Дверца платяного шкафа распахнулась, впустив внутрь сноп солнечного света, наполненный толпой танцующих пылинок.
Свет ослепил старое шёлковое бабушкино платье, висевшее самым первым на деревянных плечиках.
За ним аккуратно и плотно теснилась другая бабушкина одежда – коричневый осенний плащ, зимнее пальто со слегка потёртым пушистым воротником, вязаная кофта… Когда-то платье было праздничным и очень нарядным. Сейчас гладкий шёлк потускнел, тонкий белый поясок чуть пожелтел от времени. Только крохотная брошка под воротом по-прежнему, как и много лет назад, таинственно мерцала, вспыхивая разноцветными искрами.
Платье знавало лучшие времена, когда молодая и счастливая хозяйка шла в нём в кино, в гости или на прогулку со своим мужчиной.
Оно до сих пор помнило прохладное и влажное прикосновение душистых цветов, когда хозяйка прижимала к груди подаренный ей букет.
А а ещё оно помнило заботливые и крепкие объятия всё того же мужчины, полные искренней любви, и радостные, лёгкие детские объятия…
Всё это давно минуло и уже стало забываться в душной тесноте шкафа.
…Платье слегка колыхнулось взволнованно навстречу – хозяйка давным-давно не надевала его, и оно тосковало по прошлой жизни.
Но бабушка лишь ласково коснулась его шершавой ладонью и осторожно сдвинула в сторону, а рядом повесила – на блестящих пластмассовых плечиках, маленьких и изящных – детское летнее платьице.
На нём по зелёному полю весело разбегались наперегонки с божьими коровками белые ромашки.
– Будет Алёнке подарок от меня, когда приедет в гости, – сама себе сказала бабушка и притворила дверцу.
В шкафу вновь наступила темнота, лишь в узкую щёлку проникала солнечная полоска.
Она падала как раз на новое платьице, пересекая зелёное поле и деля пополам несколько ромашек и божьих коровок.
Гость открыл сонные глазки, тоненько чихнул от запаха нафталина, витавшего в шкафу, и спросил заспанным голоском:
– Где я?
От него пахло новой тканью, магазином и даже немного – так показалось старому платью – самыми настоящими ромашками.
– В бабушкином доме, в её шкафу, где она хранит одежду, – улыбнулось старое платье. – Тебя, очевидно, купили в магазине, чтобы подарить девочке Алёнке, бабушкиной внучке.
И грустно вздохнуло.
Новый сосед снова чихнул от дошедшей до него волны нафталина, к которой примешивалась едва уловимая, застарелая нотка духов, и поинтересовался:
– А почему у вас такой грустный голос?
– Потому что моя история кончилась. Меня уже давно не надевают, и приходится висеть здесь без пользы…
– А какая у вас история?
– О, очень большая, – снова вздохнуло шёлковое платье, отчего услышало в ответ очередное тоненькое «апчхи!». – У каждой вещи есть своя история.
– Прошу вас, пожалуйста, не вздыхайте! – воскликнуло ромашковое платьице. – Лучше скажите: а у меня тоже есть история?
– Конечно. Твоя история уже началась, ведь ты – будущий подарок.
Пальто, плащ и кофта помалкивали, прислушиваясь к разговору.
Разумеется, у каждого из них тоже была своя история.
Ромашковое платьице качнулось на плечиках, глянуло в щёлку.
Оттуда был виден угол стола с розовой скатертью и солнечными бликами на ней.
– А у стола тоже есть история? – платьице шевельнуло складками.
– И у стола тоже, – ответило бабушкино платье.
– И у скатерти?
– И у скатерти…
– У всех, у всех?
– Конечно.
…А потом приехала Алёнка.
Она звонко целовала бабушку в щёки, смеялась, обнимала и тискала её маленькими ручонками, прижимаясь лицом к старому бабушкиному халату…
Новому платью она очень обрадовалась.
Надев, долго вертелась перед зеркалом, любуясь ромашками и божьими коровками.
Потом взмахнула руками, крутанулась вокруг себя на одной ножке, отчего подол платья вздулся весёлым колокольчиком…
«Ах, как красиво начинается его история, – с улыбкой подумало бабушкино платье, наблюдая за происходящим в щель приоткрытой дверцы. – Пусть она будет долгой и счастливой…»
Впрочем, у детских платьев история не бывает долгой, ведь дети быстро вырастают. А что делают с одеждой, когда она становится мала?..
Хотя, если подумать…
