Рано, слишком рано Владлен понял, что он — не такой, как все. И решил до последнего издыхания мстить этому жестокому миру, так подло захлопнувшему перед ним створки своего маленького рая. Загадочного и простого, доступного всем, кроме него.

Словно в насмешку, судьба одарила Влада мужественной внешностью, глубоким бархатным голосом с чуть вкрадчивыми нотками, а ещё — брутальным обаянием и крайне чувствительными пальцами. Уже к тридцати годам наш Влад полностью овладел искусством использовать всё это (казалось бы, ненужное ему!) богатство в своих коварных целях.

Для охоты он вовсе не всегда выбирал дорогие и фешенебельные курорты, хотя мог себе позволить многое. Порой его тянуло на развратные коктебельские пляжи или на Красное море, а то и в тихие, уютные подмосковные пансионаты с дискотекой, утиным прудиком и симпатичными старичками-соседями. Он знал — для него везде отыщется дичь.

Он узнавал их сразу — по хищным оценивающим взглядам, яркому макияжу и крепким словечкам, которыми они как бы давали понять всем и каждому устрашающую степень своей доступности. Но тут Влад проявлял неожиданную разборчивость. Случайные жертвы были ему не нужны. Он отмечал лишь тех, кто выбрался на отдых с единственной целью — приятно поразвлечься и мимолётной изменой поднять свой жизненный тонус.

Влад ненавидел и презирал их. Они казались ему абсолютным воплощением того загадочного земного ада-рая, что по нелепой прихоти судьбы был закрыт для него навсегда.

Он умел ухаживать необычно. Эстет по натуре, он не желал растрачиваться на пошлые ухарские жесты в дымных барах или долгие, занудные, утомительные разговоры «об умном». Он был мастером намёка и парадокса. Он мог весь вечер молчать, терпеливо слушая унылые излияния дамы, а когда она уже начинала сомневаться в его речевых способностях, небрежно, вскользь бросить фразу — одну-единственную, но такую, что сразу давала ошеломлённой собеседнице понять всё ничтожество её жалкого интеллекта. Утром он мог прислать избраннице в номер дорогущий букет или бутылку шампанского, а вечером, в открытой кафешке, отказать ей в кофе и мороженом, жёстко заявив, что не платит за женщин из принципа. О-о, наш Влад был мастак сносить крыши!..

А то, заблаговременно подкупив начальника лодочной станции и бдительную бабушку-вахтёршу, он похищал свою даму ночью через готовно распахнутое окно, уводил её зловещими аллеями к безлюдному санаторскому пруду, увозил, тихо плеща вёслами по невидимой воде, в самый дальний, тёмный и мрачный уголок, остро пахнущий подгнившими водорослями и тиной, — и там, изводя её изысканными, но всегда недостаточно глубокими ласками, грубо шептал в ухо: «Сейчас я утоплю тебя… никто никогда не найдё-ё-ёт…» — заставляя бедняжку разрываться между животным страхом и почти нестерпимым желанием. Иногда он даже и не касался своей дамы, одним только шёпотом доводя её до такого состояния, что, когда она чуть позже пыталась вылезти на слабеющих ногах из качающейся лодки, то спотыкалась и больно ударялась о бортик или о доски причала. Это, конечно, само по себе радовало Влада, но главное было ещё впереди.

Впрочем, он не затягивал прелюдию. День-другой — больше не позволял негласный этикет курортного флирта — и наш герой получал доступ в номер своей подруги, уже вовсю млеющей от сладкого ожидания. Тут-то и начиналось самое интересное — то, ради чего, ей-богу, стоило потерпеть.

Итак, Влад начинал потихоньку раздевать дрожащую от нетерпения женщину — умело, неторопливо, то и дело отвлекаясь на разные пустяки и болтовню. Сам он, однако, не торопился освобождаться от покровов. Жертву это не настораживало — за краткий период ухаживания она успевала привыкнуть к Владовым заскокам. Видимо, это просто ещё один нюанс утончённой любовной игры, думала она, пока ещё была в состоянии думать. Не слишком долго — Влад знал своё дело на пять. В его опытных руках ещё недавно совсем приличная, интеллигентная дама средних лет быстро превращалась в рычащую, полубезумную, истекающую сладострастными соками самку, которая, извиваясь и тяжело дыша, в грязных и бесстыдных выражениях требовала от своего хозяина немедленных действий — пока, наконец, её терпение не лопалось и она с воплем не набрасывалась на обожаемого мучителя, чтобы зубами и когтями раскурочить армейскую пряжку его кожаного ремня и содрать брюки и трусы!!!

Но что это?! Вместо ожидаемого приятного зрелища взору ошарашенной женщины внезапно представало полное отсутствие у Влада какого бы то ни было интереса к ней!

