Один мой товарищ, известный в узких кругах под позывным «Полковник», весьма подкованный в марксистско-ленинском ключе, на мои слова о том, что БП в России вызовет революцию, весьма убедительно возразил: мол, революции случаются не тогда, когда массе стало нечего кушать, а тогда, когда в этой массе укореняется убеждение, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ. Действительно, в позднем СССР никто не голодал, а качество жизни в некоторых республиках был сопоставимо с европейским, но «совок» рухнул.
Например, в начале 80-х западные эксперты сравнили качество жизни в Эстонии и Дании. Они не сделали однозначного вывода, где людям живется лучше. В чем-то было лучше в Дании, например уровень зарплат был значительно выше. Но в Эстонии была ниже стоимость жизни. К тому же из общественных фондов (бесплатная медицина, образование, соцобеспечение, ЖКХ, дешевый транспорт) эстонцы получали столько «бесплатных» благ, какие просто не снились датчанам, которые даже горячую воду дома считали роскошью.
Если сравнивать чисто материальные аспекты бытия, то у эстонцев не могло быть повода для недовольства, особенно учитывая исторический бэкграунд – еще 40 лет назад дедушки и бабушки молодых эстонцев жили в бедности, граничащей с нищетой. Тем не менее, в массовом сознании эстонцев укоренилось убеждение, что ТАМ люди живут прекрасно, а их «грабит Москва»: Они ТАМ ездят на «Мерседесах», а мы тут на «Жигулях», они ТАМ свободно могут поехать в любую страну, а мы тут, когда захочется глотнуть воздуха свободы, можем только слушать финское радио, потому что ТУДА нас не пускает КГБ. В общем, как ни парадоксально, именно те, кто лучше всего жил в Советском Союзе (самые богатые республики – Эстония и Грузия) были самыми ярыми антисоветчиками. Конфликт с правящим режимом лежал не в материальной, а в мировоззренческой сфере.
Итог известен. Про грузин скромно умолчим – они быстро скатились «в Африку». Эстонцам повезло больше – их взяли в Европу на правах батраков. Для них – дело привычное, эсты веками были батраками и прислугой шведских господ и немецких баронов, так что менталитет у народа сформировался соответствующий. Холуйский, прямо скажем. А холуй может жить в господском доме, носить обноски с его плеча и есть объедки с барского стола, но никогда не станет ему ровней. Поэтому сегодня сравнивать качество жизни населения в Эстонии и Дании никто не пытается, это несопоставимые категории. Уровень жизни еще как-то можно сравнить. Вот что говорит аналитик Департамента статистики Эстонии Пия-Пирет Эомойс об уровне бедности в Эстонии:
«В странах-членах Евросоюза 16 процентов всех ее жителей живут в относительной бедности. В Эстонии живет в бедности 18 процентов населения, что означает, что 241 800 человек должны сводить концы с концами на 27 981 крон в год…
…Если в Эстонии у людей, живущих в бедности, годовой доход остается ниже уровня 28 тысяч крон, то в Люксембурге черта бедности – 280 000 крон…
…В Эстонии около 44 тысяч людей, которые имеют работу, но живут в бедности. В Эстонии в руках 20 процентов самых богатых жителей страны сосредоточен 41 процент всех доходов, в то время как на долю самых бедных 20 процентов приходится лишь 7 процентов доходов…
…В Эстонии в бедности живет каждый четвертый, не достигший 15-летнего возраста ребенок».
Спрашивается, почему при проклятом «совке», где «все лучшее – детям», где не было такого вопиющего социального неравенства, где люди могли гордиться не количеством богатых, а отсутствием бедных, где реально работали социальные лифты, эстонцы были изнуряемы мыслью, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, хотя относительно других советских людей они жили лучше, а сейчас у них такого чувства нет, хотя относительно братьев-европейцев они на нижних ступенях иерархии? Недовольства собственным положением, душного страха перед будущим, осознания себя унтерменшем – хоть отбавляй, но даже мысли о том, что ТАК НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ, в головах эстонского быдла не шевелится. Почему? Да все элементарно просто. При «совке» у них была ЗАХВАТЫВАЮЩАЯ МЕЧТА О БУДУЩЕМ. Нет, не о коммунизме. Эта мечта была о том, чтобы жить, как ТАМ, избавившись от «русской оккупации». О жизни ТАМ они ничего не знали, но у них было ПРЕДСТАВЛЕНИЕ о том, как ТАМ живут. Ничего общего с реальностью это представление не имело, это была сладкая фантазия, но ради этой фантазии эстонцы готовы были и пошли на баррикады.
Сегодня у них нет никакой мечты, никакого идеала, фантазии, альтернативы, ради которой стоит бороться. Существующий порядок вещей, каким бы он ни был пошлым и унылым, представляется незыблемым, и потому любое недовольство, неудовлетворенность переплавляются не в протест, а в чувство безысходности. Чувство безысходности приводит к конформизму, стремлению максимально хорошо устроиться в нынешних условиях, победить своего собрата в конкурентной борьбе за место под солнцем. Места солидарности, братству, товариществу в этом мире нет. Есть лишь конкурентоспособность, как мерило жизнеспособности. Поэтому случись в Эстонии БП, упади там уровень жизни хоть в 10 раз, никакой революции не произойдет. Потому что нет в массе убеждения, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, и нет даже мысли, что можно жить иначе.
* * *
Значит ли это, что я не прав насчет БП как причины революции? Так я, собственно, и не утверждал, что БП станет причиной революции. Я говорил более конкретно – БП станет стартером революции. БП вызовет стремительные трансформации в массовом сознании биомассы, покажет, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ. Он же создаст спрос на ту самую ЗАХВАТЫВАЮЩУЮ МЕЧТУ О БУДУЩЕМ, ради которой миллионы ныне всем довольных хомячков, живущих с отключенной за ненадобностью мозговой функцией, готовы будут пойти на баррикады.
Почему в Эстонии этого произойти не может? Потому что в случае ухудшения жизни население оттуда просто свалит. Ну, жила прислуга в подвале, подвал затопило. Добрый барин разрешит пожить в сарае. То есть это в большей степени проблема хозяина – как наладить жизнь своих холопов. Собственно, уже сейчас эстонцы готовы сбежать из Эстонии, как сообщает издание «E24»: «37 % жителей Эстонии в возрасте 15–35 лет готовы на некоторое время уехать работать в другую европейскую страну, 27 % готовы провести за рубежом достаточно длительное время». Среди молодежи «поравалильщиков», согласно тому же изданию, 64 %. Эстонцы мысленно уже поставили на Эстонии крест.
А вот из России русским бежать некуда. Даже в качестве холопов 140 миллионов рыл никому не нужны. И потому любой внешний вызов становится причиной мобилизации и трансформации общества, стимулом социального творчества. Некоторое количество сбежавших с корабля крыс не в счет. Собственно, вся история России – это ответ на внешние вызовы. Не всегда удавалось найти адекватный ответ с первого раза, эволюционным, так сказать, путем. Поэтому вторая попытка была в более жестких условиях, когда успех могли принести только революционные методы.
Ответьте мне на простой вопрос: какая задача стояла перед революцией 1917 г.? Задача перед революционерами всегда стоит одна – захватить и удержать власть. Но если вы хотите сформулировать задачу революции, вы должны ответить на вопрос, ЧТО НАДО СДЕЛАТЬ, чтобы удержать власть. Большевики могли удержаться у власти только в одном случае – если они осуществят индустриальный переход. Конечно, есть дурачки, которые думают, что власть можно удерживать путем массовых расстрелов и закручивания гаек. Да, можно, но лишь очень непродолжительное время. В 1941 г. большевиков не спасли бы расстрельные команды. И даже 20-миллионная армия рабов, у которых семьи взяты в заложники, а за спиной – заградотряды, их бы не спасла. Спасти режим могли только танки и самолеты, которые дает лишь передовая индустрия. А индустрия – это не только заводы, железные дороги и шахты, и даже не их количество. Это – качественно иной уклад жизни общества.
Колонизаторы в Африке и Азии тоже строили шахты и железные дороги, а при необходимости и заводы, но при этом уклад жизни туземцев они не только не меняли, они его консервировали на стадии феодальных отношений. Поэтому развитие индустрии на периферии капитализма не приводило к индустриальному переходу и не создавало общества нового типа. Точно так же и в царской России сколь бы бурно не развивалась индустрия, во-первых, она была по большей части иностранной, во-вторых, не порождала качественных социальных изменений. Индустриализация в России во второй половине XIX – начале XX веков носила колониальный характер, была неполноценной.
Позорное поражение в Восточной войне (у нас ее называют Крымской по основному театру военных действий) вполне отчетливо показало, что в мире, где доминируют промышленно развитые страны, место отсталой крепостнической, полуфеодальной России у параши. Был шанс осуществить модернизационный переход в период 1856–1917 гг. эволюционным путем. Шанс был упущен. Да, после отмены крепостного права темпы промышленного развития существенно выросли. Но, во-первых, качественное отставание от Запада все эти годы лишь нарастало. В забеге побеждает не тот, кто бежит быстро, а тот, кто бежит быстрее. Во-вторых, тогдашняя элита не понимала самого главного – индустриализация колониального типа не приводит к индустриальному переходу. Более того, сам переход к новому социальному укладу страшил старую аристократическую элиту, потому что это означало ее уход со сцены.
Да, можно распахнуть двери перед иностранным «инвестором»: вот тебе дармовая рабочая сила, вот тебе залежи природных ресурсов, вот тебе налоговые льготы – строй завод. Да, иностранные инженеры построят самый современный завод, оснастят его самыми совершенными станками и будут производить по лицензии самую передовую технику. Но этот «лицензионный капитализм», приведший к технологическому рабству, постепенно подъедал последнее, что еще отличало Россию от колонии – ее государственный суверенитет.
