Работа сверх всякой меры, чрезмерная перегруженность давали себя знать. В 1928 году, когда Надежда Константиновна собралась ехать на пароходе по Волге и Каме и стала усиленно звать Марию Ильиничну ехать вместе, она с радостью дала свое согласие. Ведь предстояло увидеть родные места, где прошли счастливое детство и тревожная юность, увидеть старый дом в Ульяновске, могилу отца. Поездка планировалась на август — сентябрь, лучшее время года на Волге. Наконец далеко позади осталась Москва с ее шумной столичной жизнью. Тихие волны реки несли пароход все дальше. Подплывали к Перми.
«Мы все едем, едем и едем. Когда вернемся, аллах ведает.
Ехать удобно, на Каме ужасно красиво, — пишет Надежда Константиновна в Москву Варе Арманд, — заезжали в Ярославль, Нижний, Казань, Пермь.
Казань стала неузнаваема. Стала поразительно организованной и культурной. Но интереснее всего Урал. Осматривали Мотовилиху и еще один завод. Культурно мы явно растем».
Мария Ильинична и Надежда Константиновна любили отдыхать и ездить вдвоем. Они не раз отдыхали в Кисловодске и в Крыму в Мухалатке. Сотрудник редакции «Правды» Сара Крылова однажды — это было в конце лета 1930 года — была приглашена Марией Ильиничной в Мухалатку, где она отдыхала вместе с Надеждой Константиновной и секретарем Крупской — Верой Дридзо. «Во время прогулок с Марией Ильиничной и Надеждой Константиновной я, — вспоминала Крылова, — тараторила о музыке, о молодых композиторах, о нашей борьбе с цыганщиной...
Много пели хором, причем, конечно, пели и Мария Ильинична с Надеждой Константиновной. Я осмеяла меланхолическую «Тишину», муз. Кашеварова (был там патефон с пластинками), за цыганщину и дешевую чувствительность и учила всю компанию пролетарским песням. Когда я уехала, Мария Ильинична мне писала: «Пролетарские песни получили в здешнем месте большое распространение, и «Качка» распевается многими, хотя, может, и страдает в их передаче, но все же цыганщине нанесен некоторый удар. Правда, «Тишина» и прочие еще процветают, но в этом повинны Вы — слишком скоро сбежали».
Надо сказать, что эта «Качка» (музыка Коваля) стала популярной в Мухалатке, особенно лихо у нас звучало: «Помнишь девятнадцатый годок, как дрались с махновцами, браток...»
Мария Ильинична очень заинтересовалась композиторами, которые стремятся отразить советское в музыке и рассматривают музыку как общественную задачу...»
Сара Крылова рассказывала, как однажды в конце лета 1930 года она по приглашению Марии Ильиничны привезла в Горки группу молодых композиторов и поэтов: Белого, Шехтера, Давиденко, Лебединского; они привезли с собой только что вышедший сборник «Песни каторги и ссылки». Собравшиеся читали тексты песен, обсуждали особо понравившиеся. Мария Ильинична, услышав песню «По духу братья мы с тобой», задумалась, помолчала немного и сказала, что эта песня живо напомнила ей детство, отца, эту песню пел Илья Николаевич и его друзья.
Мария Ильинична всем сердцем приветствовала рождение новой, советской песни, нового, советского искусства.
Тяга к искусству в народе была огромная. В 30-х годах в жизни театральной Москвы возникло интересное начинание. На базе и при поддержке старых академических театров образовались колхозные филиалы. Так, по инициативе молодых артистов Малого театра в Заметчине был создан колхозный филиал. Тогда и Театр Революции собрался создать свой филиал в деревне. В Театре Революции в то время играла молодая актриса Ел.В.Левицкая, дочь больших друзей Марии Ильиничны. Актриса решила вместе с мужем, тоже актером, покинуть сцену в Москве и уехать в деревню. Многим ее намерение показалось необдуманным, и она попросила совет у Марии Ильиничны. «Я сейчас же пошла к Марии Ильиничне рассказать о таком событии, посоветоваться, услышать ее слово. Надо было видеть, с каким воодушевлением приняла мое сообщение Мария Ильинична. Она говорила, что это замечательное начинание — нести в широкие массы настоящее искусство, культуру, приобщать к искусству людей, еще очень далеких от него, но большей частью чутких ко всему хорошему. Предупреждала, что можно нарваться и на непонимание и даже насмешку. Но все нужно преодолеть, забыв о себе, о своих личных трудностях. Перспектива этого начинания грандиозна, говорила Мария Ильинична», — вспоминала много лет спустя Левицкая.
Колхозный филиал театра исколесил сотни километров сельских дорог, и деревенский зритель сторицей воздал прекрасному начинанию молодых актеров, подарив им любовь и признание. Во время поездок муж Левицкой сделал большой фотоальбом, и молодые супруги с удовольствием вручили его своей «крестной матери».
