Гелденлеве принял нас с Питером радушно. Его настороженность демонстрировали только шесть солдат в блестящих нагрудниках, сопровождающих нас по всему кораблю. Правда, сопровождать было недалеко, и почетный конвой отстал у дверей капитанской каюты, оставив нас с Питером, одним морпехом и переводчиком на растерзание десятку офицеров датского флота.
Но русским и частично русским офицерам бояться не пристало! Особенно с Даром на боку морпеха.
Представились. Вручил грамоты с кучей вензелей и печатей. Обстановка заметно улучшилась. Но, к сожалению, это потянуло за собой банкет за встречу. Тоже мне, встреча на Эльбе. Расставил приоритеты, представил своего вице-адмирала как флотоводца нашей эскадры, а себя — как прилипалу, посланную Петром с флотом для решения политических коллизий, если таковые возникнут. Питер посмотрел на меня с искренним недоумением, но смолчал. Соответственно, ему досталось обсуждение интересных вещей, а на мою долю пришлась политическая пена. Стал бессовестно подслушивать деловой разговор, одновременно обсуждая с аристократами всякую галиматью. Ну откуда мне знать, когда Петр выполнит союзнические обязательства? По мне так ему вообще этого делать не стоит. А уж о том, что в этом году в моду вошло — это вообще не ко мне.
Из деловых разговоров над картами на другом конце стола складывалась следующая ситуация. Датский флот ушел в мае в бухту Хано, южнее Карлскроны, дабы воспрепятствовать выходу шведского флота. Но потом пришли сведения о подходе союзной эскадры, и датчане оттянулись на этот рейд, получив подкрепление еще из 8 линкоров. Шведы, соответственно, погрузили на корабли войска, и вышли в море. Куда они пойдут — тут и гадать не надо. Пойдут на соединение с союзной эскадрой. Путей для соединения два — долгий и безопасный — пройти южнее Зеландии, через Большой Бельт и выйти к Зунду с севера. Или короткий, но сложный, вдоль побережья Швеции, восточнее Сальтхольма, с выходом к Зунду с юга. Этот путь мало проходим для тяжелых линейных кораблей. Пролив у острова Сальтхольм похож на Маркизову лужу финского залива моего времени. Мелко. Есть фарватер, довольно извилистый, длиной добрый десяток километров, но датчане, отступая, сняли с него вешки. Кстати, судя по обсуждаемым глубинам, наши корабли, если их разгрузить, пройдут и рядом с фарватером, хотя и не везде. Одним словом датчане считали, что Карл тут не сунется, имея более надежный, хоть и более долгий путь.
Но то, что помнил о Карле — заставляло меня сомневаться в этом выводе. Молодой, горячий, торопящийся, судя по Полтаве…
Сделал себе зарубку изучить этот фарватер и местность вокруг. Если ничего не получится — просто прогуляемся, как и планировали. А если получится …
Не буду загадывать наперед. А вот прикрыть себя бумажками, раз уж в голове начали бродить батальные мысли — надо обязательно. Мне черноморского экспромта вполне хватило.
Уединились с Гелденлеве и переводчиком на уголке стола, стали обсуждать политические вопросы — мол, надо нам согласованный флотоводцами план действий эскадр облечь в меморандум. А то вдруг мы наткнемся в рейде на шведскую шняву, и нам надо иметь официальный повод пальнуть по ней. Ведь войну то Петр неизвестно объявил уже или еще нет. Адмирал сопротивлялся такой постановке вопроса, упирая, что это уже дела Адмиралтейства. Тыкал в адмирала мандатом от Петра, в котором черным по белому, старорусской вязью и с ошибками было написано, что мы пришли воевать вместе с датским флотом. Так какие препятствия? Адмирал считает возможным для себя не выполнить волю двух монархов, заключивших между собой союз?
Меморандум мы составили. Сделал для себя еще один неприятный вывод — датчанин отступает при малейшем давлении. Отвратительное качество для флотоводца. Ну да бог ему судья, как тут говорят.
В редактировании меморандума под конец принимали участие все офицеры флота, что добавило бумаге выкрутасов. Если отбросить всякие вычурности, то отдельной русской эскадре присваивались права авангардной группы датского флота, соответственно с правами этого самого датского флота. А вот от обязанностей, кроме как не пятнать чести Дании и прочей аналогичной казуистики — удалось частично отвертеться. Зачем нам датские адмиралтейские инспекторы? Может еще и наши корабельные описи адмиралтейство на свой баланс возьмет? Угу, и тут же нас разберут на запчасти. И нашей флотской казной мы делиться, не намерены, как и любыми поступлениями в нее в будущем.
Договорились, что достаточно будет ввести в состав нашей группы датский корабль сопровождения, и формальности будут соблюдены. Для наших четырех кораблей даже принесли авангардные датские вымпелы — длинные и узкие треугольные полотнища синего цвета, с датским красно-бело-крестовым флагом в основании вымпела. С завистью пощупал огромное полотнище — шелковое, богато у них тут флот живет.
Этот вымпел допускалось нести совместно с не датским флагом. Точнее, нигде не было записано, что так делать нельзя, и убедил датчан, что раз не запрещено, то такое возможно. Попросил солдат, доставивших эту симпатичность, отнести наше приобретение в шлюпку. Пока офицеры не одумались от моего заговора зубов.
Отполированный меморандум подписывали уже под звон серебра надвигающегося застолья, теперь на него, в смысле на меморандум, оставалось поставить печать адмиралтейства и выходить на охоту. Если конечно сегодняшний день не поставит крест на мою печень, чего стал опасаться, отслеживая вносимые стюардами корзины с бутылками. Нет, себя считаю русским человеком, и меня шестью бутылками на морду лица не напугать — а вот печень у меня, похоже, иностранная — она откровенно боялась.
Торжества на борту флагмана, к сожалению, были только началом. Нас настоятельно приглашали посетить Копенгаген — куда же мы денемся, в адмиралтейство надо, разгрузиться надо, поставки организовать.
Выдвинулись с рейда только утром следующего дня. Под датскими вымпелами и русскими флагами. Рейд салютовал нам залпами. Красоту картины портило только состояние адмиралов. Жаль, что до бухты Копенгагена было рукой подать — длительная морская прогулка в свежий ветер нашему здоровью пришлась бы очень кстати.