Элита думала, что она делает все правильно: мол, Петр Великий и Екатерина Великая выписывали из Европы мастеров, которые наладили в России мануфактуры, и мы так же сделаем, пригласив европейских «инвесторов». Они посылали русских дурней учиться в Европу, а мы сделаем хитрее – не будем ждать, когда наши ньютоны и ломоносовы ума наберутся, а купим самые передовые технологии и быстро все наверстаем. Но расчеты эти оказались в корне неверными.
Во-первых, в индустриальную эпоху лишь та страна имеет право называться индустриальной, которая обладает технологическим суверенитетом, проще говоря, контролирует всю производственную цепочку. Для этого же необходимо иметь собственные инженерные кадры, чтобы не зависеть от иностранных лицензий. А самое главное, надо иметь независимость от иностранных средств производства средств производства. Ведь любой «инвестор», если он берется поставлять в отсталую Россию станки, будет в первую очередь озабочен тем, чтобы Россия сама не стала их производить. Это же логично?
Во-вторых, промышленные «инвестиции» идут только в комплекте с иностранным банковским капиталом, а это такой насос, который на один рубль иностранных «инвестиций» выкачивает за рубеж три рубля прибыли. Ради «инвесторов» даже рубль сделали конвертируемым (привязали к золоту), и после этого Россия не могла ни одного года протянуть, чтобы не занять деньги у европейских банкиров. Точнее, золото. Потому что европейские «инвесторы» получали в России, где был в их интересах создан максимально комфортный «инвестиционный климат», прибыли, чуть не на порядок превышающие прибыли в Европе, обменивали бумажные рубли на золото и вывозили его в Европу. А потом то же самое золото ссужали царю Николашке под солидный процент, чтобы опять его вывезти. И Россия не могла взять и отменить привязку рубля к золоту, потому что в случае прекращения свободного обмена рубля на золото иностранные «инвесторы» просто закрыли бы заводы в России. Собственных же инвестиционных капиталов страна не имела потому, что они в бешеном темпе вымывались в Европу. В течение недели это вызвало бы паралич всей русской промышленности и отбросило бы страну в докапиталистическую эпоху. Поэтому и сегодня отмена режима внешнего валютного управления невозможна, поскольку для оффшорной илитки это означает мгновенное самоубийство.
* * *
Итак, почему был профукан шанс эволюционного перехода к индустриальному обществу? Потому что элита совершила более чем преступление – ошибку: она решила не соперничать с Западом, бросившим России индустриальный вызов, а пошла по самому легкому и трусливому пути, попытавшись вписать Россию в Запад. И вот в начале XX века наступил момент истины: России пришлось защищать свое право на существование в реальной схватке. Добрые «инвесторы» решили постелить шкуру русского медведя у своего камина. Тревожные звоночки русская элита, уже окончательно прописавшаяся в Париже и Лондоне, не услышала. Позорное поражение «европейской» империи в войне с Японией, которая шагнула в индустриальную эпоху буквально рывком из раннего Средневековья, было уже не звоночком, а набатом, но и его никто не услышал.
Потом была серия балканских кризисов, которые показали, что Россия утратила способность влиять даже на те славянские страны, которые она сама создала, ценой крови русского мужика, освободившего Балканы от турок. А потом случилась Великая война, ныне называемая Первой мировой, которая и похоронила Российскую империю. Западные «друзья» в отношении Российской империи имели совершенно те же планы, что в отношении империи Османской. И вроде бы февральский переворот 17-го года, устроенный под чутким руководством из английского и французского посольств, прошел по плану. И октябрьский переворот, одобренный в американской миссии Красного Креста (тогдашнее ЦРУ, Госдеп и фонд Сороса в одном флаконе), тоже вписывался в глобальный сценарий демонтажа России как мировой державы…
А дальше все пошло не так. О причинах провала операции по окончательному решению русского вопроса написаны террабайты слов, сформулированы сотни версий, сделаны тысячи выводов на любой вкус и цвет. Я не буду их повторять, а всего лишь позволю себе обрисовать картину с высоты птичьего полета. Итак, большевики взяли власть, которую по задумке режиссеров должны были потерять через несколько месяцев вместе с Россией, разбитой на 50 кусков по этническому принципу. А они не захотели. Никто не хочет терять власть. Царь не хотел отрекаться, но ему пришлось. И февралисты-либералы не хотели отдавать власть, но отдали ее, подержав в своих холеных белых ручонках всего несколько недель. Февралисты-социалисты, сменившие слабовольных буржуа, продержались у руля всего полгода, хотя за власть бились отчаянно. А большевики власть удержали. И поняв этот феномен, вы сможете понять, почему Россия тогда сохранилась и имеет шанс сохраниться в будущем.
Да, большевики были более решительны, чем эсеры и кадеты, они готовы были ради удержания власти применять насилие. Но насилием невозможно удержать власть. Более того, применение насилия иногда приводит к обратному результату. Царь Николашка, расстреляв «майдан» 9 января 1905 г., не укрепил режим, а получил революцию и вынужден был пойти на уступки буржуазии. Режим Керенского, расстреляв июльскую демонстрацию, фактически подписал себе смертный приговор. Правда, по случайному стечению обстоятельств ему удалось пережить корниловский военный переворот (по иронии судьбы, при помощи своих будущих могильщиков – большевиков).
Большевики же расстреляли «мирную» демонстрацию за Учредилку в январе 18-го, разогнали само Учредительное собрание – и никаких последствий не получили. Почему насилие в одних случаях вызывает жажду мести, а в других случаях встречает одобрение большинства? Большевики не были элитой в том смысле, в каком это слово обычно употребляемо. Даже Ленин был лишь выходцем из элитарных кругов, но он был маргинальным русским эмигрантом. Верхушка большевистской партии была еще более маргинальной и еще менее русской. Видным представителем старой элиты в революционном правительстве был разве что Красин. Но и тот был не потомственным элитарием, а лишь талантливым топ-менеджером, как бы его назвали сегодня.
То есть в октябре 17-го после череды переворотов и кризисов старая элита, все ее слои – дворянско-помещичий, национал-буржуазный и либерально-интеллигентский, полностью обанкротились, сошли со сцены и новая власть действовала уже вне старой самоубийственной логики. Напомню, что старая элита вне зависимости от места в иерархии – и члены императорской фамилии, и помещики, проматывающие последние франки от заложенных-перезаложенных родовых усадеб, и национальная финансовая верхушка, и представители промышленного лобби, и интеллигенция (не только охранительная, но революционная) не пытались противостоять элите глобальной, а всеми силами пытались стать ее частью, предлагая Россию в качестве вступительного взноса.
Нет, ни русифицированная аристократия, ни европеизированная буржуазия, ни либеральное, ни патриотическое крыло элиты, не желали смерти России, они понимали, что их страна – единственный источник их благосостояния. Они были заинтересованы в том, чтобы котировки России как актива были максимально высокими, чтобы занять в глобальной элите более высокое положение. Это так же верно, как и то, что нынешняя оффшорно-путирастическая элита вовсе не работает по «плану Далласа», она заинтересована в сильной России, которую будут доить еще их дети и внуки. Но логика встраивания национальной элиты в элиту глобальную означает отказ от борьбы, а отказ от борьбы предполагает только один исход – сдачу на милость победителя.
Это произошло с элитой царской России, это произошло с белогвардейской элитой, которую Антанта поимела и вышвырнула на парижскую панель, это произошло с постсталинской советской элитой, и это неминуемо произойдет с нынешней распильной илиткой Ресурсной Федерации. Сколько бы хомячки не занимались самогипнозом, убеждая себя, что Путин – патриот и государственник, развязка неминуема. Ему не хватает духа назвать врагов врагами, он продолжает раболепно называть их «наши партнеры» и посылает им своими гневными речами «месседжи», весь смысл которых сводится к тому, что «мы же свои пацаны, мы же исправно платим дань, не надо нас гнобить». НАЦИОНАЛЬНЫЙ лидер в такой форме на вызов не отвечает. В такой форме можно лишь вымаливать личные гарантии при сдаче в плен. Но это что касается формы. По сути же капитуляция уже вступила в завершающую фазу, на что показатели форсированного вывоза капитала намекают более чем непрозрачно.
* * *
Итак, на индустриальный вызов старая русская элита ответила соглашательством и капитуляцией. Большевики же вызов приняли. Они принципиально отказались от встраивания в мировую элиту, они открыто назвали врагов врагами. Сталин предельно четко заявил: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нам хана». Сказано было несколько иначе, но смысл точен. Почему большевики приняли вызов, находясь в положении куда более невыгодном, чем монархия находилась даже после проигранной Восточной войны, в которой западные «партнеры» предельно цинично отблагодарили Россию за спасение от Наполеона? Ответ предельно прост: цари могли выбирать: то ли встать на пусть соперничества с Западом, то ли «дружить» с ним. А вот у большевиков такого выбора не было.
Не станем их идеализировать, они, понимая собственную слабость, хотели дружить с Западом буквально любой ценой. Они согласны были на любые уступки капиталистам, они готовы были даже признать долги царского правительства и права собственности иностранных капиталистов на их активы в России в обмен на официальное признание и кредиты. То есть они готовы были к продолжению индустриализации в колониальном стиле. Но Запад требовал от них именно полной капитуляции: мол, отдайте нам царские долги, отдайте НАШУ собственность, отдайте нам в виде компенсации за интервенцию против вас же в концессию вообще все, что у вас осталось, и вот тогда мы подумаем – признать вашу власть легитимной или нет. В этом заключался весь пафос Генуэзской и Гаагской конференций 1922 г., на которые большевики приехали во фраках и цилиндрах, даже своим внешним видом подчеркивая готовность «дружить». Но западная элита дружить с большевиками не пожелала. Да, ее понять можно – Европа была истощена войной, и с России ей хотелось получить шкуру, которую они уже считали своей.
