– Дживс, а я могу общаться с другими клиентами? – я в задумчивости плавал возле одного из информационных айсбергов – хранилищ цифровых отпечатков властителей «Forbes». До заключения контракта с «Церебрумом», разумеется.

– Запретов на коммуникацию в моих установках нет, – откликнулся тот. – Но между собой пациенты почему-то общаются крайне редко.

– А можешь передать Роберту Марсу, что я хочу с ним встретиться? – поинтересовался я. – Скажи, что я новичок и хочу посоветоваться с ним, как со старожилом. Ему ведь через четыре года уже в клон переселяться?

– Через три, – откликнулся Дживс. – Хорошо, сейчас спрошу. – Он бросил пританцовывать на месте и замер. Я, не находя места, закружил вокруг.

– Он согласен, – ожил Дживс минут через десять, – и просит провести вас к нему. Следуйте за мной, – он устремился вглубь системы.

– Вот здесь, – притормозил он возле одной из белоснежных глыб-серверов, ничем, внешне, не отличающегося от своих собратьев. Издали он походил на громадный алмаз, вращающийся по одному ему ведомой орбите. В центре одной из граней зияло тьмой широкое отверстие – видимо, это и был вход внутрь.

Подтверждая мою догадку, Дживс устремился прямо в дыру. Последовав за ним, я оказался внутри узкого туннеля, освещенного лишь искорками, оставленными Дживсом в виде некоего инверсионного следа. Я двинулся вперед, словно Тесей, ведомый нитью Ариадны. Впрочем, путешествие по извилистым коридорам было недолгим и вскоре закончилось в прямоугольной нише, похожей на гигантский шкаф. Его стены были сделаны из непонятного дымчатого материала, который постоянно тек и менял структуру и цвет.

– Это что-то вроде прихожей, – сказал дожидавшийся меня Дживс. – Здесь вы должны принять антропоморфную форму.

– Что? – недоуменно спросил я.

– Каждого клиента в любое время дня и ночи окружает выстроенный им мир, – пояснил тот. – И в этом мире нет места непонятным сферам. Вы просто должны представить свой облик, так, как хотели бы выглядеть в жизни. Помните, что вы – просто информация, которая в цифровом мире может принимать любую форму и структуру.

Подавая пример, золотая сфера заволновалась, начала вращаться и вот передо мной уже стоит фигура, похожая на человеческую статую из жидкого золота. Я задумался, вспомнил предъявленную Ванессой Гольм, во время интервью, цифрографию и начал усиленно представлять, что сейчас выгляжу точно также.

– Ну вот, – услышал я Дживса. Я открыл глаза и лишь через секунду понял, что смотрю в зеркало, в котором отражаюсь я же, но шестидесятилетней давности. С трудом верилось, что я когда-то был таким бравым воякой. Еще труднее было поверить, что через восемнадцать-двадцать лет я буду выглядеть еще моложе и это не будет всего лишь набором байт.

– Теперь мы можем войти, – Дживс шагнул в появившуюся в одной из стен дверь. Я последовал за ним.

И оказался в обширном вестибюле офисного здания. Такие в изобилии можно было встретить в бизнес-центрах Москвы, Питера или Нью-Йорка. Впечатление о просторности помещения подчеркивалось колоннами, возносящимися возле стеклянных дверей входа. По широким мраморным плитам пола скрипели подошвы и цокали каблуки десятков мужчин и женщин, с деловым видом снующих туда-сюда. По интенсивности движения можно было предположить, что сейчас раннее утро или время обеда.

Следуя за Дживсом я направился к овальной стойке, за которой священнодействовала пара охранников, проверяя у входящих пропуска или вызванивая кого-то, к кому пришел гость. К моему удивлению, окружающие словно не замечали нас. Встречные «белые воротнички» шли либо мимо, смотря сквозь нас, либо, если вдруг кто-то оказывался слишком близко, просто огибали пространство перед собой, даже не задумываясь, отчего приняли такое решение.

