Ритуальный автобус, проехав по городу, выскочил на Сарапульский тракт, уходивший извилистой линией к развилке Южного кладбища. Огромные колеса «Паза» то и дело проваливались в многочисленные глубокие ямы, в хаотичном беспорядке разбросанные по дороге республиканского значения. Казалось, здесь орудовал огромный, пресловутый слизень из американской трилогии «Дрожь земли», оставив после себя неопровержимые подтверждения своего существования. Пассажиры методично тряслись на жестких, недавно перетянутых дерматиновых сиденьях автобуса, который подпрыгивал, подобно живо скачущему резиновому мячику. Через минут пятнадцать «Пазик» свернул налево и выехал на проселочную дорогу, тонкой веревкой тянущейся к месту захоронения многочисленных ижевчан.

Миновав еще около километра пути, он затормозил у небольшого, редкого лесочка, под чьими кронами уютно расположилось кладбище. Невысокий кустарник, поросший по окраине места памяти и печали, являлся по совместительству забором, гармонично поставленным природой в качестве своеобразного щита, разделяющего владения живых и мертвых. Небо нахмурилось свинцово-серым переливом, когда одетая в темные цвета, траурная процессия высыпала из дверей остановившегося автобуса. Казалось, уныние и подавленность, живущие в сердцах близких, вырвались наружу, закрасив блеклыми и гнетущим красками окружающий мир. Колышущаяся река цветов и погребальных венков молчаливо потекла к месту захоронения, представляющему глубокую двухметровую яму с рваными глиняными краями. Чуть поодаль возвышалась свежая гора, похоронившая под пластами глины и земли чью-то могилу. Так и при жизни мы отчаянно боремся за право обладания крохотной квартиркой, а после смерти безропотно довольствуемся незначительным кусочком сырой земли, отведенным для нас. Увы, но это горькая правда, соседствующая с нами. Землекопы, пуская в воздух клубы сигаретного дыма, негромко о чем-то разговаривали, когда открытый гроб поднесли к могиле. Не сговариваясь, они дружно положили два лома поперек свежевыкопанной ямы, что послужило опорой для гроба с мертвой Олей, стоящего на них поверх зияющей двухметровой пропасти. Наталья Сергеевна, уже давно осушив свой запас слез, пустыми и обреченными глазами смотрела на бездыханное тело, пытаясь навсегда запечатлеть в своей памяти милый образ любимой, единственной доченьки. Высохшие и потрескавшиеся губы матери нежно прикоснулись к мертвым щекам девушки. Вышедшая из круга, невысокого роста женщина достала молитвенник в ярко-зеленом переплёте и звучно затянула погребальную молитву. Ветер подхватил слова, разнося их по пустынной территории кладбища. Южное кладбище отозвалось негромким шелестом верхушек взрослых деревьев. Закончив молиться, женщина троекратно перекрестилась и подошла к покойнице. Наклонившись, она поцеловала мертвые руки, вложив в них маленький образ Иисуса. Затем тишина вновь завладела окрестностями старой, городской усыпальницы. Даже ветер, гуляющий меж поблекшими и ждущими зиму кронами деревьев, успокоился, скорбя вместе со всеми об утрате. Через несколько минут верхняя крышка плотно накрыла гроб. Несколько длинных гвоздей, вбитых намертво, закрепили две половинки деревянного саркофага. Те же мужчины, что выносили тело, взяли подготовленные длинные белые полотенца. Они продели их под разные копны гроба и, закинув другой конец полотенца через плечо, приподняли его. Копатели могил мгновенно оттянули ломы, освободив зияющую пасть ямы, с нетерпением ожидающую обещанной жертвы. Гроб медленно начал опускаться вниз, но, не дойдя до основания около полуметра, уперся в неровные стенки могилы.

— Не хочет в могилу, не хочет милая, — пробежал чуть слышный шепот меж тесными рядами прощавшихся людей. Гроб подняли обратно, а в холодное, темное логово нырнул юркий, худощавый молодой землекоп. Методичные, тупые удары лопатой, вырывавшиеся из раскрытой пасти могилы, заполнили глухими звуками глубокую тишину, висящую прозрачным облаком над местом похорон. Через некоторое время удары прекратились, а вверх из глубины ямы потянулась мужская рука. Ее подхватила крепкая, мускулистая рука Иваныча, вытянувшая на поверхность напарника. Гроб, несший в своем деревянном чреве мертвую девушку, с глухим стоном опустился на самое дно могилы. В первый раз за весь день мама убитой девушки надрывно зарыдала, кинув трясущимися, непослушными руками кусочек глины в пропасть могильной ямы. Она словно выскочила из окутавшего её в последнее время оцепенения, осознав, что могила навсегда скроет в своей темной и холодной глубине её единственную дочь. Подошедший отец нежно обнял за тонкие плечи рыдающую жену.

— Спи, доченька, спокойно, пусть тебе земля будет пухом, — беззвучно произнесла разрывающаяся от боли отцовская душа, борющаяся с бесцветными ручейками слез, выкатывающихся из глаз. Когда огромные пласты глины полетели обратно вглубь ямы, где нетронуто пролежали не одно тысячелетие, свинцовое небо расплакалось, как и многие из присутствующих, редкими каплями осеннего дождя. Закончив закапывать яму, землекопы тыльной стороной лопат оформили могильный бугор и воткнули в изголовье подготовленный кованый крест.

— Ну вот и все на сегодня, — радостно прохрипел прокуренным голосом Иваныч, провожая взглядом удаляющуюся с кладбища траурную процессию.