Обратно катер шел только под шипящий шум коловратника. Со мной так никто и не решился заговорить.

Поднявшись по штормтрапу, назначил сбор капитанов. Два десятка залпов, 160 снарядов соток и 320 снарядов семьдесятпяток. Первый заход. Высадка сотни морпехов на катерах, возврат катеров, высадка сотни абордажников птиц. Второй заход орудиями… И пусть капитаны расскажут мне, что такое честь в их понимании.

Час истекал. Чуда не будет. Прав был гроссмейстер.

Разрывы заплясали на стенах бастиона и вспухли облаками над стенами. Крепость молчала. И это было самое тяжелое. Попытка ответного огня крепости по причаливающим к берегу катерам серьезным сопротивлением назвать язык не поворачивался. Второй залп крепости вспух только несколькими, разрозненными облачками — перезаряжать уже было некому.

Вернувшиеся к птицам катера грузились экипажами абордажников. Морпехи на берегу рассредоточивались, следуя школе штурмовиков. В замершем бое стали слышны плеск волн и далекий крик напуганных чаек. Так и не научился хладнокровно втыкать нож, глядя в глаза бессильной жертве. Перевесился через фальшборт, громко свиснув ближайшему катеру, и показав жестами, чтоб они приняли еще одного пассажира.

Места в катере искать не стал, усевшись на горячий кожух моторного отсека. Надо тренироваться чувствовать себя на шипящей маслом сковородке. Если церковники правы — мне это может понадобиться. Морпехи охраны просто уселись на транец.

Шел по истоптанному пляжу, упирающемуся в невысокий обрывчик, разделяющий песок пляжа и молодую траву берега. Часть абордажников птиц залегли за этой ступенькой со штуцерами. Надо же, и тут уже прослеживается новая школа, корнями уходящая к мешкам песка у бортов.

Переступил границу песка и травы, подходя ко рву среднего бастиона, ближе всех подходящего к Двине. Если саданут из пушки, меня достанут. Плевать. Надоело прятаться за спины ребят, и глушить людей как рыбу динамитом.

— Commandant! I have come to accept capitulation!

Даа… За такое знание языка точно надо пушками расстреливать. Но пушки молчали. Вместо них в крепости били барабаны. Знать бы еще, что они означают.

За моей спиной начала накапливаться толпа. Шуганул капралов, обещая их разжаловать, в пастухи корабельных мышей. С ума спрыгнули!? Под пушками концентрироваться!

Шел вдоль рва к пятому бастиону, с красивым названием «Звезда гавани» и равелину рядом с ним. Справа перебегали морпехи, прикрываясь всякой ерундой, типа по-весеннему голых кустов или деревьев, толщиной с руку. Надо было штурмовиков брать. Слабоваты у меня абордажники против крепостей.

Дорога вдоль рва вывела прямо к мосту на равелин. Стационарному. Но на мост с бастиона смотрели целых два жерла пушек. Очень неприятное ощущение смотреть в черный провал дула. Уже не так хочется стать впереди всех на белом коне. Махнул назад морпехам, играющим в салочки с растительностью, чтоб залегли. Ну! Пан или пропал?

Видимо сильно сконцентрировался на дуле напротив, а может, так и надо было. Краем глаза заметил дымок, и даже раздумывать не стал, крикнув моим охранникам «В воду!!!», заканчивая команду уже в полете. Успел еще подумать, как нехорошо получится, если за стеной народ просто покурить сел. Плеск совпал грохотом. …!..! и какого …! Вода Холодная! Как кипяток! Оглянулся на пару голов охранников, изображавших поплавки на своих привычных местах за моей спиной. Над головой разрасталась перестрелка. Грохнули картечницы, и через три секунды стена покрылась разрывами. Часть мин скатилась по стенам в ров, грохнув под водой. Спасибо дорогие мои!..!

Во временной глухоте не услышал тяжелого шелеста и высокого свиста снарядов кораблей. Грохнуло так, что по телу пробежали волны, передаваемые водой. Они что? Думают, князя уже шлепнули и можно не церемониться? Полный сюр.

Султаны разрывов росли, как грибные полянки. Второй раз под своим огнем нахожусь. Порадовало возросшее мастерство пушкарей — пока в ров ничего серьезного, кроме комьев земли, не упало.

По дереву моста прогрохотали ботинки морпехов. Куда они?! Вот чего меня потянуло!..! Командовать, даже с канонерки, всяко лучше, чем из ледяной воды рва. Из него же еще вылезти надо!

По мосту прогрохотали ботинки еще раз, и следом ударили картечницы, почти не различимые в звуке разрывов снарядов, перепахивающую крепость чуть дальше от стен. Держу руку на пульсе битвы, да?! …!

Основная перестрелка явно смещалась за равелин. Наметил места на крутом берегу рва, за которые можно уцепиться и вытянуть замерзающее тело из воды. Подтянулся, пересиливая мокрую форму, висящую на теле как камень на шее. Закинул локти на берег, отжимаясь на руках, представляя, как в спину наводят мушкет. Паранойя визжала будто резанный поросенок. Ушел с воображаемой линии выстрела перекатом, окончательно гвоздая форму. За мной выбирались морпехи. Просто выбирались. Без акробатических трюков. Даже неудобно стало.

На мосту лежали два морпеха из экипажей катеров. Оглядывая стену присел на колено, прижив пальцы к шее одного, потом второго. Как мало надо, чтоб с человека слетела шелуха цивилизации. …!

Накинул ремни двух Даров. Черт с ними, с боеприпасами! Вперед!!! На бегу согреемся!

Теперь наши ботинки простучали по дереву моста, перепрыгнув еще одно тело абордажника, свернувшегося калачиком. Им же и 30 лет нет! Бездарь! Командующий!..!!!

У второго моста из равелина, упирающегося в массивные ворота бастиона, сложилась патовая ситуация. Наши закрепились, подавив защитников, но войти не могли. Резко затормозил, так, что пара моих охранников пробежали вперед. Развернулся и поспешно рванул назад, к первому мосту. Рыча сквозь зубы совсем уж богохульные определения, кого и где видел. В крепости грохотали разрывы снарядов.

