ЗАПАДНОГЕРМАНСКИЙ ИППОДРОМ. СОЛНЦЕ. ДЕНЬ
... Все места на трибуне ипподрома — и дорогие, и дешевые — были уже заполнены.
В первом заезде участвовали двенадцать лошадей.
Несколько мощных динамиков объявили на весь ипподром, что первый заезд состоится на дистанцию в полторы мили — на две тысячи четыреста метров, и в нем участвуют...
...дальше шел перечень фамилий наездников и кличек лошадей.
Дженифер шла под номером одиннадцать.
— В кассе сказали, что мы могли бы поставить и меньше, — прошептал Гриша на ухо Лешке. — Там, оказывается, принимают ставки не ниже двадцати марок, но и не больше пяти тысяч... Хотел бы я посмотреть на чудака, который поставит пять штук!.. — И Гриша захихикал.
— Погоди, Гришаня, — сказал ему Лешка. — Может, еще и увидишь.
Как только наездники выстроили лошадей перед стартовой линейкой, шум на трибунах сразу затих, а разносчики программок, пива, лимонада, булочек, сосисок и сладостей перестали суетиться и бегать по рядам.
Ипподром замер...
Но вот раздался удар корабельного колокола и...
...все двенадцать наездников сорвали своих лошадей со старта!
А уже через двадцать — тридцать секунд ипподром неистовствовал. Каждый подбадривал и подгонял лошадь, на которую он поставил!..
На верхней ступеньке «дешевого» сектора стоял Арутюныч с двумя ипподромными «жучками» и с мягкой иронией указывал им на сидящих ниже Лешку и Гришу...
Увидев, как стартовала Дженифер, Гриша опустил голову на руки и больше даже не поднимал глаза на дорожку ипподрома...
Лешка сидел прямо, напряженно следя за забегом. Одной рукой он вцепился в деревянную скамейку, другой — сквозь куртку прижимал к груди газету, которая должна была быть напечатана лишь после шести часов вечера...
Маленький Ангел сидел со своим рюкзачком на самом краю навеса над трибунами, на высоте метров двадцати над землей, и тревожно поглядывал вниз на Лешку.
Сначала на середине круга пара лошадей перешли на галоп и была сняты с заезда...
И тут же на повороте сцепились осями сразу три качалки, одна лошадь упала, потащила за собой вторую, а третья вылетела за бровку беговой дорожки и помчалась поперек зеленого поля...
Дженифер, тащившаяся то последней, то предпоследней, нечаянно обошла пару качалок и в образовавшейся толкотне и сумятице финишировала... первой!!!
От восторга маленький Ангел чуть не свалился с края навеса! И для того чтобы действительно не упасть вниз, ему даже пришлось мгновенно выпростать свои ангельские крылья из рюкзака и пару раз взмахнуть ими, возвращаясь на свое уже насиженное место...
Но этого, кроме нас, никто не видел.
Ипподром взревел удивленными голосами, а диктор объявил победителя заезда, назвал имя наездника и кличку лошади — Дженифер!!!
— Ты, «грек с-под Одессы»! Пойди в кассу и получи бабки. — Сдерживая волнение, Лешка толкнул локтем Гришу в бок.
— Что-о-о?!
— Что слышал. Посмотри на табло, вали в кассу и немедленно дуй обратно!..
Огромное световое табло возвещало о победе Дженифер.
Гриша взглянул на табло, ахнул, чмокнул Лешку в макушку и помчался в кассы...
Лешка остался сидеть и шевелить губами, повторяя про себя кличку победителя во втором заезде, который еще не состоялся.
Он даже сумел украдкой проверить себя, незаметно заглянув в газетный отчет, почти не расстегивая куртку...
Примчался ошалевший Гриша, стал совать под нос Лешке непрозрачный полиэтиленовый пакет с деньгами.
— Чудо, Леха!!! Чудо!.. Одиннадцать тысяч триста восемьдесят две марки!.. С ума сойти!..
Тут же за их спинами возник Арутюныч и истошно прокричал:
— А я вам что говорил?!
— Пошел на хер! — тихо рявкнул Гриша на Арутюныча и потянул Лешку за рукав. — Все, Лешка, отваливаем отсюда немедленно! Вставай, вставай, Леха!!!
Но Лешка даже не пошевелился. Видно было, как он про себя повторил кличку победителя второго заезда, а потом вслух спросил:
— Гришаня, сколько, ты сказал, можно поставить на лошадку максимум?
— Пять тысяч... — ничего не понимая, пожал плечами Гриша.
— Ну вот, пойди и поставь эти пять тысяч на... Шагала.
И Лешка отметил карандашом в программке второй заезд.
— Ты чё, Леха?.. Совсем, что ли?.. — негромко спросил Гриша, и в его голосе послышались истерические нотки. — Это же не совковые деревяшки, Леха!.. Это пять тысяч бундесмарок... Мы уже в полном порядке!
И Гриша потряс перед Лешкиным носом мешочком с одиннадцатью тысячами...
А к стартовой позиции подтягивались рысаки второго заезда.
— Успокойся, Гришаня, и поторопись! — как можно мягче сказал ему Лешка. — Сегодня, кажется, наш день, Гриня. Иди и поставь на этого Шагала пять штук, понял? На Шагала! Быстрей, Гришенька.
За спиной Лешки, выше на один ряд, Арутюнычу стало дурно.
Ипподромные «жучки» взялись приводить Арутюныча в чувство...
На самом краю козырька навеса над трибунами, на высоте семиэтажного дома, свесив ноги, сидел маленький Ангел с рюкзачком и пребывал в абсолютном восторге!..
Сверху он видел, как из касс на свое место вернулся Гриша...
...слышал, как диктор объявил участников забега, назвал номер Шагала — четвертый, и...
...сосредоточил все свое внимание именно на этом номере!
Ударил стартовый колокол, лошади рванулись, и...
* * *
...кто бы мог подумать, что за всем этим удивительным и очень земным действом из заоблачных высот Божественного Неба взволнованно наблюдает чуть ли не весь...
… УЧЕНЫЙ СОВЕТ ШКОЛЫ АНГЕЛОВ-ХРАНИТЕЛЕЙ!..
Прямо в облаках, четко впечатываясь в синее солнечное небо, будто в Центре управления космическими полетами, полукругом стоят полтора десятка контрольно-подсмотровых мониторов, за которыми сидят дежурные ангелы, свесив крылья за спинки своих конторских стульев на колесиках.
Сзади них толпится вся ангельская профессура в форменных белых хитонах, взволнованно трясет крыльями и напряженно следит за результатом второго забега...
Среди возбужденных Небесных болельщиков мы увидим и педагога нашего маленького Ангела. Старик нервничает больше всех!..
Каждый монитор показывает свой участок ипподрома — выхватывая детали забега...
...поведение зрителей...
...реакцию администрации ипподрома...
...происходящее на беговой дорожке...
Начальствующие ангелы ведут себя не совсем соответственно своему высокому положению— они суетливо перебегают от одного дисплея к другому, отталкивают друг друга, о чем-то спорят, нервничают...
Мы не слышим их голосов — все покрывает шум ипподрома, несущийся из динамиков этого Пульта Наблюдения за Земными страстями...
ИППОДРОМ. ДЕНЬ, СОЛНЦЕ...
...и под восторженный вой многотысячной трибуны ипподрома, под громовой комментарий мощных ип-подромных динамиков...
