Вяло начавшееся застолье затянулось за полночь. Пан рассказывал о значительных достижениях Станции. Плацдарм, наконец, заняли по всей площади бывших там войсковых частей. Массовое упокоение нежити еще продолжается, но накал стрельбы уже не тот, как в первые дни. Отвоеванные на плацдарме запасы военных, решили патронный голод и еще ряд вопросов по запасам.

Бригады «огораживателей» дотянули электрозабор не до моста через Ковашу, как я планировал, а до железнодорожной платформы «восьмидесятый километр», что на триста метров дальше моста. Там построили крепость с пропускным пунктом и воротами, закрывшими железную дорогу. От ворот до ближайшего берега реки Коваши протянули короткий, семидесятиметровый, электрозабор, тем самым замкнув плацдарм и временно приостановив работы, пока нежить идет слишком плотными толпами.

Вдоль забора, с наружной стороны, пришлось ежедневно пускать бронебригаду уборщиков, сгребающую «бронетракторами» обугленную местами нежить и сваливающую ее в «бронегрузовики».

Линию «забора» осваивали пограничники, обживая пропускные посты, крепости и многочисленные вышки наблюдения, постепенно оборудующиеся видеокамерами. Навал нежити на периметр Станции значительно ослаб, за последние дни и часть людей переходила в штат защитников «Стены».

Аккумулировались и подготавливались запасы для продолжения строительства, как только военные на плацдарме упокоят основную массу стянувшейся туда нежити. Второй этап строительства, после долгих споров и совещаний решили тянуть без промежуточных остановок сразу до Арсенала. Две промежуточные точки, на платформах «шестьдесят восьмой» и «семьдесят пятый» километр будут дооборудовать крепостями позже.

Такая торопливость объяснялась тяжелым положением дел на Арсенале. Депутаты оттуда уже давно договорились со Станцией о вхождении в анклав, и по связывающей Станцию с Арсеналом дороге ежедневно ходил «бронепоезд», менял защитников периметра и вывозил гражданских. Само собой, в обе стороны шли грузы.

Руководство Лебяжьего, глянув на происходящее и вникнув в планы нового анклава — вело переговоры о вступлении в наше объединение, так как оставаться «независимым городом», когда тебя со всех сторон поджал «чужой» анклав крайне сложно. В любой момент «кислород» перекрыть могут. Лучше уж вступить сразу, да еще поторговаться за условия.

В целом, обстановка к концу первого месяца новой эпохи стабилизировалась. Напор нежити слабеет, оружие и патроны пошли полноводной рекой, начался активный прирост населения. Люди, прослышавшие слухи и радиопередачи про Станцию приезжали небольшими конвоями и даже одиночками.

Мародер-группы Станции вывезли много людей из ближних пригородов и садоводств Соснового бора. С эвакуацией единичных выживших в самом городе дела обстояли хуже — битва за плацдарм взбаламутила нежить по всему городу и там даже появились твари, распарывающие пяти миллиметровое железо «бронирования» машин мародер-групп. Тварей отстреливали, но скорость спасательных операций упала, а количество жертв, особенно среди спасаемых, возросло. Выживших в городе оставалось еще довольно много, и сейчас формировали усиленные военной бронетехникой, из запасов отвоеванного плацдарма, спасательные группы на «бронированных» пожарных машинах с лестницами.

Пан подавал историю в таком виде, будто лично руководил всем от строительства стены до бронирования машин. Человек явно нацелился на должность «министра обороны» анклава или его зама. В чем друга всячески поддерживаю. Будет хоть один, за прошедшие десятилетия, министр обороны, имеющий военное образование и понюхавший пороху.

Рассказывать подробности нашей спасательной эпопеи доверил Киму — он с новой девушкой пришел, и ему очки зарабатывать в ее глазах надо. Женщины, они больше «ушами любят», и на героические байки падки до слабости в ногах. Вот пусть молодые и «токуют», нам еще население тысяч до шестидесяти поднимать надо.

Служивый не подвел. Мы там все были хороши и с пулеметами наперевес. Катюха так вообще расстреливала навскидку низколетящие танки и лично удавила главного злодея. Тут все же поправил — не удавила, а упокоила, когда тот встал. В охотничьих байках хотя бы сценарий должен быть правдивым!

От баек о прошлом перешли к сказкам о будущем. Тут уже кто только о чем не фантазировал. Василич вообще обещал притащить с рек и каналов больше сотни плавучих причалов и создать временный порт «не хуже Большого». И начинать строить постоянный порт, приведя все землечерпалки с грунтовывозными баржами от обводного, из морского порта и даже с Охты. Будут делать ковш, и поднимать грунт для постоянного мола. Параллельно поставят обычные, автомобильные, коперы на баржу и забьют первые сваи в границы будущего широкого мола чуть ли не на пятьсот метров вдающегося в Копорскую губу на месте бывшего городского пляжа. А от мола разойдутся причалы…

Слушал этот треп с блаженной улыбкой. Тут работы на годы. И все это время моя плавучая мастерская станет самой востребованной единицей в порту — ремонтировать суда и технику, создавать специализированные металлоконструкции для порта. Мастерские Станции нам практически не конкуренты, разве что заказывать крупные металлоконструкции у них будут, а все остальное проще делать нам.

Словом, расходились все довольные и «от пуза, навеселе». Пан сообщил, «пока не забыл», что мы с Василичем приглашены девятнадцатого в конференц-зал Станции. Будет сбор руководителей анклава, банкет и разговоры. Посвящено мероприятие «юбилею» — первый месяц новой эпохи. Посему вечером завтра, то есть восемнадцатого, мы втроем сидим на Катане и подробно обсуждаем персоналии сложившегося руководства, с характеристиками, фотографиями, желаниями и стремлениями этого самого руководства. На собрании будет много людей, в том числе от вступивших в анклав поселений. Мы, то есть «береговые», должны выглядеть героически и «выпукло». Желательно каждому из нас подготовить «перспективные проекты». На это голосом Джигарханяна из мультика спародировал — «Шо?! Опять!». Но Пан не повелся и процитировал классическое — «И побольше, побольше!». На чем и расстались.

Вторник и среда, то есть семнадцатое и восемнадцатое провели с бармалеями за демонтажем надстроек «Дома». Вскрывали палубу, готовя место под кессоны «ям для автомобилей», складских отсеков и дополнительных танков для топлива, воды и сточных вод. Делали капитально, с «чернением», посему долго.

Вечером среды, Димыч меня от стройки оттягивал буквально за уши. Вот зачем мне запоминать эти фамилии и одухотворенные морды с фотографий? На стройке проблема с переносом мостика с кормы на нос. Мы там, над рампой, балкончик будем делать с пулеметной тумбой и местом рулевого — к нему штуртрос уже тянуть далеко, и придется переходить на гидравлику. Избавившись от одних проблем, влезаем в новые, а тут Пан со своими пауками в банке! Ну, зачем мне знать, что Олег Георгиевич, главинж Станции, слегка халявщик, а его зам, Константин Германович, увлечен наукой?

