Мы совсем немножко прошли по конюшне и попали в широкий коридор, заставленный ящиками и разной пыльной аппаратурой. Все ящики были облеплены такими же наклейками, как и ящик Андрея Николаевича. И повсюду было написано; «Багаж срочной отправки».

Где-то на манеже играла музыка, ревели львы и доносились какие-то звуки, похожие на выстрелы. Мишка прислушался и спросил:

— Это он в львов стреляет?

— Нет, Мишка, — возразил Андрей Николаевич. — Это не выстрелы. Это он шамберьером щелкает, хлыстом таким...

— А стрелять ему приходится?

— Редко... И то холостыми...

— Ах, холостыми?.. — разочарованно протянул Мишка.

И тут за ящиками мы увидели худенькую девчонку. Она была не старше нас с Мишкой. Девчонка висела на кольцах и подтягивалась как сумасшедшая. Я даже свистнул от удивления. Рядом с кольцами на стуле сидел какой-то пожилой дядька и скучным голосом приговаривал:

— И еще раз... И еще раз... И еще раз...

И девчонка все подтягивалась и подтягивалась. Причем никакой особой мускулатуры у нее не было — руки как руки, и чем это она там подтягивалась, уму непостижимо.

— Видал?! — тихо сказал я Мишке.

— Подумаешь, — шепнул мне Мишка. — Если я захочу, то через неделю буду больше ее подтягиваться. Система...

— Трепло! — прошипел я ему. — Если уж ты за одиннадцать лет больше трех раз не научился подтягиваться, то тебе и тридцать три недели не помогут! Пижон несчастный!..

В это время девчонка спрыгнула с колец и стала довольно-таки нахально нас разглядывать.

Андрей Николаевич поздоровался со старичком и сказал нам:

— Братцы, я хочу вас представить будущей звезде мирового манежа Марии Цукетти! Машуня, знакомься! Это мои приятели — Вовка и Мишка.

Мы поздоровались. Я никак себя не назвал, потому что Андрей Николаевич уже сказал, как нас зовут, а Мишка протянул руку и солидно произнес:

— Чумаков. — Но тут же не выдержал и перешел на свой обычный тон: — Ой, слушай! Это не ты выступала предпоследним номером?

Девчонка поправила волосы и, ничуть не задаваясь, ответила:

— Я. Только не «выступала», а работала. У нас в цирке не говорят — «я выступаю с номером». У нас говорят — «я работаю в номере».

И хоть она не задавалась, мне все равно не понравилось, как она это сказала: «У нас в цирке». Получалось, что она вот «из цирка» и вроде как бы особая, а мы «не из цирка», а так себе. Пришей кобыле хвост. (Это Мишкина бабушка так всегда говорит.) Но тут я сразу вспомнил про случай в стойле и подумал, что Машка, наверное, сама могла бы оттуда вылезти. А я не смог. И поэтому мне сейчас все кажется обидным. И тогда я просто спросил:

— А этот старик кто? Тренер?

— Дедушка, — ответила Машка. Подумала и добавила: — И тренер.

— А ты в каком классе? — спросил Мишка.

— В пятом.

— И мы.

— Здорово! — сказала Машка.

Мы немножко постояли, не зная, о чем говорить.

— Дедушка! — крикнула Машка. — Все?!

Дедушка посмотрел на нас с Мишкой, махнул рукой и сказал:

— Все. Иди мойся и переодевайся... Я еще здесь с Андрюшей покурю.

— Пошли? — сказала нам Машка.

Мишка подошел к Андрею Николаевичу:

— Андрей Николаевич, можно мы с ней пойдем?

— Валяйте, братцы! Я за вами зайду в гардеробную.