Городской пляж закончился устьем Коваши и старым пирсом. Последний осмотрел подробно. Сооружение уже начало разваливаться, но руинами еще не выглядело — вполне пригодно для эксплуатации. Можно сюда бригады чистильщиков выбрасывать и делать пункт дислокации — две сотни метров узкого пирса легко перекрыть и простреливать.

Улица Афанасьева, что от пирса в город ведет, проходит через Сосновоборский музей воинской славы. Был я и там, могилам людей меня защитивших поклонился.

Как пел Цой «Сильные да смелые головы сложили в поле». Вот после войны так и получилось. Сложили головы. А трусливые интенданты и горластые замполиты пошли дальше. И дошли до меченного интенданта «на троне», трусливо сдавшего все пьяному замполиту, у которого кроме громких слов за душой ничего не имелось. Стыдно-то как, предки! И обидно, что опять смелые «на баррикадах» а «интенданты» уже норовят местечко теплое и хлебное подобрать, если понадобится, сочиняя доносы на окружающих. Это мне случай на Пароме припомнился. Ну да ладно, опять я брюзжу.

Кроме памятников и часовни вокруг мемориала стоят пушки всех калибров. Начиная от старинной, дульнозарядной и заканчивая полевыми гаубицами. Аллеи «обрамлены» корабельными зенитными башням со скорострелками. Видел и станковые крупнокалиберные пулеметы. Были и торпедные аппараты с торпедами, но думаю, нам они пока преждевременны. Вот как Годзилла полезет из Маркизовой лужи, тогда начнем думать над торпедами.

Все это военное богатство выглядело вполне браво и готовым вновь выступить на передовую. Недаром говорят, что Россия может вести войну одними памятниками. Только где ко всему этому снаряды брать? Проводил с сожалением уплывшую за корму улочку. Вновь в голове рождались планы и планы, связанные с планами. Мы еще придем сюда!

За пирсом шли очистные сооружения города, но живых людей так и не попалось. Нежити вдоль городского пляжа набил больше двух десятков, постепенно повышая свое «мастерство» с четырех пуль на упокоение до двух. А если «кегли» рядом, то и по одной пуле на дальнейшие цели получалось тратить. Только волна стала неприятной, резкой, видимо, где-то штормило, и точность опять начала падать.

Огибая Устинский Мыс, по-хозяйски рассматривал территорию института оптики. Того самого. Деревья закрывали вид на корпуса, но я там был и примерно представлял, где что расположено. Особо сильное впечатление тогда произвела почти трехкилометровая просека вдоль мыса, выровненная, оборудованная освещением и какими-то приборами. Оптическая трасса, называется. На ней оптику испытывали, и стрельбище для снайперов должно быть неплохое.

У мыса мы задержались подольше. Кричалки сделали погромче, и даже пару раз из ракетницы сигнальными огнями стреляли. НИИ все же был охраняемым объектом, хоть и скромная охрана, но была. Вдруг отбились?!

Но лес молчал, поглощая в себя звуки и скрадывая обстановку в глубине берега. Подходить ближе не рискнули — тут бухта завалена камнями и на любой глубине можно легко наткнутся на одинокие «пальцы рифов».

Обогнули мыс, с вышкой знака на оконечности, оставили по правому борту каменистую отмель, которую еще называют «Чайкин остров» за гнезда чаек, и дошли до пляжа поселка Ручьи. Около пляжа подстрелил несколько «кеглей», с грустью осознав, что и тут мы до живых не докричимся. Но все равно кричали, медленно идя вдоль берега.

Пляж Ручьев медленно перешел в пляж поселка Липово, хотя на числе мертвяков это не сказалось. Примерно посередине пляжа я скомандовал стоянку и ушел переодеваться. Катюха, понаблюдав мое облачение в аквабайковскую «броню» второй раз за день вдруг спросила.

— Тебя что, на нудистский пляж потянуло?

Даже прервал натягивание штанин. Надо было колготки одеть, а то полез в штанины голыми ногами, а они влажные и не скользят.

— Ты откуда знаешь?

— Знаю, что полез, или про нудистский пляж?

— Про пляж, само собой. Что полез и так видно. Откуда «дровишки», жена моя степенная?

— Ну, так у нас, девушек, свои разговоры. Пока вы про железки свои трындите.

Про себя поправил «девушек» на «бабушек» и полез глубже в комбинезон. Кряхтя в процессе одевания, подвел итог.

— Не сезон. Сбегаю за дюны метров на триста, разведаю. Где-то там стрельбище трассы биатлона. Кто его знает, что там нас ждет. Нежити мало, глядишь, обойдусь без стрельбы.

— Сбегает он! Да тебя даже «кегля» догонит! Давай лучше я схожу, я бегаю быстрее!

Искренне расхохотался и обнял супругу.

— Катюх, мы с тобой два старых… эээ… говоруна, обсуждаем, кто бегает быстрее, а из кого песок сыплется медленнее. Сходишь ты еще на разведку. Обещаю. А пока посиди в Рогатке, мне спокойнее бежать от нежити будет, если твердо буду уверен, что дотянуть надо только к пляжу, а там ты их приголубишь. На короткий забег даже у меня песка хватит.

Липовский пляж, после песчаной полосы, поднимался из воды высоким холмом, поросшим деревьями. Где-то за ними была автомобильная дорога, а за ней трасса биатлона.

Не торопясь поднимался к дороге, оглядывая окрестности. Суоми висел на шее, позволив сложить на него руки, Ругер с одной стороны и фонарь с гвоздодером с другой, оттягивали пояс, в очередной раз, напоминая про ремни портупеи. За спиной тряпочный рюкзачок Катюхи с бабочками ныне полный вещей выживальщика — веревка, патроны и так далее.

