Когда мы вернулись к Алджи, Иртални в квартире действительно не было. Что-то заставило меня испытать в связи с этим чувство облегчения.

Иллюзия рассеялась почти сразу по возвращении. Собственно, именно это и заставило нас поторопиться с уходом из дома Крэя. Время наложенной Вайсом магии убегало сквозь пальцы, и мое инкогнито было под угрозой. В любом случае, стало очевидно, что вычислить преступника на месте не удастся. Вместо этого за Крэем установили круглосуточную слежку.

Алджи еще на некоторое время удалился в участок, затем вернулся, все так же воспользовавшись порталом. К тому моменту был уже поздний вечер. Мы вместе поужинали, а потом вместе легли в его постель, и это как-то само собой разумелось.

Увы, после возвращения в квартиру Алджи мои мысли все меньше занимало расследуемое дело и все больше — история, которую рассказал Иртални. Была ли она правдивой? Действительно ли жизнь Алджи каждую минуту находится под угрозой? От решений королей зависит слишком многое, даже если эти решения — сиюминутны и не обоснованы…

Понятное дело, на некоторое время Алджернону удалось отвлечь меня от тяжелых мыслей. Но, когда мы просто лежали рядом на смятой постели, они вновь завладели моим разумом и, что еще хуже, эмоциями. Наконец не выдержав, я повернулась к Алджи. Возможно, мне не следует вмешиваться не в свое дело, но долее пребывать в неизвестности я не могу. И, в конце концов, если я лежу сейчас в этой постели, то, возможно, теперь это в какой-то степени и мое дело тоже. Разве не так?

— Алджи, скажи…

Я замолчала, подыскивая наиболее подходящие слова.

— Что? — спросил он, не дождавшись продолжения.

— Твоей жизни что-нибудь угрожает? — задала я тот, что казался наиболее нейтральным вопросом, испытующе глядя ему в глаза.

Алджи нахмурился.

— Не понял, — признался он. — В данный конкретный момент?

— В данный конкретный период.

Он покачал головой, отказываясь принимать такой ход разговора.

— Тиана, что ты имеешь в виду? Что навело тебя на такой вопрос?

Я вздохнула.

— Твой приятель Иртални.

— Он сказал, что мне что-то угрожает? — изогнул бровь Алджи.

— Да. Вы ведь с ним в хороших отношениях, верно?

— Верно, — подтвердил Алджи. — Но… Видишь ли, Тиана, Иртални — человек непростой, и к тому, что он говорит, следует относиться с некоторой долей осторожности. Иногда — делить на десять. Иногда — читать между строк. Все зависит от его целей. Поэтому давай-ка просто перескажи мне его слова.

— Ну хорошо. — Я помолчала, собираясь с мыслями. — Алджи, я понимаю, что лезу не в свое дело. Ты никогда не говорил, почему перебрался в Тель-Рей. И я не собиралась тебя расспрашивать, но… Словом, Иртални сказал, что было какое-то дело о важных документах, за которые ты отвечал. А их похитили. — Я говорила быстро, спеша перейти к главному, давая таким образом понять, что вовсе не собираюсь вытягивать из него подробности. — И он сказал, что король на тебя разгневался и выслал из столицы. И что главное наказание все еще впереди, и возможна смертная казнь. Это правда или нет? Это единственное, что я хочу узнать.

На лице Алджи, все это время внимательно слушавшего, отразилось искреннее удивление.

— Иртални сказал, что мне угрожает смертная казнь? — переспросил он.

Я утвердительно кивнула.

— Странно, — пробормотал он, не столько даже отвечая мне, сколько разговаривая с самим собой. — Зачем ему это понадобилось?

Я пожала плечами. Мне было неважно, зачем Иртални понадобилось мне об этом говорить. Меня волновало одно: правду он сказал или нет.

Алджи оторвался от собственных мыслей, посмотрел на меня и сообразил, насколько мне важно как можно скорее получить ответ на заданный вопрос.

— Нет, Тиана, смертная казнь мне не угрожает, — покачал головой он, успокаивающе касаясь моего плеча. — Не больше, чем абсолютно любому жителю королевства.

Я немного поприглядывалась к нему, прищурившись, а затем облегченно выдохнула. Конечно, теоретически Алджи мог мне солгать. Например, просто для того, чтобы успокоить или из нежелания раскрывать истинное положение дел. Но, насколько я успела его узнать, Алджи был по своей природе человеком искренним, предпочитавшим говорить напрямик в случае, если ложь не была действительно необходима. Пожалуй, как и я. Да и выбирая между ним и Иртални я, понятное дело, поверю не последнему.

Что же касается вопроса о том, для чего Иртални понадобилась такая ложь… У меня были свои предположения на этот счет. Но я не собиралась делиться ими с Алджи. Еще не хватало поднимать в его обществе тему гипотетической свадьбы и моего на нее согласия, пускай и чисто теоретического. Чего доброго, подумает, что я рассматриваю такую возможность всерьез, а то и напрашиваюсь…

— Я, право, не знаю, почему он так тебе сказал, — проговорил Алджи. — У Иртални на все есть свои причины. Так или иначе, я где-то даже рад, что он поднял эту тему. Я все равно собирался тебе рассказать, рано или поздно. Возможно, я бы раскачивался долго, но чем раньше, тем лучше.

— Ты говоришь о причинах своего приезда в Тель-Рей? — осторожно уточнила я.

