В драматической и героической истории Великой Отечественной войны 1945 год по праву занимает особое место.

Его первые месяцы ознаменовались проведением ряда крупных операций Красной Армии в Центральной и Юго-Восточной Европе, завершившихся полным очищением от немецко-фашистских захватчиков территории Польши, Венгрии, Австрии, Чехословакии, Югославии.

Это был год, когда советские воины, принеся освобождение немецкому народу от гитлеровской тирании, водрузили над поверженным рейхстагом победоносное Красное знамя.

Это был год, когда силы фашизма и милитаризма были вынуждены капитулировать и наступил мир, которого с такой надеждой и нетерпением ждали все честные люди на земле в течение всех долгих лет жестокой войны.

1290 неимоверно тяжелых дней осталось за плечами советского народа на 1 января 1945 года. 128 дней, о которых никто не знал, отделяло его от желанной Победы. К этому времени линия советско-германского фронта общей протяженностью 2200 км проходила по территории Латвии, Литвы, Восточной Пруссии, Польши, Чехословакии, Венгрии и Югославии. Стремительный вал освободительной борьбы докатился до фашистского логова. Приближался час расплаты. «Мы горячо приветствуем Новый, 1945 год. Нет сомнения в том, что ему суждено стать историческим годом. Мы ждем от него победного завершения войны с гитлеровской Германией и начала новой, длительной эры мира. До мира человечеству надо пройти сравнительно небольшой участок пути, но это — трудный участок…» — писала «Правда» в первый день Нового года.

И действительно, хотя война с фашизмом подходила к концу, впереди еще предстояли тяжелые бои. Несмотря на понесенные в 1944 г. крупные поражения, противник еще не был окончательно сломлен. На Восточном фронте находилось 185 вражеских дивизий и 21 бригада. Вместе с венгерскими формированиями гитлеровская Германия имела здесь 3,7 млн человек, 56,2 тыс. орудий и минометов, 8,1 тыс. танков и штурмовых орудий, 4,1 тыс. самолетов.

Как справедливо заметил Маршал Советского Союза И.X. Баграмян, среди всех 1418 дней и ночей Великой Отечественной не было «ни одного легкого дня, даже самый последний день в войне с фашистской Германией был бесконечно опасным, безмерно трудным. Я помню этот день — он прошел на фронте, которым мне довелось командовать, под грохот орудий и треск автоматных очередей; в День Победы, когда во всей стране царило ликование, мы еще вели бои с прижатыми к морю недобитыми гитлеровцами».

В январе 1945 г. воины Красной Армии готовились к завершающим ударам по врагу. Советское командование планировало разгромить противника в Восточной Пруссии между Вислой и Одером, освободить всю Польшу и открыть путь на Берлин. На южном крыле фронта войскам была поставлена задача — завершить ликвидацию будапештской группировки и подготовиться к броску на Вену. Без резерва Ставки Верховного Главнокомандования Красная Армия имела на советско-германском фронте 6,7 млн человек, 107,3 тыс. орудий и минометов, 12,1 тыс. танков и САУ, 14,7 боевых самолетов. Советские войска превосходили противника в живой силе в 1,8 раза, в орудиях и минометах — в 1,9 раза, в танках и самоходно-артиллерийских штурмовых орудиях — в 1,5 раза, в боевых самолетах — 3,6 раза.

Начало наступления намечалось на 20 января 1945 г. Однако непредвиденные обстоятельства заставили изменить этот срок. Еще 16 декабря 1944 г. ударная группировка вермахта неожиданно предприняла контрнаступление на Западном фронте, в Арденнах, против англо-американских войск. Прорвав наиболее слабый участок фронта союзников, ей удалось за десять дней продвинуться на запад до 100 км, создав реальную угрозу охвата с фланга и тыла двум американским, английской и канадской армиям. «…По всем дорогам, ведущим на запад, — писал американский журналист Р. Ингрессол, — бежали, сломя голову, американцы». «Несколько сот американских орудий и грузовиков, — свидетельствовал участник тех драматических событий Б. Уоллес, — были захвачены немцами целыми и невредимыми, и тысячи ящиков с боеприпасами были обращены против нас из наших же собственных орудий».

Охваченное тревогой англо-американское командование спешно перебросило в район прорыва значительные силы, что заставило гитлеровцев приостановить продвижение на Запад.

Однако в новогоднюю ночь в развитие декабрьской операции началось новое наступление вермахта, на этот раз южнее Арденн, в Эльзасе. Оно имело кодовое наименование «Северный ветер». На состоявшемся накануне операции совещании в Адлерхорсте Гитлер заявил: «Новогодняя ночь в истории Германии всегда сулила немцам военные успехи… Все неудачи кончились вместе с прошедшим годом, а новый год начался счастливо. Это доброе предзнаменование на будущее. Это второе наступление преследует предельно ясную цель: уничтожение вражеских сил… Оно одно из тех, которые имеют решающее значение».

Враг действительно преследовал далеко идущие цели. По словам генерала Г. Гудериана, Гитлер «рассчитывал таким образом выиграть время, чтобы разрушить надежды его противников на полную победу, заставить их отказаться от требований безоговорочной капитуляции и склонить к заключению согласованного мира».

Утром 1 января более 1 тыс. немецких самолетов нанесли внезапный массированный удар по аэродромам наших союзников по всему фронту — от Голландии до Саара. Германская авиация безраздельно господствовала в воздухе. Было уничтожено 260 англо-американских самолетов. В этот же день командующий экспедиционными силами союзников в Европе генерал Д. Эйзенхауэр отдал приказ: войскам 6-й группы армий оставить Северный Эльзас и отойти к Вогезам.

Немецкое наступление в Эльзасе продолжало развиваться успешно. Уже отвыкшие от серьезных боев англо-американские войска откатывались назад, бросая на горных дорогах военную технику. К 5 января части вермахта форсировали Рейн, углубившись на 30 км в направлении Страсбурга. Фронт американских войск был прорван. «Мы еще можем проиграть эту войну», — с тревогой записал в это время в своем дневнике командующий 3-й американской армией генерал Д. Паттон. 5 января захлебнулось начатое два дня назад контрнаступление 1-й американской армии. Положение становилось критическим.

6 января 1945 г. английский премьер У. Черчилль обратился к И. В. Сталину с посланием, в котором просил о незамедлительной помощи. «На Западе идут очень тяжелые бои, — писал он, — и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения… Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января… Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации… Я считаю дело срочным…»

В ответном послании Сталина Черчиллю, направленном 7 января, говорилось: «… Учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам».

12 января, после артиллерийской подготовки, в наступление перешли войска 1-го Украинского фронта, которые в труднейших условиях осуществили прорыв на Сандомирском плацдарме. Так, на восемь дней раньше намеченного срока, в условиях крайне неблагоприятной для авиации погоды началась Висло-Одерская стратегическая операция, хотя подготовка к ней была еще в разгаре. «…Те восемь суток, что у нас взяли, по правде говоря, были нам крайне необходимы, — вспоминал бывший командующий войсками 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза И. С. Конев. — Но это необходимое время брали у нас для того, чтобы помочь союзникам…» Заметим, со своей стороны, что данная помощь, столь щедро санкционированная Верховным, обошлась Красной Армии весьма высокой ценой. Развернувшееся, еще раз подчеркнем, в условиях жесточайшей распутицы, по существу, без эффективного воздушного прикрытия, при незавершенной концентрации войск и боевых средств, это наступление сопровождалось большими, чем ожидалось, жертвами и потерями.

Итак, в середине января 1945 г. с плацдармов на западном берегу Вислы наступательную операцию начали части 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, а южнее — соединения правого крыла 4-го Украинского фронта. На 1200-километровом фронте от Восточной Пруссии до Карпатских гор развернулось самое крупное за годы войны зимнее наступление Красной Армии. Его основная цель состояла в том, чтобы разгромить вражескую группировку, оборонявшуюся на территории Польши и прикрывавшую жизненные центры Германии, выйти на Одер, захватить здесь важные плацдармы и обеспечить выгодные условия для нанесения решающего удара по Берлину.

В дни, предшествовавшие наступательным действиям советских войск, гитлеровцы готовились ко второму удару по союзным армиям: 6-я танковая армия СС была перегруппирована и нацелена на Динан-Живе. Но удара не последовало.

Уже 14 января Гитлер отдал приказ начать переброску главной силы вермахта в Арденнах — 6-й танковой армии СС — на советско-германский фронт. Вскоре за ней последовала и 5-я танковая армия генерала Мантейфеля. Только с 15 по 31 января на восток было переброшено 8 немецких дивизий, в том числе 4 танковые и моторизированная. В их составе насчитывалось 800 танков и штурмовых орудий.

Все это существенно облегчило положение союзников в Арденнах, позволив им перейти в наступление и к концу января восстановить положение на Западном фронте.

В течение января войска 3-го и 2-го Белорусских фронтов во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом прорвали сильно укрепленные оборонительные полосы врага в Восточной Пруссии и окружили крупную группировку его войск. К концу месяца значительная часть этих сил была уничтожена, хотя враг сопротивлялся здесь с особым ожесточением.