Приложив Дар почти к стойке перил, перерубил ее одним выстрелом. Потом вторую стойку. Подбежавшие морпехи смекнули мгновенно, и обратно мы уже неслись с хлыстом бывших перил наперевес. У головы противно вжикнуло. Надо же, по нам еще и есть, кому стрелять? Так, не снижая темпа, пронеслись по второму мосту. Вскочил на перила второго моста, перепрыгивая с них на скошенную стену бастиона с совсем уж крепким криком. Обрубок стойки перил, зажатой подмышкой, больно стукнул по спине, вжимая в стену. Перебирал ногами, молясь, чтоб мокрые, вымазанные в грязи ботинки не соскользнули и, чувствуя, как тает инерция. Мало народа для разгона! Мало! Да сколько же ошибок можно делать! Над кромкой стены высунулся солдат, ткнув в меня мушкет, не задумываясь, схватил ствол свободной рукой, отводя его в сторону и дергая на себя добавляя так недостающей мне инерции. Разминулся с падающим вниз свеем, так и не отпустившим мушкета и завис на гребне стены. Время будто замедлилось. За бруствером бастиона лежало множество тел, и немногим меньшее количество стоящих на ногах поднимали мушкеты. …! Тело начинало заваливаться назад, исчерпав все ресурсы физики. …! …! Отбросил хлыст перил, явно распоров себе, через одежду, спину огрызком стойки, хватая Дар одной рукой. Свеи успеют первыми …! Выстрелил из картечицы, как она висела — вниз и назад, опираясь на приклад как на костыль. Отдача бросила вперед, за бруствер, сбивая с ног и отсушивая руку, стрелявшую из неверной позиции. Над головой бухнул залп нескольких мушкетов, закутывая край бастиона кислым облаком. Перекатился на спину, поднимая второй Дар и представляя, как из этого облака вылетает багинет, направляемый уверенной рукой ветерана. Страха не было ни грамма. Хотелось материться, но было некогда. Дар затявкал, выплевывая рой смерти в сторону, где, сквозь дымное облако были видны ноги врагов. Вот так вот — врагов. Использовал преимущество лежачего положения полностью. До металлического щелчка бойка по барабану. А запаса у меня нет. …! Какой же …!!!

Перехватил целой рукой второй Дар. Сколько там? Три? Четыре?

За стеной нарастал рев, набирающих разгон морпехов. Молодцы ребята, может и выживу. К месту схватки, вдоль куртины, и с нижней площади, бежали свеи. А может, и не выживу. Вдоль куртины солдаты бежали кучнее. Поднял отброшенный Дар, выждал дистанцию, припав на колено, чтоб не подставляться под выстрелы из внутреннего двора, и разрядил вдоль куртины картечницу. Отбросив окончательно пустой Дар и оценивая дистанцию до набегающих солдат. За спиной послышался натужный хрип, пробившийся даже через стоны раненых. Что дружище, и тебе не хватило инерции?! Бросился животом на бруствер, хватая за грудки уже начинающего заваливаться назад морпеха и рванувшись всем телом назад, одновременно крича «Сразу стреляй!..!» Но стрелять первыми начали свеи. Уж больно хорошая мишень возникла на фоне светлого неба. Ненавижу нашу форму! У головы опять вжикнуло, руки, держащие морпеха, дернуло, передавая через захват силу удара мушкетной пули. Ненавижу!!! У меня ближе моих охранников только Тая! Завалились вместе с морпехом за бруствер. Прости дружище, нет времени. Поднял безвольную руку морпеха, все еще сжимающую Дар, разрядил картечницу в набегающих солдат. В упор. Подхватил выбитый отдачей Дар, положил веером добавку. В голове начал тикать секундомер. Перевернул морпеха на спину, бросив Дар. Живой. Потерпи чуток! Лихорадочно срывал клапана с подсумков, выбивая на землю, по которой потек тонкий кровавый ручеек, барабаны и заряды к картечнице. Ненавижу. Но уже холодно и зло. Ударом руки сбил кожух Дара, вываливая рывком пустой барабан и вставляя новый. Захлопнул кожух, уже перебегая к внутреннему краю бастиона. Нате вам …! Бегуны …! Секундомер в голове начал новый отсчет. Прыгнул назад, подхватывая по дороге второй Дар. Два удара, вышибающие пустые барабана. Перезарядка. Еще два барабана в запасе. …! За стеной с нашей стороны раздалось быстро удаляющееся богохульство, закончившееся плеском. Не успел подхватить. Взгляд на куртину … и не успею …

Мысль заметалась, остановив взгляд на пушке. Остатки здравого смысла покрутили у виска пальцем и подвинули вцепившийся в пушку взгляд ближе к брустверу. А пушечки то корабельные! С талями отката! Перебежал к куртине, разряжая один Дар. Да сколько же их! Почему молчит наша артиллерия! Выглянул во двор. 20 секунд. Перезапустил виртуальный секундомер, проговаривающий на заднем плане трехзначные числа. Бросился к пушке, нащупывая рукоять кортика. Рука поймала только пустоту. …! И …! Некогда. Прижал Дар к узлу каната, стараясь направить рикошеты вдоль стены. Сзади многоголосо бахнуло и вжикнуло, смачно звякнув попаданием по стволу пушки. Выстрелил в ответ … в узел. Некогда мне оборачиваться. Канат вышибло из рук. Вот теперь можно и обернуться, перекатываясь. Хана форме. И спине. И … Да меня сейчас просто пристрелят! Чего волнуюсь то?! Отстрелял второй Дар, бросившись к истекающему кровью морпеху. За новыми барабанами. Последними. 20 секунд истекали.