— Да. — Алджи обнял меня за плечи, но в мою сторону не смотрел; глядел прямо перед собой. Какими бы ни оказались причины его переезда, приятными они точно не были. — Отчасти Иртални сказал тебе правду, — все так же глядя перед собой, проговорил он. — Действительно были засекреченные документы, и я действительно отвечал за их сохранность. И их действительно сумели выкрасть. — Его рука соскользнула с моего плеча, но сам он этого, кажется, не заметил. — Это была шпионка из соседнего государства, Эрранты, по имени Ундина Райгель. О шпионаже точно известно, разумеется, не было, но кое-какие подозрения на ее счет имелись. И были своевременно доведены до моего сведения. Мы были друг другу представлены при дворе, и я счел нужным держать ее в поле зрения. Но… — Его лицо ненадолго стало похоже на непроницаемую маску, но плечи опустились, и взгляд тоже скользнул ниже. — Она была темной. И, как оказалось, обладала редким магическим даром. Любовной магией.

И он все-таки посмотрел мне в глаза.

— Как тот аферист? — в изумлении спросила я.

— Именно, — Алджи едва заметно улыбнулся. — Как тот аферист. Оба — обладатели одного и того же редкого дара, но как по-разному его использовали. Впрочем, в конечном итоге целью обоих было личное обогащение, так что, возможно, разница и не слишком велика. В любом случае, она применила эту магию ко мне, и мне нечего было ей противопоставить. — Он снова смотрел прямо перед собой. — Я по-прежнему знал, кто она такая, но это внезапно перестало иметь значение. Я думал, что встретил главную женщину в своей жизни, а остальное второстепенно. Мы стали любовниками.

— И ты отдал ей документы?

Осуждения в моем голосе не было, скорее сочувствие.

— Нет, лично, из рук в руки, не отдал, — покачал головой Алджи. — Она и не пыталась этого добиться. Не рискнула. У любого воздействия могли оказаться пределы. Но, скажем так, я закрывал глаза на вещи, на которые не следовало. И ей удалось без особого труда добраться до документов. Сразу после этого она исчезла, и ее цели стали очевидными.

— И что король?

Я вновь вернулась к беспокоившей меня теме.

— Король? — Алджи невесело усмехнулся. — Отнесся к ситуации с пониманием.

У меня открылся рот от изумления. Возможно потому, что беседа с Иртални развила совершенно иные ожидания.

— Он не разгневался?

Алджи неопределенно пожал плечами, будто я спрашивала про какое-то малозначащее обстоятельство.

— Если и да, то только в самом начале. И уж точно не сердился так, как я сердился на себя сам. Видишь ли, факт магического воздействия был очевиден, а в темной магией во дворце действительно очень мало кто разбирается. К тому же, как я уже говорил, я не передавал Ундине документы. Король счел эту совокупность обстоятельств достаточной, чтобы не предъявлять мне обвинений.

По тону, которым это было сказано, становилось ясно: король королем, но сам Алджи давно поставил себе вердикт «Виновен».

Однако теперь у меня не сходилось кое-что иное.

— Постой, но если король рассудил, что ты не виноват, как тогда ты оказался в Тель-Рее? — нахмурилась я.

По рассказу Алджи мне казалось, что история с эррантийской шпионкой имеет непосредственное отношение к его переезду в наш город. Но теперь, когда я узнала, что о наказании речь не шла, связь терялась.

— Мое появление в Тель-Рее — это не ссылка, — ответил Алджи, правильно истолковав мое недоумение. — Вернее, некоторым образом ссылка, но сугубо добровольная.

Я наконец начала что-то понимать.

— Это была твоя собственная инициатива?

— Ну, прошение об отставке я подал сразу после того, как вскрылись обстоятельства этого дела, — откликнулся Алджи. — Однако король его не принял. Заявил, что я нужен ему во дворце, а моя тяга к самобичеванию — не его проблема.

Я невольно усмехнулась. Алджи тоже. Но продолжил вполне серьезно.

— Однако же у меня свои представления о взятой на себя ответственности и последствиях собственных проступков. И я слишком упрям, чтобы отступать от своих принципов.

— Ты стал перечить королю? — изумилась я.

— Скорее, нашел компромисс, — усмехнулся он. — Который устроил обоих. Мы сошлись на том, что я действительно временно оставлю двор, но потрачу этот «отпуск» не просто так, а на благо государства. А именно — как следует изучу сферу расследования и предотвращения преступлений, основанных на темной магии. Поскольку, как я уже упоминал, эта сфера в высших кругах королевства в должной степени не охвачена. Темных магов сравнительно мало, в высшем свете — тем более, а тех, кто умеет, обходя все защиты, использовать темный дар во вред, — и того меньше. И людям, обладающим магическими способностями принципиально иного характера, совсем нелегко предугадать возможности таких преступников и просчитать их шаги. Вот это-то упущение я и вознамерился исправить. Раз уж сам допустил настолько серьезный прокол. С этой целью я должен был перейти на службу в один из участков городской стражи королевства. С условием, что в ситуациях, когда во мне будет возникать по-настоящему серьезная необходимость, я стану возвращаться во дворец. Благо, моя способность к созданию порталов это позволяет.

Я кивнула. Обладание такой магической способностью действительно играло большую роль. Да, открывающие порталы амулеты существуют, и любой богатый человек может их купить. Но мощность подобных амулетов, как правило, ограничена, поэтому большинство из них способны перенести своего хозяина лишь на сравнительно небольшое расстояние. Нередко — в определенное, предварительно зафиксированное место. Алджи же, по-видимому, обладал даром, позволяющим открывать порталы на огромные расстояния.

— Я должен был прийти в участок в сравнительно низком звании, — продолжал он, — чтобы непосредственно участвовать в работе темного отдела.

Тут я не выдержала и саркастически усмехнулась. Капитан — это с его точки зрения, видите ли, низкое звание.

— А рядовым не пробовал? — едко спросила я.

Алджи нахмурился, потом рассмеялся.

— Нет, это было бы чересчур, — благодушно отозвался он. — Тем более к какому делу подпустили бы рядового? Разве что охранять место преступления.

— Да ладно-ладно, — отмахнулась я не менее благодушно. — Я от тебя подобного и не ожидала. Один парень из нашего участка считает, что ты уже родился в более высоком чине, чем капитан.