Осенью 1935 года на семью Ульяновых обрушилось большое горе — 14 октября 1935 года скончалась Анна Ильинична Ульянова. Она давно уже была серьезно больна: сказались тяжелые переживания, аресты, ссылки. Мария Ильинична очень любила старшую сестру, глубоко ее уважала. Отовсюду, где бы ни была Мария Ильинична в ссылке, за рубежом, летели открытки, письма Анне Ильиничне. Младшая сестра всегда рассказывала старшей подробно о своей жизни, о трудностях и успехах. Письма сестры бережно хранили, они составляют объемистую папку с почтовыми штемпелями многих стран и городов. В последние дни жизни старшей сестры Мария Ильинична не отходила от нее ни на минуту. Все эти дни больная была в полузабытьи... вдруг громким, каким-то помолодевшим и чистым голосом начала декламировать немецкие стихи из «Buch der Lieden» — «Книги песен» Генриха Гейне, из той самой книги, которую на прощальном свидании с матерью просил принести приговоренный к смерти Александр Ильич Ульянов.
Мария Ильинична потеряла близкого друга, родного и милого человека. Похоронили Анну Ильиничну согласно ее последней воле рядом с матерью на Волковом кладбище в Ленинграде. Вскоре после похорон пришло письмо от Марии Федоровны Андреевой.
Андреева писала: «Все эти дни почти неотрывно думается мне о Вас, Надежда Константиновна и Мария Ильинична. Мне очень хотелось в тяжелые Ваши дни как-то дать Вам знать, что в моей душе Вы такие мне близкие и дорогие, что светлая память о Владимире Ильиче, горячая любовь к нему роднит меня с Вами и Ваша боль, Ваше горе — и мои тоже, хоть и не в той степени...
Вспоминается мне Анна Ильинична в питерские времена, времена «Работницы»...
Помню ее приходы к нам на Кронверкский.
Такая всегда простая, энергичная и скромная.
Наши беседы с нею тогда...»
Мария Ильинична тяжело переживала смерть сестры, старалась забыться, много работала, совсем не бывала дома, в выходные дни уезжала в бюро жалоб, где работы было сверх головы. В Объединенном Бюро жалоб Наркомата РКИ она работала с 1932 года.
Беспрестанно звонили телефоны. Стол был завален письмами, рукописями, книгами... Родные и близкие удивлялись силе ее воли и стойкости. Старались чем-нибудь отвлечь ее от грустных мыслей, уговаривали уехать в Горки...
Сохранились трогательные в своей бесхитростности письма домашней работницы Пелагеи Никитичны Листиковой, которая жила в семье. В одном из них она пишет:
...«У Вас, кроме дел, такая масса забот, что Вы отдыхаете только ночью, и то не как следует. Вы за эти годы так много переживаете, болезнь Анны Ильиничны, не имеете выходных дней, а если и бывают, то Вы только ухаживаете за другими... Жалею Вас, как Вы великий и добрый человек...»
Весной 1936 года Мария Ильинична опять собралась ехать отдыхать по Волге. Любила она такой отдых, неоглядные приволжские дали, безбрежную водную ширь могучей реки, а главное — ей очень хотелось снова побывать в Ульяновске.
Ульяновцы торжественно встречали Марию Ильиничну. Ее сразу же повели в Дом-музей Ленина. Мария Ильинична с волнением осматривала комнаты, где протекало ее детство. Поднялась в комнату Владимира Ильича и Александра Ильича, постояла у письменного стола отца. В столовой Марии Ильиничне живо вспомнились семейные вечера, когда мать сидела за роялем, а дети стояли вокруг и затаив дыхание слушали прекрасную музыку...
Мария Ильинична долго ходила по комнатам, затем прошла в сад и там только смогла говорить с сотрудниками музея. Она рассказывала им, как лучше и точнее оформить экспозицию, делилась воспоминаниями. Директор музея попросил Ульянову оставить свое впечатление о посещении музея в книге отзывов, и она написала: «Приятно было побывать на старых родных местах, где прошло детство Владимира Ильича и всей нашей семьи. Музей, организации которого уделяли такое большое, исключительное внимание А.И.Ульянова-Елизарова, В.В.Кашкадамова и др., содержится прекрасно и так живо переносит к старым, давно прошедшим годам. Пусть молодое наше поколение изучает не только богатое литературное наследство Ленина, но изучает и как человека, великого основоположника нашей партии. Музей помогает в этом».
Это было ее последнее посещение родного дома. Затем Мария Ильинична осмотрела Дворец пионеров, побывала в школе, где в гимназические годы учился Владимир Ильич, осмотрела прекрасный детский парк и очень интересный краеведческий музей.
Довольная, отдохнувшая и посвежевшая возвращалась Мария Ильинична с Волги в Москву. На работе ждали дела и дела... А дома всегда ждала ее заботливая и внимательная Надежда Константиновна и веселый и неугомонный племянник Виктор. Последние годы они много уделяли ему внимания.
Виктор очень любил тетю Манечку, крепко к ней привязался. Каждый вечер он ждал ее с работы, а не дождавшись, оставлял записки, в которых рассказывал о важнейших событиях дня, и почти всегда просил разбудить его пораньше: «Я не могу завести часы. У них все время переводятся стрелки, и, кроме того, они странно бегут, за ночь на 30 минут. Покойной ночи. Витя».
Сохранились не только записки за многие годы, но и письма Виктора Дмитриевича к Марии Ильиничне. Их целая пачка: из пионерлагеря, из туристического похода...
В конце мая 1931 года Виктор писал Марии Ильиничне из пионерского лагеря в Крыму:
«Здравствуй, тетя Маня!
Я уже 2-ую неделю в Крыму. Работы много, сейчас сажаем на огородах помидоры. Огороды очень большие, около 1000 га. В садах работы еще нет.
