Глава 1

— Не скрою: я в высшей степени разочарован, — сурово заявил высокий светловолосый мужчина с холодными голубыми глазами. Голубыми, но оттенка, приближающегося к серому. И повторил: — Я в высшей степени разочарован качеством вашей работы, господа.

Господа — это мы: сержант Райан Лейкофф, младший сержант Дик Норбоу и ваша покорная слуга, сержант Тиана Рейс. А все вместе — отдел второго округа тэль — рейской стражи по борьбе со злоупотреблением магией тёмных. Разочарованный же светловолосый — новый глава этого самого отдела. После того, как наш предыдущий начальник получил повышение, а вместе с ним — перевод на новое место работы, из столицы прибыл этот, капитан Алджернон Уилфорт. Зачем он переехал сюда, неизвестно, но точно на нашу голову. И, уж конечно, скрывать собственное разочарование начальство не должно: ему по статусу не положено. Знать бы ещё, чем именно он так сильно разочарован.

— Когда неделю назад я получил это назначение, меня заверили, что во втором округе Тэль — Рея работают отличные профессионалы, в том числе и в отделе по борьбе со злоупотреблением магией тёмных, — продолжал вещать, сдвинув брови, капитан Уилфорт. — Я приезжаю сюда, наблюдаю вашу работу, изучаю отчёты — и что же я вижу?

Мы молчали, вытянувшись по струнке и предоставляя начальству возможность самостоятельно сообщить, чем именно его так сильно не устраивает наша работа. Начальство наши ожидания оправдало.

— Полное отсутствие дисциплины, безалаберность и низкая результативность! — грозно припечатал капитан.

Я заметила, как широко открылись глаза у Дика. Младший сержант, смышлёный девятнадцатилетний парень с огромной копной курчавых каштановых волос, был самым юным из нас и потому не всегда умел сдерживать собственные эмоции. Слова начальства покоробили всех троих, но мы с Райаном сохраняли видимое спокойствие — пока.

— Чей это стол? Я спрашиваю, чей это стол? — рявкнул капитан Уилфорт, указывая на один из трёх рабочих столов.

Причина такого интереса к предмету мебели была, увы, очевидна. Упомянутый стол был беспорядочно завален всевозможными бумагами, папками, свитками, перьями и такими не имеющими прямого отношения к сыскной деятельности предметами, как ложка, пара пуговиц и надкусанный пирожок.

— Мой, господин капитан! — нашёл в себе силы признаться Дик.

Начальство смерило его тяжёлым взглядом.

— Человек, неспособный содержать в порядке собственное рабочее место, неспособен и хорошо выполнять свою работу, — отчеканил Уилфорт.

Я болезненно поморщилась, пользуясь тем, что капитан сосредоточен в данный момент на бедолаге младшем сержанте. С последними словами я была в корне не согласна. Да, Дик немного неорганизованный и безалаберный, что является результатом его возраста и темперамента и отражается на рабочем столе. Однако назвать парня плохим работником нельзя никак. Он обладает незаурядным умом, физически ловок и по — настоящему предан нашему делу. А такое сочетание качеств дорогого стоит.

Долго концентрировать внимание на младшем сержанте Уилфорт не стал. Вновь посмотрел на всех троих и ледяным тоном (сразу видно, что аристократ, в отличие от нас, простых смертных) продолжил:

— Я изучил все ваши отчёты за последние полгода.

На этих словах уже и у нас с Райаном глаза полезли на лоб. Отчёты, составляемые по окончании каждого расследования, не читал никто и никогда. Эти опусы писались и хранились в архиве с единственной, абстрактной и загадочной целью 'А вдруг когда‑нибудь кому‑нибудь пригодится?' Ну, изредка бывало такое, что старые дела действительно приходилось поднять. К примеру, потому, что в новом преступлении подозревали рецидивиста. Но чтобы вот так просто сесть и за какую‑то несчастную неделю прочитать все отчёты, написанные на протяжении полугода?! Мой взгляд невольно смягчился; теперь я смотрела на начальство где‑то даже с сочувствием.

— Сожалею, что приходится говорить столь тривиальные вещи, — холодно говорил капитан, — но отчёт следует писать так, чтобы его возможно было читать! Человек, не участвовавший в расследовании, должен почерпнуть из такого отчёта всю ту информацию, которой обладаете вы, при условии, что она имеет реальное значение для дела! Почерпнуть, не сломав при этом глаза, разбирая ваши каракули и не сломав голову, толкуя сокращения!

Мы молчали, не сказать, чтобы покаянно. Скорее просто осознавали бесполезность спора с начальством. Не говорить же, что нудное составление отчётов по закрытым уже делам отнимает время от расследования дел новых и пока нераскрытых. И мы нередко жертвуем первым ради второго. А сокращения используем вполне стандартные, здесь все так сокращают… И вообще, возможно, отчёты — действительно не самая сильная наша сторона, но мы же не думали, что их кто‑нибудь станет читать!

— Почему отсутствует отчёт о 'Деле отличника'? — рявкнул капитан.

— Так ведь дело прикрыли, а преступника забрали стражи из тайной канцелярии, — объяснил Райан. — Для таких талантов у них место всегда находится. Так что он теперь отрабатывает на службе у государства. По официальной версии дела никакого преступления вроде как и не было.

— Меня не интересуют официальные версии, — отрезал Уилфорт. — Раз дело расследовалось, значит, в архиве должен храниться соответствующий отчёт. Значит, так: через неделю отчёты по всем таким 'несуществующим' делам за последние полгода должны лечь мне на стол.

Я не удержалась от тоскливого вздоха. Умереть от безделья нам в ближайшую неделю точно не светит. А если говорить точнее, то не столько нам, сколько мне. Доверять отчёты Дику нельзя: у него они будут выглядеть приблизительно так же, как рабочий стол. У Райана — родители, сёстры, и родственники как раз погостить приехали, ему хоть когда‑то дома надо появляться. А у меня в Тэль — Рее родных нет, живу одна, вот мне и придётся торчать в участке до глубокой ночи.

— Далее. — Новое начальство и не думало закругляться. — Уровень раскрываемости в вашем отделе за последний год составил всего 80 процентов. Это означает, что каждое пятое дело остаётся нераскрытым. Чем вы можете объяснить столь низкую результативность?

Райан стиснул зубы. Я хорошо его понимала. Ещё никто не называл такую раскрываемость низкой. Наоборот, наш отдел был на хорошем счету. Но, вероятнее всего, капитан плохо понимает специфику нашей работы.

— Мы имеем дело с нестандартным видом преступлений, — попыталась объяснить я. — Тёмная магия почти не оставляет следов, улики обнаруживаются крайне редко. К тому же пострадавшие зачастую сами не подозревают о том, что стали объектами магического воздействия. Либо догадываются, но не решаются в этом признаться. Поэтому в нашем случае даже выявить сам факт совершения преступления — достижение.

— Не спорю. — Было очевидно, что капитан остался равнодушным к моим объяснениям. — Готов поверить, что случаи злоупотребления тёмной магией особенно сложно выявить. Но в упомянутую мной статистику не выявленные преступления и не входят. Речь идёт исключительно о тех делах, которые были заведены в участке, и которые так и не были раскрыты. Хочу отметить, что в отделе по борьбе со злоупотреблением магией светлых результативность на порядок выше. Их раскрываемость — 90 процентов.

Тут уж не выдержали все трое.

— Светлым раскрыть преступление гораздо легче! Их магия оставляет следы! Почти всегда находится масса улик, позволяющая определить преступника! — закричали мы наперебой.

Снести такую несправедливость, как сравнение, проведённое в пользу конкурирующего отдела, мы не могли.

— Магия светлых — более прямолинейная и менее тонкая, — выпалила я, и лишь потом прикусила губу, глядя на светлые волосы нового начальства.

Капитан насмешливо изогнул бровь, словно предлагая мне продолжить, но я замолчала. Как правило, преступления, совершённые с применением тёмной магии, расследовали тёмные, а злоупотребления светлых — светлые. По той простой причине, что магию собственной масти прощу понять и различить, чем чужую. Тем не менее, законов, запрещающих расследовать преступления иной масти, не существует. И вот в отдел, специализирующийся на злоупотреблении тёмной магией, прислали светлое начальство. Кажется, впервые за всю историю существования участка. С какой стати? Кто бы знал…

— То есть вы хотите сказать, — с нескрываемой иронией произнёс капитан, — что у ваших коллег более лёгкая работа?

Он откровенно намекал на то, что мы ведём себя, будто ученики младших классов. 'Он получил пятёрку, а я единицу, потому что у него задание было легче'. Глубоко вдохнув и менее выдохнув, я ответила, изо всех сил стараясь сохранять внешнее спокойствие:

— Нет. Их работа не легче. Но она — другая и сопряжена с иными сложностями. К примеру, в их случае гораздо выше риск пострадать во время задержания. Магия светлых нередко делает своих обладателей опасными противниками в бою. Но в том, что касается улик и неразговорчивости пострадавших — да, наша работа сложнее. Поэтому и раскрываемость ниже.

Я не кривила душой. Магия темноволосых и светловолосых (а характер магии непосредственно зависит от масти) имеет совершенно разную природу. Светлый воздействуют на физическую, материальную сторону мира. Умения при этом у каждого свои. Это как с любым талантом. Один пишет стихи, другой рисует картины, третий с лёгкостью щёлкает логические задачи, а четвёртый выращивает самые привередливые растения там, где у прочих увядает даже спаржа. Вот и с магическими способностями дело у каждого обстоит по — своему. Есть среди светлых прекрасные лекари, есть люди, воздействующие на погоду. Кто‑то умеет передвигать предметы на расстоянии, кто‑то — создавать порталы, позволяющие перемещаться сквозь пласты пространства.

Тёмные — совершенно другое дело. Мы не воздействуем на внешний мир, и нашу магию не используешь в битве. И даже самую лёгкую пушинку мы не заставим передвинуться вправо или влево, не прикоснувшись. И тем не менее было время, когда нас боялись настолько, что даже сжигали на кострах, ибо одна только мысль о тёмной магии внушала светлым ужас. Потому что мы воздействуем на самое сокровенное. На мозг.

Именно мы способны влиять на мысли человека, на его эмоции, желания и даже физические ощущения. Можем заставить увидеть или услышать то, чего в действительности не существует, испытать боль без какой‑либо объективной на то причины, испытать чувства, которые прежде были под запретом. Страшно звучит? Ещё бы. Однако же тут есть два чрезвычайно важных 'но'. Во — первых, у тёмных, как и у светлых, своя 'специализация'. Каждый может воздействовать лишь на определённый участок мозга, и природа воздействия зависит от того, за какие именно функции отвечает этот, зачастую крохотный, участок. Во — вторых, сама природа позаботилась о том, чтобы защитить человека от злоупотребления тёмной магией. Мозг успешно противостоит воздействию, если оно расценивается как наносящее человеку вред. Поэтому, каким бы умелым ни был тёмный маг, ни один человек не последует такому приказу, как 'Почувствуй боль!' или 'Спрыгни с башни!' — если только, по какой‑то причине, подобный приказ соответствует пожеланиям самого человека. Зато мозг с лёгкостью поддаётся магии, блокирующей боль, и среди тёмных немало прекрасных анестезиологов.

Словом, не масть делает человека опасным, а совершенно иные свойства. И уровень преступности среди светлых и тёмных приблизительно одинаков. Одинаков в статистическом отношении, если учесть, что тёмных рождается значительно меньше, чем светлых. Больше того, уровень преступности в нашей стране не сильно отличается от тех стран, жители которых лишены магических способностей. Магия влияет не на число преступлений, а исключительно на их природу.

— В аналогичных отделах других округов раскрываемость не выше, чем у нас, — заключила я.

Холодные глаза, которые сейчас казались скорее серыми, чем голубыми, немного сузились.

— Меня совершенно не интересует, как обстоит дело у других, — непоследовательно заявил Уилфорт. Значит, сравнивать со светлым отделом он может, а с тёмными отделами других участков — ни — ни! — Меня интересует исключительно ваша результативность, и я считаю её неудовлетворительной. Поэтому мы поступим следующим образом. — Он ненадолго задумался. — Уровень раскрываемости должен повыситься уже в следующем месяце. Через полгода раскрываемость должна достичь девяноста процентов. Хотя нет, девяносто — это результат светлого отдела… Значит, девяноста двух.

Мы стояли, выпучив глаза, и, судя по поведению нового начальства, имели все шансы надолго сохранить данное сходство с жабами. И как, скажите на милость, прикажете допрыгнуть до таких‑то высот? Да ни у одного тёмного отдела в стране никогда не было такого результата! Но вслух это говорить было бессмысленно.

— Вам всё ясно? — осведомился напоследок капитан.

Нам очень многое было неясно, но мы опять‑таки не сочли нужным сей факт афишировать.

— Так точно! — отчеканили мы и не без удовольствия проводили взглядом кивнувшее в знак прощания начальство.

Да так и остались стоять, переваривая услышанное. М — да, вот это начало сотрудничества. Нет бы собрать нас всех по — человечески, расспросить обо всём, побеседовать. Раскупорить бутылку лёгкого вина, в конце‑то концов!

— Это надо запить, — замогильным голосом отметила я.

— Точно, — сразу же согласился Райан. — Надо ведь как‑то отметить вступление в должность нового начальства.

И он мотнул головой, откидывая в сторону отросшую чёлку, которая начинала лезть в глаза. Чёлку, сводившую с ума десятки женщин, молодых и не очень. В рестораны сержант каждый раз приходил с новой спутницей, и девушки оказывались одна другой красивее. Да и в интересах следствия Райан неоднократно пользовался своим личным обаянием. Если этому ничто не препятствовало, свидетельниц женского пола допрашивал как правило именно он, поскольку жгучему брюнету с тёмно — синими глазами дамы были готовы сказать существенно больше, чем таким заурядным следователям, как мы с Диком.

— Я мог бы принести, — неуверенно предложил последний, — но что если этот заметит?

Слово 'этот' он произнёс шёпотом, недвусмысленно покосившись на дверь, через которую покинул наш кабинет капитан Уилфорт.

— А ты сделай, как тогда, на день рождения Бесс, — усмехнулся Райан.

Губы Дика тоже растянулись в озорной улыбке.

— Ага!

Энергично кивнув (каштановые кудри разметались по голове), он выскочил за дверь.

Бесс была симпатичной длинноногой девушкой, работавшей у нас в участке секретарём. Её день рождения мы достаточно бурно отпраздновали прямо на месте работы. Настоящее празднование, конечно же, подразумевало спиртные напитки, однако проносить их в рабочее здание было строжайше запрещено. Впрочем, стражи у нас служили находчивые, смекалистые, и потому способы обойти данный запрет находили. К примеру, Бертран Миллорн, старший сержант из светлого отдела, которого мы за глаза называли Белобрысым, однажды пронёс на территорию бутылку самогона, на полном серьёзе объяснив охраннику на входе, что речь идёт о вещественном доказательстве. Уходя с работы с опустевшей бутылкой, он нетрезвым голосом сообщил охраннику, что жидкость испарилась в ходе следственного эксперимента. Скандал, помнится, вышел знатный. Хохотал весь участок.

На тот момент, когда мы отмечали день рождения Бесс, аналогичные предлоги прокатить уже не могли. Поэтому Дик прибег к иному средству. А именно — налил коньяк в самый обыкновенный термос для чая. И, под видом того самого травяного напитка, благополучно пронёс в здание. Именно таким образом и предложил поступить сейчас Райан.

Довольный Дик вернулся через четверть часа с большим синим термосом. Мы достали из шкафчика глиняные чашки и разлили по ним напиток, напоминающий чай исключительно цветом. Но стоило нам сесть поудобнее и приготовиться торжественно выпить за новое начальство, как шум шагов возвестил о приходе последнего. Торжественность момента была нарушена.

Капитан Уилфорт вошёл, окинул нашу компанию спокойным, чуть усталым взглядом и неожиданно дружелюбно поинтересовался:

— Что делаете, господа?

Мы с господами воровато переглянулись.

— Да вот, чаю решили выпить в конце рабочего дня, — ответил Райан, демонстрируя собственную чашку.

— О, чаю — это прекрасно! — покивал капитан. — А плесните‑ка мне тоже немного. Вы ведь не будете возражать, если я к вам присоединюсь?

Дик затравленно на меня оглянулся. Я не знала, как быть. Вот и посидели вчетвером, поговорили, познакомились… Я прикусила губу, тщетно пытаясь придумать хоть какой‑нибудь выход.

— Чай уже остыл, — нашёлся прежде остальных Райан. — Термос никуда не годится.

— Ничего. — Когда это было ненужно, Уилфорт вдруг проявил непритязательность. — Выпью какой есть.

Я извлекла из шкафчика ещё одну чашку. Дик растерянно перелил в неё немного коньяка из термоса. Действовать мы старались медленно, будто надеялись, что если как следует потянуть время, Уилфорт уйдёт, так и не попробовав напитка.

— Я предпочитаю сладкий чай, — заметил капитан после того, как Дик отставив сторону ненужный термос. — Будьте любезны, добавьте в чашку две ложки сахару… Или даже три.

Сглотнув, Дик насыпал в коньяк три ложечки сахарного порошка и тщательно размешал.

'Всё равно не растворится', — подумала я.

Однако это ещё было не всё.

— И добавьте немного молока, — продолжил командовать Уилфорт. — Я пью чай с молоком.

— А… Я не знаю, свежее ли оно, — вмешалась я.

— Наверняка свежее, — возразил капитан. — Вы ведь добавляете его в кофе.

Выбора не оставалось. Дик, зажмурившись, плеснул в чашку с коньяком молоко.

Я с ужасом покосилась на получившийся напиток. Оставалось надеяться на одно: что Уилфорт умрёт сразу и не успеет нас всех уволить.

Дик нерешительно поднёс пойло капитану.

— Отпейте, — и бровью не поведя, велел тот.

— Что? — прокашлявшись, переспросил Дик.

— Отпейте, — спокойно повторил капитан. — Хочу удостовериться в том, что с чаем всё в порядке.

Мы с Райаном сочувственно посмотрели на коллегу. Попрощались с ним взглядами. Сделав глубокий вдох, Дик прикрыл глаза и решительно поднёс чашку ко рту…

— Достаточно. — Голос капитана грубо оборвал процесс самопожертвования на корню. — Поставьте на стол.

Дик послушался с нескрываемым чувством облегчения.

— Если ещё раз увижу, что вы пьёте алкоголь на рабочем месте, уволю всех, — отчеканил Уилфорт. Отвернулся было от Дика, но затем добавил: — Младший сержант, мне вот любопытно. Неужели выпить эту гадость было проще, чем признаться в проступке?

Дик потупил глаза, не зная, что сказать, но капитан и не ждал ответа. Прошёл к двери, ненадолго остановившись лишь напротив меня.

— Я разочарован, сержант Рейс. Как женщина вы могли бы образумить своих коллег.

Он вышел из комнаты, а я, как ни странно, выдохнула с облегчением. Образумить, как же! Воображаю, как сильно бы вы разочаровались, если бы узнали, что именно сержанту Рейс принадлежала светлая идея выпить на рабочем месте.

Мы с ребятами молча переглядывались, оценивая степень прошедшей стороной опасности. Дика ощутимо потряхивало.

— Надо напиться, — глубокомысленно изрекла я.

Мою идею поддержали с энтузиазмом.

На этот раз рисковать и пить на рабочем месте мы не стали, тем более что рабочий день уже подошёл к концу. Поэтому мы дружно, всей троицей, отправились в таверну 'Шахматная доска'.

Над входной дверью красовалось изображение доски, состоящей из чёрных и белых квадратов. Наглядный намёк на демократичность данного заведения, в равной степени радушно встречающего как светлых посетителей, так и тёмных. Впрочем, дискриминация по признаку масти последние лет сто и без того была не в ходу, так что демократичность заведения заключалась не только в этом. Главное — здесь было место как для аристократов, так и для посетителей простого происхождения. Огромный обеденный зал делился на две неравные части. Первая, охватывающая большую часть помещения, была уставлена простыми деревянными столами разных размеров, каждый из которых был соединён с двумя скамьями. За маленькими столами свободно усаживалось четыре человека, за наиболее длинными — дюжина. Вторая часть, поменьше, располагалась на небольшом возвышении. Поднявшись всего на одну ступеньку, можно было насладиться более изысканной обстановкой. Круглые столики, покрытые белоснежными скатертями, хрупкие свечи, стулья с высокими спинками. Демократичность, как и всё прочее, должна иметь свои границы.

Выбор блюд соответственно был самым разнообразным: можно было заказать как простую и дешёвую еду, так и дорогие деликатесы. Однако и в том, и в другом случае еда была вкусной и сытной. Повар 'Шахматной доски' готовил виртуозно, поэтому даже те, у кого в карманах водилась только мелочь, были не в обиде. Простейшая похлёбка и тушёная говядина приобретали здесь отличный и своеобразный вкус за счёт одному лишь повару известных приправ. Словом, людям побогаче приходилось терпеть шум, создаваемый клиентами попроще, а последним — вид чистых скатертей и дорогой еды. Но, как ни странно, сохранить хрупкое равновесие удавалось, и дело обходилось без конфликтов. Не столько даже благодаря нашим регулярно заглядывающим сюда коллегам из отдела мелких правонарушений, сколько за счёт таланта повара, радушия официантов и общей атмосфере заведения, притягивавших сюда представителей разных сословий.

Мы с ребятами, ясное дело, ограничивались той частью зала, что попроще. На сержантское жалование сильно не пошикуешь. К тому же тот факт, что мы, не строя из себя хозяев мира, ели и пили бок о бок с простыми людьми, впоследствии немало помогал в работе. Во втором округе нас многие знали в лицо, относились по — приятельски и с удовольствием оказывали посильную помощь в расследованиях.

Вот и сейчас, протискиваясь между скамьями, мы то и дело отвечали на приветственные выкрики и пожимали протягиваемые с разных сторон руки.

— О, Райан, привет! Зашёл выпить пару кружочек?

— Есть повод! — откликнулся Райан, продвигавшийся через зал впереди нас.

— Сержант Рейс! Как ваше здоровье? — крикнул Дейв, продавец посуды, также приторговывавший иногда дешёвыми ювелирными изделиями сомнительного происхождения.

Возможно, неофициальное общение с подобными личностями и покажется человеку вроде капитана Уилфорта недопустимым, однако именно такие, как Дейв, оказывались порой совершенно незаменимыми информаторами. За это можно было закрыть глаза на некоторые мелкие грешки.

— Не жалуюсь, Дейв! — откликнулась я на ходу.

К слову, наша принадлежность к городской страже была очевидна и для тех, с кем мы не были знакомы лично. Поскольку мы пришли в таверну непосредственно со службы, то и одеты были соответственно. Служебная форма состояла из синих брюк, синего же камзола с высокими обшлагами, шевроны на которых информировали о звании стража, белой рубашки и чёрных ботфорт. У меня дома лежал и другой вариант формы, с узкой синей юбкой, но я нередко расхаживала по городу в брюках.

— Скажи, Райан, — проговорила я после того, как нам принесли заказ. Из моей тарелки аппетитно пахло куриными крылышками, приготовленными в отличном медовом соусе. Но даже это не могло полноценно исправить моё настроение. — Ты считаешь себя великим грешником?

— Нет, — усмехнулся брюнет. — Не считаю.

И он послал многозначительную улыбку незнакомой девушке, сидевшей за соседним столиком. Та зарделась.

— А ты, Дик? — продолжала расспрашивать я.

Дик думал подольше.

— Нет, — решил он наконец. — Я, конечно, не ангелок с белыми крылышками, но и до великого грешника мне далеко.

— В таком случае объясните мне, пожалуйста, — взмолилась я, — за что нам послали такое наказание?!

— Ты о чём?

— О новом начальнике!

— Тиана, — Райан перестал перемигиваться с незнакомкой и сосредоточился на разговоре, — насчёт наказания, конечно, не знаю, и за вселенскую справедливость я тоже не в ответе. Но вот по поводу того, каким ветром в наши края занесло Уилфорта, кое‑что сказать могу.

— Ты что‑то знаешь? — вскинула брови я, удивившись скрытности приятеля. До сих пор он ни словом не намекнул на такую осведомлённость.

— Знать не знаю, но тут и догадаться несложно, — небрежно отозвался Райан.

— Что‑то, кажется, я теряю хватку, — непонимающе нахмурилась я.

— Просто ты пропускаешь ситуацию через себя, — снисходительно откликнулся Райан. — А ты попробуй посмотреть со стороны.

— В другой раз попробую. — Сейчас я не была настроена разгадывать головоломки. — Ну, выкладывай, до чего ты додумался?

Райан отложил вилку с ножом и небрежно пожал плечами.

— Посуди сама, — начал он. — Ты не находишь, что это назначение — со всех сторон странное?

— Ты имеешь в виду то, что начальником тёмного отдела назначили светловолосого? — решила уточнить я.

— Да нет, дело даже не в этом. Просто что человеку вроде него вообще делать в каком‑то несчастном округе какой‑то несчастной городской стражи?

— Намекаешь на то, что он — аристократ, — понимающе протянула я.

— Аристократ, — подтвердил Райан, — и наверняка из высших.

— Почему?

Различия между герцогами, графами, баронами и носителями прочих титулов среди нашей аристократии давно уже были упразднены. Разделение по — прежнему существовало, но лишь на две группы — высших и…просто аристократов. Термин 'низшие' не использовался, видимо, для того, чтобы не оскорблять чувства дворян. В высшую элиту входили король и его родственники, придворные, люди, занимающие важные государственные посты; принимали туда и за прочие заслуги перед короной. При этом следует отметить, что теоретически в высшие дворянство за эти самые заслуги мог попасть человек, родившийся простолюдином, однако на деле такая демократичность проявлялась нечасто. Кроме того, дети высших дворян как правило наследовали ту же степень дворянства, даже в случае если сами они такую честь ничем особенным не заслужили.

— Да ты на манеры его посмотри, — уверенно ответил Райан. — На мимику, на жесты, да на всё.

Я с сомнением пожала плечами. Райан меня не убедил. На мой скромный взгляд, Уилфорт вполне мог оказаться из низших аристократов, ну то есть самых обыкновенных.

— Не уверена, — честно сказала я. — Но неважно. Продолжай.

— Подумай: что такой, как он, вообще может делать в городской страже, к тому же даже не столичной? — принялся излагать свои соображения Райан. — Да у нас с роду аристократы не служили, тем более высшие! Даже Дедушка — и тот начинал с обычного рядового.

Дедушка — это мы так за глаза, но любовно называли главу городской стражи второго округа, полковника Михаэля Ленна. Действительно прошедший весь путь от рядового до полковника, он был отличным начальником, строгим, когда надо, но в отдельных случаях и допускавшим некоторые безобидные послабления молодёжи. Дику, да и нам с Райаном, которым было немного за двадцать, он действительно годился по возрасту в деды, и тем не менее уходить на покой пока не собирался.

— Далее, — похоже, это было только начало рассуждений, — как вам нравится тот факт, что Уилфорт — всего лишь капитан? — Райан обращался теперь к нам с Диком; последний слушал с очевидным интересом, даже слегка приоткрыл рот. — Это ведь только мы продвигаемся с нуля и не можем пропустить ни единой ступени. А дворяне вроде Уилфорта начинают куда как выше. Капитаном он мог быть разве что при рождении!

— Нет, при рождении всё‑таки страшим сержантом, — хихикнул Дик.

— Старшим сержантом — при зачатии, — не согласился Райан. — Одним словом, Уилфорт в звании капитана — это нонсенс.

— И что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась я. — Что его понизили за какую‑то провинность?

— Я вижу два варианта, — охотно ответил Райан. — Вариант первый: его действительно понизили в звании и сослали из столицы в глушь, в наказание…уж не знаю, за что.

— Ну уж прямо и в глушь, — обиделась я. — Тель — Рей — второй по величине город после столицы.

— Главное — что не столица, — отмахнулся Райан. — К тому же, поверь, он привык служить в совершенно иных местах, где и работа попрестижнее, и под ногами не вертится всякое быдло вроде нас. Однако во всём этом есть один простой плюс. Наверняка мера — временная. Достаточно скоро всё успокоится, Уилфорта простят и вернут если не на прежнюю должность, то уж во всяком случае в столицу. И будет нам счастье.

— Ты говорил, что есть ещё второй вариант, — напомнила я.

— Есть. — Взгляд Райана скользнул по сидящей за соседним столиком девушке, но поглощённый разговором сержант не обратил на неё особого внимания. — Вариант второй: Уилфорт приехал в Тель — Рэй по какому‑то особо важному заданию. А капитанство и вообще служба в нашем отделе — всего лишь прикрытие. В этом случае он тем более исчезнет, едва задание будет окончено. А просто разыгрывает из себя строгое начальство для отвода глаз.

Я опёрлась о стол локтями — признак дурного тона среди аристократов, а вот для нас поза совершенно допустимая и, главное, удобная, — и постучала кончиками пальцев друг о друга. Поверить в версию с прикрытием очень хотелось, но…

— Первый вариант — более вероятный, — призналась самой себе я. — Если бы его внедрили к нам по заданию, не было бы таких вопиющих нестыковок. Там, наверху, работают профессионалы; уж они сумели бы изобразить всё так, чтобы комар носа не подточил. А раз странности налицо, значит, увы. Думаю, всё это по — настоящему.

— Может и так. — Райан не разделял моей уверенности, но и спорить нужным не считал. — Как я уже сказал, Уилфорт долго у нас не задержится при обоих вариантах.

Что ж, это внушало некоторые оптимизм. Значит, остаётся лишь собрать волю в кулак и перетерпеть. Не идти на конфликт с новым начальством и удержаться на службе до его ухода. Поскольку если этот начальник нас уволит, совсем не факт, что следующий решит восстановить.

— Ого! — неожиданно присвистнул Райан.

Я вопросительно изогнула бровь: оба сослуживца сидели напротив меня и сейчас смотрели куда‑то за мою спину. Что там, особенно красивая девушка, что ли, вошла?

— Тиана, обернись‑ка, только осторожно, — тихо и едва размыкая губы посоветовал Дик.

Я так и поступила. И чуть было не выронила из руки хлеб. Вкусный, кстати, выпекавшийся прямо на месте. Потому что между скамьями, повторяя наш недавний путь, шёл предмет нашего разговора собственной персоной. Капитан Уилфорт направлялся к возвышению вместе с элегантного вида дамой. Изысканная аристократка в длинном узком платье и наброшенном на плечи манто мило улыбалась спутнику, помогавшему ей пересечь шумный и многолюдный зал. Сам капитан, в отличие от нас, успел переодеться, и теперь совершенно не походил на старшего следователя городской стражи. Элегантные брюки, рубашка с кружевным жабо, расшитый серебром камзол. Ни дать, ни взять дворянин, ведущий в ресторацию свою даму и понятия не имеющий, что такое служба в каком‑то жалком участке.

Проходя мимо нас (а столик, за которым мы расположились, находился совсем недалеко от возвышения), капитан остановился, кивнул в знак приветствия, а затем повёл свою даму раньше. Это радовало: я, признаться, приготовилась было к тому, что нам сейчас прочтут гневную лекцию о недопустимости распития спиртных напитков даже на нерабочем месте. Но ничего подобного не произошло, и теперь я молча наблюдала за тем, как Уилфорт пододвигает стул своей даме, затем обходит стол и усаживается напротив.

— Тиана, у тебя невероятно недовольный вид, — хмыкнул Дик.

— А как он может быть довольным? — вскинулась я. — Даже здесь покоя нет! Теперь ведь не посидишь как следует.

— Надо во всём видеть свои плюсы, — философски произнёс младший сержант. — Теперь мы знаем, что Уилфорт — нормальный мужчина и ценит женский пол. Следовательно, в крайнем случае ты сможешь этим воспользоваться. А, стало быть, ты в выигрышном положении, по сравнению со мной и Райаном. Если Уилфорт разозлится на нас, у нас не будет аналогичного метода воздействия.

Светская дама на моём месте, конечно, оскорбилась бы намёку, но я — девушка простая, и подобные шутки со стороны сослуживцев, с которыми мы прошли огонь и воду, воспринимаю совершенно спокойно. Поэтому вместо возмущённого 'Да за кого ты меня принимаешь?!' я просто скривилась.

— С Уилфортом? Да никогда! Пускай лучше увольняет. Мне никогда не нравились блондины. И потом, учитывая его темперамент, в постели он наверняка ведёт себя, как бревно. Ещё и замечания будет делать. 'Сержант Рейс, вы принимаете эту позу в восьмидесяти процентах случаев, а надо в девяноста двух!' — произнесла я, стараясь скопировать интонации капитана.

Приятели засмеялись, а я почувствовала, как всё холодеет внутри. Ибо холодные серые глаза смотрели на меня в упор. Он же не мог слышать моих слов? Он слишком далеко для этого сидит! Но взгляд не оставлял никаких сомнений: он слышал. И ещё припомнит.

Когда Уилфорт отвернулся, переведя внимание на свою спутницу, я со стоном уронила голову на руки.

 

Глава 2

Вряд ли кого‑нибудь удивит то обстоятельство, что на следующее утро я не испытывала ни малейшего желания идти на службу. Очень хотелось остаться дома и здесь же дождаться извещения об увольнении. А вот смотреть в глаза Уилфорту или, того хуже, остаться с ним один на один не хотелось категорически.

Однако я понимала, что давать Уилфорту такой замечательный повод для увольнения как прогул не следует. Если капитан захочет от меня избавиться, придётся ему придумать другую причину. И ещё посмотрим, так ли это окажется легко. Поэтому я с тяжёлым вздохом встала с постели, оделась в форму и даже пожевала позавчерашний хлеб с сыром и пару листов капусты, наспех оторванных от кочана. Более основательных завтраков в моём доме как правило не водилось.

Я собиралась, слушая вполуха передаваемую по эхолинии передачу. Эхолинии были изобретены около полутора веков назад, и до сих пор заслуженно считались одним из величайших достижений в области магических технологий. Это был результат совместной работы тёмных и светлых магов. Работало изобретение следующим образом. Где‑то в студии эховедущий зачитывал текст или, к примеру, брал у кого‑нибудь интервью. При помощи светлой магии производимые при этом звуки передавались на большие расстояния на определённой чистоте. Далее их 'ловил' приёмник, сделанный наподобие человеческого мозга. Не всего мозга, конечно, а определённых его частей. Этот искусственный мозг воспринимал звуки приблизительно по тому же принципу, что и настоящий — тут уже вступала в работу магия тёмных. А затем приёмник те же самые звуки воспроизводил. Принцип примерно тот же, что и когда человек слышит чужую речь и повторяет её слово в слово. Отсюда и название 'эхолинии'. А вот остальное зависело от приёмника. Более простые и дешёвые 'говорили' одним фиксированным голосом. Слушать интервью в таких ситуациях было сложновато, поскольку приходилось догадываться, в какой момент перестаёт говорить один человек и начинает — другой. Зато такие приёмники были по карману практически всем. Именно такой стоял у меня в доме. А вот более дорогие приёмники обладали дополнительным свойством — способностью копировать голоса. Будто человек с талантом пародиста. Такие мне доводилось послушать всего несколько раз, и это, конечно же, было здорово. Создавалось впечатление, будто эховедущий находится прямо рядом с нами.

В данный момент по эхолинии передавали интервью с каким‑то высшим дворянином, собравшим самую большую в стране библиотеку. В неё в частности входили редкие книги как по тёмной, так и по светлой магии. Тема была интересная, но времени у меня оставалось в обрез, так что и слушала я невнимательно. Окончательно собравшись, выскочила за дверь, держа в руке недоеденный бутерброд.

Придя на службу, осторожно, почти на цыпочках прошла по коридору, заглянула в наш кабинет и, увидев, что там никого нет, кроме Райана, вошла.

— Где этот? — шёпотом спросила я, прикрывая дверь.

Райан усмехнулся, сразу поняв смысл моего вопроса.

— У Дедушки на совещании, — расслабленно отозвался он. — Не волнуйся: ближайший час он вряд ли появится.

Я выдохнула с облегчением.

— Ну и отлично.

И задумалась, чем бы сейчас заняться. Все серьёзные дела мы к этому моменту как раз успели закрыть. Надо бы писать отчёты, но… Это занятие надолго, уж точно больше, чем на час. Засев за отчёты, я непременно бы рано или поздно встретилась с Уилфортом в этом кабинете. Поэтому, немного подумав, я решила распорядиться своим временем иначе.

— Схожу‑ка, пожалуй, в бордель! — провозгласила я.

— Ох, и бедовая же ты девчонка! — хихикнул вошедший в кабинет Дик. — Имей в виду: побочный заработок в служебное время начальством не поощряется.

Я на ходу отвесила ему подзатыльник.

— Добрый день, госпожа Рейс!

Привратник пропустил меня в бордель без всяких вопросов, поскольку хорошо знал в лицо, да и форма оставляла мало шансов остаться неузнанной.

— Мадам у себя? — осведомилась я.

— У себя, госпожа Рейс, — подтвердил привратник, всегда общавшийся со мной подчёркнуто вежливо — как‑никак представитель власти. — Где же ей быть?

Я кивнула с чувством облегчение: всё же время для подобного заведения раннее, и хозяйки вполне могло здесь не оказаться. По — хорошему идти сюда следовало ближе к вечеру, но уж больно сильно мне хотелось сбежать из участка под благовидным предлогом. А посещение борделя для профилактики именно таким предлогом и являлось. Были, конечно, и другие злачные места, но так сложилось, что мне достался именно дом свиданий.

К моему удивлению, здесь даже присутствовало несколько человек. Видимо, девочки работали по сменам. Я направилась к кабинету мадам, но встретила её уже в холле.

— А, сержант! — приветственно протянула светловолосая женщина лет тридцати пяти — сорока в платье, облегающем весьма аппетитную фигуру. — Какими судьбами?

— День добрый, Эльза. Пока просто побеседовать, — ответила я, шагая вместе с ней к кабинету.

Вообще‑то по документам хозяйку заведения звали Джен, но, видимо, женщина сочла, что для её рода деятельности это недостаточно звучно. Знала я об этом по той простой причине, что мне доводилось эти самые документы проверять. Помнится, взглянуть на них тогда удалось лишь после продолжительных препирательств и чуть ли не за подписку о неразглашении.

— Ты каждый раз пытаешься запугать меня этим 'пока', — фыркнула Эльза, открывая дверь. — И каждый раз безрезультатно.

— Если бы у меня была цель пугать, я бы работала в огороде, — отозвалась я. — А я, как видишь, страж.

— Послушай, страж, — протянула хозяйка, садясь в круглое красное кресло и указывая мне на ещё одно, напротив, — когда же ты наконец перестанешь к нам приходить, а? Когда вместо тебя к нам начнут присылать мужчин?

— Я ведь могу и обидеться, Эльза, — предупредила я. — И потом, вам что здесь, мужчин не хватает?

— Нам‑то хватает, — отмахнулась она. — Но с мужчинами всегда бывало так легко договориться. Выбирает себе любую бесплатно — и закрывает глаза на всё, что нужно.

— Уж извини, — развела руками я. — Однако мне казалось, что вы не возражаете против добросовестной работы стражей. Раньше, во всяком случае, вы на неё не жаловались.

Регулярно посещать это место я стала после того, как мы повязали одного тёмного с садистскими наклонностями, использовавшего девушек из борделя для своих экспериментов. С тех пор отношения у нас с Эльзой были вполне приятельские, так что сейчас она ныла всё больше для проформы.

— Ладно, давай рассказывай, — решила не раздувать конфликт я. — Были какие‑нибудь неприятности? Нападения, поножовщина, избиения, поджоги?

— Да ничего такого, — отмахнулась Эльза. — У меня заведение пристойное. Ну, пяток пьяных драк за всё это время — сама понимаешь, не в счёт. Своими силами справились, охрана имеется.

— Наркотики? — продолжила расспросы я.

Эльза скривилась.

— Ты же знаешь: я этого терпеть не могу. С месяц назад одна девица притащила сюда какую‑то гадость. Так я её сразу выставила за дверь.

— Суровая ты, — хмыкнула я.

— У меня не забалуешь, — подтвердила хозяйка.

— Незаконное использование магии? — Я перешла к наиболее интересующему меня вопросу. — Что‑нибудь подозрительное или просто странное?

— Странное — не знаю, я в силу профессии уже давно ничему не удивляюсь, — усмехнулась Эльза. — Но ничего такого, на что ты намекаешь, не было. Уж поверь мне, я после прошлого раза не пропущу. Сама бы к вам человека послала.

Причин для недоверия у меня не было. А жаль. Допрос с пристрастием на два — три часика основательно оттянул бы время возращения в участок.

— Может, ещё что‑нибудь расскажешь? — жалобно спросила я.

— Что, например? — не поняла Эльза.

— Всё, что угодно. — Я подняла на неё заискивающий взгляд. — Сплетни, слухи. Анекдот какой‑нибудь свежий. Можно неприличный. Можно два раза.

Эльза прищурилась, понимая, что в моём вопросе что‑то нечисто, и намеренная разобраться, что именно. Но тут я полностью перестала обращать на неё внимание, вскочила с места, обежала комнату, поворачивая голову из стороны в сторону. Словом, со стороны выглядела, мягко говоря, странно. И, наверное, совсем не похоже на гончую, взявшую след. Хотя последнее было куда ближе к моему внутреннему состоянию. Затем я вернулась к своему креслу, подхватила сумку и вытащила из неё прозрачную прямоугольную платину, после чего продолжила кружить по комнате, держа её в вытянутых руках. Наконец, остановилась, направив пластину на потолок. Направление было выбрано верно. Подтверждением тому явилась диаграмма, которая стала постепенно появляться на пластине, слева направо, словно её рисовал невидимым карандашом невидимый художник.

Эту пластину мы называли 'зеркалом', и она отображала энергетические колебания, вызываемые применением тёмной магии. Для получения такого изображения было необходимо, во — первых, находиться поблизости от места применения магии, во — вторых, направить пластину непосредственно на источник, чтобы она могла 'отразить' колебания.

Использование тёмной магии я почувствовала. Любой тёмный (как и некоторые светлые) может развить такое чутьё, хотя над этим надо много и методично работать. Для стражей тёмного отдела такие навыки, разумеется, необходимы. Однако на открытом пространстве или многолюдном помещении эта способность мало чего стоит. Энергетических колебаний настолько много (как магических, так и эмоциональных, атмосферных и прочих), что различить на их фоне нужное практически невозможно — если, конечно, не знаешь заранее, что и где искать. А вот сейчас, в полупустом доме, моё чутьё сработало моментально.

Я сосредоточила внимание на пластине. Кривая пересекла её и достигла изображения правого полушария мозга, указывая на определённый участок. Именно на этот участок воздействовал тот, кто использовал в данный момент магию. Навскидку я не могла определить, за что именно отвечает данный участок, но не сомневалась, что наши эксперты быстро справятся с этой задачей. Да и сама я смогу разобраться, если мне дадут спокойно посидеть с пластиной и парой книг.

— Эльза! — возмутилась я, обличающе направляя на хозяйку борделя руку, в которой сжимала пластину. — Тебе не совестно? Ты говорила, никакой магии, а это в таком случае что? В комнате наверху непосредственно сейчас работает тёмный маг. — Мои глаза округлились. — Степень воздействия растёт! А ну‑ка идём туда немедленно!

Но Эльза осталась расслабленно сидеть в кресле.

— Не стоит, — рассмеялась она. — В комнате наверху тебе точно не будут рады. Да сядь, я всё тебе объясню.

Я была недовольна, но всё‑таки села.

— Там наша новая девочка работает, — объяснила Эльза. — Мы её называем 'Невинная Зои'. Талант. Пользуется необыкновенной популярностью.

— Невинная? — невольно заинтересовалась я. — Это в каком смысле?

В моём представлении невинность как‑то плохо сочеталась с популярностью в борделе.

— В том самом, — с довольной усмешкой заверила хозяйка. — В том самом. Ты, Тиана, спрашивала о незаконном применении магии. А там всё законно, я бы даже сказала, прилично. И с согласия клиента.

— Тогда причём тут магия? — спросила я, успокаиваясь.

— Зои — тёмная, — по — прежнему улыбаясь, сказала Эльза. — И она умеет воздействовать на ту часть мозга, которая отвечает… сама понимаешь, за что. Так вот, к ней приходит клиент. Она сидит в кресле, одетая — вполне, кстати сказать, скромно. Никаких корсетов с чулочками. Закрытое платье, белый воротник. Клиент приходит и садится напротив. Или ложится, это уж как он сам предпочтёт. И она, без единого движения, начинает воздействовать на его мозг. Эффект — тот же, как если бы он кувыркался с женщиной. Растущее возбуждение, гамма чувств — и полноценный результат. Не поверишь, к ней ходят чаще, чем к остальным. Нет, я, конечно, не думаю, что магия в конечном итоге заменит настоящие женские ласки. Но любопытство — великая вещь, в нашем деле далеко не последняя.

Я смотрела на неё, раскрыв рот. Никогда не слышала о подобном применении тёмной магии. Впрочем, новые способности открываются постоянно, и всегда находятся самородки, которые изобретают оригинальные способы их применения.

— Хочешь пойти и посмотреть? — хитро ухмыльнулась Эльза. — Вообще‑то у нас подглядывание не в ходу, но тут уж очень оригинальное зрелище.

— Нет, спасибо. — Я с отвращением поморщилась. — По — моему, на работу любой другой из ваших девочек я посмотрела бы с бОльшим удовольствием. А тут… Есть в этом что‑то противоестественное.

— Но не противозаконное, — торжественно отметила Эльза.

С противоестественным спорить, кстати сказать, не стала.

Я, со своей стороны, вынуждена была признать, что и противозаконного ничего нет. Тёмная магия, как и светлая, сама по себе не запрещена. А тут всё по взаимному согласию и никакого вреда подвергающемуся воздействию.

Скривившись, будто меня напоили кислым — прекислым соком, я махнула рукой и плюхнулась обратно в кресло.

— Что‑то не так? — проницательно заметила Эльза. — У тебя какие‑то проблемы?

Я вздохнула, не видя причин хранить молчание.

— Да так, начальник новый… — Я закатила глаза. — В общем, отношения с самого начала не заладились. Боюсь, что выкинут меня со службы. И будет вам счастье: пришлют‑таки вместо меня мужчину. Будете на него вон магией воздействовать.

Я снова вздохнула.

— Брось! — подбодрила Эльза. — Ты отличный работник, а если с отношениями что‑то не так, это всегда исправить можно. Начальник ведь, как я понимаю, мужчина?

Я кивнула.

— Так в чём тогда сложность? — фыркнула хозяйка. — Соблазни его один раз, или два, — и всё: отношения в порядке, работой не заваливают, на уступки идут. Решишь все проблемы.

— Ты за кого меня принимаешь? — рассердилась я.

Когда на такой поступок намекал Дик, я не отреагировала, но когда одно и то же начинают повторять раз за разом, это раздражает.

Эльза равнодушно проследила за моим возмущением, потом повела плечиком и печально постановила:

— Глупая ты баба, Тиана!

— Знаешь, на что — на что, а на интеллект не жалуюсь, — огрызнулась я.

— А я и не спорю, — удивила меня Эльза. — Ты очень умный страж. А баба глупая.

Я закатила глаза, но всё‑таки решила не обижаться. Нашла тоже место, чтобы отстаивать свой моральный облик. К тому же, возможно, Эльза в чём‑то права. Отношения с мужчинами у меня не клеились. Я пыталась их строить лишь трижды — один раз в посёлке, из которого была родом, дважды — в Тель — Рее, — и все три случая закончились ничем. Так что вполне вероятно, что баба из меня действительно глупая. Зато страж хороший.

— Ладно, не переживай, — подбодрила Эльза. — Никто тебя не уволит. А если вдруг уволит, приходи ко мне. Я возьму тебя на работу.

— Меня? — Я даже не знала, что делать в первую очередь — удивляться или смеяться. — А чем я заслужила такое предложение, не подскажешь?

— Я же вижу: ты старательная и работаешь на совесть, — откликнулась Эльза. — А это в любой работе ценно. И потом, как не пойти на встречу по старой дружбе?

Я лишь покачала головой, даже не пытаясь гадать, всерьёз она говорит или шутит. А вообще вот ведь несправедливость: собственное начальство мою старательность не ценит — да что там, даже о ней не догадывается! — а вот мадам из дома свиданий — пожалуйста, готова взять на работу хоть прямо сейчас!

— Вот только, Тиана, — голос Эльзы стал жёстким, — чтобы я больше не слышала, как ты ведёшь с моими девочками душеспасительные беседы о новой профессии, о том, что женщина может сама пробить себе дорогу в жизни, и всё такое прочее.

— А я со всеми их и не веду, — откликнулась я, не испытывая ни капли стыда. — А с Корнелией разговорилась потому, что она цветы любит и отлично умеет их выращивать. С её талантом святое дело собственную оранжерею завести.

— Тиана! — угрожающе нахмурилась Эльза.

— Нет, если ты настаиваешь, я могу всех твоих девочек пригласить в участок на, как ты это называешь, душеспасительную беседу, — елейным голосом предложила я.

Эльза поджала губы, а потом вдруг расхохоталась.

— То‑то начальник твой порадуется! — объяснила она причину своего веселья.

Теперь мы уже смеялись дуэтом.

Эльза вышла меня проводить. Совсем опустевшим дом не был, хотя здесь и находилось куда меньше народу, чем в вечерние часы. Внезапно один клиент, сильно нетрезвый (то ли не просыхал всю ночь, то ли принял на грудь прямо с утра) радостно посмотрел на меня и, вытянув руку, объявил:

— Хочу вот эту! Да — да, её! — повторил он, обращаясь к Эльзе. — Эту, в костюме стражницы!

И, не считая нужным дождаться чьего‑либо ответа, обхватил меня своими ручищами и прижал к стене.

Тут следует кое‑что уточнить. Мне очень далеко до великого воина. Мои физические силы ограничены, светлой магией я не обладаю, да и вообще я хоть и страж, но работаю в следственном отделе, а не в группе захвата или отряде охраны. Моя функция заключается совершенно в другом. Тем не менее, кое — какие средства самозащиты мне доступны, и этих средств более чем достаточно, чтобы справиться с недоразумениями вроде нынешнего. Я даже самозарядный арбалет (очень удобное наполовину механическое, наполовину магическое оружие) не собиралась вытаскивать. Хватило бы пары хорошо заученных приёмов. Я уже нацелилась на одну весьма болезненную точку, но, высунувшись из‑за плеча верзилы, поймала умоляющий взгляд Эльзы. Та даже руки в молитвенном жесте сложила: дескать, не калечь мне клиента!

Я решила пойти навстречу. Как‑никак, я здесь в гостях, приняли меня в целом хорошо, сотрудничать не отказывались, даже работу предложили. Так что я ограничилась парой движений, заставивших мужчину сперва согнуться, а затем сползти на пол. Переступив через него, вежливо попрощалась с Эльзой и покинула гостеприимный дом.

Путь в участок лежал через рыночную площадь. Стуча каблуками ботфорт по булыжникам мостовой, я шла и с удовольствием вслушивалась в извечно царящий здесь гомон. Я любила это место. Не потому, что здесь можно было делать покупки. Лишних денег у меня не водилось: жалованье у сержантов скромное, и после оплаты съёмного жилья оставалось совсем немного. Просто рынок являлся одним из тех трёх — четырёх мест, которые олицетворяли для меня город. Не столько собственно Тель — Рей, сколько Город вообще. А я любила городскую жизнь и ни за что не согласилась бы променять её на однообразные будни посёлка, из которого была родом.

Я нырнула в узкую улочку, разогнав широкими шагами голубей — ещё один верный признак оживлённого города. Впрочем, голуби, громко хлопая крыльями, слетелись обратно, стоило мне сделать ещё несколько шагов. Район, прилегавший с площади с северной стороны, был бедным и непрезентабельным. Не трущобы, но и глаз не радует. Улочки местами такие узкие, что двоим не разойтись. Грязно, душно. Между окнами тянутся бельевые верёвки, увешанные сохнущей одеждой. Вообще‑то бельё положено сушить лишь под окнами, выходящими во внутренний двор, дабы не портить вид улиц. Но в таких районах, как этот, на подобные нарушения как правило закрывали глаза.

Подняв голову, я обнаружила на стене неприличное слово, любовно выведенное яркой зелёной краской. Судя по тому, каким крупным оно было и как высоко расположилось, дело не обошлось без магии. Пожав плечами, продолжила шагать дальше. Пускай светлый отдел во главе с Белобрысым разбирается.

Выбравшись на улицу пошире, заметила нескольких местных жителей. Люди никуда не спешили, а, кажется, просто вышли подышать свежим воздухом да поговорить. Максимум — сходить в ближайшую лавку. Поздоровалась с Тэмом, здешним сапожником, миновала пару домов, а возле стены третьего увидела человека, сидящего прямо на голой земле.

Такое здесь принято не было. Район пусть и небогатый, но скамейки имеются, да и в крайнем случае на ступеньку можно присесть. А этот словно не замечал, насколько неудобно устроился. Наоборот, сидел, прикрыв глаза, с блаженной улыбкой на лице и ритмично покачивался из стороны в сторону. Зрелище мне откровенно не понравилось, и я подошла поближе. Это было куда более серьёзно, чем незаконно разукрашенные стены, так что проходить мимо не было ни малейшего желания.

— Эй! — окликнула я сидящего мужчину.

Никакой реакции. Он не только не ответил, но и вообще никак не отреагировал на моё приближение. Не открыл глаз — даже ресницы не дрогнули, — и продолжил покачиваться, будто в такт ему одному слышной музыке.

— Уважаемый, вы не замёрзните? — громче спросила я, склонившись над незнакомцем.

И вновь меня будто не замечали.

— Без толку, — сообщил подошедший тем временем Тэм. — Когда он вот так вот усядется, ни на что не реагирует часа по три.

Разогнув спину, я обнаружила, что и остальные местные подошли поближе, с любопытством следя за развитием событий.

— И часто он так 'усаживается'? — осведомилась я.

— Да в последнее время частенько, — ответил Тэм. — Вчера так сидел, и третьего дня тоже…

— Третьего дня он к матери ездил, — возразила какая‑то бабка в сером переднике. — Четыре дня назад — вот тогда сидел.

Тэм почесал затылок, сдвинув набок шапку.

— Может, и четыре, — согласился он.

— Ну, понятно, — проворчала я.

Присела перед обсуждаемым парнем на корточки, бесцеремонно взяла за руку и первым делом задрала рукав, намеренная взглянуть на вены. Его поведение было вполне характерным для человека, принимающего ронаин — наркотик, который обычно вводили в организм через кровь.

Ничего не обнаружив на правой руке, я проверила левую. Однако и там не было ни синяков, ни других признаков уколов. Непонимающе нахмурившись, я приподняла парню голову — он так и не открыл глаз, даже раскачиваться по мере возможности продолжал — и посмотрела в лица. Приподняла веко, затем второе. Странно. Никаких признаков воздействия ронаина. Глазные белки не желтоватые, веки не покраснели, зрачки не крохотные, а совершенно нормального размера. Симптомов нет, а вот поведение совершенно классическое. Я попыталась растормошить сидящего, но не преуспела.

Встала и повернулась к ожидающим продолжения соседям.

— Давно это началось?

— У Мэла вроде как недавно, — не вполне уверенно протянул Тэм.

— Недавно, да, — подтвердила бабка, но меня уже интересовало другое.

— Стоп! Что значит 'у Мэла'? — быстро спросила я. — Подобное что, и с другими происходит?

— Да есть ещё пара — тройка человек, — заметил присоединившийся к нам старичок. — Вот, например, Мартин, молочницы нашей старший сын. Я его пять минут назад видел: вышел из дома Кверта, к стене прислонился, а на лице улыбка до ушей. Потом сполз по стене, да так и остался на земле сидеть. Срамота!

— Кверта, Кверта… — задумалась я. — Это Остин Кверт, который привратником в гостинице 'Лунный луч' работает?

— Тот самый, — подтвердил старичок.

— А ну‑ка пошли к нему, — решительно распорядилась я.

И первой зашагала в нужную сторону. Точного адреса я не знала, но направление себе представляла, а дальше присоединившиеся горожане не дали бы заблудиться. Пропустить представление никто не желал.

Пожалуй, в помощи спутников с указанием нужного дома потребности и не возникло бы. Место легко было определить по сидевшему у стены человеку. Молодому парню было, наверное, не более восемнадцати. Сидел он так же, как и предыдущий, закрыв глаза, блаженно улыбаясь и раскачиваясь из стороны в сторону. Только у этого ещё и пальцы рук подрагивали.

Поморщившись: никакого удовольствия такое зрелище не доставляло, я вновь присела на корточки и осмотрела Мартина на предмет симптомов приёма ронаина.

Ситуация идентична той, что я наблюдала несколько минут назад. Поведение наркомана при полном отсутствии соответствующих физиологических симптомов.

Поджав губы, я запрокинула голову, и тут мои брови поползли вверх. Ибо я почувствовала энергетические колебания, сопутствующие тёмной магии. И исходили они из дома, у стены которого я стояла.

Спешно извлекла из сумки 'зеркало', с которого уже успела стереть полученную в борделе диаграмму. Направила на закрытое окно первого этажа. Слева направо сразу же побежала новая кривая. Уткнулась в проявившееся с правой стороны изображение человеческого мозга. Я удовлетворённо кивнула — злое такое было удовлетворение, — поскольку на сей раз хорошо знала, что означает отмеченный на диаграмме участок. Да и всё остальное было теперь понятно.

Об одной такой истории мне уже доводилось слышать, хотя широкой огласки она не получила, а преступнику удалось избежать наказания. Некий тёмный маг умел оказывать на мозг то же воздействие, что и ронаин. То есть благодаря его работе, человек находился 'под кайфом' без того, чтобы принимать какие‑либо наркотики. Вместо того чтобы применить свой дар, к примеру, в работе анестезиолога, тот тёмный предпочёл подсаживать людей на 'безвредное' воздействие — естественно, за материальное вознаграждение. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: сейчас мы имеем дело с тем же самым явлением.

Удостоверившись в том, что изображение на 'зеркале' будет сохранено, и, следовательно, сможет впоследствии послужить уликой, я прикинула, насколько опасно провести задержание в одиночку. По всему выходило, что не слишком. Кверт, вероятнее всего, работает один. Сам он ни физической силой, ни особой ловкостью не отличается. Да и свидетелей уже собралось порядочно. На всякий случай я всё‑таки приготовила самозарядный арбалет — руки пока предпочитала не занимать, но удостоверилась в том, что в случае необходимости извлечь его и выстрелить будет секундным делом.

Собиралась войти в дом, но тут мне повезло. Дверь отворилась. Первым наружу вышел, пошатываясь, очередной счастливо улыбающийся мужчина. А вот следом, чуть — чуть поддержав клиента на ступеньках, на порог вышел и сам хозяин дома. На вид — невысокий безобидный дядечка лет сорока, обременённый десятком лишних килограммов.

Когда производишь задержание в одиночку, главный козырь — внезапность. Поэтому Кверт не успел сообразить, что происходит, а на его запястьях уже защёлкнулись наручники.

— Господин Остин Кверт, вы арестованы по обвинению в злоупотреблении магией тёмных. — Давно заученные слова отскакивали от зубов. — Вы имеете право хранить молчание. Арест произведён сержантом Рейс, второй округ тельрейской стражи, в присутствии свидетелей.

Свидетели громко зашушукались. Причём перешёптывания доносились теперь с разных сторон, в том числе и сверху: некоторые обитатели близлежащих домов высунулись из окон.

— О каком злоупотреблении вы говорите? — попытался изобразить недоумение Кверт.

— Воздействие на мозг жертвы с целью вызова состояния, аналогичного наркотическому опьянению, — лишённым эмоций голосом отчеканила я.

— А почему вы решили, что я причастен к чему‑либо подобному?

Я продемонстрировала ему 'зеркало'.

— Полагаю, вам известно, что любой эксперт без труда определит, вами ли было произведено зафиксированное здесь воздействие. Если окажется, что оно произведено не вами, мы тотчас же отпустим вас и непременно принесём свои извинения, — пообещала я.

— Ну хорошо. — Кверт понял, что откреститься не удастся, и подошёл к делу с совершенно другой стороны. — Допустим, я действительно применил магию тёмных. И что в этом преступного?

— То же самое, что и в распространении наркотических средств, — отрезала я.

Число зрителей быстро возрастало.

— Вовсе нет, — протянул Кверт довольным тоном человека, уверенного, что вот — вот разгромит оппонента в пух и прах. — Я не распространяю наркотики. Моё воздействие не наносит вреда здоровью. Можно сказать, я предоставляю своим клиентам плюсы наркотического опьянения, полностью освобождая их от минусов. Можно считать, что я спасаю их тем самым от использования настоящих наркотических средств, вроде ронаина. При этом они приходят ко мне по доброй воле. Как с медицинской, так и с юридической точки зрения моё воздействие совершенно легитимно.

А он хорошо подготовился. Впрочем, мы с такими, хорошо подготовленными, в участке имеем дело чуть ли не ежедневно.

— Чрезвычайно спорный вопрос, — возразила я. — Вы забыли о привыкании и социальной составляющей.

— Привыкания моё воздействие не вызывает, — подозрительно быстро произнёс Кверт.

Я ухмыльнулась.

— Неужели? С физиологической точки зрения — возможно. А как насчёт психологической? Мне отлично известно, как работает такое воздействие, Кверт. — Мой голос стал холодным и жёстким. — Человек очень быстро впадает в зависимость от того состояния, в которое вы вводите его при помощи магии. Реальный мир начинает казаться ему пресным и лишённым красок. Снова и снова возвращаясь к вам, он становится всё более равнодушен к реальности. Забрасывает работу, учёбу, семью. Ест что попало, спит где придётся и думает только о том, как бы поскорее снова погрузиться в вызываемое вами состояние. Такое воздействие противозаконно, Кверт. И вы понесёте заслуженное наказание.

— Физиологической зависимости нет, — продолжил гнуть свою линию тот. — А то, о чём вы говорите… Эдакими темпами вы объявите, что искусные повара — наркоторговцы, ибо из стараниями посетители рестораций привыкают к вкусной пище. И не могут потом спокойно есть более простую еду. Человек вообще привыкает к хорошему, но это не означает, что всё хорошее противозаконно.

Я недовольно оглянулась. Кажется, вокруг нас собралось уже полрайона. Группа мальчишек пятнадцати — шестнадцати лет, возвращавшаяся откуда‑то с мячом, остановилась неподалёку от нас. Дискуссия, более подходящая для зала суда, проводилась при чрезмерном количестве посторонних ушей.

— Из‑за хорошей еды человек не теряет всё, что имел, — отрезала я. — Не отказывается от реальной жизни, не впадает нищету, не становится изгоем общества. И довольно об этом. Мы отправляемся в участок. Там вы можете повторить всё то, что так охотно высказали мне.

— Нет, так не пойдёт! — воскликнул Кверт. — Я был обвинён перед людьми и имею право перед ними же ответить! Нищета, говорите вы? Моё воздействие приводит к нищете? Нет, госпожа сержант! Оглянитесь вокруг! Эти люди уже живут в нищете. В нищете, из которой нет выхода! И именно я даю им хоть какую‑то возможность разорвать порочный круг, испытать положительные эмоции, почувствовать вкус жизни, несмотря на их плачевное положение!

Зрители (или, вернее сказать, слушатели) перешёптывались, и среди общего гула голосов я улавливала как критику в адрес задержанного, так и одобрение.

— Ерунда! — рявкнула я, отлично осознавая, что, хоть и обращаюсь к Кверту, говорю сейчас не для него, а для остальных присутствующих. — Королевство предоставляет людям возможность и достойно зарабатывать себе на жизнь, и выбиться в люди, начав с нуля. Только для этого, конечно, надо тяжело работать, а не лежать под забором. И я отлично знаю, что говорю! Я сама приехала сюда практически из деревни, не имея за душой ничего, кроме нескольких грошей и пары прихваченных с собой булок. В Тель — Рее у меня не было ни родственников, ни даже знакомых. И ничего, как видите, справилась. Главное — захотеть, и не ждать всего и сразу.

— Ну конечно, — Кверт даже не смотрел на меня, обращаясь исключительно к своим соседям, — каких ещё слов можно ожидать от стражей? И только мы с вами, простые люди, знаем, насколько в действительности тяжело пробиться человеку, родившемуся здесь! — И он указал рукой на окружающие дома. — Но правда восторжествует. Я невиновен и сумею это доказать. Остин Кверт чист перед законом! Я скоро вернусь, и если вам тяжело и тоскливо, если в жизни не остаётся надежды, если вы сталкиваетесь со стеной непонимания, я всегда рад помочь. — Говоря о стене непонимания, он перевёл взгляд на подростков, да так и продолжил говорить, глядя в их сторону. — Готов принять любого, каждый день, с четырёх до девяти часов вечера.

Это было уже чересчур. Чаша моего терпения переполнилась. Этот ублюдок пытался использовать наш разговор в рекламных целях, да ещё и перед кем рекламировал свою деятельность? Перед детьми!

Моя рука сама скользнула в кожаную кобуру, и секунду спустя самозарядный арбалет был направлен Кверту в глаз. Щёлкнул предохранитель.

— Молчать! — рявкнула я. — Ещё одно слово — и я стреляю.

Кверт поперхнулся и, заметно побледнев, замолчал.

— Идём! — велела я, всё ещё учащённо дыша от злости. — В участок! Излагать свою позицию будешь там.

— Как вы могли поступить подобным образом? — рвал и метал капитан Уилфорт. — Вы понимаете, что нарушили закон? Вы, страж, нарушили закон! Вы не имели права угрожать арестованному оружием! Не имели права направлять на него снятый с предохранителя арбалет!

— При определённых обстоятельствах мы имеем право на подобные меры.

Я отлично понимала, что оправдания не помогут: не захочет Уилфорт прислушаться к моим аргументам, да и нарушение действительно имело место. Но не отмалчиваться же. Тем более что я не считала себя виноватой. С моей точки зрения, капитан концентрировался на букве закона, забывая при этом о его подлинной сути — защите добропорядочных подданных. Я же со своей стороны, действовала именно с такой целью, хотя, возможно, и нарушила некое предписание.

— Но не при таких обстоятельствах! — рявкнул Уилфорт. — Только в случае угрозы для жизни!

— Именно такой случай и имел место, — заявила я.

— Не смешите меня, — утомлённо отмахнулся капитан. — К тому моменту вы надели на него наручники. Или, может быть, он пытался вас загрызть?

— Он рекламировал свою деятельность перед детьми, — в очередной раз повторила я, пропустив шпильку. — Это вполне можно интерпретировать как угрозу их жизням. В долгосрочной перспективе.

— Интерпретировать? — сердито фыркнул Уилфорт. — Может быть, вам стоит служить не в страже, а в суде? Подобные игры с формулировками любят именно там. А здесь работа несколько иная.

— Я отлично знаю, какая здесь работа! — начала закипать я. — И в первую очередь моя работа заключается в том, чтобы уберечь горожан, особенно детей, от преступников вроде Кверта! Я занималась своим прямым делом!

— Из рук вон плохо занимались, — отрезало начальство. — Вы нарушили закон, и дали арестованному возможность предъявлять претензии нам вместо того, чтобы отвечать на обвинения с нашей стороны.

Меня вдруг осенила страшная догадка. Подозреваю, что я даже изменилась в лице.

— Вы что, его отпустили?! — воскликнула я, начисто забыв, что передо мной — новое и малознакомое начальство, которое запросто может в любую секунду выбросить меня на улицу. Не то чтобы даже я об этом забыла, скорее, мне просто было в этот момент наплевать. — Я его обнаружила, поймала на горячем, арестовала, чтобы он не имел возможности гробить человеческие жизни, а вы просто взяли — и отпустили?!

Конечно, я с самого начала понимала, что, возможно, доказать вину Кверта не удастся. В том, чем он занимается, сомнений ни у кого не возникнет, но вот о законности этого занятия, увы, можно было спорить. Однако я рассчитывала, что дело, по меньшей мере, дойдёт до суда — а там уже, конечно, как повезёт. Многое зависело от адекватности судьи. Но чтобы арестованного выпустили из‑под стражи уже сейчас, только из‑за того, что он предъявил свои собственные обвинения, — смириться с этим было выше моих сил.

— Сержант Рейс! — рявкнул Уилфорт, как следует разозлившись. Последнее явственно следовало не столько даже из его тона, сколько из выражения лица. — Во — первых, я не отпускал арестованного и не собираюсь этого делать. В моём представлении Остин Кверт виновен в не меньшей степени, чем любой торговец риноином, и я позабочусь о том, чтобы наказание он получил соответствующее. Во — вторых, как вы позволяете себе разговаривать со старшим по званию, тем более, вашим непосредственным начальством?

Он стоял, опираясь обеими руками о высокий стол, чуть наклонившись вперёд, в мою сторону, и сверлил меня гневным взглядом.

— Приступив к работе в этом отделе, я с самого начала был неприятно удивлён распущенностью сотрудников и отсутствием дисциплины! — продолжал Уилфорт. — Вы осознаёте, сержант, что, несмотря на специфику поставленных перед вами задач, городская стража принадлежит к воинским частям королевства? А, следовательно, и требования к дисциплине здесь те же самые, равно как и спектр наказаний? Не будь вы женщиной, для первого раза уже получили бы двадцать отжиманий.

Ну что ж, господин капитан, вы сами напросились. Терпеть не могу, когда меня выделяют из команды стражей по половому признаку. Опять же и в плане физической формы причин жаловаться у меня нет. Я занимаюсь каждый день. К тому же попробуйте иметь слабые руки после того, как на протяжении нескольких лет изо дня в день тягали вёдра воды от колодца до дома.

С огромным трудом сдержав ухмылку при взгляде на капитана, я нарочито медленно стянула с себя камзол.

— Сержант Рейс?

На сей раз голос Уилфорта прозвучал удивлённо.

Я не отреагировала. Повесила камзол на спинку стула и расстегнула верхнюю пуговицу белой рубашки.

— Сержант, что вы делаете?

Думаю, капитан решил, что я собралась задобрить его тем самым способом, который так горячо рекомендовала Эльза. Я предоставила ему ещё пару секунд пребывать в этом заблуждении, а затем, расстегнув всего две пуговицы, по — солдатски рявкнула:

— Разрешите приступить?

От неожиданности Уилфорт поморщился и даже приложил руку к уху, так громко прозвучали мои слова.

— К чему приступить? — растерянно и одновременно сердито спросил он.

Отвечать я не стала. Просто отошла на шаг, туда, где получала достаточно места для манёвра, упала на пол и принялась отжиматься от пола, вслух считая: 'Один. Два. Три…'

— Что за…

Дальнейших слов Уилфорт, видимо, не нашёл. А я продолжала, нисколько не напрягаясь и жалея лишь о том, что отжиманий всего двадцать и потому в скором времени они закончатся. Некоторую пикантность ситуации придавал тот факт, что сегодня на мне были не брюки, а юбка.

— Что здесь происходит?!

Этот грозный голос капитану не принадлежал. Не знаю, с какой именно целью зашёл в кабинет Уилфорта полковник Михаэль Ленн, но появился он в чрезвычайно удачный момент.

— Прохожу наказание согласно приказу господина капитана! — отрапортовала я, застыв, приподнявшись на руках.

После чего продолжила отжиматься.

— Тринадцать. Четырнадцать.

— Отставить! — приказал Дедушка.

Я послушно вскочила на ноги. Ленн повернулся к Уилфорту.

— Как это понимать, капитан?

— Господин полковник, я не…

Уилфорт выглядел несколько растерянно.

— Мы не в армии, — перебил его Ленн. — Кроме того, у нас не принято, чтобы подчинённые отбывали наказание в кабинете у начальника, да ещё и один на один. Впредь потрудитесь наказывать провинившихся другим способом. Это понятно?

— Так точно! — подтвердил Уилфорт. — Но, господин полковник…

— Отставить! — Ленн развернулся к двери и по пути бросил мне: — Рейс, за мной!

— Так точно!

Я подхватила со спинки стула камзол и поспешила вслед за полковником, застёгивая на ходу пуговицы рубашки.

— Что ты вытворяешь, Рейс? — строго спросил Ленн, едва плотно закрытая дверь отделила нас от капитана. — Нарываешься? Хочешь рассориться с новым начальством?

— Он первый начал, — сказала я и смолкла под осуждающим взглядом полковника.

- 'Первый начал'? — переспросил тот. — Рейс, ты сержант или ребёнок из благотворительной школы? Он — новый начальник вашего отдела, и тебе придётся с этим смириться. Имей в виду: если он вознамерится тебя уволить, даже я при всём желании ничего не смогу поделать. И придётся тебе уйти. И что тогда?

Я собиралась сообщить, что меня уже давно тайком переманивает начальник светлого отдела, но тут смысл сказанного Дедушкой дошёл до меня окончательно.

— Но вы же полковник, а он — капитан? — выразила своё недоумение я.

Недоумение это не имело отношения к отказу Ленна посодействовать мне в случае неприятностей. Понятное дело, если младший чин вроде меня вступает в конфликт с начальством, он делает это на свой страх и риск, а не в расчёте на поддержку главы участка. Меня выбил из колеи сам факт: полковник утверждает, что при желании не способен противостоять капитану. Как это понимать?

Ленн грустно усмехнулся, полностью отбрасывая начальственный тон.

— Рейс, а тебе самой неочевидно, что он — птица совершенно иного полёта? — спросил он, понизив голос, а я сразу припомнила рассуждения Райана. — Да он служит в звании капитана только потому, что сам для себя это звание выбрал. Мог запросто ткнуть в любой чин и любую должность — и получил бы и то, и другое. Сказал бы 'Хочу быть полковником' — и всё, меня бы быстро отправили на заслуженный отдых.

Я часто моргала, пытаясь осознать такое положение дел.

— Почему же тогда он выбрал капитана? — удивилась я вслух.

— А понятия не имею! — развёл руками полковник.

По резкости его жестов я поняла: Ленн и удивлён, и раздосадован почище меня.

— Господин полковник, — впечатлившись его реакцией, я понизила голос почти до шёпота, — а к нам в отдел он тоже попал по собственному выбору?

— Конечно, — не намного громче отозвался Дедушка. — А ты полагаешь, я бы назначил к вам начальником светловолосого?

Час от часу не легче. Да что такого могло ему понадобиться в обычном тёмном отделе обычного тельрейского участка?

— Осознала? — Моя реакция не укрылась от внимания полковника. — Вот пойди теперь и подумай, какую линию поведения с новым начальством избрать в дальнейшем. Свободна.

— Господин полковник! — Я не спешила уходить. — Разрешите обратиться с последним вопросом?

— Разрешаю, — устало откликнулся Ленн. — Что там ещё?

— Господин полковник, скажите, а…он к нам надолго? — шёпотом осведомилась я.

Глаза Дедушки погрустнели.

— Если бы я знал! — не скрывая раздражения сим фактом, ответил он. — Всё, Рейс, свободна. Иди.

И я пошла в наш с ребятами кабинет. Тут было над чем подумать.

 

Глава 3

Сверяться с бумажкой, удостоверяясь в том, что я прибыла по правильному адресу, не требовалось. Особняк был особенным, можно сказать, единственным в своём роде, так что в Тель — Рее его знали все. На фоне прочих богатых домов выделялся даже не столько особняк сам по себе (разноцветный кирпич и декоративные башенки в этом районе не были редкостью), сколько прилегавший к нему сад. Большие сады здесь практически отсутствовали — плата за проживание в пределах городской черты. Говорят, что в своё время предки нынешних хозяев купили территорию, предназначавшуюся сразу для двух особняков, чтобы разбить на её половине этот самый сад.

Заметив у ограды лакея, явно поджидающего именно меня, я, ускорив шаг, направилась к нему.

Это было не наше дело. Его вёл отдел по расследованию убийств. Но в отдельных случаях они приглашали представителей тёмного и светлого отделов в качестве экспертов по магическим преступлениям. Делалось это в тех случаях, когда в преступлении было нечто странное, заставляющее по меньшей мере заподозрить магическое вмешательство. Если магическая составляющая была очевидна изначально, преступление, как правило, сразу попадало в один из наших отделов.

Тёмных сегодня представляла я, а вот кого прислали из отдела светлых, выяснила, едва лакей провёл меня в дом.

— О, Чернявая! — расплылся в неприятной улыбке молодой светловолосый мужчина в синей, как и у меня форме. — Наконец‑то ты соизволила сюда добраться! У меня уже ноги затекли сидеть и ждать твоего появления.

— Привет, Белобрысый! — с не более естественной улыбкой отозвалась я. — А ты бы не сидел, пока ждёшь, а делом занялся. Поотжимался бы, например. Тебе не помешает, а то вон, лишние килограммы на пузе проявляются.

Лишних килограммов у Бертрана Миллорна не было, но мои слова заставили его опустить взгляд на живот, что, конечно, не могло не доставить мне удовольствия.

— В вашем отделе вообще с физической подготовкой проблемы, — развила успех я. — То‑то вы на прошлой неделе так плохо бегали, что упустили преступника.

— На твоём месте я бы лучше помолчал, детка, — огрызнулся Белобрысый. — Все знают, что вы, тёмные, основательно облажались. Ваш новый шеф с первых же шагов устроил вам разгон, и за дело! Это предыдущий на всё глаза закрывал. А новый человек — явно с пониманием, недаром он светлый.

— Солнце моё, — моя улыбка стала совсем неестественной, — твои слова можно расценить как разжигание межмастевой розни. Для стража совершенно неприемлемое поведение. Хочешь, чтобы я обратилась с этой информацией к твоему начальству?

— Прошу вас, господа!

Другой лакей спустился до середины лестницы и теперь предложил нам следовать за ним на второй этаж. Мы пошли, не переставая обмениваться репликами.

— Проявляй уважение к старшему по званию, — язвительно напомнил Белобрысый.

— Ах да, господин старший сержант, — елейным голосом заметила я. — Это ведь хорошо, что вы в таком звании. Есть куда спускаться, когда начальство надумает вас наказать.

Что‑то колкое готово было сорваться у Белобрысого с языка, но высказаться он не успел. Мы вошли в комнату с высоким потолком и низко свисающей с этого самого потолка люстрой, и к нам обратился знакомый обоим капитан Тоггорт из отдела по расследованию убийств:

— Приветствую, господа. Сожалею, думаю, мы вызвали вас зря. Ситуация прояснилась, и теперь похоже на то, что никакой магии использовано не было.

— Что за преступление? — поинтересовалась я, ныряя в мягкое удобное кресло.

Именно ныряя, настолько оно было глубоким. Вряд ли хозяева будут возражать, да и в любом случае, они здесь не присутствуют. Не встречать же им лично каждого представителя городской стражи.

— Убийство, Рейс, — язвительно просветил меня Белобрысый. — Могла бы и сама догадаться.

— Вот спасибо, Миллорн! — кисло отозвалась я. — Без твоей помощи никогда бы не пришла к столь глубокомысленному выводу.

— На самом деле похоже на то, что никакого убийства не было, — сообщил Тоггорт, привыкший к нашим перепалкам и потому оставшийся равнодушным к данному обмену любезностями. — Видимо, женщина покончила с собой.

— Хозяйка особняка? — деловито уточнил Белобрысый, видимо, знавший о деле несколько больше моего.

— Да, Мелина Веллореск, дочь недавно почившего Веллореска — старшего, — подтвердил Тоггорт. От него она унаследовала дом и большую часть состояния, но даже в права владения вступить не успела. Со смерти отца не успело пройти и тридцати дней, а сегодня и её не стало.

— Что с ней случилось? — спросила я.

— Попала под карету на Иллойской дороге, — мрачно объяснил Тоггорт. — Насмерть.

Мы с Белобрысым одинаково округлили глаза. Иллойская дорога — это практически тракт, проходящий через город. Практически не петляя, он тянется с северного приграничья до самой столицы нашего королевства, Иллойи. Этот тракт чрезвычайно удобен, позволяет достичь столицы в кратчайшие сроки, и, строя Тель — Рей (точнее, превращая в город разбросанные в этих краях посёлки), дорогу решили оставить нетронутой. В итоге кареты и всадники — особенно королевские гонцы — проносились через город быстрее ветра, что, ясное дело, было удобно для них, но опасно для пеших горожан. Однако же все об этой особенности тракта знали и, если его нужно было пересечь, делали это осторожно. Сложно ли, в конце концов, дождаться, пока карета проедет мимо? Слышно её становится заблаговременно, да и видно тоже издали. Я и сама переходила Иллойскую дорогу по пути сюда — и ничего.

— Толкнули? — высказала предположение я.

— В том‑то и дело, что нет, — ответил Тоггорт. — У нас много свидетелей. Карет было несколько, и с десяток человек ждали, пока дорога освободится — кто с одной стороны, кто с другой. Так вот, все в один голос подтвердили: никто госпожу Веллореск не толкал, даже не прикасался. Она сама стояла — стояла, а вдруг взяла — да и бросилась прямо под копыта. Последнюю карету оставалось пропустить. А та была запряжена шестёркой. Ну, и сами понимаете… — Он махнул рукой.

— Стояла — и вот так вот вдруг бросилась? — недоверчиво переспросил Белобрысый.

— Угу, — кивнул Тоггорт. — Именно поэтому мы и сочли нужным вызвать вас. Слишком странный случай. Но порасспрашивали свидетелей, родственников, знакомых… В общем, похоже, девушка очень тяжело перенесла смерть отца. Была замкнута в себе, эмоционально нестабильна. А перед тем, как броситься под карету, даже прошептала 'Отец'. Тихо, но один свидетель всё‑таки услышал — тот, что стоял ближе всех. Так что, видимо, самоубийство. Ещё кое — какие проверки, конечно, проведём и несколько человек на всякий случай опросим. Но в целом дело неприятное, но ясное. Никаких дополнительных причин подозревать магическое вмешательство нет. Так что приношу извинения за ложный вызов.

— Да ладно, сочтёмся, — подмигнул, вставая, Белобрысый. — Рейс, ты в участок?

— Чуть позже, — задумчиво ответила я.

— Вот и хорошо, — обрадовался блондин. — Я уж боялся, придётся тебя провожать.

— Не бойся, — бросила я, не отрываясь от своих мыслей. — Только поосторожнее там. В тёмные подворотни не заглядывай. А то нападут — кто тебя защитит? Я же здесь.

— Думаешь, как прогул не засчитают? — хмыкнул Белобрысый, остановившись у двери. — Ну — ну. Я бы на твоём месте поостерёгся, с новым‑то начальством.

— То‑то я смотрю, ты и на своём месте сильно торопишься.

— А у меня, в отличие от тебя, дел невпроворот, — отозвался он. — Четыре расследования ведём. Всё, Тоггорт, бывай!

Я задержалась, заново прокручивая в голове всё, что успела узнать о расследуемом деле. Всё‑таки такое самоубийство казалось странным. И способ, и то, что девушку никто не сопровождал. По свидетельским показаниям выходило, что она весь последний месяц ходила по грани. И что же, любящие родственники не считали нужным её сопровождать или хотя бы приставить к ней слугу?

— Скажите, капитан, а кто наследует за госпожой Веллореск? — спросила я.

— Я послал человека к их семейному юристу, выяснить, оставила ли она завещание, — ответил он. — Пока ждём. Но вероятнее всего, особых распоряжений не было, а значит, следующий на очереди — старший из её братьев, Дункан.

— А братьев вообще сколько? — уточнила я.

— Двое. Дункан и Свер Веллореск.

— И какой они масти?

— Оба светлые, Тиана.

Было очевидно: Тоггорт уверен, что дело ясное, а потому в моих вопросах нет нужды. Но в то же время реагирует благодушно, ибо считает, что основательность в работе — качество похвальное.

— И сама погибшая тоже была светлой?

— Да, как и все родственники, — подтвердил он.

Это было неудивительно. Как правило, все члены семьи являлись представителями одной масти. Бывали, правда, случаи, когда у светлых родителей рождался темноволосый ребёнок или наоборот, но такое случалось редко.

— Не возражаешь, если я немного покручусь по дому, может, с кем‑нибудь побеседую? — осведомилась я.

— Пожалуйста, — широким жестом разрешил Тоггорт. — Показания ещё записывают, так что свидетели пока здесь, на первом этаже, правое крыло. Захочешь — можешь с ними поговорить.

— Спасибо. Как зовут того, который стоял ближе всех?

— И слышал слово 'отец'? — понимающе хмыкнул капитан. — Николас Крофт.

Благодарно кивнув, я вышла из комнаты. Тоггорт последовал за мной, собираясь возвратиться к своим коллегам.

Я спустилась на первый этаж и направилась в нужное крыло. Когда проходила мимо очередной лестницы, кто‑то негромко покашлял, пытаясь привлечь моё внимание, а затем меня осторожно тронули за рукав. Я обернулась.

Передо мной стояла женщина, невысокая, светловолосая, лет пятидесяти, в одежде служанки.

— Простите, госпожа страж, — робко произнесла она, заглядывая мне в глаза, — это ведь вы приехали к нам из тёмного магического отдела?

— Отдел по злоупотреблению магией тёмных, — уточнила я.

— Да — да, конечно, простите неграмотную, вечно что‑нибудь напутаю, — пробормотала она.

— Всё в порядке, — поспешила заверить я, видя, что служанка приняла моё уточнение, уж очень серьёзно. — Вы что‑то хотели мне сказать?

Женщина решительно кивнула.

— Давайте присядем, — предложила я.

Служанка вела себя настолько робко, что я сама повела её к ближайшему дивану. Мы сели, причём она осторожно опустилась на самый краешек.

— Как вас зовут? — успокаивающим тоном спросила я.

Первое правило опроса свидетелей простого происхождения — дать человеку понять, что не смотришь на него свысока и не собираешься ежеминутно грозить тюремной камерой. Увы, поведение некоторых стражей создаёт в сознании людей предубеждение, с которым впоследствии бывает непросто бороться. Потому‑то мы с ребятами и не брезгуем прямо в служебной форме выпить в дешёвом трактире или, присев на ступеньку, поболтать за жизнь с пьяными гончарами с Рябинной улицы. Зато потом свидетели из неблагополучных районов от нас не шарахаются.