В деревьях шумел ветер, и изредка стояли «кегли». Правда, далеко — всех ближайших отстреляли с воды. Но все равно неприятно — вдруг активируются и набегут. Прошел мимо массивного стола, с двумя скамейками на чурбаках. Тут, под соснами, еще совсем недавно отдыхали люди, шашлыком баловались. А теперь все. Жизнь, это мираж — посветит солнце под другим углом и мираж пропадает.

С воды продолжали щелкать выстрелы. С такого расстояния они казались просто ударами палки по железу. Супруга осваивала винтовку сидя в кресле наводчика Рогатки. Единственно, о чем просил — не увлекаться. Вдруг проглядит мое возвращение «с паровозом». Не хотелось бы. И за морем пусть приглядывает. Вдруг, Годзилла полезет, а мы без торпеды.

Перешел через асфальт трассы, глянув вдоль ленты дороги в обе стороны. Никто тут не ездил дней несколько. Дорога в пыльных разводах, без следов шин. Еще раз сориентировался по своему походному Гармину и углубился в лес за дорогой, продолжая карабкаться в гору.

Среди деревьев стало страшнее. Тут видимость упала и стала мерещиться нежить за каждым стволом. Зародилась мысль, а так ли мне надо это стрельбище? У нас на Станции под тысячу людей моложе меня, чего я-то поперся?! Мы с Катюхой давно уже все друг другу доказали и в новых «доказательствах» не нуждаемся. Неужели так зацепил «перевозчик»?

За мыслями идти стало легче. Отвлекся. Да и близко тут все. Триста двадцать метров от берега, до здания стрельбища согласно навигатору. Правда, он подвирать чуток начал, но пока это не принципиально.

Вот только само здание, точнее здания, подкачали. Прямо передо мной располагалась чаша стрельбища, с высокими земляными насыпями и железным забором поверх них. Слева стояли два серых летних домика типа «сарай протыкаемый пальцем» и с правой стороны стрельбища виднелся железный гараж. Где бы я хранил патроны? Правильно — ни в одном из этих сооружений. Осмотрелся еще раз. Со стороны поселка сюда почти приковыляли пара «кеглей». Шустрые. Наверное, на солнышке разогрелись. Еще раз с сожалением осмотрел сооружения стрельбища. Может, повезет?

Не повезло. На домики особо и не надеялся. Сам бы не рискнул в таком даже сейф оставить. А вот на гараж рассчитывал. За первыми мертвяками потянулись следующие и пришлось стрелять. Вот ведь судьба! Полез сюда за прибавлением патронов мелкашки, а на деле только их трачу.

Навесной замок гаража, как назло, сопротивлялся моим приемам «медвежатника» с глумливым скрипом. Со злости пальнул в него из Суоми. Одна пуля попала в замок, несколько остальных пробили железо и улетели внутрь, гремя там как гайки в ведре. Уж не ведаю, как в фильмах замки отстреливают — этот заклинил насмерть. И даже ехидно скрипеть перестал. Пришлось лупить по нему гвоздодером, громыхая на всю округу.

В гараже осветил вонариком кучу полезных штук из оборудования стрельбища, но вожделенных цинков с мелкашкой не увидел. Хотя искал тщательно.

Искал до тех пор, пока краем глаза не увидел, как затемнились и вновь просветлели пулевые дырки в прикрытой двери. Будто кто-то прошел мимо них. Опять плеснуло страхом в душу. Уж насколько к мертвякам притерпелся, но тут что-то новое, концентрированное. Как в фильмах ужасов — еще ничего не видно, но уже страшновато. Никак Зубастик пожаловал? Тогда и второй может рядом сидеть. Подзадержался я тут, похоже. Искать дальше патроны расхотелось. Тем более у меня есть еще вариант. Но и просто выбежать из гаража представлялось неконструктивно — видел я, как зубастики бегают. Уселся перед прикрытой дверью, погасил фонарь и обратился в слух. Я сытый. Это они голодные — им и атаковать.

Посидев минут пять, пришел к выводу, что мертвеца мне не пересидеть. Увы. Придется переигрывать соображалкой. Пошебуршался у двери, следя за пулевыми отверстиями. Ну, вот и славно. Пошебуршал еще, будто выхожу. Поднес к стене гаража ствол в предположенном мной местонахождении нежити и дал очередь. По ушам ударило, будто на голову казан одели и лупят по нему поварешками. Толкнул дверь, и резко дернул ее на себя веревкой, что привязал пока шебуршался. За дверью шлепнуло, и я со злобной ухмылкой добил магазин в сторону шлепка через дверь. Гараж затянуло вонючей пороховой гарью. Уселся на землю, где дышалось чуть легче, набивать диск автомата. Дело это для меня еще новое, торопливости не терпящее.

Выходил из гаража в два приема. Открыл дверь и выбросил куртку. Потом вышел и ее подобрал. Напротив двери лежал Зубастик с развороченной спиной и затылком. Удачно я его подловил. А вот второго не видно. То ли прячется, то ли один и был. «Ну, их, эти патроны» — сказал сам себе и бодро, посекундно оглядываясь, пошел по асфальтовой ленте биатлонной трассы в сторону дороги.

Что интересно, с появлением Зубастиков Кегли ретировались. Они что, еще и друг друга жрут? А вообще, зря сюда полез. На карте казалось, что от поселка, до трасы в лесу далеко. На деле вот они, домики. Камнем докинуть можно. Минус мне. Очередной. Главное, чтоб без занесения на ужин. Огляделся еще раз. Я невкусный! И даже местами ядовитый!

Перебежал полотно дороги и засеменил, спускаясь к пляжу. Тут деревья стали реже и чувство опасности слегка отпустило. Выскочив на прибрежную полосу песка практически успокоился и направился вдоль воды к Финику. Как выяснилось, выскочил я чуть южнее точки десантирования и теперь придется полсотни метров загребать песок.