Вот краткая биография Валерия Ивановича, главного босса, была любопытна. Тридцать шесть лет назад его приняли на работу сорок восьмым сотрудником ЛАЭС. Он прошел всю служебную лестницу и получил второе высшее образование в ФИНЭК, так как хотел понимать отчеты бухгалтеров. В девяностые сохранил не только коллектив станции, но и социальные объекты ЛАЭС, что во времена продажи всего и всех было редкостью. Настоящий абориген! Как говорит Лексеич — «респект и уважуха».

Подковерные планы Димыча слушал в пол уха. Ну, не интересны мне хитросплетения интриг. У нас для этого Пан есть! Вот он напишет очередную «памятку», куда идти и о чем лучше не упоминать и будет алаверды. Так и хотелось прервать капитана сакральным «Ты, не умничай — пальцем покажи!». Но Василич увлеченно оговаривал с Димычем нюансы пауков и банок, явно имея богатый интриганский опыт. Не стал отрывать двух фанатов от любимого дела, начал набрасывать схемку сельсин управления для пулеметной турели. Почему бы нам не повторить компоновку управления Рогатки?

На следующий день была Большая Пьянка. Первый месяц новой эпохи отмечало не только руководство, но почти все выжившие. Совершенно непонятно, чего Пан вчера устраивал пляски с бубном вкруг персоналий пьянки. Сидели за длинным банкетным столом, ели и слушали байки. Позавчера у нас прошли совершенно аналогичные посиделки, только тут народу в три раза больше, чем у нас было. Тем не менее — байки такие же фантастичные. И Димыч, «красава» уже переиначил героические сказки Кима, про спасательную операцию в порту, и рассказывал их с профессионализмом заядлого рыбака. Периодически большая часть всей этой толпы бегала курить, постепенно образуя «кучки по интересам». Вот в «кучках» рассказы звучали деловые и интересные. Главное, найти «кучку по духу».

В компанию «Топ-руководства» меня затянули дурацким вопросом.

— Алексей Силантьевич, внесена идея, предложить вам пост мэра Соснового бора. Как вы к этому относитесь?

— Категорически отрицательно! — меня даже передернуло, с мысли о таком «хомуте» — тут тысячи людей знающие Сосновый бор с рождения, им и списки инвентаризации в руки. Категорически против!

Компания топов заулыбалась, будто анекдот им рассказал. Олег Георгиевич озвучил причину.

— Да, Дмитрий так и предположил. Именно такими словами. Но, может, временно займете пост?

Сделал вид, что не замечаю больших глаз Пана.

— Не может. Вы уж простите за категоричность, но у меня радикальные методы работы с людьми, явно не одобряемые нынешним руководством Анклава, судя по сотням бездельников шатающимся по «Береговому». Толерантности во мне нет, либерализм не отличаю от мужеложства и последний все еще считаю статьей уголовного кодекса, как было до девяносто третьего года. Старого пса новым трюкам не научишь.

Этот самый Георгиевич поулыбался и сострил.

— Насчет пса, ерунда. У моего знакомого собаке уже за десяток лет, а вполне обучаема.

Улыбнулся топам в ответ.

— Так ваш знакомый для собаки Хозяин. А я предпочитаю обеспечивать себя сам. Кстати, раз уж об этом зашел разговор, давайте обсудим, что мне со складов Станции забрать надо. У меня вот, и папочка с накладными с собой.

Топы округлили глаза, а Димыч не удержался от восклицания.

— Харон! Ну, ты жук!

В разговор вмешался Валерий Иванович, одним движением и не глядя, подмахнув мне три листа накладной, чем поразил в самое сердце. Я же по старой привычке «проси вдвое», несколько завысил свои потребности. Босс, подписав, добавил.

— Помню, был такой разговор — и глянул на Пана — будете береговую ремслужбу поднимать?

Что тут скажешь? Впрочем, материалов подписали сильно больше нужного, можно и «поднять». Экспроприировать мастерскую «на нужды анклава» никто не собирался, пусть так и считают. Не буду карты Димычу путать. Ответил развернуто.

— И службу, и производство и даже сбыт наладим, если вы, наконец, определитесь с монетарной политикой анклава.

Босс хохотнул, закручивая колпачок на ручке, и изрек — Дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде. Договариваемся мы о единой валюте, в том числе с Крепостью. Скоро все наладим.

Руководителя поддержали топы, улыбками и утвердительными восклицаниями. Поговорили о деньгах в условиях, когда товара избыточно много и на первое место выходит стоимость труда человека. Тут рынок уже не определяет цену. Да и не определял он ее никогда, так как цену формировали ложью рекламы, а вовсе не «честной конкуренцией». «Брендовые» очки ценой в пару тысяч рублей делают на том же оборудовании и из тех же материалов, что очки «НоНейм» за сто рублей. Так что, давно уже нет такого понятия, как «рынок формирует цену».

Пока спорили о «животрепещущем», то есть о деньгах и кто будет их печатать — отлучился за будущим директором порта. Самое время его в кучку «топов» вводить. Вернувшись с Василичем привлек к себе внимание переливающих из пустого в порожнее спорщиков.

— Позвольте представить, начальник первого района Большого порта, и, надеюсь, наш начальник создающегося порта Сергей Васильевич. Проект порта в черновике он уже представлял, рекомендую руководству, ознакомится с ним в ближайшее время.

Последовала процедура представлений с короткими, общими фразами приветствий и вопросов. Василич влился к топам как тут и был, уже перешучиватся начал.

— А вот тут, позвольте не согласиться — прервал вопросы не представившегося мне топа по снабжению. — Порт нам нужен! И еще долго будет основным способом получения грузов. По земле ныне ездить опасно. На нем не экономить надо, а расширять, чтоб и морские суда принять мог. Вытянуть мол от берега на полкилометра и будут глубины уже пятнадцать метров, больше чем в порту Петербурга. Шестьдесят тысяч жителей это около ста тонн продовольствия и предметов первой необходимости ежедневно. Каждый день! Машинами возить будем, с ежедневным боем и потерями? Или проведем одну войсковую операцию, загрузим пять шесть тысяч тонн на судно, и будем обеспечены на год — два? А там глядишь, и аграрии урожаи на блага обменивать начнут.

Мне пытались возразить, что до шестидесяти тысяч населения нам еще далеко, но ведь и порт не завтра построим! И тут БоБо поинтересовался, что конкретно прямо сейчас может сделать порт.

— Порт уже делает! Корабли на рейде надо обслужить и разгрузить. Впрочем, как уже говорил, заслушаете на совещании доклад Сергея Васильевича и станут понятны перспективы. Еще раз акцентирую внимание! Блестящие перспективы! А прямо сейчас, предложил бы пустить вдоль побережья «галоши». Помните, туристов по каналам Петербурга на таких катают. Мореходность у них плохая, но как символ связи анклава, ежедневный проход «морского автобуса» будет полезен и безопасен. Кроме этого, предложил бы руководству начать премировать хорошо потрудившийся народ «безопасными морскими прогулками».