Но знать — другое дело. Эти сами до нас не снисходят. Да и с другими обитателями таких вот богатых районов, то бишь, слугами, нам пересекаться особенно негде. Хорошо, что эта женщина решилась заговорить, а многие предпочли бы держать свои мысли при себе.

— Белла, — ответила она, скромно улыбнувшись.

— А я — Тиана, — улыбнулась в ответ я, благоразумно оставив сержанта Рейс для другого случая. — Итак, Белла, что вы хотели мне рассказать?

Женщина так дрожала от волнения, что, находись мы в участке, я бы первым делом предложила ей воды. Но предлагать подобное в доме, где она работает служанкой, было бы перебором, так что я просто терпеливо ждала ответа.

— Не верьте в самоубийство, — предварительно оглядевшись, умоляюще сказала Белла. — Не могла госпожа покончить с собой. Раз не случайное несчастье, значит, убили.

— Почему вы так думаете?

Вытаскивать блокнот и делать записи я не стала. Во — первых, в этом случае данная конкретная свидетельница точно испугается и замолчит. Во — вторых, давно заметила, что люди вообще больше раскрываются, когда разговор ведётся как бы неофициально, без протокола. И в — третьих, на память я не жалуюсь, поэтому и сама предпочитаю сосредоточиться на рассказе и не отвлекаться на записи.

— Я знаю госпожу. То есть знала, — грустно поправилась служанка. — Да и не было у неё причин для самоубийства.

— Насколько я поняла, после смерти отца она пребывала в крайне подавленном состоянии духа?

Белла впервые позволила себе хоть как‑то проявить характер: раздражённо поморщилась и передёрнула плечами.

— Любой нормальный ребёнок переживает, когда боги забирают его родителя, — заметила она. — Сильно переживает. Но многие ли из‑за этого лишают себя жизни? А других бед в жизни госпожи не было.

Я задумалась. С одной стороны, слова служанки были интересны. С другой, кто их, самоубийц, разберёт. Порой и причины, и выбранное средство бывают столь странными, что, сколько ни бьёшься, понять психологию покончившего с собой (или совершившего такую попытку) не удаётся.

— Может быть, несчастная любовь? — высказала одно из простейших предположений я.

Служанка слабо усмехнулась.

— С её‑то приданым? Да ещё и после того, как она стала сама себе госпожой?

Да, маловероятно. Хотя и не так чтобы невозможно.

— Да и не было у неё никого, — продолжала Белла. — Я бы знала.

— Вы имеете в виду, что она бы вам рассказала? — с долей скептицизма уточнила я.

— Даже если бы не рассказала, уж я была бы в курсе, поверьте, — улыбнулась Белла.

Ну что ж, пожалуй, верю.

— Хорошо, а что в таком случае, вы думаете, произошло? — приступила к следующему этапу расспросов я. — И ещё: почему вы всё время оглядываетесь? Вас кто‑то запугал? Запретил разговаривать со стражами?

— Нет, — покачала головой Белла. — Просто, боюсь, скажут, что лезу не в своё дело. Оно, может, и правильно, но не могу промолчать после того, что случилось. Понимаете, если люди правду говорят, и госпожа действительно сама под карету бросилась, значит, точно тёмный маг постарался.

— Пока в пользу этой версии нет никаких весомых аргументов, — призналась я.

— Откуда бы им взяться? — со вздохом отозвалась служанка. — Ещё бабушка моя говорила: тёмная магия — она как вода. То прозрачная, то мутная, и такие глубинные тайны хранит, до которых ни одному человеку не добраться.

Я одобрительно хмыкнула. Неплохое сравнение, не столько даже для тёмной магии самой по себе, сколько для предмета её воздействия. Вода и мозг. Водные глубины и глубины сознания.

— Ну хорошо, а как вы считаете, кто мог быть заинтересован в смерти госпожи Веллореск?

Служанка заметно напряглась и, с трудом разомкнув сжатые губы, почти не слышно проговорила:

— Не знаю…

— Давайте так: каково финансовое положение её младших братьев?

— Сказать по правде, трудно судить, — призналась Белла. — Вообще‑то оба они при отце не бедствовали, и при госпоже тоже бедствовать бы не стали. Отказывать от дома она никому не собиралась, да и кое — какое наследство каждый из них от отца тоже получил. Беда в том, что деньги у обоих уходят, и порой очень быстро.

На сей раз Белла сжала губы не напряжённо, а скорее неодобрительно.

— Можете сказать, куда конкретно? — заинтересовалась я.

— Дункан их во всякие проекты вкладывает, сомнительного характера, — в очередной раз оглядевшись, начала рассказывать служанка. — Исследования какие‑то поддерживает. Бывает так, что большая сумма вся пропадает. Бывает, что, наоборот, по прошествии времени возвращается с прибылью — это если изобретение какое полезное получилось. Но в целом для семейного бюджета пользы мало, и покойный господин Веллореск часто недовольство выражал.

— А младший сын что? — поинтересовалась я, мысленно сделав отметку: надо бы выяснить, изобретения какого рода так сильно интересуют Дункана, что тот готов ради них жертвовать своими материальными интересами.

— А с младшим всё просто: игрок он, — совсем уж неодобрительно ответила Белла. — Когда проиграет, когда выиграет. И скрытничает при этом.

— То есть как у него обстоят дела непосредственно сейчас, вы с уверенностью сказать не можете?

— Не могу, — виновато подтвердила служанка.

— Стало быть, не исключено, что он сильно проигрался? Даже настолько, что влез в долги?

— Не исключено.

Белла вновь ответила моими собственными словами.

— Хорошо. — Я задумчиво покивала. — Спасибо, Белла. Обещаю, что досконально проверю версию злоупотребления тёмной магией. Если появятся дополнительные вопросы, я вас разыщу.

— Благодарю вас, госпожа! — с чувством огромного облегчения выдохнула Белла.

Женщина явно не рассчитывала, что к её словам отнесутся с должной степенью серьёзности.

— Пока не за что, — ответила я. — Вы не знаете, где здесь проводят допрос свидетелей?

— Пойдёмте, я покажу! — заторопилась служанка, искренне радуясь, что может быть полезной.

Она провела меня к закрытой двери, из‑за которой раздавались спокойные голоса. Запись показаний проходила, по — видимому, без эксцессов. Я обратилась к стражу, дежурившему на входе, и сказала, что хотела бы пообщаться со свидетелем Николасом Крофтом, если его уже закончили допрашивать. Тот зашёл в комнату, и вскоре вернулся вместе с невысоким светловолосым мужчиной лет сорока.

— Господин Крофт, — приступила я, когда мы со свидетелем оказались наедине, — я отлично понимаю, насколько сильно вам надоели однообразные расспросы. — Я заговорщицки улыбнулась. — Думаю, вы уже не прочь придушить кого‑нибудь из моих коллег.

Мужчина невольно улыбнулся в ответ.

— Тем не менее, мне придётся помучить вас ещё совсем немного, — повинилась я.

— Если смогу быть ещё чем‑то полезным…

Крофт пожал плечами в знак сомнения.

— Меня, как, несомненно, и других, интересует тот момент, когда госпожа Веллореск заговорила, — пояснила я.

— Вы имеете в виду, когда она прошептала слово 'отец', — понимающе кивнул свидетель.

— Именно. Вы можете добавить к описанию ситуации что‑нибудь ещё? Как именно она произнесла это слово? С какой интонацией? Может быть, у неё в глазах стояли слёзы, или она, наоборот, улыбалась?

Крофт нахмурился.

— Честно говоря, я, кажется, уже начинаю забывать такие подробности, — признался он. — Прошло несколько часов, и за это время было столько расспросов…

Он с сожалением покачал головой.

— А знаете что? — У меня появилась идея. — Давайте отправимся на то самое место. Возможно, там вы сумеете вспомнить больше.

— Ну хорошо, давайте… — Свидетель выглядел растерянно, но причин возражать не видел.

Убедившись в том, что Тоггарту и его людям Крофт больше не нужен, я повела его к месту преступления — или самоубийства. Мы остановились возле широкой дороги, по иронии судьбы сейчас совершенно пустой. С противоположной стороны на нас мрачно взирали закрытые ставнями окна.

— Вы стояли здесь? — спросила я.

— Вот здесь. — Крофт отошёл на несколько шагов влево.

— А госпожа Веллореск?

— Тут.

Он указал на место справа от себя и чуть впереди.

— Как вам показалось, она куда‑то спешила?

— Нет.

Я не была разочарована таким ответом, поскольку тыкала пальцем в небо с единственной целью заставить Крофта снова погрузиться в те короткие секунды, сосредоточиться и таким образом освежить память.

— Наоборот, была спокойна и расслаблена? Улыбалась?

— Нет. — Блондин нахмурился. — Вообще‑то, знаете, — обращённый на меня взгляд вдруг загорелся, — сначала она именно такой и казалась — спокойной, расслабленной, немного даже отрешённой. А потом вдруг как будто удивилась.

— Удивилась? — переспросила я.

— Да. У неё, знаете, как‑то округлились глаза… Я‑то решил, что обезумела перед самоубийством, но вот сейчас так вспоминаю… Скорее она просто очень удивилась.

— А потом прошептала 'отец'?

— Да, — кивнул Крофт.

— А куда она в тот момент смотрела?

Он нахмурился.

— На приближающуюся карету? — решила помочь ему я.

— Нет. Точно нет. — Крофт резко покачал головой. — Вон туда она смотрела! — воскликнул он затем, вытягивая руку.

— На противоположную сторону? — уточнила я.

— Именно! Она голову к карете даже не поворачивала. Прямо смотрела, туда! — снова вытянул руку он.

— А вы не заметили, там кто‑нибудь стоял?

— Не думаю. — Крофт окинул задумчивым взглядом противоположную сторону улицы. — Нет, непохоже. Я так помню, там стояла старушка, женщина с ребёнком — я их здесь не в первый раз видел — и ещё молодая девушка. И все они вон там стояли, правее, около вон того синего дома.

— Стало быть, три женщины и ребёнок? — протянула я.

— Вроде бы да. — Крофт прищурился, воссоздавая картину в памяти, и почти уверенно повторил: — Да.

Что ж, это можно будет проверить: свидетелей ведь достаточно, и у ребят из отдела убийств есть как показания, так и адреса.

— Выходит, принять кого‑то из них за своего покойного отца погибшая не могла, — вслух заключила я.

— Выходит, что так, — согласился Крофт.

Я откинула голову назад и прикрыла глаза, как часто делала, выстраивая в уме основанную на разбросанных фактах картину. Итак, что мы имеем? С момента смерти Веллореска — старшего Мелина переживает и пребывает в эмоционально нестабильном состоянии. Примерно месяц спустя она собирается перейти Иллойскую улицу. Как и все, стоит и ждёт, пока проедут кареты. Никаких признаков того, что девушка собирается покончить с собой, нет. Вдруг она с удивлением смотрит на противоположную сторону улицы, выдыхает 'Отец!' и мчится вперёд, полностью игнорируя приближающуюся карету. Скорее всего, просто её не замечая. При этом ни одного человека, которого она могла бы принять за своего покойного отца, с той стороны улицы нет.

Открыв глаза, я огляделась и удовлетворённо отметила несколько раскидистых клёнов, растущих немного позади.

— Господин Крофт, — вновь обратилась я к свидетелю, которого, похоже, несколько удивило моё предшествовавшее поведение, — вы не откажетесь пройти со мной в участок?

Блондин заметно напрягся.

— Зачем? — обеспокоенно спросил он. — Я ведь всё уже рассказал, и показания записаны.

— Не беспокойтесь, — ободряюще улыбнулась я, — это ненадолго. Я приглашаю вас исключительно в качестве свидетеля. Потребуется небольшая экспертиза, для которой необходимо ваше присутствие, поскольку именно вы находились рядом с пострадавшей в момент предполагаемого преступления. С вашей помощью эксперты смогут определить, было ли совершено магическое воздействие на Мелину Веллореск. Я сказала, что вызываю вас в роли свидетеля, но более точно было бы сказать, что вы нужны нам в качестве улики.

Я обаятельно улыбнулась, смягчая таким образом грубоватость сказанного. Нужный эффект мои слова возымели: Крофт расслабился и перестал нервно сжимать пальцы рук.

— В таком случае конечно, — согласился он, улыбнувшись в ответ.

Оставив Крофта дожидаться в нашем кабинете, я постучалась к новому начальству. Не могу сказать, чтобы это соответствовало моим желанием, но выбора не было. Без его содействия я не могла получить разрешение на экспертизу.

— Разрешите войти? — осведомилась я, приоткрыв дверь.

Оценивающий взгляд исподлобья.

— Входите.

Уилфорт сидел за рабочим столом, на котором лежало несколько стопок с документами. Бумаги содержались в порядке, что отличало этот стол от рабочего места Дика. Одновременно стол не выглядел девственно чистым, как у Райана. На рабочем месте последнего хорошо, если чернильница с пером имелась. Нередко дело ограничивалось парой карандашей. Мой стол представлял из себя нечто среднее между вариантами Дика и Райана и потому, пожалуй, больше всего походил как раз на стол начальства.

Войдя, я взялась за дверную ручку, но услышала резкое:

— Оставьте открытой.

Послушалась и молча подошла к стулу, но Уилфорт обратил внимание на мой удивлённый взгляд.

— Не хочу, чтобы благодаря вам меня ещё раз обвинили чёрт знает в чём, — едко произнёс он.

Я села на стул, и капитан добавил:

— Да, и если в вас вдруг проснётся патологическое желание отжиматься, будьте так любезны, выйдите за этим в коридор.

Я сглотнула: заявление было несколько неожиданным.

— Сержант Рейс, — хоть я и пришла в кабинет начальства по собственной инициативе, разговор о деле начал именно капитан, — недавно я говорил с начальником светлого отдела. Он сообщил мне, что дело о гибели Мелины Веллореск раскрыто отделов по расследованию убийств. Старший сержант Миллорн возвратился на своё рабочее место два часа назад. Вы же оказались в участке совсем недавно. Потрудитесь объяснить, где и как вы провели всё это время?

Я потихоньку начала злиться (кажется, это происходит всякий раз, как я пересекаюсь с новым начальством). Он что думает, я на рынке продуктами закупалась? И объяснять свои действия собралась враждебно, даже агрессивно, но что‑то во взгляде Уилфорта меня остановило. Нет, не испугало. Просто мне вдруг показалось, что, несмотря на суровость тона, меня не обвиняют и не предъявляют претензии. Скорее просто ждут объяснений. Каковые я и предоставила.

— Мне показалось, что выводы отдела по расследованию убийств, согласно которым госпожа Веллореск покончила с собой, были излишне поспешными. Поэтому я задержалась и опросила двоих свидетелей.

Серо — голубые глаза прищурились; взгляд стал заинтересованным.

— И что же?

— У меня есть причины полагать, что здесь имело место злоупотребление тёмной магией.

— Давайте подробнее, — предложил Уилфорт.

И я рассказала о посещении особняка и последующей прогулке на Иллойскую улицу. Уилфорт слушал очень внимательно. В какой‑то момент мимо кабинета прошёл Дедушка. Прошёл очень быстро, но резко остановился, видимо, осознав, что увидел внутри мою скромную персону. Полковник дал задний ход и замер в дверном проёме, прислушиваясь. Я не прерывала своего рассказа, внутренне борясь с побуждением немедленно начать отжиматься. Убедившись, что разговор в кабинете проходит пристойно и вообще спокойно, Дедушка продолжил идти своим путём.

— И каковы ваши выводы? — спросил Уилфорт, когда я закончила рассказ.

— Гипотеза, — поправила я. — Думаю, на мозг девушки было оказано магическое воздействие. Некий тёмный маг был заинтересован в её смерти или работал на того, кто в этом заинтересован. Он воздействовал на тот участок мозга, который отвечает за зрение. Можно считать, что девушка действительно увидела на противоположной стороне улицы своего покойного отца.

— Целенаправленно вызванная галлюцинация? — уточнил капитан.

— Что‑то в этом роде, — кивнула я. — Не исключено, что девушка сама подала преступнику идею. Сказала что‑нибудь в духе 'Ах, если бы отец был жив!' или 'Иногда я иду по улице, и мне кажется, будто отец идёт мне навстречу'. Создатель галлюцинации фактически исполнил её сокровенное желание, и именно поэтому мозг не воспротивился вмешательству. А увидев отца, Мелина, естественно, бросилась к нему, забыв обо всём на свете — на что преступник и рассчитывал.

Уилфорт кивнул, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Что ж, ваша версия представляется вполне вероятной, — заключил он. — Её безусловно следует проверить.

— Именно поэтому я и пришла, — сообщила я, гадая: пойдёт он теперь навстречу или как? — Для того чтобы получить разрешение на экспертизу, необходима ваша подпись.

И я протянула Уилфорту приготовленный заранее документ. Точнее сказать, лист бумаги, на котором было написано всего несколько строк — стандартный запрос, адресованный начальнику экспертного отдела.

Капитан взял листок в руки, внимательно прочитал, после чего обмакнул перо в чернильницу и, убедившись, что тёмный краситель не капнет на стол, поставил подпись под текстом. И передал бумагу мне. Вид у меня, должно быть, был несколько ошарашенный. Почему‑то я не ожидала, что это пройдёт так легко.

— Для обращения в экспертный отдел всегда требуется такая процедура? — поинтересовался Уилфорт, взглядом указывая на документ.

— Нет, — честно ответила я. — Обычно всё проще и намного менее формально. Но данное дело официально ведёт не наш отдел. Поэтому нам придётся на каждом этапе сталкиваться с бюрократией, получением письменных разрешений и прочими сложностями. В конечном итоге мы сможем довести расследование до конца, но волокиты будет на порядок выше, чем обычно.

Капитан кивнул, принимая информацию к сведению. Затем спросил:

— Экспертизу какого рода вы намерены запросить? Насколько мне известно, после смерти человека невозможно выявить следы тёмного магического воздействия. Это не так?

— Это так, — подтвердила я. — Но дело в том, что в момент предполагаемого воздействия совсем рядом с жертвой стоял ещё один человек. В данный момент он дожидается в моём кабинете. Так вот, если магия действительно применялась, её следы возможно будет определить, обследовав мозг этого свидетеля.

— Каким образом? — нахмурился Уилфорт. — Вы хотите сказать, что действие магии распространилось и на него?

— В чрезвычайно ограниченной степени, — постаралась объяснить я. — Никакого эффекта вроде галлюцинаций это не имело. Ситуация похожа на… — Я щёлкнула пальцами. — Представьте себе, что я выливаю в лицо человеку стакан сока. На находящихся поблизости людей могут попасть мелкие капли. Вполне вероятно, что они этого даже не почувствуют, но, тщательно обследовав их кожу и одежду, эти капли можно будет обнаружить и определить по ним, какой я использовала сок. Так же и сейчас.

— Это не было мне известно, — задумчиво признался Уилфорт.

— Свидетели не слишком часто оказываются настолько близко от жертв в момент применения тёмной магии, — пояснила я. — Кроме того, нужно быть высококлассным профессионалом, чтобы выявить мельчайшие следы магического вмешательства. В нашем участке работают отличные эксперты. Возможно, лучшие.

Я сочла, что имею право похвастаться, раз уж речь не идёт о лично моей работе.

— Да, это я знаю, — ответил, к моему удивлению, Уилфорт.

Он произнёс эти слова с такой интонацией, что мне даже подумалось: а не повлияло ли данное обстоятельство на его решение прийти работать именно в наш участок?

— Что ж, известите меня о результатах экспертизы, — завершил наш разговор Уилфорт.

Я известила. Результаты оказались более чем вдохновляющими. Моя гипотеза подтвердилась: экспертиза выявила следы воздействия тёмной магии. По характеру колебаний магической энергии можно было сделать следующие выводы. Во — первых, объектом воздействия являлся не Крофт, а находившийся в непосредственной близости от него человек. Во — вторых, воздействие было произведено за четыре — шесть часов до проведения экспертизы. Время мнимого самоубийства попадало в этот отрезок. И в — третьих, воздействовали на участок мозга, отвечающий за зрительное восприятие.

Теперь оставалась самая малость: выяснить, кто именно совершил преступление и с какой целью.

 

Глава 4

Увы, второй этап расследования оказался значительно более сложным, чем первый. При взгляде со стороны это, наверное, покажется неудивительным. Ведь зачастую, когда дело не касается тёмной магии, способ, которым было совершено преступление, известен сразу, и следствие заключается исключительно в поиске виновного. Но наша специфика заключается как раз в том, что самое трудное — выявить сам факт злоупотребления магией, а затем определить, как именно преступник воздействовал на мозг жертвы. После того, как это становится ясно, вычислить преступника как правило бывает делом техники.

Увы, не в этом конкретном случае.

С точки зрения мотива, главными подозреваемыми становились братья Мелины, и в первую очередь — старший из них, Дункан. Завещания девушка не оставила, и, следовательно, именно Дункан становился теперь главным наследником. Оба брата фигурировали в нашей базе данных как светлые маги, однако на всякий случай мы проверили обоих. Это было совершенно несложно. Мы просто попросили каждого продемонстрировать его магические способности. Такая демонстрация моментально выявила способности светлых магов и, соответственно, исключила тот вариант, при котором один из них являлся замаскированным тёмным.

Талант Дункана заключалась в умении создавать иллюзии. По мановению его руки перед нами с Райаном возник несуществующий цветок. Конечно, такой дар наводил на определённые подозрения, однако мы очень быстро их отвергли. Во — первых, если бы образ отца, который 'увидела' Мелина, являлся подобной иллюзией, он предстал бы не только перед взором девушки, но и перед остальными свидетелями. Во — вторых, мы уже получили косвенные доказательства того, что на неё воздействовал именно тёмный маг.

Способности Свера оказались и вовсе скромными. Юноша умел, не прикасаясь, приподнимать над землёй предметы. Всего на несколько сантиметров и очень ненадолго.

В более широком окружении Мелины Веллореск тёмных оказалось немного. Среди родственников, друзей и слуг — всего двое: конюх и горничная. Способности у обоих были весьма ограниченные и не имели ни малейшего отношения к зрительному восприятию и галлюцинациям. Конюх в придачу оказался ещё и непроходимо туп. Горничная была существенно умнее и приятнее в общении, к тому же рассказала нечто интересное. Оказывается, несколько месяцев назад Дункан подробно расспрашивал девушку об её магическом даре. С какой целью, горничная не знала, а спрашивать самого Дункана мы не стали, на данном этапе предпочтя сохранить полученную информацию в секрете.

Я попыталась подойти к поиску и с другой стороны, отправившись на место преступления и тщательно обследовав территорию, на которой росли кленовые деревья. По моим предположениям, именно за ними скрывался тёмный маг, воздействовавший на Мелину. Увы, и тут поиски не принесли результатов. Никаких улик вроде случайно оброненных преступником часов или даже какой‑нибудь захудалой булавки не нашлось.

Все эти неудачи были тем более неприятны, что Уилфорт, перед которым приходилось регулярно отчитываться о ходе следствия, оказал нам совершенно неожиданную помощь. На следующий же день после проведения экспертизы я сообщила Райану, что хочу побеседовать с братьями Мелины, а потому мне понадобится специальное разрешение от начальника отдела по расследованию убийств. К моему удивлению, Райан ответил, что не понадобится. Как выяснилось, Уилфорт добился, чтобы дело передали в ведение нашего отдела. Как ему это удалось, было неизвестно.

— Альтернативные мотивы?

Мы вчетвером сидели за столом в кабинете Уилфорта — сам капитан, Дик, Райан и я. Вопрос Уилфорта был адресован младшему сержанту, в задачу которого как раз и входил поиск дополнительных версий, не имеющих отношения к братьям Мелины и её наследству.

— Ничего. — Голос Дика звучал непривычно серьёзно. Невозможность найти хоть какую‑то зацепку ввергала в уныние. — Врагов у госпожи Веллореск не было. Бурную личную жизнь она не вела. В долг не брала, азартными играми не увлекалась. Ну, завидовали пара подруг её браслетам да колечкам. Но за такое не убивают, да и не пропало у неё ничего.

— Это подруги тебе сами рассказали? — удивился Райан, имея в виду, конечно, зависть, а не всё остальное.

— Нет, конечно, — фыркнул Дик. — Станут они со мной разговаривать. Аристократки из высшего общества, высокомерные настолько, что зубы сводит. Что им следователь? Вся информация от служанок.

Он прикусил губу и поднял глаза на Уилфорта, запоздало сообразив, что отрицательно высказываться об аристократах в присутствии последнего было несколько недальновидно. Однако понять, оскорбился ли капитан, не выходило: тот сидел с непроницаемым лицом.

— Существует ещё одно направление, — заметила я, спеша сменить тему, — хотя и не слишком перспективное. Теоретически Дункан мог обратиться к услугам профессионала.

Уилфорт кивнул и одновременно поморщился, соглашаясь таким образом одновременно с обоими моими утверждениями — и с тем, что упомянутая возможность существует, и с тем, что вероятность близка к нулю. Всё дело в том, что наёмных убийц у нас в королевстве почти не существовало. Страна по площади небольшая, перемещение подданных достаточно неплохо отслеживается, и залечь на дно здесь очень трудно. А кроме того, возможно, в силу культурных особенностей, здешние жители предпочитают решать свои проблемы самостоятельно. Наконец, наёмный убийца, пользующийся тёмной магией, — это и вовсе редкость. Уж очень характерный почерк будет у такого человека, ведь он всякий раз будет воздействовать на один и тот же участок мозга. Поэтому и вероятность быть пойманным значительно повышается.

— Эту возможность я проверю по своим каналам, — после короткой паузы сказал Уилфорт. — Однако на вашем месте я сосредоточился бы на других версиях. — Его голос прозвучал не слишком довольно, и я уже ожидала, что он вот — вот заявит: 'Я крайне разочарован, господа'. — Если в смерти Милены Веллореск были заинтересованы исключительно её братья, значит, один из них должен быть в тесной связке с неким темноволосым. Возможно, это близкий друг, а возможно, его держат под контролем, например, при помощи шантажа. Так или иначе, заказчик должен быть уверен, что исполнитель не выдаст его властям. Ищите в этом направлении. — Это было сказано нам с Райаном; затем Уилфорт повернулся к Дику. — И продолжайте прорабатывать альтернативные мотивы. Это всё.

Мы быстро встали и ушли, предпочитая не мозолить глаза недовольному начальству.

Назавтра нарыть ничего нового так и не удалось. Вечером я поняла, что продолжать раздумывать над данным делом бессмысленно. Было необходимо сделать хотя бы небольшой перерыв, дать мозгам отдохнуть от семейства Веллореск. А там, глядишь, и придёт в голову какая‑нибудь светлая мысль.

Чтобы переключиться, я села писать отчёт по 'Делу отличника'. Как ни крути, а установленный Уилфортом недельный срок подходил к концу. Зажгла свечи — к счастью, казённые, — умыла лицо холодной водой, открыла нужную папку и взялась за перо.

'Дело отличника' было довольно‑таки любопытным. Студенты математической кафедры Тель — Рейского Королевского Университета стали на удивление хорошо сдавать экзамены по нескольким сложным предметам. Сначала на это не обратили особого внимания, думали, талантливый поток. Нас следующий год всё повторилось, и тут необычно высокая успеваемость стала вызывать подозрения. Преподаватели стали особенно рьяно искать шпаргалки…и ничего не нашли. Это заставило их отнестись к ситуации с ещё большим подозрением, ибо как правило шпаргалки при тщательном обыске всё‑таки находились. Однако прошёл ещё год, прежде чем одному лектору пришло в голову обратиться к нам. Казалось бы, ну, повысилась у студентов успеваемость. Ну, пусть даже списывает кто‑то. Не к стражам же обращаться!

Оказалось, что именно к стражам. Когда делом занялись профессионалы, то бишь мы, много времени на разбирательство не ушло. Всё было просто, хотя при этом и гениально. Нашёлся умник (тот самый 'Отличник'), из тёмных, который обладал весьма редким даром. Стоит отметить, что некоторые тёмные маги способны, единожды взглянув на исписанный лист, занести его в свою память. Не читая и не имея ни малейшего представления о содержании. Словно просто скопировать этот лист в глубине собственного мозга, а впоследствии 'прочитать' — тогда, когда в этом возникнет необходимость.

Так вот, Отличник уникален тем, что пошёл дальше. Он был способен перенести подобную информацию в чужую память. Грубо говоря, он составил длинную и подробную шпаргалку, которую помещал прямо в мозг экзаменуемым. Разумеется, за материальное вознаграждение. Найти такую шпаргалку преподаватели, ясное дело, не могли, а студенты по понятным причинам тайну своего спасителя не раскрывали. Ну, а после того, как мы во всём разобрались, вопрос о том, что делать с самородком практически не стоял. Его очень быстро забрали люди из тайной канцелярии, которые сочли, что его талант пригодится на государственной службе. Не думаю, что парень на них в обиде. Жалованье на новой работе вне всяких сомнений куда выше, чем плата за шпаргалки, которую могут позволить себе студенты.

Исписав пять страниц, я почувствовала, как слипаются глаза. Подняла голову и, щурясь, оглядела погрузившуюся в темноту комнату. Тонкие свечи, успевшие сгореть наполовину, выхватывали из мрака лишь небольшое пространство над столом. Интересно, я последняя, или кто‑то ещё заработался допоздна, не считая сторожей?

Откинулась на спинку стула. Пожалуй, идти домой смысла нет. Лучше чуть — чуть передохну и продолжу писать. Хоть закончу до завтра. Правда, есть немного хочется, но столовая уже закрыта, а дома, кажется, пусто: еду я купить забыла.

Огонёк свечи расплылся перед моим расфокусировавшимся взглядом. Зевнув, я прикрыла глаза. Совсем немножко отдохну — и снова за работу…

Когда я проснулась, в комнате было светло. За окном серело облачное утро. Ничего себе! Выходит, я так и проспала на стуле всю ночь… И отчёт не доделала. Ну да ладно. Зато хоть, кажется, выспалась, только тело немного затекло.

Я повела плечами, а затем потянулась, и только тут обнаружила, что, оказывается, укрыта тёплым шерстяным пледом. Откуда он взялся? Я точно помню, что засыпала без него. Да и не собиралась я так уютно устраиваться, хотела только ненадолго прикрыть глаза. Наверное, Райан или Дик постарались, хотя раньше я за ними такой заботливости не наблюдала.

Ещё раз потянувшись, я скинула плед, встала… и уставилась на стол, чувствуя, как холодеет всё внутри. Отчёта не было. Судорожно сглотнув, я быстро перерыла все стопки бумаг на случай, если отчёт затерялся в одной из них, хотя отлично знала, что такого быть не могло. Я точно помнила, что оставила его прямо перед собой, на свободном пространстве, отдельно от прочих бумаг.

— Доброе утро!

В комнату вошёл Райан, и я сразу же кинулась к нему.

— Скажи, ты брал отчёт по делу Отличника?

Я даже кулаки сжала от волнения. Так хотелось верить, что он скажет 'Да'!

Увы.

— Нет. Даже не видел. А что, он уже готов? — удивился Райан.

— В том‑то и дело, что нет, — буркнула я, разом теряя к коллеге интерес, и устремилась на поиски Дика.

На то, чтобы разыскать младшего сержанта в дебрях участка, ушло минут десять. Но, как быстро выяснилось, это время было потрачено безрезультатно: Дик тоже ничего не знал ни о каком отчёте. Сказал, что, когда он пришёл на службу и обнаружил меня спящей на стуле, отчёта на столе не видел. Меня же предпочёл не будить.

Я разволновалась не на шутку. С одной стороны, казалось бы, ничего такого уж страшного нет: жили мы без этого отчёта и дальше проживём. Напишу я его по новой, в конце‑то концов. В срок уже не уложусь, но, положа руку на сердце, вряд ли Уилфорт меня так‑таки за это уволит. С другой стороны, самая мысль о том, что придётся заново садиться за сделанную уже работу, вгоняла в такое уныние, что хоть принимайся крушить всё кругом. И вот ведь как человек устроен. Знай я, что нужно написать пять страниц нового отчёта, эта мысль вовсе не выбила бы меня из колеи. Но сейчас, когда садиться надо было за работу, уже в сущности проделанную, я готова была загрызть кого‑нибудь живьём. К тому же, помимо моей писанины, к отчёту прилагались кое — какие документы, и потерять было совсем уж нехорошо.

Словом, я сочла ситуацию достаточно серьёзной, чтобы заглянуть к Уилфорту.

— Господин капитан!

Предварительно постучав, я слегка приоткрыла дверь, на которой красовалась табличка с именем нового начальника.

— Входите.

Вообще‑то я бы предпочла пообщаться так, через порог, но пришлось подчиниться. То ли начальник верил в приметы, то ли был гостеприимно настроен с утра пораньше.

— Господин капитан, я хотела спросить, не брали ли вы отчёт по делу Отличника.

Я старалась придать своему лицу как можно более небрежное выражение. Якобы я не потеряла отчёт, а просто хочу уточнить, вдруг Уилфорту довелось его проглядывать. Ответ капитана меня поразил.

— Да, — кивнул он. — Отличный отчёт. Я просмотрел его и передал в архив.

— А… В архив? — удивилась я. — Дело в том, что он не закончен.

— Вы ошибаетесь, — бесстрастно ответил Уилфорт. — Отчёт дописан, вся работа завершена. Так что вы можете сосредоточиться на других делах. У вас есть ко мне что‑нибудь ещё?

— Никак нет, — пробормотала я.

— Хорошо. Вы свободны.

Капитан демонстративно сосредоточился на лежащих перед ним документах, а я, ничего не понимая, вышла за дверь. Ясно было одно: переписывать отчёт заново не придётся.

Ближе к середине дня ветер разогнал облака, и мы с Диком вышли на улицу, чтобы немного развеяться и подышать свежим возрастом. Дик только что закончил допрос свидетеля, я возвратилась после очередной безуспешной попытки раскопать что‑нибудь полезное по делу Веллореск. Райан уехал с той же целью и ещё не вернулся. Я стояла, попивая пристывший кофе из большой керамической кружки.

Внезапно старая дверь, ведущая в наше здание и давно уже держащаяся на честном слове, распахнулась, и на порог вышел Уилфорт. Мы с Диком инстинктивно встали по стойке смирно (что в кружкой в руке смотрелось достаточно странно). И приготовились к тому, что нас незамедлительно начнут отчитывать за то, что не находимся в рабочее время на рабочем месте.

Однако мы ошиблись. Капитан скользнул по нам лишь беглым отсутствующим взглядом, после чего сосредоточил своё внимание на подводящей к входу дороге. Он явно кого‑то поджидал. И вскоре дождался. Из подъехавшей к участку кареты вышла, опираясь на предупредительно протянутую руку слуги, молодая женщина. Богатая, холёная, без сомнения аристократка и, как и большинство из них, светловолосая. Волосы золотистые, тонкие, идеально уложенные: из высокой причёски аккуратно спускается несколько локонов. Лёгкое платье изумрудного оттенка развевается на летнем ветру. С запястья свисает совершенно не нужный в такую погоду веер. Туфли на таких узких и высоких каблуках, что у меня голова начинает кружиться при одном только взгляде.

Уилфорт подошёл и галантно взял её под руку. Можно сказать, слуга сдал её с рук на руки капитану. Женщина приблизилась к зданию участка (и как только не спотыкается?), окинула взглядом дверь, затем запрокинула голову. На её лице появилось выражение брезгливости.

— Значит, здесь ты теперь служишь? — спросила она у Уилфорта с нескрываемым сочувствием.

Последнее его, кажется, разозлило. Во всяком случае, ответ капитана прозвучал холодно, а на лице не сохранилось и тени улыбки.

— Как видишь, здесь.

Женщина реакцию капитана словно не заметила и страдальчески поцокала языком.

— Ничего не скажешь, разительная перемена, — заметила она.

Уилфорт скользнул по нам с Диком быстрым взглядом, и я поспешила сделать вид, что вчитываюсь в висящее на столбе объявление. Капитану явно было не слишком приятно, что этот разговор ведётся в нашем присутствии.

— Перемены часто бывают к лучшему, — немного грубовато заметил он. — Может быть, пройдём внутрь? Прости, Карина, ты связалась со мной по эхофону всего четверть часа назад. Этого времени было недостаточно, чтобы освободить большой промежуток времени. Так что у меня в запасе всего четверть часа.

— Что же, пойдём.

Дама с прежней брезгливостью покосилась на дверь. Нас с Диком она и вовсе не заметила; во всяком случае, вела себя так, будто мы были пустым местом. Я скорчила ей в спину гримасу, но стушевалась, поймав на себе пристальный взгляд Уилфорта, который, конечно же, пропустил даму вперёд.

— Любопытно, с какой целью этой милой девушке срочно понадобился наш капитан? — задумчиво поинтересовался Дик после того, как за этими двоими закрылась дверь.

Ответа от меня он не ждал, просто размышлял вслух.

— А главное, — продолжал он, — на что именно Уилфорт согласился выделить ей ровно пятнадцать минут?

Я поморщилась.

— Вряд ли на то, на что ты намекаешь. С его‑то темпераментом? Такой человек никогда не станет использовать рабочий кабинет не по назначению.

— Только не говори, что она приехала к нему по работе, — фыркнул Дик. — Нет, ты не права. При его любви к идеальному порядку он вполне мог бы сказать: у вас три минуты на раздевание, три на одевание, три на прелюдию и шесть — на всё остальное. Потом напишете подробный отчёт и сдадите его в архив.

Я укоризненно насупила брови. Отчего‑то намёки младшего сержанта были мне неприятны.

— По — моему, ни один нормальный мужчина не захочет провести с такой, как она, даже пятнадцать минут, — высказалась я.

— Почему? — не согласился Дик. — У неё ножки аппетитные, это видно, когда ветер за платье принимается. Да и вообще так…

Он изобразил руками в воздухе округлости женской фигуры.

— Зато характер у неё премерзкий, — отрезала я. И, кривляясь, спародировала: — Значит, здесь ты теперь служишь?

— Да брось, — беззлобно отмахнулся Дик. — Она, конечно, не ангелочек, но и не так ужасна. Признайся, ты ей просто завидуешь.

— Ей? С чего бы это?

— Да ладно, Тиана, я же это не с упрёком, — примирительно протянул Дик. — Для нас завидовать таким, как они, — совершенно нормально. У них есть всё то, о чём мы даже мечтать не рискуем. Дорогие вещи, новейшие магические разработки, связи.

— Зато я знаю, что всё, что у меня есть, я заработала сама, — горячо возразила я. — И всё, что имею, имею заслуженно.

— Верно, — кивнул Дик, — и тем не менее. Вспомни, как ты сама недавно жаловалась, что на рынке появилась вишня, но стоит так дорого, что тебе надо пару месяцев откладывать деньги на одну корзину.

— Подумаешь! — упрямо фыркнула я, сразу почувствовав, как захотелось спелой, чуть кисловатой вишни. — Зато я могу поехать в лес и набрать себе земляники и малины, совершенно бесплатно.

— Сейчас, летом, можешь, — согласился Дик. — Только когда ты в последний раз выбиралась в лес? С нашей работой времени на такое удовольствие не остаётся. И потом, сезон закончится, и ягод в лесу не будет. А вот в теплицах их выращивают круглый год. Вот только на эти ягоды у нашего брата денег не водится. Зато такие, как Карина, даже разницы в цене не заметят.

В словах Дика была грустная правда. Существовали специальные теплицы, в которых работали светлые маги, воздействующие на погоду. Они поддерживали в этих длинных светлых шатрах нужные климатические условия, что позволяло круглый год выращивать всевозможные фрукты и ягоды. И цены на эти продукты действительно кусались.

— Значит, вместо вишни и дыни буду обходиться капустой и морковью, — с подчёркнутым безразличием пожала плечами я. — Тоже вкусно и полезно, большой беды не вижу.

Говорила, а сама думала: и чего я упрямлюсь? Есть чему позавидовать, понятное дело. Ладно ягоды. Уж у неё‑то наверняка есть самый современный приёмник эхолиний, из тех, что копируют голоса. Ах уж эхофон! Уилфорт сам сказал, что Карина именно по нему позвонила. Эхофоны работали приблизительно по тому же принципу, что и эхолинии. Телепатия, способностью к которой хотя бы в зачаточном состоянии обладали многие тёмные, соединённая с современными технологиями. Человек произносит слова, и аппарат фиксирует их, наподобие человеческого мозга. Если хозяин — тёмный и обладает достаточно развитыми способностями к телепатии, он может не произносить слова вслух, а передать их мысленно. Затем аппарат телепатически переправляет информацию другому аппарату, тому, с которым налажена связь. И, наконец, этот, второй воспроизводит 'услышанный' текст, донося его таким образом до собственного хозяина. Стоят эхофоны безумно дорого. Ни одному человеку из моего круга они не доступны.

— И вообще, — продолжала я доказывать плюсы собственного образа жизни, — разве люди её круга могут нормально, по — человечески отдыхать? Просто веселиться, не думая о том, кто и как на них в эту секунду посмотрит?

— Зато какие у них балы! — не поддержал меня Дик. — Так танцевать никто из нас не умеет.

— Я умею танцевать! — возмутилась я. — Я знаю, как танцевать вальс.

— Серьёзно? — Младший сержант оживился. — А научишь меня?

— Да легко! Давай, иди сюда. — Я решила не откладывать в долгий ящик. — Встань напротив меня. Во так. Теперь положи правую руку мне на талию. Дик! Я сказала 'на талию'!

— А я куда положил?

— А ты положил на…э…В общем, талия выше. Вот так. — Я сама передвинула его руку. — Теперь второй рукой бери мою ладонь… И делай шаг вперёд правой ногой…

То, что мы танцевали пару минут спустя, сильно отличалось от вальса. Скорее мы просто прыгали, взявшись за руки, описывая полукруги у входа в здание. При этом я громко отсчитывала 'Раз, два, три!', но наши движения в такт совершенно не попадали. Впрочем, нам это нисколько не мешало: оба получали от процесса искреннее удовольствие. Ровно до того момента, пока на счёт 'два' в кого‑то не врезались.

Я как раз оказалась к помехе спиной, поэтому, лишь развернувшись, поняла, что произошло. Оказывается, капитан с Кариной как раз выходили из участка и, спустившись с порога, столкнулись с развлекающимися сержантами. При этом взгляд Уилфорта был просто гневным, а вот взгляд его спутницы был преисполнен такой брезгливости и искреннего презрения, что от него на душе становилось куда как более тошно. Ну да, глупо вышло, и как‑то неловко. Но не насекомые же мы, в конце‑то концов.

— Господа, у вас мало работы? — грозно осведомился Уилфорт.

— Это твои подчинённые? — Карина скривилась. — Жалкое зрелище. Право, Алджернон, подумай о возвращении в столицу!

— Спасибо, Карина, но я уже всё сказал поэтому поводу, — холодно ответил Уилфорт. — На данный момент в мои планы это не входит. Господа, вы ещё здесь?

Дик поспешил юркнуть в дверь. Я тоже поднялась на порог, но всё‑таки задержалась.

— Я отпустила карету: мне нужно немного пройтись по центру, — сказала Карина. — Потом я уезжаю из города, но завтра вернусь. Если ты не возражаешь, зайду к тебе. Примерно в это же время.

Я инстинктивно посмотрела на солнце. Около двух часов пополудни. Когда опустила глаза, Карина уже направлялась к выходу из примыкавшего к участку дворика. Но, остановившись, обернулась и помахала капитану рукой.

И тут у меня глаза полезли на лоб. Нет, при других обстоятельствах я бы, наверное, ничего не определила. Как я уже упоминала, на открытом пространстве слишком много помех. Но поскольку сейчас моё внимание было полностью сосредоточено на Карине, а людей поблизости было совсем немного, я отчётливо ощутила волну тёмной магической энергии, направленной на Уилфорта. Более того, волна была достаточно мощной, чтобы я сумела определить зону воздействия и догадаться об эффекте.

Длилось всё это совсем недолго, буквально несколько секунд. Затем Карина развернулась (я успела заметить довольную улыбку, которую девушке сложно было сдержать) и зашагала прочь.

Уилфорт не стал долго смотреть ей в спину. Повернулся к двери и вперил в меня злой взгляд.

— Сержант Рейс, — сурово проговорил он, направляясь к двери, — насколько я понимаю, после сдачи отчёта по делу Отличника у вас появилась масса свободного времени?

— Никак нет, — вытянувшись, ответила я, но уходить всё равно не стала. — Капитан Уилфорт, разрешите обратиться!

— Что у вас ещё? — поморщился он.

— Эта дама…

Я сделала паузу, давая понять, что не знаю, как следует называть ушедшую.

— Карина Ростри, — нехотя сообщил Уилфорт.

— Госпожа Ростри, — кивнула я. — Только что применила по отношению к вам тёмную магию.

Брови капитана поползли вверх, в результате чего на лбу проявилось несколько горизонтальных морщин.

— Госпожа Ростри сделала что? — бесцветным голосом переспросил он.

— Воздействовала на ваш мозг при помощи магической энергии, — чётко ответила я, делая вид, будто не вижу его скептицизма. — Насколько я понимаю, без вашего ведома и, следовательно, незаконно.

— Сержант Рейс, — медленно, чтобы сдержать свой гнев, заговорил Уилфорт, — судя по всему, вам напекло солнцем голову. Или танцы на свежем воздухе негативно воздействуют на ваши умственные способности. Вы хотя бы обратили внимание на цвет волос госпожи Ростри?

— Так точно, золотистый! — отрапортовала я.

— Следовательно?..

— Следовательно, она лишена способности применять тёмную магию. — Известные истины отскакивали от зубов. — Тем не менее, она её применила.

Капитан в раздражении закатил глаза.

— Сержант, да будет вам известно, что я знаком с госпожой Ростри с детства. И могу присягнуть, что цвет её волос — самый что ни на есть натуральный. Она — светловолосая из чистокровной светловолосой семьи. Её возможности весьма ограничены даже в области магии светлых. Воздействовать же на мозг она неспособна по определению.

— И всё‑таки тёмное воздействие имело место. — Упрямства мне было не занимать. — Область воздействия — память. Госпожа Ростри только что стёрла какие‑то ваши воспоминания. Судя по продолжительности воздействия, лишь краткий эпизод.

Уилфорт молча сверлил меня взглядом. Не поверил ни на грош, но просто не представлял, что ещё сказать после того, как я фактически проигнорировала совершенно убийственный довод.

— Сержант Рейс, я начинаю сомневаться в ваших профессиональных качествах, — процедил он.

— Капитан Уилфорт, — я почему‑то нисколько не обиделась, — скажите, можете ли вы в деталях вспомнить ваш разговор с госпожой Ростри?

При этих словах капитан отчего‑то поморщился. Опустил взгляд в землю и нахмурился, сосредотачиваясь на воспоминаниях. Потом поднял на меня глаза и уверенно сообщил:

— Я отлично помню этот разговор. Вы удовлетворены?

— Можно ещё один вопрос? — Я догадывалась, что ответом будет 'Нельзя', поэтому поспешила продолжить. — За время этого разговора госпожа Ростри сообщила вам что‑нибудь важное? Что‑нибудь, что оправдало бы её, насколько я понимаю, неожиданный и срочный визит?

По тому, как теперь смотрел на меня Уифлфорт, я поняла, что попала в точку. Должно быть, она вела речь о погоде, общих знакомых и прочих мелочах, но ничего по — настоящему существенного не сказала.

— Она приехала специально для того, чтобы обработать вашу память, — заявила я. — Делать это в помещении не решилась, поскольку знала, что в таких условиях воздействие намного легче засечь. И потому предпочла применить магию во дворе, по окончании встречи.

Уилфорт, кажется, ещё более злой, чем прежде, шагнул ко мне вплотную.

— Почему я должен вам верить? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

Спросил так, что мне на миг показалось: речь идёт далеко не только о Карине Ростри.

— Не надо мне верить, — спокойно ответила я. — Просто сходите к лейтенанту Флаю. Я вас очень прошу. Если он скажет, что никакого воздействия не было, я возьму все свои слова назад.

Лейтенант Флай был высококлассным экспертом, который, во — первых, определял наличие и природу тёмного воздействия, а во — вторых, умел снимать последствия оного.

Подул ветерок, и мне очень живо вспомнилась зелёная ткань и то и дело обнажающиеся икры Карины.

— Хорошо, — мрачно сказал Уилфорт. На его лице словно высечен был анекдот про зануду, с которым легче переспать, чем объяснить, почему ты не хочешь этого делать. — Я посещу лейтенант Флая. Надеюсь, что после этого не услышу с вашей стороны ни слова на эту тему. А сейчас возвращайтесь к работе над делом Веллореск. Надеюсь, вы ещё не окончательно о нём забыли?

Он пришёл ближе к вечеру, когда я просматривала протоколы допросов по делу Веллореск. Дик уже отправился домой, а Райан вышел в соседний отдел, оставив меня в одиночестве. Почти сразу же в кабинет зашёл Уилфорт.

— Вы были правы, — хмуро сказал он, приблизившись к моему рабочему столу. — А я ошибался. Воздействие действительно было, и именно на память. Приношу вам свои извинения. Я был неоправданно резок.

— Не стоит, — поморщилась я. — В такое действительно непросто поверить. Флаю удалось восстановить воспоминания?

— Да. — Уилфорт придвинул себе стул. — Карина… Госпожа Ростри действительно была заинтересована в их исчезновении. Но я точно знаю, что она — светлая. Как такое возможно? У вас есть предположения на этот счёт? Мог ли произвести воздействие её сообщник, скрывавшийся неподалёку?

Я задумалась, затем покачала головой.

— Вряд ли. Я почувствовала, как воздействие исходит именно от неё. Это действительно было удивительно, но на тот момент я подумала, может быть, у неё просто крашеные волосы. Или парик.

— Ни то, ни другое, — возразил капитан.

— Понятно. — Я сосредоточенно кивнула. — Тогда я, в самом деле, не знаю, что сказать.

— У меня к вам будет просьба, — неожиданно произнёс Уилфорт.

Я подняла на него удивлённый взгляд.

— Сейчас госпожи Ростри нет в городе. — Капитан посмотрел на стопку бумаг, затем на окно, потом снова на стол. Похоже, чувствовал он себя довольно‑таки неловко. — Но завтра она вернётся и снова приедет сюда. Мне придётся её допросить… — Непродолжительное молчание. — Вы согласитесь присутствовать при допросе?

Вот теперь я поняла причину его дискомфорта. После того, как Уилфорт обратился за помощью к Флаю, дело о злоупотреблении магией была зафиксировано, и теперь капитан при всём желании не мог его замять. Он был обязан допросить подозреваемую в соответствии с законом. И по закону на допросе должен присутствовать второй страж, который следит за соблюдением прав допрашиваемого, а заодно, как правило, ведёт протокол. Однако учитывая, что речь шла о его знакомой, да ещё и женского пола, радости всё это Уилфорту не доставляло. К тому же он элементарно не хотел выносить сор из избы. Поэтому и предпочитал, чтобы при допросе присутствовала именно я, которая волей обстоятельств и без того была в курсе ситуации, по крайней мере частично.

И зачем просил? Мог бы просто распорядиться…

— Конечно, — кивнула я.

— Я извещу вас, когда она прибудет, — с облегчением сказал Уилфорт, поднимаясь на ноги. — Думаю, это произойдёт около половины второго — двух.

— Хорошо.

Он вышел было из кабинета, но на пороге остановился и негромко сказал:

— Спасибо.

Отреагировать я не успела: его гулкие шаги уже раздавались из глубины коридора.

 

Глава 5

— Ты хотя бы понимаешь, что натворила?! — взревел Уилфорт. — Как ты могла пойти на такое?!

Всё время допроса я старалась тихо сидеть в уголке и держаться как можно более незаметно. Видимо, мне это удалось: про моё присутствие забыли напрочь. И то верно: информация, полученная от Карины Ростри, оказалась серьёзной, чтобы не сказать судьбоносной.

Сначала девушка всячески отпиралась, строя невинные глазки. Продолжалось это до тех пор, пока Уилфорт не вышел из себя. Осознав, что отпираться бессмысленно, и её вина фактически доказана, Карина всё‑таки рассказала, как ей удалось прибегнуть к помощи тёмного воздействия. Тут у нас с капитаном глаза полезли на лоб. Выяснилось, что в Тель — Рее появилась подпольная лавка, хозяин которой торгует так называемым 'экстрактом тёмной магии'. Покупатель объясняет, воздействие какого рода ему требуется, после чего продавец готовит на заказ нужную смесь. Или не смесь, а тот самый экстракт; Карина и сама толком не поняла, что именно из себя представляет этот продукт. Она получила небольшую бутылочку, наполненную не жидкостью, а скорее каким‑то газом. Указания по применению были просты: выдернув пробку, вдыхать содержимое бутылки на протяжении десяти секунд. В течение трёх часов после этого она имела возможность прибегнуть к тёмной магии. При этом ей было доступно лишь одно воздействие и именно того характера, который оговаривался изначально. В данном случае — корректировка памяти.

Торговец также проинструктировал Карину касательно того, как именно применить тёмную магию. В целом это было несложно: нужная энергия есть, а остальное — вопрос минимальной сосредоточенности. Достаточно просто посмотреть на того, кого хочешь околдовать, и мысленно сконцентрироваться на нужном воспоминании. Остальное 'экстракт' сделает сам.

О подобном 'экстракте' и Уилфорт, и я слышали впервые. Видимо, речь шла о новейшем изобретении какого‑то очередного самородка, будь они неладны. Оптимизм внушало одно: за бутылочку Карине пришлось выложить баснословную сумму. Следовательно, данное средство мало кому было доступно, и оставался шанс, что распространиться оно не успело. Отряд захвата был незамедлительно отправлен по данному Кариной адресу. Мы же остались в кабинете. Я притворялась предметом интерьера, дабы не смущать остальных присутствующих. Они же продолжали вести разговор, который уже трудно было назвать допросом.

— Ты хоть понимаешь, что тебе теперь грозит? — Взбешённый, Уилфорт склонился над сжавшейся в комок Кариной. — Злоупотребление тёмной магией — это в самом лучшем случае семь месяцев тюрьмы! И то — с учётом смягчающих обстоятельств! А могут дать и два года! Дело заведено, и я не могу теперь взять — и его закрыть!

Девушка разрыдалась в голос.

— Я просто хотела всё исправить! — стала оправдываться она сквозь слёзы. — Мы ведь практически были помолвлены, и если бы не тот дурацкий случай…

Уилфорт застонал и, прижав руки ко лбу, рухнул на стул напротив обвиняемой.

— Карина, давай уточним, — уже не гневно, а скорее устало заговорил он. — Мы не были практически помолвлены. Да, наши родители давно мечтали нас поженить. И да, я согласился взвесить такую возможность. Не более того!

— Но если бы не тот случай, если бы не моя глупая ошибка, помолвка бы состоялась! — воскликнула Карина, утирая заплаканные глаза.

Её платок уже был мокрый насквозь, и Уилфорт протянул ей свой собственный.

— Карина, меньше всего то происшествие походило на ошибку. Возможно, ты просто не хотела этого брака, так же, как и я. Но ты могла бы прямо об этом сказать.

— Я хотела за тебя замуж! — горячо возразила девушка. — И вовсе не собиралась целоваться с Роджером. Я не знаю, как всё это получилось. А ты слишком остро отреагировал.

— Угу, — скептически отозвался Уилфорт. — Ты забыла упомянуть, что это произошло в моём доме, в то время как ты фактически считалась моей невестой. И вряд ли вы просто целовались, учитывая, что для поцелуев необязательно избавляться от одежды. Карина, это дела давно минувших дней, зачем вообще было ворошить всё это заново?!

Он снова начал раздражаться.

— Я просто надеялась, что если ты об этом забудешь, мы сможем начать всё сначала и пожениться, — проговорила она, опустив глаза. — Просто хотела стереть одно неприятное воспоминание. Что тут такого?

— Что тут такого?! — Он снова вскочил на ноги, а Карина поспешила повторно вжать голову в плечи. — Ты говоришь серьёзно? Ты влезаешь человеку в голову, пытаешься воздействовать на его мысли, изменить память, а потом наивно спрашиваешь, что тут такого? Я начинаю подумывать, что тебе действительно не помешало бы провести некоторое время за решёткой!

Лично мне было совершенно очевидно, что последнюю фразу он сказал не всерьёз, но Карина снова громко зарыдала, поднеся к лицу платок.

— Нет, пожалуйста! — простонала она.

Уилфорт застыл на месте, осознав, что слегка перегнул палку. На его щеках горел вызванный сильными эмоциями румянец. Капитан растерянно опустил глаза и выругался сквозь зубы.

— Я действительно не знаю, как тебе теперь помочь, — пробурчал он.

Я кашлянула.

— Господин капитан, разрешите обратиться?

Уилфорт поднял на меня напряжённый взгляд. Его глаза тоже раскраснелись, хотя, конечно, не от слёз, как у Карины, а скорее от утомления.

Я умышленно отошла в другой конец кабинета, как можно дальше от девушки, и капитан проследовал за мной.

— Существует способ оформить дело так, чтобы девушка не села в тюрьму, — тихо сказала я. И, убедившись, что Уилфорт внимательно слушает, продолжила. — Зафиксирован факт магического воздействия, но можно указать, оно было совершено с вашего согласия. Вы ведь не выдвигали против девушки обвинений. В этом случае речь не идёт о правонарушении. Иногда к такой формулировке прибегают, если человек оступился в первый раз, и мы хотим дать ему шанс. Разумеется, это будет не вполне по закону, так что решать только вам.

Капитан немного помолчал, потом неожиданно протянул мне руку.

— Благодарю вас, сержант, — так же тихо ответил он. — Можете не сомневаться: своё наказание она получит.

Он протянул руку, как будто для пожатия, но едва я вложила в неё свою ладонь, поднёс её к губам и поцеловал. После чего сразу возвратился к Карине, а я, опешив, стояла и пялилась ему в спину. Слышала, как он распекал девушку, как обещал в красках пересказать всё её родителям, видела, как она побледнела при упоминании даже не отца, а именно матери, и снова ударилась в слёзы, к которым Уилфорт на сей раз остался равнодушен. Я всё это слышала, но одновременно довольно плохо осознавала. Наконец, стряхнув оцепенение, покинула кабинет. Допрос явно был закончен, и в моих услугах здесь больше не нуждались.

Я стояла в коридоре, не думая ни о чём конкретном, скорее предоставляя мозгу возможность спокойно впитать новую информацию. Всю, от появления опасного магического экстракта и до странного поведения Уилфорта. Всерьёз раздумывать о чём‑либо не пыталась. Мысли напоминали кружащие на ветру листья: вроде и в пределах досягаемости, а попробуй‑ка поймай. Нет, лучше подождать, пока они осядут на земле.

— Что, темнота, взгрустнулось? — насмешливо спросили меня.

Я недовольно уставилась на Белобрысого.

— Отвоевали себе дело Веллореск, а теперь не знаете, как с ним справиться? — злорадно осведомился он.

И замолчал, ожидая ответного выпада с моей стороны, но не дождался.

— Веллореск…Точно, Веллореск! Спасибо, что напомнил! — воодушевлённо воскликнула я и бросилась в наш с ребятами кабинет.

Теперь мне действительно надо было подумать, а людный коридор не казался подходящим местом.

— Ну, ты и ненормальная, — пробормотал мне вслед ошарашенный Белобрысый.

Пододвинув кресло к окну, я уселась в него с окнами и устремила взгляд на медленно плывущие, меняя форму, облака. Итак, дело Веллореск. Мы не продвигались в нём потому, что никак не могли найти исполнителя. Тёмного, умеющего работать с иллюзиями. Но что, если никакого тёмного не было? Выходка Карины открывала совершенно новый взгляд на эту историю. Итак, что мы имеем? Мелина Веллореск убита при помощи тёмной магии, и, насколько мы можем судить, заинтересованы в этой смерти исключительно её братья (главным образом старший), оба светловолосые. Выйти на тёмного исполнителя не удаётся. Но как раз незадолго до убийства в городе открывается подпольная лавка, в которой торгуют совершенно новым средством, позволяющим светловолосым использовать тёмную магию. Средство стоит дорого, но член семьи Веллореск может себе такое позволить, особенно если рассчитывает в результате завладеть всем семейным состоянием. Остаётся выяснить, посещал ли кто‑нибудь из братьев (или других фигурирующих по данному делу людей) эту самую лавку.

Сидеть на месте больше не хотелось: подобная близость к разгадке вызывает во мне жажду деятельности или по меньшей мере движения. Поэтому я для начала направилась во двор, дабы там додумать свои мысли. И на пороге здания столкнулась с Уилфортом, который возвращался, проводив — а говоря точнее, выпроводив — Карину Ростри.

— Сержант, вы уже пришли к выводам по делу Веллореск? — деловито спросил он.

— Да, — подтвердила я.

Чувства были смешанные. Точнее, я не могла определиться с реакцией: то ли огорчаться, что не одна я такая догадливая, то ли радоваться, что начальство, судя по формулировке вопроса, в меня верило.

— Отлично.

С этими словами Уилфорт проследовал к лестнице.

Я полагала, что проще всего будет получить ответы на мои вопросы во время допроса хозяина лавки. Но тут нас всех ждало разочарование. Хозяину удалось уйти. То ли у него были хорошие осведомители, то ли идеальное чутьё. Так или иначе, отряд захвата, прибыв на место, обнаружил лишь пустое помещение, брошенное, вне всяких сомнений, совсем недавно. Это было более чем досадно, поскольку извлечение данного экстракта не имело прецедентов и представляло серьёзную угрозу для общества. Но в данный момент я сосредоточилась на деле об убийстве.

Мы с Диком неспешно осматривали улицу, на которой располагалась интересующая нас лавка. Обычная улица обычного района, не фешенебельного, но и не бедного. Сама лавка — обычный одноэтажный дом с синей дверью. Это главный вход; из рапортов мы уже знали, что имелся также второй, чёрный, через который хозяин с помощником, собственно, и ушли.

Пронзительный звук на тихой в общем‑то улице сперва заставил вздрогнуть, но мы сразу же успокоились, с интересом взглянув на немолодого скрипача. Худой, чтобы не сказать 'тощий', мужчина стоял возле высокого белого забора и играл популярную мелодию, не забывая наблюдать за нами неожиданно живым взглядом. Я подошла поближе. Немного послушала, затем бросила в лежащую на земле шляпу медную монету. Смычок немедленно оторвался от струн.

— Почему вы перестали играть? — удивилась я.

Мелодия оборвалась на середине.

— Многоуважаемая госпожа, — весело откликнулся скрипач, — я имею честь выступать на этой улице уже много лет, и накопил за это время кое — какой опыт. А потому без труда могу определить, платят ли мне деньги за то, чтобы я играл или за то, чтобы, напротив, играть прекратил.

Я усмехнулась. Что ж, в данном конкретном случае скрипач точно не ошибся.

— Мы и правда хотели бы задать вам пару вопросов.

— Отчего‑то я именно так и подумал, — по — прежнему весело откликнулся он.

— Что ж, скажите, пожалуйста, господин…

Я сделала паузу, ожидая, что собеседник представится.

— Зовите меня просто 'скрипач', — усмехнулся он. — Такое имя ничем не хуже любого другого, зато отражает суть.

— Как скажете, — не стала возражать я. — Так вот, ответьте, вы играете на этой улице каждый день?

— В любую погоду и без выходных, — ответствовал скрипач.

— И всегда стоите на этом месте? — продолжала допытываться я.

— Как вкопанный, — рассмеялся он. — А что конкретно вас интересует?

— Вот этот дом. — Я указала на наглухо закрытую синюю дверь. — Вы видели людей, которые туда заходили?

— Только людей и видел, — заверил скрипач. — Честное слово, не было ни одного зайца или енота.

— Опознать сможете?

— Постараюсь.

Дик передал мне взятые с собой портреты.

— Вот этот? — Я начала с Дункана Веллореск.

Скрипач смотрел внимательно, но недолго, после чего уверенно покачал головой.

— Такого здесь не было.

Не скрою, я была разочарована. Но тем не менее продолжила. Следующим шёл портрет младшего брата, Свера.

— А этот был, — практически сразу сказал скрипач.

— Вы уверены? — обрадованно уточнила я.

— Абсолютно. Он два раза приходил. В первый раз пробыл довольно долго, во второй — на следующий день — зашёл буквально минут на пять.

— И вы так хорошо это помните? — усомнилась я.

— А вы постойте здесь с моё, — усмехнулся он. — Я всех местных голубей наперечёт знаю. А тут человек, да ещё и мутный такой, волнующийся, озирающийся всё время.

Радостно переглянувшись с Диком, я продолжила расспросы. Много времени на них не ушло. Узнав всё, что было нужно, я поблагодарила скрипача и бросила ещё одну монету в его шляпу.

— О, я погляжу, тель — рейские стражи стали чрезвычайно щедрыми, — отметил скрипач. — Давайте я вам что‑нибудь сыграю, господа.

— Не стоит. У меня не осталось при себе денег, — отказалась я.

— Ну что вы! — воскликнул скрипач. — За две монеты я готов сыграть для вас совершенно бесплатно!

И, не дожидаясь, пока мы полноценно вникнем в смысл его фразы, принялся виртуозно выводить жизнерадостную мелодию.

Говорят, кто ищет, тот всегда найдёт. Не уверена, что всегда. Но тот, кто знает, что именно он ищет, найдёт наверняка. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, опросив немалое число людей, живущих или работающих на той же улице, мы нашли ещё одного свидетеля, который видел, как Свер Веллореск приходил по интересующему нас адресу.

Дальнейшее было делом техники. В аресте Свера я не участвовала, а вот на допросе, ясное дело, присутствовала. Сначала парень пытался отпираться, но нам, успевшим пообщаться с немалым числом преступников и подозреваемых, по самому его поведению было очевидно: виновен. Потом, без предварительного предупреждения, пришёл Уилфорт, и также принял участия в допросе. Говоря точнее, взял допрос в свои руки. Практически сразу стало ясно: в этой сфере опыт у него имелся. Мы получили возможность по достоинству оценить те самые грозные интонации, которыми и сами были награждены не далее недели назад. Запугать Свера капитану удалось быстро. А после того, как мы устроили ему очную ставку со свидетелями, блондин, окончательно деморализованный, сознался в содеянном.

В целом, схема, по которой он совершил преступление, уже была нам известна. Недостающих деталей оставалось совсем немного. Выяснилось, к примеру, что Свер серьёзно проигрался в карты. Правда, денег, которые он с трудом, но всё же раздобыл на покупку экстракта, вполне хватило бы на уплату долга. Но парень решил сыграть по — крупному и решить свои материальные проблемы раз и навсегда.

Единственное, в чём Свер не признался напрямую, — это как он собирался избавиться от старшего брата, стоявшего между ним и вожделенным наследством. По намёкам, которые он всё‑таки обронил, стало ясно, что Дункана ожидал 'несчастный случай' во время одного из так увлекавших его научных экспериментов. Магические исследования бывают порой небезопасны. Однако достаточных оснований для обвинения Свера в подготовке убийства брата мы не получили. Что, впрочем, и не требовалось. При хорошем адвокате и некровожадно настроенном судье Веллореска — младшего ожидало пожизненное тюремное заключение.

Дело можно было считать закрытым, но мне сообщили, что Дункан Веллореск очень просил, чтобы я нанесла ему визит. Ожидать, чтобы человек вроде него заскочил в участок сам, было бы глупо, а перегружена делами я не была, так что решила принять приглашение.

— Я хочу поблагодарить вас, госпожа Рейс, — сказал Дункан после того, как мы расположились в светлой, богато обставленной гостиной. — Мне сообщили, что именно вы не дали этому делу зайти в тупик. — Он встал и подошёл к окну. — Признаюсь, сначала я почти возненавидел вас за это, — проговорил он, не поворачиваясь ко мне лицом. — Потерять отца и сестру в столь короткий срок достаточно тяжело. Потерять следом ещё и брата — слишком жестокий удар. Но, — Дункан всё‑таки обернулся, затем прошёл обратно к своему креслу, — быстро пришлось признать, что, не раскрой вы дело, было бы ещё хуже. Даже если бы Свер не имел дальнейших планов на мой счёт. А, как я понимаю, он такие планы имел.

Вопросительный взгляд в моём направлении.

— Планы были.

Я подтвердила его предположение без особого удовольствия, но и причин скрытничать не видела.

Дункан печально вздохнул.

— По — своему я сам виноват, — покаянно пробормотал он. — Не уделял ему должного внимания. С детских лет меня приводили в восторг магические технологии. Особенно всё, что связано с передачей информации — эхофоны, эхолинии… Подвиды передатчиков, способы усовершенствования…Большой учёный из меня не вышел, но я стал общаться с экспериментаторами и вкладывать средства в различные проекты. А вот семье времени уделял всё меньше. Отец называл меня одержимым, и, наверное, он был в чём‑то прав. Теперь его больше нет, Мелина ушла совсем скоро после него, Свер как будто бы тоже ушёл — во всяком случае, тот Свер, которого я знал в детстве. И теперь поздно что‑то исправлять.

Я посмотрела на него с сочувствием.

— Знаете, смерть близких всегда сопряжена с чувством вины, — заметила я. — Или почти всегда. Мы чувствуем себя виноватыми, что не вели себя, как должно, что не уберегли, что не ушли вместе с ними. Наверное, люди так устроены. На самом же деле никто не всесилен. И, несмотря на всю нашу неидеальность, близкие люди знают, что любимы.

Дункан, сжав губы, долго сверлил меня взглядом.

— Вы говорите со знанием дела, — констатировал он наконец.

— Да. — Я и не собиралась отпираться. — Я тоже потеряла всю свою семью почти в одночасье. Мои родители умерли, когда мне было тринадцать лет.

— Несчастный случай? — сочувственно спросил он.

Я покачала головой.

— Болезнь. Если бы мы жили в Тель — Рее или другом большом городе, возможно, их сумели бы вылечить. Но наш посёлок находился слишком далеко, а местные лекари справиться с недугом не смогли.

Наверное, именно с тех пор я возненавидела деревню. И решила во что бы то ни стало перебраться в город. Что и сделала, едва мне исполнилось семнадцать. Всего с несколькими грошами в кармане, да парой испечённых тёткой булок, завязанных в платок.

— А братья и сёстры? — услышала я хриплый голос Дункана.

— Не было.

Последний из рода Веллореск молча покивал. Потом подошёл и протянул мне руку.

— Я очень благодарен вам, госпожа Рейс, — сказал он, пожимая мою ладонь. — Если когда‑нибудь вам понадобится моя помощь, буду счастлив её предоставить.

— Благодарю вас, — ответила я.

В участок я возвращалась в приподнятом настроении. Не потому, что планировала воспользоваться гипотетической помощью. А просто потому, что и среди аристократов встречались достойные люди, и на фоне общения с Кариной и Свером было приятно лишний раз в этом убедиться.

Эксперт по магическим технологиям, которого Уилфорт специально вызвал в участок для консультации, оказался сорокалетним рыжеволосым мужчиной среднего роста. Цвет его волос нисколько меня не удивил: все эксперты в данной области были рыжими. Представители этой, третьей, масти имели особые отношения с магией. Как и тёмные, они были в меньшинстве, но, в отличие от нас, никогда не подвергались преследованиям и систематическому уничтожению. Их никогда не считали опасными. Потому что рыжеволосые полностью лишены магических способностей.

Эти люди не могут творить даже самую простейшую магию, ни светлую, ни тёмную. Однако у них есть и определённые преимущества. Во — первых, абсолютный иммунитет к магическому вмешательству. Воздействовать на них ни один маг не способен. Можно было бы сказать, что для этих людей магии просто не существует, если бы не 'во — вторых'. А 'во — вторых' заключается в том, что именно рыжеволосые способны соединить магическую энергию с неодушевлёнными предметами, участвуя таким образом в создании тех самых магических технологий. К примеру, для создания эхофона требуется тёмный маг, светлый маг и рыжеволосый специалист. Первый позаботится о телепатическом воздействии на искусственный мозг, второй — о передаче информации на большое расстояние. Но именно третий нужен для того, чтобы неодушевлённый аппарат обрёл способность воспринимать и перенаправлять на людей магическое воздействие.

Уилфорт поздоровался с экспертом как с человеком давно знакомым, при этом пожав ему руку. Я прищурилась, прикидывая, мог ли наш гость оказаться аристократом. В целом, среди рыжих дворяне встречались, в отличие от тёмных, каковые, в силу всё тех же исторических причин, в высшее сословие входили очень редко. Однако этот конкретный мужчина на аристократ походил мало. Скорее просто высококлассный специалист, уверенный в себе и знающий, что такое самоуважение, в силу своих профессиональных качеств.

— Господин Генри Рейдон, один из лучших экспертов в области магических технологий. — Уилфорт, как и положено, первым представил гостя. — Сержант Тиана Рейс, следователь отдела по борьбе со злоупотреблением магией тёмных.

Надо же, имя моё запомнил. Не ожидала.

— Очень рад.

Рейдон дружелюбно протянул мне руку, и мы обменялись рукопожатиями.

— Я прочитал ваше письмо, лорд Уилфорт, и постарался собрать всю доступную информацию, — сразу приступил к делу эксперт.

Чёрт! Он сказал 'лорд'. Стало быть, прав был Райан: новое начальство всё же из высшей аристократии.

К слову, Уилфорт поморщился, когда Рейдон использовал такое обращение, но возражать не стал.

— Вы успели сделать какие‑нибудь выводы? — поинтересовался вместо этого он.

Я в ожидании подалась вперёд. Уилфорт пригласил Рейдона специально для того, чтобы разобраться в действии и способе создания таинственного экстракта, который распространял сбежавший торговец.

— Только один: такое невозможно, — с кривой улыбкой сообщил нам Рейдон. — Но, учитывая, что существование препарата является, как я понимаю, непреложным фактом, я вынужден отказаться от своего вывода. Однако предложить альтернативу пока не могу.

Он развёл руками.

— Дело обстоит настолько плохо? — спросил Уилфорт.

Эмоции на его лице не отражались, только на лбу пролегла пара лишних морщинок.

— Даже ещё хуже, — отозвался эксперт, при этом закидывая ногу на ногу так, словно болтал о погоде. — Ограничиться магической энергией одного человека не могли никак, в противном случае её было бы слишком мало, к тому же было бы невозможно имеющееся, насколько я понимаю, разнообразие воздействий. Зрительная галлюцинация и корректировка памяти — слишком разные способности, чтобы принадлежать одному магу. Но даже если доноров было много… Человеческий организм попросту отторгает чужую магическую энергию. Так что описанное вами действие попросту невозможно. Впрочем, кажется, я повторяюсь… Пожалуй, на основании имеющихся данных я могу заключить следующее. Препарат создан на основе 'обезличенной' тёмной магической энергии, то есть, энергии, существующей независимо от носителя.

— То есть от человека? — уточнил Уилфорт, не успела я нахмурить брови.

— Именно, — подтвердил Рейдон. — Эдакая самостоятельно существующая магическая энергия, которую можно прийти и извлечь из источника в концентрированном виде. В этом случае человеческий организм вполне мог бы принять энергию на непродолжительный срок. Также было бы реально найти в этом источнике энергетические волны, воздействующие на различные функции мозга.

— Что‑то вроде волшебного озера?

Несмотря на несомненную иронию вопроса, на губах Уилфорта не было и намёка на улыбку. И я его понимала. От самой мысли о возможности, высказанной Рейдоном, по телу начинали бежать мурашки.

— Да — да — да! — обрадовался метафоре эксперт. — Молочные реки, кисельные берега… В которых можно неограниченно черпать магический потенциал.

— Такое возможно? — хмурясь, спросил Уилфорт.

— Нет, — с обезоруживающей улыбкой ответил Рейдон. — Но и другого объяснения я не вижу.

— А если… — Начал было Уилфорт, но остановился на полуслове.

— Он был уничтожен, — покачал головой умудрившийся понять его эксперт.

Больше ни к чему мы в ходе той беседы не пришли. Рейдон пообещал продолжить поиск решения. А вскоре Уилфорт уехал. Взял отпуск и покинул город. Совершенно беспрецедентное поведение для человека, только — только вступившего в должность. Мы с ребятами даже предположили, что больше нового начальника уже не увидим. Эта мысль вызывала во мне смешанные чувства: облегчение переплеталось с сожалением.

Но мы ошибались. Через неделю Уилфорт вернулся.

 

Глава 6

Столовая была наполовину пустой. Наиболее стандартное обеденное время — полдень — давно миновало, но я добралась сюда только сейчас. Раньше приходилось 'добивать' дело одного расшалившегося подростка, для которого злоупотребление тёмной магией явилось формой юношеского социального протеста. Время от времени нам приходится сталкиваться с подобными явлениями, и в большинстве случаев на первый раз мы стараемся дело замять, очень подробно и в красках объяснив провинившемуся, почему 'так поступать не надо'.

Доев фасолевый суп, я приступила ко второму — гречневой каше с котлетой. Правда, к котлете я отнеслась с некоторым подозрением. Смущал болотно — зеленоватый оттенок. Вообще, к чести нашей столовой надо сказать, что кормили там хоть и невкусно, но сытно, и вроде бы никто не травился. Тем не менее, котлета пугала, и я, невзирая на неутолённый супом голод, отодвинула её в сторону. Сосредоточусь лучше на гречке.

— Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

Чуть не выронив ложку, я подняла взгляд и обнаружила стоящего рядом Уилфорта.

— Н — нет, конечно.

А что ещё мне было сказать?

Кивнув в знак благодарности, капитан опустился на стул напротив меня. Никогда не видела его в столовой. Неужели он тоже будет есть зелёную котлету?

— Вы часто здесь обедаете? — не удержалась от вопроса я.

— Время от времени, — уклончиво ответил Уилфорт.

Между тем к нам грациозно подплыла буфетчица Амалия, обладательница необычайно пышных форм и кудрявых золотистых волос. Амалии был сорок один год, но буфетчица утверждала, что ей тридцать два, и все вежливо делали вид, что верят. На работу в участок она пришла по той единственной причине, что здесь служило много неженатых мужчин.

Плавно покачивая бёдрами и прочими частями тела, Амалия опустила на стол перед Уилфортом поднос с тарелками. Я завистливо сглотнула. Ого, а начальство‑то котлетами не травят! На блюде с гречкой лежала аппетитная куриная ножка. Причиной моей зависти было даже не то, что Уилфорта кормили курицей. Главная социальная несправедливость заключалась в том, что эта курица была ни капли не зелёной! Я снова покосилась на собственную котлету.

— Желаете десерт? — томно спросила Амалия, склонившись над капитаном.

При этом её внушительная грудь, совершенно не умещавшаяся в платье, оказалась перед самым носом Уилфорта, почти полностью заслоняя ему обзор.

Когда я уже было решила, что именно в груди предложенный десерт и заключается, Амалия всё‑таки продолжила.

— Сегодня нам завезли спелые апельсины.

Сказано это, правда, было таким тоном, словно речь шла именно о груди.

Я мысленно возмутилась. Это же надо! Мне про апельсины не сказали ни слова. Любопытно, это потому, что я не начальство, или потому, что имела несчастье родиться женщиной?

То ли прелести Амалии не произвели на Уилфорта должного впечатления, то ли ему просто захотелось дышать, что в данный момент было несколько сложно. Но, так или иначе, он отодвинулся и спокойно произнёс:

— Хорошо, принесите апельсины мне и моей сотрапезнице.

Амалия возмущённо воззрилась на меня. Тут стоит отметить: буфетчица была свято уверена, что все работавшие в участке женщины пришли сюда по той же причине, что и она. Соответственно и относилась она к нам как к соперницам, даже не потенциальным, а самым что ни на есть настоящим.

— Простите, но у нас недостаточно апельсинов, чтобы раздавать их всем работникам участка, — сурово произнесла она, выпрямив спину.

Уилфорт очень внимательно на неё посмотрел. Не сердито, не возмущённо, а именно внимательно, но почему‑то от этого взгляда даже мне захотелось побыстрее исчезнуть из столовой.

— Вы всерьёз полагаете, — бесстрастным тоном осведомился он, — что я стану есть десерт, в то время как обедающая со мной дама его не получит?

Пробурчав себе под нос нечто неразборчивое, но точно недовольное, Амалия удалилась. Мы приступили к еде. Точнее, я продолжила ковырять гречку, а Уилфорт, почему‑то проигнорировав суп, принялся за курицу. Я украдкой наблюдала за процессом. Это надо же, он умудряется есть ножку ножом и вилкой! При этом ножка не норовит выскользнуть, отскочить и вообще всячески не сопротивляется такому произволу! Вот что называется аристократ.

— Давно хочу вас спросить, сержант, — произнёс Уилфорт, делая перерыв в еде, — как вам впервые пришла в голову мысль о том, что в деле Веллореск замешана тёмная магия. Нет, я понимаю, по каким причинам вы усомнились в версии отдела убийств. Но с другой стороны, самоубийства действительно случаются, а самое простое объяснение нередко оказывается единственно верным. Что в первую очередь заставило вас заподозрить использование тёмной магии?

Я опустила вилку и отодвинула в сторону тарелку с остатками гречки и злополучной котлетой.

— Наверное, просто интуиция, — ответила я. — Или не просто… За годы работы вырабатывается определённое чутьё. Успеваешь увидеть очень много дел, и далеко не все они уникальны. Многие элементы повторяются. Постепенно начинаешь подмечать нужные детали, даже не задумываясь. Странности, мелкие нестыковки. Они играют роль в любых преступлениях, но в тех, где задействована тёмная магия — особенно. Нередко только такие вот странности и позволяют выявить сам факт: было совершено преступление. — Я пожала плечами, чувствуя, что моё объяснение могут счесть неубедительным и вообще недостаточно профессиональным. — Что‑то в этом роде.

Уилфорт кивнул. Амалия вернулась и молча поставила перед каждым из нас по тарелочке с апельсиновыми дольками. Так же молча удалилась.

Я задумчиво посмотрела на фрукты. Выглядели апельсины аппетитно, и зелёными не были. Так что мешкала я только по одной причине: засомневалась, как их следует есть. Нет, если бы не присутствие Уилфорта, просто взяла бы руками. Но, видя, как капитан виртуозно доедает курицу, невольно напряглась. Интересно, как полагается есть апельсины в высшем обществе? Наверняка не руками. Может быть, вилкой?

Я покосилась на единственную имевшуюся в моём распоряжении вилку, перемазанную в остатках гречневой каши. Нет, пожалуй, использовать такую для апельсинов в высшем обществе точно не стали бы. Представила себе на секунду, как отреагирует Амалия, если я позову её и потребую ещё одну вилку 'для апельсинов'. И решительно взяла первую дольку в руки. Потом вторую и… даже не заметила, как доела. До чего же вкусно! Всё‑таки я обожаю фрукты. Наверное, потому, что довольно редко могу их себе позволить.

Подняв глаза, вдруг заметила, что Уилфорт смотрит на меня не без интереса. Я почувствовала себя неловко. Небось поглощала апельсины с совершенно неприличной скоростью…

— Ничего не ела со вчерашнего вечера, — призналась я, чтобы хоть как‑то оправдаться.

— Почему? — удивился капитан. — Вы не завтракали?

— Дома еды не осталось, — честно ответила я.

И сразу же пожалела об этом, видя, как у Уилфорта вытянулось лицо. Я почувствовала, что краснею. Он же сейчас решит, будто я жалуюсь на низкое жалованье!

— Я просто не всегда успеваю сходить за покупками, — поспешила исправиться я. — Или просто забываю.

Или ленюсь. К слову, и готовить ленюсь тоже. Нет, уметь умею. В родном посёлке, когда я жила у тёти, я достаточно много готовила, стараясь помогать ей по мере сил. Но едва переехала в город и стала жить самостоятельно, свела это занятие к минимуму. Ради самой себя напрягаться совершенно не хотелось.

— Странно, а я думал, вы, наоборот, сыты, — заметил Уилфорт.

Я нахмурилась, не вполне поняв, на чём был основан такой вывод.

Капитан, от которого не укрылось выражение моего лица, кивком указал на котлету.

— Вы к ней даже не притронулись.

— А вы бы притронулись? — ехидно осведомилась я. Пододвинула тарелку поближе к Уилфорту и повернула так, чтобы бочок с зелёными прожилками смотрел непосредственно на него. — Я, конечно, люблю зелёный — цвет весны, пышных лугов, молодых листьев и всё такое. Но зелёные котлеты всё же не вдохновляют.

Капитан прищурился, приглядываясь, затем приподнял бровь и нагнулся пониже, чтобы лучше рассмотреть кулинарный шедевр.

— А сразу сказать было нельзя? — не без раздражения спросил он затем.

— Зачем? — удивилась я.

Жаловаться на жизнь не в моих привычках. Тем более, малознакомым людям, от которых с трудом представляешь, чего ждать.

Но Уилфорт, которого мой ответ не особенно интересовал, уже махнул рукой, подзывая буфетчицу.

— Курицу будете? — поинтересовался он у меня.

Я замотала головой. Ага, и есть её при нём ножом и вилкой? Да я лучше с голоду умру! Тем более что в данном случае мне это не грозит: супа, гречки и десерта вполне достаточно.

— Нет, спасибо. Я уже наелась, правда! — спешно затараторила я, стараясь успеть прежде, чем к нам подойдёт Амалия. — После апельсина, так точно. Курицу я не осилю.

— С вашей работой могли бы быть способны набольшее, — иронично хмыкнул Уилфорт, который, кстати сказать, к собственному десерту даже не притронулся и, судя по всему, не собирался.

Однако развивать свою мысль капитан не стал. Его внимание полностью сосредоточилось на подоспевшей буфетчице. Взгляд снова стал пугающе бесстрастным.