Подбежал вприсядку к внутреннему краю бастиона практически вместе со свеями. Удачно. Кучно легли. Но у подошвы их набежало больше, чем хотелось бы. Кинулся к морпеху, нашаривая мины к картечнице, срывая с них бумажную обертку вышибных зарядов. По рукам посыпался порох, прилипая к кровавым разводам и мокрой форме. Некогда. Стукнул обе мины о ствол пушки, вызывая вспышки вышибных детонаторов, запустивших замедлители. На левой руке вспыхнули несколько прилипших крупиц пороха. Больно то как. Сегодня у левой руки не ее день. Как бы весь остальной организм за собой не потянула. Бросил обе мины за внутреннюю стену бастиона, схватив следующую пару. Вторая пара ушла во внутренний двор. С нашей стены раздался очередной плеск. …! Говорил же! Надо научиться минимум раздваиваться!

Перебежал к откатному канату пушки, начал лихорадочно вытягивать его из шкивов. Да сколько же они тут лопарей навернули! Психика не вынесла напряжения, крови, стонов раненных, едкого дыма клубящегося над бастионом и переключилась.

Вспомнилось, голубое небо, дрожание высоченного паруса над головой, опасно наклонившегося к волнам, мокрая, наклонная, палуба яхты под ногами, свист ветра в такелаже. Руки, лихорадочно перебирающие шкот. Яхты впереди, яхты позади. Шипение воды под форштевнем, догоняющим противника с наветренной стороны. Идем в связанности на знак! надо обгонять, а то он нас за знак выжмет! Вновь мелькание рук … серебристая ручка-трещотка лебедки, рыбкой ныряющая за борт. Спокойный голос Юры, от румпеля — «Поспешишь, противника насмешишь, снимай со второй лебедки, у нас последняя попытка». И руки перестали дрожать от нетерпения, адреналина и мандража. Никуда они от нас не денутся!

Голубое небо свернулось до хмари войны. Но руки действительно перестали дрожать.

Канат проскользнул через последний шкив, рывком распрямился, сбрасывая груду каната за внешнюю стену бастиона. Если он запутается — значит, не судьба. В голове начал новый отсчет секундомер. Секунд 30. Посмотрел налево и направо вдоль куртин. Нет у меня этих секунд. Присел рядом с морпехом, оглядывая разбросанные пустые барабаны. Одна мина и три картечных заряда. Эх… иметь бы три руки. Руки, под эти мысли загоняли заряды картечи в Дары. Не успеваю. Произвел осаждение зарядов не разрешенным Уставом методом — ударом прикладами об землю. Потом выпишу себе пару нарядов. Оба заряда ушли вдоль куртин, отягощая душу раздирающими криками людей. Хоть и врагов. Перегорело. Нет смысла хулить жизнь за одну мину и четыре выстрела до вечности. Осадил мину в горячую картечницу, мысленно накинув себе еще три наряда, за неуставные методы и использование опасной, тлеющей, зарядки. Уже не скрываясь, перебежал к внутренней стене бастиона, выстрелив миной прямо под ноги набегающим по лестнице. Добавив два выстрела, придерживающих лавину над догорающим замедлителем заряда. Присел. Что тут вообще делаю?!

Вернулся, пригибаясь, к морпеху, пришедшему в себя и глядящему на меня мутными от боли глазами. Верящему, что князь его спасет. Суки! Кивнул парню, вытаскивая кортик из его кобуры. Повоюем еще. Вновь закипала злость.

Над гребнем внутренней стены выметнулись бегущие фигуры. Много. Вот и повоевали …

Выстрелы моего Дара слились с басовитым рявканьем картечницы. Силуэты набегающих свеев вынесло обратно за стену. Резко оглянулся, чуть не потянув шею — через бруствер перебирался мой второй, мокрый, охранник. Сразу за ним за бруствер ухватилась еще одна рука. Метнулся к морпеху с кинжалом.

— Доставай аптечку, перевязывай…

Прохрипел ему в лицо, перерезая брезентовые петли левого подсумка.

— Княже …

— Это приказ!!!..! Распустились!

Кинулся обратно к куче оружия и отстрелянных барабанов, за мной, к раненому, присел обобранный охранник. Через бруствер, с сопением, перелезал уже третий морпех, второй устраивался на контроле левой куртины.

Руки перезаряжали два Дара. Страшнее всего человек мстит за свой страх. Злее. Сорвал вышибной заряд с двух мин, потом еще с двух. Положить некуда. Черт. Так и побежал к внутренней лестнице с двумя минами торчащими из карманов штанов и двумя в оттопыренных руках, не дающих свалиться весящим на плечах Дарам. Если споткнусь, у меня будет три секунды, чтоб выкинуть все это. Кинул первую пару к основанию лестницы. Свеи отступали к кирпичной казарме. Это вы ребята против меня одного бились, а скоро нас тут две сотни будет.

Сбегал по лестнице через две ступени, вокруг клацали по камням пули, высекая крошку или погружаясь с чавканьем в землю. На бастионе уже умер. Второй раз умереть нельзя.

Солдаты, давшие залп, как-то полубоком, отбегали назад. Мы бежали быстрее. Во дворе казарм одиночно застучали Дары, вбивая гвозди в домовину гарнизона. Нас еще багинетным ударом остановить попытались! Ворвались в казарму, на спинах отступающих, закидав эти самые спины минами.

Сел на ступени крыльца, совершенно безбашенно повернувшись спиной к проему двери. Паранойя молчала, находясь в глубоком обмороке. Хорошо-то как, без нее. Кто тут собрался жить вечно? Мимо меня бежали в казарму морпехи. С бастиона вилась по лестнице цепочка черных бушлатов, растекаясь ручейками капральств по оставшимся трем казармам. Неподвижные черные пятна на лестнице давили на сердце. Что там Алексею говорил про штурмы и долг командующего?! Скотина. Навалилась усталость, пошел откат.

Вокруг бегали морпехи, звучали выстрелы, рявкали мины и картечницы. Ко мне близко никто не подходил, огибая ступени крыльца, как зачумленные. Грустно улыбнулся, оглядывая перепаханный войной двор, дымы, поднимающиеся над крепостью, тела солдат … хочу пристрелить барона. Просто пристрелить. Без зла в сердце.

