Финансово-экономическая агрессия
Стартером почти всякой революции является развал финансовой системы. Состояние государственных финансов — вот главнейший революционный барометр страны. Если вы решили целенаправленно создать революционную ситуацию, то кратчайший путь к ней — развалить финансовую систему. Соответственно, дабы предотвратить революцию, надо содержать денежное обращение в порядке. К февралю 1917 в результате некомпетентной финансовой политики правительства рост почти в 5 раз объема денежной массы в России привел к сильной инфляции, что вызвало недовольство населения. В данном случае я отделяю финансовую политику от объективных экономических трудностей военного времени потому, что последнее зачастую являлось не причиной, а следствием кредитной политики царского кабинета. Например, после получения оборонных заказов предприятиями Уральского промышленного района, объемы производства на них не выросли, а упали(!!!), зато только официальные доходы акционеров возросли в полтора-два раза.
Фактически правительство позволило частному бизнесу безнаказанно разворовывать бюджетные средства. Нынче, кстати, ситуация похожа: реальное производство падает, а доходы его владельцев растут. Не надо быть великим экономистом, чтобы догадаться, к чему это приведет. Но финансовая политика царя кажется образцом здравомыслия по сравнению с тем, что устроили либералы-февралисты, дорвавшись до власти. Складывается впечатление, что они решили с помощью бешеной эмиссии в кратчайшие сроки уничтожить финансовое хозяйство страны. Надо признать, с этой задачей они справились блестяще, подготовив благодатную почву для Октября.
В 1989 г., когда перестройщики перешли к активной фазе своей деятельности по уничтожению СССР, была осуществлена разрушительная по масштабу финансовая диверсия — Государственный банк разрешил обналичивание безналичных средств предприятий, которые использовались ранее лишь для расчетов между юридическими лицами и государством. В результате громадные денежные массы хлынули на потребительский рынок, вызвав инфляцию и тотальный дефицит. Именно тогда были введены карточки на продукты, которые люди помнили разве что по годам войны. Разумеется, демо-СМИ тут же объяснили народу, что экономический хаос возник из-за врожденной неэффективности социалистического хозяйства.
Эксклюзивное право на обналичивание средств предприятий получили так называемые центры научно-технического творчества молодёжи (ЦНТТМ), которые создавались под эгидой ВЛКСМ или КПСС. Очень скоро на базе этих ЦНТТМ возникли первые коммерческие банки — инкубаторы олигархии. Именно тогда, еще при жизни СССР, стартовал процесс теневой приватизации. Государственные предприятия обрели право хозяйственной самостоятельности, а директора смогли распоряжаться крупными суммами «черного» нала. Нетрудно догадаться, что многие тут же использовали этот даровой ресурс для личного обогащения. Проводником столь «мудрой» финансовой политики стал Виктор Геращенко — один из архитекторов Перестройки. Геращенко — уникальный в своем роде специалист — любую кризисную ситуацию он исхитрялся превратить в катастрофу. Как известно, на финансовых катастрофах делается самый большой банкирский гешефт, о чем ниже поговорим подробнее.
Сегодня, несмотря на падение уровня производства, возросшая экспортная выручка стабилизирует финансы РФ настолько надежно, что о революции не может быть и речи. Но стабильность эта очень хрупкая. Потрясения на внешних сырьевых и финансовых рынках способны привести РФ к краху. Надеюсь, события августа 1998 г. в достаточной мере продемонстрировали зависимость страны от колебаний цен на мировых рынках. Обвал доллара сам по себе способен мгновенно дестабилизировать отсталые страны долларового ареала, поскольку он обрушит их национальные валюты в пропасть. Приход к власти Путина — прямое следствие финансового кризиса 1998 г. Нельзя сказать, что путинизм — явление революционного порядка, но все-таки государственная система значительно трансформировалась в 1999–2004 гг. под воздействием экономического кризиса, вызванного кратковременным падением нефтяных цен до 9 долларов за баррель.
Контроль за финансовой системой РФ находится не в руках отечественных буржуа или госчиновников. С 1992 г. в РФ официально введен режим внешнего валютного управления (currensy board), когда курс национальной денежной единицы привязывается к иностранной валюте, и государство утрачивает суверенитет в проведении эмиссионной политики. Совершенно официально эмиссионный центр РФ — Центробанк — частное предприятие, и государство не имеет права вмешиваться в его «внутренние» дела. Кто же управляет ЦБ РФ? Золотой запас страны — единственный реальный актив — находится за рубежом на счетах Всемирного Банка. Выводы сделать легко. Если верить Уставу, то основной обязанностью Центробанка является поддержка стабильного курса доллара по отношению к рублю. Экспортеры обязаны сдавать ему валютную выручку, поэтому в периоды высоких нефтяных цен осуществляется усиленная эмиссия. Валюта тут же возвращается за рубеж, мы же имеем взамен лишь усиление инфляции и опережающий ее рост потребительских цен.
Стабильными наши финансы останутся лишь до тех пор, пока это устраивает компанию внешних управляющих. В любой момент они всегда могут атаковать страну, организовав в ней хаос и разрушения даже без бомб и «миротворческих» десантов. Разумеется, политическая система в этом случае претерпит значительные изменения. Именно поэтому данный механизм смены власти я склонен называть не переворотом, а агрессией, ибо внутренние, пусть даже ультраоппозиционные силы, никогда не обладают ресурсами для столь масштабной экономической дестабилизации. К тому же элементарный инстинкт самосохранения не дает пойти на такой шаг — ведь расхлебывать последствия предстоит уже новой власти, так зачем же самим себе создавать проблемы?
Для успеха финансово-экономической агрессии необходимо соблюдение следующих условий:
1. Наличие у страны ресурсов, в обладании которыми заинтересованы внешние силы, либо соперничество за контроль над ресурсами вовне;
2. Значительная степень интеграции национальной экономики в мировой рынок;
3. Утрата финансового суверенитета;
4. Существование внутри страны «пятой колонны», готовой взять подряд на осуществление финансовой диверсии.
Сегодня степень управляемости глобальной экономикой достигла такого уровня, а рычаги воздействия на нее стали настолько совершенны, что ни правительства, ни центральные банки, ни какие-либо другие государственные институты в странах Третьего мира не обладают возможностью контролировать политическую и экономическую ситуацию у себя дома в той же степени, в какой это способны делать глобальные мировые надгосударственные структуры — транснациональные корпорации (ТНК) и глобальные финансовые центры.
Пока есть возможность паразитировать на какой-то стране, купив с потрохами ее правительство, мировые сверхкапиталисты будут это делать. Если национальное правительство не будет их устраивать, они его сменят, оплатив избирательную кампанию оппозиции. Парламентская демократия предпочтительнее для мировых паразитов лишь потому, что позволяет им с минимальными затратами поддерживать наиболее благоприятный для своего грабежа политический режим. Сложнее обстоит дело со странами, где у власти находятся авторитарные или тоталитарные режимы. Если тамошние фюреры начинают проявлять строптивость, приходится устраивать революцию для их свержения. Именно поэтому Запад ревностно следит, чтобы формальные демократические институты в РФ не были окончательно уничтожены. Ведь контроль за «демократической» страной обходится дешевле, чем за суверенной диктатурой.
Давайте пофантазируем. Представим себе выдуманную страну Эрэфию, в которой Большие Дяди посадили на трон мальчик Вову. Вова все делает правильно — и демократию укрепляет, и в мировой рынок интегрируется по самое не хочу, и на тусовке G8 говорит правильные речи, почти не заглядывая в бумажку. Нефть, газ и прочее сырье исправно текут за рубеж, и там же оседают денежки, вырученные от их продажи. Страна исправно потребляет импортный ширпотреб и ввозит продуктовые неликвиды. Короче, у Больших Дядей есть повод погладить мальчика Вову по лысине и сказать: «Гуд, Вольдемар, гуд!» Все просто чудесно, да только вокруг Вовочки вьются алчные дружки и подельники-чиновники, которые тоже хотят вволю пограбить Эрэфию. Вова, конечно, вынужден идти им на уступки, и вот уже Леха с Димой сидят на газовой трубе, Игорек на нефтяной, да и прочие пацаны при делах. Запад не возражает, пока нефть течет в правильном направлении, и денежки оседают там, где рекомендуют Большие Дяди. Им без разницы, кто слижет крохи с их стола — Вова, Дима, Леха, Игорек или Абдула с Рахимом.
Но существует опасность, что Дима с Игорьком захотят увеличить свою долю, не спросясь разрешения, отодвинут своего пахана Вову в сторону, и начнут диктовать Большим Дядям свои условия. Разумеется, это по глупости, но от алчности порой настолько крышу клинит, что медицина тут бессильна. Большие Дяди, разумеется, любят своих мальчиков, потому позволят им немного поиграть в крутых ковбоев, а потом доходчиво объяснят, кто в доме хозяин, и что делать мальчикам, чтобы хозяева были довольны. Мальчики все поймут, и продолжат гнать нефть и газ в правильную сторону по правильным ценам. Их такое положение дел будет устраивать, несмотря на легкое чувство обиды на Дядей, но они постараются, чтобы никакие другие мальчики не могли отодвинуть их от кормушки, и ни с кем делиться не будут. Оппозицию сгноят (чтоб не претендовала на свою долю), социальные расходы Эрэфии урежут (быдло должно побыстрее сдохнуть и не тратить на себя ресурсы, которые можно продать за баксы), всяких олигархов отправят шить рукавицы, а вертикаль власти используют по прямому назначению, вставляя ее, как клизму, всем неугодным.
Наступит идиллия банановой республики, но ненадолго. Трубы тем временем сгниют, насосы заржавеют, месторождения истощатся, и нефти на Запад будет поступать все меньше и меньше. Это совершенно естественно в ситуации, когда мальчики больше озабочены разборками с конкурентами, которые посягают на их доходы, нежели вопросами геологоразведки и проблемами повышения нефтеотдачи пласта. Вот это уже Большим Дядям совершенно не понравится, они вызовут мальчиков на ковер и скажут: «Пора и честь знать. Нефть вы добывать не умеете, так что пустите к себе домой хозяйничать наши ТНК, которые свое дело знают. Всем спасибо, все свободны, можете переезжать к нам на Запад и сладко прожирать честно наворованное». Если мальчики согласятся с этим, то передача власти пройдет гладко, но ежели они попытаются артачиться и вставлять ТНК палки в колеса, то эти корпорации такое им устроят, что мало не покажется. Большие Дяди тут нашим мальчикам уже ничем не помогут, ибо в ТНК работают их собственные сынки и дочки, а владеют ими… ну ясное дело, сами Большие Дяди! Только неофициально, чтоб никто даже не смел подумать, будто они, крутя штурвал государственной политики ведущих мировых держав, преследуют какие-то меркантильные интересы. Нет, Большие Дяди только о том и радеют, чтобы везде процветал мир и демократия, а живут они на зарплату и скромные сбережения.
Неожиданно цена на нефть ненадолго падает и мальчики, грабящие Эрэфию, оказываются без денег, необходимых для того, чтобы поддерживать режим. Более жесткий вариант: во имя демократии вводится экономическое эмбарго всего на месяц-другой. Если омоновцам не платить вовремя зарплату, то они ведь не будут лупить недовольных дубинками из любви к искусству. Они сами будут настолько недовольны, что того и гляди, вставят вертикаль власти не в ту задницу. Так вставят, что голова отвалится. Конечно, омоновцы получают зарплату не золотом и долларами, а местными тугриками, но в том-то и дело, что при падении цен на нефть местные тугрики превращаются в пустые бумажки. Поэтому озверевшие омоновцы и обезумевшие от голода аборигены (им худо-бедно тоже какие-то крохи от нефтегазового пирога перепадали) свергают к чертям собачьим Диму, Леху, Игорька и иже с ними. А наверху оказываются другие мальчики, которые обещают вернуть всем сладкую жизнь, какая была при Вове. Революционный угар быстро проходит и все возвращается на круги своя, только рулят в Эрэфии уже сынки и дочки Больших Дядей. Тут и сказочке конец, а кто понял — тот теперь знает, что впереди полный п…ц.
Некоторые товарищи попеняли мне, что финансовая составляющая есть у всякой революции, и потому неправомерно выделять финансовую агрессию в качестве отдельного типа государственного переворота. Да, у всякой революции есть чисто финансовые предпосылки, но финансовый кризис в качестве главного инструмента свержения правящего режима — это реальность, что видно из следующего примера. Результатом азиатского финансового кризиса 1998 г. стало падение режима генерала Сухарто в Индонезии. Вот как это произошло:
«Президент Индонезии Сухарто правил страной около 30 лет. За это время Индонезия превратилась в крупную промышленную державу. Страна открылась для капитала, и поток инвестиций хлынул в индонезийскую экономику. Темпы прироста до 1997 года составляли около 7 % в год. Возникали новые отрасли промышленности.
И вдруг, как по приказу свыше, началось паническое бегство иностранного капитала за границу. Возникла финансовая паника, при которой иностранцы стремились забрать свои капиталы из попавшей в беду страны. К уходу иностранных капиталов добавилась волна бегства капиталов, принадлежащих местным собственникам.