— Скажите, любезная, — проговорил он, в то время как Амалия всем своим видом изобразила готовность угодить клиенту, — эта котлета приготовлена из крокодила?

На лице буфетчица отразилось удивление.

— Нет, — пробормотала она.

— В таком случае, может быть, из лягушки? — ровным голосом, с почти искренним интересом осведомился Уилфорт.

— Нет, — растерянно повторила Амалия.

— А из чего же в таком случае? — полюбопытствовал капитан.

— Из говядины.

— Как странно. — Уилфорт посмотрел на котлету взглядом, полным недоумения. — Никогда не подозревал, что говядина бывает зелёной.

Буфетчица переменилась в лице и начала что‑то лепетать, но капитан её перебил.

— Не здесь, — сказал он, вставая.

После чего меня оставили в гордом одиночестве. О чём они говорили в стороне от посторонних ушей, я не знаю. Но, прежде чем мы с Уилфортом покинули столовую, специально вышедший с кухни повар вручил мне пакет и извиняющимся тоном сообщил, что это компенсация за испорченный обед. Слушала я его с округлившимися глазами, ибо в какой‑нибудь приличной ресторации такое поведение, может, и в порядке вещей, но в участковой столовой — попросту нонсенс.

Содержимое пакета я изучила по возвращении в кабинет. Компенсация состояла из нескольких жареных куриных ножек и трёх апельсинов. Одним я поделилась с Диком и Райаном, всё остальное забрала домой. Кажется, ближайшие дни мне не придётся обходиться без завтрака.

Назавтра был выходной, который, на удивление, не прервало ни одно срочное дело. А вот днём позже я снова отправилась в участок. Немного поработала с бумагами, присутствовала на допросе, который проводил Райан (дело было простым, так что в дополнительной помощи коллега не нуждался), и в половине первого вышла из кабинета с намерением сходить в столовую. И почти сразу же столкнулась с выходящим из собственного кабинета Уилфортом.

— Идёте обедать? — полюбопытствовал он.

Я кивнула.

— Я тоже. Составите мне компанию?

Сказать по правде, в обществе капитана я чувствовала себя несколько скованно (на то он и начальство), а потому предпочла бы поесть в одиночестве. Но отказываться было как‑то неловко, поэтому, мысленно смирившись с неизбежным, я ответила:

— Конечно.

Мы вместе дошли до конца коридора и спустились по лестнице. Потом свернули направо, и только когда дошли до выхода из здания, я сообразила, что что‑то не так.

— Э…капитан Уилфорт! Столовая там.

Я мотнула головой назад, туда, откуда мы только что пришли. Спустившись по лестнице, нам следовало повернуть налево.

— А разве я говорил, что мы идём в столовую? — изогнул бровь Уилфорт.

И, как ни в чём не бывало, прошествовал дальше.

И как прикажете быть в этой ситуации? Ощущение неловкости усилилось, да что там, даже зашкаливало. Чего он добивается? Просто хочет поесть в другом месте? Но зачем в таком случае решил потащить с собой меня? Неужели надумал воспользоваться служебным положением? Не могу сказать, чтобы я прямо уж боялась. В случае чего, постоять за себя я способна. Но ведь это всё‑таки начальство, с ним надо обходиться бережно! А то пойди потом объясни, что как начальника отдела и старшего по званию я его глубоко уважаю, а между глаз заехала исключительно как похотливому самцу!

И тут мне в голову пришёл способ отвертеться от совместного обеда без особых потерь.

— Я кошелёк в кабинете оставила! — с наигранным сожалением воскликнула я. — А талоны в кошельке.

В участковой столовой мы обедали бесплатно, но существовала альтернатива: поесть со скидкой в одном из городских заведений, с которыми у управления стражей была на такой случай специальная договорённость. Нам выдавались талоны, позволявшие питаться в этих тавернах за полцены.

— Ничего страшного. — Уилфорт улыбнулся уголками губ; похоже, моя отмазка его не впечатлила. — Учитывая, что я являюсь вашим начальником, для меня вполне естественно будет вас угостить.

Ничего естественного я в этом не видела. И вообще, надо было придумывать более убийственный аргумент, вроде несварения желудка! А сейчас уже поздно. И я, вздохнув, поплелась следом за капитаном.

Ладно, как минимум далеко он меня не поведёт, как‑никак рабочий день в самом разгаре.

Впрочем, как выяснилось, я была и права, и неправа одновременно.

В каком‑то смысле далеко мы действительно не ушли. Сделали лишь несколько шагов по внутреннему двору, после чего Уилфорт взял меня под локоть. Я напряглась вдвойне, удивляясь, что ожидаемое в целом поведение началось так рано. Но затем поняла, что ровным счётом ничего развратного и вообще предосудительного в действиях капитана не было. Он согнул левую руку в локте, распрямил ладонь, и в кончиках пальцев замерцало слабое свечение. На несколько секунд перед глазами стало темно, а затем я обнаружила, что мы находимся в какой‑то ресторации.

Ничего себе! Я разве что не присвистнула. Выходит, Уилфорт обладает даром создания порталов. Для этого надо быть светлым магом высокого уровня.

Я поморгала, привыкая к яркому свету, а затем так и застыла с широко раскрытыми глазами. Желание присвистнуть стало почти непреодолимым. Вот это да!

Все четыре стены обеденного зала были стеклянными, и я осторожно подошла к одной из них. Вид открывался умопомрачительный. Огромное небо, непривычно близкие, объёмные облака и, если посмотреть вниз, заснеженные горные вершины. Над нами — только небеса. И я сразу же поняла, где мы находимся. Ресторация 'Поднебесье'. Одна из лучших в королевстве. Об этом месте слышали все, но вот бывать здесь приходилось немногим. Из моего круга — так и вовсе никому.

Это заведение располагалось на вершине самой высокой из Рондерских гор. Сюда не вела ни одна проезжая дорога и ни одна, пусть даже самая крутая, пешая тропа. В ресторацию можно было попасть только воспользовавшись магическим порталом. Следовательно, это место было доступно лишь для двух категорий людей. Первые — это те, кто, как Уилфорт, умеют создавать такие порталы. Для этого нужно быть сильным светлым магом и к тому же обладать нужными врождёнными способностями, так что таких людей совсем немного. Вторые — это обладатели магических амулетов, которые переносят своего хозяина через портал вне зависимости от способностей последнего. Ещё одна разновидность магических технологий, плод совместной работы светлых магов и рыжеволосых экспертов.

Следует заметить, что стоят такие амулеты безумно дорого. Магов, умеющих создавать порталы, мало, потому и приборы, наделённые аналогичными свойствами, — редкость. А за всё редкое приходится очень дорого платить. Соответственно, данный ресторан посещали в основном весьма богатые люди. Хотя формально доступ был открыт для всех, так что теоретически светловолосый бедняк, обладающий нужным даром, вполне мог сюда заявиться.

Уилфорт, однако, к беднякам отношения не имел и в амулетах не нуждался. Так что я не слишком удивилась, заметив, что он хорошо ориентируется в этом месте и явно попал сюда далеко не в первый раз.

— Добрый вечер, лорд Уилфорт. Леди, — вежливо поприветствовал приблизившийся официант.

Я отметила для себя две вещи. Во — первых, Уилфорта здесь действительно знали. Во — вторых, меня никогда ещё не называли 'леди'.

— Будут ли предпочтения касательно столика? — Всё тем же вежливо — ровным голосом осведомился официант.

Капитан проследил за моим взглядом, невольно вернувшимся к сверкающим на солнце вершинам.

— У окна, больше никаких, — ответил он.

Поклонившись, официант проводил нас к одному из свободных столиков. Любезно пододвинул мне стул. Уилфорт сел напротив без посторонней помощи.

— Что будете заказывать?

Мне в руки вложили меню, но разбираться в незнакомых наверняка названиях не пришлось.

— У вас есть какие‑нибудь определённые пожелания? — спросил Уилфорт.

Я покачала головой. Потом подумала и уточнила:

— Только не котлеты.

Капитан едва заметно улыбнулся.

— Не думаю, что здесь такое подают, — заметил он, имея в виду не то котлеты вообще, не то подвид 'котлета говяжья зелёная'.

— И ещё не куриные ножки, — поспешно добавила я, с ужасом сообразить, что не владею ножом и вилкой в должной степени виртуозно.

Уилфорта это внезапное заявление, кажется, слегка удивило, но он лишь вежливо кивнул, после чего сделал заказ самостоятельно, указывая официанту на какие‑то наименования в меню. Я нервно подумала, что 'правильно' есть куриные крылышки наверняка ещё труднее, чем ножки, но упоминать ещё и это блюдо не стала.

Официант ушёл, чтобы вскоре вернуться с напитками. С подноса на стол перекочевало вино, которое было сразу же разлито по большим пузатым бокалам, а также графин с лимонадом.

— М — да, талоны здесь, наверное, не принимают, — проявила недюжинную проницательность я, с трудом оторвав взгляд от завораживающего вида.

— Не всё ли равно? Вы ведь в любом случае забыли их в кабинете, — улыбнулся Уилфорт. — Можете не беспокоиться, я ведь сказал, что намерен вас угостить.

Наверное, мне следовало бы в очередной раз напрячься и почувствовать себя неловко, но подействовала то ли улыбка Уилфорта, то ли потрясающий вид за окном. И я тоже улыбнулась в ответ. После чего вновь устремила взгляд на стеклянную стену, которую здесь почему‑то называли окном.

— Вам нравится? — поинтересовался Уилфорт.

Я энергично кивнула.

— Думаю, любому бы понравилось, — заметила я. — Вид совершенно уникальный. Даже странно, что не все столики стоят у окон.

Это действительно было так. Основная часть столиков располагалась вдоль прозрачных стен, но некоторые стояли и в центре просторного зала.

— Есть посетители, у которых от этого зрелища кружится голова, — пояснил Уилфорт. — Например, из‑за боязни высоты.

— Если они боятся высоты, зачем тогда приходят в эту ресторацию? — искренне удивилась я.

— Отличный вопрос, — отчего‑то рассмеялся Уилфорт.

Еду принесли на удивление быстро. На удивление — учитывая, что в таком заведении её несомненно готовят на заказ, а не просто разогревают заранее припасённое. Официант поставил передо мной тарелку со средне прожаренным куском мяса (то ли говядины, то ли телятины) внушительных размеров. В качестве гарнира присутствовали маленькие картофелины, запечённые в каком‑то хитром соусе.

Признаться, я смотрела на мясо без особого восторга. Нет, сложностей с тем, чтобы прилично его съесть, не возникнет. Орудовать ножом и вилкой я умела, а это вам не куриная ножка. Костей здесь не было вообще. Однако на вкус я предпочитаю как раз‑таки птицу. Или, к примеру, рыбу. К мясу же отношусь достаточно равнодушно.

Тем не менее, вооружившись ножом и вилкой, я отрезала первый кусочек и аккуратно положила его в рот. После чего, расширив глаза от удивления, проглотила с невероятной скоростью. И поспешила отрезать второй. Мясо буквально таяло во рту; вкус был необыкновенный. Кажется, мне придётся пересмотреть свои приоритеты в еде.

— Потрясающе! — честно призналась я, только сейчас заметив, что для себя Уилфорт заказал то же самое блюдо.

- 'Поднебесье' славится своими мясными блюдами, — с лёгкой улыбкой сообщил капитан. — В этом отношении ни одно заведение не может с ним соревноваться.

В слова Уилфорта я охотно верила, и на какое‑то время сосредоточилась на еде, позабыв даже про вид из окна. Когда количество мяса в моей тарелке существенно уменьшилось, я вспомнила про окружающий мир и сочла, что неформальная обстановка позволяет задать спутнику некий интересующий меня вопрос.

— Скажите, господин капитан, что привело вас в наш участок?

Спросила и с трудом поборола искушение вжать голову в плечи, сомневаясь, не слишком ли сильно обнаглела.

— Вы умеете задавать правильные вопросы, госпожа Рейс, — откликнулся он, опуская вилку. — Но — увы. Я охотно ответил бы практически на любой ваш вопрос, но не на этот.

— В таком случае, могу я задать другой вопрос? — воодушевилась я.

Наглеть, так наглеть. А на честный ответ касательно причин появления капитана в тель — рейской страже я, признаться, не слишком‑то и рассчитывала.

— Задавайте.

— Куда вы ездили, когда взяли недельный отпуск?

Какое‑то время Уилфорт внимательно, даже прищурившись, меня разглядывал, затем произнёс:

— Вы определённо умеете задавать правильные вопросы. Полагаю, причина вашего интереса — не праздное любопытство?

— Конечно же, нет! — поспешно заверила я. Он что же, решил, будто я собралась посплетничать на эту тему с коллегами по работе? — Во время разговора с экспертом по магическим технологиям, вы упомянули нечто, что было уничтожено. Если я понимаю правильно, у вас возникла версия касательно того, как создаётся экстракт тёмной магии. Вы уезжали для того, чтобы проверить эту версию?

Уилфорт усмехнулся.

— При других обстоятельствах я бы, пожалуй, не стал отвечать на этот вопрос, — заметил он. — С моей точки зрения, это дело выходит за рамки компетенции городской стражи Тель — Рея. Однако, — он слабо улыбнулся, — я уже, в сущности, пообещал дать ответ на любой ваш вопрос. К тому же, если бы не вы, неизвестно, как долго существование экстракта не всплыло бы наружу. Поэтому, пожалуй, я отвечу.

Он задумался, видимо, прикидывая, с чего начать. Я затаила дыхание. Что скрывать, тема тёмного экстракта не давала мне покоя с тех самых пор, как мы впервые узнали о его существовании.

— Полагаю, вам доводилось слышать о Тёмной Ограде? — осведомился Уилфорт.

Я кивнула. Ещё бы не приходилось!

— У темноволосых её принято называть Гранью Безопасности.

— Верно, — кивнул Уилфорт. — Что вам о ней известно?

Подавив порыв напомнить, что в данный момент вопросы задаю я, а не он, принялась вызывать в памяти знания по истории королевства.

— В эпоху гонений темноволосые, находившиеся на грани уничтожения, бежали на восток и нашли укрытие в долине, именуемой Тёмным Оплотом.

— Это название она получила в результате описываемых вами событий, — прокомментировал Уилфорт. — Раньше она называлась Кернской Пустошью. Продолжайте.

— Там были, да и есть, тяжёлые условия обитания, — заметила я. — Видимо, поэтому место называлось пустошью, и поэтому там практически не жили светлые. А тёмные, спасавшие свои жизни, были готовы освоить и такое негостеприимное место.

Мой взгляд был устремлён на окно, но великолепие поднебесного пейзажа я сейчас не видела. Перед моими глазами развивалась история, к которой не может оставаться равнодушным ни один тёмный. Ибо она затронула предков почти любого из нас. И если бы в те времена всё сложилось иначе, ни одного из нас не было бы сегодня в живых. Поэтому я смотрела на светло — синие небеса с редкими вкраплениями пушистых облаков, а видела тоскливую, серую, пустынную землю, поросшую голыми деревьями, и маленькие, нищенские домики, больше похожие на палатки, в которых ютились как бывшие крестьяне, так и недавние торговцы, мастера и даже дворяне.

— Чтобы защитить себя от преследований, они построили магическую стену. — Я услышала свой глухой голос словно со стороны. — Самые сильные тёмные маги, обладавшие самыми разными способностями, собрались вместе и трудились целую ночь. Плодом их трудов стала та самая Грань Безопасности. Сгусток магии, забор, через который мог беспрепятственно пройти любой тёмный, а вот для светлых вход был закрыт. Проникнуть на территорию Оплота светловолосые могли только по специальному приглашению правителя тёмных или одного из его приближённых. Эти люди имели возможность пропустить на свою новую землю любого, независимо от масти. Так в Оплоте оказались светлые послы. Правда, лишь спустя много лет, когда конфликт стал постепенно терять обороты.

— Всё верно, — подтвердил Уилфорт. — И чем всё закончилось?

— После Воссоединения, сто сорок девять лет назад, магическое ограждение было уничтожено.

Я нахмурилась. Какое‑то смутное воспоминание, ассоциация, промелькнуло и ускользнуло. Мои мысли занимало сейчас иное направление. То, с чего начался наш разговор. Экстракт.

— Вы полагаете, — медленно, продолжая мысленно взвешивать ситуацию, произнесла я, — что именно Грань Безопасности была использована для создания тех напитков, которые купили Карина и Свер?

Я была так увлечена, что даже забыла назвать Карину госпожой и по фамилии. Но Уилфорт, кажется, не обратил на это особого внимания.

— Скажите, госпожа Рейс, почему вы до сих пор всего лишь сержант? — полюбопытствовал он, склонив голову набок.

— Хороший вопрос! — просияла я. — Спросите об этом у начальника моего отдела. На самом деле, — добавила я уже всерьёз, — я должна получить старшего сержанта в течение ближайших месяцев.

Капитан кивнул.

— Тёмная Ограда — единственное в истории место, где тёмная магическая энергия существовала, как выразился Рейдон, независимо от носителей, — возвратился к предшествовавшему разговору он. — Насколько нам известно, её аналогов не существовало и не существует.

— И вы поехали, чтобы проверить эту версию? — понимающе спросила я.

— Именно так.

— И что же?

Капитан улыбнулся, но это была улыбка с примесью разочарования.

— И ничего. Официальная версия событий соответствует действительности. Ограда была уничтожена. Как вы несомненно знаете, на территории Тёмного Оплота на сегодняшний день существуют самые обычные поселения. Благодаря современным магическим технологиям эта долина стала вполне пригодной для жизни. Проехать туда может абсолютно любой человек. И даже эксперты подтверждают: никаких остатков тёмной магии на месте бывшего ограждения нет. Так что моё предположение не подтвердилось.

Я с досадой поджала губы: это было обидно. Версия действительно казалась весьма перспективной. Ну и, конечно, в колодец воцарившегося между нами молчания камнем ложилось понимание: если однажды подобный магический источник был создан, теоретически его могли создать и во второй раз.

— Как вам понравился ваш обед? — вежливо спросил бесшумно приблизившийся официант.

— Благодарю вас, восхитительно, — искренне ответила я и удивлённо застыла.

Как оказалось, официант пришёл не только для того, чтобы забрать опустевшую тарелку. Он также поставил на её место стеклянную вазочку, над которой возвышалась горка нарезанных фруктов. 'На глазок' я смогла определить апельсины, бананы, яблоки, клубнику и киви. Официант уже удалился, и я подняла удивлённый взгляд на Уилфорта.

— Десерт, — пожал плечами капитан, напротив которого никаких вазочек не поставили. — Я же не знал, любите ли вы именно апельсины или фрукты вообще. Поэтому счёл такой вариант оптимальным.

Вид десерта вызывал чувство восторга в сочетании с досадой.

— Я люблю фрукты вообще, — сообщила я, — но опасаюсь, что ваш оптимальный вариант просто — напросто не уместится в моём далеко не оптимальном желудке. Этот салат — он же огромный!

Если бы меня предупредили заранее, я бы хоть на мясо так не налегала! Хотя нет, на такое мясо всё равно бы налегала…

— Съешьте столько, сколько захотите, — бесстрастно пожал плечами Уилфорт. — Остальное выбросят.

— Выбросят?! — возмутилась я.

Да я скорее лопну, чем допущу подобное!

— Простите, господин капитан, но вы сами виноваты, — решительно заявила я. — Похоже, что наш сегодняшний обед затянется. Ибо я не уйду отсюда до тех пор, пока не съем этот десерт до самого последнего кусочка. И буду ждать, столько, сколько понадобится, чтобы у меня освободилось для него место.

Договорив, я сообразила, что наверняка высказалась совершенно неподобающим образом. Для 'Шахматной доски' нормально, но никак не для 'Поднебесья'. Однако слово, как известно, не воробей, да и Уилфорта, на которого я настороженно покосилась, моё высказывание, похоже, позабавило, но не смутило. И я приступила к еде.

В плане правил поедания десерта всё оказалось понятно. Рядом с вазочкой на стол передо мной положили специальную вилку. Существенно короче мясной и всего с тремя зубцами. Прикрыв глаза, я провела мысленную работу над собой. Представила, что мой желудок стремительно растягивается, становясь огромным — преогромным, и в нём освобождается много свободного места. Потом вонзила вилку в половинку апельсиновой дольки.

— Скажите, госпожа Рейс, — Уилфорт сидел в обманчиво расслабленной позе, откинувшись на высокую бежевую спинку мягкого стула, — каков ваш магический дар?

Я чуть не поперхнулась, но стоически доела отправленную в рот клубничину, и лишь потом сказала:

— Полагаю, вы смотрели моё личное дело?

Конечно, это не было ответом; я просто тянула время, не зная, как быть. После того, как Уилфорт поделился со мной информацией, отмолчаться было неловко; с другой стороны, ответить тоже было нельзя, да и не хотелось.

— Смотрел, — судя по недовольной гримасе, Уилфорт прекрасно понял мой манёвр. — Мне известно, что вы обладаете базовыми навыками, которые развивают у всех тёмных стражей — основы обезболивания, телепатии и блокировки тёмного воздействия. Но меня интересует ваш основной, индивидуальный дар.

— Увы, господин капитан. Я охотно ответила бы практически на любой ваш вопрос, но не на этот, — припомнила я его собственную фразу. — Вы ведь знаете, что эта информация определена как засекреченная. Разрешить разглашение мне может только полковник.

Уилфорт кисло поморщился, и я вдруг поняла: с полковником он на эту тему уже говорил. И безуспешно.

— Не понимаю, в чём причина такой таинственности, — пожаловался он. — Хорошо, не разглашать информацию кому попало — это более чем логично. Но скрывать её от вашего непосредственного начальства? В конце концов, это может повредить работе. И ладно бы это были только вы! Так нет, дар сержанта Лейкоффа тоже под секретом! Не участок, а рассадник тайн и интриг, почище иного дворца. Вы‑то сами знаете, какой дар у вашего товарища?

Я знала. Знала и потому хорошо понимала, в силу каких причин дар Райана засекречен. Возможно, начальник отдела и вправду должен иметь доступ к подобной информации, но не мне оспаривать решение полковника.

— Вижу, что знаете, — раздражённо отметил Уилфорт.

Я виновато прикусила губу.

— Что ж… Стало быть, любой мой вопрос.

Капитан определённо умел извлекать выгоду из любой ситуации. Но его прервали.

— Алджи! Как я рада тебя видеть! — воскликнула молодая женщина в длинном тёмно — сиреневом платье.

Цвет наряда отлично контрастировал с песочными волосами, собранными в высокую причёску. В серьгах и ожерелье посверкивали драгоценные каменья.

Я даже не сразу поняла, что обращение 'Алджи' относится к моему спутнику. Сообразила лишь тогда, когда он поднялся и, отодвинув стул, шагнул ей навстречу. Кстати, особой радости в выражении его лица не увидела. По — моему, появление блондинки капитана скорее раздосадовало.

— Лерия, дорогая! Какой сюрприз! — тем не менее произнёс он, целуя грациозно протянутую руку приблизившейся к нашему столику девушки. — Не ожидал встретить тебя здесь.

— Да, это не самое любимое моё место, — подтвердила та, ни капли не смущаясь, что её отлично слышали по меньшей мере двое официантов. По — моему, их присутствие вообще мало её волновало. Как, кстати, и моё. — Но здесь, внизу, — она небрежно кивнула на окно, видимо, подразумевая расположившийся у подножия гор городок, — находится одна из галерей моего отца. Разве ты не знал?

Уилфорт легонько мотнул головой, не предавая большого значения этой информации.

— Ну так вот, мне иногда доводится здесь бывать. Ну, знаешь, проверить, что всё идёт как надо, и организаторы выставок не обнаглели сверх меры. Как раз сейчас я остановилась в одной местной гостинице — отвратительной, скажу я тебе, — доверительно шепнула она. Я удивилась: насколько мне было известно, гостиницы в этом городке отличные. — Вот и припомнила про это самое 'Поднебесье'. А как сюда занесло тебя? — Она впервые устремила взгляд в мою сторону. Равнодушно оглядела синюю форму и, видимо, сочла, что всё поняла, потеряла ко мне всякий интерес. — Ты что же, обсуждаешь рабочие дела за обедом в ресторациях?

— Ну не в участковой же столовой мне их обсуждать, — бесстрастно пожал плечами Уилфорт.

От упоминания подобного места Лерия брезгливо поморщилась, хотя, готова поспорить, столовую (ни участковую, ни какую‑либо другую) она не видела в своей жизни ни разу.

— Это точно, — согласилась она. — Эй, ты! — Это восклицание было обращено к официанту. — Перенеси мой заказ за этот столик. И поживее! Если рыба остынет, ваш повар будет готовить новую. И именно готовить новую, а не разогревать эту!

Не спрашивая ни мнения Уилфорта, ни тем более мою точку зрения на этот счёт, она заняла стул за нашим столом. Капитан в восторг не пришёл.

— Лерия, ты же понимаешь, что обсуждение наших рабочих дел не будет тебе интересно, — попытался отделаться от незваной гостьи он.

Та то ли не поняла намёка, то ли сделала вид, что не понимает. Не удивлюсь, если справедливо первое. Давно заметила, что люди этого типа просто не замечают того, что может идти вразрез с их интересами. Наверное, срабатывает какой‑то хитрый психологический механизм, не слишком далёкий от магии, и неприятная информация отсеивается мозгом, так и не доходя до сознания.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — чарующе улыбнулась блондинка, перед которой как раз поставили блюдо с рыбой и бокал белого вина. — Но ничего, я подожду. Вот, у меня есть прекрасная еда, вид из окна тоже сносный, так что будет на что отвлечься.

И в подтверждение своих слов она отправила в рот маленький кусочек рыбы. Настолько маленький, что лично я бы, пожалуй, даже не почувствовала вкуса.

Поняв, что резерв допустимых возражений исчерпан, Уилфорт опустился на стул.

— Знаешь, совсем недавно я видела министра Беннета, — заметила Лерия, бросив в мою сторону короткий, но уничижительный взгляд. Дескать, у меня‑то подобных знакомств нет и быть не может. Впрочем, тут она бесспорно права. — Он очень расстроен твоим внезапным отъездом. Считает, что это какое‑то недоразумение. Даже хочет обсудить его с королём.

— Король не считает мой отъезд недоразумением, Лерия, — поморщившись, откликнулся Уилфорт. — И давай закончим на этом обсуждение моего отъезда.

Девушка на миг нехорошо прищурилась, кажется, готовая оскорбиться, но передумала, и её лицо озарила милая улыбка.

— Хорошо. Ты слышал, что леди Контбери родила двойню?

— Нет.

— Всего две недели назад! Я была у них в гостях. Младенцы очаровательны. Мальчики. Лорд Контбери, конечно, вне себя от гордости.

Лерия щебетала, Уилфорт слушал, а я чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Моё участие в разговоре, ясное дело, не предполагалось, да и само присутствие за столом казалось почти беспардонностью. Как‑то разом вспомнилось, что ресторация эта — для лордов и леди, что почти все присутствующие — светловолосые богачи, что они ярко и модно одеты, в то время как я сижу в синей форме стражи, и потому наверняка выгляжу здесь, будто свинья посреди озера.

Фруктовый салат, который я потихоньку пожёвывала, будто полностью утратил вкус. И я вдруг разозлилась на Уилфорта, который притащил меня сюда и заставил выглядеть настолько нелепо. Сам‑то он хоть и накинул форменный синий камзол, смотрелся в этой ресторации совершенно естественно, будто именно для таких, как он, это место и предназначалось. Да что там будто? Именно так оно и было. Но я‑то что здесь делаю?

При других обстоятельствах я бы тихонько встала и просто ушла. Ушла бы, начисто позабыв про недоеденный салат и на сей раз нисколько о нём не жалея. Ушла бы, не считая нужным спросить разрешения Уилфорта и даже поставить его в известность. Потому что не люблю присутствовать там, где я не нужна. Полагаю, именно на такой поступок с моей стороны и рассчитывала Лерия. Именно этого она добивалась, старательно делая вид, будто меня не существует, и изо всех сил занимая Уилфорта разговором о высшем свете, об их общих знакомых, подчёркивая тем самым, насколько я не принадлежу к их кругу. Уилфорт не так чтобы получал удовольствие, скорее не имел повода перебить её, соблюдя при этом нормы приличия.

Меня же нормы приличия волновали куда как меньше. Вот только уйти я не могла. Ведь покинуть ресторацию, равно как и попасть сюда, можно было исключительно через портал. А создавать оные не умела, да и соответствующие амулеты были мне, ясное дело, не по карману. И вот этого Лерия, видимо, не учла.

— Всё это очень интересно, Лерия, — как‑то совершенно неубедительно произнёс Уилфорт. — Но, кажется, ты забыла. Мы с коллегой пришли сюда, чтобы обсудить некоторые рабочие моменты. Тебе они неинтересны, но обсудить их необходимо.

Сказать по правде, я не ожидала, что он это скажет. И сразу почувствовала себя существенно лучше.

— А тебе самому они действительно интересны? — Лерия изобразила проницательный взгляд. — Алджи, со мной ты можешь говорить откровенно. Я же прекрасно понимаю, что это не твой уровень.

— Неужели? — хмыкнул Уилфорт.

— Представь себе, — с напором ответила девушка, уловившая в его вопросе сарказм. — Ты — в роли капитана. Прости, Алджи, но это просто нелепо.

Внезапно она отвлеклась от разговора и расширившимися глазами уставилась себе в тарелку. Я предположила, что туда заполз таракан, и даже успела удивиться, как это насекомое попало так высоко в горы. Неужели переместилось с кем‑то через портал? А может, это такие особые магические тараканы, которые умеют открывать пространственные порталы самостоятельно?

— Что это? — прошипела, скривившись, Лерия.

Я приподнялась и вытянула шею, выискивая в тарелке девушки то, что так сильно её возмутило. Наконец, не без труда обнаружила маленькую чёрную точку.

— Что это такое?! — уже громче повторила блондинка.

— По — моему, это просто кусочек чёрного перца. Специя, — на всякий случай уточнила я.

— Мне совершенно безразлично, что это такое, — непоследовательно заявила Лерия. — Немедленно сюда! — громко крикнула она.

Официант предсказуемо догадался, что это восклицание обращено именно к нему. Я успела заметить, как скривились его губы, но полсекунды спустя он уже шагал к нам с любезной улыбкой на лице.

— Это просто недопустимо, — процедила Лерия, указывая на злосчастный перец. — У меня нет слов. Замените это блюдо немедленно. И скажите вашему повару, что если новая рыба не будет готова через десять минут, то через двадцать минут он потеряет работу!

Официант удалился со словами извинения.

— Ну, и зачем было устраивать сцену? — осведомился Уилфорт. — Кстати, к твоему сведению, здешняя кухня нравится лично королю. Так что увольнять повара никто не станет.

— Не решай за меня, чем мне питаться, — огрызнулась Лерия.

— Не решай за меня, где мне работать, — парировал Уилфорт.

Лерия пробурчала что‑то неразборчивое, а я почувствовала, как откушенный кусочек клубники приобретает вкус.

Меж тем к ней подплыл официант и, рассыпавшись в извинениях, предложил, пока готовится рыба, насладиться салатом из экзотических овощей за счёт заведения. К слову, официант был не тот, что прежде. Похоже, у того просто не хватило нервов на эту дамочку, или гордость не позволила пресмыкаться так, как того было нужно ей.

— Кажется, ты собирался говорить о работе, — мрачно напомнила Лерия, разглядывая салат.

Уилфорт посмотрел на меня. В его глазах читалось сомнения. Ситуация была, прямо скажем, неловкая, ведь никакие конкретные рабочие моменты мы обсуждать не планировали. Можно было, конечно, приступить к беседе об одном из недавно раскрытых дел, но какой в этом смысл?

И тут у меня возникла идея. Я не имела представления о том, как к ней отнесётся Уилфорт, но стараниями Лерии мне уже было всё равно. Разозлится — значит, разозлится, его дело. В конце концов, я не просила приводить меня в эту ресторацию и тем более знакомить с этой особой.

— Когда к нам присоединилась уважаемая леди, я как раз собиралась доложить вам о том, как продвигается дело Картера, — 'напомнила' я.

Уилфорт устремил на меня испытывающий взгляд, но вслух, как ни в чём не бывало, произнёс:

— Докладывайте.

— Есть! — отчеканила я, заставив Лерию вздрогнуть. Впрочем, она тут же возвратилась к еде. — Как вы знаете, тело было найдено в чрезвычайно плохом состоянии, — начала вдохновенно сочинять я, — поэтому экспертам пришлось серьёзно потрудиться. По изъеденному червями трупу очень сложно определить причину смерти, равно как и наличие магического вмешательства.

Звякнула вилка. Лерия перевела на меня ошарашенный взгляд. Я же смотрела исключительно на каменное лицо Уилфорта. Моё собственное лицо было не менее каменным.

— Его живот пострадал особенно сильно, — продолжала я, — поэтому сложно определить, чем именно Картер питался перед смертью. Что бы он ни съел, этим уже успели полакомиться черви. Правда, эксперты попытались получить информацию, исследовав самих червей. Вскрыли им животы и долго рассматривали под магической лупой.

Я говорила и при этом старалась не представлять себе сказанное. Это просто поток слов, ничего незначащая череда звуков. А то мне ещё фрукты доедать. Зато цвет лица Лерии из просто бледного постепенно превращался в зелёный.

— Животы? — переспросил Уилфорт, и мне показалось, что уголки его губ очень слабо изогнулись, всего на одно мгновение. Да, с анатомией червей я, кажется, немного перемудрила. Затем с прежним каменным лицом он осведомился: — Вам удалось выяснить, какая болезнь поразила покойного перед смертью? При первичном осмотре были обнаружены язвы. Какого цвета оказались их края? Красного или коричневого?

— Конечно, красного! — воскликнула я. — Если бы коричневого, то черви к трупу бы не приблизились!

Лерия закашлялась и поднесла ко рту салфетку.

— Пожалуй, ваши разговоры для меня действительно несколько…скучны, — проговорила она. — Лучше я вернусь за свой столик.

Может, кому‑то это и покажется странным, но останавливать её ни Уилфорт, ни я не попытались. После того, как мы снова остались вдвоём, капитан некоторое время сверлил меня всё тем же испытывающим взглядом, откинувшись на спинку стула. Затем, не отводя глаз, неспешно произнёс:

— Ну что ж, я вижу, с реакцией у вас всё в порядке. Креативное мышление тоже в порядке, как и умение быстро ориентироваться в ситуации. А с биологией похуже.

Я с не слишком виноватым видом развела руками и принялась за салат.

— Профессия не та, — призналась я.

— Профессия, похоже, самая что ни на есть та, — задумчиво возразил Уилфорт.

Но уточнять смысл своих слов не стал.

Несмотря на то, что в целом мы, похоже, поняли друг друга, появление Лерии всё же подпортило атмосферу обеда. Больше ничего важного мы не обсуждали и в скором времени покинули ресторацию через открытый Уилфортом портал. Стоит отметить, что свой салат я к тому времени доела.

 

Глава 7

— Тиана, ты уже была в столовой? — воодушевлённо спросил Дик.

— Сегодня? Нет, не была. У меня еда с собой.

Я продемонстрировала пакет, в котором лежала куриная ножка — последняя из тех самых, компенсационных, и крупный ломоть хлеба (чем не гарнир?). И, пододвинув к себе очередной документ, принялась бегло просматривать текст.

— Еда? — подозрительно переспросил Дик.

— Ага, курица, — ответила я, не отрываясь от чтения.

— Откуда?

— Из дома.

Я нахмурилась: из‑за необходимости поддерживать разговор смысл прочитанного ускользал, и пришлось вернуться к тому же предложению во второй раз.

— С каких это пор у тебя в доме завелось что‑то более серьёзное, чем бутерброды? — искренне удивился младший сержант.

— Долго объяснять. Считай, что просто бутерброд с курицей, — предложила я.

Дик приблизился, вгляделся в лежащий передо мной документ, не увидел ничего интересного (обычное обращение к начальнику экспертного отдела) и вернулся к тому, с чего начал.

— В общем, зря ты не пошла в столовую. Так такое!

— Что? — меланхолично спросила я. — Таракан танцевал фуэтку?

Танец я упомянула не просто для красного словца. Дело в том, что как‑то раз Белобрысый, обнаружив в столовой таракана, принялся его дрессировать. Здраво решил, что уж коли тот так хорошо питается, то и худеть ему тоже необходимо. Так вот, движения, которые выполнял в ходе этой дрессировки таракан, весьма напоминали популярный в народе танец 'фуэтку'. Блондин тогда ещё заявил, что танец посвящается мне. Я сильно сомневалась в том, что это можно считать высокой честью, но обижаться тоже не стала.

— Какой таракан? — удивился Дик, но затем, кажется, припомнил, о чём речь, и выразительно махнул рукой. — Забудь!

— Такое, пожалуй, забудешь! — не согласилась я.

— Да не в том смысле забудь, — возразил младший сержант. — Просто, во — первых, в столовой теперь чисто; во — вторых, больше не кормят котлетами (поговаривают, что повару их готовить запретили под страхом увольнения), и в — третьих, всем сотрудникам к обеду полагается десерт!

— Апельсины? — изогнула бровь я.

— Ну почему же сразу апельсины? — Голос Дика прозвучал обиженно. По тому, как я поставила вопрос, выходило, будто восхитившие его перемены — не такие уж и невероятные. — Яблоки, но тоже неплохо.

— Витамины, — задумчиво заметила я. Скользнула глазами по последним строчкам, утвердительно кивнула и поставила внизу листка аккуратную подпись. — Ладно, уговорил. Завтра обязательно схожу. Посмотрим, хватит ли этих нововведений аж на два дня.

Подхватив листок, я вышла из кабинета.

Отнесла бумагу экспертам и с чувством выполненного долга (одной из сегодняшних задач меньше) зашагала обратно.

— Леди Тиана! — окликнул кто‑то.

Я замедлила шаг, затем остановилась. Нет, проигнорировать своё имя мало кто способен, и всё предшествовавшее ему слово трудно было воспринять как обращение ко мне. Надо же, второй раз за последнее время меня называют 'леди'. Не иначе, Солнце в Деве, или Луна в Стрельце, или ещё что‑нибудь странное на небесах происходит.

Обернувшись, я окончательно уверилась в странном расположении звёзд, ибо увидела в конце коридора Дункана Веллореска. Аристократ радостно устремился мне навстречу.

— Сержант Рейс, — вежливо, но одновременно твёрдо поправила я.

Дункан нахмурился, пытаясь подобрать нечто среднее между этими двумя обращениями, но нужного варианта не нашёл и потому спорить не стал.

Я тоже нахмурилась, стремясь разгадать причину появления аристократа в участке.

— Появились новости по делу вашего брата? — предположила я.

Дункан отрицательно покачал головой.

Несколько ребят из отдела убийств прошли между нами, ведя подозреваемого в наручниках, и это дало мне время обдумать другие варианты.

— Вы хотите узнать имя судьи, который будет заниматься делом Свера? — поинтересовалась я, почти уверенная, что на сей раз попала в точку.

— Нет, — грустно улыбнулся Дункан. — Его имя мне уже известно. И я также знаю, что снисходительность этому человеку не свойственна. Но я пришёл сюда по другому делу.

Я вопросительно подняла брови, недоумевая, о каком деле он мог говорить.

— Честно говоря, я искал вас, — продолжил удивлять меня Дункан.

— Меня?

Я больше ничего не сказала, лишь снова вопросительно изогнула бровь.

— Вас. Видите ли, я хотел бы попросить вас о помощи в одном деле. Речь идёт о моей хорошей знакомой. Она стала жертвой преступления… Скажем так, материально пострадала. И у неё есть веские причины полагать, что в этой истории замешана тёмная магия.

— Понимаю, — кивнула я, хотя понимала далеко не всё.

Например, было странно, почему аристократ лично прибыл в участок, вместо того чтобы отправить с сообщением слугу и вызвать стражей прямо в дом этой самой знакомой. Но, раз уж он предпочёл приехать к нам, на такой случай существуют весьма чёткие правила.

— Хорошо. В таком случае первым делом вам надо подать официальное заявление, — стала объяснять я. — А уже потом дело передадут нам — раз, как вы говорите, оно имеет отношение к тёмной магией. И тогда мы, конечно же, им займёмся. Я покажу вам, куда надо идти…

— Всё не так просто, — мягко возразил Дункан. Жестом предложил мне отойти к окну (в коридоре было довольно‑таки людно, и на нас вечно кто‑нибудь натыкался) и там продолжил: — Дело в том, что моя знакомая не проживает на территории второго округа. Откровенно говоря, она вообще живёт не в Тель — Рее. Хотя преступление произошло в нашем городе.

— Где именно? — уточнила я.

— В отеле 'Лунный серп'.

— Это тоже не наш округ.

Дункан улыбнулся, давая понять, что отлично знал об этом с самого начала.

Ах, вот оно что. Стало быть, идти общепринятым путём его знакомая действительно не могла. Учитывая, что ни её дом, ни место преступления не находятся на нашей территории. Но это понимание лишь породило новые вопросы.

— Почему же в таком случае она не обратилась в отделение стражи по месту проживания? — удивилась я. — Или в четвёртый участок? Если не ошибаюсь, 'Лунный серп' расположен на их территории.

— Видите ли… — Дункан сжал губы, подбирая слова, — дело моей знакомой весьма щекотливое. Она ни за что не обратилась бы с этим к первому попавшему следователю. Ей вообще нелегко далось решение подать жалобу. Но мне удалось уговорить её обратиться к вам.

— Почему именно ко мне? — не поняла я.

Аристократ загадочно улыбнулся. Потом пояснил:

— Во — первых, я вам доверяю. У меня была возможность убедиться в вашей профессиональной хватке и одновременно порядочности. А во — вторых, вы — женщина. В данном случае это играет принципиальную роль. Мне она согласилась поведать о случившемся, но это потому, что мы очень давно знакомы. Но разговаривать со стражем — мужчиной она отказывается наотрез.

Что ж, теперь ситуация прояснялась. Тому, что пострадавшая предпочитает говорить с представительницей своего пола, я не удивлялась. Кто бы что ни думал на этот счёт, самая интимная часть нашего тела — это мозг, а вовсе не те пикантные зоны, о которых принято думать в таком контексте. Внедрение в наши мысли, наши чувства, наши желания и необходимость в факте такого внедрения признаваться — что может быть более интимно?

— Хорошо, — решила я. — Обещать ничего не могу: всё‑таки округ не наш, но я попытаюсь помочь вашей знакомой. Давайте для начала я с ней побеседую.

— Именно об этом я и хотел вас просить, — расплылся в улыбке Дункан.

— Она здесь? — на всякий случай уточнила я.

— Да. Сейчас я её приведу.

Отчего‑то я решила, что пострадавшая окажется близкой знакомой Дункана — невестой или по меньшей мере любовницей. Но, по — видимому, я ошиблась. Женщине, которую аристократ сопроводил в кабинет, было где‑то между сорока и пятьюдесятью. То есть она была старше Веллореска приблизительно вдвое. Я потихоньку пригляделась к пострадавшей, пока они с Дунканом усаживались на стулья. Госпожа Розалинда Боне, как представил её аристократ, была седеющей брюнеткой невысокого роста, полной, но не толстой. Волевой подбородок. Плотно сжатые губы наводят на мысль об упрямстве или как минимум упорстве. При этом на потомственную аристократку она непохожа. Не та манера поведения, да и при её масти высокое происхождение не то чтобы невозможно, но маловероятно.

— Будете чаю? — вежливо осведомилась я.

— Благодарю вас, — кивнула женщина.

— Вы пьёте с сахаром?

— Лучше в прикуску.

Повернувшись к гостям спиной и направившись к полке, я улыбнулась. Мои предположения подтверждались. Не потомственная аристократка, скорее женщина простого происхождения, пробившаяся из низов. Материальное положение изменилось, а вкусы остались прежними.

Поставив перед Розалиндой чашку ароматного чая (Дункан от напитка отказался), я задала свой первый вопрос.

— Итак, госпожа Боне, — я немного подалась вперёд, — что именно привело вас сюда?

Розалинда колебалась. Подняла на Дункана смятенный взгляд, и тот пришёл ей на помощь.

— Госпожа Боне стала жертвой аферы, — ответил он.

— Какого рода аферы? — ухватилась за первую зацепку я.

Дункан посмотрел на Розалинду, взглядом спрашивая, следует ли ему продолжать рассказывать за неё. Та с некоторым раздражением (адресованным, несомненно, не Дункану, а себе самой) поджала губы, а затем, вздохнув, заговорила.

— Словом, я совершила большую глупость, — начала она с признания, которое было для неё самым тяжёлым. Словно нырнула с головой в холодную воду. Зато после этого почувствовала себя более раскованно и приступила собственно к рассказу. — Я — вдова. Мой муж, умерший восемь лет назад, оставил мне в наследство своё дело. Он занимался торговлей, — пояснила она. — Начинал с тканей, в том числе редких и дорогих. Поскольку многие из этих тканей производятся на востоке, постепенно он стал продавать ковры, специи и другие восточные товары, которые пользуются у нас немалым спросом. Дела шли хорошо, а после его смерти я продолжила вести торговлю, тоже с немалым успехом.

Я охотно верила. Розалинда Боне как раз и производила впечатление человека, обладающего должной хваткой и талантами, необходимыми для подобного занятия.

— Мне часто приходится уезжать из дома по делам, — продолжала женщина. — Встречаться с поставщиками и покупателям, обсуждать новые варианты сотрудничества, и так далее. Я живу недалеко от Тель — Рея, поэтому бываю здесь чаще, чем в столице. Когда приезжаю, как правило, останавливаюсь в отеле 'Лунный серп'.

Я нахмурилась, поджав губы. С одной стороны, это было понятно: 'Серп' — лучший отель в городе, а деньги у госпожи Боне водятся, да и лицо при её роде занятий следует держать. С другой стороны, если у неё настолько хорошие отношения с Дунканом, разве не было логичнее остановиться в особняке Веллоресков?

— Я предпочитаю отели, поскольку могу не только там проживать, но и назначать деловые встречи, — ответила Розалинда на незаданный вопрос.

Я одобрительно хмыкнула. Собеседница сумела понять смысл моего удивления без слов, а это весьма полезная способность для человека, занимающегося торговлей.

— И в этот раз я снова поселилась в этом же отеле, — продолжила свой рассказ госпожа Боне. — Провела несколько важных разговоров, но дело не в этом. На второй день после моего приезда в холле ко мне подошёл обаятельный молодой человек. И попросил о встрече. Сказал, что речь пойдёт об очень серьёзном общественном деле, и он просит не более получаса моего времени.

— Насколько он был молодым? — уточнила я.

— Лет тридцати. Молодой, но не мальчишка, так что поверить, что он занимается серьёзными делами, было несложно, — разгадала причину моего вопроса Розалинда.

— Масть? — спросила я затем.

— Блондин, — немного помявшись, ответила она. — Но теперь я сомневаюсь, что это его естественный цвет волос.

— Хорошо, давайте дойдём до этого по порядку. Он объяснил, почему хочет встретиться именно с вами?

— Нет. Он знал моё имя и вообще имел представление о том, кто я такая, но это меня не удивило. Меня знают в определённых кругах, и в Тель — Рее я бываю часто. Рассказывать о подробностях своего дела он не пожелал, но и это не показалось мне странным. Люди нередко предпочитают говорить о делах в закрытой комнате, а не в холле отеля, где полным — полно посторонних ушей.

Я кивнула.

— И вы договорились с ним о встрече?

— Да. В тот же день, в шесть часов вечера. Он пришёл минута в минуту. И тогда…

Она замолчала. Я ждала, но ничего не происходило. Розалинда, прикусив губу, теребила браслет из крупного янтаря, украшавший её левое запястье.

— Госпожа Боне, — настал мой черёд проявить проницательность, — я отлично понимаю, насколько вам сейчас нелегко. Очень тяжело рассказывать о преступлении, в котором вы выступаете в роли жертвы. О преступлении с использованием тёмной магии — особенно. Но вы поймите: это моя профессия. Я умею правильно относиться к подобным вещам. Когда вы идёте к лекарю, вы же даёте ему возможность себя осмотреть. Здесь происходит приблизительно то же самое. С той разницей, что лекарь заботится об излечении. Нас же интересует и другая сторона — отмщение. Или, говоря точнее, восстановление справедливости. Вы ведь хотите, чтобы обидевший вас человек был наказан?

Розалинда помолчала, потом медленно кивнула. Оглянулась на Дункана, встретила его подбадривающий взгляд и снова повернулась ко мне.

— Он сказал, что занимается благотворительностью. Собирает деньги, чтобы построить дом для сирот. А я слушала его и…почти не обращала внимания на смысл. Вместо этого думала о том, как он красив, и умён, и сострадателен, и о том, как много лет моей жизни прошли зря. А вскоре он тоже перестал говорить о деньгах. И с дрожью в голосе сообщил, что никогда не встречал такой необыкновенной женщины, как я…Ну и прочие глупости. — Она поморщилась, на миг отвернулась, а затем продолжила, стараясь говорить безразличным тоном, словно речь шла совершенно не о ней. — Словом, я сглупила. Полностью уверилась в том, что влюблена без памяти. И по окончании получасовой встречи выписала ему чек на крупную сумму. На его мнимую благотворительность.

— Какую именно сумму? — деловито уточнила я.

— Тридцать тысяч лоттов.

Я изо всех сил старалась сохранить бесстрастное выражение лица. Тридцать тысяч лоттов. Мне бы кто‑нибудь выписал чек на эту сумму!

— Первые два дня я даже не осознавала, что произошло, — сказала Розалинда. — Продолжала думать, что правильно поступила, и ждать встречи с этим проходимцем, который, конечно же, не появлялся. И только на третий день меня как обухом по голове ударили.

— Видимо, рассеялось магическое воздействие, — проговорила я.

— Наверное. Я почти сразу заподозрила магию, — заметила женщина. — Возможно, вы сочтёте меня жестокосердной, но я знаю цену деньгам. Мой муж начинал с нуля и заработал своё состояние ежедневным трудом. Я продолжила его дело. Когда я слышу о людях, которым требуется помощь, нередко задаюсь вопросом: а сделали ли они сами всё, что возможно, для того, чтобы исправить своё положение? Словом, моё участие в благотворительности, как правило, ограничивается милостыней, которую я подаю сидящим возле храмов нищим. И вдруг — такие деньги? Даже не проверив, кому я их даю, не убедившись в том, что они действительно пойдут на названные им цели? Да я никогда бы не поступила подобным образом. Нет, здесь абсолютно точно задействована тёмная магия.

Теперь она говорила твёрдо, уверенно, по — деловому. Тяжёлое признание было позади, и с этого момента Розалинда была готова к конструктивному сотрудничеству.

— Что ж, ваше предположение кажется логичным, — заметила я.

Дело представлялось интересным. Раскрыть его будет непросто — да, но зато какое нестандартное использование магии! Мерзавец умён и сумел найти поистине беспроигрышный способ обойти защиту мозга. К тому же помимо магического дара он, похоже, обладает также и даром актёрским. Что ж, попытаемся вывести его на чистую воду. В том, что проблему чужого участка удастся обойти, я почти не сомневалась. В конце концов, Дункан Веллореск — достаточно влиятельный человек. При желании он мог бы обратиться напрямую к высокому начальству и потребовать, чтобы дело вели именно мы. И вряд ли ему бы отказали.

— Давайте теперь приступим к деталям, — сказала я, извлекая из ящика стола чистый лист. — Как выглядел этот человек? Вы говорите, блондин лет тридцати. Какой оттенок волос? Цвет глаз? Форма носа?

Детали мы обсуждали достаточно долго. К счастью, афериста Розалинда запомнила хорошо, что и неудивительно, учитывая те кратковременные чувства, которые она испытывала к нему — под его же воздействием.

Когда мы закончили, я честно призналась, что всё ещё не могу ничего обещать, но постараюсь заняться этим делом. Дункан подошёл и взял меня за руку.

— Я ни секунды в вас не сомневался, госпожа Тиана, — сказал он и поцеловал мою ладонь. — Благодарю вас, что согласились помочь.

Розалинда, если и собиралась, присоединиться к благодарностям не успела.

— Что здесь происходит?

Голос Уилфорта практически прогремел над кабинетом. Я невольно вздрогнула, на мгновение почувствовав себя так, словно была нечиста на руку. Именно так подействовал на меня его тон.

— Господин Веллореск, — Уилфорт говорил холодно и, кажется, сердито, — насколько мне известно, расследование вашего дела окончено. Дело передано в суд. За прояснением каких‑либо вопросов вам следует обращаться именно туда.

Вообще‑то капитан городской стражи никак не мог разговаривать подобным образом с аристократом вроде Дункана. Но загвоздка заключалась в том, что Уилфорт являлся не только капитаном стражи, но ещё и дворянином, к тому же, насколько я могла судить, значительно более высокого уровня, чем Веллореск.

— Я знаю, господин Уилфорт. — Дункан то ли не заметил холодности капитана, то ли просто предпочёл не заострять на ней внимания. — Я пришёл сюда совсем по другому делу.

— Неужели? — Теперь голос Уилфорта прозвучал не холодно, а враждебно. — И по какому же, позвольте полюбопытствовать?

— Я искал госпожу Рейс…

— Об этом я догадался, — перебил капитан, опустив взгляд на мою руку, которую до недавнего времени продолжал держать Дункан. — С какой целью вы её искали?

Стиль общения капитана Веллореску нравился всё меньше, но пока он держал себя в руках. Я недоумённо смотрела на Уилфорта. Что на него нашло? Одно предположение у меня, правда, появилось, но…этого ведь точно не может быть.

— Именно это я и собирался сказать, — раздражённо отозвался Дункан. — Моя хорошая знакомая оказалась жертвой преступления, совершённого с помощью тёмной магии. Поэтому я счёл нужным обратиться к госпоже Рейс.

— К сержанту Рейс, вы хотели сказать? Что ж, хорошо. — Уилфорт мазнул взглядом по ничего не понимающей Розалинде и, повернувшись ко мне, требовательно протянул руку. — Выписку из отдела заявлений, — объяснил свой жест он.

— Э… Выписки пока нет, — призналась я.

— Нет? — переспросил Уилфорт. — В таком случае вам следовало не искать сержанта Рейс, господин Веллореск, а первым делом подать заявление в соответствующем отделе. Вернее сказать, не вам, а госпоже пострадавшей. — И, обращаясь уже к Розалинде, а потому значительно более мягким тоном: — Это третья дверь по коридору направо. Там вас выслушают и всё оформят, как подобает.

— Господин капитан! — Я сочла, что наступило время вмешаться. — Дело в том, что есть одна тонкость.

Я прикусила губу. При других обстоятельствах я бы не ждала особых сложностей, но сейчас, когда Уилфорт был настроен против Дункана с таким предубеждением, предвидела жёсткий выговор и отказ от дела. Похоже, в данном случае помощь Веллореска могла пойти совсем не на пользу госпоже Боне.

— Неужели? И какая же? — ледяным тоном осведомился капитан, взгляд которого отчего‑то снова задержался на моей ладони.

— Преступление было совершено не в нашем округе.

Я старалась говорить таким тоном, будто речь шла о несущественной детали.

Не сработало.

— Не в нашем округе?

Я ожидала гнева и шквала возмущения, но капитан как будто даже обрадовался моим словам. По — моему, по его губам на мгновение скользнула довольная улыбка.

— Что ж, в таком случае мы ничем не можем вам помочь, господин Веллореск, — мягче, но без малейшего сожаления сообщил он. — Вам придётся обратиться в отделение того округа, где было совершено преступление. Мы непременно сообщим вам адрес. О каком округе идёт речь?

Поняв, что пора брать дело в свои руки, я решительно приблизилась к Уилфорту.

— Господин капитан, вы позволите обсудить с вами некоторые нюансы наедине?

Он посмотрел на меня с некоторым недовольством, а также с подозрением, будто искал подвох. Потом неохотно согласился.

— Жду вас в своём кабинете. Господин Веллореск. Леди.

Кивнув на прощание, он вышел. Я быстро и тихо порекомендовала остальным ехать домой и ждать моего сообщения. А сама отправилась улаживать вопрос с начальством.

Постучалась в приоткрытую дверь, громко спросила:

— Разрешите войти?

— Входите.

Голос звучал устало. Уилфорт сидел за столом и вид имел совершенно не грозный, как каких‑нибудь пять минут назад, а будто даже растерянный. Словно и сам был не рад недавней сцене, хотя никогда бы в этом не признался ни мне, ни другим её участникам.

— Садитесь.

Всё такой же утомлённый голос, и взгляд соответствующий. Уилфорт смотрел мрачно, но не жёстко.

Я опустилась на стул.

— Господин капитан, с вашего позволения, я изложу ситуацию. Появление господина Веллореска удивило меня не меньше, чем вас, — примирительно начала я. А зачем нагнетать обстановку. — Как и вы, я предположила, что у него возникли вопросы по делу о смерти его сестры. Однако выяснилось, что он всего лишь сопроводил к нам госпожу Боне. Следуя предписанию, я попыталась направить её в отдел заявлений. И тогда выяснилось, что преступление совершено в другом округе. Я попыталась направить их в четвёртый участок, но после того, как Дункан Веллореск изложил причину их обращения ко мне, всё же согласилась выслушать — не давая при этом никаких обещаний.

— И в чём же заключалась столь веская причина? — хмуро осведомился Уилфорт.

— Дело, с которым пришла к нам госпожа Боне, носит чрезвычайно деликатный характер, — объяснила я. — Она была готова обратиться с этим только к женщине. А женщин в городской страже не так уж много. И совершенно не факт, что они найдутся среди сотрудников тёмного отдела нужного округа.

Уилфорт смотрел по — прежнему хмуро и не спешил что‑либо говорить. И я решила продолжить, помня его собственные слова о статистике раскрываемости, равно как и его интерес к специфике нашей работы.

— Господин капитан, я прошу у вас разрешения расследовать это дело в нашем отделе, — прямо сказала я.

— И почему же?

В его голосе проявились нотки прежнего недовольства.

— Дело обещает быть очень интересным, — сообщила я. — Нестандартное использование тёмной магии. Дар, которым обладает преступник, известен истории, но тем не менее редок. Применение и вовсе уникально. Хотя одновременно и просто, как всё гениальное. Даже удивительно, что никто не додумался до той же схемы раньше.

— Вы меня заинтриговали, — хмыкнул Уилфорт. Я постаралась сдержать улыбку. На это и был расчёт. — Ну что ж, рассказывайте.

И я изложила дело тёмного афериста. В том, что он — тёмный, было мало сомнений. Преступники, принимающие решение злоупотребить тёмной магией, зачастую красят волосы либо надевают парик, чтобы скрыть свою подлинную масть. Оставался, конечно, и шанс, что аферист — на самом деле блондин, а тёмную магию использовал при помощи всё того же экстракта. Что ж, в этом случае дело представляло для нас даже больший интерес.

Реакция Уилфорта на рассказ показалась мне несколько странной. Точнее, я не могла до конца её понять. Да, он был увлечён. История определённо его заинтересовала. В какой‑то момент капитан даже хищно прищурился. Но это было не всё. По — моему, что‑то в истории афериста его встревожило. Хотя сказать, что именно, я бы не смогла.

Однако когда я закончила пересказывать то, что узнала от госпожи Боне, голос Уилфорта прозвучал совершенно спокойно.

— Ваши соображения?

Я кивнула, поскольку ожидала этого вопроса.

— Использование тёмной магии — практически установленный факт. Окончательно всё проверит Флай. Но у меня и без экспертизы нет сомнений — если, конечно, исходить из того, что пострадавшая говорит правду. Будь на её месте молодая легкомысленная девчонка, можно было бы допустить, что она просто увлеклась привлекательным мужчиной и в результате пострадала материально. Но здесь совсем другой случай. Розалинда Боне — деловая, опытная женщина, которая знает цену деньгам. Обычная влюблённость исключена.

— Стало быть, тёмная магия?

Выражение лица Уилфорта оставалось бесстрастным, но руки очень крепко сжали подлокотники. Я с удивлением заметила, что они дрожат от напряжения, но поспешила сделать вид, что не обратила на это внимания.

— Да, — подтвердила я. — Притом виртуозное её использование. Как я уже говорила, сам по себе дар, которым обладает парень, исключительным не является. Он упоминается в архивах, и вообще порой встречается. Но обычно люди, которым присуща эта способность, просто производят на окружающих благоприятное впечатление. Нечто на грани между природным обаянием и собственно магией. Лёгкое, незначительное воздействие на мозг собеседника, в ряде случаев даже не умышленное, а интуитивное, и тот уже считает, что вы — отличный парень или очаровательная девушка. Даже если у вас отвратительные манеры и отталкивающая бородавка на носу. Но наш аферист пошёл дальше и довёл свой талант до совершенства. Он способен не просто обаять собеседницу, а влюбить её в себя, притом всего за каких‑нибудь пятнадцать минут. Он весьма артистичен, притом сразу в двух плоскостях. Умеет произвести нужное впечатление при помощи актёрской игры, в буквальном смысле этого слова, и в то же время работает над собственным образом непосредственно в мозгу собеседницы.

— В ваших устах это действительно звучит любопытно, — слабо улыбнулся Уилфорт. — Но если вы так хорошо в этом разбираетесь, ответьте мне на один вопрос, сержант Рейс. — Он впился меня взглядом, будто пытался загипнотизировать. — Почему человеческий мозг не блокирует такое воздействие? Ведь подобная влюблённость совершенно не в интересах жертвы.

Я грустно хмыкнула; мои губы тоже тронула лёгкая улыбка.

— Потому что люди, за редким исключением, заинтересованы в чувстве влюблённости, — просто ответила я.

— К первому встречному проходимцу? — скептически переспросил Уилфорт.

Я кивнула, не переставая улыбаться.

— К проходимцу, к негодяю, и без шансов на брак, и даже без взаимности. Сознают они того или нет, но люди стремятся к любви: слишком многое им даёт это чувство.

— Что, например? — Скептицизма в интонациях Уилфорта прибавилось.

— Не знаю, — рассмеялась я. — Например, желание вставать по утрам, даже если за окном дождь, рассвет ещё не наступил, а целый день предстоит заниматься нелюбимым делом? Или стремление стать лучше, а в некоторых случаях даже способность? Или, может быть… — я щёлкнула пальцами, — …смысл жизни, который так непросто бывает найти? Знаете, многие люди, страдающие от неразделённой любви, говорят, что неспособны разлюбить. Что мечтали бы забыть о своих чувствах, но не могут. Они говорят, а я не верю. Они могли бы разлюбить — если бы по — настоящему этого хотели. Не так уж это и трудно. Полностью отделаться от чувства, возможно не получится, но уж перестать ставить его в центре своей вселенной — точно. Но люди, пусть и неосознанно, просто не хотят этого делать. Они просто не готовы отказаться от того, что любовь им даёт. И именно поэтому человеческий мозг покорно снимает свою защиту при подобном воздействии. Слишком высока награда, которую он получает в результате этой капитуляции.

— Откуда у вас такие познания? — спросил Уилфорт, склонив голову набок.

— Познания всё больше теоретические, — усмехнулась я. — Много теории в сочетании с не слишком удачной практикой. Есть у меня приятельница, соседка из дома напротив. Так вот, у неё практика была более чем богатой. А сейчас она замужем, двое детей. Как‑то раз я с ней поделилась примерно такими размышлениями.

— И что же?

В глазах Уилфорта отразился интерес, а вот пальцы уже не сжимали подлокотники.

— Она в корне не согласилась, — снова рассмеялась я. — Так что к моим рассуждениям не стоит относиться слишком серьёзно. И всё‑таки моя гипотеза остаётся прежней. Мозг не блокирует воздействие, потому что человек подсознательно хочет ему подвергнуться.

— Что ж, хорошая версия. Давайте примем ваше предположение за рабочую гипотезу. Что тогда? В каком направлении вы станете действовать?

— Основных направлений два. — Я вдруг обнаружила, что правая нога затекла за время разговора, и изменила положение. — Первое — встреча афериста с госпожой Боне в гостинице 'Лунный серп'. Точнее сказать, две встречи, состоявшиеся в один и тот же день. Искать свидетелей, выяснить, не видели ли того же человека в гостинице при других обстоятельствах, проследить историю полученного им чека и прочее. Наверняка он хорошо подстраховался, но где‑нибудь мог совершить ошибку.

— А второе направление?

— Второе — это другие женщины, которых он обманул таким же образом.

— Откуда вы знаете, что были другие женщины?

Я подозрительно покосилась на капитана. Действительно пока не понял или меня проверяет?

— Слишком красивая схема, чтобы использовать её один раз, — пояснила я. — Если других не было, значит, обязательно будут, и в самом скором времени. Но я подозреваю, что Розалинда Боне — не первая.

— …но остальные не обращались к стражам в силу деликатности вопроса, — продолжил Уилфорт.

— Да, — согласилась я. — Жертвы испытывают чувство стыда, и это работает преступнику на пользу. И не только это. Некоторым, возможно, просто не приходит в голову, что на них воздействовали магически. Появился мужчина, вошёл к ним в доверие, заболтал и уговорил расстаться с деньгами. Но чеки они выписывали добровольно. А раз так, то и состава преступления вроде бы как нет. И, что самое грустное, некоторые из них могли обратиться к стражам и получить именно такой ответ. Ну, и последнее. Продолжительность тёмного воздействия сильно зависит от индивидуальных свойств жертвы. Розалинда избавилась от своих чувств за два дня. Но некоторые, возможно, неравнодушны к аферисту до сих пор. В этом случае они не обратятся в участок, даже если заподозрят неладное. Просто потому, что не захотят ему навредить.

— Ну что ж. — Уилфорт откинулся назад и сцепил пальцы рук. На правом мизинце блеснула серебряная печатка. — Беритесь за расследование.

— А…

— Вопрос с четвёртым участком я улажу, — ответил он прежде, чем я успела договорить.

 

Глава 8

В тот же день я поделилась информацией о новом деле с Райаном и Диком. Сев в кабинете кто с чаем, кто с кофе, мы обсудили, кто чем займётся на данном этапе. Намёток было несколько. Первое: отель 'Лунный серп'. Дик отправляется туда и пытается собрать дополнительную информацию о нашем аферисте. Кто его видел, с кем, когда. А также не слышал ли кто‑нибудь из работников отеля о дополнительных подобных случаях. Второе: дар афериста. У нас имелась база данных с информацией о характере дара многих горожан. Неполная, к тому же аферист вполне мог оказаться гастролёром, но всё же проверить смысл есть. Это взял на себя Райан. И третье — банк. И дело даже не в чеке, который выписала Розалинда и который — кто бы сомневался! — был обналичен буквально через полчаса после ухода афериста. Мы были практически уверены, что преступник подстраховался на этот счёт и позаботился о том, чтобы опознать или выследить его по этому следу было невозможно. Банк интересовал нас с другой стороны. Именно там мы надеялись получить сведения о женщинах, которые, как и Розалинда, пострадали от 'любовной аферы'.

Данная идея принадлежала Дику и показалась нам с Райаном очень удачной. Как разыскать других жертв афериста? Можно было дать объявление по эхолиниям. Вполне вероятно, что кто‑то бы откликнулся. Но в этом случае и сам аферист наверняка узнает, что мы его ищем, и затаится. Однако существовал и другой путь. Очевидно, что наш самородок выбирал себе жертву среди женщин богатых, хранящих сбережения на банковском счету. Поэтому имело смысл выяснить имена зажиточных горожанок, со счетов которых в последнее время была одноразово снята крупная сумма. Одноразово и без предварительного предупреждения. Через чек на предъявителя. Кроме того, список интересующих нас женщин можно было сузить, ограничившись незамужними. Наверняка аферист ориентировался в первую очередь на одиноких женщин, в которых жажда любви особенно сильна.

Задачу существенно облегчал тот факт, что банков в Тель — Рее — всего три, но богатые и знатные клиенты пользуются главным образом одним, так называемым Универсальным банком, расположенным в центре города. Усложняло же задачу часто проявлявшееся нежелание руководства банка сотрудничать со стражами. Борясь за свою репутацию и отстаивая интересы клиентов, они нередко отказывались выдавать информацию представителям закона. Беда заключалась в том, что этот самый закон на предмет подобных ситуаций был сформулирован неоднозначно. Пункт о защите частной жизни в сочетании с влиянием знатных клиентов зачастую препятствовал стражам порядка, тормозя расследования. Однако попытаться в любом случае стоило.

И вот, на следующий день, я шла по залитому солнцем городу. Тель — Рей шумел в своём обычном оживлённом ритме. Перекрикивались торговки, стучали копыта, скрипели колёса проезжающих мимо телег. Я шла уверенной походкой по хорошо знакомым местам. Вот с левой стороны показалась вывеска 'Зубной лекарь', а снизу подпись 'Тёмная магическая анестезия'. За небольшим окошком я разглядела сидящих в очереди пациентов. Лекари, сотрудничающие с тёмными анестезиологами, вообще пользовались значительно большей популярностью, чем прочие. Как‑никак тёмная магия позволяет полностью снять чувствительность в нужной зоне, без каких‑либо неприятных побочных ощущений. Конечно, можно было бы написать просто 'магическая анестезия', итак было бы понятно, что это в компетенции темноволосых. Но существовал закон, согласно которому лекари, торговцы, мастера и прочие, если использовали в своей работе тёмную магию, были обязаны чётко это указывать. Причина скрывалась не в дискриминации, как можно было бы подумать. Скорее наоборот. Корни этого закона уходили в события сто пятидесятилетней давности. А именно — в эпоху Воссоединения, когда жители Тёмного Оплота вновь стали подданными королевства. Перед тогдашними правителями, заинтересованными в мирном сосуществовании разных мастей, встала задача побороть предубеждение против темноволосых среди светлого в основной массе населения. Среди прочего было решено наглядно демонстрировать, что таланты тёмных могут использоваться не во вред, а во благо. Не последнюю роль сыграли как раз такие вот лекарские кабинеты, куда темноволосые стали устраиваться в качестве анестезиологов. Страх боли зачастую оказывался сильнее предубеждений. Ну, а потом довольные пациенты рассказывали своим знакомым, что воспользовались услугами тёмного мага, и тот их не съел, а, наоборот, помог.

И метод сработал. Не сразу, постепенно, но иррациональный страх перед тёмными отступил, и на сегодняшний день масти действительно сосуществовали в мире и относительном согласии.

Миновав лекарский дом, я увидела впереди аккуратно подстриженные кусты, стыдливо прикрывавшие вход в узкий переулок. Эта дорога вела в заведение Эльзы, и мне вдруг подумалось: а не заскочить ли туда? Да, понимаю, Дик сейчас высмеял бы меня, заявив, что я просто неспособна пройти мимо борделя. Но в действительности мне просто пришло в голову: а вдруг в борделе что‑нибудь, да знают? Практика показывала, что подобные места незаконопослушные маги используют порой для своих экспериментов. Надо же на ком‑то тренироваться прежде, чем выходить на большое дело. И вот были случаи, когда подобные 'испытания' проходили именно в борделях, в том числе непосредственно в заведении Эльзы. Вот я и решила: почему бы не зайти? Раз уж по дороге.

Привратник, как и обычно, вежливо распахнул передо мной дверь. Правда, мне показалось, что на сей раз в его ухмылке промелькнуло нечто язвительное. Но, наверное, показалось? На всякий случай, оказавшись внутри, я глянула на себя в зеркало. Вроде бы всё в порядке.

Эльза появилась почти сразу.

— О, Тиана! — радушно улыбнулась она. — Я смотрю, ты к нам зачастила! Может, всё‑таки задумалась над моим предложением?

— Нет, спасибо, — отрезала я. — Я на минутку. У меня возник один вопрос…

Сказала, да так и застыла с раскрытым ртом. И расширившимися глазами проследила за неспешным перемещением двух девушек, без сомнения здешних 'работниц', с ярким макияжем и в неприлично коротких юбках… Вот только эти юбки всем, если отвлечься от их длины, сильно напоминали мою. Синие, узкие, и даже ткань, кажется, такая же. Белая блуза, пусть и с излишне глубоким декольте. Высокие чёрные сапоги. А уж камзол — и точно практически копия моего. И даже шевроны были скопированы совсем неплохо.

— Что это такое? — От растерянности я даже забыла рассердиться.

— А — а! — довольно протянула Эльза. — Это наша новая находка. Идём навстречу пожеланиям клиентов. Помнишь того мужчину, который заинтересовался девушкой в костюме стража? Ну вот! Ты же сотрудничать отказываешься, пришлось подсуетиться. Ты знаешь, костюм пользуется просто небывалой популярностью, — продолжала разглагольствовать она, в то время как я от шока проглотила язык. — Это даже лучше, чем Невинная Зои. Клиенты расписаны на неделю вперёд. Всем хочется что‑нибудь сделать со стражем. Особенный ажиотаж такие костюмы вызывают у клиентов с судимостью.

— Аэ… — Из моего горла вырвался какой‑то неопределённый звук неизвестного смысла. Но это уже был прогресс: во всяком случае, отступала временная немота.

— Да ты не переживай, — добродушно отмахнулась Эльза. — Мы и другие костюмы тоже ввели, например, лейтенант королевской гвардии. Тоже пользуется большим успехом.

— Аэ… — Определённо, я придумала новое слово, только со смыслом его пока не разобралась. — Д — давай ближе к делу.

Шокировавшие меня девушки, к счастью, исчезли из виду, а гвардеец…гвардейка…словом, лейтенант, к ещё большему счастью, не появлялась. Я напрягла мозг, стараясь сосредоточиться на вопросе, ради которого, собственно, сюда и пришла.

— У вас ничего странного в последнее время не происходило? Никто не пытался применить к девочкам магию?

Я говорила, а взгляд невольно возвращался к двери, за которой недавно исчезли из виду две ряженые в синей форме.

— Ничего не было, — кристально честным тоном ответила Эльза, и я понятия не имела, говорит ли она правду или что‑то скрывает.

Из кристальной честности можно было заключить, что она слегка нечиста на руку, но это‑то и так понятно.

— А если так… — Я прищурилась, формулируя вопрос. — Не появлялся ли мужчина, сравнительно молодой, лет тридцати, в которого твои девушки бы влюбились?

— Это смотря за какие деньги, — прагматично ответила Эльза.

Я качнула головой.

— То‑то и оно. Влюбились настолько, что даже денег с него брать не стали.

— Таких девушек не только у нас, но и во всём городе нет! — хохотнула Эльза. — Хоть чем‑нибудь, да возьмут. Не деньгами, так подарками. Не подарками, так цветами или обедами в тавернах.

При упоминании об обедах я отчего‑то почувствовала, что краснею. Хотя с чего бы это? У нас был вполне деловой обед, и это не я предложила идти в ресторацию, тем более в такую… И вообще, мы дело Картера обсуждали!

Вспомнив о деталях последнего, я поморщилась.

— А что? — Эльза приняла мою реакцию за проявление несогласия. — Знаешь, сколько в наше время стоит хороший букет? Мои девицы берут не дороже.

Поняв, что ничего полезного здесь явно не узнаю, я распрощалась и покинула стены гостеприимного заведения, где так внимательно относятся к пожеланиям клиентов.

Следующим на очереди был банк, и я сильно надеялась, что там женщин в синей форме не обнаружу.

Без синей формы действительно обошлось; в просторном зале с невероятно высоким потолком встречалась лишь серая форма банковских служащих. В остальных отношениях мне повезло куда как меньше. Первый служащий, с которым я переговорила, проводил меня к заместителю директора банка. Мне пришлось прождать в приёмной не меньше получаса, что крайне меня разозлило, так как я ненавижу подобным образом тратить время впустую. Однако значительно хуже было то, что наши опасения оправдались. Заместитель директора категорически отказывался давать информацию о своих клиентках. Более того, вёл себя чрезвычайно нагло. Практически смеялся мне в лицо. Видимо, недавние успехи в противостоянии со стражами порядка заставили этих людей почувствовать собственную безнаказанность.

— Поймите, госпожа, — в нежелании служащего использовать обращение 'сержант' мне тоже чудилось неуважение, — мы несём ответственность перед своими клиентами. Мы обязаны блюсти их интересы. — Всё это говорилось таким тоном, будто я была школьницей, плохо выучившей урок, и теперь учителю приходилось в десятый раз повторять банальные вещи. — Запрошенная вами информация касается их частной жизни.

— Преступление, которое я расследую, тоже касается их частной жизни, — резко оборвала его я. — Причём коснулось оно их частной жизни и частных счетов чрезвычайно неприятным способам. По — вашему, я сюда из праздного любопытства пришла? Я, как и вы, блюду их интересы.

— Позвольте в этом усомниться, — возразил заместитель управляющего. — Ваши интересы вполне могут оказаться противоположны интересам того или иного клиента.

— Если этот клиент — преступник, то безусловно, — осклабилась я.

— Не только, — возразил служащий. — Бывают случаи, когда ваши интересы идут вразрез с интересами свидетелей.

— Послушайте, — не на шутку разозлилась я, — вас интересует частная собственность клиентов, меня — их личная безопасность. В данном случае речь идёт о преступнике, который вторгся и в то, и в другое. И вы обязаны предоставить мне необходимую информацию.

— Сильно в этом сомневаюсь, — пренебрежительно ответил заместитель.

— Неужели? — чуть насмешливо спросил некто, стоявший у меня за спиной.

Я вздрогнула и резко обернулась. Заместитель сам оставил дверь открытой, подчёркивая таким образом, что наш разговор — не из важных и долго не продлится. И вот теперь в дверном проёме стоял Уилфорт, и его сузившиеся глаза, в данный момент абсолютно серые, не сулили кое — кому ничего хорошего.

Пока я удивлялась столь нежданному появлению начальства, заместитель сориентировался и спешно поклонился.

— Господин Уилфорт!

— Лорд Уилфорт, — поправил капитан, и от его голоса веяло льдом.

— Да, конечно, простите, лорд Уилфорт, — затараторил заместитель. — Вы, должно быть, желаете снять деньги со своего счёта? Я незамедлительно этим займусь.

— Да? А мне казалось, у вас посетительница, — изобразил удивление Уилфорт, что‑то пряча спиной.

— А… Нет — нет — нет, это не имеет никакого значения, — заверил банковский служащий. — Уважаемая, будьте любезны уступить место нашему клиенту. Тема разговора в любом случае исчерпана.

Я снова оглянулась на Уилфорта. Почему‑то показалось, что он взглядом просит не указывать управляющему на его ошибку. Хотя из чего именно я сделала такой вывод, сказать не могу. Снова повернувшись к хозяину кабинета, я откинулась на спинку стула, нагло закинула ногу на ногу и, просияв, заявила:

— А я никуда спешу. У меня куча свободного времени. Во всяком случае, судя по вашему поведению, вы абсолютно в этом уверены. Опять‑таки, я с большим удовольствием послушаю про счёт господина Уилфорта.

Заместитель аж побелел от гнева.

— Вы не имеете никакого права здесь находиться, — прошипел он.

— Неужели? — повторил капитан.

Плавно шагнул вперёд — и в долю секунды оказался стоящим непосредственно за спинкой моего стула. Я не поворачивалась и потому его не видела, но отчётливо ощутила, как его тело закрыло меня от сквозняка.

— Вы всерьёз полагаете, что представители закона не имеют права здесь находиться? — с такой откровенной угрозой, что не заметить её было попросту невозможно, осведомился Уилфорт. — У вас сквозняки гуляют, — как‑то невпопад добавил он.

Я обернулась не столько от нелогичности сказанного, сколько почувствовав движение у себя за спиной. И успела увидеть, как Уилфорт накидывает синий форменный камзол. В остальном он не был одет в форму стражей: от начальников отделов это требовалось лишь в особых случаях. Узкие жокейские сапоги, узкие же тёмные брюки, светло — голубая рубашка, скажем прямо, очень шедшая к глазам. Серебряная цепочка тонет в вырезе рубашки, пряча от чужих глаз наверняка висящий на ней амулет. На мизинце — неизменная печатка. И — теперь — синий камзол с обшлагами, призванный сэкономить капитану время и напряжение голосовых связок, красноречиво демонстрируя хозяину кабинета всё, что требовалось.

Заместитель управляющего транслируемое понял быстро. Побледнел пуще прежнего, попятился, сцепил задрожавшие руки. Меж тем пальцы Уилфорта опустились на спинку моего стула.

— Вы осознаёте, что в данный момент препятствуете правосудию? — спросил Уилфорт примерно таким же тоном, каким распекал нас с ребятами в самом начале своей работы. — И какими последствиями это чревато лично для вас? Вы понимаете, что если по вашей вине преступнику удастся уйти, самое лучшее, что с вами может произойти — это увольнение? А я позабочусь о том, чтобы самым лучшим дело не ограничилось. — Немного помолчав, дожидаясь, чтобы заместитель полноценно осознал смысл сказанного, Уилфорт завершил: — Настоятельно рекомендую вам незамедлительно передать сержанту всю затребованную информацию.

Сколь ни удивительно, заместитель на этом не сдался.

— Но г — господин…лорд Уилфорт…

— Капитан Уилфорт, — с усмешкой поправил блондин.

— К — капитан Уилфорт, — согласился хозяин кабинета. — Поймите меня правильно, при всём уважении к вам, я не могу выдавать конфиденциальную информацию о клиентах нашего банка. Ведь это также чревато серьёзными неприятностями. Среди наших клиентов очень знатные, влиятельные люди, и…

— Можете не беспокоиться, — перебил, не дожидаясь продолжения, Уилфорт. — Ответственность я возьму на себя.

— Но откуда же… — продолжил было упорствовать заместитель, но на сей раз его оборвал новый участник разговора.

— Господин Роттон просто не успел разобраться в ситуации.

На сей раз на том самом месте, где недавно стоял Уилфорт, я увидела управляющего банком. Худого, невысокого, на первый взгляд менее импозантного, чем заместитель. Но в поведении его было значительно больше спокойствия, выдержки и хладнокровия.

— Лорд Уилфорт, мы, конечно же, примем ваше замечание к сведению, — предельно вежливо продолжил он. — И обязательно окажем посильную помощь следствию.

— Очень рад такому взаимопониманию. Передайте сержанту всю необходимую информацию.

Кивнув на прощание, Уилфорт покинул помещение.

Хозяин кабинета немедленно повернулся к своему начальнику.

— Но можем ли мы так поступить? — взволнованно проговорил он. — Ведь это совсем не по правилам и в самом деле может вызвать недовольство. — Покосившись на меня, он понизил голос. — Сможет ли лорд Уилфорт разрешить ситуацию?

— Он сказал, что берёт на себя всю ответственность, — напомнил управляющий. — И, можете быть спокойны, в этом королевстве очень мало людей, которые могут призвать к ответу прямого потомка Александра Уилфорта.

За реакцией заместителя я уже не следила, потому как полностью сосредоточилась на своей. Ибо теперь мне стало ясно, что именно царапнуло меня тогда, в ресторации, когда мы говорили об эпохе уничтожения Грани Безопасности. Это была ассоциация между фамилией собеседника и именем Александра Уилфорта. Нет, фамилия 'Уилфорт' время от времени встречалась и родственных связей не гарантировала, но, надо думать, управляющий знал, что говорит.

Александр Уилфорт был человеком, благодаря которому и стало возможным Воссоединение сто пятьдесят лет назад. Именно он объединил королевство светлых с Тёмным Оплотом. Именно по его приказу была разрушена Грань Безопасности, веками разделявшая две части одной страны. Именно он долго и тщательно работал над способами перебороть многовековое предубеждение против темноволосых, дабы последние получили в обновлённой стране равные права не только на бумаге, но и де факто. Сам он, кстати сказать, был светловолосым, да и не могло в те времена быть по — другому, учитывая, что речь идёт о лорде, приближённом к трону и обличённом немалой властью. Правда, женился он на тёмной, что в ту эпоху, в отличие от нынешней, можно было считать практически скандалом. И, пожалуй, за это сегодняшние темноволосые уважали его не меньше, чем за все прочие достижения. На Северной площади Александру Уилфорту был поставлен памятник, и я нередко захаживала туда, когда появлялось немного свободного времени. Помимо всего прочего, это место с многочисленными скамейками, прогуливающимися горожанами и клюющими крошки голубями являлось для меня одним из символов городской жизни.

Задумавшись, я сама не заметила, как вокруг засуетились люди, туда — сюда стали сновать служащие со стопками записей, и в конечном итоге я получила список из дюжины имён и с адресами. Напротив каждого была указана сумма, в недавнее время единоразово снятая со счёта.

Дальше расследование стало продвигаться быстрее. Вскоре мы получили пять дополнительных заявлений жалобой на противозаконные действия того самого афериста. Это была в большой степени заслуга Райана. К потенциальным пострадавшим ездил с визитами именно он. Райан вообще специализировался у нас на общении с представительницами прекрасного пола, ибо ему, как никому другому, удавалось расположить их к себе и разговорить. Удалось и сейчас, хотя, казалось бы, речь шла о событиях, которые они из‑за чувства стыда до сих пор предпочитали скрывать. Честное слово, я бы заподозрила, что страж и сам применяет запрещённую магию, если бы речь шла не о Райане. Но я абсолютно точно знала, что это не так. Больше того, скажу откровенно, я и сама поначалу чуть не пала жертвой его обаяния, но быстро поняла, что серьёзных перспектив в любом случае нет, а возможность плодотворно сотрудничать дороже.

Словом, благодаря нашим совместным усилиям, картина вырисовывалась теперь достаточно чёткая. Аферист действовал в нашем городе весь последний месяц. Подбирал себе жертву тщательно, собирал про неё информацию, к каждому визиту готовился по несколько дней. Искал женщин богатых и одиноких, главным образом вдов, самостоятельно распоряжающихся капиталом. Являлся к ним в разных образах — то блондином, то рыжим, то даже брюнетом, два раза — с усами. Но ряд деталей — цвет глаз, форма носа, ямочки на щеках, равно как и стиль общения, — оставались неизменными. Он назначал дамам встречу, распространялся либо о благотворительности, либо о вложении денег в невероятно выгодный проект, и в ходе беседы женщины внезапно возгорали к нему пламенной, всепоглощающей страстью. Деньги переставали иметь значение, осторожность тоже. И жертвы совершенно добровольно расставались с весьма крупными суммами.

