Я уже больше часа ковыряю вилкой в салате, который сумела выпросить у повара без огромного куска мяса. Стакан молока стоит передо мной – он уже четвертый. В горле пересохло. Меня трясет от злости на саму себя.

– Ты истыкала весь лист. Может его теперь можно просто достойно захоронить? – садится напротив меня Логан.

Он выглядит уставшим. Что же он такое делал, что смог вымотаться?

Его шрам… я вновь смотрю на него, но уже привыкаю к нему. И мне он кажется уже самой важной частью всего Логана. Без него бы, он не смог быть тем, кем является сейчас.

Я отодвигаю тарелку; салат и правда выглядит неважно.

– Я просто задумалась.

– О чем?

– Да так… неважно.

– И ты поэтому стараешься согнуть вилку пополам? Может, расскажешь?

– Тебя ко мне подослали? – решаю узнать я.

– Кто мог бы сделать это?

– А то ты не знаешь! Прайм, – рычу я Логану в ответ.

– Нет. Так, что? Расскажешь мне, что тебя гложет?

– Если ты ответишь на мой вопрос, то я отвечу на твой.

– Деловой подход. Ты первая. Дамы вперед, – разрешающим жестом указывает он мне.

– Время! Я хочу знать время, когда улетает Прайм. И причина этого?

Логан сглатывает и ухмыляется. Он оглядывается и решает: говорить мне правду или нет. Для меня выбор однозначен, а вот для него не все так просто.

Сказать мне то, что я хочу знать – это предать Прайма.

Неужели, тот сказал им не раскрывать планов?!

– Если вы и ваш «предводитель», – выделяю я последнее слово и Логан уже и не скрывает свою улыбку от меня. Это выглядит весьма устрашающе. Его шрам становится шире и опаснее. – хотите, чтобы я была рядом с вами и держала перед всеми знамя вашей победы, то я хочу знать все! Все, что происходит здесь!

– Пункт твоего договора, – сдается на милость мне Логан.

Его голова закрывается руками и он опускает взгляд в пол.

– Отец? – кивок парня. – Вы его спасете?! – и вновь кивок. Только теперь еще и дополнение:

– Мы постараемся. Прайм не дает пустых обещаний.

– Завтра?

– Да.

– Время? – Логан захватывает щеку зубами, злясь на самого себя. Он жалеет о том, что решил поддержать меня. Мне это неважно.

– Четыре часа утра.

– Где?

– Нет, Надежда. Этого я тебе не скажу. Теперь, ты! Рассказывай, что у тебя случилось?

– У меня случился «Прайм»! – вспоминаю я свою новую, но такую большую проблему.

– А что у тебя с ним то произошло?

– Тебе нравиться работать штатным психологом?

– Но… просто…

– Извини, мне нужно идти, – встаю я из-за стола и мне уже не нужен мой ужин.

– Чтобы я тебе еще раз поверил, Надежда! Девчонки! – слышу я за собой.

Переживу.

Я не могу успокоиться и верчусь отчаянно на кровати.

Мне не дают покоя мысли об отце и Лине, которые из-за моей беспечности находятся в опасности уже столько времени.

Я хочу помочь Прайму.

Всю ночь я то и дело просыпаюсь, поглядывая на часы, что стоят около меня и медленно изменяют время. Так медленно, что мне хочется кричать от сожаления. Я едва сдерживаюсь и подскакиваю как ужаленная, когда циферблат изменяет цифры на половину третьего. Я должна быть там раньше всех!

Старательно вспоминая о том, что мне говорил Логан, я тороплюсь к посадочной площадке. Там, где рядом ангары для трех транспортировочных вертолетов, которые раньше были на вооружении у совета.

Площадка огромна.

Она застелена бетоном и не видно ни единой травинки, что пробивалась бы через него. Деревьев тут тоже нет, но есть купол, что прикрывает ангары. Те находятся в небольшом углублении.

Несмотря на раннее утро или позднюю ночь – это можно назвать и так, и так – здесь очень много хладных. Все они заняты своим делом и мало обращают внимания на меня. Но я кожей чувствую, что они в курсе моего нахождения, просто им это неважно. А если их это не волнует, то значит…

– Решила прогуляться перед тренировкой? Нагуливаешь аппетит перед завтраком? – слышу я сарказм в голосе Прайма.