В отличие от остальных стран ЮВА, где в основном сохранилась стабильность цен, в Индонезии произошел сильный всплеск инфляции, объяснявшийся большими размерами падения курса индонезийской рупии.
Индонезийские города страдают перенаселенностью, особенно Джакарта. Поэтому там имеется значительный социальный слой безработных лиц, имеющих временную работу, и криминальных элементов. Рост цен в сочетании с ростом безработицы, вызвал вспышку беспорядков. В начале января 1998 года, когда курс доллара в Джакарте достиг 11 тысяч рупий (до кризиса он колебался в пределах 2–3 тысячи), началась паническая скупка продуктов и предметов первой необходимости, образовались очереди и давки в магазинах. В Джакарте произошли погромы на этнической почве — избиения и убийства этнических китайцев.
Уличное насилие достигло пика в мае 1998 года. К тому моменту к экономическим требованиям добавились политические. После того, как во время студенческой антиправительственной демонстрации были убиты и ранены несколько человек, начались настоящие уличные бои, в ходе которых, только по официальным данным, погибли около 1200 человек. Политический кризис принял необратимый характер. Председатель парламента потребовал отставки Сухарто. Руководство вооруженных сил, на которое ранее президент неоднократно опирался, заняло выжидательную позицию.
19 мая несколько тысяч студентов заняли здание парламента и три дня удерживали его. Парламент вместе с лидерами студенческого движения предъявил Сухарто ультиматум. 21 мая 1998 года, после 32 лет диктаторского правления, 77-летний президент объявил о своей отставке». [17]
Спрашивается, зачем Большие Дяди свергли Сухарто, если он, как и наш мальчик Вольдемар со своими дружками, все реформы в стране проводил под их диктовку? Ответ банален — не захотел делиться. Электронная энциклопедия Кирилла и Мефодия» сообщает о причинах последнего индонезийского переворота следующее: «Практически все прибыльные отрасли экономики сосредоточились в руках клана Сухарто». Поэтому буйные джакартские студентики и были использованы Дядями для защиты своих интересов. В этом случае, чем сильнее в студенческой среде левые настроения, тем лучше для мирового капитала, ибо левацкий молодняк всегда можно использовать в качестве пушечного революционного мяса.
Самый эффективный способ свергнуть власть в любой стране — внезапно дестабилизировать ее экономику, что влечет за собой всплеск недовольства населения, свержение действующей власти и, соответственно, приход к власти тех сил, за которыми стоят организаторы финансово-экономической агрессии. Последние ожидают получить от победы революции дивиденды, значительно превосходящие затраты на организацию переворота. Роль организаторов и инвесторов такой революции могут выполнять либо правительства мировых держав, либо транснациональные корпорации, но чаще всего они играют дуэтом, причем ТНК обычно исполняют первую скрипку. Финансово-экономические перевороты осуществляются путем целенаправленного и скоординированного вмешательства в экономику страны-жертвы.
Не люблю теорию заговора, поскольку эта концепция весьма туманна и под нее можно подогнать все что угодно. Но там, где впечатлительные пациенты психбольницы видят заговор анонимных жидомасонских сил, я вижу четкие корыстные интересы и элементарную технологию. Относительно стихийно революции могут происходить разве что в отсталых странах Третьего мира. В России же, как только складывалась благоприятная для разжигания революции ситуация, различные внешние силы (персонификация их возможна, но эта тема слишком обширна для короткого очерка) начинали осмысленно и активно участвовать в раскачивании лодки, пытаясь извлечь из этого выгоду. Эти игроки имели различные замыслы, но действовали не наобум, а по плану. Именно этим можно объяснить то, что порой происходили поначалу совершенно необъяснимые вещи, смысл которых становился очевиден лишь много позже.
К числу таковых загадок относится, например, пресловутый снарядный голод, ставший одной из причин тяжких поражений Русской армии в 1915 г., послуживших прологом краха империи. Объяснение этому феномену многие историки дают предельно простое: дескать, прогнивший государственный аппарат был неспособен эффективно организовать военное производство, а частный капитал сознательно создавал дефицит, фантастически вздувая цены с целью получения сверхбарышей. Но в этом случае дефицит существовал бы реально, а после взлета цен он был бы быстро удовлетворен. При таком раскладе оружейные магнаты вряд ли допустили, чтобы правительство размещало военные заказы на заводах США и Великобритании.
На деле же оказалось, что на артиллерийских складах имелось столько снарядов, что после коллапса российской военной промышленности в 1918 г. старых запасов хватило с избытком на три года гражданской войны и белым, и красным, и национальным окраинным армиям, и вооруженным силам отколовшихся от империи лимитрофов. Это не считая того, что захватили в качестве трофеев германцы. Уже в 30-х годах, когда встал вопрос о модернизации артиллерии РККА, некоторые новые артсистемы проектировали под царский снаряд, поскольку на складах сохранялся избыток старых боеприпасов. Выходит, в тылу пылились десятки миллионов снарядов, а на батареях считали каждый выстрел. Если это результат стихийных процессов, то объясните, что тогда считать целенаправленными?
Давайте обратимся к фактам. Николай Яковлев приводит в книге «1 августа 1914 года» данные о наличии снарядов: за первые пять месяцев войны армия израсходовала 2,3 миллиона снарядов. На 1 января 1915 г. остаток на складах составлял 4,5 миллиона выстрелов, большая часть которых составляла еще довоенные запасы. За первые пять месяцев Великого отступления 1915 г. было израсходовано всего 4 миллиона артвыстрелов калибра 76 мм, а всего за 1915 г. было произведено русской промышленностью 10 миллионов снарядов 76 мм и 1,3 миллиона снарядов среднего калибра, а также 1,2 миллиона поставлено из-за рубежа. Прибавляем к этому остатки прошлого года и получается годовой ресурс что-то порядка 18 миллионов выстрелов! Но почему-то на фронте там, где надо и когда надо, зарядные ящики были пусты.
А потом вдруг в 1916 г. резко активизировалось забастовочное движение. Почему-то в 1915 г., когда русские войска терпели одно поражение за другим, когда армия понесла наиболее тяжелые потери, часть западных губерний была оккупирована, рабочие не бастовали, но как только обозначился явный перевес на стороне Антанты, Брусилов нанес Австро-Венгрии почти смертельный удар, пролетарии стали плохо переносить тяготы войны. И уж совсем удивительно выглядит хлебный кризис в Петрограде зимой 1917 г. Ситуация та же самая, что и со снарядами: в 1916 г. получен богатый урожай, в хлеборобных губерниях России от зерна ломятся амбары, железные дороги функционируют вполне исправно, а столица стоит на пороге голода. Везде хлеб был, и только в Петрограде отчего-то запасы истощились. Вот как-то так сами собой взяли да истощились (выше я уже упоминал, что хлеба во время войны в России было больше, чем в мирное время по причине прекращения экспорта и введения сухого закона). И даже спекулянты не спешили воспользоваться ситуацией. Произошло это как нельзя кстати — на весну 1917 г. планировалось общее наступление Русской армии, Черноморский флот готовился к масштабной операции по высадке десанта для захвата Константинополя. Но питерские обыватели учинили беспорядки, войска столичного гарнизона взбунтовались, генералы свергли царя и страна начала сползать в пучину анархии и развала.
Александр Гельфанд (Парвус).
В нейтральной Дании в это время околачивался крупный социал-демократический деятель Израиль Лазаревич Гельфанд, более известный как Александр Парвус, он же Молотов, он же Москович. И этот самый марксист Гельфанд-Парвус, основоположник доктрины перманентной революции (в дальнейшем подхвачена Троцким), проживая до войны в Константинополе, быстро сделался фантастически богат и влиятелен. Настолько богат и влиятелен, что якобы по собственному почину решил разрушить Российскую империю, с каковой целью составил документ, ныне известный как план Парвуса, представленный в 1915 германскому руководству. Немцы же отнеслись к предложению Парвуса с таким вниманием, будто он был, по меньшей мере, племянником кайзера и их последним шансом на спасение. Тому тут же была выделена субсидия в два миллиона марок.
Марксиста Парвуса принято считать политическим авантюристом, что является явно уничижительной характеристикой. Авантюристами обычно называют тех, кто потерпел фиаско, а Парвус действовал вполне успешно. А то получается как-то очень странно: он верно предсказал результат войны для России (так же, как ранее дал абсолютно точный прогноз исхода русско-японской войны), адекватно оценил возможности большевиков и энергично содействовал приходу Ленина к власти. А теперь выходит, что Ленин, до последнего не веривший в возможность скорой революции в России — великий политический стратег, а Парвус, составивший план этой революции — всего лишь авантюрист? Адекватную оценку подрывной деятельности Гельфанда-Парвуса может дать только заказчик. Формальным заказчиком в данном случае выступал германский МИД (по крайней мере, он был субподрядчиком). В 1915 Парвусу выдают два миллиона марок на ведение подрывной деятельности в Российской империи, в 1917 г. он получает целевой транш на большевиков в размере четырех миллионов, после октябрьского переворота — 11 миллионов, а на следующий год одобряется его проект по проведению широкомасштабной прогерманской пропаганды в России с бюджетом в 40 миллионов марок! Выходит, заказчик был доволен результатами. Правда, самого Парвуса от денежных потоков быстро отстранили, так как распоряжался ими он довольно-таки вольно. Не удалось ему и вернуться в Россию, чтобы непосредственно участвовать в революционном движении, так как для новых властей он был персоной non grata.
Считать Гельфанда-Парвуса агентом немецкого генштаба было бы неверно, он представлял силы куда более значительные. Осужденный в 1906 г. к ссылке в Туруханский край Парвус ловко бежит за границу. Что-то очень странная ситуация складывается с побегами революционеров. Было бы интересно сравнить статистику успешных побегов у политзэков и уголовников. Пока же у меня складывается впечатление, что конвой закрывал глаза на непоседливость осужденных государственных преступников. После мытарств в Германии и Италии наш герой оседает в Турции, куда приезжает под видом журналиста, и становится… крупным финансовым воротилой, представителем крупнейших оружейных компаний, советником правительства младотурков, доверенным лицом военного министра Энвер-паши. О его богатстве ходили самые фантастические слухи. Как хотите, но я что-то не верю в возможность столь стремительного обогащения для нищего иностранца-беглеца, и уж тем более удивляет теневое политическое влияние, которое приобрел еврей-марксист в исламской монархии. Однако Константинополь в начале века являлся одним из международных еврейских финансовых центров в одном ряду с Лондоном и Нью-Йорком, и это уже кое-что объясняет. А после того, как мы ознакомимся с некоторыми подробностями революционной деятельности Парвуса в 1905 г., удивляться его богатству уже не придется.
Ленин во время первой русской революции отсиживался за границей, РСДРП как партийная структура, практически никакого влияния на ход событий не оказывала. Но в Петрбурге активно действовали два видных эсдека — Александр Парвус и Лев Троцкий. Парвус фактически рулил Петербургским советом рабочих депутатов, хотя номинально его возглавляли 28-летний адвокат Хрусталев-Носарь1 или 26-летий Троцкий. Самым выдающимся актом революционной деятельности Парвуса стало обнародование написанного им Финансового манифеста, спровоцировавшего в империи тяжелый финансовый кризис. Механизм финансово-экономической агрессии, осуществленной Парвусом, был незамысловат, но эффективен, что обусловливалось структурой денежной системы тогдашней России.
Золотой рубль весьма ускорил крах Российской империи.
В 1897 г. в результате знаменитой финансовой реформы, осуществленной при министре финансов Витте, в империи была введена новая денежная единица — золотой рубль. Для удобства обращения деньги были, конечно, бумажными, но принципиальным новшеством было то, что в любой момент они беспрепятственно обменивались на золотые монеты по гарантированному курсу: один рубль=0,77 грамма чистого золота. Чтобы не допустить обесценивания бумажных денег, выпуск их был строго привязан к количеству наличного золота. Для роста экономики это создавало значительные проблемы, так как если рост выпуска товаров опережал накопление золота, то нехватка наличности приводила к снижению покупательной способности населения. Более того, сложившаяся так называемая система малоэмиссионного производства вынуждала постоянно снижать зарплату рабочим, что естественно вызывало их недовольство. Конечно, покупательная способность рубля при этом росла, но все равно пролетариям было очень трудно объяснить, почему за ту же работу они должны получать меньшую плату. Еще один минус системы золотого монометаллизма заключался в том, что правительство не могло производить эмиссию в экстренных случаях, как то: война или неурожай. Правительство даже пыталось создавать что-то вроде стабфонда, но это создавало дополнительные проблемы, например хронический бюджетный дефицит. Ко всему прочему, рубль стал чувствителен к колебаниям рыночного курса золота, что позволяло иностранным банкирам играть на колебаниях котировок рубля по отношению к золоту, чем особенно любили заниматься берлинские биржевые гешефтмахеры.