Поднялся, оглядываясь. Где тут может быть штаб? За плечом вырос охранник, а второе плечо осиротело. Выщелкнул барабаны. Пустые. Надо же, не заметил. Остановил выбегающего из казармы морпеха, заглянул к нему в подсумок. Мдя… Значит поделимся по братски, один ему один мне. А картечи нет совсем. Плохо. Поймал второго морпеха. Теперь порядок. Так, где тут штаб?

Обходили казарму по солнцу. Военных не переделать, казармы вокруг плаца, штаб окнами выходит на него же. Или ничего не понимаю в армии. Перестрелка затихала.

Вышел из-за угла дома, окидывая прищуренным взглядом площадь, где раньше красовались стройные шеренги солдат. И теперь солдат на ней много… перечеркнутых гордостью командования. Солдаты и воронки, поступь войны. Где этот генерал?

Со спины подбежал морпех, перейдя, судя по звукам, на строевой шаг. Повернулся к нему, руку в ответном приветствии не вскинул. Перебарщивает капрал, с оружием честь не отдается. Кивнул в ответ.

— Адмирал, гарнизон сдается! На штабе флаг вывесили!

Окинул площадь еще одним взглядом. Никаких флагов.

— Где?

Морпех правильно понял вопрос, указав рукой себе за спину, в район восточного бастиона

— Там. Дозвольте проводить?!

Ни черта не понимаю в армии. Куда лезу?

— Ненужно. Посылайте переговорщика. Пусть передает — у гарнизона полчаса, чтоб построить всех выживших на этой площади.

Показал себе за спину

— Всех, кого не будет тут через полчаса — считать затаившимся врагом и убивать на месте. Экипажи птиц пустить на зачистку всех помещений, экипажам Гонца конвоировать пленных на площадь. Вопросы?

Капрал вновь козырнул, браво гаркнув, что вопросов нет. Неуместно его бравость смотрелась на этом поле смерти. Поморщился, отпуская морпеха.

Охлопал карманы, вытащил треснувший футляр трубки. Табаку хана. Засунул футляр обратно, осматривая, что осталось от моей формы. Буду считать, что она теперь просто камуфлированная. Присмотрел себе местечко у поленницы, сложенной под солнечной стеной казармы. Полчаса.

Хуже нет — ждать. И курева нет. Начало знобить, даже, несмотря на пригревающее солнце. На площадь стягивались свеи, собираясь толпой, даже отдаленно не напоминающей строй. Рядом с ними начала собираться толпа морпехов. Нас минимум в два раза меньше. Похоже, гарнизон тут был больше чем 500 человек. Поднялся с насиженного полешка, все тело болит, паранойя, вместе со здравым смыслом по-прежнему в нокауте. Пора заканчивать.

Подозвал капралов, поинтересовался, как они со свеями общались. Велел звать ко мне морпеха, послужившего толмачом, и строить экипажи.

С новым толмачом подошел к коменданту. Жив, зараза.

— Барон, постройте своих людей.

Постукивал пальцами по цевью висящего на боку Дара, пока свеи занимали подобие строя. Генерал, понятное дело, мне докладывать не стал об окончании перестроений. Выждал еще немного, чтоб установилась тишина.

— Солдаты. Два часа назад ваш командующий получил ультиматум — или почетная сдача крепости или уничтожение ее гарнизона.

Подождал перевода. Толмач сбивался и подбирал слова. Все равно молодец — рядовой и то языки знает лучше адмирала. То, что перевод до всех дошел, становилось понятно по углубившейся тишине.

— Генерал Штакельберг крепость не сдал, пролив кровь моих и своих солдат. Этому пощады быть не может.

Перевод звучал над площадью как приговор. Когда толмач замолк, сделал два шага вперед, становясь на свободную от людей линию, между мной и бароном, вскинул Дар и, не задумываясь, разрядил картечницу, исключающую даже мысль о выживании коменданта. В душе ничего не шевельнулось. Даже злость прошла. Эхо выстрела металось внутри крепости.

— Выжившие солдаты будут отпущены в Ригу. Но гарнизон должен быть уничтожен.

По окончании перевода, указал под ноги.

— Кладите сюда штандарты и прапоры гарнизона.

Для убедительности, поведя Даром. За спиной зашевелились морпехи.

Давил угрюмым взглядом первого знаменосца, колеблющегося, между жизнью и гордостью. Пауза затягивалась. Повторил спокойно, перезаряжая картечницу.

— Гарнизон будет уничтожен, так, или иначе…

Не выдержал знаменосец ближе к концу строя, сложивший прапор. Пронесло. Начавшийся процесс имеет характер лавины. Бросил через плечо ближайшему капралу

— Открыть ворота в гавань.

Устал. Последний штрих и плюну на все. Кивнул толмачу, чтоб переводил.

— Солдаты, идите в Ригу. Город осадил государь мой, но вас пропустят. Письмо вам справлю. И второе письмо для коменданта Риги. Коли хотите, чтоб братья ваши по оружию, не легли в Риге так же, как тут — дойдите до коменданта. Всем обскажите. Коли Ригу сдадут государю моему, Петру Алексеевичу, выживут многие. Ежли нет — не выживет никто. Живые будут навсегда уведены в Московию. Нет чести — гордость свою тешить, когда за спиной горожане с плачущими детьми стоят.

Даже мои морпехи притихли, пока толмач пробивался через перевод. Забрал планшетку у капрала, обнаружил в ней единственный листок, со списочным составом капральства. Ладно, будут письма с необычным оформлением. Продолжил мысль.

— Крепость своевали три корабля и две сотни наших солдат. Запомните это крепко. Не более и не менее. Две сотни, супротив всей крепости. У Риги встанут десятки кораблей и сорок тысяч солдат. Смерть нависла мечом над Ригой. Два дня у вас, чтоб отвести эту смерть. Коли за два дня Рига переговорщиков к государю моему не пришлет, судьба ее будет решена. Сказывал раньше, скажу и еще раз. Предложение о капитуляции будет только один раз. Другого, не будет!