В бухте якорились еще до обеда, с нами пришел датский галиот, назначенный нам в сопровождающие. С галиота немедленно отвалили шлюпки к причалам города, докладывать о политическом событии — вступлении в войну русского флота — именно политическом, так как мы по-прежнему выглядели в глазах всех мышью, между двух котов. Ястреб смотрелся рядом с линкорами пигмеем, и получить от нас ощутимую помощь датчане не рассчитывали, даже, несмотря на слухи, про эти корабли. Ну, осилили эти кораблики каких-то там османов — но тут-то, совсем иное дело! Пусть эти русские играются в кораблики, лишь бы под ногами не мешались у настоящих моряков.
Велел себе собраться, отложив внутреннюю войну организма — предстоял сложный визит в адмиралтейство. Знал бы, что визит будет не только сложным, но и долгим — отложил бы, ей богу. Воевать на два фронта всегда тяжело. Единственно, что спасло мои политические игры — изначально выигрышная позиция, подписанный меморандум, и датские вымпелы уже красующиеся на русских кораблях. Которые, кстати, бурно приветствовали горожане. Как мизерекордия, на добивание, пошли бумаги Петра. Перечить двум монархам не рискнули и в адмиралтействе, хотя наверняка пошлют к Фредерику гонца.
Добился от адмиралтейства только решения наших просьб, о выделении нам причала и амбара, где мы можем поднять свой флаг — то есть, выкинуть оттуда всех посторонних и выставить свою охрану, после чего спокойно разгружаться или загружаться.
Печать обещали поставить по возвращению гонца от монарха. Значит дня три, тут все рядом.
Покинуть бухту Копенгагена наша флотилия смогла только через четыре дня. С печатями.
Прошедшие дни были мучительны, в своей бессмысленности. Мы воюем или как? Какие ассамблеи? Какие торжества? По поводу чего?! Мне на русских балах хватает дам, чтоб от них отбиваться. Надеюсь, сюда еще не успели подтянуть бретеров и агентов влияния. Но, на всякий случай, ночевал на кораблях.
Разок был очень близок к тому, чтоб принять приглашение обворожительной фрау, осмотреть ее поместье. Девушка вполне отвечала званию «фрау», ведь это обращение возникло от имени богини Фрейи, первой по красоте в местном пантеоне богов. Подчеркивая намек на богиню красоты, девушки носили несколько перьев и золотое ожерелье, так как по преданию Фрейя имела накидку из соколиных перьев, и золотое ожерелье.
Ожерелье богиня получила в уплату за ночь, проведенную с четырьмя гномами, а домашним животным у нее был кабан, по слухам являющийся ее любовником. Удержался от соблазна. Ну их, этих фрау.
Кроме неприятных моментов наша остановка в столице Дании имела и моменты нужные. Разгрузили суда, прилично заняв два портовых амбара. В третьем амбаре организовали проживание моряков и охраны, так как устраивались мы на этой базе всерьез и надолго. Даже с поставщиками договаривались не на разовые поставки, а на постоянный контракт, что прилично снижало цены закупок. Там где стоял выбор — платить деньги или зависеть от военных поставок датчан — предпочитал платить деньги, тщательно занося все расходы в описи.
5-го июля, рано утром, наша эскадра вышла в пролив, и почти ползком, подчиняясь слабому ветерку, двинулась в облюбованное мной по картам место. Норму снабжения кораблей холостыми зарядами явно придется пересматривать — тут не столько воюют, сколько салютуют друг другу. Показушники. Хоть и приятно. Надеюсь, теперь с церемониями все, и можно спокойно поработать.
Как и представали в моем воображении, окрестности острова Сальтхольма были типичной «лужей». И сам остров, длинный и узкий, напоминал плоский блин, заросший травами. Остров выступал над водой на считанные сантиметры, редко где на метры. Спрятать на нем ничего нельзя, только если людей лежащих в траве.
Весь день корабли утюжили мелководье на самом малом ходу, периодически сдергивая себя с мелей якорями. Капитан сопровождающего нас галиота только разводил руками — он, мол, говорил этим русским, что тут сплошные банки, но им хоть кол на голове теши.
Вечером на Ястребе собрали совет. Мы с Питером, четверо капитанов, без датчанина мы обошлись, и капралы абордажа. Взял слово.
— По слову данов, Карл, с флотом своим, со дня на день пройдет около этого самого места, где мы якоря ноне покидали. И далее у него два пути, либо вокруг Зеландии, либо напрямик, через эти мели. Даны говорят, что Карл тут не пойдет. Но мнится мне, именно так он и поступит. Скор Карл, вопросы решать. Нетерпелив. Не будет он вокруг ходить, пока напрямки не испробует. А значит, встанет тут рейдом, да на шлюпках отправит фарватер промерять, да вехи ставить. А как промерит, тут он флот свой проводить и начнет. И проводить будет скоро, плотно забивая фарватер кораблями, так как станет торопиться узкое место пройти. Вдруг да даны обнаружат такую переправу, да подгонят сюда часть флота. Ведь отсюда до рейда датских кораблей километров 50, не более. А посему приказываю …
Ночью эскадра лишилась почти всех своих шлюпок, поначалу курсировавших между кораблями и островом Сальтхольмом, а потом укрывшихся на острове Амагер, километров на 8 севернее поселка Драгёр.
Перед этим у меня состоялся разговор с царевичем.