...опередив всю лошадиную компанию второго заезда на целый корпус...
... Шагал первым приходит к финишу!!!
Очухавшийся от предыдущего потрясения Арутюныч снова падает в глубокий обморок.
— Гришаня, смотайся в кассу — получи бабки, — небрежно говорит Лешка.
Гриша убегает за деньгами, а Лешка вытаскивает из кармана программку сегодняшних заездов.
В программке он сосредоточенно отмечает третий заезд, подчеркивает в нем строку и...
...силясь восстановить в памяти кличку победителя еще не состоявшегося заезда, поднимает глаза к небу...
Воспользоваться газетой как подсказкой он уже не может — вокруг него толпятся постоянные ипподромные игроки, просто любопытствующие, беговые «жучки». И какие-то уж совсем подозрительные личности!..
Все хотят подсмотреть — на кого будет ставить в третьем заезде этот сумасшедший, везучий русский...
Лешка бессмысленно смотрит в небо, в отчаянии зажмуривается...
* * *
Маленький Ангел понимает, что Лешка забыл кличку победителя третьего заезда, и тихо говорит ему с расстояния метров в сорок:
— Клиф, Леша... Клиф!.. Клиф, тебе говорят!!!
А по беговой дорожке бежит рысью и разминается перед третьим заездом жеребец по кличке Клиф.
— Клиф! Клиф, Лешенька!.. — беззвучно повторяет Ангел.
Неожиданно для наездника Клиф вдруг останавливается, задирает голову вверх и смотрит точно на край навеса, где, болтая ногами на двадцатиметровой высоте, сидит маленький Ангел...
И тут же Лешка внезапно вспоминает кличку будущего победителя заезда... Ну конечно же — Клиф!
Прикрывая от посторонних глаз страничку программки, он украдкой ставит точку над Клифом и прячет программку во внутренний карман куртки.
Гриша появился на трибуне с полиэтиленовым пакетом продуктовой фирмы «Альди», туго набитым деньгами. Нести эту сумку Грише помогают двое огромных полицейских — при форме, рациях и оружии!
— Сорок семь тысяч, Леха!!! Сорок семь!.. Ты слышишь, шлемазл?! Нет, ты посмотри, каких мальчиков я отобрал!.. — Гриша показал на полицейских, каждый из которых весил по меньшей мере килограммов сто тридцать. — Потрясающая страна!.. Плати бабки и получай наряд полиции в свое распоряжение! Причем совершенно официально!.. Теперь, когда у нас денег, как у дурака махорки, они будут нас сопровождать. А то здесь столько разных халамендриков... Упаси нас Господь! Вот квитанция об уплате за полицейский наряд. Держи. Пусть у тебя будет. Чтобы потом нам в посольстве не сказали, что мы эти бабки где-то скоммуниздили... На кого ставим, а, Леха?!
НЕБО. ПУЛЬТ НАБЛЮДЕНИЯ ЗА ЗЕМЛЕЙ. СОЛНЦЕ
Под восторженный крик ипподромпого комментатора и неистовство трибуны полтора десятка Небесных мониторов фиксируют победу Клифа в третьем заезде!!!
Ученый Совет Школы ангелов-хранителей раскололся на два лагеря.
Кто-то поздравлял старого профессора — научного руководителя Наземной практики маленького Ангела — с несомненным успехом его ученика...
...а кто-то был возмущен происходящим!..
— Он не имел на это права!
— Он нарушил Кодекс!..
— Ничего мальчик не нарушал! Он это сделал во спасение Человека!!! А ваш Кодекс давно нужно пересмотреть! Его еще Мафусаил подписывал...
— Побойтесь Всевышнего! Кодекс пересматривали и дополняли совсем недавно — в семнадцатом году до нашей эры!!!
— Третий заезд принес им еще сто шесть тысяч марок!
— Ура!!!
— Это сколько же всего? Одиннадцать тысяч... Потом сорок семь! И плюс еще сто шесть... У кого-нибудь есть калькулятор?
Очень была взволнована ангельская профессура!
— Ребенок поступил мужественно и изобретательно...
— Мы должны гордиться такими учениками!..
— Вы хотите превратить Школу ангелов-хранителей в вертеп!
— Смотрите, смотрите!!! Они опять выиграли!..
— Сколько?
— Что?
— Я спрашиваю — сколько?
— Что-то невероятно много!.. Такой шум, разобрать ничего невозможно... Там орут, здесь кричат!..
— Операторы на Пульте Наблюдения! Я к вам обращаюсь, операторы! Приглушите звук и дайте повтор записи последнего заезда на экран...
— Довожу до общего сведения, что я буду вынужден доложить обо всем этом Всевышнему!
ИППОДРОМ. ДЕНЬ, СОЛНЦЕ
Лешка и Гриша уже сидят не на дешевых местах, а на местах подороже — под козырьком.
Теперь их оберегают не двое полицейских, а четверо.
Сотрудник ипподрома, склонившись перед Лешкой и Гришей в любезнейшем полупоклоне, говорит:
— Здесь вам будет намного удобнее!.. Не хотите ли что-нибудь заказать из ресторана? У нас превосходные венские шницеля...
— Что он говорит? — не понял Лешка.
— Пожрать предлагает. Шницеля, говорит, у них хорошие. Может, врежем по стопарю?
— Сколько заездов осталось? — спросил Лешка.
— Четыре. Шесть мы уже выиграли!..
— Вот выиграем еще четыре и пожрем, — твердо сказал Лешка. — Поставь по пять штук за меня и за себя на...
Свесив голову вниз, чтобы удобнее разглядывать Гришу и Лешку, Ангел вольготно лежал ва крыше три-бунного козырька.
Теперь Ангел был намного ближе к ним. Заметил, что Лешка сделал паузу во фразе, и тут же подсказал:
— На Пикулину.
Лешка чуточку обалдело оглянулся, но немедленно повторил вслух:
— На Пикулину поставь по пять тысяч за меня и за себя. Ясно?
— Какие проблемы?! — Гриша подмигнул служителю ипподрома и полез в полиэтиленовую сумку за деньгами.
— Нет, нет! — обеспокоился служитель. — Вы можете не ходить в кассу... Момент! Кассира мы просто вызовем сюда...
ДИРЕКЦИЯ ИППОДРОМА
Кабинет управляющего ипподрома был похож на командный пункт аэропорта в ожидании грядущей катастрофы!..
Огромное окно во всю стену открывало широкую панораму бегового поля ипподрома...
...а пульт с подсмотровыми мониторами, очень похожий на тот пульт с экранами, который находился на Небе в распоряжении Ученого Совета ангелов...
...позволял управляющему и его помощникам следить за полем, кассами, конюшнями, помещением для конюхов, раздевалками жокеев и наездников и ветеринарным пунктом...
Сейчас начальники всех ипподромных служб находились в кабинете управляющего.
Все стояли вокруг длинного стола в напряженном и несколько паническом состоянии...
Управляющий кричал в телефонную трубку:
— Можете принять у них ставки, но заезд задержите под любым предлогом! Минимум на двадцать минут! Придумайте что угодно! На кого они поставили? На Пикулину?! Смените наездника немедленно!!! Дайте Пикулине кого угодно — и пусть придерживает ее любым способом!.. Не мне вас учить!..
Управляющий бросил трубку телефона и обратил свой гнев на присутствующих:
— Кто дает информацию этим русским?! Служба безопасности!
