Утром продолжили разбор этих задач с канонирами всех башен обеих наших канонерок.

День начинался серым и хмурым. Небо грозило дождем, но все никак не изливалось. Серое небо, серое море, синевато-серые россыпи островов, проступающие силуэтами сквозь дымку. Даже цепь наших линкоров, выстроившихся перед крепостью, казались серыми, и окутанными серыми облаками спустившихся с неба облаков.

Только приблизившись, можно было разобрать цвета, разглядеть, что крепостная стена Выборга, опускающаяся к самому морю, сложена из темных камней, дымы над ней грязно белые, а вот флаги яркие.

Не к месту вспомнились стены крепости, будто вновь, как в моем времени, проводил по сложенным в стены валунам, смотрел с вершины стены на залив, испещренный островками. Вспоминалась круглая башенка, у рынка, накренившаяся часовая башня на взгорке перед северным валом, замок, отрезанный от города водой. И все это мне сжечь?

Выборг передо мной и Выборг моей памяти отличались довольно сильно. Те фрагментны крепостных стен, которые мне подсовывала память, в реальном мире были объединялись в сильную крепость, с угрюмыми, мощными бастионами и многочисленными защитниками. Сложно сказать — сколько тут солдат. Купцы говорили 3–4 тысячи и полторы сотни пушек. Посмотрим.

Наше прибытие вызвало некоторую сумятицу на рейде. Линкоры замолчали, и через некоторое время настороженно замолчала крепость. Канонерки, вставали на якоря, носом к крепости, выверяя ориентиры. С нескольких кораблей эскадры в нашу сторону уже гребли шлюпки. Пауза в войне. Назначил канонирам цели для пристрелки — оба центральных бастиона и линию стены, где, судя по дымам, стояла крупнокалиберная артиллерия Выборга. Велел экономить снаряды. Нам еще в Неву идти.

Прием офицеров флота стал досадной потерей времени, но шлюпки стояли очень плотно у бортов Духа, и стрелять было чревато — выстрелы из пушек могли запросто раскрошить часть шлюпок у борта. Низковато у нас пушки расположены.

Раз уж случилась задержка, подробно довел Памбургу и офицерам про победы под Нарвой, и про план штурма Выборга — точнее, его первую часть — обстрел. Велел думать над второй частью, штурмом, а пока освободить нам директрису стрельбы.

Еще через сорок минут канонерки начали массированный обстрел. За ревом залпов тонули звуки разрывов. Казалось, от бастионов и верхней части стены летят камни и земля как в немом кино. Мир снова стал черно-белый. Крепость окуталась дымом, но на этот раз далеким от ее ответных залпов.

И как эпилог вакханалии разрушения — левый бастион резко вспух большим взрывом, подбросившим конусную крышу на нем и усеявшим залив перед нами целым полем всплесков, будто гигант кинул в воду горсть камешков объемом … с бастион.

— Прекратить огонь. Отправляем парламентера.

Вновь над заливом разлилась настороженная тишина. В бинокль было видна суета на гребнях стен — явно оттаскивали раненных и рычагами шевелили пушки. Хотя, судя по виду изгрызенного гребня — пушки оставалось только сдавать в переплавку. Задумался, сколько же денег Петр сможет из всего этого начеканить — и как эту прорву денег пристроить за рубежом. Шлюпку с переговорщиком приняли. Все — сутки пошли.

Приказал начать выброску Двинского полка — это у меня самое тренированное на автономные действия подразделение. Пусть обойдут крепость, присмотрятся, но в драку не лезут. В ближайшие сутки вылазки свеев маловероятны. Но если свеи решат набрать дополнительной информации, пленив солдат — пусть попробуют — информации у них будет выше крыши. Заряды штурмовикам велел не экономить. У нас еще есть. А вот времени — нет.

Провожая взглядом высадку десанта — пожалел о своих словах разрешающих не экономить. Штурмовики выбирались на берег чуть не сгибаясь, под весом рюкзаков. Хоть и не проверял, но могу заложить голову, что мин к картечницам несут на себе столько, сколько смогли поднять. Зря. Мобильность теряют. Ну да пока это неважно, от конницы все одно не убегут. И даже бежать не станут. Удачной охоты вам, ребята.

Сутки тянулись, и все не могли закончиться. Вечером собирал офицеров — обсуждали планы штурма. Планов было много, в том числе предлагалось разбивать стену. Угу. На скальном основании. Мне снарядов жалко! Зачем портить уже почти свое имущество? Вейде на вас нет! Не показал виду, к какому плану склоняюсь — пусть поспорят. А вообще, обнаружился пробел — уж больно флотские заточились у меня на корабельные баталии. Надо добавить на флоте должности генералов десанта, и вводить их в штаб флота с правами принимать решения о десантных операциях. А то флотские командиры плохо представляют возможности своих десантных частей.

Вечер так и прошел — слушал прожекты, критиковал, соглашался, спорил. Двигали подручные средства по карте, изображая варианты штурма и отхода. Считали наличные силы и средства доставки. Постепенно до всех доходило, что до меня еще вчера дошло — а слон то явно крупнее челюстей. Но уныние пресек. Едали слонов и покрупнее. Утро вечера мудренее.

Ночью вскакивал, высматривал крепость, подсвеченную факелами и кострами. Оглядывал темные тени кораблей вокруг. Взбадривал часовых. Нам только брандера под бок нынче и недостает. В носовых башнях дежурили пушкари. Кемарили, мерзавцы. Объяснил им всю пагубность этой затей. Видимо громко объяснял — прибежал капитан, оставил ему разбираться с засонями. Беспокойная ночка вышла.

Утром буквально бегал кругами, ожидая возвращение шлюпки. Послы задержались примерно минут на сорок — хотя, в этом времени это можно считать в пределах пунктуальности. Как и следовало ожидать — ничего, кроме общих фраз, послы не привезли. Зато теперь можно было спокойно начинать второй этап.