— Райан Лейкофф вообще очень наблюдателен, — усмехнулся Алджи.

Я прикусила губу. Специально ведь не назвала имени, дабы не подставлять приятеля, И как, скажите на милость, Алджи понял, что это именно он?

— Правда, — продолжал Алджи, явно позабавленный моим недоумением, но совершенно не собирающийся раскрывать свои секреты, — он не учитывает некоторых нюансов. Например, того, что с человека, рождающегося в ранге капитана, и спрос с малых лет соответствующий. Ну да ладно.

Хм, пожалуй, тут я была в одной лодке с Райаном: не задумывалась об этом с такой стороны.

— Что касается выбора участка, — заметил Алджи, отвечая на тот вопрос, который я, несомненно, рано или поздно бы задала, — столица отпадала сразу. Там меня слишком многие знают в лицо. Да и вообще не оставили бы в покое. Но и уезжать в глушь я не собирался: там мало чему можно было бы научиться. Так что Тель-Рей, второй по размеру город королевства, — самый логичный выбор. А о том, что в вашем участке работают хорошие специалисты, в соответствующих инстанциях отлично знают.

— И тем не менее ты с самого начала устроил нам выволочку из-за «низкой» раскрываемости! — возмутилась я.

Возмущение, правда, вышло не слишком искренним. Злость перегорела давным-давно, а сейчас я и вовсе была не в состоянии на него сердиться.

Алджи сдержанно улыбнулся, и, кажется, в его обращенном на меня взгляде даже было что-то от чувства вины.

— Я понимаю, что вам мои упреки показались крайне несправедливыми, — признал он. — Но пойми и мою ситуацию. Там, откуда я пришел, работа построена иначе. Она носит другой характер, но при этом если получен приказ, значит, его надо выполнить. Не смог — значит, изволь положить начальству на стол письмо об уходе по собственному желанию. Слишком серьезными последствиями чреват любой прокол. А тут — тридцать процентов нераскрытых дел! Но я не учел тогда массу различий как в характере получаемых заданий, так и в имеющихся ресурсах. Так что я действительно был не прав.

— Возможно, ты был не так уж не прав, — возразила я, к его немалому удивлению. — Видишь ли, совсем недавно я посмотрела статистику за последний месяц. Срок слишком короткий, чтобы судить однозначно, но судя по всему, показатели выросли процента на четыре. Уж точно не без твоей помощи.

Алджи улыбнулся — сдержанно, в своем духе. Поднялся и подошел к столику, чтобы налить себе немного вина.

— Будешь? — спросил он, держа в руке пустой пока бокал.

Я отрицательно покачала головой.

Алджи наполнил бокал примерно на треть, выпил одним махом. А я вдруг схватилась рукой за голову и беззвучно засмеялась.

— Кажется, теперь я поняла, почему ты так рассердился на нас из-за отчетов!

На меня будто нашло откровение.

Он тоже рассмеялся, утирая губы. Подошел и снова устроился на кровати.

— Я думал: вот сейчас приду в архив, почитаю отчеты за последние несколько месяцев и быстренько все пойму о местной специфике. А вместо этого мне пришлось часами продираться сквозь совершенно непонятные каракули не хуже иного криптолога!

Я, все еще смеясь, опустила виноватый взгляд.

— Мы стараемся разобраться с отчетами как можно быстрее, потому что иначе не остается времени на новые дела! — воскликнула я, все так же пряча глаза.

— Угу, — насмешливо покивал Алджи, — вот только в итоге отделу не хватает шифровальщика.

— Мы исправимся, — упрямо возразила я. Потом, немного сникнув, добавила: — «Мы» — это, конечно, если меня вернут на службу…

— Вернут, никуда не денутся, — отмахнулся Алджи так, будто подобный вопрос даже не стоял.

Его уверенность передалась и мне, позволяя вновь переключиться на другие мысли.

— Послушай! — оживилась я. — Ну хорошо, теперь я понимаю, откуда у тебя было столько информации по магии, которую использовал тот аферист. Но скажи мне одну вещь. М-м-м… Эта история с поцелуем в карете, помнишь?

— Такое, пожалуй, забудешь, — усмехнулся он.

Заострять внимание на этой реплике я не стала.

— Это действительно был метод снятия воздействия? Или так просто случайно совпало? Только ответь честно, пожалуйста!

Я требовательно сложила руки на груди.

— Это действительно был метод снятия воздействия, — заверил, улыбаясь, Алджи. Однако улыбка быстро слетела с его лица. — Как ты уже поняла, на эту тему я нашел всю информацию, какую только можно.

— Но ты тогда сказал, — продолжила дотошно расспрашивать я, — что этот… хм… метод работает не во всех случаях. Что воздействие может снять не каждый. А кто может? В чем условие? — настойчиво перефразировала вопрос я, видя в глазах Алджи хитринку.

Нечего скрывать информацию от опытного следователя! Я все равно найду способ ее выудить. Впрочем, на сей раз Алджи скрытничать и не стал.

— Условие очень простое, — отозвался он. — Взаимная симпатия. Между тем, кто… хм… применяет метод, — спародировал меня он, — и тем, кто находится под воздействием.

— Взаимная симпатия? — уточнила я.

Он кивнул.

— Грубо говоря, это принцип «клин клином». Если точнее, то подлинные чувства, пусть даже зыбкие, пересиливают чувства навязанные. Физический контакт усиливает эффект.

— То есть, — я, хмурясь, уперла руки в бока, — ты уже на том этапе был так-таки уверен, что я испытываю к тебе какие-то чувства?

— Не был, — обезоруживающе улыбнулся Алджи. — У меня имелись некоторые основания на это надеяться, но не более того. Поэтому я не был уверен и в том, что метод сработает. Но это был хороший способ проверить. Ну, в самом крайнем случае ты бы дала мне пощечину… Ах да, забыл, ты ее мне и так дала.