Теперь заспорили о судах. И чего спорить? Мы этих «галош», что покрупнее, и наиболее мореходны, можем несколько десятков притащить. Хватит на что угодно. Пока про все эти кораблики живые забыли — их можно таскать пачками, использовать или переоборудовать. Если весь городской пляж отходит под порт, и мы пригоняем туда дебаркадеры, с которых на галоши туристов грузят — выйдет первая, мелководная линия причала длиной в два километра. По километру с обеих сторон от мола. К этой линии и сотню «галош» легко поставим. А с внутренней стороны, еще сотню. Столько, правда, уже не наберем. Но есть еще катера, лодки, шлюпки, надувные камеры, бутылки с записками, словом, много чего водоплавающего можно собрать в «городе каналов. А дальше, в глубину залива, будет вторая линия причала, для средних кораблей. Еще дальше третья. Хорошо бы еще четвертую, но это уже далекая перспектива. Так что, нынешние руководители закладывают фундамент дальнейшего благосостояния города. На фундаменте не экономят.

От кораблей плавно перетекли к символике. Уже месяц ходим на судах под флагами почившего государства. Спор из вялотекущего, сразу стал активным и напористым. У всех было, что сказать про гербы, флаги и прочие финтифлюшки. Это брезентовый шатер сшить, истыкав пальцы, желающих нет, а вот пришить над входом кружавчик — все готовы. Только кружево в мозгах у всех разное. Подкинул спорщикам дровишек, что еще с древних времен существовали флаги-гюйсы. На корме корабли несли флаг страны, в нашем случае либо торговый триколор, либо военный Андреевский крест, а на носу несли гюйс — флаг приписки к порту, частенько это были города-государства со своей символикой. Так чего нам огород городить? Для суши можно сделать не по правилам — два флага на одном древке. И флаг анклава не надо усложнять! Тут предлагаемый символ ЛАЭС не подходит. Во-первых, он сложноват в рисовании. Символ надо такой, чтоб нарисовал любой малыш левой ногой. «Звезда» была именно таким символом, и ее можно было рисовать одной ломаной линией, не отрывая карандаш от бумаги. Потому и рисовали везде. Для символа это важно. И второе — это узнаваемость. Лично я вижу сейчас символ ЛАЭС второй раз в жизни. Первый был при входе в это здание. Большинство жителей нашего объединения вообще ни разу его не видели. Зато каждый знает два символа связанных с атомом — черно-желтый «трилистник» радиационной опасности и символ атома из трех пересекающихся окружностей с точкой посередине. Трилистник на флаг нехорошо — ассоциируется с радиационным заражением и прочими бедами. А вот «орбитали атома» будут в самый раз и ассоциации нормальные и сразу понятно, откуда переговорщики.

— Тут, у меня и рисуночки подготовлены — закончил речь, открывая все ту же папочку.

Распечатки пошли по рукам и вызвали новую волну споров.

— Смотрю, ты основательно подготовился — обронил Большой Босс, передавая распечатки дальше. Я даже бровь приподнял в удивлении. Мы уже на «ты»?

— По-другому не обучен — пожал плечами — сразу скажу, гимн не написал. Для меня только один гимн существует.

Иванович покивал понимающе, видимо и ему ничего, кроме «Союз нерушимый…», к душе не прижилось. Тут влез Константин Германович, слегка навеселе. Он на станции за ядерную безопасность отвечал, а как выкосило большую часть силовиков, на него повесили ответственность за безопасность в целом. Вот он меня и пожурил, с потугой на юмор.

— Лучше вы бы, Алексей Силантьевич, вместо гюйсов придумали «бластер» против нежити этой клятой. Патроны на нее вагонами переводим!

Пожал плечами и довольно громко ответил — А я и придумал.

Пару секунд тишины и Большой Босс полюбопытствовал — И тоже в этой папочке лежит?

— Нет, я его только что придумал, но завтра попробую. Самому интересно стало.

— Надеюсь, вы поставите в известность Станцию о результатах?

Во как! Мы опять на «вы». Бедный БоБо, в смысле Большой Босс, никак ему не выработать линию поведения.

— Всенепременно и в первую очередь. И даже на испытания приглашу. Через день два.

— Вы так уверены в своих идеях?

Развел руками и повторил — По-другому не обучен.

Было еще много интересных разговоров и предложений. Благо, на пост мэра больше не выпихивали. Расстались со всеми нормально, осадка на душе о зря потраченном времени не осталось.

Утром с бармалеями при помощи старого сварочного аппарата, бака соленой воды и маленькой пожарной помпы, колдовали над «бластером». Основная сложность была в том, что бластер получался весьма высоковольтный да еще многоточный, в смысле, на большие токи рассчитан — требовалось защитить стрелка от поражения электричеством.

К обеду в мастерскую зашел Пан с большим тюком и сразу «наехал».

— Харон! Почему нарушаешь установленную в анклаве форму одежды?! По новым правилам ты, даже будучи голым, в правой руке должен держать пистолет, а в левой удостоверение-пропуск Станции. Даже на супружеском ложе!

Осмотрел веселого Димыча и его тюк.

— Я левша. Так что, нарушать нарисованную тобой картину буду и дальше. Никак с Арсенала вагон пистолетов для населения привезли?

Пан вздохнул — Не интересно с тобой — и полез в баул. Глядя, как он вытаскивает нечто заскорузлое от слоя пушсала и комплектует эти глыбы сложной конфигурации не менее засохшими кобурами, будто побывавшими под прессом и под ним окаменевшие, спросил.

— И зачем мне Макаров? У нас все оружие под патрон девять на девятнадцать, а у Макарова девять на восемнадцать. Или бывают модификации под парабеллум?

Не отрываясь от выкладывания на верстак мастерской рядов археологических находок, Димыч ответил.

— Про модификации не знаю, может и есть. Эти обычные, восьми патронные Макарычи. Калибры у тебя другие, это я знаю, но патронов для Макарова могу несколько ящиков выдать, а парабеллумы в дефиците.

— Давай несколько ящиков! — протянул к Пану скрюченные пальцы. Димыч осмотрел композицию с некоторой опаской и подытожил — Лех, у тебя Катана так утонет. Зачем тебе? Да и пистолет этот для населения скорее «на всякий случай», чем как оружие. Вдруг кто-то на митинге помрет и поднимется. Многим восьми патронов в обойме на всю жизнь хватит! Не дам!

— Димыч, не крути. Сказал «несколько ящиков» и давай несколько! Опережая твою прижимистость, скажу, два это не несколько. Минимум три, а лучше десять и не цинков, а ящиков, я уже разницу понимаю. У меня тут полно народу не стрелявшего, нам тренироваться надо!

Осмотрев меня со всех сторон, будто хвост искал, Пан тяжко вздохнул и подвел итог — Дам три ящика. На всех! Показывай, что ты наобещал Ивановичу.

Приподнял бровь еще раз. БоБо для Димыча уже Иваныч? Наши ставки подросли? Но развивать тему не стал. Выкатили на тележке, как у грузчиков на вокзалах, нагромождение нашего творчества. Размотали шланг, силовой и сигнальный кабели, соединяющие тележку с пластиковым «стволом». Вбили штырь заземления, запустили генератор на тележке. Не будем затягивать, должно сработать. Обязано!

— Ну ка, разойдитесь! Чего столпились? Вдруг, брызнет на кого?! — разогнал с палубы мастерской бармалеев с Паном. Сам надел перчатки электрика и со словами «Пошла родимая», повернул рычаг «брызгалки». Из бронзового сопла, которым заканчивался пластиковый «ствол» со свистом вылетела тонкая струя воды, вдалеке рассыпающаяся веером брызг.