Чего мы по — прежнему не знали — это кто такой наш аферист. Как его зовут, откуда родом, а, самое главное, где проживает. Сказать по правде, имя его нас волновало мало, а вот выяснить, где с ним можно повстречаться, было бы очень ценно. Существовал, конечно, вариант круглосуточно караулить в банке: рано или поздно появится. Но информации о внешности афериста было недостаточно, чтобы его опознать. Пришлось бы нести караул обманутым им женщинам, а вряд ли они были бы готовы взять на себя такие обязанности.

В итоге мы решили пойти другим путём, а именно — взять афериста на живца. Мы знали, что он неоднократно подбирал себе жертв в отеле 'Лунный серп'. Это было разумно: в таком отеле бедных постоялиц не было по определению. При этом обирать приезжих было безопаснее, чем местных. Расставшаяся с деньгами женщина скоро бы уехала, и её история наверняка не достигла бы ушей тель — рейских стражей. Помимо Розалинды здесь пострадали ещё две из разысканных нами женщин. Одна временно проживала в отеле, пока подыскивала себе дом. Другая пришла в гости к приезжей подруге и повстречалась с 'приятным молодым человеком' в холле. Вероятно, решение ограбить её аферист принял спонтанно, случайно повстречавшись в отеле с подходящей жертвой.

И вот, теперь мы решили рискнуть. Поселить в отеле якобы богатую, одинокую женщину и понадеяться, что она заинтересует нашего заочного знакомого. А там, глядишь, знакомство перестанет быть заочным — нам на радость. Словом, мы вознамерились поймать афериста на живца. Как нетрудно догадаться, живцом была я.

И вот теперь мы вчетвером сидели за столом в кабинете Уилфорта и обсуждали предстоящую операцию.

— Итак, ещё раз. — Райан окинул меня внимательным взглядом, словно уже представлял себе входящей в отель в качестве постоялицы. — Ты приезжаешь днём, в идеале — около часа — двух, когда в том районе особенно людно. Приезжаешь в шикарной карете. Вещей везёшь много. Минимум — два крупных сундука и небольшой саквояж. Пока носильщики будут суетиться около кареты, кучер перебросится с ними парой слов. И упомянет, что ты — жутко богатая вдова.

— Носильщики в этом отеле отличаются недюжинной болтливостью, — отметил Дик. — Равно как и привратник. С такими служащими и информаторов не нужно. Я там ни разу даже удостоверение не показал. Рассказали всё, что только могли. Так что и аферист всё, что нужно, узнает.

Я осторожно скосила взгляд на Уилфорта. Тот по большей части молчал, но слушал очень внимательно. В разговор вступал лишь в том случае, если считал нужным что‑то подправить, но пока это происходило редко. Он снова не надел форму, и на этот раз даже камзол был другой, светло — серый, отлично сочетавшийся с тёмно — серой рубашкой. Я точно знала, что там, под тканью, пряталась цепочка с амулетом, но видно её не было, поскольку капитан расстегнул лишь самую верхнюю пуговицу.

Красив. Наверное, не хуже Райана. Только сержант более открыт, приветлив, доступен, что ли. А этот держит дистанцию, и холодом от него веет не хуже, чем от тех самых горных вершин, вид на которые открывается из окон 'Поднебесья'… Я поймала на себе взгляд Уилфорта и поспешно отвела глаза.

— Имя и прочие детали ещё додумаем, дело техники, — продолжал Райан. — Но да, обязательно вдова. Дашь носильщикам щедрые чаевые, побудешь немного в номере для достоверности. А вот потом тебе надо как можно чаще появляться в холле. Посиди за столиком, попей кофе, газеты почитай, роман какой‑нибудь сентиментальный. Так многие в отелях сейчас делают, вместо того, чтобы в номере сидеть. Подозрительно не будет.

— Ну, я же в Тель — Рей с какой‑то целью приехала, — возразила я. — Странно, если стану безвылазно сидеть в отеле.

— Ждёшь визитёра, — не моргнув глазом, возразил Райан. — Даже портье предупредишь: если появится такой‑то, направьте ко мне. Ждёшь, но пока тщетно. Иногда можешь выходить прогуляться, но ненадолго.

Я кивнула, соглашаясь.

— Мне не нравится другое, — хмуро произнёс Дик. Мы устремили на него вопросительные взгляды. — Тиане придётся остаться с преступником один на один, — пояснил он. — А мы не знаем, как всё пойдёт. В конце концов, вдруг этот парень о чём‑то догадается.

— Риск невысокий, — возразила я. — Во — первых, если придёт, значит, нечего не заподозрит. Во — вторых, он всё‑таки аферист, а не убийца. Очень разные категории людей.

— Если человека по — настоящему прижмёт, пойди догадайся, из какой он окажется категории, — пробормотал Райан.

— Ну, я тоже за себя постоять в состоянии, — напомнила я.

— В целом мы можем в соседней комнате дежурить, — внёс предложение Райан.

— Мы не знаем, сколько дней Тиане придётся там проторчать, — возразил Дик. — А светиться нельзя. В комнаты по меньшей мере будет заходить горничная.

— Эх, если бы мы могли эхофоном воспользоваться! — мечтательно протянул Райан. Спрятали бы один в комнате Тианы, включив только на передачу голосов. А сами сели бы со вторым где‑нибудь внизу, в подсобке или рядом с отелем. И точно знали бы, что там происходит. И ребятам из группы захвата сигнал бы дали, когда приступать.

— И в чём конкретно вы видите проблему? — подал голос Уилфорт.

— Что вы имеете в виду? — не понял Райан.

Непонимание было взаимным.

— Что мешает вам установить в комнате эхофон или аналогичное прослушивающее устройство?

В первый момент Райан растерялся.

— А…

— Так нету у нас такого, — развёл руками Дик.

— То есть как? — недоверчиво переспросил Уилфорт.

— Нету, — подтвердил Дик.

— Как в распоряжении городских стражей, расследующих преступления, может не быть таких элементарных магических приспособлений для прослушивания, как эхофон?

— Э…

Ну, вот когда он так это формулировал, вроде бы всё звучало логично. Но как бы мягко и ненавязчиво объяснить, не нарушая представлений начальства о мировой гармонии, что в участках подобных технологий нет и никогда не было?

— Эхофоны очень дорого стоят, — решилась просветить Уилфорта я.

— И что? — и бровью не повёл капитан.

— Очень дорого, — повторила я, сделав ударение на слове 'очень'. — В нашем ведомстве нет денег на такую магическую технику. У тайной канцелярии другое финансирование. А нам приходится выкручиваться, как умеем.

Уилфорт помолчал; лишь невидящий взгляд блуждал по комнате, пока капитан не то осмысливал моё заявление, не то обдумывал что‑то в этой связи.

— Хорошо, — сказал он наконец. — На эту операцию я сам снабжу вас эхофонами. С дальнейшим разберёмся в свой черёд.

Мы с трудом сдержали желание пуститься в пляс. Может быть, и не сдержали бы, но до сих пор уж больно хорошо помнилось, чем закончились наши с Диком танцы в прошлый раз.

Вернувшись в свой кабинет, мы расселись за собственными столами. Было тихо. Закрытое окно звуков почти не пропускало, а сами мы ни болтать, ни заниматься делами не спешили. Каждый обдумывал предстоящее дело, главным образом прикидывая, о каких детали операции мы могли забыть во время предшествовавшего разговора.

— Ну конечно! — воскликнула я.

Практически одновременно с этим восклицанием Райан хлопнул себя рукой по лбу.

— Блокировка воздействия! — объявил он, и я согласно кивнула.

— Ставить или нет? — спросила я, переводя взгляд с него на Дика.

Блокировать воздействие тёмной магии, то есть ставить на собственный мозг дополнительный уровень защиты, помимо естественного, обучали практически всех темноволосых стражей. Уж точно тех, что служили в таких отделах, как наш. Блокировка была не стопроцентной, и её уровень во многом зависел от индивидуальных способностей темноволосого. Но какое — никакое, а подспорье.

— Пожалуй, всё‑таки нет, — сама ответила я на собственный вопрос.

— Уверена? — с сомнением нахмурившись, спросила Райан.

С сомнением, но и с надеждой. Ибо понимал: в случае, если я поставлю защиту, наши шансы на успех понизятся.

— Да, — убеждённо кивнула я. — Посуди сам: когда он попытается на меня воздействует, защиту непременно почувствует.

Это была чистая правда. В отличие от естественного сопротивления мозга, которое не ощущалось никак, искусственно установленная защита была заметна тому, кто пытался её прорвать. Словно пытаешься войти в помещение, но натыкаешься на невидимую пружинящую стену.

— Не факт, — возразил Дик. — Почувствовать почувствует, но он может не догадаться, что это такое.

— Может не догадаться, а может догадаться, — возразил Райан. — Если догадается, моментально снимет воздействие, а никакое зеркало не успеет его зафиксировать. А потом скажет, что ошибся дверью. Или просто начнёт ухлёстывать, что законом не возбраняется. И взять с поличным его не выйдет.

— Лучше пускай воздействует, — согласилась я.

— Лучше‑то оно лучше, — начал спорить сам с собой Райан, — но тебе‑то каково будет, если его магия сработает?

Я пренебрежительно пожала плечами.

— Переживу. Во — первых, не факт, что сработает. Я не слишком влюбчивая. А, главное, знаю о его цели. Предупреждён — значит, вооружён. Воля в тёмной магии тоже кое‑что значит. Думаю, что смогу устоять. Симпатию он, конечно, вызовет, даже влечение. Ну и что? Всё равно я буду знать, откуда ноги растут. А если даже чувства окажутся более мощными, перетерплю. Схожу потом к Флаю, он всё исправит. Так что страдать придётся недолго. А вы, — мои глаза вновь загорелись огнём недавнего восторга, — услышите всё, что будет происходить в комнате. И если возникнет непредвиденная ситуация, успеете вовремя появиться.

Вселение в отель прошло без особых приключений. Чинно выбравшись из кареты с помощью подавшего мне руку кучера (тоже стража, только из группы захвата), брезгливо покосилась на просившего милостыню нищего (из той же группы) и прошествовала в холл. Приблизившись к стойке портье, мельком глянула в висящее на стене зеркало. Да, правильно Дик высказался: 'вся расфуфыренная'. Причём это можно было сказать не только о макияже, но и об одежде в целом. Когда я раскритиковала свой наряд, занимавшиеся им специалисты снисходительно объяснили, что моя цель — изобразить женщину богатую, но не аристократку (ну, что поделать, лицом, как и мастью, не вышла). Скорее женщину из низов, удачно вышедшую замуж, но так и не овладевшую наукой элегантности. Я попыталась объяснить, что женщина из низов тоже может обладать нормальным вкусом, но мои соображения были проигнорированы.

Представилась как госпожа Каролина Стенг. Не дрогнув, заплатила выделенные по такому случаю управлением деньги. В моём представлении, баснословные. Получив ключ, снисходительно бросила портье 'Спасибо, голубчик!'. Девятнадцатилетний постоялец с копной тёмных курчавых волос, сидевший поблизости за столиком, поперхнулся чаем. Вздёрнув подбородок, я величественно прошествовала к лестнице.

Если первый день в отеле я провела в целом нормально, на второй стала терять терпение. Ну, не люблю я ждать. Бесконечно думаю о том, сколько всего полезного могла бы за это время сделать, и эти мысли буквально выводят меня из себя. К полудню я уже была практически уверена, что трачу время понапрасну, и аферист всё равно не придёт. Тем не менее, я скрупулёзно следовала всем договорённостям. Почитала в холле газету, побродила по коридорам, ненадолго вышла на площадь, а затем снова устроилась в холле, на этот раз с модным сентиментальным романом.

Нельзя сказать, чтобы это была 'моя' книга: при других обстоятельствах я несомненно выбрала бы что‑нибудь иное. Но и заявлять, что чтение меня тяготило, тоже не буду. Я вообще люблю читать. Любила всегда, с самого детства, несмотря на то, что там, откуда я родом, особой популярностью это занятие не пользовалось. А роман был написан неплохо, так что, преодолев первые десять — пятнадцать страниц, я даже увлеклась.

— Простите… Госпожа Стенг?

Поскольку я зачиталась, недоумённое выражение лица получилось особенно хорошо.

— Да, — ответила я с небольшой задержкой. — А…с кем имею честь?

Передо мной, немного наклонившись, дабы не возвышаться над дамой, как статуя, стоял весьма привлекательный молодой человек. Лет тридцати, с правильными чертами лица, голубыми глазами и очаровательными ямочками на щеках. Последние я могла разглядеть благодаря лёгкой улыбке, каковой сопровождалось его обращение ко мне. Кстати, на этот раз парень пришёл в гостиницу в образе брюнета.

— Меня зовут Гарольд Фолкнер, — представился он. — Я, как и вы, проживаю в этом отеле. Простите, я услышал ваше имя, когда вы разговаривали с портье, и решился подойти.

И снова чарующая улыбка. Я ответила тем же.

— У вас ко мне какое‑то дело?

Я недоумевающе изогнула брови.

— Честно говоря, да. Не могли бы вы уделить мне совсем немного времени? Видите ли, я представляю сообщество, оказывающее поддержку современным писателям, поэтом, художникам и прочим людям культуры. Полагаю, то, что я расскажу, может показаться вам интересным. — Он многозначительно покосился на томик, который я держала в руках. — Единственное что, тема разговора достаточно деликатная. — Гарольд наклонился ещё ниже, опёрся рукой о столик, и его губы едва не касались теперь моего уха. — Мы могли бы побеседовать там, где нас не услышит никто посторонний? Уверяю, я не отниму у вас много времени.

— Что ж, полагаю, мы могли бы пройти ко мне в номер… — с притворной неуверенностью произнесла я.

А ведь и правда, у него к каждой женщине свой подход. С Розалиндой он вёл себя значительно более по — деловому, да и благотворительность придумал совершенно иного характера.

Оказавшись в номере, я подошла к окну, отдёрнула занавеску и заодно потихоньку прикоснулась к лежащему под платком эхофону, уже настроенному на нужные координаты. Расположилась в кресле и предложила гостю сесть напротив.

— Как я уже упомянул, наша организация помогает людям искусства, — принялся вдохновенно вещать Гарольд. Ну, или кто знает, как его зовут на самом деле? — Видите ли, это только миф, будто настоящему таланту легко пробиться. К примеру, знаете ли вы, насколько непростой была судьба Джеральда Лерра?

Я чуть было не спалилась, признавшись, что данное имя знакомо мне лишь смутно и поинтересовавшись, кто такой этот господин. Вовремя опомнилась, сообразив, что именно он является автором сентиментального романа, который я читала в холле. Во всяком случае, об этом красноречиво свидетельствовала надпись на корешке.

— Нет. Вообще‑то, кажется, в книжке есть статья на эту тему, но, честно говоря…

Я стеснительно опустила глаза.

— Вы её не читали, — снисходительно улыбнулся Гарольд. — Я прекрасно вас понимаю, поверьте. — Такая информация не должна тревожить разум очаровательных женщин. Я с радостью беседовал бы с вами о чём‑нибудь намного более приятном, если бы не крайняя необходимость. Я бы с радостью беседовал с вами о чём‑нибудь гораздо более приятном, — повторил он, взяв мою руку в свою и проникновенно глядя мне в глаза.

И я вдруг почувствовала, как завораживает этот необыкновенный взгляд, и начинает в ускоренном ритме биться сердце. 'Началось', — только и успела подумать я. А затем мысли спутались, ибо Гарольд нежно погладил мою руку, и это движение оказалось настолько волнительным, что по телу пробежала дрожь. Посмотрев на руку, я подняла неуверенный взгляд на молодого человека и снова утонула в синих глазах. И поняла, что стремлюсь к нему всей душой. Что вот она, моя вторая половинка, и мне невероятно повезло, что я всё‑таки сумела его встретить в этом огромном мире. А ещё я подумала о том, как много потеряла, посвящая большую часть своего времени работе. И о бесплодных попытках построить отношения. Вспомнились трое моих бывших, с которыми всё было так сложно и так далеко от идеала. И почему‑то перед глазами на миг появился образ Уилфорта, с которым уж тем более всё было настолько сложно. А вот с Гарольдом всё было совсем не так. Тут всё предельно просто и ясно: это он. И его губы уже касались моих, доказывая, что мы отлично понимаем друг друга без слов.

Нет, я помнила, что он — аферист, и отлично осознавала, что он собирается вытрясти из меня деньги. Но это перестало иметь принципиальное значение. Да, он собирает средства незаконным путём, ну и что с того? Не просто же так, развлечения ради, он это делает. Вне всяких сомнений, у него есть свои причины. Вариантов огромное множество. Возможно, он пытается выкупить родовое имение, которое пришлось продать за долги. Может быть, он спасает проигравшегося друга. Или собирает деньги на лечение больного родственника. Да мало ли?

— Я… простите, госпожа Стенг, я отвлёкся… — смущённо пробормотал он, опустив взгляд.

Но потом снова посмотрел мне прямо в глаза, решительно сжав губы. И молчал, словно слов при таком взгляде было не нужно. И в этом я была полностью с ним согласна.

Потом он всё‑таки продолжил говорить. Про писателей и поэтов, про необходимую им помощь, но по — прежнему смотрел на меня так, будто всё это не имело значения, а по — настоящему важно было совсем другое. И его настоящая цель — не столько деньги, сколько стремление понять, пойду ли я навстречу. И ещё в этом взгляде мне виделось чувство вины.

А затем меня словно захлестнуло волной удушающего жара. Потому что я вдруг осознала, что вот — вот, не через пять минут, так через десять, отправлю Гарольда на верную гибель. Нет, смертная казнь ему не грозит, но продолжительное тюремное заключение — вне всяких сомнений. Годы, проведённые в тюремной камере. Годы, коверкающие душу. И выйдет он оттуда совершенно другим человеком…

Ужас сжал горло, стало трудно дышать. Чувство вины захлестнуло через край, но ещё сильнее было чувство жалости. Что бы он ни сделал в прошлом, я не могу так с ним поступить. Это бесчеловечно. Я обязана хотя бы попытаться его спасти.

И, подойдя к окну, я одним прикосновением отключила эхофон.

Потом решительно обернулась и, глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Быстрее. Это ловушка. Я — страж, на тебя объявлена охота. Тебе надо быстро уходить.

Потребовалась пара секунд, чтобы Гарольд осознал весь смысл моих слов. Ничего подобного он явно не ожидал. Но, оценив ситуацию, вскочил со стула.

— Идём! — Я почти бегом направилась к двери. — Они могут появиться в любую секунду.

— Спасибо, — серьёзно сказал он, устремляясь в коридор.

Здесь было пусто. Гарольд бросился было к лестнице, ведущей в холл, но я его остановила.

— Не туда. Там полно наших людей.

— Чёрный ход? — взволнованно предложил он.

Я покачала головой.

— Нет, там тоже дежурят. — От волнения я до крови прикусила губу, но думала, думала, напряжённо думала, не позволяя себе отвлекаться на такие мелочи. — Крыша! — воскликнула я затем. — Можно уйти по крышам! Скорее вверх!

Вместе мы побежали к нужно лестнице, обычно не предназначенной для постояльцев. Взбежали по ступенькам. Низкая деревянная дверь, из‑под которой в здание втекал солнечный свет, вела на крышу. Она оказалась заперта, но, к счастью, всего лишь на щеколду.

Нам обоим пришлось согнуться в три погибели, чтобы выйти наружу. Здесь было совсем светло, и в первый момент я даже прищурилась, привыкая. Ветер дул в лицо, снизу доносились привычные звуки, характерные для дневной улицы. А затем солнце вдруг закрыла чья‑то фигура.

Сердце рухнуло куда‑то вниз, к глазам подступили слёзы. Я в первую же секунду поняла, что мы проиграли, но Гарольд ещё попытался скользнуть обратно в дверь.

— Не стоит, — насмешливо посоветовал Уилфорт, многозначительно положив руку на самозарядный арбалет. — Там вас ждёт чрезвычайно тёплый приём. Думаю, стража уже прочёсывает этаж с номерами.

Я бросила быстрый взгляд на дверь, ожидая, что оттуда вот — вот начнут один за другим выбираться стражи. Пока не начинали, но, возможно, речь шла о секундах. Можно было либо считать, что всё окончательно и бесповоротно потеряно, либо…

— Господин Уилфорт! — Я шагнула вперёд. — Отпустите его. Пожалуйста. Это ведь не наш район. Пусть этим делом занимается стража четвёртого округа. Если сумеют его арестовать — им и карты в руки. Ведь это была моя идея — забрать дело себе. Я всего лишь прошу дать обратный ход моей собственной инициативе.

Но Уилфорт с присущей ему холодностью проигнорировал мои слова.

— Сержант, отойдите от него на безопасное расстояние! — вместо этого рявкнул он.

— Вы же можете выполнить мою просьбу! — прокричала я, не двигаясь с места.

— И не подумаю, — отрезал капитан.

Мне вдруг стало холодно. Душу захлестнула горечь. Я обхватила себя руками.

— Ну конечно! — выкрикнула я навстречу дующему в лицо ветру. — Разве от вас можно ожидать сострадания? И простой человеческой поддержки? Вам ведь нет до обычных людей никакого дела! Витаете в облаках своего высшего общества и на остальных взираете с презрением! Возможность улучшить статистические показатели для вас важнее, чем человеческая жизнь!

Я злилась на него невероятно сильно и, наверное, сама не могла бы точно сказать, почему. Ведь я рационально понимала, что у Уилфорта нет причин идти мне навстречу. Но злилась так, будто именно он виновен в ситуации, в которой я сейчас оказалась.

Мои слова не остались неуслышанными. Лицо капитана перекосило от гнева. Я даже невольно съёжилась, увидев его реакцию. Но капитан почему‑то шагнул не ко мне, а к Гарольду. И, хотя тот не пытался бежать, размахнулся и со всей силой ударил его в челюсть. И только после того, как тот, отлетев к стене, сполз на черепицу, защёлкнул у него на запястьях наручники.

Я стояла, обхватив себя руками, и дрожала. Предоставила ветру высушить непрошеные слёзы. Злость отчего‑то сошла на нет, уступив место отчаянию. А через вмиг распахнувшуюся дверцу на крышу стали выбегать стражи.

Мы с Уилфортом тряслись в служебной карете с забранными решёткой окошками. Капитан сидел напротив, и я старалась всё больше смотреть в сторону, лишь изредка поднимая на него глаза. Уилфорт, в свою очередь, то наблюдал за мной — я чувствовала это, даже его не видя, — то устремлял взгляд в окно.

Я точно знала, что в такой же карете Гарольда везут сейчас в участковую тюрьму. Его судьба была уже решена. Моя, скорее всего, тоже. Конечно, решив помочь преступнику, я понимала, на какой риск иду, но не сказать, чтобы от этого было намного легче. Мной овладело уныние, и именно в этом крылась подлинная причина того, что я ехала, опустив глаза. В этом, а не в стремлении избежать взгляда Уилфорта.

Но, наконец не выдержав, я подняла голову и прямо спросила:

— Куда вы меня везёте?

Капитан изогнул левую бровь, будто удивлённый таким вопросом, а спустя пару секунд всё‑таки соизволил ответить:

— В участок.

— Знаю. — Ответ меня разозлил, поскольку это было и так очевидно. — Куда дальше? В тюрьму?

Теперь Уилфорт изогнул обе брови и посмотрел на меня как будто даже с интересом.

Эта пытка молчанием раздражала, и я была готова вцепиться ему в лицо, когда капитан наконец сказал:

— Нет. К лейтенанту Флаю.

— Зачем? — опешила я.

— Чтобы снять воздействие тёмной магии, — спокойно сообщил тот.

Я поморщилась. Сейчас решаются судьбы людей, а он говорит о такой ерунде.

— Можете не напрягаться, — отмахнулась я, поморщившись.

— Вообще‑то, насколько мне известно, существует ещё один способ, — задумчиво сообщил Уилфорт, начисто проигнорировав мои слова. Это было так в его духе! — Более быстрый.

Я равнодушно пожала плечами: какое мне дело до скорости, если я вообще считаю данную задачу второстепенной. Но тут произошло неожиданное: Уилфорт нагнулся, преодолевая разделяющее нас расстояние (и без того небольшое, учитывая размеры кареты) и без предварительного предупреждения поцеловал меня в губы.

Сначала я просто опешила, потом сообразила, что надо бы вырваться, а потом вырываться как‑то резко расхотелось. В голове помутилось, и хотелось, наоборот, обвить его шею руками и ответить на поцелуй, но я всё же поосторожничала и от такого поступка удержалась.

Поцелуй продолжался секунд, наверное, десять. Отстранившись и снова ровно сев на своей скамейке, Уилфорт вопросительно посмотрел на меня. Ни чувства вины, ни какого‑то минимального стеснения я у него в глазах не увидела. А в голове отчего‑то промелькнула только одна мысль: 'Дожили. За один день целовалась с двумя мужчинами. Притом оба мутные'.

— Ну как? — озвучил свой вопрос Уилфорт. — Подействовало?

— Пока не совсем, — призналась я. — Чего‑то не хватает.

Он вновь вопросительно изогнул бровь, кажется, ожидая, что в ответ я скажу 'Ещё одного поцелуя'.

— Вот этого, — заявила я и с размаху залепила ему пощёчину.

После чего откинулась назад и удовлетворённо отметила:

— Вот теперь мне гораздо лучше. Спасибо.

Мы продолжили ехать в молчании. Уилфорт был мрачен и смотрел на меня сердито, но, пожалуй, не зло. Понимаю, что разница между этими понятиями зыбка, но она существует, и в этот момент я ощущала её весьма отчётливо.

Сама я действительно чувствовала себя намного лучше. Ум был ясный, и от этого словно прибавилось сил. Так. Афериста мы взяли. Всё хорошо. Мог, конечно, убежать, но повезло…

И я схватилась руками за голову. Мог убежать? Ещё как мог! Что же я натворила?

Я сгорбилась, а вскоре локти коснулись колен. Помочь преступнику совершить побег! Предупредить о засаде! Вывести из оцепленного здания! Это же должностное преступление! Стыдно‑то как! А главное, что мне теперь за это будет? И Уилфорт всё видел…

Я глухо застонала, сильнее сжав виски. Что я Уилфорту наговорила? Даже не помню до конца, но того, что я помню, тоже вполне достаточно, чтобы…чтобы повторно застонать, на этот раз громче.

— Что с вами? — с нескрываемым сарказмом в голосе спросил Уилфорт.

Кажется, кто‑то рад был отыграться за недавнюю пощёчину.

— Всё хорошо, — отозвалась сквозь зубы я.

— А — а–а, — протянул капитан, и снова уставился в окно.

Вздохнув, я сжала руки в кулаки, распрямила спину и спросила:

— Вы меня уволите?

Если он скажет 'да', я даже спорить не буду. Что заслужила, то заслужила. Но, к моему удивлению, Уилфорт осведомился:

— А, собственно говоря, за что?

Я подобного настолько не ожидала, что даже замешкалась с ответом.

— Вообще‑то я раскрыла тайну следствия и помогала преступнику бежать, — напомнила я.

— Попробуйте ещё раз.

— Что?!

Кажется, я потеряла нить разговора.

— Вы стараетесь доказать мне, что заслуживаете увольнения, — объяснил свои слова Уилфорт. — Пока вам это не удалось, учитывая, что упомянутые вами действия были совершены под магическим воздействием. Но вы можете попытаться снова.

— Я ничего не пытаюсь вам доказать! — рассердилась я, но сразу сникла. И пробубнила, уже себе под нос: — Просто если вы решите меня уволить, то у вас есть на это все основания.

— Только одно, — спокойно заметил Уилфорт.

— Какое? — подозрительно покосилась на него я.

Что он сейчас назовёт? Мне почему‑то казалось, что речь пойдёт о недавних нелицеприятных высказываниях в его адрес.

— Вы переоценили свои возможности, — мягко ответил он.

Я нахмурилась, пытаясь понять, что конкретно он имеет в виду.

— Вы заранее знали, что преступник станет воздействовать на вас при помощи тёмной магии, — стал объяснять Уилфорт. — Природа его способностей вам также была известна. Вы приняли осознанное решение не ставить блок — и совершенно правильно сделали. Такой блок непременно поставил бы всю операцию под угрозу. Но вы должны были просчитать, как скажется на ваших поступках его воздействие.

— Мы и просчитали, — пробурчала я. — Я ожидала чувства влюблённости, но не думала, что… — Произнести это вслух было трудно, и потому последние слова прозвучали очень тихо: — …что могу забыть из‑за неё свой долг.

— Вы переоценили свои силы, — заключил Уилфорт, которого, как ни странно, ничуть не шокировала такая формулировка. Самой мне она не давала покоя. — И это действительно большой просчёт. Вам следовало учесть такую возможность. И подстраховаться на этот случай. Позаботиться о том, чтобы вы при всём желании не в силах были ему помочь. Например, удостовериться, что перекрыты все возможные выходы из здания. Впрочем, об этом следовало позаботиться в любом случае, и тут уже маху дали не вы, а отряд захвата. А оказавшись под воздействием магии афериста, вы уже ничего не могли сделать. Такой вид магии не только внушает человеку чувство влюблённости, но и отодвигает на второй план все прочие эмоции, принципы и соображения. Так что с момента начала воздействия все задачи по поимке преступника с вас снимались и полностью ложились на плечи остальных. Так что, повторюсь, вы виноваты только в одном — в переоценке собственных сил. Учитывая, что это произошло один раз, для увольнения причина недостаточная.

Я промолчала. Не так чтобы я полностью уверилась в справедливости его слов, но спорить в моём положении было бы достаточно глупо. К тому же неуверенность неуверенностью, но мне всё‑таки становилось легче. Ошибка, да, но, в конце концов, кто не совершает ошибок? Если вдуматься, тёмная магия такой силы действительно должна была оттенить все прочие мотивы, превратив чувство, которому способствует в единственный и неоспоримый приоритет. Нам следовало лучше всё продумать.

— Как вы оказались на крыше? — Я пришла в норму в достаточной степени, чтобы начать интересоваться деталями. — Дежурили там с самого начала?

Лёгкая улыбка. Наверное, представил себя несущим караул на крыше со шпагой наголо. Я тоже невольно улыбнулась.

— Нет. Я был внизу вместе с остальными. Когда прервалась связь по эхофону, ваши коллеги сильно встревожились.

Я опустила глаза, вновь испытав чувство вины.

— Сразу же задействовали отряд захвата. Это был правильный ход. Однако ваши коллеги по отделу исходили из предположения, что преступник догадался о засаде и взял вас в заложники. Мне же это показалось маловероятным. Вы не пытались предупредить об опасности, мы не услышали ни шума борьбы, ни шороха и прочих звуков, которые непременно сопровождали бы поиск аппарата. Если бы эхофон отключил преступник, потере связи предшествовало бы что‑то подобное. Но был лишь спокойный разговор, и почти сразу — тишина. Нет, аппарат отключили именно вы. А стало быть, решили оказать аферисту помощь. Как именно? Разумеется, помочь ему скрыться. Парадный ход исключался, чёрный — тоже. Я рассуждал так же, как вы, и догадался, что вы попытаетесь вывести его через крышу. Но времени на то, чтобы перенаправить отряд, не оставалось.

— И как же вы успели? — удивилась я.

Он улыбнулся моей девичьей памяти.

— Через портал. На крыше я оказался через несколько секунд после того, как понял, где вас искать. И успел как раз вовремя.

Я взглянула в окошко на пробегающий мимо город. Сейчас, когда я осознавала, что тюрьма мне за мою выходку не грозит, смотреть на мир через решётку было не так страшно.

У меня был ещё один вопрос, но я всё никак не решалась задать его Уилфорту. Однако, увидев, что карета вот — вот подъедет к участку, всё‑таки решилась и спросила:

— Капитан, а ваше…своеобразное средство аннулирования магического воздействия, оно…предназначено для этого конкретного вида магии?

— Да. — Уилфорт ничуть не смутился, зато моё смущение его, кажется, развлекало. — Исключительно для этого вида.

— Я никогда о таком не читала, — заметила я, стараясь сохранять внешнюю невозмутимость.

— Данное воздействие редко само по себе, — пояснил Уилфорт. — Упоминания же о таком способе исцеления встречаются ещё реже.

— А… — Делайте со мной, что хотите, но я не знала, как задать следующий вопрос с невозмутимым выражением лица! — Это средство срабатывает независимо от того, кто конкретно к нему прибегает?

Карета дёрнулась и остановилась. За правым окошком возвышалось хорошо знакомое, даже родное, здание. Я вновь повернулась к Уилфорту, ожидая ответа. На его лице застыло отвратительно загадочное выражение.

— Нет, — произнёс он, глядя мне в глаза, — воздействие может снять далеко не каждый.

— Но вы же не тёмный маг! — воскликнула я, и не думая вставать с места.

— Нет, — с лёгкой улыбкой подтвердил Уилфорт.

— Тогда в чём здесь дело? — не сдавалась я. — Кто может отменить такое воздействие?

Последний вопрос я почти прокричала. Если он ответит 'начальство', честное слово, не поверю!

Но Уилфорт такого говорить не стал. Вместо этого с прежней загадочной улыбкой произнёс:

— А вот об этом вам знать совершенно не нужно. К слову, не забудьте всё‑таки заскочить к Флаю. На всякий случай.

И вышел из кареты.

 

Глава 9

— Тиана, где ты пропадаешь?

Я провожала одного важного свидетеля и как раз возвращалась в здание участка, когда меня перехватил Дик.

— А что такое? — удивилась я.

Обычно сержанту не свойственно было следить за моим времяпрепровождением, а срочных дел сегодня вроде бы не предвещалось.

— Тебя Уилфорт ждёт, — сообщил Дик. — Послал меня тебя разыскать.

— Ничего себе! — Я торопливо вошла в придерживаемую товарищем дверь. — Знаешь, в чём дело?

— А — а. — Дик отрицательно покачал головой. — Но сердитым он мне не показался.

— Где он, у себя?

Сержант снова покачал головой.

— Во всяком случае, когда я уходил, был у нас.

Интересно. Я немного заволновалась. Правда, не могла бы точно сказать, связано ли это со срочным вызовом к начальству или просто с тем фактом, что я вот — вот увижу Уилфорта. В последнее время таких встреч бывало достаточно, чтобы я испытала небольшую эмоциональную встряску. Да и в остальное время мысли о Уилфорте посещали меня значительно чаще, чем можно ожидать при нормальных отношениях с начальством. Нет, если бы причина заключалась в тех оскорблениях, которые я успела высказать в его адрес, находясь под действием тёмной магии афериста, это было бы совершенно естественно. Кстати я действительно чувствовала себя крайне неловко и всё время хотела пойти к нему и извиниться, и сказать, что я совершенно не думаю того, что наговорила, во всяком случае, теперь уже не думаю, но… Не решалась. Как представляла себе его испытывающий взгляд или чуть насмешливую улыбку, так сразу понимала, что не пойду.

Да, если бы меня волновало лишь это, всё было бы нормально. Беда заключалась в том, что чувство стыда очень быстро отошло на второй план. А из событий того дня я вспоминала всё больше про поцелуй в карете. И главная тревожившая меня мысль заключалась в вопросе: был ли этот поцелуй исключительно лекарством, простейшим методом снятия воздействия, или… Или подразумевал что‑то ещё? То, что обычно подразумевают поцелуи?

Второе место в рейтинге моих воспоминаний занимал момент, когда Уилфорт ударил в челюсть афериста. В сущности ведь в этом ударе не было необходимости. К тому моменту Гарольд уже понял, что не уйдёт. Он не пытался бежать или сопротивляться. На него вполне можно было сразу надеть наручники. Определённо, Уилфорт ударил его исключительно 'для души', потому что был очень зол. Вопрос заключается в том, на что. И меня никак не покидала мысль: а не рассердило ли его то, как аферист воздействовал на мой разум? И если да, то какой из этого можно сделать вывод?

На этом месте я обычно зажмуривала глаза и принималась качать головой, возвращая себя в реальность. Опомнись, Тиана. Один раз ты уже потеряла голову из‑за мужчины и в итоге поставила под удар всё, что тебе было дорого. Не повторяй ту же ошибку сейчас, когда на тебя не воздействует тёмный маг, и ты способна контролировать свои чувства.

Однако же по всему выходило, что чувства свои я уже не контролировала. И, главное, пропустила тот момент, когда потеряла этот самый контроль.

Войдя в наш общий кабинет, мы с Диком обнаружили там Уилфорта, вполне оживлённо беседовавшего о чём‑то с Райаном. Такая картина немного удивила нас обоих. Заметив наше появление, капитан повернулся, подошёл ко мне и мало что выражающим голосом объявил:

— Сержант Рейс, сегодня вечером вы идёте со мной в таверну.

Я застыла с приподнятыми бровями. Когда язык отклеился от нёба, кратко полюбопытствовала:

— В какую именно?

Уилфорт кивнул, одобряя вопрос, и удовлетворил моё любопытство:

- 'Резвый бычок'.

Я сглотнула, но почувствовала, как начинаю успокаиваться. Ответ многое объяснял. 'Резвый бычок' — это вам не приличное заведение вроде 'Шахматной доски', куда даже аристократы не брезгуют зайти на ужин. Это почти притон, шумное заведение с дешёвой выпивкой, сомнительными посетителями и отвратительной репутацией. Приличные люди его обходят стороной, да и стражи порядка меньше, чем вшестером — всемером, предпочитают там не появляться.

В том, что речь идёт отнюдь не о романтическом свидании, сомнений не возникало. А потому моё сердце быстро забилось в нормальном ритме, и я деловым тоном уточнила:

— Вор? Аферист? Торговец ронаином?

Уилфорт одобрительно хмыкнул, после чего сообщил:

— Убийца.

Я склонила голову, отмечая внушительность эпитета, а затем полюбопытствовала:

— Но 'Резвый бычок' — не наша территория. — Чуть не добавила 'И слава богам!', но сдержалась. — Почему мы, а не седьмой округ? Или его преследует наш отдел убийств?

Не наша территория… Да, что‑то мне это напоминало.

— Его преследует отдел убийств седьмого округа, — ответил Уилфорт. — Этот человек уже уходил от них несколько раз, и они очень тщательно готовятся к поимке. Консультировались со мной, и я согласился принять участие. Для конспирации им требуются стражи — женщины, но в их собственном участке сотрудниц не хватает. Поэтому попросили помочь с кадрами.

— Понятно.

Тут действительно всё было ясно: не первый случай. В заведения вроде 'Бычка' обычно приходят с подружками, если, конечно, не собираются обзавестись подружкой на одну ночь уже на месте. Для того чтобы такие подружки не подсаживались к агентам, мешая вести наблюдение, да и вообще для убедительности, было лучше участвовать в операции вместе с напарницей. Но женщин в нашем ведомстве немного, особенно на должностях, которые позволяют участвовать в потенциально опасной операции. Так что сотрудничество такого рода между участками не было редкостью.

— Известно, что у преступника назначена встреча в этой таверне в восемь часов вечера, — сообщил Уилфорт. — Брать будут на выходе. В этом мы с вами не участвуем. Наша задача — определить преступника по имеющемуся описанию, запомнить, с кем он будет общаться, и проследить за его перемещениями до выхода из таверны. Это всё. Помимо нас непосредственно в зале будут присутствовать двое сотрудников седьмого отдела. Но помещение большое и плохо освещённое, поэтому мы с ними будем находиться в разных частях зала. Кто окажется ближе к интересующему нас человеку заранее, сами понимаете, не предсказать. У вас есть какие‑нибудь вопросы?

— Пока всё понятно, — откликнулась я. — Во сколько мы выезжаем?

— Карета заберёт вас в семь. Отправляйтесь домой и приготовьтесь.

— Хорошо.

Я потянулась за своей сумкой.

— Сержант! — окликнул Уилфорт. — Не забудьте одеться соответственно.

— Так точно!

Можно подумать, сама бы я не сообразила.

Для того чтобы одеться 'соответственно', я даже заскочила по дороге в заведение Эльзы и позаимствовала кое‑что у её девочек. А что? Им можно, а мне нельзя? Дома готовилась долго и тщательно. Мне предстояло изображать обычную, не выделяющуюся из общей массы, посетительницу 'Резвого бычка'. А, значит, девицу лёгкого поведения. Не профессионалку, скорее любительницу. Костюм, макияж, манера держаться — всё должно было соответствовать образу.

Закончив приготовления, я подошла к шкафу и открыла дверцу. На её внутренней стороне висело единственное в моём доме зеркало, в которое можно было увидеть себя в полный рост. С той стороны меня оценивающе разглядывала девица невысоких моральных устоев. Я принялась рассматривать отражение снизу вверх. Открытые туфли на небольшом каблучке, украшенные игривыми розовыми бантиками. Дальше чулки в чёрную сетку. Юбка едва прикрывает колени и потому позволяет как следует эти чулки разглядеть. Блуза с глубоким декольте, и рукава хоть длинные, но зато с разрезами, и когда я поднимаю руку, она обнажается почти до локтя. Это, кстати сказать, смотрится красиво, даже жаль, что такой фасон считается непристойным.

А вот бусы на шее никаких чувств, кроме желания срочно их снять, не вызывают. Безвкусица. Но к нынешнему костюму — самое то. В ушах блестят крупные серьги. Ничего ценного, разумеется, обыкновенные стекляшки. На лице — боевая раскраска. Волосы сначала уложены с претензией на причёску, но затем как следует растрёпаны: предположительно в таверну я заявилась не из дома, а предварительно успела весело провести время где‑нибудь ещё.

Я задумчиво поджала губы; выражение лица при этом совершенно не соответствовало отражавшемуся в зеркале образу. Кое — чего для полноты картины не хватало, хотя к внешности это отношения не имело. Я подошла к другому шкафу, присела на корточки и, открыв нижнюю дверцу, извлекла оттуда бутылку с крепким алкогольным напитком. Открыла и, приложив пальцы к горлышку, на секунду перевернула. Помазала шею будто духами, потом провела пальцем по губам. Вот теперь, кажется, всё.

За мной приехали ровно в семь. К счастью, карета подъехала к самому входу, так что красоваться в своём нынешнем виде перед соседями не пришлось. Экипаж был простенький, дешёвый, из тех, нанять которые могут себе позволить не все, но многие.

Уилфорт уже сидел внутри. В светлых брюках, заправленных в украшенные пряжками сапоги, и камзоле совершенно нехарактерного для него малинового цвета. Вообще вид у капитана был эдакий безвкусно — франтоватый. Он подал мне руку, помогая устроиться, и я почувствовала, что от него пахнет алкоголем точно так же, как от меня.

Я села напротив Уилфорта, и он крикнул кучеру, что можно трогать. Карета привычно затряслась, набирая ход. Я сосредоточенно смотрела в окошко, отлично зная, что в данный момент капитан рассматривает меня не менее внимательно и критично, чем я сама, когда стояла перед зеркалом десять минут назад.

— Очень неплохо, — вынес он наконец свой вердикт.

— Благодарю вас.

Оставшуюся часть пути — долгого, учитывая, что он лежал в другой конец города, — мы проделали молча.

Карета стала замедлять ход. Напоследок нас сильно тряхнуло (дороги здесь были так себе), и экипаж окончательно остановился. Через окошко доносился шум, свидетельствовавший о близости таверны. Пьяные возгласы, хриплая ругань, женский смех. Капитан выскочил из кареты, обошёл её и открыл мою дверцу. И вот с этого момента мой спутник уже ничем не походил на лорда Алджернона Уилфорта. Выражение лица, тон, манера поведения — изменилось абсолютно всё. Передо мной был щеголеватый повеса, не из самых низов, скорее получивший в наследство кое — какие деньги и торопящийся побыстрей их разбазарить. Моя же задача заключалась в том, чтобы в меру своих скромных сил помочь ему в этом приятном деле. И извлечь из процесса максимальную выгоду для себя.

— Прошу! — торжественно объявил Уилфорт, протягивая мне руку.

Я жеманно улыбнулась и положила ручку в его ладонь. Он помог мне спуститься, отпустил кучера, а затем, обхватив меня за талию, повёл к входу мимо шатающихся на улице зевак.

— Повеселимся, красотка! — громко предложил он.

Я захихикала в ответ, фамильярно положив руку ему на плечо. И чувствуя себя не в своей тарелке от такой физической близости. Я была буквально прижата к телу Уилфорта и, шагая с ним в ногу, имела возможность оценить, насколько крепко держит меня его рука.

Мы вместе вошли в полутёмное помещение, которое, хоть и было просторным, производило впечатление тесного, настолько оно было переполнено людьми. Шум голосов, звяканье посуды и наигрываемая в конце зала мелодия тоже работали на ощущение тесноты, будто распространяя её и на звуковое пространство.

Идти от входа можно было прямо или направо. Мы сразу же свернули, и я поняла, что первая часть зала просматривается другими стражами. Уилфорт отыскал небольшой свободный столик в одном из тёмных уголков, сел на скамью, обитую выкрашенной в красный цвет шкурой, и утянул меня к себе на колени.

Подавив возникшее было стремление начать сопротивляться, я обвила руками его шею. Демоны, такими темпами у меня есть все шансы напрочь забыть, для чего мы здесь находимся. Слишком близко он сидел, слишком нецеломудренно прикасался в конспиративных целях. И, главное, я слишком сильно запуталась, не вполне понимая, что руководит им и что руководит мной. Исключительно работа, стремление убедительно сыграть свою роль? Или истинные желания, которые мы обычно тщательно подавляем? И как мы будем смотреть друг другу в глаза потом, когда этот спектакль закончится? Как ни в чём не бывало, холодно и по — деловому, как по дороге сюда? Вообще‑то я не считаю себя излишне сентиментальной барышней, однако на это моих нервов может и не хватить.

Нить мысленных рассуждений оборвалась, когда рука Уилфорта легла на мою ногу и медленно заскользила вверх по чёрному чулочку.

— Что желаете отведать? — жизнерадостно осведомился подошедший официант.

Рука Уилфорта будто интерпретировала этот вопрос по — своему, забравшись под юбку и продолжив восходящее движение, на этот раз по моему бедру.

— Э…отведать… — рассеянно повторил Уилфорт и всё‑таки выудил руку из‑под моей одежды. — А всё, что моя дама пожелает! Заказывай, милашка, угощаю!

— Так‑таки всё? — фыркнула я.

— Всё! — самодовольно подтвердил он. — Деньги есть.

— Так‑таки есть? — скептически прищурилась я.

И игриво взъерошила ему волосы. Никак не ожидала, что этот процесс доставит мне такое удовольствие. В противном случае точно не стала бы этого делать.

— Поверь мне! — В подтверждение своих слов Уилфорт звякнул кошелём, каковым образом внушил уважение к себе не только своей даме, но и официанту. — Заказывай всё, что пожелаешь! Хоть бы и перепелов!

Я заливисто засмеялась.

— А что? — завёлся кавалер. — Почему бы и нет? Любезный, есть у вас перепела?

— Простите, но нет, — огорчённо развёл руками официант. — Перепелов в меню нет.

— Жаль, — посетовал капитан. — Ну, а какая — никакая другая птица?

— Курица! — воодушевился официант. И, склонившись над столиком, почти интимным тоном сообщил: — Есть великолепные куриные крылышки в медовом соусе. Просто пальчики оближете!

— Хм… Ну а что? Неси крылышки! — определилась я.

В голове промелькнула мысль о том, что с процессом поедания крылышек в данном заведении проблем точно не возникнет. Уж тут‑то их точно никто не ест ножом и вилкой!

Очень своевременной оказалась случайно увиденная картина: одна из сидевших поблизости барышень как раз вытирала пальцы о скатерть.

— Вам тоже крылышки? — осведомился у Уилфорта официант.

— Э нет! — отозвался он. — Мне принеси мяса, да кусок побольше, и чтобы как следует прожаренный. И про выпивку не забудь.

Какую именно выпивку, он не уточнил; предполагаю, что в этом заведении только один вид и имелся, как минимум именно он подавался по умолчанию.

— Будет сделано в лучшем виде, — пообещал официант.

И незамедлительно растворился в полумраке.

— Перепелов у них нет! — продолжила хихикать я. — Что ж ты меня в местечко получше не пригласил раз при деньгах?

— Да я в любое заведение тебя сводить могу! — распетушился напарник. — Хоть в само 'Поднебесье'!

Хорошо, что заказ ещё не принесли, не то бы я непременно поперхнулась при этих словах.

Между тем Уилфорт плавно провёл пальцем сверху вниз по моей щеке, отвёл назад прядь волос и чувственно прошептал в самое ухо:

— А вот и наш объект.

Я широко улыбнулась и медленно подняла голову. Рослый блондин в широких брюках, высоких сапогах и бежевой куртке прошёл по залу, обводя столики внимательным взглядом, и подсел к одинокому посетителю. Одного взгляда было достаточно, чтобы запомнить лицо, и уж потом, не таращась на вновь прибывшего, сравнить его с имеющимся у нас описанием. Вроде бы всё сходилось.

Хорошо, что Уилфорт его заметил. Я, кажется, в нынешнем положении, сидя у капитана на коленях, думать о деле практически не способна.

Те двое за столиком о чём‑то заговорили. А я почувствовала, как рука Уилфорта поглаживает меня по спине.

— Господин капитан, а вам не кажется, что вы слегка перегибаете палку с конспирацией? — шёпотом поинтересовалась я, легонько касаясь губами его уха.

— С конспирацией нельзя перегнуть палку, — так же тихо ответил он, и мне показалось, что мои слова его задели. — Если не верите, взгляните на наших соседей.

Я покосилась на пару, сидевшую за соседним столиком. Девушка уже полулежала на скамье, а парень не выпускал из рук её ногу. Кажется, ещё немного — и они даже не сочтут нужным отправляться в отдельный кабинет (каковые здесь, к слову, сдавались, что приносило заведению немалый доход). Да и другие присутствующие пары вели себя ненамного более скромно. М — да, следуя подобной логике, пожалуй, мне следует сказать Уилфорту спасибо, что он до сих пор не овладел мною прямо на скамье.

— Впрочем, если вас столь сильно смущает ваше нынешнее положение, — в голосе капитана мне послышались ядовитые нотки, — можете сесть рядом. Только имейте в виду, что в этом случае ваш обзор станет значительно хуже.

Я оценила перспективы, мысленно взвесила оба варианта. В борьбе между качеством обзора и целомудрием победил обзор. То ли такой выбор был обусловлен любовью к профессии, то ли ему поспособствовало что‑то ещё.

Я наблюдала через полуопущенные ресницы за тем, как интересующему нас столику подошёл официант. Человек в бежевой куртке (кстати, неужели ему здесь не жарко?) что‑то коротко сказал, и официант с поклоном удалился. Странно. Эти двое что, ничего не заказали даже для виду? Или пришедший просто бросил что‑то вроде 'Браги!'?

Мужчина в куртке стал обводить зал внимательным взглядом. На секунду задержался на нашем столике. Уилфорт обжёг мои губы поцелуем, в процессе опрокинув так, что я почти уже лежала на сиденье. Потом вернул в прежнее положение.

— А вы очень уверенно чувствуете себя в этом заведении, — ехидно шепнула я ему на ухо. — Что, часто приходите сюда…с облавой?

Ответить капитан не успел. Официант возвратился на удивление быстро, и ни еды, ни выпивки не принёс. Вместо этого он вручил интересующему нас мужчине ключ.

— Чёрт! — прошептал Уилфорт, конспиративно зарывшись в мои волосы. — Они заказали отдельный кабинет.

Да уж, несколько странный ход. С одной стороны, в отдельной комнате меньше ушей. Но с другой, когда в подобном заведении отдельный кабинет заказывают двое мужчин, это привлекает нездоровое внимание, а нужно ли оно этим людям? Но, так или иначе, они рассудили по — своему. Встав из‑за стола, оба прошествовали к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Что будем делать? — тихо спросила я.

Терять 'клиента' из виду не хотелось. Во — первых, мы ничего не узнаем о ходе встречи. Во — вторых, кто его, знает этого умельца уходить от слежки? А вдруг через окно уйдёт? Здание, правда, оцеплено, но перестраховаться всё равно не повредит, для того мы здесь и находимся.

Уилфорт вытянул руку и громко щёлкнул пальцами, подзывая официанта. Тот подошёл к нам с подносом, уставленным тарелками. Вкусно запахло мясом.

— Ваш заказ, — радостно сообщил он.

— Ключ от отдельного кабинета, быстро! — прошипел Уилфорт.

— А…как же откушать сначала? — опешил официант.

— Потом откушаем, — процедил капитан.

Официант стоял, оторопело переводя взгляд с Уилфорта на куриные крылышки, словно ища у них поддержки.

— Что стоишь? Видишь, как ему приспичило! — хохотнула я.

Это спасло положение: официант опомнился и опрометью кинулся исполнять распоряжение.

Обернувшись, я увидела спину человека в бежевой куртке, преодолевающего последние ступени.

К счастью, ключ нам принесли быстро, но к этому моменту интересующие нас люди успели исчезнуть из виду. Уилфорт колебался долю секунды.

— Номер комнаты, ключ от которой вы принесли за тот столик, — кивок головы в нужном направлении, — несколько минут назад?

— Простите, но мы не даём такую информацию, — замотал головой официант.

— Я не привык повторять дважды, — жёстко сказал Уилфорт, поднимаясь на ноги.

Сразу стало очевидно, насколько он выше официанта, а также шире в плечах. Вообще сравнение было не в пользу работника таверны, и тот вжал голову в плечи, видимо, сделав те же выводы, что и я.

— Номер! — прорычал капитан, резко выбросив вперёд руку и схватив официанта за рубашку.

— Четырнадцатый, — пролепетал тот.

Соскочив с колен Уилфорта, я устремилась к лестнице. Он догнал меня у нижней ступеньки.

— Позвольте мне пройти вперёд.

Не дожидаясь позволения, он довольно‑таки бесцеремонно вынудил меня посторониться и взбежал вверх по лестнице. Я отставала лишь на одну ступеньку.

— Чёрт! — снова выругался Уилфорт, едва оказавшись на втором этаже.

Его спина заслоняла мне обзор, поэтому я обогнула его и лишь тогда поняла причину этого восклицания. На полу посреди коридора лежал мужчина, с которым была назначена встреча у объекта нашей слежки. Светловолосый, в поношенной одежде и круглых очках. И с рукоятью кинжала, торчащей из груди.

Кровь буквально на глазах расплывалась по рубашке. Уилфорт подошёл и склонился над раненым, не прикасаясь к кинжалу.

Тот сперва беззвучно пошевелил губами, а потом, приложив усилие, прохрипел:

— Второй…выход. Он пошёл…туда.

— Чёрный ход? — предположил Уилфорт.

Я мрачно хмыкнула. Преступника там уже ждут с распростёртыми объятиями.

— Нет. Нет. — Раненый разволновался; кажется, он очень не хотел, чтобы убийца ушёл, и это преступление осталось неотомщённым. — Тайный ход. Там…

Он попытался вытянуть руку, но оказался для этого слишком слаб. Однако направление было понятно: дальше по коридору. Бросив последний взгляд на окровавленного человека, Уилфорт побежал туда.

— Поймайте его, — прошептал мужчина и застонал. — Больно, — признался он затем.

К этому моменту я сидела возле него на корточках и успела оценить рану. Увы, тот, кто нанёс удар, своё дело знал. Помочь я ничем не могла. Магия исцеления — удел светлых, но в данном случае и они были бы бессильны. Этот человек умирал. Единственное, что я могла сделать, — это облегчить его страдания. И я положила руки ему на виски и посмотрела в глаза.

Работать анестезиологом дано далеко не каждому тёмному. Но минимальную способность к притуплению боли реально выработать почти у любого. Этим я и занялась.

Спустя несколько секунд мужчина расслабился, а на губах заиграла улыбка.

— Хорошо, — прошептал он.

И застыл, чтобы никогда больше не разговаривать.

Я провела рукой по его лицу, закрывая глаза, а затем бросилась по коридору вслед за Уилфортом. Возможно, он уже догнал убийцу, и кто знает, не потребуется ли ему помощь.

Нагнать капитана оказалось не слишком сложно. В конце коридора обнаружилась ведущая вниз лестница. Вела она, как оказалось, вовсе не в зал, а в часть здания, явно не предназначенную для посетителей. Уилфорт стоял возле приоткрытой двери; почти одновременно со мной к нему подбежал мужчина в белом фартуке. Либо повар, либо хозяин таверны, который вполне мог заниматься в том числе и приготовлением пищи.

— Тель — рейская стража! — рявкнул Уилфорт, поскольку для конспирации момент теперь был неподходящий. — Куда ведёт этот ход?

Хозяин таверны — подозреваю, что это всё‑таки был он, — побелел, как его фартук. Руки заметно затряслись. Ходом явно пользовались в не самых законных целях. Но в данный момент эта сторона вопроса волновала нас мало.

— Куда? — прорычал Уилфорт.

Хозяин оценил настроение капитана и понял, что необходимость повторить вопрос в третий раз может закончиться для него печально.

— Н — н–на параллельную улицу, — сообщил он.

— Отлично! — Уилфорт ударил себя кулаком по бедру.

Было из‑за чего разозлиться. На соседней улице никто из наших не дежурил. О существовании такого подземного хода мы даже не подозревали. Не заморачиваясь такими вопросами, как поиск факела, Уилфорт рывком распахнул дверь и бросился в подземный тоннель. Я обернулась к хозяину.

— Значит, так. — Я старалась говорить спокойно и веско. — Ваши неблаговидные дела нас не интересуют. Но в этой таверне было только что совершено убийство. Если не хотите крупных неприятностей, немедленно бегите к главному выходу и сообщите стражам, куда именно выводит этот ход. Пусть бегут туда. Вам всё понятно?

— Да, госпожа.

Долее не задерживаясь, я нырнула в коридор.

Здесь было темно, но где‑то вдалеке горел огонёк. Определить источник света я не могла, но он позволял худо — бедно ориентироваться. Собственно, коридор оказался прямым и коротким. Не больше минуты — и то со скидкой на темноту, — и я выбралась наружу через такую же дверь, как вначале. Огляделась. Вечерняя улица. Двух и трёхэтажные дома. За спиной — высокий забор. Одинокий фонарь, стёкла которого настолько грязны, что света он даёт совсем мало.

Уилфорт был здесь же; он обогнал меня лишь совсем чуть — чуть. Коротко повернул голову в мою сторону и снова принялся осматриваться. Секунда — и справа от нас мелькнула какая‑то тень. Свет фонаря всё‑таки сумел выхватить бежевую куртку. Затаившийся было преступник попытался воспользоваться моментом и ускользнуть, но не вышло.

Мы бросились следом. Завернули за угол. И…поняли, что сделали это зря. Потому что нам навстречу шагнули четверо вооружённых мужчин. И парень в бежевой куртке был всего лишь одним из них.

Рука потянулась к самозарядному арбалету, а в голове мелькнула мысль: что‑то не сходится. Обычного убийцу так бы не защищали. Нет, в том, что он убийца, сомнений не возникало: мы сами только что видели жертву его преступления. Но то ли этот человек был слишком важной персоной, то ли его убийства являлись лишь частью более крупного плана.

Однако решать сейчас эту загадку было неактуально. Четвёрка обнажила шпаги ещё прежде, чем мы свернули в этот проулок. Трое сразу же бросились на Уилфорта. Капитан не стал тратить время на то, чтобы извлекать из ножен собственный клинок. Вместо этого, вытянув руку, призывно раскрыл ладонь. Спустя секунду в пальцах появилась рукоять огненного меча.

Несмотря на мелькнувшее на лицах удивление, нападавшие не отступили. Уилфорт успешно отразил атаку. Четвёртый, целью которого была я, невольно засмотрелся на сияющий белый клинок. Зря. Арбалетный болт надолго лишил его возможности удивляться. Я нажала на кнопку, перезаряжая арбалет. К сожалению, на это требовалось время. Пока механизм с тихим жужжанием накладывал на тетиву новую стрелу, я оставалась фактически безоружной. У меня имелся кинжал, но надо уметь объективно оценивать свои возможности. Холодное оружие — не моя сильная сторона. Несмотря на наличие определённых минимальных навыков, я — следователь, а не боец.

Чего никак нельзя было сказать о Уилфорте. Каковы бы ни были достоинства его меча, он в одиночку сражался против троих, и пока я не видела однозначного преимущества ни у одной из сторон. Капитан виртуозно уходил от ударов и молниеносно наносил собственные.

Белый огонь. Магия холодного пламени. Стало быть, создание порталов — не единственная способность Уилфорта. Теперь я понимала, откуда взялся тот огонёк в подземном тоннеле. Уилфорт воспользовался магией, чтобы осветить путь.

Казалось, Уилфорт сумеет продержаться. Вряд ли он смог бы в одиночку победить троих, но рано или поздно подмога должна была подоспеть, во всяком случае, я очень на это надеялась. Но, как и Уилфорт, не заметила того, что преступников было не четверо, а пятеро.

Пятый, до сих пор скрывавшийся в тени, как раз отделился от стены, и с его руки почти сразу слетела горящая красно — жёлтым пламенем звёздочка. Нейтрализовать магический снаряд, сражаясь с тремя противниками одновременно, капитан не мог. Уклониться — не успел. Звёздочка ударила его в левый бок, скользнула, раздирая камзол, и погасла, не успев упасть на землю. Капитан пошатнулся. В том месте, куда попал огненный снаряд, стала быстро проступать кровь.

Сжав зубы, я вскинула как раз успевший перезарядиться арбалет. Преступник собирался выпустить вторую огненную звезду, но не успел. Способность к магии не делает человека неуязвимым для железного наконечника. Пущенный мной болт пробил грудь. Пятый упал. Но навредить он уже успел.

Трое со шпагами усилили напор, стараясь воспользоваться ранением Уилфорта. Тот, видимо, понял, что долго продолжать сражаться не сможет. Кровь из его раны уже капала на землю; на лбу выступила испарина. Сжав зубы и замычав от напряжения, он вложил все оставшиеся силы в огненную магию. Меч увеличился в размерах и засветился так ярко, что на него невозможно стало смотреть. Противники вынуждены были отступить. А Уилфорт неожиданно опустил клинок и, прилагая видимое усилие, провёл им по земле, отделяя нас от противников невидимой чертой. Впрочем, она только в первую секунду была невидимой. Затем над ней вспыхнуло белое пламя, стеной заслонившее нас от нападающих.

Правда, дало нам это только передышку. Идти было некуда: мы оказались между всполохами пламени и высокой кирпичной стеной. Меч исчез из руки Уилфорта, словно потушенная свеча. А сам капитан, совершенно обессиленный, повалился на землю. Я успела подскочить в последний момент и поддержать его, немного смягчая падение.

Неестественно белое пламя позволяло осмотреть рану, и я содрогнулась. К счастью, звезда прошла ниже сердца, но рана была глубокой, с рваными краями, а кровотечение — сильным. Светлый маг с даром лекаря мог бы помочь, но я не светлая.

— Капитан! — позвала я, просто для того, чтобы не позволить ему потерять сознание.

Он постепенно сфокусировал на мне взгляд. Несколько секунд молчал, тяжело дыша, потом снял с указательного пальца незнакомый мне перстень.

— Сержант… — Ему было тяжело говорить, и я склонилась к самому его лицу. В глазах стояли чёртовы слёзы. — Этот амулет открывает портал. Наденьте на палец и поверните на себя. Перенесётесь в безопасное место.

— А вы?

Он сглотнул, облизнул пересохшие губы и хрипло прошептал:

— Амулет может перенести только одного. А сам я открыть портал уже не смогу.

Последнее мог бы и не уточнять. И так понятно, что он потратил все магические силы на создание меча, а затем — огненной преграды.

— Надевайте, — прохрипел он, дрожащими пальцами протягивая мне кольцо.

Что ещё оставалось сделать? Если оба не могут спастись, надо спасаться хотя бы одному. Это непреложный закон любой операции. Что, в сущности, я могу против тех троих? Я — не воин. Один раз выстрелю: арбалет успел снова перезарядиться. Но так я успею избавиться только от одного. Уходить — это единственный возможный вариант. И, придя к этому умозаключению, я чётко выговорила:

— Нет.

Даже сейчас, когда Уилфорт лежал, истекая кровью и борясь за каждый вдох, я поняла, что он опешил.

— Что значит 'нет'?

— Лорд Уилфорт, — подчёркнуто беззаботным тоном произнесла я, — не знаю, как вы, светлые аристократы, а мы, простые тёмные маги, осваиваем значение слова 'нет' в раннем детстве. Рассказывают, что когда я только — только начала говорить, это было моё любимое слово.

— И с тех пор мало что изменилось, — проворчал капитан. — Немедленно наденьте кольцо.

— Я смотрю, вы совершенно не умеете принимать отказы, — заявила я. — Когда станете делать какой‑нибудь девушке предложение, проявите такую же требовательность?

— Сержант Рейс! Это приказ! — прорычал Уилфорт.

К его пугающе бледному лицу прилила краска ярости. Я сочла это хорошим признаком. Покосилось на пламя, ещё не погасшее, на собственный арбалет, уже перезарядившийся, и продолжила:

— Господин капитан, меня сейчас больше интересует состояние вашего здоровья. Можете сказать, сколько пальцев?

Я показала ему руку.

— Тиана Рейс! — рявкнул капитан и аж приподнялся на локтях. — Я вижу не только то, что у вас вытянут один палец, но и то, какой именно!

— У вас цвет лица стал гораздо лучше, — сообщила я.

— Вы понимаете, что белый огонь долго не продержится? — Уилфорт уже не кричал, но попыток воздействовать на меня не оставил.

— А вы понимаете, что я не могу оставить раненого? — невозмутимо парировала я.

— Подмога рано или поздно подоспеет, — отозвался он. — Да я и сам попытаюсь дать им отпор.

— Вот и отлично! — подхватила я. — Дадим отпор вместе.

Уилфорт устало опустил голову на землю.

— Сержант, вы понимаете, что за неподчинение приказу я с вас три шкуры потом спущу?

Скорее бы наступило это 'потом'. Я ничего не ответила, мрачно наблюдая за тем, как слабеет на глазах белое пламя. Поднялась на ноги и сделала шаг вперёд, загораживая раненого. И приготовила арбалет.

Над языками оседающего пламени уже видны были головы нападающих. Они были готовы. Ещё пара секунд — и огонь прижался к земле. Я выстрелила. Один из мужчин вскрикнул и упал. Двое других метнулись ко мне. Кнопка перезарядки. Не поможет. К тому моменту, как арбалет будет готов к повторному выстрелу, меня уже достанут. Оставался ещё один вариант, но и он вряд ли позволит мне справиться с обоими…

Сначала я увидела, как эти двое остановились и обернулись, и лишь потом осознала, что тишину сонного переулка разорвали крики и топот сапог. Хозяин таверны всё‑таки сделал своё дело. И подмога пришла.

— Что там?

Голос Уилфорта заставил меня оторваться от созерцания стражей седьмого округа, берущих троицу преступников в кольцо. Капитан лежал на земле и, кажется, больше не в силах был даже приподнять голову. Я опустилась рядом с ним на колени.

— Всё хорошо. Вы были правы. Подмога подоспела.

— Никто не ушёл?

Вопрос был сформулирован расплывчато, но я поняла: капитан имеет в виду парня в бежевой куртке и его команду.

— Не уйдут, — уверенно ответила я, поднимая взгляд на опускающих оружие преступников.

Плечи Уилфорта расслабились, но дыхание оставалось частым и прерывистым. Рана продолжала кровоточить. Огненная звезда — очень опасное оружие.

— Лекаря, скорее! — крикнула я стражу, оказавшемуся ближе всех к нам.

Тот услышал, кивнул и устремился куда‑то в темноту.

А Уилфорт вдруг весь напрягся и застонал сквозь сжатые зубы.

— Сейчас! — Я склонилась над ним и снова прошептала: — Сейчас.

Эх, если бы я была светлой! Увы, магией исцеления я не обладала, и оставалось ждать разбирающегося в ней лекаря. Но кое‑что я всё‑таки могла сделать. И, положив руки на горячие виски Уилфорта, я посмотрела ему в глаза.

Обезболивание — не моя специализация, но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, и, может быть, даже немного больше. Потому что не могу видеть его таким. Пусть лучше кричит на меня и возмущается низкой результативностью, отсутствием дисциплины, неподчинением начальству и чем там ещё…

Стоп. Сосредоточиться. Я снова посмотрела в его серо — голубые глаза. Сконцентрировалась на радужке. Затем взгляд расфокусировался, а мой мысленный взор устремился вглубь, давая мозгу капитана команду блокировать боль. Я постаралась вложить в этот призыв все свои магические силы…

Закончив, утомлённо прикрыла глаза. Сделала несколько вдохов и выдохов. Снова посмотрела на Уилфорта и поймала на себе его взгляд. Ясный, осмысленный, не затуманенный болью.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я.

— Отлично, — последовал ответ.

Я фыркнула. Ну конечно, так‑таки отлично, при его‑то ране! Мог бы и правду сказать.

— Немного легче стало? — скорректировала вопрос я. — Боль слабее?

— Никакой боли вообще нет, — огорошил меня Уилфорт.

Что значит 'вообще'? Не настолько хорошо я владею магией анастезии!

А между тем Уилфорт на моих глазах приподнялся на локтях, затем сел на земле и даже собрался было встать, но с удивлением уставился нахлынувшую из раны кровь.

— Лягте немедленно! — воскликнула я.

И, не дожидаясь, пока капитан послушается, самолично надавила ему на плечи. А тут подоспел и лекарь. Светловолосый — это хорошо, значит, наверняка обладает магией исцеления, а после ранения огненной звездой она наверняка понадобится.

Оттеснив меня в сторону, целитель незамедлительно приступил к делу. Осмотрев рану, серьёзно предупредил:

— Сейчас будет больно.

— Не будет, — возразил капитан.

Лекарь посмотрел на него, нахмурив брови, перевёл взгляд на меня, явно оценил цвет моих волос, и в его глазах отразилось понимание. Хмыкнув, он приступил к лечению. Уилфорт сперва совершенно спокойно разглядывал плывущие по небу облака, а потом, когда это занятие ему надоело, вытянул шею, пытаясь изловчиться и выяснить, как продвигается арест. Преступники, к слову, успели к этому моменту сдаться.

Лекарь, чуть поморщившись, попросил пациента не вертеться с распоротым животом. Преувеличил, конечно, для красного словца. Магией исцеления он владел в полной мере, так что края раны затягивались на глазах.

— Можно отправляться в лазарет, — вскоре заключил он.

Белые стены, белый потолок, белая постель, и даже мебель — белая. Очень специфическая атмосфера, не ровён час ослепнешь. Я сидела на неудобном жёстком табурете и чувствовала себя крайне некомфортно. Однако дискомфорт испытывала скорее душевный, ибо попала под град упрёков со стороны лекаря.

— Вы хоть понимаете, что вы натворили? — бушевал он. — В чём заключалась ваша задача? Вы должны были снизить уровень боли на час — полтора, чтобы помочь раненому дождаться прихода лекаря и благополучно добраться до лазарета. Уменьшить боль на час — полтора! Всё! Остальное — дело профессионалов! А вы что сделали?

Взгляд целителя был полон возмущения.

— Что я сделала? — поинтересовалась я.

Не то чтобы нападки лекаря выбивали из колеи, но меня всё же несколько беспокоил неожиданный результат собственных действий.

— Что вы сделали? — Мой вопрос повысил градус возмущения и без того закипающего лекаря. — Что вы сделали, спрашиваете вы? — И обличающим тоном, будто выносил обвинение в массовом убийстве, отчеканил: — Вы полностью блокировали способность пациента чувствовать не то что боль, но даже малейший физический дискомфорт! По меньшей мере на целую неделю!

Честно говоря, в этот момент я просто застыла, выпучив глаза. Ибо ничего подобного не ожидала никак. Да нет у меня таких способностей, никогда не было! Лёгкое обезболивание того уровня, который считал правильным лекарь — именно таков всегда был мой потолок!

— Наберут кого ни попадя, обучат тяп — ляп, вот и получается потом чёрт знает что, — проворчал целитель. — Магическая анестезия — работа тонкая, ювелирная, всё должно быть точно выверено, правильная доза, не больше и не меньше, чем нужно… А тут… Всё равно что ведро йода вылить на царапину…

— Ну, хватит. — Уилфорт сел на постели; правда, на сей раздвигался не слишком резко, помня о необходимости соблюдать осторожность. — Прекратите кричать на мою сотрудницу. В сегодняшней операции она проявила героизм и самоотверженность. Рисковала жизнью. И оказала максимально возможную помощь. Что же касается продолжительности эффекта, не забывайте, что она — страж, а не анестезиолог.

По тону, которым были произнесены последние слова, становилось очевидно: представителей первой профессии капитан ценит значительно больше. Не буду притворяться, будто его заступничество было мне неприятно. Но вот на лекаря оно особого впечатления не произвело.

— То‑то и оно, что каждый должен заниматься своим делом, — всё так же ворчливо заявил он. — Стражи — ловить преступников, а анестезиологи — обезболивать. Но вернёмся к делу. Слушайте внимательно. — Теперь он обращался исключительно к Уилфорту. Не как к капитану, не как к лорду, а исключительно как к пациенту. — Из лазарета мы вас сегодня выпишем. Однако с условием, что ближайшие два дня вы обязуетесь соблюдать постельный режим. Невзирая на то, что чувствовать себя будете отлично. — Недовольный взгляд в моём направлении. — Помните: отсутствие боли в вашем случае не означает, что вы здоровы. Так что два дня лежите в постели. После этого можете выходить на службу. Однако до истечения недельного срока вам необходимо соблюдать удвоенную, да что там, утроенную осторожность. Никакого риска, никаких операций, никаких физических нагрузок. Только спокойная кабинетная работа. И даже гулять постарайтесь как можно меньше. Из дома на службу, со службы домой, всё это — в карете. Раз в несколько часов осматриваете себя в зеркале, раздевшись предварительно донага.

Лекарь особенно выделил последние слова. Уилфорт уставился на него так, словно и сам был не прочь поставить целителю диагноз.

— Донага, — повторил тот, нисколько не смущаясь. — Так, чтобы не пропустить ни единую царапину, ранку, укус или занозу. В идеале осмотр должны проводить не вы, а жена или любовница. — Почему‑то лекарь посмотрел на меня. И, что смутило значительно сильнее, Уилфорт тоже. — В этом случае меньше шансов что‑нибудь пропустить. Вы должны отдавать себе отчёт, что находитесь сейчас в повышенной опасности.

— Почему? — удивился Уилфорт. — Разве магическая анестезия вредна?

— А это смотря как поставить вопрос, — отозвался лекарь. — Сама по себе — нет. Но при таких масштабах последствия может иметь самые что ни на есть пагубные. Объясню на простом примере. Представьте себе, что вы посадили занозу. В обычной ситуации человек почувствует боль. Определит причину и извлечёт занозу. Либо самостоятельно, либо при помощи лекаря. Вы же можете не замечать существование этой занозы день за днём. И обнаружить, что что‑то не та, лишь тогда, когда палец загноится, и проблема станет гораздо более серьёзной, чем была вначале. Людям только кажется, будто боль — это исключительно досадное, негативное свойство. На самом же деле боль играет в нашей жизни чрезвычайно важную роль. Она информирует человека о том, что с его организмом что‑то не так. И таким образом позволяет ему своевременно принять меры. Поэтому полностью её блокировать без крайней на то необходимости нельзя ни в коем случае.

И он снова обличительно на меня посмотрел.

— Ничего страшного, справлюсь, — уверенно откликнулся Уилфорт, прерывая это обвинение на уровне взглядов.

— Надеюсь, — снова переключил внимание на капитана лекарь. — Самое главное — соблюдайте осторожность. И ещё. Если у вас есть зубы, которые нужно вылечить, очень рекомендую заняться этим именно на этой неделе. — Немного подумав, добавил: — И даже если лечить не нужно, можете хоть все зубы полечить впрок.

— Может, вы ещё посоветуете мне их все впрок удалить? — мрачно осведомился Уилфорт.

— Нет, это, пожалуй, не стоит, — вынужденно признал лекарь. — Правда, специалисты по иллюзорной пластике сделают вам отличную челюсть. Но вот жевать иллюзорной челюстью, увы, не получится. Готовьтесь к выписке, — перешёл к делу он. — Сейчас я распоряжусь насчёт кареты, которая доставит вас домой. И помните: никаких резких движений.

Лекарь вышел из палаты. Мы остались вдвоём. Я отчего‑то тут же почувствовала себя неловко. Старательно осмотрела ничем не примечательные стены. Потом всё‑таки перевела взгляд на Уилфорта и поинтересовалась:

— Я могу вам чем‑нибудь помочь?

— Хотите провести осмотр? — не моргнув глазом, осведомился он.

Как и обычно, бесстрастным тоном, но с каплей едва ощутимого сарказма.

Я сглотнула, почувствовав, как лицо заливается краской. Предполагаю, что на фоне идеально белой палаты это смотрелось особенно живописно.

— Не думаю, — пробурчала я.

И больше свою помощь не предлагала.

— Сержант Рейс, вы понимаете, насколько недопустимым было ваше поведение?

Я стояла в кабинете Уилфорта по стойке смирно. Капитан, уже вполне оправившийся после ранения, тоже стоял, хотя мог бы распекать меня, преспокойно сидя в своём кресле. Но нет, впечатление складывалось такое, что переполнявшее его чувство гнева просто не позволяло сидеть на одном месте. Поэтому он стоял, сверлил меня ледяным взглядом, а время от времени делал пару шагов по кабинету.

— Дисциплина — железная дисциплина! — является непременным условием работы в таком ведомстве, как наше! — жёстко говорил Уилфорт. — Дисциплина и беспрекословное подчинение приказам. Это здесь, в участке, допустимо спорить и вести дискуссии. И то, лишь до первого замечание старшего по званию! А во время проведения операции, при задержании преступника, в бою приказы должны выполняться незамедлительно. В таких условиях от беспрекословного подчинения приказам зависят жизни! И старший по званию — на то и старший по званию, чтобы ответственность за принимаемые решения и их последствия ложилась на него. Вы меня поняли, сержант?

— Так точно! — отчеканила я, вытянувшись по струнке.

И покосилась на часы, прикидывая, как долго меня уже распекают. Уилфорт своё слово держал: обещал спустить три шкуры, этим и занимался. Мой взгляд на часы не ускользнул от внимания капитана, и глаза последнего сердито сощурились.

— Сержант, — вкрадчиво произнёс он, — вы отдаёте себе отчёт, насколько серьёзные вещи мы сейчас обсуждаем?

— Так точно!

Уилфорт стиснул зубы, сверля меня суровым взглядом. Наконец покачал головой, шумно выдохнул и утомлённо спросил:

— Вы хотя бы понимаете, что должны были надеть то кольцо?

Я немного помешкала с ответом. Потом всё‑таки сказала:

— Да.

Но как‑то неуверенно. Враньё — не моя сильная сторона. Но ведь с начальством спорить не надо, именно об этом говорил сейчас Уилфорт?

— И если бы подобная ситуация повторилась, вы бы послушались приказа?

Теперь голос капитана звучал почти просительно. Дескать, дайте правильный ответ на вопрос, и мы разойдёмся наконец по делам.

И всё‑таки враньё — это не моя сильная сторона.

— Не уверена, — призналась я.

Уилфорт взбешённо закатил глаза.

— Женщины! — выдохнул он затем. — Вот как после этого можно иметь с вами дело? Вы не знаете, что такое дисциплина, не понимаете необходимости подчинения приказам. Ваши поступки нереально предугадать! Говорите одно, думаете другое, а делаете третье! Вот поэтому с вами совершенно невозможно работать! — Он резко направился к двери, но на полпути остановился и, не оборачиваясь, произнёс: — Вот жизнь за вас отдать — это с лёгкостью.

После чего вышел из кабинета, хлопнув дверью.

А я осталась стоять, часто моргая и силясь понять, как же именно следует относиться к его последней фразе.

Домой я вернулась в смешанных чувствах. С одной стороны, не скрою, было обидно. Да, я не подчинилась приказу, но я же именно его не захотела бросить на растерзание преступникам! С другой стороны, во многом Уилфорт всё же был прав. Да и вообще, он ещё тогда честно пообещал выволочку, а я согласилась без особых колебаний. Но главное, его последние слова будто перечёркивали всё, что было сказано до тех пор… и давали пищу для новых переживаний.

Словом, к себе домой я вошла, не вполне понимая, на каком нахожусь свете. Машинально прошла в комнату, отдёрнула занавеску, включила приёмник эхолиний. Тот привычно что‑то забубнил своим неизменным голосом. Кажется, светские новости, что‑то из дворцовой жизни, но я особенно внимательно не вслушивалась.

А потом в дверь постучали.

Я удивилась, поскольку никого сегодня не ждала. Подошла. Дверь была заперта на щеколду; это я тоже делала автоматически.

— Кто там? — громко спросила я.

— Служба доставки цветов, — нестройным хором ответили два мужских голоса.

Я нехорошо прищурилась. С каких это пор курьеры из службы доставки цветов ходят парами? Небось не кирпичи таскают. Да и потом, мне никто и никогда не присылал цветов с курьером. Мои друзья и ухажёры — не такие толстосумы, так что цветы всегда покупали у скромных уличных торговок и приносили сами.

Вывод прост: ко мне в дом постучались грабители. Ну что ж. Я довольно ухмыльнулась. У меня как раз плохое настроение, или как минимум странное. Так что грабители как нельзя вовремя.

И я распахнула дверь.

Каково же было моё удивление, когда на пороге обнаружились…курьеры из службы доставки цветов. Я безмолвно посторонилась, пропуская их в дом и ошалело глядя на доставленный букет. Синие гладиолусы, вернее, цветы разных оттенков, от светло — голубого до фиолетового. Но дело было не в цвете, а в количестве. Их было не меньше пятидесяти. Вот потому‑то и понадобилось двое курьеров.

Конечно, ни одна ваза в моём доме не подошла бы для такого букета. Но, к счастью, служба доставки об этом позаботилась, и ножки цветов были погружены в некий импровизированный сосуд, кажется, изготовленный из распиленной бочки.

Когда курьеры ушли, и я осталась одна в утопающей в цветах комнате, я взяла в руки прилагавшуюся к букету карточку. В ней было написано всего одно слово: 'Спасибо'. И подпись: 'А. У.'

Я медленно опустилась на извлечённый из‑под цветов стул. На губах против воли расцветала улыбка. Если капитан Уилфорт устроил мне разнос, то лорд Уилфорт отнёсся к моему поступку иначе.

 

Глава 10

— Стало быть, вы утверждаете, что на вашего друга было совершено покушение с использованием тёмной магии?

Тон Райана был исполнен скептицизма.

Нищий — в тёплой, но оборванной одежде, с нечёсаными волосами и неровной бородой — энергично закивал.

— Точно с использованием! — подтвердил он. — Не могло тут без магии обойтись.

Райан тяжко вздохнул и брезгливо покосился на груду грязного, подгнивающего тряпья, которая, видимо, использовалась здесь вместо кушетки. Сам сержант предпочёл в качестве сиденья перевёрнутый вверх дном ящик. Я же устроилась на ступеньке, ведущей к заколоченной двери. Поскольку ступеней было всего две, сидеть приходилось низко, поджав ноги.

— Значит, вы говорите, ваш друг уснул, и вы долго не могли его добудиться? — подключилась к беседе я.

— Именно так, госпожа, точно так всё и было, — радостно закивал нищий. — Толкал, тормошил, уж и по щекам хлестал, а он спит — и всё, не шелохнётся. Будто и не здесь он вовсе, а на другом свете. Но только дышит, а стало быть, живой.

— И долго он так проспал? — спросила я.

— Как с вечера лёг, так до середины следующего дня и проспал, — ответил нищий. Проснулся часа через два после полудня, солнце уже опускаться начинало.

Мы с Райаном мрачно переглянулись.

— А может быть, он просто выпил что‑нибудь крепкое? — высказала предположение я. — Ну, нашёл где‑нибудь бутылку, или отдал ему кто‑нибудь. Выпил всё одним махом. Вот и спал потом беспробудным сном. Такое ведь не редкость.

И я умоляюще уставилась на собеседника, надеясь, что он примет такое, весьма разумное, объяснение.

Но тот упрямо покачал головой.

— Не может этого быть, — заявил он. — Томми вообще почти не пьёт. И уж тем более со мной бы поделился. Да и не было пустой бутылки поблизости.

— Ну, а может, он тогда заболел? — внёс другое предположение Райан. — Простудился или вирус какой‑нибудь подхватил. Вот и спал долго. Организм требовал.

Нищий немного посидел, в задумчивости водя указательным пальцем по подбородку.

— Нет, — решительно сказал он наконец. — Не был он болен. Жара не было. Дышал ровно. С вечера ни на что не жаловался, как проснулся, тоже всё хорошо вроде как. Не понял даже, чем я недоволен. А ведь я как разнервничался! Зовёшь — зовёшь, а человека будто нет здесь, да и всё тут! Испугался я. Мы с Томми вот уже два года как неразлучны. Вместе лямку тянем. Нет, господа стражи, это точно было колдовство, и тёмное! Светлым такое не под силу.

— Господин Тобиас! — Вежливость я соблюдала всегда, мне зависимости от статуса свидетеля. — Ну, как вы сами полагаете, зачем было тёмному магу углублять сон вашего друга? Какой ему от этого мог быть прок?

— Этого я не ведаю, — глядя в землю, признался нищий. — Мало ли, кто их, тёмных магов, разберёт? Может, убить Томми хотел. Может, силу его выпить.

Я нетерпеливо покачала головой и перевела взгляд на Райана. Не хватало ещё услышать версию о том, что тёмный маг собирался съесть печень нищего или выпить его кровь.