Спрашивается, зачем тогда была нужна такая реформа, если польза от нее довольно сомнительна? Ведь расходы бюджета в связи с войной все равно резко возрастают, и тогда, чтобы не допустить краха финансовой системы, приходится, прежде чем включить печатный станок, срочно изыскивать золото. Вот здесь-то и зарыта собака! Золото можно было получить взаймы у международных банковских синдикатов на их условиях, а потом платить по займам весьма обременительные проценты. Таким образом, международной финансовой олигархии объективно было очень выгодно вовлечь Россию в войну, а также периодически устраивать в стране экономические кризисы или революции, угрожающие стабильности финансовой системы. Почти любая книжка о русско-японской войне содержит дежурный абзац, где говорится о том, что англо-американская буржуазия (точнее было бы назвать ее международной еврейской) активно подталкивала Японию к войне с Россией. Это стало настолько расхожим штампом, что приобрело характер идеологического клише, о содержании которого мало кто задумывается. А ведь буржуазия жаждала войны не по причине своей врожденной кровожадности, а исключительно из меркантильных соображений. Япония вооружалась на их кредиты, а Россия вынуждена была просить у них же взаймы золотишко, чтобы поддержать свои финансы, чувствительные даже к непродолжительному военному напряжению.
Войну Российская империя начала на удивление бездарно, потерпев от японцев унизительные поражения, что, как ни парадоксально, грозило ей скорой победой, поскольку русские, чувствительно получив по лбу, взялись за войну всерьез, а это не оставляло Японии никаких шансов. Япония в буквальном смысле слова надрывала последние силы своей экономики, население ее испытывало значительные тяготы. В России же военный конфликт на Дальнем Востоке не только не вызвал никакого ухудшения внутренней жизни, но даже наоборот — увеличение военных заказов способствовало некоторому прогрессу промышленности, что повлекло за собой в том числе и увеличение зарплаты рабочих. Военные историки часто обвиняют царских генералов в преступной нерешительности: мол, сконцентрировав в Манчжурии к весне 1905 мощную, почти полумиллионную группировку, они не предприняли усилий к разгрому меньшей на треть и совершенно выдохшуюся армию японцев. Между тем пассивная стратегия была единственно верной в той ситуации с военной точки зрения, ибо любое затягивание войны неминуемо вело Японию к краху. Так зачем же наступать, проливая реки своей и вражьей крови, если исход войны был предрешен?
Однако в случае победы русских международные финансовые воротилы оказались бы перед угрозой упустить ожидаемый гешефт. Им нужна была вялотекущая региональная войнушка, в которой обе стороны станут изнурять друг друга, а счетчик тем временем будет тикать, вгоняя обе стороны в долги. Однако японцы слишком увлеклись и, будучи окрыленными своими победами, глубоко увязли в конфликте на континенте, что было для них чрезвычайно опасно, поскольку они не обладали ресурсами для затяжной континентальной войны. Даже «боевая ничья» была бы равна для островной империи поражением. Надо было срочно создать Петербургу дополнительные сложности. Ведь если Япония не выиграет войну, то она превращается в банкрота и отдать долги будет не в состоянии. А Россия отдаст долги в любом случае, но перед этим надо ее в долги вогнать, и еще помочь при этом японцам победить. Только масштабная внутренняя смута могла заставить Россию отказаться от продолжения войны, которую она не могла проиграть, несмотря ни на какие поражения.
Вот тут и происходит знаменитое Кровавое воскресенье. Событие это отнюдь не было стихийным. За три дня до него, 6 января 1905 г. было совершена попытка покушения на государя — орудие вместо праздничной салютации произвело выстрел картечью в сторону императора, были погибшие и раненые. Расследование не выявило организаторов покушения. Как позднее признавал организатор шествия 9 января агент охранки поп Гапон, существовал план убийства царя в момент выхода его к народу. Он приписывал эти намерения своему другу эсеру Пинхасу Рутенбергу, впоследствие видному сионисту. Нам сегодня трудно понять тот шок, в который поверг русское общество вид крови на улицах столицы. Да, Россия знала массу жестоких и кровавых восстаний и мятежей, но НИКОГДА ранее войска не стреляли в толпу обывателей, торжественно шествующих с женами и детьми на поклон царю и не проявляющим агрессии. Устроители шествия рабочих к Зимнему дворцу осуществляли сознательную провокацию. Об этом свидетельствует и то, что петиция, составленная фабрично-заводскими активистами, была кем-то сильно отредактирована, в результате чего в конечном тексте без ведома рабочих появились радикальные политические требования. Одним из пунктов было требование прекращения войны с Японией
Формально вся вина за расстрел мирной демонстрации была возложена на министра внутренних дел Петра Дмитриевича Святополк-Мирского. Этот министр был весьма либерален во взглядах, и его недолгое верховенство в МВД было отмечено значительным послаблением в отношении политических противников режима. Амнистия 1904 г. по случаю рождения наследника была применена чрезвычайно широко именно в отношении политзеков. Даже социал-демократическая «Искра» называла учреждение Святополк-Мирского «министерством приятных улыбок», а уж либеральная пресса вообще души в нем не чаяла. Сам министр имел в обществе репутацию человека доброго и политически толерантного. Если кто и был менее всего способен устроить кровавую бойню на улицах столицы, так это именно Петр Дмитриевич. Чем же объяснить звериную жестокость расстрела мирного шествия обывателей с иконами и царскими портретами к Зимнему дворцу? Энциклопедия Брокгауза и Ефрона, вышедшая в 1911 г. констатирует: «…управление Святополк-Мирского облегчило развитие освободительного движения. Отсюда ненависть к нему элементов реакционных. С начала января 1905 он уже фактически не имел никакой власти, хотя числился еще министром». На самом деле еще 12 декабря 1904 г. государь принял прошение Святополк-Мирского об отставке (подано в знак протеста против отказа царя от проведения либеральных реформ), но с отсрочкой до назначения нового министра. Ясно, что добренького дедушку кто-то попользовал в качестве козла отпущения. Но кто?
Еще учась в школе, я подметил удивительную особенность Первой русской революции — у нее как бы не было вождей. Это дает возможность историкам трактовать ее, как процесс стихийный: мол, копились в обществе противоречия, а потом бац! — и прорвались наружу. Сегодняшние леваки с радостью поддерживают эту точку зрения, пугая правительство аналогичным по характеру взрывом стихийного народного возмущения. В 2005 г. к 100-летию революции в периодике вышла масса публикаций об этом событии, однако серьезные исследования так и не появились. Оппозиционная пресса, как нетрудно догадаться, ограничилась лубочными агитками. Левые считают эту революцию своей, старательно не замечая того, что она носила ярко выраженный либеральный характер! Буржуазные демократы, управляемые из-за рубежа, нанесли жестокий удар по самодержавию. Царизм вынужден был пойти на большие уступки, но устоял. Между двумя этими лагерями и развернулась ожесточенная борьба. Русские социалисты в этом акте играли на стороне буржуазии, но роль их была второстепенной.
Идеологи и вожди у революции были, события носили вполне управляемый характер. То, что они выглядели стихийными говорит лишь об умелой организации процесса. Да, работали профессионалы! Есть веские основания полагать, что ведущая роль в организации событий 9 января принадлежит серому кардиналу русской политики Сергею Юльевичу Витте, верному проводнику губительного для России либерального экономического курса. Губительным тот курс был по причине особенностей финансовой системы. Отставание промышленности России от европейских держав во второй половине XIX столетия стало нарастать угрожающими темпами и, прежде всего, оно проявлялось в технологической отсталости. Технологии можно было купить, но для этого не было денег. Оставался, как казалось, единственный выход — привлекать иностранные инвестиции. На Западе тогда наблюдался переизбыток свободного капитала, а норма прибыли была очень низкой. Но делать инвестиции в Россию было нереально, так как ее финансовая система была слабо интегрирована в мировую. Проще говоря, вложить в русскую промышленность марки, франки и фунты можно было легко, но прибыль, полученную в рублях, вывезти из России нереально из-за неконвертируемости национальной валюты. В этом случае можно было бы, конечно, купить на полученные рубли сырье и вывезти его за границу, где продать за фунты и франки. Но, во-первых, кроме хлеба с нефтью и вывозить-то было особо нечего, а во-вторых, даже этой нехитрой схеме мешала реализоваться русская таможенная политика и инфляция. Скажем, стоило только царскому правительству путем усиленной эмиссии «опустить» рубль, как это обесценивало сделанные иностранцами инвестиции.
Сергей Витте — «Чубайс» эпохи заката Российской империи.
Поэтому непременным условием прихода инвестиций в Россию было взятие иностранцами под контроль русской финансовой системы. Для этого они неустанно в течение десятилетий подталкивали русские власти к проведению реформ. Правда, с этим возникали кое-какие сложности, так как Александр II и Александр III уже слишком обрусели и не очень горели желанием плясать под дудку забугорных банкиров. Пядь за пядью они сдавали позиции, пока безвольный Николай II не капитулировал в 1897 г. перед западным капиталом полностью и безоговорочно. Да, инвестиционный бум в России действительно имел место быть, но в результате его не только ключевые отрасли промышленности, но даже хлеботорговля перешли под контроль французского, немецкого, английского и бельгийского капитала. Битва за русский рынок была нешуточной, поскольку доходность капитала по акциям в 10, а то и 20 раз превышала средние показатели по Западной Европе. Но каким бы мощным потоком не текли в Россию из Европы фунты, франки и марки, обратный поток золота был куда более значительным. Просто акционерные компании конвертировали свою прибыль в золото и вывозили его за рубеж. В этой ситуации царское правительство вынуждено было брать золото в кредит, но через некоторое время оно благодаря свободной конвертируемости рубля вновь утекало к прежним хозяевам, и русские вновь вынуждены были его занимать.
В 1900 г. доля иностранных владельцев составляла: 70 % в горной промышленности; 72 % в машиностроении и металлообработке; 31 % — в химической промышленности; 14 металлургических заводов Юга из 18 были иностранными. Нефтяная отрасль почти полностью контролировалась иностранной буржуазией. То, чем зарубежные концерны не владели напрямую, они зачастую контролировали опосредованно, ведь финансовая система и банки находилась под их управлением. К началу XX века иностранные вложения составляли 45 % всего акционерного капитала. Из них более половины (54,7 %) — в горной и металлургической промышленности. В итоге сколь бы бурным ни был рост российской экономики, сливки неизменно доставались иностранцам, а у России появлялись долговые обязательства, которые дополнительным бременем ложились на отечественный капитал, не говоря уж о простом народе. При этом доходы казны неуклонно снижались. Например, в 1884–1891 г.г. среднегодовой вывоз хлеба составил 408 млн. пудов при средней выручке 333 млн. руб., а в 1893–1897 г.г. вывозя по 509 млн. пудов в год, удалось выручать в среднем лишь 316 млн. руб.
О том, в чьих интересах работала российская экономика, красноречиво говорит такой факт: в России средневзвешенная стоимость одного пуда керосина (в то время товар массового спроса) приближалась к 2 рублям, а в Лондоне пуд русского же керосина стоил 83 копейки. Это тем более поражает, если учесть, что самая дешевая нефть в мире тогда добывалась как раз на бакинских промыслах. Объяснение в том, что внутренние продажи керосина облагались акцизом, дававшим казне несколько миллионов рублей ежегодно, но экспортеры были от него освобождены. Ко всему прочему на перевозку нефтепродуктов по железным дорогам стараниями Витте были существенно снижены тарифы. Чем может быть объяснена такая трогательная забота русского правительства о зарубежных импортерах и европейских потребителях? Ничего удивительного — тогда, как и сейчас, страна была сырьевым придатком Запада, и национальным петербургское правительство было лишь формально.
Это выглядит как издевательство над здравым смыслом, но после отставки Витте правительство наоборот взвинтило тарифы на перевозку нефтетоплива и категорически противилось участию иностранцев в отрасли. Это делалось в интересах другого зарубежного монополистического клана. К 1906 году в Донбассе сложился синдикат «Продуголь», контролировавший более половины всей добычи Донецкого угольного бассейна. Владели «Продуглем» крупнейшие французские банки — как раз те, что предоставили большую часть займов царскому правительству на тушение революции. Угольное лобби было настолько мощным, что правительство вынуждено было идти у него на поводу, искусственно создавая в промышленности энергетический голод, заставляя потребителей отказываться от нефти в пользу менее выгодного угольного топлива.
В общем, министр финансов Витте постарался для блага мирового монополистического капитала на славу. Однако аппетиты международных хищников росли, и Витте приходилось проводить все более радикальную политику. В августе-сентябре 1905 г. во время мирных переговоров с Японией в Портсмуте (США) Витте встречался с одним из своих кураторов — лидером американских банкиров и руководителем Американского Еврейского комитета Якобом Шиффом, который в ультимативной форме потребовал от него скорейших либеральных реформ в России, грозя в противном случае эскалацией революции. В результате появился знаменитый манифест 17 октября 1905 г., автором которого был к тому времени уже глава царского правительства граф Витте.
Якоб Шифф — один из архитекторов развала Российской империи.