Присел на корточки, составляя два кратких, но максимально емких письма. Задумался, что вместо своей печати использовать. Присмотрелся к Дару. Ну, кто бы сомневался. Выдавил на знак качества немного чернил из ручки, смахнул лишние чернила, не затекшие в штрихи знака, прижал бумагу, оценил результат. Ну, для полевой печати — сойдет.

Перевод давно закончился, оба строя солдат сдержано гудели. Вызвал от свеев старшего, вручил ему письма. Рекомендовал русским, обложившим Ригу, все же не попадаться. Напомнил про два дня.

Строй свеев, больше напоминающий толпу, уходил через крепостные ворота, провожаемый двумя капральствами. Все распоряжения по крепости и раненым раздал, надо на канонерку.

Переход до Гонца уже воспринимал как сквозь туман. Нашел в себе силы отмыться под рукомойником, отдавая распоряжения капитану — половины команд и всех медиков в крепость, удвоить наряды, перегрузить в крепость дополнительные боекомплекты абордажников, снять с катеров картечницы, ставить на бастионы и равелины. Меня… меня до вечера не трогать.

Думал сразу выключусь, растянувшись на койке. Куда там. Из беспамятства вышли мои мозговые сожители, и начали так орать, что слышно их должно было быть по всему кораблю. Оставил спорщиков выяснять истину, перевернувшись с больной спины на живот и подмяв под себя тонкую подушку.

Проснулся поздно, судя по темноте за иллюминатором. Молча лежал, слушал корабль, слушал себя. А ведь это еще только начало…

На палубе, аккурат у вентиляционной трубы, неспешно переговаривались дежурившие моряки, усиленные возвращающимися на отдых морпехами. Разговор воспринимался просто гулом, пока не упомянули адмирала.

— … а адмирал то наш как на сввев озверел! По стене взлетел, да вывалившегося со стены свея налету картечью подстрелил. Как он там бился, не видел никто, но так скажу, страшная сеча была. Как мы на стену влезли, там кровянка везде, жилы на стенах разбросаны, а адмирал таким зверем глянул, что за стену захотелось прыгнуть, а потом …

Накрыл голову подушкой. Зверь у вас адмирал. Зверь. Отряда парнокопытных, семейства полорогих, представитель Carinae. В просторечии — Козел. Постучался лбом о койку. Надо вставать и принимать доклады по эскадре, по крепости … по потерям.

Солнечное, ветреное, утро привело к нам Памбурга. Рейд усыпали паруса. Смотрел на это завораживающее зрелище с левого борта Гонца. Красиво. Как совершенный клинок — заставляет замереть сердце от восхищения великолепной, завершенной стремительностью линий, не оставляя места мыслям — для чего он создан. Но вот теперь клинок вытащен из ножен, не для того, чтоб любоваться…

Десантные корабли сбрасывали на берег часть своих нарядов. Заставил себя оторваться от зрелища. Знаю, на что может человек смотреть бесконечно долго. Но, сказав «А» — уже нельзя остановится. Приказал спускать катера.

Полки корпуса концентрировались в походные колонны за крепостью, всюду царила деловая суета. Роты, оставленные в крепости, с тоской провожали уходящую змею корпуса. После разошедшихся слухов о взятии Дюнамюнде — все рвались показать свою удаль. Кому? Мне? Давайте еще мои портретики распечатаем…

Вот ведь не было печали — теперь лейтенантам гарнизона носы подтирать, убеждая, что ни в какой они не в опале — просто самых зеленых оставляем в крепости. Ее, вообще-то, пока есть от кого защищать.

Весь день ушел на высадку, переправу через речку, впадающую в Двину, и отправку полков вверх по течению, вдоль западного берега к Риге.

Установили связь с Петром, окапывающимся на восточном берегу Двины, вокруг Риги. Точнее, встретили на берегу дальний разъезд десятка казаков, с которыми передал письмо к государю. Ответа особо и не ждал — все по плану. Один клык, в зубастой челюсти устья выбили, второй, поменьше, выше по течению — препятствием, для полка корпуса, вообще не являлся, а вот дальше …

Уходил с последними ротами полка. По первоначальному плану собирался идти к Риге на Гонце, поднимающимся, на ощупь, по Двине. Вот только выходкой с крепостью подложил себе огромную свинью, и когда ко мне подошли офицеры корпуса, с обожанием в глазах, просящие «возглавить»… осталось только пошутить, что их адмирал будет плохо смотреться на древке, вместо знамени. И согласиться. В конце концов — хватит все делать за капитанов и Памбурга. Эскадра план баталии знает досконально — осталось только перекопать и подогнать местность под эти планы. Вот и пошел работать символом.

Полкам нужно пройти всего десяток километров до своей первой цели. Дороги просохли, и уже начали пылить. Поскрипев песком на зубах, решил, что возглавлять надо первую роту.

Неспешным шагом, небольшая кавалькада наших лошадей обгоняла пылящую змею полков. Подустал от приветственных криков, кивал на приветствия с суровым видом и поторапливал пятками лошадь.

Шли ровно. Дорога вилась торная, с мостиками через ручьи и небольшими хуторками по обочинам, благоразумно оставленными жителями. Стычки были у бокового охранения драгун, но в бой не перерастающие. Казалось, все замерло — даже птицы отлетели подальше, и радовали трелями издалека.