— Слушаю вас, — откликнулся пожилой господин.
— Немедленно проверить всех — наездников, конюхов, фуражиров, ресторанных кельнеров, буфетных разносчиков!.. Вплоть до тренерского состава — без исключения!.. Включая ветеринарную службу и продавцов сувениров!..
— Слушаюсь! — по-военному ответил пожилой и выскочил из кабинета.
— Главный тренер! Что вы можете сделать, чтобы обезопасить оставшиеся четыре заезда? Любым способом мы должны сбить с толку этих невероятных русских... Я уверен, что их информирует кто-то из наших!.. Перетасуйте заезды, меняйте наездников... Делайте что хотите, или я вас вышвырну из бегового бизнеса раз и навсегда!..
В этот момент из дикторской на весь ипподром раздался голос комментатора, усиленный могучими динамиками: |
— Уважаемые дамы и господа! Начало четвертого заезда задерживается по техническим причинам. Кассы продолжают принимать ставки. Приносим свои извинения.
В ответ на это объявление ипподром взорвался негодующими криками и таким оглушительным свистом, что управляющий в ужасе зажал уши руками!
А потом схватил телефонную трубку, нажал пару кнопок и закричал:
— Комментаторская кабина? Музыку!!! На полную громкость!.. Любую музыку, идиот!!!
Музыка грянула из всех динамиков, но заглушить возмущенный свист пяти тысяч посетителей ипподрома так и не смогла...
— Доктор! Что вы можете сделать? Чем вообще располагает ваша ветеринарная служба, кроме обычных лечебных средств?! — спросил управляющий, морщась от дикого шума за окном.
— Кое-что можно сделать... — с сомнением проговорил доктор. — Но это противозаконно.
— О каких законах вы сейчас говорите?! Ипподром уже потерял...
Управляющий резко повернулся к другому человеку:
— Что вы молчите?! Вы же ведете все наши финансовые дела! Какого черта?.. Говорите! Говорите вслух! Я разрешаю!.. Сколько у нас забрали эти два жалких эмигрантишка?..
Ответственный за финансы ипподрома раскрыл кожаный бювар, заглянул туда и прочитал:
— После шести выигранных заездов мы были вынуждены выплатить им один миллион триста одиннадцать тысяч марок...
Управляющий крикнул врачу-ветеринару:
— И после этого вы мне будете что-то говорить о законодательстве?!
— Они явные профессионалы и, по всей вероятности, знают нашу конюшню как свои пять пальцев. Поэтому... Поэтому я мог бы заведомо слабым лошадям сделать сильнодействующие допинговые инъекции, а фаворитам и элитарным животным ввести расслабляющие транквилизаторы — чтобы они спали на бегу... — сказал ветеринарный доктор.
— Делайте это, и как можно быстрее!!! Иначе нам просто разнесут ипподром... Вы слышите, что там творится?!
А в это же самое время, в двух с лишним тысячах километров от западногерманского ипподрома...
... В ДЕТСКОЙ КОЛОНИИ СТРОГОГО РЕЖИМА, В СОРОКА КИЛОМЕТРАХ ОТ ЛЕНИНГРАДА…
...шел проливной дождь.
Это было видно из окна, сквозь решетку из внушительных металлических прутьев.
Как и в Западной Германии, в Советском Союзе была суббота.
И в колонии был объявлен «родительский день».
В специальном помещении для свиданий с заключенными сидели Фирочка, Серега Самошников, бабушка Любовь Абрамовна и любимая девочка Толика — Натанчика — Лидочка Петрова.
Ждали Толика.
Поглядывая на входную дверь, быстро и тихо переговаривались между собой.
— Про Лешеньку — ни слова... — сквозь зубы проговорил Серега.
— Но что он звонил — сказать можно? — спросила Фирочка.
— Да, но звонил, чтобы сообщить, что им продлили гастроли! — твердо сказала Любовь Абрамовна. — Лидка! И чтобы ты — ни звука про Лешу, ясно?
Лидочка смотрела, как дождь барабанит в зарешеченное окно. Проговорила укоризненно:
— Обижаете.
Любовь Абрамовна и Фирочка уже распаковывали свертки, доставали кулечки из сумок... За окном кто-то истошно прокричал:
— Самоха!.. Толик!.. Самоха!!! Вали в «свиданку» — твоя пришлепала!..
Фирочка и Любовь Абрамовна ревниво уставились на Лидочку. Серега усмехнулся:
— А родители с бабушкой уже не в счет...
— Господи! — очень по-взрослому и по-бабьи вздохнула тринадцатилетняя Лидочка. — Ну что вы на этих дураков внимание обращаете? Они как только юбку здесь увидят — ни о чем другом и вспомнить не могут...
Отворилась дверь комнаты для свиданий, и влетел вымокший, наголо обритый Толик-Натанчик, на ходу вытирая мокрое лицо черной шапочкой-бейсболкой.
— Бабуля!.. Мамусь... Па!.. Привет, ребята!!!
Расцеловал бабушку и родителей, посмотрел на Лидочку восхищенным глазом, сказал, не скрывая любви и восторга:
— Ну, Лидка, ты даешь!..
ИППОДРОМ В ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ. ДЕНЬ. СОЛНЦЕ
... Теперь Лешка и Гриша сидели уже не на дорогих местах на трибуне под козырьком...
...а в ложе для особо почетных и уважаемых господ мира сего! С кондиционером, мягкими креслами, баром, дисплеем с постоянно бегущей информационной строкой и телефоном, позволяющим делать ставки на всех ипподромах Европы...
Охраняли их уже шестеро полицейских с короткими автоматами и два детектива в штатском, с пистолетами из-под пиджаков.
Вызван был и переводчик-синхронист...
Тут же в ложе стоял специальный переносной сейф, куда один из полицейских складывал прибывающие из ипподромной кассы выигрыши Лешки и Гриши.
Перед Гришей стояла бутылка виски восемнадцатилетней выдержки.
Минуя стакан со льдом, Гриша отхлебнул из горлышка бутылки и тихо попросил Лешку:
— Слушай сюда, Леша... Ты не мог бы посильнее и побольнее ущипнуть меня за жопу?
— Зачем?
— Надо.
— Без проблем, — сказал Лешка и, не отрывая глаз от беговой дорожки, сильно ущипнул Гришу за задницу.
— Ой!!! — подскочил в своем кресле Гриша Гаврилиди.
Детективы выхватили пистолеты, полицейские вскинули автоматы...
Гриша жестами успокоил их и удивленно сказал Лешке:
— Не — не сплю! — Огляделся и добавил: — Все в натуре... Ну, бля!..
* * *
... А в это время на беговой дорожке ипподрома последний — десятый — заезд выигрывал жеребец по кличке Томми...
Томми — последний победитель в информационном списке вечерней газеты «Абендвельт», еще не вышедшей из издательской типографии, но полученной Лешкой уже вчера ночью на мосту Кайзербрюкке...
За спинами Лешки и Гриши появились управляющий ипподрома и его помощник — ответственный за финансы.
Через переводчика управляющий спросил:
— Не могли бы многоуважаемые герры Самошников и Гаврилиди выигрыш по своей последней ставке получить чеком, а не наличными деньгами? Ибо в кассе ипподрома осталось такое небольшое количество наличных денег, которых может хватить только на то, чтобы рассчитаться с нештатным наемным персоналом... А по этому чеку уважаемые герры смогут получить причитающуюся им сумму в любом банке мира!..