Через полтора месяца, 2 декабря в самый разгар политического кризиса, вызванного всеобщей стачкой, в восьми петербургских газетах появляется скандально знаменитый Финансовый манифест Парвуса, объявляющий правительство банкротом и призывающий население изымать из банков свои вклады в золоте. Разумеется, это вызвало панику, распространившуюся по стране со скоростью лесного пожара. Как с гордостью пишет Троцкий в своих воспоминаниях, манифест извлек из правительственных резервуаров в течение месяца 94 миллиона рублей усилиями только мелких вкладчиков. Отток капитала за рубеж усилился, опустошая золотые резервы страны. Этого только и ждали немецкие банкиры, предъявившие к исполнению требования об уплате 60 миллионов рублей золотом. Режим оказался перед пропастью. Ему срочно требовалось золото. Золото выпросил во Франции премьер Витте, однако условия кредита были настолько кабальными, что оправданием могло служить только одно: в противном случае романовскую империю ждал крах. Как только договор с французами был подписан, Витте немедленно отправили в отставку. Нынешние либерасты, восхищаясь «великими» свершениями своего предшественника, забывают, что вся его деятельность в конечном итоге сводилась к созданию бюджетного дефицита и получению зарубежных займов. В результате Россия оказалась буквально опутана цепями долговых обязательств.
Было бы глупо думать, что всякий может взять, да с бухты-барахты организовать в империи финансовый кризис с помощью одной-единственной статейки в нескольких газетах. Такое мероприятие требует больших усилий и немалых затрат. Интересно, как описывает события тех дней тогдашний ассистент Парвуса Троцкий: «Уже через несколько дней после октябрьского манифеста мы с Парвусом овладели (в смысле идейного направления) «Русской Газетой», которую издавал, кажется, Дучинский. Газета имела боевой, агитационный характер и быстро шла в гору. Она имела вначале тираж около 30 тысяч. К моменту нашего ареста тираж ее далеко превышал 100 тысяч, а требования из провинции шли и шли. По словам Дучинского, ему нужно было бы печатать газету, по меньшей мере, в полмиллиона экземпляров, чтобы удовлетворить провинциальный запрос.
Вместе с тем мы с Парвусом поставили на «договорных» началах с меньшевиками большую ежедневную газету «Начало». Газета взяла очень революционный тон и в ряде статей — не только моих и Парвуса — проводила идею перманентной революции».
В другом месте Троцкий более подробно касается газетного вопроса: «Прибыл я в Петербург в самый разгар октябрьской стачки… Работать приходилось в трех газетах. Вместе с Парвусом мы стали во главе маленькой «Русской Газеты», превратив ее в боевой орган для масс. В течение нескольких дней тираж поднялся с 30.000 до 100.000. Через месяц заказы на газету доходили до полумиллиона».
Жаль, Лейба Давидович не поделился секретом, откуда же взялись деньги на «идейное» овладение «Русской газетой», ежедневные стотысячные тиражи, кто были эти таинственные заказчики из провинции, и почему власти просто не прихлопнули зловредные издания. Впрочем, догадаться несложно. Финансовый кризис — это ситуация, при которой кто-то теряет деньги, а кто-то преумножает свои капиталы. В данном случае погрели руки на революции лица банкирской национальности из Парижа и Берлина. Весьма интересно, что временное председательское бюро Петербургского Совета, как с удивлением подмечает член петербургского совета Ю. В. Емельянов без всякого обсуждения этого вопроса на пленарном заседании приняло «Финансовый манифест», составитель которого, Парвус, даже не был членом этого органа.
Лев Бронштейн (Троцкий), 1905 г. Фото из полицейского досье.
Любопытно, что первая листовочная кампания с анонимными призывами обменивать ассигнации на золото прокатилась по стране в январе 1904 г., то есть в самом начале русско-японской войны. Однако хоть особо впечатлительные граждане и ринулись в сберкассы, правительство удержало ситуацию под контролем, паники не произошло. Кто был заказчиком и исполнителем этой акции, установить не удалось. По крайней мере, не обнаружилось никаких улик против революционных партий. Видимо, это были лишь пристрелочные выстрелы грядущей революции.
Глубоко заблуждается тот, кто думает, будто РСДРП была нищей партией нищего пролетариата. Вот что пишет участник событий 1905 г. старый социал-демократ С. В. Дмитриевский: «В период революции партия была богата, деньги текли в нее со всех сторон: уже это манило многих…». Думаю, теперь можно догадаться, откуда текли деньги, и в чьих интересах раздували революцию всякого рода парвусы и троцкие. Помимо «банкирско-еврейской» существует еще довольно убедительная «английская» версия революции. Вряд ли у России был когда-либо такой подлый и коварный враг, как Великобритания. В интересах Лондона было демонтировать евразийскую империю, и этим курсом наши «партнеры» с туманного Альбиона последовательно идут последние 200 лет с очень небольшими перерывами. Можно допустить и то, что в данном случае национальные цели Британской империи и интересы вненациональной финансовой олигархии совпадали, и вторые, имея колоссальное влияние на британское правительство, использовали его, как инструмент собственной политики.
После того, как революционеры сделали свое дело, нужда в них отпала. Социал-демократическая партия, лишившись источника доходов, стремительно захирела, столичная организация РСДРП за два года сократилась к 1909 г. более чем в 25 раз, составив жалкие 300 человек, считая и большевиков, и меньшевиков. Если в период первой русской революции социал-демократы провели три съезда, то после 1907 г. наступило десятилетнее затишье. Кто же финансировал партийные съезды? В своих мемуарах все видные революционеры этот вопрос обходят стороной. Но порой проскакивают очень любопытные подробности. Читаем Троцкого: «Партийный съезд 1907 г. заседал в лондонской социалистической церкви. Это был многолюдный, долгий, бурный и хаотический съезд. В Петербурге еще жива была вторая Дума. Революция шла на убыль, но интерес к ней, даже в английских политических кругах, был еще очень велик. Именитых делегатов съезда видные либералы приглашали к себе на дом, чтоб показать гостям. Начавшийся революционный отлив уже сказался, однако, в ослаблении партийной кассы. Не только на обратный путь, но и на доведение съезда до конца не хватало средств. Когда эта печальная весть прозвучала под сводами церкви, врезавшись в прения о вооруженном восстании, делегаты с тревожным недоумением глядели друг на друга. Что делать? Не оставаться же в лондонской церкви? Но выход нашелся, и совершенно неожиданный. Один из английских либералов согласился дать русской революции взаймы, помнится, три тысячи фунтов стерлингов. Но он потребовал, чтоб под векселем революции подписались все делегаты съезда. Англичанин получил в свои руки документ, на. котором несколько сот подписей были начертаны знаками всех народов России. Уплаты по векселю пришлось, однако, ждать долго. В годы реакции и войны партия и думать не могла о таких суммах. Только советское правительство выкупило вексель Лондонского съезда».
Три тысячи фунтов действительно были громадной суммой в то время. Но она являлась лишь видимой верхушкой бюджета съезда — непредвиденными расходами. Ну, и конечно, нетрудно догадаться, что анонимный английский либерал средства одолжил не свои и не из любви к революции. Вскоре денежные реки в вексельных берегах резко пересохли, и русские социал-демократы впали в десятилетний анабиоз. Воспрянула из пепла партия, как только в ней вновь появилась нужда у старых спонсоров в 1917 г. За любой революцией всегда стоят чьи-то финансовые интересы, политические кризисы происходят не только вследствие обострения внутренних социальных противоречий, но во многом благодаря целенаправленному стимулированию этих противоречий извне Россия, ставшая ареной яростной борьбы за ее ресурсы между международными группировками капиталистов, просто обречена была стать очагом спровоцированных революций. Революционные партии зачастую играют роль пешек в этой игре, истинный смысл которой понимали немногие.
В качестве подтверждения могу привести такой любопытный факт. В начале века Россия, обладая крупнейшим разрабатываемым месторождением нефти, удовлетворяла до половины мировой потребности в углеводородном сырье и нефтепродуктах. Центром нефтедобычи являлся Баку — место бурных революционных событий. В результате этих вихрей только в августе 1905 г. было уничтожено почти 60 % всех производительных скважин, добыча нефти в 1905 г. упала на треть, цены на сырую нефть выросли в 2,5 раза, экспорт нефтепродуктов упал с 120 миллионов пудов в 1904 году до 48 миллионов пудов в 1906 г.
Якуб Фюрстенберг (Яков Ганецкий) — своего рода дублер Парвуса.
От снижения русского экспорта нефти в 2,5 раза выиграла главным образом транснациональная «Стандарт Ойл» Рокфеллера, быстро захватившая восточноазиатские рынки, так что уже в то время мало кто сомневался в том, что американский магнат приложил свою руку к организации бакинских волнений. Выгодно ли было бакинским рабочим-нефтяникам громить нефтепромыслы? Разумеется, нет, поскольку этим они лишали себя источника дохода. Зато местные татары (мусульмане) приняли в погромах самое деятельное участие, хотя до того они им нисколько не мешали. В декабре 1905 г. рабочие нефтяных приисков вновь устраивают мощную забастовку. В течение двух революционных лет уничтожается до двух третей мощностей нефтедобывающей промышленности России.
Еще одно удивительное совпадение: именно в Баку организация РСДРП в период реакции не была подвержена такому же упадку, как повсеместно по России. Видимо кому-то выгодно было держать нож возле нефтяной артерии страны. Чтобы понять кому, достаточно проанализировать динамику нефтяных цен вследствие сокращения ее добычи на Каспии и увидеть, кто этим воспользовался. Так что не надо думать, что спонсоры революции имеют какие-то романтические мотивы. Буржуй всегда готов профинансировать антибуржуазные выступления, если в результате оных пострадает его конкурент. Экстремисты-революционеры в данном случае являют собой идеальный инструмент для разборок. Особенно ценны в этом деле антибуржуазные партии, поскольку обычному человеку трудно понять логику, по которой революционеры, ставящие своей целью уничтожение буржуазии, находятся на содержании у тех, кого хотят уничтожить.
Так вот, исходя из посылок, что Парвус действовал в Петербурге не по собственному почину и тратил на газетные тиражи не личные сбережения, можно предположить, что комиссионные он получил тоже не маленькие. Так что его «внезапное» обогащение в Турции накануне Первой мировой войны выглядит вполне объяснимым, поскольку он не сколотил, а лишь легализовал там свои капиталы. Тем более не должно удивлять, что мировая еврейская финансовая верхушка души в нем не чаяла. Австрийская исследовательница русской истории Элизабет Хереш утверждает, что сотрудничество с германским МИДом во время общеевропейской войны нужно было Парвусу исключительно как ширма. На самом деле он имел в своем распоряжении громадные деньги (по ее мнению, на революцию в России было им потрачено в общей сложности более 100 миллионов марок), выделенные банкирским домом Варбургов, а также американскими евреями-банкирами.
Так что, скорее всего, не Парвус был немецким агентом, а генштаб и МИД кайзера являлись невольными агентами банкирской олигархии. Косвенно это подтверждается тем, что Парвус не отчитывался немцам о своей деятельности, не получал строгих указаний, то есть вел себя совсем не как наймит-провокатор на содержании, а как равноправный партнер. К тому же Парвус начал свою подрывную деятельность в России сразу после начала войны, пытаясь организовать националистические сепаратистские движения на Кавказе и Украине, в то время, когда пруссаки в строгом соответствии с планом Шлиффена рассчитывали завершить войну за 60 дней. Ни за что не поверю, что Парвус до того как вступил в сношения с немцами, тратил на революцию свои кровные денежки.
Немцы воспринимали Парвуса вполне адекватно, не как авантюриста-одиночку, а как представителя весьма влиятельных структур. Брокдорф-Ранцау, посол Германии в нейтральной Дании, контактировавший с Парвусом, докладывал в Берлин: «Быть может, это опасно — использовать силы, стоящие за Гельфандом, но это, конечно, было бы признанием нашей слабости, если бы нам пришлось отказаться от их услуг из страха неспособности руководить ими».
Схема переправки денег в Россию была довольно простой. На выделяемые средства покупались хирургические инструменты, медикаменты, химические реактивы и прочие необходимые продукты, которые ввозились в Россию, а вырученные от их продажи деньги передавались российским революционерам. Торговля между Германией и Россией, несмотря на войну, велась через нейтральную Данию, где Парвус специально для этих операций создал экспортно-импортную фирму «Фабиан Клингслянд». По этим каналам русские получали даже стратегическое сырье — цветные металлы.
Иные товарищи до сих пор считают большевиков и Ленина чем-то вроде святого духа и пречистой девы Марии, непорочно зачавших революцию, и отрицают всяческую связь Октября с мировой банкирской олигархией. Нет, Ленин совершенно был лишен чувства брезгливости и мог якшаться, хоть с сатаной, если видел в этом пользу для дела. Но Ленину деньги вряд ли доверяли, он в хозяйственно-финансовых делах был профан, даже домашнее хозяйство вождя вела теща, которую он всюду таскал за собой в эмиграции. Но не стоит забывать о давнем ученике и соратнике Гельфанда-Парвуса — Троцком, который был непосредственным разработчиком и руководителем октябрьского переворота. Сделать его ответственным за финансовые потоки было гораздо целесообразнее, учитывая, что сам Лейба Давидович был племянником киевского (впоследствие стокгольмского) банкира Абрама Животовского, который являлся компаньоном банкиров Варбургов, а те были партнерами и родственниками одиозного банкира из США Якоба Шиффа, имя которого связывают с финансированием трех русских революций.