17 января 1945 года была освобождена Варшава, в боях за которую вместе с частями Красной Армии самоотверженно сражались воины 1-й Польской армии. 3 февраля воины 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов вышли к Одеру, полностью очистили от врага правый берег реки и захватили плацдармы на его левобережье. Висло-Одерская операция завершилась. Гитлеровские войска понесли значительные потери: 35 дивизий были уничтожены, 25 — потеряли 50–70 % своего состава. «Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года, — отмечал фашистский генерал Ф. Меллентин. — Европа не знала ничего подобного со времен гибели Римской империи». Соединения Красной Армии при участии 1-й армии Войска Польского и партизан освободили значительную часть Польши и вышли на территорию Германии.

Общее положение немецко-фашистских войск становилось все более безнадежным. К началу февраля кроме вражеской группировки, блокированной в Курляндии, от основных сил вермахта была изолирована и группа армий «Север». Разбитые в ходе январских боев части противника спешно отходили в южную часть Померании и за Одер. Почти все резервы гитлеровского командования были израсходованы. Тем не менее оно предприняло лихорадочные меры, чтобы приостановить продвижение Красной Армии. Главные усилия направлялись на укрепление рубежей по Одеру и на подготовку фланговых ударов из Восточной Померании и Силезии по советским войскам, вступившим на территорию Германии.

В этих условиях Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии приняла решение: не ослабляя подготовку к наступлению на берлинском и дрезденском направлениях, осуществить силами 2-го и 1-го Белорусских фронтов разгром восточно-померанской группировки противника и выйти к нижнему течению Одера.

В ходе ожесточенных боев в Восточной Померании советским войскам и 1-й армии Войска Польского удалось достигнуть серьезных результатов. Была разгромлена крупная группировка противника, прорван Данцигско-Гданьский укрепленный район и освобождены десятки важных населенных пунктов. Только войска 2-го Белорусского фронта с 10 февраля по 4 апреля взяли в плен более 63 тыс. солдат и офицеров противника, захватили 3470 орудий и минометов, 431 самолет, 680 танков и штурмовых орудий и много другой боевой техники, вооружения, боеприпасов и снаряжений. Восточно-Померанская операция Красной Армии сорвала планы гитлеровского командования нанести фланговый удар по советским войскам, вышедшим на Одер.

В феврале — марте 1945 г. войска 1-го Украинского фронта провели Нижне-Силезскую и Верхне-Силезскую наступательные операции. В результате крупное поражение потерпела вражеская группа армий «Центр». Советские войска разгромили 28 и уничтожили 5 дивизий противника, преодолев мощный рубеж его обороны на реке Одер.

В итоге февральско-мартовского наступления Красной Армии фашистская Германия лишилась важных военно-промышленных и сельскохозяйственных районов, а ее вооруженные силы понесли серьезные потери. Были созданы благоприятные условия для решающего наступления советских войск на берлинском направлении.

На Западе англо-американские войска заканчивали перегруппировку сил для броска на рубеж Рейна и последующего захвата Рурского промышленного района.

Ко времени, когда части Красной Армии готовились к последнему решающему наступлению с рубежа Одер-Нейсе на фашистскую цитадель, назрел целый ряд неотложных политических проблем. Исход войны был уже предрешен, и в связи с приближающимся миром перед великими державами встал большой комплекс накопившихся вопросов первостепенной важности, которые предстояло рассмотреть на новой встрече глав правительств СССР, США и Великобритании. Местом встречи «Большой тройки» была определена Ялта (Крым).

Перед конференцией в Ялте западные союзники встретились на Мальте. Объединенный комитет начальников штабов должен был рассмотреть основные вопросы американской и английской наступательной стратегии в Европе. Обсуждалась дилемма: Балканы или Северо-Западная Европа? Конференция на Мальте, продолжавшаяся с 30 января по 1 февраля, по выражению английского историка Дж. Эрмана, выявила «серьезное расхождение во взглядах англичан и американцев» и «споры были самыми бурными за все время существования Объединенного комитета начальников штабов». США, настаивавшие на плане Эйзенхауэра, как наиболее сильный партнер, взяли верх. «Балканский вариант» Черчилля не был принят. Но и сторонники плана американцев и сторонники английского плана были согласны в одном: фактор времени «стал иметь решающее значение ввиду русского наступления».

В отчете о заседаниях Объединенного комитета начальников штабов назывались возможные сроки окончания войны в Европе. В качестве оптимального срока, «имеющего, пожалуй, лишь теоретическое значение», называлась дата 1 июля, но наиболее вероятным союзники считали окончание войны 31 декабря 1945 года.

Крымская конференция с участием руководителей трех союзных держав: председателя Совнаркома СССР И. В. Сталина, президента США Ф. Рузвельта и премьер-министра Великобритании У. Черчилля работала с 8 по 11 февраля.

Союзники согласовали военные планы окончательного разгрома Германии и определили его будущее. При этом не обошлось без разногласий и острых дискуссий. Делегации США и Англии высказывались за расчленение Германии на несколько небольших государств, но это предложение из-за возражения советской стороны не было принято. Главы государств договорились о мерах, которые должны были создать условия для того, чтобы Германия стала единым миролюбивым, демократическим государством. Эти условия предполагали роспуск фашистской партии, вермахта, генерального штаба, ликвидацию военной промышленности. В заявлении о результатах конференции в связи с этим говорилось: «Нашей непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир всего мира… Только тогда, когда нацизм и милитаризм будут искоренены, будет надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций».

По инициативе советской делегации союзники рассмотрели вопрос о репарациях с Германии. СССР был заинтересован в том, чтобы агрессоры возместили хотя бы часть нанесенного ими огромного ущерба. Излагая позицию советской делегации по этому вопросу, заместитель наркома иностранных дел СССР И. М. Майский предложил общую сумму репараций с Германии определить в 20 млрд долларов натурой, из них 10 млрд долларов — Советскому Союзу». «Когда после оглашения мной на конференции этих цифр, я встретился в кулуарах с Рузвельтом, — вспоминал в беседе с автором настоящей книги академик И. М. Майский, — американский президент сказал мне:

— Я поражен вашей скромностью. У вас ведь огромные потери. Я ждал, что вы предъявите требование, по крайней мере, в 50 млрд долларов.

Я ответил: “Мы охотно бы предъявили требование в 100 млрд, — но даже они бы не покрыли наших действенных потерь. К сожалению, однако, это нереально. Мы произвели самые строгие подсчеты того, что Германия практически в состоянии уплатить. И вот результат. Советские люди предпочитают стоять на твердой земле, а не предаваться фантазиям».

«…Однако даже наши скромные цифры, — вспоминал далее И. М. Майский, — вызвали резкую оппозицию со стороны Черчилля. Он боялся, как бы репарации не ослабили Германию. А Германия ему была нужна как противовес мощи СССР. Результатом была острая полемика между советской делегацией и Черчиллем. Один момент она грозила даже срывом всего вопроса о репарациях. К счастью, однако… этой опасности удалось избежать, и в самый последний момент советский план репараций все-таки был принят конференцией».

Большое внимание главы правительств трех великих держав уделили польскому вопросу. Было вновь подтверждено «общее желание видеть установленной сильную, свободную, независимую и демократическую Польшу…».

Союзники вынесли решение о необходимости создания Организации Объединенных Наций и приняли декларацию об освобожденной Европе.

В интересах безопасности дальневосточных границ и быстрейшего окончания Второй мировой войны СССР в подписанном 11 февраля соглашении подтвердил свое обязательство, данное еще на Тегеранской конференции, выступить против Японии через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе. Правительства США и Англии были весьма заинтересованы в непосредственном участии Советского Союза в войне против японских агрессоров. Еще 27 сентября 1944 г. Черчилль писал Сталину: «Я искренне желаю, и я знаю, что этого желает и Президент, вмешательства Советов в японскую войну, как было обещано Вами в Тегеране, как только германская армия будет разбита и уничтожена». О крайней заинтересованности американских военных кругов во вступлении СССР в войну на Дальнем Востоке говорилось в меморандуме Объединенного комитета начальников штабов США президенту Рузвельту от 23 января 1945 г.

Крымская конференция стала новым этапом в дальнейшем укреплении сотрудничества стран антигитлеровской коалиции в борьбе против общего врага. Однако несмотря на принятые конференцией решения, после нее продолжалась закулисная возня фашистской дипломатии и реакционных империалистических кругов США и Англии в надежде расколоть антигитлеровскую коалицию.

Еще в дни Крымской конференции должно было начаться долгожданное наступление союзников к Рейну.

Предполагалось, что в результате 30-дневных наступательных действий 21-й группы армии части гитлеровских войск будут разгромлены западнее Рейна.

Однако начавшееся 8 февраля наступление союзников внезапно прекратилось. Причиной этого явилось повышение до одного-полутора метров уровня воды на реке Рур из-за взрыва отступавшим противником шлюзов. «Опасаясь, как бы форсирование реки не закончилось неудачей, обе армии решили подождать до спада воды», — отмечал в книге «Записки солдата» американский генерал О. Брэдли.

Бездействие наших западных союзников продолжалось до 23 февраля. Позже в своих мемуарах бывший Верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников в Европе генерал Д. Эйзенхауэр напишет, что ни он, ни английский фельдмаршал Монтгомери «не сочли разумным ждать, пока спадет уровень воды в Руре». Тем не менее пауза в наступательных действиях союзников оказалась продолжительной.