— Алексей, ведомо тебе, что ругаю капральство твое за дисциплину скверную, да непослушание. Есть для вас шанс доказать, что сильны вы не только проказами. Ноне наш вице-адмирал фон Памбург намеревается баталию шведскому флоту дать, да кораблей у нас мало, как и людей — каждый человек на счету. Посему, хотим поручить тебе, да капральству твоему дело важное — начало баталии отметить. Но подумай хорошенько, дело очень трудное, коль ты на минуту раньше сигнал дашь или, не приведи господь, замешкаешься — вся баталия сорвана будет, и корабли наши на дно пустят…
Одним словом — уломал отрока занять выделенный пост наблюдения, теперь он, с гребцами шлюпок и своим капральством прятались в прибрежных травах и кустарниках Амагера, высматривая, когда шведский флот начнет створиться с ориентирами. Задача поста была подать сигнал и быстро, на шлюпках, дойти до северной оконечности Сальтхольма, до которой грести около 6 километров. Там они подбирают забытых нами ночью на острове пловцов, и сматываются обратно на Амагер, дожидаться конца баталии и эвакуации. Гребцами на шлюпки посадил абордажников с Дарами, а то мало ли что…
Теперь оставалось только ждать, отведя наши корабли севернее и спрятав их за горизонтом. Потянулись тоскливые часы ожидания. Прошел день. Сопровождающий нас датчанин расслабился, не ведая наших планов, и занялся привычным делом — бездельем на рейде, удивляясь, чего это мы команды гоняем и сторожим каждый шорох, будто шведов ждем. Даже доказывал нам на совместном ужине бредовость предположения о том, что тут поведут флот. Ни один адмирал, хоть немного понимающий свое дело, так не поступит. Убедительно доказывал. Кивал, соглашаясь с его аргументами. Вот только он не общался с Петром, и не подозревает, какие коленца могут выкинуть монархи. Будем ждать.
Уверовать в то, что Карл прошел мимо и двинулся в обход, как нас убеждал датчанин — не успели.
7 июля, ближе к обеду прибыла посыльная шлюпка — шведский флот встал на траверзе Драгёра и спустил массу шлюпок, обследующих фарватер. Причем, вешек они не ставят, ставя вместо вешек сами шлюпки.
Шах и мат. Бешеное напряжение последних дней спало, и тело начала затапливать волна азарта. Даже мысли о шведских моряках ушли на задний план. Вот только интересно, если они шлюпки для вешек задействовали, на чем они будут спасать экипажи и войсковые наряды с тонущих кораблей? Ладно, это их дело. За торопливость в войне платят только одну цену, впрочем, как и за леность. Видимо Карлу его адмирал не смог этого объяснить. Точно так же, как мне не удалось донести этих истин до Петра. Сочувствую адмиралу.
Объявил боевую тревогу по флоту.
С датского галиота пришла шлюпка за разъяснениями… Ну что вы, ничего страшного не происходит! Шведы таки пришли… Да, да, всем флотом, и собираются ударить в тыл Гелденлеве… А мы решили большие ученья провести, с боевыми стрельбами. По шведам. Но вам за нами все равно не угнаться, так что просто подождите нас пока тут… И хоронить нас раньше времени не надо! Как там — на все воля Его.
Две пары кораблей замерли, превратившись в одно напряженное большое ухо и выпученный глаз. Хорошо еще, что погода баловала, и горизонт всего лишь тонул в синеватой дымке, а не в серости тумана или облаков. Последние минуты ожидания — это самое мучительное.
Густой далекий грохот мы все же расслышали, за ним еще и еще. А взлетевшие рядом хвосты сигнальных ракет подтвердили, что нам не почудилось.
— С богом, Питер, действуй по плану — это твоя баталия.
Ушел в отгороженный мне на Ястребе уголок, у меня еще примерно час, пока наши пары маневрируют у попавшего в ловушку гиганта, а потом поднимусь на палубу с фотоаппаратом, порадую государя, если конечно Питер не увлечется и не отправит нас всех на дно. Хотя, дно тут рядом — добреду пешком, высоко держа фотоаппарат над головой. Но все равно, надеюсь, до этого не дойдет.
Пара фрегатов, на всех парусах выскочившая от горизонта вдоль побережья Дании, начала левую циркуляцию, уходя к побережью Швеции и делая черточку над «Т» застрявшему на фарватере шведскому флоту. Пара клиперов, выжимая все что можно, торопились обойти остров с запада, так как Карл полез с востока, и попытаться из буквы «Т» сделать букву «Н», перечеркнув хвост флоту. Проблемой могло быть только то, что не все корабли шведов успели втянуться в десяти километровый фарватер, к моменту, когда сработали мины пловцов в голове и хвосте флота, а также в середине, но это просто на всякий случай было задумано.
Жаль, что пловцы не осилят всю громаду флота, а то мы вообще могли бы подойти к шапочному разбору. Есть еще, над чем поработать.
Фрегаты начали баталию первыми, гулко защелкав бичами башен. Они даже паруса частично спустили, убедившись, что разгром авангарда превращается в избиение, так как затонувшие на фарватере корабли не давали шведам шанса вывести линкоры из узости и ответить.
Клиперам повезло меньше, около десятка шведских кораблей с двумя линкорами охранения в западню не попали, и попытались обойти Сальтхольм с запада, спеша на помощь своему авангарду. Только на востоке фарватер не размечали — еще одна ошибка командующего, и оба линкора уже сидели на банках, когда из тисков мелководья вырвались две наши птицы хищной породы.
Дальше бой напоминал охоту сворой собак на медведя. Роль своры честно и самоотверженно выполнили мелкие корабли поддержки линкоров, бросившиеся на наши клипера. Вот только охотники с большими ружьями не пришли на помощь своей своре, безнадежно завязнув в трясине ошибок своих руководителей.
А свора гончих — медведям не противник.
Уши закладывало от несмолкаемого грохота, Питер вошел в раж, и башни замолкали только на пробанивание. Над кораблями витал кислый запах сгоревшего пороха и уксуса, которым все же пришлось охлаждать орудия. Башни распахнули все люки, хоть это не особо помогало, судя по тому, что едкий дым даже в трюме ел глаза.
Хорошо, что канонирам и целиться особо было не надо — только на первых порах требовалась точность, а дальше, после разгрома арьергарда, клипера все же перечеркнули хвост застрявшей колонны и первым делом отстрелили мелкие корабли, пробирающиеся по границам фарватера мимо застывших линейных монстров назад, к открытой воде. Некоторым удалось уйти — слишком мало было двух клиперов для сдерживания трех десятков мелочи. Но ушли меньше десятка. Остальные выбросились на мели у шведского берега. По ним стрелять не стали, расход снарядов и так ужасал.
Клипера все выше задирали орудия, распространяя огненный смерч все дальше вдоль полыхающей колонны судов. Мазать начали безбожно. Приказал прекратить огонь. Памбург пытался доказать, что еще немного, и мы достанем до середины. Плохо изучает матчасть. Очень плохо. Отвел Питера в сторонку и устроил шепотом разнос. Матчасть надо знать. И свою, и противника. Не достанем. Но можем начинать красться вдоль колонны, по примеру легких судов шведов, и бить в упор. Только идем с наветренной стороны, чтоб искры пожаров до нас не долетали, и немного подождем, чтоб не попасть под детонации пороховых погребов линкоров.