Яков Ганецкий — еще одно связующее звено между Лениным и Парвусом, который был сотрудником организованного последним в Копенгагене «Института для изучения причин и последствий мировой войны». Совладельцем «Фабиан Клингслянд» являлся брат Ганецкого, а ее представителем в Петербурге — его двоюродная сестра Евгения Суменсон. Юрисконсультом в русской столице числился еще один видный функционер РСДРП(б) Мечислав Козловский. Он, судя по всему, осуществлял непосредственную передачу денег в партийную кассу. Ганецкого в конце концов осудили за контрабанду в Дании, а на родине исключили из партии. Восстановлен в ней он был по личному настоянию Владимира Ильича.
Проправительственная демонстрация в Петрограде. Для съемки подобных мероприятий фотографы воздерживались использовать эффектные ракурсы сверху, предпочитая крупные планы, дабы затушевать малочисленность манифестаций.
Откуда прибыл в бурлящую Россию Троцкий (одновременно с Лениным)? Из США. И что еще более любопытно, с американским паспортом и десятью тысячами долларов на карманные расходы, что было по тем временам немалой суммой. Или вы думаете нищему марксисту из России, не имеющему никакой профессии, легко получить гражданство самой капиталистической страны мира в разгар войны, да еще при личном содействии президента Вильсона? Это совершенная фантастика, особенно ежели принять во внимание, что прибыл из Испании в Нью-Йорк Троцкий только в середине января 1917 г., а в марте уже отплыл в Петроград. Стоит вспомнить и то, что именно Троцкий заключал с немцами «похабный» Брестский мир, причем занимался он не переговорами, а какой-то клоунадой. Такое впечатление, что работал он тогда отнюдь не в интересах России, или не только в ее интересах, пытаясь угодить и вашим, и нашим. Но это отдельная тема.
После Февраля, когда можно было особо и не прятаться, большевистская партия стала накачиваться деньгами сомнительного происхождения через Стокгольмский банк «Ниа Банкен» прямо на глазах у русской контрразведки. Руководитель данного ведомства полковник Никитин неоднократно обращал внимание Временного правительства на это, но никакой реакции не последовало. Даже когда Керенский вроде бы стал бороться против большевиков после их июльской попытки содействовать свержению правительства, он, тем не менее, личным вмешательством пресекал любые попытки газет раскрутить историю с финансированием ленинской партии иностранными банками. Ничего удивительного, потому что эсер Александр Федорович сам подпитывался из тех же самых источников. Ведь банкиры никогда не кладут все яйца в одну корзину.
Связь между большевиками и банкирами в этой истории явно бросается в глаза. Финансовым агентом партии в Стокгольме был Олоф Ашберг, контролирующий «Ниа Банкен», а его представителем в России являлся близкий соратник Ленина Яков Ганецкий (тот самый, который «отмазал» Ильича от тюрьмы в Австрии в 1914 г.). Любопытно, что членами правления банка были видные шведские социалисты — Даль, Рослинг, Магнуссон. Давние партнерские отношения связывали Ашберга с другим влиятельным большевиком (и даже членом ЦК партии в 1903–1907 г. г.) — Леонидом Красиным, который, по словам Ленина, был «министром финансов» революции. Среди послереволюционной правящей верхушки Красин был единственным крупным бизнесменом в правительстве (в свое время занимал пост управляющего российским представительством крупного немецкого концерна «Siemens», во время войны являлся одним из руководителей русской оборонной промышленности) и очень влиятельным. Леонид Борисович был «дважды наркомом», одновременно руководя в 1918 г. промышленностью и внешней торговлей, а в 1919 г. транспортом. Дружеские отношения связывали Ашберга и с Максимом Литвиновым — заместителем наркома внутренних дел, а впоследствии главой внешнеполитического ведомства СССР, всегда считавшимся прозападно ориентированным либералом и даже агентом влияния Запада. Красин также имел ярко выраженные прозападные взгляды, активно ратуя за проникновение западного капитала в Советскую Россию.
Может быть, миф о немецком происхождении большевистских миллионов запустили в обиход враги исключительно для дискредитации советского правительства? Вот что пишет Энтони Саттон в книге «Уолл-стрит и большевицкая революция»: «В 1918 году из-за финансовых операций в пользу Германии «Ниа Банкен» попал в черный список союзников. После этого «Ниа Банкен» сменил свое название на «Свенск Экономиболагет». Зачем нужно было раздувать скандал о кайзеровских деньгах в Стокгольме в 1918 г., если большевикам это уже никак не могло повредить? Так что основания для ребрендинга банка, видимо, были очень серьезными. Не исключено, что эти публичные скандалы преследовали другую цель — замаскировать истинных спонсоров русской революции. Можно счесть это за анекдот, но «агент кайзера» Ашберг, находясь в 1916 г. в Нью-Йорке представлял не только интересы русских революционеров, но и выполнял поручения императорского министра финансов Петра Барка. Для банкиров ведь нет разницы, на чем делать деньги. Большевики же разумно считали, что нет особой разницы, от кого их брать. Однако расследование связи большевиков с Германией, предпринятое Временным правительством после июльских событий, полностью развалилось. Поскольку реальных доказательств шпионской деятельности Ленина и Ко не нашлось, в ход даже были запущены фальшивки, наибольшую известность из которых приобрела так называемая коллекция Сиссона.
После революции услуги Ашберга были щедро вознаграждены новой властью. Он возглавил первый советский международный банк — хорошо известный ныне «Внешторгбанк» (тогда именовался «Роскомбанк»). Любопытно, что среди управляющих банка, как пишет Саттон, были не только представители Советской России и английские финансисты (они были основными инвесторами), но и бывшие царские банкиры — Шлезингер, бывший глава «Московского Купеческого Банка», Калашкин, (банк «Юнкер»), и Терновский («Сибирский Банк», через который большевики получали в Петрограде заграничные транши).
Здесь же, в Стокгольме, мы наблюдаем в послевоенное время еще одного знакомого нам «героя Февральской революции» — железнодорожного чиновника Юрия Ломоносова, заблокировавшего передвижения воинских эшелонов к столице во время свержения царя. В 1919 г. Ломоносов вернулся из Америки, куда его направило еще Временное правительство, и сразу занял при большевиках крупные посты (председатель Комитета Государственных Сооружений, член президиума Высшего Совета Народного Хозяйства). А в Стокгольме у Ломоносова проживает жена, сотрудница одного из банков (Ашберга?), и он ее частенько навещает, причем за государственный счет. Не правда ли, это выглядит подозрительно? В 1920 г. он по личному указанию Ленина занимался вывозом из России крупных партий золота якобы для закупки 1200 паровозов в Швеции и Германии, а также другого оборудования, значительная часть которого так и не была поставлена. В операциях участвует фирма «Кун, Леб и Ко», принадлежащая уже знакомому нам Якобу Шиффу. Крупный советский деятель Ломоносов из этой поездки уже не вернулся, осев в Канаде, где и дожил спокойно до старости. Дело об исчезнувшем золоте было замято стараниями Ленина. Он лично пресекал попытки Дзержинского совать нос в масштабные и очень подозрительные финансовые манипуляции своего протеже.
Как предполагает публицист Аким Арутюнов, сделавший своим коньком разоблачения большевиков, золото, отправленное за рубеж в качестве оплаты по фиктивным кредитам, пошло на организацию революции в Германии. Но, возможно, все гораздо прозаичнее. Как утверждает Саттон, «Иностранный банковский консорциум, участвовавший в «Роскомбанке», представлял в основном британский капитал. Он включал компанию «Руссо-Эйшиэтик Консолидейтед Лимитед», которая была одним из крупнейших частных кредиторов России, и которой Советы предоставили 3 миллиона фунтов стерлингов как компенсацию за ущерб, нанесенный ее имуществу в Советском Союзе в результате национализации». Так что, если считать, что большевики под прикрытием фиктивных контрактов отдавали долги своим спонсорам, то должны они были не немцам, а англичанам и американцам. Как говорится, революция — отдельно, а бизнес — отдельно.
Можно, конечно, возмущаться беспринципностью пламенных коммунистов, которые на словах боролись за уничтожение мирового капитала, а на деле проворачивали с буржуями весьма сомнительные сделки. Но я бы воздержался от обвинительного пафоса. На голом энтузиазме революции не осуществляются. Это только в сказках для пионеров мало кому известный в России политэмигрант Ленин с горсткой соратников приезжает из Швейцарии без гроша в кармане, а через шесть месяцев уже возглавляет правительство. Пионеры не будут спрашивать, откуда большевики взяли деньги для проведения съездов, покупку типографий, выпускающих их ежедневные газеты и мегатонны листовок, на организацию штабов, оплату тысяч штатных функционеров, пропагандистов (не за спасибо же они работали месяцами, питаясь святым духом?), грузовики, оружие, и т. д.
Между тем размах большевистской агитации впечатляет: «За приобретение собственной типографии летом 1917 г. ЦК партии позволил себе заплатить 260 тыс. руб. С 1 декабря 1916 г. по 1 февраля 1917 г. в кассу большевицкой партии поступили 1 тыс. 117 руб. 50 коп… Главная газета партии («Правда») в марте имела всего 8 тыс. подписчиков и еле сводила концы с концами. Но уже в апреле РСДРП(б) по официальным данным издавала 17 ежедневных газет общим тиражом в 320 тыс. Их общий еженедельный тираж составлял 1 млн. 415 тыс. экземпляров. А за первые два летних месяца число ежедневных газет возросло до 41…». Версия о том, что эта работа была профинансирована за счет внутренних ресурсов, несостоятельна. Как сообщает тот же источник, «ежемесячные членские взносы летом 1917 г. в Петрограде составляли в среднем 1 р. 50 коп.». При численности партии в 24–25 тысяч человек взносы давали мизер от необходимого, поэтому без внешних источников обеспечения большевики были бы недееспособны. Примечательно, что уже в то время в партии проявилась склонность к излишней бюрократизации. Как пишет Александров, столичный комитет РСДРП(б) содержал независимо от ЦК собственный достаточно громоздкий аппарат, работники которого получали зарплату выше, чем сотрудники официальных учреждений.
Впрочем, нам сейчас более интересны не эти увлекательные подробности, а чисто технические и финансовые вопросы подготовки революции в России в период от начала мировой войны до февраля 1917 г. Конструкция кризиса была незамысловатой: военные неудачи — социальные волнения — политический крах царизма — экономический коллапс — поражение в войне и развал государства. Кому это было нужно? Понять нетрудно, если разобраться в причинах Первой мировой войны и в том, кто какие цели в ней преследовал. Ключевая роль в развязке обеих мировых войн принадлежит английским дипломатам. В 1914 г. они сначала заманили Россию в Антанту, не имея перед ней никаких обязательств (даже совместного трехстороннего англо-франко-русского договора не существовало), потом науськали Германию на Россию, заверив Берлин, что останутся нейтральными в случае прусского «дранг нах остен». Далее британцы спровоцировали Турцию примкнуть к блоку центральных держав, после чего стали наблюдать, как миллионы русских, немцев и турок убивают друг друга.
Правда, Англия тоже была вынуждена ввязаться в европейскую бойню в невыгодных для себя условиях, поскольку немцы в соответствие с доктриной Мольтке-Шлифена атаковали именно Францию, а не Россию, считая последнюю много более слабым и мене опасным противником. Когда же в результате Брусиловского прорыва перевес явно обозначился на стороне России, англичане, несмотря на протесты Петербурга, спровоцировали Румынию выступить на стороне Антанты, хотя было совершенно очевидно, что румынские вооруженные силы представляют собой пародию на армию. В результате разгрома румын русским пришлось использовать все свои стратегические резервы, собранные для наступления, чтобы заткнуть фронт в Причерноморье. Конечно, в этом случае фронт растягивался и для австро-германцев, но центральные державы собирались отсиживаться в глухой обороне, а потому удлинение фронта стратегически было им выгодно. Но самое главное — в результате разгрома Румынии они прибрали к рукам нефтяные промыслы Плоешти, что позволило им утолить катастрофический топливный голод..
На первый взгляд это кажется нелогичным — зачем Англии затягивать войну, ослабляя своего союзника? Но у англичан своя логика. Их целью было ослабить все европейские державы в военной мясорубке, а самим доминировать в послевоенной Европе и мире, прибрав к рукам новые колонии и рынки сбыта за счет разгромленной Германии и Турции. Если же в результате войны ослабнет Германия, но неимоверно усилится Россия, то какая от этого будет польза британцам? Именно поэтому, пообещав русским Босфор и Дарданеллы — давнюю мечту русских царей, англичане в 1915 г. сами пытаются их захватить, высадив в Галлиполии мощный десант, что вызвало настоящую истерику в Петрограде. В результате Первой мировой войны развалились Османская и Австро-Венгерская империи, Германия и Франция оказались обессилены. Для полноты счастья оставалось раздробить еще Российскую империю, чтоб легче было потом пережевывать ее куски. Англичане пытались довершить начавшийся после революции распад нашей страны, однако добились лишь частичного успеха.
