– Куда теперь? – оглядываюсь я. Мы стоим посреди улицы, что заполнена людьми. Они все спешат по своим делам и не обращают внимания на трех людей, что замерли на минуту.

– Твой отец ждет тебя вон в тех блоках! – незаметно указывает мне Робин на торговые ряды.

– Идем!

Он кивает и мы все втроем пробираемся сквозь толпу.

Здесь небольшой торговый ряд. Первое гетто организовывает производственный процесс, но не реализацию готовой продукции.

В этом мире все давно распределено по блокам, чтобы люди не сталкивались интересами других. Но мы сталкиваемся и видим, что в любом из семи районов царит разделение по признакам возвеличивания, отбраковки худших от лучших и избавления от них, чтобы не было проблем. Не все так безоблачно как пытается показать правительство семи. Мэры скрывают то, что было известно до мировой войны, что стерла с лица земли добрую половину земли. Но оно от этого никуда не исчезло: зависть, злоба и предательство витает в воздухе. Он пропитан им, просто люди привыкли его не замечать и думать, что все так и нужно.

Теперь, я начинаю понимать, что круг семи сделал главным врагом хладных, для того, чтобы отвести взоры от истинных паразитов на теле общества – от них самих. Они просто мимикрировали под обстановку: стали защитниками и миротворцами.

– Быстрее, – подталкивает нас с Линем, Робин. Он прикрывает нам тыл и вырывает меня из раздумий. – надо спешить.

– Не толкайся!

– Заткнись!

– Оба заткнитесь, – не выдерживаю я. Парни, на удивление, подчиняются и мы молча продолжаем путь.

Пересекаем небольшую торговую площадь и оказываемся по другую сторону. Там начинаются огромные серые здания заводов. Трубы утопают в серых кучных облаках, которые мешаются с гарью котлов на заводах.

– Долго еще? – оборачиваюсь я к Робу.

И тут меня хватают за руку, я отлетаю в сторону. Рука закрывает мне рот и я просто мычу. Страх охватывает меня и я со всей силой хватаюсь за эту руку, что закрыла мне рот.

Кожа начинает плавиться под ними. Я вновь делаю это… сама не знаю что. Но это помогает.

Рука отпускает меня и я смотрю на своего похитителя – это мой отец.

Он дует на свой ожог и обращается к худощавому карлику, что ниже меня на голову:

– Теперь, я понимаю о чем ты мне говорил, когда кричал о том, что она выпускает энергию. Это больно! – трясет он рукой.

– Не ври, Граф. Тебе не больно. Если бы тебе было больно от этого ожога, то ты бы уже орал и прыгал по всей площади, – отмахивается от него карлик.

Он одет в белый халат, на его носу-крючке цепляются очки. Он рассматривает сквозь их стекла меня.

– Приятно познакомиться с тобой, Надежда, – протягивает он мне свою руку. У него странный цвет волос – цвет пыли на дороге.

– Кто вы? – протягиваю я ему руку.

– Коди Спенсер – врач и биолог, – кажется, он смущается. От чего?

– Про него я тебе говорил. Но нам надо уходить, здесь опасно… тебе особенно, Надежда, – обнимает меня отец. Я с силой прижимаюсь к нему, как тогда, когда он успокаивал меня в лесу – мне снились кошмары.

– Знаешь, если бы я не был уверен, что она – чудо-творение природы и твоя родная дочь, то я бы ни за что с тобой не пошел, Граф. А теперь, я втянут в… Стоп! А это кто? – ткнул он в Линя. Тот до этого молча стоял в стороне и не особо привлекал к себе внимание.

Робин хихикнул. Хихикнул?!

Я зыркнула в его сторону и показала кулак. Тот покривился и прислонился к стенке одного из контейнеров, скрестив ноги.

Ладно, разберусь с ним позже.

– Ты кто? – возвысился над Линем отец. Роб просто умирал от смеха, видя замешательство на лице бравого парня. Он видел перед собой идеального солдата на расстоянии метра. И тот хмурил взгляд, возводя курок.

– Я – Линь, друг Надежды.