Он стоит за мной и смотрит, словно приценивается к товару. И товар этот ему явно не по душе.

– Привет, – ничего лучше не нахожу я.

– И все? Это все, что ты можешь сказать?

– Логан тебе рассказал?

Прайм кивает:

– Да. Он не из тех парней, кто молчит, ради девчонки. Особенно, – добавляет он мне. – если это важно и его командир должен об этом знать.

– Как догадался, что я буду здесь?

– Сложно было не догадаться. Надо быть полным идиотом, чтобы не понять, что ты ринешься спасать отца и своего дружка вместе с нами. И знаешь, – делает он один шаг ко мне. Я силой заставляю себя не отступить от него. – ты запоздала. Я думал, что ты придешь раньше.

– Не выспался из-за меня?

– Плевать. Я могу выспаться на пару дней вперед всего лишь за пару часов. Нас для этого и готовили.

Передо мной встает образ отца.

– Прайм, скажи, отец же смог выжить в том аду, что ему устроил Ксандер?

– Он – один из лучших хладных, что есть. Нас готовили на выживание в немыслимых условиях. И Ксандер, какими бы не были его мотивы, не сможет так просто сломить его волю и дух. Пока твой отец знает, что ты жива и свободна, он будет держаться. Ради тебя. Я уверен.

Я верю Прайму.

Он больше ничего не говорит. Лишь молча огибает меня и интересуется готовностью машины к вылету. Механик кивает и говорит какие-то непонятные для меня цифры.

Прайм доволен результатом.

– Возьми меня с собой! – догоняю я его. Он уже заканчивает одевать снаряжение.

– Смешно. Я оценил степень твоего юмора, Надежда.

– Я серьезно.

– Тогда, я разочарован.

– Почему? – смотрю я в упор на него.

– Ты – дура, если думаешь, что я дам тебе так легко подвергнуть свою жизнь опасности. Не для этого мы вытаскивали тебя из лап Ксандера! И не для того я заключал с тобой договор.

– Я помню его. И помню твои цели и планы на меня. Но послушай…

– И не собираюсь. Ты останешься здесь. Останешься и будешь ждать.

– Я так не смогу! – взрываюсь я.

– Тогда я прикажу привязать тебя к одному из камней, что выступает из земли и ты будешь жариться на палящем солнце до моего прибытия.

– Но…!

– Надежда, – шипящим голосом произносит Прайм. – я серьезно! Даже и не думай о том, чтобы пробраться на вертолет. Иначе…

– Что же будет иначе?!

– Я тебя выброшу из него! Клянусь всем, что у меня есть!

Я верю ему. И верю в то, что он выполнит свое обещание без колебаний. Вокруг него веет холодом. Или просто мой страх становится сковывающей ледяной коркой?!

Я облизываю губы и переминаюсь с ноги на ногу. Мне нечем крыть его карты. Я проиграла этот раунд.

– И что мне делать, пока вас не будет?

– Может поспать? – кивает Прайм, понимая, что я сдалась. – Ты же не выспалась, пока караулила время.

– Я не усну.

– Тогда делай, что хочешь. Просто не выходи за рамки дозволенного. Это все, о чем я прошу.

Он уходит, даже не попрощавшись.

Команда уже грузится в огромные машины. Винты прокручиваются, собираясь поднять их в воздух. Пыль начинает клубиться вокруг них.

Парни, что сидят внутри вертолетов, снаряжены так, словно ожидают мини-войну. Они готовы столкнуться с любой угрозой и готовы нейтрализовать ее ценой собственной жизни.

Наверное, это и есть первоначальная и главная цель всех хладных.

Я к такому не привыкла.

Отец другой. Его сделали другим любовь моем матери. Ее отношение, забота к нему изменили его взгляды. А этих парней обучали лишь воевать и побеждать.

Всегда лишь побеждать!

Меня едва не сбивает с ног поток мощного воздуха, когда вертолеты поднимаются вверх. Я отхожу назад, закрываясь руками от пыли. Она уже проникла ко мне в нос и сейчас пытается заставить меня чихнуть. Волосы выбились из хвоста и теперь нещадно треплются в разные стороны, следуя за ветром.

Они поднимаются все выше. К небу. К солнцу. Они поднимаются, чтобы потом зависнуть надо мной.