Лешка пожал плечами, пробормотал:
— Я, правда, в этом ничего не понимаю, но... Бога ради — делайте как хотите.
Гриша снова отхлебнул коллекционное виски из горлышка бутылки и решительно возразил, глядя на переводчика:
— А хрен им в грызло! Только наличманом. Как говорят у нас в Николаеве и Одессе: «Деньги в руки — меньше муки!»
И деньги за последний, десятый, заезд были моментально выплачены!
Помощник управляющего по финансам протянул несколько официальных счетов и бланков Грише Гаврилиди и стал что-то объяснять.
Переводчик переводил его слова по каждому документу:
— Это договор на охрану частным детективным агентством... Это — счет Ратхауза (по-вашему — горсовета или исполкома) за официальное полицейское сопровождение... Это на оплату бронированной инкассаторской машины с вооруженным экипажем...
Лешка потрясенно смотрел на Гришу. Гриша еще раз отхлебнул из горлышка, объяснил Лешке:
— Инкассаторский броневик я нанял только на сегодня... Доехать до банка. Мало ли шо?.. Ни за кого же поручиться нельзя!..
— Ну, нахал... — только и смог выговорить Лешка. А переводчик продолжал представлять документы:
— И счет на оплату представительского лимузина фирмы «Мерседес» сроком на семь дней. Цвет — белый, как вы и заказывали.
Лешка снова уставился на Гришу. Тот немедленно пояснил:
— А лимузин этот... — Гриша сунул под нос Лешке счет от прокатной фирмы с фотографией оплаченного автомобиля, — не, ты только посмотри! Тут же по три двери с каждой стороны! Поддача любых сортов!.. Холодильник, телевизор, телефон спутниковой связи!.. Он же длиной с пульмановский вагон, Леха! Ты представляешь, как мы послезавтра, в понедельник, повезем эти поганые десять тысяч той посольской курве на этом «мерсике»?! И как мы в Бонне подкатим на таком автомобильчике к советскому посольству?! А, Леха? Скажи?!
— А проще нельзя было? — тоскливо и очень устало спросил Лешка.
Но ответить Гриша не успел.
В сопровождении прессы и телевидения на ипподром прибыл сам обер-бургомайстер.
Он поднялся в ложу к геррам Гаврилиди и Самошникову и, позируя перед телекамерами и журналистами, стал произносить речь.
Переводчик только успевал переводить:
— Господин обер-бургомайстер лично поздравляет вас с неслыханной удачей, ибо все десять заездов одному человеку еще никогда не удавалось выиграть!.. Эта сенсация обойдет весь мир! Кроме всякой шелухи и глупостей, которые он сейчас несет, он говорит о неразрывных связях русского и немецкого народов... Начал он с Петра Первого и Лефортово, потом перешел к московской Кукуевской слободе... А теперь открывает общеизвестные истины о том, что когда-то великие русские — Кандинский и Тютчев жили и творили в Мюнхене, Тургенев — в Баден-Бадене, а русская эмиграция времен революции семнадцатого года целиком осела в Берлине... Но самое трогательное, что хочет сообщить вам господин обер-бургомайстер, что его папа в сорок втором году был похоронен под Смоленском на краю деревни Липки...
Западногерманский градоначальник смахнул набежавшую слезу, обнял Лешку и Гришу и деловито спросил через переводчика:
— В каком банке вы собираетесь держать такие огромные деньги?
Лешка и Гриша пожали плечами. Обер-бургомайстер что-то горячо проговорил...
— Он предлагает вам положить деньги в самый солидный западногерманский «Дойче банк». Господин обер-бургомайстер советует сделать это немедленно!
— Сегодня — суббота... Все закрыто, — сказал Гриша.
Переводчик перевел Гришины слов на немецкий.
Обер-бургомайстер улыбнулся и взял телефонную трубку. Набирая номер, что-то стал объяснять Грише и Лешке.
— Так как он является сопредседателем совета директоров нашего «Дойче банка», он тут же устранит это препятствие, — сказал переводчик. — Вот он уже договаривается с правлением... Сейчас вам, в порядке исключения, откроют филиал «Дойче банка» в центре города... И вы сможете положить свои пару миллионов на максимальный процент! Кстати, говорит господин обер-бургомайстер, вы знаете, что выигрыш на ипподроме не облагается никаким налогом?!
— Потряс!.. — Гриша сделал большой глоток из бутылки, протянул ее переводчику: — Из горла будешь? Или тебе в стакан налить?
— Позже, — сквозь зубы процедил переводчик. — Я при исполнении...
— У меня уже сил нету, — тихо сказал Лешка. — Ноги подкашиваются. Сдать бабки в ихний «Дойче...» как его?.. «Банк»... и в койку. До понедельника. Ну их всех на хер... Поехали, Гришаня!..
ПРОЕЗД ОТ ИППОДРОМА К ГОРОДУ
... Ипподром располагался за далекой окраиной этого города.
Кортеж, организованный Гришей Гаврилиди, медленно двигался по предместьям и выглядел очень внушительно и помпезно.
Впереди ехал патрульный полицейский желто-зеленый автомобиль, мигая всем, чем только может мигать полицейская машина Того Времени...
... За ним неторопливо двигалась бронированная инкассаторская машина с круглыми бойницами по всему корпусу — для стрельбы изнутри по злодеям, затеявшим напасть снаружи...
... А за инкассаторским броневиком плыл представительский белый «мерседес» неправдоподобной длины...
По бокам этого сказочного транспортного средства и сзади него очень слаженно следовал эскорт из полицейских мотоциклистов в роскошных кожаных светло-зеленых комбинезонах, белых шлемах и белых перчатках с высокими жесткими крагами...
ВНУТРИ ЛИМУЗИНА...
...сидели усталый, потухший Леша Самошников и чрезвычайно оживленный Гриша Гаврилиди.
Пассажирский салон лимузина был отделен от шофера толстым стеклом с занавесками. Связь с водителем лимузина осуществлялась через микрофон и динамики.
Лешка тоскливо посмотрел на окружавших их машину мотоциклистов и устало спросил Гришу:
— Эти-то на хрена?
— А для понта! — радостно прокричал Гриша, шуруя в автомобильном баре. — Причем, заметь, за те же бабки! Они спросили: «Вам сопровождение нужно?» А я говорю: «А как вы думаете?» А они говорят: «Нет проблем!» Красиво жить не запретишь, Леха!.. Не, но какой фарт?! Это шо бы так повезло?! Кому-нибудь рассказать — это же можно с дерева свалиться! Шоб десять заездов подряд?! Шоб такая везуха?!
— Не ори, — тихо сказал Лешка. — У меня голова раскалывается. Не было никакой везухи, Гриня. Я еще со вчерашнего вечера знал победителей всех заездов.
— Я тебя умоляю, Леха! —в голос заржал Гриша.
— Ну тише ты, Господи, — досадливо повторил Лешка. — Я говорю правду: я все знал еще вчера.
— Шо с тобой, Леха? Ты, часом, не перегрелся там на трибунах? Конечно... Такие бабки! Это ж не каждый выдержит — запросто крыша поедет... Но ты не волнуйся, Лешенька, выпьем, пожрем, отоспимся — и все это у тебя пройдет!.. Расслабься.
— Погоди. Не трещи. Какое сегодня число?
— Не, точняк — ты не в порядке!.. С утра было десятое...
— А день? Какой сегодня день недели? — настойчиво спросил Лешка.