— Чего он хотел, не ведаю, — упрямо продолжал гнуть свою линию Тобиас, — но сном Томми спал необычным, это точно знаю. Вот вы бы и проверили, господа стражи, что этот маг с моим другом сделал!

Теперь его тон стал просительным.

Я полуотвернулась, многозначительно глядя на Райана. Перед мысленным взором предстала чудная картинка: приводим мы нищего в лабораторию к Флаю и заявляем: 'Он слишком долго спал, проверь, не злоумышляют ли против него тёмные маги'. Думаю, Флай нас после этого целый год на порог лаборатории не пустит.

— Послушайте, господин Тобиас, ну ведь нет состава преступления! — поддержал меня Райан. — Ну, спал человек, ну, долго, ну, крепко…

— То есть как это нет?! — всполошился нищий. — Ненормально это — если человек ото сна очнуться не может. Да ещё чуть ли не целые сутки.

— А почему ваш друг сам не обратился к стражам? — поинтересовалась я.

— Так это… — Тобиас отвёл глаза, будто что‑то в ответе его смущало, а потом признался: — Недолюбливает он нашу стражу.

— Что так? — тут же проявил любопытство Райан.

— Так в тюрьме он сидел десять месяцев, — сообщил Тобиас. — С тех пор и нищенствует. Сами посудите, как ему после этого нашу власть любить? А только свой срок он честно отсидел и перед законом ныне чист, — поспешил добавить он. — И, следовательно, закон обязан его оберегать, так же, как любого другого подданного! А как он к кому в мыслях своих относится — это на закон не влияет!

Он высоко поднял голову и даже вытянул вверх указательный перст, подчёркивая значимость своих рассуждений. Но вскоре плечи его опустились, спина округлилась, и теперь он уже не доказывал, а просто просил:

— Разберитесь, что с ним произошло, а, господа стражи?

Мы с Райаном вновь обменялись взглядами. Вид у нас был в равной степени несчастный. Ну, и за что нам, спрашивается, всё это? В то, что нищий по имени Томми в ту ночь не напился, а зачем‑то понадобился неизвестному тёмному магу, верилось с трудом. Ни одного убедительного аргумента в пользу открытия дела по нашему профилю нет. Даже официальной — да хоть бы и неофициальной! — жалобы со стороны пострадавшего либо его близкого родственника — и то нет! Уилфорт за такое дело по головке точно не погладит. Флай — тем более. А у нас и так дел невпроворот. Помимо обычной загруженности ещё и улицы заставили патрулировать. А всё потому, что в скором времени в Тель — Рей приезжает важная шишка, лорд Вайрас Тибелл. Третье или четвёртое лицо в королевстве. Вот и подняли на уши всю городскую стражу, включая нас, хотя, казалось бы, к нашему узкому профилю событие особого отношения не имеет.

И всё‑таки отказывать человеку, настолько убеждённому в своей правоте, не хотелось. Не в наших привычках игнорировать жалобы только потому, что высказаны они нищим, а не лордом.

— Когда всё это произошло? — спросила у Тобиаса я.

Спросила, а внутренне застонала, ибо сама поняла, что сдалась.

— Неделю назад, — обрадованно ответил тот.

Обрадованно, поскольку понял то же, что и я.

— Неделю назад? — переспросил Райан. — Но это очень долгий срок.

Я согласилась. Флай уже точно ничего не определит.

— Он не хотел к стражам обращаться, — извиняющимся тоном объяснил Тобиас.

— А теперь поздновато, — проворчал Райан. — Даже если на него и воздействовали, теперь слишком сложно будет это проверить.

— Если вам надо, я знаю ещё один такой случай, там дело было два дня тому, — неожиданно подал голос другой нищий.

Этот мужчина — лет пятидесяти, с седеющей бородой — сидел ярдах в десяти от нас и, видимо, уже давно внимательно прислушивался к разговору.

— Ещё один? — тут же повернулся к нему Райан.

— Ага, — подтвердил тот. — Герда рассказывала.

— Герда? — нахмурилась я.

— Одна добрая женщина, из храма, — пояснил Тобиас. — Она еду бездомным разносит, зимой одеяла и тёплую одежду, вообще помогает всячески.

— Вот — вот, — подключился второй нищий. — Как раз два дня тому она Долговязому Биллу супу принесла, а он спит. День на дворе, а он дрыхнет, и хоть кнутом секи, не просыпается. Она у его соседей спросила, давно ли, а те говорят — с прошлой ночи.

— А сейчас с ним что? — спросила я. — Проснулся?

— Проснулся, куда же он денется, — пожал плечами нищий. — Или нет… — Он почесал затылок. — Да не, точно проснулся, я его вчера на базаре видел.

Что ж, раз нищий был не один, а двое, тут уже есть с чем работать. Когда история повторяется, это как правило происходит не случайно.

— И где его можно найти, этого Билла? — поинтересовался Райан.

Нищий снова почесал маковку.

— Да трудно сказать, — протянул он. — Билли в разных местах сидит.

— Если хотите, вы с Гердой можете поговорить, — посоветовал Тобиас. — Она в это время всегда в храме молится. Она и рассказать вам сможет больше. Билл‑то что, он ведь спал, ничего и не помнит.

Райан вопросительно на меня посмотрел, я пожала плечами. Раз уж мы занялись этой жалобой, поговорить с самим Биллом придётся. Но начать можно и с Герды.

Найти Герду в центральном городском храме действительно не составило труда. Эта невысокая, но энергичная женщина в закрытом светлом платье и платке, оставляющем открытой лишь падающую на лоб чёлку, действительно занималась благотворительностью. Это занятие с ней делили ещё несколько женщин. Собирались они именно здесь, однако служители храма, хоть и поощряли такое богоугодное дело, официального участия в нём не принимали. Это была личная инициатива прихожанок.

Поняв, что именно мы расследуем, Герда говорила с нами охотно, однако новой информации почти не дала. О том, как она принесла нищему еды и не смогла его добудиться, мы уже знали. Единственное что, теперь мы получили подробную информацию, где именно этого самого нищего, Долговязого Билла, можно повстречать. Плюс достаточно подробное описание его внешности.

Прямо из храма направились на базарную площадь: именно там Билл обычно разживался милостыней в это время суток. Нашли его быстро: рост, нашедший своё отражение в прозвище, сам по себе служил неплохой приметой. Однако, в отличие от ситуации с Гердой, тут разговор не клеился. Нищий ни в какую не желал сотрудничать, упорно делая вид, будто вообще не понимает, что нам от него надо.

— Это правда, что два дня назад вы спали настолько крепко, что вас не могли разбудить до середины дня? — с видимым трудом стараясь проявлять терпеливость, в очередной раз вопрошал Райан.

— Спал, не спал, страже‑то какое до этого дело? — возмущался тот. — Подумаешь, выспался человек единственный раз в жизни. Неужто вам жалко?

— Жалко, — подтвердил Райан. — Мы с сержантом, вон, не припомним, когда в последний раз высыпались. Хотим выяснить, в чём секрет. Послушайте, я серьёзно вас спрашиваю! — перестал хохмить он. — Речь, возможно, идёт об уголовном преступлении. Существует вероятность, что кто‑то без спросу воздействовал на ваш сон. Вас самого это не настораживает? Почему вы не желаете с нами сотрудничать?

— С вами? Сотрудничать? — мрачно переспросил Билл. — Да потому что я знаю, чего от вас можно ожидать. Вон брата моего в тюрьму ни за что посадили.

Мы с Райаном резко переглянулись.

— В тюрьму? — повторила я вслух.

— Да, в тюрьму, — огрызнулся нищий.

— А не подскажете, за что?

Тот гордо распрямил плечи и с вызовом произнёс:

— За ограбление. А только он никакого ограбления не совершал. Понадобилось вашим на кого‑нибудь всех собак свалить, а на кого же ещё, как на бедняков? У них‑то небось ни связей, ни денег, чтобы откупиться, нету. И адвоката хорошего не нанять.

Я подняла глаза к нему, задумчиво провожая взглядом подгоняемое ветром облако. Значит, тюрьма. Тот, первый, нищий, сидел в тюрьме. У этого там оказался брат. Простое совпадение? В конце концов, нищенствуют люди из неблагополучных семей, и преступления нередко совершают они же… Но что‑то, быть может, та самая интуиция, подсказывало: это не случайность.

— Ваш брат до сих пор в тюрьме? — осведомилась я.

— Неделю как вышел, — пробурчал Билл, подчёркнуто не желавший продолжать разговор.

— После продолжительно срока? — не прекращала расспросы я.

— Год, — последовал лаконичный ответ.

Я ещё немного подумала и решила спросить:

— Простите, а сами вы в тюрьме не сидели?

Нищий дёрнулся, как от удара, вскочил на ноги (до сих пор он беседовал с нами сидя) и попятился. Видимо, воспринял мой вопрос как угрозу. Зря. Я просто собирала информацию.

— Нет, не сидел, — ответил он, встревоженно переводя взгляд с меня на Райана. — Я ничего такого не сделал. Ну, не знаю я, что вам сказать. Да, спал, да, долго. Ну, и что с того? Может, устал в тот день сильно, может, простудился. Может, место уютное нашёл. Мало ли что бывает.

— А что вам тогда снилось, не помните? — воспользовался внезапной сговорчивостью нищего Райан. — Может быть, что‑то необычное? Не как всегда? Кошмар, например? Или просто особенно яркое сновидение?

Билл помолчал, хмуря брови, потом покачал головой.

— Не помню, — ответил он, и, насколько я могла судить, честно. — Странно кстати, — добавил он затем, ещё немного подумав. — Обычно я сны запоминаю. Почти каждое утро хоть что‑нибудь, да вспомню. Потом подробности забываю, но не так, чтобы уж совсем. А тут — ничего.

Мы с Райаном в очередной раз за сегодня обменялись многозначительными взглядами. Это было уже кое‑что.

Старые ходики, криво висящие на стене в нашем кабинете, показывали половину пятого. Это могло означать две вещи. Либо время действительно четыре тридцать, либо часы остановились. Как это периодически случалось, хитро притворялись, будто продолжают ходить (маятник раскачивался, стрелки дёргались), но сами если 'меняли показания', то лишь самую малость. Словом, либо сейчас была половина пятого, либо нет.

— Ну как? — оживлённо спросила я, разворачиваясь навстречу вошедшему Райану. — Что Флай?

— Проверил этого Билла, как тот ни упирался, — сообщил приятель.

— И?

— Было воздействие, было, — со смешанными чувствами отозвался Райан.

— Что‑нибудь ещё?

Сержант помотал головой.

— Ничего конкретного. Воздействие было. Тёмная магия — да. Задействована зона мозга, ответственная за сон. Но для чего это было сделано? Какое ещё воздействие могло сопутствовать? Пойди угадай.

Я вздохнула. Что правда, то правда. Возможности человеческого мозга огромны и разнообразны. Точно определить зону воздействия можно лишь в трёх случаях: когда заранее знаешь, что искать и соответственно какие участки исследовать; когда засекаешь воздействие в момент его совершения при помощи 'зеркала'; и — по чистой случайности. В данном случае мы знали, что был задействован сон, и Флаю удалось это подтвердить. Но вот зачем это было нужно?

— Ладно, давай пойдём по другому пути, — предложила я, видя, что Райан занял своё место и готов к диалогу. — Мы знаем о двух случаях. Что их объединяет, кроме симптомов?

— Оба нищие, — принялся перечислять Райан. — Следовательно, в обоих случаях обнаружение воздействия и тем более обращение к стражам было не слишком вероятным.

Я быстро водила пером по бумаге, привычно записывая основные пункты.

— Верно. А ещё тюрьма, — добавила я.

— Тюрьма, — глядя в стол, подтвердил Райан. — Вопрос, что мы можем из этого извлечь.

— Возможно, они сидели вместе и как‑то повязаны с тех пор, — предположила я. — Либо вязались во что‑нибудь уже тогда, либо встретились после отсидки. Заметь, второй вышел на свободу совсем недавно. Мог отыскать первого. Кстати на первого воздействовали именно тогда, когда брат этого Билла освободился.

— Верно, но вряд ли это был он, — заметил Райан. — Не забывай, что он и сам подвергся такому же воздействию.

— Если только это не для отвода глаз, — пробормотала я. — С другой стороны, насколько нам известно, он светлый. А эликсир, позволяющий светлым применять тёмную магию, ему не по карману. К тому же та лавка закрылась, и другая на её месте в городе так и не появилась. За этим Уилфорт следит очень внимательно. В общем, пожалуй, я с тобой соглашусь: скорее всего, тут действует кто‑то третий.

— Тёмный маг, предположительно знакомый с обоими, — подхватил Райан. — Возможно, познакомившийся с ними в тюрьме. Впрочем, знакомство может оказаться и заочным. Слишком много вопросов, — поморщился он.

— Надо искать ответы. — Я решила не впадать в пессимизм. — Мы знаем, что брат Билла сидел в Сортонской крепости. Надо выяснить, где сидел Томми. Кроме того, они могли повстречаться и до суда, в одной из участковых тюрем. Надо сверить места пребывания и сроки. А заодно поискать, не было ли других пострадавших.

— Тебе есть кого поспрашивать? — уточнил Райан.

— Думаю, да.

— Хорошо, я тогда подниму архивы.

Я продолжила сосредоточенно делать записи, перечисляя различные варианты возможной связи между Томми и братом Билла. Райан тоже сидел у себя за столом; чем именно он занимался, я не следила. В дверь один раз стукнули, и в комнату ввалился Донк, парень из отдела технологий. Именно он и его коллеги обычно оснащали нас предметами первой необходимости, от арбалетов до несгораемых свечей. В данный момент он держал в руках большую коробку, из чего я заключила, что нас собираются порадовать очередной техникой.

— Вот, получайте! — добродушно заявил Донк, водрузив ящик на свободный стол — то есть на стол Райана.

И начал дразняще неспешно раскрывать коробку.

— А что это? — не выдержала я, хоть и понимала, что свинтус специально напрашивается на проявление интереса.

Донк ещё немного выдержал торжественную паузу, извлекая из коробки замотанное в плотную коричневую бумагу нечто.

— Эхофоны, — наконец‑то объявил он, извлекая на свет первый из вышеозначенных предметов.

— Эхофоны? — удивился Райан.

— Эхофоны? — эхом повторила я.

— Они самые, — важно подтвердил Донк. — Три штуки, по одному на каждого служащего отдела.

Он протянул мне аппарат, немного напоминающий металлическую двустороннюю ложку на длинной ручке. Верхняя сторона предназначалась для того, чтобы слушать, нижняя — чтобы говорить. Я, не особо скрывая восторга, принялась вертеть аппарат в руках. Донк занялся разматыванием второго.

— Использовать аккуратно, — продолжал важничать он. — Не терять, не ломать. Применением в личных целях не злоупотреблять.

— А если во время операции сломается? — возмутился Райан.

— Если во время операции, тогда заменим, — соизволил согласиться Донк. — Но только после предъявления убедительных доказательств. И бумажек много придётся написать, даже не сомневайтесь. А то знаю я вас, начнёте швырять аппаратуру куда ни попадя, а то и в чай по ошибку опустите, сахар перемешать. А мы потом меняй. А за эхофоны, между прочим, казённые деньги плачены, и немалые. И то, скажите спасибо своему начальнику отдела. Если бы не он, ещё лет сто бы нам такую технику не внедрили.

Опешив от этой новости, я даже перестала рассматривать свежеполученный трофей.

— Это что, дело рук Уилфорта? — спросил за меня Райан.

— А то! — хмыкнул Донк. И, понизив голос, пояснил: — Уилфорт устроил совещание, с Дедушкой и остальной верхушкой, и там заявил, что недопустимо в наше время держать стражей без средств магической связи. Что эхофоны для стражи — не роскошь, а необходимость, и что с их появлением раскрываемость сразу пойдёт в гору. Рассказывают, что возражали ему чуть ли не все, а он даже бровью не повёл, знай, гнёт свою линию. Дедушка — тот вроде с ним как раз согласился, но говорит: посудите сами, откуда мы средства‑то возьмём? Не так уж много нам, тель — рейским участкам, из столицы выделяют, а эхофоны — штука дорогая.

— И что? — зачарованно спросила я.

Донк сделал загадочное лицо.

— А то, что никто не знает, как, а только Уилфорт финансирование из самой столицы выбил! — просветил нас он. И, уже совсем не загадочно, продолжил: — Так что вот, пользуйтесь. Здесь аппарат для вашего третьего, а вот всякие причиндалы. Расписаться только не забудьте.

И он протянул нам стандартный для таких случаев бланк.

— И за третьего своего распишитесь, как его там, — добавил Донк после того, как я, оставив свою подпись, передала перо Райану. — Не положено, конечно, но так уж и быть, сойдёт. А то мне ещё в кучу мест надо, нет времени каждого отсутствующего дожидаться. Вот распределим эхофоны — тогда будет проще. Любого всегда можно будет на место вызвать.

— А сколько эхофонов раздают? — полюбопытствовала я. — Кому они полагаются?

— Ох, много! — напустив на себя страдальческий вид, сообщил Донк. — Каждому следователю, большинству секретарей, из патрульных — тем так, чтобы в каждом отряде было по два аппарата. Короче, всё серьёзно. Ну, я пошёл, а вы тут разбирайтесь. Возникнут вопросы — приходите ко мне в лабораторию. Только не сегодня, сегодня я явно до ночи бегать буду.

И он ушёл. Я же отчего‑то даже не думала разглядывать эхофон, который крепко сжимала в руке. Вместо этого невидящим взглядом смотрела на дверь, за которой исчез Донк. И даже не осознавала, что на моих губах сама собой расцвела широкая улыбка, до тех пор, пока Райан не спросил:

— Ну, и что у тебя с Уилфортом?

Только теперь я осознала, что сержант развернул стул и передвинул его поближе ко мне. И теперь сидел лицом к спинке, положив на неё руки, и глядел на меня с улыбкой. Не издевательской и даже не насмешливой, скорее доброй, и с дружеской нежностью во взгляде. По моим наблюдениям так могут смотреть на женщину исключительно дамские угодники, которые испытывают лично к ней сугубо дружеские чувства.

Именно благодаря этому взгляду ругаться или возмущаться не захотелось.

— Ну, что у меня может быть с Уилфортом? — поморщившись, вздохнула я.

— Не знаю, — протянул Райан, подчёркнуто 'не поняв' мой намёк. — Могу только сказать, что у тебя глаза в последнее время блестят, как не блестели, даже когда ты встречалась с этим твоим Гномом.

Я посмотрела на него исподлобья. Гирольд Каном, так звали моего последнего парня, с которым я встречалась уже во время службы в городской страже. Райан, с которым мы уже тогда были в приятельских отношениях, естественно, был с моим молодым человеком знаком. Почему‑то недолюбливал его с самого начала, и за глаза прозвал Гномом, по созвучию с именем.

— Ладно — ладно, — правильно оценил мой взгляд Райан и выставил руки ладонями вперёд, ради такого дела отпустив спинку стула. — О бывших либо хорошо, либо ничего, согласен.

Я прыснула, услышав такую формулировку. Смысл казался мне более чем сомнительным. Однако же сам Райан, пожалуй, придерживался в отношении своих многочисленных девиц именно такого принципа. Быть может, тут срабатывает какая‑то хитрая разница между мужчинами и женщинами, кто знает?

— Так что у тебя с Уилфортом? — повторил свой вопрос Райан.

Я снова вздохнула, устремив на него укоризненный взгляд. Что у меня было с Уилфортом? И как тут можно ответить? В сущности ничего. Всего лишь один поход в лучшую ресторацию страны. Один букет цветов, стоящих больше, чем два моих жалованья. Один поцелуй и одна звонкая пощёчина. Но первое можно списать на нежелание Уилфорта обедать в участковой столовой, второе — на благодарность, а третье — на оказание скорой медицинской помощи. Не считая, конечно, пощёчины, но, впрочем, пожалуй, и её можно подвести под медицинскую необходимость.

— Посуди сам. — Я опёрлась локтями о столешницу и приложила руки к вискам. — Что между нами может быть общего? Он — светлый, я — тёмная. Запросто может оказаться, что его далёкие предки сжигали моих на костре. Он — аристократ, да ещё и, как ты правильно заметил, из высших. Я — простолюдинка, почти из деревни. Он поедает куриные ножки ножом и вилкой. Я пью коньяк из горла в компании сомнительных личностей, дабы обзавестись нужными связями. Он не понимает, почему стражи не могут использовать при поимке афериста такое элементарное средство, как эхофон. Я же чуть ли не целый год коплю себе на фунт вишни. А ты спрашиваешь 'Что у вас с Уилфортом?'. Да ничего, конечно!

Странно, но на Райана мои слова особого впечатления не произвели.

— Это всё мелочи, — пожал он плечами. И, предвидя моё возмущение, поспешил объяснить по пунктам: — Тёмная и светлый — это вообще давно уже предрассудки. В наше время такие вещи мало кого по — настоящему тревожат. А уж если брать Уилфорта, то у него в жилах и вовсе течёт тёмная кровь. Не забывай, что Александр Уилфорт женился на тёмной шпионке в те времена, когда о подобном браке никто и вправду помыслить не мог.

— Ты знаешь, что он — потомок того самого Уилфорта? — удивилась я.

— Знаю, — кивнул Райан. — Я же всё‑таки следователь. Мне стало любопытно, и я навёл справки.

— И что ещё ты узнал? — жадно спросила я.

Вроде бы и понимала, что собирать о человеке информацию вот так, исподтишка, в каком‑то смысле нехорошо, но любопытство было сильнее.

— Не слишком много, — признался сержант. — Он действительно потомок Александра Уилфорта, высший аристократ, был вхож в королевский дворец и вращался в самых высоких кругах. Лично с королём тоже встречался неоднократно. Занимался расследованиями, так что можно сказать, что здесь он служит по своему профилю, хотя дела там, конечно, были другого уровня.

— А почему он уехал из столицы? — спросила я.

— Непонятно, — откликнулся Райан. — Похоже, причины тщательно скрываются, как и все подробности этой истории. Могу только сказать, что, судя по слухам, он провалил какое‑то дело. И почти сразу после этого покинул дворец.

Я задумалась. Сурово. У нас тоже бывает так, что страж провалит дело, и по головке его за это никто не погладит. Но уволят в только по — настоящему вопиющем случае. И уж точно не изгонят из города.

— Итак, вернёмся к нашему разговору, — услышала я бодрый голос Райана. Пришлось отложить на время собственные размышления. — Вопрос масти отпадает. Что было дальше? Социальный статус. Аристократ и простолюдинка. Согласен, это серьёзнее. Но давай сформулируем точнее. Опальный аристократ, служащий в городской страже в ранге капитана. И умная, начитанная, прости за слово, 'качественная' простолюдинка, сумевшая получить достойную профессию и продвинуться по службе, и приносящая ощутимую пользу обществу. Не вижу тут никакой пропасти. Классовые различия в наше время вообще не так уж незыблемы. Не забывай, что теоретически простолюдинка вроде тебя вполне может пробиться в аристократию, и даже в высшую.

— Теоретически, — фыркнула я.

— На практике случаи тоже бывали, — не согласился Райан. — Так, что там ещё остаётся?… Ах да, куриная ножка! Вот тут ты совершенно права, — с деланно горьким видом покивал он. — Это действительно непреодолимый барьер. То, что он ест куриные ножки ножом и вилкой, совершенно недопустимо. Такую пропасть трудно преодолеть. Знаешь, а поставь ему условие. Я бы даже сказал, ультиматум. Пока он не научится есть куриные ножки руками и вытирать жирные пальцы о скатерть, пусть даже не смотрит в твою сторону!

— Я не вытираю пальцы о скатерть! — запротестовала я, смеясь.

— А он должен! — неумолимо отчеканил Райан. — Можешь со мной не согласиться, но я считаю, что куриная ножка не должна стоять между влюблёнными. Целая курица — ещё куда ни шло, но никак не одна ножка.

Смех заставил отступить поселившийся в душе холод. Расхохотавшись, я потянулась к Райану, и тот, встав со стула, подошёл и нежно меня обнял.

— Всё будет хорошо, девочка, — мягко сказал он, гладя меня по голове.

И, естественно, ни один из нас не обратил внимания на то, как дверь распахнулась. А когда мы это заметили, было поздно. Стоявший на пороге Уилфорт, сложив руки на груди, сверлил нас гневным взглядом.

Естественно, мы сразу же отстранились друг от друга, но это уже роли не играло. Возможно, даже, наоборот, работало против нас.

— Позволю себе напомнить вам, господа, что вы находитесь в рабочем кабинете, — ледяным тоном просветил нас начальник отдела. — Из этого следует, что любые нерабочие отношения должны оставаться за дверью! Надеюсь, я выразился предельно понятно? — зло осведомился он, а взгляд при этом оставался ледяным.

Не знаю, как Райан (в его сторону я старалась не смотреть), но я кивнула. Уилфорт развернулся на каблуках жокейских сапог и вышел вон, хлопнув дверью.

Я осталась сидеть неподвижно. Сердце бешено колотилось. Разум боролся с иррациональным желанием выбежать вслед за Уилфортом и объяснить, что здесь происходило совершенно не то, что он подумал, что никаких неуставных отношений у нас с сержантом Лейкоффом нет, и мы просто разговаривали, но… Ведь это было бы как‑то глупо. Я стремилась оправдаться, но в чём? Я не совершила поступка, который нуждался бы в оправдании. Хотела помириться с Уилфортом? Да мы вроде бы как и не ссорились. Подумаешь, начальник указал подчинённым на неправильное поведение. Нормальное дело. Я хотела его успокоить? А кто, собственно, сказал, что он не спокоен? Я хотела успокоиться сама? Но это и вовсе мои личные проблемы. Причём же тут Уилфорт?

— За ним не ходи, — вторя моим мыслям, посоветовал Райан. — Начнёшь оправдываться — это только убедит его в том, что он прав. Я знаю, сам мужчина.

Я в знак согласия придвинула к себе очередную пачку листов.

— Так, говоришь, светлый и тёмная, аристократ и простолюдинка…

— Начальник и подчинённая, — дополнила список я.

— Ну да, ну да, — как‑то ехидно подхватил Райан. — И ничего между вами нет и быть не может… Куриные ножки и всё такое… Вопрос остаётся только один: каковы мои шансы — из‑за того, что между вами ничего нет и не может быть, — в ближайшее время потерять работу?

Говорил он полушутя и уж точно без претензий. Однако, как в скором времени выяснилось, его шансы потерять работу оказались куда выше, чем мы могли на тот момент предположить.

Отодвинув в сторону так и нетронутый лист бумаги, я вышла из кабинета, дабы немного проветриться и разобраться в собственных эмоциях. Проще говоря, успокоиться. Ноне успела пройти и десятка шагов, как обнаружила в конце коридора плачущую Литану. Литана, которой в прошлом месяце исполнилось двадцать, года полтора проработала секретарём в отделе заявлений, а недавно её, кажется, повысили и перевели в другой отдел. И вот сейчас она стояла, повернувшись лицом к окну, и всхлипывала, а слёзы, которые девушка уже никак не могла удержать, градом катились из глаз.

— Литана, что случилось? — спросила я, подходя поближе.

Девушка на миг подняла на меня заплаканные глаза и, зарыдав ещё сильнее (как часто бывает в момент проявления сочувствия), замахала руками и снова отвернулась к окну. Это молчаливое 'Не обращай внимания' на меня, разумеется, не подействовало. Остановившись рядом с Литаной, я положила руку ей на плечо и ещё раз спросила:

— Что произошло?

Та только всхлипнула ещё громче.

— Пойдём со мной. — Я решительно взяла её за руку, без труда подавляя слабое сопротивление. — Идём, выпьешь воды, посидишь, успокоишься. Не захочешь рассказывать — не будешь.

Райан всё ещё сидел в кабинете. Увидев нас, вскочил и пододвинул Литане стул. Та отчаянно пыталась совладать со слезами, но пока безуспешно. я подошла шкафчику, в котором хранились стаканы и напитки.

— Тебе воды или чаю?

Я сочла, что кофе — напитое неуспокоительный, и предлагать не стала.

— Воды, — не без труда выговорила Литана.

Я принесла полный стакан и вложила ей в руку. Райан уже сидел рядом, но в личное пространство не вторгался. Я последовала его примеру.

Девушка пила медленными глотками. Похоже, вода действительно помогла ей успокоиться. Слёзы ещё катились из глаз, но не таким потоком, а дыхание стало менее судорожным.

— Кто тебя обидел?

Голос Райана прозвучал неожиданно глухо.

Пару секунд Литана молчала, а потом, вытерев мокрые глаза, едва слышно сказала:

— Майор Каронд.

Мы с Райаном переглянулись. Майор Каронд служил в нашем участке, курировал несколько отделов, к каковым, впрочем, магические отношения не имели.

Литана стала объяснять, через силу выдавливая из себя слова. При этом с каждым словом она опускала голову всё ниже.

— Недавно меня перевели к нему секретарём. Сначала я обрадовалась. Хорошая должность, жалованье выше. Позавчера начала работать. А сегодня он закрыл дверь кабинета и сказал… — она судорожно сглотнула, но взяла себя в руки и продолжила: — …сказал, что в мои обязанности будут входить не только бумажки, но и…

В продолжении в общем‑то не было необходимости.

— Постель, — зло закончил за неё Райан.

— Даже не постель. — Литана криво усмехнулась, смахивая с красных глаз последние слезинки. — Скорее рабочий стол.

— Ублюдок, — пробормотала я.

— Он с тобой что‑то сделал?

Я смотрела на Райана и не узнавала. Нет, поступок Каронда возмутил меня и саму, но реакция приятеля, кажется, выходила за рамки обычного сопереживания.

Литана помотала головой.

— Сказал, чтобы я хорошенько всё обдумала, — вновь криво усмехнулась она. — И что если не соглашусь, моментально вылечу из участка. С такими 'рекомендациями', после которых меня даже улицы подметать не возьмут.

— Вот ведь мерзавец, — процедил сквозь зубы Райан.

— А он вообще знает, что ты замужем?

Я попыталась подойти к вопросу чуть более рационально.

— Сказал, что ему всё равно, — горько хмыкнула Литана.

Я тихонько выругалась.

Райан поднялся с места.

— Где он сейчас? У себя в кабинете?

Литана неуверенно кивнула.

— Думаю, что да.

Больше ни слова не говоря, Райан вышел вон. Судя потому, как громко хлопнула, закрывшись, дверь, ничего доброго в намерениях сержанта не было. Видимо, Литана пришла к тем же выводам, что и я, поскольку мы обе, всполошившись, подскочили и выбежали в коридор.

У Райана было несколько секунд форы, и двигался он настолько быстро, что сократить расстояние нам не удавалось. Я почти бежала, а в голове свистящим ветром промелькнула мысль о том, что именно так нередко и случается. Мужчина, неизменно пользующийся успехом у женщин, с лёгкостью вступающий в ни к чему не обязывающие отношения то с одной, то с другой, чьё обаяние при общении со свидетельницами помогло раскрыть более десятка дел, испытывал настоящие чувства к той, которая принадлежала другому и которой даже в голову не приходило об этом пожалеть.

До кабинета Каронда было недалеко. Он как раз собирался выходить и стоял на пороге, когда его настиг Райан. Ничего не объясняя и не спрашивая, он просто замахнулся и ударил майора по лицу. Тот оказался совершенно не готов к подобному обороту и отлетел назад, в кабинет. Натолкнулся на шкаф, состоявший из уставленных папками полок, и упал на пол. Сверху посыпались бумаги.

Литана вскрикнула, я в ужасе приложила руку ко рту.

— Какого демона?..

Каронд быстро поднялся на ноги. Поскольку его падение произвело внушительный шум, к нам быстро сбегались люди. Давать Райану сдачи при свидетелях майор не стал. Райан тоже не попытался продолжить избиение, только глядел на Каронда испепеляющим взглядом.

— Ну всё, сержант, — зло процедил майор, скидывая с камзола прицепившийся обрывок бумаги. — Тебе теперь несдобровать. Молись, чтобы в тюрьму не сесть. Ни к одному участку королевства точно не приблизишься. А ты уволена! — вытянув шею, крикнул он стоявшей позади Литане. — Зайдёшь ко мне через час, чтобы сдать дела.

Несмотря на всю драматичность момента, я скривилась, приблизительно догадываясь, как должна выглядеть процедура 'сдачи дел'.

Уилфорт появился неожиданно. Прошёл вперёд, заставляя столпившихся свидетелей расступиться. Подошёл ли он только что, или до сих пор просто оставался в тени, я сказать не могла.

— О, а вот и вы, капитан! — протянул Каронд. — В таком случае забирайте своего подчинённого. — Он вытер рукавом подбородок, по которому стекала струйка крови. — Надеюсь, он получит всё, что ему причитается, в самое ближайшее время.

— Можете в этом не сомневаться, — холодно откликнулся Уилфорт. И стальным голосом приказал: — Лейкофф, за мной.

Меня он заметил, но наградил лишь мимолётным, ничего не выражающим взглядом. Мы с Литаной, не сговариваясь, последовали за мужчинами.

Уилфорт и Райан разговаривали за закрытой дверью кабинета начальника отдела. Мы сидели в ожидании, напряжённо прислушиваясь. Затем дверь распахнулась, Уилфорт нашёл взглядом Литану и велел:

— Зайдите ко мне.

Меня он снова проигнорировал.

Литана подчинилась. Райан, напротив, вышел и остался ждать снаружи.

Я устремила на него вопросительный взгляд; заговорить вслух не решилась. Он лишь легонько качнул головой и повёл плечом: пока ничего не решено. Время тянулось медленно. Наконец, дверь распахнулась, и из кабинета вышел Уилфорт. Мы с Райаном тут же поднялись на ноги.

Уилфорт шагнул по направлению к сержанту. Меня он по — прежнему игнорировал.

— Господин Лейкофф! — бесстрастно произнёс он.

Райан высоко поднял голову, морально приготовившись выслушать любое решение. В том числе и наиболее вероятное — о своём увольнении.

— Правильно ли я понимаю, что ваша единственная профессия — следователь городской стражи? — осведомился Уилфорт.

Райан кивнул, не считая нужным отвечать вербально.

— Знаете ли вы, каково главное качество следователя? — жёстко произнёс Уилфорт. — Главное свойство, которым любой следователь обязан обладать?

Райан молчал. Я сжала зубы, как следует разозлившись. Наверняка сейчас скажет 'Дисциплина!'.

— Мозги, — чётко, почти по слогам выговорил Уилфорт, основательно огорошив как меня, так и Райана. — Следователь может обойтись без магических способностей. Владение оружием пойдёт ему на пользу, но и без этого реально обойтись. Можно вести расследование, потеряв руку или оказавшись прикованным к креслу. Но без мозгов в профессии следователя делать нечего. Я надеюсь, мои слова достаточно ясны? — холодно спросил он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Взвешенные решения и тщательно просчитанные действия. Это то, чего я требую от своих подчинённых. И если вы намерены в дальнейшем работать под моим началом, будьте любезны соответствовать этим требованиям.

Мы продолжали стоять на месте, опасаясь шелохнуться.

— Я всё сказал, — изобразив лёгкое удивление тем фактом, что это неочевидно, сообщил Уилфорт.

— Я могу идти? — уточнил Райан.

— Разумеется. Полагаю, в отделе всё ещё достаточно нераскрытых дел? И не забывайте, что мы работаем над повышением раскрываемости.

И капитан зашагал куда‑то по коридору. Так и не взглянув в мою сторону.

В скором времени майор Каронд был понижен как в звании, так и в должности. При каких обстоятельствах было принято такое решение, неизвестно, но я точно знаю, что почти сразу после описанных выше обстоятельств имела место встреча Уилфорта с полковников Ленном. Каронда, обладавшего немалыми связями, не уволили. Однако теперь лейтенант Каронд заведовал одним из мало посещаемых архивов. Литана сохранила своё рабочее место и служила секретарём при новом майоре.

 

Глава 11

Я сидела за столом, отмахиваясь от залетевшей в открытое окно мухи и в очередной раз перечитывая отчёт, полученный из лаборатории Флая. Мозг второго нищего, того, что звался Долговязым Биллом, обследовали на предмет недавнего тёмного воздействия. Выяснили и много, и мало одновременно. Много — потому, что удалось со стопроцентной вероятностью установить: воздействие действительно было. Мало — потому что более — менее этим результат и ограничивался. Да, имело место воздействие на участок мозга, ответственный за сон. Да, можно было заключить, что вследствие этого воздействия сон стал более крепким. Но это мы знали и так. А вот для чего подобное могло понадобиться, оставалось неясным. Нищий мог оказаться потенциальным свидетелем какой‑то неблаговидный истории, и от него решили временно избавиться таким гуманным способом? Очень маловероятно. Где гарантия, что мимо не прошёл бы кто‑нибудь ещё? И как быть со вторым нищим — или, точнее, первым, — то бишь с Томми, у которого оказался столь заботливый друг. На друга‑то никто не воздействовал, а ведь он находился там же, где и Томми, и, следовательно, мог увидеть всё то же самое.

Существовал ещё один вариант, на мой взгляд, значительно более вероятный: воздействие на сон было вторичным. Пока нищие спали, на их мозг повлияли другим, более существенным образом. Вот только мы понятия не имели, каким, а, не имея даже малейших догадок, проверить эту гипотезу было нельзя. Мозг человека обладает огромным потенциалом, число его функций — связанных с эмоциями, с памятью, с мыслительными процессами, с физиологией — неимоверно велико, и проверить все теоретически возможные сферы влияния наугад попросту нереально. Чтобы найти следы воздействия, надо хотя бы приблизительно знать, где искать. В данном же случае я даже не могла бы сказать, какое было задействовано полушарие.

Появилась, правда, ещё одна зацепка. Мы с Райаном подняли на ноги всех знакомых нищих и попросили выяснить, не было ли других подобных случаев. Бездомных, подвергшихся такому влиянию, пока не нашли, зато обнаружился один кожевник, одинокий мужчина, живший в собственном доме на окраине Тель — Рея. Раз в несколько дней к нему приходила женщина, занимавшаяся готовкой и уборкой. И вот она с немалым удивлением застала хозяина дома крепко спящим посреди рабочего дня. Поскольку мне было необходимо завершить несколько срочных дел, включая общение с Флаем, Райан и Дик поехали к кожевнику без меня. И теперь я понуро глядела на отчёт, дожидаясь их возвращения. Одно уже удалось установить: отец кожевника в данный момент отбывал срок тюремного заключения. Пища для размышлений безусловно имелась.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл Уилфорт. Без стука, что уже становилось доброй традицией. Однако, во всяком случае, он не подкрадывался, а заблаговременно возвещал о своём появлении вполне громкими шагами, а иногда и покашливанием.

— Сержант! — Он приблизился к моему столу, держа в руках какую‑то бумагу. — Появилась новая информация по делу о спящих нищих.

Я покосилась на него с некоторым недоумением. Честно говоря, я была убеждена, что Уилфорт окажется крайне недоволен нашим участием в этом деле, а потому надеялась не афишировать это самое участие как можно дольше. Однако глупо было бы рассчитывать на секретность после проведённой у Флая экспертизы.

Претензий, однако, не последовало.

— Стало известно, — Уилфорт облокотился о высокую спинку стула, но садиться не стал, — что в продолжительный и крепкий сон, подобный тому, который описали пострадавшие, недавно был погружён Адан Гарден.

— Лорд Адан Гарден? — в изумлении переспросила я.

Ну, никак не вязался образ молодого высшего аристократа с двумя нищими и одним кожевником.

— Он самый.

Тон Уилфорта подчёркивал, что самого капитана данный титул особенно не впечатляет. Что, впрочем, и неудивительно.

— Он что же, подал жалобу? — продолжала удивляться я.

Дело в том, что высшие аристократы к услугам обычной городской стражи прибегали крайне редко. В их среде это считалось моветоном. Были, в конце концов, частные следователи, личная охрана; в некоторых случаях особенно знатным людям удавалось привлечь королевскую гвардию. Но снисходить до простых стражей было в их представлении чуть ли не неприлично.

— Нет, конечно, — улыбнулся Уилфорт, правильно разгадав мои мысли.

— Родственники? — по — прежнему с сомнением предположила я.

Капитан покачал головой.

— Семейный лекарь. Он обязан доводить до сведения стражей подозрительную информацию. А сон молодого лорда, хоть и не отразился на его здоровье, наводит на мысли о магической природе. Вот целитель и счёл нужным прямо из особняка Гарденов отправиться к нам.

— То есть лорд Адан только недавно проснулся? — сообразила я.

— Три часа назад, — подтвердил Уилфорт. — Разбудить Гардена лекарю не удалось. Он дождался, пока тот проснулся сам, провёл тщательный осмотр, переговорил с родственниками и после этого отправился сюда.

— Так я пойду?

Я уже подскочила со стула и в нетерпении переминалась с ноги на ногу.

Лёгкая снисходительная улыбка.

— Идите. По возвращении доложите мне о результатах.

Визит к семейству Гарденов оказался, скажем так, непродуктивным. Тёплого приёма ожидать и не следовало, поэтому не так чтобы отсутствие гостеприимства явилось неожиданностью, но всё равно обидно. Я же не чаю попить пришла, а по делу, притом имеющему непосредственное отношение к одному из хозяев дома.

Сначала пришлось долго и нудно объяснять это седовласому привратнику. Наконец, меня пустили на порог, но и только. Точнее, я успела сделать не более трёх шагов по величественному холлу, когда меня перехватил дотошный лакей. Ему пришлось всё объяснять повторно, не менее долго и нудно. Потом меня заставили проторчать минут двадцать в какой‑то крохотной комнатке и лишь после этого, наконец‑то, соизволили провести 'к господам'.

Я рассчитывала увидеть молодого дворянина, собственно Адана Гардена, но в комнате, в которую меня провели, сидела лишь высокая блондинка неопределённого возраста. Не меньше сорока, но всё остальное скрывалось умело наложенным макияжем. Кремы, пудра, румяна, помада насыщенного оттенка, — всё это было наложено со вкусом, но в немалых количествах, которые, вероятнее всего, были призваны скрывать относительно почтенный возраст. Волосы хозяйки дома, естественно, светлые, были собраны на затылке в пучок. При этом из причёски не выбивалось ни единой волосинки.

— Мне доложили о вашем прошении, — преисполненным достоинства голосом произнесла дама, даже не думая подниматься мне навстречу, равно как и предложить мне сесть.

Стоит ли говорить, как меня покоробило это 'прошение', но я стерпела.

— Вмешательство стражей нам совершенно не нужно, — на сей раз в интонациях прорезалось раздражение, — но раз уж вы пришли, я готова ответить на ваши вопросы. Только имейте в виду: у меня мало времени.

Кхм, и как бы так повежливей сообщить благородной леди, что она мне даром не сдалась?

— Вообще‑то, — максимально почтительно проговорила я, — мне бы хотелось поговорить с лордом Аданом Гарденом.

— Мой сын говорить с вами не может, — отрезала леди. — Ему необходимо восстановиться после произошедшего, так что сейчас он отдыхает, и ему не до ваших расспросов. Надеюсь, вы в состоянии это понять?

Насколько мне было известно, подвергшимся такому же воздействию нищим никакого восстановления не требовалось; напротив, они приходили в себя выспавшимися и вполне бодрыми. Однако не думаю, что госпожа Гарден сумеет оценить такое сравнение по достоинству.

— Я безусловно хорошо это понимаю, — вру и не краснею, — но суть в том, что лорд Гарден является потерпевшим, и именно поэтому мне необходимо задать ему всего несколько вопросов.

— Вы будете говорить со мной или ни с кем.

Сказала, как отрезала. Ладно, куда деваться? Имеем то, что имеем.

— Я могу сесть?

Небрежный жест в сторону первого попавшегося стула.

— Насколько я понимаю, — начала я, — ваш сын заснул вчера вечером, как обычно, но сегодня его очень долго не могли разбудить?

— Да.

Леди невероятно разговорчива.

— Не могли бы вы уточнить, как долго он проспал?

— Четырнадцать часов, — сообщили мне с каменным лицом.

Выражение моего лица было более красноречивым: четырнадцать часов — это действительно очень долго.

— Были ли какие‑нибудь странные симптомы, помимо продолжительного сна? Он спал спокойно или, может быть, ворочался, стонал, даже что‑нибудь говорил?

— Это выглядело как спокойный, глубокий сон, — ответила леди.

Я кивнула. Показания госпожи Гарден совпадали с тем, что мы знали об остальных пострадавших.

— Проснувшись, лорд Адан ничего не смог рассказать? Может быть, ему что‑то приснилось?

Леди раздражённо закатила глаза, видимо, донельзя возмущённая тем фактом, что стражи занимаются такими глупостями, как расспросы о чужих сновидениях.

— Мой сын ничего подобного не рассказывал, — всё‑таки снизошла до ответа она. — Ему ничего не снилось; во всяком случае, он ничего не помнит. И очень удивился, узнав, что проспал так долго.

Ага, удивился. Значит, совершенно нормально ваш сын себя чувствует, и ни в каком дополнительном отдыхе не нуждается. Но говорить этого я не стала.

Что ж, ничего нового касательно самого сна я явно не узнаю. Самого пострадавшего ещё можно было бы попробовать потрясти, но расспрашивать его мать — всё равно, что переливать из пустого в порожнее. Однако существует ещё один важный вопрос: как связан господин Гарден с прочими потерпевшими? Разница в социальном статусе уж больно высока. Однако между остальными тремя удалось обнаружить иное связующее звено…

— Скажите, нет ли у лорда Адана родственников, которые сидели бы в тюрьме?

— Что?! — Леди вскочила на ноги, совершенно не аристократично оттолкнув при этом собственный стул. — Да как вы смеете?! Вы понимаете, с кем разговариваете? Наглая выскочка! Немедленно прочь из моего дома! Антуан!

Впрочем, звать лакея не было необходимости: он сам вбежал в комнату, едва леди начала кричать. Пришлось выйти и быстрым шагом направиться к входной двери, пока меня не вывели под белы рученьки.

М — да, опрос свидетеля в высшей степени нерезультативный. Глаза б мои этих высших аристократов не видели!

По дороге в участок я заглянула в 'злачное место', где часто просил милостыню один из моих осведомителей. Он, однако же, ничем порадовать не смог. Пока найти дополнительных потерпевших не удалось. Впрочем, это мало что значило. Возможно, преступник перестал воздействовать на бедняков, переключившись на аристократов. А может быть, другие случаи не были известны просто потому, что нищие зачастую — люди одинокие, и их одноразовый непробудный сон никто попросту не заметил.

Едва я переступила порог нашего с ребятами кабинета, как выяснилось, что меня срочно вызывают к начальству.

— Сержант Рейс, — Уилфорт вновь принимал меня, стоя (очередная 'добрая традиция') и был чрезвычайно разгневан, — я отправил вас в дом Адана Гардена, рассчитывая на профессиональную и качественную работу. Как вы посмели оскорбить хозяйку дома?!

Сперва я отшатнулась, выпучив глаза от удивления. Потом мысленно выругалась. Очень грязно и изощрённо. Вот ведь гадина! Уже успела наябедничать, пока я добиралась до участка окольными путями!

— Как вы могли нанести оскорбление леди из высшего общества, являющейся к тому же пострадавшей в расследуемом деле? — яростно продолжал отчитывать меня капитан.

— Она не пострадавшая, а свидетельница, — с подчёркнутым спокойствием проинформировала я.

— В данном случае это не имеет никакого значения, — отрезал Уилфорт.

— Я ничего оскорбительного ей не сказала, — продолжала настаивать на собственной невиновности я. — Если на то пошло, это она вела себя некорректно и вообще в высшей степени мерзко.

— Не пытайтесь увильнуть от ответственности, рассказывая мне то, что я отлично знаю и так! — покачал головой капитан.

У меня вытянулось лицо.

— Простите?

Ничего более толкового я в этот момент сказать не могла.

— Зная характер леди Гарден, я догадываюсь о том, как именно она вас приняла, — отмахнулся Уилфорт. — Но вы не жрица и не представитель полиции нравов. Вас интересует не характер хозяйки дома, а факты.

— Совершенно верно! — Разнервничавшись, я тоже подняла на него голос. — Мне нужны факты, о фактах я и спросила! Все пострадавшие, проходившие по этому делу до сих пор, имели отношение к тюрьме — либо там сидели они сами, либо кто‑то из их близких родственников. И единственное, что могло бы объединить Адан Гардена с остальными — это тюрьма. Всё остальное отличается слишком сильно. Поэтому я и спросила, оказывался ли в тюрьме кто‑либо из его родственников!

— То есть, в сущности, общаясь с высшей аристократкой, вы напрямую задали ей вопрос, не был ли один из представителей её рода — или даже она сама — заключён под стражу? — уточнил Уилфорт, буравя меня взглядом. — И это учитывая, что вы — следователь со стажем, не первый день занимающийся допросом свидетелей, в том числе и дворянского сословия? — Он распрямил спину и хмуро продолжил: — Одним вопросом, который заведомо не мог не вызвать негативной реакции, вы пресекли все шансы на сотрудничество со следствием со стороны этого семейства.

Я молчала, тоже хмурясь. И почему, скажите пожалуйста, я должна расшаркиваться перед этими высшими и воздерживаться от вопросов, которые имею полное право задать всем остальным? Вообще‑то перед законом у нас все равны, хотя любому понятно, что это только в теории.

— Ваше стремление выяснить, не сидел ли в тюрьме Адан Гарден или его родственники, совершенно оправданно и даже похвально, — уже мягче произнёс Уилфорт, садясь на свой рабочий стул. Что, кстати, само по себе являлось хорошим признаком. — Но вас не следовало спрашивать об этом леди Гарден. Вам следовало сказать 'спасибо' и уйти, а, возвратившись в участок, отправиться в архив и запросить соответствующую информацию. Уж что‑что, а выяснить, кто и при каких обстоятельствах сидел в тюрьме, в нашем ведомстве более чем реально.

Я кивнула. Он был прав, вот только я по — прежнему считала неоправданным выбирать длинный путь, когда есть возможность просто задать короткий вопрос. Вот если бы у меня возникли причины не доверять ответившему, тогда да, я сделала бы и именно то, о чём говорил Уилфорт.

— Хорошо, я схожу в архив, — согласилась я.

— Не нужно. Я уже это сделал. — Уилфорт просмотрел надпись на каком‑то конверте и поднял на меня глаза. — Ни сам Адан Гарднер, ни кто‑либо из его родственников, как близких, так и дальних, в тюрьме не сидел. Во всяком случае, на протяжении последних пятидесяти лет, а вряд ли более ранний период может оказаться в нашем случае актуальным. Это была хорошая гипотеза, сержант, но она не подтвердилась. Вам предстоит искать дальше. Идите.

И он взялся за нож для бумаг.

Однако я медлила.

— Я могу взглянуть на жалобу?

В том, что эта мерзкая леди прислала жалобу в письменном виде, я не сомневалась ни на миг. К письменным жалобам относятся куда более серьёзно, чем к устным. Им обязаны дать ход. А она несомненно хотела сделать мне пакость.

— Не можете, — к моему удивлению отказал Уилфорт.

— Но почему? — вскинула брови я.

По уставу любой страж имел полное право просмотреть поданную на него жалобу. Чтобы впоследствии иметь возможность ответить на предъявленные претензии.

Уилфорт небрежно кивнул в сторону мусорной корзины. Опустив глаза, я увидела внутри лист бумаги, исписанный аккуратным круглым почерком и разорванный на четыре части.

В архив я, тем не менее, отправилась. Перепроверять информацию Уилфорта не собиралась, но решила выяснить как можно больше об Адане Гардене. Работница отдела, темноволосая, как и все архивариусы, была на месте.

— Делия, собери мне, пожалуйста, информацию о лорде Адане Гардене, — попросила я, опуская руки на стойку.

— Какую именно? — уточнила она.

Я призадумалась.

— Главным образом контакты. Базовая информация о родственниках и друзьях. Круг общения. Имена людей, с которыми поддерживает связь.

Я стянула пару чистых листов с красовавшейся на стойке стопки, взяла перо и приготовилась записывать.

Делия не стала никуда уходить, чтобы собрать нужную мне информацию. Да, у неё за спиной возвышались многочисленные полки с отчётами, докладами и данными, но необходимость обращаться к ним возникала крайне редко. Ибо Делия являлась высококвалифицированным архивариусом, а это означало, что она обладала соответствующим даром тёмной магии. Маги с её способностями умели воздействовать на собственный мозг, точнее сказать, на его отдел, ответственный за память. Благодаря этому дару они были способны запоминать многочисленные страницы текста, лишь один раз мельком на них взглянув. Причём запоминали чисто визуально, понятия не имея, что именно там написано. Зато, как только в этом возникала необходимость, они вызывали в памяти нужную страницу и читали с неё, как с бумаги. Говорят, что именно таким талантом обладала жена Александра Уилфорта, успешно пользовавшаяся своими способностями для шпионажа на благо Тёмного Оплота. Всё это, ясное дело, до тех пор, пока она не сошлась с человеком, которого прежде считала злейшим врагом тёмных. В союзе с которым они, собственно говоря, и добились Воссоединения.

Я быстро водила пером по бумаге, фиксируя наиболее важную информацию. Главным образом — имена людей, через которых теоретически можно было бы эту самую информацию раздобыть. Больше ничего полезного всё равно не было. Я исписала уже два листа и заканчивала третий, когда вдруг из потока ничего не значащих фамилий сознание выхватило 'Дункан Веллореск'. Так бывает, когда, не обращая никакого внимания на звучащий поблизости разговор, вдруг реагируешь на звук собственного имени.

— Дункан Веллореск? — переспросила я. — В какой он категории? — Я спрашивала и одновременно проглядывала собственные записи, ища в них ответ. — Приятель?

— Скорее даже просто знакомый, — ответила Делия. — Есть общий круг общения. Встречаются на раутах, приёмах, празднествах.

— То есть близкими отношения назвать нельзя, но, во всяком случае, они знакомы и вертятся в одном кругу, — пробормотала я, рассуждая вслух.

— Пожалуй, так, — безразлично кивнула Делия.

— Отлично. Спасибо! С меня пирожное!

И я стрелой вылетела из архива.

Несмотря на то, что уже вечерело, я, не откладывая, отправилась в уже знакомый особняк. Без предварительного предупреждения, конечно, но меня приняли. Привратник пропустил сразу, и я подождала в холле, пока лакей докладывал о моём появлении хозяину. Поздоровалась с проходившей мимо Беллой.

Дункан Веллореск сам вышел мне навстречу.

— Госпожа Рейс, очень рад вас видеть! — воскликнул он, как мне показалось, искренне. — Прошу вас, проходите.

Мы вскоре оказались в гостиной, обставленной в синих тонах. Цвет, способствующий успокоению. Слуга налил нам вина; я не стала отказываться, хотя злоупотреблять не собиралась.

— Мне ведь так и не довелось поблагодарить вас за помощь Розалинде, ну, в деле того афериста, — покаянно произнёс он.

— Ничего страшного, — отмахнулась я, — мы с коллегами просто выполняли свою работу.

— Вовсе нет, — возразил Дункан. — Я отлично помню и то, что преступление произошло не на вашей территории, и то, как рассердился по этому поводу ваш начальник.

— По этому поводу можете не беспокоиться, — заверила я. — Между прочим, за арест того афериста наш участок был отмечен самим мэром Тель — Рея. Полковник получил какую‑то там грамоту, а сотрудники нашего отдела — денежную премию. Так что это скорее мне впору благодарить вас

— Это довольно своеобразный вывод, — ухмыльнулся Дункан.

— Ну ладно, в таком случае, давайте считать, что мы квиты, — с ответной улыбкой предложила я.

— Давайте. — Он отпил немного вина и посмотрел на меня поверх бокала. — Итак, что привело вас сюда, госпожа Тиана? Не поймите меня неправильно, — поспешил пояснить он, — лично я был бы счастлив, если бы просто зашли чтобы попить вина и побеседовать о жизни. К примеру, об особенностях тёмной магии и её роли в магических технологиях. Не сомневаюсь, что с вами было бы интересно поговорить на эту тему. Но, полагаю, цель вашего визита в другом?

— Вынуждена признать, что да, — склонила голову я.

— Я вас слушаю, — сказал он с самым что ни на есть серьёзным видом.

Ну что ж, в таком случае, буду сразу брать быка за рога.

— Видите ли, господин Веллореск, я бы хотела задать вам несколько вопросов про одного вашего знакомого.

На лбу Дункана появились морщины, плечи опустились, и вообще настроение заметно испортилось.

— Вы имеете в виду моего брата? — уточнил он.

— Нет! — Я активно замотала головой. — Нет — нет, этот разговор никак не касается ни вас лично, ни того дела, которое мы расследовали в своё время в вашем доме.

Мои заверения заметно его успокоили.

— В таком случае кто же вас интересует? — осведомился он с облегчением, практически гарантировавшем готовность помочь.

— Адан Гарден, — сообщила я.

— Адан Гарден?

Судя по интонации, имя не так чтобы было Дункану незнакомо, но прозвучало в данном контексте неожиданно.

— Да, — кивнула я.

Дункан пожал плечами — дескать, если это именно то, что мне нужно, так почему бы нет? — и поинтересовался:

— А что конкретно вы бы хотели о нём узнать?

Я решила, что в данном случае оскорбления в лучших чувствах не последует, поэтому сказала напрямик:

— Меня интересует всё, что может связывать этого человека с тюрьмой или нарушителями закона. Пожалуйста, не удивляйтесь. Я знаю, что сам он никогда в тюрьме не сидел, и то же самое можно сказать о его родственниках. Но, может быть, кто‑то из друзей, приятелей, старых или новых знакомых? Может быть, не отбывал срок, но выступал в каком‑нибудь расследовании в качестве подозреваемого? А может, ситуация и вовсе иная: к примеру, лорд Гарден посещал одну из тюрем в качестве представителя какой‑нибудь комиссии, или для допроса свидетеля? Или кто‑нибудь из его родственников служит директором тюрьмы? Словом, всё, что угодно, что могла бы связать его с этой сферой?

Дункан задумался, и в выражении его лица снова проявилась напряжённость.

— Я не очень близко знаком с Аданом Гарденом, — медленно проговорил он, — хотя, не скрою, встречаю его достаточно часто, и у нас немало общих приятелей. Насколько известно лично мне, ответ на все приведённые вами вопросы — 'нет'. Я ничего не знаю о какой бы то ни было связи между Гарденом и тюрьмой или преступностью.

Я вздохнула. И тут мимо. Что ж, этого следовало ожидать, и всё же обидно: определённые надежды на этот визит я всё‑таки возлагала.

Однако повисшее в гостиной молчание было каким‑то подозрительно тяжёлым, и это наводило на мысли о том, что Дункан не всё сказал. Веллореск сам подтвердил мои подозрения, когда всё так же неспешно, словно усилием воли заставляя себя говорить, произнёс:

— Хоть Адан Гардан и не является моим другом, признаюсь, мне бы очень не хотелось создавать ему проблемы своей откровенностью. Тем более что, насколько мне известно, он не совершил ничего противозаконного.

Я почувствовала себя охотничьим зверем, встопорщившим уши и приготовившимся к прыжку.

— Возможно, я не вполне чётко объяснила ситуацию, — вежливо, но с нажимом проговорила я. — Я вовсе не пытаюсь подловить Адана Гардена на чём‑то незаконном. Он не проходит по нашему делу как обвиняемый или даже подозреваемый. Совсем наоборот. Мы считаем его пострадавшим. Его семья не желает пользоваться услугами городской стражи, по причинам, которые… — я прикусила губу, подбирая слова и, главное, стараясь не высказаться чересчур резко, — …которые останутся на их совести. — Всё‑таки быть слишком мягкой мне тоже не захотелось. Да, знаю, Уилфорт рассердился бы, но ведь его же здесь нет. — Если бы лорд Гарднер являлся единственным пострадавшим, в принципе можно было бы закрыть на происшествие глаза. Но есть и другие жертвы. Именно поэтому мне очень важно получить ответы на свои вопросы.

— То есть вы обещаете, что рассказанное мной не будет использовано Гарднеру во вред? — уточнил Дункан.

Я склонила голову к левому плечу, продумывая его фразу.

— Я обещаю, что рассказанное вами не будет использовано ему во вред, если не выяснится, что он действительно является преступником, — поправила я.

— Хорошо. — Дункан одобрительно кивнул. — Такая формулировка меня устраивает. Что ж, если вы даёте такое обещание, есть одна вещь, которую я могу вам рассказать. Уж не знаю, окажется ли она вам полезной, ибо имеет лишь косвенное отношение к вашему вопросу.

Сказать по правде, я впечатлилась. То, что моё слово — не написанное на бумаге и даже сказанное не при свидетелях, — имеет в глазах Дункана Веллореска такую ценность, было неожиданно и приятно.

— Дело в том, что Адан Гарднер не слишком лояльно настроен по отношению к нашему нынешнему правительству, — сообщил мне собеседник. — Не так чтобы это была большая страшная тайна, — добавил он. — Гарднер молод и в меру горяч, любит выпить в хорошей компании, и о его настроениях знает некоторое количество людей в нашем кругу. Взять хотя бы меня — а ведь я не являюсь близким его другом. Однако настроения настроениями, а ни в какой деятельности против короны Адан, насколько мне известно, не участвовал. Для этого он слишком благоразумен, да и его родители — тоже сдерживающая сила, особенно мать, женщина властная и жёсткая.

— То есть она как раз поддерживает нынешнего короля?

— Не то чтобы, — поморщился Дункан. — Вообще‑то всё их семейство предпочло бы видеть на троне представителя иной династии. Но всё это — скорее пассивное, нежели активное недовольство. Политические взгляды, а не участие в мятеже. А за политические взгляды, как вам хорошо известно, в наше время в тюрьму не сажают. Но, может быть, такая информация хоть как‑то вам поможет.

— Благодарю вас, — задумчиво сказала я, уже начиная прокручивать в голове возможные варианты. — Это весьма вероятно.

 

Глава 12

На следующее утро первыми, кого я увидела, заявившись в участок, были двое ребят из светлого отдела — собственно Белобрысый и один его сотрудник помоложе, такой длинный и гибкий, что мы его за глаза прозвали Змеёныш. В общем, такое начало рабочего дня вполне можно было счесть дурным предзнаменованием. Беда заключается в том, что в предзнаменования я не верила.

— О, Рейс! — радостно окликнул меня Змеёныш. — Здороваться с нами будешь, или как?

— А оно тебе сильно надо? — изобразила удивление я. — Ну, если ты без этого никак, тогда здравствуй, конечно!

— Да нет, просто тут поговаривают, что ты всё больше с нищими теперь общаешься, — отозвался блондин, демонстрируя, что кое‑что знает о нашем новом деле. — Так, может, мы теперь для тебя — компания неподходящая?

— Неподходящая, — охотно подтвердила я, переводя взгляд на ухмыляющегося Белобрысого, дабы было понятно, что под плохой компанией подразумеваю обоих. — О чём с вами общаться? Люди‑то вы тёмные, даром что светловолосые. Ну какие из вас собеседники? Я, например, абстрактную живопись люблю. Вот с вами о ней поговорить можно? А среди нищих, между прочим, даже очень образованные люди иногда встречаются.

— Абстрактная живопись? — насмешливо изогнул бровь Белобрысый. — Это вроде той бессмысленной мазни, которая висит у тебя над рабочим столом?

— Ах, господин старший сержант! — с наигранным восторгом всплеснула руками я. — Вы изволили посмотреть?!

Разговор в таком ключе мог продолжаться довольно долго, но пора было и честь знать: как‑никак, пришла я на работу. Хотя, как вскоре выяснилось, лучше бы я продолжала обмениваться колкостями хоть со всем светлым отделом разом.

Стоило мне оказаться в нашем коридоре, как навстречу шагнул Ровер, один из стражей нашего участка. Я приветственно махнула рукой и собиралась пройти мимо, однако он недвусмысленно перегородил мне дорогу.

— Сержант Рейс, — формальным тоном произнёс он, отвечая на мой невысказанный вопрос, — вы арестованы по обвинению в получении взятки и превышении служебных полномочий. Вы имеете право хранить молчание до начала официального допроса в присутствии как минимум двух следователей.

И он попытался нацепить на меня наручники. Но я, неоднократно произносившая те же самые слова и потому отлично знавшая, что за ними последует, оказалась быстрее. Вывернулась и отступила к стене, заведя руки за спину.

— Какая ещё взятка? — выпалила я. — Какие полномочия? Что ты несёшь?

Сказать по правде, я не на шутку перепугалась, хоть и пыталась не подать виду. На шутку всё это походило очень мало.

— Я не уполномочен вдаваться в подробности, да и знаю не слишком много, — чуть менее официально отозвался Ровер. — Ты же знаешь, как это происходит, Рейс: меня не посвящают. Знаю, что выдвинуты эти два обвинения. Тебя приказано доставить к майору Артону.

Меня передёрнуло. Час от часу не легче. Майор Артон являлся начальником отдела по расследованию служебных преступлений. И славой успел обзавестись крайне неприятной. Насколько мне было известно, тот, кто попадал к нему в качестве обвиняемого, чистым уже не выходил.

— Да ладно, не трусь, — оспорил мои подозрения Ровер. — Если ни в чём не виновата, значит, разберутся и обвинения снимут. Но к Артону идти надо. Сама же понимаешь, что будет, если окажешь сопротивление. Вот тогда свободной из участка точно уже не выйдешь.

В этих словах был резон; меня лишь пугало, что из участка свободной я могу не выйти и в том случае, если к Артону пойду. Но спорить действительно смысла не имело.

— И что, так‑таки обязательно в наручниках? — попробовала придраться хоть к чему‑то я.

— Приказано в наручниках, — равнодушно пожал плечами Ровер.

Я, скрепя сердце, протянула ему руки. Браслеты защёлкнулись на запястьях. Что‑то подсказывало: быстро и безболезненно это не разрешится. Хотелось бы верить, что во мне говорила сейчас неоправданная паника, а не хвалёная интуиция тёмных…

В кабинете уже присутствовало несколько человек. По — видимому, допрос в присутствии свидетелей намеревались начать без промедлений. Майор Артон сидел перед своим рабочим столом. Не за столом, а именно перед ним, выдвинув круглое кресло так, чтобы оказаться ко мне поближе. Вид майора, хоть и вполне довольный, оптимизма не внушал. Квадратный подбородок, крупные черты лица, и, по контрасту, маленькие глазки, которые взирают на меня с интересом. Но это интерес ребёнка, желающего посмотреть, как станет вести себя муха, когда у неё оборвут крылышки. Мне стало совсем не по себе.

С трудом оторвав собственный взгляд от маленьких глазок, осматриваю комнату. С чувством облегчения обнаруживаю Уилфорта, стоящего, скрестив руки на груди, чуть позади стола. Стало быть, его уже уведомили об обвинении. Отношения у нас, конечно, непростые, а в последнее время между нами и вовсе пробежал холодок, но, несмотря на это, я была почти уверена, что капитан примет мою сторону.

Кроме Артона и Уилфорта, здесь находилась ещё пара человек, знакомых мне лишь смутно и главным образом визуально, но один из них, кажется, был довольно‑таки большой шишкой. А вот Дедушки, увы, не было. Мне припомнилось, что, кажется, он в отъезде и вернётся не раньше, чем через неделю. Ровер остался поджидать у двери, пристроив у себя на поясе мой арбалет, который конфисковал во время 'ареста'.

— Сержант Рейс? — чуть лениво произнёс Артон, разглядывая меня всё с тем же любопытством юного садиста. — Вы знаете, по какой причине оказались здесь?

— Нет, — уверенно ответила я, сочтя правильным проигнорировать данный Ровером объяснения.

Из них в любом случае ничего не понятно.

— Вот как? — Судя по всё тому же обманчиво благодушному взгляду, он ни на грош мне не верит. — Скажите, сержант Рейс, как давно вы знакомы с Дунканом Веллореском?

С Дунканом Веллореском? А этот здесь причём? Не знаю, почему, но я бросила мимолётный взгляд на Уилфорта. Тот по — прежнему держал руки на груди и был сама холодность.

Дункан Веллореск… Я задумалась, пытаясь высчитать ответ на заданный вопрос. Считать получалось из рук вон плохо. Сознанием медленно, но верно овладевала паника, и мысли метались хаотично. При таком раскладе вспомнить, сколько именно прошло времени с момента нашего знакомства становилось практически нереально.

— Вы сами не знаете, как давно познакомились? — изогнул брови Артон, всем своим видом демонстрируя, что совершенно мне не доверяет.

— Несколько недель назад, — поспешила ответить я. — Кажется, чуть больше двух недель. — Мы познакомились, когда я расследовала дело о смерти его сестры.

— Очень хорошо! — воодушевился майор.

Я мрачно взирала на него, пытаясь понять, что именно так его обрадовало. То, что я вспомнила сроки? То, что я расследовала это дело? То, что мы познакомились именно тогда?

Как оказалось, последнее было ближе всего к истине.

— О чём вы разговаривали с Дунканом Веллореском во время первого посещения его дома? — продолжил расспросы Артон.

Вот тут, к счастью, раздумывать не пришлось.

— Ни о чём, — мгновенно откликнулась я. — Допрос вели стражи из отдела по расследованию убийств. Я с Веллоресками в тот день не общалась.

— Значит, не с ним самим, а с кем‑то из его приближённых или слуг, — безразлично отозвался Артон.

Хотелось сказать, что не было и такого, но я вспомнила Беллу.

— Исключительно о деталях расследуемого дела, — твёрдо заявила я.

Не помогло.

— В этом я даже не сомневаюсь, — важно кивнул майор и взял в руки какой‑то исписанный мелким почерком лист. Донос, что ли? — Вот здесь сказано, — голос из благодушного и чуть насмешливого превратился в суровый, — что вы получили от Дункана Веллореска взятку, взамен согласившись вывести его из расследуемого дела, вместо этого сконцентрировав внимание на его брате.

— Что? — Я даже не столько возмутилась, сколько изумилась. — Но я вовсе не концентрировалась на Свере Веллореске. Первоначально ни Дункан, ни Свер не являлись главными подозреваемыми. Мы вели расследование в разных направлениях, и…

— И Дункан Веллореск так и не получил должного внимания как главный наследник убитой девушки, — жёстко завершил Артон.

— Расследование проводилось совершенно непредвзято, — заявила я, пытаясь хоть немного утихомирить ту эмоциональную бурю, что овладела сейчас моей душой.

Снова покосилась на Уилфорта, но он по — прежнему молчал и вообще стоял неподвижно, словно памятник самому себе.

— Неужели? — Снова насмешка. Артон явно вознамерился поразвлечься за мой счёт. — А вот мне поступила совершенно иная информация.

— Постойте… — Я мотнула головой, встряхивая застоявшиеся от шока мозги, — что же, дело Веллоресков будет пересматриваться? Вы подозреваете Дункана в причастности к убийству?

— Пересматриваться? — без особого интереса переспросил майор. — Вряд ли. — Даже если Дункан Веллореск и был замешан, за истекший срок — кстати сказать, это не две недели, а три, — он наверняка сумел уничтожить все следы. К тому же он уже вступил в права наследования, так что теперь это уважаемый дворянин, к которому совсем нелегко подступиться. Вашими стараниями, — добавил он, послав мне совсем не чарующую улыбку. — Полученную взятку вы отработали хорошо. И, наконец, Свер Веллореск всё же признался в совершённом преступлении. Возможно, они с братом были заодно, но не исключено также, что Дункан чист.

— Не понимаю, — честно сказала я, — если дело не будет пересматриваться, и вы не считаете Дункана виновным, в чём заключается моя вина?

— Вы приняли взятку, — отчеканил Артон, — и недобросовестно вели дело. Не имеет никакого значения, зачем именно состоялась дача этой взятки. Возможно, Дункан Веллореск стремился скрыть свою вину. Но не исключено, что он невиновен, и либо опасался несправедливых обвинений, либо просто желал избавить себя от хлопот и пересудов. Быть подозреваемым в деле об убийстве — вещь крайне неприятная, даже если в действительности ты чист перед законом. Особенно для человека из высшего света. Но ваше поведение недопустимо и противозаконно совершенно независимо от причин, побудивших Дункана Веллореска к даче взятки.

— Не было никакой взятки! — почти закричала я.

И лишь потом сжала в кулаки скованные наручниками руки. Я слишком разнервничалась. Так нельзя. Как правильно отметил майор, быть подозреваемым в преступлении — крайне неприятная штука, даже если этого самого преступления не совершал. И тут необходимо сохранять спокойствие, иначе будет трудно отстоять свою невиновность. Вот только всё это хорошо в теории. На практике же попробуй его, это самое спокойствие, сохрани!

— Скажите, сержант Рейс, посещали ли вы особняк Дункана Веллореска вскоре после того, как дело было раскрыто? — поинтересовался Артон таким тоном, словно резко поменял тему.

Я почувствовала, как опускаются плечи.

— Посещала.

Отпираться не имело смысла.

— Вот как? — Артон изобразил высшую степень изумления. — Позволю себе спросить: и с какой же целью?

Я сжала губы и опустила взгляд, отлично понимая, насколько неубедительно и, даже более того, подозрительно прозвучит мой ответ.

— Он позвал меня, чтобы поблагодарить, — глядя в пол, сказала я. Но, подняв взгляд, поспешила добавить: — Исключительно словесно. За то, что раскрыла дело и спасла ему жизнь, так как Свер Веллореск планировал в перспективе расправиться и с братом.

— В самом деле? — наигранно изумился Артон, будто слушал интересную сказку в хорошем исполнении. — Аристократ пригласил к себе в дом стража неблагородного происхождения, простого сержанта, ещё и темноволосого, для того, чтобы просто сказать 'Спасибо'?

Послышалась пара смешков, напоминая мне, что мы с Артоном в кабинете не одни. Уилфорт, правда, не смеялся. Он стоял всё в той же позе с тем же непробиваемым выражением лица.

— Именно так, — холодно ответила я.

Некорректное упоминание о масти отчего‑то придало мне немного мрачного спокойствия.

Артон, по — видимому, мою реакцию заметил, и она совершенно его не устроила. Потому он решил окончательно меня добить и обратился к одному из присутствующих, по — видимому, его помощнику:

— Улику.

Я с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть. Какая ещё улика? С одной стороны, учитывая полное отсутствие состава преступления, никакой улики быть по определению не могло, но с другой…Я не первый день варилась на этой кухне. И потому почти не удивилась, когда мне продемонстрировали извлечённую из ящика брошь. Без сомнения очень дорогую.

— Это фамильная драгоценность семейства Веллореск, — сообщил мне майор. — Найдена сегодня утром среди ваших вещей. Ознакомьтесь с протоколом обыска. — Он сунул в мои окаменевшие руки какую‑то бумажку. Можете не сомневаться: обыск был произведён при свидетелях и вообще по всем правилам.

Я не стала даже смотреть на бумагу. И так не сомневаюсь, что всё по всем правилам. Вот только это ничего не значит.

— Стало быть, её подбросили, — уверенно заявила я. — Я вижу этот предмет в первый раз.

— Я и не сомневался в таком ответе. — Артон чуть устало махнул рукой. — Дело очевидное, — сказал он, обращаясь уже не ко мне, а к остальным своим коллегам, находившимся в кабинете. — Капитан Уилфорт, это ваша прямая подчинённая. Вы желаете что‑нибудь добавить? Или высказаться в её защиту?

Я отчего‑то не сомневалась, что именно это Уилфорт пожелает сейчас сделать. Но запылавшая в моих глазах надежда потухла, едва он, удивлённо вскинув брови, холодно произнёс:

— Вовсе нет. Обвинения звучат справедливо. Улика убедительна. Более того, мне известно, что сержант Рейс несколько раз встречалась с Дунканом Веллореском без прозрачной причины. Так что мне нечего добавить. Как начальник я заинтересован в первую очередь в том, чтобы в моём отделе служили исключительно честные и ответственные люди.

Я постаралась сохранить бесстрастный вид, но внутренне съёжилась, словно от удара. Кажется, мне сейчас жестоко отомстили за недавнюю пощёчину.

— Ну что ж, в таком случае я не вижу смысла тянуть резину, — заключил майор. И более официальным тоном произнёс: — Тиана Рейс! В связи с выдвинутым против вас обвинениям и уликами, которые мы находим неопровержимыми, вы лишаетесь звания сержанта тель — рейской стражи. Вы уволены со службы. Сейчас вы будете препровождены в участковую тюрьму, где и останетесь до суда. Срок и место вашего дальнейшего заключения будет определён в ходе судебного разбирательства. Я обязан проинформировать вас о том, что стандартный срок заключения за преступление данной категории — от семи до девятнадцати месяцев. Сейчас вы отправитесь в кабинет капитана Уилфорта для завершения необходимых формальностей, после чего сержант Ровер отведёт вас в камеру.

И он демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

В кабинет Уилфорта мы отправились без промедлений. Здесь Ровер, так и быть, соизволил снять с меня наручники. Не по доброте душевной, конечно, а по той единственной причине, что иначе я не смогла бы писать. А нужно было заполнить несколько бланков, связанных как с увольнением, так и с арестом. Всегда ненавидела бюрократию. И, главное, можно подумать, что если я свою подпись не поставлю, меня не уволят или не арестуют.

Уилфорт посадил меня за свой стол, более того, на своё место. Не иначе потому, что оттуда сложнее сбежать. Впрочем, Ровер в любом случае хоть и не перегораживал дверь, но демонстративно стоял рядом с ней.

Пока я сквозь поселившийся в мозгу туман заполняла всевозможные поля — имя, фамилия, возраст, масть, место рождения, место жительства, дата начала службы и прочее, — Уилфорт подошёл к полкам и, не глядя в мою сторону, занимался чем‑то своим. Потом послышался топот ног, и в комнату с шумом ворвались Райан и Дик. Ровера практически смели в сторону.

— Господин капитан, мы с сержантом Норбоу хотим поручиться за Тиану Рейс! — заявил Райан, тяжело дыша.

Оба они запыхались: видимо, побежали сюда быстрее ветра, едва узнали, что меня перевели в кабинет капитана. К майору наверняка было не прорваться.

Уилфорт отвернулся от полок и, держа в руке какую‑то папку, посмотрел на них привычным, холодным и слегка удивлённым взглядом.

— Мы совершенно убеждены в том, что Тиана не совершала ничего подобного, — сказал Райан, взявший на себя задачу вести переговоры за двоих. Что было и правильно: он старше по званию, и вообще старше. — Она — кристально честный человек, никогда не берёт взятки, всегда ведёт дело профессионально, дотошно и до конца.

Теперь он уже говорил твёрдо, чеканя слова; видимо, сбитое дыхание успело восстановиться.

— Это всё, что вы можете мне сказать? — осведомился Уилфорт.

Райан нахмурился. Он мог сказать ещё очень многое, но суть сводилась бы всё к тому же.

— То есть, — прервал молчание Уилфорт, — вы предлагаете мне отпустить Тиану Рейс, невзирая на приказ начальства, на том единственном основании, что с точки зрения сержанта Лейкоффа и младшего сержанта Норбоу Тиана Рейс — кристально честный человек?

Райан и Дик застыли на месте. В такой формулировке их попытка за меня заступиться действительно звучала нелепо. Я лишь горько изогнула уголки губ и, опустив голову ещё ниже, продолжила выводить буквы в бланке.

— То есть вы не собираетесь оказывать помощь сержанту Рейс?

В голосе Райана скользнул новый, непривычный мне холодок.

— Она больше не сержант, — сообщил Уилфорт. — Тиана Рейс лишена звания и долее не является сотрудницей нашего отдела. Когда будет нанят новый сотрудник, я вас об этом извещу.

— Вот значит как, — процедил Райан сквозь зубы. И, повыше подняв голову, произнёс: — Я ожидал от вас иного, капитан Уилфорт.

Я поморщилась: за такое нарушение субординации сержант мог запросто вылететь со службы следом за мной.

Уилфорт приподнял бровь, будто его позабавило такое заявление.

— Вы не вправе так поступить! — выпалил более горячий Дик, ещё сильнее усугубив ситуацию.

— Господа, — подчёркнуто спокойно, но с проступающим сквозь эту маску раздражением проговорил Уилфорт, — имейте в виду: в случае, если мне понадобится полностью сменить штат сотрудников тёмного отдела, я сделаю это без особого труда.

Райан, вскинувшись, кажется, собирался что‑то ответить, но Уилфорт резко его оборвал:

— Лейкофф, Норбоу, немедленно отправляйтесь на свои рабочие места. Разговор окончен.

Райан стиснул зубы и сжал кулаки, но в результате сумел сдержаться и даже вытолкал из кабинета менее хладнокровного Дика.

Мы вновь остались втроём — Уилфорт, Ровер и я. Но ненадолго. Я уже заканчивала заполнять последний бланк, когда в кабинет, предварительно постучавшись, вошли…Белобрысый со Змеёнышем.

Я с трудом сдержала шумный вздох. Только этих мне здесь не хватало. Решили напоследок порадоваться за мой счёт? Шутка ли: тут не просто общение с нищими, тут увольнение, лишение звания, да ещё обвинение в нарушении закона. Весь светлый отдел может праздновать целый месяц.

— Господин капитан, разрешите обратиться!

Белобрысый, в отличие от Райана, вёл себя в соответствии с правилами.

— Обращайтесь, старший сержант, — разрешил Уилфорт, правда, мне показалось, что в его интонации и сейчас ощущалась некоторая доля раздражения.

— Мы с коллегой пришли по поводу сержанта Рейс, — продолжил Белобрысый.

Я нахмурилась. Это что ещё за новости? Решили подгадить напоследок? Честно говоря, такого я даже от Белобрысого не ожидала.

— Мы твёрдо убеждены, что сержант Рейс не совершала преступления, в котором её обвиняют, — объяснил причину своего прихода блондин. У меня глаза полезли на лоб, да так там и остались до самого конца его речи. — Хоть мы и не служим в одном отделе, знакомы очень давно, и сотрудничать тёмному и светлому магическому отделу доводилось немало. Поэтому мы хорошо знаем, как профессиональные, так и личные качества сержанта. Тиана Рейс — высококлассный профессионал и ответственный работник, уважающий закон и в высшей степени серьёзно относящийся к своим обязанностям. Мне неизвестны детали обвинения, равно как и детали дела Веллореска, но я точно знаю, что даже тогда она взялась за следствие исключительно в силу привычки всегда тщательно рассматривать все версии и доводить все дела до конца. Это было проявлением ответственности и трудолюбия, а не корыстного интереса.

Он замолчал, и стало слышно, как передвигается секундная стрелка на висящих в кабинете часах. Уилфорт внимательно смотрел на Белобрысого, то есть на Бертрана Миллорна. И когда он заговорил по — прежнему холодным тоном, это почему‑то показалось странным, словно было между тоном и взглядом какое‑то несоответствие.

— Я услышал вас, старший сержант, но не могу пойти вам навстречу. Против Тианы Рейс найдены серьёзные улики. Она арестована и будет незамедлительно препровождена в участковую тюрьму. Однако приблизительно через две недели состоится судебный процесс, и если вы напишете характеристику, уверен, она будет учтена среди прочих показаний.

Блондины не стали возмущаться наподобие Райана с Диком и, послушно склонив головы, вышли в коридор. Но возмущение от них и не требовалось: я и без того пребывала в таком шоке от речи Миллорна, что даже почти забыла о собственном незавидном положении. Впрочем, к реальности меня возвратили быстро.

— Всё готово? — спросил, указывая на бланки, Уилфорт.

— Да, — ледяным тоном ответила я и протянула ему бумаги.

А ведь когда‑то говорил, что за меня можно запросто отдать жизнь. 'Не за тебя, а за женщин вообще, — заметил циничный внутренний голос, который спит где‑то внутри меня и просыпается именно в таких критических ситуациях. — И ещё он сказал, что работать с вами совершенно невозможно. Вот теперь и не придётся'.

— Можете уводить, — бросил Роверу Уилфорт, мельком взглянув на заполненные бланки.

И, больше ничего не говоря, даже не одарив меня прощальным взглядом, вышел из кабинета. А на моих запястьях снова сомкнулись стальные браслеты.

Спускаться на тюремный этаж мне, разумеется, раньше приходилось, и неоднократно, но никогда — в таком качестве. Стражник по имени Грейв, с которым я тоже была шапочно знакома, не скрыл удивления, меня увидев, но, тем не менее, продолжил действовать, как полагается в таких случаях. Так сказать, странно, но не шокирующе. я всё же не первый страж, который оказывается, по той или иной причине, в тюрьме.

— Оружие, — первым делом сказал Грейв.

Ровер протянул ему мой арбалет, уже разряженный. Грейв написал на маленькой розовой бумажке (цвет, необыкновенно нелепо смотревшийся в данной обстановке) моё имя и приложил листок к арбалету. Сверкнула маленькая светлая полоска, и бумажка приклеилась к оружию. Простенькая светлая магия.

Форменный камзол мне, к счастью, пока оставили: я отлично помнила, что на тюремном этаже совсем не тепло, но шевроны сняли. Сержантом тель — рейской стражи я более не являлась.

Процедура обыска была короткой и, на общем фоне, унизительной не показалась. Мне вручили полинявшую, но чистую простыню, свёрнутое одеяло, и провели в коридор. По обе стороны от нас располагались тюремные камеры. Что происходит внутри, можно было увидеть, лишь через довольно крупные зарешёченные окошки, располагавшиеся в каждой двери. Но я, понятное дело, не останавливалась и не приглядывалась.

— В общую или в одиночку? — уточнил у Ровера Грейв.

— В одиночку, конечно! — воскликнул Ровер, по — моему, даже возмутившийся таким вопросом. — Она же наша, из стражей, как её можно к преступникам сажать? Может, она кого‑то из них сама же сюда и отправила.

Грейв покивал, дескать, да, конечно, но уточнить‑то надо было.