Точно также проигнорировали нас и охранники вместе с рамкой металлоискателя. Мы спокойно прошли мимо них и направились к прозрачной трубе лифта. Поначалу я был ошеломлен реалистичностью всего происходящего. Будто я действительно волшебным образом перенесся из мира цифр и символов в реальный. Но затем я начал подмечать мелочи, которые вносили странный диссонанс в первоначальные впечатления. Во-первых, все мужчины и женщины, хоть и разные на первый взгляд, становились похожими на братьев и сестер, если я задерживал на них взгляд дольше нескольких секунд. Применив этот метод к деталям интерьера, я подметил другие несуразности: мрамор, оказавшийся простым пластиком; просвечивающие сквозь колонны входные двери; картины на стенах, разбивающиеся под пристальным взглядом на цветовую мозаику.

– Постой, – придержал я Дживса перед лифтом. – Я сейчас.

Я развернулся и зашагал к выходу из здания. Добравшись до стеклянных дверей, через которые виднелась обычная, вроде бы, улица делового квартала, я прошел через вращающийся барабан створок и замер. Уличную картину сменил плотный туман, в котором глаз увязал, как неосторожный олень в болоте. Передо мной расстилалось молчаливо-угрюмое серое ничто.

Аккуратно пятясь назад я вернулся в холл и снова окунулся в бившую ключом деловую активность. Озадаченный, я медленно шел к лифту, размышляя, чтобы это значило. Ограничившись лишь кивком на немой вопрос Дживса, я присоединился к ожидающим лифт «воротничкам». Поездка в выполненной в стиле ампир кабине поразила очередным фокусом. Чем выше мы поднимались, впуская и выпуская пассажиров, тем более четкими и оригинальными становились черты их лиц. Они уже не казались братьями или однояйцовыми близнецами.

Добравшись до отметки «120» я, вслед за Дживсом, вышел в просторный холл, от которого спицами в колесе разбегались вдаль коридоры. Дживс уверенно направился в центральный. Здесь, как и внизу, кипела деятельность: из конференц-залов доносились обрывки споров; за стеклянными стенами офисов трудолюбивыми муравьями суетились клерки; по коридорам туда-сюда порхали девушки в строгих костюмах, с папками бумаг и стаканчиками кофе в руках.

К моему удивлению, как ни старался, я не смог выцепить ни одной несуразности. Звуки, цвета, запахи, речь – все мною видимое и ощущаемое бесстрастно свидетельствовало о своей реальности. Не удержавшись, я сел в первое попавшееся по пути кресло, скрипнувшее так, как и должна скрипеть люксовая итальянская кожа, и принюхался. Никаких сомнений – кожа. После некоторых раздумий я предположил, что чем ближе мы к хозяину этого мира – Роберту Марсу, тем более реальной выглядит окружающий мир. И действительно: зачем тратить вычислительные мощности сервера – а ведь именно он обеспечивает визуализацию пространства – на ту часть картинки, которую клиент не в состоянии увидеть.

– Вы передумали? – оторвал меня от размышлений вежливый Дживс.

– Ох, извини. – Я встал из кресла. – Просто задумался кое о чем. Пойдем.

Пройдя до конца центрального коридора, мы добрались до черных лакированных дверей, за которыми оказался небольшая приемная. В ней, за столом, сидела белокурая грудастая красотка и, закинув ногу на ногу, упакованные в тончайшие ажурные чулки, щебетала о чем-то по интелфону. Она, уже привычно, не обратила на нас никакого внимания, чего не скажешь обо мне. Я рассматривал ее с живым удовольствием, ощущая внутри забытое уже бурление крови – еще одно подтверждение собственной материализации в двадцатилетнее тело.

Наконец, с легкой долей разочарования оторвавшись от соблазнительных форм, я, вслед за Дживсом, прошел в следующую дверь и очутился в просторном зале. Противоположная от меня стена оказалось прозрачной и из нее открывался великолепный вид на дневной город. Я бы поставил десять против одного, что передо мной раскинулась панорама Гонкога – именно там размещалась штаб-квартира корпорации «Mars incorporated». Середину зала занимал длинный овальный стол, в конце которого сидел Роберт Марс, знакомый мне лишь по цифрографиям. Впрочем, на них его лицо было неестественно гладким и словно вырезанным из картона – последствия пластической хирургии.