Оглянулся вновь, внимательно рассматривая деревья, взбегающие по склону к дороге. Никакого шевеления. Тут-то с моря и грохнуло. Я даже не понял вначале, куда Катюха стреляет из Рогатки. Присел на колено, обводя еще раз деревья стволом автомата.

Рогатка грохнула еще раз. Повернулся и увидел эту хрень, несущуюся ко мне вдоль пляжа с северной стороны… «Падшая женщина»… медведь облезлый! Вокруг хрени вновь взметнулись фонтаны песка, одновременно донеслись звуки выстрелов и как эхо, разрывов. Но медвежуть осколки не волновали, а прямого попадания тварь избегала за счет скорости.

Развернулся на колене в сторону набегающей тварюги, в последние секунды, оглядев деревья за спиной еще раз — мне только второй такой со спины недостает. Твердил себе «у меня не пулемет, а пистолет, не торопись!» Но палец сам крючился, пытаясь зажать спуск и не отпускать. Долго сдерживать палец не пришлось. Медвежуть долетел ко мне как на крыльях и Суоми залился длинной очередью. В последний момент перед столкновением толкнул себя согнутой ногой в сторону воды, уходя от прямого удара и продолжая стрелять, куда придется. Только закончить маневр не удалось — чем-то меня эта тварь зацепила, превратив отскок в кувыркание. Но и я ее зацепил, так как кувыркались мы оба. Тварь вскочила первой. И тут ей прилетело из Рогатки. Как говориться «Не стой под стрелой…».

Лежал на песке и стискивал зубы. Досталось не только твари. Осколки, гады, на своих и чужих цели не делят, а я уж очень близко был, хоть и лежал. Странно, что Катюха вообще рискнула стрелять. Переждав самые неприятные секунды, пока горячие железячки, шипя, остывают в теле, поднялся, подобрал Суоми, проверил вооружение и снаряжение. Вроде все на месте. Сделал несколько шагов к туше. Вот, похоже, следующая модификация Конга. Так и назову его в моей классификации «Медвежуть». Чем-то облезлого медведя напоминает. Только больше. И зубки как у акулы, да и морда чем-то похожа. Ранки от Суоми на слоновьей коже выглядели как уколы иголкой. Мдя, калибр на таких тварей мелковат. Рогатка оказалась в самую дырочку. Но таскать с собой двадцати трех миллиметровые стволы будет даже нашему «просто Феде» тяжеловато. Надо у Пана гранат поклянчить. Не помогут, так хоть не так страшно будет.

Сфотографировал трофей и двинул к Финику, неся рюкзак в руке. Одевать что-то на спину пока повременю. Дальше обошлось без приключений. Катюха бросилась встречать героя с кулаками и обещаниями убить. На что торжественно ей заявил, что у нее получилось. В смысле «убить». Потом выковыривали из спины две мелкие железяки, пробившие рюкзак с бухтой веревки, пластик защиты и застрявших в мышцах под кожей. Даже не кровило почти. Сказал супруге действовать как с глубокой, обломанной занозой которые на яхте случаются — вот она надрезала, вытащила и пластырем заклеила. Даже перевязывать «героя» не стала.

Спина болела. Болело плечо от зацепа Медвежути. Болели колени, скорее всего от не привычных нагрузок. Крутило живот, надеюсь, просто отходит адреналин. Сходил, называется, за патрончиками! Ну, его к демонам, этот берег! Пойдем дальше, как говорят испанцы «cabo a cabo» то есть «от мыса к мысу» что и называли в старину «каботажем». Позже в слово внесли новое значение — плаванье внутри одного государства. А мы пойдем в первоначальном, испанском смысле — крадучись от мыса к мысу.

В полутора километрах севернее прошли базу отдыха, с коттеджами выступающими из леса. Вот тут, похоже, Медвежуть и отъелся. На Кричалку никакой реакции от базы не ждал, и не ошибся. Тишина… мертвая.

Так и шли дальше, отмеряя километр за километром речитативом кричалки. Через два километра вошли в бухту Тихая, и тут впервые увидели живых. Много. На восточном берегу бухты виднелась еще одна база отдыха, а на берег высыпал народ и несколько человек уже тащили к воде лодку. Я даже оглянулся на рубку Катаны с некоторым сожалением. Чую, опять припасами придется делиться.

Молча сбросил якоря, вымещая неудовольствие на железе. Парадокс — искренне хотел найти живых, а найдя, испытываю двойственные чувства. И насупленная жаба активно вооружается. Последовал ее примеру, под удивленным взглядом супруги. Пришлось пояснить, что люди нынче разные и не хотелось бы на том свете выглядеть доверчивым толерантом. Катюха посмотрела на приближающуюся лодку, склонив голову к плечу, и без комментариев ушла вооружаться. Да еще закрыла по выходу кают-компанию, сунув ключи в карман.

Приняли лодку на правый трап, как дорогих гостей. Первым выбрался тучный мужик, назвавшийся Юрием и не дав представится остальным начал давить на психику. Рассказывал, что у него на базу набежало, именно «набежало», я переспросил, почти сотня человек и коль я кричалки про радушие распространяю, то у него срочно надо забрать большую часть ртов и привезти ему компенсации. Полюбопытствовал, а с меньшую частью ртов куда? Оказалось, с меньшей и в основном слабой частью он договорился на дальнейшее совместное проживание.

Я себя пытался убедить в четвертый раз — «Не мое дело! Пусть станция разбирается!». Юрий распалялся в монологе «все мне должны», мужики за его спиной жались в кучку, Катюха сидела на краю башни Рогатки, держа Дикаря на коленях и внимательно следя за обстановкой. Как-то радушие у нас не задалось.

Наконец прервал оратора — От нас-то что хотите? Мы не транспорт и не склад провианта. Мы скорее гонцы, зачитывающие свитки на площади. Придет сюда военный корабль, ему претензии и выскажите.