— А… насколько сильными должны быть эти чувства? — полюбопытствовала я, все еще хмурясь.

Все-таки, если верить моим воспоминаниям, на том этапе я не испытывала к Алджи ничего, похожего на любовь. Симпатия была, да. Был интерес. Но вряд ли его уже тогда можно было назвать влюбленностью.

— Не очень сильными, — развеял мое удивление Алджи. — При по-настоящему сильных чувствах — с твоей стороны — картина изначально была бы несколько иной.

Несмотря на то, что тема была, мягко говоря, интересная, я вдруг зевнула, да так широко, что чуть не вывихнула себе челюсть. Еле успела прикрыть рот рукой. Взглянула на часы — и опешила. Ничего себе разговорились! Время, как оказалось, — половина второго ночи.

— Пора спать. — Моя мимика не осталась незамеченной. — Завтра тяжелый день. — Алджи резко посерьезнел. — Вайрас Тибелл приезжает уже послезавтра. А мы до сих пор не знаем, что именно затевается, да и вообще имеют ли все эти истории со спящими отношение к его прибытию.

Я уткнулась носом в его теплое плечо. Надо было бы, конечно, как следует обдумать все, что нам удалось выяснить, и попытаться сопоставить факты. Но сейчас мне слишком сильно хотелось спать.

Назавтра Алджи почти весь день пропадал в участке. Правда, периодически он связывался со мной по эхофону, а один раз переместился в квартиру на короткий обеденный перерыв. Впрочем, обед напоминал скорее легкий перекус, с акцентом на слове «легкий».

Увы, новостей было мало. За Крэем следили профессионально, но пока ничего необычного или подозрительного тот не делал. Предположительно если это и произойдет, то уже завтра, когда будет поздно предотвращать преступление или как бы то ни было к нему готовиться, и останется лишь действовать по обстоятельствам.

В одном, правда, нам улыбнулась удача. Во второй половине дня Алджи позвонил мне с хорошими новостями: удалось вычислить человека, который подставил меня в деле с мнимой взяткой. Признаюсь, моя заслуга здесь присутствовала. Как следует посидев и подумав, я припомнила, кто был в курсе, что я отправилась к Веллореску, и знал, с каким именно делом связано это посещение. Делия, архивариус. Я даже Дику с Райаном не успела рассказать о планах расспросить Дункана. А вот работница архива знала, какую именно я получила у нее же информацию. А когда я сорвалась с места, выяснив о знакомстве пострадавшего с Веллореском, было совсем нетрудно догадаться, куда я отправляюсь и с какой целью.

Делию аккуратно увели с рабочего места, якобы отправив заниматься каталогами. А уже дальше, когда она оказалась недоступна для посторонних глаз и ушей, переправили в совсем другое место. Знаю, что допрос проводил лично Алджи, но понятия не имею, к каким именно средствам он прибегал. Видимо, он умеет в случае необходимости быть очень убедительным, хотя я практически уверена, что наиболее крутые меры на допросе не применялись. Так или иначе, Делия раскололась быстро. Правда, знания ее были ограниченны. Она не являлась непосредственной участницей заговора, а сотрудничала с преступниками по такой банальной причине, как подкуп. Заплатили ей и правда очень много; сумма была того же порядка, что ее годовое жалованье.

Одно чрезвычайно приятное следствие этого допроса: с меня были сняты все обвинения. Правда, произошло это уже в вечернее время, когда многие работники успели покинуть участок, поэтому оформить все официально планировалось на следующий день. Но в силу обстоятельств это не имело для меня принципиального значения. С информацией дело обстояло хуже. Целей и имен преступников Делия не знала. Однако смогла довольно подробно описать внешность одного из них. Кроме того, она подтвердила, что из игры меня вывели именно в силу того, что я вела дело о спящих нищих и проявила «излишнее рвение», не забросив историю с Гарденом даже после того, как меня «попросили» покинуть его дом.

Вечером Алджи вернулся уставший, с нездорово блестящими глазами, в нетипичном для себя неухоженном виде. Волосы растрепались, к рукаву прицепилась какая-то пыль, одежда успела измяться. Вернувшись, он прошел на кухню, налил себе воды и резким движением расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, будто она его душила. Дергать его лишний раз не имело смысла, и я пока промолчала. И так было ясно: ответов на насущные вопросы он, несмотря на все старания, не нашел.

Какое-то время Алджи просто молча сидел на кухне, а я так же молча стояла поблизости. Потом он поднял на меня взгляд, уже не столько усталый, сколько сосредоточенный.

— Значит, так, — объявил он. — Сейчас садимся, перечисляем все имеющиеся факты и разбираемся, что за всем этим стоит.

Произнесено это было таким тоном, словно сомнениям в положительном результате таких посиделок просто нет места. Никакой статистики, никакой семидесятипроцентной раскрываемости. Есть задание, его надо выполнить. И точка. И требование это — не ко мне, а главным образом к нему самому. Что ж. Я принесла несколько листков бумаги, карандаш и опустилась рядом с ним за стол. Разбираемся — значит, разбираемся.

Вайрас Тибелл, известный государственный муж, один из первых вельмож королевства, если не считать короля и его ближайших родственников, прибыл с официальным визитом в Тель-Рей, как и было запланировано. Он приехал в срок, точно по графику, и в одиннадцать часов утра его карета вихрем промчалась по Иллойской улице. Дальнейший маршрут лорда Тибелла держался в секрете из соображений безопасности и не был известен даже городской страже. Однако все точно знали, что государственный муж по традиции проедет через городскую площадь, на которой стоит памятник Александру Уилфорту, мимо высокой старой часовни и колодца, когда-то являвшегося основным источником воды для жителей центральной части города. После чего карета въедет на территорию правительственного здания, окруженного прочным забором и вообще надежно защищенного.