«По всему фронту от Неймегана до острова Зееланд царило затишье, — свидетельствовал находившийся в те дни на Западном фронте советский журналист Д. Краминов. — Штабы вывешивали сводки Советского информбюро о боях на Восточном фронте, оперативники разрисовывали карты жирными стрелами, впервые появились пунктирные линии, связывавшие два союзных фронта. Командование измеряло быстро сокращающееся расстояние между ними. И все же Западный фронт упорно стоял на месте: немцы фактически боролись только на одном, Восточном фронте». Здесь они яростно защищали каждую оборонительную позицию, часто оставляя после себя мертвую зону.

В течение февраля — марта 1945 г. воины Красной Армии в основном завершили уничтожение сил противника в Восточной Пруссии, освободили всю Польшу, значительную часть Венгрии, глубоко вклинились на территорию Германии в провинции Померания, Бранденбург и Силезия.

6 апреля после тщательной подготовки войска 3-го Белорусского фронта начали штурм Кенигсберга. «Это была мощная крепость, — отмечал Маршал Советского Союза И.X. Баграмян, командовавший тогда Земландской группой войск. — И ее мы штурмовали по всем правилам советского военного искусства с привлечением… большого количества авиации, крупных калибров артиллерии, с участием Военно-морского флота».

Враг яростно сопротивлялся, бросаясь в контратаки. Но советские воины упорно продвигались вперед, сжимая вокруг вражеского гарнизона кольцо окружения.

Большую помощь нашей пехоте и танкам оказала авиация. Только за одни сутки, 8 апреля, советские летчики совершили более 6 тыс. самолетовылетов. Они нанесли сокрушительные удары по оборонявшемуся противнику. Его долговременные глубоко эшелонированные полосы, крепостные форты и железобетонные огневые точки были превращены в груды развалин.

9 апреля советские воины завершили штурм Кенигсберга. Гитлеровцы потеряли здесь около 134 тыс. солдат и офицеров, в том числе 42 тыс. убитыми и до 92 тыс. пленными. «…Русские превосходили нас своими силами и брали верх, — заявил взятый в плен гитлеровский комендант Кенигсберга генерал Отто Ляш. — Они сумели скрытно сосредоточить такое большое количество артиллерии и авиации, массированное применение которых разрушило укрепления крепости и деморализовало солдат и офицеров… Никак нельзя было раньше предполагать, что такая крепость, как Кенигсберг, так быстро падет. Русское командование хорошо разработало и прекрасно осуществило эту операцию. Под Кенигсбергом мы потеряли всю 100-тысячную армию».

Как отмечал в своей книге «Дело всей жизни» Маршал Советского Союза А. М. Василевский, «Гитлер не мог примириться с потерей города, объявленного им лучшей немецкой крепостью за всю историю Германии и “абсолютно неприступным бастионом немецкого духа”, и в бессильной ярости приговорил Ляша заочно к смертной казни».

Эта победа позволила уничтожить последнюю часть восточно-прусской группировки, зажатой на Земландском полуострове. Важную роль в успешном развитии событий в Восточной Пруссии сыграли боевые действия, развернувшиеся в Курляндии, где соединения 1-го, 2-го Прибалтийских, а затем Ленинградского фронтов продолжительное время сковывали крупную группировку гитлеровцев. Советские воины последовательно взламывали здесь мощную вражескую оборону, уничтожая живую силу и технику противника, не позволяя ему перебрасывать отсюда части и соединения на другие участки советско-германского фронта.

Разгром немецко-фашистских войск в Восточной Пруссии имел большое военно-политическое значение. В результате падения восточно-прусского бастиона был ликвидирован важнейший стратегический плацдарм Третьего рейха.

Красная Армия продолжала наступление, добиваясь новых успехов. Еще 4 апреля в результате слаженных действий советских войск и партизан была освобождена столица Словакии Братислава. В этот же день пришел конец фашистскому оккупационному режиму на всей территории Венгрии. Изгнав отсюда захватчиков, воины Красной Армии переключили свои усилия на освобождение Австрии и ее столицы Вены. Противник оказал здесь жестокое сопротивление.

Но, несмотря на попытки врага, его оборона была прорвана, и 6 апреля передовые соединения 2-го и 3-го Украинских фронтов с севера и юга ворвались на окраины Вены. Через семь дней австрийская столица была полностью освобождена от оккупантов. В результате этой операции войска обоих фронтов разгромили 32,5 дивизии противника и открыли путь в центральные районы Чехословакии и к ее столице Праге. Фашистский рейх лишился важной промышленной базы и многих предприятий по производству военной продукции. Части Красной Армии оказались в 60 километрах от Берлина.

Итак, в апреле 1945 года перед советскими Вооруженными силами стояла основная цель — нанести последний решающий удар по немецко-фашистским захватчикам и водрузить Знамя Победы над Берлином.

«Предстояло разгромить на подступах к Берлину крупнейшую группировку немецко-фашистских войск и взять столицу фашистской Германии, за которую враг наверняка будет драться смертным боем», — вспоминал маршал Г К. Жуков.

Для осуществления этой задачи привлекались войска 2-го Белорусского (командующий Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский), 1-го Белорусского (командующий Маршал Советского Союза Г. К. Жуков) и 1-го Украинского (командующий Маршал Советского Союза И. С. Конев) фронтов, авиация дальнего действия, Балтийский флот, Днепровская военная флотилия и две армии Войска Польского.

Советское командование сосредоточило на берлинском направлении огромное количество войск общей численностью в 2,5 млн человек, а также 41 600 орудий и минометов, 6250 танков и САУ, 7500 боевых самолетов и много другой техники и вооружения.

В составе фашистских армий, оборонявших Берлин, насчитывалось 1 млн солдат и офицеров, 10 400 орудий и минометов, 1500 танков и САУ и 3300 боевых самолетов. Ожидая наступления советских войск на германскую столицу, фашистское командование в течение марта — первой половины апреля создало на этом направлении крупные резервы за счет вывода танковых и моторизованных дивизий из первой линии обороны. Численный состав пехотных дивизий вермахта был доведен здесь до 7–8 тыс., а танковых — до 8 тыс. человек. При этом наиболее плотная группировка была создана противником в полосе 1-го Белорусского фронта, где оказалось сосредоточено до 50 % всех сил и средств берлинской группировки.

И все же общее превосходство Красной Армии было весьма внушительным и составляло по сравнению с противником в артиллерии в 4 раза, в танках и САУ — в 4,1 раза, в боевых самолетах — в 2,3 раза.

Но, агонизируя, фашистские правители готовы были принести в жертву весь немецкий народ и его будущее. В изданном гитлеровским командованием 9 марта 1945 г. приказе о подготовке к обороне имперской столицы говорилось: «Оборонять столицу до последнего человека и до последнего патрона… Эту борьбу войска должны будут вести с фанатизмом, фантазией… с коварством, с использованием заранее подготовленных… подручных средств на земле, в воздухе и под землей». К середине апреля 1945 г. продолжали спешно сколачиваться батальоны фольксштурма, в которые мобилизовались невоеннообязанные всех категорий, старики, женщины, подростки.

К этому времени передовые части армий наших союзников достигли Эльбы. И хотя, как было обусловлено на конференции в Ялте, Берлин не входил в зону операций англо-американских войск, правящие круги США и Великобритании стали разрабатывать свой план овладения столицей фашистского рейха. Главным сторонником этого замысла был премьер-министр Великобритании У. Черчилль, вынашивавший идею создания «антикоммунистического барьера» в Европе с участием Германии. 1 апреля 1945 г. он писал президенту США Ф. Рузвельту: «Я хочу сказать совершенно откровенно, что Берлин по-прежнему имеет большое стратегическое значение. Ничто не окажет такого психологического воздействия и не вызовет такого отчаяния среди всех германских сил сопротивления как падение Берлина.

…Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу… Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на Восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять. Это кажется разумным и с военной точки зрения».

«Я, однако, придаю большее значение вступлению в Берлин — возможность, которая вполне вероятно нам представится, — писал У. Черчилль на следующий день генералу Д. Эйзенхауэру… — Я считаю чрезвычайно важным, чтобы мы встретились с русскими как можно дальше на Востоке…»

Как свидетельствуют документы, Эйзенхауэр также был за то, чтобы возглавляемые им объединенные войска союзников первыми вошли в Берлин. Еще 15 сентября 1944 г. в письме к фельдмаршалу Монтгомери он отмечал: «Ясно, что Берлин является главной целью. По-моему, тот факт, что мы должны сосредоточить всю нашу энергию и силы с целью быстрого броска на Берлин, не вызывает сомнений». 14 апреля 1945 г. в докладе Объединенному комитету начальников штабов Верховный Главнокомандующий экспедиционными силами союзников в очередной раз подчеркнул, что было бы весьма желательным нанести удар в направлении Берлина. По этому поводу бывший командующий 12-й группой армий в Европе генерал О. Брэдли вспоминал, что в первой половине апреля 1945 г. он получил от Эйзенхауэра поручение подсчитать, какие примерно потери понесут англо-американские войска, если они попытаются первыми овладеть столицей рейха. Эйзенхауэр получил ответ — не менее 100 тыс. солдат и офицеров. Эта цифра, по словам Брэдли, явилась решающим фактором отказа Эйзенхауэра от данной цели.

