На следующий день в квартиру Алджи должна была прийти та самая служанка. Афишировать этой женщине мое присутствие он не хотел (не так чтобы в чем-либо подозревал лично ее, но секретность так секретность), поэтому придумал следующий план. Он распоряжается, чтобы сегодня служанка долго не задерживалась, выполнив лишь минимальную работу. А сам тем временем создает портал прямо ко мне в квартиру. Мы отправляемся туда, и я (разумеется, аккуратно и не приближаясь к окнам) собираю наиболее необходимые вещи. Все-таки платья платьями, но в данный момент в квартире Алджи мне многого не хватало.

Наспех позавтракав (до прихода служанки оставалось мало времени), я вышла из кухни в гостиную и направилась в свою временную комнату. Но внезапно застыла, углядев висящий на стене над камином предмет, прежде ускользнувший от моего внимания.

— Это приемник? — благоговейным тоном спросила я.

Алджи удивленно проследил за моим взглядом (похоже, и вид я имела благоговеющий) и утвердительно кивнул.

— Ну да, аппарат для прослушивания эхолиний, — ответил он вслух.

Я так и не оторвала взгляда от чуда магической техники. Как же я его до сих пор не заметила? Наверное, позавчера была слишком ошеломлена всем, что на меня обрушилось, а вчера просто почти весь день провела в своей комнате. Новый прибор, не то что мой — с какими-то рычажками и полосками, о назначении которых я даже не догадывалась.

— Последняя разработка? — почти прошептала я. О святом громко не говорят. — С имитацией голосов?

— Не самая последняя, но недавняя, — равнодушно откликнулся Алджи. — Да, с имитацией голосов, и музыки тоже.

— Вот это да! — восторженно протянула я, глядя на коричневый прямоугольник с новым приливом восхищения. — А можно его включить?

— Можно конечно.

Алджи сам подошел к камину, встал на самодвижущуюся пластину и надавил на нужную кнопку в стене. Пластина медленно поднялась в воздух, вознося капитана ровно на ту высоту, которая требовалась, чтобы достать до выключателя приемника. Такие пластины, отлично замаскированные под пол либо ковровое покрытие, располагались по всей квартире возле высоких шкафов или полок. Мне такие устройства были знакомы, так что удивления не вызывали, хотя, конечно, и этого достижения магической техники у меня в доме не водилось. Приходилось пользоваться менее дорогостоящими, зато более замысловатыми приспособлениями в духе: стул, на нем скамеечка для нор, на ней — подушка.

Из приемника полились звуки человеческой речи. Я завороженно слушала голоса, ничем не отличающиеся от настоящих. Мужской и женский. Кажется, оба — ведущие и весело обсуждают какую-то тему. В содержание я не вслушивалась, что-то малоинтересное из светской хроники, но поражал эффект присутствия. Казалось, эти двое находятся прямо здесь, в гостиной, и ведут беседу, сидя у камина. Можно подойти, сесть рядом и включиться в разговор.

— Человека, который изобрел эхолинии, следовало бы причислить к лику святых, — убежденно пробормотала я.

Алджи скептически хмыкнул.

— Вообще-то эхолинии были изобретены сто пятьдесят лет назад как средство пропаганды, — спустил меня с небес на землю он.

Не так чтобы в моих глазах это обстоятельство имело большое значение, но долго стоять и слушать все равно не было времени. Следовало собираться, пока не появилась служанка. Зато я точно знала, чем буду заниматься в то время, которое мне оставалось провести в квартире Алджи.

Дальнейшее прошло по плану. Пришла служанка, я спряталась в своей комнате. Алджи коротко с ней переговорил, затем она направилась на кухню, а мы вдвоем переместились ко мне домой. Конечно, служанка отлично поймет, что в комнате с зеленым ковром проживает особа женского пола или как минимум туда наведывается. Но ничего удивительного, предосудительного или указывающего лично на меня в этом не было.

