Из области гидрофилии

Fons, fontis — источник, источника. Casus genitivus. Живой, серебристый, искрящийся на свету, щекочет воображение и нечто под ложечкой. Никакой политики. Или - почти никакой.

Наш Фонтан: он невысок, он круглый, с цементными шарами, симметрично размещенными по центру бассейна. Рядом - в дощатых, наполовину погруженных в воду кадках - растения. Не экзотические - такие растут в обыкновенных прудах. Никаких скульптур, аллегорий. Это вам не Брюссель. Не Рим и даже не Петергоф. Вниманию начинающих поэтов: рифмы на фонтан - Джонатан, Ив Монтан, платан. На худой конец - Сантана, сутана, нирвана, саванна и пр. Рифмуется, как Милда и Матильда. Как дождь и дрожь. Как листик и мистик. Рифмы затертые, затасканные... Он не придет, не сядет рядом и не пронзит горящим взглядом. Да уж, не впечатляет. Ни Джонатана, ни Милды давно не видать, а кого нынче бросит в дрожь во время дождя! И листик без всякой мистики плавает на поверхности воды. Да хвоя, что без всякого смысла рифмуется с лихвою. Русское словцо при переводе утрачивает колорит и глубинную семантику. А ведь и русское население нашего городка являлось в воскресный день полюбоваться ликующими струями, помусорить семечками и порадоваться живительному воздуху, напоённому ароматом сосен. В станицах и вольных поселениях фонтанов отродясь не видывали, там они непопулярны. А наш Фонтан стоит и действует года этак с тысяча девятьсот тридцать седьмого. Видали? Во всем мире в ту пору свирепствовал страшный кризис, безработица, а наша управа, как бы ни была бедна, установила в парке Фонтан! Пусть скромный. Пусть ни в какое сравнение не идущий с римским Треви или берлинским Нептуном. Фонтан забил в так называемом городском саду, в самом его геометрическом центре. В ста девятнадцати метрах от трубящего Ангела - символа нашей самостийности. Когда каркас голых фактов был упрятан в оболочку буйных, серебром отливающих струй, началась жизнь, о которой можно рассказывать месяцами, есть о чем. Но столько времени у меня нет. В один присест расскажу и об Ангеле, а если останется время, то и об озере Дайлиде. Но первым делом - Фонтан. Вот.

...Сторож городского парка входит в дощатую будку, наклоняется, что-то отвинчивает, откручивает и... Фонтан взметается, начинает говорить, шуметь, бить, низвергаться. Но не весь сразу. Поначалу вскидывается невысокая и не слишком чистая струйка, окропляет шары, растения-гидрофиты. Струйка пульсирует: подпрыгнет с умеренной амплитудой, вот-вот, кажется, угаснет, но через мгновение ослепительная струя летает почти вровень с вершинами сосен. Вонзается в сизое южнолитовское небо, пробивает в нем круглую брешь — и, если бы у тебя достало сил, ты бы мог вместе с Ангелом допрыгнуть до самой небесной приемной. Ух ты, как бьет! На полмили слышно - Фонтан пустили! Люди бросают полоть свои грядки, рыболовы оставляют закинутые удочки, даже господин мэр, прихлопнув муху «Эхом Литвы», почесав живот, бормочет: надо идти! Быстрей! Спектакль продлится не более получаса - струю надо экономить.

Фонтан работает! Со всех сторон стекаются обитатели. Сегодня воскресенье! Фонтан включают лишь на выходные и на праздники. Да, летом вроде бы чаще. Солидный люд не торопится, зато молодняк бежит бегом. Вокруг Фонтана плотная дорожка, газон и розарий. Это эпицентр города. Лавки -белые, как привитая сирень. Такие же пиджаки на оркестрантах. Пышные акации и золотые стволы сосен оттеняют скромное обаяние провинции. Шляпки, форменные кители, зонтики - это тоже кое о чем говорит.

Музыканты собираются на помосте дощатой эстрады - их знает весь город. Золотом отливают на предзакатном солнце медные трубы. Оркестр рассаживается по новым обитым дерматином стульям. В такие часы наш небольшой городок ощущает себя более достойным, добрым. Отрешается от обид, прощает врагов, влюбленные добела стискивают друг другу пальцы. Капельмейстер взмахивает вялой рукой — в городском саду начинается настоящая вечерняя жизнь. Бьет фонтан, струится, низвергается, гремит оркестр. Замирают пекари, почтальоны, пожарные. Гимназисты и суровые учителя. Вытирают глаза полицейские и уланы расквартированного полка. Господин Курайтис обращается к господину Микуленасу: что вы хотите - Европа!