И вот я уже вижу лишь хвост последней машины.

– Надеюсь, вы все вернетесь живыми, – смотрю я на небо, где еще видны звезды. Они скоро исчезнут, но потом вернуться. Как и хладные.

Я надеюсь лишь на это.

* * *

В комнате своей я не могу находиться. Избегав все углы по два раза, я принимаю решение идти в общую столовую, чтобы отвлечься от мыслей.

Усаживаюсь за дальний столик и кручу в руке кружку, где плещется обычный яблочный сок. Есть совершенно не хочется.

– Надежда! – слышу я свое имя. Голос мне незнаком.

Поворачиваюсь и вижу среднего роста мужчину.

Его руки чуть меньше развиты, чем у остальных. И одет он весьма странно для этого места – в белый халат. Плечи его покаты, а грудная клетка не выпирает так откровенно вперед, как это происходит у других.

– Да. Кто вы?

– Я – Вуд. Местный врач и, по совместительству, ученый, что постоянно трудится в лаборатории, которая находится над взлетной площадкой. Я видел тебя сегодня там.

– Я тебя не знаю и не разу не видела здесь.

– Верно, – присаживается он ко мне. Я пододвигаюсь, чтобы освободить ему место. Он не из тех, кто ждет приглашений. – я предпочитаю быть рядом с колбами, а не с этими мужланами. А еда… ее можно создать и в лаборатории.

– Разве?

– Думаешь, что биоробота-человека можно создать, а бутерброд – нет?! – смеется он звонким, таким неестественно-открытым смехом.

– Наверное, можно. Раз ты так говоришь. Но что тогда заставило тебя спуститься сюда вниз? – отпиваю я сок из своего стакана.

– Ты. Не хочешь прогуляться до моей обители и помочь мне в одном исследовании?

– О каком исследовании пойдет речь?

– Твоих способностей, – делает он выпад и играет сразу козырем. Крыть мне нечем. – Ты же хочешь узнать их причину?

– Да.

– Тогда, я тебя приглашаю на чашечку чая.

– Тоже, сделанного в лаборатории?

– Конечно, – помогает выбраться мне Вуд из-за стола.

Мы быстрыми шагами покидаем столовую.

Лаборатория находится над площадкой и огромная стеклянная стена открывает на нее невероятный обзор. Можно видеть всех и вся. В любой детали.

В самом помещении чисто. Оно отделано широкой квадратной плиткой и нет и намека на то, оно находится внутри горной породы.

Множество разнообразных приборов то пикают, то умолкают. Что-то печатает, а что-то вырисовывает замысловатые дерганые линии на бумаге. Где-то ухает и жужжит круглая центрифуга с многочисленными колбочками.

В углу отделено место под кушетки для больных и раненых.

Около каждой стоит держатель, чтобы можно было подвесить капельницу. Тут же есть и монитор слежения за сердцебиением. Все сделано на славу.

– Сюда, пожалуйста, – приглашает меня Вуд к дальнему столику, где есть три стула. Они задвинуты. Похоже, здесь царствует единолично лишь Вуд.

– Спасибо, – присаживаюсь я на предложенное мне место.

Мой взгляд сразу же натыкается на бумаги, которые неряшливым веером раскинулись на столешнице.

– Что это? – вчитываюсь я в протокол исследований и испытаний. Номер попытки пугает меня и, одновременно, поселяет уважение к этому парню – он настырен в достижении своей цели.

– Попытки понять нашу суть. Суть хладного. Что ты знаешь о нас? Об отце? Что он рассказывал о себе? – вкрадчиво интересуется Вуд.

– Ничего. У нас были некоторые темы под запретом.

– И эта тема входила в их список. Так?

Я кивком головы подтверждаю его слова.

– Ясно. Тогда, я расскажу тебе кое-что о нас и о тебе. Но для начала, – берет он в свои руки, одеты в стерильные перчатки, шприц. – позволь взять мне немного твоей крови.

– Зачем?

– Если мои догадки верны, то все дело именно в ней.

– Откуда ты будешь брать кровь?

– Протяни мне свою руку.

Вначале один из моих пальцев оказывается расковырянным. Из ранки появляются алые яркие капли крови. Я ноздрями могу уловить едва заметный запах солености и железа.