Уши английского правительства и спецслужб торчат во всех крупных провокациях предвоенной и военной поры. Однако стоит задуматься, чьи интересы представляло правительство Великобритании? Уж точно не своего народа, поскольку собственно народ, оплативший войну своими налогами и кровью, ничего взамен так и не получил. Своих собственных солдат английское командование не жалело точно так же, как и русских, правда в большинстве случаев старалось использовать в качестве пушечного мяса колониальные части — канадцев, индусов, австралийцев, новозеландцев, южноафриканцев и даже арабов. Вспомним легендарную эпопею английского разведчика Лоуренса Аравийского — блестящий пример английской стратегии загребать жар чужими руками. Но все встает на свои места, если учесть, что Лондон был крупнейшим центром международного еврейского капитала. Что нужно, чтобы партиям и кандидатам победить на парламентских выборах? Деньги! Что нужно, чтобы сформировать правительство? Деньги! Что нужно, чтобы направить общественное мнение в нужное русло? Деньги! Деньги были у банкиров, и уж будьте уверены, они использовали их по назначению — формировали правительства и доминирующие фракции в парламенте, расставляли своих людей на ключевые государственные посты (в том числе в МИДе и спецслужбах), заказывали репертуар прессы. Ну а потом им оставалось только извлекать выгоду, что они и делали.
Но не все так просто. Во второй половине XIX в. с Лондоном стал конкурировать другой еврейско-банкирский центр — Нью-Йорк. Если лондонские банкиры контролировали мировую торговлю и мировую валюту — фунт стерлингов, то их заокеанские соплеменники агрессивно расширяли долларовый ареал и яростно бились за доступ к рынкам. Благо, Америка, восприняв достижения тейлоризма (см. главу 17) стала ведущей индустриальной державой мира, и рост экономики сдерживался главным образом невозможностью сбывать товары на рынках, контролируемых Лондоном. Еврейское лобби в Америке было настолько влиятельным, что его открыто признавали теневым правительством. 26-й Президент США Теодор Рузвельт заявлял в своей избирательной программе 1912 года: «Позади видимого правительства на троне сидит невидимое правительство, которое ни в малейшей степени не доверяет народу и не несет никакой ответственности. Уничтожение этого невидимого правительства, разрушение безбожной связи между коррумпированными дельцами и коррумпированными политиками — вот в чем задача государственного деятеля».
Кстати, победу на тех президентских выборах одержал Вудро Вильсон, чью избирательную кампанию щедро оплатило как раз это самое теневое правительство. Взамен Вильсон пообещал своим спонсорам (Морганам, Рокфеллерам, Ротшильдам и Варбургам) подписать закон о федеральном резерве, благодаря чему в США право эмиссии доллара в 1913 г. перешло к консорциуму частных банков. Через годы он запоздало раскаивался, назвав американское правительство «самым безвольным, подконтрольным и безвластным правительством в цивилизованном мире, правительством под властью небольшой кучки людей» — и эти слова относились не к правительству вообще, а именно к возглавляемому им кабинету. Кстати, последнее обстоятельство исчерпывающе объясняет, почему американский президент принял столь деятельное участие в судьбе Троцкого в начале 1917 г. Я не сторонник демонизации мифической жидо-масонской закулисы, но теневые правительства, действующие в ущерб общественным интересам, есть реальность слишком очевидная, а этническая принадлежность их членов значения не имеет.
В этом ключе Первая мировая война есть ни что иное, как акт противоборства между Лондоном и Нью-Йорком, фунтом стерлингов и долларом. Эта борьба шла не на уничтожение, а всего лишь за первое место между двумя лидирующими мировыми олигархическими группировками. Третье место заранее было отдано Франции (по «случайному» совпадению Париж был третьим по величине банкирским центром, но очень значительно уступавшему и Лондону и Нью-Йорку). При этом все участники этой закулисной борьбы желали развала империй Российской, Османской и Австро-Венгерской, ибо кто-то должен был быть добычей в большой игре, а слишком быстрый экономический взлет Германии сильно перепугал старых хозяев мира. Берлин, как уже несложно догадаться, был самым молодым мировым еврейско-банкирским центром. Причем поражение в войне не означало разорения германской финансовой мафии, скорее наоборот, именно в период послевоенного экономического упадка ловкие дельцы с пейсами молниеносно прибрали к рукам наиболее лакомые куски национальной экономики. Хотя порой они действовали в качестве контрагентов американского капитала, внакладе все равно не остались.
Россия же, верная своей стратегии догоняющего развития, являлась потенциальным соперником ведущих держав, а потому ее устранение с мировой арены было единственной гарантией, что старым хозяевам мира не придется столкнуться с новым соперником. Ко всему прочему за русскими водился один страшный грех — они категорически не желали призывать варягов из числа наднациональной банкирской мафии «княжити и володеть нами». Поэтому мировой финансовой закулисе было по большому счету все равно, кто осуществит развал империи — либералы, радикальные социалисты или национал-сепаратисты, просто тендер выиграли русские марксисты. Впрочем, с ними у заказчика вышел промах, потому что марксисты, придя к власти, от марксизма быстренько отказались. Именно большевистская Россия совершила экономический прорыв в число мировых индустриальных лидеров. Но все предусмотреть не могут даже эксперты Сити и Уолл-стрит: Россия так и не смогла воспринять администрацию бронштейнов, апфельбаумов, розенфельдов, собельсонов, валахов, розенгольцев, эпштейнов и их присных, мучительно отрыгивая оных в течении двух постреволюционных десятилетий. В итоге ко второй половине 30-х у власти в СССР укрепилась элита, которую с полным основанием можно считать национальной. В этом и кроется причина удивительной жизнеспособности страны в условиях тяжелейшего кризиса Второй мировой войны.
Лондон в 1914 г. войну развязал и оплачивал (в доле с Парижем), однако европейские партнеры не потянули ставку. Нью-йоркские же финансовые воротилы ловко воспользовались своим положением над схваткой, субсидируя как страны Антанты, так и блок центрально-европейских держав, что вело к затягиванию кровопролития и взаимному истощению соперников. Вообще-то Соединенные Штаты считались до апреля 1917 г. формально нейтральной страной, а по международным нормам государство-нейтрал не имело права давать кредиты на военные нужды воюющим государствам, а тем более поставлять им оружие. Однако янки всегда клали на международные нормы, в данном же случае они сделали это в особо циничной форме. Президент Вудро Вильсон официально заявил, что Америка не дает кредиты на военные нужды, а лишь развивает мировую торговлю. Учитывая цели Америки в войне, это было в какой-то степени правдой, ибо вопрос о мировой торговле был ключевым вопросом двух мировых войн XX столетия.
Известно, что немецкий «Дойче-банк» получил от американцев через Латинскую Америку существенные финансовые вливания как раз накануне вступления Америки в войну. Учитывая, что данные операции не афишировались, можно предположить, что не все факты сегодня известны, но то, что известно, позволяет судить о более чем тесных отношениях немцев и финансистов с Уолл-стрит в течение всей войны. Поэтому нельзя исключать, что деньги на революцию в России были субсидированы именно американцами, коль англичане к тому времени уже выдохлись. Цель — захватить контроль над русскими ресурсами, для чего нужно разгромить российскую государственность; исполнители — русские революционные партии и националистические движения; ширма — немцы; координаторы — агенты еврейских банкирских домов (один из них — Парвус) и английские и американские спецслужбы, опосредованно контролируемые теми же денежными мешками.
Итак, в 1915 г. Россия потерпела сокрушительные военные неудачи, прежде всего, из-за преступно организованного снабжения армии и полного бездействия союзников, даже не помышлявших оказывать ей помощь. Кто же организовал снарядный голод? Вот что говорит книга Бруса Брауна «Кто создает в мире проблемы»: «В своих военных мемуарах бывший английский премьер-министр Ллойд-Джордж приводит отчет британского офицера, сделанный в 1915 году. Этот отчет говорит, что фирма Vickers (Базил Захаров) не поставила обещанное вооружение русской армии, что и является конкретной причиной гибели 3 миллионов 800 тысяч русских солдат из всего 6 миллионов погибших русских. Оружейная фирма Викерс находилась под руководством еврея Эрнста Касселя, близкого друга Якоба Шиффа и близкого друга Сэра Базиля Захарова, который видимо за эти заслуги и получил звание Сэра в Англии. Для того чтобы расследовать на месте, что происходит с вооружением русской армии, а так же поставку брака, из Англии в Россию на крейсере «Хампшир» (Hampshire)отплыл член палаты Лордов Лорд Китченер. Однако его корабль затонул при странных обстоятельствах».
Загадочными обстоятельства названы потому, что немецкий флот отказывается признавать потопление английского крейсера своей заслугой. Германский главнокомандующий генерал Людендорф пишет по этому поводу: «Его (Лорда Китченера) загадочная смерть не была вызвана германской миной или торпедой, но той силой, которая не позволит России воспрянуть с помощью Лорда Китченера, потому что взрыв всей России уже был запланирован.»
Кто же такой Базил Захаров? Русский по происхождению еврей, живший в Константинополе, и что уже совсем не удивительно, коммерческий партнер Гельфанда-Парвуса. Парвус представлял в Турции интересы германского оружейного концерна Крупа, а Захаров — британского Vickers. Так же можно много рассказать о примечательной во всех отношениях личности американского магната Якоба Шиффа, упоминаемого Брауном. Этот успешный финансист настолько активно вкладывал деньги в революционное движение в России, что Александр III даже отрядил к нему своего личного посланника, рекомендованного женатым на еврейке министром финансов Витте, в Лондон к Ротшильдам, а затем к Якобу Шиффу в Нью-Йорк. Целью поездки было добиться соглашения о том, что в случае прекращения финансовой поддержки революционно настроенных еврейских кругов еврейскому меньшинству в царской России будет обеспечено расширение прав. Известен лаконичный ответ Шиффа российскому императору: «Jamais avec les Romanow!» («С Романовыми — никогда!»).
Что касается смерти Китченера, то она была чрезвычайно выгодна в том числе и сионистам, поскольку он был ярым противником основания в Палестине еврейского государства. Парвус же, как можно предположить, принимал в сионистском проекте деятельное участие, ибо он, будучи советником при турецком правительстве, приложил титанические усилия для втягивания Оттоманской империи в войну, которую он считал самоубийственной для последней ближневосточной империи. Но что поделать, расчленять империи — это было дело его жизни. К тому же туркам очень не посчастливилось владеть именно теми землями, на которые положили глаз хозяева Парвуса — Палестиной.
Как видим, международные связи Гельфанда-Парвуса вполне позволяли ему сорвать поставки вооружения в Россию из Великобритании, но как можно было саботировать поставки с русских оружейных заводов? Вот для этого и требовались миллионы, которые он получал, в том числе, от немцев. Конечно, в те годы коррупция в Российской империи была не такой тотальной, как ныне, но отдельные отрасли народного хозяйства демонстрировали по этому показателю выдающиеся достижения. Сегодня это экспортно-сырьевой сектор, приносящий большие барыши, а во время войны сверхдоходность обеспечивали военные заказы. Военные поставки (как, впрочем, и вообще все ключевые отрасли экономики) опосредовано контролировались банковскими синдикатами. А кто контролировал банковские синдикаты? Вот то-то и оно! И пусть вас не смущают русские названия банков и русские фамилии зиц-председателей правлений, банковский капитал был, сами понимаете, какой национальности.
По поводу хлебного кризиса, ставшего детонатором февральской революции, так же есть основания подозревать руку Парвуса. Официально считается, что он фантастически разбогател, монополизировав поставки хлеба в Константинополь и продовольствия турецкой армии, потому специфику хлебной торговли знал досконально. К тому же он был автором (совместно с К. Леманом) известного аналитического исследования о голоде 1898–1899 гг. в России, которое, кстати, высоко оценивал Ленин. Тоже история весьма интересная. Якобы Парвус по фальшивому паспорту под именем Людвига Пена нелегально посетил Россию — на деньги, полученные в качестве аванса за книгу о голодающей Российской империи.
Отчего-то никто не называет ни сумму парвусовского гонорара, ни имя столь щедрого спонсора. Но кое-какие предположения так и напрашиваются…
Россия, как известно, была перед Первой мировой войной крупнейшим мировым экспортером зерна, удовлетворяя более 20 % мирового спроса. Но она не контролировала при этом соответствующей доли рынка, поскольку экспорт зерна был отнюдь не в русских руках — снова контроль принадлежит иностранным банкам, которые владеют российскими зернопромышленными товариществами и акционерными обществами, пароходствами и портовыми терминалами. Внутренние поставки хлеба тоже во многих случаях находятся в руках спекулянтов. Замечу, само слово «спекулянт» раньше обозначало именно торговца хлебом, дешево скупавшего зерно в урожайные годы и втридорога сбывавшего свой товар в голодное время. Думаю, излишне акцентировать внимание читателя на том, что фамилия «Иванов» среди этой публики встречалась чрезвычайно редко. А в чем была сила спекулянтов? Прежде всего, в их способности действовать организованно, по сговору. Так что на месте Парвуса я организовал бы в Петрограде именно хлебный кризис, а не дровяной, керосиновый или железнодорожный. Да, остановка транспорта стала бы гораздо более болезненным ударом, только возможностей по его организации было явно меньше. Паралич путей сообщения был одним из ключевых пунктов парвусовского плана по разгрому России, но он предполагал в этом случае не только склонять путейцев к забастовкам, но и организовывать диверсии.