— Ну, суббота же! Не пугай меня, Леха!.. Прими соточку. Здесь такой коньячок... Умереть! — И Гриша полез в автомобильный бар.
— Я в завязке. А вчера какое было число?
— О, шоб тебя!.. Ну, девятое — пятница!
— А времени сейчас сколько?
Гриша посмотрел на часы, тревожно уставился на Лешку:
— Без десяти пять...
— А в котором часу обычно выходит в продажу вечерняя газета «Абендвельт»? — спросил Лешка.
— Я знаю?! В шесть, в семь...
— Так, по-твоему, она еще не вышла?
— Конечно, нет, — сказал Гриша. — А при чем здесь газета?
— А при том, что вот эту газету «Абендвельт», еще не вышедшую даже сегодня из типографии, я получил вчера, девятого августа, без пяти минут двенадцать ночи! И там уже был полный отчет о сегодняшних бегах на ипподроме. Со списком имен победителей всех заездов!
Лешка расстегнул рубашку и вытащил из-за пазухи смятую, пропотевшую газету, полученную им вчера от голубоглазого мальчишки в полночь на Кайзербрюкке.
Он сунул Грише в руки газету, а сам тоскливо посмотрел в боковое стекло лимузина и...
...на мгновение ему показалось, что по тротуару окраинной улички, в ту же сторону, куда катился их белоснежный лимузин, вприпрыжку бежит светловолосый мальчишка-газетчик с рюкзачком за спиной.
Бежал мальчишка как-то странно, так же, как вчера бежал по мосту — будто не касаясь земли ногами!..
Лешка хотел было закричать, позвать этого удивительного пацана к себе в машину... Он даже помахал ему рукой и увидел, как...
...мальчишка рассмеялся и помахал Лешке в ответ!..
Но тут встречный поток машин плотно остановился перед светофором, перекрыл противоположную сторону улицы, и Лешка потерял этого замечательного пацана из виду.
Потом пробка под светофором рассосалась — но никакого мальчишки на той стороне улицы уже не было...
Рядом с Лешкой сидел Гриша Гаврилиди, тупо вглядывался в страницу газеты, где уже был напечатан список победителей всех десяти только что завершившихся заездов, и в состоянии невменяемости повторял, раскачиваясь, как старый еврей на молитве:
— Ой, мамочка... Ой, мамочка, роди меня обратно!..
ПРОЕЗД ОТ ИППОДРОМА
Кортеж из инкассаторского броневика, длинного «мерседеса» и полицейской группы сопровождения на мотоциклах уже выбирался из окологородского предместья...
ВНУТРИ ЛИМУЗИНА
— Представляешь, Леха... Через парочку недель ты — жутко богатый артист Алексей Самошников, нагруженный самыми замечательными подарками для мамы, папы, бабушки и младшего братика, наконец-то навсегда покинешь этот город и уедешь домой — в Ленинград, оставив мне совсем немножечко «капустки»... Мильён оставишь?
— Запросто! — усмехнулся Лешка.
— А я на этот мильенчик начну здесь новую жизнь «простого грека с-под Одессы», оказавшегося в чуждом ему капиталистическом окружении... И чтоб мне пропасть, Леха, — я не облажаюсь... Мне еще Немка Френкель говорил: «Деньги должны работать. Деньги должны делать деньги»... И я им всем покажу — что такое Гриша Гаврилиди!..
ПРОЕЗД ОТ ИППОДРОМА
За инкассаторско-лимузинно-полицейской процессией тянулся длинный шлейф автомобилей и автобусов...
...в которых сидели те, кто сегодня присутствовал на этом небывалом ипподромном субботнем шоу...
И в каждой машине только и было разговоров об этих невероятных русских! Говорили по-немецки, по-английски, по-турецки и даже по-русски — с неистребимым южноеврейским акцентом...
* * *
— А я вам говорю, что они увезли с собой не меньше трех миллионов наших марок!!! И я этого так не оставлю!..
— Клаус! Ты же никогда больше двадцати марок не ставишь ни на одну лошадь. Почему ты говоришь о «наших» миллионах? При чем тут ты?..
— Гарантирую, что это какой-то негласный договор между Колем и Горбачевым! Причем явно в пику американцам! А эти двое русских — подставные лица из КаГэБэ! Уверен, что ко всему этому со стороны Хоннекера участвовало и штази...
— Папа, что такое штази?
— Такой же КаГэБэ, только говорят по-немецки...
* * *
— А что ты мне обещал, когда ходил в женихах? И где это все?! Нет, я хочу знать — где все, что ты мне обещал?! Что я с тебя такого имею? Еле-еле один раз в две недели, и так некачественно, что хочется бежать на улицу и ловить любого мужика, чтобы он продолжил то, что ты не сумел закончить!!! Вот эти русские — это таки да, мужчины! А ты?..
* * *
— Сумасшедшие деньги!!! И десять заездов подряд?! Невероятно!..
— Успокойтесь и запомните: сегодня, в субботу десятого августа, все мы стали свидетелями небывалого, феерического и грандиозного жульничества! И эти русские — никакие не русские, а сотрудники ипподрома... Вполне вероятно, что они напрямую связаны со знаменитой русской мафией, о которой сейчас говорят по всей Европе и, страшно сказать, даже в Америке!..
ВНУТРИ ЛИМУЗИНА
... Гриша уже пришел в себя, вовсю хлебал лимузинный коньяк и лихорадочно перелистывал потную, мятую газету.
— Это же фантастика! — восклицал он. — Я держу в руках вечернюю газету, которая еще не вышла!.. Невероятно...
— Вероятно, — тихо сказал Лешка. — Я ее держал на груди еще со вчерашнего вечера.
— Не, Леха, тебе явно кто-то ворожит, шоб я так жил!..
* * *
Вся колонна машин и мотоциклов остановилась и замерла перед красным сигналом светофора и пересечением окружного шоссе — ландштрассе...
* * *
— Это же потрясающе! — кричал Гриша. — Мы с тобой уже сейчас можем узнать все, что произойдет сегодня вечером! Ручаюсь, что они не забудут про наш выигрыш! Нет, это что-то особенное... Гляди! Я тебе сразу по-русски прочту...
Гриша ткнул пальцем в газетную страницу, запинаясь, прочитал вслух:
— «Сегодня, десятого августа, в семь часов тридцать минут начинаются гастроли знаменитого мюнхенского цирка „Крона“ с международной программой цирковых звезд всего мира...» Айда вечером в цирк, Леха?
— Нет. Неизвестно, сколько времени мы еще в банке промудохаемся... А послезавтра нужно с утра в Бонн, в посольство ехать. Хочу просто отоспаться перед решающим броском...
— Как скажешь, — легко согласился Гриша. — Читаем дальше...
* * *
Красный сигнал светофора сменился на желтый, затем на зеленый, и вся процессия медленно двинулась через перекресток окружного шоссе.
Первой стала пересекать дорогу полицейская машина с мигалками...
...за ней инкассаторский броневик...
Потом — парочка мотоциклистов...
* * *
Гриша продолжал восторженно просматривать газету.
— Отдел происшествий, Леха!.. Сдохнуть можно...
Кого-то ограбили... сгорел дом депутата бундестага — подозревается поджог... Представляешь, Лешка? Тот чувак еще не ограблен, у депутата еще никакого пожара, а мы уже знаем, чего с ними будет!.. Во где цирк! Слушай дальше: «Сегодня вечером, возвращаясь с ипподрома с небывалым в истории рысистых бегов выигрышем, двое русских эмигрантов — А. С., 26 лет, и Г. Г., 41 года...» Это про нас, про нас, Леха!!!