26 — 27 будет открытие, если хочешь, приезжай, будет, наверно, интересно, будет военная игра.
У нас пруд большой и глубокий.
Эшкене
Виктор
27.V.31 г.» 106 .
От года к году письма Виктора становятся интереснее и полнее. Вот письмо с Урала:
«...Мы пришли в Кауровку, дошли очень хорошо, прошли около 70 км с полуторапудовыми мешками... Сейчас ночь, около 4-х утра, я дежурю до 8...
Довольно прохладно, хотя показалось уже солнышко. Над рекой стоит густой белый туман, закрывая противоположный берег.
Место очень красивое, с одной стороны реки расположено село, оно находится на отлогом берегу, с другой возвышается громадная отвесная гора метров 40 высотой с огромными плоскими камнями, выдающимися из стены...
...Сегодня выезжаем из Кауровки на лодках... 14/III-38 г.» 107 .
Мария Ильинична порадовалась письму; хорошо, что Виктор умеет ценить красоту, умеет любоваться природой. Она очень внимательно и заботливо относится к племяннику, следит за его занятиями, сама покупает ему учебники, книги, одежду, старается привить ему вкус к музыке, литературе. Вечерами подолгу сидит с ним или гуляет в Тайницком саду, где так легко дышится среди густой зелени. Иногда они зазывают с собой на прогулку Надежду Константиновну, которая совсем «заработалась» и почти не отдыхает.
Мария Ильинична, как все Ульяновы, очень любила детей. В 20-х годах страшным бедствием страны стала детская беспризорность. Она нередко видела на улицах, на вокзалах стайки голодных, оборванных детей, беспомощных и заброшенных. Как-то она вызвала к себе сотрудника редакции и, показав ему на пачку писем, повествующих о несчастных судьбах беспризорных детей, взволнованно заговорила: «Видите эту стопу писем? В каждом из них горестные рассказы о тяжелой участи беспризорников... Мы должны, мы обязаны вернуть эту детвору к жизни, окружить ее материнской лаской, и мы сделаем это непременно. Но сейчас у государства нет достаточно средств, чтобы создать широкую сеть домов, где беспризорники могли бы жить, воспитываться и приучаться к труду. Нужна помощь общественности. Мы откроем сбор средств, будем регулярно печатать в газете фамилии читателей, которые откликнутся на наш призыв и внесут деньги на организацию дома-колонии для беспризорных...»
Через несколько дней, 5 декабря, в «Правде» была напечатана короткая статья М.Ульяновой «На помощь беспризорным».
Вслед за статьей стояла рубрика «Наши вызовы». Первыми внесли деньги Н.К.Крупская и М.И.Ульянова, против фамилии Марии Ильиничны стояло — 10 руб.
Мария Ильинична приглашала последовать ее примеру Ем.Ярославского, Сольца, Смидовичей, Кржижановских...
В редакцию стали приходить десятки, а затем и сотни посетителей. Тут были партийные работники, рабочие, домохозяйки, служащие, студенты, делегации от предприятий и учреждений. Приносили копейки и рубли. Вместе с денежными переводами приходили трогательные письма... Однажды Мария Ильинична обошла чуть ли не все отделы редакции, вслух читая строки:
«Постановление детей.
Дети детского сада № 8 Гознака вносят 2 р. 11 коп. и предлагают всем детским садам конфет не покупать, а для беспризорных деньги собирать».
Вскоре появляется еще одна статья-призыв М.И.Ульяновой: «Об организации читателями «Правды» дома-колонии беспризорных». «Мы предлагаем, — писала Мария Ильинична Ульянова, — организовать для беспризорных детей дом-колонию читателей «Правды»...
На страницах нашей газеты открывается сбор пожертвований на организацию этого дома.
Пусть каждый читатель «Правды» откликнется на наш призыв, поможет этому общему делу».
В этом же номере было напечатано первое сообщение о первых взносах и вызовах.
Как-то в редакцию «Правды» из Казани приехал заведующий детским домом В.Тонков.
Работа у него была не из легких, возникало много сомнений и вопросов. Еще из Казани Тонков написал М.И.Ульяновой в «Правду», но письмо так и не отослал. И вот приехал сам.
— Вы ко мне, товарищ? Войдите!
«Я растерялся, — вспоминал он. — Молчу, не могу сказать ни слова. Видимо, поняв мое состояние, Мария Ильинична усадила меня в кресло и заговорила первая. Она расспросила, кто я, где работаю. Узнав, что я из Казани, стала рассказывать, каким был город в те годы, когда там учился Владимир Ильич, где он жил, по каким улицам ходил в университет.
Я слушал как завороженный. Потом Мария Ильинична незаметно перевела разговор на меня и мою работу. Многие детали из жизни беспризорников, которые тогда казались мне почему-то малозначительными, она записывала в свою тетрадь, с чем-то соглашалась, что-то отвергала. Речь зашла о детской чуткости, привязанности, дружбе, которые часто глубоко запрятаны под огрубелой внешностью.
— Мы не должны забывать, — заметила Мария Ильинична, — как много пришлось испытать, пережить беспризорным детям».
Мария Ильинична шефствовала над Домодедовским детским домом. И дети отвечали ей трогательной признательностью. В ее комнате в кремлевской квартире хранятся детские подарки, в разное время присланные ей или преподнесенные лично.