В основе своей план по разгрому Российской империи был простым и логичным. Сначала страну предполагалось обессилить революцией, потом раздробить на множество независимых бантустанов, а далее скупить с потрохами за бесценок все лакомые куски. Большевики удержались у власти во многом потому, что действовали в русле интересов инвесторов революции. Они провозгласили право наций на самоопределение (правда старт параду суверенитетов дало еще Временное правительство). Когда Антанта предложила в 1919 г. создание двух русских государств — белого и красного с границей по Уралу и Дону, то Ленин тут же согласился, в то время как все белые лидеры ответили решительным отказом. В этой ситуации англо-французы предпочли помогать именно большевикам, а не их противникам, лозунгом которых была «единая и неделимая Россия». Большевистское правительство, чувствуя свою слабость, проявляло поразительную гибкость, идя на любые уступки Западу. В 1922 г. в ходе Генуэзской конференции советская делегация выразила готовность компенсировать иностранным владельцам утрату их собственности в России в обмен на кредиты и признание нового режима. Учитывая, что иностранцам до войны принадлежало, грубо говоря, две трети российской экономики, а никаких фондов для выплаты компенсаций не было, фактически это означало возвращение в страну старых хозяев-капиталистов и реставрацию капитализма. Впрочем, ленинский план НЭП, уже реализуемый, означал восстановление квазикапиталистических отношений в экономике при политическом господстве компартии и диктате хозяйственной бюрократии.
Однако Генуэзская конференция не разрешила русский вопрос, и тому причиной надо полагать, была позиция США, точнее, позиция дельцов Уолл-стрита, которые определяли позицию США. Американской собственности в России было очень немного, а компенсацию они уже получили в рамках неофициальных договоренностей с большевиками. Например, в 1908–1913 гг. в Америку из России было отправлено не менее 10 пароходов с золотом для создания международной валютной системы. Советская Россия его обратно не потребовала даже после установления нормальных дипломатических отношений с США. Та же участь постигла ту часть царского золотого запаса, которую янки умыкнули во время Гражданской войны. Может быть, советское руководство забыло об этом золоте? С трудом верится.
Другая причина, по которой Соединенные Штаты не были заинтересованы в успешной работе Генуэзской конференции, заключалась в том, что американские магнаты в тот момент занимались активной скупкой русских активов у бежавших за кордон старых хозяев. Естественно, за бесценок. Например, рокфеллеровская «Стандарт Ойл оф Нью-Джерси» скупила нефтяные активы Нобелей за символическую плату в 6,5 миллиона долларов, обязуясь в будущем доплатить им еще 7,5 миллиона с прибыли от эксплуатации промыслов Баку. Но здесь интересна не сумма сделки, а то, когда она была заключена — в июле 1920 г, то есть всего через два с лишним месяца после успешной интервенции Красной Армии против суверенного Азербайджана. Неужели янки были полными идиотами? Нет, просто они не сомневались, что неформально дружественный им большевистский режим либо трансформируется вследствие своей экономической неполноценности в полностью подконтрольный, либо рухнет, после чего можно будет предъявить права на нефтепромыслы Баку. Крах советского государства был абсолютно неизбежен по всем прогнозам, потому что никто не принимает в расчет чудо, а сталинская индустриализация стала тем непредвиденным чудом, которое сделало СССР экономически самодостаточной державой. В этом ключе становится ясно, почему западники-троцкисты были яростными противниками индустриализации.
Действия американского экспедиционного корпуса в России в основном сводились к осуществлению караульной службы. США столь много инвестировали в русскую революцию, что потерять все в результате свержения большевистского режима они не желали. Не исключено, что в случае серьезного осложнения дел для советского правительства, американские войска оказали бы ему более действенную поддержку, нежели саботаж военных поставок белым.
Кстати позиция США в отношении Советской России отличалась довольно четко выраженным постоянством. Если англо-французы, не признавая официально ни красных, ни белых, пытались, блюдя собственные интересы, влиять на тех и других, что приводило к их взаимному ослаблению, то Америка деятельно поддерживала большевистское правительство. Скажем, интервенция США на Дальнем Востоке сегодня трактуется, как антисоветская, в то время как реально она носила антияпонскую направленность, не давая последним проникнуть в Сибирь (кстати, в Мурманске американские войска высадились также по согласованию с советским правительством). Боевые потери американской армии в России были смехотворно малыми — в среднем 9 человек в месяц на 12-тысячный контингент! С Красной Армией янки фактически не воевали. Зато немало сделали для удушения Колчака, поскольку контролируя Транссибирскую магистраль, они цинично саботировали поставки в белую армию. Когда американский корпус отбывал в 1920 г. на родину из Владивостока, красные устроили им торжественные проводы, произнеся на митингах немало теплых слов в адрес заокеанских друзей, помогших им одолеть контрреволюцию.
Когда большевики вернули контроль за Баку, наладить нормальное функционирование топливной отрасли они оказались не в силах, несмотря на то, что разрушения промысловой инфраструктуры носили минимальный характер. Буровые работы выполнялись на уровне 1 % от необходимого, что наглядно демонстрирует уровень производственного упадка. Промаявшись полтора года, они в 1921 г. привлекли к сотрудничеству американские фирмы, с помощью которых ситуацию довольно быстро удалось выправить. Нефть давала в 20-е годы примерно пятую часть валютных поступлений в казну, а валюта тогда была совершенно необходима для выполнения плана индустриализации. Арманд Хаммер всю жизнь энергично дружил с Советским Союзом отнюдь не из филантропических побуждений, а потому что благодаря этой дружбе он, приехав в Россию нищим, вернулся домой миллионером.
В 20-х годах он стал первым концессионером в СССР. Коммунизм — это вообще был своего рода семейный бизнес Хаммеров: Юлиус Хаммер, отец Арманда, известный американский социалист, стоял у истоков компартии США.
Нельзя сказать, что стоящие за Парвусом международные финансовые круги потерпели неудачу, как нельзя утверждать и то, что их планы были полностью воплощены. Пограбили страну они вволю, в убытке не остались (то, что разорились множество «мелких» капиталистов вроде тех же Нобелей, их не особо волновало). Но разрушить Российскую империю им тогда не удалось, хотя империи Османская и Австро-Венгерская рассыпались в прах, а Германия лишилась всех своих колоний и была тяжело придавлена версальским сапогом. Но кто мог предположить, что русские проявят в первые послереволюционные десятилетия такую высочайшую самоорганизацию и жизнеспособность? Кто мог ждать от тяжело больной и нищей России индустриального прорыва? Разве можно было предположить, с какой яростью будут цепляться эти непонятные русские фанатики за стены Брестской крепости, кавказские перевалы или метры волжского берега в Сталинграде? Тут уж оказались посрамлены в своих расчетах и биржевые геополитики, и блестящие гитлеровские фельдмаршалы.
Понимаю, что сегодня сама мысль о том, что махровейшие капиталисты могли взлелеять большевистскую революцию, многим покажется абсурдной. Но с точки зрения крупного капитала в этом есть смысл. Россия — колоссальный рынок сбыта, а так же источник ценного сырья. Захватить этот рынок в классической конкурентной борьбе совершенно невозможно, тем более в условиях, когда царская администрация подвержено самым разным влияниям со стороны. Но самое главное, отечественный частный капитал яростно пытается не пускать чужаков в наиболее привлекательные сектора. Большевики же полностью устранили этот самый частный капитал. Договориться с одним хозяином (правительством) для руководства транснациональной корпорации всегда гораздо проще, тем более что это правительство пришло к власти благодаря их содействию, а восстановить национальное хозяйство без внешней помощи оно не в состоянии. Историю внутрипартийной борьбы в ВКП(б) в 20-30-е годы следует рассматривать не как грызню между различными группировками марксистов, отстаивающими конкретный путь построения социализма, а как схватку между либералами-западниками и сторонниками независимого национального развития. Именно потому та борьба и носила столь ожесточенный характер, что, по сути, являлась продолжением гражданской войны.
Фактически в России была создана гигантская и относительно стабильная национальная хозяйственно-политическая монополия, рычаги государственной и экономической власти находились в руках правящей партии. А тогдашние ТНК являлись неформальными хозяйственно-политическими монополиями, носящими транснациональный характер. То есть с точки зрения крупного бизнеса большевики являлись для уолл-стритских воротил более предпочтительным партнером, нежели царское или буржуазно-демократическое правительство, которые не обладали достаточной полнотой власти для того, чтобы гарантировать им выгодные контракты и желаемый уровень прибыли при сведенной к нулю конкуренции.
Я бы очень рекомендовал изучить механизмы финансово-экономических переворотов и в более широком смысле финансовый аспект революции нынешним нашим марксистам. Они, как и сто лет назад, не имеют никакой конструктивной идеи, являясь разрушителями по своей сути. Решительное «уничтожить» в их лексиконе преобладает над робким словом «создать». Да и создать они предполагают по большей части лишь некие советы трудящихся. Все это делает их весьма привлекательным объектом для инвестиций со стороны тех сил, которые хотят в очередной раз посеять в наших пределах смуту. Периодические революции в России многим очень выгодны, поскольку в эти периоды колоссальные капиталы (финансовые, интеллектуальные) утекают на Запад вместе с их владельцами. Ну, а при случае в такие периоды можно было пограбить Россию и напрямую. Достаточно вспомнить печальную судьбу царского золотого запаса, который в лихолетье гражданской войны перекочевал за рубеж. Удалось урвать свой кусок и японцам, и мятежникам-чехам. Последние, вернувшись на родину, создали «Легион-банк», учредительный капитал которого составило награбленное русское золотишко. Таким образом, Запад становится богаче, а мы беднее. Конечно, сегодня мировой капитал и так высасывает из РФ все, что пожелает. Но когда обобранная страна будет выжата по максимуму, рентабельной будет и революция, поскольку она спровоцирует бегство из РФ последних буржуев с их последними миллиардами. Да и соблазн окончательно раздробить испугавшую многих советскую империю слишком велик. Очередной Парвус всегда найдется, но отыщется ли очередной Ленин — это вопрос.
Стоит помнить, что свержение власти с помощью финансово-экономической агрессии преследует одну лишь цель — грабеж страны, пусть даже этот грабеж имеет с виду пристойные формы и даже осуществляется по просьбе приглашающей стороны. Ведь в данном случае речь идет не о равноправном партнерстве, а о навязанных извне правилах игры. Что касается некоторых аспектов революций 1905 г. и 1917 г., рассмотренных выше, то не пеняйте автору за нарочитую фрагментарность изложения и поверхностность. Я не ставил задачи расставить все точки над «i», просто хотелось дать любителям разгадывания исторических кроссвордов повод для размышлений.
Возможно ли сегодня осуществить в РФ государственный переворот путем внешней финансово-экономической агрессии? Давайте посмотрим. Тупые путинисты иногда пафасно заявляют, что Путин вытащил Россию из долговой ямы. Умные путинисты этой темы вообще стараются не касаться, ибо никогда в своей истории страна так стремительно не влезала в долги, как в годы путинской стабильности и «экономического роста». В момент первого восшествия «преемника» на кремлевский престол в начале 2000 г. совокупный внешний долг РФ составлял $159 млрд. Пика он достиг через пару месяцев после оставления Путиным президентского поста — в III квартале 2008 г. — $542,1 млрд (из них $499,3 млрд приходилось на корпоративный сектор).
На 1 января 2010 г. совокупный внешний долг исчислялся в $471,6 млрд, из которых $37,6 млрд., принадлежат государству. За 2009 год общий долг сократился на $9 млрд. Не спешите радоваться положительной динамике, выплаты по казенному долгу государство делать уже не в состоянии. В текущем году оно должно вернуть кредиторам $4,6 млрд, однако уже в апреле 2010 г. впервые за 12 лет правительство прибегло к внешним заимстованиям в размере $5,5 млрд. Первоначально Кудрин собирался подзанять в Европе $17 млрд, но к счастью для Кремля вверх скакнули нефтяные цены.
Корпорации обязаны отдать должков в этом году на $91,3 млрд (по другим данным на $124 млрд). И они их отдадут, можете не сомневаться. Но отдадут явно не из прибыли, ибо с прибылями в период кризиса почти у всех дела обстоят неважно. Сокращение долга корпораций происходит зачастую путем так называемой реструктуризации, когда заемщик передает кредитору не деньги, а свои акции. Если даже в самом благополучном предкризисном 2007 г. российские компании, чтобы расплатиться по долгам, вынуждены были занимать, наращивая свои долги, то с началом кризиса гасить задолженность они могут только за счет передачи кредиторам контроля над своими активами.
