Я вовсе не против применения в экономическом планировании компьютеров. Только надо четко представлять предел их возможностей. Удел ЭВМ — производить вычисления. Когда же родилась кибернетика, и что тогда подразумевалось под этим словом? Отсчет компьютерной эры следует вести от опытов американского математика Норберта Винера, который во время Второй мировой войны занимался баллистическими расчетами и проектировал электронные системы, способные их выполнять автоматически.

7 декабря 1941 г. ознаменовало начало новой эры в военно-морском искусстве. В этот день палубная авиация, поднявшаяся с японских авианосцев, задала янки жаркую трепку в Перл-Харборе. Теперь именно авианосцы становились главной ударной силой на море, списав линкоры во вторую линию. Кардинально поменялась сама концепция морского боя. Раньше ставка делалась на сверхбольшой калибр сверхмощных орудий линейного корабля, стреляющих сверхтяжелыми снарядами по сверхкрупным малоподвижным целям на поверхности моря, то есть по тем же линейным кораблям.

И вдруг эта тактика в одночасье устарела. Выяснилось, что громадные и дико дорогие линкоры может отправить на дно маленький и юркий самолетик одной единственной удачно сброшенной бомбой. Орудия главного калибра против него совершенно бессильны, а вражеский авианосец, способный посылать в небо целые полчища бомбардировщиков, остается вне зоны досягаемости огня корабельной артиллерии в 100 или даже 300 километрах. Соответственно, главной задачей палубной артиллерии стало не топить вражеские суда, а защищать корабль от атак с воздуха. Или прикрывать свой авианосец, чтобы с него могли беспрепятственно взлетать самолеты, которые и будут топить недосягаемые для корабельных артсистем авианосцы противника. Габариты потенциальной цели уменьшились в сотни раз, а ее скорость и маневренность наоборот в десятки раз выросли. Если расчеты для стрельбы по крупной надводной цели, идущей с известной скоростью на известном расстоянии, можно было делать вручную, пользуясь баллистическими таблицами, корректируя стрельбу «на глазок», то наводка таким же образом зенитных орудий стала делом нереальным.

Можно было пойти по пути наращивания количества стволов, чтобы создавать сплошную завесу заградительного огня, но для размещения десятков зенитных батарей на палубе просто не было места, так же как и артиллерийских погребов для хранения требуемого боекомплекта. Следовательно, нужно было неимоверно повысить эффективность массированного зенитного огня без кардинального увеличения количества огневых средств. Эту задачу призваны были решить автоматические системы наведения и корректировки зенитного огня. Что в результате получилось у доктора Винера: радиолокаторы предупреждали о появлении воздушных целей. Радиолокаторные прицелы наводили на самолеты орудия универсального калибра 127 мм. Релейные коммутаторы распределяли целеуказания между 20-миллиметровыми зенитными автоматами. Синхромеханизмы устанавливали на нужную дальность дистанционные взрыватели снарядов автоматических пушек, что обеспечивало подрыв снаряда на кратчайшем расстоянии от цели.

Определение точек, где снаряд должен встретился с атакующим самолетом, производились с помощью аналогового вычислительного устройства, содержащего несколько десятков операционных усилителей, выполненных более чем на сотне электронных вакуумных ламп. Это был самый первый электронный вычислитель, используемый не в лаборатории, а решающий «производственную» задачу в реальных условиях. Успех, несмотря на примитивность электронных систем управления огнем, был весьма впечатляющим. Из 50 японских самолетов, решившихся 26 октября 1942 г. атаковать американский линкор «Южная Дакота» (16 орудий калибра 127 мм и 49 двадцатимиллиметровых автоматов), 26 были буквально сметены с неба массированным зенитным огнем. «Южная Дакота» не получила повреждений.

Практика разработки алгоритмов электронных вычислителей, чем занимался доктор Винер со своими коллегами, была теоретически обобщена им в книге под названием «Кибернетика». Но обязательно нужно отметить — Винер занимался решением именно прикладных физико-математических и задач, а не баловался заумным словоблудием, выявляя некие «общие закономерности передачи информации у технических, биологических и общественных систем», чем развлекаются нынешние кибернетики.