Вывел представителя губернатора на верхнюю палубу — велел ему полюбоваться городом последний раз и дал отмашку работать по второй схеме.

Башни задрали стволы и первые гостинцы, в давящем на уши грохоте, ушли за стены города. Теоретически, если верны были мои ночные расчеты и привязка канонерок по месту — гостинцы лягут прямо перед окнами коменданта. Плюс минус пара кварталов.

После первых залпов спустились на среднюю палубу, в кубрик. Никаких особенностей конструкции посол тут не увидит, а канонада тут потише. Точнее, менее резкая.

Спокойно выслушал от посла эпитеты, связанные с моей бесчестностью — в ответ выдал ему ультиматум. Сдача города к вечеру на почетных условиях — то есть, гарнизон уходит с флагами и оружием. Без пушек. Как стихла канонада, подождали еще минут сорок, чтоб утихла крепость, и отправили представителя восвояси.

Город горел. Горел жадно, и во многих местах. Хотя, для такого города — это капля в море, вот только пожары разрастались. Тем не менее, вечером сдачи города не ждал. Не сдадут мне Выборг, не та у меня карма. Но и отступать поздно.

Выслушивал отчет штурмовиков. С востока — так с востока, им на месте виднее.

День опять прошел в раздаче приказов и ожидании. Вечером послы так и не прибыли. Можно считать, что нас послали со всеми почти мирными предложениями?

Ночью линкоры открыли огонь по городу, сконцентрировавшись у бастиона и участка крепостной стены с выбитыми пушками. Калеными ядрами. На кого бог пошлет.

Редкие залпы канонерок подавляли попытки свеев поднять на стены замену выбитой артиллерии и запаливали в городе ориентиры для линкоров. Но основную партию играли все же линкоры — у них запасы были гораздо больше. Они всю ночь способны были долбить город. При этом, все это была дымовая завеса — кстати, в прямом смысле. Клубы дыма стлались по заливу, закрывая видимость и не желая подниматься к серым и низким тучам, которых, впрочем, ночью не разглядеть.

С кораблей шла высадка десанта. Спокойно, по-деловому, высаживались полки и абордажные команды линкоров. Даже пушки полка грузили на понтоны. Скрипа талей и громких возмущений поставленной на ногу станиной все одно за канонадой слышно не было. Почти шесть тысяч человек, при десяти пушках и тысяче картечниц концентрировались перед восточным, земляным, валом крепости со стороны берега.

Канонада терзала уши всю ночь, с короткими перерывами на смену бортов линкорами — эта операция проводилась по очереди, простой весельной буксировкой, но занимала много времени. Под утро уже даже мне хотелось, чтоб все это быстрее закончилось.

Но все только начиналось.

За грохотом залпов пропустил начало штурма вала. Только взлетевшая ракета, хорошо видимая в тени зарождающегося дня, дала понять — наши уже не валу. Пальба линкоров стихала, и стали слышны частые выстрелы и взрывы уже в глубине крепости.

Башни канонерок водили стволами, ожидая красной ракеты, означающей очаг сопротивления. В рассветных сумерках вся верхняя палуба канонерок покрылась темными тенями глазеющих матросов — все ждали результатов нашей авантюры.

Сгрыз ногти до мяса. Совсем плохо с нервами стало. Надо срочно заниматься рациями — хуже нет, чем ждать важных известий.

Рассвело. Внутри крепости не стихал бой, редко бухали пушки свеев и, гораздо чаще — наши пушки. Разрывы мин стали реже.

Встряхнулся. Чего сидим? Кого ждем? Раздал приказы — начать силами матросов выгрузку на берег дополнительного комплекта боеприпасов. Упаковывать в тюки для переноски одним человеком. Носильщикам быть готовыми к выдвижению, как только придут вести от штурмовиков. На берегу вновь начал образовываться людской муравейник, на этот раз не скрытый пологом ночи. Очень вкусная наживка. Но рыбка так и не клюнула — вылазки защитников крепости не последовало. Напрасно Гонец выцеливал подступы к припасам башнями правого борта. Вместо вылазки на берег буквально примчалось капральство полка корпуса. Одна лодка отчалила от берега к Духу, а черная масса бушлатов носильщиков, расцвеченная серой парусиной тюков и деревянным блеском ящиков — потянулась внутрь крепости. Теперь надо подготовить прием раненных, которых должны вынести носильщики.

Да, это расточительство, создать опасность потерять обученных матросов. Но у нас есть только один шанс взять город — давить не переставая, вышибая у противника даже мысль об организованном отпоре, пользуясь замешательством и бессонной ночью свеев. На вторую такую артподготовку у нас просто нет сил. Или берем город сегодня, или уходим.

Капрал, прибывший с берега, отчитался о сражении. Несмотря на его бравый доклад — сделал вывод — пятьдесят на пятьдесят. Наши эффективнее, но свеи лучше знают город. В уличных боях это значительное преимущество — встречать неожиданным залпом выбежавших из-за поворота, а потом отступать. Приказал капралу передать — мин не жалеть, использовать их как гранаты, бросая за углы. Потери и так большие, особенно среди самых слабо обученных абордажных нарядов линкоров.

К обеду бой в городе начал стихать. Точнее, разрозненная стрельба уже не создавала впечатления единого боя, скорее, очагов сопротивления. С берега на корабли и обратно шел сплошной поток. Раненных на корабли везли много, боеприпасов на берег мало. С запасами просчитался и тут — у меня практически ничего не остается на штурм Ниеншанца. Вот ведь …! …!

Разрозненная стрельба продолжалась до вечера и всю ночь. Изгрыз ручку, даже несмотря на ее усиленный корпус, затероризировал офицерский корпус. Сорвал злость на пленных, по вине которых Выборг не сдался — хотя понимал, что они тут совсем не причем. Утром был уже на берегу, прыгая с камня на камень и ожидая очередного капральства. Никаких больше отговорок, что там опасно! Мне с самим собой жить гораздо опаснее!