Вальс «Как мило у солдат». Полька. Вальс «Плывет, плывет кораблик». Ум-па-па! Ум-па-па! Плывет такой кораблик - бумажный в бассейне Фонтана. Еще один. Плывут кораблики, туда, где высится курган. Мальчик в матроске перевешивается через край, силится поймать один кораблик и сваливается в воду. Сам же оттуда выбирается. И смех, и грех. Испорчен чей-то воскресный день, а к нему долго готовились. Обещали сфотографировать, для того и нарядили в матроску.

Фотограф тем временем занят гимназистками. На фоне - Фонтан и Ангел. Девушки предельно серьезны: кажется, как только сфотографируются — по парковой дорожке отправятся прямиком в монастырь. Уйдут и не вернутся - ни в воскресенье, ни в зеленую гимназию. Но озорник фотограф издает особый посвист - трелью сообщает обо всем отлично знакомой птичке, которая вот-вот выпорхнет из объектива, и девушки расцветают, словно розы. Возможно, пригодилось бы другое сравнение - как ромашки, как одуванчики, как душистая сирень, - но в двух шагах отсюда цветут взаправдашние розы -великолепные, ухоженные. Розарий, я уже говорил. Гордость парка, всего города и каждого жителя. Величайшая забота сторожа. Особенно в ночное время. А еще - на рассвете.

Снова «Плывет кораблик». Репертуар оркестра, как можно заметить, не слишком велик. Все впереди, они разучат. До начала Второй мировой войны еще есть немного времени, достаточно для репетиций.

Однажды ночью у Фонтана остановились артисты из Каунаса. Женщины погрузили ноги в прохладный бассейн. Они тоже гидрофиты. Мужчины вполголоса запели. Артисты! Они пьют пиво, вино тоже пьют, а также горилку. И поют, распевают. Потом усаживаются в свой автобус, что поджидает их у Ангела, и уезжают в свой Каунас. Гастроли окончены. Последнее представление пьесы Казиса Бинкиса «Молодняк» на провинциальной сцене. Завтра уже война.

В первую ночь войны Фонтан бьет чуть не до небес, но город все равно горит. На следующий день выбритые офицеры вермахта расхаживают по парку и дивятся: «Springbrunnen? Hier? In der Heide? Phantastisch!» Оркестры вермахта умеют исполнять множество отличных маршей, но пока играют лишь «Es zittern die morschen Knochen der Welt vor dem grossen Krieg!» Очутившись здесь несколько лет спустя, они не успевают проиграть ничего. Они успевают еще взорвать почту и мост, а у Фонтана уже фотографируются красноармейцы - их оркестр шпарит «Катюшу» и разливается «Амурскими волнами». Потом — «На сопках Манчжурии», кое-кому очень даже нравится. В парке толпы людей, большей частью совершенно незнакомых. Опять оркестр - на сей раз «Прощание славянки». Все скамейки запружены солдатами и девушками. Солдатам подают только пиво, но они пьяны от водки, которую хлещут в сирени за уборной. За это ли сражались? В парке смесь запахов ваксы, солидола и сирени. А еще - одеколон «Тройной». Все это - надолго. Парк, оркестр, танцы, свирепые драки с местным населением. Кастеты и ремни. До рези в глазах, Фонтан бьет до Млечного Пути. Кровавый путь — до живой изгороди из акаций, тут - «Уголок любви», таково официальное название. Кровавый путь — вторая группа. Омоем раны в струях чистых. Зелеными шелками перевяжем. Песнь о гидрофилии. Фонтан не действует, не фонтан, а фантом, и, как сообщают радио и газеты, все спокойно. Политическое положение как таковое отсутствует. Сплошное набирающее темпы процветание. Фонтаны с трибун. Гидра капитализма в нашем Фонтане не заведется! (Гидра, видите ли, водный обитатель.) А попробуй только заикнись кому-нибудь о Красной гидре! Совсем другое дело - до небес. Ошибочное понимание гидрофилии толкает человека в тенета врагов народа. В то время как вокруг одни лишь Достижения и Успехи. Нечего глумиться! - хмурится бывший партизан Кацвингель. Разве при Смятоне рабочий человек мог себе позволить выпить пива и еще другому поставить? Действительно, пива море разливанное. Для его приготовления нужна хорошая вода. Только в нужник бегать далековато. И все мимо Фонтана. Пиво, пиво, пиво. Фонтаном. Из глотки, когда больше не лезет.

У фотографа снова дел по горло — птичка едва успевает из объектива и обратно. У Фонтана фотографируются выпускники средней школы и семинаристы в двубортных пиджаках. Семинария совсем недалеко. Разумеется, не духовная, а учительская. Фотографируются главным образом после успешно сданных экзаменов. Перед «дембелем» снимаются сержанты и ефрейторы. Их погоны черны, как донбасский уголь. Танкисты. «Три танкиста курицу щипали, экипаж машины боевой». За такую песенку можешь подзалететь, ой, можешь! Три танкиста! Завтра по домам. «Прощай, Алитус, время золотое, прощай, девчонки, давайте стоя!» Фу, как неприлично! Однако на такую похабщину поморщится разве интеллигент смятоновской поры. А таковых немного уж осталось.