Вернемся к анализу статьи марксиста Самарского. Вы думаете, я выбрал его в качестве мальчика для битья? Нет, жажда удовлетворения тщеславия у меня совершенно недостаточна для того, чтобы стать стимулом для нескольких часов работы. Марксизм суть религия, а истинные марксисты — верующие, которых совершенно бесполезно призывать к рациональному анализу предмета своей веры. Это все равно, что доказывать религиозному фанатику отсутствие на небесах бога или иных сверхъестественных разумных сил. Цель моего публицистического опыта сформулирована в его названии — дать рекомендации для революционеров, как любителей, так и профессионалов. Любителям, возможно, понадобятся советы, как избежать слежки, а вот профессионалам, пришедшим к власти, необходимо будет решать масштабные экономические, социальные, политические проблемы, для чего нужно иметь представления о методологии решения управленческих задач.

Вот тут и находятся грабли, на которые наступило уже не одно поколение революционеров, считавших, что марксистский метод диалектического познания есть совершенный и универсальный метод, лучше которого человечество пока не создало. Эта мысль навязчиво вбивается в головы марксистов их штатными идеологами. Например, в книге «Диалектический материализм» (издательство «Госполитиздат», 1954 г.) глава II так и называется — «Марксистский диалектический метод — единственно научный метод познания и революционного преобразования мира». Это наиболее ранний источник, которым я располагаю, во всех поздних версиях библии истмата это положение исключительности и всесильности марксистских догм сохраняется в неизменном виде, хотя порой и формулируется несколько более замысловато. Маркс в этом, разумеется, не виноват — разве он мог предположить, что марксизм станет религией? Он, развивая гегелевский закон отрицания отрицания, должен был полагать, что ему будут подчинены и его собственные доктрины. Но я в данном случае оспариваю взгляды не Карла Маркса, а его гораздо менее культурных последователей.

Если профессиональные революционеры после взятия власти окажутся методологически не готовы к решению сложных логистических задач, начинается судорожное метание в поисках чудодейственного спасения от «ученых»-кибернетиков до знахарей и экстрасенсов. Либо придется положиться на свой жизненный опыт и способности. В этом случае желательно, чтобы эрудиция руководителей была как можно более широкой, и вдобавок имелась хорошо тренированная способность к восприятию нового. Как развить ее в себе, речь пойдет ниже, а пока выясним, почему марксисты склонны впадать во всякие псевдонаучные ереси.

Чем можно объяснить странную любовь современных марксистов к кибернетике и их оптимизм по поводу технического прогресса, который, де, неизбежно приближает торжество коммунизма? Их объединяет одно — гипердетерминизм. Детерминизм — это философское учение об объективной закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности явлений материального и духовного мира. Детерминизм противопоставлен индетерминизму — учению о непредопределенности, фатализму. Центральным постулатом детерминизма служит положение о существовании причинности, то есть такой связи явлений, в которой одно явление (причина) при строго определенных условиях неизбежно порождает другое явление (следствие). Механистический детерминизм был порожден открытиями физиков, прежде всего, ньютоновской механике, декларировавшей, что влияние одного тела на поведение другого совершенно точно и однозначно. Мир виделся детерминистам как сложный, но все же механизм, взаимодействие частей которого похоже на отношения между шестеренками и пружинами в часах. Сегодня же, с развитием квантовой механики мы знаем, что законы ньютоновской физики имеют ограниченную сферу применения, не распространяясь на микромир.

Концепция социального детерминизма рассматривает человеческое общество как физическую систему, подчиняющуюся законам механики. Марксизм — типично детерминистская концепция. Карл Маркс представлял себе человеческое общество в целом, как некую равновесную систему, развивающуюся по объективным законам социальной механики, зная которые, можно управлять им и регулировать отношения между отдельными социальными группами и индивидуумами. Маркс и его последователи от Энгельса до Грамши и ряд других деятелей творчески развили детерминизм, значительно обогатив это философское учение путем интеграции его с концепцией диалектического и исторического материализма. Тем не менее, ядром марксистского социального детерминизма является постулат о закономерном (поступательном) развитии человеческого общества от простого к сложному, от архаичных форм организации к совершенным. Конечно, тут есть множество оговорок, но в целом в марксизме господствует механистический подход к истории, социологии и экономике. Вообще, теорию экономических циклов воспроизводства Маркс, по мнению Сергея Кара-Мурзы, буквально «срисовал» с концепции циклов тепловой машины Карно.

На бумаге это выглядит просто замечательно, но проблема в том, что какой бы стройной концепция не была на словах, реальная жизнь не поддается регулировке с помощью книжных правил и математических формул. Люди слишком часто совершают поступки, руководствуясь не рационально объясняемыми объективными интересами, а субъективными соображениями, и как-то высчитать соотношения закономерного и случайного в этом случае принципиально невозможно. То, что общество непрерывно и линейно движется по пути прогресса и самосовершенствования, мягко говоря, вызывает сомнения. Сознание человека 500 лет назад было гораздо гармоничнее, космичнее, нежели сегодня. Общество, утрачивая каркас традиционных ценностей, атомизируется, то есть распадается, разрушается. Социальные структуры, недавно казавшиеся незыблемыми, вдруг входят в фазу стохастического (случайного, нелинейного) развития, либо погибая, либо кардинально трансформируясь.