— Какой военный корабль? — удивился кредитор всего мира.

— Ну, такой с пушкой на носу, ракетами на корме и кучей катеров охранения.

Кредитор заметно сбавил обороты — А когда они смогут придти? У меня же…

И опять завел про некормленых детей и недолеченных стариков. При этом сам он лоснился от недокорма. Еле спровадил их обратно.

Провожая уходящую лодку взглядом Катюха подитожила — Неприятный человек.

Кивнул, соглашаясь. Но не все люди должны нравиться. «Кредиторов» которым все должны а они высшие существа — я выбрасываю за борт без малейших угрызений совести. А как быть с кредиторами, которым все должны, но они что-то на общее благо делают? Собрать накормить и защитить сотню человек на одной чаше и хамоватый человек на другой. Дела перевешивают — «по делам и суд». Но хорошо, что не мне с ним разбираться в дальнейшем.

Снялись с якорей и скорым темпом обогнули Осиновый мыс. По словам лоснящегося — всех живых в округе он собрал. В поселке, что в двух километрах восточнее, за лесом, осталась только нежить. Вот мы от Осинового мыса и каботажили напрямую к метеостанции у Каменного мыса.

Метеостанция оказалась сооружением более капитальным, чем предыдущая база отдыха. Домики каменные, некоторые двухэтажные. В залив выступает длинный пирс, недалеко от которого мы и встали, так как на территории обнаружились живые в изрядном количестве.

Тут общение вышло более душевным. С нами связались по радио, пригласили на чай. Супруга напутствовала меня «не пить и баб много не приводить», после чего благословила, отпихнув Финик от борта.

На пирсе встречали толпой и пока шли к территории мне пытались всех представить, одновременно выспрашивая обстановку и интересуясь планами «властей». Гвалт поднялся изрядный. А когда пришли к аккуратному домику, вообще возник стихийный митинг, на котором пришлось кратко обрисовать обстановку. Тут собрались семьи как на охотбазе Воронки. Знакомые знакомых и семьи соседей. Эвакуировались сюда еще в начале новой эры, и все ее ужасы видели только по телевизору. А о положении дел знают из радиопередач. И тут мы, на белой яхте. Вот народ и прорвало — не остановить. А время идет! Нам еще каботажить и каботажить! До дамбы минимум сорок километров, а мы и десятка еще не прошли. Выпадаем из всех оговоренных сроков разведки.

Хоть и задержались, но я провожал Каменный мыс теплой улыбкой. Насколько разные компании собрались на двух мысах, разделенных парой километров бухты. И даже жаба рассталась с коробкой припасов без истерики.

Батарейную бухту прошли краем. Тут база заправки подводных лодок была, с далеко вынесенным в залив пунктиром островков-опор под заправочные трубы. Местами даже сохранился ажурный мост, где эти трубы проходили. Но топливные емкости уже много лет пусты, инфраструктура базы в руинах. Остается только покричать людей. Но в ответ — тишина.

Обогнули полуостров Каравалдай и вошли в Графскую бухту. Тут был шанс увидеть много живых — место довольно уединенное и войсковая часть присутствует. В связи с этим пытались идти максимально близко к берегу, но прибрежные россыпи камней, обычные для этих мест, напоминали об осторожности.

К счастью ожидания не обманули. От пирса рыбокомбината, говорят, загибающегося, отошел катер и, чихая мотором, рванул к нам. На всякий случай накинул на шею Суоми, заодно вспомнив, что барабан я так и не набил. Что, впрочем, не помешает мне надувать щеки и изображать посланца всесильного атома.

Два дядьки в брезентовых непромоканцах сильно пахнущих рыбой поприветствовали нас с воды и попросились под борт. Первый раз нас столь вежливо встречают. Если мужики еще и разуются, поднявшись на яхту, я им без разговоров ящик еды и цинк патронов отдам.

Но мужики обувь не сняли. Может, и к лучшему. Подозреваю, портянки у них не шанелью пахли. Представились, поручкались, почаевничали в кокпите за угловым столом. Культурно и размеренно, будто мы никуда не торопимся. Рассказал им краткую историю новой эры, показал фотографии, в том числе Медвежути.

Александр Петрович, который представился директором рыбзавода, обстоятельно рассказывал, как они устроились. Беда действительно обошла поселок Шепелево стороной. Потеряли меньше четверти жителей, да и то большинство уехали, а не умерли. Военная часть тут действительно имелась — аж целый запасной командный пункт ВМБ. Только часть уже давно не «служила», а «доживала». После известий о заражениях половина солдат дезертировали, из старших остался только прапорщик и директор кивнул головой на второго нашего гостя, молча слушающего разговор. Далее рассказ пошел о трудах праведных по строительству новой жизни. Намеком проскальзывало, что Шепелево устроилось неплохо и всякие «объединители земель русских» им не интересны. Мол, приезжали уже такие, из Лебяжьего. Попросил с этого момента подробнее, нам в ту сторону идти.

Тут в разговор вступил прапорщик и поведал, что в Лебяжьем потерь много, но там и народу было под пять тысяч. Охрана НИИ оказалась жесткая, в смысле согласовывать ничего не стали, а начали массированное упокоение. Дальше и жители поселения опомнились и кое как организовались. Вот теперь аккуратно разведывают у кого что лежит. По мнению прапорщика к ним лебяжане приедут однозначно тут у поселка и рыбокомбинат, и базы отдыха и огромное озеро пресной воды да еще с исторической базой гидропланов, ныне, правда, заброшенной. А жителей осталось меньше трехсот человек с учетом всех пришлых. В том числе и жители, переселившиеся к ним из «Чёрной Лахты», и контингента учебного лагеря форта «Серая лошадь», и просто приехавшие знакомые. Директор неодобрительно посмотрел на прапорщика, выдающего «государственные тайны». Но военный остался непрошибаем.

