Я вернулся в комнату к Амели и Акихиро, снова разложил интел на столе, глянул на обратный отсчет: осталось двадцать минут. Что ж, пора с этим заканчивать. Я отправил сигнал вызова на офис Гранжана и, как только в экране появилась давешняя рыжеволосая красотка, сказал:

– Это Питер Рыкоф. Мне необходимо поговорить с господином Гранжаном.

– Ой, а я вас вижу, – восхитилась та.

– Я вас тоже, – дипломатично отозвался я. – А теперь, пожалуйста, соедините меня с вашим боссом. Кстати, как вас зовут?

– Конечно, конечно, – рыжеволосая, видно, не услышав вопроса, засуетилась и изображение затуманилось, сменившись швейцарским гимном.

– Эту стерву зовут Николетта, – угрюмо сказала Амели. – И если вы считаете ее привлекательной глупышкой, то будете тысяча первым мужчиной, который в этом ошибся.

Я посмотрел на бельгийку и ничего не ответил. Облачко на экране растаяло и появился председатель совета директоров «Церебрума».

– Доброго дня, Петр. Я думал, мы все обсу… – он запнулся на полуслове, а с лица исчезла, как будто стертая мокрой тряпкой с доски надпись, неизменная улыбка.

– Да, господин Гранжан, это не оптическая иллюзия и не монтаж. Это я, чтобы там вам не говорил Петр.

– Но он же показал мне запись, где… – замялся швейцарец.

– Где я лежу на полу в луже крови? – усмехнулся я. – У вашей службы безопасности отличные бронежилеты, – я продемонстрировал окровавленное средства индивидуальной защиты с расплющенной оранжевой пулей.

– А что же с Петр…с вашей цифровой копией? – нахмурился Гранжан.

– Боюсь, сгинул в виртуальной пучине, – развел я руками. – Мисс Бомонт и Накадзава-сан могут подтвердить, – я развернул экран и бельгийка с японцем дружно кивнули.

– Что ж, – почесал бровь швейцарец, неудачно пытаясь скрыть беспокойство. – Это меняет дело. Уверен, что мы можем предложить вам повторную оцифровку абсолютно бесплатно. В остальном условия контракта не изменятся. Как вам такой вариант?

Я посмотрел на циферблат: пятнадцать минут.

– Будьте добры, подтвердите отключение «Фукусимы», – уклонился я от ответа. – Тогда и обсудим ваше предложение.

Петр об этом почему-то не знал, видно, поленился изучить документы, но я их прочитал: по инструкции, для отключения карантинного протокола было необходимо двойное подтверждение: изнутри комплекса и из штаб-квартиры корпорации. Так что без благословения Гранжана цифры 0:00 на табло обратного отсчета не разблокируют выход из комплекса…

Гранжан секунд двадцать подозрительно разглядывал меня. Почти физически можно было ощутить, как у него в голове, кубиком Рубика, проворачиваются мысли, раскладывая ситуацию то так, то эдак. Наконец он пожал плечами, потянулся куда-то в сторону и алые цифры на стене вдруг сменили цвет на нежно-бирюзовый. Через двенадцать минут все выходы из «Церебрума» будут разблокированы.

– Так что? – спросил он. – Вы принимаете мое предложение?

– Нет, – ответил я.

– Нет? – поднял бровь Гранжан. – Ах, да. Вы, наверно, хотите дополнительную компенсацию за доставленные вам неприятности?

– Нет. Я разрываю контракт.

Бомонт и Накадзава с недоумением уставились на меня.

– Разрываете? – швейцарец явно был обескуражен. – Но почему?

– Формально – из-за ваших ошибок при операции. Это если у вас вдруг возникнет желание пойти в суд. Вряд ли вы захотите, чтобы там рассматривали все перипетии последних суток… Особенно факты передачи в распоряжение моей копии доступа к арсеналам японской армии и спецслужб.

Я удовлетворенно кивнул. Кислое выражение лица Гранжана свидетельствовала, что мысль о судебном разбирательстве его не порадовала.

– Что касается истинных причин… – Я сделал вид, что задумался, снова кинув взгляд на циферблат: десять минут.

– Я видел, как буквально за сутки Петр превратился из моей копии в абсолютно чужого человека. И пусть бы только это. Но он отказался от клона. Не говоря уже о его бредовых пророчествах про захват Гипернета. А проблемы ваших клиентов с СВД?

– Откуда вы знаете? – посуровел Гранжан.

– От Петра, представьте себе. Но даже не это главное. – Я все больше горячился, даже забывая смотреть на циферблат. – Я часто спрашивал бабушку, которая осталась в Советском союзе, почему она не согласилась уехать вместе с родителями. Обычно она отвечала мне русской пословицей: где родился – там и пригодился. Никогда не мог понять этой странной поговорки, но теперь, кажется, понимаю. Ваш проект с продлением жизни – тупик. Никто из ваших клиентов не захочет покидать виртуальный мир после двадцати лет срастания с ним. Но я не хочу стать цифровым рабом Гипернета, слышите вы – не хочу! Даже понимая, что я с равнодушием, без страданий и сожалений, буду вспоминать реальную жизнь – радость побед и горечь поражений, достижения и разочарования, я знаю, что такая жизнь мне не нужна. Лучше один раз переспать с женщиной из плоти и крови, чем тысячу раз – с самой лучшей секс-куклой.