— Первый этап, полет нормальный! — заорал я, радостно борясь со значительной отдачей. А затем просто нажал и отпустил кнопку «спуска». За спиной тонко свистнули конденсаторы, грохнул трансформатор и взвыл генератор. От ствола до далекой водной взвеси пробил фиолетовый разряд, отметив свой путь туманным следом испаренной воды. Даже страшновато как-то стало, будто грозовой разряд рядом ударил. По крайней мере, запахло «озоном» и хлоркой. Повернул рычаг, выключая воду.

— Второй этап нормально. Поехали к испытуемым!

Вся толпа заворожено смотрела на паровой след, расплывающийся в воздухе. Пан задал вопрос первым.

— И сколько там было в разряде? — На что честно ответил — Понятия не имею. Сварочный трансформатор «наоборот», запитанный генератором и блоком конденсаторов во вторичную обмотку — дает на первичной около восьми тысяч вольт. По струе соленой воды, как видишь, идет хорошо и токи приличные. Проблема будет только в коротких замыканиях первичной обмотки, изоляция которой на такие напряжения не рассчитана. Но на эксперименты хватит, а там пусть научники думают. Мы едем нежить жарить или идем обедать?!

Мнения разделились было и интересно и есть хотелось. Нежить никуда не убежит. Кинули монетку. Выпало жарить нежить. Помялись и пошли обедать. Действительно же, не убежит.

Далеко ехать для проведения экспериментов не пришлось. Достаточно прислушаться, где постреливают ближе, и ехать в ту сторону. Выехали на пожарном Эльфе, как на передвижной мастерской, и буханке загруженной нашим изделием и народом, сколько влезло. Для испытаний пришлось ставить Эльфа к бетонному забору и лезть на крышу. Боялся, что такая толпа крышу помнет, вот и шугал всех вниз, кроме «представителя заказчика», то есть Димыча.

«Бластер» отработал на все сто. Когда струйка воды ударила в нежить, нажал спуск и разряд, оставив паровой след, взорвался на боку, отбросив «Кеглю» на землю. Перекрыл воду и мы с Паном нетерпеливо заерзали в ожидании — встанет или нет. Прошло пару минут, нежить не вставала. На это протянул с задумчивым видом — Теоретически, раз оно мышцами управляет, то, скорее всего, разряд электричества для него не менее смертелен, чем для человека. Вопрос только, парализован он или упокоен.

Пан посмотрел на очередного приближающегося мертвяка и сказал.

— Дай-ка «бластер» твой. Сам хочу попробовать, заодно и материал для наблюдений соберем разнообразный.

Снял и передал ему перчатки, и, передавая установку, провел краткий инструктаж по технике безопасности.

— Где я держал руки на агрегате, видел? Держи только там. Ошибешься, зажарит. И водой старайся под ноги не налить. Да! Отдача от воды неожиданно сильная, смотри не упусти.

Пан не стал умничать, выслушал молча, запустил воду и поджарил двоих приближающихся мертвяков одной водяной очередью с двумя нажатиями спуска. Потом выключил воду, и мы долго смотрели на неподвижные тела.

— Вот так, тихо и незамысловато. Соленая вода и электричество. Лех, ГДЕ ТЫ РАНЬШЕ БЫЛ!

Пожал плечами на крик души капитана.

— Димыч, твоих ребят не спасти было по-всякому. Перестань себя казнить. А теперь и меня заодно.

Помолчали. Пан приходил в себя от неожиданной вспышки.

— Ты можешь с этой штукой на Арсенал съездить. Там действительно «жарко». Испытаем в боевых условиях, доработаешь прототип, и я вынесу вопрос о серийном производстве на совет. Считай, ты получил «карт-бланш».

— А под этот «бланш» я могу у тебя патрончиков, ящиков десять попросить? — попытался я развеять серьезность момента шуткой. Но Пан остался серьезным.

— Можешь, Лех. Я тебе ими всю Катану завалю, если скажешь. Ты не представляешь, насколько важна сейчас эта твоя «брызгалка». Как, кстати, проект назвал? Начальству докладывать надо солидными терминами. Уж точно не «бластером» назвал, знаю я твою скрупулезность.

— Проект «Хлыст». Ящиками заваливай. И когда ехать надо?

— Каждое утро, в девять, идет бронепоезд на Ижору. Давай я за тобой в восемь зайду, и поедем в депо, грузить буханку на платформу. Ты же на буханке поедешь?

— Не, поедем на Эльфе. У нас из него постепенно реммобиль выходит. Если что отвалится на испытаниях, будет шанс починить. Да и комфортнее он.

— Договорились! Поехали обратно, мне еще руководство на местах застать желательно.

* * *

Утром Димыч буквально тащил меня на закорках, так как просыпаться организм не желал категорически. Посидел вечерком с компьютером, вот и не выспался. Еще и местные Кулибины от электроники наладили внутреннюю сеть Станции, сделали и запустили сервера, протянули кабели, в том числе накрыли ВайФаем береговой комплекс. Кто-то уже поднял «Контру» по сети и народу в ней оказалось прилично. Меня «лагало» как с телефона, и настроение слегка подпортилось из серии — «Игра у вас отличная, но кот сегодня нагадил мне в тапки, поэтому снижу оценку до удовлетворительно».

Пан сам сел за руль подготовленного еще с вечера к отправке Эльфа, и великодушно позволил мне покемарить на задних сиденьях. Погрузок и транспортировок я за свою жизнь насмотрелся изрядно, и просто пялиться в окно на пейзажи уже скучно — лучше посплю.

Проснулся, когда заскрежетало и дернуло. За окном Эльфа, стоящего на платформе, потянулся вид промзоны Станции, а после прохода ворот линии охраны и промзона Соснового бора. По правую руку замелькали часто стоящие, высокие, бетонные столбы, ранее используемые для уличного освещения, а ныне держащие на себе десяток нитей электрозабора, поднимая «Стену» метров на шесть. Еще и поверх столбов, на поперечном кронштейне висели провода электропередачи. Кто-то очень уж творчески развил идею моего скромного, трехметрового забора. По обеим сторонам и внутри и снаружи лежали холмики нежити, дожидающиеся своей утилизации. Чем ближе поезд подходил к Блокпосту на восьмидесятом километре, тем чаще попадались упокоенные. А при подъезде вообще с первого вагона открыли огонь по наиболее наглой нежити. Перед Блокпостом въехали в «тамбур» из электрозабора и за нами гидроцилиндры закрыли ворота. По платформе пробежало несколько человек, из вагона где-то впереди выгружали ящики, коробки и тюки, складывая их штабелем на платформе. Затем тепловоз гуднул и тронулся в открываемые перед нами гидравликой ворота. С первого вагона вновь грохнули выстрелы. Но продолжалось это недолго. Поезд быстро ушел от зоны «боевых действий» и нежити вокруг практически не стало. Потянулись родные, по весеннему голые, осинки с остальной флорой. Сколько я так смотрел в окно поезда за свою жизнь? Уже и не упомню. В молодости всю страну до Владивостока проехал туда и обратно. А вот сын у меня никуда не ездил, кроме пары экскурсий с классом в другие города. И не особо стремится куда-то ехать. А внук, боюсь, уже и не представит какая огромная у нас страна. Была. Под мерный стук колес, «как в старые добрые времена» вновь очень хорошо спалось.