Выборг пал. Сомневаться в этом уже не приходилось. За стенами города отчетливо чувствовался горький привкус поражения. Он витал в воздухе, вместе с дымами пожарищ, которые никто не тушил, он прятался в закрытых наглухо домах, вместе с напуганными и затихшими жителями. Он поднимался вместе с запахом над лежащими не прибранными телами. Город пал, хоть замок еще и сопротивлялся. Еще вспухали стрельбой отдельные дома. Но принципиально это уже ничего не решало.

Нашел около замка полковника корпуса. Принял доклад, хотя и так все было понятно. Не долго думая, назначил его временным комендантом города, до приезда Петра. Поставил задачи — собрать группы из капральств и матросов, пожары потушить, убитых похоронить, организовать защиту крепости и патрули. Все, как обычно, надо сделать вчера.

После обеда вернулся к эскадре. После обеда — это фигура речи. Последний раз вроде вчера ужинал. Это солдаты обед заслужили, а меня надо сажать на хлеб и воду за подобную организацию кампании. Ведь мало взять город — его еще и удержать надо.

Уже к вечеру все утята уходили за уткой-мамой, в виде Гонца, к Нарве — забирать два полка корпуса для перебазирования в Выборг. Раз под Нарвой встал лагерем Репнин — Нарва обойдется своими силами.

Три дня в городе наводили порядок. Одна за другой начали всплывать проблемы большого города — от банального — чем кормить, до настороженного — когда придут свеи отбивать город?

Шесть линкоров отправил на базу — нечего им тут бездельничать, а база у нас почти голая. Передал письма для Ганзейцев — нужны караваны и для Выборга, список составлял весьма приблизительный — комендант закрылся вместе с остатками гарнизона в замке, а иных руководителей города искать было некогда. Меня Петр на Неве ждет. Точнее не ждет, но, сказав «А» надо договаривать и все остальное.

На второй день была робкая попытка горожан напроситься ко мне на прием. Спихнул их на полковника, даже не поинтересовавшись, чего они хотят. Единственно, что сказал во всеуслышанье этим просителям — город комендант сдать на почетных условиях отказался, и теперь, все жители будут наказаны. Как именно — решит государь, когда посетит свои новые владения. Хотя, из истории своего города помнил — Петр просто выселил весь город и всю округу, поселив на освободившиеся места русских. Можно назвать это как угодно, но после этой ротации — Выборг стал верным государю городом, и оставался им все время. Стоит провернуть эту же операцию с Нарвой, а потом … не буду загадывать.

На четвертый день, когда уже начинал волноваться, прибыли утята с двумя полками и Вейде. Переназначать коменданта Выборга не стал — поставил генералу иную задачу — расширять плацдарм, само собой, удерживая город. Запасы пороха в Выборге оказались огромны, свинца в достатке, бумага есть, опыт заготовки патронов на колене у капральств имеется — вот пусть и заготавливают.

Потери от штурма Выборга полковники считали приемлемыми. Почти пять сотен убитых и восемь сотен раненных. При этом около сотни с большой долей вероятности перейдет из второй категории в первую. Плюс еще четыре сотни раненных под Нарвой и полторы сотни убитых. Половины полка, считай, лишился. А они тут кричат о поразительной Виктории. Закончу все дела, уеду в Вавчуг к Тае, и напьюсь как сапожник.

Утята грузились полком корпуса и полком штурмовиков. Штурмовики, кстати, понесли наименьшие потери — два десятка убитых и почти пять десятков раненных — при этом сожгли больше всего боеприпасов. Вот что значит многолетняя выучка, пусть даже и без реальных боев.

С оставшихся полков собрали максимальный запас боеприпасов, но так, чтоб совсем уж не оголять Вейде. Получилось менее одного боекомплекта на отправляющегося со мной солдата и по полтора боекомплекта на каждые из десяти полковых пушек. Со снарядами канонерок было еще хуже — массированный артобстрел — это теперь не к нам. Только если попугать.

Вот из соображений попугать — еще в первый день выводил пленных свеев с канонерки посмотреть город. Город тогда еще горел, ни одного жителя даже в окнах не мелькало. На этом фоне толкнул пленным речь, что они не выполнили порученного им дела, и в результате, мы город сожгли, всех жителей, вплоть до детей собак и кошек постреляли и сбросили в ров с другой стороны крепости. Желают ли господа офицеры лично посмотреть на груды тел, которые стали результатом их плохой работы по убеждению к сдаче? Нет? Так и думал. Но запомните этот результат вашей, именно вашей ошибки! Хорошенько запомните!

Посреди речи чуть все не испортила киса, выглядывающая из-за груды битого камня и явно собирающаяся перебегать улочку. Это разрушило бы картину повального уничтожения всего живого — пришлось резко жестикулировать, демонстрируя пленным глубину их ошибки. Киса решила не искушать судьбу.

В дальнейшем пленных держали на «губе» линкоров — там она имелась, стараньями грамотного корабельного проектировщика. Теперь, окончательно скисших свеев, перегрузили обратно на Духа. Мы выходили к Ниеншанцу.

Кильватерная колонна эскадры тянулась полутора километровой змеей, извиваясь среди островов. Скорость эскадры упала еще больше, так как с нами шли два линкора. Последние два монстра остались охранять бухту большого лазарета, в который превратился Выборг. Сказать по правде — настроение было уже далеко не такое бравурное, с каким покидал Готланд. Свои силы явно переоценил, и единственной надеждой на выполнение всего плана стала ожидаемая малочисленность Ниеншанца. По собранным сведениям — крепость была земляной, с деревянной оплеткой. Толщина стен достигала 12 метров, а высота — 20 метров, и длинна стены была около километра. Проект этой крепости делали уже не по рыцарским, а по артиллерийским канонам — с острыми треугольными бастионами, не оставляющих «мертвых зон» для пушек. Кроме того, пара равелинов, отстоящих от крепости, прикрывали ворота от прямого обстрела — что особо меня огорчало. Напридумывали! И еще, на стенах крепости выцеливали Неву около пяти десятков пушек. Плюс на противоположном берегу стояли земляные укрепления с трехметровыми стенами и еще десятком пушек. От кого свеи так укрепились то?