– Мне кажется, вы делаете ошибку, мистер Рыкоф, – сказал Гранжан, спрятав руки за пределами видимости. Лицо его заострилось, а белозубая улыбка стала больше походить на оскал. – У некоторых клиентов действительно есть проблемы с СДВ, но это все преодолимо, поверьте. Сам Окадо воспользовался созданным им методом. «Церебрум» – шанс человечества на вечную жизнь, как бы пафосно это не звучало.

– Кладбище науки уставлено надгробиями исследователей, которые испытывали на себе собственные изобретения, – мрачно отозвался я. – К тому же, не думаю, что у каждой единицы из названного вами человечества найдется десять миллиардов для оплаты операции.

– Бессмертие – удел избранных, – пожал плечами Гранжан. – В конце концов, это просто бизнес – ничего личного.

– Люди – это не бизнес, Рене. Именно это – личное. – Я усмехнулся: вряд ли до швейцарца дошла моя внезапная литературная шутка. – Давайте прекратим этот спор, – я снова взглянул на циферблат: три минуты до отключения. – Я принял решение, вы, как я понимаю, оспаривать его не будете, так что завтра мои адвокаты свяжутся с вами по срокам возврата десяти миллиардов.

– Вы все равно вернетесь к нам, – хмуро сказал Гранжан, едва скрывая рвущееся наружу раздражение. – Вы точно знаете, что вам осталось – максимум три года. И знаете что? Когда вы придете, на моих дверях будет висеть новый ценник – двадцать миллиардов. Так что советую вам крепко подумать, мистер Рыкоф, прежде чем вы покинете территорию комплекса.

– Я рискну проверить теорию Окадо о генетическом пределе на себе, – кивнул я. – О вашем совете я обязательно подумаю, а вы не забудьте про те четыре миллиарда, обязательство об уплате которых лежит сейчас в архиве МРБО. – Я улыбнулся, видя как вытягивается лицо швейцарца. Он явно не ожидал от меня осведомленности об этой стороне его сделки с Петром.

– Всего доброго, господин Гранжан, – пожелал я и отключился. Обратный отсчет вышел на финальные шестьдесят секунд.

Пришло время поторопиться. Если я правильно оценивал швейцарца, а за прошедшие сутки я узнал о нем достаточно, услышав о моем отказе от контракта он не мог не задуматься о соблазнительном варианте моего исчезновения. Согласись я на повторную операцию – и окажусь под его контролем как минимум на следующие двадцать лет, так что он мог не волноваться, что его тайная сделка с Петром выйдет наружу. В противном случае, до самой моей смерти ему придется жить под страхом обвинений в незаконном доступе к оружейному арсеналу Японии.

Сейчас у него был единственный шанс добраться до меня, пока я не добрался до места, где меня прикроет мощь собственной военно-финансовой империи. Поэтому я и тянул с признанием о разрыве контракта. Вряд ли у Гранжана хватит времени организовать убийство или похищение за пять минут, отделявшие мое заявление от прекращения протокола «Фукусима».

– Вы действительно хотите отказаться от контракта? – недоуменно спросил Накдазава, наблюдая за моими сборами. – Но почему?

– Извините, Акихиро, – ответил я, надевая халат, позаимствованный вчера у Мику, – но у меня сейчас совершенно нет времени. Возможно, мы с вами еще встретимся и поговорим об этом, но потом. Все потом.

Я проверил карманы. Все мое нехитрое богатство составляли «Тайпан», уже привычно устроившийся в заднем кармане комбеза, коробочка с последней дозой лекарств, магнитная ключ-карта Тетсуо и обнаруженная в том же комбезе карта проезда в токийском сабвэе. Затем я распорол подкладку пиджака, твердого от засохшей крови, и вытащил тонкую пластинку интелфона. Один из первых пунктов инструкции по безопасности, разработанной мною самолично для топ-менеджеров «MTR Inc.», гласил: всегда иметь при себе скрытый резервный источник связи.

Цифры на табло мигнули, сложились в нули и по всему зданию разнесся гулкий вой сирены. Из-под потолка раздался механический голос: «Протокол «Фукусима» прекращен. Просьба персоналу покинуть территорию комплекса в целях проведения посткарантинных мероприятий. Протокол «Фукусима» прекращен…»

– Прощайте, Акихиро. Всего доброго, Амели. Простите за доставленные неприятности. – Я посмотрел на прикованную к креслам парочку, немало пережившую вместе со мной за прошедшие сутки, и попытался ободряюще улыбнуться. Судя по всему, не очень удачно.

Накадзава лишь меланхолично кивнул, бельгийка улыбнулась: возможно, она рассматривала меня как потенциального работодателя? Я подошел к двери, сейчас распахнутой, как и все двери здания, и хотел уже шагнуть из комнаты, как вспомнил мысль, пришедшую ко мне во время разговора с Гранжаном.

– Кстати, Акихиро, – повернулся я к встрепенувшемуся японцу. – Вы ведь уже запустили процесс клонирования? Что будет с биологическим материалом?

– Утилизация, – пожал тот плечами после недолгого раздумья.

– Тогда я прошу вас не прерывать процесс и сообщить мне, как только пройдут роды. Я пришлю людей и они заберут ребенка. Если Гранжан вдруг вмешается в процесс, скажите ему, что я буду крайне недоволен. Он поймет.

Я повернулся и, не дожидаясь новых расспросов, шагнул в коридор.