Собрать вещи я постаралась как можно быстрее. Не столько из страха «засветиться», сколько из чувства неловкости перед Алджи. Мое жилище выглядело куда хуже его квартиры. И дело тут было не только в небогатом убранстве. Просто, постоянно работая, дома я нередко пренебрегала уборкой и наведением порядка. Внешне Алджи никак не отреагировал на разительный контраст между двумя квартирами. Лишь поначалу огляделся с любопытством, но потом сосредоточился на книжных полках, кажется, стараясь меня не смущать. И что он при этом думал, прочитать по лицу было нельзя.

Потом мы снова перенеслись к нему домой, но не в гостиную, как обычно, а в мою комнату. Алджи отправился проверять, что со служанкой, и застал ее практически на выходе. Дома обнаружились следы минимальной уборки. Учитывая, что в прошлый раз здесь убирались всего два дня назад, на мой взгляд, ничего максимального не требовалось в любом случае. На кухне появились свежие продукты, а собственно обед Алджи позднее заказал в какой-то ресторации по эхофону.

В участок он в тот день наведался, но ненадолго, потом вернулся и засел за эхофонные переговоры. Я же сидела у незажженного камина (погода стояла теплая) и слушала приемник. Передачу за передачей, независимо от тематики. Сейчас мне было интересно все.

Когда у меня за спиной раздался шорох и звук шагов, я сперва чуть было не списала это на эхолинии. А что, может, новые приемники и такой эффект создавать могут: слышишь звучание со всех сторон. Но всерьез я так все-таки не думала, поэтому поспешила обернуться, а затем подняться.

В гостиной стоял незнакомый мне мужчина. Крупный, широкоплечий, с короткой аккуратно подстриженной бородой. Блондин с красивыми зелеными глазами. Все в его облике говорило о силе, но он был далеко не юным; скорее я бы сказала, что у него вполне могли быть молодые дети. Одет он был богато и ярко; сиреневый камзол обильно украшен золотым шитьем.

Судя по тому, что в дверь незнакомец не звонил, да и вообще явно оказался сразу в гостиной, переместился он сюда при помощи портала. А вот и соответствующее кольцо у него на пальце. Но я точно знала, что свой дом Алджи от вторжений такого рода надежно оградил. Следовательно, этот человек — один из тех, кому было позволено являться сюда подобным образом. Так что, не слишком встревожившись, я шагнула незнакомцу навстречу и сказала:

— Добрый день. Вам, наверное, нужен лорд Уилфорт?

Судя по внешнему виду прибывшего, он и сам являлся лордом, поэтому я сочла наиболее подобающим назвать Алджи именно так.

Незнакомец посмотрел на меня изучающе, с откровенным интересом, кивнул и ответил:

— День добрый. Да, мне нужен именно он.

— Одну минуту, — вежливо сказала я и отправилась на поиски.

Алджи обнаружился в кабинете. Он ни с кем не разговаривал, но все еще держал в руке эхофон.

— К тебе пришли, — понизив голос, сообщила я.

Алджи удивленно нахмурил брови. Значит, визита не ожидал. Тем не менее заставлять визитера ждать не стал, сразу же направился в гостиную. Я последовала за ним.

Увидев мужчину в камзоле, Алджи резко остановился. Неуловимую долю секунды смотрел очень пристально, словно пытался вникнуть во что-то, скрытое от глаз. Потом, склонив голову, медленно произнес:

— Лорд Иртални?

Вопрос прозвучал несколько странно, учитывая, что пришедшего Алджи, несомненно, узнал. Впрочем, должно быть, вопросительная интонация в данном случае являлась скорее признаком удивления.

— Он самый, — со слабой ухмылкой отозвался незваный визитер.

— Я не ждал вас в Тель-Рее так рано, — признался Алджи, предлагая Иртални садиться.

Тот принимать предложение не спешил.

— Я люблю поступать неожиданно, — ответил он. — В опасных и сомнительных ситуациях эта тактика порой незаменима. А нынешняя ситуация, насколько я успел понять, чрезвычайно опасна.