Через две минуты я уже осталась одна, стоять, прислонившись плечом к внутренней стене камеры и слушать удаляющиеся звуки шагов. Свет, попадавший внутрь через дверное окошко, позволял оглядеться, особенно когда глаза немного привыкли. Тёмно — серые каменные стены, такой же пол, да и потолок тоже. Прямоугольная каменная коробка. У стены напротив двери стояла низкая и узкая кровать. Подушка отсутствовала, зато имелся тонкий матрас. В сочетании с выданной мне постелью жить можно.

Меня передёрнуло от собственных мыслей. Жить можно. И сколько мне предстоит здесь жить? По всему выходит, что, как минимум, две недели. Но это если мне удастся убедить судью в собственной невиновности, а если нет… Меня ударило в жар, несмотря на низкую температуру воздуха, и я поспешила вытереть со лба крупные капли пота. Если меня не оправдают, то я проведу здесь долгие месяцы. Ну, пусть не здесь, пусть в другой тюрьме и другой камере, какая разница? С другой стороны, если подумать, разница есть. Переведут ли меня в одиночку или в общую камеру? Второй вариант пугал сильнее, несмотря на то, что я точно знала: срок в одиночке считается более суровым наказанием.

Судорожно выдохнув, я снова вытерла лоб ладонью. Не надо паниковать, нет, нельзя, от паники станет только хуже. Мне необходим холодный ум, чтобы продумать способ защититься в суде. Если я этого не сделаю, последствия будут страшными. Последняя мысль снова вернула меня на грань панического состояния. Да и за грань я перешла очень быстро…

Какое‑то время нервно мерила камеру шагами, потом села прямо на пол, прислонившись спиной к стене. Подумала, что сидеть на одном месте не смогу: паника требовала возобновить хождение из стороны в сторону. Но почему‑то почти сразу после этой мысли я уснула. Не так чтобы крепко уснула, конечно, но задремала. То и дело просыпалась, поднимала съехавшую к плечу голову и снова задрёмывала, невзирая на боль в затекшей шее. Перебираться на кровать отчего‑то было страшно. А организм, видимо, боролся с охватившим меня состоянием, вводя меня в сон. Своего рода естественное успокоительное…

Проснувшись окончательно, я понятия не имела, сколько сейчас времени. Карманные часы у меня были, но их отобрали вместе с прочими вещами. Отчего‑то неведение в отношении времени вновь подтолкнуло к состоянию паники, и я поспешила взять себя в руки. Значит, буду здешних стражников донимать вопросом о времени при каждом их приближении. Раз не разрешают держать в камере часы, то сами виноваты. Я резко встала, испытав короткий приступ головокружения, потом плеснула на руки воды из предоставленной мне фляжки и брызнула на лицо. Экономить воду не было необходимости: я точно знала, что уж питьё‑то заключённым предоставляется по мере необходимости, в неограниченных количествах.

Водная процедура помогла немного прийти в себя. Я решила обойти камеру и как следует оглядеться, хоть, говоря откровенно, оглядывать было особенно нечего. Вот ведь интересно, насколько сильно одно жизненное событие может изменить приоритеты. Когда я направлялась в участок, только и могла думать, что о таинственном деле спящих нищих. Теперь же это дело вовсе перестало меня интересовать. И было совершенно всё равно, что там произошло, как и почему. Мысли о предстоящих неделях, месяцах или годах полностью закрывали 'обзор' на все прочие темы.

Я медленно шагала по периметру камеры, приложив руку к стене. И вдруг резко остановилась. Прямо на уровне моих глаз, в той части помещения, которая хуже всего просматривалась из коридора через окошко, слабо засветились в полутьме белые буквы, составлявшиеся в одно слово: 'Выход'.

Скажу честно: первым делом я крепко зажмурилась, потёрла виски и снова открыла глаза. Странно: надпись никуда не исчезла. Что за бред? Какой может быть выход из тюремной камеры — за исключением того, основного, который запер крупным ржавым ключом стражник? Не чёрный же ход, честное слово! В противном случае в тюрьме бы давным — давно никого не осталось. Я, хмурясь, посмотрела на белые светящиеся буквы. Здравствуй, белая горячка. Правда, я вроде бы как не пила, но ведь недаром говорят, что все болезни от нервов — за исключением одной, которая к белой горячке ни малейшего отношения не имеет… А мы, тёмные, как никто знаем, насколько многое может человеческий мозг. В том числе и во всём, что касается состояния человеческого здоровья.

Я тряхнула головой, заставляя ненужные мысли с грохотом посыпаться с запылившихся полок. Немного постояла без движения, унимая лёгкое головокружение, которое сопутствовало этому процессу. Так, а теперь с самого начала, без глупостей и сантиментов. Рационально, логично, как при расследовании дела. Надпись на стене камеры существует, примем это за данность. Загорелась она в тот момент, когда я подошла к ней совсем близко. Значит, либо она активируется прикосновением к стене, либо заточена лично на меня. Далее, вариантов два. Либо эта надпись ничего не значит, и это просто чья‑то глупая, жестокая шутка, либо выход действительно есть. В первом случае я ничего не теряю, разве что остатки гордости, но это уж как‑нибудь переживу. Что во втором?

А во втором получается интересно. Кто‑то предоставляет мне возможность покинуть тюрьму. Скорее всего, лично мне: вряд ли запасной выход предусмотрен для любого заключённого, который случайно попадёт именно в эту камеру. Выход может оказаться либо подземным тоннелем, либо порталом. Последнее кажется мне более вероятным: надпись без сомнения магическая, так что наверняка и ход тоже имеет магическую природу.

И что теперь? Рискнуть и пойти? Или остаться, поборов соблазн? Вопрос заключается в том, кто или что ждёт меня с той стороны. Вдруг это именно тот, кто упрятал меня сюда? Кто‑то ведь подставил меня, написав донос и тщательно подтасовав улики. Или ещё один вариант: что, если сам Артон ждёт с той стороны, рассчитывая получить подтверждение моей неблагонадёжности? Дескать, раз способна сбежать, значит, преступница. Хотя подобная логика всё же слишком извращённая, не думаю, чтобы в суде к такому аргументу отнеслись серьёзно…

Ладно, выйти — это риск, тут всё понятно. А остаться? Разве это — надёжный вариант? Тот же риск, и ещё неизвестно, в каком из случаев он сильнее. Оставаясь, я вполне могу застрять в подземелье на долгие месяцы. После всего, что произошло, мне мало верится в лояльность судьи. Конечно, перспектива удариться в бега мне совершенно не улыбается, но и сидеть в тюрьме желания нет ни малейшего. Оказывается, надо хотя бы один раз ненадолго здесь оказаться, чтобы понять, насколько это страшно. А оказавшись на свободе, необязательно бежать. Зато можно попробовать разобраться, что же произошло на самом деле и кто так сильно меня подставил. А это повысит мои шансы в конечном итоге выиграть в суде. К тому же есть всё‑таки шанс, что, кто бы ни оставил эту странную надпись, этот человек хочет мне помочь.

Я долго колебалась, не в силах ни на что решиться. Сколь ни смешно, но, кажется, победило любопытство: именно оно перевесило чашу весов. В конце концов, воспользовавшись ходом, я не обязана покинуть камеру навсегда. Не исключено, что у меня будет возможность вернуться — но предварительно разгадать эту загадку. Не знаю, как именно открыть таинственный ход, но вряд ли это окажется сложно. И, решившись, я прикладываю ладонь к светящейся надписи.

В ту же секунду меня накрывает волной страха: что, если верным был самый первый вариант, и это — всего лишь розыгрыш? Но не успеваю я додумать эту мысль, как меня утягивает в межпространственный портал.

Я была готова к чему угодно. Городским трущобам, подземным катакомбам, дремучему лесу, древнему замку, или просто заброшенному дому, возле которого меня встретят вооружённые до зубов убийцы. Но вместо этого я оказалась в самой обыкновенной квартире. Да — да, именно квартире: я стояла в прихожей, впереди — гостиная, оттуда приоткрытая дверь вела в ещё одну комнату, возможно, спальню. Слева от гостиной располагалась небольшая аккуратная кухня. Обстановка явно недешёвая, но и не кричащая: всё качественно и функционально. В гостиной я вижу зажжённый камин, висящие над ним часы, пару картин на стенах, диван с волнистой спинкой, обеденный стол и вокруг него несколько стульев…

Затем мой взгляд улавливает всё там же, в гостиной, движение, и я замираю с принимающимся колотиться сердцем. Потому что теперь понимаю, в чьей именно квартире оказалась. И, кажется, ничего хорошего мне это не сулит.

— Тиана? Наконец‑то вы здесь, — сказал Уилфорт, набрасывая на плечи камзол и выходя из гостиной мне навстречу.

Я поспешно попятилась. Похоже, оправдались те из моих опасений, которые я считала наименее рациональными. Вся эта история с 'выходом' всё‑таки была проверкой, и я оную с треском провалила.

— Я уже думал, что законопослушность не позволит вам воспользоваться порталом, — продолжил Уилфорт.

Я перестала отступать. К лицу прилили красные пятна гнева. Чего — чего, а вот такого вероломства я от него никак не ожидала. Второе разочарование за день в одном и том же человеке. И почему‑то от этого было особенно больно. Впрочем, я догадывалась, почему именно.

— Что ж, капитан Уилфорт, — едко произнесла я, делая особое ударение на звании, — можете поставить в своих бумагах галочку, что Тиана Рейс неблагонадёжна и способна на нарушение закона. Надеюсь, вышестоящее начальство погладит вас за это по головке. А теперь верните меня обратно в тюрьму! — требовательным тоном завершила я.

Прежде, чем обращаться за помощью к Уилфорту, пусть даже и с требованием, я попыталась уйти самостоятельно, но поняла, что портала и след простыл. А если вход по — прежнему и существует, то сама я его ни увидеть, ни как‑либо ощутить не могу.

Капитан посмотрел на меня очень странно. Взгляд не был ни ледяным, ни насмешливым, ни усталым, ни гневным — словом, не относился к уже знакомому мне диапазону.

— Давайте поговорим, — непривычно мягко предложил он и жестом пригласил меня пройти в гостиную.

Я так удивилась, что даже сделала пару шагов в указанном направлении и догадалась остановиться, лишь достигнув порога.

— Садитесь. — Вот теперь голос Уилфорта прозвучал устало. — В ногах правды нет.

— А правды вообще нет, как недавно выяснилось, — осклабилась я. Злиться мне нравилось значительно больше, чем паниковать, так что можно даже сказать, что сейчас я получала от разговора определённое удовольствие. — К тому же, благодарю вас, я уже насиделась. И с вашей помощью мне предстоит сидеть ещё очень и очень долго.

Он посмотрел…укоризненно? Вот ведь двуличный мерзавец! Одно слово аристократ, да ещё и светлый! Вот всегда знала, что со светловолосыми связываться нельзя!

Я сжала губы, будто пыталась таким образом притормозить собственные мысли. Дивясь тому, как предубеждения по признаку масти внезапно прорвали плотину моей обычной толерантности. Впрочем, в данный момент я, кажется, была готова ненавидеть людей по любому признаку, характеризующему Уилфорта. Будь то цвет волос, высокий рост, принадлежность к мужскому полу, серо — голубые глаза или, к примеру, звание капитана городской стражи.

— Сержант Рейс, сядьте за стол, — с большим напором призвал Уилфорт.

— А я уже не сержант, — с радостной улыбкой мазохиста сообщила я. — Вы разве забыли? Я больше не служу в страже и не являюсь вашей подчинённой. — Хоть какой‑то повод порадоваться! — Так что отныне я не обязана выполнять ваши приказы, капитан Уилфорт. — И снова акцент на слове 'капитан'.

— Во — первых, это не приказ, — отозвался Уилфорт. — Расценивайте это как приглашение. А во — вторых, звание и должность вполне реально восстановить. Для этого достаточно доказать вашу невиновность в предъявленных обвинениях.

От удивления я всё‑таки села.

— Вы хотите сказать, что верите в мою невиновность? — крайне недоверчиво осведомилась я.

Уилфорт вздохнул. Так, словно мои слова чем‑то очень сильно его задели, но он был на меня не в обиде.

— Сержант Рейс, — проговорил он, вновь почему‑то воспользовавшись неактуальным более обращением, — сегодня в моём кабинете вы имели возможность слышать, что говорили про вас Райан Лейкофф, Дик Норбоу и Бертран Миллорн. Все они утверждали, что, работая с вами бок о бок, знают вас достаточно хорошо, и потому абсолютно убеждены в вашей невиновности.

Уилфорт посмотрел на меня вопросительно, будто ожидал подтверждения, что я действительно всё это слышала, и я кивнула, не отрывая от него взгляда.

— Позволю себе заметить, что я тоже некоторое время проработал с вами бок о бок и успел оценить ваши как профессиональные, так и человеческие качества, — продолжал капитан. — Так почему вы решили, что мои выводы будут чем‑либо отличаться от выводов остальных?

Я ничего не сказала. Я просто сидела и сверлила его взглядом, уже совершенно не понимая, чему верить, но точно зная, что пока не готова позволить себе расслабиться. Поэтому просто ждала. Ждала, что сейчас последует. Наверняка ведь какое‑нибудь 'но'. Или он разозлится. Или начнёт допрос. Или всё‑таки просто разговор? Да и как тут определить?

Но Уилфорт вдруг спросил:

— Чаю будете?

И я вконец растерялась. Потому и промолчала.

Впрочем, как оказалось, мой ответ Уилфорту нужен и не был. Он подошёл к камину, на полке над которым, как это часто бывало, стояла квадратная пластина магического подогрева. Капитан снял с неё уже готовую кружку с чаем и поставил на стол передо мной. Я тупо посмотрела на коричневатую жидкость, в которой плавал листик мяты, и вновь подняла на Уилфорта напряжённый взгляд. Увидела, правда, только его спину. Капитан отошёл к дивану, принёс оттуда тонкий, но тёплый шерстяной плед и набросил мне на плечи наподобие плаща — правда, поверх спинки стула. Я стянула концы пледа, соединяя их на груди: в тюрьме успела основательно замёрзнуть. И только сейчас осознала, что камин зажжён, несмотря на тёплую погоду. Не иначе в мою честь.

Теперь Уилфорт наконец сел напротив. Себе никакого чая не взял. Положил руки перед собой на стол, сцепив пальцы.

— Вы готовы поговорить? — спросил он.

Я молча кивнула. Очень надеюсь, что не о живописи или, скажем, отношениях между мужчиной и женщиной, а всё‑таки о деле. Ибо ещё чего‑то шокирующего я сегодня, кажется, не переживу.

— Вас кто‑то очень серьёзно подставил. — Невзирая на суть сказанного, ровный голос Уилфорта звучал успокаивающе. — Этот кто‑то умеет собирать информацию, неплохо осведомлен о принятых в участке процедурах и — самое главное — считает, что вы очень сильно ему мешаете.

Он подождал, будто удостоверяясь, что до меня в полной мере доходит смысл произносимых слов. Я кивнула: всё действительно было понятно, и поспорить не с чем.

— Давайте начнём с последнего пункта, — предложил Уилфорт. — У вас есть конкретные предположения касательно того, кто может быть заинтересован в вашем устранении?

Я поставила локти на стол (кажется, у них, у аристократов, это считается непривычным, но сейчас эта мысль мало тревожила), провела рукой по лбу и, опустив голову, задумалась.

— Не знаю, — призналась я. — Ничего конкретного. У меня нет врагов в полном смысле слова, а это должен быть настоящий враг. Конечно, существует немало людей, которым я попортила жизнь своими расследованиями. Кто‑то из них мог затаить по — настоящему глубокую обиду, а я — даже об этом не подозревать. Но это очень далеко от конкретики.

— Оставим в качестве одной из гипотез, — кивнул Уилфорт. — Кстати, что вы думаете по поводу Дункана Веллореска?

Я хотела съязвить по поводу идиотизма такого предположения, уж слишком свежи были в памяти высказанные Артоном обвинения. Но потом подумала и устало ответила:

— Мне это кажется маловероятным. Никаких объективных причин не вижу. И кто бы что там ни заявлял, он действительно пригласил меня к себе по завершении расследования просто для того, чтобы сказать спасибо. — Ещё немного подумав, добавила: — И, может быть, для того, чтобы выговориться.

— Совершенно незнакомому человеку? — скептически спросил Уилфорт.

— Незнакомому человеку, которые волей случая знал подробности его истории, — уточнила я. — Выговариваться незнакомцам значительно легче, но им опасно доверять семейные тайны. Я же оказалась идеальной кандидатурой. В любом случае никаких брошей он мне не дарил и денег не давал.

— Это вы могли бы не уточнять, — отмахнулся Уилфорт, и, несмотря на пренебрежительность его тона, мне было по — настоящему приятно слышать эти слова.

— Словом, конечно, я не могу гарантировать, что он — отличный парень и ничего не злоумышляет, — подытожила я. — Но у меня нет ни малейших свидетельств обратного.

— Я вас понял. — Спорить Уилфорт и не пытался, хотя кто знает, что он думал про Дункана на самом деле. — В таком случае давайте перейдём к следующей версии, которая представляется мне наиболее перспективной.

Я заинтересованно подняла голову. Что это за версия?

— Дела, которые вы расследуете в данный момент, — пояснил капитан. — Предполагаю, что в одном из них вы подобрались так близко к сути, что кто‑то очень сильно испугался. И, решив срочно убрать вас из игры, стал действовать — быстро, решительно, несколько грубовато. Однако же это сработало. Либо он знал характер Артона — кстати, как такого, как он, держат на столь ответственной должности, непонятно, — либо подобное развитие событий просто является нормой жизни. Это уже вам виднее, чем мне. Донос — подброшенная улика — заключение под стражу без особо тщательных выяснений — суд. Звучит привычно?

— Довольно‑таки, — призналась я. — Но если судья — профессионал, то к разбору дела подойдут серьёзно, и у невиновного будут неплохие шансы оправдаться.

— Возможно, для суда у них припасено что‑то ещё, — протянул Уилфорт, запрокидывая голову. — Какой‑нибудь аргумент, выглядящий посерьёзнее, чем фамильная брошь. Но существует и другой вариант.

— Какой? — подалась вперёд я.

— Им всё равно, чем закончится судебный процесс, — ответил Уилфорт, пристально глядя мне в глаза. — Потому что им важно вывести вас из игры лишь до определённого момента.

— Чтобы совершить какое‑то преступление? — предположила я.

— Или успеть бежать из страны. Давайте пройдёмся по вашим делам. Какое из них представляется вам достаточно серьёзным?

Я медленно качала головой, перебирая дела в памяти. Вывод напрашивался сам собой.

— Дело афериста закончено и передано в суд, — стала перечислять вслух я. — Несколько историй подростков — но это совсем уж мелочи. Дело об ожерелье мы передали в отдел ограблений; как выяснилось, к тёмной магии оно никакого отношения не имеет. Словом, остаётся только дело спящих нищих. С ним, правда, слишком многое пока непонятно. Но оно имеет отношение к бывшим заключённым и родственникам заключённых. — Я немного поколебалась, затем добавила: — Возможно, даже к политике.

Настал черёд Уилфорта податься вперёд.

— Давайте‑ка поговорим об этом деле поподробнее. Расскажите мне все детали, включая как факты, так и ваши собственные предположения. И не задумывайтесь о том, что мне уже известно, а что нет. Рассказывайте всё, с самого начала и до конца.

И я рассказала. Начиная с самой первой беседы с нищим Тобиасом, так трогательно пекущемся о своём приятеле Томми, и до вчерашнего разговора с Дунканом. Уилфорт слушал внимательно и, я бы сказала, мрачно. Когда я закончила, после непродолжительной паузы заявил:

— Хорошо, я займусь этим делом вплотную. Конечно, и прочие версии тоже проверю, но эта представляется мне наиболее вероятной. По всей видимости, в своём расследовании вы подошли очень близко к истине, а мы имеем дело с опасными людьми и серьёзными планами, поэтому они предпочли избавиться от вас и не рисковать. И нам ещё повезло, что они избрали для этого столь гуманный способ.

Полтора года тюремного заключения — весьма шокирующая перспектива, но перспектива быть найденной в канаве с перерезанным горлом ещё менее приятна.

— Почему вы считаете, что всё настолько серьёзно? — спросила я, внутренне содрогнувшись.

— Потому что подозреваю, что в деле замешана политика, — ответил Уифлфорт. — А в ней по — другому не бывает. Было весьма проницательно с вашей стороны предположить, что у преступлений с погружением в сон есть политическая подоплёка, — заметил он, отвечая на мой вопросительный взгляд. — Я же пришёл к аналогичным выводам, основываясь на других соображениях.

— Каких именно?

Мне было по — настоящему интересно.

— Как вы несомненно уже поняли, я не слишком хорошо разбираюсь в тёмной магии. — Я захлопала глазами, так как совершенно не ожидала от него такого признания. — Но у меня богатый опыт расследований дел, касающихся политики, — как преступлений, так и интриг. Поэтому можно сказать, что у меня выработалось чутьё на подобные вещи — точно так же, как и вы интуитивно чувствуете, в каком случае мелкие нестыковки указывают на манипуляцию с человеческим мозгом. — Он слабо, но как‑то приятно улыбнулся, проведя эту параллель. — В данном случае было несколько подозрительных деталей. Во — первых, задействованы представители совершенно разных сословий. Это очень плохой признак. Разумеется, потенциальных причин может быть несколько, но, среди прочего, так бывает именно в случае политической составляющей. В подобных шахматных играх зачастую требуются фигуры разного уровня. На одну роль подойдёт нищий, на другую — исключительно высший аристократ. Связь потерпевших с тюрьмой либо — как теперь выяснилось — с нелояльностью правящей династии, сами понимаете, лишь усугубляет мои подозрения. Ну и, наконец, время, когда всё это произошло.

— А что со временем? — удивилась я.

Ну, лето. Относительно тепло. Нищие меньше прячутся по заброшенным постройкам… Что ещё?

Уилфорт улыбнулся, словно прочитал мои мысли.

— Я ведь говорил: мы с вами заточены обращать внимание на разные вещи, — заметил он. — Мне, например, одной из первых приходит в голову мысль о том, что через несколько дней в Тель — Рей приезжает Вайрас Тибелл. И преступления начали происходить вскоре после того, как об этом посещении стало официально известно.

— И вы полагаете, тут есть связь?

Это действительно ни разу не приходило мне в голову.

— Я полагаю, тут вполне может быть связь, — откликнулся Уилфорт. — И если так, то дело представляется чрезвычайно опасным. Именно по этой причине в участке я даже не подал виду, будто мне что‑то не нравится в вашем аресте. На то было две причины. Во — первых, заподозрив, что вам удастся избежать суда и продолжить расследование, эти люди могли попытаться устранить вас более радикальным способом. Разумеется, я бы сделал всё, чтобы обеспечить вашу безопасность, но предпочитаю лишний раз не рисковать. Сейчас они уверены, что добились своего, и вас не тронут. Исход же судебного разбирательства их мало волнует, ибо состоится после предполагаемого отъезда Тибелла.

— А во — вторых? — спросила я, заворожённо слушавшая, пока он не замолчал.

— А во — вторых, поняв, что я что‑то подозреваю, преступники могут затаиться или в корне сменить линию поведения. И в этом случае предотвратить то, что они задумали, станет значительно сложнее. А учитывая предполагаемую серьёзность данного дела, нарушить их планы необходимо.

— Вам хорошо это удалось, — натужно усмехнулась я и пояснила: — Изобразить, что вас всё устраивает.

Уилфорт криво улыбнулся, как делает человек, считающий услышанную похвалу весьма сомнительной.

— Сказать по правде, увидев вас здесь, я сначала подумала, что вся эта затея с 'выходом' — ловушка. Просто для того, чтобы доказать, что я недостаточно благонадёжна, — призналась я, отчего‑то опуская глаза.

— Я так и понял, — тоже отворачиваясь, отозвался Уилфорт. — Уловка вполне в стиле Артона.

— Простите, не хотела вас обидеть.

В последних словах капитана мне послышался упрёк.

— Вы ничем меня не обидели, — возразил он. Вроде бы снова повернулся ко мне, но смотрел по — прежнему немного в сторону. — Это была естественная реакция. Я ведь для вас — начальство. — В его голосе какие‑то плохо понятные нотки, чуть ли не горечь. А может быть, от последних переживаний я начисто перестала разбираться в человеческих эмоциях? — А начальство можно считать достойным уважения или бездарным, строгим или невзыскательным… Но оно никогда не будет 'своим'. Всегда остаётся пелена отчуждения, опаска и некоторая степень недоверия. Словом, от начальства всегда ждёшь какой‑нибудь гадости.

Произнося эти, неестественно вульгарные для него, слова, Уилфорт усмехнулся, но как‑то совсем неубедительно.

Я хотела сказать, что он не прав. Вернее, прав для большинства случаев, возможно, почти для всех, но не для данного конкретного. И несмотря на то, что я всякий раз напрягаюсь, входя в его кабинет или встречаясь с ним в коридоре, очень быстро начинаю воспринимать его…именно что своим. И именно поэтому я могу говорить с ним о котлете моего любимого зелёного цвета и о животах червей, позарившихся на бедолагу Картера. А уж ту пощёчину в карете я точно могла бы дать только своему и никак не чужому. Да и мои неуместные отжимания в рабочем кабинете капитана тогда, на заре нашего знакомства… Я и сама не отдавала себе в этом отчёта, но ведь никогда бы не позволила себе подобной выходки, если бы инстинктивно не ощущала его в чём‑то своим…

Я много чего могла бы сказать. Но вместо этого, глядя в темноту за окном, тихо проговорила:

— Меня, наверное, заждались в тюрьме.

И натужно улыбнулась.

— Не заждались. — Уилфорт вздохнул, но вздох этот не имел отношения к нашим последним репликам. — Об этом можете не беспокоиться: в тюрьме вас не хватятся.

— То есть как? — изумлённо спросила я.

— С помощью одного светлого специалиста я поместил в вашей камере очень качественную иллюзию, — объяснил капитан. — Она не только выглядит, как вы, но может даже копировать вас голос. Пространных бесед, конечно, вести не будет, но, скажем, поздороваться в случае необходимости сумеет. И изобразить, будто ест и пьёт, тоже. Так что вы можете не тревожиться на этот счёт. Я уже привлёк к делу некоторых специалистов и намерен плотно заняться им сам. За несколько дней всё будет решено. А до тех пор вы останетесь здесь.

— К‑как 'здесь'? — пробормотала я. — В этой квартире?

— Я выделю для вас отдельную комнату, — поспешил уточнить Уилфорт, дабы его предложение не прозвучало двусмысленно. — Надеюсь, вам там будет удобно. Вернуться домой вы, к сожалению, сейчас не можете. Поэтому просто переждёте здесь несколько дней.

— Несколько дней… — пробормотала я, глядя вроде бы на Уилфорта, а вроде бы и сквозь него.

Несколько дней в его квартире. В его обществе. Конечно, он будет уезжать — на службу, на расследование, — но всё равно я буду встречать его по утрам за завтраком, и по вечерам, и ночью он будет спать в соседней комнате. А ещё в доме на каждом шагу будут встречаться его вещи, а это не намного лучше для моей хрупкой в последнее время психики, чем он сам. Начальство, которое 'не своё'. В настолько 'своей' обстановке.

— Большое спасибо, лорд Уилфорт. — Обращение 'лорд' сорвалось с языка непроизвольно. — Это очень благородно с вашей стороны, но…давайте я всё‑таки вернусь в тюрьму.

Я встала и посмотрела на него умоляющим взглядом.

Он тоже поднялся. Сжал губы, отвёл взгляд, а потом глухо произнёс:

— Вам настолько неприятно моё общество, что вы предпочитаете оказаться в тюрьме, лишь бы не находиться рядом со мной?

И в ответ на этот прямой вопрос я не смогла солгать. — Нет, — тихо сказала я. — Мне настолько приятно ваше общество, что я предпочитаю оказаться в тюрьме, лишь бы не находиться рядом с вами.

 

Глава 13

Я упорно смотрела в сторону, в пол. Ничего не происходило. Уилфорт молчал. Решившись наконец поднять глаза, я обнаружила, что он впился в меня взглядом. И молчит. Так продолжалось несколько долгих секунд. Потом он шагнул ко мне.

Не побежал, а именно шагнул, но рядом оказался практически моментально. Положил руки мне на плечи, наклонил голову и поцеловал в губы. Я не отпиралась, наоборот, обвила собственными руками его шею и ответила на поцелуй гораздо более страстно, чем действовал он сам. Впрочем, сдержанность с его стороны была вызвана исключительно неуверенностью в моей реакции. Теперь его движения стали значительно смелее.

Пол не ушёл из‑под ног, и я абсолютно ничего не забыла. Я отлично осознавала, что всё это никуда не годится, что мы не пара, где он и где я. Что, будь мы просто чужие люди, куда ни шло: встретились и разошлись на следующее утро. А нам ещё работать вместе, и как, спрашивается, это будет происходить после такого? Как я буду смотреть ему в глаза, как смогу по многу раз в день сталкиваться с ним в коридорах участка? И от

этого понимания я целовала его ещё более страстно, не позволяя остановиться, почти не давая дышать, не предоставляя ему возможности одуматься и своим привычным холодным тоном, но чуть более смущённо, чем обычно, сказать, что всё это было бы ошибкой.

Я целовала его, наплевав на последствия, на масть, на положение в обществе, на разницу в званиях. А его руки пришли в движение, гладя моё тело, обхватывая, прижимая к себе. Он постепенно, шаг за шагом, подводил меня к спальне. Я заметила манёвр, но не подала виду. Иными словами, не сопротивлялась. А, приблизившись к кровати, сама потянула назад и вниз его камзол.

Когда лишь самые концы рукавов оставались надетыми на запястьях капитана, он сам рванул их вниз, едва не разрывая обшлаг. Расстегнул заколку, и мои волосы, прежде собранные в пучок, упали на плечи. А потом он взялся и за мой камзол.

— Сними эту чёртову форму, — качая головой, выдохнул он. — Боги, если бы не эта форма, я бы уже давно…

Договаривать он не стал, но этого и не требовалось. Сказанного оказалось более чем достаточно, чтобы я с не меньшим остервенением стала помогать ему избавиться от моей верхней одежды. Потом взялась за ботфорты, и Уилфорт потратил это время на то, чтобы стянуть и отшвырнуть в сторону собственные сапоги.

Следующей на очереди шла рубашка. Я начала расстёгивать пуговицы сверху вниз, но успела разобраться лишь с двумя, когда Уилфорт остановил меня, накрыв мои руки собственной тёплой ладонью.

— Я сам, — шепнул он.

И взялся за вторую пуговицу. Я послушно опустила руки, опираясь ими о кровать.

Расстегнув пуговицу, Уилфорт прижался губами к обнажившемуся участку кожи. Я застонала, откидывая голову назад. Расстегнув следующую пуговицу, он повторил манёвр. Так продолжалось всё дальше и дальше. Горячие губы, горячее дыхание и кожа, тоже ставшая раскалённой. Я уже полулежала на кровати, приподнявшись на локтях.

Постепенно спускаясь, он добрался до белого, плотно стягивающего грудь лифа. Я полностью опустилась на кровать и прикусила губу. Но, вопреки моим ожиданиям, Уилфорт лишь поцеловал ложбинку между грудями, после чего переместился к нижней части рубашки. Вытянул её из брюк, в которые она была заправлена, и принялся расстёгивать пуговицы снизу. Поцеловал обнажившийся живот, заставив меня вздрогнуть всем телом. И продолжил с медленно, сладко убивающей неспешностью. За каждой пуговицей следовал поцелуй.

Наконец, осталась лишь одна, самая последняя, расположенная как раз в районе груди. Разделавшись с ней, Уилфорт раздвинул края рубашки настолько, насколько это было возможно, учитывая, что я лежала на спине, но снимать её не спешил. Вместо этого осторожно, будто боясь меня поцарапать, взялся за бретельки лифа и спустил их с плеч. Это позволило полуобнажить грудь, и вот теперь он без всякой медлительности впился в неё губами. Я застонала в голос, хватая его за плечи. На них — какая незадача! — тоже обнаружилась рубашка, только не белая, как у меня, а светло — синяя, и я стала поспешно от неё отделаться, хотя сосредоточиться было безумно трудно, учитывая всё то, что в это самое время проделывал с моей грудью Уилфорт. Потом пришлось затребовать его запястья и ещё чуть — чуть повозиться с манжетами, а затем передо мной, наконец, предстала мускулистая грудь и плоский живот, и я притянула мужчину к себе. Пальцы Уилфорта почти сразу схватились за мой брючный ремень. Ещё всего несколько секунд — и я ощутила его в себе.

Теперь в голове не осталось никаких мыслей, было чистое безумие, движение в такт, и я не знаю, кто из нас задавал ритм. Мои губы на его светлых волосах, плечах и ключицах. Его губы на моей макушке, шее, груди — и снова на губах. И как‑то само собой пришло понимание, почему до сих пор у меня не складывались личные отношения. Просто ни с одним мужчиной мне не было так хорошо, как сейчас. Или всё наоборот? Ничего подобного не было из‑за неудачных отношений? Но голова отказывалась работать, и я небрежно откинула эти мысли.

А потом долго лежала на спине, закрыв глаза, чувствуя, как рядом точно также лежит Уилфорт, продолжая делиться со мной теплом своего разгорячённого тела.

Постепенно я открыла глаза и, повернув голову в сторону капитана, стала разглядывать его из‑под полуопущенных ресниц. Аристократическая кожа более светлая, чем у меня. Грудь ровно вздымается и опускается, чуть — чуть прорисовываются контура рёбер. Взгляд скользит по животу и спускается ниже. Надо же, и там волосы тоже светлые! Почему‑то я этого не ожидала. Никогда не имела дела с блондинами. В смысле, настолько близко не имела дела.

Я чувствую себя несколько неловко и тороплюсь перевести взгляд повыше. Тем временем Уилфорт обнимает меня левой, то есть ближайшей ко мне рукой, обхватывая плечо. Я только сейчас отдаю себе отчёт, насколько у него, как оказалось, сильные руки. Наверное, здорово не повезло тому парню, аферисту, когда капитан его ударил…

На моих губах расцветает улыбка, но почти сразу исчезает. Воспоминание о деле афериста влечёт за собой другие. Служба, расследования, участок, обвинения, тюрьма. Вот теперь настроение испортилось начисто. Я вернулась с небес на землю. И вспомнила, что мне, на минуточку, угрожает многомесячный тюремный срок. Словно меня окатили ведром холодной воды, что после только что пережитого вдвойне жестоко.

Я сжала губы, нахмурилась, попыталась устроиться чуть повыше. К сожалению, Уилфорт заметил, как изменилось выражение моего лица. Не торопясь окончательно убирать руку, он немного ослабил хватку, позволяя мне устроиться так, как я предпочитала, а потом негромко спросил:

— Что‑то не так?

Мне стало ещё более тоскливо: он ничем не заслужил мою кислую физиономию. Я постаралась придать своему лицу более бодрое выражение и поспешила ответить:

— Всё хорошо.

Настала его очередь скривиться.

— Тиана, я не мальчишка. Ложь я определяю довольно неплохо, а щадить мои чувства не нужно. Если тебя что‑то…не устраивает, лучше так прямо и скажи. Ты не желаешь таких отношений?

Слова уверенные, твёрдые, не допускающие компромиссов. А тон при этом совсем другой, и взгляд тоже. Как будто он тревожится, а может быть, даже боится моего ответа. И хотя я прилагаю усилия, чтобы улыбнуться, на этот раз эта улыбка — искренняя.

— Дело совсем не в этом, — со вздохом говорю я, кладя голову ему на плечо. Его рука тут же накрывает мои волосы. — Просто…посуди сам, насколько непростая у меня сейчас ситуация. О таких проблемах трудно забыть надолго.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, по — прежнему несколько напряжённо.

И вот этот вопрос, признаться, меня разозлил. Неужели так трудно догадаться?

— Меня вообще‑то посадили в тюрьму. — Я хотела начать фразу с обращения, но запнулась. Как мне теперь его называть? Капитан? При данных обстоятельствах это как‑то смешно. Лорд Уилфорт? Тем более. — Да, сейчас я здесь я тобой, и я верю, ты сделаешь всё возможное, чтобы меня оправдали. Но если из этого ничего не выйдет? Если доказать мою невиновность не удастся, и судья решит иначе? Не смогу же я провести здесь у тебя несколько лет, в то время как отбывать мой срок будет иллюзия.

Я криво усмехнулась и отвернулась, чувствуя себя крайне неловко. Момент для такого разговора был и правда совершенно неподходящий. Настолько неподходящий, что впору за голову хвататься. Но я ведь ничего подобного не планировала, это совершенно случайно, неосознанно получилось…

Я начала было бормотать что‑то бессвязное, мол, не надо обращать внимания, это так просто, с языка сорвалось, и вообще всё в порядке, но Уифорт меня оборвал. Сел прямо, опираясь спиной об изголовье кровати и, продолжая приобнимать меня одной рукой, спросил:

— Тиана, ты о чём? Какая, к демонам, тюрьма?

Я непонимающе посмотрела на него исподлобья. Вроде бы не издевается. И голос предельно серьёзный, а вот ни обиды, ни прежней неуверенности в нём нет.

— Наверное, мне с самого начала следовало более чётко обрисовать тебе ситуацию, — сказал он затем. — Тиана, ни в какую тюрьму ты не вернёшься. — Уилфорт произнёс это предложение чётко, внятно, разделяя фразы короткими паузами, словно пытался меня загипнотизировать. — Во — первых, если бы это потребовалось, то да, твоя иллюзия провела бы в камере хоть месяц, хоть два года. Во — вторых, я действительно намерен докопаться до сути, и, поверь, мне это удастся. А в — третьих… — Он задумался, будто решая, стоит ли говорить то, что собирался, или как именно это лучше сказать. — Тиана, наверное, ты не вполне отдаёшь себе отчёт касательно моих настоящих возможностей. Ты и не должна, я не для того приехал в Тель — Рей, но… просто поверь мне. Я уважительно отношусь к закону и стараюсь не злоупотреблять своими привилегиями. Но ради интересов по — настоящему близких мне людей я могу поднять на уши весь высший свет Иллойи, не говоря уже о Тель — Рее. И вытащу из тюрьмы осуждённого по любому обвинению, будь то даже серийный убийца, которого застали над телом жертвы с окровавленным топором в руках. Разве что в случае доказанной государственной измены не смогу помочь, и то — смотря какого уровня участие.

Он переместился так, чтобы сидеть ровно напротив меня, положил руки мне на плечи и, заставить посмотреть себе в глаза, внятно произнёс:

— Никакой тюрьмы не будет. Просто забудь об этом, как о неприятном сне.

Я смотрела ему в глаза, и никак не могла полностью охватить смысл сказанного, отчего‑то снова и снова прокручивая в голове слова 'ради интересов по — настоящему близких мне людей' и пытаясь осознать их значение в данном, конкретном, контексте.

— Спасибо, — тихо сказала я, так и не рассчитывая окончательно разрешить для себя эту загадку.

Не сейчас, не сегодня.

— Говорить 'спасибо' имело бы смысл, если бы ты была виновна, а я пытался загладить ситуацию, — не принял благодарности он, отпуская мои плечи и вновь удобнее устраиваясь на кровати. — А так мы просто восстанавливаем справедливость.

Немного успокоившись, я легла рядом. Да, справедливость имеет для него значение. Он даже Райана не стал увольнять, несмотря на то, что наверняка внутренне этого хотел, а предлог был отличный.

Уилфорт мягко погладил меня по голове, и я совсем расслабилась.

— Хочешь есть? — спросил он.

— Нет, — ответила я и широко зевнула, своевременно прикрыв рот рукой. — Скорее спать.

За окном было совсем темно, даже звёзд или луны не видно.

Уилфорт возражать не стал.

— Где предпочитаешь провести ночь? — осведомился он.

Я нахмурилась и даже подавила очередной зевок. Он что же, тонко намекает на возможность возвращения в тюрьму? Да нет, как‑то это странно после всего, что было сказано.

— В камеру я теперь точно не отправлюсь, даже не надейся, — заявила я и окончательно сползла в лежачее положение, будто для того, чтобы меня потрудней было выковырять из кровати. — Об этом следовало позаботиться раньше.

— В камеру я тебя и так не пустил бы, — фыркнул он. — Я имел в виду — хочешь остаться здесь или перейти в свою комнату?

— А как ты сам предпочитаешь? — перевела стрелки я.

Как‑никак хозяин дома всё‑таки он.

— Чтобы ты осталась, — не раздумывая и не колеблясь, ответил Уилфорт.

Такой вариант идеально совпадал с моими собственными предпочтениями, поэтому я незамедлительно согласилась.

— Значит, я остаюсь, — заключила я, забираясь ему подмышку и утыкаясь носом в тёплый бок.

И почти сразу уснула.

Когда я проснулась, было совсем светло. События вчерашнего дня дали о себе знать: я спала долго, крепко, не просыпаясь. Точно знала, что сновидения были, но совершенно их наутро не помнила. В любом случае, кошмаров явно не было, что уже хорошо.

В кровати я лежала одна, но по примятой рядом постели нетрудно было заключить, что вчерашний вечер мне точно не приснился. Почти сразу я услышала звяканье посуды, какую‑то возню со стороны столика и, зевая, приподнялась на локте.

— Прости, не хотел тебя будить.

Уилфорт уже был при параде: тёмные брюки, форменный камзол, волосы расчёсаны, на ногах — чёрные жокейские сапоги. Рубашка — светло — розовая. Интересно, я всегда считала, что розовый — это ни в коем случае не мужской цвет, но, сколь ни удивительно, этот конкретный оттенок смотрелся отлично и ни женственности, ни нелепости не добавлял.

— Впрочем, к сожалению, мне всё равно скоро пришлось бы тебя поднять, — повинился Уилфорт. — Я должен уйти в участок, а перед этим нужно всё тебе показать.

Я кивнула. События и решения вчерашнего вечера стали разом всплывать в голове. Я села, осознала, что спала совершенно обнажённой, ощутила в связи с этим чувство неловкости и натянула одеяло повыше. Стала оглядываться в поисках чего‑нибудь, что могла бы на себя нацепить. Уилфорт как раз отошёл в гостиную, и я, воспользовавшись моментом, притянула собственный камзол, оставшийся лежать неподалёку, и поплотнее в него запаковалась.

Около кровати обнаружились домашние туфли, и, сунув в них ноги (чуть — чуть великоваты, но ничего страшного), я тоже вышла из спальни.

Увидев меня, Уилфорт подошёл и поцеловал меня сперва в макушку, а потом — всё‑таки в губы, и отнюдь не невинно.

— Мне надо уйти, — вновь извиняющимся тоном произнёс он. — Необходимо как можно скорее разобраться с нашим делом. Чувствуй себя, как дома. Можешь пользоваться чем угодно.

— Чего‑то лучше не трогать? — решила уточнить я.

Я, конечно, не ожидала, что капитан страшным голосом скажет 'Не смей заходить во — он в ту комнату, иначе я тебя съем!'. Однако его реальный ответ тоже меня удивил.

— Всё, что угодно, можешь трогать, есть, пить, читать и далее по списку. Единственное, чего делать нельзя ни в коем случае, — ура! всё‑таки хоть какие‑то традиции соблюдены, — так это выходить из дома. Тебя ни в коем случае не должны засечь. А кто их знает, вдруг за моим домом на всякий случай приглядывают. Так что на улицу не выходи, дверь не открывай и к окнам тоже вплотную не приближайся. Мы на втором этаже, так просто тебя через окно никто не увидит, только если подойдёшь совсем уж близко. На всякий случай лучше не рисковать.

— Хорошо, — покладисто кивнула я. — А если кто‑нибудь позвонит в дверь, просто не реагировать?

— Для начала — да, не реагировать, — подтвердил Уилфорт. — На цыпочках отойди подальше от входа. А дальше — чуть не забыл, самое главное.

Он извлёк из внутреннего кармана и положил на стол эхофон.

— Это тебе. Я знаю, твой конфисковали во время ареста, и пока мы не сможем получить его назад, не вызывая подозрений. Так что пользуйся этим. Но -

Я протянула было руку к эхофону, но это 'но' заставило остановиться.

— Этот аппарат — только для связи со мной, — строго сказал Уилфорт. — Для всех ты сидишь в тюремной камере, и возможности оттуда позвонить у тебя нет. Поэтому по эхофону звони только мне. И даже в этом случае не заговаривай первая. Дождись, пока я отвечу и ты убедишься, что с той стороны — действительно я. Только тогда говори.

— И если кто‑то будет стучаться, ты хочешь, чтобы я позвонила?

— На всякий случай лучше позвонить, — подтвердил он. — Мало ли кто это окажется. Но ни в коем случае не открывай. Если у меня будет такая возможность, я приду и сделаю это сам. Если буду занят, а визитёр окажется неопасным — ну что ж, как пришёл, так и уйдёт. В конце концов, ему действительно никто бы не открыл, пока я на службе.

Я хотела было спросить, как Уилфорт рассчитывает успеть принять визитёра, учитывая, что сначала ему придётся добраться сюда из участка, но потом сообразила: он же порталист.

— Давай я покажу тебе самое главное в квартире и побегу, — сказал он, видя, что ни вопросов, ни возражений по предыдущему поводу у меня нет. — Спальню ты видела, здесь гостиная, справа ванная, а вон там кухня.

В комнатах всё было аккуратно, функционально, и идеально убрано. Кухня — компактная, но не тесная, выдержана в уютных светлых тонах и оснащена магическим оборудованием, назначение части которого мне было неизвестно.

— Холодильная корзина для мясных продуктов и гарниров — здесь.

Уилфорт указал на достаточно глубокую корзину с круглой крышкой. Казалось бы, обычная такая плетёнка, но я отлично знала, что здесь поработали маги — технологи. Точнее, рыжеволосые технологи и светлые маги, специализирующиеся на погодных условиях. Такие корзины делались самых разных размеров, и температура там тоже поддерживалась самая разная.

— А вот — разогревательная пластина.

Уилфорт указал мне на очередной плод сотрудничества светлых с рыжеволосыми. Пластина напоминала ту, которую я уже видела на каминной полке, и на которой капитан держал чашку с чаем. Только, наверное, эта нагревалась до более высокой температуры. — А…э… — запнулась я, едва начала говорить, оглядываясь на идеально чистую и аккуратную кухоньку.

Молча открыла и закрыла рот, недоумевая, как же мне всё‑таки обращаться теперь к хозяину дома.

Видимо, моя мимика оказалась достаточно богатой, поскольку он догадался о причине моего замешательства.

— Близкие люди зовут меня Алджи, — улыбнувшись, сообщил он. Не просияв, а сдержанно улыбнувшись, именно так, как было в его характере. — Но если тебе так комфортнее, можешь называть меня Алджернон. Только, будь уж так любезна, не капитаном Уилфортом. Боюсь, что это может слишком легко выбить меня из равновесия.

Настала моя очередь улыбнуться.

— Ты живёшь здесь один? — спросила я, решив не выбирать пока вариант обращения. И, увидев его вопросительно изогнутую бровь, уточнила: — Разве у тебя нет слуг?

Он ведь не сам драит полы, отмывает раковину и готовит еду!

— Есть одна женщина, но она здесь не живёт, приходит раз в пару дней и делает уборку, — откликнулся Алджернон. — Как раз сегодня её не будет. А других слуг я здесь не держу. Мне так удобнее. Эта квартира как раз для того, чтобы никто не мешал.

Я инстинктивно опустила глаза, почувствовав, как щекам приливает кровь. Ну да, устроился один такой, чтобы никто не мешал. Пока не притащились всякие сержанты из участка, которым, видите ли, перекантоваться больше негде…

Я ещё не закончила наслаждаться самобичеванием, додумывая эту мысль, а Уилфорт уже оказался рядом, привлёк меня к себе и в самое ухо прошептал:

— Вот только без глупостей, договорились? Ты не можешь мне помешать. Если бы я мог, приволок бы тебя сюда на второй день после вступления в должность.

Это признание заставило меня хихикнуть, не так чтобы недовольно.

— Мне всё‑таки пора, — покачал головой Алджернон, бросив короткий взгляд на часы. — Пойдём, я покажу тебе твою комнату и переправлюсь в участок.

Мы покинули кухню, миновали гостиную и на сей раз свернули не в спальню, а в противоположную сторону.

— Вот, — немного неуверенно сказал Алджернон, распахнув дверь и остановившись на пороге, предоставляя мне войти первой. — У меня было очень мало времени, чтобы её подготовить. Надеюсь, тебе будет здесь комфортно.

Войти я вошла, но далеко продвинуться не успела. Горло перехватило спазмом; стало трудно дышать. Прямоугольная комната была немного просторнее спальни, в которой мы провели эту ночь. Нетронутая кровать застелена покрывалом изумрудного оттенка. Мягкий ворсистый ковёр такого же цвета покрывает большую часть комнаты; голый пол — лишь около камина да входа в отдельную ванную. Белые кружевные занавески прикрывают окно; с обеих сторон от них висят тяжёлые шторы, всё того же оттенка зелёного. И скатерть на странном столике, низком и имеющем форму ромба, тоже изумрудная.

— Я не знал, серьёзно ты говорила или в шутку, когда упомянула, что это твой любимый цвет, — сказал Алджернон почти извиняющимся тоном.

Видимо, он всё это время следил за моей реакцией. А мне вспомнился тот обед в участковой столовой и незабываемый оттенок поданной котлеты. Зелёный — действительно мой любимый цвет, в особенности подобные оттенки — изумрудный, малахитовый и бирюзовый. Но кто же мог подумать, что он это запомнит?

Однако моё потрясение цветом не исчерпывалось. На столике — том самом, со скатертью, — стояла целая миска, доверху наполненная спелой вишней. Рядом — блюдце для косточек, расписанное настолько красиво, что использовать его по такому назначению казалось кощунственным. Уж лучше в окно на головы прохожих плевать. Рядом с миской — широкая ваза, а в ней — большой букет разноцветных тюльпанов. Белых, жёлтых, ярко — красных, бледно — розовых, оранжевых и даже редких фиолетовых. Я смутно припомнила, что недавно между делом говорила кому‑то, кажется, Литане, что тюльпаны — мои самые любимые цветы…

На стенах — две картины, на обеих — абстрактная живопись. Изучить их и разобраться в замысле художника будет несомненно интересно, но — не сейчас. На стене напротив камина висит книжная полка. Мой беглый взгляд на корешки выхватил череду названий. Книги по тёмной магии — некоторые из них точно очень редкие. Пара томов по криминалистике. Несколько романов.

Я прошла вглубь комнаты — ноги как будто ватные. Сдвинула крышку холодильной корзины. Такие, поменьше, часто стоят в гостиных и даже спальнях, чтобы держать там всякие мелочи, ради которых лень бегать на кухню. Это, конечно, при условии, что у хозяина дома есть деньги на такие корзинки. Лично у меня есть только одна, кухонная.

Изнутри на меня веет холодом, но я почти не обращаю на него внимания, ошарашенно взирая на натюрморт из яблок, груш, апельсинов, слив, абрикосов и прочего. Автоматом закрываю крышку, перевожу всё такой же, ошалелый взгляд на Алджернона. Тот по — прежнему стоит в дверях и пристально за мной наблюдает, кажется, всё ещё неуверенный в моей реакции.

Тяжело дыша, я, вопреки его предостережениям, подхожу к окну и опираюсь ладонями о подоконник. Впрочем, сейчас, в дневное время, за занавеской меня никто не увидит.

Я не знаю, как он сумел сделать всё это за пару часов. Конечно, помог тот факт, что он умеет мгновенно перемещаться при помощи порталов. Но даже это не так уж важно. Обо мне никто там не заботился с тех пор, как умерли мои родители. Ни тётя с дядей, ни друзья, ни один из моих молодых людей — никто и никогда не пытался с таким вниманием предугадать, что мне понравится. Не запоминал случайно брошенные слова. Не вылавливал ради этого обрывки чужих разговоров.

Я почувствовала, как глаза заполняются слезами. Хотя не плакала с тех самых пор, как похоронила родителей. Ни разу. Ни когда, бросив всё, приехала в город, не имея средств к существованию, и морально готовилась спать на улице. Ни когда расставалась с предыдущими мужчинами. Ни вчера, когда оказалась в тюрьме. Теперь же я не просто плакала, я рыдала. Слёзы потоком текли из глаз, а плечи содрогались, и только всхлипывания мне пока как‑то удавалось сдерживать.

— Тиана, что‑то не так?

Алджернон пересёк порог и шагнул ко мне, но я вытянула к нему руку в останавливающем жесте и слегка ею помахала, давая понять, что всё, на самом‑то деле, в порядке.

— Просто оставь меня ненадолго, пожалуйста, — сквозь слёзы попросила я.

Он помешкал пару секунд и действительно вышел. Я же с силой втянула носом воздух, заставляя себя взять себя в руки. И с какой стати я сейчас, спрашивается, плачу? А главное, Алджернон‑то что сейчас подумает? Это ж надо было умудриться начать отношения с мужчиной с истерики, да ещё и прогнать его из комнаты, к слову, в его собственной квартире расположенной! Мощнее было бы только вчера истерику закатить, прямо в постели.

Ругать себя — хорошее средство от слёз. Отлично помогает взять себя в руки — если только от самобичевания не разрыдаешься окончательно. Но в данном случае политика была, видимо, выбрана правильно: я успокоилась достаточно быстро и, вытирая на ходу глаза, поспешила на поиски хозяина дома. Если, конечно, он не успел телепортироваться на службу, от такой, как я, подальше.

Алджернон ждал в гостиной.

— Прости.

Что ещё сказать, я не знала, поэтому просто уткнулась носом ему в плечо. Его руки сразу же легли мне на спину, и как‑то само собой стало понятно: не злится и не обижен. Возможно, причины моего поведения были не слишком ему понятны; скорее всего, он списывал срыв на вчерашние злоключения. В какой‑то степени, наверное, так оно и было.

Вскоре Алджернон всё‑таки открыл портал и отправился в участок. Я ещё раз осмотрела свою комнату, стараясь сдерживать эмоции. Пролистала пару книг. Интересно. Похоже, что скучно не будет. Потом решила принять ванну. Технологии, связанные с обогревом воды и прочими деталями, несколько отличались от того, к чему я привыкла, но сложностей с использованием не возникло: всё‑таки общий принцип работы — один и тот же. По завершении водных процедур, я завернулась в обнаружившееся здесь же полотенце — огромное, действительно позволяющее замотаться практически полностью, — и, наконец‑то, сообразила, что одеть‑то мне нечего. Разве что вчерашнюю форму. Форма‑то в целом ладно, но вот рубашку я имею привычку менять ежедневно, и уж тем более — бельё…

Прямо так, в полотенце, вышла в комнату, огляделась и обратила внимание на двустворчатый шкаф. Разумеется, он стоял здесь и раньше, но раньше я при всей массе впечатлений просто его не заметила. Подошла, открыла, ни на что особенно не рассчитывая. И обнаружила внутри три висящих на вешалке платья. Любопытно, чьи они. Я сняла одно, рассмотрела. Красивое. Из магазина готовой одежды и, кажется, новое. Приложила к себе. Ощущение такое, что по размеру.

Проблема белья оставалась в силе, но я решила её по — простому: вернулась в ванную, постирала имевшееся бельё и положила сушиться на специально предназначенную для этого полку. При включении, она немного подогревалась, а также начинала обдуматься со всех сторон тёплым воздухом. Стоит ли говорить, что в моём доме такая техника отсутствовала.

Дожидаясь, пока можно будет одеться, я прилегла на кровать и сама не заметила, как уснула.

Проснулась спустя два часа. Бельё к этому времени уже высохло, так что я оделась, воспользовавшись тем самым платьем, первым же, которое сняла с вешалки. Оно было мягкого лилового цвета и действительно оказалось мне впору. Потом я отправилась на кухню взять себе что‑нибудь на обед. А вскоре послышалось громкое хлопанье двери.

Я выскочила из кухни, прихватив на всякий случай первый попавшийся нож. В общем‑то я догадывалась, что это Алджернон вернулся через портал, поскольку хлопнула не входная дверь, а одна из внутренних. Тем не менее, увидев в гостиной именно его, я испытала чувство облегчения, и поспешила аккуратненько отложить нож на первую попавшуюся полку.

Одного взгляда на Алджернона оказалось достаточно, чтобы понять: он вне себя. Глаза пытали гневом, на бледных обычно щеках выступил румянец, движения были резкими и порывистыми. Да и дверь он с такой силой захлопнул не зря. Однако сейчас, увидев меня, он замер, и взгляд моментально смягчился, заскользив по моей фигуре.

— Тебе идёт, — сглотнув, сказал он.

— А откуда оно у тебя? — спросила я, не торопясь заговаривать о причинах его плохого настроения.

Мой бывший парень непременно пошутил бы, что всегда держит в шкафу пару — тройку женских платьев разных размеров, вдруг кому‑нибудь пригодится. Но Алджернон вполне серьёзно ответил:

— Я предположил, что тебе понадобится сменная одежда. Времени на подготовку, как я уже рассказывал, вчера было в обрез, так что я телепортировался в женский магазин, работницам которого можно доверять, и попросил быстро выбрать несколько платьев.

— Но как они могли так точно угадать с размером? — недоумённо нахмурилась я. — Они же ни разу меня не видели.

Боги, неужели всё это время капитан изучал меня настолько тщательно, что смог указать им мои размеры с точностью до миллиметра?!

Лицо Алджернона перестало быть таким идеально серьёзным, как прежде.

— Одежда, в которой ты была тогда, в 'Резвом бычке', — с улыбкой напомнил он. — Она так и осталась в участке. Я смог воспользоваться ею, чтобы узнать точные размеры.

— Правда?

Я попыталась вспомнить, как случилось, что та одежда осталась в участке. Вспомнить не получалось. Слишком много всего тогда навалилось. После того, как Алджернону оказали первую помощь, я отправилась вместе с ним в лазарет, провела там довольно много времени, и лишь потом возвратилась на место службы: необходимо было отчитаться перед руководством. К тому времени уже рассвело. Дальнейшее действительно помнилось смутно, но, по всей видимости, я не пожелала и дальше шляться по городу в нескромном, а в придачу ещё и рваном, наряде, и переоделась в форму прямо на месте. Забрать же то, что сняла, видимо, забыла… Ох. Стыдобище. Я припомнила неприлично короткую юбку и чулки в сеточку.

Меж тем Алджернон прошёл в комнату, стянул камзол и повесил его на спинку стула. Потом расстегнул две верхние пуговицы рубашки, будто она его душила. Движения снова стали резкими и порывистыми.

— Что‑то случилось? — спросила я, отрываясь от собственных мыслей. — Что‑то не так в участке?

— Можно сказать, что всё в порядке. — Ему явно потребовалось приложить усилие, чтобы сделать это заверение относительно спокойным тоном. Но потом он всё‑таки взорвался: — Эти твои сотрудники, Лейкофф и Норбоу, совершенно не дают мне работать!

Я прикусила губу, будто это обвинение непосредственно касалось меня. Впрочем, что значит 'будто'?! Оно действительно непосредственно меня касалось! Из соображений конспирации Алджернон не посвятил в свои подлинные планы ни одного человека из участка. Кто‑то ему совершенно точно помогал, с кем‑то он сотрудничал, взять хотя бы того светлого мага, что создал мою копию в тюремной камере. Да и вообще, не мог Алджернон полностью взять на себя одного расследование всех ниточек по делу спящих. Но, видимо, он приобщил к расследованию своих знакомых по прошлой жизни, возможно, даже специалистов из столицы. А Райан и Дик пребывали в неведении.

— Они беспокоятся, — постаралась заступиться за ребят я. — Переживают за меня. Они же думают, что я действительно в камере, что мне грозит тюремный срок. Ты не увольняй их, пожалуйста! У нас не заведено бросать друг друга в беде.

Алджернон закатил глаза.

— Я их не увольняю, — сквозь зубы сообщил он, — хотя они делают всё для того, чтобы не оставить мне другого выбора! Сидели бы спокойнее. Собирали информацию, готовились к судебному разбирательству, делом бы занялись, в конце‑то концов!

Если начинал он достаточно тихо, то теперь практически кричал.

— А что конкретно они сделали? — спросила я, инстинктивно пригнувшись от нехорошего предчувствия.

Судя по тому, насколько вышел из себя Алджернон, ответ будет впечатляющим. Мои ожидания оправдались.

Правда, сначала Алджи как будто немного успокоился и предложил мне перейти на

кухню.

— Перехвачу что‑нибудь по ходу дела, — пояснил он. — Скоро возвращаться, а я ни черта не успел сделать.

Мы перебрались в соседнее помещение, Алджи прошёл к посудному шкафу и извлёк оттуда первую попавшуюся плоскую тарелку.

— Что они сделали? — без выражения повторил он. — Сначала ко мне заявился Лейкофф. Сказал, что протестует, что тебя арестовали несправедливо, что я как твой непосредственный начальник обязан вмешаться. И даже какое‑то письменное заявление притащил. Видимо, решил, что раз я уважаю закон, значит, бумаги для меня — святое, и проигнорировать документ я не смогу.

Я легонько улыбнулась. Райан своих не бросает, это точно. А что касается бумаги, наверное, я бы тоже сделала подобный вывод о характере Уилфорта, если бы не помнила разорванную жалобу от леди Гардер в его мусорной корзине.

Поймав на себе мрачный взгляд Алджернона, поспешила убрать улыбку с лица.

— Я сообщил ему, что как непосредственный начальник ничем ему не обязан и действовать буду в соответствии с законом и решениями, принятыми в судебном порядке. Что улики, свидетельствующие о твоей невиновности, убедительны, дело передано в суд, и дальнейшее в сущности не в моей компетенции.

— А он?

— А он изобразил всем своим видом гремучую смесь из гнева, разочарования и презрения.

Я вжала голову в плечи.

— Он на самом деле не так к тебе относится, — вновь поспешила вступиться за Райана я.

— Да плевать мне, как он ко мне относится! — рявкнул Алджернон. — Если бы на этом всё закончилось, и он удалился на своё рабочее место думать и даже разглагольствовать о том, какая сволочь его начальство, это вполне бы меня устроило. Но нет, сотрудники тёмного отдела так просто не успокаиваются! Извини, — добавил он, сообразив, что последний эпитет имеет непосредственное отношение и ко мне тоже. — Ситуация сложная, почти тупиковая, а время приходится тратить совершенно не на то, на что нужно.

Он сел возле меня на мягкую скамью, которая углом огибала кухонный стол. К этому моменту в его тарелке уже имелся кусок курицы и овощной гарнир. Я аккуратно погладила его по плечу, он благодарно уткнулся лицом мне в макушку.

— Что было дальше? — осторожно спросила я после того, как Алджернон всё‑таки принялся за еду.

— Не прошло и двух минут, как ко мне вломился Норбоу. Именно вломился, потому что в кабинет начальства так нагло не входят. И потребовал — да — да, именно потребовал — разрешение на свидание с тобой в тюрьме. Сама понимаешь, дать ему это разрешение я бы не смог. Иллюзия иллюзией, но убедительно поддержать беседу с твоими коллегами она не сможет. Пришлось сказать, что я к этой сфере отношения не имею и помочь ничем не могу. Ложь, конечно, но в данных обстоятельствах необходимая.

— Они знали, что это неправда, — понимающе заметила я.

— Знали, — кивнул Алджернон. — Когда они сами в этом заинтересованы, выясняется, что о законах и полномочиях им известно достаточно много. Следующим ко мне заявился Лейкофф, с тем же требованием. И получил такой же ответ. С настоятельным советом заняться выполнением своих непосредственных обязанностей.

Я как будто видела это собственными глазами. Равнодушный ответ холодного, как лёд, капитана, и сверкающий яростью взор Райана. Немного неловко было и перед тем, и перед другим, хоть я и отлично осознавала, что в действительности ни в чём не виновата.

— Что было дальше? — спросила я.

Алджи уже расправился с курицей и теперь рассеянно ковырялся вилкой в тушёных овощах.

— А дальше, — продолжил он рассказывать поддельно бодрым тоном, — проходит полчаса, и мне звонят из тюремного отдела, благо, что эхофоном они теперь снабжены. И предлагают незамедлительно забрать моих подчинённых. С намёком, что ещё немного — и забрать их уже не предложат, оставят в какой‑нибудь камере до судебного разбирательства. Проклиная всё на свете, спускаюсь вниз. Эти борцы за справедливость не придумали ничего умнее, как отправиться на тюремный этаж и добиться пропуска без моего разрешения. А не получив таковой, попытались прорваться к тебе силой. Сбежались все стражники, эту парочку удалось задержать, но драка вышла знатная. К моменту моего прихода туда же успел прибыть кое‑кто из высшего начальства, и мне зачинщиком отдавать уже не хотели, намеревались оставить их в отдельных камерах как минимум суток на пятнадцать. И мне пришлось из кожи вон лезть, внушая всем присутствующим, что в гневе я значительно более страшен, чем непродолжительное тюремное заключение, дабы этих двух идиотов всё‑таки отпустили. Хотя, что греха таить, мне было бы намного проще, если бы они ближайшие несколько дней оставались в камере и не путались под ногами.

Я благодарно положила руку ему на предплечье.

— Ты думаешь, на этом всё завершилось? — Алджернон говорил по — прежнему возмущённо, хотя мой жест немного его смягчил, и он в ответном жесте опустил собственную ладонь поверх моей. — Нет, не прошло и двадцати минут после моей гневной, но короткой тирады (работать‑то мне, в отличие от некоторых следователей, нужно) о достойном и недостойном поведении стражей, как в мой кабинет снова явился Лейкофф. И положил заявление об уходе мне на стол с таким торжественным видом, будто я должен незамедлительно достать из‑под стола барабан и заиграть марш.

У меня сжалось сердце.

— Ты всё‑таки его уволил?

— Я язвительно поинтересовался, один он собирается уходить, или у него есть единомышленник в этом вопросе, — увильнул от прямого ответа Алджернон. — Добился того, чтобы Норбоу пришёл незамедлительно. Как я и ожидал, с точно таким же заявлением. После чего сообщил обоим, что ничего не имею против их ухода, особенно после выходки, которую они закатили на тюремном этаже. Что без особых сложностей найду им на замену более дисциплинированных сотрудников. Но напоследок напомнил, что в скором времени состоится суд. И если им действительно важно повлиять на исход процесса, то поручительство сержантов второго тель — рейского округа будет иметь значительно больше веса, нежели показания двоих безработных.

— И что тогда?

Я вдруг сообразила, что слишком сильно сжала его руку, и ослабила хватку.

— Они синхронно забрали свои заявления, — устало закруглился Алджернон. — А выйдя из кабинета, Лейкофф заявил своему напарнику, что 'этот начальник, конечно, порядочная сволочь, но иногда говорит дело'.

Я снова вжала голову в плечи, будто это меня, а не Райана, подслушал Алджернон. Кстати сказать, Райан — не дурак, и наверняка не стал бы говорить подобное вслух, если бы не был уверен, что отошёл достаточно далеко, и, следовательно, Уилфорт его не услышит.

— Может быть, всё‑таки надо было им сказать? — облегчённо выдохнув (всё хорошо, что хорошо кончается), высказалась я.

Алджернон, как раз отправивший в рот последний кусок, помотал головой.

— Соучастник преступления служит в участке, — напомнил он. — Это совершенно точно. По меньшей мере, он подкинул в твой кабинет улику. А вероятнее всего, также информировал кого надо о ходе расследования. Поэтому никакой утечки информации быть не должно. В сущности, поведение твоих коллег как раз и доказывает ему, что всё идёт как надо.

Я вздохнула. Рационально я эти доводы не могла не принять, но перед ребятами всё равно было здорово неловко.

— Всё. — Алджернон, поднимаясь, вытер губы белоснежной салфеткой. — Прости, но мне нужно бежать дальше. А твоим коллегам я пока надавал срочных заданий, так что очень надеюсь, что эту проблему я решил.

Поцеловав меня, он вышел в гостиную и почти сразу же исчез. Видимо, пространство гостиной лучше всего подходило для открытия порталов.

Почти весь остаток дня я провела в своей комнате — хотя странно и непривычно было так называть комнату в этом доме. Вечером Алджернон вновь материализовался в гостиной, ещё более усталый, чем днём. Усталый, но на сей раз не разгневанный, так что его лицо было не раскрасневшимся, а бледным. На тот момент я читала книгу по тёмной магии, и узнала о его появлении лишь тогда, когда он сам постучался в мою распахнутую дверь.

— Как прошёл день? — озабоченно спросила я, поднимаясь с кресла.

— Ничего, — откликнулся он. — Продуктивность ниже, чем хотелось бы, но приемлемо.

Он расстегнул камзол и утомлённо потёр виски.

— Твой Веллореск приходил.

Меня чрезвычайно порадовало это 'твой'.

— А что он от тебя хотел? — удивилась я.

— От меня — ничего, — хмыкнул Алджернон. — Он настаивал на встрече с тобой.

Мне стало его по — настоящему жалко, настолько, что я простила и 'моего' Веллореска, и почти укоризненный тон. Сначала ребята из отдела ему покоя не давали, теперь вот Дункан.

— То есть он не знал о моём аресте?

Алджернон качнул головой и сразу же поморщился, из чего я сделала вывод, что голова у него болит, и достаточно сильно.

— А чего он хотел?

— Это и меня заинтересовало. Сначала он категорически отказывался со мной разговаривать. Дескать, намеревался кое о чём посоветоваться с Тианой

Рейс, но раз её нет, значит, нет. Пришлось настоять. Тогда он всё‑таки признался, что у него из дома украли фамильную драгоценность. Сообщать об этом кому попало он не хотел, так что решил обратиться напрямую к тебе.

— Ну вот, кое‑что проясняется! — обрадованно воскликнула я и даже сделала несколько шагов по комнате, заложив руки за спину. — Брошь похитили из дома Веллореска, скорее всего специально для того, чтобы подбросить мне. Конечно, фамильная драгоценность — немного странная взятка, но можно было списать такой выбор на нехватку денежных средств: ведь на тот момент Дункан ещё не успел вступить в права наследования.

— Всё это правильно, если только сам Веллореск и не стоит за этой историей, — заметил Алджернон. — В последнем случае его сегодняшнее поведение — не более чем умелая игра. Хотя, — он поморщился, словно это признание не доставляло ему удовольствия, — если это игра, то и вправду необыкновенно умелая. Он был очень убедителен, когда напрочь отказывался разговаривать со мной и порывался покинуть участок. Настолько хорошие актёры среди преступников встречались мне нечасто… Но встречались, — всё‑таки не удержался от замечания не в пользу Дункана он.

— У тебя голова болит? — спросила я после того, как он в очередной раз приложил пальцы к вискам.

— Немного. — Он поморщился, давая понять, что это не имеет никакого значения.

— Сядь, — велела я и, взяв его за руку, сама подвела к краю застеленной кровати.

И откуда только взялись такие повелительные нотки? Будто он — не начальник, а недисциплинированный свидетель. Впрочем, формально он ведь действительно больше мне не начальник? Воспользоваться ситуацией и немного покомандовать — это буквально‑таки святое.

То ли мой тон сработал, то ли Алджи просто слишком устал и оттого не сообразил, что что‑то не так. Так или иначе, он послушался. Я тут же забралась на кровать с ногами (благо скинуть тапочки было секундным делом), села у него за спиной и принялась осторожно массировать виски. Для этого пришлось предварительно отвести за уши густые светлые волосы. До чего же непривычно в подобных интимных ситуациях видеть перед собой именно этот цвет!

Сопротивляться Алджи не стал, наоборот, прикрыл глаза и блаженно выдохнул.

— Вам удалось немного продвинуться по делу? — спросила я, перейдя на шею. — Или не скажешь из‑за тайны следствия?

— Почему ты так решила? — удивился он. Но, впрочем, глаз не открыл. — Информация, конечно, засекречена, но ведь не от тебя.

— Не знаю, ты ведь до сих пор ничего мне не рассказывал, — с некоторой обидой озвучила я мысль, которая и правда немного меня беспокоила. — О ходе следствия не было ни слова.

— Не потому что я что‑то от тебя скрываю, — фыркнул Алджи. — Просто я счёл, что за последние сутки тебе и без того досталось, так что ты заслужила право спокойно отдохнуть. Кстати, я просмотрел бумаги и выяснил, что ты не брала отпуск целых два года. Почему?

Мои руки стали чуть сильнее давить на позвонки, и он довольно зашипел.

— Не знаю, — повела плечом я. — Наверное, просто потому, что мне нечего делать в отпуске. В участке всегда интересно, и приятелей у меня там много, а дома… Ну, что я буду делать дома? Ну, по базару не пробегусь за десять минут, как обычно, а поброжу со вкусом, хоть полдня. Всех сплетен наслушаюсь. Ну, в таверне какой‑нибудь подольше посижу, не торопясь домой, поскольку назавтра рано вставать не надо. Но я вообще‑то всё равно ранняя пташка, так что встану по — любому… А что ещё в отпуске делают?

— Ездят куда‑нибудь, например, — хмыкнул Алджи.

— Да мне особенно некуда, — призналась я. — В мой родной посёлок, честно говоря, не хочется. А так… Да куда ещё?

Я не стала уточнять, что если бы были деньги, куда съездить, конечно, бы нашлось. Хоть ту же столицу посмотреть, хоть куда‑нибудь на побережье, к морю, да мало ли вариантов. Но имеем то, что имеем. Тель — Рей я люблю, жизнь здесь меня вполне устраивает, работа — тоже, более чем.

Мои пальцы поднялись чуть выше, и я с силой надавила на точку не то в самом верху шеи, не то в самом низу головы. Я и сама не знала, как правильно определить её местоположение, но важнее было другое: Алджи с шумом втянул воздух через прикушенную губу.

— Когда я нажимаю здесь, в лоб тоже отдаёт? — спросила я.

— Да. Над левым глазом.

— Я могу ещё помассировать, но лучше обезболю.

— Магией? — тут же напрягся Алджи.

— Да. А что тут такого? — удивилась его реакции я.

— Лучше не надо, — лаконично сказал он.

— Почему?!

— Э… — Алджи помялся, потом привёл довольно странное обоснование: — У меня не осталось больных зубов. — И наконец объяснил более доходчиво: — Не хотелось бы лишиться чувствительности на целую неделю.

— Ах, ты про тот раз! — сообразила я, припомнив, что один раз уже проводила для Алджи сеанс обезболивания.

— Не сердись. Тогда это действительно было очень уместно. Сказать по правде, боль была практически нестерпимой. Но сейчас ничего подобного не происходит, так что…

— Тогда я старалась изо всех сил, — постаралась доходчиво объяснить я. — И была совершенно уверена, что ни на что подобное не способна. Думала, что если буду работать на максимуме, то смогу помочь хоть немного.

Я уже сидела не за спиной у Алджи, а рядом, свесив ноги с кровати. Он благодарно погладил меня по щеке.

— А сейчас я стараться не буду, — заботливо заключила я. — Минимальный поток обезболивающей магии. Для обычной головной боли должно хватить.

— Ну ладно, — сдался Алджи.

— То‑то же.

Я развернулась в его сторону, положила руки ему на скулы и посмотрела в глаза. Секунд через пятнадцать морщины у него на лбу разгладились.

— Лучше? — спросила я.

Алджи кивнул, просветлев лицом.

— Намного.

Я, 'без объявления войны', от души дала ему затрещину.

— Это что за фокусы? — изумлённо вскинулся он.

— Проверяю твою чувствительность, — ответила я самым что ни на есть невинным тоном.

Вот так, а нечего мне не доверять!

— Так как, с чувствительностью всё в порядке? — заботливо спросила я.

— В порядке, — отозвался Алджи, потирая ушибленное место.

Потом, с той же степенью внезапности, подхватил меня и пересадил к себе на колени. На всякий случай ещё и придержал, чтобы не смогла соскочить. Но я и не пыталась: меня всё устраивало.

— По поводу расследования, — сам возвратился к моему вопросу Алджи, видя, что тема противостояния исчерпана. — Мы работаем по нескольким направлениям. Во — первых, Флай сейчас как следует трясёт Гардера младшего и кожевника. Всё это под строжайшим секретом, конечно. Даже мать Гардера думает, что он уехал на пару дней на отдых, к реке. Флай пытается определить, на что, помимо сна, пытались повлиять злоумышленники, но пока результатов нет. Во — вторых, мы проанализировали ситуацию, взяв за основу твою собственную гипотезу, и определили круг возможных будущих жертв.

— Вот как? — заинтересовалась я. — Каким образом?

— Основная идея такая, что преступник воздействует на людей политически неблагонадёжных. Это — единственный фактор, объединяющий жертву вроде Гардера с теми, чьи родственники сидят в тюрьме или кто отбыл срок заключения сам. Кроме того, в зону риска в первую очередь попадают одинокие люди, необычный сон которых вполне может остаться без внимания. Вероятнее всего, именно в этом причина особого интереса преступника к нищим или одиночкам вроде кожевника. Не могу сказать, чтобы круг потенциальных жертв стал по — настоящему узким. Проследить за всеми невозможно. Но мы постарались составить как можно более полный список тех, кто прежде сидел в тюрьме, живёт в Тэль — Рее, одинок и политически неблагонадёжен. Несколько человек выделили особенно. За ними установили круглосуточное наблюдение. Если кого‑то из них погрузят в магический сон, мы своевременно об этом узнаем. Если кто‑то из них окажется замешанным в преступлении — тем более. И третье направление — собственно участок. Поиск того, кто действует изнутри. Этим я занимаюсь лично и, разумеется, особенно аккуратно. Но, — он развёл руками, чтобы почти сразу же снова сомкнуть их на моей талии, — конкретных результатов пока нет ни по одному из направлений. Это нормально, учитывая, как мало прошло времени. Но всё равно плохо — если учесть, как мало времени остаётся.

— Ты справишься, — заявила я, кладя руки ему на плечи. — Только держи меня тоже в курсе, хорошо? Мне не нужен отпуск.

Он улыбнулся.

— Непременно. Я имею в виду держать в курсе. Отпуск тебе всё‑таки нужен, но это мы обсудим потом.

— Это точно, — хмыкнула я. — Глупо обсуждать тему отпуска с безработной.

И вот ведь интересно: вчера мне казалось, что разрушился весь мир. Сегодня я была в состоянии улыбаться, упоминая своё увольнение. И поймала себя на том, что совершенно не сомневаюсь: Алджи действительно всё уладит. Любопытно: это объективная оценка ситуации, или я, напротив, пребываю в плену иллюзий?

Алджи, в отличие от меня, не улыбнулся: его упоминание данной темы явно не порадовало.

— Ещё напомни, что я тебе не начальник, — пригрозил он.

— Ещё как напомню, — подхватила я, умышленно не оценив грозности тона. — Не сомневаюсь, ты в курсе, что подобные отношения между сотрудниками участка — это неэтично? — Я пару раз выразительно кивнула на его колени, на которых удобно устроились мои собственные ноги. — И, между прочим, в первую очередь данное правило касается именно начальства. За неуставные отношения с прямой подчинённой могут понизить в должности, если не уволить.

— Про этику я всё хорошо знаю, можешь мне поверить, — отозвался Алджи, начисто проигнорировав упоминание о возможных взысканиях.

Таким тоном отозвался, словно говорил о наболевшем. И мне припомнилось, с каким остервенением он выдохнул тогда 'Сними эту чёртову форму'. Только я хорошо понимала, что правила, установленные в участке, навряд ли значили для Алджернона так уж много. Взять хотя бы всё ту же выброшенную в мусорную корзину жалобу. Скорее речь шла о его собственных моральных принципах.

— Прости, но сейчас я больше не настроен говорить о делах, — заявил Алджи. И после поцелуя в губы добавил: — Твоя поза не слишком к этому располагает.

Поза поменялась почти сразу: Алджи опрокинул меня на кровать.

Возражать причин не было: у меня тоже как‑то резко пропал настрой говорить о делах. Выяснилось, что лиловое платье обладало ещё одним несомненным достоинством: они чрезвычайно легко снималось. Сползало с тела, чрезвычайно чувствительное к малейшим требованиям мужских рук. Раздеть Алджи было куда как сложнее, но мы быстро справились с этим в четыре руки.

Как я успела соскучиться по его телу за эти сутки! Робких ласк в качестве прелюдии не было, мы начали сразу с самых что ни на есть нескромных. Постель, которую я после сна тщательно застелила (дома за мной такого не водится, но тут я, как‑никак, в гостях), быстро смялась и съехала в сторону. Во время очередной перемены позы, коих было немало, я задела ногой столик, оказавшийся слишком близко к кровати. Блюдце с горкой косточек (всё, что осталось от оставленной мне вишни) упало на ковёр. Разбилось или нет, я не знала; было как‑то не до того, чтобы проверять. Алджи, к счастью, заострять внимание на этом происшествии не стал: значит, ему тоже происходящее было существенно важнее, чем судьба посуды.

Я тяжело дышала, закусив губу, крепко вцепившись Алджи в плечи, двигаясь страстно и ритмично, уже почти на грани блаженства, когда он, прижав меня к кровати, вдруг склонился к самому уху и прошептал:

— Так как? Я веду себя в постели, как бревно?

Я застыла с открытым ртом, разом припомнив своё высказывание на этот счёт в 'Шахматной доске', в тот день, когда капитан устроил нам первый разнос.

Впрочем, Алджи мгновенно возобновил прежние движения, наглядно подтверждая свою активность в постели и не давая мне особой возможности оправдываться или извиняться.

— Ну, как такое очень подвижное бревно, — заявила я в ответ, после чего прикрыла глаза, вновь сосредоточившись на процессе.

Впрочем, не вернуться к этой теме после того, как всё закончилось, было бы выше моих сил.

— Так, значит, ты всё‑таки всё слышал! — заключила я, предварительно перевернувшись на живот и спрятав лицо в подушку.

— Чтобы ты даже не сомневалась.

Я не видела Алджи, но по голосу было ясно, что он ухмыляется.

Я накрыла голову руками и застонала.

— Так я и думала! Но как? — Любопытство перебороло стыд и заставило повернуть голову набок, отвергая таким образом защиту подушки. — Как тебе это удалось? Мы же далеко сидели. И Райан, когда сказал насчёт…ну, насчёт сволочного начальства. Он же сто процентов успел отдалиться от твоего кабинета, иначе не стал бы этого говорить. Это какая‑то светлая магия?

— Нет, — вновь усмехнулся Алджи. А может быть, он и не переставал усмехаться. — Никакой магии. У меня просто очень хороший слух, с детства. Наследственная черта по материнской линии.

— Завидная способность, — пробурчала я.

— Иногда завидная, иногда наоборот, — протянул он. — Это уж как сложится. Но в целом я не в накладе.

— Ещё бы! И всё равно, момент для упоминания того случая ты выбрал крайне неподходящий!

Я снова зарылась носом в подушку.

— Ещё какой подходящий! — возразил Алджи. — Ты даже не представляешь, как я мечтал припомнить тебе это именно при таких обстоятельствах.

— И давно?

Интерес вновь заставил меня отодвинуться от подушки.

— Что давно?

— Давно ты стал об этом мечтать?

— Да с тех самых пор, как услышал это твоё замечание.

Я с весёлым удивлением вытаращила на него глаза.

— А я, когда поняла, что ты всё услышал, была уверена, что ты меня уволишь.

Он только рассмеялся.

 

Глава 14

На следующий день в квартиру Алджи должна была прийти та самая служанка. Афишировать при ней моё присутствие он не хотел (не так чтобы в чём‑либо подозревал лично её, но секретность так секретность), поэтому придумал следующий расклад. Он распоряжается, чтобы сегодня служанка долго не задерживалась, выполнив лишь минимальную работу. А сам тем временем создаёт портал прямо ко мне в квартиру. Мы отправляемся туда, и я (разумеется, аккуратно и не приближаясь к окнам) собираю наиболее необходимые вещи. Всё‑таки платья платьями, но в данный момент в квартире Алджи мне многого не хватало.

Наспех позавтракав (до прихода служанки оставалось мало времени), я вышла из кухни в гостиную и направлялась в свою временную комнату. Но внезапно застыла, углядев висящий на стене над камином предмет, прежде ускользнувший от моего внимания.

— Это приёмник? — благоговейным тоном спросила я.

Алджи удивлённо проследил за моим взглядом (видимо, вид я имела и правда благоговейный) и утвердительно кивнул.

— Ну да, аппарат для прослушивания эхолиний, — ответил он вслух.

Я так и не оторвала взгляда от чуда магической техники. Как же я его до сих пор не заметила? Наверное, позавчера была слишком ошеломлена всем, что на меня обрушилось, а вчера просто почти весь день провела в своей комнате. Новый прибор, не то что мой, с какими‑то рычажками и полосками, о назначении которых я даже не догадывалась.

— Последняя разработка? — почти прошептала я. О святом громко не говорят. — С имитацией голосов?

— Не самая последняя, но недавняя, — равнодушно откликнулся Алджи. — Да, с имитацией голосов, и музыки тоже.

— Вот это да! — восторженно протянула я, глядя на коричневый прямоугольник с новым приливом восхищения. — А можно его включить?

— Можно, конечно.

Алджи сам подошёл к камину, встал на самодвижущуюся пластину и надавил на нужную кнопку в стене. Пластина медленно поднялась в воздух, вознося капитана ровно на ту высоту, которая требовалась, чтобы достать до выключателя приёмника. Такие пластины, отлично замаскированные под пол либо ковровое покрытие, располагались по всей квартире возле высоких шкафов или полок. Мне такие устройства были знакомы, так что удивления не вызывала, хотя, конечно, и этого достижения магической техники у меня в доме не водилось. Приходилось пользоваться менее дорогостоящими, зато более замысловатыми приспособлениями, в духе: стул, на нём скамеечка на ног, на ней — подушка.

Из приёмника полились звуки человеческой речи. Я заворожённо слушала голоса, ничем не отличающиеся от настоящих. Мужской и женский. Кажется, оба — ведущие, и весело обсуждают какую‑то тему. В содержание я не вслушивалась, что‑то малоинтересное из светской хроники, но поражал эффект присутствия. Казалось, эти двое находятся прямо здесь, в гостиной, и ведут беседу, сидя у камина. Можно подойти, сесть рядом и включиться в разговор.