И хотя немало фактов свидетельствовало, что зачастую командование западных союзников СССР больше ценило жизнь своих солдат, чем другая сторона, все же, представляется, что не указанная выше цифра, а сложившаяся стратегическая обстановка перечеркнула далеко идущие англо-американские намерения. Ведь было очевидно, что советские Вооруженные силы, передовые соединения которых находились тогда всего в 50–60 км от Берлина, располагали неизмеримо большими возможностями, чтобы первыми овладеть германской столицей. Д. Эйзенхауэр раньше многих понял несбыточность указанного плана. Тем не менее перед танковыми дивизиями 9-й американской армии на всякий случай была поставлена задача: «наступать как можно быстрее на Восток — на Берлин».

Позднее в своих мемуарах Эйзенхауэр старался вообще отрицать существование скрытых замыслов англо-американских союзников по захвату Берлина, а заодно и обелить свои действия. Берлинская наступательная операция началась 16 апреля и продолжалась до 8 мая. В ходе тяжелых, кровопролитных боев войска трех фронтов мощными ударами сумели добиться крупных успехов.

С особым ожесточением враг сопротивлялся на главном направлении в районе Зееловских высот, где наступали воины 1-го Белорусского фронта. Этот естественный рубеж господствовал над местностью, имел крутые скаты, что резко осложнило продвижение войск и заметно отразилось на их потерях. Как писал в своей книге маршал Г. К. Жуков, «при подготовке операции мы несколько недооценивали сложность характера местности в районе Зееловских высот, где противник имел возможность организовать труднопреодолимую оборону. Находясь в 10–12 километрах от наших исходных рубежей, глубоко врывшись в землю, особенно за обратными скатами высот, противник смог уберечь свои силы и технику от огня нашей артиллерии и бомбардировок авиации».

Все это много лет спустя дало известное основание крупному советскому военачальнику генералу армии А. В. Горбатову (командовавшему на заключительном этапе войны 3-й армией) усомниться в правильности общего замысла Берлинской операции. «Я держусь того мнения, — говорил он на встрече с группой сотрудников журнала “Новый мир” в конце 1963 г., — что с военной точки зрения Берлин не надо было штурмовать. Конечно, были и политические соображения, соперничество с союзниками, да и торопились салютовать. Но город достаточно было взять в кольцо, и он сам сдался бы через неделю-другую. Германия капитулировала бы неизбежно. А на штурме, в самый канун победы в уличных боях мы положили не менее ста тысяч солдат».

Как бы отвечая оппоненту, маршал Г. К. Жуков писал: «Сейчас, спустя много времени, размышляя о плане Берлинской операции, я пришел к выводу, что разгром берлинской группировки противника и взятие самого Берлина были сделаны правильно…

Слов нет, теперь, когда с исчерпывающей полнотой все ясно, куда легче мысленно строить наступательный план, чем тогда, когда надо было практически решать уравнение со многими неизвестными».

Ввиду упорного сопротивления противника Г. К. Жуков днем 16 апреля решил ввести в сражение танковые армии. Вместе с воинами 8-й гвардейской армии генерала В. И. Чуйкова 1-я и 2-я гвардейские танковые армии генералов М. Е. Катукова, С. И. Богданова и другие соединения стали настойчиво продвигаться вперед. К исходу дня 17 апреля враг не выдержал натиска, и войска 1-го Белорусского фронта завершили прорыв Зееловского оборонительного рубежа. Продолжая наступление, части Красной Армии 25 апреля завершили окружение берлинской группировки. В ней насчитывалось около 300 тыс. солдат и офицеров, 3 тыс. орудий и минометов, 250 танков и штурмовых орудий. В этот же день в районе города Торгау воины 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта переправились через Эльбу и установили связь с подошедшими сюда частями 2-й американской армии. Фашистская Германия оказалась расчлененной на две части.

Чтобы избежать бессмысленных жертв, советское командование предложило окруженным вражеским войскам капитулировать. Но гитлеровское командование продолжало отправлять свои войска в кровопролитные бои на улицах столицы. На фасадах берлинских домов расклеивали приказ Гитлера, в котором говорилось, что каждый, кто прекращает сопротивление, является предателем и должен быть немедленно расстрелян. Командующим берлинским гарнизоном был назначен генерал-полковник артиллерии Вейдлинг, но фактически всеми действиями руководил Гитлер, укрывавшийся в те дни в подвале имперской канцелярии.

Когда фашистское командование отклонило ультиматум о капитуляции, советские войска начали штурм Берлина. В течение 10 дней на улицах города среди горящих и разрушенных зданий, в густом дыму, смешанном с пылью, велись ожесточенные бои. Одурманенные нацистской пропагандой, воспитанные в духе слепого повиновения, гитлеровские войска оказывали упорное сопротивление. Признавая всю бессмысленность этой борьбы, генерал вермахта фон Бутлар был вынужден позднее отметить: «Гитлер в последние дни, видя неизбежность своей гибели, открыто сбросил маску, показав свое настоящее лицо, и с цинизмом садиста, одержимого духом разрушения, жертвовал в бессмысленной борьбе за рушившийся режим людьми и материальными ценностями». По его словам, бои за Берлин носили ожесточенный характер, «стоили больших потерь не только немцам, но и русским…».

Советские воины вместе с частями 1-й армии Войска Польского штурмовали один квартал за другим, улицу за улицей, район за районом, пробиваясь навстречу друг другу к центру города, к рейхстагу.

О самом штурме рейхстага за послевоенные годы написано немало, и наиболее важные события, связанные с ним, уже давно стали как бы хрестоматийными. Однако хорошо известная многим читателям картина штурма и водружения на крыше и куполе здания Знамени Победы, далеко не полностью соответствует действительности.

Имеющиеся архивные источники, сопоставление различных фактов и свидетельств непосредственных участников боев за рейхстаг позволяют исключительно в интересах исторической правды внести в описание штурма необходимые коррективы.

Во многих изданиях, например, утверждается, что якобы уже в 14 часов 25 минут 30 апреля над поверженным рейхстагом развевалось Красное знамя и что его водрузили именно разведчики М. А. Егоров и М. В. Кантария. На этот счет имеется даже ряд документов, в том числе направленное в 18.00 30 апреля донесение штаба 150-й дивизии в штаб 79-го корпуса, заверенное командиром генерал-майором В. М. Шатиловым. В нем говорилось, что «в 14.25 30.04.45, сломив сопротивление противника в кварталах северо-западнее здания рейхстага, 1/756 сп и 1/674 сп штурмом овладели зданием рейхстага и водрузили на южной его части Красное знамя».

По цепочке это радостное событие быстро пошло «наверх», вплоть до Ставки и нашло, в частности, отражение в поздравительном приказе № 06 Военного совета 1-го Белорусского фронта, содержание которого позднее было воспроизведено уже в первом издании книги Маршала Советского Союза Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления».

Между тем многие исторические факты неопровержимо доказывают, что бои за рейхстаг, который штурмовали воины 79-го стрелкового корпуса, начались рано утром 30 апреля и приняли весьма упорный и затяжной характер. Неоднократные атаки, предпринятые нашими частями, были противником отбиты, и к концу дня они сумели подойти только к затопленному котловану линии метро, который сильно преграждал путь к рейхстагу. Наступила пауза, и было решено возобновить штурм рейхстага только с приходом темноты.

Таким образом, ни одного советского солдата днем, в том числе в 14 часов 25 минут, в рейхстаге еще не было, и упомянутое выше донесение штаба 150-й дивизии оказалось совершенно преждевременным.

В последующих изданиях книги Г. К. Жукова, конечно, не случайно приказ № 06 приводится без указания времени водружения Красного знамени, т. е. вместо данных «14 час. 25 мин.» стоит отточие.

Об этом же свидетельствуют и бывшие защитники рейхстага, ныне профессор Эрнст Биттхер, доктора наук Р. Поль и О. Шевалери, (г. Берлин). В своем официальном ответе на запрос автора настоящей книги от 12.02. 2000 г. они сообщают, что «только в ночь с 30 апреля на 1 мая в здание рейхстага проникли советские солдаты». (Личный архив автора.)

Как могло такое случиться? По мнению бывшего командира 756-го стрелкового полка Героя Советского Союза полковника Ф. М. Зинченко, «всему виной — поспешные, непроверенные донесения. Возможность их появления не была исключена… Кому-то из командиров могло показаться, что его бойцы если еще не достигли, то вот-вот достигнут заветной цели… Вот и полетели по команде донесения. Ведь всем так хотелось быть первыми!.. Именно такое донесение дошло до штаба корпуса и сразу же без проверки было передано выше — в штаб фронта».

Вина командира 150-й дивизии генерала В. М. Шатилова усугублялась тем, что ложное сообщение о якобы взятии рейхстага в 14 часов 25 минут быстро разнеслось по всему Берлину и к рейхстагу хлынула большая толпа свободных от боев воинов, а также журналистов и др. Увидев их, защитники здания германского парламента открыли шквальный огонь, в результате чего появились раненые и даже убитые…

Бои за рейхстаг вновь разгорелись только с 22 часов по местному времени, после артиллерийской подготовки.