Более того, купцы сказывали, что ходят разговоры о больших закупках для этой «занозы в устье». Никак крепость собираются перестраивать — и уж явно не в худшую сторону. Хорошо, что вовремя успели. У меня и так снарядов мало.

Вот почему у меня всегда мало снарядов? Сколько не возьму запаса — всегда мало. Может тогда изначально затевать кампании с десятком снарядов на ствол? Вот ведь экономия будет!

За кормой эскадры остался Длинный мыс Красного острова — на нем, в будущем, будут стоять батареи и дзоты, а пока он шумел лесом, угрюмо взирая сквозь серость осени на проходящую мимо эскадру громадными береговыми камнями.

Проводил еще один привет из моего прошлого долгим взглядом. Как, оказывается, тяжело возвращаться в родной дом, и обнаруживать, что дома нет. И уже никогда не будет.

Взгляд упорно, наплевав на здравый смысл, выискивал знакомые и родные ориентиры. Вот на траверзе шумит лесом мыс Стирсудден, без привычного красно-белого, полосатого маяка. Дальше виден Флотский мыс, получивший свое название после организации на нем летнего лагеря военно-морской школы. Да тут о большинстве участков побережья можно многое рассказать… было. Теперь по берегам шумел лес, изредка проглядывали деревеньки с лежащими на песчаных берегах лодками, да кричали чайки. Только чайки и не изменились.

По курсу, сквозь дымку проступил остров — даже не сразу признал в нем Кронштадт. Сердце снова заныло, как больной зуб. Захотелось мстить, непонятно кому и за что.

Непривычно было видеть тонкую кишку острова без рукотворных сооружений, шумящей леском на восточной части и вдающимся в залив длинной песчаной косой на западе.

Бросили якоря у юго-восточной оконечности острова — линкорам дальше будет тяжело идти — оставлю их тут, прикрывать единственный, естественный, глубокий проход в «маркизову лужу». Хоть и некого особо опасаться — но порядок быть должен. Эти монстры, даже если не отобьются, то, затонув прямо тут, много нервов попортят супротивнику.

Ночевали на рейде. Ночь опять плохо спал — вечером высаживался на берег, бродил как неприкаянный, бесполезно убеждая себя — все будет. Будет. Но уже не для меня.

Утром эскадра пошла на штурм мелководья. Как и ожидал — примерно посередине «маркизовой лужи» вода кончилась, и начались проблемы. Оставшиеся 15 километров до устья Невы — тыкались как слепые щенята, не ведающие броду. Еще сказочно повезло с западным ветром — случись иначе — дошли бы одни канонерки. В результате, в Неву вошли к вечеру, взмыленные как лошади, поработавшие буксирами для утят, влезающих во всякие непотребства. Надо фарватер размечать — так ходить больше нельзя. Как, интересно, сюда купцы ходят? И ведь место оживленное! Может, мы не в тот проток Невы полезли?

Знал раньше, что Петербург не на пустом месте строили, и даже не на болоте, как принято думать — были в этих местах поселения и раньше. Вот только совершенно не ожидал увидеть большую деревню на Васильевском острове, деревни поменьше, разбросанные по соседним островам — домов под тысячу тут вполне может набраться. Крепкие причалы, амбары, множество лодок. Неожиданно. Не готов был к таким откровениям. Берега без гранитных набережных, протоки, что рассекли устье на множество островов, заросли по берегам осокой и жались заболоченными берегами к лесу, стоящему стеной. Из воды проток торчали черные ветки упавших деревьев, лениво текла вода, и по ней во множестве расходились круги плещущей рыбы. Верните меня обратно! Это выше возможностей моей психики! Рыба, и сохнущие на шестах сети — добили окончательно. Ушел к себе в каморку, и использовал не по назначению химический ингредиент. Плевать мне на Ниеншанц.

Утром разбудили к обеду. Видимо пытались и раньше, так как смутные образы посылаемых очень далеко охламонов, оперативная память подсказывала — но у меня получилось отбиться. Но, как известно, любую крепость можно, рано или поздно, взять штурмом. Вставать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Одно дело, когда тебе скажут — твой друг погиб, и совсем другое — когда тебя подведут к его растерзанному трупу. И будь ты хоть всевышний — возродить ничего уже нельзя. Возрожденный будет иным, прошедшим через смерть. Такое не забывается.

Будили меня не от избытка садизма. Корабли стояли на якорях у изгиба Невы, в прямой видимости Ниеншанца, оседлавшего мысок берега на впадении Охты в Неву, и городка Ниен, стоящего на противоположном берегу Охты. Крупный городок, сотни на четыре домов. Причалы, склады, каменные дома, церквушка.

Окидывал хмурым взглядом все это благолепие. И куда меня занесло?

Собственно, с этим вопросом прибыли и свеи от крепости. Их шлюпка билась о борт Духа, а все ее содержимое, вместе с гребцами, дозревало в компании пленных офицеров. Нет, переговорщиков силой туда никто не тащил — сами такое желание изъявили. Правда не ведали, что дожидаться придется так долго. Из крепости и еще приплывали — но эти контролирующие на борт не поднимались — почирикали с переговорщиками и уплыли обратно. Давить авторитетом крепость не решалась — уж больно непонятные суда стояли перед ней. Пришлось общаться.