Таким образом происходит ползучий процесс утечки за рубеж отечественных капиталов. Ну, отобрал Путин «Юкос» у Ходорковского, но кто сказал, что он вернул актив государству? «Роснефть», которой достался этот лакомый кусок шесть лет назад, в долгах, как в шелках — в 2007 г. долги компании (более $27 млрд) превышали 70 % ее рыночной стоимости, при том, что государство простило ей налоговые долги «Юкоса» (то есть попросту переложило их на плечи налогоплательщиков). Если до 2006 г. компания на 100 % принадлежала государству, то в июле того же года Федеральная служба по финансовым рынкам России разрешила размещение и обращение за пределами страны 22,5 % акций «Роснефти». Процесс утечки, что называется, пошел. Несмотря на падение добычи и резкое снижение прибыли, «Роснефть» продолжила в 2008–2009 годах сокращать бремя своих долгов. И что-то подсказывает мне, что фактически она делает это за счет собственных активов.
Схема, конечно, не столь проста. Например в I квартале 2010 г. компания бодро отчиталась об оптимизации операционных расходов НПЗ на 21,5 % ($10,4 на тонну) по сравнению с предыдущим кварталом, объяснив это сокращением планового ремонта. Да и промысловые издержки «Роснефти» тоже снизились явно по этой же причине. Таким образом износ основных фондов ускоряется, и чтобы обновить их, корпорации потребуется… Ну да, догадаться не сложно — привлечь зарубежных инвесторов или подзанять деньжат у заграничных банкиров. Освоение Ванкорского месторождения так же потребует привлечения инвестиционных ресурсов, которых у компании нет и не предвидится. В общем, так или иначе, но иностранный капитал скоро неминуемо будет доминировать даже в «государственном» сегменте ТЭК.
Если внешние долги правительства оплачивает налогоплательщик, то на кого ложится бремя долгов корпоративных? На того же самого налогоплательщика. Опыт экономических кризисов последних 15 лет показывает, что государство (Мексика (1994), Гонконг (1997), Корея (1998), далее везде) вынуждено брать на себя себя финансирование корпоративных долгов во избежание сваливания национальной экономики в пучину хаоса. К тому же в РФ государство выступает гарантом по многим корпоративным долгам (крупнейшими заемщиками у нерезидентов являются нефтегазовые, транспортные, банковские и другие системообразующие корпорации). Более трети корпоративного долга вообще принадлежит государственным компаниям, так что отвечать за них основному акционеру придется в любом случае.
Государство же, как показано выше, даже при небольшом падении нефтяных цен (средневзвешенная цена нефти за 2008 года лишь незначительно превысила показатели 2009 года) становится неплатежеспособным и само идет с протянутой рукой, чтобы залатать дыры в бюджете. Теперь представим себе, что вялотекущий экономический кризис даже не то чтобы перешел в острую фазу, а всего лишь не кончился, и тянется еще год, два, три. Даже если ничего страшного не произойдет, иностранцы получат контроль за стратегическими отраслями экономики РФ. При всем желании государство не сможет покрыть внешние долги корпораций даже с помощью своих золотовалютных резервов, номинальный объем которых по состоянию на 30 апреля 2010 г. составляет $460,7 млрд. Несмотря на уверения придворных экономистов, я очень сомневаюсь, что все активы обладают ликвидностью ($120 млрд из них — более четверти — это даже не валюта на счетах зарубежных банков, а всего лишь долговые расписки американского казначейства — та же самая пирамида «МММ», только в глобальном масштабе). Но в любом случае в условиях внешнего валютного управления все валютные резервы не могут быть направлены на спасение флагманов российского бизнеса, ибо в противном случае курс рубля рухнет в пропасть.
Смогут ли корпорации вернуть долги, отдавшись с потрохами своим кредиторам? В этом я тоже очень сомневаюсь. Стоит только одному крупному рыночному игроку объявить о своей финансовой несостоятельности, это мгновенно спровоцирует волну банкротств — рыночная капитализация компаний упадет до минимума и даже их потроха (акции) обесценятся настолько, что оных не хватит для оплаты долгов.
Скорее всего, крах отечественного рынка спровоцирует банкротство «Газпрома». В предыдущие годы он активно хапал за границей кредиты, и на фоне растущих мировых цен на углеводородное сырье его платежеспособность сомнений не вызывала. А вот теперь выяснилось, что мудрый государственный менеджмент направлял инвестиции в сугубо «откатные» проекты, резервов для наращивания добычи нет, а падение мировых цен на газ не только поставило под сомнение платежеспособность корпорации, но и катастрофически сократило запасы голубого гиганта. Дело в том, что газовые цены упали, скорее всего, необратимо, поставив жирный крест на перспективах освоения Штокмановского месторождения и прочих дорогостоящих проектах вроде «Нордстрима», поглотивших уже немало средств. И вот результат: за 9 месяцев прошлого года долги компании возросли на 44 % (!!!), составив порядка $50 млрд (в феврале 2010 г. долг достиг уже $60 млрд без учета долгов принадлежащего корпорации «Газпромбанка», а это еще около $12 млрд), а прибыль за то же время упала на 36 %, операционные расходы выросли на 16 %. За этот же период спрос на газ упал на 11 % как в Европе, так и внутри страны. В долгосрочной перспективе спрос на наш газ будет только падать (хотя бы благодаря развитию технологий добычи газа из сланцев, по причине чего РФ уступила лидерство по добыче газа США), операционные расходы «Газпрома» продолжат расти, так же как и потребность в капвложениях. То есть денег будет все меньше и меньше, а потребность в них вырастет. Подскажите мне, какое чудо способно будет в такой ситуации уберечь «Газпром» от банкротства? Вопрос лишь в сроках, когда это произойдет.
То, насколько хлипкое положение на фондовых рынках занимает «Газпром», продемонстрировал следующий случай. В 2004 г. депутат Госдумы Юрий Савельев направил запрос в ФСБ относительно Объединенной финансовой группы, которая через оффшоры скупала для иностранных инвесторов внутренние акции «Газпрома». После того как текст запроса просочился в СМИ, котировки «Газпрома» разом рухнули на 13 %, потянув вниз и другие ценные бумаги. Из этого примера видно, что финансовый крах компании в условиях нестабильности может спровоцировать любой пустяк.
Итак, допустим, что некие внешние силы заинтересованы в том, чтобы обрушить финансовую систему РФ. Могут ли они это сделать? Это будет не сложнее, чем с Индонезией. Возможен следующий сценарий: банкротство одной из крупных компаний РФ («Газпром»?) вызывает панику на фондовых рынках и требования кредиторов о скорейшем возврате долгов. Государство вынуждено будет взять на себя это долговое бремя. То есть фактически оно будет переложено на плечи населения, чей жизненный уровень резко обрушится вследствие неизбежной гиперинфляции и бюджетного кризиса.
В какой-то степени повторится ситуация 1998 г., однако если тот кризис был преодолен за счет реанимации оставшихся в наследство от СССР производственных мощностей и продолжавшегося 10 лет роста нефтяных цен, то сегодня такого ресурса нет. Собственно, что было достигнуто за десятилетие путинского «экономического роста»? Производство не развивалось, поскольку капиталы высасывал финансово-спекулятивный сектор и потребительский рынок. Накопленные за эти годы валютные резервы не способны покрыть даже сделанные за тот же период долги, а как ни крути, отвечать по корпоративным долгам придется государству. Предпосылок для роста экономики нет ни малейших, я уж молчу о каких-то инновационных прорывах. В результате возможности отвечать по социальным обязательствам у государства не будет.
Можно, конечно, пойти по пути уже пройденному — снова влезть в долги, но это лишь оттянет банкротство правящего режима. Собственно, ключевой вопрос в том, дадут ли нищей России в долг для предотвращения краха или нет. В 1905 г Витте выпросил у европейских банкиров золотой займ на кабальных условиях, и тем самым финансовое положение империи было стабилизировано. Взамен, правда, пришлось пойти на либеральные псевдореформы. Если бы финансовая олигархия в тот момент желала уничтожить в России царизм, надо было просто отказать в деньгах. Когда страна утрачивает финансовый суверенитет (Российская империя лишилась оного, перейдя на золотой рубль в 1897 г.), ее судьбу решают забугорные Большие Дяди.
Хочу подчеркнуть, что даже если под медвепутский режим заложена экономическая бомба, совсем не значит, что она обязательно рванет. Это решает тот, у кого в руках фитиль и спички. Сами медвепуты отлично понимают, что западные «партнеры», контролируя финансовую систему РФ, держат их за «фаберже», и это является залогом их лояльности. Стоит только Кремлю взбрыкнуть, как он столкнется с непреодолимыми финансовыми трудностями, которые возникнут буквально в течение одной недели. В этой связи интересно проанализровать экономические предпосылки краха СССР и сравнить ситуацию 20-летней давности с реалиями сегодняшнего дня.
Как известно, уничтожение СССР происходило на фоне пустых полок магазинов, тотального дефицита потребительских товаров, и как следствие — большой инфляции. Это был масштабный кризис потребительского рынка, вызвавший резкое недовольство у населения и ставший причиной утраты поддержки режима со стороны масс. Либерасты до сих пор в качестве главного доказательства «неэффективности социализма» приводят неспособность правительства обеспечить товарное изобилие (хотя собственно, правительство и создало дефицит). Строго говоря, в это время проявилась как раз удивительная живучесть советской системы хозяйствования и распределения. Ведь потребительский кризис был не стихийным, а целенаправленно создавался руководством страны, и то, что система, выдержала почти четыре года(!) непрерывных ударов свидетельствует о ее удивительной прочности.
Либерасты активно внедряют в пропагандистский обиход миф, будто в застойные годы СССР держался на плаву исключительно благодаря высоким ценам на нефть. Это грубая ложь. Доля импорта ТНП в СССР составляла порядка 40 %, причем не менее половины импорта шло из стран СЭВ, составляющих с нами единый рынок. При этом следует учесть, что до конца 80-х во внешней торговле всегда было положительное сальдо.
Обвальное падение цен на нефть с 29 долларов (ноябрь 1985 г.) до 10 долларов (июнь 1986 г.) за баррель довольно больно ударило по советской экономике, это вызвало не финансовый и не кризис внешней торговли, а, скорее, кризис экономического планирования — ведь громадные инвестиции в ТЭК в 70-е годы делались в расчете на то, что нефть будет только дорожать, а спрос на нее расти (именно эти инвестиции 40-30-летней давности сегодня успешно прожираются). И хотя уже через пару месяцев цены стабилизировались за отметкой в 14 доллара, снижение среднегодовых цен в 1986–1987 гг. было почти двукратным — с 27,6 до 14,4 долларов. Потом нефть снова начала дорожать, и в 1991 г. цены колебались за отметкой в 20 долларов, но СССР это уже не могло спасти. Почему?
Потому что разрушительный, а еще вернее — смертельный удар — по экономике нанесла отмена монополии внешней торговли. Суть в том, что советское хозяйство существовало вне рамок мирового: зарплаты были, если пересчитать их в доллары, малы, но и товары на внутреннем рынке стоили баснословно дешево, а многие блага распределялись через общественные фонды вообще бесплатно — жилье, образование, медицина и т. д. В условиях неконвертируемости рубля и отсутствия возможности вывоза товаров за рубеж экономическая система была устойчива. Но как только перестройщики разрешили сначала немногим министерствам и главкам, потом отдельным предприятиям, а затем практически любому кооператору осуществлять внешнеэкономическую деятельность, те занялись тем, что стали по внутренним ценам скупать товары, материалы и сырье, вывозить их за рубеж, реализуя по мировым ценам. В итоге резко обвалился внутренний потребительский рынок, возник дефицит ресурсов. А кто получил сверхбарыши от этой торговли? Госпредприятия не получили ничего, поскольку они продавали свою продукцию исключительно по внутренним ценам. Государство, самоустранившись (само министерство внешней торговли было ликвидировано!), так же не получило ни копейки. Весь доход осел в карманах частных посредников.
Внешний долг СССР возрос с $28 млрд в 1985 г. до $120 млрд в 1991 г., причем в 1990–1991 гг. он нарастал лавинообразно, поскольку за счет кредитов покрывался бюджетный дефицит, вызванный во многом ликвидацией монополии внешней торговли. За это же время золотой запас сократился более чем в 10 раз с 2,5 тыс. тонн до 240 тонн.
Сегодня в условиях внешнего валютного управления стабильность финансовой системы РФ зависит от притока валюты. Соответственно в момент наступления острой фазы финансового кризиса революция по индонезийскому сценарию вполне возможна. Вопрос лишь в том, сочтут ли забугорные Большие Дяди это выгодным для себя. Если да, то не видать Кремлю стабилизационных кредитов. Выйти из тупика путем наращивания эмиссии режим не сможет в принципе, поскольку импортозависимый потребительский рынок без валютных инъекций просто схлопывается. К чему это приведет?
А вы представьте себе закрытые супермаркеты, толпы безработных, стремительный рост цен на самые насущные потребительские товары… Весьма взрывоопасная смесь, остается лишь чиркнуть спичкой.
Так что не исключено, что дремлющие в анабиозе оранжевые революционеры (изредка они просыпаются для маршей несогласных) будут востребованы для установления в РФ неолиберального режима, более устраивающего Запад, чем оборзевшие от жадности и много возомнившие о себе медвепуты. Принципиальная возможность для этого есть. Остальное — дело техники и грамотной PR-стратегии.
