! Дыть нельзя же пугать так! У меня возраст ужо! Карачун не ровен час схватит!
– Дед, а что случилось-то? – встрял в разговор Грай, кивая на собравшуюся толпу.
– А-а-а! Дыть у Соловихи беда в доме, – дедок поднялся, отряхиваясь, – мужа волки задрали! Третьего дня как в Круж ушел и с концами. Она уж и на корчму грешила, и у свояка думала остался. А тут мужики с ярмарки возвращались и куртку в кустах нашли. Вся в кровищи! Дыра на дыре, видать самого-то в лес сволокли и сожрали! Совсем озверели последнее время! Ночью вокруг селища бродят, овец средь бела дня таскают. Корову вон, недавно в общинном стаде задрали. Даже собак пастуховых не испугались. И ведь лето! А что зимой будет? В дома начнут ломиться!? Страсть!
Словоохотливый дедок выложил нам все догадки по поводу волчьего поведения, все местные новости и свое отношение к ним, идеи по поводу грядущей зимы и сбора урожая.
– А в лесу какие-то разбойники странные появились, народец не грабят. Двоих наших тут остановили, и про чужих в деревне вызнавали. Ищут ковой-то. А еще магика, говорят, у Кружа видели. А Глошка-то, кузнецова дочка, видать, с городским снюхалась, все лыжи в столицу вострит. Вот чует мое сердце, попортит он девку! Ей бесстыдной только задом вертеть, не подумавши! . А еще…
Кое-как выловив в словесном потоке расположение корчмы и направление на тракт, мы вежливо попрощались. Дедка уже разобрало и, кажется, нашего ухода он даже не заметил. В спину неслось: 'И налог в осень, говорят, больше будет. Совсем народ обобрать решили! А молодежь-то как распустилась…»
Корчма нашлась довольно быстро. На заведение указывала вывеска с пивной кружкой и воблой, и синелицый завсегдатай, дремлющий у входа. Надпись над кружкой гласила: 'Выпей!' На мое счастье хозяин оказался предусмотрительный и порога, а тем более крыльца не сделал. Дверь закрывалась вровень с полом, а вход был довольно широкий для того, чтобы мне не сбивать косяки.
В ближайших к кентаврийским общинам деревнях люди хоть изредка стараются с нами считаться. В Круже даже в гостиницах настилы на второй этаж есть, рядом с лестницами. Не охота клиентов терять, вот и стараются для удобства кентавров хоть что-то пристроить.
– А что, мне нравится, коротко и ясно! – хмыкнул Грай, рассматривая вывеску, – чего с названием заморачиваться? А тут сразу всем понятно, что корчма, а не молебный дом.
Внутри оказалось настолько дымно и душно, что я начала понимать спящего на свежем воздухе синелицего. С кухни тянуло чем-то кислым и подгоревшим. На полу переливались липкие пятна, а разглядеть сюжет закопченных настенных картинок мне и вовсе не удалось.
Дарий уже приветственно махал нам рукой от столика рядом с открытым окном.
– Заждался ужо! Я все заказал. У них сегодня рыба свежая есть и похлебка с потрохами.
Не успела я удивиться такой беспричинной щедрости, как меня потеснила девица с подносом. На столе появились миски с варевом, блюдо жареной рыбы и кувшин с пивом. Тут же разлив пиво по кружкам, мельник спохватился и покричал подавальщице, чтобы принесла ягодного взвара.
– Вы угощайтесь, угощайтесь, – мельник подвинул к Граю кружку с пенной шапкой, – у меня сегодня дело одно обстряпалось, отметить бы надыть!
Я пристроилась с краю стола и решительно взялась за ложку. Хочет, пусть отмечает, хоть наемся от души. Похлебка оказалась вкусной и наваристой и, обнаглев, я попросила еще две порции. Когда, первый голод был утолен, Дарий заказал второй кувшин пива, подлил мне взвара и заговорщицки наклонился к Граю.
– Дельце тут для вас одно есть! Выгодное и нетрудное. Раз уж сами в Круж идёте, не занесёте ли корчмарю тамошнему, Ароне, подарочек. Отец мой с ним в дружбе, вот и просил передать. Из меня-то, сами видите, какой скороход? Вот я и удумал, что проще вам заплатить, чем свои ноги по тракту сбивать. А сам со свояком денька три попью! –
Травник скорчил сомневающуюся мину.
Я алчно подалась вперед
– А сколько?