Сейчас же он выглядел гораздо естественнее: я не дал бы сидящему в кресле худощавому молодому человеку больше тридцати. Пронзительные черные глаза, черная же шевелюра, небольшие естественные морщинки в уголках губ. Несколько узковатое лицо с густыми бровями и оттопыренными ушами. Красавцем его назвать было нельзя, так что я невольно подумал: хотел бы я вернуться в клона со столь сомнительными физическими данными?

Марс, говоря с кем-то по голофону – изображение было обращено к нему, так что я видел лишь затылок собеседника – приглашающе махнул рукой на кресла возле стола.

– Да, конечно, Джон, – улыбнулся Марс. – Думаю, мы сможем обсудить слияние за ужином в эту субботу. Мари будет рада видеть вас с Софи. Жан освоил новый рецепт – тушеную курицу генерала Цао. Это великолепно. Кстати, заодно продегустируем бутылочку «Highland Park» 1960-го, приобрел вчера на онлайн-Sotheby`s.

Ответа мы не услышали: видно, Роберт пользовался наушником.

– Ну, ты же знаешь Стивена: если он установил для себя предел, то не перешагнет его даже ради родной матери. Главное – знать этот предел. До встречи в субботу. – Марс закончил разговор и отключил голоустановку.

– Мистер Рыкоф, рад вас видеть. – Он с радушной улыбкой встал из-за стола и протянул руку.

– Мистер Марс, – отозвался я. Рукопожатие у него оказалось на удивление твердым.

– Значит, вы очередной подопытный кролик Мацумото? – Роберт опустился обратно в кресло и извлек из ящика стола лакированную шкатулку.

– Почему? – удивился я. – Трудно найти кролика, который бы платил за участие в испытаниях, да еще подобные суммы.

– То-то и оно, – улыбнулся Марс, но как-то мрачно. Открыл шкатулку, извлек сигару и миниатюрную гильотину. – Желаете?

– Воздержусь, – отозвался я.

– Так а что вы, собственно, хотите от меня услышать? – Марс отрубил кончик сигары, раскурил и выпустил ароматный клуб дыма.

– Наверно, просто хотел убедиться, что вы действительно существуете, – пожал я плечами. – Вы ведь будете первым, кто совсем скоро обретет бессмертие.

– Да, – кивнул тот и вдруг замолчал. Он смотрел в одну точку перед собой, приоткрыв рот. Из одного его уголка свешивалась сигара, а из другого стекала тоненькая струйка слюны. Я посмотрел на Дживса, но тот сидел спокойно, словно ничего странного не произошло.

– Роберт, – позвал я тихонько.

– Совсем скоро? – очнулся он. – Три года – это по-вашему скоро?

– Но вы ведь здесь уже пятнадцать лет, – сказал я. – Наверно, после такого срока три года должны пролететь незаметно.

– Незаметно, – кивнул тот и опять застыл. Потом встал и, не обращая на нас внимания, подошел к окну. Постояв там, обернулся и воскликнул, будто только что нас заметил:

– Мистер Рыкоф? Рад вас видеть. – Он поспешил и ко мне и протянул руку.

– Эмм…и я вас тоже, мистер Марс, – в замешательстве отозвался я и второй раз за последние пятнадцать минут пожал ему руку.

– Дживс сказал, вы хотите со мной поговорить. – Он вернулся в кресло и снова затянулся.

Я решил не заходить на второй круг и сменил тему.

– Да, мне очень интересно, как вы решились, в свое время, заключить контракт с «Церебрумом»? Неужели вы безоговорочно поверили Мацумото?

– Знаете, Питер…можно я вас так буду называть? Когда тебе пошел девятый десяток, а генетический тест Окадо, тысячекратно проверенный, говорит, что тебе осталось жить каких-то пять лет, ухватишься за любую соломинку. Что такое, в конце концов, деньги всего мира по сравнению с шансом на вторую жизнь? Даже если бы Мацумото оказался шарлатаном, а его оцифровка – сказкой для дурачков, мне было бы уже все равно.

Марс задумчиво разглядывал горку пепла в пепельнице, так что я испугался, что он опять «завис», но затем продолжил.