За откровенность платят той же монетой. Выложил планы Станции, в том числе на отсечение и зачистку всех земель до Ижоры на севере и сколько осилим на юге. Директор сразу заинтересовался состоянием рыбных комбинатов в Систо-палках, там, оказывается, был «Верный путь» и положением рыбхозяйств в прочих поселках. На что намекнул ему, что пока еще он просто организовал три сотни людей и сидит без дела. А вот если он оторвет свою «мадам сижу» и скатается на десяток километров к югу для согласования общих усилий и обязательств — вот тогда дело иное…

Расстались мы вполне довольные перспективами. Аборигены засобирались домой, готовится к политическому вояжу, мы продолжили каботаж. Упоминаемый лагерь и сам форт на мысе «Серая лошадь» стояли пустые. Оказалось, не совсем пустые. На берег вышел дедок, проводил идущую вдоль берега Катану взглядом из под приставленной «козырьком» ко лбу руки и ушел обратно, охранять вверенное ему имущество. И ведь все знает и все понимает. Но умереть предпочтет на посту. Вымирающий тип людей. Попрощался с дедом туманным ревуном. Протяжный звук прошел над бухтой и затих.

Обогнув мыс Катана пошла на восток довольно далеко от берега. Слишком мелко и каменисто даже для катамарана. Пустое поселение «Черная Лахта» с многочисленными базами отдыха и непонятными домиками на берегу, рассматривали в оптику Рогатки, не пытаясь приблизиться.

Вот дальше мы прошли мимо исторического места, форта «Красная Горка». Впрочем, тут все побережье — исторические места. Где англичан били, где немцев, где шведов, где финнов. Практически каждый поселок может поведать свои легенды. А теперь все пусто. Катана зазывала живых посулами радушия, но живые, судя по всему, откочевали. Оставалась надежда, что военные части ПВО и артиллеристов вдали от берега еще живы и боеспособны, просто не следят за заливом.

Дальше пошел сам поселок Красная Горка, плавно переходящий в Лебяжье. Вот тут нас запросили по рации второй раз за все путешествие. Одновременно от причала МЧС рядом с пляжем Лебяжьего отошел оранжевый катер с синей полосой, крупно подписанной «Спасатель». Вот и еще одни «спасители отечества» проявились.

Пока сближались, осматривал пляжи, пытаясь понять где тут Петр Первый костры зажигал. Есть у Айвазовского такая картина «Петр 1 разжигает костры на берегу Красной гори, служащие маяком для, гибнущего флота». Вот и пытаюсь прикинуть, где это было, вспоминая картину.

Спасатели подошли с шиком, описав циркуляцию вокруг встающего на якоря катамарана. Мы сегодня только и делаем, что якоря туда-сюда кантуем! В катере сидели трое. Молодой, в фирменном синем бушлате с оранжевыми плечами, и двое постарше, в камуфляжных бушлатах и вооруженные автоматами. Не причаливая, через полоску воды молодой нам предложили представиться и назвать цель визита.

Так как Спасатели благоразумно стояли по левому борту а Рогатка у нас на правом, сходил за пулеметом, и только вынеся его в кокпит и демонстративно прислонив рядом с собой спросил.

— А вы кто такие будете, служивые? А то за последние дни мы и милицию бандитствующую видели и бандитов в отобранных у патруля катерах. Так вы, к какой группе относитесь?

Ответил один из камуфлированных — Не кипятись, отец. Мы не те и не другие, мы тут жизнь наладить пытаемся, но уже многим поперек горла встали и тут ты со своей двустволкой.

Про себя согласился, что выглядеть подобная картина может настораживающее, особенно если нас с берега достать нечем.

— Думаю, уже знаете, что Станция людей собирает? Вот, мы ее гонцы, для тех, кто еще не знает. Как понимаете, гонцы переговоры не ведут, но оповещают. Вот и вам говорю, присылайте представителя на Станцию по воде, там все и обсудите.

Молодой опять влез в разговор.

— А где станция была, когда мою жену грызли?!

Судя по неодобрительным взглядам камуфлированных, молодой берега уже теряет.

— А где ты был, когда на ЛАЭС аварийно четвертый реактор останавливали? Почему не предотвратил аварию?!

Молодой даже не нашелся с ответом на мой вопрос. Любят у нас виноватых искать. Не став продолжать спорить с «огрызком», донес информацию до камуфлированных.

— Станция консервирует три реактора и максимально снижает нагрузку на крайний. Понимаете к чему это я?

Ближний к яхте камуфлированный задумчиво кивнул — Электричество вырубят.

— Вот и предмет для общения. Согласитесь, бесплатно раздавать ресурсы ныне не модно.

Второй камуфлированный махнул рукой.

— Ладно, мы поняли. Будем готовить делегацию — и хлопнул молодого по спине.

Катер взрыкнул и ушел к базе, разводя белые усы пены.

Теперь уже я проводил взглядом уходящих, и поделился печалью с Катюхой.

— А ведь даже не представились.

— И не говори. Беда одна, а люди совершенно разные.

Катана шла к Большой Ижоре. Шла прямо по Лондонской мели, погубившей несколько кораблей, но с нашей скромной осадкой опасался только камней. Пройдя километра три, расслышали стрельбу. Вот, похоже, мы и добрались до фронтового переднего края. Для бандитской перестрелки выстрелы шли больно размеренно — так скорее «кегли» отстреливают. Даже не сомневался, что Арсенал отобьется. Там заграждение в пять линий колючей проволоки и вышки с пулеметами. Самая большая проблема, что вояк там всегда было мало. А если внутрь еще и гражданских пустили и были вспышки заражения в охраняемой зоне — воякам вообще не позавидуешь. Они уже несколько дней в караулах без смен стоят, спят стоя, едят во сне. И тут мы такие, на «белом коне». Некрасиво. Но у меня толстое письмо к нынешнему руководству Арсенала. По радиосвязи о важных вещах ныне никто старается не говорить. Вот только слабо представляю, как я подхожу к главным воротам, расталкивая нежить, и прошу меня пропустить. Гораздо лучше представляется картина, когда к берегу машина из Арсенала приедет.