Догнал головные роты, когда уже минули половину пути — змея полков растянулась километра на три. На обед останавливаться не стали — до вечера встанем под стенами форта, прикрывающего пушками западный, левый, берег Двины, напротив Риги. Современное чудо фортификации, чуть поменьше Дюнамюнде, и все с теми же пушками, поверх пяти голых бастионов и трех равелинов. Что же военные инженеры так опрометчивы-то…

Вообще, история у форта богатая. Еще батюшка Петра сюда хаживал, да только форт ему не дался. Тогдашний комендант форта, Корбон, видя, что ему не сдержать русских, приказал засыпать исток Мельничного пруда, который находился у Красной башни. Разлившаяся вода тогда сильно затруднила действия конницы, и русские отступили. Укрепление, после этого, так и называли — Корбоншанц. С тех пор форт перестраивался и укреплялся, а три года назад, в 1700 году, его взяли штурмом войска Августа, засыпав ров, обвалив часть бастионов и увеличив высоту валов со стороны Двины, чтоб можно было обстреливать Ригу. Именно тут находился, в те дни, штаб короля Августа.

А в следующем году сюда пришел Карл, переправивший на левый берег свою армию на баржах и баркасах, прикрываясь дымом от горящего мокрого сена. Излишне говорить, что укрепление серьезно пострадало при выяснении отношений.

Была тут и большая битва, на лугах Спилве, и героическая гибель на острове Луцавсала четырех сотен русских из вспомогательного отряда, посланного Петром в помощь Августу. Много чего было.

Только после пронесшейся войны — Корбошанц так и не восстановили полностью. Бастионы поправили, внутри, видимо, прибрались — а вот ров отрыли только частично. Теперь мы будем пожинать плоды своего стремительного наступления. Форт к обороне не готов, и затопить повторно ручей у защитников не получится…

Вечер встречал первую роту уже под стенами форта. Повозки выстраивались в походный лагерь, солдаты укрепляли перед ними линию щитов, образуя стационарную линию обороны. Сзади все подходили и подходили новые роты. Загорались первые костры — вокруг них устраивались солдаты с дымящимися мисками, притащенными от полевых кухонь. Будто и нет никакой войны.

Свеи, пока не стемнело, решили, прощупать осаждающих на прочность, выметнувшись из крепости полусотней конных. Полковники даже боевую тревогу не объявили. Свеев перехватил авангард драгун, два десятка, против полусотни. И ведь драгуны даже не задумались над численным превосходством, сходясь с противником на остром встречном курсе.

Солдаты повскакивали с мест только при звуках перестрелки. Признаться, мне о вылазке стало известно в это же время. Совсем расслабился, сидя у костра.

Пошел к лошадям, передергиваясь от перехода к вечерней свежести после жара костра. Там меня и нашел полковник с докладом. Вот интересно, как они меня находят? Следят постоянно, что ли? То, что вылазка отбита — можно было и не докладывать. Это любому из солдат понятно, возвращающимся к насиженным местам у костров. Махнул полковнику, ехать с нами. Попробуем переговорить со свеями.

Место стычки драгун с конницей свеев милосердно накрывала темнота. В ней бродили темные силуэты наших драгун, фыркали силуэты лошадей, и темнели холмики жертв вылазки. К нашей, звякающей на тихом шаге сбруей, тесной кучке подбежал капрал драгун. Слушал доклад, облокотившись обоими локтями о высокую луку седла — велел вести к нам выживших свеев. Собственно, на их наличие и рассчитывал.

Набивал трубку, провожая взглядом удаляющиеся темные тени отправленных обратно в крепость свеев. Полчаса. Ждем коменданта и похоронную команду из крепости.

Придет. Обязательно придет — не принято тут своих павших солдат бросать, если есть шанс их похоронить по-человечески.

Вытянул левую ногу из стремени, изобразив половину позы лотоса на седле. То ли мне лошадь такая упитанная досталась, то ли отвык — но от этого «шпагата на бочке» у меня уже все мышцы ноют. Где этот комендант? Вторую трубку набиваю.

Дождались. Из крепости, шагом, выехала небольшая колонна, человек в десять. Занял подобающую позу, хотя, уже так стемнело, что можно было и не утруждаться. За нашими спинами выстраивались драгуны авангарда. Звякало железо, фыркали лошади.

Ждал разговора с волнением. Ну не может же мне постоянно не везти с крепостями. Ведь именно сюда должны были уйти солдаты из Дюнамюнде, когда мы их отпустили. Именно этому коменданту они должны были первому рассказать о поражении крепости в устье, перед тем, как он их переправил через Двину в Ригу. Может, даже, часть отпущенных солдат смотрят, прямо сейчас, на нас со стен осажденной крепости.

Представились. В сумерках лиц было почти не различить, вот только показалось, что помощником на переговорах у коменданта был знакомый, по Дюнемюнде, офицер. Значит, отпущенные свеи, все же, сюда дошли.

— Генерал, крепость Дюнемюнде пала за один час штурма двумя сотнями морских пехотинцев. Река блокирована нашим флотом. Под стенами вверенной вам крепости встали два полка русской морской пехоты. Предлагаю вам почетную сдачу крепости… До 9 часов утра вы можете покинуть ее стены с флагами и оружием. Без пушек. После девяти часов утра река будет закрыта для переправы, а гарнизон крепости уничтожен.

Ждал перевода. Все повторяется. Уже даже злости не было. Просто, как набивший оскомину эпиграф, перед очередной главой. Как приветственные жесты шпагой, перед злым звоном клинков.

Перевод затих. Помолчали. Даже духом воспрянул, не услышав привычного набора «…будем тут стоять насмерть».

Стукнул лошадь пятками, выезжая из нашей линии, и натянул поводья, практически упершись мордой лошади в линию свеев. Копытным было плевать на наши разборки, они пофыркали друг на друга, обнюхивая и приглядываясь, тряся большими и умными, в отличие от их наездников, головами. За мной из строя выехали толмач и полковник.

— Генерал, вам не удержать крепость. Не будет славы. Будет бойня. Спросите у солдат, что к вам пришли от устья. У вас даже рва нет почти. Полчаса, генерал, и в крепости не останется ни одной живой души. Второго предложения не будет. И пощады больше не будет. Сохраните людей для защиты Риги, генерал.