– Надежды? – отец смотрит на меня. Кажется, пришло мой черед держать ответ.

– Линь помог мне в больнице, иначе бы я не выбралась. Он говорит правду, – кивнула я, видя взгляд Линя. Он смотрел не на оружие в руках отца, а на меня.

Отец не поверил, но он убирает оружие от Линя.

– Ладно, посмотрим. Коди, где можно спрятаться?

– Ты меня спрашиваешь?! Я думал, что ты все продумал. Нет?!

Отец отводит взгляд. Он говорит, что таким примочкам научился от моей мамы и дико благодарен ей за это чувство жизни.

– Я могу помочь. – это был Линь. Все молча смотрят на него. – Серьезно, могу спрятать на время. Идемте?

Время выбора.

– Проголосуем? – робко предлагаю я.

– Давайте, – кивает Ванесса. Тетя долго молчала, я даже удивляюсь ее выдержке. – Я – против!

– Я – за! – кричу я наперерез ей. Тетя качает головой.

– Против! – поднимает руку Робин. Неожиданно. Он разводит руками, уловив мой открытый рот от возмущения.

– За! – дергается Коди.

– За! – поднял руку Линь и подмигнул мне. Я не скрываю своей улыбки. Робину это очень не нравится.

– Я – за. Надежда права, Линь – наша единственная надежда на спасение в этом гетто. – отец обнимает меня. – Веди, парень.

Линь кивает и проводит нас между огромными железными контейнерами.

Мы приходим к заброшенному заводу.

– Проходите, мы собираемся здесь.

– Почему? – пробираюсь я через старый забор. Мне помогает Линь: он подталкивает меня под задницу, а Робин должен принять меня с той стороны.

– Правительство считает, что здесь опасно – все рушится и в любой момент может рухнут окончательно.

– И вы не боитесь?

– Нет. Мы живем не тут, – тыкает он на верхние этажи старого здания. – а там, – указывает он вниз, под землю. Вот это поворот. Кажется, я могу стать кем-то, наподобие крота.

Мы все пересекаем забор.

Небо зажигается первыми звездами.

– Идемте, мои собраться будут рады познакомиться с вами, – приглашает нас Линь в свой дом.

– Уверен? – вспоминаю я девушку, что была с ним в больнице.

– Уверен.

Мы входим в здание, где есть вход в подвал. Он огромен и он…

Мини-город под землей. Тут сотни людей и кажется, что Линь – их предводитель.

– Мы те, кто не согласен молча терпеть правительство семи. Народ, все сюда! – кричит он тем, кто находится вблизи. Все рады его возвращению, но с опаской оглядывают нас. Мы и тут чужие.

– Кто это с тобой, Линь? – кричит один из крепких парней в старой, но добротной военной куртке и широких штанах, что подпоясаны ремнем.

– Мои друзья. Ванесса, Робин, Коди и Граф…

– Граф?! – слышится и тут, и там. Кажется, они наслышаны о происшествии в нашем гетто.

– Хладный среди нас? – настороженно произносит одна из девушек в кожаной юбке и черной майке.

– Верно, – выходит вперед мой отец. – я – хладный, а это – моя дочь, Надежда. Мы просим у вас помощи и защиты. Сможете сделать это для нас? Если нет, то прошу сказать сразу и мы уйдем.

– Надежда?! – ахают еще больше все присутствующие. – Она… она… она…?!

– Полукровка, – выходит на первый план Коди. Мы все теперь стоим позади него. – Я – врач и знаю, на что способна эта девушка, – оборачивается он ко мне. Я не привыкла к такому всеобщему вниманию; я ежусь от таких пристальных взглядах. – Она – надежда для всех нас. Надеюсь, вы это осознаете.

Гул переворачивает мое сознание. Мое ощущение, что я попала в пчелиный рой. Кажется, я ощущаю укусы на своем теле.

* * *

Нам позволяют быть здесь.

Я сижу на обрывке железной арматуры, что раньше скрепляла этажи и не думаю спускаться в «улий»; не хочу вниз.