— Арсенал, ответьте Харону.

По мере приближения к Ижоре, выбрасывал в эфир короткие призывы. На очередной зов ответили.

— Арсенал, Харону. На связи.

Голос радиста даже сквозь шуршание эфира выдавал уставшего человека.

— Харон, Арсеналу. Прошу встречи на берегу по коду Связь.

Это не у меня такое больное воображение. Это Пан напридумывал, а может навспоминал, мне вопросов-ответов на все случаи жизни.

В эфире замолчали надолго. Мы прошли уже полигон утилизации Арсенала и приближались к бывшей Ижорской батарее. Наконец эфир ожил.

— Арсенал вызывает Харона.

Подбежал к рации от столика, где чай пил, щелкнул тангентой — Харон на связи.

— Владимирская батарея, час.

— Принял.

Короткие фразы, дабы сканеры не успевали отлавливать суть. Пока еще нет нашего крупного анклава и нет общих шифров для кодированной связи. Вот и шифруется, кто как может. Зачем? Ну, эту историю я позже расскажу.

Катана кралась к берегу под вопли эхолота о сумасшедших хозяевах. Но мне не улыбалось встретить на развалинах старой батареи еще одного Медвежутика без Рогатки за спиной. На самом деле все не было так страшно и удалось подойти довольно близко по меркам Маркизовой лужи. Дальше привычно натянул комбез, на этот раз на колготки, накинул ветровку, сбрую, Суоми на шею, Ругер с фонариком на пояс. Разве что гвоздодер и рюкзачок не взял. Зато к самому сердцу упаковал петицию Станции.

Высадился на пляж без приключений, разве что пришлось мочить ноги и тащить Финика по отмели. Дальше пляж переходил в дюны, по которым шел забор колючки. Вот и здрасьте! И как мне на батарею лезть? Прошелся вдоль столбиков натянутой колючки и понял, что придется именно «лезть». В некоторых местах откровенно обозначились лазы, к которым даже тропки натоптались. Для нежити эти лазы задачей станет сложной, а живой справится. Покряхтит, как я, потом догадается проволоку автоматом расклинить и пролезть без зацепов.

Прошелся по земляным валам бывшей батареи. Еще один пласт истории, которая никому сейчас не интересна. Осмотрелся еще раз. Чувство опасности сладко спало вместе со всем моим зверинцем. Хотелось просто стоять на холме перед морским простором и смотреть на заходящее солнце.

— Любуешься?

Не пытаясь подкрасться бесшумно, сзади подошли несколько человек. А их машину я еще раньше слышал.

— Угадал — обернувшись, посмотрел на его пару звезд — кавторанг.

И протянул руку. Поручкались без церемоний.

— Кавторанг Смыслов Валерий Николаевич это капитан роты охраны Морозов Николай Васильевич. Так с чем пожаловали?

Представился в ответ, вытянул толстый пакет и передал его кавторангу, но он пакет сразу перенаправил капитану, а сам начал выспрашивать мое видение ситуации. Не видел смысла утаивать, рассказал и планы и текущую обстановку и кратко прошелся по общению с соседями. Безусловно, все видение исключительно с моей колокольни, о чем проинформировал Валерия Николаевича особо.

Постояли молча. Кавторанг укладывал в голове сведения, я просто любовался Катаной в море. Кавторанг прервал молчание первым.

— Ваши резоны мне понятны. Но над нами Адмиралтейство. Махновщину на Арсенале не допущу!

Про себя сделал пометку об этой оговорке. Похоже, кавторанг остался старшим. Но спорить с заявлением не стал, просто констатировал факт спокойным голосом.

— Валерий Николаевич, наши резоны вам явно не понятны — оба военных удивленно уставились на меня, продолжившего расслаблено смотреть в море.

— Вы сейчас держите нежить, прущую от города, и будете держать ее дальше, так как наверняка привезли к себе семьи и знакомых. Мы можем оставить все как есть, и пусть каждый занимается своим делом. У такой ситуации будет два итога. Вы удержите нежить и тем самым избавите Станцию от защиты этого направления. Вы не удержите нежить, и эвакуируетесь куда-либо, тогда Арсенал станет «свободным призом», если вы понимаете, о чем я говорю. Станции в этом случае придется приложить значительные усилия, но уже не интересуясь вашими мнениями. Оба этих резона Станцию устраивают, уж простите меня за циничность. Я не дипломат и говорю как есть.

В разговор вмешался капитан охраны.

— Не боитесь последующих конфликтов с Кронштадтом?

— С чего вдруг, Николай Васильевич? Насколько знаю, Арсенал Крепости не подчиняется.

Вмешался кавторанг, задумчивым голосом обронив.

— Одна вертикаль. Мы же флотские.

Демонстративно обвел рукой залив и спросил.

— И где корабли Балтфлота, ровняющие артиллерией замертвяченную Большую Ижору и сбрасывающие десант? Или вы с Крепостью не общаетесь?

Помолчали снова. Не сомневаюсь, с Крепостью они общаются, но там, видимо, свои проблемы. И «одна вертикаль» уже не выглядит столь монолитно.

Не дождавшись ответа на риторический вопрос, добавил.

— Это еще бандиты до вас не добрались. Все мертвяки перед вами создали неплохую защиту, куда живые мародеры предпочитают не соваться. Но пройдет время, израсходуют боеприпасы, обзаведутся бронетехникой и придут в гости. И не удержат их ни нежить, ни ваши минные поля с вышками и уж точно не заборчики с колючкой. А когда вас ограбят и уйдут в свои обжитые базы, через проломы к вам придет нежить. Но скорее всего, вам это уже будет безразлично.