Дождался перевода, кивнул коменданту и потянул левый повод, оттягивая в сторону голову лошади, заинтересовавшейся своими соплеменниками напротив. Хорошо лошадям, они не делят себя на русских и свеев. Комендант так и не ответил ничего. И это обнадеживало. По крайней мере, возвращался в лагерь, светящийся звездочками костров, с зародышем надежды в душе.

Утром стоял на берегу Двины. За рекой просыпалась Рига. Звонили колокола, мелькали точки людей. Слева, ниже по течению, среди рваных клоков тонкого тумана, устраивался на якорях, вне зоны поражения крепостей, Гонец.

Кости брошены на зелень сукна жизни, и теперь неотвратимо катятся, с характерным стуком, отмеряя последние мгновения, перед тем, как остановится, и показать на своих гранях — что нам выпало.

Замерз. И лошадь у меня замерзла, судя по волнам дрожи, прокатывающимся по ее шкуре. Прижался к лошадиной шее, глядя, как на Гонце расчехляют башни… И ничего не изменить.

Отъезжал шагом от берега, к паре морпехов, ожидающей чуть в стороне. Время истекало. На передовые позиции выкатили полковые пушки, и теперь на сошниках сидели пушкари, переговариваясь и выглядывая периодически из-за орудийных щитов. Двойной линией шевелились пехотинцы, передавая что-то друг другу и подзуживая молодых. В отдалении гарцевали в седлах драгуны.

Ехал вдоль линии полков — при моем приближении разговоры стихали, а за спиной взрывались с новой силой. Надо бы речь, да не ведаю, что сказать. Остановил лошадь недалеко от центра линий. Привстал на стременах, оглядывая чуть неровные строчки строя.

— Морпехи! Верю в вас! Делайте что должно! С нами наш государь, наша вера, и наш флаг! И нет силы, что нас одолеет!

Ехал к драгунам под нестройные перекаты «Виват!». Солнце поднималось, отсчитывая последние минуты. На Гонце уже, наверное, загоняют снаряды в стволы. А в тылу дымят полковые кухни, готовя обед, совмещенный с завтраком, которого у полка не было. Не ходят сытыми в атаку. Вредно это для желудка.

Подъехав к драгунам, забрал отложенную для меня абордажную кошку с бухтой троса. Окинул взглядом ближайшие, напряженные в ожидании боя, лица. Усмехнулся.

— Не дрейфить, пехота! — усмехнулся еще шире, на округляющиеся от обиды глаза — Повторю! Помните главное — как корабли гвоздить крепость начнут — берем разгон, да под стены парами скачем. Под стеной один стену выцеливает, второй на седло ногами вскакивает да кошку закидывает. Там высоты то всего метра три! С лошади и запрыгнуть можно! Главное, на стене закрепится, да веревки висеть оставить. За нами пехота подойдет. И, считай, все. Даже испугаться не успеете. Кто забудет что делать — отправлю еще на два года учиться. Все поняли? … Спрашиваю! ВСЕ ПОНЯЛИ!? … Вот! Другое дело… Товсь!

На наших позициях засуетились. Вдоль рядов пехоты побежали офицеры, пушкари слезли с сошек и присели за щитами пушек. Рябь всколыхнула полк, и затихла. Ждали первый выстрел с корабля. Время вышло.

В крепости били барабаны. Опять били барабаны. Прищурившись, смотрел на стены, подсвеченные восходящим солнцем. Ждал шелеста тяжелого снаряда канонерки. Как все нелепо.

Из-за равелина, закрывающего ворота, показались первые ряды четкого строя солдат свеев. В первую секунду даже подумал на атаку. Потом начал лихорадочно искать в седельной сумке ракетницу. Строй свеев выходил под бой барабанов и развернутые знамена. А с канонерки этого могли и не видеть.

Выстрелил в небо красной ракетой. Навалилось невиданное облегчение. Казалось, стек по седлу прямо под копыта лошади. Достучался. Уж не ведаю, до небес, до мозгов, до печенок — но достучался.

— Передать по полкам. Отбой атаки. Стоим на месте в оборонительном строю.

Слез с лошади, привычно похлопав ее по шее, прошел вперед, на не истоптанную траву, уселся по-турецки на солнышке, перекатывая в зубах сорванную травинку. Победа! Вот это и есть чистая победа. Хорошо-то как.

По полкам пошла рябь. Солдаты привставали из-за щитов, провожая взглядами вытягивающийся из крепости строй, печатающий шаг под полощущимися знаменами. Строй замыкала еще и толпа гражданских. Даже двух коров вели.

На берегу, солдаты построились в оборонительные каре, прикрыв погрузку в лодки. Лодок на берегу мало, за один раз они все не переправятся точно. Значит, минимум часа на два. Вставать было лень, но два часа держать полки в обороне бессмысленно. Вернулся к лошади, пора налаживать жизнь после победы. Жаль, что и это еще далеко не все.

Свеи переправлялись часа три. Оценил достоинства своих морпехов — мы могли бы перекинуть весь полк, с лошадями, орудиями и припасами, максимум минут за сорок, а просто пехоту — минут за 15. Существенное преимущество.

Несколько раз порывался съездить на продолжение переговоров к свеям. И каждый раз себя останавливал. О чем нам говорить? Чтоб генерал склонил коменданта Риги к сдаче? Так не сдадут город, как бы мне не хотелось, и что бы коменданту ни сказали. Там, за стенами, целая армия, уверенная в своих силах, и ожидающая подхода Карла. Не сдадут. Только генерала под казнь подставлю.

Проводил взглядом последнюю, отходящую к крепости, партию свеев — махнул драгунам, проверить крепость на затаившихся смертников и прочие сюрпризы. После обеда начнем обживать обновку.

К вечеру в форт пожаловал государь. Оперативно он — гонцов только после обеда отправили, не прошло и четырех часов, а монарх уже попирает …

Встречать государя меня вытащили из пороховых погребов — буквально оттащили за уши, уж больно там богато было. Бочки пороха до потолка, ядра аккуратными пирамидами, ящики с дробом, ящики со свинцом, масло, уксус… У меня второй раз текли слюнки — с двух крепостей запросто загрузим апостол.