Среди атакующих первыми удалось ворваться на крышу рейхстага воинам штурмовой группы капитана B.Н. Макова в составе артиллеристов-разведчиков старших сержантов Г. К. Загитова, А. Ф. Лисименко, А. П. Боброва и парторга батареи сержанта М. П. Минина. Здесь они и водрузили на скульптурной фигуре «Германия» Красное знамя, врученное им командованием 79-го стрелкового корпуса. Об этом сразу же из рейхстага В. Н. Маков доложил по рации командиру 79-го корпуса генералу C.Н. Переверткину. Согласно донесению командира 4-го артиллерийского Краснознаменного корпуса прорыва Резерва Главного командования генерал-лейтенанта артиллерии Игнатова командующему артиллерией 1-го Белорусского фронта, группой капитана В. Н. Макова «Знамя установлено в 22.40 30.04.45 года».

Вот как отозвался о действиях этой группы бывший командир 1-го стрелкового батальона, штурмовавшего рейхстаг, Герой Советского Союза подполковник С. А. Неустроев на специальном совещании, посвященном указанному вопросу, которое состоялось в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 15–16 ноября 1961 г.:

«Группа артиллеристов, пять человек лучших воинов-коммунистов во главе с капитаном Маковым шли в первых рядах атакующих бойцов 1-го батальона 756-го стрелкового полка и играли большую мобилизующую роль в овладении рейхстагом. Им первым принадлежит честь в установлении Красного знамени на крыше рейхстага».

А как же М. А. Егоров и М. В. Кантария? Оба славных воина находились во втором эшелоне атакующих. Свое Красное знамя за № 5 Военного совета 3-й ударной армии Егоров и Кантария, появившиеся в рейхстаге около 3-х часов ночи, водрузили на крыше здания с южной стороны, у скульптуры конного рыцаря — кайзера Вильгельма. Это знамя, перенесенное ими вместе с лейтенантом А. П. Берестом позднее, 2 мая, на купол рейхстага, по предложению руководства 3-й ударной армии и стало считаться Знаменем Победы — символом окончательного разгрома фашизма в Великой Отечественной войне.

1 мая 1945 г. четверо воинов из группы капитана В. Н. Макова за совершенный подвиг командованием 79-го стрелкового корпуса и 3-й ударной армии были представлены к присвоению звания Героя Советского Союза. Однако приказом командования 1-го Белорусского фронта от 18 мая 1945 г. они были награждены орденами Красного Знамени. Возможно, здесь сказалось то, что в представленных соответствующих документах указывалось реальное время водружения Красного знамени над рейхстагом — 22 часа 40 минут, а не 14 часов 25 минут, как говорилось в упомянутом выше приказе Военного совета 1-го Белорусского фронта за № 06. Орденами Красного Знамени были награждены тогда также М. А. Егоров и М. В. Кантария. Однако через год, 8 мая 1946 г., дополнительно они удостоились и звания Героя Советского Союза.

Что же касается отличившихся воинов из штурмовой группы В. Н. Макова, то и они, безусловно, заслужили тогда право на высшую награду Родины и допущенную ошибку следовало давно исправить.

2 мая к 15 часам сопротивление войск, оборонявших город, полностью прекратилось, а к исходу дня остатки берлинского гарнизона капитулировали. Гитлер покончил жизнь самоубийством. В течение 2 мая советским войскам сдались в плен до 135 тыс. вражеских солдат и офицеров. Как только закончились боевые действия в германской столице, стали приниматься меры по восстановлению городского хозяйства. Советское правительство выделило голодающему населению Берлина 6 млн пудов муки и зерна и большое количество других продуктов из запасов для войск.

Между тем боевые действия вермахта против Красной Армии все еще продолжались. Созданное после смерти Гитлера фашистское правительство во главе с гросс-адмиралом К. Деницем пыталось маневрировать, вступая в переговоры с англо-американским командованием и добиваясь капитуляции германских войск только на Западном фронте. Когда стало ясно, что правительства США и Великобритании открыто не пойдут на принятие односторонней сепаратной капитуляции, Дениц решил проводить ее по частям, стремясь отвести на Запад как можно больше войск. Еще 29 апреля был подписан документ о капитуляции немецко-фашистских войск в Северной Италии. 4 мая они сложили оружие в Голландии, Северо-Западной Германии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании. За этим последовала капитуляция на Западном фронте ряда других гитлеровских частей и соединений.

6 мая Дениц направил в Реймс, в ставку главнокомандующего англо-американскими экспедиционными силами в Европе генерала Д. Эйзенхауэра, генерала Йодля. Однако в Реймсе был подписан лишь предварительный протокол о безоговорочной капитуляции вермахта, хотя США и Великобритания поспешили официально объявить о победе над Германией. Благодаря твердой позиции СССР было принято предложение советского правительства провести подписание акта о капитуляции по всей форме 8 мая в Берлине.

Церемония подписания акта о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил проходила в пригороде Берлина Карлсхорсте в здании бывшей столовой немецкого военно-инженерного училища. Она началась ровно в полночь 8 мая и закончилась в 0 часов 43 минуты по московскому времени 9 мая 1945 г. Этот акт от имени германского верховного командования подписали фельдмаршал Кейтель, генерал-адмирал флота фон Фридебург и генерал-полковник авиации Штумпф, а от имени союзных держав-победителей — Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, главный маршал авиации Великобритании А. Теддер и свидетели — представитель США генерал К. Спаатс и представитель французской делегации генерал Ж. -М. де Латтр де Тассиньи.

В соответствии с этим документом стали сдаваться в плен и другие уцелевшие немецко-фашистские части. В ночь на 9 мая сложила оружие курляндская группировка противника в составе 16-й и 18-й армий. Утром 9 мая капитулировали части вермахта в устье Вислы и на Балтийской косе. Однако на юге, в Чехословакии, группа немецко-фашистских войск под командованием фельдмаршала Шернера еще продолжала сопротивление. Она удерживала Прагу, над которой нависла угроза полного разрушения. На помощь жителям чехословацкой столицы выступили советские войска. Стремительным броском они вышли 9 мая к стенам Праги, восставшие жители которой вели тяжелые бои с превосходящими силами оккупантов. 11 мая и здесь враг прекратил сопротивление и сложил оружие. В составе советских войск 1-го и 2-го Украинских фронтов в Пражской операции активно участвовали 1-й чехословацкий армейский корпус, 2-я армия Войска Польского, 1-я и 4-я румынские армии. В ходе операции было взято в плен около 860 тыс. вражеских солдат и офицеров, захвачено 9,5 тыс. орудий и минометов, 1,8 тыс. танков и штурмовых орудий, свыше тысячи самолетов и много других военных трофеев.

Так под мощными ударами Красной Армии, взаимодействовавшей с войсками Соединенных Штатов Америки, Англии, Франции, с патриотическими силами Югославии, Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Венгрии, Албании и других стран, рухнула гитлеровская кровавая империя.

После окончания войны в Европе была достигнута договоренность созвать конференцию трех держав в Берлине.

Конференция глав правительств Советского Союза, США и Великобритании открылась 17 июля 1945 г. в пригороде Берлина Потсдаме и продолжалась до 2 августа. Решено было разоружить Германию, ликвидировать ее военную промышленность, уничтожить фашистскую партию, дать немецкому народу возможность переустройства Германии на демократической и мирной основе; было положено начало выработке условий мирных договоров с Германией и ее союзниками.

Потсдамская конференция явилась большой победой миролюбивого прогрессивного человечества. Она заложила основы сохранения мира в Европе при условии честного выполнения всеми ее участниками достигнутых соглашений.

 

Приложение 1

 

Ответы профессора Г. А. Куманева и кандидата исторических наук полковника В. Б. Сеоева на вопросы корреспондента газеты «Правда»

 

30 апреля 1990 г. (Публикация «Знаменосцы Победы»)

Вопрос: Прошло 45 лет, как закончилась Великая Отечественная война, но до сих пор продолжаются дискуссии о штурме рейхстага, нет полной ясности о том, кто и когда водрузил над ним Знамя Победы.

В. Сеоев: Это действительно парадокс, хотя все документы находятся в целости и сохранности, живы многие участники штурма. Опубликовано более сотни книг, тысячи статей, созданы документальные фильмы. Однако это тот случай, когда количество трудно переходит в качество.

Вопрос: И все-таки всплывают новые подробности, детали?

В. Сеоев: В главном основные события прояснились. Чтобы увидеть всю картину, попробуем представить себе обстановку, которая сложилась 30 апреля 1945 г. К утру были закончены бои за два здания, которые прикрывали рейхстаг: швейцарского посольства и министерства внутренних дел, или, как называли его в то время, «дом Гиммлера». Попытки трех стрелковых батальонов из 150-й и 171-й стрелковых дивизий с ходу захватить рейхстаг к успеху не привели. И только поздно вечером, после мощной артиллерийской подготовки три стрелковых батальона смогли совершить бросок к рейхстагу. По центру шел 1-й батальон 756-го стрелкового полка капитана С. А. Неустроева, справа от него — 1-й батальон 674-го стрелкового полка капитана В. И. Давыдова. Эти два батальона входили в 150-ю стрелковую дивизию, которой командовал генерал-майор В. М. Шатилов. Слева от батальона Неустроева — батальон 380-го стрелкового полка старшего лейтенанта К. Я. Самсонова из 171-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник А. И. Негода. Три батальона на одно здание. Кроме того, в цепях батальона Неустроева действовала штурмовая группа капитана В. Н. Макова, а в батальоне Самсонова — группа майора М. М. Бондаря. Они состояли из добровольцев и были сформированы при штабе 79-го стрелкового корпуса.