Как-то разбирая личные вещи М.И.Ульяновой, сотрудники музея обнаружили в кармане кофточки, которую Мария Ильинична носила в последние дни, записку, написанную карандашом на листочке, вырванном из школьной тетради: «Мария Ильинична! Мы, пионеры 538-й школы Москворецкого района г.Москвы, очень просим Вас, чтобы Вы, если сможете, приехали к нам в школу на пионерский отрядный сбор, который посвящаем памяти В.И.Ленина.
Мария Ильинична! Если Вы сможете приехать к нам, то позвоните по телефону: В-3-13-78.
Но, если вы не сможете, то если у Вас есть материал о Ленине, то вы позвоните по этому же телефону, тогда мы приедем к Вам на службу.
Будете звонить по телефону, то вызывайте вожатую Нину Пискареву. Адрес школы: 1-ый Коровий пер., д. 2/4, 538-я школа. 7-й класс «Б», 2-й отряд. Были пионеры: Ануркина М., Аксенова В., Боровкова С., Иванова Н., Качалова Т., Мишустина Л.».
Мария Ильинична была членом губернского совета общества «Друг детей». В ее архиве сохранился членский билет за № 21664, выданный 1 февраля 1927 года.
Всю заботу о доме, о хозяйстве Мария Ильинична взяла на себя. Она даже завела книгу расходов, в ней записывала, сколько денег истрачено на продукты, сколько оплачено по продуктовым карточкам. Учтены даже спички, горчица и лавровый лист. Сохранился счет на продукты для Анны Ильиничны, отправленные в Горки, и тут же счет на материю для платья Надежды Константиновны. Выписана книжка накладных-требований на продукты, получаемые в совхозе «Горки».
Секретарь Крупской Вера Дридзо рассказала, что Мария Ильинична почти всегда покупала Надежде Константиновне носильные вещи, заказывала билеты в театры, неизменно заботилась о ее здоровье, направляла к ней врачей. А в воскресные дни старалась увезти Крупскую в Горки. Но в Горках им было очень тяжело — все в доме, в парке напоминало о Владимире Ильиче, воспоминания обступали со всех сторон, отдыха не получалось... Тогда они стали ездить в дом отдыха «Архангельское», расположенное недалеко от Москвы по Калужскому шоссе. Обычно там отдыхали старые друзья: Глеб Максимилианович и Зинаида Павловна Кржижановские, Вера Рудольфовна Менжинская, Михаил Степанович Ольминский и многие другие добрые и хорошие товарищи. Мария Ильинична заметила, что Надежде Константиновне лучше отдыхается на людях, она любила общество.
Для каждого члена партии съезд — огромное событие, новая веха в жизни. Мария Ильинична была делегатом всех съездов партии после победы Октября. Не раз выступала с высокой партийной трибуны.
В декабре 1925 года собрался XIV съезд партии. Он вошел в историю как съезд индустриализации. Вставшие перед партией в связи с индустриализацией страны важные и трудные задачи можно было решать только при абсолютном единстве партии. Ко времени созыва съезда в партии оформилась «новая», или «ленинградская оппозиция», возглавляемая Каменевым и Зиновьевым. Они перешли на троцкистские позиции, став ярыми противниками ленинской теории построения социализма в одной стране.
Зиновьев от лица оппозиции утверждал, что государственная промышленность Советского Союза является не социалистической, а государственно-капиталистической, что нэп — это отступление к капитализму.
Съезд в своем подавляющем большинстве осудил линию, проводимую «новой оппозицией», и одобрил политическую и организационную линию ленинского ЦК.
На вечернем заседании съезда 21 декабря слово взяла делегат съезда Мария Ильинична Ульянова... Говорила сестра Ленина, его соратница, старейший член партии, и весь зал внимательно слушал ее. «Товарищи, я хотела бы напомнить вам о том, как относился Ленин к дискуссиям в нашей партии, как больно он их переживал, как всегда старался принять все меры к тому, чтобы возможно скорее их изжить, ибо он понимал — и это должен понять каждый член нашей партии, — как дорого они нам обходятся, как много сил мы на них растрачиваем.
Вспомните дискуссию, которая была перед X съездом нашей партии, — дискуссию о профсоюзах. Владимир Ильич прилагал тогда все усилия к тому, чтобы разногласия, которые были тогда, изжить в ЦК партии и не выносить дискуссию перед лицом всей партии...»
Мария Ильинична требует от оппозиции не формального подчинения воле большинства, а осмысления своих ошибок и отказа от всяких форм антипартийной работы. Она говорит, обращаясь к ленинградцам: «Пусть же это не будет лишь формальным подчинением, пусть это будет ленинское подчинение. Пусть — и здесь я приведу опять слова Ленина — после этого съезда не будет «ни малейших следов фракционности, где бы она ни проявлялась, чтобы этих следов не осталось ни в коем случае». Она так заканчивает речь:
«Для того, чтобы выполнить те крупные задачи, которые стоят перед нами, нужна полная сплоченность. И необходимость подчинения решениям съезда должны сознавать не только вожди, но и все рядовые члены нашей партии».
XIV съезд партии оказал Марии Ильиничне высокое доверие, избрав ее членом Центральной Контрольной Комиссии, куда она будет избираться также на XV и XVI съездах партии. Она восприняла это избрание как большую честь и отдавала работе в комиссии много сил и труда.