Запад просчитался. Советская Россия не только не сдохла, несмотря на политическую, дипломатическую, экономическую и даже гуманитарную блокаду, она, оказавшись перед выбором сдохнуть или победить, победила.
Революционная элита нашла в себе способность стать национальной элитой, и впервые в истории страны она стала опираться не на забугорных «партнеров», а на собственный народ. Народ это оценил, и со своей стороны выразил готовность на любые жертвы ради сохранения страны. Вот вам краткая суть русской революции, победившей, но преданной.
Так вот почему БП должен стать стартером именно революции, а не эволюции? Шанс на эволюционное развитие, на реформирование советской системы, на постиндустриальную модернизацию упущен в 80-х годах. Китай шансом воспользовался, а мы – нет. Постсоветская бюрократия взяла курс на утилизацию «совка», на отказ от сверхдержавы в обмен на интеграцию в мировую элиту. Это путь к капитуляции, и потому путирастия не может закончиться ничем, кроме краха. Всякая попытка для русской элиты дружить с Западом заканчивалась крахом, не вижу даже гипотетической возможности для главстерха стать исключением. Лично Путин, возможно, избежит гибели, будет, как Горбачев, пиццу рекламировать да лекции про борьбу с коммунизмом читать, благо языками владеет. Но это дело десятое.
Дело в другом: постпутинская элита не сможет продолжать обанкротившуюся политику интеграции в мировую элиту. Точнее, может, но не более успешно, чем это делали правительства Львова или Керенского. Чехарда временщиков может длиться полгода или даже пять лет, правительство «силовиков» свергнет условный «Навальный», того сменит условный «Рогозин», который будет балаболить о патриотизме и Родине, ничего не делая, но все это логически приведет лишь к углублению кризиса и вызреванию необольшевизма. К власти должна прийти новая элита, действующая по абсолютно новой логике и опирающаяся не на благосклонность американского посла, а на поддержку широких масс.
При чем тут массы? А при том, что сегодня в обществе сохраняется консенсус между быдлом и элитой: элита с молчаливого согласия низов ворует, но делится с низами наворованным. Быдло готово терпеть элиту до тех пор, пока элита обеспечивает ему относительно высокий уровень потребления. В результате БП уровень потребления рухнет, и нынешняя элита не сможет ничем поддерживать свое господство. Пропаганда не всесильна, я это знаю лучше, чем кто бы то ни было. Пропаганда не действует на пустой желудок. Насилие? Об этом даже говорить смешно. Постсоветское быдло отказалось от чести, совести, морали, справедливости, права строить свою жизнь по собственным лекалам всего лишь ради потребления: ради айфона, машины в кредит, турецкого курорта эконом-класса и 20-летнего ипотечного рабства. Но если режим перестанет удовлетворять потребительские запросы быдла (а это невозможно долго осуществлять путем утилизации экономики), то в массах со скоростью лесного пожара распространится убеждение, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, что сделает революцию неизбежной, потому что ЖИТЬ ИНАЧЕ в рамках старой парадигмы невозможно.
* * *
Вот такие мысли возникли у меня по поводу годовщины украинской Революции Достоинства. При чем тут Украина, о которой я ни слова не упомянул? Ну давайте и о ней, болезной, поговорим.
Уже миллионы слов были сказаны про то, что украинская революция 2013–2014 гг. совсем не революция, а государственный переворот, потому что у власти остались не просто те же силы, что и раньше, но даже одни и те же лица. Так рассуждать глупо. Если раньше у вас был черный автомобиль, а потом вы его сменили на черный автомобиль, то это не значит, что у вас ничего не поменялось. Была «Волга», стал «Ролс-Ройс», и это свидетельствует об изменении вашего социального статуса. И то, что вы стали ездить на заднем сидении, не означает, что злобные гайцы лишили вас водительских прав.
Государственный переворот – это один из элементов революции, свидетельство трансформации политической системы. Бывают перевороты без изменения политической конструкции (например, свержение одного монарха и замена его другим), а бывают и настоящие революции без госпереворотов (нынешняя модернизация Китая, создание системы социального государства в западной Европе в 50-60-е годы). Словарь Ожегова определяет революцию как коренной переворот в жизни общества, который приводит к ликвидации предшествующего общественного и политического строя и установлению новой власти. Вот и давайте оценим, произошел ли на Украине коренной переворот в жизни общества, или только фамилия президента поменялась.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ, в отличие от конструкции власти, которая всего лишь мутировала от президентской к парламентской республике, претерпел значительную трансформацию и стал по сути фашистским. Все признаки классического фашизма налицо, вплоть до таких архаичных, как воинствующий антикоммунизм и мистификация славного великого прошлого. Правда, фюрера пока еще нет, но социальный запрос на «твердый кулак, который наведет порядок» еще не сформировался. Все остальные признаки в наличии:
а) засилие пропаганды и цензуры в СМИ;
б) произвол тайной полиции в отношении неугодных;
в) милитаризация общества;
г) воинствующий национализм;
д) этатизм;
е) шовинизм и ксенофобия;
ж) геноцид;
з) опора на монополистические капиталистические структуры.
Даже внешний антураж – факельные шествия, штурмовые отряды, зигующие толпы, эсэсовская символика, погромы, суды Линча – все в наличии. Укропы на это возражают только одно: мол, фашизм и демократические выборы несовместимы, а раз у нас проходят выборы, значит, нет фашизма. Ну, насколько выборы проходят «демократично», я рассказывать не буду, о том, как люди в масках приносили в избиркомы «правильно» заполненные итоговые бюллетени, рассказали и сами участники процесса. Но сами по себе выборы, всенародное волеизъявление, парламентаризм прекрасно сочетаются с фашизмом.
При Франко в Испании парламент был? Был. При Пиночете в Чили парламент был? Был. Гитлер разве разогнал рейхстаг после прихода к власти? Нет, разогнали только коммунистов и социал-демократов. А уж референдумов нацисты провели столько, сколько не было ни до них, ни после них. При Муссолини в Италии не только парламент сохранился, но и монархия. Во главе правительства лидера фашистов поставил король Виктор Эммануил III, парламент, в котором доминировали либералы, утвердил состав правительства, которое, кстати, было коалиционным. Один из первых шагов фашистского режима на Украине – изменение избирательного законодательства и проведение всеобщих парламентских выборов, от участия в которых отказались левые. Один из первых шагов фашистского правительства в Италии – изменение избирательного законодательства (закон Ачербо) и проведение всеобщих парламентских выборов, от участия в которых отказались левые. И альтернативные выборы, и политические партии были отменены лишь через шесть лет после прихода к власти Муссолини. Но значит ли это, что режим Муссолини не был фашистским, а сам он являлся демократом? Так что гордые укры, с пеной у рта доказывающие, что «у нас нет фашизма, а есть европейская демократия, нет фашистов, а есть лишь патриоты», идут лесом.
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА изменилась кардинально. Изменился сам статус страны. Если раньше Украину хотя бы с натяжкой можно было считать относительно суверенной страной, то теперь ею вполне открыто манипулируют внешние силы. Дадут западные «друзья» кредит – экономика еще какое-то время протянет, не дадут – она рухнет. Состав кабинета министров определяют американцы, они же «корректируют» результаты голосования в Верховную Раду, определяют дату начала АТО и т. д. Ранее Украина официально придерживалась внеблокового статуса, а теперь официальный Киев мечтает лишь об одном – чтоб страну приняли в НАТО. Мечты эти, конечно, несбыточные, но вполне определенно свидетельствуют о кардинальной смене внешнеполитических ориентиров.
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА. Спросите у украинских пенсионеров и бюджетников, почувствовали ли они изменения госполитики по отношению к себе. А как насчет учащихся, многодетных, инвалидов, ветеранов? Квартплата осталась прежней или изменилась? Изменения таки есть, причем весьма существенные. В какую сторону – и без меня известно.
ЭКОНОМИКА. Тут все просто феерично. До революции на Украине экономика была. А теперь от нее лишь остатки, и те быстро утилизируются. Автопром сдох, авиапром сдох, угольная промышленность сдохла, из шести НПЗ работает лишь один. В чем причины? А причины просты: если ранее экономика Украины была интегрирована с российской, то теперь Киев проводит политику дезинтеграции, то есть, по сути, самоубийства. Это можно оценить, как кардинальный поворот?
По всем признакам на Украине произошла фашистская революция, вызвавшая гражданскую войну, деградацию государственных институтов, коллапс экономики. Фактически страна полностью утратила суверенитет, территориальную целостность и используется лишь как торпеда против РФ. Не уверен, что РФ переживет взрыв торпеды, но точно могу сказать, что торпеда его не переживет. Причем торпеда может взорваться, даже не достигнув цели, что для нас, русских, конечно, является наиболее приемлемым вариантом.
Дворцовый переворот можно провернуть успешно вне зависимости от того, как к этому отнесется «общественное мнение». А вот революция без вовлечения широких народных масс невозможна. Кремлепропаганда из кожи вон лезет, доказывая, что майдан народ не поддерживал, что фашистов народ не поддерживает, это, дескать, кучка экстремистов воду мутит. Бред полнейший! Население Украины в массе своей фашистскую революцию поддержало. Другое дело, что подавляющее большинство поддержало ее пассивно, сидя с пивасиком у зомбоящика, но это уже другой вопрос. Зимний тоже штурмовала «кучка экстремистов». Главный вопрос в том, почему массы поддержали фашистов. Режим Януковича бы плохим? Плохим, но уж точно не хуже, чем режим Ющенко. Судя по социально-экономическим показателям, даже лучше. Однако массы легко уверовали, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, и защищать «своего» президента не стали даже в Донецке.