Наши переговоры, с дождавшимися — ограничились пятью минутами. Озвучил ультиматум о почетной сдаче — дал времени один час — успею спокойно позавтракать. После часа — демонстрационный обстрел и пауза, в которую у коменданта будет последний шанс капитулировать — но уже на более жестких условиях. Если к вечеру капитуляции не будет — дальше спросите у наших пленных … Спрашивали? Вот и славно. Больше вас не задерживаю. Напоследок напомню, помощи вам ждать неоткуда, у истоков Невы государь наш, «Орешек» добивает, а может, и добил уже. За устьем Невы линейные корабли наши стоят. По лесам Карелии князь Апраксин вашу армию гоняет. Решать вам. Но решайте быстро, мне еще государя встречать надо.

Позавтракал спокойно. Но и через час моего спокойствия ничего не нарушило. Ну почему люди никому не верят! Почему каждый уверен — «такого со мной случиться не может».

— Огонь по трем фронтальным бастионам. Пять залпов. Вынесите всю их артиллерию, у них пороховые казематы прямо под пушками, в земляных карманах…. Сами понимаете … Далее еще пять залпов по своему усмотрению и пять залпов по пушкам на той стороне реки.

Ушел к себе. Нехорошо, что-то, от этого удара «пыльным мешком». Отдайте мой город! Вот ведь все понимал, рассуждал, мастеров готовил. А увидел лес, круги на лениво текущей и местами затхлой воде — и спекся. Тут же работы на столетия! Аккурат на три.

Над головой грохотали орудия. В перерывах по железу передавался дробный топот множества ног. Надо, все же, придумать коврики на пол. И еще вооружить каждого матроса Даром. А то порой так выходит, что абордажной команды для дела мало — а матросы без оружия. Непорядок. Надо добавить дисциплин в школы, и оружия в опись судов.

Замолкли орудия неожиданно. Повисла тянущая тишина, в которой ждешь, когда вновь заговорят пушки. Но тишина тянулась и тянулась. Мысленно себя отругал — совсем расслабился — не считал выстрелы.

Поворочался еще в тишине. Худо то худо — но дюже любопытно. Вон и беготня по палубам стихла. Пересилил прострацию, поднялся глянуть на дело стволов наших.

Над Ниеншанцем висело огромное облако. Гореть толком, крепость не горела — скорее дымила. Вместо переднего бастиона, ближайшего к нам, торчал неопрятный огрызок, будто раскрошившийся зуб. Вот значит, что так бабахнуло! Докопались таки снаряды до погребов. Теперь у крепости появился слегка неудобный дополнительный вход, в котором ковырялась масса народу, явно пытаясь его заделать. Сквозь просевшую стену в этом месте были видны крыши домов внутри крепости. А вот капитуляции видно не было.

— Пять залпов по пролому. Цель — защитники и дома внутри крепости. Выполнять!

Пришлось добавить к приказу однозначности, так как офицеры смотрели на меня непонимающими взглядами. Мы что? Обещали свеям, будто замолчавшие пушки больше не заговорят?

Первые снаряды выбили фонтаны разрывов вокруг пролома, постепенно поправляясь и стягиваясь внутрь. Вот и первые языки огня взметнулись. К залпам Духа присоединился Гонец. Жарковато теперь в крепости.

Крепость горела по настоящему. С клубами дыма и летящими хлопьями сажи, угадываемыми даже с борта канонерки. Городок на том берегу Охты суетился и явно эвакуировался, хотя в него не лег ни один снаряд. Похоже, жителям уже все было ясно. Только комендант упорствовал. Нет у меня дара убеждения, осталось только ждать вечера и надеяться на лучшее — снарядов оставалось совсем чуток. Даже стыдно сказать сколько.

Весь день бегал по канонерке и на всех рычал. Помолиться, что ли, за коменданта? Пусть Высший разум поделиться с ним капелькой мозгов. Ну, ведь без шансов же! Пока еще пролом не проковыряли — на что-то надеяться было можно. Теперь — только сдача или героическая оборона … в течение минут десяти. На его месте сдаваться бы не стал, это понятно — но и оборона тут бессмысленна — уже бы эвакуировал гарнизон по-тихому с обратной стороны крепости. Кстати да!

Отдал приказ Гонцу подняться по течению выше крепости — если целый бастион попробует огрызнуться — сровнять его с землей. Если кто из крепости пойдет — аналогично.

Так. Ну и что бы мне еще на ум пришло? Через стены не пролезть — заметим. Подкоп? Угу, больше десятка метров до вечера? Можно конечно … но. А впрочем — чего собственно гадаю?

Отдал приказ на высадку десанта прямо за городком, с западной стороны пушки крепости изрядно выбиты — неожиданностей быть не должно. Да и наши полки, минимум вчетверо превышающие численность гарнизона — должны настроить коменданта на нужный лад.

Что еще не сделал? Бегал по канонерке и рычал. Время тянулось медленно. Вместо моего города — леса, заболоченные ручейки и дохлая рыба на берегу, рядом с сетями! Очень хочу, кого ни будь прибить — зверски и показательно, прямо как победившее добро, поставившее зло на колени.

Крепость сдалась до ужина, после попытки коменданта тихо вывести гарнизон. Так и не понял, откуда они вылезли — были, значит, и еще ходы. Теперь, поди, там его и не найдешь — штурмовики по этому месту приличный запас мин положили.

Ужинал с комендантом — он сидел прямой как гвоздь и молчал, обсасывая свеже пожаренную рыбку. Крепость уже занимал полк корпуса, частично занимая и дома Ниена. Небольшая часть штурмовиков вновь грузилась на канонерки — в свободные кубрики абордажников. Остальные штурмовики обживали окрестности Ниеншанца. Вверх по Неве пойдут только канонерки — с утятами и так намучался, а тянуть их через Ивановские пороги — увольте. Комендант присоединился к пленным на Духе, а остатки его гарнизона оставались в крепости, ожидать решения Петра. Свеев закрыли в одной казарме, без оружия и чуть ли не в одном исподнем. На возмущение коменданта ответил просто — надо было сразу соглашаться. И желательно, чтоб эту мысль донесли всем. Не только плененному гарнизону — а вообще всем. Пусть затвердят накрепко. Достойное предложение делаем один раз — второй раз не понравиться кому угодно. А третьего раза просто не будет, и даже крест не найдете куда воткнуть.