Множество людей высыпало на площадь и прилегающие к ней улицы, дабы поглазеть на столь важную персону, равно как и сопровождающих карету охранников, облаченных в парадные мундиры. И проявить городское гостеприимство, громко выкрикивая слова приветствия и подбрасывая в воздух шапки. Последний обычай особенно хорош, ибо позволяет подкинуть собственную шапку, а поймать по ошибке шапку соседа, да в общей неразберихе с ней и ускользнуть. Весьма полезная ситуация, если шапка соседа существенно дороже или новее.

Люди ждали, напирая друг на друга и на стражей, оцепивших часть площади, дабы позволить карете беспрепятственно ее пересечь. Пока последним удавалось вполне сносно блюсти порядок, но атмосфера ажиотажа и волнения все равно будоражила кровь.

И вот наступил долгожданный момент. Громкий топот копыт и восторженные возгласы счастливчиков, поджидавших на той самой улице, по которой проехала кавалькада, возвестили о приближении высокого гостя. Люди начали швырять цветы; правда, попадали все больше в спины городских стражей, но те, похоже, были не в обиде. Случалось, что им в спины кидали предметы похуже. Наконец, из проема между домами показалась карета. Роскошная, золоченая, с бархатными занавесками на окошках. Справа и слева от нее ехали по четыре охранника действительно в необычных парадных мундирах. Занавеска на одном из окошек отдернулась, и восторженная публика (во всяком случае, счастливчики, пробившиеся в первые ряды) получила возможность увидеть лицо самого Тибелла, который улыбался и махал собравшимся рукой. Карета, как и положено в подобных случаях, замедлила ход.

И тут началось светопреставление. Внезапно десятки крепких мужчин с громкими возгласами, радикально отличавшимися по духу от гомона толпы, сломя голову ринулись карете наперевес. Большинство из них были одеты бедно, однако все были вооружены, хоть и как попало. У кого ножи, у кого вилы, у кого копья с ржавыми наконечниками. А у некоторых и вполне полноценные мечи. Без труда прорываясь сквозь толпу, эти люди стремительно приближались к карете. В придачу их возглавило несколько конных дворян, скакавших все к той же карете с мечами наголо. Первым из них оказался известный многим горожанам Адан Гарден.

Человеку, умеющему быстро оценивать ситуацию, стало бы очевидно: к карете нападающие прорвутся. Им удастся пробить брешь в охране, хотя в ходе сражения большинство из них, плохо вооруженные, лишенные доспехов и не обладающие должным профессионализмом, будут убиты. И тем не менее числом и нахрапом возьмут.

Тем более удивительным оказалось то, что городская стража словно и не собиралась выполнять свои непосредственные обязанности, то есть защищать от нападения гостя. Напротив, тель-рейские стражи быстро отступили, предоставляя нападающим беспрепятственно прорваться к центру площади. И вот в тот момент, когда действующие заодно нищие и дворяне были готовы ворваться в карету и вытащить из нее Вайраса Тибелла, произошло и вовсе невероятное. Карета подернулась дымкой и растаяла в воздухе. Точно так же растаяли и охранявшие ее конники. Иллюзия, каковой, как теперь выяснялось, являлась карета и сопровождавшая ее кавалькада, рассеялась. В центре площади остались лишь недавние нападавшие, все еще держащие в руках оружие, но теперь недоуменно озирающиеся по сторонам. Они казались совершенно дезориентированными, и причина заключалась не только в исчезновении кареты. Люди словно внезапно очнулись ото сна и теперь не понимали, где находятся, как их сюда занесло и почему на них пялится такая огромная толпа.

А между тем стражи, недавно, казалось бы, позорно бежавшие при виде опасности, продемонстрировали, что отлично помнят свои обязанности, и выступили вперед, быстро взяв в кольцо растерявшихся преступников.

Пока последних арестовывали и рассаживали в специально подъехавшие для этой цели кареты и телеги, толпа стала потихоньку расходиться. Правда, очень неспешно, а уж громкие пересуды и вовсе только начинались, и вряд ли данная тема для разговоров исчерпает себя в ближайшую неделю.

Двое неброско одетых мужчин, брюнет и блондин, до сих пор наблюдавшие за происходящим, стоя на краю площади под сводчатой аркой, развернулись и потихоньку двинулись прочь. Однако дорогу им неожиданно заступил неведомо откуда вынырнувший светловолосый мужчина, одетый в светло-серые брюки, серую же рубашку, но при этом — в темно-синий камзол городской стражи.

— Спешите, господа? — осведомился он по-светски небрежным тоном и почти дружелюбно улыбнулся, вот только серо-голубые глаза как-то нехорошо прищурились.

— Не так чтобы очень, — с деланым безразличием пожал плечами брюнет. — А что вам нужно?

— Для начала очень хотелось бы с вами побеседовать, — признался светловолосый.

— Вот для бесед с незнакомцами у нас точно нет времени, — довольно грубо отрезал брюнет и попытался уйти, сменив направление.

Но тут ему перекрыли дорогу двое темноволосых молодых людей, полностью облаченных в форму стражей. Пришлось мужчинам снова повернуться к заговорившему с ними незнакомцу.

— Не люблю навязывать свое общество, — спокойно констатировал тот, — но в некоторых случаях у меня не бывает выбора, и сейчас как раз тот самый редкий случай. Позвольте представиться. Капитан Уилфорт, второй округ тель-рейской стражи. Господин Джером Толн, господин Нортон Рейсон, вы арестованы по обвинению в злоупотреблении магией темных с целью покушения на лорда Вайраса Тибелла.

— Что за чушь?! — воскликнул брюнет.