«Он говорит о приезде этой большой шишки, как его… Вайраса Тибелла», — сразу догадалась я.

Алджи согласно кивнул, ничуть не удивленный осведомленностью собеседника. Последний, видимо, тоже важная шишка из столицы, пусть и не Тибелл.

— Но об этом чуть позже, — оборвал сам себя Иртални. — Быть может, представите мне эту юную леди?

Ну вот. За последнее время меня обзывали леди, кажется, в третий или четвертый раз. Эдакими темпами я растаю. Впрочем, вру. Я не таю так легко и точно не от подобных мелочей.

— Моя сотрудница, следователь отдела по борьбе со злоупотреблением магии темных второго тель-рейского округа сержант Тиана Рейс.

Хм, стало быть, при этом человеке Алджи не считает нужным соблюдать правила конспирации. Я выдавила приветливую улыбку и вежливо склонила голову. Леди, наверное, должна была поприветствовать высокого гостя иначе (как минимум — реверансом, как максимум — пространной и ничего не значащей речью), но отставим игры в сторону. Я — не леди, а сержант, и для последнего мой вариант приветствия вполне нормален.

— Вот как? Значит, сотрудница.

Вроде и вежливо говорит, но взгляд такой насмешливо-оценивающий, скользит по платью, второму из купленных Алджи, из темно-синего шелка, к форме имеющему отношение разве что цветом, да и то отдаленное. Впрочем, моя персона перестала интересовать Иртални достаточно быстро (как минимум до поры до времени), и он с посерьезневшим лицом обратился к Алджи:

— Надо как следует все обсудить.

Тот кивнул и повернулся ко мне.

— Тиана, надеюсь, ты не обидишься. Нам с лордом Иртални необходимо поговорить наедине…

Обижаться я и не думала. Понятно, что разговор пойдет не о погоде и, независимо от того, хочет ли что-либо от меня скрывать сам Алджи, этому Иртални лишние уши точно не нужны. Так что я просто улыбнулась и сказала:

— Конечно, я буду в зеленой комнате.

В последний момент сообразила, что говорить «в своей» сотруднице-сержанту все же не стоит, и выбрала более нейтральный эпитет. Алджи улыбнулся уголками губ, оценив мою находчивость.

— Подождите, в этом нет необходимости, — остановил меня на полпути из гостиной Иртални. — Там что? — обратился он к Алджи, указав на одну из дверей.

— Кухня, — ответил тот.

— Отлично! — воодушевился Иртални. — Люблю беседовать на кухне. Есть в этой атмосфере что-то особенное. Так что мы с вами сейчас удалимся, а леди сотрудница сможет спокойно оставаться в гостиной.

Алджи бросил на меня короткий взгляд, я повела плечом, дескать, возражений не имею. Они ушли и закрыли за собой дверь, я же поспешила к заветному приемнику.

Возражать и правда было бы глупо, учитывая, что буквально через несколько минут начинался эхоконцерт. Передавали арии из оперетты «Неугомонная девственница». Я очень хотела послушать. Во-первых, оперетту я любила, хотя и знала, что среди аристократии это считается признаком дурного вкуса. Признаком дурного вкуса считают, но слушать слушают. Как одно сочетается с другим, я не слишком понимала, но, впрочем, в подробные размышления на эту тему никогда не вдавалась. Во-вторых, вдохновлял сам факт прослушивания музыки по эхолиниям. Подумать только: музыки! Такие аппараты, как у меня, на время подобных концертов просто отключались. Передача звучания всех инструментов одновременно при помощи единственного искусственного голоса не имела смысла.

Арии главной героини исполняла очень неплохая певица, но баритон главного героя ее затмил. Он пел действительно великолепно. Сидя в кресле у камина, я слушала как завороженная и уже не могла бы сказать, давно ли сижу, как вдруг услышала голос у себя за спиной:

— Энрике Кално. Один из лучших певцов нашего времени. Мне доводилось слушать эту оперетту с его участием месяцев пять назад. Безусловно впечатляет.