Еще день стояли на рейде крепости — по территориям разошлись капральства патрулей. Если честно — все ждал, какой либо неожиданности. После Нарвы и Выборга — не верилось, что так просто все закончится. Постреляли и все сдались? Не верю! Покажите мне, где тут волчья яма?!

Но яма все не находилась. Закрома нашлись, амбары полные зерна нашлись, даже лошади для патрулей — и те нашлись. А ожидаемая бяка все не случалась. Ну и ладно. Можно подумать — очень хочется.

Канонерки, на малом ходу, пробирались вдоль левого берега вверх по течению Невы. Проводил глазами речку Славянку, впадающую в Неву ниже крутого изгиба реки, именуемого «Кривым коленом», с интересом присмотрелся к прячущейся среди холмов реке Ижоре — на нее у меня были вполне определенные планы. Чуть выше по течению окинул деловым взглядом место, где в мое время стоял Средне Невский Судостроительный завод. Так и виделся ковш и бетонные слипы завода, на которых стоят торпедные катера.

Не узнать реку. Все не так. Ладно еще, в пределах города, река без набережной для меня смотрелась дико. Но уже дошли до разлива, который ниже порогов, куда река Тосна впадает — а все стою остолбеневший.

Надо сосредоточиться. Ивановские пороги это, конечно, не «падун» — перепад высот на них небольшой — зато Нева, на протяжении двух километров сильно мельчает, и суживается в некоторых местах почти до 200 метров. Соответственно, чтоб пролезть в эту узость — воды Невы разгоняются до четырех, а то и пяти метров в секунду. Почти 20 километров в час! Не каждое судно способно так гнать. Про паруса даже и не упоминаю — пытались мы пройти, в мое время, этот порог на парусах. Картинка была еще та — диспетчер порога орет на нас по рации, мы пытаемся лавировать, прижимаясь максимально близко к берегу, где течение не такое быстрое, суда со всех сторон, буруны воды пытаются сбить с курса и развернуть поперек Уууу…. Весело было.

Канонерки обходили Ивановскую луду, с каменной грядой посередине, и сбрасывали ход, прижимаясь к левому берегу. Приплыли.

Основное достоинство Невы — у нее глубина начинается рядом с берегом. Большие суда могут причаливать прямо к набережным, ну, или к небольшим причалам. Глубина порогов, в мое время, была от 6 до 15 метров, плюс минус пара лаптей. Но это после дноуглубительных работ и взрывов подводных известняковых гряд, устилающих дно порогов. Насколько глубоко тут было до этого — без понятия. Собственно, это нам и предстоит выяснять.

Объявил парковый день — чистка, приборка, постирушки. Если честно, тянул время — так как мог рискнуть пройти пороги сходу, на форсаже. Но тут было два момента. То, что мы отмахали не одну тысячу километров и сальники гребных валов просто текут, а не текут ручьями — уже чудо. Но вот в прочность бронзовых винтов фрезеруемых об камни мне не верилось — а запасной винт был только один. На обе канонерки.

И это считал еще мелочью. Второй аргумент, о котором никому не сказал — был много серьезнее. Петру надо дать вкусить единоличной победы. Он вел войска по буеракам, форсировал Ладогу, штурмовал крепость — а потом пришли две канонерки и все испортили. Оно мне надо?

Даже в случае, если государь узнает, что мы на подходе — он обязательно использует артиллерию духов при штурме крепости. А потом будет гадать — сам он крепость взял или некий князь опять отметился. Точнее не так — он точно будет знать, да и убедят его, что крепость взял он. Но осадочек останется.

Кроме того, спалив на крепость остатки снарядов, наши канонерки станут «голубями мира» — был такой термин, которым наградили истребитель моего времени МИГ-21. Тогда конструктора увлеклись ракетным вооружением, игнорирую остальные огневые средства. Изюминкой этой машины были две подвески под пару ракет на крылья … и все. Пальнул два раза и … лети, голубок. Они и летели, даже скорее сыпались, с неба, во времена локальных конфликтов канувших в вечность времен. Зато «пример» эти машины оставили на века, намекая мне, из глубин памяти — нельзя оставлять боевой корабль без огневых средств. Мало ли, выйдем из Невы — а там эскадра супостата. Флот свеев разбит? А что? На них свет клином сошелся? Есть еще даны, англичане, голландцы …

Не уверен, что в запале штурма донесу эти мысли до Петра. Проще и не начинать.

И, наконец — государю надо оценить силу новых полков. В конце концов, «Орешек» не Выборг. Гарнизона там сотен пять, при полутора сотнях пушек. Крепость небольшая, хоть и каменная, построена по рыцарским канонам, то есть, имеет массу «мертвых зон». Главное быстро миновать простреливаемое пространство или подавить пушки крепости с вектора атаки.

Уверен — Петр начал воевать, как привык. Окопался, пушки рядком поставил, и приступил к многодневному процессу пережигания пороха. Могу себе даже представить, что он сказал полковникам корпуса, когда они сунулись к нему с предложением немедленного штурма.

Сколько надо дней государю, чтоб пальба пушек ему надоела? Неделя? Две? Думаю, дней 5–7 — не любит он без движения сидеть. Вот как ему надоест, позовет он полковников и спросит — «…так что вы там про штурм рекли?». И с этого момента можно отсчитывать день или два до взятия крепости. Виват государю.

Вопрос только — когда именно произойдет сие знаменательное событие.

Смешно. Такой букет проблем, а все сходиться к одному — нельзя канонеркам пока к «Орешку». И говорить об этих соображениях никому нельзя. Не поймут.

Из этих мыслей вытекали две проблемы — как задержаться подольше и как придти вовремя, то есть, по окончанию штурма.