— Возможно, вы не заметили, но я никак не могу злоупотреблять темной магией, — фыркнул блондин.

Уилфорт коротко улыбнулся, и улыбка показывала, что эти слова ни в малейшей степени его не убедили.

— Разберемся, — сказал он вслух. — А пока пройдемте.

— Дело спящих нищих раскрыто, — деловым тоном произнес Алджи.

Он опустил на стол бокал с вином, какие раздала всем присутствующим строго одетая женщина, прежде чем удалиться. Услышав тихий стук, сопровождавший это действие, я словно ощутила, как в деле действительно была поставлена жирная точка.

Мы сидели в комнате вчетвером — Вайрас Тибелл, из-за приезда которого, собственно, и началась эта суматоха, Иртални, никак свое присутствие не объяснивший (но судя по реакции остальных, в объяснении оно и не нуждалось), Алджи и я. Алджи на этот раз был облачен в дворянскую одежду и пренебрег даже форменным камзолом, который обычно на выездах по делам службы надевал. Я же, напротив, была одета в синюю форму, на что снова имела полное право. Единственное, что выбрала вариант с юбкой, а не брюками.

Да, нас было четверо, и это обстоятельство заставляло чувствовать себя странно, чтобы не сказать «глупо». Ибо помещение, в котором мы расположились, и комнатой-то можно было назвать только с натяжкой; скорее это был зал, просторный, с высоким потолком и несколькими, тоже высокими, дверьми с разных сторон. Насколько я поняла, других в этом здании и не было. А находились мы в том самом правительственном доме, куда и прибыл (правда, не тогда, когда все того ожидали) Вайрас Тибелл.

Впрочем, размеры помещения не мешали нам разговаривать, поскольку сидели мы кучно, расположившись вокруг небольшого низкого стола. Лишь слегка нервировало гулявшее под потолком эхо, да и то, кажется, только меня. Все сидели в высоких креслах с удобными спинками, чуть откинутыми назад. Двери слуги плотно закрыли, звукоизоляция, как объяснил мне Алджи, в этом здании была отменной, а если кто-то где-то и подслушивал, то только тот, кому это полагалось по должности.

— Нам удалось достоверно выяснить, что преступление имело политические, а не личные мотивы, — продолжал Алджи.

Все сидевшие вокруг стола слушали чрезвычайно внимательно, включая меня, хоть я и знала уже практически все, что собирался поведать Алджи.

— Целью преступников было убийство лорда Тибелла по прибытии в Тель-Рей, — сказал он, глядя непосредственно на Тибелла и вежливо склонил голову.

— Однако причина не в личной вражде? — уточнил тот таким спокойным тоном, словно покушение на его жизнь лорда ни капли не взволновало.

Впрочем, новой и, следовательно, неожиданной данную информацию назвать было никак нельзя, а умение держать себя в руках для человека его рода деятельности является обязательным.

— Нет, — подтвердил Алджи. — После допросов я могу утверждать это с полной уверенностью. Убийство планировалось как политический шаг. Попытка ослабить существующую власть. Вывести вас из политической игры и, кроме того, по возможности положить начало беспорядкам. В Тель-Рей были бы введены войска, местные жители, мягко говоря, не пришли бы от этого в восторг, а там недалеко и до мятежа, особенно если правильно направлять энергию недовольных. Конечная цель, хоть и весьма далеко идущая, — это свержение монарха и передача власти в руки династии Мэлонтол.

— В этой истории замешан двоюродный племянник короля? — тут же осведомился Иртални.

Не так чтобы я очень хорошо разбиралась в современных политических интригах, но в данном конкретном случае о чем речь, поняла. Двоюродный племянник его величества, Грегори Ирвейн, был последним на сегодняшний день представителем династии Мэлонтолов, правившей в прошлом, прежде чем к власти пришли предки нынешнего короля.

— У нас нет ни одного мало-мальски убедительного свидетельства в пользу этой гипотезы, — покачал головой Алджи. — Большего сказать не могу.

Остальное читалось между строк. Мое дело — вести расследования. Развивать теории о политических играх, не основанные на обнаруженных фактах, — не мой профиль. При желании этим можете заняться вы, лорд Тибелл, и вы, лорд Иртални.

— Чье же участие подтверждено? — осведомился Иртални.

— Во главе заговора, по-видимому, стоял Нортон Рейсон, — ответил Алджи. — Он, во всяком случае, сыграл в этой истории ключевую роль. Как известно, ни его род, ни лично он никогда не проявляли лояльности к правящей династии. Но мало кто ожидал, что он зайдет настолько далеко.

— Для человека, не входящего в круг высших дворян, действительно редкое рвение, — с мрачной иронией отметил Тибелл.

— Справедливо, — подтвердил Алджи. — Однако он придумал настолько хитрую комбинацию, что не попытаться, похоже, просто не смог.

Все это время я сидела тише воды ниже травы, сложив руки на коленях и лишь изредка прикладываясь к бокалу. Да и то все больше для вида, чтобы совсем уж не напоминать статую. Присутствующие изредка бросали на меня любопытствующие взгляды, но в основном были сосредоточены на другом.

— Так в чем же именно заключалась комбинация? — поинтересовался Тибелл. — Признаться, я не до конца это понял.

— Рейсон близко сошелся с неким Джеромом Толном, темной масти, разделявшим его политические взгляды. Толн обладает способностью воздействовать на человеческие эмоции. Они решили использовать эту его способность, чтобы создать марионеток, которые выполнят всю грязную работу за них. Этого, однако, было недостаточно: эмоции сами по себе еще не гарантируют соответствующих действий. Поэтому они разработали более сложный план, в ходе которого на мозг выбранных ими людей совершалось двойное воздействие. Жертву вводили в состояние глубокого сна; с этим справлялся сам Толн. Затем он же воздействовал на эмоции, главным образом усиливая агрессивную составляющую и доводя чувство ненависти до той стадии, когда все прочие мотивы и соображения, такие, как, к примеру, инстинкт самосохранения, отодвигаются на второй план. Параллельно в работу вступал другой маг, который, в свою очередь, корректировал мысли жертвы, внушая, когда и что она должна сделать. А именно — в нужное время прийти на площадь с оружием и при появлении кареты убить находящегося в ней человека. Далее шла команда забыть об этом указании до положенного срока.