Проснулся от погромыхивающего торможения состава. Поезд входил в очередной тамбур электроизгороди. На этот раз сразу за Лебяжьим поселением, примерно, километра за два до самого Лебяжьего. Отсюда и до Блокпоста на «Чайке» поселенцы Лебяжьего выстроили изгородь по примеру Станции и с ее активным участием. Повторилась суета с выносом грузов, даже несколько катушек провода для изгороди выкатили.

Гудок отправления и состав продолжил путь. Через короткий промежуток «полей и рек» пошел сам поселок, с одноэтажными домиками пригорода и несколькими панельными и кирпичными четырехэтажками центра.

Следующая остановка была у деревянного, слегка покосившегося но свежеокрашенного здания вокзала «Лебяжье». Повторился процесс выгрузки, но на этот раз работал вилочный погрузчик. Народ не бегал и не суетился. Да и городок выглядел хорошо, без дымов пожарищ с неторопливо идущими прохожими и проезжающими машинами. Действительно, пока среди всего анклава тут обстановка самая спокойная.

Выезжал состав через очередной электротамбур у платформы «Чайка». Там вновь разгружались и выкатывали катушки проволоки. Затем был трехкилометровый перегон до Арсенала и уже там состав, подергавшись на стрелках, остановился капитально перед разгрузочным перроном склада. На который, по «сходням» в виде щитов, легко выкатился Эльф, удивляя народ пожарной раскраской. Нас уже ждали, и не кто ни будь, а Кавторанг Смыслов, бывший, как и заподозрил при нашей первой встрече, главой Арсенала.

— Рассказывайте, что за вундерваффе вы привезли — сразу перешел к делу кавторанг, пожимая руки.

— Вот только не ждите чуда, Валерий Николаевич! Оружие «ближнего боя» метров пятьдесят — сто. Возможно, головастики придумают как «усилить и ухлубить» но пока это только для непосредственной обороны Стены и, возможно, автомашин. Индивидуальные комплекты для людей попробую сделать, но тут все упрется в мощность. Так что, давайте пока посмотрим что есть, а потом будем думать.

Поехали мы мимо озера, к северо-восточному углу Арсенала, где сходились автомобильная и железные дороги. Там навал нежити шел постоянный, и перед бетонной стеной ограждения Арсенала лежало шестьдесят метров «контрольной полосы» с рытвинами сработавших мин и завалами нежити, уборка которых каждый раз превращалась в войсковые операции. Вот там и начал свой путь «Хлыст».

Второй раз зачитывал технику безопасности, на этот раз кавторангу. Он чуть ли не выхватил у меня ствол и начал пробовать. Потом еще пробовать. Потом по рации пообщался. Словом, через час тут была толпа пробователей и Хлыст перетащили на стрелковую площадку с крыши Эльфа. На земле морячки уже деловито замешивали свежую бочку воды с солью.

Еще через полчаса к нам с Паном, сидящим на подножке Эльфа, так как наверху, на бетонной площадке, было не протолкнутся — спустился жадно затягивающийся кавторанг. Упредил его «крик души».

— Только не спрашивайте, где я раньше был. Меня уже капитан этим пытал — кивнул на Димыча. Моряк посмотрел на него же понимающе, и задавать риторический вопрос не стал.

— Хорошо. Спрошу другое. Чем отдарится за благую весть? Буду на сегодня для вас «золотой рыбкой».

— Я так понимаю, «Хлыст» обратно нам уже не отдадите? — Мысленно пробежался по деталям изделия и ничего уникального в них не нашел. При необходимости повторим легко и многократно. Раз пошло такое дело — жадничать не будем и попросим….

— «Смилуйся, государыня рыбка. Разбранила меня моя старуха, не дает старику мне покою: надобно ей новую ЗУ-двадцать три-два, с оптикой и с электроникой. С зипами и зарядными ящиками снарядами полнящимися. И лучше все это в двух экземплярах».

Кавторанг аж дымом поперхнулся, но продемонстрировал знание сказки о рыбаке и рыбке.

— А мне казалось, там речь о корыте шла.

— Хорошо. Корыто так корыто. Водоизмещением тонн триста, больше не надо, с носовым полтинником артиллерии и все таки кормовой ЗУшкой. Наподобие нашего «Шутника». У вас такие корыта водятся?

Хмыкнув, глава Арсенала отвечать не стал, выдергивая по рации какого-то прапорщика. Потом пообещал, что минут через десять нас найдут и ушел. Действительно нашли, и во время уложились. Я следил. Прапор, лет тридцати, шустрый и хитрый приехал на зеленой Ниве, забрал меня и минут пять крутил по Арсеналу, явно стараясь запутать следы. У склада, мы оставили машину и начали петлять пешком по бетонным катакомбам, явно спускаясь под землю. Благо, шли недолго, и клаустрофобия у меня развиться не успела. А в громадном помещении, теряющемся в полумраке, боязнь закрытых подземелий отступила сама собой. «Золотая рыбка» не подвела. Тут рядами, как на параде, стояли, задрав стволы в потолок, те самые ЗУшки, с колесами врастопырку. Рядом с каждой высился штабель припасов и, судя по разнокалиберным ящикам, не столько зарядные короба, сколько запасные стволы в длинных ящиках, приборы ведения огня и прочие приблуды, мне незнакомые.

Прапор сказал, сопроводив слова широким жестом, «выбирайте». Тут же указал на первые две ЗУшки из ряда, стоящего чуть в стороне от основной массы орудий. Пушки в этом ряду выглядели новее, и у них вместо второго стрелка, через чехлы, проглядывали ящики электроприводов. Стопки ящиков рядом с орудиями явно выше и богаче чем у обычных «Рогаток».

Мой выбор оказался изделиями Подольского электромеханического завода. Большой серией пушки не выпускались, ибо с приводами мониторами, лазерным дальномером и электроникой вышли неоправданно дорогие для калибра в двадцать три миллиметра. Но я-то их не покупаю! Беру обе! Тут еще их полно останется.

Прапор встал в позу, что ему об одной только говорили. Дальнейшие полчаса оживленно меняли позы и созванивались с начальством, которое, после некоторого уламывания, дало добро на вывоз «всей этой древности». Под это дело еще почти час вытряхивал из прапора дополнительные ящички, банки смазки, еще какие-то штуки, которые он очень не хотел отдавать и поэтому я настаивал. Главное, урвал целую связку книжек и брошюрок как стрелять, чистить и ремонтировать эту пушку.

Правда, так и не понял, зачем мне две «Рогатки», пусть даже очень навороченные. Мне и одна-то избыточно! Хотел выпросить КПВТ, но начал «торговлю» с калибра побольше. А кавторанг взял и согласился. Не отказываться же теперь! Снарядов у нас много, на Арсенале еще больше, отдача у системы терпимая. Пригодится в хозяйстве!

Договорились о погрузке на платформу всего выклянченного богатства. Подарил прапору Глок, которых у меня много, а ему приятно. Возможно, на Арсенале этого добра полно — но прапору подарок понравился и он заверил, что все загрузят хорошо, и даже лучше, чем я думаю. Пронаблюдал, как несколько матросов лихо придавили к полу стволы первой ЗУшки, установка качнулась вперед и растопыренные колеса встали в походное положение. Лихо. Я думал, домкратить будут, а тут раз, и поехали. Ну, и мы пошли вслед за ними.