Задержимся легко — будем промерять пороги хоть до второго пришествия. Как адмирал — не имею права рисковать кораблями стоимостью в десятки тысяч рублей. А вдруг посреди порога камень? Чтоб его найти надо через каждый метр порог промерить! Железное алиби.

Вот с приходом вовремя — есть сложности. От порогов до истока Невы около 25 километров, звуков штурма не слышно. Хочешь или нет, надо посылать разведку. А разведка донесет государю, что мы на подходе, и он может отложить штурм. Куда не кинь — всюду клин. Оставалось убеждать себя, что и этого слона можно съесть по кусочкам.

Для начала — парковый день. Команды канонерок, стоящих на якорях, забили дровами опустевшие угольные ящики камбуза, прибрались и простирнулись. Канонерки выглядели внушительно — с сохнущей одеждой, развешенной, где только можно, вплоть до стволов орудий. На берег высаживались штурмовики, продвигаясь капральствами по натоптанным дорогам вдоль порога. Оживленно тут, просто сейчас народ попрятался. Следующие дни будем старательно булькать со шлюпок утяжеленный лот в бурную воду, используя старинную рыбацкую снасть — «кораблик». Кстати, лов корабликом — изобретение седой древности. Ничего не зная про аэро и гидродинамику, предки заметили — если кол привязать не одной веревкой а двумя, за оба конца, и пустить кол немножко боком к течению — кол будет относить от берега на середину реки, а потом может и на другой берег. Так и ловили, не имея спиннингов, используя «кораблики», чтоб далеко забрасывать. В нашей версии — в роли кола будет шлюпка с промерщиками. А рыбаками станет десяток моряков.

На следующий день пришли доклады от капральств. Периметр установлен, деревня бурлаков блокирована, неожиданностей не ожидается. Начинался многодневный труд по составлению лоции невских порогов. Избыточный … но такой необходимый.

Бездельничал целыми днями, составлял планы торжественных парадов и приема государя. Разбавлял бравурность расчетами — как может ответить Карл. Скучновато — ждать у моря погоды. Да и погода совсем не радовала. Холодало. Редкий день, когда солнышко показывалось среди серых туч, прекращая затяжную поливку кораблей пресной водой.

Запал от взятия городов улегся. Настал срок начать планировать — как жить дальше.

Время тянулось обожравшейся гусеницей, нехотя сменяя день ночью. На меня начали косо поглядывать, но тщательный промер порогов продолжался.

Есть у китайцев поговорка — если терпеливо ждать, сидя на берегу реки, то рано или поздно, мимо, по течению, проплывут трупы твоих врагов. Очень житейское наблюдение. Примерно эту истину, в сокращенном варианте, прокричал наблюдатель на марсе к концу четвертого дня ожидания. Плыли трупы и обломки. Много. Середина октября. Дождались.

Отдал команду экстренно собирать всех на борт. Выступаем. Что не успели промерить — возложим на совесть всевышнего. Хотя, черновым промером вдоль всего порога в первые же два дня установил — пройдем. Остальные уточнения были нужны… для другого.

К утру все были на борту. Канонерки дрожали от выходящих на рабочий режим машин, а их экипажи от нетерпения. Застоялись.

Откатившись немного назад по течению, корабли начали разгон, гоня перед носом буруны в узкость Невы. Форсаж! Нервы напряжены и щелкают, как жаровые трубы. Вот настоящее испытание боевому ходу корабля. Встретились два исконных врага — огонь и вода. Не мешал капитанам выигрывать эту схватку, старался себя отвлечь посторонними раздумьями.

Хорошо бы тут плотину поставить и шлюз. Перепад высот, правда, маленький — зато расход воды бешенный, да и судоходству полегче будет, без этой стремнины. Но это пока так, даже не мысли, а нервное желание хоть что-то делать, в ожидании звонкого удара форштевнем по камню.

Продирались по изгибам порога, минуя деревеньку бурлаков и небольшие клочки полей, выгрызающие кусочки леса. Вибрация усилилась — проходили узость, и начал серьезно опасаться за винты — все же это наше первое, далеко не самое совершенное и крепкое изделие. Мдя …

Выскочили из узости как пробки из бутылки. Взмок, будто на себе обе канонерки пер. Теперь можно расслабиться.

Канонерки сбрасывали ход и в машинном, вокруг жаровых труб, забегали механики. Форсаж — это вам не это!

На экономичном ходу корабли медленно поднимались за плавными изгибами реки. Команды лихорадочно готовились предстать пред государем во всей красе. Меня мучил вопрос — угадал или нет. Если вчера все же был штурм, то вечером праздновали. Утром будут невсебяемые, за исключением государя, значит надо наше торжественное появление подгадывать к обеду.

Канонерки расцветали флажками, блестели намытыми корпусами и надраенными медяшками. Место для Петра, на полюбившемся ему Гонце, приготовили и оборудовали по мере сил. Оставалось только принять на борт монарший груз.

Под полуденным солнцем, с трудом пробивающимся сквозь осеннюю серость, канонерки выходили на финишную прямую. Капли мороси с флагов стряхивал легкий ветерок, команды ежились в парадном строю на верхней палубе, кормовые орудия стояли заряженные холостыми, ну а носовые башни хищно ловили изменения обстановки вполне боевыми зарядами. Мало ли как повернется. Главное, башни не перепутать.

То, что дело сделано — становилось понятно по скоплению понтонов полков под стенами крепости. Сама крепость задумчиво дымила, сверкая многочисленными сколами и провалами на стенах. Ну, ничего себе, они тут постреляли! Не удивлюсь, если полковые пушки полностью израсходовали боезапас. А если еще учесть нехарактерные для нашей, полковой, артиллерии проломы в стенах — то и осадные пушки Петра тут активно поработали. Может и не зря они, незнамо сколько, этот орешек долбили. Крепостица, хоть и старая, но уж больно крепкая.