— Вот это да, — протянул, округлив глаза Тибелл. Нет, он, конечно, знал в общих чертах об использованной схеме, но все равно пребывал под сильным впечатлением. — Становится понятно, почему наши предки так сильно опасались темных магов. Эдакими темпами начнешь задумываться, не были ли они правы, когда стремились истребить всех темноволосых.

Я не начала закипать при этих словах, нет. Я закипела мгновенно, будто наполненный бурлящей водой чайник, и из носика повалила струя густого пара.

— Насколько мне известно, некоторые светлые маги способны спалить целый район, прикрыться иллюзией, чтобы их нельзя было опознать, а затем уйти от правосудия, открыв портал на территорию соседнего государства. — Я отлично понимала, с кем сейчас разговариваю, и потому старалась держать себя в руках, заменяя рвавшийся наружу гнев на четкость произносимых слов, будто разговаривала с плохо знающими язык иностранцами. — Их вы тоже предлагаете ликвидировать?

Иртални усмехнулся, глянув на сидевшего справа от меня Алджи.

— Полагаю, это намек на способности вашего коллеги-капитана? — поинтересовался он.

Мне было не до юмора.

— Я достаточно много лет работаю в отделе по злоупотреблению магией темных, — напомнила я. Или сообщила — тем, кто не в курсе. — Во-первых, в большинстве своем преступления темных магов расследуют и предотвращают темные же стражи. Во-вторых, все это время мы работаем бок о бок с отделом по злоупотреблению магией светлых. Так вот, преступлений, совершаемых светлыми магами, намного больше. Только светловолосые преступники, как правило, действуют с меньшей изощренностью, напролом, поскольку им не приходится выискивать способы, которые позволяли бы преодолеть естественную природную защиту. Поэтому темные преступники зачастую особенно умны, и именно их дела становятся самыми громкими. Не более того. Но если вы пожелаете уничтожить всех, чей вид магии может потенциально иметь разрушительный эффект, вам придется оставить в этом мире только рыжеволосых. И еще. — Я посмотрела Тибеллу прямо в глаза. Не как сильному мира сего, а как человеку, только что высказавшемуся в пользу геноцида. — Уверены ли вы, что современное общество готово, избавившись от темных, остаться без таких благ цивилизации, как эхолинии, эхофоны, — я устремила выразительный взгляд на его собственный аппарат, — анестезия, лечение психических заболеваний и неврозов и прочая?

Я изобразила чрезвычайно вежливое лицо и вопросительно приподняла брови.

Иртални вновь усмехнулся.

— Пожалуй, вашей подчиненной не помешало бы занять место в парламенте, — обратился он к Алджи. — Насколько я понимаю, в этом случае за соблюдение интересов темноволосой общины мы можем быть спокойны.

Я поджала губы, прикидывая, насмешка это была или нет. Определить никак не получалось. Да, я не готова молчать, слыша оскорбления в адрес моей масти. Даже если они исходят из уст могущественного человека. В конце концов, меня пригласили присутствовать на совещании в этом узком кругу. И уж коли при этом они создали ситуацию, промолчать в которой я не могу, придется им меня выслушать.

— Сержант Рейс — темная, как вы могли заметить, лорд Тибелл. Мне кажется, освещение это позволяет. — Алджи говорил спокойным тоном, но в его последних словах смешались насмешка и упрек. — Именно благодаря ее стараниям и профессионализму покушение на вашу жизнь было предотвращено. Покушение, во главе которого, напомню, стоял не темный, а светлый маг.

Тибелл поглядел на меня с интересом.

— Да ладно-ладно, — беззлобно отмахнулся он. — Не стоит воспринимать мои слова так серьезно. Признаю, я несколько преувеличил, но исключительно из-за того, что возможности этих конкретных людей и вправду переходят всякие границы. Превратить любого человека в марионетку? Заставить его чувствовать, думать и делать все, что захочет маг?

— Если позволите, это не совсем так. — Я старалась держать себя в руках и говорить спокойно, даже вежливо, хотя на самом деле по-прежнему злилась. Тот еще способ преувеличить для красного словца, когда речь идет не просто о гипотетическом геноциде, а о повторении того, что реально имело место несколько столетий назад. — Маги не могли воздействовать на любого человека. Они могли работать лишь с теми, кто подсознательно хотел подобного воздействия. В противном случае столкнулись бы с естественной защитой мозга. Именно поэтому темные маги далеко не так всемогущи, как было принято считать в Темные Века. — Я специально использовала последнее выражение, чтобы исподтишка подчеркнуть, сколь устаревшими и непрогрессивными были озвученные Тибеллом взгляды. — В данном случае заговорщики специально искали людей, нелояльно настроенных по отношению к существующей власти. Людей, которые и так, без всякого вмешательства, недолюбливают и даже ненавидят эту власть, но сдерживают свои чувства, чтобы избежать наказания. Подсознательно этим людям хотелось дать волю своей ненависти. Именно на этом и сыграли маги, превратив, если так можно выразиться, латентных бунтовщиков в настоящих. Усилили их собственную, уже существовавшую, агрессию. Выдвинули ее на первый план, заставив воспринимать все сдерживающие факторы как малозначащие. Позволили подсознательному выйти на свободу.

— А почему среди жертв оказалось так много нищих? — осведомился Иртални, воспользовавшись непродолжительной паузой.