Следом Вуд втыкает новую иглу, потолще и побольше, мне в вену.

– На всякий случай, – пожимает он плечами на мой вопросительный взгляд.

– А теперь расскажи мне все, что вам известно, – с азартом наблюдаю я за манипуляциями парня, когда он ставит пробирки с кровью в какую-то камеру под лампы.

– Нас называют хладными не просто так. Не просто из-за того, что мы хладнокровно относимся к таким чувствам как боль, сострадание и жалость. Нет. Наша температура… она иная, чем у простых людей.

– Чувствую, что моя голова вскоре взорвется от информации. И пока этого не произошло, объясни все по порядку! – от волнения стучу я пятками о ножки стула.

Вуд кивает и пускается в долгие и тернистые разъяснения.

Из его слова следует то, что у простых людей все реакции и процессы организма находятся в постоянном стрессе из-за высоких температур, которым они постоянно подвергаются.

Обычная для человека температура в 36,6 градусов Цельсию оказывается разрушающей для его крови, кожи и мускул. Из-за этого жара жизнь человека становится весьма и весьма короткой. Он подвержен травмам и ограничен в своих возможностях.

Когда ученые этого мира озаботились о защите порядка, то первым делом, решили понять уязвимость людей перед природой и другими факторами.

Они ставили опыты над собаками, простыми людьми и хладнокровными гадами.

Результаты ошеломили их!

Температура собак была лишь на пару градусов выше, чем у человека и его жизнь в разы была меньше. Их клетки быстрее умирали, не успевая полноценно регенерироваться. Мозговая деятельность была заторможена и не могла похвастаться быстротой принятия решений.

Хладнокровные, что могли принимать температуру той среды, где находились, показывали результаты впечатляющие. Их ткани и клетки могли замедлять свой процесс разрушения и отмирания, тогда как новые развивались с молниеносной скоростью. Это позволяло увеличить их продолжительность жизни, сделать их изворотливыми и хитрыми хищниками, которые могли оставаться невидимыми для своих врагов.

Сопоставив выводы, ученые пришли к идеи создание человека с пониженной температурой тела. Но той, которая бы помогала своему владельцу, делая его практически неуязвимым.

И так появились хладные.

Люди, чья кровь была холоднее, чем у обычных людей. Их реакции были молниеносны. Скорость принятия решений зашкаливала, а регенерация тканей смогла добавить им несколько десятков молодости.

– И какая же у вас температура? – не выдерживаю я и вмешиваюсь в повествование Вуда.

Он вздрагивает. Я его, кажется, вырываю из оков воспоминаний.

– 33,2 градуса по Цельсию. Это нормальная температура для хладного.

– Я тут поняла, что не знаю свою температуру.

– А вот на этот счет у меня есть маленькая гипотеза. Я просил Прайма привести тебя ко мне сразу же, как вы прибудете с Петро. Но он решил, что это все, – обводит он рукой свое «царство». – напугало бы тебя и ты отказалась бы от сотрудничества с ним.

– Именно, поэтому ты решил поговорить со мной, пока их здесь нет?

– Верно. Все приближенные Прайма улетели с ним. Это высококлассные специалисты, которые знают свое дело.

– И что же это за гипотеза?

– Придвинься, я проверю твою температуру, – просит меня Вуд, собираясь засунуть термометр мне в ухо. Через пару секунд у нас есть результат. – 36,6 градусов.

– Значит, я все же человек, а не хладная.

– Не спеши, Надежда. – остужает мой восторг Вуд. – А теперь, – вновь термометр у меня в ушной раковине. – подумай о Ксандере, о своем отце и о том, что он сейчас находится на грани жизни и смерти и ты его можешь потерять навсегда! Навсегда! – заставляет он переживать меня не самые лучшие моменты моей жизни.

Я закипаю от злости и сжимаю руки в кулаки. На запястьях становятся видны голубоватые просветы вен. Жар клубом поднимается во мне вверх. Я словно задыхаюсь – мне становится мало воздуха в этом огромном помещении.

Писк термометра сбивает меня. Я моргаю глазами и все живые образы перед моими глазами пропадают.

– Смотри, – довольно улыбается Вуд.

– 32,1 градус! Это же даже меньше, чем нужно!

– Верно.

– Но мне, наоборот, было жарко.