Канонерки заметили. На стены крепости высыпал народ, на берегу наметилось движение. Самое время. Дал отмашку кормовым башням. Ну, здравствуй, государь.

Видимо достаточно поздно завершившийся вчера праздник получил новую порцию дров. С берега ударили ответные залпы, движение там переросло в людской водоворот, на гребне крепости множество темных точек размахивали черточками рук.

Канонерки бросали якоря между левым берегом и Ореховым островом, на котором и стояла крепость. Что ж, почти четыреста лет назад русские ее тут заложили, почти сто лет назад — потеряли. Теперь вот, вернули. А потом сделают из крепости тюрьму и, кстати, именно тут казнят брата Ульянова… Куда-то меня не туда память понесла. Какого, к демонам, Ульянова?! Обойдемся, как ни будь.

Отчалить на берег не успел. На борт прибыл Петр. Довольный, до блеска в глазах и медвежьих объятий. Успел крикнуть «Виват государю!», а потом несколько минут только слушал, какие дела великие свершились, насколько «зело крепок» был орешек, и с каким геройством его разгрызали. Создалось впечатление, что основное достоинство пришедших канонерок было в том, что они привезли свежих слушателей, которым можно живо описать «как мы…, а они…, а мы в ответ…, а потом…».

Старался соответствовать величию ситуации выражением лица и вставляемым междометиям. Рано пришли. Надо было еще денек за порогом постоять. Чувствую, это «рано» еще аукнется моей печени.

Переждал первый порыв Петра, и дотерпел до закономерного вопроса, как дела у нас.

— Государь! Силами полков морского корпуса, неожиданным ударом, взята Нарва. Опосля чего армия Шлиппенбаха осадила город, но была разбита силами армии Репнина, при поддержке осажденных корпусов морской пехоты и флота.

Петр нетерпеливо передернулся

— Ведаю о той Виктории! гонцы от Аникиты Иваныча чуть коней не загнали с известием сим. О кораблях сказывай!

— Опосля Нарвы, силами флота и полков морской пехоты взят Выборг.

Улыбнулся про себя повисшему молчанию. У Петра даже брови домиком поднялись.

— Выборг?!

— Точно так, государь. Двое суток бомбардировали крепость линейными кораблями и канонерками, затем сутки брали город пехотой. Большая часть гарнизона погибла, часть взята в плен, небольшая часть — осаждена в цитадели. Для наведения порядка мною назначен временный комендант, покудова ты не шагнешь в свои новые владения. Пленным и жителям Выборга сказано ждать твоего решения их судьбы. Наш гарнизон Выборга усилен двумя полками, перевезенными по морю из Нарвы, в ней ноне солдат Репнина в достатке.

Пока докладывал, Петр заходил по палубе.

— Выборг значит … А удержим?

— Удержим государь. Осень. В этом году свеи армию не приведут. Токмо летом тем. А за зиму мы припасов много подвезем. Да и армию Апраксина туда направить можно. Удержим.

Петр стоял у левого фальшборта и смотрел на дымящую крепость, но будто не видел ее. Э как его проняло-то. Ну что тут такого? Взяли под шумок, что плохо лежит. Радоваться надо!

Но с расшифровкой чувств государя слегка ошибся. Это он, похоже, разгон брал и воздуху в легкие набирал, перед тем, как действительно порадоваться.

От последовавшего за молчанием громогласного рыка — оглох на оба уха. У меня орудия тише стреляют! Зато теперь даже в крепости ведают, что Выборг взят.

Меня снова помяли. Петр обещал всех наградить, не уточняя, кого именно. Приятно.

Следуя примеру государя, меня поздравили его ближники. Вроде как даже с радостью. Вот ведь какие метаморфозы виктория вытворяет. Впрочем, она, как и большинство дам, создание эфемерное и порой ветреное. Где ты там, моя паранойя?!

Теперь Петр носился по палубе вдвое быстрее. Молча. Какие мысли бурлили в его лохматой голове — сказать было сложно.

— Государь. Дозволь доклад окончить.

Петр как на стенку напоролся. Видимо логично посчитал, что за приятной новостью последуют неприятности.

— Велики ли потери?

— Нет, государь. Сотен пять убитыми, да половина полка раненных. Потерь в кораблях нет. Об ином доложить хотел.

Петр посмурнел. Видимо предположил нечто совсем жуткое.

— Сказывай.

— От Выборга наша эскадра в составе двух канонерок и двух десятков судов десанта с полками морской пехоты, пошла в Неву и обложила крепостицу Ниеншанц. Которая и была взята за двое суток пушечным огнем и расторопностью пехоты. Пленный гарнизон ждет твоей воли. Путь в Балтику открыт и в ней стоит твой флот, готовый отбить атаку любого супротивника!

Да, ожидать плохого, а получить хорошее — приятно. На этот раз обошлось без победного рыка. Меня просто потрясли за плечи. Обозвали молодцом.

Добавил, что у нас в трюме несколько пленных офицеров, со всех этих крепостей собранных. Не соблаговолит ли … и так далее.

Пленные государя добили окончательно. Он рванул к люку, будто на абордаж пошел. Но, оглядев теплую компанию из свеев и их охраны — спрашивать ничего не стал. Велел везти добычу на берег.

Поднявшись наверх, к застывшим шеренгам матросов, Петр прочувствованно гаркнул про молодцов, которых он хвалит, выслушал ответный рев сотни глоток, польщенных таким вниманием, и отбыл вслед за спускающимися по трапу пленными. Уже на трапе, указав мне немедля прибыть, вместе с офицерами, к победному столу, то есть в ставку Петра.

Видимо, государя так распирали чувства — что нужно было пообщаться с большим коллективом народа, например с боярами и армией. Ну и с пленными, само собой.

Ладно. Первый шаг по минному полю сделал удачно. Нюансы пока никого не заинтересовали, и наговорить на меня не успели. Славно то как. Вот это действительно победа.