* * *
НЕПРЕРЫВНО СИГНАЛЯ И МИГАЯ ВСЕМИ СВОИМИ ФАРАМИ, ПО ОБОЧИНЕ МЧАЛСЯ ОГРОМНЫЙ БЕНЗОВОЗ ФИРМЫ «АРАЛ» С ШЕСТЬЮДЕСЯТЬЮ ТОННАМИ БЕНЗИНА В ГИГАНТСКОЙ СВЕРКАЮЩЕЙ СЕРЕБРИСТОЙ БОЧКЕ...
ВОДИТЕЛЬ В УЖАСЕ ЖАЛ НА ТОРМОЗНЫЕ ПЕДАЛИ И ПАНИЧЕСКИ КРИЧАЛ В МИКРОФОН СВЯЗИ С ФИРМОЙ:
— ТОРМОЗА!.. ОТКАЗАЛИ ТОРМОЗА!!! ЗАКЛИНИЛО ПЕДАЛЬ ГАЗА!!! ПЕДАЛЬ ЗАКЛИНИЛО...
* * *
— «...на перекрестке окружного ландштрассе и дороги, ведущей от ипподрома к центру города...» — читал Гриша внутри лимузина...
* * *
— НЕ МОГУ ОСТАНОВИТЬСЯ!.. — КРИЧАЛ ВОДИТЕЛЬ ГИГАНТСКОГО БЕНЗОВОЗА... — ГОСПОДИ!.. ГОСПОДИ!.. ГОСПОДИ!!!
ЧТОБЫ НЕ ВРЕЗАТЬСЯ В СТОЯЩИЕ ПОД СВЕТОФОРОМ АВТОМОБИЛИ, ОН ПРОДОЛЖАЛ СВОЙ ГИБЕЛЬНЫЙ БЕГ ПО РЕЗЕРВНОЙ ЗОНЕ, ПО ОБОЧИНЕ...
* * *
А в лимузине Гриша продолжал весело читать:
— «...шестидесятитонный бензовоз фирмы „Арал“, с отказавшими тормозами и разрушенной системой сброса оборотов двигателя, не смог остановиться и на скорости сто десять километров в час врезался в наемный лимузин, в котором сидели русские пассажиры — Алекс Самошников и Грегор Гаврилиди»...
Гриша ошеломленно посмотрел на Лешку и, еще не веря своим глазам, успел дочитать до конца:
— «Оба погибли».
Лешка закрыл глаза, откинулся на белоснежную кожаную спинку сиденья и внятно сказал:
— Простите меня, родные мои...
* * *
— Нет!!! Нет!!! Нет!.. — пронесся над перекрестком дикий мальчишеский крик. — Не-е-е-ет!!! Не смей!
* * *
НО В ЭТО МГНОВЕНИЕ РАЗДАЛСЯ СТРАШНЫЙ, СКРЕЖЕЩУЩИЙ, ВЗРЫВНОЙ УДАР!..
НА ПОЛНОМ ХОДУ, ПОД ЗВУК СОБСТВЕННОГО ПАНИЧЕСКОГО СИГНАЛА, БЕНЗОВОЗ БЕЗЖАЛОСТНО РАЗРУБИЛ ДЛИННЫЙ БЕЛЫЙ ЛИМУЗИН, КОТОРЫЙ ТУТ ЖЕ ПРЕВРАТИЛСЯ В БЕШЕНЫЙ, РВУЩИЙСЯ ВВЕРХ ФАКЕЛ...
* * *
Последнее, что видели чудом оставшиеся в живых на этом ужасном перекрестке, — это взлетающий вверх гигантский столб смертельного огня...
...а в самом верху этого жуткого костра...
...метрах в сорока над землей, где ослабевающие языки пламени уже теряли свои страшные переменчивые очертания...
...метался, рыдал и что-то выкрикивал светловолосый и голубоглазый мальчишка лет тринадцати — тот, который еще совсем недавно весело бежал рядом с белым лимузином...
Теперь вместо рюкзачка у него за спиной были большие белые крылья с темными, обгоревшими по краям перьями.
Это был наш Ангел...
Он кругами летал над местом катастрофы, задыхался от дыма, кашлял, судорожно взмахивал опаленными крыльями, громко и безутешно плакал, грозил кулаком в бескрайнее Небо......и с ненавистью кричал куда-то вверх:
— За что?! За что, Господи?! Как ты мог?! Как ты мог, Господи?! Да будьте вы Там все прокляты!!!
* * *
А потом все заволокло густым черным дымом, сквозь который прорывались лишь надсадный вой сирен «скорой помощи» и пожарных машин и слабеющие отголоски криков рыдающего маленького Ангела:
— Как ты мог, Господи?!
* * *
... Звуки катастрофы стали затихать и преобразовываться в шум движущегося поезда...
... Уже стучали колеса по рельсам, уже лязгали вагонные сцепки, уже слышались далекие сигналы электровозов, и страшная картина западногерманского перекрестка Того Времени уступила место Сегодняшнему железно-дорожно-вагонному...
... КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
Ангел сидел за купейным столиком, обхватив руками голову...
В.В. лежал, уставившись широко открытыми глазами в пластмассовый потолок...
Стараясь не поворачиваться к В.В., чтобы тот не заметил его слез, Ангел слегка отодвинул оконную занавеску, посмотрел в окно.
— Светает? — спросил В.В., не глядя на Ангела. Ангел проглотил комок, застрявший в горле, сказал хрипло:
— Вот-вот начнет...
Помолчали под стук колес. Потом В.В. спросил:
— Сколько вам лет, Ангел?
— Двадцать шесть. Столько же, сколько было Леше Самошникову в день его гибели.
И снова последовала пауза...
— Где его похоронили? — наконец решился спросить В.В.
— Нигде... — пожал плечами Ангел. — Нечего там было хоронить, Владим Владимыч. Вы же сами видели...
В.В. зажмурился и от нелепости своего вопроса даже затряс головой..
— Простите меня — старого, выжившего из ума дурака... Кто угодно мог бы задать такой идиотский вопрос, но только не я!.. Когда в сорок третьем, в горноальпийской диверсионной школе меня научили убивать и взрывать, я мог бы припомнить, как все это выглядит после такого столкновения и взрыва...
— Не расстраивайтесь, Владимир Владимирович. Нелепые вопросы, которые мы часто задаем при столь очевидных событиях, — простейшая форма подсознательной защитной реакции.
В.В. сел, закурил сигарету.
Ангел снова создал невидимую защиту своей половины купе от дыма и сказал, будто продолжил прерванный рассказ:
—...почти сутки я отлеживался в квартире покойного Леши Самошникова... А на второй день, под утро, возник мой Профессор — милый и добрый Ангел-Хранитель, научный руководитель моей Наземной практики. Волей Всевышнего он был специально командирован Сверху Вниз, чтобы немедленно прекратить мою учебную практику и вернуть меня Наверх — на Небо, для дальнейшего разбирательства моего персонального дела...
ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА МОСКВА — ПЕТЕРБУРГ
Мчится «Красная стрела» по рельсам к Петербургу...
А над крышами несущихся вагонов уже не глухая чернота глубокой ночи, а проступающая синева неумолимо грядущего рассвета...