— Человека, который изобрёл эхолинии, следовало бы причислить к лику святых, — убеждённо пробормотала я.

Алджи скептически хмыкнул.

— Вообще‑то эхолинии были изобретены сто пятьдесят лет назад как средство пропаганды, — спустил меня с небес на землю он.

Не так чтобы в моих глазах это обстоятельство имело большое значение, но долго стоять и слушать всё равно не удалось. Надо было собираться, чтобы быть готовой к появлению служанки. Зато я точно знала, чем буду заниматься в то время, которое мне оставалось провести в квартире Алджи.

Дальнейшее прошло по плану. Пришла служанка, я спряталась в своей комнате. Алджи коротко с ней переговорил, затем она направилась на кухню, а мы вдвоём переместились ко мне домой. Конечно, служанка отлично поймёт, что в комнате с зелёным ковром проживает особа женского пола, или как минимум наведывается. Но ничего удивительного, предосудительного или указывающего лично на меня в этом нет.

Собрать вещи я постаралась как можно быстрее. Не столько из страха 'засветиться', сколько из чувства неловкости перед Алджи. Моё жилище выглядело куда хуже его квартиры. И дело тут было не только в небогатом убранстве. Просто, постоянно работая, дома я нередко пренебрегала уборкой и наведением порядка. Внешне Алджи никак не отреагировал на разительный контраст между двумя квартирами. Лишь поначалу огляделся с любопытством, но потом сосредоточился на книжных полках, кажется, стараясь меня не смущать. И что он при этом думал, прочитать по лицу было нельзя.

Потом мы снова перенеслись к нему домой, но не в гостиную, как обычно, а в мою комнату. Алджи отправился проверять, что со служанкой, и застал её практически на выходе. Дома обнаружились следы минимальной уборки. Учитывая, что в прошлый раз здесь убирались всего два дня назад, на мой взгляд, ничего максимального не требовалось в любом случае. На кухне появились новые продукты, а собственно обед Алджи позднее заказал в какой‑то ресторации по эхофону.

В участок он в тот день наведался, но ненадолго, потом вернулся и надолго сосредоточился на эхофонных переговорах. Я же сидела у незажжённого камина (погода стояла тёплая) и слушала приёмник. Передачу за передачей, независимо от тематики. Сейчас мне было интересно всё.

Когда у меня за спиной раздался шорох и звук шагов, я сперва чуть было не списала всё это на эхолинии. А что, может, новые приёмники и такой эффект создавать могут: слышишь звучание со всех сторон. Но всерьёз я так всё‑таки не думала, поэтому поспешила обернуться, а затем встать.

В гостиной стоял незнакомый мне мужчина. Крупный, широкоплечий, с короткой, аккуратно подстриженной бородой. Блондин с красивыми зелёными глазами. Всё в его облике говорило о силе, но он был далеко не юным; скорее, я бы сказала, что у него вполне могли быть юные дети. Одет он был богато и ярко; сиреневый камзол обильно украшен золотым шитьём.

Судя по тому, что в дверь незнакомец не звонил, да и вообще, явно оказался сразу в гостиной, переместился он сюда при помощи портала. А вот и соответствующее кольцо у него на пальце. Но я точно знала, что свой дом Алджи от вторжений такого рода надёжно оградил. Следовательно, этот человек — один из тех, кому было позволено появляться здесь подобным образом. Так что, не слишком встревожившись, я шагнула незнакомцу навстречу и сказала:

— Добрый день. Вам, наверное, нужен лорд Уилфорт?

Судя по внешнему виду прибывшего, он и сам являлся лордом, так что я сочла наиболее подобающим назвать Алджи именно так.

Незнакомец посмотрел на меня изучающе, с откровенным интересом, кивнул и ответил:

— День добрый. Да, мне нужен именно он.

— Одну минуту, — вежливо сказала я и отправилась на поиски.

Алджи обнаружился в спальне. Он ни с кем не разговаривал, но всё ещё держал в руке нагревшуюся от продолжительного использования трубку.

— К тебе пришли, — понизив голос, сообщила я.

Алджи удивлённо нахмурил брови. Стало быть, визита не ожидал. Тем не менее, заставлять визитёра ждать не стал, сразу же направился в гостиную. Я последовала за ним.

Увидев мужчину в камзоле, Алджи резко остановился. Неуловимую долю секунды смотрел очень пристально, словно пытался вникнуть во что‑то, скрытое от глаз. Потом, склонив голову, медленно произнёс:

— Лорд Иртални?

Вопрос прозвучал несколько странно, учитывая, что пришедшего Алджи несомненно узнал. Впрочем, должно быть, вопросительная интонация в данном случае являлась скорее признаком удивления.

— Он самый, — со слабой ухмылкой отозвался незваный визитёр.

— Я не ждал вас в Тель — Рее так рано, — признался Алджи, предлагая Иртални садиться.

Тот предложение пока не принял.

— Я люблю поступать неожиданно, — ответил он. — В опасных и сомнительных ситуациях эта тактика порой незаменима. А нынешняя ситуация, насколько я успел понять, чрезвычайно опасна.

'Он говорит о приезде этой большой шишки, как его… Вайраса Тибелла', — сразу догадалась я.

Алджи согласно кивнул, ничуть не удивлённый осведомлённостью собеседника. Последний, видимо, тоже важная шишка из столицы, пусть и не Тибелл.

— Но об этом чуть позже, — оборвал сам себя Иртални. — Быть может, представите мне эту юную леди?

Ну вот. За последнее время меня обозвали леди, кажется, в третий или четвёртый раз. Эдакими темпами я растаю. Впрочем, вру. Я не таю так легко, и точно не от подобных мелочей.

— Моя сотрудница, следователь отдела по борьбе со злоупотреблением магии тёмных второго тель — рейского участка сержант Тиана Рейс.

Хм, стало быть, при этом человеке Алджи не считает нужным соблюдать правила конспирации. Я выдавила приветливую улыбку и вежливо склонила голову. Леди, наверное, должна была поприветствовать высокого гостя иначе (как минимум реверансом, как максимум — пространной и ничего не значащей речью), но отставим игры в сторону. Я — не леди, а сержант, и для последнего мой вариант приветствия вполне нормален.

— Вот как? Значит, сотрудница.

Вроде и вежливо говорит, но взгляд такой насмешливо — оценивающий, скользит по платью, второму из купленных Алджи, из тёмно — синего шёлка, к форме имеющему отношение разве что цветом, да и то отдалённое. Впрочем, моя персона перестала интересовать Иртални достаточно быстро (как минимум до поры — до времени), и он с посерьёзневшим лицом обратился к Алджи:

— Надо как следует всё обсудить.

Тот кивнул и повернулся ко мне.

— Тиана, надеюсь, ты не обидишься. Нам с лордом Иртални необходимо поговорить наедине…

Обижаться я и не думала. Понятно, что разговор пойдёт не о погоде, и, независимо от того, хочет ли что‑либо от меня скрывать сам Алджи, этому Иртални лишние уши точно не нужны. Так что я просто улыбнулась и сказала:

— Конечно, я буду в зелёной комнате.

В последний момент сообразила, что говорить 'в своей' сотруднице — сержанту всё же не стоит, и выбрала более нейтральный эпитет. Алджи улыбнулся уголками губ, оценив мою находчивость.

— Подождите, в этом нет необходимости, — остановил меня на полпути из гостиной Иртални. — Там что? — обратился он к Алджи, указав на одну из дверей.

— Кухня, — ответил тот.

— Отлично! — воодушевился Иртални. — Люблю беседовать на кухне. Есть что‑то такое в этой атмосфере. Так что мы с вами сейчас удалимся, а леди сотрудница сможет спокойно оставаться в гостиной.

Алджи бросил на меня короткий взгляд, я повела плечом, дескать, возражений не имею. Они ушли и закрыли дверь, я же поспешила к заветному приёмнику.

Возражать и правда было бы глупо, учитывая, что буквально через несколько минут начинался эхоконцерт. Передавали арии из оперетты 'Неугомонная девственница'. Я очень хотела послушать. Во — первых, оперетту я любила, хотя и знала, что среди аристократии это считается признаком дурного вкуса. Признаком дурного вкуса считают, но слушать слушают. Как одно сочетается с другим, я не слишком понимала, но, впрочем, в подробные размышления на эту тему никогда не вдавалась. Во — вторых, вдохновлял сам факт прослушивания музыки по эхолиниям. Подумать только: музыки! Такие аппараты, как у меня, на время подобных концертов просто отключались. Передача звучания всех инструментов одновременно при помощи единственного искусственного голоса не имела смыла.

Арии главной героини исполняла очень неплохая певица, но баритон главного героя её затмил. Он пел действительно великолепно. Сидя в кресле у камина, я слушала, как заворожённая, и уже не могла бы сказать, давно ли сижу, как вдруг услышала голос у себя за спиной:

— Энрике Кално. Один из лучших певцов нашего времени. Мне доводилось слушать эту оперетту с его участием месяцев пять назад. Безусловно впечатляет.

Обернувшись, я увидела Иртални, стоявшего на выходе из кухни.

— Эта программа — повтор? — наивно спросила я.

— Не знаю, — улыбнулся в бороду визитёр. — Я слушал оперетту вживую.

— А — а, — протянула я.

Выражать свой восторг вслух не стала, дабы не выглядеть совсем уж полной деревенщиной.

При появлении Иртални я попыталась встать, но он дал мне знак этого не делать, после чего сам опустился в соседнее кресло. Не так чтобы я почувствовала себя очень комфортно, но с другой стороны, и не безумно скованно. Всё‑таки общаться один на один с самыми разными людьми самых разных сословий я приучилась: профессия обязывает.

А между тем мы действительно остались один на один. Алджи подошёл ко мне, сказал, что ему надо сделать несколько срочных звонков, и ушёл в свою спальню. А по обращённому на меня взгляду Иртални я поняла, что посидеть, молча слушая эхолинии, мне не светит. Ну да ладно. Хочет поговорить, можно и поговорить.

— Я вижу, вы любите оперетту? — начал он именно так, как и следовало в данном контексте начать светскую беседу.

Однако не исключено, что вопрос был не без подвоха.

— Да, — с вызовом, даже вскинув голову, ответила я.

Да, я отлично помнила, что в определённых кругах любовь к оперетте есть проявление дурного вкуса. Но я не считала это поводом для лживого ответа на вопрос. Мои вкусы — моё дело, а к упомянутому выше кругу я не отношусь в любом случае, и это видно невооружённым глазом.

— Есть в них что‑то, несмотря на примитивность сюжетов, — задумчиво согласился собеседник, глядя в камин.

Не иначе, по привычке, ибо огонь разожжён не был.

Я осторожно на него покосилась. Впрочем, чему я удивляюсь: он же сам минуту назад признался, что ходил на эту самую оперетту. Хотя это ещё не значит, что он любит такую музыку. В их кругу посещения мероприятий вообще ничего не значат. Взять хотя бы упомянутых Алджи дворян, которые обедают в 'Поднебесье', невзирая на боязнь высоты. Но вообще незнакомец производил впечатление человека, приятного в общении. Да и Алджи явно видел в нём 'своего'. Это следовало и из открытой для Иртални телепортации в квартиру, и из того, как принял гостя Алджи. Может быть, и без восторгов, но действительно как своего.

— Вы давно работаете с капитаном Уилфортом, госпожа Рейс? — поинтересовался Иртални.

— Не очень, — призналась я. — Около двух месяцев. С того момента, как он пришёл служить к нам в участок.

— Понятно. А вы сами? Сколько времени служите в участке?

— Четыре года, — не без гордости ответила я.

— Вот как. — Он немного помолчал, глядя на меня всё так же, изучающе. — И что вы можете сказать о капитане Уилфорте?

Я выразительно нахмурила брови. В каком смысле?

— Как по — вашему, справляется он со своими нынешними обязанностями? Можете говорить откровенно, — гость улыбнулся и заговорщицки мне подмигнул, — я ему не передам. К примеру, готов поспорить, что поначалу было непросто.

— Непросто, — не стала спорить я. И невольно улыбнулась. — Сказать по правде, сперва мы думали, что не сработаемся. Он…проявил себя как очень строгий начальник и устраивал разнос по поводам, которые не казались нам справедливыми.

— Очень на него похоже, — усмехнулся Иртални. — Строг к другим, но и к себе. И в чём же, например, это выражалось?

Я задумалась. Как бы так сформулировать, чтобы ни в коем случае не выставить Алджи в нехорошем свете?

— Например, потребовал, чтобы мы повысили раскрываемость, что нам на том этапе показалось нереалистичным. А ещё возмутился, когда мы пронесли коньяк в рабочий кабинет под видом чая в термосе.

Иртални раскатисто расхохотался. Настолько громко, что Алджи даже выглянул из спальни, отодвинув от уха эхофон. Но, убедившись в том, что всё в порядке, возвратился к себе и со спокойной совестью продолжил прерванный разговор.

— Коньяк под видом чая! Чёрт возьми, я должен это использовать! — воодушевлённо заявил Иртални.

Я легонько пожала плечом, дескать, пожалуйста, метод не запатентован. Но я не собиралась останавливаться на уже сказанном.

— Однако очень скоро он проявил себя как отличный специалист в сыскном деле, — гораздо более серьёзным тоном продолжила я. — Как начальник, идеально умеющий организовывать работу сотрудников. Ответственный и внимательный. И просчитывающий те нюансы, которые мы, несмотря на продолжительную службу в данном конкретном отделе, умудрялись порой упускать из виду. Я не говорю уже о том, что он существенно улучшил условия работы в участке. Например, добился закупки современного оборудования, открывающего перед следователями и группами захвата новые возможности.

Иртални кивнул.

— Про последнее мне известно, — сообщил он, вновь глядя на меня очень внимательно. Настолько, что становилось крайне некомфортно. Впрочем, он быстро перевёл взгляд в сторону, сосредоточившись на окне. — Да, — неспешно проговорил гость, — всё, что вы говорите, ничуть меня не удивляет. Лорд Уилфорт — отличный следователь и превосходный организатор, и именно поэтому очень обидно, что ему пришлось уехать из столицы после происшедшего.

Он замолчал, а я незаметно сжала пальцами подлокотник. Конечно, я хотела знать, по какой причине Алджи перебрался из столицы в Тель — Рей. С другой стороны, выведывать эту информацию у третьего лица было как‑то…нехорошо по отношению к самому Алджи. Уж если спрашивать, то его самого. С третьей, Иртални явно ждал от меня какой‑то реакции, я же поддержать разговор никак не могла…

— Неужели вы не знаете, при каких обстоятельствах лорд Уилфорт был переведён в Тель — Рей? — удивился Иртални, правильно интерпретировав выражение моего лица.

— Не знаю, — призналась я.

— Вот даже как, — задумчиво проговорил визитёр. — Но, видите ли, это не секрет. Об этом, конечно, не болтает каждый встречный и поперечный, в газеты сведения тоже не попали (за этим очень хорошо проследили), но знают‑то многие. Словом, до недавнего времени Уилфорт состоял на службе у короля. Расследовал преступления, распутывал интриги, причём не мелочи, а то, что касалось угрозы короне. Он чрезвычайно успешно выполнял свои обязанности, но случилось так, что некая иностранная шпионка сумела похитить очень важные и сверхсекретные документы, сохранность которых подпадала как раз под ответственность Уилфорта. Это бы ещё полбеды, но поговаривают, что он даже помог ей в похищении. Не по злому умыслу, конечно; шпионка была тёмная, и в этом деле явно не обошлось без магии. Но факт остаётся фактом: документы ушли за границу, это имело серьёзные последствия для государственной политики, а король страшно разгневался на Уилфорта. Именно после этого бедняга был изгнан из столицы, понижен в звании и переведён в ваш участок. Полагаю, вы сами догадываетесь, что капитан — это, мягко говоря, не его уровень.

Я пару раз моргнула, переваривая информацию. Как‑то разом вспомнился Райан, и его рассуждения в 'Шахматной доске' о возможных причинах появления Уилфорта в наших краях. Выходит, одно из его предположений оказалось верным? Опала?

— И что теперь? — озабоченно спросила я. — У него есть шанс реабилитироваться? Королю объяснили, что речь идёт о тёмной магии, под воздействием которой человек может поступать совершенно несвойственным ему образом?

— Все факты королю известны, — поморщился Иртални. — Но это не означает, что он простил Уилфорта. Короли, леди Рейс, мстительны и злопамятны. И не всегда справедливы. Они очень не любят, когда их интересы не соблюдаются, а приказы остаются невыполненными.

— И что будет дальше? — повторила я самый главный вопрос.

— А вот этого пока не знает никто, — развёл руками Иртални. — Думаю, даже король пока не определился с решением. Изгнание — это временная мера, но не окончательная. Всё дело в том, что есть ещё несколько человек, нарушивших волю короля и проваливших — умышленно или нет — собственные задания. Через две недели над ними состоится суд. И вот тогда‑то король примет окончательное решение.

— Каким оно может быть? — мрачно спросила я.

Иртални не менее мрачно покачал головой и одним глотком допил вино из бокала, который принёс из кухни.

— Лучше положение Уилфорта не станет, это абсолютно точно. Король не определился с одним — выбором наказания. Видите ли, ведь на один и тот же поступок можно посмотреть с разных сторон. И оформить документацию можно совершенно по — разному. К примеру, преступная халатность и государственная измена — согласитесь, совсем не похоже звучит. И результат совершенно разный. В первом случае вероятно лишение титула и основного имущества. Во — втором — жизни.

Я судорожно сглотнула, глядя на Иртални со смесью страха и недоверия.

— Алж…Лорд Уилфорт ничего подобного мне не говорил.

— Он рассказал вам какую‑то другую версию? — скептически поинтересовался Иртални.

Я вынужденно покачала головой.

— Вот видите. — Он выразительно пошевелил бровями. — Уилфорт не тот человек, который станет перекладывать груз подобной информации на свою женщину. Я ведь не ошибаюсь в своих выводах?

Он посмотрел на меня пронизывающим насквозь взглядом, но мне даже не стало от этого неуютно. Слишком огорошил меня его рассказ — если, конечно, он был правдивым. На этом фоне всё остальное меркло и теряло свою важность.

На прямой вопрос Иртални я не отреагировала никак.

— Я понимаю ваше смятение, леди Рейс. И, несмотря на то, что Уилфорт — мой хороший друг, вынужден признать: теперь он — далеко не самая удачная партия. Так что вас все поймут — в том числе и сам Уилфорт, — если вы решите, что вам не подходит такой брак.

Не знаю, изначально ли Иртални собирался завершить подобным образом свою речь, или он так интерпретировал моё молчание. Мне вообще потребовалось некоторое время, чтобы понять смысл его слов. Хмурясь, я подняла на него отсутствующий взгляд. Ещё пару секунд фокусировалась на лице блондина.

— Лорд Иртални, — прохладным тоном проговорила я затем, — мне кажется, вы неверно поняли ситуацию. Я не являюсь невестой лорда Уилфорта. О браке речь ни разу не заходила. Я благодарна за вашу заботу, но в данном случае в этом нет необходимости.

Мой тон собеседника нисколько не смутил. Иртални смотрел всё так же — внимательно и задумчиво одновременно, даже не знаю, как у него это получалось.

— Вот как, — проговорил он. — Что ж, жаль. Очень жаль.

Я непонимающе сдвинула брови. Чего конкретно ему жаль? Того, что провинциальная девчонка не является невестой лорда Алджернона Уилфорда? Так он сам только что активно отговаривал меня от такого брака… Можно подумать, что мне кто‑то предлагал этот самый брак! Или, если уж на то пошло, хоть когда‑то предложит.

— Чего именно вам жаль? — озвучила я своё недоумение, кажется, не очень‑то вежливым тоном.

— Да так… — неопределённо махнул рукой Иртални, давая понять, что бессмысленно об этом говорить. Но почти сразу, противореча самому себе, пояснил: — Понимаете, наш король, при всех его недостатках, очень серьёзно относится к определённым человеческим ценностям. Среди этих ценностей — семья. Я знаю несколько реальных случаев, когда за одинаковые преступления он наказывал одиноких людей значительно более сурово, чем женатых. Не хотел оставлять жён вдовами, а детей сиротами, и наличие семьи служило своего рода смягчающим обстоятельством. Вот я и подумал, что если бы у Уилфорта была семья, риск наиболее сурового приговора серьёзно бы понизился. Больше всего, конечно, помог бы ребёнок, но, ясное дело, этого за две недели не добиться. А вот успеть жениться он бы мог. И отчего‑то, когда я увидел вас здесь, мне показалось, что такой вариант возможен. — Тон Иртални неожиданно перестал быть мягким и задумчивым, вместо этого он посмотрел на меня в упор и жёстко, как обвинитель на допросе, в лоб, спросил: — Вы могли бы выйти замуж за Алджернона Уилфорта, чтобы спасти ему жизнь?

У меня было много причин, чтобы не отвечать. Во — первых, Иртални это никак не касалось. Во — вторых, я не знала, насколько правдив его рассказ. В — третьих, я в любом случае была этим рассказом шокирована. В — четвёртых, как бы то ни было, даже если это действительно в его интересах, Уилфорт мне предложения не делал и даже ни на что подобное не намекал.

Но против всех этих доводов был ещё один, очень простой. Я точно знала ответ на вопрос и не видела причин его скрывать. И потому, не моргая и не отводя взгляда, прямо ответила:

— Да. Если бы он сам этого захотел, могла бы.

Взгляд Иртални смягчился. И уже более человеческим тоном, без интонаций судьи, он осведомился:

— Но вы ведь понимаете, что сохранение жизни не означает полного помилования? Вполне вероятно, что ни титула, ни состояния у него не останется. И вы готовы связать свою жизнь с человеком в таком положении?

Наверное, последовавшей реакции Иртални никак не ожидал, ибо нахмурился и даже отстранился. Я просто рассмеялась. Немного натужно, но и почти искренне.

— Вы знаете, лорд Иртални, вот уж в чём я не вижу никакой проблемы, так это в отсутствии титула, — отсмеявшись, сказала я. Правилам этикета моя речь явно не соответствовала, но я и не собиралась строить из себя великосветскую даму. К тому же что‑то подсказывало, что весь наш разговор, инициированный, между прочим, именно Иртални, плохо соответствовал светским правилам. — У меня его нет и никогда не было, практически у всех, кто меня окружает, — тоже. Титул, конечно, очень удобен, когда пытаешься чего‑то добиться — к примеру, выбить то самое финансирование, — но, знаете, это как‑то мало походит на серьёзный довод в пользу или против брака.

— Титул — допустим, — отчего‑то не стал оспаривать моё неуважительное отношение к дворянскому званию Иртални, — а как насчёт состояния? Или вы считаете, что от денег тоже мало проку?

— От денег много проку, — уверенно возразила я. — На них, например, вишню можно купить.

Похоже, Иртални вновь слегка опешил: не иначе, счёл приведённый мной аргумент поистине убойным. Но мне отчего‑то нравилось вводить его в такое состояние.

— Но деньги можно заработать, — продолжала я. — Знаете, я приехала в Тель — Рей без гроша в кармане. Ну, образно говоря, без гроша, — поправилась я, — пара грошей, кажется, всё‑таки была, но дело не в этом. Дело в том, что я захотела найти работу — и нашла. Захотела прижиться в городе — и прижилась. Да, я никак не могу назвать себя богатой женщиной. Да, мне порой не хватает денег на те или иные приятные вещи. Но это в сущности ерунда. Я зарабатываю достаточно, чтобы достойно жить. Чтобы снимать жильё не где попало, а в благополучном районе, не знать, что такое голод, и даже время от времени посещать с друзьями таверны. В сущности у меня есть всё, что нужно. И при этом всё, что есть, — моё по праву, и я не завишу ни от каких богатых родственников, которые считали бы, что я живу на их деньги и, следовательно, кругом им должна.

Иртални слушал на удивление внимательно, и я внезапно смутилась, поняв, что слишком много говорю о себе.

— Суть в том, — перешла с личного на общее я, — что важно не то, с чем человек начинает. Есть у него капитал или нет. Важна его собственная целеустремлённость. Если он намерен пробиться, то он пробьётся. И достойно существовать сумеет.

— Но вряд ли получит состояние, сопоставимое с дворянским, — резонно заметил Иртални. — Я имею в виду потомственных дворян.

— Вряд ли, — согласилась я. — А так ли это необходимо?

Собеседник медленно покивал.

— Что ж, я понял вашу позицию, — проговорил он.

Продолжить Иртални не дали.

— Тиана! — Алджи вихрем ворвался в гостиную, держа в руке трубку эхофона. — Одна из наших ниточек сработала! Ты срочно нужна мне на месте преступления как эксперт!

 

Глава 15

Тягостное впечатление от недавнего разговора мгновенно смешалось с рабочим ажиотажем. Гремучая смесь. Я ощутила зуд в ладонях, но потом припомнила тревожащее:

— А мне можно там появляться?

Ведь если меня кто‑то увидит, узнают, что я не в тюрьме.

— Изменим внешность, — коротко объяснил Алджи. — Лорд Иртални, вы подождёте здесь?

— Нет, — откликнулся тот. — Здесь я уже всё увидел. Вернусь на место своего проживания в Тель — Рее.

И он прикоснулся к открывающему портал кольцу. А я мысленно отметила, что вариант, при котором Иртални присоединился бы к нам, даже не обсуждался. Видимо, он действительно слишком большая шишка.

Долее не затягивая, Алджи открыл портал, и мы переместились в незнакомое мне место.

Квартира, немного похожая на ту, в которой мы только что находились. Но комната более вытянутой формы, и мебель расставлена по — другому. Сперва мне показалось, что здесь никого нет, но пару секунд спустя из соседней комнаты появился светловолосый, синеглазый мужчина среднего роста. Я видела его впервые, а вот он улыбнулся так, будто мы были давно знакомы.

— Тиана, это Роджер Вайс, специалист по иллюзиям.

Даже сейчас, во время представления, по тону Алджи было очевидно, что мы спешим.

Я протянула Вайсу руку и открыла было рот, чтобы назвать собственное имя, но засомневалась. Разве я не должна сохранять инкогнито? Но Алджи уже назвал меня Тианой…

— Не утруждайтесь, — спас положение сам Вайс, улыбнувшись и приняв мою руку. Я протягивала её для пожатия, но блондин вместо этого поцеловал тыльную сторону ладони. — Я так тщательно работал над вашей копией, что мне кажется, будто мы знакомы целую вечность.

Он снова обезоруживающе улыбнулся, так заразительно, что я не смогла не улыбнуться в ответ.

— То есть именно вы создали иллюзию, которая находится сейчас… — Я оглянулась за поддержкой на Алджи.

И обнаружила, что он стоит с чрезвычайно мрачным выражением лица.

— Да, это тот самый маг, — буркнул он, прерывая процесс знакомства. — Роджер, мне нужно, чтобы её никто не узнал. Но сделать это надо очень быстро.

— Да я уже понял, — отмахнулся тот и, улыбаясь, жестом предложил мне подойти ближе к свету. — Цвет волос меняем? — Вопрос бы всё‑таки адресован Алджи.

— Нет, — секунду подумав, ответил тот. — Специалисты по злоупотреблению тёмной магией как правило сами бывают тёмными. Можешь изменить оттенок, если считаешь нужным, но оставь её брюнеткой.

— Хорошо, — кивнул Вайс. — Тогда подойдём с другой стороны…

Я ничего не почувствовала, когда маг работал над моим лицом, ведь речь шла не о подлинных изменениях, а всего лишь об иллюзии. В конечном итоге Вайс изменил лишь несколько черт, но благодаря этому общее впечатление от моего лица в корне менялось, настолько, что я сама бы не узнала собственное отражение в зеркале. Лицо из круглого превратилась в овальное, большие глаза стали узкими и раскосыми, изменилась форма подбородка и носа.

Пока Вайс работал, Алджи быстро вводил меня в курс дела.

— Один из тех, за кем мы установили слежку, погрузился в непробудный сон. Роберт Крэй, известен нелояльным отношением к нашему правительству. Ему принадлежала часть приграничных земель, которые были отданы соседнему государству в результате продолжительных политических переговоров семь лет назад. В итоге Крэй лишился большей части своих владений. Уровень его жизни и социальный статус изменились радикально. Естественно, во всех своих несчастьях он винит правительство, короля и всю династию в целом. Дважды сидел в тюрьме, но всего по паре недель. Мелкие нарушения; по — видимому, он просто проявлял таким образом неуважение к власти. За ним мы решили присмотреть и, похоже, не ошиблись.

— Готово! — объявил между тем Вайс.

— Отлично, — признал Алджи, невзирая на недавнее плохое настроение.

— Не забывай: иллюзии такого класса краткосрочны, — серьёзно сказал хозяин квартиры. — Два часа, максимум три.

— Этого достаточно, — откликнулся Алджи. — Готова?

Последний вопрос уже был обращён ко мне.

Я кивнула.

— Спасибо, господин Вайс.

— Для вас просто Роджер, — улыбнулся тот.

— Нам пора, — процедил Алджи сквозь стиснутые зубы.

Всё так же, сквозь зубы, всё‑таки бросил: 'Спасибо!', и мы переместились в дом очередного пострадавшего.

Обстановка была здесь не то чтобы бедная, скорее комната производила впечатление неухоженной. Не прибрано, вещи разбросаны как попало, да и ремонт бы откровенно не помешал. Чувствуется, что хозяин и к своей жизни относится примерно так же, как к дому, считая её несправедливо загубленной.

Кроме нас, в комнате находилось ещё три человека. Один — собственно Крэй, крепко и, казалось бы, мирно спящий в своей кровати. Ещё двое — по — видимому, сотрудники какого‑то следственного отдела, только не нашего. Один обследовал комнату с увеличительным стеклом, другой внимательно наблюдал за спящим, время от времени щупая пульс. При нашем появлении оба оторвались от своих занятий.

— Пока ничего нового, — сообщил второй, тот, что дежурил возле потерпевшего.

Алджи кивнул, принимая к сведению.

— Далия Томасон, следователь, специалист по злоупотреблению магией тёмных, — представил меня он.

— Джордж Фер, судебный эксперт, — представился всё тот же, наблюдавший за Крэем, мужчина.

— Кардо Толл, следователь по особо важным делам, — последовал его примеру второй.

Мы обменялись рукопожатиями.

Не успела я растеряться, сообразив, что всё необходимое оборудование у меня конфисковали, а без оного я немногое смогу сделать, как Алджи вручил мне в сумку, в которой обнаружился ряд полезных вещей, в том числе и наиболее насущное — 'зеркало'.

Я подошла к ни на что не реагирующему Крэю, передвинула стул к изголовью кровати, села и поднесла плаcтину прямо ко лбу пострадавшего. Спустя секунду, на экране стало проявляться изображение, подтверждая факт применения тёмной магии. Расширив глаза, я приблизила экран к лицу, чуть не уткнувшись в него носом.

— Но это же почти невозможно, — пробормотала я. И, осознав, что остальные подошли поближе и внимательно слушают, заговорила громче: — Теоретически такое существует, но мне никогда в жизни не приходилось с подобным сталкиваться. Взгляните.

И я слегка повернула 'зеркало', чтобы им удобнее было смотреть. По пластине, слева направо, к схематичному изображению человеческого мозга, бежали сразу две кривые линии. И если одна из них устремлялась к левому полушарию, то вторая — к правому.

— Что это означает? — нетерпеливо спросил Толл, пока остальные вглядывались в 'зеркало'.

— Это значит, что воздействие осуществляется сразу по двум каналам, — мрачно объяснила я. — Один человек на подобное не способен.

— Вы уверены?

Следователь по особо важным делам явно был человеком дотошным.

— Абсолютно. Это всё равно, что одновременно произносить два разных предложения, — отрезала я. — Здесь задействованы две совершенно разные функции. Вне всяких сомнений, работают два разных человека, работают в паре, и очень слаженно. Такое считается практически невозможным. Эти двое должны были не просто найти друг друга, движимые общей целью, но и обладать взаимодополняющими способностями.

— Тем более вероятно, что наши подозрения обоснованы, — заключил Алджи. — Продолжай. Ты можешь определить природу обоих воздействий?

— До определённой степени. — Я снова сосредоточилась на пластине, приглядываясь на сей раз к тем точкам, где кривые вплетались в схему мозга. — Для точного ответа нужен лабораторный анализ: 'зеркало' — всё же инструмент хоть и удобный, но данные предоставляет упрощённые. Значит, так. Первая линия — воздействие на правое полушарие. Участок мозга, ответственный за эмоции.

— Точнее определить можешь? — спросил Алджи, компенсируя мягкостью тона вынужденную настойчивость.

— Попытаюсь, — кивнула я, не отводя взгляда от пластины. — Скажем так: это негативные эмоции. Совсем точно не скажу, но приблизительно злость, ненависть, гнев… Пожалуй, лучше всего сформулировать так: эмоции, замешанные на агрессии.

— Отлично! — с невесёлой иронией провозгласил Фер. — Ещё один аргумент в пользу самых худших предположений.

— Самое худшее — упустить готовящееся преступление из виду, — возразил Алджи. Я невольно вздрогнула: в памяти всплыл позабытый на время рассказ Иртални. — А мы имеем возможность воздействовать на события. Так что поводов для паники нет. — И, выдержав внушительную паузу, он выразительно добавил: — Пока.

— А что со второй линией? — обратился ко мне эксперт.

Я как раз занималась изучением второй кривой, достигавшей левого полушария.

— А здесь совсем другой расклад, — ответила я. — Воздействие на разум. На мысли. Можно сказать, своего рода телепатия.

— То есть внушение? — уточнил следователь по особо важным делам.

— Можно сказать и так, — не вполне уверенно протянула я. Немного подумала и поняла, что именно не нравилось мне в такой формулировке. — Скорее внушением является комбинация двух воздействий — на эмоции и на мысли. Это как убеждение без всякой магии. Можно опираться лишь на доводы рассудка, но любой оратор знает, что добьётся куда большего, если сумеет задеть эмоции слушателей. Так и здесь. Один маг играет на чувствах, готовя таким образом почву для той информации, которую транслирует второй.

— Определить, что это за информация, реально? — спросил Алджи.

— Нет. — Я уверенно покачала головой. — Ни один эксперт этого не сумеет. Можно исследовать мозг и определить природу воздействия, но надписей с протранслированным во время сна текстом там всё равно не будет.

Уточняющих вопросов не возникло: отсутствие в мозгу бегущей строки с содержанием мыслей никого не удивило.

— Хорошо, а будет ли он помнить, что ему внушили, когда проснётся? — решил подступиться к теме с другой стороны Толл.

И неудивительно: у следователя по особо важным делам полномочия, наверняка, неограниченные, и доступные ему методы допроса позволяют выудить у допрашиваемого любую информацию.

— А вот это неизвестно, — ответила я. — Смотря какая идёт установка. Если маг, работающий с левым полушарием, даст установку забыть обо всём до поры — до времени, так и случится. И в этом случае Крэй ничего вам не расскажет ни под какими пытками.

Отчего‑то последние слова я произнесла мстительным тоном, будто мне доставило удовольствие указать следователю на несостоятельность привычных ему методов работы.

— И когда наступит эта 'пора — время'? — кисло осведомился Толл.

Я лишь развела руками.

— Возможно, ему укажут конкретный день и час. Возможно, какой‑нибудь сигнал — скажем, 'когда услышишь три удара гонга'. Кто знает?

Толл разочарованно поджал губы и сцепил пальцы рук.

— Так, — вновь принял на себя инициативу Алджи. — За этим, — он кивнул в сторону Крэя, — установить постоянное наблюдение. При этом — тайное, чтобы никто не догадался о нашем интересе. Теперь… Далия, каким образом его вводят в сон?

— Побочный эффект одного из воздействий, — ответила я. — Достаточно приложить небольшое дополнительное усилие. Думаю, это делает тот, кто воздействует на мысли.

— Стало быть, преступников двое, но не трое?

— Думаю, что двое, — подтвердила я. — Что само по себе исключительно. Слаженная работа троих — это и вовсе был бы нонсенс. — Я ещё немного подумала. — Нет, не верю. Да и нет причин это предполагать. Один человек с такой сложной задачей не справится. Двое — вполне.

— Хорошо, — сказал Алджи. — А на каком расстоянии эти двое должны находиться от Крэя?

Я энергично кивнула, показывая, что понимаю суть вопроса: можем ли мы вычислить эту парочку, определив, где они находятся территориально?

— В радиусе пятидесяти метров, — ответила я.

— Прилично, — покачал головой Фер.

— Прилично, — согласилась я. — Конечно, удобнее всего им было бы занять одну из квартир в этом доме и действовать оттуда. Но, с другой стороны, так их и вычислить легче. Так что они могут находиться и на улице, где‑нибудь неподалёку.

Я подошла к окну и выглянула наружу. Увы, Крэй жил в весьма оживлённой части города. Туда — сюда сновали прохожие. Конечно, наши маги должны сосредоточиться, так что вряд ли они из тех, кто пробегает мимо. Однако… Вон несколько нищих сидят у стены дома напротив и просят милостыню. Вон на скамейке два старичка играют в какую‑то настольную игру. А вон молодой мужчина неспешно бродит туда — сюда, вроде как ждёт кого‑то. Любой из них теоретически мог бы в данный момент воздействовать на мозг Крэя. Конечно, при условии, что он — тёмный, но ведь цвет волос совсем несложно изменить.

— Можно попытаться обыскать дом, — не слишком уверенно проговорил Толл.

— И вся конспирация полетит к чертям, — поддержал его неуверенность Алджи. — К тому же для этого нужно привлечь кучу народа; не успеем. Если бы могли проделать это шаг за шагом, не привлекая внимания…

Когда Фер, встав, принялся снимать камзол, никто особо на это не отреагировал. Ну, сделалось человеку жарко в закрытом помещении. Когда он начал следом расстёгивать рубашку, мы с Алджи и Толлом удивлённо приподняли брови. А уж когда, оставив рубашку расстёгнутой, взялся за брючный ремень, у нас глаза полезли на лоб.

— Джордж, ты чего? — напряжённо осведомился Толл.

Фер, не ответив, сел, разулся, а потом стал стягивать брюки.

Во мне в этот момент боролись два противоположных желания. С одной стороны, хотелось отшатнуться подальше от эксперта, ибо кто их, сумасшедших, знает, что им придёт в голову в следующую минуту? С другой, хотелось подойти поближе, чтобы не пропустить ни одной детали представления.

Оставшись без брюк, Фер опустил задумчивый взгляд на своё нижнее бельё.

— Вообще‑то убедительнее было бы снять, — пробормотал он. — Ну да ладно, сойдёт и так.

— Джордж, что это за фарс? — рявкнул Алджи, но чувствовал он себя явно столь же неуверенно, сколь и Толл.

Фер поднял на него озорной взгляд.

— Алджернон, тебе когда‑нибудь доводилось развлекаться с чужой женой в момент внезапного возвращения её мужа? А затем срочно, в чём мать родила, скрываться от него на балконе?

— Нет, не доводилось, — огрызнулся Алджи, но гнев на милость сменил, ибо уже понял, в чём заключается план коллеги.

— Мне тоже не доводилось, — поспешно заверил Фер. — Зато на эту тему есть масса книг и анекдотов. Пожалуй, настала пора почувствовать себя в шкуре того самого любовника.

Он задумчиво посмотрел на меня.

— Вообще‑то, — кажется, Фер испытывал неловкость, но лишь небольшую, — для убедительности мне бы не помешала на теле пара засосов.

Я прыснула, а вот Алджи шагнул вперёд, недвусмысленно оттесняя меня в сторону.

— Я тебе сейчас сам пару засосов устрою, — пригрозил он.

Фер угрозе внял.

— Ладно, — вздохнул он, направляясь в соседнюю комнату, где, собственно, и находился выход на балкон. Мы поспешили за ним. — Включайте громкую связь.

Он взял свой эхофон, набрал комбинацию изобретённых специально для этих аппаратов знаков, и из кармана Алджи раздался звук, весьма похожий на стук в дверь. Алджи извлёк свой эхофон и ответил на вызов.

— Следите за аппаратурой, — добавил Фер, кивая на моё 'зеркало'. — Если я их растревожу, наверняка воздействие прервётся, хотя бы ненадолго. Это ведь можно будет засечь?

— Можно, — кивнула я.

Мысль следить за показателями уже приходила мне в голову, так что я успела развернуть 'зеркало' в направлении той стены, за которой остался лежать Крэй.

— Ну что ж. Вперёд, к подвигам! — со вздохом объявил Фер, рванув на себя дверь балкона.

Перебрался через перила и полез к соседям, предварительно устроив эхофон в нагрудном кармане — к слову, редкое явление в мужских рубашках. Неконспиративно высыпав на балкон, мы, вытянув шеи, проследили за его перемещениями. Оказавшись на соседнем балконе (справа), Фер махнул нам рукой, и мы услышали стук в дверь, существенно усиленный копирующим звук аппаратом. Мы, как по команде, спрятались в помещение. Я уставилась на 'зеркало', не переставая при этом прислушиваться к передаваемому эхофоном звучанию.

Сначала не было ничего, кроме невнятного шороха. Потом снова стук в дверь: видимо, Фер никак не мог дождаться ответа. Затем негромкий скрип, и испуганный женский голос:

— Как вы здесь оказались?

— Только, пожалуйста, не пугайтесь. — Фер без штанов был сама вежливость и обаяние. — Я, право, очень сожалею, что вынужден посетить вас таким образом, да ещё и в таком виде. Понимаете, — он конспиративно понижает голос; хороший ход, заставляющий слушательницу почувствовать себя некоторым образом причастной к происходящему, — я зашёл в гости к одной знакомой даме. Мы пили чай, разговаривали… И вдруг, совершенно неожиданно, домой вернулся её муж! Представляете? Я даже не знал, что она замужем, честное слово! — Произнесено таким тоном, что ежу очевидно: врёт. — Словом, пришлось прямо так, без одежды кидаться на балкон.

— Одежда в чае растворилась? — шёпотом спросила я.

Алджи улыбнулся, но вытянул руку ладонью вперёд, призывая к молчанию.

— Если не возражаете, вы просто позвольте мне пройти через вашу квартиру, чтобы выбраться из дома, — закруглился между тем Фер.

Неуверенное молчание сменилось столь же неуверенным:

— Ну… идите…

А вскоре послышалось куда более громкое:

— Эй! Вы куда? Там кухня! Вам прямо надо, а не налево!

— О, простите! Перепутал.

И через несколько секунд снова:

— Да нет же! Здесь спальня! Не направо, прямо!

— Да — да, конечно. Простите. Планировка совсем другая.

Громко хлопнула входная дверь. Должно быть, с обратной стороны вздохнули с облегчением.

— Молодец, — заметил, повернувшись к нам, Алджи. — Обошёл всю квартиру, не нарушив легенду.

Меж тем дверь квартиры Крэя открылась, и к нам проскользнул Фер. Всё в том же виде: без брюк и щеголяя рельефной мускулатурой, выглядывающей из‑под распахнутой рубахи.

— Никого там нет, одна запуганная хозяйка, — сообщил он.

— Да, и воздействие тоже никак не менялось, — подтвердила я, кивая на свой прибор.

— Иду дальше.

Фер тяжело вздохнул, но при этом весело нам подмигнул. И снова полез к соседям, на сей раз — к тем, что жили с левой стороны.

В ту сторону лезть пришлось чуть дольше. Я задумчиво повернулась к Алджи.

— Странные у вас какие‑то судебные эксперты. С балкона на балкон прыгают, мышцами щеголяют.

— Нестранных мы не держим, — усмехнулся Алджи.

В следующие квартиры Фер спускался по стене сверху вниз, либо с нашего же балкона, либо выбираясь из чердачных окон. Второй 'визит к соседям' прошёл приблизительно так же, как и первый. Быстро, беспроблемно и безрезультатно. В третий раз оказалось веселее.

— Ох, какой ужас! Проходите, конечно! — воскликнул незнакомый женский голос сразу после того, как Фер произнёс уже заученную всеми нами объяснительную речь. — Скорее — скорее, вы ведь замёрзнете! Ох, как я вас понимаю! Эти мужья — они бывают такими настырными! Проходите.

— Спасибо большое! — откликнулся в трубке Фер. — Вы даже не представляете себе, как радостно встретить понимающего человека.

— О, можете не сомневаться: я вас понимаю, как никто! — томно заверила хозяйка. — Вам всё‑таки надо согреться. Может быть, чаю?

— Нет — нет, — благодарю вас, — принялся отказываться Фер, но не тут‑то было.

— Тогда кофе? Может быть, с булочками? Или, — голос стал совсем томным, — желаете сладкого? А может быть, вам стоит закутаться в одеяло? Вон там, в спальне, есть тёплые пледы.

— Э…спасибо. Я всё‑таки, наверное, пойду. Ужасно неловко вас задерживать.

— Ну что вы, что вы! — Я будто воочию увидела, как блондинка с пышным бюстом перегораживает Феру проход. — Вы нисколько меня не задерживаете. У меня как раз масса свободного времени, и буквально не на что его употребить. Да и вам не стоит уходить далеко. Быть может, вашей подруге удастся быстро избавиться от мужа, и вы сможете благополучно к ней вернуться. А то дружеское чаепитие — это, знаете ли, не то занятие, которое следует обрывать на середине. Останется неприятный осадок.

— Но…я…

Фер всё ещё пытался как‑то нечленораздельно возражать, но хозяйка квартиры явно была женщиной целеустремлённой. И уж если видела цель, то шла к ней всеми доступными методами.

— Вы присаживайтесь, присаживайтесь, — ворковала она. — Чувствуйте себя буквально как дома. Ох, как‑то нынче жарко. Вас несильно смутит, если я распахну халатик?

— Демоны! — простонал в нашей комнате Толл. — Почему, ну почему эхофон не передаёт изображение? Полжизни за то, чтобы увидеть эту картину!

Я изо всех сил старалась удержаться, дабы не захохотать в голос.

— И не стыдно вам товарищу не сочувствовать? — попытался пристыдить нас Алджи, который, впрочем, и сам усмехался. — У Фера, между прочим, занятие серьёзное, ему ещё несколько квартир обойти надо!

Последняя невинная фраза вызвала‑таки у нас с Толлом приступ нездорового смеха.

— И если в каждой его будут так тепло привечать… — многозначительно проговорила я.

— И почему мне первому не пришла в голову мысль проверить квартиры подобным способом? — с досадой пробурчал Толл.

— Так, прекратите оба! — одёрнул нас Алджи. — Парня надо спасать.

Наверное, эти слова вызвали бы взрыв хохота, но во второй квартире резко изменилась атмосфера.

Хлопнула входная дверь.

— Лесси, я дома!

Мужской голос звучал пока приглушённо. Хозяйка издала звук, напоминавший нечто среднее между визгом и всхлипом.

— Это муж! — громким шёпотом затараторила она. — Бегите скорее!

— Да, но куда? — растерялся от неожиданности Фер.

— Не знаю, куда! — Лесси явно запаниковала. — На балкон! Скорее! Если он вас увидит, то убьёт! Скорее же!

Трудно определяемый шум, шаги, скрип и шуршание.

— Алджернон! — Голос Фера зазвучал значительно более отчётливо: видимо, он вышел на балкон и теперь говорил непосредственно в трубку. — Ребята, вы там?

— Спокойствие, Джордж, мы здесь, — подтвердил Алджи.

— Что делать? — В вопросе Фера сквозили панические нотки. — Я успел увидеть этого мужа мельком, когда он разувался в прихожей. Тот ещё шкаф! Боюсь, он меня расплющит одной левой.

— Так, Джордж, спокойствие, возьми себя в руки, — чётко произнёс Алджи. — Ты на балконе?

— Да.

— Ну так и перебирайся оттуда так же, как делал до сих пор.

— Куда?! Я сверху спустился, подняться туда же по стене не смогу! А справа квартира, где я только что был. Я что, опять туда залезу, дескать, снова от мужа сбежал, но уже от другого? Так меня за маньяка примут!

— И правильно сделают, — пробормотал Алджи. — А слева что?

— Угол дома! — прошипел в трубку Фер. — Там не пролезть! Демоны!

Ситуация и правда складывалась в высшей степени неприятная. Отдалённым фоном послышались выкрики в духе 'Где он?' и 'Я знаю, что здесь кто‑то есть!'.

— Теперь действительно надо его спасать, — покачал головой Алджи.

Я уже бежала к двери. Он перехватил меня за локоть.

— Далия, я знаю, что ты хорошо умеешь отжиматься. Но ты уверена, что справишься со 'шкафом', которого так опасается Джордж?

— Нет, конечно, — оптимистично заверила я.

И, выскользнув из его хватки, побежала вверх по лестнице.

Я действительно считала свой ответ оптимистичным и даже жизнеутверждающим, хотя, возможно, со стороны так не прозвучало. Ибо имела в виду, что вступать с громилой — мужем в единоборство ни в коем случае не собираюсь. План у меня был совершенно другой.

К счастью, дверь оказалась незапертой. То ли муж просто рассеян, то ли сразу заподозрил неладное. Я бегом промчалась к комнате с выходом на балкон, и вовремя: супруг Лесси уже обнаружил пикантно одетого Фера и в данный момент грозно нависал над ним, вцепившись в воротник расстёгнутой рубашки.

— Дорогой, наконец‑то! — воскликнула я, подбегая к эксперту и хватая его за руку. — Спасибо, добрые люди! — обратилась к семейной паре я, делая вид, будто не замечаю всей напряжённости ситуации. — Пили с другом чай, а тут муж вернулся — так не вовремя! Хорошо, что друг к вам на балкон перебраться успел. — Я энергично погладила Фера по голове. Получилось не как любовника, а скорее как домашнее животное: уж слишком торопилась наглядно проявить привязанность. — Всё хорошо, муж уже ушёл, можем возвращаться. А вам ещё раз спасибо!

Сперва и Лесси, и её супруг таращились на меня ошарашенно. Первой опомнилась жена.

— Теперь ты понял? — накинулась на мужа она, уперев руки в бока. — Ты понял, что я тебе всю правду говорила? А ты хорош! Собственной жене не веришь! Люди, да вы только на него посмотрите!

За время этой прочувствованной речи Фер тоже успел оклематься и теперь для убедительности обнял меня за плечи. Хозяин дома трогательно покраснел и виновато взглянул на жену.

— Ну, извини, цыпочка! — протянул он и полез было к ней с поцелуем, но Лесси в показной обиде его оттолкнула. — Ну, ошибся, с кем не бывает.

Он повернулся к нам с Фером и вдруг одобрительно хохотнул.

— А вы молодцы! Ишь, как мужика провели!

И, проводив нас до двери, продолжил, посмеиваясь, что‑то говорить Лесси про мужа — лопуха, в то время как мы с Фером вернулись в квартиру Крэя.

— Фух! — с облегчением выдохнул эксперт, когда за нами закрылась дверь, и мы благополучно воссоединились с Алджи и Толлом.

На этот раз Алджи никаких признаков ревности не проявил, да и Фер предусмотрительно убрал руку с моего плеча прежде, чем мы добрались до квартиры.

— Ну что, дальше полезешь? — осведомился он, отнюдь не уверенный в положительном ответе.

— Да куда я денусь? — пробурчал Фер. — Тем более, в роль уже вжился.

В квартире номер четыре было темно. Гостиную заблаговременно подготовили для проведения спиритического сеанса, каковые хозяева дома устраивали регулярно, в первую пятницу каждого месяца. Окна, равно как и наполовину стеклянная балконная дверь, были плотно занавешены. В комнате горели четыре одинаковые свечи, расставленные по углам прямоугольного стола. За столом расселись семь человек, участники сегодняшнего щекочущего нервы события. Среди них было пятеро мужчин и две женщины. Большинство представительниц женского пола участвовать в подобных мероприятиях боялись. Шутка ли — разговаривать с самым настоящим духом!

Обряд начался ровно в назначенное время. Сперва сидящие взяли друг друга за руки и, покачиваясь из стороны в сторону, не столько пропели, сколько промычали призывную мелодию. Потом один их мужчин, тот, что считался лучшим в данном вопросе, заунывным голосом произнёс традиционные слова призыва:

— О дух, неприкаянный после смерти и блуждающий во мраке! Приди в наш гостеприимный дом! Отвесь на наши вопросы!

Все присутствующие застыли в ожидании. И тут, внезапно, раздался громкий и отчётливый стук в балконную дверь.

Все вздрогнули. Гостья прижала руку ко рту. В комнате повисло тяжёлое молчание. Все ждали. Может быть, просто разыгралось воображение? Но если кто‑то и надеялся на подобное, его надеждам не суждено было оправдаться, ибо спустя всего несколько секунд стук повторился, на этот раз как будто более настойчивый.

Все взгляды устремились на хозяина дома. Тот какое‑то время пытался внимательно рассматривать ковёр, делая вид, что ничего не замечает. Но вскоре стало ясно, что этот номер не пройдёт. Всё‑таки главным ответственным за происходящее считали именно его, даром что духа традиционно вызывал Коррен, один из гостей. Тяжело вздохнув, хозяин встал и дрожащей рукой отдёрнул занавеску.

Его жена вскрикнула, равно как и один из гостей — мужчин. Гостья упала в обморок. Коррен так крепко вцепился в край стола, что, казалось, ногти намертво срослись с деревянной поверхностью. За балконной дверью стоял мужчина. Вернее, дух, выглядевший, как человеческий мужчина, и возникший на балконе из ниоткуда.

Нет, конечно, спиритические сеансы и раньше не проходили безрезультатно. Духи появлялись, но совсем не так. Всё больше воздействовали на разум кого‑нибудь из присутствующих, внушая ему мысли, которые следовало передать остальным. Или же руки гостей начинали двигаться от букве к букве, и последние складывались в передаваемые вызванной сущностью слова. Но чтобы вот так, образ мужчины, практически материальный, — подобного не было никогда. Ощущения материальности добавлял и наряд духа: он отчего‑то был одет исключительно в нижнее бельё, да расстёгнутую рубаху.

Увидев, что ему удалось привлечь всеобщее внимание, дух улыбнулся (как показалось присутствующим, зловеще), и знаком показал, что хочет войти в комнату.

— Может быть, не надо? — испуганно пропищала хозяйка, но Коррен сурово покачал головой.

Уж если неприкаянный дух откликнулся на призыв, негоже оставляться его за дверью. Он может расценить это как оскорбление, а уж тогда всем точно не поздоровится. И хозяин, скрепя сердце, распахнул балконную дверь.

— Добрый день! — вежливо сказал дух.

— Добрый, — неуверенно ответил нестройный хор голосов.

Не поздороваться с призраком казалось опасным.

— А я пришёл к вашей соседке слева, но её муж внезапно вернулся, вот и пришлось перебраться к вам.

Дух улыбнулся с обманчивой непринуждённостью.

— У нас слева давно нет никакой соседки, — таким безжизненным голосом, словно он сам являлся призраком, сообщил хозяин. — И мужа тоже нет. Там живёт одинокий старичок девяноста лет.

Дух перестал улыбаться: видимо, осознал, что его разоблачили. Обвёл взглядом комнату; уделил особое внимание подготовленному для спиритического сеанса столу. Отметил также занавешенные окна. После чего медленно произнёс:

— Это сейчас там живёт одинокий старик. А вот прежде, когда я был жив, там жила весьма красивая молодая женщина.

Гостья, только — только начавшая приходить в себя, снова потеряла сознание. Остальные вцепились пальцами кто в столешницу, кто в подлокотники.

— В те времена я часто наведывался к ней в гости, — вдохновенно продолжал вещать дух. — Но однажды домой неожиданно вернулся муж. Мне пришлось срочно бежать на балкон. А потом обо мне забыли. И вскоре я умер от голода и холода. — Дух опустил глаза, указывая на скудость своей одежды. — С тех пор я так и блуждаю по этому дому, неприкаянный. Перехожу от балкона к балкону и заглядываю в людские жилища.

Он тоскливо вздохнул.

— А…может быть, мы могли бы вам как‑то помочь? — спросила сердобольная хозяйка.

— Могли бы, — обрадованно ухватился за это предложение дух. — Проклятие спадёт, и я вновь обрету свободу, если вы по доброй воле предоставите мне возможность пройти через вашу квартиру и покинуть её через парадную дверь.

— И всё? — с плохо скрываемым облегчением в голосе осведомился хозяин.

— И всё, — торжественно подтвердил дух. — Тогда мой грех будет прощён, и я смогу обрести покой.

— Так проходите же, конечно! — с готовностью предложила хозяйка.

Дух вопросительно посмотрел на её мужа. Тот не возражал.

Мужчина в расстёгнутой рубашке плавно пересёк комнату и растворился в темноте прихожей. Открылась и вновь захлопнулась входная дверь. Гости выдохнули с облегчением. А затем принялись все хором в ажиотаже обсуждать из ряда вон выходящее событие.

Стоит ли уточнять, что воздействующих на Крэя магов мы в тот день так и не обнаружили.

 

Глава 16

Когда мы вернулись к Алджи, Иртални в квартире действительно не было. Что‑то заставило меня испытать в связи с этим чувство облегчения.

Иллюзия рассеялась почти сразу после возвращения. Собственно, именно это и заставило нас поторопиться с уходом из дома Крэя. Время наложенной Вайсом магии убегало сквозь пальцы, и моё инкогнито было под угрозой. В любом случае, стало очевидно, что вычислить преступника на месте не удастся. Вместо этого за Крэем установили круглосуточную слежку.

Алджи ещё на некоторое время удалился в участок, затем вернулся, всё так же воспользовавшись порталом. К тому моменту был уже поздний вечер. Мы вместе поужинали, а потом вместе легли в его постель, и это как‑то само собой разумелось.

Увы, после возвращения в квартиру Алджи мои мысли всё меньше занимало расследуемое дело и всё больше — история, которую рассказал Иртални. Была ли она правдивой? Действительно ли жизнь Алджи каждую минуту находится под угрозой? От решений королей зависит слишком многое, даже если эти решения — сиюминутны и не обоснованы…

Понятное дело, на некоторое время Алджернону удалось отвлечь меня от тяжёлых мыслей. Но, когда мы просто лежали рядом на смятой постели, они вновь завладели моим разумом и, что ещё хуже, эмоциями. Наконец, не выдержав, я повернулась к Алджи. Возможно, мне не следует вмешиваться не в своё дело, но долее пребывать в неизвестности я не могу. И, в конце концов, если я лежу сейчас в этой постели, то, возможно, теперь это в какой‑то степени и моё дело тоже. Разве не так?

— Алджи, скажи…

Я замолчала, подыскивая наиболее подходящие слова.

— Что? — спросил он, не дождавшись продолжения.

— Твоей жизни что‑нибудь угрожает? — задала я то, что казалось наиболее нейтральным вопросом, испытывающе глядя ему в глаза.

Алджи нахмурился.

— Не понял, — признался он. — В данный конкретный момент?

— В данный конкретный период.

Он покачал головой, отказываясь принимать такой ход разговора.

— Тиана, что ты имеешь в виду? Что навело тебя на такой вопрос?

Я вздохнула.

— Твой приятель Иртални.

— Он сказал, что мне что‑то угрожает? — изогнул бровь Алджи.

— Да. Вы ведь с ним в хороших отношениях, верно?

— Верно, — подтвердил Алджи. — Но… Видишь ли, Тиана, Иртални — человек непростой, и к тому, что он говорит, следует относиться с некоторой долей осторожности. Иногда — делить на десять. Иногда — читать между строк. Всё зависит от его целей. Поэтому давай‑ка просто перескажи мне его слова.

— Ну хорошо. — Я помолчала, собираясь с мыслями. — Алджи, я понимаю, что лезу не в своё дело. Ты никогда не говорил, зачем перебрался в Тель — Рей. И я не собиралась тебя расспрашивать, но… Словом, Иртални сказал, что было какое‑то дело о важных документах, за которые ты отвечал. А их похитили. — Я говорила быстро, спеша перейти к главному, давая таким образом понять, что вовсе не собираюсь вытягивать из него подробности. — И он сказал, что король на тебя разгневался и выслал из столицы. И что главное наказание всё ещё впереди, и возможна смертная казнь. Это правда или нет? Это единственное, что я хочу узнать.

На лице Алджи, всё это время внимательно слушавшего, отразилось искреннее удивление.

— Иртални сказал, что мне угрожает смертная казнь? — переспросил он.

Я утвердительно кивнула.

— Странно, — пробормотал он, не столько даже отвечая мне, сколько разговаривая с самим собой. — Зачем ему это понадобилось?

Я пожала плечами. Мне было неважно, зачем Иртални понадобилось мне об этом говорить. Меня волновало одно: правду он сказал или нет.

Алджи оторвался от собственных мыслей, посмотрел на меня и сообразил, насколько мне важно как можно скорее получить ответ на заданный вопрос.

— Нет, Тиана, смертная казнь мне не угрожает, — покачал головой он, успокаивающе касаясь моего плеча. — Не больше, чем абсолютно любому жителю королевства.

Я немного поприглядывалась к нему, прищурившись, а затем облегчённо выдохнула. Конечно, теоретически, Алджи мог мне солгать. Например, просто для того, чтобы успокоить, или из нежелания раскрывать истинное положение дел. Но, насколько я успела его узнать, Алджи был по своей природе человеком искренним, предпочитавшим говорить напрямик в случае, если ложь не была действительно необходима. Пожалуй, как и я. Да и выбирая между ним и Иртални я, понятное дело, поверю не последнему.

Что же касается вопроса о том, для чего Иртални понадобилась такая ложь… У меня были свои предположения на этот счёт. Но я не собиралась делиться ими с Алджи. Ещё не хватало поднимать в его обществе тему гипотетической свадьбы и моего на неё согласия, пускай и чисто теоретического. Чего доброго, подумает, что я рассматриваю такую возможность всерьёз, а то и напрашиваюсь…

— Я, право, не знаю, почему он так тебе сказал, — проговорил Алджи. — У Иртални на всё есть свои причины. Так или иначе, я где‑то даже рад, что он поднял эту тему. Я всё равно собирался тебе рассказать, рано или поздно. Возможно, я бы раскачивался долго, но в сущности чем раньше, тем лучше.

— Ты говоришь о причинах своего приезда в Тель — Рей? — осторожно уточнила я.

— Да. — Алджи обнял меня за плечи, но в мою сторону не смотрел; глядел прямо перед собой. Какими бы ни оказались причины его переезда, приятными они точно не были. — Отчасти Иртални сказал тебе правду, — всё так же глядя перед собой, проговорил Алджи. — Действительно были засекреченные документы, и я действительно отвечал за их сохранность. И их действительно сумели выкрасть.

Его рука соскользнула с моего плеча, но сам он этого, кажется, не заметил.

— Это была шпионка из соседнего государства, Эрранты, по имени Ундина Райгель. О шпионаже точно известно, разумеется, не было, но кое — какие подозрения на её счёт имелись. И были своевременно доведены до моего сведения. Мы были друг другу представлены при дворе, и я счёл нужным держать её в поле зрения. Но… — Его лицо ненадолго стало похоже на непроницаемую маску, но плечи опустились, и взгляд тоже скользнул ниже. — Она была тёмной. И, как оказалось, обладала редким магическим даром. Любовной магией.

И он всё‑таки посмотрел мне в глаза.

— Как тот аферист? — в изумлении спросила я.

— Именно. — Алджи едва заметно улыбнулся. — Как тот аферист. Оба — обладатели одного и того же редкого дара, но как по — разному его использовали. Впрочем, в конечном итоге целью обоих было личное обогащение, так что, возможно, разница и не слишком велика. В любом случае, она применила эту магию ко мне, и мне нечего было ей противопоставить. — Он снова смотрел прямо перед собой. — Я по — прежнему знал, кто она такая, но это внезапно перестало иметь значение. Я думал, что встретил главную женщину в своей жизни, а остальное второстепенно. Мы стали любовниками.

— И ты отдал ей документы?

Осуждения в моём голосе не было, скорее сочувствие.

— Нет, лично, из рук в руки, не отдал, — покачал головой Алджи. — Она и не пыталась этого добиться. Не рискнула. У любого воздействия могли оказаться пределы. Но, скажем так, я закрывал глаза на вещи, закрывать глаза на которые не следовало. И ей удалось без особого труда добраться до документов. Сразу после этого она исчезла, и её цели стали очевидными.

— И что король?

Я вновь вернулась к беспокоившей меня теме.

— Король? — Алджи невесело усмехнулся. — Отнёсся к ситуации с пониманием.

У меня открылся рот от изумления. Возможно, потому, что беседа с Иртални развила совершенно иные ожидания.

— Он не разгневался?

Алджи неопределённо пожал плечами, будто я спрашивала про какое‑то малозначащее обстоятельство.

— Если и так, то только в самом начале. И уж точно не сердился так, как я сердился на себя сам. Видишь ли, факт магического воздействия был очевиден, а с тёмной магией во дворце действительно очень мало кто умеет иметь дело. К тому же, как я уже говорил, я не передавал Ундине документы. Я ей помог, но исключительно пассивно. Король счёл всю эту совокупность обстоятельств достаточной, чтобы не предъявлять мне обвинений.

По тону, которым это было сказано, становилось ясно: король королём, но сам Алджи давно поставил себе вердикт 'Виновен'.

Однако теперь у меня не сходилось кое‑что иное.

— Постой, но если король рассудил, что ты не виноват, как тогда ты оказался в Тель — Рее? — нахмурилась я.

По рассказу Алджи мне казалось, что история с эррантийской шпионкой имеет непосредственное отношение к его переезду в наш город. Но теперь, когда я узнала, что о наказании речь не шла, связь терялась.

— Моё появление в Тель — Рее — это не ссылка, — ответил Алджи, правильно истолковав моё недоумение. — Вернее, некоторым образом ссылка, но сугубо добровольная.

Я наконец начала что‑то понимать.

— Это была твоя собственная инициатива?

— Ну, прошение об отставке я подал сразу после того, как вскрылись обстоятельства этого дела, — откликнулся Алджи. — Однако король его не принял. Заявил, что я нужен ему во дворце, а моя тяга к самобичеванию — не его проблема.

Я невольно усмехнулась. Алджи тоже. Но продолжил вполне серьёзно.

— Однако же у меня свои собственные представления о взятой на себя ответственности и последствиях собственных проступков. И я слишком упрям, чтобы отступать от собственных принципов.

— Ты стал перечить королю? — изумилась я.

— Скорее нашёл компромисс, — усмехнулся он. — Который устроил обоих. Мы сошлись на том, что я действительно временно оставлю двор, но потрачу этот период не просто так, а на благо государства. А именно — как следует изучу сферу расследования и предотвращения преступности, основанной на тёмной магии. Поскольку, как я уже упоминал, эта сфера в высших кругах королевства в должной степени не охвачена. Тёмных магов сравнительно мало, в высшем свете — тем более, а тех, кто умеет, обходя все защиты, использовать тёмный дар во вред — и того меньше. И людям, обладающим магическими способностями принципиально иного характера, совсем нелегко предугадать возможности таких преступников и просчитать их шаги. Вот это‑то упущение я и вознамерился исправить. Раз уж сам допустил настолько серьёзный прокол. С этой целью я должен был перейти на службу в один из участков городской стражи королевства. С условием, что в ситуациях, когда во мне будет возникать по — настоящему серьёзная необходимость, я стану возвращаться во дворец. Благо моя способность к созданию порталов это позволяет.

Я кивнула. Обладание такой магической способностью действительно играло большую роль. Да, открывающие порталы амулеты существуют, и любой богатый человек способен их купить. Но мощность подобных амулетов как правило ограничена, поэтому большинство из них способны перенести своего хозяина лишь на сравнительно небольшое расстояние. Нередко — в определённое, предварительно зафиксированное место. Алджи же, по — видимому, обладал даром, позволяющим открывать порталы на огромные расстояния.

— Я должен был прийти в участок в сравнительно низком звании, — продолжал он, — чтобы непосредственно участвовать в работе тёмного отдела.

Тут я не выдержала и саркастически усмехнулась. Капитан — это сего точки зрения, видите ли, низкое звание.

— А рядовым не пробовал? — едко спросила я.

Алджи нахмурился, потом рассмеялся.

— Нет, это было бы чересчур, — благодушно отозвался он. — Тем более, к какому делу подпустили бы рядового? Разве что охранять место преступления.

— Да ладно, ладно, — отмахнулась я не менее благодушно. — Я от тебя подобного и не ожидала. Один парень из нашего участка считает, что ты даже родился в более высоком чине, чем капитан.

— Райан Лейкофф вообще очень наблюдателен, — усмехнулся Алджи.

Я прикусила губу. Специально ведь не назвала имени, дабы не подставлять приятеля. И как, скажите на милость, Алджи понял, что это именно он?

— Правда, — продолжал Алджи, явно позабавленный моим недоумением, но совершенно не собирающийся раскрывать свои секреты, — он не учитывает некоторых нюансов. Например, того, что человек, рождающийся в ранге капитана, и ответственность с малых лет несёт соответствующую. Ну да ладно.

Хм, пожалуй, тут я была в одной лодке с Райаном: не задумывалась об этом с такой стороны.

— Что касается выбора участка, — заметил Алджи, отвечая на тот вопрос, который я несомненно рано или поздно бы задала, — столица отпадала сразу. Там меня слишком многие знают в лицо. Да и вообще не оставили бы в покое. Но и уезжать в глушь я не собирался: там мало чему можно было бы научиться. Так что Тель — Рей, второй по размеру город королевства, — самый логичный выбор. А о том, что в вашем участке работают хорошие специалисты, в соответствующих инстанциях отлично знают.

— И тем не менее, ты с самого начала устроил нам выволочку из‑за 'низкой' раскрываемости! — возмутилась я.

Возмущение, правда, вышло не слишком искренним. Злость перегорела давным — давно, а сейчас я и вовсе была не в состоянии на него сердиться.

Алджи сдержанно улыбнулся и, кажется, в его обращённом на меня взгляде даже было что‑то от чувства вины.

— Я понимаю, что вам мои упрёки показались крайне несправедливыми, — признал он. — Но пойми и мою ситуацию. Там, откуда я пришёл, работа построена иначе. Она носит другой характер, но при этом если получен приказ, значит, его надо выполнить. Не смог — значит, изволь положить начальству на стол письмо об уходе по собственному желанию. Слишком серьёзными последствиями чреват любой прокол. А тут — двадцать процентов нераскрытых дел! Но я не учёл тогда массу различий как в характере получаемых заданий, так и в имеющихся ресурсах. Так что я действительно был неправ.

— Возможно, ты был не так уж неправ, — возразила я, к его немалому удивлению. — Видишь ли, совсем недавно я посмотрела статистику за последний месяц. Срок слишком короткий, чтобы судить однозначно, но судя по всему, показатели выросли процента на четыре. Уж точно не без твоей помощи.

Алджи улыбнулся — сдержанно, в своём духе. Поднялся и подошёл к столику, чтобы налить себе немного вина.

— Будешь? — спросил он, держа в руке пустой пока бокал.

Я отрицательно покачала головой.

Алджи наполнил бокал примерно на треть, выпил одним махом. А я вдруг схватилась рукой за голову и беззвучно засмеялась.

— Кажется, теперь я поняла, почему ты так рассердился на нас из‑за отчётов!

На меня будто нашло откровение.

Он тоже рассмеялся, утирая губы. Подошёл и снова устроился на кровати.

— Я думал: вот сейчас приду в архив, почитаю отчёты за последние несколько месяцев и быстренько всё пойму о местной специфике. А вместо этого мне пришлось часами продираться сквозь совершенно непонятные каракули, не хуже иного криптолога!

Я, всё ещё смеясь, опустила виноватый взгляд.

— Мы стараемся разобраться с отчётами как можно быстрее, потому что иначе не остаётся времени на новые дела! — воскликнула я, всё так же пряча глаза.

— Угу, — насмешливо покивал Алджи, — вот только в итоге отделу не хватает шифровальщика.

— Мы исправимся, — упрямо возразила я. Потом, немного сникнув, добавила: — 'Мы' — это, конечно, если меня вернут на службу…

— Вернут, никуда не денутся, — отмахнулся Алджи так, будто подобный вопрос даже не стоял.

Его уверенность передалась и мне, позволяя вновь переключиться на другие мысли.

— Послушай! — оживилась я. — Ну хорошо, теперь я понимаю, откуда у тебя было столько информации по магии, которую использовал тот аферист. Но скажи мне одну вещь. М — м–м… Эта история с поцелуем в карете, помнишь?

— Такое, пожалуй, забудешь, — усмехнулся он.

Заострять внимание на этой реплике я не стала.

— Это действительно был метод снятия воздействия? Или так просто случайно совпало? Только ответь честно, пожалуйста!

Я требовательно сложила руки на груди.

— Это действительно был метод снятия воздействия, — заверил, улыбаясь, Алджи. Однако улыбка быстро слетела с его лица. — Как ты уже поняла, на эту тему я нашёл всё информацию, какую только можно.

— Но ты тогда сказал, — дотошно продолжила допытываться я, — что этот…хм…метод работает не во всех случаях. Что воздействие может снять не каждый. А кто может? В чём условие? — настойчиво перефразировала вопрос я, видя в глазах Алджи хитринку.

Нечего скрывать информацию от опытного следователя! Я всё равно найду способ её выудить. Впрочем, на сей раз Алджи скрытничать и не стал.

— Условие очень простое, — отозвался он. — Взаимная симпатия. Между тем, кто… хм…применяет метод, — спародировал меня он, — и тем, кто находится под воздействием.

— Взаимная симпатия? — уточнила я.

Он кивнул.

— Грубо говоря, это принцип 'клин клином'. Если точнее, то подлинные чувства, пусть даже зыбкие, пересиливают чувства навязанные. Физический контакт усиливает эффект.

— То есть, — я, хмурясь, упёрла руки в бока, — ты уже на том этапе был так‑таки уверен, что испытываю к тебе какие‑то чувства?

— Не был, — обезоруживающе улыбнулся Алджи. — У меня имелись некоторые основания на это надеяться, но не более того. Поэтому я не был уверен и в том, что метод сработает. Но это был хороший способ проверить. Ну, в самом крайнем случае ты бы дала мне пощёчину… Ах, да, забыл, ты её мне и так дала.

— А… насколько сильными должны быть эти чувства? — полюбопытствовала я, всё ещё хмурясь.

Всё‑таки, если верить моим воспоминаниям, на том этапе я не испытывала к Алджи ничего, похожего на любовь. Симпатия была, да. Был интерес. Но вряд ли его уже тогда можно было назвать влюблённостью.

— Не очень сильными, — развеял моё удивление Алджи. — При по — настоящему сильных чувствах — с твоей стороны — картина изначально была бы несколько иной.

Несмотря на то, что тема был, мягко говоря, интересная, я вдруг зевнула, да так широко, что чуть не вывихнула себе челюсть. Еле успела прикрыть рот рукой. Взглянула на часы — и опешила. Ничего себе разговорились! Время, как оказалось, — половина второго ночи.

— Пора спать. — Моя мимика не осталась незамеченной. — Завтра тяжёлый день. — Алджи резко посерьёзнел. — Вайрас Тибелл приезжает уже послезавтра. А мы до сих пор не знаем, что именно затевается, да и вообще имеют ли все эти истории со спящими отношение к его прибытию.

Я уткнулась носом в его тёплое плечо. Надо было бы, конечно, как следует обдумать всё, что нам удалось выяснить, и попытаться сопоставить факты. Но сейчас мне слишком сильно хотелось спать.

Назавтра Алджи почти весь день пропадал в участке. Правда, периодически он связывался со мной по эхофону, а один раз переместился в квартиру на короткий обеденный перерыв. Впрочем, обед скорее напоминал лёгкий перекус, с особенным акцентом на слове 'лёгкий'.

Увы, новостей было мало. За Крэем следили профессионально, но пока ничего необычного или подозрительного тот не делал. Предположительно если это и произойдёт, то уже завтра, или позднее, когда будет поздно предотвращать преступление или как бы то ни было к нему готовиться, и останется лишь действовать по обстоятельствам.

В одном, правда, нам улыбнулась удача. Во второй половине дня Алджи позвонил мне с хорошими новостями: удалось вычислить человека, который подставил меня в деле с мнимой взяткой. Признаюсь, моя заслуга здесь присутствовала. Как следует посидев и подумав, я припомнила, кто точно был в курсе, что я отправилась к Веллореску, и знал, с каким именно делом связано это посещение. Делия, архивариус. Я даже Дику с Райаном не успела рассказать о планах расспросить Дункана. А вот работница архива была в курсе, какую именно я получила у неё же информацию, и, когда я сорвалась с места, выяснив о знакомстве пострадавшего с Веллореском, было совсем нетрудно догадаться, куда я отправляюсь и с какой целью.

Делию аккуратно увели с рабочего места, якобы отправив заниматься каталогами. А уже дальше, когда она оказалась недоступна для посторонних глаз и ушей, переправили в совсем другое место. Знаю, что допрос проводил лично Алджи, но понятия не имею, к каким именно средствам он прибегал. Видимо, он умеет в случае необходимости быть очень убедительным, хотя я практически уверена, что наиболее крутые меры на допросе не применялись. Так или иначе, Делия раскололась быстро. Правда, знания её были ограничены. Она не являлась непосредственной участницей заговора, а сотрудничала с преступниками по такой банальной причине как подкуп. Заплатили ей и правда очень много; сумма была того же порядка, что её годовое жалованье.

Одно чрезвычайно приятное следствие этого допроса: с меня были сняты все обвинения. Правда, произошло это уже в вечернее время, когда многие работники успели покинуть участок, поэтому оформить всё официально планировалось на следующий день. Но в силу обстоятельств это не имело для меня принципиального значения. С информацией дело обстояло хуже. Целей и имён преступников Делия не знала. Однако смогла довольно подробно описать внешность одного из них. Кроме того, она подтвердила, что из игры меня вывели именно в силу того, что я вела дело о спящих нищих, и проявила 'излишнее рвение', не забросив историю с Гардером даже после того, как меня 'попросили' покинуть его дом.

Вечером Алджи вернулся уставший, с нездорово блестящими глазами, в нетипичном для себя неухоженном виде. Волосы растрепались, к рукаву прицепилась какая‑то пыль, одежда успела измяться. Вернувшись, он прошёл на кухню, налил себе воды и резким движением расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, будто она его душила. Задавать вопросы не имело смысла, и я пока промолчала. И так было ясно: ответов на насущные вопросы он, несмотря на все старания, не нашёл.

Какое‑то время Алджи просто молча сидел на кухне, а я так же молча стояла поблизости. Потом он поднял на меня взгляд, уже не столько усталый, сколько сосредоточенный.

— Значит, так, — объявил он. — Сейчас садимся, перечисляем все имеющиеся факты и разбираемся, что за всем этим стоит.

Произнесено это было таким тоном, словно сомнениям в положительном результате таких посиделок просто нет места. Никакой статистики, никакой восьмидесятипроцентной раскрываемости. Есть задание, его надо выполнить. И точка. И требование это — не ко мне, а главным образом к нему самому. Что ж. Я принесла несколько листков бумаги, карандаш, и опустилась рядом с ним за стол. Разбираемся — значит, разбираемся.

Вайрас Тибелл, известный государственный муж, один из первых вельмож королевства, если не считать короля и его ближайших родственников, прибыл с официальным визитом в Тель — Рей, как и было запланировано. Он приехал в срок, точно по графику, и в одиннадцать часов утра его карета вихрем промчалась по Иллойской улице. Дальнейший маршрут лорда Тибелла держался в секрете из соображений безопасности и не был известен даже городской страже. Однако все точно знали, что государственный муж по традиции проедет через городскую площадь, на которой стоит памятник Александру Уилфорту, мимо высокой старой часовни и колодца, когда являвшегося основным источником воды для жителей центральной части города. После чего карета въедет на территорию правительственного здания, окружённого прочным забором и вообще надёжно защищённого.

Множество людей высыпало на площадь и прилегающие к ней улицы, дабы поглазеть на столь важную персону, равно как и сопровождающих карету охранников, облачённых в парадные мундиры. И проявить городское гостеприимство, громко выкрикивая слова приветствия и подбрасывая в воздух шапки. Последний обычая особенно хорош, ибо позволяет подкинуть собственную шапку, а поймать по ошибку шапку соседа, да в общей неразберихе с ней и ускользнуть. Весьма полезная ситуация, если шапка соседа существенно дороже или новее.

Люди ждали, напирали друг на друга и на стражей, оцепивших часть площади, дабы позволить карете беспрепятственно её пересечь. Пока последним удавалось вполне сносно блюсти порядок, но атмосфера ажиотажа и волнения всё равно будоражила воздух.

И вот наступил долгожданный момент. Громкий топот копыт и восторженные возгласы счастливчиков, поджидавших на той самой улице, по которой проехала кавалькада, возвестили о приближении высокого гостя. Люди начали швырять цветы; правда, попадали всё больше в спины городских стражей, но те, похоже, были не в обиде. Случалось, что им в спины кидали предметы похуже. Наконец, из проёма между домами показалась карета. Роскошная, золочёная, с бархатными занавесками на окошках. Справа и слева от неё ехало по четыре охранника, действительно в необычных парадных мундирах. Занавеска на одном из окошек отдёрнулась, и восторженная публика (во всяком случае, счастливчики, пробившиеся в первые ряды), получила возможность увидеть лицо самого Тибелла, который улыбался и махал собравшимся рукой. Карета, как и положено в подобных случаях, замедлила ход.

И тут началось светопреставление. Внезапно десятки крепких мужчин с громкими возгласами, радикально отличавшимися по духу от гомона толпы, сломя голову ринулись карете наперевес. Большинство из них были одеты бедно, однако все были вооружены, хоть и как попало. У кого ножи, у кого вилы, у кого копья с ржавыми наконечниками. А у некоторых и вполне полноценные и качественные мечи. Без труда прорываясь сквозь толпу, эти люди стремительно приближались к карете. В придачу их возглавило несколько конных дворян, скакавших к карете с мечами наголо. Первым из них оказался известный многим горожанам Адан Гардер.

Человеку, умеющему быстро оценивать ситуацию, стало бы очевидно: к карете нападающие прорвутся. Им удастся пробить брешь в охране, хотя в ходе сражения большинство из них, плохо вооружённые, лишённые доспехов и не обладающие должным профессионализмом, будут убиты. И, тем не менее, числом и нахрапом возьмут.

Тем более удивительным оказалось то, что городская стража словно и не собиралась выполнять свои непосредственные обязанности и защищать от нападения гостя. Напротив, тель — рейские стражи быстро отступили, предоставляя нападающим беспрепятственно прорваться к центру площади. И вот в тот момент, когда действующие заодно нищие и дворяне были готовы ворваться в карету и вытащить из неё Вайраса Тибелла, произошло и вовсе невероятное. Карета подёрнулась дымкой и растаяла в воздухе. Точно так же растаяли и охранявшие её конники. Иллюзия, каковой, как теперь выяснялось, являлась карета и сопровождавшая её кавалькада, рассеялась. В центре площади остались лишь недавние нападавшие, всё ещё держащие в руках оружие, но теперь недоумённо озирающиеся по сторонам. Они казались совершенно дезориентированными, и причина заключалась не только в исчезновении кареты. Люди словно внезапно очнулись ото сна и теперь не понимали, где находятся, как их сюда занесло, и почему на них пялится такая огромная толпа.

А между тем стражи, недавно, казалось бы, позорно бежавшие при виде опасности, продемонстрировали, что отлично помнят свои обязанности, и выступили вперёд, быстро взяв в кольцо растерявшихся преступников.

Пока последних арестовывали и рассаживали в специально подъехавшие для этой цели кареты и телеги, толпа стала потихоньку расходиться. Правда, очень неспешно, а уж громкие пересуды и вовсе только начинались, и вряд ли данная тема для разговоров исчерпает себя в ближайшую неделю.

Двое неброско одетых мужчин, брюнет и блондин, до сих пор наблюдавшие за происходящим, стоя на краю площади под сводчатой аркой, развернулись и потихоньку двинулись прочь. Однако дорогу им неожиданно заступил неведомо откуда вынырнувший светловолосый мужчина, одетый в светло — серые брюки, серую же рубашку, но при этом — в тёмно — синий камзол городской стражи.

— Спешите, господа? — осведомился он по — светски небрежным тоном и почти дружелюбно улыбнулся, вот только серо — голубые глаза как‑то нехорошо прищурились.

— Не так чтобы очень, — с деланным безразличием пожал плечами брюнет. — А что вам нужно?

— Для начала очень хотелось бы с вами побеседовать, — признался светловолосый.

— Вот для бесед с незнакомцами у нас точно нет времени, — довольно грубо отрезал брюнет и попытался уйти, сменив направление.

Но тут ему перекрыли дорогу двое темноволосых молодых людей, полностью облачённых в форму стражей. Пришлось мужчинам снова повернуться с заговорившему с ними незнакомцу.

— Не люблю навязывать своё общество, — спокойно констатировал тот, — но в некоторых случаях у меня не бывает выбора, и сейчас как раз тот самый редкий случай. Позвольте представиться. Капитан Уилфорт, второй округ тель — рейской стражи. Господин Джером Толн, господин Нортон Рейсон, вы арестованы по обвинению в злоупотреблении магией тёмных с целью покушения на лорда Вайраса Тибелла.

— Что за чушь?! — воскликнул брюнет.

— Возможно, вы не заметили, но я никак не могу злоупотреблять тёмной магией, — фыркнул блондин.

Уилфорт коротко улыбнулся, и эта улыбка показывала, что эти слова ни в малейшей степени его не убедили.

— Разберёмся, — сказал он вслух. — А пока пройдёмте.

— Дело спящих нищих раскрыто, — деловым тоном произнёс Алджи.

Он опустил на стол бокал с вином, какие раздала всем присутствующим строго одетая женщина, прежде чем удалиться. Услышав тихий стук, сопровождавший это действие, я словно ощутила, как в деле действительно была поставлена жирная точка.