* * *
Причина революционной ситуации в евроиллюзиях. Населению Украины так долго зомбировали мозг на тему их европейскости, что они и сами уверовали в свою исключительность. Картина мира у них сложилась довольно простая: они – европейцы, ЕС распахивает им двери, проклятые москали в бессильной злобе не пускают их в Европу, и это единственная причина, по которой они не получают среднюю зарплату в 2300 евро. Янукович продался Кремлю и отказался идти в Европу. Он, сволочь такая, посягнул на их ЗАХВАТЫВАЮЩУЮ МЕЧТУ О БУДУЩЕМ.
Это убеждение было и остается совершенно иррациональным и проистекает из комплекса национальной неполноценности. 23 года независимости показали полную несостоятельность укро-государства. Ну, распродали, все, что можно. Что не смогли продать – украли, что не смогли украсть – просрали. Если в 1991 г., когда Украина отправилась в свободное плавание, относительно России уровень жизни в республике был чуток выше, то сейчас он примерно вдвое ниже, чем в РФ. С Европой можно даже не сравнивать. Кто виноват? Раньше можно было объяснить провал тем, что, дескать, москали грабят. Объективно украинцы, конечно, сами виноваты. Не смогли построить собственное государство. Не они первые облажались, не они последние. Но какой же виноватый признает себя виноватым?
Тем более не способна трезво смотреть на вещи толпа, изрядно прозомбированная пропагандой. Поэтому идея построения национального государства постепенно затухла, уступив место новой идее – податься в Европу хоть на правах холуев второго сорта, лишь бы грошей дали. Поскольку украинская идентичность за истекший период так и не смогла тотально утвердиться в массах, смена идентичности с «мы – украинцы» на «мы – европейцы» была воспринята большинством благожелательно. Тем более что новый императив предполагал гибкую адаптацию: «вышиватники» на ура восприняли тезис «мы – украинцы, а потому европейцы», «ватники», которым украинизироваться западло, согласны были быть европейцами, рассчитывая, что по части европейскости они еще дадут фору пещерным свидомитам, а убогие рагули и прочие агрессивные украинизаторы будут по отношению к ним вторым сортом.
В каком-то смысле евромечта объединила и укромовных, и русскоязычных. Соответственно, и мнение, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, было у них общим. Янукович стал для них общим объектом ненависти. Одни объясняли ненависть к нему тем, что он продал Украину москалям, другие воспользовались универсальной отмазкой, что они, дескать, против коррупции, а потому спасать коррумпированный режим не хотят. Этих было подавляющее большинство, но именно их пассивная ПОДДЕРЖКА фашистов, которых они всерьез не воспринимали и даже не замечали, и привела к краху режима.
Это пассивное большинство всегда успешно придумывало себе отмазки. Разгул уличной нацни? Не, это кучка маргиналов куражится, пена революции, не более того. Репрессии против недовольных? А так им и надо, они же сепары и колорады. Разгул русофобии? Ну, так Путин Крым украл, а нас это не затронет, потому что мы не русские, а русскоязычные украинцы. Война на Донбассе? Пусть лучше война будет на Донбассе, чем в Киеве и Днепропетровске. Порошенко – олигарх, против которых стоял Майдан? Уж лучше мы проголосуем за олигарха, чем за петушка Ляшко. И так далее…
Концепция меньшего зла в очередной раз доказала свой универсализм. Никто открыто не признается, что хотел установления на Украине фашистского режима, нет, он даже противостоял этому самому фашизму, голосуя за меньшее из зол, потому что добро в выборах не участвовало. Теперь это пассивное большинство уже убеждает себя, что год назад оно было против Майдана, хотя большая часть конформистов заводит старую, как мир пластинку: мол, Майдан был нужен, но олигархи опять предали идеалы революции. Дескать, не за то мы скакали. Факт остается фактом: большинство украинцев и через год после революции продолжает поддерживать пришедший к власти в ее результате фашистский режим. Да, поддерживает пассивно, но фашистам и не надо, чтобы население в полном составе выходило на факельные шествия и хором орало «Смерть ворогам!».
Я больше скажу: любой фашистский режим заинтересован именно в пассивной поддержке большинства. Активная поддержка хороша, когда у режима все хорошо, а когда дела идут хреново, активные сторонники мгновенно превращаются в активных противников и вешают бывших кумиров на фонарях за то, что те не оправдали их надежд. А пассивные сторонники самое большее – могут стать пассивными противниками, а самая страшная гадость, которую сделают режиму пассивные противники, – не придут на очередные выборы. Ну, или на внеочередные. Но это, конечно, крайний случай. В большинстве пассивные противники все же приходят на выборы и… Ага, голосуют за меньшее из зол. То есть поддерживают режим в нынешнем состоянии, чтобы он не стал еще хуже. Отсюда делаем вывод, что поддерживают режим не только пассивные сторонники, но даже пассивные противники. В РФ действует тот же механизм: пассивные противники Кремля голосуют на выборах за созданные Кремлем «оппозиционные» партии, единственная цель которых – обслуживать интересы Кремля.
* * *
Выше я привел пример Эстонии: даже разочаровавшись в «европейском выборе», эстонцы продолжают считать, что альтернативы ему нет. Разочарование в существующем политическом режиме рождает не протест, а апатию. Апатия вредит режиму? Нисколько! А вот отдельно взятого индивида апатия приводит к депрессии. Депрессия же преодолевается следующим образом. Индивид признает: да, при нынешнем режиме большинство проиграет, и у меня есть выбор – либо проиграть вместе с большинством, либо любой ценой попасть в то меньшинство, которое выиграет. И пока сохраняется хотя бы слабая надежда попасть в избранные, в элиту, миллионы ротожоп будут яростно бороться друг с другом за место под солнцем, шагая по трупам своих собратьев, оказавшихся «неконкурентоспособными».
Для украинцев ситуация еще более удобна, ведь у них есть железобетонный повод для того, чтобы не считать себя виноватым в том, что они натворили со своей страной. Во всем виноват Путин. И причина пассивной поддержки фашистского режима у них есть очень убедительная: они не борются с укро-фашизмом потому, что это означает подыгрывать «оккупанту» Путину. Собственно, это одна из вариаций меньшего зла: пусть лучше сдохнут миллионы колорадов в Донбассе, чем Киев оккупируют москали. Сдохнут миллионы украинских солдат? Ну, что ж, дело служивое, они подохнут не зря: Европа должна оценить готовность украинцев отстаивать европейские ценности и возьмет в ЕС хотя бы на правах эстонцев.
Встречается порой совсем уж экзотические кадры. Вот, например, весьма популярная у укро-хомячков Татьяна Монтян, которая говорит о себе, что она «не ватница и не вышиватница, а адекватница». Популярность Монтян обусловлена тем, что она формулирует прекрасную отмазку для хомячков, почему они должны быть пассивны: потому что все стороны украинского конфликта – и колорады, и укропы, и бандеровцы, и олигархи – плохие. И Порошенко плохой, и Путин плохой, и Запад плохой… А поскольку все плохие, а хороших нет (кроме самой Монтян, разумеется), то лучшее, что может сделать в текущей ситуации хороший человек – это ничего не делать. Позиция, конечно, удобная, но назвать ее адекватной нельзя.
Вот, например, что она сказала в телемосте с Мозговым: «Я не хочу, чтобы убивали друг друга обе стороны, потому что любая гражданская война все равно заканчивается миром». Ничего более глупого и представить себе невозможно. Как я уже писал, ни одна гражданская война в истории человечества не заканчивалась миром. Либо война переходит в бесконечную фазу (армяне против азербайджанцев, грузины против осетин, корейцы южные против корейцев северных), либо, что гораздо чаще, одна из сторон одерживает полную победу. Проигравший в гражданской войне может смириться со своим поражением, но не примириться с победителем.
Разве белые с красными помирились в 1920 г.? Нет, и даже в 45-м белые не примирились с красными. Советская власть Краснова не простила, а повесила, хотя реально он уже опасности не представлял. Гражданская война в Китае закончилась более 60 лет назад, но разве маоисты и чанкайшисты примирились? Уже давно нет в живых ни Мао, ни Чан Кайши, а между КНР и Китайской Республикой сохраняется состояние войны, хоть и замороженной.
Так что все бла-бла-бла Монтян за мир и дружбу, за единение всех здоровых сил общества против олигархов яйца выеденного не стоят. Тот же Мозговой смотрит на вещи совершенно адекватно. Он открыто говорит: «Пока мы не уничтожим их, они будут уничтожать нас». Он, конечно, не имел в виду физическое уничтожение всех носителей вируса фашизма, но смысл ясен. Во время гражданской войны не может быть позиции «посредине», которую проповедует Монтян. Может быть только две позиции: «Кто не с нами – тот против нас» и «моя хата с краю». Фактически «адекватница» проповедует последнее, хотя и изображает изо всех сил птицу высокого полета, которая парит над схваткой. Но то, что точку зрения Монтян разделяют очень многие, даже те, кто не подозревает о ее существовании, неудивительно. Позиция «моя хата с краю» самая популярная во время любой революции и гражданской войны. Выясняют отношения между собой 5 % идейных граждан, остальные ждут, кто победит.
С точки зрения обывательской логики именно эта позиция единственно адекватная. Однако в случае с украинской революцией это не так. Почему? Да потому что в результате фашистской революции страна превратилась в торпеду или коллективного камикадзе, кому как нравится. И сидеть пассивно на торпеде – выбор не самый разумный. Что делать? Можно сигать с нее в воду и грести в сторону в надежде спастись, хотя утонуть – тоже не лучший выход. А можно вывести торпеду из строя. Но это уже означает стать контрреволюционером.