Это была бойня. Даже не по себе становилось, от этого деловитого убийства шведского флота. Единственно, что длилось оно недолго. Капитаны кораблей поняли, что героической обороны линкоров от абордажа у них не получится, и их просто сожгут — после чего начали эвакуацию команд и нарядов на шведский берег. Меня это не устраивало, так как все эти спасшиеся наряды могут придти к Петру под Нарву, вот только сделать ничего не мог. Шведы сыпанули с кораблей как тараканы. Часть удалось прихлопнуть шрапнельными тапками, часть утянули на дно доспехи, если были такие идиоты, что не сбросили их, вместе с оружием, на кораблях. Были храбрецы пошедшие на абордаж. Вот только шлюпок для этого было недостаточно — слишком много шлюпок поставили на разметку фарватера. Непростительная ошибка. На шлюпки пушкарей не отвлекал. Морпехи справлялись.
Море чернело от людских голов. Над всей этой кошмарной картиной рвались шрапнельные снаряды, уже даже не прицельные, а как получиться, так как весь пролив превратился в шевелящуюся массу темных точек с редкими вкраплениями шлюпок.
Стреляли по нам в ответ? По началу — да. Может по этому, Питер и впал в боевую ярость. Первый час боя у меня вообще была мысль бросить эту крысу, попавшую в мышеловку для маленькой полевой мышки, но в боевом угаре и артиллерийских дуэлях, с нашим перевесом — мы незаметно преодолели кризис этой баталии, и теперь чаши весов стремительно падали в нашу сторону. Теперь над морем слышались только характерно щелкающие выстрелы башен, сильно отличающиеся от гулких залпов линкоров, которые гремели, не переставая, еще полчаса назад.
В небо поднимались многочисленные столбы густого дыма, неохотно вытягивающиеся в вышине длинным языком, указывающим на север. Казалось, огромная рука протянулась по небу в сторону союзной эскадры, прося у нее помощи. Вот только достанет она до Кронборга еще не скоро, скорее всего, растворится по дороге, вместе с надеждой шведов на подмогу.
Чувствовал себя — как будто избил связанного. Неприятно. Но мои тараканы жили только в моей голове, каждому матросу флота было понятно главное — это победа.
Среди затихающих залпов вышел к ограждению бака Ястреба.
— Матросы!!! — сделал паузу, дожидаясь, когда ко мне повернуться раскрасневшиеся лица. — Виват адмиралу фон Памбургу!!! Он привел нас к победе в этой баталии! Виват!!!
Пожалуй, только этой искры и не хватало для выброса накопившегося у команд напряжения. Сокол стоял под боком, и там прекрасно слышали мою здравицу. Теперь от лавров Питеру не открутиться. А вот мне придется получать на орехи. Не думаю, что государь наш будет доволен, что шведов без него побили. У Петра тараканов в голове даже больше чем у меня. Ничего, выкручусь. Главное, что на северных морях появился условно русский адмирал, гроза шведского флота и так далее и тому подобное. Одним словом, делаю по накатанной дорожке как с Крюйсом.
В стихших залпах орудий и криков команд стали слышны звуки вялой перестрелки на острове. Причем, судя по звукам, работало несколько Даров. Похоже, морпехи нарвались на солдат, выбросившихся с кораблей не на шведский берег, хоть до него и ближе было, а на остров. Вот только не поверю, что морпехи не могли просто прорваться к шлюпкам и уйти на Амагер, зачистив побережье, чтоб не выстрелили в спину. Их этому учили. Сам лично и учил. А еще с них требовали исполнять приказы! Кто сказал, что победителя не судят? Скоро я этого кого-то сильно удивлю. А если эти «Рэмбо» еще и царевича не эвакуировали, удивятся вообще все.
Послал один из двух оставшихся тузиков, отягощенный четырьмя морпехами, на Сальтхольм с приказом заканчивать эту ненужную войну на острове, и всеми шлюпками следовать к эскадре. Шлюпки нам нужны для зачистки. Половину шлюпок к нам, половину к фрегатам, часть шлюпок нам предоставили шведы, рискнувшие идти на абордаж. Уважение их героизму, лишь подчеркнувшему просчеты командующих — навались они на нас всеми шлюпками, и у них могло получиться. А так … Собираем все шлюпки, сажаем в них морпехов, и от корабля к кораблю они пойдут впереди наших судов — искать затаившиеся на вражеских кораблях команды. При встрече неприятеля, если он не сдастся сразу — в бой не вступать — эвакуироваться. Можно даже вплавь, просто выпрыгивая за борт. Море позволяет. По такому кораблю немедленно отстреляется эскадра. Шимозой. Нам эти суда все равно девать некуда, а усиливать Данию …
Впереди еще были долгие часы зачистки и опускающаяся ночь. А шведский берег, в полутора километрах западнее, кишмя кишел спасшимися войсками. Хотя, проредили мы их изрядно. Но на всякий случай дал команду отстреляться и пристреляться по береговой линии. Пусть знают, что мы про них не забыли и на лаврах не спим. После чего разослал команды матросов для подготовки ловушки к ночи. Собирать деревянные обломки и изымать все незадействованные канаты, в том числе с зачищенных судов.
Ночь опустилась совершенно не вовремя, мы еще и до половины строя судов не добрались.
Побоище подсвечивалось пламенем костров, пляшущих на остовах бывших грозных кораблей. Вокруг плавали деревянные обломки, разбросанные детонациями пороховых складов погорельцев. Эти обломки днем просто дымили, а ночью море покрылось красными огоньками углей и язычков пламени. Напомнило мне концертные залы моего времени, где зрители порой поднимали огоньки зажигалок, и в темноте переливалось море язычков огня. Праздничная и величественная картина, если не вспоминать, чем она вызвана.