Обернувшись, я увидела Иртални, стоявшего на выходе из кухни.

— Эту программу повторяют? — наивно спросила я.

— Не знаю, — улыбнулся в бороду визитер. — Я слушал оперетту вживую.

— А-а, — протянула я.

Выражать свой восторг вслух не стала, дабы не выглядеть совсем уж полной деревенщиной.

При появлении Иртални я попыталась встать, но он дал мне знак этого не делать, после чего сам опустился в соседнее кресло. Не так чтобы я почувствовала себя очень комфортно, но, с другой стороны, и не безумно скованно. Все-таки общаться один на один с самыми разными людьми самых разных сословий я приучилась: профессия обязывает.

А между тем мы действительно остались один на один. Алджи подошел ко мне, сказал, что ему надо сделать несколько срочных звонков, и удалился в кабинет. А по обращенному на меня взгляду Иртални я поняла, что посидеть, молча слушая эхолинии, мне не светит. Ну да ладно. Хочет поговорить, можно и поговорить.

— Я вижу, вы любите оперетту? — начал он именно так, как и следовало в данном контексте начать светскую беседу.

Однако не исключено, что вопрос был не без подвоха.

— Да, — с вызовом, даже вскинув голову, ответила я.

Да, я отлично помнила, что в определенных кругах любовь к оперетте есть признак дурного вкуса. Но не считала это поводом для лживого ответа на вопрос. Мои вкусы — мое дело, а к упомянутому выше кругу я не отношусь в любом случае, и это видно невооруженным глазом.

— Есть в них что-то, несмотря на примитивность сюжетов, — задумчиво согласился собеседник, глядя в камин.

Не иначе по привычке, ибо огонь разожжен не был.

Я осторожно на него покосилась. Впрочем, чему я удивляюсь: он же сам минуту назад признался, что ходил на эту самую оперетту. Хотя это еще не значит, что он любит такую музыку. В их кругу посещения мероприятий вообще ничего не значат. Взять хотя бы упомянутых Алджи дворян, которые обедают в «Поднебесье», невзирая на боязнь высоты. Но вообще незнакомец производил впечатление человека, приятного в общении. Да и Алджи явно видел в нем «своего». Это следовало и из открытой для Иртални телепортации в квартиру, и из того, как принял гостя Алджи. Может быть, и без восторгов, но действительно как «своего».

— Вы давно работаете с капитаном Уилфортом, госпожа Рейс? — поинтересовался Иртални.

— Не очень, — призналась я. — Около двух месяцев. С того момента, как он пришел служить к нам в участок.

— Понятно. А вы сами? Сколько времени служите в участке?

— Шесть лет, — не без гордости ответила я.

— Вот как. — Он немного помолчал, глядя на меня все так же изучающе. — И что вы можете сказать о капитане Уилфорте?

Я выразительно нахмурила брови. В каком смысле?

— Как по-вашему, справляется он со своими нынешними обязанностями? Можете говорить откровенно, — гость улыбнулся и заговорщицки мне подмигнул, — я ему не передам. К примеру, готов поспорить, что поначалу было непросто.

— Непросто, — не стала спорить я. И невольно улыбнулась. — Сказать по правде, сперва мы думали, что не сработаемся. Он… проявил себя как очень строгий начальник и устраивал разносы по поводам, которые не казались нам справедливыми.

— Очень на него похоже, — усмехнулся Иртални. — Строг к другим, но и к себе. И в чем же, например, это выражалось?

Я задумалась. Как бы так сформулировать, чтобы ни в коем случае не выставить Алджи в нехорошем свете?

— Например, возмутился, когда мы пронесли коньяк в рабочий кабинет под видом чая в термосе.

Иртални раскатисто расхохотался. Настолько громко, что Алджи даже выглянул из спальни, отодвинув от уха эхофон. Но убедившись в том, что все в порядке, возвратился к себе и со спокойной совестью продолжил прерванный разговор.