Таким образом, к трем батальонам добавляются еще два, пусть небольших, но самостоятельных подразделения. В том, что здание будет в короткий срок взято, никто не сомневался. Кто же окажется первым?

Вопрос: Задачи батальонов понятны — взять рейхстаг. А какие задачи были поставлены перед штурмовыми группами?

Г. Куманев: На этот вопрос ответим словами живущего сейчас в Пскове М. П. Минина — одного из участников группы В. Н. Макова. Вот что он писал:

«Штурмовая группа капитана В. Н. Макова имела главную задачу — первой водрузить Знамя Победы. В период штурма мы должны были идти впереди атакующих и первыми ворваться в рейхстаг. Не исключался и такой вариант: если позволит обстановка, то незаметно просочиться к рейхстагу еще до подхода передовых стрелковых подразделений и водрузить на видном месте Красное знамя, которое послужило бы сигналом общего штурма. Однако после первых неудач взятия рейхстага, по указанию штаба корпуса, нашей штурмовой группе было приказано провести тщательную разведку обороны гарнизона рейхстага и вскрыть его систему огня».

Вопрос: Как же появилось в истории время — 14 часов 25 минут, когда будто бы штурмом был взят рейхстаг и над ним водружено Знамя Победы?

Г. Куманев: Ознакомление со многими источниками приводит к выводу, что первое сообщение об этом исходило от командира 150-й стрелковой дивизии генерал-майора В. М. Шатилова, который, как мы полагаем, преждевременно доложил командованию 79-го стрелкового корпуса о захвате рейхстага и водружении над ним Знамени Победы в 14 часов 25 минут. На самом деле это произошло значительно позже.

Судя по всему, донесение сначала было передано им по телефону или по радио, а затем продублировано письменно штабом 150-й дивизии. В письменном донесении в штаб корпуса говорилось:

«Совершенно секретно экз. № 1

Штакору 79

Доношу, в 14.25 30.4.45, сломив сопротивление противника в кварталах северо-западнее здания рейхстага, 1/756 сп и 1/674 сп штурмом овладели зданием рейхстага и водрузили на южной его части Красное знамя.

Знамя водрузили командиры батальонов капитан Неустроев и майор Давыдов.

Очистка здания рейхстага от оставшихся в нем и его подвалах групп противника продолжается.

30.4.45 18.00

Штадив 150

Полковник Дьячков

Верно: Командир 15 °CД генерал-майор — Шатилов».

Через штаб корпуса радостная весть сразу же пошла в штаб 3-й ударной армии, а оттуда — в штаб фронта.

Вскоре командование 3-й ударной армии издает приказ по войскам армии, в котором, в частности, говорилось:

«Сегодня в 14 часов 25 минут части… штурмом овладели зданием рейхстага в Берлине и водрузили над ним гордый флаг Советского Союза».

Примерно за час до подписания этого приказа командарм 3-й ударной армии генерал-полковник В. И. Кузнецов сообщил о взятии рейхстага лично командующему 1-м Белорусским фронтом Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову.

Вопрос: А как относится к преждевременному донесению своего штаба бывший командир 150-й дивизии?

В. Сеоев: Василий Митрофанович Шатилов в своих мемуарах и сегодня продолжает утверждать об успешном штурме рейхстага в середине дня 30 апреля. Но это не подтверждается многими источниками, которые убедительно свидетельствуют, что днем 30 апреля, в частности, в 14 часов 25 минут, ни одного советского солдата в рейхстаге еще не было.

Утверждение генерала опровергается и свидетельствами тех, на кого он ссылается в подтверждение своей концепции.

Вот что вспоминает об этих событиях бывший командир 756-го стрелкового полка полковник Ф. М. Зинченко: «15 часов, а подразделения не продвинулись ни на метр… Снова зовут к телефону. Звонит комдив:

— В чем дело? Почему задерживаетесь с рейхстагом?

— Противник атакует, товарищ генерал. И рейхстаг сопротивляется отчаянно…

— Отбить контратаку, и, не мешкая, — вперед!..»

Через некоторое время вновь состоялся разговор Зинченко с Шатиловым:

— Почему ничего не докладываете? Ваши люди уже в рейхстаге?

— Наших людей в рейхстаге пока еще нет, — несколько озадаченный вопросом генерала, отвечаю я. — Батальоны лежат в ста пятидесяти метрах от него. И мой полк, и полк Плеходанова все это время отражали контратаки…

— А если все-таки в рейхстаге действительно наши люди?

— Их там нет, товарищ генерал.

— Хорошо, десятиминутный артналет разрешаю. Начало в семнадцать пятьдесят. Готовьтесь к штурму».

Вопрос: Итак, бывший командир дивизии утверждает в своих мемуарах, что командир 756-го стрелкового полка Зинченко доложил о том, что рота Съянова в рейхстаге, а сам полковник Зинченко пишет, что в рейхстаге его людей не было. Кто же все-таки прав?

В. Сеоев: Прав Зинченко. Дело в том, что в 14.25 роты Съянова вообще не существовало, она была сформирована вечером из прибывшего пополнения, а сам Съянов в батальон Неустроева прибыл из медсанбата не ранее 16 часов 30 апреля. Кроме того, трудно понять, для чего необходим был штурм рейхстага с наступлением темноты, если там, по утверждению В. М. Шатилова, более двух рот уже водрузили Знамя Победы у скульптурной группы, а по некоторым материалам, даже на куполе рейхстага. Получается, что гарнизон рейхстага отсек эти две роты и взвод разведчиков от главных сил батальонов, позволил им забраться со Знаменем Победы вплоть до купола и дождаться своих в целости и сохранности. А что же делали главные силы? Лежали на Королевской площади, простреливаемые с рейхстага губительным огнем, а перед тем, как атаковать рейхстаг, открыли сильный артиллерийский огонь по своим двум ротам и взводу разведчиков? Здесь многое лишено не только смысла, но и элементарной логики. Немало из участников это поняли и все более склоняются к объективности, другие же упорно придерживаются «ранее согласованной» точки зрения.

Ф. М. Зинченко так объясняет подобное положение:

«Всему виной поспешные, непроверенные донесения. Возможность их появления была не исключена. Бойцы подразделений, залегших перед рейхстагом, несколько раз поднимались в атаку в одиночку и группами. Вокруг все ревело и грохотало. Кому-то из командиров и могло показаться, что его бойцы если еще не достигли, то вот-вот достигнут заветной цели. Особенно твердым было такое убеждение у каждого из нас в самом начале штурма, когда еще не вполне представлялось, какое сопротивление способен оказать противник. Вот и полетели по команде донесения. Ведь всем так хотелось быть первыми!..»

Вопрос: А как же дальше развивались события? Ведь скрыть такой факт, наверное, трудно было?

Г. Куманев: Практически невозможно. Последствия преждевременного доклада были следующие: издается приказ Военного совета 1-го Белорусского фронта № 06, в котором отмечалось:

«Войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова… сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня, 30.4.45 г. в 14.25 подняли на нем Советский флаг. В боях за район и главное здание рейхстага отличился 79-й стрелковый корпус генерал-майора Переверткина, его 171-я стрелковая дивизия полковника Негоды и 150-я стрелковая дивизия генерал-майора Шатилова». Приказ № 06 как бы узаконил преждевременное сообщение о штурме и взятии рейхстага. В результате вся последующая документация 3-й ударной армии и штаба фронта по этому вопросу (в том числе наградные документы) «подгонялись» ко времени 14 часов 25 минут.

Аналогичное сообщение прозвучало по радио не только в Советском Союзе, но и за рубежом. К рейхстагу потянулись кинооператоры, корреспонденты газет, писатели, в числе которых был и Борис Горбатов. Но подойти к нему не было ни малейшей возможности, так как вражеский гарнизон прочно удерживал здание и простреливал все подступы к нему, а над самим зданием не было никакого Красного знамени.

Виновные в преждевременном докладе командиры и политработники вынуждены были как-то объяснить это положение. И тогда родилась новая версия: небольшая группа, выросшая впоследствии до двух рот и взвода разведчиков, ворвалась, мол, в рейхстаг и была отсечена от остальных сил, но знамя водрузить успела, а теперь ведет ожесточенный бой с гарнизоном рейхстага. Но где же знамя, которое, если верить приказу № 06, «развевается над главным зданием рейхстага»?

И тогда, по свидетельству Неустроева, командир 150-й стрелковой дивизии потребовал от Зинченко: «Если нет наших людей в рейхстаге и не установлено там знамя, то прими все меры, любой ценой, водрузить там флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда. Любой ценой!» — повторил генерал.

Многие тогда пытались выполнить этот приказ. Пытался его выполнить и Неустроев, посылавший дважды к рейхстагу П. Н. Пятницкого на выполнение этого приказа. Никто из них до рейхстага не дошел, погиб и П. Н. Пятницкий в 100–150 метрах от рейхстага. Более двух лет, с августа 1942 г., он находился в плену, был освобожден, считался долгое время пропавшим без вести, затем принял участие в освобождении Польши, отличился под Шнейдемюлем и вот в Берлине погиб героем, прикрывая грехи старших начальников, поторопившихся с победными донесениями. В 150 метрах от рейхстага в это же время получил тяжелое ранение начальник политотдела 171-й стрелковой дивизии А. Т. Сотников.

Вопрос: А что же предпринималось историками для установления истины?