Сюда я поднялась еще пару часов назад, оставив Коди, отца и тетю Ванессу, чтобы они могли обсудить обстановку.

Мне же она кажется ясной. Меня не оставят в покое, пока я не буду мертва и это не увидит совет семи мэров. Кажется или я жалею о том, что оставила тогда Ксандера в живых?! Было бы жаль, если это все же так и есть.

Я слышу шаги: они не ровные и не уверенные. Кто это?

– Привет, – садится рядом со мной Робин и свешивает ноги вниз. Они теперь болтаются в такт с моими.

– Привет. Что случилось?

– Ничего. Я думал, что тебе нужна поддержка… мне бы она была нужна, – добавляет он и опускает глаза вниз. Я знаю о чем он и он знает это.

Все были там: и Робин, и Линь, и… все, когда Коди рассказывал обо мне как о некой аномалии, но очень интересной и сильной аномалии.

– Надежда – уникум! – восхищенно произнес он тогда. Мы были в небольшом помещении, что раньше служило для хранения готовой продукции. Здесь была вентиляция. – Она является человеком, но с геномом биологически модифицированных роботов-солдат, что известны нам как хладные. Они были уничтожены. Все… ну или почти все, – смотрит тогда Коди на отца, тот хмурится, но молчит. – И теперь, в крови Надежды прогоняется ее собственная энергия, что аккумулируется ею же самой. Надежда как самодостаточный генератор и может быть непобедима в боях, но она…

– Что, она? – не выдерживает тогда моя тетя. Она волнуется за меня также сильно, как когда-то за нее волновалась ее старшая сестра – моя мать.

– Она так же как и генератор разряжается и ей нужна подзарядка. Именно, поэтому, после того, как девушка исцелила парня, – Робин прислушался еще лучше. – она впала в полудрему и выспалась. Но когда Надежда тратит больше энергии или ее эмоции зашкаливают и она перестает мыслить разумно, то может впасть и в кому, и… даже умереть.

Такими словами заканчивает свою обзорную лекцию Коди.

Вывод неутешителен: я могу уничтожить всех своих противников, но и сама пасть замертво. Но если я продолжу убегать от них, то стану в конце концов загнанным зверем, которого настигнут его охотники… и тогда, исход все тот же – смерть.

Альтернатива у меня, прямо скажем, неутешительная.

И вот, сейчас я сижу на втором этаже полуразрушенного здания, покачивая ногами и испытываю к сыну своего врага что-то сродни влечения.

– Не нужно делать выбор, – пытается приободрить меня Робин.

– О чем ты?

– Хочешь, мы убежим? – разворачивает меня к себе неожиданно Роб. Он так яростно закусывает свою губу, ожидая ответа, что мне становится страшно.

– Ты чего, Роб? Шутишь?!

– Нет. Ни капли. Надя, бежим отсюда. Одни. Так больше шансов у нас с тобой…

– Что? Договаривай уже. Больше шансов на что? На выживание? Надоело! Надоело прятаться, бежать, скрываться и выживать. Я хочу жить, а не выживать. Вот ключевое различие! Вся моя жизнь с самого рождения подчинена закону выживания. На нас охотятся, словно на дикое опасное животное. А ты знаешь, почему хищник нападает и бывает особо яростен? А?!

– Нет, – признается мне Роб.

– Потому, что его загоняют в угол и ему уже безразлично будущее. У него остается лишь настоящее. Миг, который решает всю его жизнь. И поверь, – смахиваю я слезу со щеки. – ему будет плевать на то, выживет ли он или нет, но он постарается убить своих врагов.

– Ты знаешь многое о хищниках…

На небе светят звезды. Они спокойны. А вот я нет.

– Я сама как хищник и могу понять их. Меня пытаются загнать в угол, но я не…

Я не успеваю договорить. Роб обхватывает своими руками мое лицо и притягивает к себе.

Его губы слегка касаются моих, словно ожидая разрешения. Я разрешаю, обхватив руками шею парня. Мы сближаемся и я едва не падаю вниз, покачиваясь на арматуре. Робин ловко подхватывает меня за талию и прижимает меня к себе, моя кровь закипает и требует продолжения.

