Мимоходом

Дивишься своей жизнеспособности, седой молодец? Хватаешь веревку в загаженных сенях и отправляешься по дрова. Мимоходом задумываешься о Вогезских горах, где никогда не бывал.

Вот ты уже на лесном взгорке: снег белеет между чистых стволов, а на высоте примерно в полторы тысячи километров и ниже плывут сизые низкие тучи. Их следовало бы подробно описать, сфотографировать, заснять на видео, воспеть в песне, издать цветной «Альбом облаков», а самые красивые - вон те розоватые, с оттенком зеленоватой дымки - хранить вечно в памяти: больше таких облаков не будет!

Откуда ты все это знаешь, если никогда не бывал в Вогезах, Бескидах и даже в Арденнах? Ах, это совсем не то, очень даже справедливо отвечаешь ты сам себе, это несопоставимые вещи. Эти облака благоухают можжевельником, мокрым песком, свежим снегом и самую малость отдают мускусом лесных зверей.

Однако дрова. У некоторых есть санки, даже телеги и лошади, а у тебя всего лишь веревка с палец толщиной. Зато здесь, на хребтине, у тебя запрятан крюк для сшибания сучьев. Изобилие отличных смолистых сучьев - хрусткий сухостой. Да еще с запахом хвои. Такой горит бездымно, и аромат его дурманит. Иначе, нежели облака. На них не надо плескать дорогим керосином. Керосин - он для лампы, его мало. Итак, крюк. Длинный шест с крюком на тонком конце. Зацепляешь выбранный сук, выпрямляешься, напрягаешь все мышцы, иногда и повисаешь в воздухе, потом - т-р-р-рах! Валишься в снег, а рядом или прямо на тебя падает ветка... Долго оседает снежная пыль. Голосят сойки, шмыгают в сторону белки. А ты высматриваешь новый сук - потолще, посуше!

Такая заготовка дровишек может выработать определенные эстетические воззрения. С некоторым оттенком мистики - при довольно примитивном способе самообмана. Быта нет, это чьи-то измышления. Тех, у кого нет времени, а есть лишь много денег. Тех, кого не страшат цены на водку и табачные изделия, кто не причитает, что люди перестали покупать книги, картинки и ноты. Еще бы! Это же глупо - покупать ноты при нехватке жиров и витаминов. Ваты, например, тоже нет. Чего, чего? Ваты. Я обещал начальной школе, скоро Рождество! Для елки мне надо, еще на что-то там. А, для маскарада. Ладно, нет так нет. Т-р-р-рах! Гоп! Д-р-р-р-рум-м-м!

Эге, никак гром? Далекий такой. Др-р-р-рум! Еще разик. Ага, еще разик, - говорила учительница начальной школы, я обещал ей горы ваты, - трудно, что ли, еще разик, пожалуйста. Др-р-р-рум! Ага, бывает такое - гром зимой. На земле все бывает. Редко, очень даже редко, а все-таки. Однако холодно, ясно. И вот гром. Что в этом особенного — холодный фронт где-то там столкнулся с теплым фронтом, столкнулись, можно сказать, лбами, и вот тебе - др-р-р-рум-м! Всё, уже тихо, отгремело. Рассказать кому-нибудь. Можно и той самой разнесчастной училке. Холодно и голодно, опять появилось несколько завшивленных учеников. Лондон и не собирается оказать помощь, там никто не станет ломать голову - др-р-р-р-у-у-у-м!

Вот они, облака! Даже не плывут, а текут: теперь на небе четко виден склон - они стекают сверху по склону, ударяются о другие облака, чуть замутняются, немного темнеют и снова начинают белеть, отдаляясь. Валят, точно дым из топки, - густые, жирные. Хоть поджаривай да ешь. Только насчет еды покамест не заикайся даже в мыслях -для начала надо принести дров. Вот я уже увязал их, покрепче затянул веревку, придавив конец сапогом. Теперь веревку на плечо и тяни, тащи.

Ан нет. Надо еще сходить к устью Груды, там глотнуть капельку, закусить родниковой водицей. Закусить, иначе не скажешь, - такая это вода! Затем вместо яблока схрупать луковицу: для отдушки, не важно, ароматной или смрадной, кому как.

Уж эти мне облака. Сколько о них понаписано, понасказано! А ведь там, в горних сферах, ни кризисов, ни застоев. Ни классовой борьбы. То штиль, то ураган, вот и все. Сплошное непрерывное течение. Как в Вогезах. Как в Бескидах и Арденнах.

Брось ты эти сучья. Никуда не денутся, это не город. А пропадут - еще наберешь.

Ступай, ступай к устью Груды, устью Гнеды, устью Нила, странствуй по дельте Роны, Волги, облака поплывут за тобой, как волки по следу, покуда не упадешь без сил — тогда они поглотят тебя.

Вот здесь. Здесь ты лежал летом с отсыревшим и залитым слезами томиком Гяды под головой. Все она, роса. Лежал труп трупом, облепленный мухами и мошкарой. Сколько шло мимо, никто не остановился. Даже та самая учительница, которая «еще разик». Ну да, шла с детишками, не с руки. Ты лежал — ноги в воде, тулово в луже, одна голова и плечи на траве. Руки настолько устали, что было не под силу отмахиваться от этих тварей. Червяки слопают! - крикнул кто-то из ребят. - Червяки!