В. Сеоев: Исследование обстоятельств водружения Знамени Победы над рейхстагом по архивным документам оказалось сложным делом. Одни материалы противоречили другим, за подписью одного и того же должностного лица можно найти и сегодня документы, в которых одни и те же события подавались в нескольких вариантах.

Наиболее серьезную попытку к исследованию штурма рейхстага историки предприняли при написании 5-го тома шеститомной «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945». Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 8 апреля 1960 г. организовал, как сейчас принято говорить, «круглый стол», в работе которого приняли участие Герои Советского Союза командир 79-го стрелкового корпуса С. Н. Переверткин, командир 150-й стрелковой дивизии В. М. Шатилов, командир 756-го полка Ф. М. Зинченко и другие. Материалы «круглого стола» были использованы для написания текста по штурму рейхстага, который стал темой для обсуждения на совещании 15–16 ноября 1961 г. На этот раз круг участников штурма рейхстага был значительно расширен.

В обсуждении материала приняли участие член Военного совета 1-го Белорусского фронта К. Ф. Телегин, командующий 3-й ударной армией В. И. Кузнецов, начальник политотдела армии Ф. Я. Лисицын, командиры дивизий В. М. Шатилов и А. И. Негода, командиры полков А. Д. Плеходанов, Ф. М. Зинченко и В. Д. Шаталин, командиры батальонов С. А. Неустроев и К. Я. Самсонов, командир роты И. Я. Съянов, командиры штурмовых групп В. Н. Маков и М. М. Бондарь и многие другие.

Особый интерес вызвали выступления непосредственных участников водружения знамени над рейхстагом: А. П. Береста, А. Ф. Лисименко, М. П. Минина.

После тщательного и объективного анализа всех точек зрения участники совещания общими усилиями пришли к выводу, который стал ближе к истине, хотя и не мог претендовать на окончательные результаты. Этот общий взгляд на события последних дней войны был изложен в 5-м томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945 гг.». К сожалению, после совещания некоторые влиятельные мемуаристы, как правило, виновные в искажении фактов, с новой силой стали пропагандировать свое субъективное мнение и препятствовать любой публикации, противоречившей их точке зрения.

Вопрос: Как оценивались действия группы Макова в ходе того совещания?

В. Сеоев: Даже Шатилов во втором своем выступлении признал первенство за группой Макова, а Лисицын предложил ходатайствовать о присвоении звания Героев Советского Союза таким, как А. П. Берест, К. В. Гусев, М. П. Минин, и другим отличившимся воинам.

Степан Андреевич Неустроев так оценил действия штурмовой группы капитана В. Н. Макова: «Группа артиллеристов, пять человек лучших воинов-коммунистов во главе с капитаном Маковым, шли в первых рядах атакующих бойцов 1-го батальона 756-го стрелкового полка и играли большую мобилизующую роль в овладении рейхстагом. Им первым принадлежит честь в установлении Красного знамени на крыше рейхстага».

Вопрос: А когда же было водружено знамя Военного совета 3-й ударной армии?

Г. Куманев: В том же 5-м томе научного труда «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945 гг.» этот эпизод освещается следующим образом: «Бойцы группы старшие сержанты Г. К. Загитов, А. Ф. Лисименко и сержант М. П. Минин с красным флагом бросились наверх. Прокладывая себе путь гранатами и огнем из автоматов, они вырвались на крышу и здесь укрепили флаг. Командир группы немедленно доложил о выполнении задания командиру корпуса генерал-майору С. Н. Переверткину. В ночь на 1 мая по приказанию командира 756-го полка полковника Ф. М. Зинченко были приняты меры по водружению на здании рейхстага знамени, врученного полку Военным советом 3-й ударной армии. Выполнение этой задачи было возложено на группу бойцов, которую возглавил лейтенант А. П. Берест. Ранним утром 1 мая на скульптурной группе, венчавшей фронтон здания, уже развернулось Знамя Победы: его водрузили разведчики сержанты М. А. Егоров и М. В. Кантария».

В своей книге «Знамя Победы» М. Егоров и М. Кантария также отмечают, что «группа добровольцев во главе с капитаном В. Маковым в составе старших сержантов Г. Загитова, А. Лисименко и сержанта М. Минина сумела прорваться на крышу и там укрепила свой флаг».

«Прошло еще немного времени, — пишут они. — Неожиданно в подвале появился капитан Кондрашов.

— Ну, ребята, пора, — взволнованно сказал он. — Сейчас второй эшелон поднимется в атаку, вместе с ним пойдете и вы.

Мы взяли знамя, поправили каски, автоматы и выбежали из подвала».

Вопрос: В группе Макова было пять человек, а называются только четыре. Почему?

В. Сеоев: Дело в том, что пятым в этой группе был ленинградец старший сержант А. П. Бобров. После окончания войны он возвратился в Ленинград, работал. Однажды, не стерпев грубого оскорбления от одного из руководителей, запустил в него чернильницей. Дело было передано в суд. И, как было принято у нас еще совсем недавно, осужденный лишился своего прошлого. Именно поэтому он и не был упомянут в 5-м томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945 гг.», хотя никто не лишал Боброва боевых наград, в том числе и ордена Красного Знамени за штурм рейхстага и водружения Знамени Победы. Возвратить истории имя героя — наш долг.

Вопрос: Часто в письмах рассказывается о группе разведчиков С. Е. Сорокина, которая вроде бы тоже в 14.25 водрузила знамя над рейхстагом.

В. Сеоев: Такие письма приходят и к нам. Для доказательства приводят фотографию, на которой группа Сорокина вместе с Неустроевым салютует у скульптурной группы. Но этот снимок был сделан фотокорреспондентом И. Шагиным 2 мая 1945 г., уже после капитуляции гарнизона рейхстага. А в 14 часов 25 минут 30 апреля в рейхстаге, кроме немцев, никого не было. В группу С. Е. Сорокина входили разведчики И. Н. Лысенко, В. Н. Правоторов, С. Г. Орешко, Г. П. Булатов, П. Д. Брюховецкий, М. А. Пачковский, М. С. Габидуллин. Разведчики всегда отличались не только смелостью и решительностью, но и находчивостью, умением не теряться, добиваться решения поставленной задачи в любой обстановке. И когда днем командир дивизии приказал принять все меры, водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда, разведчики конечно же не могли остаться в стороне. Из того же 674-го полка такую попытку предпринял командир стрелкового взвода Р. Кошкарбаев. Его весьма лестно характеризовал командир полка А. Д. Плеходанов на встрече в 1961 году. Отметив Кошкарбаева, командир полка ни словом не обмолвился о том, что его разведчики первыми где-либо водрузили флаг… Их попытки, так же как и попытки многих других, оказались безуспешными. Слишком сильным, а главное, прицельным был огонь из рейхстага, чтобы подняться в полный рост и перейти водное препятствие по отдельным рельсам или швеллерам. Своих разведчиков он отметил за то, что они взяли в плен и доставили к генералу Шатилову двух немецких медиков — генерал-лейтенанта Вильгельма Бреккенфельда и генерал-майора Вальтера Шрайбера.

Вопрос: А нет ли свидетельств самого Р. Кошкарбаева?

В. Сеоев: Он так рассказывал о своем участии в штурме рейхстага: «Я прыгнул в окно и оказался на площади — попал под обстрел, укрылся у трансформаторной будки в воронке, здесь со мной оказался разведчик полка Григорий Булатов… Перед нами стреляли огнеметы. Дальше двигаться нельзя. Решили ждать дотемна. Часов в 9 вечера мы поднялись и броском добежали до парадного входа. Здесь и воткнули флаг в замурованное окно. Вскоре появился батальон Неустроева… За батальоном Неустроева пришел и наш батальон». По-солдатски скупо и немногословно, но правдиво. Этот факт включен в 5-й том «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза»: «Здесь взвились флаги лейтенанта Р. Кошкарбаева и рядового Г. П. Булатова из 674-го стрелкового полка…» Это и был флаг разведчиков С. Е. Сорокина, который был позднее перенесен к скульптурной группе и на фоне которого сфотографировались разведчики вместе с С. А. Неустроевым.

Вопрос: Какой же можно сделать вывод относительно времени водружения знамени над рейхстагом?

Г. Куманев: Красных флагов водружалось над рейхстагом много, одни чуть раньше, другие минутами, а иногда часами позже, а третьи — после окончания боев вплоть до передачи рейхстага союзным войскам. Очевидцы насчитывали на нем до сорока красных флагов и флажков самых разных размеров и водруженных в самых разных местах рейхстага. И это было весьма закономерно. Все они водружались советскими воинами от имени всего советского народа.

Но речь сейчас о первых красных флагах над рейхстагом, которые принято называть знаменами. Так вот, первыми Красное знамя, врученное штабом 79-го стрелкового корпуса, водрузили с западной стороны на крыше рейхстага (на скульптурной фигуре «Германия») воины штурмовой группы капитана В. Н. Макова в составе артиллеристов-разведчиков старших сержантов Г. К. Загитова, А. Ф. Лисименко, сержанта А. П. Боброва и парторга батареи сержанта М. П. Минина.

Согласно донесению командира 4-го артиллерийского Краснознаменного корпуса прорыва РГК гвардии генерал-лейтенанта артиллерии Игнатова командующему артиллерией 1-го Белорусского фронта, группой капитана В. Н. Макова «Знамя установлено в 22.40 30.4.45 года».