Она остро воспринимает и переживает внутрипартийную борьбу, которую оппозиционеры не прекратили, несмотря на все свои заверения, сделанные на съезде партии.
Мария Ильинична хорошо понимает, какие стремления движут лидерами «новой оппозиции», она их хорошо знает и по-ленински определяет корни их ошибок, понимает всю неоднородность оппозиционеров. Так, она сообщает старому другу всей семьи Ульяновых, социал-демократу-искровцу А.И.Ермасову: «...Новая оппозиция мечется от одного разногласия к другому, много тут дутого, много значит, что вожди ее не знают партии, а в первую роль играть хочется. Не понимают, как много практической работы сейчас и как жалко тратить время на всякую склоку...» В письме звучит мысль, общая для всех Ульяновых, — никаких личных целей в политике, все должно быть подчинено одному — борьбе за общие интересы трудящихся.
1931 год... 7 ноября Мария Ильинична и Надежда Константиновна, празднично настроенные, вышли из здания правительства и направились к Спасским воротам, скоро начинался парад. Об этом Мария Ильинична впоследствии рассказывала так: «Утром мы с Надеждой шли на Красную площадь и встретили в Кремле Сталина. До открытия торжественного парада еще оставалось минут двадцать. Сталин усадил нас на скамеечку и стал расспрашивать о здоровье, о работе. Я ему сказала, что Ярославский предложил мне заведовать библиографическим отделом в одном историческом журнале и что меня это не устраивает.
«А куда бы вы хотели?» — спросил Сталин.
«Я бы предпочла пойти на какую-нибудь массовую работу», — сказала я.
На другой день мне позвонил Ярославский, не возьмусь ли я заведовать Бюро жалоб РКИ. Я сразу согласилась...»
Итак, Мария Ильинична — заведующая Бюро жалоб... Вот где ее способности развернулись в полной мере. Дел было непочатый край. О масштабах работы можно судить хотя бы по таким цифрам: в 1927 году было получено около 4000 жалоб, а в 1932 году — свыше 32 тысяч, в 1933 году — 37 623.
В первом квартале 1932 года Бюро жалоб приняло 1719 посетителей, в 1933-м — в первом квартале 6177, во втором — 7833. Объем работы увеличивался с каждым месяцем, с каждым днем. Мария Ильинична избрала единственно верный путь, апробированный еще в бытность ее секретарем «Правды». Она подобрала надежных и верных помощников и, что чрезвычайно облегчало дело, организовала очень быстро сеть внештатных инспекторов из рабочих и служащих.
Когда стало известно в Москве, а затем и в провинции, что Бюро жалоб заведует сестра Ленина — Мария Ульянова, поток писем пошел прямо на ее имя; на адресах значилось кратко: «Бюро жалоб — сестре Ленина», или: «Марии Ильиной», или: «Москва — М.Ульяновой»!
Мария Ульянова была очень популярна в народе, была популярна даже там, где далеко не все знали ее как сестру Владимира Ильича, но все хорошо знали, что в Бюро жалоб есть человек — Мария Ильина, которая все решит по справедливости. «Как-то на прием в Бюро жалоб пришел высокий худой старик узбек. Плохо владея русским языком, сказал «Марию Ильину». Переспрашиваю: «Вы, наверное, к Марии Ильиничне?» — «Не знаем». — «Ну к Марии Ильиничне, сестре Ленина?» — «Не знаем, — все так же тихо, устало, сдержанно проговорил старик, — нам сказали, в Москве есть справедливый человек Мария Ильина...» — вспоминает О.Тоом.
В Бюро жалоб шли домохозяйки, студенты, рабочие, красноармейцы, учителя...
Теперь обычный трудовой день Марии Ильиничны начинался с просмотра списка посетителей. Она размечала свое дообеденное время по минутам: нужно было принять как можно больше желающих встретиться именно с ней. Поздними вечерами Мария Ильинична разбирала свежую корреспонденцию. Все письма, адресованные ей, она просматривала сама, если находила возможность, тотчас отвечала, принимала действенные меры.
У нее на столе лежала толстая книга, в которую она записывала суть жалобы, меры, которые следовало принять, сроки исполнения и фамилию ответственного за исполнение. Раз в неделю Мария Ильинична, склонившись над книгой, внимательно перечитывала записи сотрудников, отмечавших, что сделано в связи с поступившей жалобой.
Сотрудничавший с Марией Ильиничной долгие годы в «Правде» журналист А.Зуев рассказывал об одном приеме посетителя в Бюро жалоб, свидетелем которого он стал случайно: «...как сейчас помню одного посетителя... За столом рядом с ней сидел пожилой грузный человек в тужурке из солдатского шинельного сукна. Тихим, прерывающимся голосом он излагал свое «дело».
По суровому его лицу, по бородатым щекам струились слезы. Он быстро полез в карман и большим, смятым платком долго прижимал набухшие, покрасневшие глаза.
Неподвижно выпрямившись, бледная, со страдающим лицом (не могу сказать иначе) слушала его Мария Ильинична. Потом, украдкой смахнув слезинку, низко склонилась к столу и стала что-то писать...
— Очень вам благодарен-с!
Грузный человек в тужурке встал. Он почтительно и бережно подержал в огромной лапище маленькую руку Марии Ильиничны, спрятал глубоко за пазуху полученную от нее записку, вздохнул и, осторожно ступая, двинулся к дверям.