Мы улыбаемся и, не выдержав, уже смеемся в голос.

– Ты не хищница, а нежная и красивая девушка, которая мне нравится с каждым днем все больше и больше, – шепчет он мне прямо в губы, вновь целуя.

Я не знаю, что ему сказать в ответ. Я лишь могу ответить такой же теплотой на его ласки, что дарят мне его руки, нежно гладя по спине и опускаясь к пояснице. Пальцы пробираются под мою футболку. Я вздрагиваю, но Роб не позволяет мне отстранится.

– Тс-с-с… – успокаивает он мои страхи. – я не причиню тебе вреда. Теперь, ты в моем сердце.

– Ты влюбился в меня? – решаюсь я на прямой вопрос.

– Да, влюбился. А ты? – он тоже напористый; я не выдерживая и утыкаюсь ему носом в плечо – смех душит меня. – Это ответ «да»?! Да? – смеется Роб.

Я киваю головой. Но его это не устраивает, от требует иного:

– Скажи вслух!

– Да, я влюбилась в тебя.

– Замечательно, – обнимает меня Робин. Я довольна и кажется… я счастлива. Да, точно! Я счастлива!

Наверное, только теперь я до конца могу понять жертву своей матери. Ее любовь и желание быть с одним и единственным до конца. У нее был отец, а у меня есть Робин и мне никто больше не нужен. Я призналась себе в этом.

Он отодвигается от края и пересаживает меня к себе, даря тепло. Я мурлыкаю и забиваюсь под его руку, требуя объятий.

– Меня убьет твой отец, когда узнает, что я люблю его дочь.

– Не бойся, он все поймет.

– Уверена? – смотрит на меня Роб и поддевает кончик моего носа своим указательным пальцем.

– Нет. Но надежда всегда есть, – кокетничаю я впервые в своей жизни. Мне так легко и спокойно, что я готова провести в этом грязном, убитом и богом забытом месте всю свою оставшуюся жизнь… лишь бы рядом с ним.

– Да, у меня есть личная надежда – моя Надежда. Верно?

– Да.

* * *

Робин провожает меня до моего спального места. Сам он спит в противоположной стороне огромного подвального помещения, что когда-то был заполнен доверху готовой продукцией.

Я усаживаюсь на потрепанный матрац и прикрываю ноги тряпкой, что должна служить мне одеялом.

– Ты так ему доверяешь? – слышу я шепот. Это Линь. Он рядом, но я не вижу его.

– Где ты?

Линь откидывает от себя полуразрушенную тряпку: он совсем близко. Он рядом со мной.

– Как ты здесь оказался?! – он должен спать с остальными парнями в другом конце помещения. Но он здесь.

– Я тут по просьбе моего друга.

– Что?

– Иногда, бывают такие ночи, когда хочется влюбленным побыть вдвоем и тогда я меняюсь местами с подружкой моего друга.

– Хочешь сказать, что… – краснею я, рисуя себе в голове то, чем могут заниматься те двое.

– Секс еще никто не отменял и дети должны появляться на свет, – без тени смущения огорошивает меня парень. Он – редкостный нахал.

Линь замечает мое смущение.

– Ты покраснела?! Точно, ты смущена! Вот это да! – смеется он, приглушая свой голос, чтобы не разбудить остальных. Мне хочется исчезнуть с лица земли в этот момент.

– Я не краснею! – вру я.

– Пусть здесь и плохое освещение, но я чувствую твое смущение. Но я не об этом, – возвращается к началу нашего разговора. – не доверяй этому парню. Я знаю, кто он!

– Кто же?

– Сын одного из семи. И где ты его только откопала?!

– Я знаю, кто Робин. Но сын не несет ответственности за поступки отца! – защищаю я яростно того, кого люблю.

Линь молчит. Мне хочется закончить этот разговор. Я укладываюсь, подбивая свою импровизированную подушку из скатки старого ватника.

– Гены пальцем не размазать. Подумай об этом, Надя, – говорит напоследок Линь. Я слышу шуршание: Линь укладывается спать.