Об этом событии В. Н. Маков прямо из рейхстага доложил по своей рации (документ сохранился) командиру 79-го стрелкового корпуса генерал-майору С. Н. Переверткину. Во время этого доклада на КП генерала Переверткина находился начальник политотдела 3-й ударной армии полковник Ф. Я. Лисицын. Он спросил тогда Макова, на каком месте установлено знамя. Разволнованный успехом своей группы, Маков ответил, что знамя вставлено в корону какой-то немецкой скульптуры…

В своей книге «В те грозные годы» генерал-лейтенант Ф. Я. Лисицын так оценивает подвиг этой штурмовой группы:

«С самого начала боев за рейхстаг с воинами штурмового батальона капитана Неустроева действовала и группа капитана В. Макова, которая имела задание водрузить над поверженным зданием так называемого фашистского “парламента” красный флаг. В этой группе были бесстрашные разведчики-добровольцы коммунисты и комсомольцы из 136-й артиллерийской бригады старшие сержанты Г. Загитов и А. Лисименко, сержанты М. Минин и А. Бобров. Наперекор всем трудностям они пронесли в рейхстаг исправную рацию…»

Затем, как свидетельствуют боевые донесения, эта группа пробилась на крышу здания рейхстага и установила там поздно вечером 30 апреля красный флаг командования и политотдела корпуса, закрепив его древко в одной из пробоин бронзовой скульптуры «Германия».

Через два-три часа в ночь на 1 мая на крыше рейхстага было установлено знамя Военного совета 3-й ударной армии, известное под № 5. После непосредственного приказа Ф. М. Зинченко его водрузили разведчики 756-го полка М. А. Егоров и М. В. Кантария, которых сопровождал лейтенант А. П. Берест — заместитель Неустроева по политической части и группа автоматчиков из роты И. Я. Съянова.

«Свое» знамя, по свидетельству Егорова и Кантария, они прикрепили к скульптуре конного рыцаря — кайзера Вильгельма II, которая находилась с восточной стороны здания над депутатским входом. Перенесенное ими позднее, 2 мая, на купол рейхстага Красное знамя № 5 и стало считаться Знаменем Победы советского народа в Великой Отечественной войне.

В 14 часов 3 мая командир корпуса С. Н. Переверткин доложил Военному совету 3-й ударной армии: «Моим личным приказом Красное знамя, водруженное 30 апреля 1945 г. 150-й стрелковой дивизией над зданием рейхстага, сейчас снято. Вместо знамени я приказал поставить большой алый стяг». Далее он просил снятое с купола знамя вместе с делегацией от фронта, армии и корпуса направить в Кремль Верховному Главнокомандующему. Ответ Военного совета армии найти не удалось. Скорее всего его не было. Но установлено, что после того, как знамя было снято с купола, на нем была сделана надпись. Во второй половине дня 20 июня знамя доставили на центральный аэродром Москвы, где оно из рук И. Я. Съянова было передано знаменосцу Герою Советского Союза старшему сержанту Ф. А. Шкиреву и двум его ассистентам — Героям Советского Союза гвардии старшине И. И. Паньшеву и сержанту И. С. Маштакову.

23 июня была генеральная репетиция Парада Победы. К этому времени знаменосцев переодели в новую парадную форму. На последней тренировке знамя нес С. А. Неустроев, а ассистировали М. А. Егоров, М. В. Кантария и И. Я. Съянов. Но на Парад Победы было решено это знамя не выносить. Неустроев это объясняет тем, что знаменосцы из-за отсутствия предварительных тренировок действовали не лучшим образом. Прямо с генеральной репетиции Знамя Победы было отправлено в Центральный музей Вооруженных сил, где оно хранится и сегодня как святая реликвия, политая кровью миллионов граждан нашего Отечества.

Вопрос: Как были отмечены те, кто водружал знамя над рейхстагом?

В. Сеоев: После капитуляции берлинского гарнизона командиры всех степеней приступили к подготовке наградных материалов. 756-й и 674-й стрелковые полки были представлены командиром дивизии к орденам Красного Знамени за водружение на здании рейхстага Знамени Победы.

Большая группа солдат и офицеров из различных полков и батальонов была представлена к званию Героя Советского Союза. В наградных листах отмечалось, что именно данный товарищ водрузил первое знамя над рейхстагом.

К этому званию 1 мая 1945 г. за совершенный подвиг командованием 79-го корпуса и 3-й ударной армии были представлены четверо воинов из группы капитана В. Н. Макова — Г. К. Загитов, М. П. Минин, А. Ф. Лисименко и А. П. Бобров. Однако приказом командования 1-го Белорусского фронта от 18 мая 1945 г. они получили ордена Красного Знамени. Очевидно, определяющее влияние на это решение оказала путаница в установлении времени водружения знамени (в представленных наградных материалах указывалось реальное время водружения Красного знамени — 22 часа 40 минут, а не 14 часов 25 минут, как говорилось в упомянутом выше приказе № 06 Военного совета 1-го Белорусского фронта).

Орденами Красного Знамени были также награждены М. А. Егоров и М. В. Кантария. 8 мая 1946 г., к годовщине Победы, они удостоились за тот же подвиг и звания Героя Советского Союза. В соответствии с этим же Указом Президиума Верховного Совета СССР это звание получили командиры батальонов, штурмовавших рейхстаг, капитаны В. И. Давыдов и С. А. Неустроев, старший лейтенант К. Я. Самсонов. Представлялась к званию Героя большая группа из 674-го полка: С. Е. Сорокин. И. Н. Лысенко, П. А. Греченков, Г. П. Булатов, В. Н. Правоторов, С. Г. Орешко, Р. Кошкарбаев, М. С. Габидуллин, И. Т. Кулаков и многие другие, как наиболее отличившиеся при штурме рейхстага и водрузившие над ним Красное знамя. Почти все они получили ордена Красного Знамени, а П. А. Греченков и И. Н. Лысенко в мае 1946 г. были удостоены звания Героя Советского Союза.

Трудно объяснить, чем руководствовался Военный совет 3-й ударной армии, когда отклонил представление к званию Героя на А. П. Береста. Что же касается отличившихся воинов из штурмовой группы капитана В. Н. Макова, то и они во главе со своим командиром, безусловно, заслужили право на высшую награду Родины и допущенную ошибку давно бы следовало исправить.

 

Приложение 2

 

Из письма участника штурма рейхстага командира 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии подполковника В. Д. Шаталина авторам интервью (Личный архив Г. А. Куманева)

Дорогие товарищи!

Я, Шаталин Виктор Дмитриевич, подполковник в отставке, участник штурма рейхстага в роли командира 380 стрелкового полка 171 стрелковой дивизии и участник Парада Победы 24.06.45 г. в качестве знаменосца своего полка, полностью согласен и одобряю материал «Знаменосцы Победы», опубликованный в «Правде» 30 апреля 1990 г.

30.04.45 г., находясь на своем НП в здании швейцарского посольства, примерно в 14.30 по телефону меня спросил командир 79 стрелкового корпуса генерал Переверткин — вижу ли я Красное знамя (флаг) на крыше рейхстага? Я доложил, что на рейхстаге его нет и быть не может, потому что там немцы, а мои солдаты и соседние справа ведут бой еще на подступах к рейхстагу.

Помолчав 2–3 секунды, генерал Переверткин сказал мне несколько «крепких слов»… Он мне не поверил. Я понял, что кто-то доложил ему преждевременно о водружении знамени.

Продолжая держать трубку телефона у своего уха, я отчетливо слышал, как генерал, кому-то докладывая, говорило том, что в рейхстаге наши ведут бой и на рейхстаге водружено Красное знамя. Я был, конечно, удивлен и озадачен всем услышанным. Еще раз внимательно осмотрев рейхстаг, который я видел от фундамента до макушки, убедился в правоте своего доклада и дополнительно звонить не стал.

Дождавшись наступления полной темноты, я перенес свой КП в рейхстаг в ночь с 30.04.45 г. на 1.05.45 г. Там в это время уже были подразделения ст. л-та Самсонова (комбат 1/380) и подразделения полка полковника Зинченко (150 сд). Не вдаваясь в подробности обстановки и боя, скажу лишь, что до утра 2.05.45 г. я, зам. командира полка по политчасти майор Килькеев Ш.X., командир штурмового отряда (комбат 1/380) ст. л-т Самсонов, командир минометной роты к-н Сахаров и другие командиры подразделений 380 находились в южной части рейхстага, отражая контратаки, ведя бой.

Обо всем этом и о разговоре с генералом Переверткиным я рассказал на совещании в ноябре 1961 г. в Москве. Возражений и замечаний по моему выступлению не было. Велась стенографическая запись, можно прочитать.

До вашего интервью в «Правде» от 30.04.90 г. я не знал, кто же преждевременно доложил о якобы захвате рейхстага. Теперь я и все мы знаем, что это генерал Шатилов В. М. Он и в своей книге «Знамя над рейхстагом», мягко говоря, неточен в свою пользу, занимается самовосхвалением.

Спасибо вам за эту публикацию, давно пора назвать автора ложного доклада, внесшего путаницу в историю штурма рейхстага, в результате чего немало наших воинов погибло…

С уважением. В. Шаталин 18.05.1990 г.