Все начало ночи бегал как наскипидаренный, ждал ответного хода. Не верилось мне, что все закончилось. Когда, по моим прикидкам, противник должен был начинать — приказал дать серию выстрелов по берегу. Специально встали на якоря еще засветло, и приказал канонирам пристрелять берег. Теперь темнота не мешала — все равно били по площадям, наудачу. Все капральства морпехов вглядывались в темноту, а наши шлюпки растянули канаты с нанизанными на них плотиками, сколоченными из обломков поврежденных кораблей. На плотиках стояли светильники, все, что смогли собрать, прочерчивая ночь качающимся пунктиром огоньков. И все равно мы не могли перекрыть линию ловушки целиком. Оставалось только смотреть, а особенно внимательно — слушать.
Но ночь молчала. Только толкалась в борта судов, и плюмкала, расплескивая волны, неудачно напарывающиеся на форштевни кораблей. Приказал снимать двойные вахты и половине экипажей отсыпаться. Хотя, какой тут сон. На двух тузиках отправил пловцов к непроверенным кораблям. Просто послушать. Затаившиеся на кораблях противники ночью могут стать разговорчивы, или храпливы — но в любом случае, могут себя выдать. Да и просто будет центр ловушки под присмотром.
А еще часть матросов в трюме шили большие андреевские флаги. Вот датчане удивятся, когда завтра днем их сюда приведет сбежавший в начале баталии галиот-сопровождающий. Было четыре русских корабля, а теперь стало побольше.
За эти призы надо будет еще ожесточенно торговаться с датчанами — но расставить точки над «Ё» надо сразу. Смягчить удар по самолюбию датчан можно тем, что пока эти суда будут охранять бухту Копенгагена, а если к нашим призовым командам дадут полнокровные датские команды, то суда смогут встать рядом с ордером графа Гелденлеве. Не влиться в него, а встать рядом. И под андреевскими флагами. Все согласно договоренностям — просто наша авангардная эскадра слегка подросла.
Это уже начинаю разрабатывать тактику на ближайшие дни. Что делать, дурная привычка заглядывать вперед. Да и кому еще этой мышиной возней с датским адмиралтейством заниматься? Питеру теперь надо грудь колесом держать, ему в эту торговлю лезть не следует, его образ будет у нас чистый, грозный и бескомпромиссный.
Вот как действует ночь на человека. Думы всякие, планы. Кстати, как там с планами шведов?
Вышел на палубу перед самой собачьей вахтой, дал отмашку пушкарям. Ястреб расколол ночь серией выстрелов по берегу. Серию подхватил Сокол и оба фрегата. Доброе утро уважаемые шведы. Мы про вас помним.
Плевать, если там с вечера никого нет. Переживем мы потерю двух десятков снарядов на корабль. Зато утро зарождалось спокойным и туманным. Огоньки разбросанных обломков гасли вместе с ночью и их дымки растворялись в легкой дымке тумана. Обломки десятка судов еще выбрасывали снопы искр. Но поверженная эскадра уже сдалась. Сначала хитрости, затем огню, а теперь вот деловитым призовым командам, обшаривающим новые русские корабли.
Оставшиеся суда зачистили в течение часа. Просто ударив по локализованным пловцами судам с затаившимися командами шрапнелью, и предложив сдачу. Запал боя прошел, и хладнокровно сжигать корабли было уже тяжело. Но такого количества пленных не ожидал. Велел всех солдат перевозить на остров под охрану одного капральства, а офицеров запереть в кораблях. Сняли с них все, включая пояса. Надеюсь, мысль о бунте солдат их не посетит. Почти две тысячи набралось. Задумался, может, и стоило расстрелять затаившиеся корабли шимозой. Нам эта баталия принесла полсотни раненных, четырнадцать убитых, дырявые паруса и несколько дырок в бортах. Если бунт пленных растопчет еще и охранное капральство — боюсь своей неадекватной реакции. Лучше пусть даже не пробуют. О чем и сказал через переводчиков нескольким сержантам шведам, предварительно расспросив их про то, откуда они родом. Наивные, они думали, за выкупом туда посылать буду. Нет, буду, конечно, они мне отличную мысль подали. Но сказал еще, что сделаю в случае их непослушания. И на тлеющие обломки судов показал, чтоб представили, как это будет выглядеть у них дома. Вот такой злой и беспринципный советник по политическим вопросам у русских, не то, что адмирал фон Памбург. Да, кстати, именно фон Памбург выиграл баталию и сохранил всем вам жизнь. Цените. И другим расскажите.
Устал. Пошел откат. Доклады о призах уже как сквозь вату пробивались. Растолкал Питера, поставил задачу, что делать с призами, что с пленными и куда послать шведов, если они попробуют взять реванш. Датчан посылать не надо — будить меня. Шведы, если соберутся на переговоры — пусть ждут, пока проснусь, можно предварительно узнать, чего они хотят, но в принципе, они мне не интересны. Наши флаги развесить на всех кораблях, даже на частично затонувших. Да, чуть не забыл! Эвакуируйте на суда капральство юнг с охраной, думаю, им полезно будет посмотреть на этот разгром и полазить по разбитым кораблям. Меня не трогать максимально долго. К обеду привести суда в порядок. Убитых будем хоронить в Копенгагене. Вроде все.
Четыре датских фрегата прибыли только к вечеру. К счастью, у капитана сопровождавшего нас галиота хватило ума не врываться на улицы Копенгагена с криками «Шведы атакуют!», а ворваться с этими криками на флагман к графу. Гелденлеве поступил вполне грамотно, отправив дозор, а, не снявшись всей эскадрой — иначе, на его хвосте, сюда прибежали бы англичане с голландцами. А оно нам надо?
Сказать, что датчане были в шоке, это сильно приуменьшить. Особенно их поразила деловитость, с которой мы выковыривали теперь уже наши суда из ловушки. Для этого, еще до обеда, пловцы ныряли и подрывали три затонувших корабля, благо пороху и пушек, из которых быстро можно сделать бомбу — имелось с избытком.
В обед еще раз обработали побережье. Для профилактики. Сказали приятного аппетита. Правда, дымков костров видно не было, жаль, канонирам не помешали бы ориентиры.
К прибытию датчан на глубокую воду вывели уже девять линкоров, три фрегата и четыре легких фрегата. Остальные призы застряли либо на фарватере, либо в процессе вывода кораблей из ловушки. Много еще мелочи сидело на мели, с разным удалением от берега. Их стягивали якорями, но процесс обещал затянуться.