– Так что, в случае обмана, забрать деньги должны были мои наследники. А если бы не смогли – значит, они и не были их достойны. Но зато до самого дня операции я жил с надеждой на новую жизнь – незабываемые чувства, скажу я вам, Питер. Однако пятнадцать лет в этой мышеловке, – обвел Роберт рукой вокруг себя, – дались мне нелегко. Иногда я думаю…

Снова отсутствующий взгляд, приоткрытый в нелепом полуоскале рот и стекающая струйка слюны. Я не на шутку встревожился: с Марсом явно творилось что-то не то.

– Ох, – пришел в себя Марс. – Что-то мне не по себе. – Он прикрыл глаза и начал массировать виски. – Иногда я думаю, – сказал глухо он, – что протянуть три года мне вряд ли удастся.

– Ну-ну, мистер Марс, – дружелюбно сказал вдруг Дживс. – Все будет в порядке. Я передам мисс Бомонт, что вам нужен еще один курс терапии. Она обязательно вам поможет.

– Я устал от этой бельгийки, – раздраженно ответил тот. – Мне нужно просто расслабиться, отдохнуть, сменить обстановку.

– Кстати, Роберт, – решил я задать вопрос, который родился у меня после путешествия по офисам. – А почему вы представляете пространство вокруг вас именно так? – указал я на вид за стеклянной стеной. – Работа, офис… Почему не Карибы, Лас-Вегас или, на худой конец, поле для гольфа.

– Карибы? – откинулся Марс в кресле и с прищуром посмотрел на меня. – Вы были на Мартинике, мистер Рыкоф? Нет? Антигуа? Доминика? Багамы?

– Пару раз в Доминикане, – кивнул я. – Недолго, конечно, почти все время отнимала компания.

– Компания… – протянул Марс. – Конечно же. Иначе откуда бы вам взять сто миллиардов. Что ж. – Он прикрыл глаза и, не успел я даже испугаться, что у него опять провал в памяти, как пространство вокруг нас в один миг изменилось.

Офис исчез и теперь нас окружал лишь воздух. Роберт сидел в глубоком плетеном кресле. Нас разделял легкий бамбуковый стол, на котором стояло два высоких стакана с какой-то жидкостью оранжевого цвета. Осмотревшись, я обнаружил, что сижу в таком же кресле, одетый в плавки, яркую цветастую рубашку и бейсболку. Видно, мое подсознание сработало само по себе.

Вокруг нас, куда дотягивался взгляд, было лишь три цвета. По левую руку, упираясь в ярко-зеленую стену деревьев, раскинулся гигантский пляж, слепя песком, отливающим в лучах солнца золотыми зайчиками. Справа песок сбегал в синюю гладь воды, уходящую к горизонту и там сливающуюся с лазурью неба.

– Пройдемся, – Марс встал и зашагал по песку. Мы с Дживсом последовали за ним. Дойдя почти до воды Роберт обернулся, раскинул руки, словно обнимая пейзаж.

– Ну, как вам картинка, Питер? Ничего странного не замечаете?

Я медленно осмотрелся, вдохнул воздух, прислушался к крикам чайки. Поначалу я не заметил ничего особенного. Но затем, решив применить уже испытанный в вестибюле здания метод, начал присматриваться к деталям окружающего мира и постепенно увидел тоже, что и в первый раз: небрежности в визуализации. Песок расползался под ногами невнятной кашицей; крики чаек стали какими-то гортанными и резкими, раздражая. Недалекая зеленая полоса леса дробилась на тысячи кусочков.

Но в чем дело? Ведь Марс вот он, стоит рядом. Понятно, что в здании, сидя на сто двадцатом этаже, ему незачем было следить за интерьером первого. Но здесь? Я вопросительно взглянул на Роберта.

– Вижу, вы тоже чувствуете, – кивнул тот и нервно заходил по песку. – Вы спрашиваете, почему я провожу это чертово время в своем чертовом офисе? Вот вам ответ, – махнул он в сторону леса. – Для того, чтобы визуализировать окружающий мир, я должен сначала представить его. Он должен сформироваться у меня вот здесь, – постучал он согнутым пальцем по голове. – А что отвечает у нас в голове за картинки?

– Воображение? – предположил я.

– Частично да, – кивнул он. – Но воображение может вас завести в такие дебри, что сами рады не будете. А основное – это память. Чем чаще вы бывали в каком-то месте, тем лучше ваша память запомнила его, от общего впечатления до мельчайших деталей. И наоборот: если вы бывали где-то всего несколько раз или видели только по головидению, вы сможете представить это место лишь в общих чертах. Только набросать эскиз, вместо полноценной картины, если обратиться к изобразительному искусству.