Мария Ильинична несколько мгновений сидит в грустной задумчивости.
— Ох, беда, беда! Такое иной раз расскажут, и не придумаешь! — вздыхает она.
И тут же нажимает звонок...»
Она обладала редким талантом — умением слушать собеседника, умением понять его, проникнуться к нему сочувствием.
В Бюро жалоб наплыв посетителей был настолько велик, что пришлось установить определенные дни и часы приема. Сотрудники отдела поражались, как умела Мария Ильинична держать себя в руках, быть со всеми ровной и неизменно внимательной, что не всегда удавалось ее заместителям. Когда Мария Ильинична была на работе, прием посетителей она вела обязательно сама. Ей как нельзя лучше это удавалось, вспоминали сотрудники бюро. Сохранилось письмо от сотрудницы Л.Новоселовой. Она писала из Одессы в Москву Марии Ильиничне:
«...Ну, как Вы себя чувствуете, дорогая?
Я представляю себе, какой там сейчас наплыв посетителей после Вашего двухмесячного отсутствия. У нас с Вашим Замом как-то приемные дни нормально никогда не проходили, т.к. он всячески их избегал...»
Заботливо относилась Мария Ильинична и к своим коллегам в Бюро жалоб. Она видела, как они уставали, постоянно допоздна засиживаясь вместе с ней на работе. Следила, чтобы каждый сотрудник непременно отдыхал, старалась обеспечить каждого путевкой в санаторий.
Мария Ильинична была внимательна и справедлива даже к провинившимся по службе. Она никогда не позволяла унижать людей, «добивать» виновных до конца. Главной задачей руководителя она считала: наказывая, воспитывать и перевоспитывать, добиваться, чтобы виновник понял свою ошибку, дать ему возможность исправиться. Какие благодарные письма получала она, какие слова любви, уважения и признательности слышала от сотрудников!
В ее личном архиве лежат письма от контролера Бюро жалоб С.М.Тер-Огормяна, который был справедливо осужден товарищами по работе за неправильные действия, хотя у него имелись некоторые объективные причины, оправдывавшие его поведение. Тер-Огормян, получив партвзыскание, автоматически увольнялся из Бюро жалоб. И все-таки Мария Ильинична нашла возможным помочь товарищу, выслушать его и посоветовать ему ходатайствовать о снятии взыскания. Чрезвычайно тронутый ее участием в этом столь щепетильном деле, благодарный и взволнованный ее отношением, С.М.Тер-Огормян писал ей: «Откровенно заявляю: больше чем совестно перед Вами и всеми, знающими о моем злосчастном деле...
Немало пришлось и Вам портить нервы из-за меня. Я себя чувствовал очень неловко, когда Вы упрашивали т.Назаретяна выслушать меня. Я же отлично сознаю, что не будь моего дела, Вы бы не стали его упрашивать.
Зная о Вашей исключительно чуткой заботе и участии в моем деле, я еще раз хочу не скрывать перед Вами того, что я еще и еще раз прихожу к выводу, что, помимо существа моего партвзыскания, мне не следует работать в Бюро жалоб...»
На улицу Куйбышева, 21 приходили письма самого разного содержания, касающиеся не только личных дел граждан, но и вопросов государственного и партийного строительства, злоупотреблений должностных лиц, ошибочных действий администрации и т.д.
17 сентября 1936 года Мария Ильинична получила письмо из Казани. Во время поездки по Волге летом этого года Мария Ильинична, посещая ленинские места Поволжья, была и в Казани. Встречалась с партийными и советскими работниками, которые занимались восстановлением мемориальных музеев в городах Поволжья, просила писать ей о ходе работ по восстановлению музея в Кокушкине. И вот тревожное письмо из Казани от Е.Жаковой. «Прежде чем начать хлопоты в 1935 году о реставрации дома в Казани и Кокушкине, где жил В.И.Ленин, я хотела посоветоваться еще в прошлом году с Вами, но, когда это не удалось, я обратилась в Москву к Адоратскому, а в Казани — в Совнарком с докладной запиской, где просила обратить внимание на то, что дома эти в забросе, и предлагала свою помощь для этого. В ответ на это... Совнарком прислал мне приглашение для совместной выработки плана реставрации домов. Было решено восстановить дом, где В.И.Ленин был в Кокушкине, а в Казани организовать музей. Я сейчас составила план флигеля, составила смету, выразившуюся в 24 тысячи. Съездила в Кокушкино — восстановили место, насколько было возможно зимой. Но затем дело стало — какая причина, не знаю. Все мои напоминания ни к чему не приводят. Говорят, дело двигается. Мне очень хотелось восстановить оба дома, и поэтому я просила Колю Веретенникова составить план обоих домов, подписать и просить подписать Дмитрия Ильича...
Мне хотелось восстановить оба дома и в одном устроить школу, а в другом ряд мастерских, где все желающие могли бы учиться и, выучившись, открывать такие школы и мастерские в глухих уголках Татарии. Словом, устроить уголок имени Ленина... Если мне удастся весной увидеться с Вами, то я бы рассказала Вам о всех моих планах и мечтах...
Сейчас в Казани дом уже реставрируется, а в Кокушкине нет, обещают вскоре и им заняться...»