Слезами наполнил бы весь Фонтан, только бы снова стала Литва, - прошептал господин Г. самому себе. Кому надо, тот услышит. В один отнюдь не прекрасный день господина Г. вызывают в великолепное здание недалеко от парка. В окно кабинета виден Ангел, уже без трубы. Скоро и его самого не станет. Что, - начинает синий китель с малиновыми погонами, — оплакиваем, господин Г.? Что ж, в Сибирь мы больше не возим, исчерпали лимиты. Что же нам теперь с вами делать? Господин Г. жалобно улыбается, похоже, в самом деле готов расплакаться. Может, эти люди подслушивают и мысли? Но есть и другие способы, не унывайте, господин Г.! — успокаивает китель. И: пошел вон, засранец! Едва ли не пинком в то место, где спина теряет свое благородное название - как выражаются французы. Коллега Ф. говорит господину Г.: - Эге, братец, тут тебе не Бахчисарай. Там имеется «Фонтан слез». Пушкин воспел.

Фонтан журчит, как журчал. После смерти Сталина. После свержения Ангела. Даже после денежной реформы. Лишь поздней осенью сторож завинчивает вентили. Дощатые колпаки накрывают кусты нежных роз. Что и говорить, не Бахчисарай. Розы утеплены. Тепло и парочкам на эстраде, за плотно составленными лавками. «Прошла зима, пройдет и лето, спасибо партии за это», — мрачно декламирует какой-то несознательный элемент.

Первый секретарь горкома утверждает, что Фонтан следует каждую весну запускать. Это положительно действует на людей. И чтобы пиво. И оркестр!

Жизнь идет. Не шатко и не валко, как поется в песне. Люди легко дышат и попивают янтарное пиво. Отплясывают на танцплощадке, потом бьют друг другу морды. Воруют доски, сметану, потом, с ростом благосостояния, тянут мясо, хлопок, запчасти -все, что плохо лежит. В том числе и розы. Да, между прочим, старик сторож помер, некому караулить. «Farfal», как говорит господин Пигага, «farfal».

У Фонтана сфотографируется разве что какой-нибудь чудак. А снимают одни любители, куда реже щелкнут затвором мастера художественной фотографии. Таких в городе двое. Один - сюрреалист, другой — гиперреалист. Оба, стало быть, «исты». Другие - пессимисты, натуралисты, эгоисты, мазохисты, казуисты. Еще - пенсионеры, бывшие «стрибкѝ» и аппаратчики. Вот и весь расклад.

Давай сюда! Сфоткаю! Почему бы нет? Фонтан бьет с удвоенной мощью. Какая гидравлика! Хлещет во все стороны, аж в ушах звенит. Похоже на лопнувшую водопроводную трубу. Зато действует. И бассейн - как поилка в автоматизированном коровнике. Ну, шары те самые, были не бог весть что. Сами знаем - не Треви. Не Сан-Суси в Потсдаме. В некотором смысле аварийный резервуар пожарной службы. В прошлом году в нем кто-то утопил беременную кошечку. Что поделаешь. Теперь-то уж ничего, хоть ты плачь, хоть до краев наплачь. Вечная гидрофилия, а что толку?

Таким образом, заимеем свой собственный «фонтан слез». Что нам еще остается делать? Бить баклуши, чесать в голове. Хлопнуть рюмку, хлопнуть две. У всякого фонтана что-нибудь на дне, - торжественно возгласил профессиональный алкаш Р. Он же уточнил: всего не выпьешь. Золотые слова! Вот если бы фонтанная вода обладала какими-нибудь целебными свойствами, тогда другое дело. Или если бы пивом была.

Знаете что, дети? Старые, седые дети. Пошли, может, напоследок сфотографируемся у Фонтана. Пока еще бьет он, как лопнувшая кишка. Не беда, что нет больше эстрады, оркестра, танцплощадки, пива! Есть лето, есть сирень, дрозды. Пойдемте! Еще раз увидим, как из объектива вылетает птичка. Объективно рассуждая, почему бы нет? Должна! Вон она - вылетела и прощай. Вот и все. Спасибо за внимание. Вас много, а Фонтан один. Вот и фотки готовы. На фоне - струя, недавно восстановленный Ангел и вечно зеленые... Если приглядеться, в уголке фотографии можно увидеть другого ангела - летящего! Или это еще один удачный фототрюк?

1992