– А бывали вы, чаще всего в вашей жизни, в офисе, – кивнул я. Теперь все становилось на свои места.

– Офис, пентхаус в Гонконге, бунгало в Таиланде, – перечислил он. – И еще ипподром в Шэньчжэн и пара казино в Макао. Я работал всю жизнь, как проклятый. Я облетел весь мир, только вот видел его, в основном, из иллюминатора «Гольфстрима» или из окна «Роллс-Ройса». Я не отдыхал ни на одном курорте дольше пяти дней.

– И теперь не можете их должным образом воссоздать, – снова кивнул я. – А как же мощности сервера? – обернулся я к Дживсу.

– Дата-центру «Церебрума» нет равных в мире, – развел тот руками. – Но практически все его мощности поддерживают сущестование хранилищ отпечатков клиентов. По сравнению с этой задачей на визуализацию окружающего их мира идут сущие крохи. Однако мой создатель все равно делает все, что от него зависит. Лично мне кажется, что достоверность данной местности очень высока. Я бы сказал – не меньше семидесяти процентов.

– Очень высока, – передразнил его Марс. – Да меня от этой достоверности через два часа тошнить начинает. А море? Разве это море? Какая-то моча, прости, господи.

Кстати, о море. Я, сняв шлепанцы и рубашку, осторожно ступил в воду. Ноги приятно освежило. Я двинулся вперед, по песчаному дну, и через несколько метров погрузился уже по грудь. Нырнув в воду, я проплыл метров сорок, вынырнул, отфыркиваясь. Без сомнения, это было море – без единого изъяна. Поплавав еще пару минут я вышел обратно на пляж.

– Великолепная вода, – сказал я, вытираясь поданным Дживсом полотенцем.

– Значит, вам повезло, – с кислой миной сказал Марс. – Я-то на пляже все больше «маргаритам» внимание уделял.

Я усмехнулся. Не рассказывать же соседу по «Forbes», сколько миль я проплыл во времена службы в Корпусе. Или вспомнить тот случай с захватом глубоководного комплекса…

– Если бы вы только знали, Питер, как я был рад, когда очнулся после операции и понял, что все обещания Мацумото – правда, – мечтательно протянул Марс, глядя в точку перед собой. – Я был уверен, что в вихре развлечений, которые мне даст виртуальный мир, восемнадцать лет пролетят, как один день, а после этого я, молодой и с деньгами, смогу прожить новую жизнь так, как этого хочу я, а не моя семья.

– А вместо этого, – его взгляд помрачнел, налился тоской, – я долбаных пятнадцать лет живу по одному распорядку: офис, дом, бунгало; офис, дом, бунгало. Иногда разбавленные ипподромом и казино. Вы понимаете, Питер, до чего надо дойти, чтобы жалеть, что в прошлой жизни вы слишком мало уделяли внимания проституткам?

– Интересные дела, – подергал я в задумчивости ухо, глядя на Дживса. – Что-то я не помню, чтобы мне об этом говорил кто-то из «Церебрума» перед заключением контракта.

– Вообще-то в шестом разделе, параграф F, часть третья, подпункт шесть точка один контракта, указано, что пациенту рекомендуется не позднее, чем за полгода до операции, а лучше – за год, уделить усиленное внимание поездкам по различным географическим и культурным достопримечательностям, – выдал Дживс. – В целях накопления опыта для последующих визуализаций во время нахождения в цифровом виде.

– Ага, – сказал я раздраженно, – и отчего-то мне кажется, что данный пункт набран исключительно мелким шрифтом. Ох, чувствую, у нас с мистером Накадзавой будет доолгий разговор.

– Дайте-ка угадаю, – предложил Марс. У вас, Питер, на момент заключения еще не было накоплено достаточной суммы для оплаты, не так ли?

– Угадали, – кивнул я. – Мне понадобилось почти пять лет, чтобы оплатить контракт.

– Еще бы! – ухмыльнулся Роберт. – Кто же будет вам советовать уйти в отпуск на год вместо зарабатывания денег на операцию?