– Именно в этом и заключается моя гипотеза, которую призвана доказать твоя кровь. – я ничего не понимаю, но не решаюсь перебивать парня. Мне становится жутко интересно. – Твоя способность лечить, регенерируя ткани, или убивать, разрушая их огнем – это результат совмещения ДНК хладного с ДНК человека. Ты можешь вырабатывать жар, которые плавить даже сталь, не причиняя себе никакого вреда. Словно, твой организм ставит щит – это подарок хладных. Жар – это подарок людей. Ты – универсальна, Надежда!

– Мне кажется, что я сейчас грохнусь в обморок, – прикладываю я ладонь ко лбу. Он потный и холодный.

– Не грохнешься, – отходит от меня Вуд, направляясь к своим пробиркам и микроскопам. – Наука – великая вещь! Ты можешь жить так же долго, как и хладные, но испытывать все то, что испытывают люди. Твои реакции быстры, как у нас, но ты можешь принимать лишь то решение, что захочешь сама. – рассматривает он в увеличение мою кровь. – Сложно программировать не робота, а человека. Удивительный состав кровяных тельцов.

– Вы можете быть кем угодно, но не роботами. Вы – люди! – отрицательно машу я головой на заявление Вуда.

– Спасибо, за эти слова, – улыбается он мне. – Мало, кто так думает о нас в этом мире.

– Так надо им показать, что они ошибаются.

– Не пойдет. Прошло слишком много времени, чтобы теперь говорить о переговорах. Но мы не об этом. Если знаю я, то и ученые, что «играют» за команду Ксандера, наверняка, тоже смогли прийти к такому выводу. Правда, у них нет твоей крови. Но это мало, что меняет.

– И что же теперь?

– А то, что Ксандер пойдет на все, чтобы заполучить тебя себе обратно.

– Зачем я ему? Я не понимаю его выгоды! – злюсь я на все, что происходит со мной. Оказывается, очень опасно выходит за пределы дозволенного тебе, когда на то есть причины. Я в сотый раз жалею о своем поступке. Лучше бы я так и сидела в том доме, не выходя за границу леса.

Но сейчас этого уже невозможно изменить. И мне нужно принять реальность, чтобы иметь оружие бороться с ней. Иначе, меня ждет лишь одно – смерть!

– Глупость – это позволительно. Особенно, когда ты – девушка, пусть и хладная.

– Сам дурак! – не терплю я оскорблений в свой адрес.

– Не сердись, – машет рукой Вуд, приглашая меня вновь сесть. Оказывается, я встала со стула и выкатила грудь колесом вперед. – сядь. Ксандер хочет сделать себя таким же. Именно, поэтому, я думаю, он мучил тебя тренировками. Он проверял тебя, дабы затем взять твое ДНК и вывести из него сыворотку, которая могла бы изменить его. А если бы это не увенчалось успехом, то просто использовать твои способности для захвата абсолютной власти. В этом мире всегда будет ценна одна вещь – власть!

– Противно!

– Согласен. Но такова суть вещей. И этого мы не изменим.

– А отец… он для чего был нужен?

– Как приманка сейчас и как якорь для твоего удержания тогда.

Мне больше нечего сказать.

Информация просто накрывает меня лавиной, сметая с ног. Я чувствую, что падаю в бездну и никто не успеет протянуть мне руку, чтобы помочь.

– Надежда? – трогает меня, едва касаясь, за плечо, Вуд. В его лице обеспокоенность за меня. – Ты как?

– Понятия не имею, – честно отвечаю я ему.

– Прости, что вывалил на тебя все это разом. Я, наверное, не должен был… просто, мне очень сильно хотелось подтвердить то, что я понял еще пару месяцев назад.

– Слухи обо мне разлетались быстро!

– Очень быстро, – соглашается он со мной.

– Я хочу прогуляться, если мы обо всем поговорили. Или от меня еще что-то нужно?

– Нет. Спасибо тебе за помощь, – протягивает он руку для рукопожатия.

– Всегда, пожалуйста! – пожимаю я ее в ответ.

Голова налита чугуном и меня пошатывает.

Я добредаю до своей комнаты и меня сваливает на кровать. Подушка обнимает мою голову, позволяя ей расслабиться. Глаза смыкаются и я не собираюсь им мешать.

Сон склоняет меня!