Ах, детка! Ах, детка, детка! Даст бог, и ты когда-нибудь так ляжешь. И твой сын, и сын твоего сына... И так до бесконечности, вроде этих зимних облаков. Только - не отчаиваться. Когда четко сознаешь какую-нибудь неизбежность, ничего не страшно, ничто не повергнет в отчаяние. Впрочем, правда ли, здесь? Здесь, здесь - вот розовый ольховый стволик, ты его сломал, когда поднимался. Поковылял немного, потом пошел вброд на тот берег кремней искать, на смех людям. На смех людям, а также зверям и птицам.

Ух, как мчат, окаянные! Будто не успеют, если поползут медленней. Такова их облачная натура. Как подумаешь — фантазии романтиков и бездельников, а стоит о них заговорить науке, так и не по себе. Образуются, надо же, из капель... Тоже мне капли, черт подери, - валятся, рушатся, точно лавина, свинец и сталь вперемешку с золотом и серебром. Металлические зимние облака, таких, как ты, они поглощают, сжирают, не разбирая, какие где хрупкие косточки. Найдешь в них кобальт и железо, медь и всякие кислоты - химия все объяснит, в наше-то просвещенное время! Из этих бы облаков делать мебель, отличную мебель - мягкую, легкую, удобную, чтобы всячески ее крутить, выгибать. Портативную — взял и несешь куда хочешь. Устал - располагайся, спи. Не в луже, а удобненько. Один балбес так и рассказывал за бутылкой: лечу, говорит, на самолете и вижу в иллюминатор - лежит на диване господин, пьяный, конечно, губами чмокает и улыбается во сне... Ерунда, сами понимаете, так не бывает. С другой стороны, почему бы нет? Наука тоже не все объясняет. Раньше могла, теперь нет. Время нынче сумбурное. Бывало, все, ну совсем все объясняли, сейчас - нет. В сложных случаях она, наука, как-то смущается, краснеет, начинает заикаться, несет всякую чепуху. Или обрушивает лавину слов. Остается только махнуть рукой и убраться подобру-поздорову. Куда глаза глядят. Куда ноги несут. Нет, вы подумайте, до чего смешно: наука и жизнь! Вокруг столько легковерных, что помрешь со смеха.

Уж и улегся на снегу, седовласый юнец, уже лег. Стыдно и нехорошо, быть девице с малышом! А тут... Они будут плыть, плыть и течь, эти облака, низвергаться на землю водопадиками, бурными порожками, но в мире всегда найдутся аналоги, это утверждает все та же наука. Наука, обратившаяся в осыпанных перхотью мужей в очках, со впалой грудью и ничем не уступающих им женщин, - попробуй-ка усомнись в их аналитическом уме и раздвоенном языке! Сглотнут, как козявку, если только захотят. И не почувствуют.

Лежи, коли лег. Дровишки подождут. Крюк на своем месте.

Теперь они ползут, как гусеницы.

Приостановились и смотрят на тебя свысока. Убежали. Одно осталось - зависло в одиночестве. Вроде человекообразной обезьяны: ноги, руки, космы. Отросток, где некогда красовался замечательный загнутый кверху хвост. Таких еще можно встретить под мостами и на базарах, на вокзалах тоже не редкость. Нет, ты только глянь! Что делает, а? Не летит вдогонку за своими. Чешет задницу, дышит серым паром, пускает ядовитые газы. Определенно наклюкался. Пьян в дым. Или - в облако? Облако пьяно в облако.

Теперь, когда оно стоит, очень даже четко видно, как быстро мчатся остальные. И нисколько не удивляешься, когда с него свисает твоя веревка — та самая, которой ты недавно перетянул сучья. Явная провокация! Веревка, однако, спускается все ниже прямо к тебе, лежащему. Она уже болтается на такой высоте, что протяни руку и достанешь. Так ты и делаешь - хватаешь, цепляешься, встаешь, зажимаешь эту веревку руками, ногами и ползешь, ползешь, ползешь... Руки горят, ноги заплетаются, лоб в испарине... Зато как изумительно красив лес, рукав реки, избушки с трубами, заиндевевшие березки!

Назад хода нет! Полезай, взбирайся наверх, дровосек, крикни из вышины своей скромнице-училке, закидай ее снежными хлопьями вместо ваты! В этих краях небо невысоко. А наука и на сей раз посмеялась бы над тобой: такие трюки в Индии показывает любой средних способностей йог, да и просто фокусник, это вовсе не трудно. Берется способная выдержать человека нескользкая веревка...

Эх, может, спуститься назад, а? Сбегать в лесок, пока не стемнело, притащить топлива, затопить печку, вскипятить чайник? Пригласить эту самую учительницу и выложить ей все начистоту. Нет все-таки. Не поймет, только прикинется, будто понимает. Да сколько тут осталось - пара вершков! Хвать, хвать, еще пара рывков и к полному своему удовольствию усядешься на своем облаке, подуешь на ладони и...

И - ничего! Хвать, хвать. И когда остается лишь взобраться, как на подоконник, веревка шлепается наземь, раздается грохот, точно падает металлическая крышка, и на тебя обрушивается целая лавина снега! Ага, я же говорил - провокация. Никаких ругательств не хватит.

Эта лавина тебя крутит, вертит, уносит, ломает, гнет, и когда с головокружительной высоты ты валишься камнем на кучку собранных сучьев, обрываются ветки, и ты еще успеваешь заметить на небе блеснувшую звездочку - розоватую, как тонкие края тех призрачных облаков. На этот раз она твоя - и ничья больше.

1992