* * *
Что же у нас с украинской контрреволюцией? Контрреволюция в наличии – в Донбассе война в полный рост. Там ситуация примерно та же – 95 % быдла пассивные сторонники или пассивные противники колорадов, которые считают, что их дело «правильно» проголосовать, и большего с нас не требуйте. Главная проблема колорадов – полное отсутствие позитивной программы. Весь пафос их борьбы – «чтобы фашисты жить не мешали». То есть борьба ведется не ЗА ЧТО-ТО, а исключительно ПРОТИВ КОГО-ТО. Евроукраинцы, напомню, имеют хоть и абсолютно химерическую, но позитивную программу – они типа в Европу хотят, чтобы жить по-новому, по-европейски. Колорады же ничего нового не предлагают в принципе.
Нет, есть, конечно, идейные люди, которые восприняли войну как шанс на создание социального государства Новороссия без олигархов и коррупционеров, но это маргиналы. «Звезда контрреволюции» Гиркин-Стрелков не привнес в движение сопротивления никакой идеи. Более того, сложилось впечатление, что он панически боится касаться этой сферы. Демагогия за святую Русь к делу не относится и никем серьезно не воспринимается. Не зря, ох не зря Гиркин фанатеет по белогвардейщине. Те ребята были лихие – усы вразлет, грудь в крестах, красную голытьбу гоняли нагайками при соотношении сил 1:5. Но поручики Голицыны с корнетами Оболенскими не имели никакой позитивной программы. А что с того, что они против большевиков? Допустим, прогнали большевиков, дальше что? Большевики даже вопреки своей программе, что Ленин неоднократно подчеркивал, дали крестьянам землю. А белые что дали? Они даже ничего приятного не обещали. Поэтому неудивительно, что вскоре на полях сражений соотношение сил уже стало 1:20 в пользу красных, и бравые поручики с лихими корнетами отправились ишачить таксистами и сапожниками в Париж, получив люлей от своих бывших холопов. Гиркин-Стрелков храбрый и профессиональный солдат, но трусливый политик. Настолько трусливый, что даже боится признать себя политиком.
Мне симпатичен Алексей Мозговой, который пытается найти идею, ЗА которую стоит воевать. Он понимает, что воевать ПРОТИВ кого-то и чего-то можно до бесконечности и без результата. «Для нас главная проблема на сегодня – выудить из человека личность и погасить в нем раба», – говорит он. Смысл сказанного прост: раб может воевать за миску похлебки, за хозяина, за деньги, но ЗА ИДЕЮ, за ИНТЕРЕСЫ ОБЩЕСТВА он воевать не может. У раба нет СВОИХ интересов, поэтому он неизбежно воюет за чужие интересы – будь то интересы Путина, Пятницкого или олигарха Коломойского. Мозговой – пожалуй, самый адекватный из лидеров повстанцев, и поэтому враг той шушеры, что лезет в фюреры. Он имеет больше шансов получить пулю в спину от «своих», чем от укропов, потому что не стесняется открыто говорить об ублюдочной сущности всех этих ДНР и ЛНР. Мозговой – сторонник нового государства – Новороссии, и свою бригаду «Призрак» строит на политической платформе. Именно поэтому власти ЛНР ее пытались расформировать, а когда это не вышло, начали ее душить, отключив от всякого снабжения.
Поцреотические дурачки в РФ удивляются: почему Юго-Восток не поднимается против хунты, почему «русские люди» не поддерживают восставший Донбасс? А, собственно, почему они должны его поддерживать? Колорады сегодня не могут претендовать даже на роль меньшего зла. По факту для всякого трусливого обывателя, не желающего, чтобы по его двору проходила линия фронта, они – большее зло. Поддерживать нечего, никакой идеи нового мироустройства повстанцы не несут. Контрреволюция на Украине проигрывает идейно, даже побеждая на полях сражений.
Однако само восстание провоцирует стихийное социальное творчество. И тут мы наглядно видим, чем русские отличаются от украинцев. Украинцы никогда не были носителями государственной идеи, они не несут в себе гена государственности. Воспроизвести Гуляй-Поле, Запорожскую Сечь или дивизию «Галичина» они могут, а государство – нет. Русские являются носителями совершенно иной матрицы – когда наступает полнейшая задница, они тут же становятся государственниками. У них в подкорке засело, что выжить можно только с опорой на государство. Поэтому в течение считанных недель те же колорады создали один из основных государственных институтов – армию. Укропы, которым армия в условиях гражданской войны тоже как бы нужна, свою армию ударными темпам уничтожили, зато в полном соответствии со своим менталитетом наплодили бандформирований в виде добровольческих батальонов, с которыми теперь сами не знают, что делать.
В критической ситуации те русские люди, которые еще вчера были быдлом, хомячками, ротожопами и овощами, проявляют чудеса сознательности и самоорганизации в условиях коллапса административного, финансового и инфраструктурного. Укропы же, столкнувшись с системным кризисом, ведут себя, как образцовые холопы – ищут хозяина, которому можно подороже продаться. Сегодня они неистово камлают про НАТО, дескать НАТО их должна защитить от сепаров, МВФ им должен дать денег, чтоб они ноги не протянули Стокгольмский суд должен отсудить у РФ бесплатный газ, США и ЕС должны надавить на Путина, чтоб он вернул им Крым. Даже Донбасс восстанавливать должна, по их глубокому убеждению, Москва – Верховная Рада даже приняла по этому случаю закон, который разрешает России финансировать восстановление региона. Причем сами укры даже не понимают, какими дебилами они выглядят со стороны.
Есть ли способ эффективно подавить фашистскую революцию на Украине? Есть: клин клином вышибают, а революцию фашистскую можно разгромить с помощью социальной революции. Не контрреволюции, а настоящей народной революции с позитивной программой, а не только с лозунгом «Мочи фашню!». Зачатки социальной революции на Донбассе проявляются. Но тут уж не дремлет Кремль. Зачем ему настоящая революция? Это ж какой дурной и заразительный пример россианскому быдлу будет, если народ на Донбассе раскулачит олигархов, расстреляет коррупционеров и наладит жизнь пусть и небогатую, но свободную? Нет, для Кремля это еще страшнее, чем падение нефтяных цен.
Поэтому Кремль еще больше, чем Киев, заинтересован в том, чтобы задавить малейшие ростки социального творчества на Донбассе. Пока что с этой задачей Путин и K° справляются, новые власти ЛНР и ДНР охотно приняли на себя роль кремлевских шестерок и ведут дело к замораживанию конфликта, что устроит всех – и начальничков сепаратистов, оседлавших финансовые потоки, и киевские власти, которым бесконечная война более приемлема, чем быстрое поражение, и Кремль. В проигрыше будет только народ, но это его проблемы…
* * *
Имел недавно беседу с одним весьма просвещенным молодым человеком. Он поинтересовался моими политическими симпатиями, на что я ответил, что более всего мне симпатичны жулики и воры из «Единой России». Этих я бы просто каждого десятого расстрелял, а каждого третьего сослал на каторгу в северные края. Чем мне нравятся едирасты? Тем, что они вполне искренни по отношению к быдлу: да, они у власти, да будут пилить все, до чего руки дотянутся, к кормушке никого подпускать не намерены, и даже притворяться паиньками нужным не считают. Что касается всяких там коммуниздов-зюганоидов и прочих «оппозиционеров», то эти вызывают у меня чувство глубокого омерзения, поскольку ведут себя точно так же, как и едирасты, но при этом корчат из себя борцов с режимом и защитников бедных. Они обкрадывают обворованных и лохотронят уже не раз обманутых – что может быть хуже? Эта сволота потенциально гораздо более опасна, чем откровенные жулики и воры, ведь случись БП (экономический коллапс, революция, переворот или «сирия»), то к власти пролезут как раз они – те, кто объявил себя борцом за народное счастье лишь на том основании, что им в ПЖиВ места не досталось. Вот это гнилье под шумок БП надо будет выкашивать в первую очередь, желательно подчистую.
Но речь не об этом. Мой собеседник, носитель высоких идеалов православной нравственности, категорически не согласился со мной. По его мнению, массовыми расстрелами ничего хорошего добиться нельзя, справедливое общество, дескать, можно построить только путем воспитания в человеке высокодуховных идеалов. Ведь воспитанный человек ведет себя достойно всегда и везде, а подонки воздерживаются от гадостей, только когда им чекист маузер у затылка держит. А чуть контролер отвернется – они тут же насвинячат. А уж если сам чекист мудаком окажется, так тут такое начнется…
Эта точка зрения довольно распространенная, но глубоко ошибочная. Насилие – тоже метод воспитания, причем потрясающе эффективный, если его правильно применять. Прежде чем внедрять в сознание быдла правильные моральные установки, его надо запугать до состояния полного обнуления сознания, иначе толку будет ноль. Как говорится, добрым словом можно добиться много, но с помощью кольта и доброго слова можно добиться в сто раз большего.
НАСИЛИЕ. Для того чтобы адекватно оценить роль насилия в деле построения общества, основанного на принципах созидания, справедливости и разумности, давайте представим такую гипотетическую ситуацию: большой круизный лайнер потерпел крушение, трем сотням человек удалось доплыть до ближайшего острова. Для того чтобы параллели с Россией были более наглядны, давайте будем считать, что это не тропический остров с бархатным пляжем и пальмами, с которых ананасы сами в рот падают, а скалистый и суровый остров в Северном полушарии, причем дело идет к зиме. Выживут явно не все.