Это письмо Мария Ильинична взяла домой, видимо, еще не раз перечитывала, показывала Надежде Константиновне и Дмитрию Ильичу. Она приняла самое деятельное участие в реставрации мемориальных музеев В.И.Ленина в Поволжье.
Очень интересен еще один документ, хранящийся в личном архиве Марии Ильиничны в ее комнате в Кремле. Это выписка из протокола заседания Президиума ЦКК ВКП(б).
8 февраля 1932 года на заседании Президиума Центральной Контрольной Комиссии Ем.Ярославский докладывал о деятельности члена ЦКК Ульяновой М.И.
Мария Ильинична сообщила о проделанной работе. Постановлением Президиума ЦКК ВКП(б) Ульянову М.И. ввели для постоянной работы в парткомиссию ЦКК ВКП(б). С ноября 1932 года и до конца жизни она возглавляла Бюро жалоб...
«На этой работе она как-то особенно развернулась, борясь изо всех сил за линию партии, настойчиво и умело добиваясь ликвидации всяких ошибок, извращений, мешающих налаживанию советской работы. Работа эта ее удовлетворяла, это была живая помощь социалистическому строительству», — скажет о ней Надежда Константиновна Крупская, выступая на страницах газеты «Правда» в день смерти М.И.Ульяновой.
В конце января 1934 года в Кремле собрался XVII съезд партии.
Партия пришла к съезду, имея большие успехи во всех сферах народного хозяйства, где господствующее положение заняла социалистическая система в форме общенародной и кооперативно-колхозной собственности. В стране шла глубочайшая культурная революция, из страны темной и неграмотной, какой была дореволюционная Россия, Советский Союз становился страной передовой культуры.
Съезд уделил большое внимание вопросам идейно-политического воспитания. Съезд призвал воспитывать коммунистов в духе интернационализма, смело критиковать отклонения от марксизма-ленинизма.
Мария Ильинична выступила на одиннадцатом утреннем заседании XVII съезда ВКП(б) 1 февраля. В своем выступлении она призывала партийные организации укреплять связи с массами, чутко прислушиваться к их голосу, быстро и правильно реагировать на жалобы трудящихся. Она говорила о борьбе за преодоление пережитков капитализма в сознании людей: «...когда перековываем вчерашних мелких собственников в членов социалистического общества, когда вытравляем из сознания, из психологии широчайших масс трудящихся, включая даже отсталые слои рабочих и значительные слои интеллигенции, взгляды, чувства, привычки, проникнутые мелкособственническим подходом, окрашенные мелкобуржуазным индивидуализмом, — в этот период особенную важность приобретает особое внимание к конкретным живым людям, к повседневной их жизни — личной, бытовой и общественной, ибо здесь-то и проявляются мелкобуржуазные пережитки, и переделка этих живых людей и повседневного их поведения необходима через массовые организации, ибо иным путем, чем через массовые организации, до них не дойдешь, и только массовые организации, если они возьмутся за конкретную практическую переделку людей в активных и сознательных строителей бесклассового общества, окончательно ликвидируют «сухаревку», которая живет еще в душе и действиях бывшего мелкого хозяина».
XVII съезд избрал М.И.Ульянову членом Комиссии советского контроля при Совете Народных Комиссаров СССР.
В 1935 году М.И.Ульянова была избрана членом ЦИК СССР.
За выдающуюся, самоотверженную работу в области коммунистического воспитания и просвещения работниц и крестьянок 8 марта 1933 года Мария Ильинична Ульянова была награждена орденом Ленина.
Ее не раз избирали в Московскую контрольную комиссию ВКП(б).
Она работала не щадя себя, не думая о своем здоровье. Еще в 1930 году был такой случай. Мария Ильинична с группой товарищей выехала в инспекционную поездку в Дагестан. 2 января прибыли в Махачкалу и уже вечером приступили к работе.
4 января Мария Ильинична по просьбе комсомольцев пришла к ним в клуб. После собрания она еще долго беседовала с местными товарищами, засиделась допоздна. Впоследствии она вспоминала, что в клубе было очень холодно и она сильно продрогла в тот день.
На другой день делегация завершила работу и собиралась в тот же день выехать во Владикавказ. Перед отъездом Мария Ильинична решила пойти в Дом горянок, куда ее пригласили накануне активистки дома. К вечеру Марию Ильиничну начало сильно лихорадить. Пригласили врача. Он констатировал воспаление легких. Температура повышалась с каждым часом. Срочно прибыли из Москвы профессора Егоров и Гетье. Собрался консилиум, который подтвердил диагноз.
Лишь 23 января 1930 года в специальном вагоне, в сопровождении доктора Гетье и медсестры больную вывезли из Махачкалы. 26 января вечером поезд прибыл на Курский вокзал. Санитарная машина доставила Марию Ильиничну в кремлевскую больницу. В тот же вечер в больницу пришла Надежда Константиновна. Она очень переволновалась за это время, очень беспокоилась за Маняшу, зная, что та мало заботится о своем здоровье. И вспомнила Надежда Константиновна о таком случае. Дело было вскоре после смерти Владимира Ильича. Старый друг их семьи Алиса Ивановна Радченко пригласила к себе на дачу ее и Марию Ильиничну. Письмо с приглашением было адресовано Марии Ильиничне, которая тотчас же принесла его и положила на стол Надежде Константиновне. Алиса Ивановна писала Марии Ильиничне, что Надежда Константиновна берет на себя слишком большую нагрузку, мало отдыхает и сорваться может...