На попытку капитана мне возразить покачал головой.

— И не надо говорить, что все наладится, Кронштадт таки сбросит сюда десант и бронетехнику, которая раздавит банды одной левой. Буду всячески приветствовать подобный сценарий. Если Крепость закроет своими силами проход к Станции, нас это вполне устроит. Так как все нужное нам мы возьмем в обмен на энергию. Вот так просто и банально, без дележа и рейдерства.

Теперь на мне сосредоточилось все внимание. А кто будет за окружением следить? Вдруг нежить пролезет на огороженный участок?! Осмотрелся, продолжая говорить.

— А по поводу боязни Крепости. Даже мысли такой нет. Воевать мы не собираемся, у нас и сил столько нет. Со Станцией воевать никто не будет, так как Чернобыльская, многокилометровая зона тут никому не нужна, в том числе Крепости, так как и ее достанет выбросами. Вот такое, извините, принуждение к миру.

Нарисованная картина даже мне не понравилась, а уж флотские запереглядывались многозначительно. Надоел мне этот цирк.

— На сим позвольте откланяться. Захотите подробностей, присылайте депутата, я деталями ситуации не владею. Простой курьер, как видите.

Оба моряка хмыкнули глумливо. Но капитан, вместо того, чтоб спокойно попрощаться, спросил.

— Гражданских у нас забрать сможете в ближайшее время?

Пожал плечами. Лично я проблем не вижу. Железная дорога целая, пригнать из депо Станции несколько закрытых, грузовых вагонов на маневровом тепловозе и забрать людей. Тут ехать то всего час — потерпят не комфортность перевозки. А вот куда их селить…

— Забрать легко. А вот селить некуда. Разве что палаточный городок разворачивать. Но застудить людей можем.

Кавторанг обронил — Они и сейчас в палатках живут. Без печек. Людмила Ивановна уже не знает, что с заболевшими делать. И энергии на обогрев у нас считай, нет. Везде режим строгой экономии.

Вот после этих слов я понял — Арсенал сломался. Не будет долгих танцев с бубнами, не будет политических маневров. Люди устали их семьи больны, а Крепость занята своими делами. Все. Моя миссия окончена, даже толком не начавшись.

И еще я понял, что мой кошмар с разведением семи мостов и уводом теплоходов из теоретической задачи становится реальной проблемой. И даже предполагаю, кому Пан поручит реализацию. А вот мне-то кого в помощники искать?!

Протянул руку в жесте прощания и подытожил — Присылайте депутата. Решим все, не переживайте. Вы у нас «передовая», к вам и отношение особое.

На этот раз руки мы пожали и простились. Обе стороны уходили с переговоров задумчивые и не особо веселые.

Добравшись до Катаны без приключений выполз из мокрого насквозь комбинезона. Обтерся, переоделся и поднялся на палубу.

— Все, Катюха. На сегодня все.

Супруга вылезла из башенки, демонстративно кряхтя и постанывая. Улыбнулся своей бабульке — на сегодня не просто все, но мы еще и никуда не торопимся!

* * *

Ночевать остались у Большой Ижоры, о чем пожалели. Всю ночь на берегу отстреливали нежить. Равномерно, будто на конвейере. Иногда в эту упокоительную равномерность вплетались частые короткие пулеметные очереди, разок даже грохнули гранаты. И вновь равномерно, как паровой молот, над поселком гремели одиночные выстрелы.

Мы собирались увести Катану подальше, но стало лень вылезать из нагретой койки настолько, что даже вахту не поставили. Разгильдяи!

Утром яхту никто не угнал и даже Медвежуть к нам не приплыл. И собранная мной на колене емкостная сигнализация ни разу за ночь не вякнула. Зато стоило полезть из каюты — устроила настоящую истерику, разбудив Катюху с соответствующим настроением. Сигналка нуждается в доработках! И кнопку блокировки в каюте надо будет сделать.

Утро пятницы, шестого апреля. Девятнадцать дней от начала новой эры. Еще месяца не прошло, а мир изменился до изумления. Сегодня навигатор показывал несколько иную точку стоянки яхты, чем вчера. При этом никуда Катана с якорей не делась. Эти навигационные ошибки стали заметны на глаз и заставляли вспоминать времена Колумба. А как еще один характерный штришок эпохи — эфир был непривычно пуст, и с берега слышалась стрельба.

Катана шла вдоль пляжей Ижоры, заканчивая свой поход к дамбе. Вроде бы вчера и идти было всего ничего, но на этих десятках километрах, будто разные страны поселились, с разными укладами и традициями. В голове не укладывалось, как, меньше чем за месяц, многомиллионная область превратилась в россыпь княжеств, шифрующихся друг от друга в эфире, и настороженно воспринимающие любые инициативы объединений. Этот вирус явно что-то в головах меняет. Только всеобщим оглуплением можно объяснить глубину происходящего.

Будто в подтверждение мыслей яхта подошла к плановой точке разворота. Пересечению железной дороги и автотрассы, между Большой и Малой Ижорами. В этом месте автотрасса поднималась высоко над местностью, пропуская под собой железную дорогу.

На горбе виадука стояли несколько машин и толпа живых людей. Толпа развлекалась отстрелом нежити идущей от Петербурга. Весь берег заполняли бредущие или неподвижно лежащие «кегли».

Мысли приняли новое направление. А почему нежить от города идет? Еды там полно. Что может заставить хищника, пусть слабого и тупого, уйти от еды? Другой, сильный, хищник или стая таких хищников. Выходит, Зубастики вытесняют Кегли с охотничьих угодий города вот они и прут во все стороны, в том числе к нам. А если поймать несколько Зубастиков и посадить их в «строгих ошейниках» на цепь сторожить подходы к арсеналу? А кто ловить Зубастиков будет?