Тут откуда-то сверху раздавалось чуть слышное хихиканье — как некая травинка сквозь асфальт, оно еле пробивалось сквозь надрывные стоны, сопение и вскрики близкой к обмороку соискательницы. То хихикал Влад — тоненько-тоненько, словно забыв о своём повседневном волнующе-низком баритоне. Он просто не мог себя сдержать. Ещё бы ему было не смеяться — он-то хорошо знал, что будет дальше!..

Но несчастная жертва ещё ни о чём не догадывалась. Она думала (думала!), что Влад просто разволновался или сильно застеснялся. И, вся трясясь от торопливости, пыталась помочь ему преодолеть эту «застенчивость» всякими забавными способами. К этому моменту хихиканье Влада перерастало в грубый демонический хохот. Вот такой:

— УХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХААААААА!!!!!!!!

(Вы только представьте себе эту картину: хохочущий неуязвимый Влад — и рядом на постели бедная тётенька, мокрая, дрожащая, влюблённая, вся в пупырышках и недоумении. Вот ужас-то, а? Вот ужас!)

Наконец, измученная дама, чуть не воющая от муки и унижения неразделённой страсти, догадывалась поинтересоваться прямо в лоб: что происходит? В чём дело?! Этого только и ждал наш Влад. Это был воистину кульминационный миг его торжества! В ответ на прямой вопрос он корчил партнёрше дурацкую рожу, высовывал большой язык и вибрировал им вот так:

— Э-э-э-э-э-э — э!!!!!

— а затем вскакивал с кровати, хлопал себя по ляжкам и резким, странно визгливым голосом вскрикивал:

— Обманули дурака на четыре кулака! Я импотент!!!

— после чего весь как был — без штанов, но в модной полосатой тенниске, галстуке-бабочке и белой хэбэшной бейсболке-найк — принимался торжествовать победу, выплясывая на мягком ковре дикий макабрический танец.

О-о, это был истинный праздник души! Он танцевал и танцевал в своё удовольствие, как умел и мог, изгибаясь вправо и влево, подпрыгивая, выделывая замысловатые па, причудливо изгибая мускулистые руки и высоко задирая голые волосатые ноги — пока его несчастная жертва, обезумев от боли и похоти, крича, рыдая и стеная, извивалась на мокрых насквозь простынях в ужасающих корчах острого, всепоглощающего, нестерпимого, безнадёжного желания… А он вовсю наслаждался этим отвратительным зрелищем, не переставая танцевать и хохотать, и звук его хохота удваивался и утраивался, гулко резонируя в голых крашеных стенах безвкусного номера:

— УХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХААААААА!!!!!!!!

Но! Как ни пыталась доведённая до отчаяния и потерявшая всякий стыд страдалица собственными силами хоть чуть-чуть усмирить сжирающий её изнутри огонь — всё было тщетно! Ибо наш Влад был наделён парадоксальным даром — превращать женские недра в чудовищную, ненасытную, алчно чавкающую живую бездну, громко и властно требующую одного и только одного — его!!! Но парадокс в том, что вот этого-то «одного» он предложить ей как раз и не мог! Даже если б очень-преочень захотел! (А он ещё к тому же и не хотел…)

О боже!..

Вдоволь насытившись своим триумфом, Влад прекращал плясать, надевал штаны и спокойно, по-английски удалялся, тихо прикрыв за собой дверь.

Наутро несчастная женщина, вся разбитая, мрачная, постаревшая на десять лет, чувствуя, что у неё болит всё тело, принимала волевое решение — наверстать упущенное время, найдя себе другого — пусть не такого стройного и обаятельного — поклонника. Но не тут-то было! Кураж пропал, а без него и рак на горе не свистнет! В отчаянных и жалких попытках хоть как-то взбодриться, вернуть себе блеск глаз, необходимый для обольщения, злополучная дама порой скатывалась до того, что принималась активно прикладываться к допингам в местном баре. К вечеру её можно было встретить уже во всей красе — пьяную, вульгарную, расхристанную, опустившуюся донельзя, с неестественным хохотом виснущую на рукаве какого-то брезгливо усмехающегося мужичонки. Случайно (случайно ли?) завидев где-нибудь Влада под руку с новой подружкой, она резко отталкивала своего сирого спутника — и на подкашивающихся ногах кидалась на грудь к перепуганной сопернице, изрыгая пьяным, слюнявым, густо накрашенным ртом ужасные и постыдные разоблачения.

Но кто ж ей теперь такой поверит?..

А Влад, как ни в чём не бывало, продолжал свою подрывную деятельность. За сезон он обычно успевал испортить отдых двум-трём десяткам женщин и был уверен, что впечатлений от этого удивительного романа им хватит на целый год — как они, собственно, и планировали, отправляясь в отпуск. А там, наконец, подходил и его срок собирать чемоданы. Уезжая в Москву, весь в неге и приятных воспоминаниях, Влад, довольно потирая руки, говорил себе, что, чёрт подери, не так уж оно и плохо — быть импотентом.