Пока я говорила, он не перебивал, слушая вполне внимательно, но иногда кидая довольно странные взгляды на Алджи. Пожалуй, я бы назвала эти взгляды озорными, и именно это было странно, учитывая ситуацию.

Я тоже покосилась на Алджи, проверяя, хочет ли он сам дать ответ на последний вопрос. Но он молчал, явно предоставляя право говорить мне, и я объяснила:

— Скорее всего, тут сработали по меньшей мере две причины. Во-первых, люди с низким уровнем жизни склонны, понятное дело, быть этой самой жизнью недовольными. А в подобных неприятностях очень часто обвиняют именно правительство. Даже если в действительности человек довел себя до бедственного положения сам. А во-вторых, маги старались воздействовать на людей одиноких, чтобы никто не обратил внимания на их неожиданно крепкий и долгий сон. Кому есть дело до заспавшегося нищего? Это помогало преступникам держать приготовления в секрете и избежать расследования. Но им не повезло. А точнее, они ошиблись. Не учли того факта, что дружба и привязанность не знают социальных рамок. У нищего тоже оказался преданный человек, заботящийся о его состоянии. Этот человек обратился к нам. С того момента все и закрутилось.

— Однако не все жертвы были нищими, — напомнил Иртални.

— Нет, — согласилась я. — Главным для магов было все же не социальное положение и даже не одиночество, а ненависть к правительству. Это обязательное условие для их воздействия. Поэтому они искали людей, которые бы придерживались соответствующих взглядов. Но как это сделать? Обычно люди не кричат с помоста о подобных вещах. В некоторых случаях о нелояльности было известно — как, например, с молодым Гарденом. А маги все же хотели, чтобы в их предприятии участвовало несколько дворян. Еще одним способом выявить недовольных была тюрьма. Точнее сказать, архивы, позволяющие отыскать людей, которые недавно вышли из тюрьмы, или близких родственников тех, кто в данный момент отбывает срок заключения. Для этого маги воспользовались услугами подкупленного участкового архивариуса. Тюрьма зачастую означает лишение имущества и невозможность впоследствии найти работу, так что и тут мы возвращаемся к нищим.

Иртални молча покивал.

— М-да, я предвижу чрезвычайно сложный судебный процесс, — задумчиво проговорил Тибелл. — Возможно, самый сложный за всю историю. Считать ли виновными людей, на которых было оказано воздействие? Признаться, я не завидую судье, которому предстоит выносить вердикт.

— Разберутся, — небрежно возразил Иртални. — Для того они в суде и сидят. Будь все дела простыми, мы бы обходились без посредничества профессионалов.

— Существует еще один нюанс, о котором мы до сих пор не упоминали, — вмешался Алджи. — А именно — личность второго мага, того, который воздействовал на мысли жертв.

— Кто это был? — с интересом осведомился Иртални.

— Нортон Рейсон.

И ведь, казалось бы, эхо и раньше гуляло по этому просторному залу, но именно последние слова гулко отскочили от потолка, чтобы повторно достигнуть наших ушей в наступившей тишине.

— Как Рейсон? — переспросил Иртални.

— Вы что-то путаете, лорд Уилфорт, — вмешался Тибелл. — Нортон Рейсон — светлый маг, это хорошо известно и не подлежит сомнению.

Алджи охотно кивнул, но при этом на его губах играла нехорошая усмешка.

— В этом-то все и дело, лорд Тибелл, — откликнулся он.

Иртални нахмурился, и по выражению лица этого человека я поняла: он сделал правильный вывод.

— Опять?!

Он с силой сжал подлокотники кресла и подался вперед, вырываясь из объятий удобной спинки.

— Увы, — Алджи снова кивнул. — На допросе Рейсон признался, что применял темную магию. Именно они с Толном совершали двойное воздействие. Собственно говоря, вероятность, что два темных мага с нужными способностями нашли бы друг друга, став участниками одного заговора, не слишком велика. Но тут произошло нечто иное. Появился человек, который предложил Нортону возможность временного обретения любых темных способностей. И он выбрал то, что нужным образом дополняло дар Толна.

— Каким образом он получал темные способности? — чрезвычайно мрачно спросил Иртални, уже догадавшийся об ответе.

— Все тот же так называемый «эликсир», — сообщил Алджи.

Иртални снова откинулся на спинку кресла, но продолжал крепко сжимать подлокотники. Для меня то, что сказал Алджи, новостью не являлось, поэтому я просто молча слушала и наблюдала за присутствующими.

— Кто?

Иртални был краток, но Алджи прекрасно его понял.

— Установить не удалось, — ответил он, скрывая за формальностью ответа собственную злость и разочарование. — Этот человек скрыл свою личность. Рейсон ничего о нем толком не знает. Немаловажно, что владелец эликсира вышел на него сам. И, более того, снабжал снадобьем совершенно бесплатно.

— Бесплатно?

Иртални, похоже, и сам не ожидал, что может настолько сильно удивиться после всего, что предшествовало этому сообщению.

— Да. Судя по всему, этот человек был заинтересован в организованной Рейсоном акции.

— Час от часу не легче, — пробормотал Иртални. — Мало того, что существует эликсир, позволяющий любому светлому или рыжеволосому на время превратиться в темного мага с любыми способностями по своему выбору, так это снадобье еще и используется против нынешней власти! Ну вот что. — Он решительно поднял голову. — Довольно этому гению алхимии оставаться «этим человеком», «злоумышленником» и «продавцом эликсира». Я хочу знать, кто он такой, и в кратчайшие сроки. Это должно стать вашим приоритетом, — заявил он, обращаясь непосредственно к Алджи.

Тот согласно кивнул. Спорить не собирался не только потому, что Иртални явно был выше него по статусу, но и по той простой причине, что и сам в любом случае намеревался сосредоточиться на расследовании этого дела. Дела торговца эликсиром.