Вернулись к одуревшему от сидения на одном месте Димычу и нас повели обедать. На четыре часа планировался отход поезда на Станцию, времени было еще вагон, только побродить по Арсеналу, присматриваясь к «вкусностям», нам не дали. Вежливо. Но не дали. К четырем часам Эльф уже стоял на платформе, а к хвосту поезда цепляли еще одну платформу, забитую ящиками. На краю этой платформы и обнаружилась «моя прелесть» в двух экземплярах. И ящиков стало значительно больше. Почитал обозначения, нам еще и штабель осколочных снарядов загрузили. Вот что «Глок мертвотворящий» делает!

Проводить нас пришел сам кавторанг с все тем же прапорщиком, и лейтенантом, который не представился.

— Что же, отчет по испытаниям мы подготовили — лейтенант протянул Пану файлик с листами — подробнее о тактике применения скажем позже. Похоже, будут тут свои особенности. А от вас теперь ждем еще пять, но лучше шесть Хлыстов в ближайшее время.

Я несколько онемел от этого заявления. И за меня заговорила жаба.

— Валерий Николаевич, тут уже корытом не обойдетесь!

Моряк насупился и вполне серьезно сказал — Харон, не перегибай. Тебе авансом всего надавали, лишь бы дело делалось. Вот привезешь Хлысты, и поговорим.

Стало немного стыдно. Капельку. Но рукопожатие кавторанга было крепким и спокойным. Ладно, будут ему Хлысты. Генераторов и сварочных аппаратов ныне много, можно сразу партию из десятка однотипных изделий произвести. С водонапорным оборудованием придумаю, где взять. Остальное сами сделаем, будет лучше прототипа.

Весь обратный путь черкал в блокноте и считал столбиком. Никуда больше без своего ноутбука не поеду! А еще лучше — подберу себе, что-то для поездок, что разбить не жалко будет. Надо к «Кулибиным от электроники» заглянуть, про дорожный ноутбук спросить и на лаги пожаловаться.

Рогатки с припасами взял на ответственное хранение Пан. Обещал не замылить, и отдать по первому требованию. Пояснил, что мои паллеты с припасами, стоящие на автостоянке и мимо которых ежедневно сотни людей ходят это плохо, но еще терпимо. А вот пара пушек с боекомплектом там же, пусть и зачехленные — это ни в одни ворота! Пришлось согласиться.

С двадцатого по двадцать четвертое работа над партией Хлыстов кипела, шипела сваркой и поминалась добрым словом. Двадцать первого сделали вылазку в город, по пожарным частям. Вылазка под конец превратилась в стрельбу с погонями и едва не привела к жертвам. Все же нежить совершенствуется. Да и тепло на улице стало. Май месяц скоро.

Но девять Хлыстов мы сделали. Десятый Хлыст делали для себя, в расчете поставить на пожарного Эльфа. На нем попробуем «телеуправление», моего производства, из кабины грузовика. Лафет турели ваяли с прицелом еще и ПК на него поставить для дальнего боя. Но пока пусть хоть Хлыст будет, для боя ближнего. Пусть хоть что ни будь, будет! Вот насколько адреналиновой оказалась крайняя вылазка в город, теперь без турели ни шагу за охраняемый периметр.

Двадцать пятого, в среду утром, половиной бармалейского табора загрузились в поезд и закатили в вагон наши изделия. Вторая половина с «куратором», помахала нам платочком, помянула добрым словом и двинулась продолжать стройку Дома, переоборудование Эльфа и еще десяток мелких работ, которые неожиданно стали возникать в порту как грибы после дождя. Пока мастерской не было, все обходились — а теперь и велосипед подвари, и мотор барахлит, и чайник течет. И все за спасибо, так как руководство все еще не родило «монетарную политику». Они это назло мне делают! Умышленно вгоняют в разорение и меланхолию!

Ехать в большой компании всегда интересно, и время проходит незаметно. Отвлекались от обсуждений заказов только понаблюдать рабочую суету блокпостов. На Арсенале нас встречали как дорогих гостей. Лейтенант, что был тогда с кавторангом, наконец представился. В ответ представил бармалеев, сопровождающих наши изделия для обучения служивых работе с ними. Свел лейтенанта с «прорабом бармалеев» Аркадием, все вопросы по Хлыстам к нему, он у нас будет вести эту тему.

Что удивило — бармалеев повезли переодеваться, так как согласно новому приказу Арсенала к работе с Хлыстом допускались только бойцы в ОЗК. Допускалась работа без противогаза, но накидка и штаны — обязательны. Оказывается, уже был случай, жертвы которого ныне лежат в госпитале с тяжелым диагнозом «поражения электротоком».

Меня отвезли к красному, кирпичному зданию штаба, с аккуратными дорожками, обрамленными выкрашенным до белизны бордюром. В кабинете на втором этаже, куда меня провели, встретился с кавторангом, приветствуя его широкой улыбкой и двумя папками бумаг. В одной сопроводиловка по Хлыстам, со схемами и чертежами во второй хотелки Станции. Обратил внимание главы Арсенала — не мои хотелки, а Станции. Принимая папки, Валерий Николаевич так и спросил — Да неужели? Как это ты о себе забыл?! — Ну, раз меня на «ты» и по позывному, не буду выделяться.

— Не забыл. Но бумаги, это поручение, его и исполняю первоначально.

Помолчал и рассказал недавнюю историю.

— К нам начали залетать орлы на катерах и с пулеметами. Больно сладко смотрятся баржи набитые контейнерами на слабо охраняемом рейде. Вот и выдвинул предложение вдоль линии будущего порта, в полукилометре от берега и друг от друга, поставить четыре форта с «Рогатками». Лучше пять. У вас на складе видел их сотни, а для защиты порта от нынешних пиратов Рогатка будет лучшим вариантом. Сваи под будущие островки фортов уже забивают, а меня отправили договариваться. Вот, никакой политики, сказал как есть.

Кавторанг, постучал в задумчивости карандашом по пачке бумаг, потом ответил — ЗУшек у меня не сотни, не загибай, но пять штук отдам на нужное дело. Защита порта и в наших интересах, судя по вашим обещаниям стянуть туда чуть ли не весь Петербург. Только стройте уж форты капитально, чтоб орудия не смыло, и ураган не утащил. А то знаю я этот ураган — и кавторанг посмотрел на меня — везде пролезет.

Сделал вид, что намеков не понимаю. Тем более, что сказал чистую правду. Разве что не поведал как меня Пан за горло взял, мол, или договариваешься еще о пушках, или мы твои Рогатки на форты выставим. Форс-мажор. И ведь выставит, гад! Совести в нем нет!

— Ну а твоя личная просьба, какова? — продолжил кавторанг.

— Две их, уж не обессудь. Одна опять для порта. Надо на мародерские катера пулеметы калибром побольше. Мы, в прошлый раз от боевиков чьих-то только Владимировым и отмахались. Но один пулемет на все три группы, маловато. А групп будет больше. Вторая просьба моя личная и не совсем адекватная, так что, давай пока слово скажи по первой.

— Знаешь — кавторанг перестал стучать карандашом, бросив его поверх листов — пулемета я вам не дам. Дефицит они нынче.