— Коньяк под видом чая! Черт возьми, я должен это использовать! — воодушевленно заявил Иртални.

Я легонько пожала плечом, дескать, пожалуйста, метод не запатентован. Но я не собиралась останавливаться на уже сказанном.

— Однако очень скоро он проявил себя как отличный специалист в сыскном деле, — гораздо более серьезным тоном продолжила я. — Как начальник, идеально умеющий организовывать работу сотрудников. Ответственный и внимательный. И просчитывающий те нюансы, которые мы, несмотря на продолжительную службу в данном конкретном отделе, умудрялись порой упускать из виду. Я уже не говорю о том, что он существенно улучшил условия работы в участке. Например, добился закупки современного оборудования, открывающего перед следователями и группами захвата новые возможности.

Иртални кивнул.

— Про последнее мне известно, — сообщил он, вновь глядя на меня очень внимательно. Настолько, что становилось крайне некомфортно. Впрочем, он быстро перевел взгляд в сторону, сосредоточившись на окне. — Да, — неспешно проговорил гость, — все, что вы говорите, ничуть меня не удивляет. Лорд Уилфорт — отличный следователь и превосходный организатор, и именно поэтому очень обидно, что ему пришлось уехать из столицы после того, что произошло.

Он замолчал, а я незаметно сжала пальцами подлокотник. Конечно, я хотела знать, по какой причине Алджи перебрался из столицы в Тель-Рей. С другой стороны, выведывать эту информацию у третьего лица было как-то… нехорошо по отношению к Алджи. Уж если спрашивать, то его самого. С третьей, Иртални явно ждал от меня какой-то реакции, я же поддержать разговор никак не могла…

— Неужели вы не знаете, при каких обстоятельствах лорд Уилфорт был переведен в Тель-Рей? — удивился Иртални, правильно интерпретировав выражение моего лица.

— Нет, — призналась я.

— Вот даже как, — задумчиво проговорил визитер. — Но, видите ли, это не секрет. Об этом, конечно, не болтает каждый встречный и поперечный, в газеты сведения тоже не попали (за этим очень хорошо проследили), но знают-то многие. Словом, до недавнего времени Уилфорт состоял на службе у короля. Расследовал преступления, распутывал интриги, причем не мелочи, а то, что касалось угрозы короне. Он чрезвычайно успешно выполнял свои обязанности, но случилось так, что некая иностранная шпионка сумела похитить важные и сверхсекретные документы, сохранность которых подпадала как раз под ответственность Уилфорта. Это бы еще полбеды, но поговаривают, что он даже помог ей в похищении. Не по злому умыслу, конечно; шпионка была темная, и в этом деле явно не обошлось без магии. Но факт остается фактом: документы ушли за границу, это имело серьезные последствия для государственной политики, а король страшно разгневался на Уилфорта. Именно после этого бедняга был изгнан из столицы, понижен в звании и переведен в ваш участок. Полагаю, вы сами догадываетесь, что капитан — это, мягко говоря, не его уровень.

Я пару раз моргнула, переваривая информацию. Как-то разом вспомнился Райан и его рассуждения в «Шахматной доске» о возможных причинах появления Уилфорта в наших краях. Выходит, одно из его предположений оказалось верным? Опала?

— И что теперь? — озабоченно спросила я. — У него есть шанс реабилитироваться? Королю объяснили, что речь идет о темной магии, под воздействием которой человек может поступать совершенно несвойственным для себя образом?

— Все факты королю известны, — поморщился Иртални. — Но это не означает, что он простил Уилфорта. Короли, леди Рейс, мстительны и злопамятны. И не всегда справедливы. Они очень не любят, когда их интересы не соблюдаются, а приказы остаются невыполненными.

— И что будет дальше? — повторила я самый главный вопрос.

— А вот этого не знает никто, — развел руками Иртални. — Думаю, даже король пока не определился с решением. Изгнание — это временная мера, но не окончательная. Все дело в том, что есть еще несколько человек, которые нарушили волю короля и провалили — умышленно или нет — собственные задания. Через две недели над ними состоится суд. И вот тогда-то король примет окончательное решение.