КВАРТИРА ЛЕШИ САМОШНИКОВА
Маленький тринадцатилетний Ангел лежал на нешироком диванчике в Лешиной квартире и не мог отвести глаз от...
...рекламного плаката, на котором была большая фотография Леши с гитарой в руках...
...и большими буквами было напечатано:
КАФЕ «ОКОЛИЦА ФРЕНКЕЛЯ»
УГОЛ ФРИДРИХШТРАССЕ И БЛЮМЕНВЕГ,
НАПРОТИВ СТАНЦИИ МЕТРО
ТВОРЧЕСКИЕ ВЕЧЕРА ЗАСЛУЖЕННОГО
АРТИСТА РЕСПУБЛИКИ
АЛЕКСЕЯ САМОШНИКОВА.
В РЕПЕРТУАРЕ:
СТАРИННЫЕ РУССКИЕ РОМАНСЫ И СТИХИ
ВЕЛИКИХ РУССКИХ ПОЭТОВ.
НАЧАЛО В 20 ЧАСОВ 30 МИНУТ
ВХОД — 3 ДОЙЧМАРКИ
Два слова — «заслуженного» и «республики» — были зачеркнуты жирным красным фломастером...
Рядом с диванчиком на полу стоял телефон на длинном шнуре,
Ангел смотрел на афишу «Околицы Френкеля», глаза у него наполнялись слезами, и он, как обыкновенный мальчишка, утирал их рукавом и горестно шмыгал носом...
И тут зазвонил телефон.
Ангел свесил голову с дивана, посмотрел на звонящий телефон, но трубку не поднял.
Пристально глядя на телефонный аппарат, он просто увидел...
* * *
... КАК ЭТО ЛОРИ ТЕЙЛОР ЗВОНИТ ЛЕШКЕ ИЗ ИТАЛИИ...
СУДЯ ПО ОБСТАНОВКЕ, У ЛОРИ СЕЙЧАС ПЕРЕРЫВ МЕЖДУ СЪЕМКАМИ, И ОНА В ШЛЕПАНЦАХ И ХАЛАТИКЕ СИДИТ НА ВЕРАНДЕ ПРЕКРАСНОГО ДОМА И НАЗВАНИВАЕТ ЛЕШКЕ В ГЕРМАНИЮ...
И УВИДЕЛ МАЛЕНЬКИЙ АНГЕЛ, КАК...
... НЕ ДОЖДАВШИСЬ ОТВЕТА, ЛОРИ ТЕЙЛОР — ОНА ЖЕ ЛАРИСКА КУЗНЕЦОВА, ОЧЕНЬ РАССТРОЕННАЯ, ПОЛОЖИЛА ТРУБКУ ТЕЛЕФОНА...
* * *
Ангел в очередной раз шмыгнул носом и по-детски свернулся клубочком на диване...
Но в это время снова зазвонил телефон.
Ангел опять перегнулся с дивана вниз, опять, не поднимая трубки, внимательно уставился на телефон.
Но на этот раз он увидел в западногерманском телефонном аппарате...
* * *
... ЛЕНИНГРАДСКУЮ КВАРТИРУ САМОШНИКОВЫХ...
И ОТЦА ЛЕШКИ — СЕРГЕЯ АЛЕКСЕЕВИЧА, КОТОРЫЙ БЕЗУСПЕШНО ПЫТАЛСЯ ДОЗВОНИТЬСЯ В ЗАПАДНУЮ ГЕРМАНИЮ — СТАРШЕМУ СЫНУ.
А ОКОЛО СЕРГЕЯ АЛЕКСЕЕВИЧА СИДЕЛИ ЕГО ЖЕНА ФИРОЧКА — МАТЬ ЛЕШИ, И БАБУШКА — ЛЮБОВЬ АБРАМОВНА.
ВСЕ ТРОЕ С НАДЕЖДОЙ СМОТРЕЛИ НА СВОЙ ТЕЛЕФОННЫЙ АППАРАТ...
* * *
Этого Ангел уже не мог вынести! Этот телефонный звонок разрывал ему сердце...
Ангел зажал уши руками, зажмурил глаза и отвернулся к стене...
Наверное, он так бы и лежал, но...
...чья-то большая, сильная ладонь мягко коснулась его плеча.
Маленький Ангел вздрогнул, повернулся и увидел перед собой...
...своего школьного Профессора — Старого Ангела-Хранителя, научного руководителя своей первой Наземной практики!
Профессор стоял перед маленьким Ангелом-практикантом во всем своем Ангело-Хранительском величии — в белоснежно-серебристом хитоне до пят, с широкими рукавами, и могучими белыми крыльями за спиной...
Странно было видеть такую фигуру в обыкновенной однокомнатной социальной квартирке!..
Маленький Ангел вскочил с дивана, бросился в объятия к своему Профессору и разрыдался...
Ангел-Профессор ласково гладил по голове своего лучшего ученика и тихо приговаривал:
— Ну, успокойся, малыш, успокойся. Не плачь. Ангелы ведь не плачут... Мы же с тобой это еще в четвертом классе, в позапрошлом году проходили, правда?
По мере того как Ангел-Профессор успокаивал своего юного Ангела-ученика, внешний вид Старого Ангела менялся у нас на глазах...
...вместо исчезающей серебристой туники стал появляться...
...легкий элегантный костюм, достаточно модные светлые туфли, несколько легкомысленно расстегнутая рубашка под пиджаком...
Даже старинное пенсне на шелковом шнурочке стало превращаться в модные очки фирмы «Гуччи»...
А большие и сильные белые крылья стали неожиданно уменьшаться, уменьшаться и... наконец исчезли совсем!
— Успокойся, мой мальчик... — говорил Ангел-Профессор. — Ну нельзя же так!.. В любых ситуациях, самых что ни на есть Человеческих, ты всегда должен помнить, что ты — ангел! Ангел-Хранитель! И разумом своим, возможностями, данными тебе Всевышним и нашей Школой, ты обязан только парить над Человеческими страстями, чтобы верно оценить степень их опасности и вовремя прийти на помощь страждущему...
— Ах, Учитель!.. Здесь произошло такое!.. — всхлипнул маленький Ангел.
— Мы все знаем, детка. Мы наблюдали за тобой и твоим подопечным постоянно и очень внимательно...
— Давно?! — Слезы у маленького Ангела мгновенно высохли, и он отодвинулся от своего Учителя.
— С самого первого дня твоей командировки.
— И вы заранее знали, что может произойти на том перекрестке?!
Маленький Ангел был потрясен. Глаза округлились, рот открылся...
Он даже отступил на пару шагов от Ангела-Профессора, чтобы внимательнее разглядеть своего любимого Учителя.
— Вы там, Наверху, все видели?!
— Ну разумеется, малыш!.. Ты же знаешь, как мы внимательно следим за всем, что происходит на Земле...
— И ничего не захотели предотвратить?! Спасти?! — Маленький Ангел даже задохнулся от возмущения.
— Видишь ли, детка... — сказал Ангел-Профессор. — Сегодня, когда почти весь мир объят большими и маленькими войнами и страшной, кровавой борьбой за власть, судьбы несчастных одиночек просто тонут в текучке нашей большой повседневной работы...
— Так на кой хрен вы меня сюда посылали?! — заорал маленький Ангел.
— О Боже!.. Что за выражения?! Как ты можешь?..