Давайте порассуждаем, у кого больше шансов – у индивидуалистов или коллективистов? Однозначно первые сдохнут, причем все поголовно и очень быстро. Может быть, шансы есть у наиболее агрессивных и сильных особей? Допустим, 10 таких отморозков без комплексов создали банду и стали отжимать у остальных хавчик, одежду и прочие ништяки с затонувшего судна, которые море первое время щедро выбрасывает на берег. Сколько дней продержится банда на вершине пищевой цепочки? Вряд ли больше недели. Сколь бы решительно они не творили насилие ради спасения себя любимых, оно не даст эффекта. Насилие меньшинства по отношению к большинству вызывает ответное насилие. Как только остальные 290 робинзонов организуются, у гопников нет никаких шансов. Да пусть даже 250 островитян – патентованные терпилы, и лишь 40 способны будут соорганизоваться для отпора рэкету – они если не силой и хитростью возьмут, так просто задавят бандосов массой.
Вряд ли они будут брать пленных и утруждать себя перевоспитанием негодяев. Скорее всего головы подонков насадят на колья, а колья те воткнут на самом видном месте, чтоб все оставшиеся хорошо поняли – паразитизм приводит к смерти. Причем, к смерти быстрой и, возможно, мучительной. Обманул ближнего своего – подох. Украл – подох. Проявил агрессию – подох. Ленишься – подох. И без вариантов! Вы можете представить себе более эффективный стимул для того, чтобы утвердить в обществе идеалы справедливости? Ну, попробуйте сформулировать.
Насилие только тогда эффективно и прогрессивно, когда оно творится в интересах большинства над меньшинством. Это закон, который не имеет исключений, о чем мы еще поговорим ниже. Опять же, стоит обратить внимание на слово «интересы». Просто насилие большинства над меньшинством никаким прогрессизмом не обладает. Скажем, что хорошего, если христианское большинство будет геноцидить мусульманское меньшинство в стране, или наоборот, только из чувства религиозной или культурной неприязни? А вот слово «интересы» подразумевает, что имеет место конфликт интересов и есть сознательная часть общества, которая интересы сознает и отстаивает.
Тут, главное соблюдать следующие условия: неотвратимость наказания и равенство ответственности. Как только кто-то получит большие права, нежели остальные, добьется иммунитета, социальная конструкция разрушится: снова появятся гопники, которые получат монополию на свершение насилия, а все остальные станут жертвами. В обществе возникнет антагонизм, и в конечном итоге с возомнившей о себе «элитой» восставшая чернь поступит так же, как с бандосами. Нет подонка – нет проблемы. Есть лишь еще один кол с обклеванным птицами черепом. Делаем важный вывод: насилие, чтобы быть эффективным, должно быть институционализировано. Проще говоря, наказывать провинившихся надо не по личному усмотрению «авторитетов», а только по закону, перед которым все равны, включая самых авторитетных «авторитетов». Не важно, что будет играть роль закона – выбитые на камне 10 заповедей, адаптированный к местным условиям Уголовный Кодекс с тысячью параграфов или неписанные «понятия». Важно лишь четкое понимание каждым, что такое хорошо и что такое плохо.
А теперь скажите, будут ли оставшиеся в живых 290 «робинзонов» на нашем гипотетическом острове воспроизводить матрицу современного капиталистического общества? Нет, это так же принципиально невозможно, как писать против ураганного ветра и при этом штанишки не замочить. Ибо капитализм возвел в высшую добродетель эгоизм, который есть суть паразитизм. После того, как 40 сознательных граждан совершат акт жестокого, но необходимого насилия над 10 паразитами-бандосами, быть сторонником капитализма станет смертельно опасно.
Кстати, технически воспроизвести товарно-денежные отношения и рыночные принципы на острове можно. Делаем эмиссию в 1000 безналичных тугриков, у которых нет физических носителей, а есть лишь номера, после чего все транзакции будут записываться. Запись ведется следующим образом: в землю втыкается 290 прутиков, и если гражданин А что-то купил у гражданина Б, то он снимает со своего именного прутика колечко с порядковым номером и вешает на прутик, принадлежащий гражданину Б. Все «движения денежной массы» должны совершаться публично в присутствии обоих участников сделки. Пусть для пущей надежности право перекидывать колечки будет иметь только уполномоченный «банкир». В этом случае безналичные островные тугрики нельзя будет украсть, нельзя будет сделать «допэмиссию» на свой прутик, поскольку все тугрики номерные. Но зато возможно будет собирать налоги, делать эмиссию на общественные нужды (выпустить еще 1000 нумерованных тугриков для оплаты труда «бюджетников»), применять систему денежных штрафов (не вешать же за любой проступок?) и даже можно будет при желании применить механизм демереджа. Уполномоченный «банкир», кстати, может выполнять свои обязанности на общественных началах. Допустим, все сделки будут публично фиксироваться каждый день в полдень. За час, полагаю, можно будет легко перетасовать «нолики» на импровизированном аналоговом компьютере.
То есть атрибуты современного общества можно при необходимости воссоздать даже в условиях отрыва от цивилизации, но капитализм в современном виде построить будет принципиально невозможно. Ну хотя бы потому, что все транзакции публичны, нет анонимных обезличенных денег, и вообще, рулят не брокеры и спекулянты, а «реальный сектор», деньги выполняют исключительно роль расчетных единиц, и накопление «ноликов» на твоем прутике не дает тебе никаких социальных преимуществ. Наконец, в экстремальных условиях общественные отношения строятся не на принципах эгоизма и конкуренции, а на принципах коллективизма и взаимопомощи.
* * *
Общество в условиях катастрофы может выжить, только объединив свои знания и усилия, причем в социуме возникает совершенно удивительный эффект: чем больше ты отдаешь бескорыстно другим, тем больше благ ты имеешь сам. Ну давайте представим это на утрированном примере. Гражданин А умеет ловить рыбу, и способен за час обеспечить себя едой на сутки. Зачем ему морозить сопли и рисковать жизнью 10 часов в день, чтобы накормить еще 9 «нахлебников», которые даже заплатить ему не в состоянии? Так в том-то и дело, что нахлебников, то есть паразитов, тут не будет, ибо паразиты, и даже просто эгоисты, не желающие отдавать часть своего труда обществу, будут быстро переводиться в разряд трупов. Насилие, насилие, и еще раз насилие! Итак, рыбак, изнуряя себя опасным трудом, кормит еще 9 человек – врача, учителя, охотника, гончара, строителя и «кутюрье». Но «кутюрье» будет шить одежду из шкурок, которые добывает охотник, не только для себя, но и для того же рыбака. А гончар сделает глиняные горшки всем и каждому. Тогда все остальные смогут варить пойманную рыбаком рыбу, а не есть ее сырую, что чревато заболеваниями из-за присутствия в ней паразитов. Если же кто-то все же заболеет, то врач приложит все силы, чтобы спасти бедолагу совершенно бескорыстно, ибо если умрет рыбак или огородник, то кто будет обеспечивать врача пропитанием, пока он бесплатно лечит своих совершенно неплатежеспособных пациентов?
Экономические отношения в таком обществе будут определяться не наличием платежеспособного спроса, а потребностями самого общества. Задача удовлетворения базовых потребностей каждого члена коллектива – есть социальная парадигма, стоящая вне рамок экономической целесообразности. Еще раз акцентирую ваше внимание, что существование на острове денежных отношений, которые мы допускаем, не может быть инструментом эксплуатации и накопления. Деньги могут быть, например, показателем весомости вклада отдельного человека в общее дело, они могут играть своего рода роль «социального капитала». Но в условиях ограниченности ресурсов деньги не могут служить средством концентрации богатства в одних руках. Трудовые отношения в островной экономике строятся на таком принципе: общество удовлетворяет базовые потребности всех своих членов, требуя взамен фиксированного трудового вклада.
Скажем, рыбак обязан ежедневно поймать 50 рыбин, которые идут в общий котел, а если он поймает 55, то 5 уже имеет право реализовать излишек на «свободном рынке». Если есть спрос, конечно. Строитель за право питаться из этого самого общего котла обязан выполнять ежедневно определенный объем работ. Если рыбак хочет себе какое-то излишество, например, не просто очаг в землянке, а гламурный камин, то он, продав сверхнормативных лососей, может договориться со строителем, который в свободное время усовершенствует быт рыбака. В итоге мы имеем свободный труд свободных людей во имя всеобщего блага, нет ни паразитов, ни эксплуатации человека человеком. Это ж, елы-палы, социализм в чистом виде! Примитивный, архаичный, но потрясающе эффективный социализм, который в условиях критического дефицита ресурсов обеспечивает выживание и социальный прогресс для всех, а не только для наиболее эффективных и конкурентоспособных особей. От каждого – по способностям, каждому – по труду.
Но чем это обеспечивается? В основе всего лежит насилие, принуждение. Вроде бы давно уже никто никого не убивает, но что заставляет всех островитян работать не только на себя, но 90 % произведенных ресурсов отдавать в «общий котел»? Всеобщее выполнение навязанных обязанностей перед обществом обеспечивается страхом неотвратимого наказания в случае «невыполнения плана». Между прочим, 10 отполированных дождями и ветрами черепов так и стоят на кольях посреди поляны. Страх – прекрасный заменитель насилия.
Заменять непосредственное насилие страхом выгоднее и с чисто утилитарной точки зрения: зачем уничтожать индивида, который способен приносить обществу пользу? Смерть заменяется публичным унижением, лишением социального статуса, вина искупается страданием, как физическим, так и в большей степени моральным. Страх даже перед такой ритуальной, не физическим, но социальной «казнью» нужно постоянно поддерживать в массах, иначе все быстро развалится и деградирует. Именно страх создает первичное и очень мощное психическое напряжение, становится базой для дальнейшего духовного роста человека.
* * *
ВОСПИТАНИЕ. Так уж устроен человек, что жить в постоянном страхе, что-то делать только по принуждению он не может. Вернее, может, но это приводит к глубокой депрессии. Это все равно, что жить в концлагере, где все регламентировано, а чуть замешкаешься с выполнением команды – огребешь кнутом по хребту. Проблему можно решить двумя путями. Первый путь простой и понятный всякому дебилу: надо устранить источник страха, уничтожить институт принуждения – тогда всем будет «швабода и щастье». Свобода в понимании скотов – отсутствие обязательств перед обществом, возможность «пожить для себя». Но если разрушается система взаимных обязательств членов общества друг перед другом, социум деградирует. Даже если система взаимных обязательств базируется на принуждении и страхе наказания за неисполнения навязанных обязанностей.