И моряк широко улыбнулся, показывая, что это цитата и у нее будет продолжение.

— Дам вам пушечку, ВЯ-23. Ты, небось, о такой и не слышал.

— Почему же? Оружие штурмовика Ил-2. Насколько помню, под тот же патрон что и Рогатка. Поэтому предлагаешь?

— И поэтому и потому, что лежат они у нас с сорок шестого и седьмого года, их много, они давно сняты с вооружения, а частично и с хранения. Производили их тогда десятками тысяч, вот и забиты все арсеналы, благо много места ящики не занимают — голые стволы с казенниками. Применение пушкам будет только у таких вот рукастых как ты. Пушка-то авиационная, ей никакого станка не положено. К ним и лафет делать надо и системы наведения, да еще перезарядка у них пневматическая. Часть пушек расконсервирована и списана, их применяли для учебных стрельб, размещая внутри стволов главных калибров, часть так и лежит, еще в заводской смазке. Патронов к этому калибру много так как закладывали снаряды для «Шилки». Если придумаешь, как из этого полуфабриката пушку сделать то у подразделений порта Станции будет единый крупный калибр с огромным боезапасом. Ну как тебе предложение?

Про себя подумал — а как только придумаю, Арсенал идею и использует.

— И сколько пушек даешь? — осторожно спросил я.

— Давай для начала десяток, а там посмотрим, что у вас получится. Говори теперь про личный неадекват. Заинтриговал.

С трудом переключился от пушечных размышлений.

— Капсулы мне нужны с боевым вирусом. Именно с вирусом, другие ОМП не интересны. Хочу ряд опытов с нежитью провести. Само собой не тут, а на островах ближе к Финляндии, куда еще сто лет никто не зайдет. И правила обращения представляю, и карантин потом сам себе устрою. Что, все равно звучит неадекватно?

— Мдя…. - сказал главный по Арсеналу — Не ожидал. Для начала, с чего ты вообще взял, что тут такое может быть. А для конца, не сдурел ли ты, Харон, от новых реалий?

Развел руки, показывая, что спорить не собираюсь. На подобном арсенале и без заначек оружия массового поражения… не верю! Но и нажимать не собираюсь. Эта затея терпит.

— Кавторанг, давай вернемся к разговору позже. Просто подумай, вдруг захочешь что-либо сделать и вдруг, случайно, сможешь помочь. Нам нежить изучить надо досконально, и по правилам это сделать не выйдет.

— В Крепости активно изучают. Нам и бюллетени периодически присылают.

— И как? Рекомендовали в этих брошюрках нежить нашими Хлыстами охаживать? Еще раз повторю. Они действуют по правилам, а я хочу пойти иным путем. Напомню, у меня на Станции родственники с внуком. Никаких случайностей не будет. В крайнем случае, не вернусь совсем. Подумай, Валерий Николаевич, вельми прошу!

Моряк опять взялся крутить карандаш, но бросил — Подумаю.

И протянул мне руку, намекая на конец аудиенции.

— Спускайся вниз, скоро приедет знакомый тебе прапорщик. Ему мозги и полощи.

Знакомый прапорщик, это хорошо. У меня для Глока и обвес прихвачен, как сувенир. Без понятия, зачем оружию ближнего боя все эти лазеры фонарики и прочая ерунда. По-моему пистолет используют вместо дубины и на такой же дистанции, для чего никакие извращения для прицеливания не нужны. Мушка и то лишняя. Но спиливать ее — плохая примета.

Весь остальной день убил в катакомбах. Вроде не сложно выбрать пять Рогаток из ряда электрифицированных ЗУшек, и отобрать десяток древних ВЯшек. Но, во-первых, получилось не десяток, а четырнадцать — так как на запчасти взяли еще четыре. Во-вторых, запчасти все равно нужны, о чем долго шушукались с прапором, а потом он гонял матросов на «склад металлолома». В Арсенале и такой был, оказывается. В итоге мы забрали десяток ВЯшек и еще десяток «запчастей» к ним. И не страшно, что запчасти выглядят точно так же, как пушки. Кто там будет разбираться в этом комке консервационной смазки? Ящики, ящички, стопки брошюр и пачки накладных на подпись. И патроны, патроны, еще патроны аж шестидесятых годов. На мои сомнения, что вроде двадцать пять лет хранить можно, прапор, не моргнув, доложил, что отстреливают они ежегодно пробные партии. Отличные снаряды! А главное, их можно взять вдвое больше. То есть, возьмем снарядов из свежих партий «сколько положено», и еще столько же можем взять этих. Аккурат получится одна полная платформа. Ну, может еще пара тройка десятков просроченных ящиков влезет — кто их считает. Вот лент дадут строго по накладной. С лентами беда. И с машинками для набивки лент не лучше. Зато снарядов можно и еще подкинуть. У меня начинало складываться впечатление, что прапор от снарядов старается избавиться. Уж очень активно мне их грузит. Нашел способ утилизации. Небось, еще и премию себе выпишет — за ликвидацию боеприпасов с давно истекшим сроком хранения.

На пробу предложил ему загрузить оставшиеся горы снарядов на вторую платформу. Прапор поколебался, но отказался. По документам платформа должна быть одна. Это с ее наполнением поиграть можно, а с количеством — никак. Вспомнилось Простоквашино — «по документам корова рыжая одна, вот и отдавать будем одну, чтобы не нарушать отчетности…».

Сошлись на том, что пять Рогаток уж очень вольготно на платформе стоят и не грех их обложить ящиками снарядов со всех сторон. Ящики перетянуть стропами, чтоб по дороге не вываливались и все это накрыть маск-сетью, чтоб не пугать начальство.

Уезжали из Арсенала довольные. Бармалеи пообщались и постреляли, я нашел себе новую игрушку и теперь мы всей бригадой очищали и крутили тяжеленную ВЯшку. Я по второму разу перечитывал книжку «авиационная пушка для чайников» то есть фронтовое пособие для оружейников в частях.

Одноствольная пушка с несъемным стволом и автоматикой, использующей для перезарядки энергию пороховых газов, отводимых из канала ствола. Газовый регулятор позволяет, уменьшая отверстие газового канала, уменьшать усилие перезарядки. По мемуарным воспоминаниям, на отверстии в четыре с половиной миллиметра пушка от ударов затвора разваливалась быстро, но без задержек перезаряжалась в грязь и холод. При отверстии в три миллиметра перезарядка была мягкая, пушка могла стрелять долго без повреждений, но учащались случаи задержек и перекосов в грязь и холод. Те, кто ругали в мемуарах ВЯшку за резкую отдачу и поломки — просто «не умели ее готовить», точно так же как те, кто ругали винтовку СВТ за аналогичный газовый регулятор. Хорошо настроенная и обслуженная ВЯшка служила верой и правдой. Их ведь не просто так более шестидесяти тысяч выпустили. Но вернусь к буклету пушки.

Затвор скользящий. Запирание клиновое. Питание автомата звеньевой, рассыпной, металлической лентой. Подача патрона «двухэтажная», досылка прямая. Третьим этажом стояла метровая возвратная пружина.