Экономика, казалось бы — область сугубо рациональная, где должны господствовать объективные закономерности. Маркс в свое время вообще выдвигал тезис о том, что отношения внутри человеческого общества подчиняются неким объективным законам. Но мы попробуем лишь осторожно говорить о закономерностях. Если есть закономерности, то их выявление делает возможным долговременное прогнозирование экономических процессов. Соответственно, даже приблизительно зная заранее итоги, которые будут получены в результате тех или иных действий, можно будет оптимизировать экономическую деятельность, то есть добиваться максимального результата путем минимальных затрат. Но в том-то и дело, что чем дальше вперед мы пытаемся заглянуть, тем больше — прямо-таки в геометрической прогрессии — возрастает количество факторов, которые нам нужно принимать во внимание. Вместе с ними растет роль субъективных, непредсказуемых обстоятельств, пока наконец, их сумма не приобретает того порогового значения, которое приводит к статистической погрешности, напрочь обесценивающей результаты расчетов.

Кибернетика, как казалось многим впечатлительным технократам-позитивистам в 50-60-е годы, способна дать ключ к решению многих задач экономического планирования. Поскольку сверхмощные вычислительные способности компьютера, в миллионы и миллиарды раз превосходящие возможности человеческого мозга, при применении правильной методики способны дать более-менее точный прогноз, это якобы позволит находить оптимальные решения в лабораторных условиях. Надо, мол, только ввести в ЭВМ максимальное число значимых и даже малозначимых факторов, а машина будет на лету обрабатывать эти данные, выдавая ответ на вопрос, сформулированый в запросе.

Например, можно ввести в компьютер подробнейшие данные котировках всех торгуемых акций на биржах всего мира за последние десять лет, и получить прогноз относительно колебаний цен на ближайшую неделю. Задача выглядит элементарно, написать соответствующий движок может даже студент-первокурсник, а коллектив из опытных программистов способен создать такой программный комплекс, который будет оперировать при расчетах даже факторами, косвенно связанными с биржевой деятельностью. Скажем, некоторое влияние на результат торгов оказывает прогноз погоды. Если зима ожидается более холодной, то растет спрос на топливо, что приводит к росту курса акций предприятий топливно-энергетического комплекса. Предупреждение об опасности мощного цунами в Индийском океане отрицательно влияет на привлекательность малазийских и индонезийских курортов, что снижает капитализацию экономик этих стран и приводит к некоторому падению спроса на их национальные валюты.

Если на финансовом рынке действуют объективные закономерности, то их нужно выявить, то есть определить верные посылки, и, применив для их анализа правильные алгоритмы, получить верный ответ на корректно сформулированный вопрос. Однако, задача получения с помощью ЭВМ хотя бы краткосрочного прогноза биржевых котировок полностью провалилась. Есть масса программных продуктов прогнозирования финансовых рынков, многие из которых может бесплатно скачать из Интернета любой желающий. Освоить их — дело тридцати минут. Но не вздумайте играть на бирже, пользуясь подсказками машины, чей «мозг» совершает миллионы операций в секунду! Лучше сыграйте в рулетку — в этом случае вероятность разбогатеть будет ничуть не меньше.

Революцию в военном деле в XX веке произвел доктор Норберт Винер — лицо сугубо штатское.

Если посмотреть на вопрос с чисто технической стороны, то уловить тенденцию роста курса акций — значит найти производную. Следовательно, надо забить в компьютер данные о курсах акций, численно их дифференцировать и выявить те, что имеют наибольший индекс прироста. Но при численном дифференцировании очень сильно возрастает роль шумов, то есть незначительных фоновых колебаний. Поэтому и анализируя биржевую статистику можно надежно отследить повышательный тренд акций лишь тогда, когда повышение их курса достигнет очень большой величины. Но к этому моменту акции подорожают настолько, что смысла в их покупке с целью спекуляции уже не будет. А в начале повышательной тенденции, когда акции еще дешевы, численное дифференцирование курсов будет давать в основном шум, вызванный краткосрочными колебаниями. И самые мощные технические интеллектуальные системы бессильны будут сделать прогноз на основе анализа незначительных случайных колебаний.

