В одной из тетрадок, оставшихся после смерти господина музыканта де Крозона, содержались записи об Измаэле Бутоне, и издатели, сознавая необычность содержавшихся в них сведений, приводят их здесь, ничего не изменив.

Измаэль Бутон вышел из подземного царства через старую штольню, в которой ростовщик из Ланривана хранил долговые расписки. Родом Измаэль был из Пикардии, и ему нравилось, когда собеседники узнавали об этом по выговору, и с юных лет, когда он попал в ад, видно было, что из него вырастет порядочный верзила: ведь там, внизу, все, что растет само по себе, вырастает примерно за год. А так как своды и потолки в подземном царстве довольно низкие и ни одна арка в ключе не отстоит от земли более чем на полторы кастильских вары, то Измаэль Бутон ходил по подземным улицам и площадям согнувшись пополам, точно складной нож; это было очень неудобно, кровь приливала к голове, ломило поясницу, так что никакого удовольствия от прогулок по скрытому от живых людей миру он не получал. Ему это было досадно, так как он был общителен и словоохотлив, скучал по земным новостям, любил женское общество и следил за своей одеждой, предпочитал короткие плащи старинного итальянского фасона из расшитой золотом синей шерсти. Словом, был краснобаем и щеголем. Бродя согнувшись под низкими сводами и потолками преисподней, начал тосковать, да еще выдалась такая зима, что даже под землей бушевал ветер и лил дождь много дней подряд. Говорят, это было в том году, когда испанская река Гвадиана в каком-то месте ушла вдруг под землю и пролилась на головы чертям в аду. Измученный низкими сводами и непогодой, Измаэль Бутон совсем сник, и в адских делах от него стало мало проку. В ту пору в пещере сатаны Вельзевула скончался портной-поляк, который славился камзолами и кружевными жабо, а в старину для чертей это было очень важно, земные портные их не устраивали: те, когда снимали мерку, не учитывали, что чертям нужно прятать хвост, обматывая его вокруг поясницы. Надо сказать, что обитатели преисподней изнашивают одежду довольно быстро, бродят больше по ночам, в темноте, тут недолго зацепиться за что-нибудь или посадить пятно, им нередко приходится прятаться по углам, где и пыль, и паутина, поэтому после смерти поляка у многих на одежде появились и кое-как наложенные заплаты, порой разного цвета, и грубая штопка, а некоторые ходили в драных чулках. Надо было как-то спасать благопристойность и достоинство адского племени. А Измаэля Бутона меж тем определили в помощники некоему сборщику налогов из Пармы, который большую часть времени проводил в аду и ведал расчетами Царства тьмы с жителями Италии; работа Измаэля Бутона заключалась в том, чтобы передвигать на счетах желтые шары, обозначавшие сотни, и вот сборщик налогов проникся к нему жалостью и, желая продвинуть его по службе и полагая, что на свежем воздухе, под солнцем он излечится от тоски, предложил устроить его учеником портного в Камбре. Вельзевул согласился. Вот по какой причине Измаэля решили выпустить на свет божий; до этого у него было только одно имя, а теперь понадобилось придумать и родовое имя, иначе говоря — фамилию, и сборщик податей предложил именовать его Бутоном, ибо по-французски это слово означает «нераспустившийся цветок», содержит намек на украшение, наряд, вот пусть и учится ремеслу украшать и наряжать собратьев по преисподней.

Измаэль Бутон овладел портновским искусством довольно быстро, и к нему потянулись обитатели преисподней, точно паломники к святым местам, всем хотелось одеться по последней моде, а по весне он уже не мог вернуться под землю, где его ждала мастерская покойного поляка: на свежем воздухе он окреп и возмужал настолько, что не мог пролезть в узкую старую штольню, тайник ростовщика из Ларинваля, ведь черти, как известно, должны возвращаться в ад тем же путем, каким вышли на землю. Об этом писал в свое время Корнелий Агриппа. А Измаэлю Бутону вскоре наскучило кроить, сметывать, примерять и класть стежки, с утра до вечера работая иглой на потребу своих собратьев. А как хорошо было бы погулять по белу свету! Думал он, думал и в один прекрасный день, оставив закройщиком хромого ученика, приставленного к нему гладильщиком, отправился поглядеть, что творится на земле, которая в эту летнюю пору была чудо как хороша. Перво-наперво поехал в Польшу засвидетельствовать свое почтение родственникам покойного адского портного, своего предшественника, и вернуть его семье расшитую золотом подушечку для булавок, символ профессии. Но когда он приехал в Варшавское герцогство, там началась эпидемия бубонной чумы, и стали искать виноватого, лекари решили, что чуму занес чужеземец, у которого одна рука короче другой, а это как раз была примета Измаэля Бутона, и ему пришлось бежать от поляков, которые жгли костры у дорог и упивались вином, бежать от фур, доверху нагруженных трупами, так что он не успел даже научить внуков адского портного шить одежду по последней парижской моде. Измаэль Бутон направился в Англию, где, как ему сказали, есть некая миледи, которая готова продать дьяволу душу и тело, если ей подскажут, какая лошадь выиграет на скачках, и он надеялся провести с ней несколько приятных ночей; на пути в Англию он повстречался в Седане, на военной гауптвахте, с полковником Куленкуром, о чем рассказано в наших «Записках». Под землей, в царстве Сатаны, были недовольны Измаэлем Бутоном: хоть и много он пошил камзолов, большинство чертей все еще ходили в старой одежде, и кое-кто из новых обитателей ада подавал письменные заявления на этот счет Люциферу Нафанаилу I. Пармский сборщик податей, желая принудить Бутона поскорей вернуться к портняжному делу, перестал высылать ему деньги, ссылаясь на неспокойное время; вот по этой-то причине Измаэль Бутон и занялся изготовлением фальшивых монет в Ливерпуле, где, как вы уже знаете, сидит теперь в тюрьме. А как выйдет, вернется в свою мастерскую в Камбре, и, быть может, ему отдадут скелет полковника Куленкура, для того чтоб он использовал его как манекен для пошива военных мундиров: уж больно лихо выпячена у него грудь.