Я лишь покачал головой: конечно, можно было предъявить претензии Россу – ведь именно он занимался правовой стороной договора с «Церебрумом», но откуда юристу было знать о важности этой чертовой визуализации?

– Не волнуйтесь, мистер Марс, уверен, что мисс Бомонт…, – затянул опять свое Дживс.

– Да видал я в гробу эту бельгийку, – зло ответил тот, сделал шаг вперед и мы снова, без предупреждения, оказались в его офисе, стоя около стола.

– Надеюсь, Питер, наша встреча была вам полезна, – сказал Марс, падая в свое кресло и беря со стола потухшую сигару. – Вот так мы и живем.

– Весьма полезной, – отозвался я. – Что ж, Роберт, от всей души желаю вам продержаться и надеюсь встретиться с вами в реальной жизни, лет через двадцать.

– Прощайте, Питер, – вяло отмахнулся Марс. Перепады в его настроении и поведении просто поражали. Еще секунды назад он был полон энергии, хоть и выглядел раздраженным, а сейчас выглядел так, словно последние часов восемь таскал тачку с углем.

Мы с Дживсом направились к выходу, но дойти до двери не успели. Что-то прогрохотало, ее разнесло в щепки, а в комнату ворвались вооруженные люди. Один из них, прижав меня всем телом к стене, проорал прямо в лицо:

– Стоять! Не двигаться!

Больше ошеломленный, чем напуганный, я взглянул на Дживса, но тот вел себя спокойно, так что и я решил не дергаться.

Побледневший Марс, поднявшись из кресла, молча смотрел на вторгнувшихся. Между тем, двое из них, также молча, схватили его за руки, подтащили к стене и обмотали чем-то вроде скотча, так, что Роберт оказался прилепленным к стеклу, будто муха, угодившая в паутину.

– Роберт Марс, – вперед выступил один из боевиков, наверно, главный, хотя никаких знаков различия на них видно не было, а лица – закрыты масками. – Решением трибунала «Движения за чистоту генома» вы приговариваетесь к смертной казни за использование геномодифициованных ингредиентов в деятельности корпорации «Mars incorporated». Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Говоривший махнул рукой и двое стоявших за ним террористов, вскинув оружие, нажали на гашетки. Я вздрогнул, в ожидании того, как безгильзовые пули вопьются в тело Марса, но, как оказалось, боевики стреляли не в него. Автоматные очереди очертили овал вокруг Роберта и вот в один миг он еще стоял у стены, а в другой на его месте зияет дыра. Самого Марса вынесло наружу, как пробку из бутылки: на высоте ста двадцати этажей сила ветра была не меньше десяти метров в секунду.

Я еще не успел придти в себя от столь стремительной череды событий, как убийцы деловито покинули кабинет, словно уборщики после окончания ежедневной уборки. Через остатки двери пробралась давешняя блондинка и, увидев дыру посередине стены, тоненько завопила. Высасываемый из офиса воздух гудел, как гигантский пылесос, но внезапно смолк, как отрезало, хотя дыра никуда и не делась. Судя по всем, дело «рук» Дживса.

– И что все это значит? – посмотрел я на него.

– Мисс Бомонт говорит, что это – проявление суицидальных наклонностей мистера Марса, – пожал он плечами. Иногда он входит в полосу кризиса, который обычно заканчивается подобным образом. Не волнуйтесь – через несколько часов он придет в себя и мисс Бомонт займется его реабилитацией.

– Суицидальные наклонности, – повторил я задумчиво. – Просто великолепно. Чувствую, меня ожидает еще немало сюрпризов.

– Уверен, что создатель не позже следующих пяти лет сможет довести достоверность визуализации до девяносто процентов, – попытался, видимо, ободрить меня Дживс. – Вне зависимости от ваших воспоминаний.

Ладно, – сказал я. – Утро вечера мудренее: там посмотрим. Пошли на выход.

– Хотите вернуться тем же путем или прямо отсюда? – спросил Дживс.

– Давай отсюда, – решил я. – Чего вниз телепаться.

Дживс даже не пошевелился, но рядом с дырой в стеклянной стене вдруг протаял овальный проход, в котором проглянула уже виденная мной дымчатая стена ниши, через которую мы проникли в мир Роберта Марса.