Шумная толпа бояр уже радостно гудела в крепости, когда доложился Петру, заслужив неодобрительные взгляды большинства присутствующих. Ну да, пахнет от меня уксусом, и форма слегка камуфлирована — зато, знаю точно, чем располагаю. Радовало, что монарх на эти мелочи внимания не обращает — сам, вон, уже по локоть грязный, успел оценить изнутри ствол крепостной пушки. Мелочи это. Главное, настроение у него отличное.

Пока не стемнело — облазили с Петром форт по второму разу. При этом параллельно отчитывался о взятии крепости в устье. Так сказать — доклад на бегу, на карачках и выглядывая из-под стеллажей. Зато все успели посмотреть.

Излишне говорить, что свиту Петр растерял уже на втором часе экскурсии. Заканчивали экспресс-инвентаризацию вчетвером, даже Алексей сошел с дистанции, убежав к полкам в поле. Алексей, кстати, взрослел на глазах — несколько месяцев его не видел, а уже настоящий царевич стал. Со свитой. К счастью, он пока не растерял свою непосредственность и любопытство. Надо намекнуть Петру, что после войны Алексея требуется натаскивать дальше — образование то мы ему прервали на самом интересном.

Ну да это планы. Пока наша четверка заканчивала лазить по крепости — настроение государя стало быстро падать. Поинтересовался, что не понравилось.

— Крепостицу срывать надобно, пока Карл не подошел.

Оглядел со стены внутренний двор крепости еще раз. Жаль, конечно, но …

— Не срывать, государь, а взрывать. И не ноне, а как свеи крепость у нас отобьют, да внутри устроятся.

Петр помолчал. В темноте было не видно, какое впечатление на него произвела идея.

— Дааа, князь. Нежданы придумки твои, да больно ты удачлив. Делай, как задумал. Мыслю, уже знаешь, как задумку сполнить?

— Да государь, солдаты уже ямы под мины рыть начинают, сами не ведая, зачем. Тут важно тайно все сделать, а то задумка не выгорит.

Петр только рукой махнул, набивая, в очередной раз, трубку. Посчитал его действия дозволением и достал свою. Курили на восточном бастионе, глядя на огни Риги. Петр задумчиво выбил сноп угольков, произнося, будто в пространство.

— Завтра штурм зачинаем.

Выбил свою трубку, хоть и не докурил.

— Да государь, ветер подходящий. Воюем, как в прописях утверждено было…

Помолчал, следя за перемигивающимися на том берегу огоньками.

— Пугни их, Петр, как надо. Уж больно крепок тут гарнизон. Коль на восток его не оттянешь — мне никакая удача не пособит.

Петр хмыкнул, приложив меня монаршей дланью по плечу.

— Веди князь, где мы тут помолиться Бахусу за победу можем.

Кабы мне самому это знать. Пойдем на шум боярской пьянки — не промахнемся, они уже пару часов молятся.

Весь вечер молитве мешали шастающие курьеры. Войска готовились к мясорубке, а начальники не мешали им в этом деле. Каждое посещение государя курьерами вызывало бурное обсуждение новостей. «О! Бутырский полк передвинули… Так ему ж там несподручно будет … Да точно грю! Балка же тама… Да нее, пущай стоят, как государь наш, Петр Лексеич сказывал… Вот за то и выпьем!!!». Выездное заседание штаба. Мдя.

Утро началось, как ему и положено, с тумана над рекой и в голове. Полк демонстративно уходил с берега за форт. Петр, с раннего утра, отбыл к армии, забрав бояр. К слову, бояре шли к Славе с крайне болезненными выражениями лиц, на которых крупными буквами читалось — «может, отложим?». Так что, зря историки говорили, что народ в эти времена за славой гонялся. Теперь знаю точно — это преувеличение. За славой тут гонялись под настроение.

Днем, 8 мая 1703 года, за Ригой рявкнули пушки, и над восточными предместьями города поднялись далекие дымы. Началось.

Постоял еще на бастионе, слушая расходящуюся канонаду. Петр не жалел пороху. Бог ему в помощь. Надо выспаться. Объявил тихий час после обеда, за исключением драгун.

Вечером над Ригой стояло облако дымов — к десяткам тонн сгоревшего пороха присоединилась гарь предместий. Пожары подсвечивали низкие облака, набежавшие на город за день. Только бы не дождь.

Вновь стоял на стене форта. Время закручивало нервы в тугой клубок, в голове звучал Левитанский.

Темнело, и стихал ветер. Плохо. Больше тянуть нельзя.

Видимо, к этому же выводу пришел Памбург — в канонаду пушек Петра влился новый голос — совсем рядом с нами, грохнули орудия Гонца, перфорирующие основание береговой стены крепости. Канонерку немедленно поддержали птицы, с подтянувшимися на ударные позиции фрегатами — заглядывая снарядами в пушечные бойницы бастионов по мере сил канониров.

Западная стена крепости брызнула каменной крошкой и начала укутываться облаками дыма. Третий звонок. Что же, поднимаем занавес.

Неторопливо спускался во внутренний двор к лошадям, еще с лестницы давая отмашку вестовым. Начинаем.

Шагом наши лошади двигались к берегу, а вокруг кипела жизнь. Действия полков были расписаны чуть ли не до маршрутов капральств. Вмешательства, царящая суета не требовала. Из-под прикрытия форта вырывались все новые и новые подразделения, деловито сталкивая понтоны в воду или устанавливая на береговых позициях полковые пушки.

Поглядывал на часы, как и многие офицеры. Пока идем по плану с опережением.

Царящая вокруг деловая суета не создавала атмосферы боя. Подбегали с докладами офицеры и капралы, грохотали орудия, зарево над городом окрасило небо в красные цвета. А на нашем берегу все были спокойны и деловиты. Нервы начали постепенно вставать на место. Парадокс.

От берега, на собранных с округи лодочках, отвалили факельщики. Начинался второй этап.