Попробуйте отменить «принудиловку» на нашем гипотетическом острове, введите «закон джунглей» – и половина островного населения передушит друг друга. Выиграет ли от этого выжившая половина? Вряд ли. С одной стороны ей достанется вдвое больше ресурсов. Однако основа благосостояния – это труд, а если количество трудовых рук сократилось вдвое, то и полезного продукта производится меньше. Сократится так же совокупный объем знаний, что весьма критично в замкнутом сообществе. Скажем, если община лишилась единственного врачевателя, то освободившиеся ресурсы для потребления никоим образом не компенсируют утрату. Что с того, что вы теперь можете потреблять на 1 % больше рыбы и мяса, если умрете от пустяковой травмы или инфекции?
К тому же надо учитывать, что при отсутствии взаимных обязательств прекращается накопление общественных фондов. Что это такое: человек частным порядком потребляет 80 % производимых им ресурсов, а 20 % его труда пополняют общественные фонды, которые имеют свойство накапливаться. Общественные фонды – это овеществленный труд поколений. Дороги, плотины, метеостанции, космодромы, музеи, стадионы, каналы и баллистические ракеты – это то, что отдельному человеку без надобности и не по карману, но обществу в целом все это крайне необходимо и весьма полезно. Если каждый будет жить только для себя, то накопление общественных фондов невозможно.
Это мы наблюдаем как раз сегодня. Многие искренне недоумевают: почему зарплату они получают значительно выше, чем при «совке», но уровень жизни от этого не растет ни хрена? Все оттого, что значительную часть материальных благ при проклятом социализме люди получали из общественных фондов: лучшее в мире образование, здравоохранение, бесплатное жилье, практически бесплатное ЖКХ (потребитель оплачивал порядка 10 % стоимости услуг), дети за символическую плату занимались в творческих студиях и спортсекциях, отдыхали летом на море. Государством дотировался транспорт, общественное питание, и много еще чего. Любой гражданин имел доступ к культурным ценностям и возможность заниматься спортом. Сегодня за все это приходится платить, причем по все более и более «рыночным» ценам. Что касается уровня жизни быдла, то он пока поддерживается за счет ускоренной амортизации колоссальных общественных фондов, доставшихся от проклятого совка. Думаете, сегодня населением оплачивается 100 % коммунальных услуг? Ни фига подобного! Как только начнут сыпаться инженерные системы, которые сегодня худо-бедно поддерживаются в работоспособном состоянии путем латания дыр, вот тогда вы взвоете.
Вывод очевиден: если из системы общественных отношений исключается фактор институционализированного насилия (принуждения), общество деградирует. Но только на принуждении общество может развиваться лишь до определенного уровня, то есть уровня всеобщего удовлетворения базовых потребностей, а для дальнейшего развития нужны более мощные стимулы, искать которые нужно не вовне, а внутри человека. Вот тут и реализуется в полной мере фактор воспитания, который мой православно-ориентированный собеседник считал единственно возможным инструментом построения гармоничного общества.
Чем отличается примитивный обыватель от высокодуховной личности? Только одним: обыватель ведет себя правильно из-под палки, а высокоразвитый человек испытывает внутреннюю потребность вести себя благородно, творчески себя реализовать, приносить обществу пользу, при необходимости даже жертвовать собой ради общества. Вот и весь смысл духовного развития. Развитый человек полностью избавляется от гнетущего внутреннего страха. Ведь он честно живет не потому, что боится воровать, а потому что у него нет ни малейшей склонности к паразитизму. Труд для него не вынужденная необходимость, повинность, которую он отбывает из-под палки, а главная потребность. Скот, вынуждаемый насилием к правильному поведению, пытается избавиться от страха смерти, от перманентной депрессии (он ведь ощущает себя живущим в концлагере) путем потребления или алкоголизма. Индивид, творчески себя реализующий, испытывает чувство счастья – организм сам вырабатывает эндорфины, если человек получает признание (любовь, уважение, восхищение) со стороны окружающих за его достижения, ему даже наркотики без надобности. Разница между скотом и человеком в том, что первому необходим внешний стимул для развития, а у второго главную роль играет внутренние устремления.
Я уже как-то писал о феномене религиозного угара, который охватывает людей в старости. Их истовая религиозность всего лишь попытка заглушить страх смерти, самовнушение, что ТАМ они будут продолжать жить. Отчего возникает липкий, всеохватывающий страх смерти? Его причина в осознании бессмысленности, никчемности своей вонючей жизни. Вроде все в их жизни было – учеба, работа, семья, дети, квартира, дача, машина, а вот смысла не было. Это только кролики и лососи живут ради того, чтоб дать потомство, другого смысла в их существовании, управляемого инстинктами, нет. Многие животные, как те же лососи, например, погибают сразу же после икрометания – природа более не испытывает в них нужды. Если смысл человеческой жизни – дать потомство, то гомо сапиенсы должны спариваться в 16–25 лет, в наиболее репродуктивном возрасте, а в 40 они уже обязаны подыхать. Ни одно животное на планете не живет 50 лет после утраты репродуктивной функции. Ни одно, кроме человека.
Человек – животное социальное, и природой ему предначертано не только воспроизводить потомство, но и совершенствовать социум. В этом и заключается смысл жизни человека. Но подавляющее большинство свое предназначение не выполняют сознательно, а ныне не выполняют даже из-под палки, ибо нет над ними жестокого коменданта концлагеря, товарища Сталина, аятоллы Хомейни или иного внешнего стимула. Живут людишки, как черви, оставляя после себя только экскременты, всю жизнь прилагая массу усилий для того, чтобы заглушить свой внутренний голос, настойчиво напоминающий, что живут они неправильно, бессмысленно. И старческий религиозный угар – это последняя отчаянная попытка заглушить в себе ужас, отчаяние от бессмысленно прожитой жизни. Это судорожное стремление заполнить духовную пустоту в себе суррогатом духовности, которым оптом и в розницу торгует церковь.
* * *
Так вот, как ни крути, но сознательное воспитание человека – оно тоже базируется на насилии, принуждении, подчинении, подавлении в той или иной форме. Высокоразвитый человек – это не какой-то там висящий в позе лотоса просветленный гуру с нимбом над головой, а всего лишь индивид, осознающий свое социальное предназначение, достигший такого уровня сознания, когда он способен продуктивно применять насилие в отношении окружающих его двуногих скотов. В отношении него применять насилие нет нужды, он отдает себя служению обществу не потому, что его кто-то заставляет, а из внутренней потребности. Это, и только это избавляет человека от страха неизбежной смерти, делает его свободным в истинном смысле слова и дарит высшее счастье – возможность творческой самореализации.
Кто может воспитать из прямоходящего примата настоящего человека – семья, школа, армия, концлагерь, церковь, он сам? Думаю, мой ответ вас разочарует: нет никакого волшебного инструмента, превращающего бритую обезьяну в супергения и супергероя. Комплексная задача решается только комплексно. Да, внешние условия стимулируют к саморазвитию отдельные личности, но тон ныне задают не они, а примитивные паразиты, именно они формируют матрицу, по которой дегенеративные общественные институты (семья, школа, армия, медиа и т. д.) штампуют миллионы и миллионы тварей.
Но эта система воспроизводства паразитов обречена, ибо паразит, сосущий из общества соки, ослабляет его, подрывая тем самым базу паразитирования. Современное общество со всеми его экономическими, политическими, идеологическими и культурными институциями обречено. Крах его неизбежен, и он единственный дает шанс на изменение социальной парадигмы, переформатирование культурной матрицы общества, которая будет ориентирована не на воспроизводство потребителей, а на развитие созидателей. Должна быть выстроена такая система, в том числе государственная система, которая провозгласит своей целью не производство материальных благ для удовлетворения похотливой и алчной биомассы, а производство самого человека, осознающего смысл своего существования, утверждение нового комплекса жизненных ценностей, формирование нового образа жизни.
Идеальный социум в моем понимании – такое общество, где элита состоит из высокоразвитых людей, которые и осуществляют необходимое насилие в отношении остального быдла, постепенно повышая в массах уровень сознательности, гуманизируя (очеловечивая) общество. Собственно, на выходе должно получиться нечто, называемое ранее коммунизмом – такое общество, в котором реализован принцип «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям». Но, разумеется, это возможно только в том обществе, где первейшей потребностью будет не получение скотского удовольствия от потребления, а стремление к высшему чувству счастья от созидания. Так что это далекая перспектива.
Конечно, было бы просто прекрасно, если бы семья (ячейка общества) являлась кузницей гуманизма и доводила детей до того уровня сознания, когда им не нужен кнут и надсмотрщик, когда внутренний стержень в них достаточно крепкий, когда дальнейшее духовное развитие возможно за счет внутреннего к тому стремления. Но, к сожалению, родители, чаще всего, являются примитивными скотами, и в педагогике они не сильны, они ленятся, уповают на школу (армию, тюрьму) – мол, там из тебя сделают человека. А школа кивает на семью – дескать, мы не можем исправлять ошибки родителей, мы только учим, за чтение морали нам не доплачивают. В армии вообще отмазываются с порога: дедовщина не от того, что армия плохая, а оттого, что в армию приходят ублюдки, воспитанные семьей и школой. Поэтому здоровое общество должно открыто, демонстративно без всяких колебаний применять самое решительно насилие по отношению к этим недочеловекам (недоделанным людям) с целью их усовершенствования. Иначе деградация неизбежна.