После каждой очереди подвижные части пушки останавливались сзади на шептале, что исключало возможность воспламенения заряда в камере от ствола, нагревшегося во время стрельбы. Удар откатывающихся частей принимает в крайнем положении газовый буфер, а для снижения отдачи на корпус самолета, между стволом и трубой газового поршня сделан гидротормоз с пружиной. За кронштейн гидротормоза пушку к самолету и подвешивают. При выстреле она «откатывается» на этом гидротормозе миллиметров на десять, «растягивая» отдачу.

При заряжании и перезаряжании пушки, подвижные части отводились в крайнее заднее положение с помощью механизма пневмозарядки. Ход штока тридцать пять сантиметров. Переделывается на тросовую перезарядку не просто легко, а будто изначально под тросовую перезарядку эту пушечку и создавали, навесив пневмоцилиндр позже, по требованию авиации. Не знаю, где тут кавторанг сложности увидел. Усилие перезарядки около шестидесяти килограмм. Сама пушка весит шестьдесят шесть кило, длинна два метра с кепкой, габариты в казенной части шестнадцать на двадцать один сантиметр. Темп стрельбы девять-десять выстрелов в секунду. Скорость снаряда… впрочем, остальная масса характеристик интересна в основном нам с бармалеями.

Сама собой нарисовалась тумба для катеров, почти целиком скопированная с МТПУ Мангуста. Самый простой для нас вариант. Конус жесткости, крепящийся основанием к палубе, на вершине массивная вилка, вращающаяся на вертикальном штыре. Вилка держит горизонтальную ось станины сваренной из стального уголка и квадратных труб. На конце станины вертикальные упор, с рукоятками, как у пулемета Максим, за которые будет держаться стрелок. В станину «вкладывается» тело пушки, цепляется штатным кронштейном за перемычку на станине, вторая штатная точка подвеса, на казенной части пушки, вставляется в нижнюю часть станины и закрепляется штифтом. Место креплений пушки к станине подобрать так, чтоб пушка уравновесилась, относительно оси кардана. И еще более важно, чтоб горизонтальная ось вилки была на уровне ствола. Если все эти условия соблюдены, отдача целиком воспримется железом тумбы. Если будут смещения, осей относительно ствола — часть отдачи начнет бить по рукам стрелка, либо задирая ствол, либо уводя его в сторону. А отдача в две тонны, при сантиметре отклонения и полуметре расстояния до ручек даст по рукам с силой сорока килограмм. Так что, тут даже миллиметровые отклонения станут чувствительны.

Для нажатия спуска и выстрела в пушке есть пневмоклапан. Но поршню клапана все равно, давит на него воздух или стальной стерженек, усилия на который передает тросик от «тормозной ручки велосипеда». Там еще качалка нужна, но это уже нюансы. Результат такой — над рукоятью, за которую держатся стрелок, торчит «тормозная ручка», нажатие на нее приводит к выстрелу. В идеале, на вторую рукоять надо повесить вторую «тормозную ручку» выполняющую свои изначальные функции — тормозить станину в вилке либо методом распора колодок, либо приварить к вилке обычный, велосипедный, тормозной диск, к станине суппорт тормоза и тормозить зажатием колодок.

Совсем идеально, тормозить еще и вертикальную ось вилки относительно тумбы. Но надо будет проверить, какое понадобится усилие на одной тормозной ручке для двух одновременных торможений.

В любом раскладе, разобрав один велосипед, «обработав напильником» и добавив к нему чуток железа — реально сделать неплохую пушку. Если велосипед жалко, можно обойтись и без торможения. Вот только ворочая тяжелую и инерционную пушку, легче ловить цель «притормаживая», а «крепко затормозив», значительно уменьшаем разброс попаданий от тряски при стрельбе очередями.

Пока думал над проблемой, внес коррективы в «тормозную систему». При отпущенной ручке пушка должна быть полностью заторможена, и растормаживаться по мере нажатия. В этом случае не надо придумывать стопоры для фиксации орудия в походном положении, оно будет всегда зафиксировано.

Раз уж заговорили про попадания, то нужен прицел. Для начала поставим коллиматорный прицел на перемычку станины, за которую будет цепляться пушка. У меня есть и прицел, и эти самые планки Пикатинни, которые на перемычку прикрутить надо. Вопрос только, насколько все это будет устойчиво к тряске орудия. Но начнем пробы с того, что есть.

Два слова об уравновешивании орудия. Про отклонение осей от линии отдачи уже сказал, но есть еще нюанс. Расходуя пятьдесят снарядов, пушка становится легче на двадцать семь килограмм. Если опорная точка пушки не в поперечной плоскости центра тяжести зарядного ящика — будут постоянно возникать моменты, задирающие или опускающие ствол пушки. В этом случае удобнее всего опорную точку делать под лентоприемным окном пушки. Но тут получается, что относительно новой опорной точки начинает сильно перевешивать длинный ствол орудия. Нужен противовес ближе к ручкам стрелка. И таким противовесом может стать щиток орудия. Несколько непривычно, что щиток будет стоять после зарядных ящиков. Зато такая конструкция пушки получается уравновешена. И на наружной стороне щитка легко сделать направляющие для крепления зарядного ящика справа и ящика для гильз и звеньев ленты слева. Гильзы ведь и переснарядить можно, а с лентами вообще большой дефицит пока.

Пушка шестьдесят пять кило со снятым пневмоцилиндром, ящик на пятьдесят снарядов и ящик под гильзы еще сорок кило плюс двадцать пять кило щиток. Его вес не из толщины брони выбирается, а исключительно из необходимой массы «противовеса» на нужном плече. Про тяжесть станины пока сказать сложно, надо пробовать варианты, но выйдет никак не меньше пятидесяти кило. Все вместе от ста восьмидесяти до двух сотен кило на орудие, намертво прикручиваемое к поверхности и управляемое без маховиков, исключительно за «пулеметные рукояти».

На «полевое орудие» дополнительно нужен будет опорный треугольник и система транспортировки. Там будет масса сложностей, дабы отдача в землю уходила, а легкое орудие не прыгало как кузнечик и не переворачивалось. Подумаем о полевом варианте сильно позже, нет в нем необходимости у порта.

Сейчас делаем на пробу стационарную тумбу под ВЯшку для катеров и дебаркадеров. Постреляем с нее, и будем переделывать. И снова стрелять и снова переделывать. Увы, мы с бармалеями ВоенМех не заканчивали — будем совершенствоваться «методом тыка».

Прибытие на Станцию заметили, только когда в вагон ввалился Пан, довольный как военный, получивший пять пушек со снарядами. Его немедленно втянули в обсуждение новой железяки, и из вагона нас со смешками вытуривали работники депо. Димыч взял на себя разгрузку платформы, но я ему сказал открытым текстом, что все ящики посчитаны и если хоть один случайно усохнет — будем сильно и с выводами ругаться. Капитан и так по краю ходит со своим «Рогаточным шантажом и временным изъятием излишков оружия». «Свои» со «своими» договариваются, а не «повелевают». Создать крепкий коллектив гораздо труднее, чем «Хлыст» придумать. Пока на Станции коллектив складывается достойный, вот сюда народ и потянулся. Необходимость необходимостью, но испортить все можно разом и Пан подошел к этому очень близко.

Вот так наедине с Димычем и поговорил. Не люблю я аппаратные игры. Надеюсь, он проникся, по крайней мере, я обозначил, что «шутки кончились». На этом мы и пожали руки.