– Ита… – Грай попытался дернуть меня за рукав.
– Два злота! – мельник тряхнул кошелем, в котором зазывно звякнуло.
– Согласна!
Ого! Аж два злота! Да таких деньжищ у меня отродясь в руках не было!
Улыбаясь во всю щербатую пасть, Дарий отдал мне увесистые золотые монеты и выудил из сумы резную шкатулку.
– Вот. Только не попутайте. Он в 'Кружке радости' хозяйствует. Отдадите и скажите, что от отца мельника Ельевского. Привет от меня передать не забудьте! И пойду я, пожалуй. У свояка самогонка уже нагреется того-гляди!
Подозвав девицу, Дарий расплатился за стол и быстро распрощался. Не успела за мельником закрыться дверь, как за окном раздались громкие вопли. Мимо корчмы, вздымая босыми пятками пыль, промчался щуплый мужичок, прижимая к груди орущего на одной заунывной ноте кота. За ним, потрясая ухватом, бежала дородная тетка.
– Ах, ты свиев прихвостень! Все жилы из меня повытянул! Стой, проклятый, стой, кому говорю!
Мужик на уговоры не поддался и только прибавил ходу. Когда живописная троица скрылась из виду, я повернулась к травнику.
– Какое-то лицо у нее знакомое, тебе не показалось?
– Кажется, это она у калитки рыдала. Видать, сожранный волками муж объявился. – травник высунулся из окна, пытаясь разглядеть хоть что-то в поднятой мужиком пыли. – Ну, точно она!
– Интересно, – я почесала нос, – а кот ему зачем?
– Да кто знает. Небось, деньги пропил, а кота любимой женушке в подарок преподнести попытался. А может, самое дорогое прихватил, когда жена из дома выгоняла.
– Да ну, – с сомнением протянула я, – у мужиков обычно бутыль с самогоном самое дорогое, а не мурлыка-мышелов. Ну и свий с ним! Ты посмотри, деньжищи-то какие!
Я зазывно помахала перед носом Грая злотом.
– Ита, – травник посерьезнел, забирая у меня шкатулку, – не нравится мне все это! Просто так нанял первых встречных, грамоток не спросил, толком не узнал даже кто и откуда. Вещь отдал. А может мы разбойники какие!? Не делается так.
– Ну и пусть, что не делается. Может, он в нас честность почувствовал.
– Как же, этот почувствует! Скорее обдурить где-то решил. Да и вообще, ты же домой собиралась?
– Ну и что, что домой, – уперлась я, – до Кружа день пути. Ну ладно, чуть больше. И если поторопимся, то еще на ярмарку попадем, а там, с такими-то деньгами… – я аж зажмурилась в предвкушении. Что делать с двумя злотами, я представляла слабо. На десять можно было купить корову, тремя заплатить за год наемничьей работы, один брался ежегодно с каждого деревенского двора в налог. А сколько на него тканей на ярмарке купить можно! А сладостей!
– Итка! – травник выдернул меня из мечтаний о медовых коржиках, – ну ты сама подумай! Какой из тебя наемник! Да ты дальше родной деревни часто ли была?
– Ну и что?! – я уперла руки в боки. – Тебя вообще никто не тащит! Одна пойду!
– Иди! – взвился травник – До ближайшего оврага, тебя там давно волки ждут!
– И пойду! До сих пор не сожрали, авось и дальше подавятся!
– Да если бы не я…
– Если бы не ты, мы всю ночь в сарая не тряслись бы! Тоже мне, травник – лесной знавец! Шавку от волчня по голосу не отличает!
Грай выдохнул, пытаясь успокоиться и сменил тактику.
– Ит, ну здесь же явно что-то не чисто!
– И что? – перебила я, – нас же не купца просят подождать в кустах и с дубинкой наперевес!? Всего-то делов, что шкатулку отнести! Как хочешь, а я пойду!
– Тьфу! Свий с тобой! Глупая девка! Так и быть, провожу тебя до Кружа, но потом сразу обратно в Топотье! И так с тобой уже кучу времени потерял.
– Я и не прошу… Та-а-ак? Подожди! – спохватилась я – А ты куда шел вообще-то, пока с разбойниками не встретился?
К моему вящему недоумению Грай запнулся, покраснел и начал бубнить что-то совершенно невразумительное. Решив вернуться к этому вопросу чуть позже, я залпом допила взвар и двинулась на свежий воздух.