Деградация происходит прежде всего на уровне идеологии. Сегодня в РФ абсолютно доминирует либерастная идеология паразитизма. Главный посыл – бери от общества по максимуму, отдавая по минимуму. Идея конкурентоспособности – это идея доминирования сильных над слабыми. Быть конкурентоспособным в современном обществе есть высшая добродетель. Слабые при этом не особенно ропщут, потому что их очень грамотно разводят: мол, и тебе откроются все двери, стань сильным, доминируй над слабыми – попадешь в элиту. Но по сути это пропаганда паразитизма, потому что в данном случае успех индивида обеспечивается не его трудолюбием или талантом, а умением эксплуатировать себе подобных, способностью грамотно присваивать созданные другими блага.
Если двуногое существо испытывает наслаждение от того, что благодаря своей «конкурентоспособности» оно взобралось на верх социальной пирамиды, ездит на тачке за 100 штук баксов и живет за пятиметровым забором в трехэтажном особняке с зимним садом, бассейном и полем для гольфа, то такое существо есть психически больное. Это нелюдь, распухший от ненасытной алчности клоп, который гордится тем, что он клоп. Болезнь заразна, а потому носителя заразы нужно немедленно уничтожить физически, чтобы он не разносил вокруг бациллы паразитизма. Главная вина такого существа не в том, что оно что-то там украло (может и не украло, а по наследству получило), а в том, что самим фактом своего существования оно утверждает в обществе дегенеративные ценности. Вот если бы оно скрывало свое богатство, стеснялось быть вором – тогда еще можно было бы пощадить. Ведь дегенеративные ценности воспринимаются скотами с поразительной легкостью. Если перед индивидом стоит выбор: паразитировать и шиковать здесь и сейчас, или посвятить свою жизнь служению обществу, надеясь, что в отдаленном будущем общество оценит и вознаградит, то многие ли выберут второй путь? Причем даже если кто-то сознательно выберет второе, в глазах окружающих он будет не героем, а дебилом. Больное общество, принявшее дегенеративные ценности, обречено на смерть, поэтому насилие над дегенератами есть единственный путь к спасению.
Тут, по мнению моих оппонентов, есть некий подводный камень. Если общество объявит насилие ради прогресса благом, то не случится ли так, что паразитирующее меньшинство с помощью открытого насилия, прикрываясь красивыми фразами, упрочит свое господствующее положение? Нет, это принципиально невозможно. Выше я показал на примере острова с «робинзонами», что насилие в интересах меньшинства против большинства неэффективно. Но если оперировать не умозрительными абстракциями, а совершенно конкретными категориями, то мы увидим, что паразитическое меньшинство панически боится пользоваться насилием. Наоборот, именно паразиты громче всех вопят о том, что даже преступников надо карать «гуманно». И тут у них слова с делом не расходятся, достаточно поглядеть, как путинцы сурово покарали Васильеву, разбазаривавшую имущество Минобороны, – заточили ее под домашний арест в 13-комнатной квартире, и по бутикам разрешают шастать не чаще раза в день. Именно паразиты зациклены на правах человека, демократических свободах, толерастии и прочей лабуде.
Тут все предельно ясно, надо быть идиотом, чтобы не понять. Если большинство применяет насилие в отношении паразитирующего меньшинства, общество становится здоровее и сильнее. Если же паразиты применяют насилие, то в отношении кого? Если в отношении большинства, то общество слабеет, а если слабеет жертва, то слабеют и присосавшиеся к ней кровососы. Но не это есть главная причина фанатичной приверженности паразитического класса принципам «гуманности» и всепрощения. Главная причина заключается в том, что паразиты, получи они возможность убивать, будут убивать конкурирующих паразитов, они пожрут друг друга, как пауки в банке. Только потому элита старается придерживаться негласного моратория на применение насилия, а если элитарии и мордуют друг друга, то делают это «цивилизованно».
Доходит до смешного. На Украине кучка оборзевшей гопоты учинила мятеж, захватила или блокировала органы власти, разрушила статую, а власти сюсюкаются с ними, как с дитятями. Украинский правящий класс, отлично осознавая, что он опирается на паразитирующее меньшинство, парализован страхом перед применением насилия, он боится выпустить джина из бутылки, ведь в случае ответного насилия ему не на кого будет опереться, никто не будет спасать эту сволоту ценой собственной жизни. Это именно панический страх, а вовсе не приверженность каким-то там демократическим ценностям и «европейским идеалам». При чем тут вообще «европейские ценности»? Да в самой расдемократической европейской стране, например, на родине европейской демократии – Британии, толпу при попытке захватить правительственные здания расстреляли бы из пулеметов, а потом ввели военное положение, отловили зачинщиков погрома и публично судили их как террористов.
* * *
Многие опасаются, что путинский режим трансформируется в тоталитарную диктатуру. Нет, это принципиально невозможно. В основе любой тоталитарной идеологии лежит не меркантильная идея сохранения собственности теми, кто сейчас у власти, а глобальная идея нового мироустройства. Да, тоталитарные режимы могут быстро выродиться, как например, нацистский режим в Германии или Италии, но кто посмеет отрицать, что массы шли за Гитлером и Муссолини потому, что их идеи отвечали общественным запросам? То есть, говоря пафосно, вожди служили обществу и опирались на тотальное большинство. Миллионы немцев сознательно отдавали жизнь за Великую Германию, потому что служение обществу было для них естественной потребностью. Ну да, с фюрером им не повезло. Но лишь потому, что немцы проиграли. А победи они, и сегодня человечество жило бы в уверенности, что «национал-социализм – это зло, но ничего лучше человечество пока не придумало». Надеюсь, смысл кавычек, в которые взята фраза, объяснять не надо?
Так вот, речь о том, что тоталитарная диктатура без тотальной поддержки массами привлекательной сверхидеи принципиально невозможна. А какую идею нынешняя россианская элита может предложить массам? Идея общества всеобщего потребления, наспех распропагандированная в эпоху перестройки, как бы позорно провалилась, хотя быдло осознает это лишь тогда, когда миска перестанет волшебным образом наполняться. Сегодня Путин предлагает только одну идею: мы уже все благополучно украли, а теперь давайте сплотимся, чтобы защитить то, что мы у вас украли, иначе силы зла (НАТО, китайцы, «оранжевые» демоны, чурки, мировой терроризм) отберут наворованное у нас, и тогда вам будет еще хуже. Я ничуть не утрирую, месседж именно такой. Как говорится, пусть все, что угодно, лишь бы не было революции. Зуб даю, что слоган последних президентских выборов «Если не Путин, то кто?», будет через пять лет заменен на «Если не Путин, то «Сирия»!», если режим доживет до следующих выборов, что неочевидно. А еще через шесть лет, голодные обыватели выйдут на марш несогласных под транспарантом «Лучше «Сирия», чем Путин!». Но я надеюсь, бунт голодного быдла случится раньше.
Итак, тоталитарный режим в РФ невозможен, применять открытое насилие Кремль, опирающийся на ничтожное меньшинство, не в состоянии. Голодный бунт – это вам не гламурненький цирк-шапито на Болотной площади, устроенный столичными мажорами. Попробуй стрельни в агрессивную 100-тысячную толпу из пулеметов – это ее только разъярит. И, собственно, ради чего пулеметчик будет шмалять по толпе? Ради Путина? Да неужели? Пулеметчик скорее бросит пулемет и сбежит, нежели выполнит приказ ротного стрелять по толпе. А ротный такого приказа никогда не даст, ибо при любом раскладе он будет крайним, и его завтра же Путин сдаст на растерзание толпы, чтоб себя отмазать. Нет, убивать других и сами идти на смерть люди могут только за идею, но никак не ради спасения ненавидимых ими олигархов и бюрократов. И даже деньги тут стимулом не являются. Не верите? Ну, сообщите мне, за какую сумму лично вы готовы немедленно расстаться с жизнью? Мертвому дензнаки как бы без надобности, не так ли?
Почему сегодня псевдогосударство под названием РФ, которым правят клептократы, на коих клейма уже негде ставить, до сих пор выглядит стабильным и устойчивым? Будете смеяться, но крайне хлипкая стабильность – это и есть вернейший признак скорого конца. Стабильность эта базируется на хрупком общественном консенсусе элиты (бандосов) и быдла (терпил), суть которого в том, что бандиты грабят, а терпилы делают вид, что так и должно быть, если воры делятся наворованным. Секрет успешности схемы в том, что элита грабит не ныне живущих, а будущие поколения, стахановскими темпами расхищая природные богатства России. Быдло, с готовностью принявшее ценности паразитизма, является пассивным соучастником этого грабежа, пусть даже ему достается десятая часть наворованного. Но халява кончается!
Выводы… Собственно, все выводы уже сделаны. Господствующий в дегенеративном обществе класс не способен осуществлять открытое насилие даже ради самосохранения, ибо он априори не имеет деятельной поддержки большинства (не надо путать с деятельной поддержкой рейтинг популярности главстерха, о котором радостно сообщает зомбоящик). Непосредственное осуществление системного насилия возможно только в случае, если оно базируется на мощной идейной базе. И таки да, убогие интеллигентские мечтания, что народ щас грамотный и достаточно лишь сформулировать правильную идею, обсудить ее в Твиттере, все поймут, одобрят и правильно проголосуют… О, это не заблуждение, и даже не глупость, это признак полнейшей деградации мышления.
Да, отдельные неоскотинившиеся индивиды есть, но они не объединены ни структурно, ни идейно, ни географически. Коллективная выработка национальной идеологии развития здорового общества начнется одновременно с русским бунтом, который, действительно, будет бессмысленным и беспощадным. Удастся ли придать ему смысл, перевести потенциальную энергию разрушения в кинетическую энергию созидания, зависит от вас.