— Каким оно может быть? — мрачно спросила я.

Иртални не менее мрачно покачал головой и одним глотком допил вино из бокала, который принес из кухни.

— Лучше положение Уилфорта не станет, это абсолютно точно. Король не определился с одним — выбором наказания. Видите ли, ведь на один и тот же поступок можно посмотреть с разных сторон. И оформить документацию можно совершенно по-разному. К примеру, «преступная халатность» и «государственная измена» — согласитесь, совсем не похоже звучит. И последствия совершенно разные. В первом случае вероятно лишение титула и основного имущества. Во втором — жизни.

Я судорожно сглотнула, глядя на Иртални со смесью страха и недоверия.

— Алж… Лорд Уилфорт ничего подобного мне не говорил.

— Он рассказал вам какую-то другую версию? — скептически поинтересовался Иртални.

Я вынужденно покачала головой.

— Вот видите. — Он выразительно на меня поглядел. — Уилфорт не тот человек, который станет печалить свою женщину подобными известиями. Я ведь не ошибаюсь в выводах?

Он посмотрел на меня пронизывающим насквозь взглядом, но мне даже не стало от этого неуютно. Слишком огорошил меня его рассказ — если, конечно, он был правдивым. На этом фоне все остальное меркло и теряло свою значимость.

На прямой вопрос Иртални я не отреагировала никак.

— Я понимаю ваше смятение, леди Рейс. И, несмотря на то, что Уилфорт — мой хороший друг, вынужден признать: теперь он — далеко не самая удачная партия. Так что вас все поймут — в том числе и сам Уилфорт, — если вы решите, что вам не подходит такой брак.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять смысл этих слов. Хмурясь, я подняла на собеседника отсутствующий взгляд. Еще пару секунд фокусировалась на его лице.

— Лорд Иртални, — прохладным тоном проговорила я затем, — мне кажется, вы неверно поняли ситуацию. Я не невеста лорда Уилфорта. О браке речь ни разу не заходила. Я благодарна за вашу заботу, но в данном случае в ней нет необходимости.

Мой тон собеседника нисколько не смутил. Иртални смотрел все так же — внимательно и задумчиво одновременно, даже не знаю, как у него это получалось.

— Вот как, — проговорил он. — Что ж, жаль. Очень жаль.

Я непонимающе сдвинула брови. Чего конкретно ему жаль? Того, что провинциальная девчонка не является невестой лорда Алджернона Уилфорта? Так он сам только что активно отговаривал меня от такого брака… Можно подумать, что мне кто-то предлагал этот самый брак! Или, если уж на то пошло, хоть когда-то предложит.

— Чего именно вам жаль? — озвучила я свое недоумение, кажется, не очень-то вежливым тоном.

— Да так… — неопределенно махнул рукой Иртални, давая понять, что бессмысленно об этом говорить. Но почти сразу, противореча самому себе, пояснил: — Понимаете, наш король, при всех его недостатках, очень серьезно относится к определенным человеческим ценностям. Среди этих ценностей — семья. Я знаю несколько реальных случаев, когда за одинаковые преступления он наказывал одиноких людей значительно более сурово, чем женатых. Не хотел оставлять жен вдовами, а детей сиротами, и наличие семьи служило своего рода смягчающим обстоятельством. Вот я и подумал, что если бы у Уилфорта появилась семья, риск наиболее сурового приговора серьезно бы понизился. Больше всего, конечно, помог бы ребенок, но, ясное дело, этого за две недели не добиться. А вот успеть жениться он бы мог. И отчего-то, когда я увидел вас здесь, мне показалось, что такой вариант существует. — Тон Иртални неожиданно перестал быть мягким и задумчивым, вместо этого он посмотрел на меня в упор и жестко, как обвинитель на допросе, в лоб спросил: — Вы могли бы выйти замуж за Алджернона Уилфорта, чтобы спасти ему жизнь?