Все ценное, в смысле денег и ценных мелочей, уже перегрузили на нашу четверку. С некоторых кораблей капитаны даже не успели забрать судовую казну и судовые бумаги. Наша засадная охота оказалась на диво богатой. Так как и казну армии эвакуировать не успели. Интересно, а самого Карла эвакуировали? Рассуждая логически — эвакуировали, но, скорее всего раненного. Почему? Будь он целый и в сознании, даже если его увезли на берег — Карл устроил бы нам минимум бессонную ночь. А вот если его повезли вглубь страны — тогда понятно отсутствие бурных действий и столь быстрое бегство команд с кораблей. Ну, а если бы его убили — давно тут маячил бы шведский парламентер.
Если. Сплошные если. Будем ждать и стягивать на глубокую воду трофеи, а потом еще и подъемом займемся, что быстро поднять сможем. Думаю, неделя времени у меня есть — а вот потом может быть масса вариантов. Самый опасный вариант — союзная эскадра. Вот ради нее и стаскивал с мелей мелочь. Будет у меня много брандеров, а на них много пороха. А пролив Эресунн у Кронборга узкий, менее 4х километров, и мелкий, с судоходным фарватером шириной метров 300. Раздолье для брандеров … Одним словом, шансы были. И время еще было.
Адмирал Рук без одобрения адмиралтейства не полезет — будет ждать. Шведы могут полезть, но им особо нечем — десяток полтора линкоров у них остались, но на флот реванша это будет слабо похоже. Датчане могут ударить в спину. Могут. Но все призы приказал заминировать. Абордаж шведов на шлюпках? Их собрать — тоже время надо. Днем посылал на берег разведку, после артподготовки. Нет там никого. Отошли. Причем явно недавно. Шлюпки, что собрали по побережью, отогнали обратно на призы. Негоже призам некомплектными стоять. Хотя, шлюпок все равно получилось мало. Много их потонуло, много пожгли. Ходили вечером с датчанами по берегу, смотрел на эти сгоревшие остовы, тянущие к небу обугленные тонкие рога шпангоутов. Гнетущая картина, особенно на фоне прибиваемых к берегу убитых и обугленных громад кораблей невдалеке. Даже вода, подсвечиваемая заходящим солнцем, казалась красной и была соленой на вкус. Датчане все не могли отойти от шока. Прямо сейчас они в спину не ударят.
Значит неделя.
12 июля 1700 года ушел с первой партией призов и Ястребом в Копенгаген, оставив Питера на хозяйстве, с задачей вытянуть за неделю все, что вытянется, но не жадничать. Острейшим вопросом стали призовые команды. Сняв с кораблей половину матросов, из полуторных команд, наскребли 130 человек вместе с десятком юнг. Забрал и два капральства пловцов — фарватер они почистили, и делать им тут было нечего. Поручил пловцам вести трофейный фрегат под командой боцмана. Хоть это был и не их профиль, но морпехи у меня командам помогают во время плаванья, и представление о деле имеют. Потихонечку доведут, заодно и потренируются.
С трудом увели с рейда два линкора и фрегат. Если погода испортиться — призы мы, скорее всего, потеряем. Надо клянчить у датчан команды, и торговаться за призы, которые не сможем быстро вытащить. И предмет торговли нарисовался — как никак, но мы воевали под датским вымпелом, хоть и под своим флагом, оставалось решить — как будем делить шведские корабли. Но это все слова и маневры. Настоящая опасность стоит за проливом Эресунн, в лице англо-голландской эскадры. Получив информацию о том, что тут десятки шведских кораблей — они могут пойти на прорыв, чтоб блокировать место боя и вернуть корабли шведам. Ведь усилить Данию им хочется еще меньше чем мне. А в стойкости датского адмирала у меня есть обоснованные сомнения. Тем более что с датчанами англичане могут просто договориться о взаимных уступках, и моя эскадра останется один на один с союзным флотом. Такой расклад категорически не нужен. А чтоб мысли данов приняли нужное мне направление — придется вспомнить про грязные технологии. Ненавижу политику. Но англичан надо убрать отсюда любой ценой.
Любой. Передернулся от похоронного звона, звучавшего в этом слове. Прав был гроссмейстер мальтийцев — проклянут меня. Сам и прокляну. Но только когда все сделаю.
Жаль, что никогда не узнаю результата размена себя на будущее.
13 июля бросили якоря в бухте Копенгагена. Сутки шли какие-то 50 километров.
Нас встречали с помпой, так как вернувшиеся вперед нас датчане новость о разгроме шведского флота в себе не утаили.
Адмиралтейство думало, как реагировать, народ ликовал, мои команды искали, где бы выспаться — обычная картина победы.
Датские военные изображали ликование вместе с народом — встречали нас пальбой пушек и приветственными криками. Не обольщался, так как первым делом переговорил с адмиралами о помощи нам датскими командами и записи наших призов в датский орден, но под русским флагом. Датчане отвечали уклончиво, а при слове призы откровенно морщились. По растерянному виду было понятно, что их мысли крутятся вокруг одного — «А не опаснее ли лекарство самой болезни? Не пора ли на помощь англичан звать против этих бешеных корабликов?». Ко мне внимательно присматривались, будто ожидая, что вот-вот у меня пена изо рта пойдет, и всех покусаю. Тяжело вздохнул — уговорами не получается, а времени мало. Запускаю план «Б», пусть теперь они сами меня упрашивают принять их помощь.
Несмотря не некоторый холодок, возникший между нами и адмиралтейством — поражение шведского флота, везшего десант в Копенгаген, праздновали бурно. Именно поражение шведского флота, а не победу нашего. Вот такие нюансы. Но большинству датчан на эти политические игрища было плевать, и нас все же пригласили на этот праздник в главной роли.
Торжества получились знатные, датчане даже заставили нас ночью репетировать. Что энтузиазма усталым командам не добавило. С утра 14 июля мы маршировали по городу, вместе с датчанами, разумеется, и участвовали в торжественном построении. Много музыки, много речей. Весь город собрался посмотреть это представление. Запустил план «Б». Долго говорил, оставляя паузы для переводчика, как Россия и Дания, плечом к плечу, братья навек и Зунд нам по колено, что местами недалеко от истины. Домашние заготовки. Народ воспринимал благосклонно. Далее углубил эмоциональный фон. Награждал своих матросов и нескольких датчан с галиота-проводника. Какая разница за что! Денег много, можно и широкие политические жесты демонстрировать. Будем считать, датчане выполнили наш план, так же, как мы выполняли план датских адмиралов.