— Да пошли вы все... знаете куда?! — сорвался маленький Ангел.
Тут старик утратил всякое ангельское терпение.
— Не знаю и знать не хочу. А теперь слушай меня внимательно! — жестко проговорил Профессор и продолжил, будто зачитывал военный приказ: — Волей Всевышнего и решением Ученого Совета ангелов-хранителей твоя Земная практика прекращена и тебя срочно отзывают Наверх для отчета и дачи некоторых объяснений и показаний.
И словно в подтверждение слов Старого Ангела-Профессора в окне, где было видно совершенно чистое, безоблачное небо, неожиданно...
...сверкнула ослепительная молния, и раздался оглушительный громовой раскат!!!
Старый Ангел указал пальцем в окно и дрожащим испуганным голосом спросил:
— Надеюсь, теперь ты понимаешь, как ты разгневал Небеса?! Боюсь, что Там тебя ждут большие неприятности...
Но маленький Ангел не испугался. Он даже презрительно улыбнулся:
— Даже если бы я сейчас услышал Его Трубный глас — и то мне это было бы до лампочки... Знаете, Учитель, после вчерашнего взрыва на шоссе, после чудовищной смерти Леши, которого я, Ангел-недоучка, пытался уберечь то от одного, то от другого, а вы — Всемогущие и Всесильные, Верой в которых живут миллионы наивных Землян, — вы даже пальцем не шевельнули, чтобы его спасти... Чем же вы теперь можете меня напугать?..
Ангелу-Профессору стало плохо. Он покачнулся...
— Что с вами, Учитель?
— Сердце... — Старый Ангел тяжело сел на тахту.
Наш Ангел метнулся к кухонному шкафчику, достал оттуда маленький впрыскиватель и подскочил к старику.
— Откройте рот пошире! — скомандовал он.
Старик послушно открыл рот.
Маленький Ангел направил ингалятор старику прямо в рот и пару раз прыснул ему в глотку распыленную жидкость.
— Что это?.. — слабым голосом спросил старик.
— Нитроглицериновый спрей, — ответил маленький Ангел. — Лучше?
— Да... Спасибо, мой дорогой... Откуда это у тебя?
— Когда-то для Лешки покупал.
Зазвонил телефон.
Ангел-Профессор насторожился.
Маленький Ангел внимательно вгляделся в телефонный аппарат и увидел в нем...
... ОЧЕНЬ НЕДОБРЫЙ ЛИК ПРЕДСЕДАТЕЛЯ УЧЕНОГО СОВЕТА ШКОЛЫ АНГЕЛОВ-ХРАНИТЕЛЕЙ...
— Это вас, — сказал маленький Ангел и протянул трубку Старому Ангелу.
Старик выслушал распоряжения Сверху и огорченно положил трубку.
— Малыш, Сверху поступил строжайший приказ Всевышнего немедленно отправить тебя на Небо в распоряжение Ангельского Особого Отдела Конфликтной Комиссии! Ну да авось Господь сжалится...
— Как же! Держи карман шире!.. — презрительно сказал Ангел.
— Тише, тише, деточка!.. — перетрусил старик Ангел. — Не упорствуй — возносись и возвращайся Наверх, мальчик мой. Ради всего Святого!..
— Вот ради того, что я теперь считаю для себя Святым, я и останусь на Земле! И не собираюсь я никуда возноситься! У меня все эти ваши нектары и амброзии уже поперек горла!.. В смысле — и на фиг мне не нужны!
— Деточка! Что ты говоришь? Нектар и амброзия дают нам бессмертие и вечную юность! Не веришь — загляни в энциклопедию!
— Какая вечная юность?! — завопил маленький Ангел в отчаянии. — Посмотрите на себя в зеркало!.. И потом, как я могу продолжать служить Всевышнему, если я начисто потерял в Него Веру?!
— Прекрати немедленно!!! — в ужасе завизжал старик. — Я не хочу этого слышать!..
От испуга «цивильная земная» одежда Ангела-Профессора неожиданно снова превратилась в форменную ангельскую — серебристый хитон до пят, золотые сандалии и огромные белые крылья за спиной...
— Как у тебя язык поворачивается?! — закричал старик и грозно взмахнул пальмовой ветвью над головой маленького Ангела.
Но наш Ангел не испугался, не отшатнулся даже. Посмотрел в глаза Ангелу-Профессору и негромко, печально проговорил:
— Я столько лет вам верил... Скажите мне: что это было? Там, на шоссе — при въезде в город... Кара Небесная?.. Если да — то за что?! Или это было обычное дерьмовое ротозейство? Неужели Земная зараза равнодушия проникла и в наши Высшие сферы?.. А может быть, вся эта Вселенская трепотня о Его Высшей справедливости, Всемогуществе и Всесилии — сказочка?! Миф? Где же была «Могучая длань Господа», когда гигантский бензовоз мчался на счастливых и окрыленных Лешку и Гришу?! Где же был в это время Господь?! Да и есть ли Он вообще?..
И в эту секунду за окном снова сверкнула гигантская молния и страшно прогремел раскат грома — будто Небо раскололось прямо над головой маленького Ангела...
— Ты видишь, как твое Неверие разгневало Всевышнего? — спросил Ангел-Профессор.
— Я же сказал вам, Учитель, после вчерашнего взрыва на перекрестке все эти шумовые и пиротехнические эффекты мне, честно говоря, по барабану... — сказал маленький Ангел и смущенно добавил: — Простите меня, мне в туалет нужно. По-маленькому.
— Ты ходишь в туалет?! — Старик Ангел был потрясен. — И что ты там делаешь?..
— То же, что и все Люди, — ответил маленький Ангел.
— Но ты не Человек! Ты — Ангел!!! У тебя не должно быть отправлений!
— А писать все равно хочется, — пожал плечами Ангел.
— Боже!.. Какой кошмар... — растерялся Старый Ангел. — Ну хорошо, иди. Может быть, с твоими новыми низменными потребностями тебе действительно лучше остаться на Земле?..
— А я вам про что? — сказал маленький Ангел и пошел в ванную, где помещался и туалет.
Он пописал в горшок, спустил за собой воду и взялся мыть руки, разглядывая свое отражение в зеркале...
...и вдруг отражение маленького Ангела в зеркале плавно перетекло в отражение Толика-Натанчика!..
Из зеркала на тринадцатилетнего Ангела смотрел тринадцатилетний заключенный детской колонии строгого режима Анатолий Сергеевич Самошников...
Они встретились глазами, и никто из них не проявил ни малейшего удивления.
Толик даже слегка улыбнулся и очень по-свойски подмигнул Ангелу...
Ангел тоже подмигнул Толику и слегка приподнял руку — будто заключал с Толиком какой-то еще неведомый им союз на веки вечные...
И тогда отражение Толика-Натанчика в зеркале стало таять и расплываться, уступая место нормальному отражению маленького Ангела.
Ангел вытер руки Лешкиным полотенцем, глубоко вздохнул и открыл дверь ванной...
Когда маленький Ангел из прихожей вошел в комнату, он увидел следующую картину:
Письменный (он же — обеденный) стол был выдвинут на середину комнаты, и за ним, лицом к маленькому Ангелу, сидели три строгих, взрослых Ангела с мощными крыльями и фигурами культуристов.
Двое по бокам были в белых ангельских одеждах, а между ними восседал очень большой Архангел во всем красном.
Сидели они точно под афишей покойного Леши Самошникова.
конец восьмой серии