Но если проблему численного дифференцирования можно как-то обойти (во многих программных пакетах анализа биржевой ситуации, по словам специалистов, применяется аппроксимация курса акций каким-либо выражением и последующее символьное дифференцирование его), то как будет справляться ЭВМ с информацией абсурдного характера? Разве что намертво зависать или выводить на экран надпись «Program error». Ответьте мне на элементарный вопрос: что будет происходить с акциями золотодобывающих компаний, если цена золота на мировом рынке неуклонно падает? Конечно, они тоже должны дешеветь. Но в реальности мы видим, что они растут, причем довольно значительно. Чем это можно объяснить? Может быть, заговором, в котором участвуют крупнейшие центробанки мира, как например, Английский банк? Перед выбросом на рынок крупных партий своего золота он широко информирует о своих намерениях, что мгновенно приводит к снижению цен и не дает выручить за слитки столько денег, сколько он получил бы, проводя операцию анонимно через уполномоченных операторов. Ну и скажите, по каким критериям будет анализировать компьютер эту информацию? Да его кремниевые мозги просто закипят, ибо такая непоследовательность с точки зрения формальной логики совершенно бессмысленна.

Экономика, и даже финансовые спекуляции, имеющие к ней косвенное отношение — это творчество, а творческие решения порой носят совершенно абсурдный характер, но при этом могут обладать громадной эффективностью. Можно ли научить компьютер мыслить абстрактно, чтобы он принимал гениальные экономические решения? Думаю, ответ очевиден. Анализ биржевых индексов — это, пожалуй, самая легкая задача для компьютера из разряда экономических. Во всех остальных случаях даже просто сформулировать критерии, по которым следует анализировать экономические данные, будет чрезвычайно трудно, ибо экономика является той сферой человеческой деятельности, где слишком большое, если не определяющее значение имеют субъективных факторы.

Что же, выходит, что нет железных и неизменных законов экономики, и способность улавливать закономерности текущего момента не дает ключа к успехам в этой области, даже если в вашем распоряжении сверхмощные компьютеры? Да, к счастью это так. К счастью, потому что, коль в этом деле не существует непреложных законов и «потолков», то творческим усилием человек может совершенствовать экономику бесконечно, добиваясь желаемых результатов. И выбор магистрального пути отнюдь не предопределен, а зависит от тех творческих прорывов, которые будут делать отдельные люди или сообщества (пример Фредерика Тейлора и Генри Форда, «переформатировавших» капитализм, описан в главе 17).

Успех развития общества будущего (марксисты предпочитают именовать его коммунистическим) будет связан с умением человека развивать и совершенствовать в себе способность к творчеству, ибо именно человек будет в нем первичен, а не детерминистские законы социальной механики, не экономические закономерности, и не кибернетика с логистикой. Чудесного рецепта развития в человеке творческих способностей дать не могу. Знаю только один способ — тренировка мышления, ибо мышление есть основной инструмент познания и творчества. Мышление, как отражение действительности в образах и понятиях, есть сам по себе творческий акт, ибо действительность одна, но всякий человек интерпретирует ее совершенно уникальным образом.

По идее человеку, научившемуся мыслить творчески, не нужны методологические «костыли» вроде марксизма и прочих — измов в виде формализованных философских или экономических доктрин. Это не значит, что Маркса нужно выбросить на помойку только потому, что его доктрины устарели. Изучение их может быть полезным, если развивает мышление человека, его творческие способности. С другой стороны глупо надеяться, что это хоть что-то даст тому, кто не умеет анализировать, сопоставлять, сомневаться и фантазировать. Последним советую начать с учебника формальной логики.

Марксистам напоследок скажу следующее. Помню, когда я только-только пошел в школу, у нас в классе над доской весело изречение академика Ершова: «Наука только тогда становится таковой, когда подчиняется законам математики». За точность цитаты не ручаюсь, но смысл верен — любая наука невозможна без измерений и вычислений. Если марксистский метод познания научный, то попробуйте доказать его всесилие не путем бесконечного словоблудия, а посредством операций с числами. IBM PC и Стаффорд Бир вам в помощь! Это нужно не для того, чтобы доказать мне всепобеждающую силу единственно верного учения, а для того, чтобы научиться творчески мыслить, ибо только творчество несет в себе созидательное социальное начало. В этом смысле попытки Андрея Самарского можно только приветствовать. Но хотелось бы, чтоб свои размышления он доводил до логического завершения, а не пичкал читателя халтурой, трусливо останавливаясь в самом начале пути, поспешно высосав из пальца выводы о волшебных свойствах кибернетики, как «нового вида марксизма».