Но это была прелюдия. Далее, при скоплении всего города объявил, что мои моряки заслужили отдых, и на неделю отпускаю их в город. Не всех, конечно, но многих. А капральства пловцов в полном составе. Моряки кричали «Ура», горожане поддерживали крики просто за компанию. Переждал. Толкнул речь — что надеюсь, дружественные датчане не обидят моих моряков, а наоборот, будут их поить и оберегать. Посмеялись. Добавил, что остался совсем без моряков, а мне надо. Много. И готов хорошо заплатить наемным матросам. А датское адмиралтейство, безусловно, охраняя интересы Дании, матросов пока не дает. Так что … «Не будет ли любезен глубокоуважаемый джин …».
Самое интересное — что это все была дымовая завеса. Прибегут ко мне датчане наниматься — хорошо. Если нет — ничего страшного. Главное, что все мои матросы будут в городе.
Капралам пловцов велел собирать своих подчиненных на призовом фрегате и ждать меня со званного обеда. А пока пусть они еще раз по фрегату полазают.
Не рассчитал с обедом. Заставил ребят ждать почти до ужина. Но с торжеств было не сбежать, меня там плотно обложили. Зато байка о непобедимом адмирале Питере фон Памбурге начала самостоятельную и бурную жизнь. Как мог, украсил ее подробностями, где адмирал, поддерживая одной рукой израненного и истекающего кровью рулевого, затягивая на нем бинт зубами, другой рукой держал остатки разбитого тремя ядрами штурвала, а третьей рукой размахивал шпагой и вдохновлял матросов своим примером. Датчане впали в шок еще раз. Особенно, когда пообещал им «Ничего! Скоро адмирал сюда доберется и …». Конечно, пришлось вставлять в эпическое полотно «Как Памбург шведские линкоры шпагой порубал» и правдивые картинки, которые, как не странно, смотрелись на основном фоне чистым вымыслом. Вот и говори людям правду. Политических дебатов датчане по-прежнему избегали.
Вечером засветили небо фейерверками. Красиво. Под ними и сбежал к пловцам.
Засиделись с ними заполночь. Прорисовали два основных плана и один запасной, в зависимости от ветра и удачи. Отпустил всех отсыпаться, завтра с утра поминовение и похороны. Проверил, как устроили шестерых тяжелых раненых, которых привезли с собой, и засел писать письма. Как там положено? «Государь мой, Петр Алексеевич …»
Утро было печальное. Война без жертв не бывает. И наши павшие ушли достойно, гоня перед собой многосотенные толпы шведов, хоть и от этого тоже грустно. В Копенгагене появилось отдельное русское кладбище, невзирая ни на какие расходы. Ермолай взял на себя все дела с погребеньями и церковные вопросы. Скоро тут и православную часовню отстроят. И боюсь, эти кресты не последние.
Отпущенные мною матросы ушли в город. Унося с собой подробную, но подправленную версию подвигов адмирала фон Памбурга. Город, казалось, только этого и ждал.
И пловцы ушли. Стало пусто и одиноко. Только перекрикивающиеся часовые давали понять, что русская база не умерла.
К обеду потянулись датские волонтеры. Не ожидал. Возникла проблема, кто их будет тестировать на профпригодность. Вновь пошел на поклон к военным, пусть хоть офицеров дадут. Временно. Мы все же союзники. Пока. На этот раз сходил на охоту более удачно. Некие положительные сдвиги у данов наметились. Вот и славно, осталось их углубить и закрепить.
А рано утром 17 июля случился перелом нашего «датского сидения». Два английских брандера, прикрываясь утренним туманом, который только начал развеивать ветерок, протаранили датский ордер линейных кораблей и взорвались, залив рейд заревом пожара. Даны впали в ярость. Не без моей помощи.
До Копенгагена весть о такой подлости англичан дошла к 10 часам утра, и уже к 11 меня пригласили в адмиралтейство.
Конечно, мы поможем! Плечом к плечу! Дайте нам людей, чтоб мы могли усилить славный датский флот русскими линкорами. Да, русскими, не надо так хмуриться, финансовые вопросы решим позже, теперь главное проучить зарвавшихся англичан! Вот и славно! Перегоняем наши корабли на ваш рейд и немедленно нападаем! Немедленно! Ждать нельзя! У нас, с новыми кораблями, двукратное преимущество получится, и пока англичане с голландцами не придумали еще какой непристойности — одним ударом выметем их от датских берегов. Вперед! На врага!
Команды нашлись. Их сформировали, частично разукомплектовав флот. Своих матросов попытался отозвать из увольнений — с некоторыми это даже получилось, и уже после обеда мы снимались с якорей, разворачиваясь в сторону рейда наших призов у Сальтхольма. С рейда датского флота туда же выходили шесть переполненных матросами кораблей.
Датский кот перестал шипеть, насупил брови и собирался бить морду, даже невзирая на то, что противник отнекивался и на все ноты датчан отвечал непониманием — доказательства были железобетонные, корабли, флаги, найденные трупы экипажей. Данам хватило.
Датские команды прибыли к острову, когда мы уже успели поужинать. Можно сказать они прибыли стремительно, учитывая ветер и типы их кораблей. Эскадре успел донести информацию об изменении международной обстановки. Капитаны хмурили брови и сжимали мысленно пальцы на рукоятках томагавков.
За ужином нарушал традиции — время поджимало. Уединился с Питером за едой и долгой беседой. Хотел славы? Теперь ее у тебя не меньше чем у Крюйса… Так! Вот с этого момента запоминай. Это приказ. Слава у ТЕБЯ. Кстати, заслуженная, ведь ты провел этот бой. Меня не упоминать нигде! Это тоже приказ. Государевы интересы. Мое дело решать политические вопросы и все. Точка. Теперь о славе. Вместе с ней идет и ответственность. Давай обсудим, что и как можно говорить, а о чем говорить нельзя ни при каких обстоятельствах, даже пьяным. Особенно о боевых характеристиках кораблей. Наши матросы это знают, но проведи с ними беседу еще раз.
Все. Пойдем встречать данов.