Мысль прервали шлепки по воде. Будто горсть камешков бросили. Даже не понял сначала. Потом дошло — по нам очередью пальнули, но не учли, что над водой воздух высокую влажность имеет и тормозит пулю сильнее. Прицел выше надо брать.

Выкрутил штурвал, ложась в левую циркуляцию на обратный курс. Компания на мосту оценила новое развлечение, и всплесков недолетов стало больше. Катюха привстала в башенке, повернувшись ко мне с вопросительным взглядом.

— Не надо, Катюх. Идиотам все одно не выжить, а так хоть нежить, сколько успеют, упокоят, все нам меньше работы.

— А если они и живых так? Ныне каждый живой на вес золота!

Усмехнулся — Так ведь и они вроде живые. Не находишь противоречий?

Супруга насупилась. — Они нелюдь!

Вот и появилось третье определение. Живые, нежить и нелюдь.

Закончил разворот, прикрыв рубкой Катаны компанию идиотов от башни Рогатки с разозленной супругой внутри. Нелюдь они, или просто не научились думать еще — отсюда не видно. Палачами живых мы не нанимались.

И все же Катюха извернулась. Чуть ли не у меня над ухом грохнула длинной очередью Рогатка, вызвав мгновенный приступ тошноты. Эдакая, скоротечная контузия. Над далеким виадуком взвилась и начала набирать густоту струйка дыма.

Покачал осуждающе головой, демонстративно ковыряясь в ухе. Демоны с этими безголовыми, но над ухом-то зачем стрелять?! И завершая мысль — спасателями живых мы так же не нанимались. Как говориться — «Сум кукве», что с латинского толмачат как «всякому свое» или «каждому заслуженное». Заслужили — получите…

Уходили опять под берегом — где-то там, в заливе, линия древних ряжевых преград, которые перекрывали залив там, где не доставали пушки крепостей. Попасть на огрызки этой фортификации и ныне приятного мало. А веры навигатору с каждым днем все меньше.

Обратную дорогу сидел за отчетами. Старался кратко, но емко описать увиденные группы людей. Какие бы они не были — это более тысячи живых. Со своими «тараканами», желаниями, но зато и с перспективами. Время «вакуума власти» истекает. Каждой клеткой чувствую, как ежедневно сужаются возможности. Еще неделю назад я пошел бы за теплоходами не задумываясь, походя разводя мосты. А теперь даже и не знаю. Придется договариваться с Кронштадтом о проходе призов, с теми, кто засел в Петропавловке о разводе мостов. Словом, слишком много переговоров и слишком мало дела. И еще каждый захочет свою долю. Долю хотят всегда! Даже когда никакого отношения к происходящему не имеют. И хуже всего, когда посчитают, что долю им не додали — затаят камень за пазухой. А долю недодают всегда! Даже если все отдать, посчитают, что ты что-то скрываешь и зажал самое ценное. Словом, не хочу я заниматься этими теплоходами!

Катюха, зачитав мой опус, сказала, что ничего я не понимаю в людях, и чтоб подменил ее на вахте, пока она напишет как надо. На что пошел к штурвалу, цитируя классику»… Низложен, хм, какой красивый почерк!». Получил в спину снисходительный хмык.

Погода стояла неплохая, занял пост на корме, подставив лицо ветру. Впереди около семи ходовых часов, без надоевших вчера кричалок. И без людских проблем. Только ветер и парус. И любимая женщина, что стоит рядом.

К трем часам Катана, сворачивая паруса, подходила к оживленному каналу Станции. Тут жизнь била ключом. По бетонному краю канала носился народ, из канала выскочила Будка и в пенном буруне ушла на север. Запрашивать по рации о причинах оживляжа посчитал глупым, раз уж мы уже швартуемся. Вот только никого из «старой гвардии» Пана найти не удалось, как и самого Димыча. Опрос бегающего народа давал противоречивые результаты. Мнения разнились от «убегли они, нас бросив!» до «погибли все, сам видел!». Вернулся на Катану и отыскал Катюху, протиравшую Рогатку тряпочкой.

— Радость моя, как ты относишься к променаду по ядреной земле?

Супруга оторвавшись от занятия, задумчиво осмотрела башню. Кстати, надо не забыть перекрасить это серое пятно на белом фоне.

— А пошли, пройдемся. Считай, неделю уже никуда с борта не ходим.

И мы пошли. Мимо штаба, мимо брезентового городка палаток, мимо спортгородка и парковки. Проминались вдоль забора Станции слева море и людская суета, справа станция за бетонным забором. Для прогулок отведен узкий участок берега полтора километра длинной и сотню метров шириной. Прогулявшись туда и обратно мы, не сговариваясь, пошли «домой». После адреналина последних дней организм требовал продолжения. Супруга посмотрела мне в глаза и скромно напомнила, что я ей обещал разведку. На что задал нежной, хрупкой женщине некорректный вопрос — а ты сколько в рюкзаке унести сможешь?

Катюха жеманно повела плечиком и уточнила — Смотря, что нести. Твоих железяк мало. Моих флакончиков, или хотя бы бытовой химии килограмм двадцать.

Уточнил ехидно — А снарядов для твоей любимой Рогатки?

Катюха подумала серьезно — Зарядный ящик переносила. Далеко нести-то?

Показал разведенные сантиметров на пять пальцы — Рядом совсем. Метров триста четыреста.

Супруга оживилась. — Пошли тогда прямо сейчас?! А то настроение такое…

Катюха покрутила рукой. Но я ее понял. У самого было чувство, будто чего-то важное забыл сделать. — А пошли! — Уже улыбаясь, ответил половинке — Времени до темноты еще часов пять. Облачайся в доспехи!

Что любопытно, меня так и не спросили, куда и зачем мы идем.