Мария Ильинична отвечала Алисе Ивановне:
«Относительно темы Вашего письма я неоднократно говорила с Надеждой Константиновной, поэтому вполне согласна с Вами, что совсем нерационально так размениваться на мелочи и трепаться. Но воздействовать здесь трудно. Это мог сделать и делал только один человек — В.И. (Владимир Ильич. — Авт.). Больше некому. И никакой ЦК тут ничего не сделает... Что касается предложения приехать к Вам отдохнуть еще где-либо, то я лично сейчас никуда не могу уехать — у меня уже 3-й месяц серьезно больна сестра. Надя, конечно, могла бы поехать, но по обыкновению и слышать об этом не хочет. Нервы ее требуют, чтобы быть все время на людях, на работе и проч.».
В каждой строчке письма жила забота о Надежде Константиновне, об Анне Ильиничне, только не о себе... И так всегда, всю жизнь она думала и заботилась о близких, о друзьях...
Даже в последние минуты жизни, почувствовав себя очень плохо, она попросила ничего не говорить Надежде Константиновне. Елена Дмитриевна Стасова впоследствии рассказывала о самых последних часах жизни и деятельности сестры Ленина... «Вспоминаю нашу последнюю встречу с ней. Мы втроем — Мария Ильинична, Надежда Константиновна и я — участвовали в 1937 году на конференции Московской партийной организации. Марии Ильиничне нужно было уйти с заседания для выполнения какой-то срочной работы. Она, всегда заботливо относившаяся к Надежде Константиновне, попросила меня проводить ее до дому, так как Надежда Константиновна плохо видела. Придя в свой кабинет, Мария Ильинична почувствовала страшную головную боль, вызвавшую обморочное состояние. Припадок прошел, но скоро повторился. Это было кровоизлияние в мозг, от которого Мария Ильинична и скончалась...»
Первый приступ начался 7 июня в 20 часов 30 минут. Немедленно прибыли врачи, и в их числе близкий к семье Ульяновых профессор Б.Вейсброд, лечащий доктор Н.Коновалов, медперсонал.
Им удалось добиться временного улучшения состояния, больная пришла в себя. Но вскоре начался второй приступ, после которого она впала в глубокое бессознательное состояние.
9 июня врачи констатировали появление признаков нарастающей слабости сердечной деятельности и ослабление деятельности нервных центров.
В последующие два дня положение резко ухудшилось. Мария Ильинична в сознание не приходила, деятельность сердца слабела с каждой минутой. И 12 июня М.И.Ульянова умерла...
13 июня все газеты Советского Союза сообщали о смерти М.И.Ульяновой.
«Правда» писала: «Умерла Мария Ильинична Ульянова, сестра Владимира Ильича, старейший боец великой партии Ленина. Партия, рабочий класс и все трудящиеся нашей страны с болью воспримут эту тяжелую весть».
«Жизнь М.И.Ульяновой, — говорится в извещении Центрального Комитета партии, — ее преданность делу Ленина и чуткое отношение к трудящимся послужат примером беззаветной борьбы для всех партийных и непартийных большевиков за победу коммунизма».
Надежда Константиновна самоотверженно пережила страшное горе — смерть Маняши. Со смертью Марии Ильиничны уходил навсегда прекрасный друг и самый близкий и родной ей человек...
Все дни болезни Марии Ильиничны рядом была Надежда Константиновна, врачам не удавалось уговорить ее отдохнуть, и ей выпало на долю сообщить горестную весть Дмитрию Ильичу. Ее письмо полно скорби и любви: «Дорогой, родной Дмитрий Ильич! Умерла наша Маняша. Не звонила Вам потому, что было очень уж тяжело, да и врачи, по обыкновению, говорили по-разному...
Теперь надо составить ее биографию, собрать все воспоминания, составить сборник. Без вас этого нельзя сделать, Вы лучше всех, ближе всех ее знаете. Глубокая партийка, она отдавала себя всю работе, всю без остатка. Надо сохранить для истории ее образ, ее облик.
Надо все собрать; на Вас ложится сейчас большая задача. Поговорим об этом деле с Вами при свидании.
Крепко Вас обнимаю. Берегите себя. Ваша Н.К.».
Сама Надежда Константиновна нашла в себе мужество и силы за одну ночь написать статью о Марии Ульяновой, и утром 13 июня вся страна читала в «Правде»:
«...Вся ее жизнь была неразрывно связана с жизнью и работой Ильича... Первые годы ее работа проходит под руководством Ильича. Ее опыт широкой работы с массами, ленинская привычка прислушиваться к голосу масс сделали ее активным организатором рабкоровского движения... Сил своих она не жалела, работала с утра до 3 — 4 часов ночи, без отдыха, без перерыва. Уже больная, принимала активное участие в работах районной, Московской городской и областной конференций. Придя на работу с конференции, она почувствовала недомогание, слегла и уже не встала...»
Со смертью Марии Ильиничны ушел из жизни верный соратник Ленина, прекрасный большевик, человек яркий и интересный, сестра и друг Ленина, которая всю свою жизнь посвятила делу служения рабочему классу.
...За гробом Марии Ульяновой шло множество людей, в сердцах которых она зажгла свет ленинской правды...