Ночью на рейде было оживленно и утром линкоры, под андреевскими флагами, в сопровождении четырех датских посудин отбыли к месту несения службы, под командой талантливого флотоводца — адмирала фон Памбурга, всю ночь разрабатывавшего план ответного удара. Удар намечали нанести сразу по приходу кораблей на рейд, чтоб эскадра противника не успела отреагировать на изменившиеся обстоятельства. Бог им в помощь.
Один призовой фрегат загрузили пленными шведскими офицерами, собранными прапорами и регалиями. Оставшееся место догрузили добром для складирования в наших амбарах. Надо будет договариваться на дополнительные помещения.
Два датских фрегата и два наших фрегата оставались сторожить добро. С данами договорились предварительно о разделе призов. Делили по принципу — кто первый встал, того и тапки. Уж очень данов поджимало время, союзный флот провел разведку боем и теперь мог напасть в любой момент. Таким образом — что ушло, то наше, а что осталось тут — то их. Нашего было 10 линкоров из которых 4 серьезно повреждены, хоть и способны к ходу и бою, остальные с разными степенями повреждений ремонтируемые силами экипажей. Пять фрегатов. Из которых три тяжелые пострадали мало, а вот двум легким досталось прилично. Было три легких фрегата, но один затонул уже на рейде — не спасли. Теперь это проблема данов. Двенадцать посудин легкого класса, однодечные по 6-20 пушек. Десять из них готовили на роль брандеров, снимая пушки и загружая порохом.
Про снятое добро с остального батального полотна говорить не будем, что могли — сняли. На наших линкорах места много. И трюмы закрыть можно, чтоб не вводить команды датчан в искушение. И корабли остойчивее с полным трюмом будут.
Несмотря на все это добыча Дании в этом сражении, в котором они виртуально участвовали — очень даже впечатляла. Мы еще с ними поторгуемся на тему небольшой денежной компенсации. Тут одних пушек лежит почти с трех десятков линкоров. Плюс сами линкоры … лежат. Одним словом — работы непочатый край. Только собрать все, что по воде уплыло — уже озолотиться можно.
Проведал пленных шведов, там нарастала проблема с раненными. Моя недоработка. Исправил. Отпустил одного офицера с условием, что он приведет обоз для раненных, которых велел перевозить на шведский берег. К охранному капральству добавили наряды датчан с фрегатов.
Жизнь после баталии постепенно входила в свою колею. Прилагал все усилия, чтоб колея эта была на нужной нам дороге. Вот и призовой фрегат с пленными офицерами и отобранными шведскими солдатами два наших клипера конвоировали в Копенгаген для еще одного парада. Всю дорогу думал, к какому бы постаменту Копенгагена бросать поверженные знамена и какие отобрать для Петра. В итоге решил бросать все, а потом все отвезти Петру, оставив пару тройку прапоров попроще датчанам. А пленные пусть ждут решения Петра в Дании, мне их просто везти не на чем. Только если на этом же фрегате. Подумаю.
Много времени проводил с Алексеем. У него накопились вопросы, а у меня на него появились планы. Вот и занимался внушением царевича, с разъяснением политических раскладов. Понравился посерьезневший подход малыша к делу. Полное море трупов и сожженные корабли к играм уже не располагали. Момент был крайне удобный и рискнул плюнуть на секретность. Юный русский царевич, попирающий шведский флот — это стоило риска. Вот и обсуждали с ним, как и о чем можно говорить. Обсуждали серьезно, как с взрослым. Потом отпустил Алексея готовить себе свиту из юнг, человек пять, а сам взялся за морпехов охранения.
Для начала настругал их на мелкой терке. Надеюсь, теперь им самодеятельность на острове будет сниться в кошмарах. Отстранил большую часть от несения службы, велел разоружаться и поступать в распоряжение боцманов — для них война в этом году закончена. И не надо на меня смотреть глазами котов. Закончена. А вот нескольким морпехам эвакуировавшим Алексея, невзирая на его сопротивление, вынес благодарность, присвоил им всем класс абордажников второго ранга, и закрепил в охране Алексея. Велел морпехам доукомплектовать охранное капральство, взамен наказанных, и помнить — единственной их задачей будет сохранение царевича, даже если за ним черти из ада придут. Хотя расстреливать датских аристократов, наверняка желающих познакомиться с наследником русского трона, все же не надо. Припугнуть можно, но незаметно.
Тем временем, тройка наших кораблей подходила к опустевшей бухте Копенгагена. Мысленно был у пролива Эресунн. Надеюсь, Питер все сделает как надо. Намекнул ему, что у датчан адмирал эээ … мягковат, и велел прожимать свой план баталии, и ее немедленное начало. Оставалось только ждать.
Копенгаген затих, будто набрал в легкие воздух и задержал дыхание. Воспользовался паузой и прошелся по городу вместе с Алексеем и его свитой. Навел на них полировку — а то в матросских робах и с отросшими волосами они несколько не соответствовали моим планам.
20 июля 1700 года русско-датская эскадра двумя кильватерными колоннами линкоров выходила из пролива, держа курс на англо-голландскую эскадру, недвусмысленно расходясь двумя охватывающими союзный рейд рукавами. 47 наших линкоров против 25 союзных линкоров. Из раскрывшегося строя колонн-рук плотной группой вышли 10 брандеров и взяли разгон в сторону плотного строя судов на рейде, расходясь веером.
Но баталия не срослась. А гнаться за ними никто не стал. Точнее попытались. Но … чем больше флот, тем меньше скорость общего строя. Это закон. Союзный флот был меньше нашего в два раза. А русские фрегаты и клипера в бою не участвовали. Союзный флот ушел. Скатертью ему дорога.
К обеду эта новость дошла до Копенгагена, вызвав вначале вздох облегчения, а потом, задышавший город взорвался бурной радостью. Мне пришлось на этот день даже отменить увольнительные, так что мы ждали возвращение флота в наших ангарах, а на причалах бурлил народ, веселясь и периодически сталкивая в воду первые ряды. Велел вывести все шлюпки с наших кораблей на дежурство около пристаней, вытаскивать паданцев, в большинстве своем, совершенно нетрезвых. Как при этом ликующая толпа умудрилась напоить экипажи шлюпок — ума не приложу, они ведь не причаливали. Но работы боцманам добавилось.