У меня было много причин, чтобы не отвечать. Во-первых, Иртални это никак не касалось. Во-вторых, я не знала, насколько правдив его рассказ. В-третьих, я в любом случае была этим рассказом шокирована. В-четвертых, как бы то ни было, даже если это действительно в его интересах, Уилфорт мне предложения не делал и даже ни на что подобное не намекал.

Но против всех этих доводов был еще один, очень простой. Я точно знала ответ на вопрос и не видела причин его скрывать. И потому, не моргая и не отводя взгляда, прямо ответила:

— Да. Если бы он сам этого захотел, могла бы.

Взгляд Иртални смягчился. И уже более человеческим тоном, без интонаций судьи, он осведомился:

— Но вы ведь понимаете, что сохранение жизни не означает полного помилования? Вполне вероятно, что ни титула, ни состояния у него не останется. И вы готовы связать свою жизнь с человеком в таком положении?

Наверное, последовавшей реакции Иртални никак не ожидал, ибо нахмурился и даже отстранился. Я просто рассмеялась. Немного натужно, но одновременно почти искренне.

— Вы знаете, лорд Иртални, вот уж в чем я не вижу никакой проблемы, так это в отсутствии титула, — отсмеявшись, сказала я. Правилам этикета моя речь явно не соответствовала, но я и не собиралась строить из себя великосветскую даму. К тому же что-то подсказывало, что весь наш разговор, инициированный, между прочим, именно Иртални, плохо соответствовал светским правилам. — У меня его нет и никогда не было, практически у всех, кто меня окружает, — тоже. Титул, конечно, очень удобен, когда пытаешься чего-то добиться — к примеру, выбить то самое финансирование, — но, знаете, это как-то мало походит на серьезный довод в пользу или против брака.

— Титул — допустим, — отчего-то не стал оспаривать мое неуважительное отношение к дворянскому званию Иртални, — а как насчет состояния? Или вы считаете, что от денег тоже мало проку?

— От денег много проку, — уверенно возразила я. — На них, например, вишню можно купить.

Похоже, Иртални вновь слегка опешил: не иначе счел приведенный мной аргумент поистине убойным. Но мне отчего-то нравилось вводить его в такое состояние.

— Но деньги можно заработать, — развила тему я. — Знаете, я приехала в Тель-Рей без гроша в кармане. Ну, образно говоря, без гроша, — поправилась я, — пара грошей, кажется, все-таки была, но дело не в этом. Дело в том, что я захотела найти работу — и нашла. Захотела прижиться в городе — и прижилась. Да, я никак не могу назвать себя богатой женщиной. Да, мне порой не хватает денег на те или иные приятные вещи. Но это, в сущности, ерунда. Я зарабатываю достаточно, чтобы достойно жить. Чтобы снимать жилье не где попало, а в благополучном районе, не знать, что такое голод, и даже время от времени посещать с друзьями таверны. В сущности, у меня есть все, что нужно. И при этом все, что есть, — мое по праву, и я не завишу ни от каких богатых родственников, которые считали бы, что я живу на их деньги и, следовательно, кругом им должна.

Иртални слушал на удивление внимательно, и я внезапно смутилась, поняв, что слишком много говорю о себе.

— Суть в том, — перешла с личного на общее я, — что важно не то, с чем человек начинает. Есть у него капитал или нет. Важна его собственная целеустремленность. Если он намерен пробиться, то он пробьется. И достойно существовать сумеет.

— Но вряд ли получит состояние, сопоставимое с дворянским, — резонно заметил Иртални. — Я имею в виду потомственных дворян.

— Вряд ли, — согласилась я. — А так ли это необходимо?

Собеседник медленно покивал.

— Что ж, я понял вашу позицию, — проговорил он.

Продолжить Иртални не дали.

— Тиана! — Алджи вихрем ворвался в гостиную, держа в руке трубку эхофона. — Одна из наших ниточек сработала! Ты срочно нужна мне на месте преступления как эксперт!