Мы сидели в комнате вчетвером — Вайрас Тибелл, из‑за приезда которого, собственно, и началась эта суматоха, Иртални, никак своё присутствие не объяснивший (но судя по реакции остальных, в объяснении оно и не нуждалось), Алджи и я. Алджи на этот раз был облачён в дворянскую одежду и пренебрёг даже форменным камзолом, который обычно на выездах по делам службы надевал. Я же, напротив, была одета в синюю форму, на что теперь снова имела полное право. Единственное что, выбрала вариант с юбкой, а не брюками.

Да, нас было четверо, и это заставляло чувствовать себя странно, чтобы не сказать 'глупо'. Ибо помещение, в котором мы расположились, и комнатой‑то можно было назвать только с натяжкой; скорее это был зал, просторный, с высоким потолком и несколькими, тоже высокими, дверьми с разных сторон. Насколько я поняла, других в этом здании и не было. А находились мы в том самом правительственном здании, куда и прибыл (правда, не тогда, когда все того ожидали) Вайрас Тибелл.

Впрочем, размеры помещения не мешали нам разговаривать, поскольку сидели мы кучно, расположившись вокруг небольшого низкого стола. Лишь слегка нервировало гулявшее под потолком эхо, да и то, кажется, только меня. Все сидели в высоких креслах с удобными спинками, чуть откинутыми назад. Двери слуги плотно закрыли, звукоизоляция, как объяснил мне Алджи, в этом здании была отменной, а если кто‑то где‑то и подслушивал, то только тот, кому это полагалось по должности.

— Нам удалось достоверно выяснить, что преступление имело политические, а не личные мотивы, — продолжал Алджи.

Все сидевшие вокруг стола слушали чрезвычайно внимательно, включая меня, хоть я и знала уже практически всё, что собирался поведать Алджи.

— Непосредственной целью преступников было убийство лорда Тибелла по прибытии в Тель — Рей, — сказал он, глядя непосредственно на Тибелла, и вежливо склонил голову.

— Но причина не в личной вражде? — уточнил он таким спокойным тоном, словно покушение на его жизнь лорда ни капли не взволновало.

Впрочем, новой и, следовательно, неожиданной, данную информацию назвать было никак нельзя, а умение держать себя в руках для человека его рода деятельности является обязательным.

— Нет, — подтвердил Алджи. — После допросов я могу утверждать это с полной уверенностью. Убийство планировалось как политический шаг. Попытка ослабить существующую власть. Вывести вас из политической игры и кроме того по возможности положить начало беспорядкам. В Тель — Рей были бы введены войска, местные жители, мягко говоря, не пришли бы от этого в восторг, а там недалеко и до мятежа, особенно если правильно направлять энергию недовольных. Конечная цель, хоть и весьма далеко идущая, — это свержение монарха и передача власти в руки династии Мэлонтол.

— В эту историю замешан племянник короля? — тут же осведомился Иртални.

Не так чтобы я очень хорошо разбиралась в современных политических интригах, но в данном конкретном случае о чём речь поняла. Двоюродный племянник его величества, Грегори Ирвейн, был последним на сегодняшний день представителем династии Мэлонтолов, правившей в прошлом, прежде чем к власти пришли предки нынешнего короля.

— У нас нет ни одного мало — мальски убедительного свидетельства в пользу этой гипотезы, — покачал головой Алджи. — Большего сказать не могу.

Остальное читалось между строк. Моё дело — вести расследования. Развивать теории о политических играх, не основанные на обнаруженных фактах, — не мой профиль. При желании этим можете заняться вы, лорд Тибелл, и вы, лорд Иртални.

— Чьё же участие подтверждено? — осведомился Иртални.

— Во главе заговора, по — видимому, стоял Нортон Рейсон, — ответил Алджи. — Он, во всяком случае, сыграл в этой истории центральную роль. Как известно, ни его род, ни лично он никогда не проявляли лояльности к правящей династии. Но мало кто ожидал, что он зайдёт настолько далеко.

— Для человека, не входящего в круг высших дворян, действительно редкое рвение, — с мрачной иронией отметил Тибелл.

— Справедливо, — подтвердил Алджи. — Однако он придумал настолько хитрую комбинацию, что не попытаться, похоже, просто не смог.

Всё это время я сидела тише воды, ниже травы, сложив руки на коленях и лишь изредка прикладываясь к бокалу. Да и то всё больше для вида, чтобы совсем уж не напоминать статую. Присутствующие изредка бросали на меня любопытствующие взгляды, но в основном были сосредоточены на другом.

— Так в чём же именно заключалась комбинация? — поинтересовался Тибелл. — Признаться, я не до конца это понял.

— Рейсон близко сошёлся с неким Джеромом Толном, тёмной масти, разделявшим его политические взгляды. Толн обладает способностью воздействовать на человеческие эмоции. Они решили использовать эту его способность, чтобы создать марионеток, которые выполнят всю грязную работу за них. Этого, однако, было недостаточно: эмоции сами по себе ещё не гарантируют соответствующих действий. Поэтому они разработали более сложный план, в ходе которого на мозг выбранных ими людей совершалось двойное воздействие. Жертву вводили в состояние глубокого сна; с этим справлялся сам Толн. Затем он же воздействовал на эмоции, главным образом усиливая агрессивную составляющую и доводя чувство ненависти до той стадии, когда все прочие мотивы и соображения, такие, как, к примеру, инстинкт самосохранения, отходят на второй план. Параллельно в работу вступал другой маг, который, в свою очередь, корректировал мысли жертвы, внушая, когда и что она должна сделать. А именно — в нужное время прийти на площадь с оружием и при появлении кареты убить находящегося в ней человека. Далее шла команда забыть об этом указании до положенного срока.

— Вот это да, — протянул, округлив глаза Тибелл. Нет, он, конечно, знал в общих чертах об использованной схеме, но всё равно пребывал под сильным впечатлением. — Становится понятно, почему наши предки так сильно опасались тёмных магов. Такими темпами начнёшь задумываться, не были ли они правы, когда стремились истребить всех темноволосых.

Я не начала закипать при этих словах, нет. Я закипела мгновенно, будто наполненный бурлящей водой чайник, и из носика повалила струя густого пара.

— Насколько мне известно, некоторые светлые маги способны спалить целый район, прикрыться иллюзией, чтобы их нельзя было опознать, а затем уйти от правосудия, открыв портал на территорию соседнего государства. — Я отлично понимала, с кем сейчас разговариваю, и потому старалась держать себя в руках, заменяя рвавшийся наружу гнев на чёткость произносимых слов, будто разговаривала с плохо знающими язык иностранцами. — Их вы тоже предлагаете ликвидировать?

Иртални усмехнулся, глянув на сидевшего справа от меня Алджи.

— Полагаю, это намёк на вашего коллегу — капитана? — поинтересовался он.

Мне было не до юмора.

— Я достаточно много лет работаю в отделе по злоупотреблению магией тёмных, — напомнила я. Или сообщила, тем, кто не в курсе. — Во — первых, в большинстве своём преступления тёмных магов расследуют и предотвращают тёмные же стражи. Во — вторых, всё это время мы работаем бок о бок с отделом по злоупотреблению магией светлых. Так вот, преступлений, совершаемых светлыми магами, намного больше. Только светловолосые преступники как правило действуют с меньшей изощрённостью, напролом, поскольку им не приходится выискивать способы, которые позволяли бы преодолеть естественную природную защиту. Поэтому тёмные преступники как правило более умны, и именно их дела становятся наиболее громкими. Не более того. Но если вы пожелаете уничтожить всех, чей вид магии может потенциально иметь разрушительный эффект, вам придётся оставить в этом мире только рыжеволосых. И ещё. — Я посмотрела Тибеллу прямо в глаза. Не как сильному миру сего, а как человеку, только что высказавшемуся в пользу геноцида. — Уверены ли вы, что современное общество готово, избавившись от тёмных, остаться без таких благ цивилизации, как эхолинии, эхофоны, — я устремила выразительный взгляд на его собственный аппарат, — анестезия, лечение психических заболеваний и неврозов и прочая?

Я изобразила чрезвычайно вежливое лицо и вопросительно приподняла брови.

Иртални вновь усмехнулся.

— Пожалуй, вашей подчинённой не помешало бы занять место в парламенте, — обратился он к Алджи. — Насколько я понимаю, в этом случае за соблюдение интересов темноволосой общины мы можем быть спокойны.

Я поджала губы, прикидывая, насмешка это была или нет. Определить никак не получалось. Да, я не готова молчать, слыша оскорбления в адрес моей масти. Даже если они исходят из уст могущественного человека. В конце концов, меня пригласили присутствовать на совещании в этом узком кругу. И уж коли при этом они создали ситуацию, промолчать в которой я не могу, придётся им меня выслушать.

— Сержант Рейс — тёмная, как вы могли заметить, лорд Тибелл. Мне кажется, освещение это позволяет. — Алджи говорил спокойным тоном, но в его последних словах смешались насмешка и упрёк. — Именно благодаря её стараниям и профессионализму покушение на вашу жизнь было предотвращено. Покушение, во главе которого, напомню, стоял не тёмный, а светлый маг.

Тибелл поглядел на меня с интересом.

— Да ладно, ладно, — беззлобно отмахнулся он. — Не стоит воспринимать мои слова так серьёзно. Признаю, я несколько преувеличил, но исключительно из‑за того, что возможности этих конкретных людей и вправду переходят всякие границы. Превратить любого человека в марионетку? Заставить его чувствовать, думать и делать всё, что захочет маг?

— Если позволите, это не совсем так. — Я старалась держать себя в руках и говорить спокойно, даже вежливо, хотя на самом деле по — прежнему злилась. Тот ещё способ преувеличить для красного словца, когда речь идёт не просто о гипотетическом геноциде, а о повторении того, что реально имело место несколько столетий назад. — Маги не могли воздействовать на любого человека. Они могли работать лишь с теми, кто подсознательно хотел подобного воздействия. В противном случае столкнулись бы с естественной защитой мозга. Именно поэтому тёмные маги далеко не так всемогущи, как были принято считать в Тёмные Века. — Я специально использовала последнее выражение, чтобы исподтишка подчеркнуть, сколь устаревшими и непрогрессивными были озвученные Тибеллом взгляды. — В данном случае, заговорщики специально искали людей, нелояльно настроенных по отношению к существующей власти. Людей, которые и так, без всякого вмешательства, недолюбливают и даже ненавидят эту власть, но сдерживают свои чувства, чтобы избежать наказания. Подсознательно этим людям хотелось дать волю своей ненависти. Именно на этом и сыграли маги, превратив, если так можно выразиться, латентных бунтовщиков в настоящих. Усилили их собственную, уже существовавшую, агрессию. Выдвинули её на первый план, заставив воспринимать все сдерживающие факторы как малозначащие. Позволили подсознательному выйти на свободу.

— А почему среди жертв оказалось так много нищих? — осведомился Иртални, воспользовавшись непродолжительной паузой.

Пока я говорила, он не перебивал, слушая вполне внимательно, но иногда кидая довольно странные взгляды на Алджи. Пожалуй, я бы назвала эти взгляды озорными, и именно это было странно, учитывая контекст.

Я тоже покосилась на Алджи, проверяя, хочет ли он сам дать ответ на последний вопрос. Но он молчал, явно предоставляя право говорить мне, и я объяснила:

— Скорее всего, тут сработали сразу две причины. Во — первых, люди с низким уровнем жизни склонны, понятное дело, быть этой самой жизнью недовольными. А в подобных неприятностях очень часто обвиняют именно правительство. Даже если в действительности человек довёл себя до бедственного положения сам. А во — вторых, маги старались воздействовать на людей одиноких, чтобы никто не обратил внимания на их неожиданно крепкий и долгий сон. Кому есть дело до заспавшегося нищего? Это помогало преступникам держать приготовления в секрете и избежать расследования. Но им не повезло. А точнее, они ошиблись. Не учли того факта, что дружба и привязанность не знают социальных рамок. У нищего тоже оказался преданный человек, заботящийся о его состоянии. Этот человек обратился к нам. С этого момента всё и закрутилось.

— Однако не все жертвы были нищими, — напомнил Иртални.

— Нет, — согласилась я. — Главным для магов было всё же не социальное положение и даже не одиночество, а ненависть к правительству. Это обязательное условие для их воздействия. Поэтому они искали людей, которые бы придерживались соответствующих взглядов. Но как это сделать? Обычно люди не кричат с помоста о подобных вещах. В некоторых случаях о нелояльности было известно — как, например, с молодым Гардером. А маги всё же хотели, чтобы в их предприятии участвовало несколько дворян. Ещё одним способом отыскать недовольных была тюрьма. Точнее сказать, архивы, позволяющие отыскать людей, которые недавно вышли из тюрьмы, или близких родственников тех, кто в данный момент отбывает срок заключения. Для этого маги воспользовались услугами подкупленного участкового архивариуса. Тюрьма зачастую означает лишение имущества и невозможность впоследствии найти работу, так что и тут мы возвращаемся к нищим.

Иртални молча покивал.

— М — да, я предвижу чрезвычайно сложный судебный процесс, — задумчиво проговорил Тибелл. — Возможно, самый сложный за всю историю. Считать ли виновными людей, на которых было совершено воздействие? Признаться, я не завидую судье, которому предстоит выносить вердикт.

— Разберутся, — небрежно возразил Иртални. — Для того они в суде и сидят. Будь все дела простыми, мы бы обходились без посредничества профессионалов.

— Существует ещё один нюанс, который до сих пор не был затронут, — вмешался Алджи. — А именно — личность второго мага, того, который воздействовал на мысли жертв.

— Кто это был? — с интересом осведомился Иртални.

— Нортон Рейсон.

И ведь, казалось бы, эхо и раньше гуляло по этому просторному залу, но именно последние слова гулко отскочили от потолка, чтобы повторно достигнуть наших ушей в наступившей тишине.

— Как 'Рейсон'? — переспросил Иртални.

— Вы что‑то путаете, лорд Уилфорт, — вмешался Тибелл. — Нортон Рейсон — светлый маг, это хорошо известно и не подлежит сомнению.

Алджи охотно кивнул, но при этом на его губах играла нехорошая усмешка.

— В этом‑то всё и дело, лорд Тибелл, — откликнулся он.

Иртални нахмурился, и по выражению лица этого человека я поняла: он сделал правильный вывод.

— Опять?!

Иртални с силой сжал подлокотники кресла и подался вперёд, вырываясь из объятий удобной спинки.

— Увы. — Алджи снова кивнул. — На допросе Рейсон признался, что применял тёмную магию. Именно они с Толном совершали двойное воздействие. Собственно говоря, вероятность, что два тёмных мага с нужными способностями нашли бы друг друга, став участниками одного заговора, не слишком велика. Но тут произошло нечто иное. Появился человек, который предложил Нортону возможность временного обретения любых тёмных способностей. И он выбрал то, что нужным образом дополняло дар Толна.

— Каким образом он получал тёмные способности? — чрезвычайно мрачно спросил Иртални.

— Всё тот же так называемый 'эликсир', — сообщил Алджи.

Иртални снова откинулся на спинку кресла, но продолжал крепко сжимать подлокотники. Для меня то, что сказал Алджи, новостью не являлось, поэтому я просто молча слушала и наблюдала за присутствующими.

— Кто?

Иртални был краток, но Алджи прекрасно его понял.

— Установить не удалось, — ответил он, скрывая за формальностью ответа собственные злость и разочарование. — Этот человек скрыл свою личность. Рейсон ничего о нём толком не знает. Немаловажно, что владелец эликсира вышел на него сам. И, более того, снабжал снадобьем совершенно бесплатно.

— Бесплатно?

Иртални, похоже, и сам не ожидал, что может настолько сильно удивиться после всего, что предшествовало этому сообщению.

— Да. Судя по всему, этот человек был заинтересован в организованной Рейсоном акции.

— Час от часу не легче, — пробормотал Иртални. — Мало того, что существует эликсир, позволяющий любому светлому или рыжеволосому на время превратиться в тёмного мага с любыми способностями по своему выбору, так это снадобье ещё и используется против нынешней власти! Ну вот что. — Он решительно поднял голову. — Довольно этому гению алхимии оставаться 'этим человеком', 'злоумышленником' и 'продавцом эликсира'. Я хочу знать, кто он такой, и в кратчайшие сроки. Это должно стать вашим главным приоритетом, — заявил он, обращаясь непосредственно к Алджи.

Тот согласно кивнул. Спорить не собирался не только потому, что Иртални явно был выше него по статусу, но и по той простой причине, что и сам в любом случае собирался сосредоточиться на расследовании этого дела. Дела торговца эликсиром.

 

Глава 17

Поднявшись на крыльцо, я остановилась и принялась рыться в сумке. Наощупь извлекла ключ. Разумеется, это оказался не тот, что я искала: не от дома, а от рабочего кабинета. Со второй попытки мне повезло больше: нужный ключ нашёлся, и я провернула его в замке.

— Где ты была? — сварливо осведомился Алджи.

Я аж подпрыгнула: не ожидала, что он уже окажется здесь.

— Ты ушла с работы полчаса назад, — продолжал распекать он. — А дороги тут десять минут от силы.

Я пожала плечами.

— На базар зашла. — В подтверждение своих слов продемонстрировала сумку, из которой торчали перья зелёного лука. — Надо было кое — каких продуктов подкупить. Я думала, ты позже придёшь.

Каким именно образом Алджи попал в запертую квартиру, спрашивать было глупо: понятное дело, что через портал.

— Я соскучился.

Он подошёл поближе и, отобрав сумку, притянул меня к себе.

— Ты сам сказал, что мы расстались всего полчаса назад, — насмешливо напомнила я, гладя его по щеке.

— Служба не в счёт, — поморщился Алджи. — Мне кажется, было бы проще не видеть тебя вообще, чем видеть и соблюдать эту идиотскую конспирацию.

Я понимающе вздохнула. А что поделать? Личные отношения между сотрудниками в участки не одобряются, и только. Но вот неуставные отношения между начальниками и подчинёнными запрещены категорически. Поэтому, когда меня восстановили в должности и вопрос встал ребром, я полушутя предложила Алджи перейти в другой отдел. Он ответил, что это исключено, так как единственный для него резон находиться в участке — разбираться с тёмной магией. Если уходить из отдела, то можно с тем же успехом увольняться из участка. Это, ясное дело, не устраивало уже меня. И без того я понимала, что рано или поздно Алджи перестанет заниматься ерундой вроде гонок за аферистами, уедет в свою столицу, и… и, собственно, на этом всё закончится. Так что пусть уж лучше поздно, чем рано. Затем Алджи, со своей стороны, вкрадчиво поинтересовался, не желаю ли я сама поработать в другом отделе. Так сказать, расширить собственные горизонты. Я отказалась наотрез, заявив, что меня собственные горизонты более чем устраивают. Словом, все остались на своих местах, и нам пришлось шифроваться.

Нет, Райан и Дик были в курсе. Им я доверяла. Кроме того, меня всё ещё преследовало чувство вины после истории с тюрьмой, когда они переживали и даже пытались прорваться ко мне с боем, а я не могла сообщить им, что в действительности со мной всё в порядке. Так что скрытничать ещё и теперь готова не была. Но эти двое умели держать язык за зубами, а больше никто в курсе не был.

Мягко высвободившись из объятий, я сбросила вторую сумку, рабочую, которая висела на плече, и стянула с себя камзол. Снаружи резвился ветерок, но дома было жарко.

— А жить со мной ты отказываешься, — укоризненно добавил Алджи, демонстрируя, что запас его претензий ещё не иссяк.

Я хмуро глянула на него исподлобья, поджав губы. Да, сразу по окончании истории с нищими, когда я получила возможность спокойно вернуться домой, он предложил мне переехать к нему на квартиру. И да, я отказалась, и даже не смогла как следует объяснить причину. Невнятно сказала что‑то про самостоятельность, про дом, за которым надо присматривать, про то, что мы в любом случае сможем видеться так часто, как только захотим. В действительности же я просто боялась. Боялась привыкать жить с Алджи бок о бок. Практически одной семьёй. К хорошему привыкаешь быстро, а вот отвыкать потом можно годами. А отвыкать придётся, в этом у меня ни малейших сомнений не возникало. И это при том, что даже сейчас, за те несчастные несколько дней, что я провела в его квартире, я успела привязаться к Алджи настолько, что возвращение домой далось тяжело. И это пугало.

— Ладно, леди самостоятельность, пора ужинать, ты не находишь?

Алджи махнул рукой, намекая на то, что я неисправима, так что и разговаривать со мной толку нет. А я почувствовала себя совсем неловко. Дома с ужином было, как бы это сказать…напряжённо. Нет, я планировала что‑нибудь приготовить на скорую руку, как рази продукты кое — какие купила… Но вот, как оказалось, до дома добралась позже, чем Алджи. Я опустила глаза на свою правую руку и даже повертела ею из стороны в сторону. Скорой она не казалась.

— Э… А может быть, так просто, перекусим? — начала было мямлить я, прикидывая, как высший аристократ из светлых может отнестись к поочерёдному покусыванию зелёного лука и чёрного хлеба, но осеклась, увидев, как Алджи разворачивает на кухонном столе какой‑то свёрток.

Стол этот я называла кухонным, но вообще‑то в моей квартирке разделения на кухню и гостиную не было. И то, и другое было частью единой, не слишком большой комнаты, а за ней следовала ещё одна комнатка поменьше, выполнявшая роль спальни. Вот, собственно, и вся квартира.

Что лежит в свёртке, я поняла первым делом по запаху, и лишь затем увидела курицу, запечённую целиком.

— Рана для тебя приготовила, — сообщил Алджи.

Раной звали его приходящую служанку. Я фыркнула.

— Ну да, для меня. То‑то она, должно быть, обрадовалась внезапно свалившемуся счастью в виде дополнительной работы!

— Тиана, это работа, на которую она сама по доброй воле нанималась и за которую получает совсем неплохую оплату, — покачал головой Алджи.

— Готова поспорить, что дополнительная работа её тем не менее не радует, — стояла на своём я.

Ох, уж эти аристократы!

— Скажи, Тиана, а если, например, я когда‑нибудь надумаю жениться, — вкрадчиво проговорил Алджи, — как ты полагаешь, мне следует затем пожизненно извиняться перед слугами за то, что у них прибавилось работы?

Я призадумалась: аргумент был, в общем‑то, серьёзный.

— А с этим пусть твоя жена разбирается, — отгрызнулась я.

— Ну — ну, — хмыкнул он.

На этом разговор временно прервался: я обдумывала сказанное, а Алджи тем временем развернул ещё один свёрток. Сочные красные ягоды так и манили; хотелось срочно положить в рот хотя бы одну.

— Алджи! — укоризненно простонала я. — Ты не должен всего этого делать, правда! Я очень это ценю, серьёзно, но ты уже достаточно много для меня сделал, и я вполне в состоянии справиться сама. Я действительно не бедствую, просто в этот раз не успела еду приготовить…

— Я что, не имею права своей девушке вишни принести? — изогнул бровь Алджи.

— Вишни — имеешь, — сдалась я, всё‑таки хватая ягоду. — Но вот обеды и ужины из дома приносить, правда, не надо.

— Ладно, не буду, — неожиданно покладисто согласился он и отошёл к дивану. — Пока не забыл.

И он принялся разворачивать ещё один свёрток.

— Алджи! — почти закричала я, падая на стул и запуская руки себе в волосы. — Ну, может быть, не надо? Ты мне и так за последние дни столько всего подарил!

— Что я тебе такого подарил? — искренне изумился Алджи.

Даже возиться со свёртком перестал.

— Что? — переспросила я. Смотрите‑ка, сама невинность! — Например, вот это.

И я продемонстрировала ему эхофон, тот самый, который он выдал мне, похитив из тюрьмы. Когда всё закончилось, и я получила возможность забрать свой рабочий эхофон, Алджи настоял на том, чтобы и этот аппарат остался у меня. Он был, конечно, куда более современным и удобным, чем второй, но я вполне могла бы обойтись и рабочим. Особенно учитывая, что до недавнего времени на эхофоны вообще могла только смотреть издалека.

— Средство связи со мной же? — иронично переспросил Алджи. — В котором я сам же и заинтересован? У тебя хорошее представление о подарках.

— А это? — сделала вторую попытку я, демонстрируя надетое на указательный палец кольцо с гладко отшлифованным чёрным камнем.

То самое, которое Алджи пытался впихнуть мне возле таверны 'Резвый бычок', когда лежал, истекая кровью, а на нас готовилась напасть банда преступников. Амулет, открывающий портал. Как оказалось, портал открывался непосредственно в тель — рейскую квартиру Алджи, и он подарил мне это кольцо, прежде чем я ушла к себе домой. Посему реакция Алджи на упоминание об этом подарке меня не удивила:

— Ещё лучше! — хмыкнул он, отвергая и этот аргумент.

И почему у меня такое чувство, что в этом свёртке что‑то безумно дорогое? Ощутимо напрягшись, я подошла поближе… и застыла в немом восторге.

Всё‑таки есть в Алджи что‑то потрясающее. Подарок действительно был дорогим. Очень дорогим. И если бы это было, к примеру, столь же дорогостоящее колье, я, наверное, просто не смогла бы его принять. Или приняла бы, чтобы не обижать, но не знала, что с ним потом делать. Не надевать же, в самом деле, с формой.

Но Алджи, по — видимому, и сам всё прекрасно понимал. И был слишком умён, чтобы делать мне на том этапе подобные подарки. Зато точно просчитал, от чего именно я никак не смогу отказаться. И, что самое главное, не только не смогу, но и не захочу.

— Это…приёмник? — выдохнула я.

Глупый вопрос. Как будто я сама не видела.

— Приёмник, — нарочито невозмутимо подтвердил Алджи, но было видно, что мой восторг ему приятен.

Взяв аппарат для прослушивания эхолиний в руки, он направился к полке, на которой стоял мой старый приёмник.

— Новая модель, — не столько спросила, сколько констатировала я, шагая за ним след в след, наподобие загипнотизированной удавом мартышки.

— Самая последняя, — сообщил, не оборачиваясь, Алджи.

Переставил старый аппарат на пол, водрузил на его место свой подарок и начал подкручивать какие‑то детали, назначение которых мне даже не было известно.

— С имитацией голосов? — зачем‑то уточнила я.

Ответ и без того был очевиден, но, наверное, мне просто было приятно произнести это вслух.

— Голосов и музыки, — подтвердил Алджи.

Он закончил возиться с приёмником и повернулся ко мне.

— Ты! — Я ткнула пальцем ему в грудь.

— Да? — Он насмешливо приподнял бровь.

Я встала на цыпочки и прищурилась, вглядываясь в его лицо.

— И откуда ты только такой взялся? — выдохнула я наконец.

Он улыбнулся, прежде чем меня поцеловать. И что‑то в его улыбке говорило: мои слова для него значительно важнее, чем ответные подарки, которых я, увы, не имела возможности сделать.

— Давайте ещё раз, с самого начала, — обратилась я к сидевшему напротив потерпевшему.

И устало потёрла лоб над переносицей, старательно игнорируя беззвучное хихиканье Дика с Райаном. Парни стояли у потерпевшего за спиной и могли себе это позволить. А я всё ещё пыталась найти в рассказе хоть какое‑то зерно рациональности.

— Значит, вы утверждаете, что всякий раз, когда начинаете пить ваше любимое ломбергское вино, из бутылки появляется джинн?

Парни захохотали. Нет, они всё ещё пытались вести себя беззвучно, всё‑таки перед 'пострадавшим' неудобно, тем более что не последний человек в городе. В результате их стараний смеха действительно слышно не было, вместо него имелось хрюканье, бульканье и хлюпанье. Вилмар Дрейк, тель — рейский дворянин средней руки из достаточно богатой семьи, попытался было оглянуться, дабы найти источник этих звуков.

— Не отвлекайтесь, — посоветовала я, одновременно бросая недовольный взгляд на ребят.

Те затихли, хотя продолжали откровенно ухмыляться, а Дрейк вновь послушно повернулся ко мне. Он вообще вёл себя очень спокойно, смирно и послушно, не нарушал порядок, не пытался качать права и вообще чем‑то напоминал немного бестолкового, но добродушного ребёнка, за которым нужно было присматривать. Не знаю, может, во мне вдруг проснулся материнский инстинкт, но отчего‑то не хотелось просто послать его на все четыре стороны, хотя ребята были твёрдо убеждены, что именно так и следует поступить.

Ничего нового благодаря повторному рассказу я не узнала. Вилмар Дрейк, наследник не высшего, но всё‑таки дворянского рода Дрейков, являлся человеком в целом лёгким, компанейским и добропорядочным, но водился за ним один недостаток: парень любил выпить. Не каждый день и не что попало, а только дорогущее ломбергское вино, но уж если пил, то меры действительно не знал. Матушка по этому поводу переживала и всячески старалась пробудить в сыне совесть. Добудилась до того, что сын своими методами, не со скандалами, а потихоньку — полегоньку съехал из родительского дома и перебрался в удобную городскую квартирку и даже слуг с собой не взял, только служанка и повар приходили, но ровно в восемь часов вечера жильё Вилмара всегда покидали, чтобы возвратиться наутро.

Жил себе так молодой человек и горя не знал. Но в последнее время начались неприятности. Точнее, одна неприятность, повторявшаяся с завидной регулярностью. В последний месяц всякий раз, как он садился пить своё любимое вино, в скором времени из бутылки возникал джинн. И нет бы пообещал три желания исполнить. Увы, с этой точки зрения джинн оказался неортодоксальным до безобразия. Вместо того чтобы служить обладателю бутылки, он принимался последнего распекать, подробно растолковывая, что пить вредно, рассказывая о тех болезнях, которые от употребления алкоголя случаются, и требуя немедленно это безобразие прекратить.

На вопрос, сильно ли он этого джинна испугался, Вилмар честно ответил, что не особенно, но всё равно неприятно. Настраиваешься, понимаешь ли, на приятный вечер в компании с любимым вином, а тут появляется он — третий лишний.

Словом, после нескольких посещений джинна, Вилмар сел и как следует задумался, что было для него делом не самым привычным. Результат, тем не менее, вышел неплохой: аристократ пришёл к выводу, что, раз джиннов не бывает, вероятнее всего он имеет дело с воздействием тёмного мага. Кто‑то поработал с его мозгом, отсюда и галлюцинации. Наиболее логичным в такой ситуации было прийти в наш отдел, что Вилмар и сделал.

Беда заключалась в том, что осмотр у Флая он уже прошёл. И экспертиза никаких результатов не дала. Следов воздействия, которое могло бы дать такой эффект, как зрительные или слуховые галлюцинации, Флай не обнаружил. А между тем Вилмар видел мнимого джинна совсем недавно.

Попросив посетителя немного подождать, я вышла в коридор вместе с ребятами и плотно закрыла за собой дверь кабинета, чтобы Вилмар не смог услышать наш разговор.

— Ну, что будем с ним делать? — растерянно спросила я.

Парни предсказуемо покатились со смеху. Я недовольно поморщилась.

— Тиана, не позволяй ты морочить себе голову! — призвал меня к рациональности Райан. — Скажи ему, что красное ломбергское приходит иногда в паре с белой горячкой. Пускай отправляется к тёмным целителям, денег у него на это достаточно. Но никак не к нам.

— Думаете, это просто пьяный бред? — с сомнением протянула я.

Вопрос, конечно, был риторический: и Дик, и Райан думали именно так с первых слов Вилмара, и после экспертизы у Флая их мнение, ясное дело, не изменилось.

— Что‑то тут не так… — Я щёлкнула пальцами, пытаясь найти своим ощущениям словесное объяснение. — Он как‑то…ну… не похож, что ли, на человека, страдающего от психического расстройства, или от алкоголизма… Ну, любит парень выпить время от времени; с кем не бывает? Заметьте: не что попало и не в любой обстановке.

— Но в одиночку, — напомнил, вытягивая указательный палец, Райан.

— Хорошее дорогое вино вечерком у камина…

Я поморщилась: не смахивало это на алкоголизм. А, главное, Вилмар действительно не походил на потенциального пациента 'тёмного лазарета'. Тёмный лазарет — это простонародное название психиатрических лечебниц, а называли их так потому, что заболевания такого рода лучше всего лечили именно тёмные маги. Существовали, конечно, и разные травы; именно их применяли в эпоху, предшествовавшую Воссоединению. Но сравниться с тёмной магией по результативности они не могли, так же, как, к примеру, альтернативные способы обезболивания.

— Так, я, кажется, всё решила, — безапелляционно заявила я и, развернувшись, дёрнула за ручку дверь в кабинет.

Обсуждать ситуацию с ребятами явно бессмысленно: они были готовы исключительно посмеиваться.

— Господин Дрейк! — Я снова села напротив Вилмара и постаралась игнорировать Дика с Райаном, которые повторно заняли место у него за спиной. — Как вызнаете, нашему экспертному отделу не удалось обнаружить следу тёмного воздействия на ваш мозг. Однако давайте попробуем ещё один ход. Вы купите бутылку ломбергского вина и между делом упомянете прислугах и знакомых, что собираетесь распить его, скажем, завтра вечером. Вы ведь обычно не делаете из этого секрета?

— Нет, — качнул головой Вилмар. — Не так чтобы я об этом трубил на весь свет: новость‑то не слишком интересная. Но не скрываю, конечно.

— И как вы полагаете, кто, как правило, узнаёт о вашем намерении расслабиться заблаговременно?

— Хозяин лавки, — уверенно начал Вилмар. — Я всегда покупаю вино водной и той же лавке, оно там наиболее качественное.

Записав название и адрес лавки, а также имя её владельца, я предложила посетителю продолжить.

— Ещё при друзьях я могу это упомянуть, но не всегда, конечно, а так, если к слову придётся.

— Постарайтесь, чтобы на сей раз это пришлось к слову, — посоветовала я. — Кто ещё?

Вилмар колебался. Он честно пытался вспомнить, но в голову, похоже, больше ничего не приходило.

— Слуги? — подсказала я.

— О да, конечно, слуги в курсе, — закивал он, обрадованный, что может чем‑то ещё быть полезен. — Я ведь не прячу от них бутылки. Да горничная сама мне всё готовит — бокал там, закуски, камин, свечи…

— А пьёте вы тоже в присутствии слуг? — поинтересовалась я.

Может, кто‑то из них просто из зависти такого джинна придумал?

— Нет, — покачал головой Вилмар. — Слуги уходят в восемь, после этого я и сажусь с бокалом. Так гораздо уютнее, когда дом пустой.

'Видимо, не совсем пустой, — подумалось мне. — Раз уж в этом самом доме джинн пошаливает'.

— В таком случае давайте сделаем так, — сказала я вслух. — Завтра вы, как и обычно, купите вино. Поставите его дома в обычном месте, велите горничной всё подготовить, как и всегда. И по возможности перекинетесь парой слов с друзьями и вскользь упомянете о том, что планируете на сегодня приятный вечер. А после того, как отпустите слуг, я потихоньку, не привлекая внимания, проберусь к вам в квартиру. Посмотрим, снизойдёт ли до посещения джинн.

— Вообще‑то когда я в компании пью, он не приходит… — отчего‑то смутившись, признался Вилмар.

— Хм. Какой, однако, стеснительный джинн. — Теперь и я не удержалась от усмешки. — А часто вы пили в компании с тех пор, как он стал появляться?

— Нечасто, — охотно ответил посетитель. Он вообще сотрудничал охотно. — Два раза.

— И джинн оба раза не появлялся?

Вилмар мотнул головой.

— Ну хорошо. — Я немного подумала, старательно игнорируя хихикающих товарищей, и внесла коррективы. — Тогда на всякий случай сделаем так. Вечером я приду к вам, а вы, наоборот, уйдёте. Устроим это так, чтобы никто не заметил. И поглядим, навестит ли меня ваш джинн. Не беспокойтесь: ваше вино я не трону.

Последнее было сказано не столько ради Вилмара, сколько ради стоявших за его спиной ребят. А то они явно готовы были развить дискуссию на тему 'Сколько бокалов должна выпить Тиана, чтобы из бутылки вынырнул джинн'.

— Господин майор, разрешите войти? — осведомилась я, приоткрыв дверь кабинета начальства на небольшую щёлку.

— Входите, старший сержант! — послышалось изнутри.

Я проскользнула в кабинет, чтобы практически сразу же оказаться в объятиях майора. Еле успела прикрыть за собой дверь.

Нет, никто ничего не перепутал. После дела спящих нищих, получившего, разумеется, большой резонанс, и Алджи, и меня повысили в звании. Поздравлял обоих лично Дедушка. Ну, и ещё некоторые представители высшего командования участка. Артону, кстати говоря, тоже пришлось поучаствовать, и надо было видеть при этом его лицо! До извинений, правда, он не снизошёл, но и поздравления в мой адрес дались ему с немалым трудом. Подозреваю, что Алджи приложил к этому руку, иначе Артон нашёл бы способ улизнуть из участка и не принимать участия в церемонии.

— У меня есть к тебе одна просьба, — заявила я, вдоволь нацеловавшись и нагло усаживаясь на стол начальства. — По работе.

От последних слов он показательно скривился, будто это был не Алджи, в жизни которого служба занимала центральное место, а какой‑нибудь мелкий чиновник, только и глядящий на часы в ожидании конца рабочего дня.

— Ну, что за просьба? — поинтересовался он затем, опираясь руками о спинку стула для посетителей.

— Ты не мог бы завтра вечером помочь мне с перемещением через пространство? Надо перенести меня в квартиру одного пострадавшего, а его, наоборот, унести оттуда…куда угодно.

Куда именно имело смысл временно переместить Вилмара, я так и не придумала.

— Ты об этом пьянице, которому последний месяц стал являться джинн из бутылки? — полюбопытствовал Алджи.

Я округлила глаза и неодобрительно покачала головой.

— Вот откуда ты всё знаешь?

Это был не вопрос, скорее претензия.

Он только улыбнулся краешками губ, будто считая ниже своего достоинства отвечать. Я скорчила рожицу.

— Ты что же, всерьёз думаешь, что за этой историей с джинном стоит нечто более материальное, чем пьяный бред? — с любопытством поинтересовался Алджи.

— Я не исключаю такую возможность, — уклончиво ответила я. — Понимаю, что звучит очень похоже на пьяный бред, но…знаешь, что‑то тут не так. В общем, хочу проверить.

Алджи задумчиво постучал пальцами по спинке стула.

— Ну хорошо, — сказал он затем. — Поскольку ты собираешься провести вечер в его к квартире не с ним, а вместо него, я готов тебе посодействовать. Но только одноразово. Если никаких свидетельств работы тёмного мага не найдёшь, на этом дело будем считать закрытым. Итак экспертиза Флая уже показала отрицательный результат.

— Договорились.

Я, конечно, не была вполне уверена, что одного посещения квартиры Вилмара окажется достаточно, дабы окончательно разобраться в деле. Но, с другой стороны, Алджи и так не слишком верил в успех предприятия, так что требовать от него большего было бы, пожалуй, перебором.

— Знаешь, что я хочу сделать всякий раз, как вижу тебя в форме? — поинтересовался он, подходя вплотную к столу.

— Что? — спросила я.

Лукавила, конечно. Нетрудно было догадаться, на что Алджи намекает, особенно когда он крепко сжал в пальцах воротник моего камзола.

— Снять её к чёртовой матери, — предсказуемо сообщил он, приблизив губы к моему уху.

— Через три часа рабочий день заканчивается, — напомнила я, косясь на дверь, которая, как‑никак, была не заперта.

Запереть, конечно, реально, но если кто‑нибудь попробует зайти… Когда в кабинете — начальник и его подчинённая, запертая дверь — это ещё более красноречиво, чем всё, что вошедший мог бы теоретически увидеть.

— Я очень хорошо это помню, — отозвался Алджи, пальцы которого отпустили воротник и теперь, пробравшись под одежду, гладили мои плечи. — Но дело не только в этом. Слишком много я натерпелся от этой формы, которая всё это время стояла между нами почище иного забора.

Моя рука удобно расположилась в вырезе его рубашки.

— Ты так серьёзно относился запрету на такие отношения, прописанному в уставе? — осведомилась я.

— Сказать по правде, как раз устав не слишком сильно меня беспокоит, — признался Алджи, и не поверить было трудно.

Особенно учитывая то, как ласкали меня в этот самый момент его руки.

— Что же тогда? — полюбопытствовала я, пока ещё могла любопытствовать.

Было очевидно: ещё чуть — чуть, и мой интерес к разговорам сойдёт на нет.

— Во — первых, мои собственные представления об этике не позволяли домогаться своей подчинённой. — Его движения стали чуть менее настойчивыми: видимо, воспоминания всё‑таки отвлекли от действий. — Это значительно важнее вашего здешнего устава. А во — вторых, ты сама вечно смотрела на меня с эдакой смесью опасения и неприязни. Как на начальника, и совсем не как на мужчину. Это отрезвляло, но одновременно и злило.

— Если я тебя нравилась, почему ты так активно меня отчитывал?

— Я ни разу не отчитал тебя без причины, — возразил он.

— Допустим. — Не так чтобы я была полностью согласна, но споры на эту тему не входили сейчас в мои планы. — Но понравившейся девушки мог бы сделать и поблажку.

— Я не знал, как себя с тобой вести, — вздохнув, признался Алджи. — И решил, что правильнее всего будет поступать так, как если бы я не испытывал к тебе никаких чувств. В частности — отчитывать, если я считал, что ты поступила неверно.

— И какой после этого ты ожидал от меня реакции? — изумилась я. Вот ведь мужчины: упрекают нас в какой‑то мифической женской логике, а самих пойти пойми. — Ты вёл себя как строгий начальник, вот я и реагировала на тебя как на строгого начальника.

— Моё поведение не играло принципиальной роли, — поморщившись, отмахнулся он. — Даже после того, как я, наплевав на все свои принципы, пригласил тебя на свидание, в твоём отношении ничего не изменилось.

Я оторопела.

— Когда это ты пригласил меня на свидание?

Алджи посмотрел так, словно я, как малый ребёнок, не понимаю очевидных вещей.

— Когда мы ходили в 'Поднебесье', — всё‑таки снизошёл до ответа он.

— Да я даже не поняла, что это было свидание! — фыркнула я.

— Интересно, а что ещё это могло быть? — фыркнул, пародируя меня, Алджи.

Я пожала плечами.

— Мало ли. Просто обед с коллегой.

— В одной из лучших рестораций страны? — насмешливо уточнил он.

— Ну, мало ли где ты привык проводить обеденный перерыв, — парировала я. — В нашей участковой столовой тебе, как я понимаю, не слишком понравилось. Кстати, мне вообще неясно, каким ветром тебя туда занесло.

— Подсказать или сама догадаешься?

В синих глазах плясала ирония.

— В вашей столовой мне делать точно совершенно нечего, — подтвердил, не дожидаясь моих догадок, Алджи. — Но я узнал, что ты отправилась туда, причём одна, без общества коллег по отделу. Вот и устроил себе обеденный перерыв, которого, к слову, вообще не планировал.

— Серьёзно? Вот это да!

Такое откровение и правда оказалось для меня полной неожиданностью.

— Но этого‑то ты знать не могла. А вот интерпретировать 'Поднебесье' как обычный обеденный перерыв… Право, не знаю, как тебе это удалось.

Как‑как. Я мрачно взглянула на него исподлобья. Да так, что любое, самое нелепое объяснение казалось более правдоподобным, чем мысль о свидании и романтической подоплёке.

— Ну, мало ли… — снова попыталась оправдаться я.

— Угу, ещё скажи, что мы отправились туда, дабы обсудить дело Картера.

Его руки снова оказались у меня под одеждой. Я подалась к нему всем телом, одновременно хихикая предложенной интерпретации.

И в этот момент в дверь постучали.

Я едва успела соскочить со стола, а Алджи — отойти от меня на шаг, когда в кабинет заглянул молодой сержант из экспертного отдела.

Ну что ж. За окном темно, внутри — уютно. Приятно потрескивает огонь в очаге, мягко горят свечи. На низком прямоугольном столе — одинокий бокал и пара плоских тарелок с лёгкими закусками. Бутыль запакована в какую‑то странную соломенную сеть; видимо, так положено. Наверное, дань уважения столь дорогим и редким винам. Я совершенно бесцеремонно открыла бутылку при помощи штопора, хотя сильно подозреваю, что и тут предполагается какой‑нибудь ритуал. Наполнила бокал на две трети. Даже такая невежа, как я, знает, что вино не полагается наливать до краёв. Сижу и жду.

Пить я, разумеется, не стала ни капли: мало ли, что в это вино подмешано. Может, глотнёшь — и не только джинны, но и чего похуже начнёт мерещиться. Это пускай потом другие эксперты проверяют, не Флай, а отдел, который к магии отношения не имеет. Брать закуски с тарелочек я тоже не рискнула, хотя и внешний вид, и запах сырок, колбасок и прочих вкусностей слегка туманил сознание. Сразу захотелось есть, и я даже пожалела, что не прихватила с собой что‑нибудь вроде булочки.

На моих коленях лежало 'зеркало'. На всякий случай я решила не ставить защиту от тёмного воздействия. Если таковое начнётся, я замечу, и уж тогда заблокирую. Но не хотелось бы его пропустить. Именно поэтому я оставила себя временно уязвимой, а заодно держала 'зеркало' на самом виду. Пока всё было чисто.

Так я просидела, должно быть, с полчаса. Становилось всё скучнее, а время тянулось всё медленнее и медленнее. Мне уже казалось, что ничего не произойдёт, и ребята были абсолютно правы в своих предположениях, а я совершенно напрасно проявила упрямство.

И тут он появился. Ага, я совсем ненадолго отвела глаза, а когда снова взглянула на стол, рядом с бутылкой стоял вполне себе натуральный джинн. Правда, я точно не знаю, как должны выглядеть джинны. Загвоздка состоит в том, что их не существует. Но вот этот конкретный, видимо, о данном факте не знал, или во всяком случае совершенно наплевательски отнёсся к мнению наших учёных, и потому расхаживал по столу туда — сюда, заложив руки за спину, и периодически неодобрительно качал головой, на которую была намотана белая чалма.

— Как же это нехорошо, — вздохнул, останавливаясь, он. — Просто отвратительно. Ай — ай — ай.

Мой взгляд стремительно метнулся к 'зеркалу'. Никаких следов воздействия: экран был пуст. На всякий случай поставила блокировку, не позволяющую колдовать над моим собственным мозгом. Ничего не изменилось. Джинн по — прежнему тут и по — прежнему бурчит нечто неодобрительное о вреде пьянства и безделья, а также в красках расписывает возможные последствия злоупотребления алкоголем. Пухленький, бородатый мужичок ростом с мою ладонь, но в остальном с нормальными человеческими пропорциями. На мои попытки его разговорить не реагирует. Напоследок выдав что‑то особенно страшное про белую горячку, он исчез. Просто испарился в воздухе, будто его и не было.

— Тиана, признайся: ты просто над нами подшучиваешь! — заговорщицки подмигнул Райан.

Я вздохнула, по очереди встречая три пары глаз, жаждущих положительного ответа. На этот раз Вилмара Дрейка в нашем кабинете не было, зато здесь присутствовал Алджи. И ждал моего ответа не менее внимательно, чем остальные.

— Признаюсь: не подшучиваю, — откликнулась я.

Ответом мне было единодушное недоверие.

— Тиана, джиннов вообще‑то не бывает, — вкрадчиво заметил Дик.

— Не бывает, — охотно согласилась я.

— И тем не менее ты утверждаешь, что один джинн к тебе пришёл?

— Не ко мне, а к Дрейку, — уточнила я, — но в остальном всё правильно.

— То есть джиннов вообще не бывает, а этот — был?

— Этот — был, — подтвердила я.

Дик закатил глаза. Райан вопросительно обернулся на Алджи.

— Тиана, ты поставила блок на свой мозг?

Алджи умел рассуждать логически. Беда заключалась в том, что в данном случае логика не помогала.

— Сначала нет, — ответила я. — Хотела уловить воздействие. Когда появился джинн, я ничего не почувствовала, и 'зеркало' никакого воздействия не показало. Но я всё равно поставила блокировку. И ничего не изменилось.

Алджи пододвинул стул, на котором сидел, поближе к моему.

— Так, может быть, влияние всё‑таки было, и его оказалось достаточно, чтобы преодолеть последующую блокировку?

Райан инстинктивно качнул головой: блокировка в любом случае должна была сработать.

— Говорю же: даже 'зеркало' ничего не показало, — упрямо гнула свою линию я.

— Я не знаю, может быть, тогда светлая магия? — предположил Дик, переводя взгляд с Райана на Алджи.

— Иллюзия? — спросил Райан, задумчиво подперев подбородок кулаком.

Это было сравнительно удобно сделать, учитывая, что он сидел на стуле задом наперёд, повернув ко мне спинку.

Алджи решительно покачал головой.

— Никаких иллюзий, — заявил он. — Этот джинн слишком сложен, чтобы быть иллюзией. Помнишь Роджера Вайса?

Этот вопрос был обращён ко мне, и я кивнула.

— Это лучший специалист по иллюзиям, какого я знаю. Разумеется, могут существовать другие самородки, но их мало и вряд ли кто‑то из них умеет существенно больше, чем он. Так вот, иллюзия, которую создал Вайс и которая занимала вместо тебя тюремную камеру, — никак не смогла бы читать тюремщикам нотации о вреде пьянства. — Алджи спокойно говорил об этом в присутствии ребят, поскольку сейчас, задним числом, они были в курсе. — Иллюзии — вообще явление зрительное, они не умеют говорить. Если иллюзия накладывается на человека, меняя его внешность, говорит сам человек. Если иллюзия автономна, как в камере, лучшее, что она может, — это произнести пару стандартных слов в духе 'здравствуйте — до свидания', и то при условии, что её создал высококвалифицированный специалист вроде Вайса, который к тому же как следует продумал все аспекты. А из твоего джинна слова льются рекой.

Я вздохнула: ну вот, это уже и мой джинн. Ох, и доиграюсь я со своей настойчивостью. Отправят в лазарет для душевнобольных…

— Тиана, может быть, ты что‑то ела или пила в тот день? — продолжил выяснения Алджи.

— В тот день — конечно, — отозвалась я. — Но не у Дрейка в доме. Ни вина, ни закусок я не трогала.

— Вино безвредно, это уже проверили эксперты, — пробормотал Алджи.

— Тиана, а может быть, ты просто устала? — озабоченно спросил Райан.

— Или всё‑таки водишь нас за нос, — напомнил о другой версии Дик.

— Думайте, что хотите, — огрызнулась я.

Этот допрос с пристрастием всерьёз начинал мне надоедать.

— Не сердись, — уловил моё настроение Алджи. — Может быть, есть какая‑то деталь, которую ты опустила? Сочла несущественной?

— Не знаю, — с сомнением протянула я. — Теоретически, конечно, мало ли… Может, там воздух был какой‑нибудь ядовитый. Но вряд ли. Эх, что ж мне не пришло в голову его потрогать! — вздохнула я, но, впрочем, уже не слишком эмоционально, скорее, с усталой обречённостью. — Ладно, давайте сейчас этот разговор завязывать. Посижу, подумаю, может быть, что‑то ещё вспомню.

Понимания я среди собеседников явно не находила, и потому продолжать разговор не хотелось.

— Приходи ко мне после работы, — предложил Алджи. — Попробуем ещё раз пройтись по всем фактам.

Говорил он серьёзно. То ли действительно был готов пойти мне навстречу, то ли просто использовал подвернувшийся способ заманить бедную наивную девушку к себе в квартиру. Разобраться, которая из теорий верна, я не сумела, но в любом случае согласилась.

В шесть часов вечера, разложив бумаги по ящикам стола, я при помощи кольца переместилась в квартиру Алджи прямо из рабочего кабинета. Здесь было пусто — в том, смысле, что я пришла первой. Это не удивляло: Алджи предупредил меня, что немного задержится.

Я уже привыкла располагаться здесь, как дома. Достала с полки книгу, устроилась в кресле — боком, как любила, опираясь об один подлокотник спиной и свесив ноги со второго, — и начала читать. Свечи пока не зажигала: в это время года темнело лишь ближе к восьми. Пролистала несколько первых страниц с мало интересовавшим меня введением, приступила к первой главе, и меня почти сразу же прервал лёгкий перезвон дверного колокольчика.

Я слезла с кресла и немного подумала, прикрыв книгу, но заложив её пока указательным пальцем. Открывать, или раз Алджи нет, то квартира вроде бы как пуста? А о моём присутствии никому знать не следует? Снова звонок. Передёрнув плечами: бояться каждой тени — тоже не дело, я подошла к двери и посмотрела в глазок. Какая‑то женщина в длинном платье насыщенного голубого цвета с широкой юбкой и сумочкой такого же оттенка, наверняка сшитой специально к этому платью. Сумочку теребит, как будто из‑за чего‑то нервничает. Молодая; думаю, моя ровесница или чуть — чуть старше. Но совершенно не моего круга, скорее дворянка, как и Алджи.

Что ж, учитывая, что это не какой‑нибудь обладатель любопытного носа из участка, причин не впустить гостью я в общем‑то не видела. Так что открыла дверь как раз тогда, когда девушка в третий раз потянулась рукой к колокольчику.

Увидев меня, она сперва растерялась. Именно растерялась, а не запаниковала, то есть впечатление неверной жены, внезапно застигнутой в гостях у любовника, точно не произвела. Скорее просто знала, что Алджи живёт один, и не ожидала, что дверь может открыть кто‑то другой — ну, не считая прислуги, на каковую я никак не смахивала.

— Здравствуйте, — вежливо поприветствовала я. Раз уж взяла на себя роль радушной хозяйки, надо соответствовать. — Вам, наверное, нужен лорд Уилфорт?

Я сочла, что для этой гостьи такое имя прозвучит куда более привычно, чем 'майор Уилфорт'.

— Да, — кивнула она.

— Проходите. — Я улыбнулась, жестом предложила ей пройти в гостиную, и сама подала пример. Девушка, не колеблясь, последовала за мной. — Его ещё нет дома, но он скоро придёт.

— А вы?… — начала было девушка, но замялась, почувствовав, что спрашивать, кто я такая, было бы несколько некорректно. Учитывая, что это я впустила её в лом, а не наоборот.

— Простите, забыла представиться, — улыбнулась я. — Сержант Тиана Рейс.

'Старшего' в данном случае можно было пропустить, хотя лишний раз вспомнить приятно.

Девушка расплылась в улыбке.

— Камилла Розби, — представилась она в ответ. Без титулов, что делало ей честь, во всяком случае, в моих глазах. — Как же я сразу не догадалась! Вы с Алджи вместе работаете, верно? Мне следовало понять по вашей форме.

Надо же, 'с Алджи'. Выходит, они на короткой ноге… Как бы не на слишком короткой.

— Вы подождите, он скоро будет.

Камилла опустилась в то самое кресло, которое совсем недавно занимала я. Правда, знать этого она не могла, да и вообще, всё самое лучше — гостям, поэтому я без особых сожалений устроилась в кресле напротив. Взяла в руки книгу, но углубляться в чтение не торопилась, всё больше наблюдала за гостьей. Её моя персона, похоже, интересовала не меньше.

Молчание долго не продлилось.

— Вы служите в одном отделе, да? — полюбопытствовала Камилла.

— Да. Он мой начальник.

— В самом деле? — Девушка заулыбалась, будто ей было забавно представить Алджи в этой роли. — И какой же он начальник? Строгий? Или добрый? Мне правда интересно.

— Строгий, — дала правдивый ответ я.

Камилла тихо рассмеялась.

— Отчего‑то это ни капли меня не удивляет. Есть в нём что‑то такое, что просто не позволит быть добрым начальником. Нет, обычно он, конечно, вежлив и обходителен, но иной раз так на кого‑нибудь посмотрит, что под стол хочется спрятаться. И признаться во всём, даже если ни в чём не виновата.

Она хихикнула. Её веселье оказалось заразительным, и я тоже усмехнулась.

— Бывает и такое.

— Правда? Вам доводилось сознаться в том, чего не совершали?

— Нет, я в таких случаях всё больше начинаю спорить.

— Ого! Спорить со строго настроенным Алджи? Это должно быть интересно! Хотела бы я на это посмотреть! На самом деле он очень славный человек, — перестав смеяться, заметила Камилла. — Преданный друг, приятный кавалер. Отличный сын.

Я вежливо слушала и всё никак не могла понять, зачем она мне всё это говорит. Сватает, что ли? Или, может, хочет, чтобы я его усыновила?

— Просто у него очень острое чувство справедливости, — продолжала Камилла. — И чувство юмора есть, но очень своеобразное. Но, наверное, в любом человеке проявляются не самые лучшие стороны, когда он оказывается в роли начальника.

— Да нет, он, на самом‑то деле, отличный начальник, — поспешила заступиться я. Хотя, может, и зря: Камилла, похоже, и без того была от Алджи в восторге. — И в отделении с его приходом многое улучшилось. Да и вообще в участке.

— Понимаю.

Определённо, гостье было приятно это слышать.

— Вы, должно быть, ждёте его по какому‑то делу? — предположила Камилла. — Так вы не беспокойтесь; я подожду столько, сколько будет нужно. Мой вопрос несрочный. Ну, может быть, срочный, но на часы счёт точно не идёт.

Я по — новому посмотрела на Камиллу. Белая кожа, симпатичные золотистые кудряшки, серые глаза и длинные, загибающиеся кверху ресницы. Впрочем, думала я в этот момент не о её внешности. А о том, насколько разителен контраст между ней и Лерией, которую мы встретили в 'Поднебесье'. И от Карины, несостоявшейся невесты Алджи, сегодняшняя гостья отличается не меньше. Хотя по всему видно, что она принадлежит к тому же самому кругу. Похоже, не все аристократки так плохи. Впрочем, что тут удивительного? Я поспешила одёрнуть саму себя. Можно подумать, у меня мало опыта общения с представителями самых разных сословий. Я отлично знаю, что как отпетые негодяи, так и отличные люди встречаются везде; делать о человеке выводы, опираясь на такой фактор, как сословие, глупо. Предубеждения надо рушить на корню. Эдакими темпами я ещё скоро начну говорить, что все светловолосые — мерзавцы. Хотя пока я встречаюсь с Алджи, такое развитие моих суждений всё‑таки маловероятно. Но когда‑то же мы расстанемся, и вот тогда, боюсь, мои шансы озлобиться возрастут многократно.

Стоп. А почему я вообще задумалась сейчас на эту тему? Расставаться мы вроде бы как не собираемся, наоборот, Алджи всё ещё намеревается перетащить меня жить в его квартиру, и даже не скрывает этих намерений… Похоже, всё дело в этой самой гостье. В высокомерных и недалёких светских дамах я не видела соперниц. А вот глядя на Камиллу — приятную в обхождении, общительную, не делающую акцент на сословных различиях, — я вдруг очень отчётливо поняла, что вот она‑то как раз была бы для Алджи гораздо более подходящей парой, чем я. С другой стороны, если верить её словам, она пришла сюда по делу…

Кажется, пауза несколько затянулась.

— Не беспокойтесь, — в свою очередь сказала я. — У меня тоже ничего срочного.

Я первой заметила Алджи, поскольку он материализовался у Камиллы за спиной. И тут же встала с кресла.

— Майор Уилфорт, к вам гостья, — поспешно сказала я.

Камилла сперва обернулась, а потом тоже встала и, улыбаясь, сделала шаг в сторону Алджи. Вообще‑то для дамы совершенно допустимо продолжить сидеть, но, возможно, она чувствовала себя неловко, поскольку пришла без приглашения. Я проследила за выражением лица хозяина дома. Он, вне всяких сомнений, удивился, но, кажется, негативных эмоций появление гостьи у него не вызвало.

— Здравствуй, Камилла, — сказал он, по — прежнему удивлённо, а затем покосился на меня, словно проверяя мою собственную реакцию.

Я с деланным безразличием отвела глаза. Ну да, я буду проверять его реакцию, он — мою, а у гостьи есть шансы оказаться забытой до позднего вечера.

— Здравствуй, Алджи. — Камилла нежно улыбнулась, подошла и поцеловала его в щёку. М — да, кажется, шансов оказаться забытой у неё всё‑таки нет. — Извини, что без приглашения. Я приехала в Тель — Рей и решила обсудить с тобой одно дело.

— Кажется, я догадываюсь, какое, — пробормотал Алджи, и я поняла, что данное дело он не одобряет.

Однако он, видимо, решил не начинать со споров и вместо этого спросил:

— Вы уже познакомились?

— Да, — снова заулыбалась Камилла. — Вы очень мило беседовали с твоей сотрудницей.

Алджи перевёл взгляд на меня, я незаметно для гостьи пожала плечами.

— Я понимаю, что у вас свои дела, — поспешила заметить Камилла. — Не беспокойтесь обо мне, я подожду, сколько будет нужно.

Алджи снова посмотрел на меня.

— Нет — нет, не нужно ждать, — попросила я. — Лучше я подожду в соседней комнате.

Я демонстративно подняла с журнального столика книгу, которую только — только начала читать перед приходом Камиллы.

— Не надо никуда уходить, — тут же возразил Алджи. — Мы с леди Камиллой побеседуем в моём кабинете. А ты…вы располагайтесь.

Я расположилась, вновь опустившись в кресло и раскрыв книгу: найти место, где я остановилась, было легко. А Алджи повёл Камиллу в комнату.

— Признайся честно, — он говорил негромко, но у меня достаточно хороший слух, пусть и не такой феноменальный, как у него самого, — речь опять пойдёт о твоей сумасбродной затее со свадьбой?

— Она совсем не сумасбродная! — Камилла, похоже, даже не пыталась понизить голос. По — моему, ей было всё равно, услышит её кто‑нибудь или нет. — И, во всяком случае, другого выхода я просто не вижу. Поверь, я перепробовала и передумала всё, что можно. И кое‑что из того, что нельзя, тоже, — добавила она. — Ну, нет другого выхода, кроме свадьбы! И, если вдуматься, в этом нет ничего такого ужасного. У тебя просто предубеждение против этой затеи, и я могу тебя понять, она идёт вразрез с твоими принципами. Но можно же чуть — чуть отступить от принципов в особых случаях! Алджи, для меня это очень и очень важно! — взмолилась Камилла. Оба они давно уже вышли из гостиной, но через открытую дверь всё по — прежнему было слышно. — А ты ведь в сущности никак не пострадаешь.

— Камилла, ты не понимаешь.

Не переставая говорить, Алджи всё‑таки закрыл дверь, и я разом перестала слышать разговор. Словно разом отрезало их мир от моего.

Разговор длился не менее двадцати минут. При известных обстоятельствах это очень долго. Первой вышла Камилла, и, судя по тоскливому выражению её лица, желаемого она не добилась. Следом в гостиную шагнул Алджи. Спокойный, вежливый, доброжелательный и одновременно непоколебимый.

— Я надеюсь, что всё сработает так, как я предложил, — сказал он, прощаясь.

— А я уверена, что нет, — возразила Камилла, принимая у него свою сумку. — И надеюсь, что тогда ты всё‑таки передумаешь.

— Камилла, мы это уже обсудили, — поморщился Алджи.

— Я знаю, прости. Для меня это слишком важно.

— Всё наладится.

— Будем надеяться. Всего хорошего, госпожа Рейс.

Я ответила на прощание, но Камилла этого, кажется, уже не услышала. Когда за ней закрылась дверь, я вопросительно посмотрела на Алджи. Не дождавшись никаких объяснений, всё же попробовала спросить:

— Что‑то серьёзное?

Алджи подошёл и обнял меня за плечи.

— Ничего серьёзного, — заверил он. — Не бери в голову.

И повёл меня в соседнюю комнату, больше ничего не сказав.

— Как тебе не совестно предаваться пьянству в столь сложное для государства время… — разглагольствовал джинн.

Я с трудом сдержала смешок. Надо же, до чего джинны пошли политически сознательные. Вилмар, к счастью, не смеялся, хотя насчёт улыбок я ничего сказать не могла, поскольку видела его со спины. И то не слишком хорошо, так как на всякий случай пряталась в прихожей. По всей видимости, джинн совершенно не реагировал на то, что происходило в квартире Вилмара, но рисковать без необходимости не хотелось.

Удостоверившись в том, что джинн действительно пришёл, в очередной раз неделикатно нарушив уединение Дрейка с бутылкой любимого вина, я бесшумно выскользнула на лестничную клетку. Столь же бесшумно закрыла за собой дверь, а затем на цыпочках приблизилась к входу во вторую, и последнюю, квартиру на этом этаже. Других соседей у Дрейка не было, разве что снизу, но это не в счёт. Так что я была практически уверена, что мне нужна именно эта дверь, располагавшаяся напротив только что покинутой мной квартиры. Уверенность возросла после того, как я навела кое — какие предварительные справки.

Воспользовавшись отмычкой (а что? страж должен разбираться в методах тех, с кем борется), я отперла дверь и, как прежде бесшумно, вошла в чужую квартиру. Ну, а к чему зря беспокоить хозяев? Тем более учитывая, что они заняты чрезвычайно увлекательным делом.

Ну, так оно и есть. Добравшись до той комнаты, за стеной которой располагалось жилище Вилмара, я застыла на пороге и, честное слово, залюбовалась. По синему узорчатому ковру туда — сюда ходил уже знакомый мне джинн и вдохновенно вещал на уже знакомую мне тему. Вот только на сей раз размеры у него были нормальные, человеческие. Пухленький, чуть пониже меня ростом, и уж никак не способный ни поместиться в бутылку, ни расхаживать по столу. А чуть подальше от интересующей нас всех стены, и соответственно чуть поближе ко мне, сидел мужчина с короткими светлыми волосами. Немного ссутуленный, чрезвычайно сосредоточенный, он держал перед собой руки, растопырив пальцы и направив ладони на не умолкающего ни на секунду 'джинна'.

— Браво! — громко произнесла я. — Гениально. Действительно гениально.

Арбалет я на всякий случай держала наготове, хотя практически не сомневалась, что он не понадобится. Не с теми людьми я имела дело, на подобные вещи у меня глаз намётанный. Да и не настолько серьёзное преступление они совершили, чтобы усугублять своё положение убийством стража.

Моё высказывание возымело потрясающий эффект. Я даже чуть не возгордилась. Колдовавший мужчина вздрогнул, хаотично всплеснул руками, и едва удержался на пошатнувшемся стуле. Хотела бы я знать, как отразился его последний жест на происходящем в соседней квартире. Может быть, джинн напоследок выдал какой‑нибудь эдакий кульбит или просто взлетел, прежде чем растаять в воздухе. В последнем я не сомневалась: колдовство — дело хрупкое. Кстати, сам 'джинн' при виде меня страшно перепугался, разом позабыл свою пламенную речь, поскользнулся на ровном месте и приземлился на пятую точку.

— Очень впечатляет, — с серьёзным видом повторила я, рассудив, что во второй раз мой голос не будет иметь столь разрушительных последствий. — Позвольте представиться. Старший сержант Тиана Рейс, второй округ тель — рейской стражи, отдел по борьбе со злоупотреблением магией тёмных.

Поскольку я была одета в форму, никаких сомнений мои слова не вызвали. Предполагаю, что и арбалет тоже сыграл свою роль, хотя в данный момент я даже не держала его направленным на присутствующих. Необходимости в этом не было.

— А мы не используем магию тёмных, — поспешил ухватиться на спасительную соломинку застигнутый на горячем блондин. — Совсем — совсем.

— Вижу, — согласилась я. На этот счёт у меня действительно не было ни малейших сомнений. Магия использовалась исключительно светлая. И какая!.. — Вечно приходится выполнять работу за ребят из светлого отдела. Но, думаю, они не обидятся, если арест произведём мы. А дальше, конечно, передадим вас соответствующим специалистам.

Я безбожно врала. Уж если бы мы раскрыли дело, замешанное на светлой магии, чёрта с два бы мы стали отдавать его в чужие руки, повышая раскрываемость светлых. Но в данном конкретном случае я, признаться, предполагала обойтись без арестов.

Видя, что мои слова произвели должное впечатление, я продолжила, повернувшись к 'джинну', успевшему к этому моменту подняться на ноги и как раз сейчас потиравшему ушибленное место.

— Очень талантливо, — похвалила я. — Убедительно, с огоньком. Вам бы в театре выступать!

— Вот и скажите это директору того театра, из которого меня недавно уволили, — огрызнулся 'джинн'.

Говорил он, правда, себе по нос, в глаза не смотрел. Не из чувства вины. Однако быть пойманным на горячем королевской стражей, ясное дело, не слишком приятно.

— Ах, вот оно что! — Я приняла к сведению новую информацию. — И за что же, если не секрет? Случайно не за пьянство?

— Не за него, — обиженно пробурчал артист.

— Тогда, может быть, за излишне однообразные монологи? — высказала новое предположение я.

— А вот монологи — это не ко мне! — вскинулся 'джинн'. — Это работа сценаристов.

— Понятно, — кивнула я. — И сценарист в данном случае, как я понимаю, вот этот господин.

Я перевела взгляд на второго мужчину, того, что сидел на стуле. Тот не спорил, но и вступать в разговор не торопился. Меня это устраивало, поскольку с 'джинном' я ещё не закончила.

— Будьте столь любезны, не могли бы вы снять свой экзотический головной убор? — попросила я, намекая на белую чалму.

— Зачем? — искренне удивился тот.

— Хочу посмотреть, какого цвета у вас волосы, — не менее искренне ответила я.

По всей видимости, тёмная магия в данном деле действительно не задействована, но не хотелось бы получить неприятный сюрприз.

Волосы 'джинна' на поверку оказались рыжими. Это меня не удивило; отчего‑то именно такой цвет волос идеально гармонировал с его лицом. М — да, рыжий джинн, которого выгнали из театра, не за пьянство. И что теперь с ним делать?

— Как же вам не совестно в столь сложное для государства время предаваться подобным глупым развлечениям?! — копируя его же собственную патетику, поинтересовалась я.

Артист заметил мой сарказм и явно обиделся.

— А что мне остаётся делать? Надо как‑то себя прокормить. Вот и берусь за любую работу, которую предлагают.

— Если предложат убить кого‑нибудь, тоже возьмётесь? — невозмутимо поинтересовалась я.

— Я имел в виду работу по специальности, — огрызнулся он.

Наверное, по — хорошему, человека, оставшегося без средств к существованию, действительно следовало бы пожалеть. Но опыт работы в участке научил меня одной простой вещи: будешь жалеть каждого преступника, входя в его положение, — отпустишь всех, и вскоре по городу нельзя будет ходить из‑за расплодившихся воров, мошенников и убийц. Так что к оправданиям 'джинна' я осталась довольно‑таки равнодушна.

— А как вы считаете, довести человека до сумасшествия посредством работы по специальности — это нормально? — поинтересовалась я, и на сей раз жёсткости в моём тоне было куда больше, чем иронии.

— Он вовсе не сошёл с ума! — вскинулся артист.

Его сообщник кивнул, спеша подтвердить слова товарища.

— Какая похвальная осведомлённость! — восхитилась я. — Верно, не сошёл. Но это никак не ваша заслуга. — Сарказма в моих словах больше не было, только жёсткость. — Вам крупно повезло, что у Вилмара Дрейка крепкая нервная система. — И правда, психика Дрейка чем‑то напоминала мне бегемота: тяжеловесная, неповоротливая, но оттого и устойчивая. — Кто‑то другой на его месте вполне мог бы помешаться или, к примеру, спиться с перепугу. Хорошенький бы получился воспитательный эффект.

— Человек, который поручил нам это дело, желал ему добра, — попытался оправдаться блондин.

— Полагаю, это его маман постаралась? — полюбопытствовала я.

Блондин немного поколебался, потом всё‑таки кивнул. И правильно: причин брать всю вину на себя и не сдавать заказчика у него не было.

— Мать своему ребёнку плохого не пожелает, — вмешался артист.

Видимо, нравоучения он читал не только по заказу, но и вообще имел к ним склонность.

— Знаете, в некоторых случаях мало что бывает страшнее матери, желающей своему ребёнку только хорошего, — отрезала я, припомнив пару историй из своей практики.

Разговаривать с артистом было больше не о чем, и я повернулась к блондину, который интересовал меня значительно сильнее. И не только по тому, что в данном деле именно он, без сомнения, играл первую роль.

— Знаете, это действительно гениально, — с грустью сказала я. — По — моему, подобное ещё никому не удавалось. Я ведь правильно понимаю: то, что вы сейчас делали, напоминает по принципу работу эхолиний и эхофонов? С той разницей, что вы оперировали не только звуком, но и изображением?

— В некоторой степени, — ответил блондин, имея в виду схожесть принципов. — Я могу передавать изображение на небольшие расстояния. Вот он, — кивок в сторону артиста, — лицедействует здесь, а видно и слышно его там, за стенкой.

— Это действительно впечатляет. И что, неужели вы не нашли своему таланту лучшего применения, чем издеваться над человеческой психикой?

— А какое ему можно найти применение? — пожал плечами блондин. — Я могу передавать изображение на мизерные расстояния, в радиусе нескольких метров. в большинстве случаев это вообще не имеет смысла. Ну, будет человек стоять в двух метрах от вас, а я сделаю так, чтобы вы его увидели ещё и в пяти метрах тоже. И что? Какая польза от такого дублирования? Единственный смысл — это когда изображение передаётся через стену, вот как сейчас. Но и это крайне редко бывает нужно.

— Если вы всё делаете в одиночку, тогда конечно. — В арбалете точно не было нужды, так что я вернула его на специальный ремень. — Но вы хоть понимаете, чего можно достичь, если объединить ваш талант со знаниями рыжеволосых экспертов. Ни один маг не способен передать звук на такое расстояние, на какое он передаётся при помощи эхолиний. Вполне вероятно, что вместе со специалистами по магическим технологиям вы могли бы создать прибор, аналогичный эхоприёмнику, но воссоздающий не только звук, но и изображение. Визуальные эхолинии! И визуальные эхофоны! Вы только вдумайтесь в это!

Не знаю, как блондина, а лично меня эта идея приводила в священный трепет. Впрочем, и он слушал по меньшей мере с интересом.

— И вместо того, чтобы заниматься настолько перспективными проектами, вы тратите время на то, чтобы трепать нервы никому не навредившему человеку.

Всё‑таки я разговаривала с преступником и потому сочла нужным завершить разговор на укоризненной ноте. Такой ход заставил блондина начать оправдываться.

— Для того чтобы заниматься исследованиями подобного масштаба, необходимы средства, и немалые! — воскликнул он. — И где же я, по — вашему, их возьму? Пусть эта квартира не вводит вас в заблуждение. — Он обвёл беглым взглядом богато убранную комнату. Жильё в этом районе, к слову, тоже являлось совсем не дешёвым. — Это квартира не моя; госпожа Дрейк просто так устроила, чтобы я смог перебраться сюда на период, необходимый для её проекта.

— Знаю, что это не ваше жилище, — кивнула я. — Мне известно, кто хозяин квартиры, а также куда и как надолго он уехал. Кроме того, и внешнее описание его имеется, и вы под него совершенно не подходите.

Я сжала губы, сцепила пальцы рук и в задумчивости устремила взгляд в одну точку. Блондин следил за мной с ярко выраженным беспокойством.

— Давайте договоримся так, — предложила наконец я. — Я не стану передавать ваше дело в соответствующие инстанции. Вы же, во — первых, немедленно прекратите всякое сотрудничество с госпожой Дрейк, а во — вторых, займётесь развитием магических технологий. Я свяжу вас с человеком, который вкладывает средства именно в такие проекты. Он же сможет свести вас с нужными специалистами.

— Вы это серьёзно? — спросил блондин с тщательно сдерживаемым восторгом: слишком сложно ему было поверить, что он так легко отделается, да ещё и окажется в выигрыше. — А…вы сможете закрыть дело? Насколько я понимаю, оно уже было формально заведено?

— Ну, дело было заведено о злоупотреблении тёмной магией, — хитро протянула я. — А, как вы сами говорите, тёмная магия в данном случае задействована не была. Так что я могу с чистой совестью закрыть его за отсутствием улик. А светлый отдел пусть сам разыскивает своих преступников. Это вне моей компетенции.

— А…меня вы тоже отпустите? — боязливо уточнил 'джинн'.

— А что с вами делать? — откликнулась я. — Сажать в бутылку и забрасывать на дно океана? Идите. Но, — я вытянула вперёд указательный палец, — до первого рецидива. Учтите, если я ещё раз поймаю вас на незаконном использовании актёрского таланта, займусь вами всерьёз. И в случае необходимости поднять старое дело не составит труда.

В общем, можно считать, что дело решилось полюбовно. Вилмару перестали морочить голову, и он смог спокойно пить своё любимое вино, как в одиночестве, так и в хорошей компании. Говорят, он как‑то раз повстречал на улице того самого 'джина', узнал его и пригласил к себе. После чего они дружно распили несколько бутылочек красного ломбергского. Блондина же я познакомила с Дунканом Веллореском. Того, как и меня, чрезвычайно воодушевили открывающиеся перспективы, и вскоре работа уже шла полным ходом.

А вот в участке меня ждали неприятности. Вернее, не столько меня, сколько Алджи, но от этого было не легче. Даже, наоборот, тяжелее.

Когда нас обоих вызвали в кабинет Дедушки, я немного удивилась, но не более того. Ситуация была нестандартная: просто так в кабинет главы участка не приглашали, а в проводившихся там совещаниях участвовали начальники отделов, но никак не простые следователи вроде меня. К тому же, о таких совещаниях как правило извещали заблаговременно. А тут внезапно, без всяких предупреждений, обоих к полковнику Ленну.

Мы пришли. Полковник велел закрыть дверь, поднялся из‑за стола и, практически игнорируя меня, остановился напротив Алджи. Дедушка был чуть пониже, но шире в плечах и вообще казался сейчас крупнее — то ли из‑за формы, чётко указывающей на разницу в чине, то ли из‑за начальственной осанки, то ли из‑за гневного выражения лица.

— Алджернон Уилфорт! — начал он. Нехорошее предчувствие усилилось: когда к нижестоящим обращались не по званию, это был плохой признак. — Мне стало известно, что вы состоите в интимных отношениях с присутствующей здесь сержантом Рейс.

Я постаралась сохранить самый что ни на есть невозмутимый вид, но внутри всё оборвалось. Как он узнал? Не от Райана и не от Дика, в этом я готова была поклясться. Кто‑то ещё? Тот паренёк, что чуть не застал нас за неподобающим занятием в кабинете у Алджи, успел что‑то заметить? Кто‑нибудь ещё? Конечно, мы старались шифроваться, но совсем уж профессиональную конспирацию не устраивали, а в некоторых случаях, пожалуй, бывали излишне беспечны.

— Полагаю, вам известно, что подобные отношения между начальником и подчинённой строжайше запрещены уставом? — холодно и зло продолжал полковник. — И что при определённых сопутствующих обстоятельствах наказание является крайне суровым, вплоть до лишения свободы?

До сих пор Алджи молчал, даже не порываясь ни возразить, ни как‑либо оправдаться. Сейчас, получив прямой вопрос, он коротко ответил:

— Мне это известно.

— И тем не менее вы сочли возможным самым недопустимым образом нарушить устав? — рявкнул полковник. — Воспользовались своим служебным положениям в личных целях? Здесь вам не светский раут и тем более не бордель! Сюда приходят для того, чтобы служить отечеству, а не для устройства личной жизни, и тем более не для утоления низменных потребностей!

Алджи по — прежнему слушал молча, будто так и было надо, не пытаясь вставить ни слова. Не объясняя, что служебным положением он вовсе не пользовался, что в отношения мы вступили по обоюдному желанию и, следовательно, ответственность тоже несём оба. Я понимала, что раз он молчит, сказать всё это следует мне, но краска стыда заливала лицо и уши, и язык будто прирос к нёбу.

— За нарушение устава вы лишаетесь звания майора, в которое были недавно произведены. Отныне вы снова капитан. Я закончил, — требовательно произнёс полковник, давая понять, что не желает долее лицезреть нарушителя в своём кабинете.

Не произнося ни слова, с прежним каменным лицом, Алджи развернулся и послушно покинул кабинет.

— Я крайне разочарован в вас, сержант Рейс, — бросил мне полковник, и я с упавшим сердцем покинула кабинет вслед за Алджи.

Оказавшись в коридоре, я сразу же увидела лейтенанта Каронда, злорадно скалящего зубы. Понять, кто так старательно следил за Алджи, чтобы на чём‑нибудь его подловить и сделать гадость, стало теперь несложно. Ведь именно стараниями Алджи Каронд был в своё время понижен в лейтенанты. И именно за уставные отношения; точнее сказать, за попытку в оные вступить.

— Тиана! Тиана, ну ты что?

Я сидела на диване в гостиной, а Алджи стоял рядом на коленях, прижимая меня к себе. По моим щекам ручьём текли слёзы, а при всхлипываниях тело сотрясалось, как в агонии.

— Никак не ожидал от тебя такой реакции! — растерянно пробормотал Алджи, стирая с моего лица влажную полоску.

Я и сама не ожидала от себя такой реакции. За последний десяток лет я плакала всего во второй раз, и оба случая были связаны с Алджи. Было стыдно, и я отчаянно пыталась взять себя в руки, но выходило из рук вон плохо.

— Тиана, да, мы попались, но тебе ничего за это не будет, — продолжал увещевать Алджи.

Поскольку переживала совершенно о другом, то разревелась ещё сильнее. Он же решил, что я плачу, поскольку сочла его слова неубедительными, и продолжил объяснять:

— В данной ситуации ты формально считаешься жертвой. Так что тебя не тронут. Наказывают только мужчину — начальника, то есть меня. А то, что полковник высказал тебе своё недовольство, так это не трагедия, право слово! Неделя — другая, ну, месяц, и он сам об этом забудет.

— Дело не в этом! — Я, наконец‑то, нашла в себе силы говорить и объяснить Алджи, что он в корне не прав в своих предположениях. Слова давались с трудом, приходилось очень глупо вздыхать и время от времени подавливать судорожные всхлипы. — Разочарование полковника — это неприятно, но это можно пережить. Но то, что произошло с тобой, — это ужасно несправедливо! Ты ни в чём не виноват, ты никого не соблазнял и не пользовался служебным положением! Ты пришёл в участок, чтобы самостоятельно продвигаться, отринув прежние регалии. Ты посвятил себя работе, делал для отдела всё, что мог, отлично справился, кардинально улучшил условия работы, раскрыл преступление против короны. Ты заслужил это повышение! А теперь не прошло и двух недель — и тебя понизили. Это несправедливо! Да ещё и пригрозили тюрьмой…

— Ах, ты об этом? — Алджи тихонько рассмеялся и сел на диван рядом за мной, после чего притянул меня к себе, обхватив рукой плечи. — Тиана, на этот счёт можешь не беспокоиться. Во — первых, в тюрьму сажают не просто за неуставные отношения, а исключительно в случаях изнасилования, а ты, полагаю, не собираешься обвинять меня в подобном?

Я посмотрела на него, как на ненормального, он принял это за положительный ответ и продолжил:

— Что же касается понижения…Тиана, я хорошо знаю устав. И, начиная с тобой встречаться, отлично понимал, что его нарушаю. И что теоретически, если всё всплывёт на свет, меня ждёт наказание. Я это понимал и осознанно пошёл на риск. Поэтому и не сказал ни слова против, когда меня отчитывал Ленн. Я — мужчина и умею отвечать за свои поступки.

Я вытерла глаза — теперь, когда слёзы перестали течь, это имело смысл — и тоже обняла Алджи.

— Всё равно это несправедливо, — упрямо пробурчала я.

Он пожал плечами. Я этого не видела, поскольку смотрела перед собой, на камин, но почувствовала.

— В любом случае эти звания значат для меня не слишком много, — заметил Алджи. — Ну, майор, ну, капитан. Да пусть хоть рядовой будет, как ты когда‑то предлагала. Ты ведь отлично знаешь, всё это не имеет особого отношения к реальному положению дело. Да даже если бы и имело. Тиана, ты для меня точно важнее символа на шевроне. — Его голос стал тише, зато губы приблизились к моему уху. — Именно поэтому я наплевал и на устав, и на некоторые собственные принципы, хотя ни то, ни другое мне несвойственно. — Он прижал меня к себе ещё крепче. — Я тебя люблю.

Я обвила руками его спину и тоже крепко к нему прижалась.

 

Глава 18

Как водится, поднявшись на крыльцо и начав рыться в сумке, я первым делом извлекла неправильный ключ и лишь потом нащупала нужный, от дома. Нестандартность ситуации проявилась, когда я поднесла ключ к замку. Потому что тут‑то и обнаружилось, что дверь не заперта.

Я задумалась, припоминая, как утром уходила на службу. Нет, дверь я заперла, это абсолютно точно. Я хорошо это помнила, да и вообще не имела привычки безолаберничать в подобных вещах.

Просчитывая варианты, я потихоньку потянулась к самозарядному арбалету. Кто мог отпереть дверь? Соседка, у которой на всякий случай хранился запасной ключ? Но она никогда не приходила без спросу. Алджи? Но он всегда перемещался прямиком в квартиру, открывая портал; ключа у него даже не было, за ненадобностью. Вор? Пожалуй, это казалось наиболее вероятным. Сперва я по привычке отнеслась к такой перспективе довольно‑таки спокойно, дескать, что у меня красть? Потом вспомнила, что теперь очень даже есть что: приёмник эхолиний самой новой модели. И в холодном поту рванула на себя дверь.

Незваный гость обнаружился сразу же, но на вора он походил менее всего. Высокий мужчина лет пятидесяти с холодным серым взглядом. Дворянское происхождение написано на лице и идеально сочетается с выражением лёгкой брезгливости, которую, по — видимому, вызывало у него моё скромное и не самое убранное жилище. Богатая одежда, броские цвета, дорогие украшения из тех, которые подобает носить мужчинам, вроде цепи с крупными золотыми звеньями и висящим на ней медальоном и нескольких перстней с драгоценными каменьями. Но главное — светлые волосы хорошо знакомого оттенка. Глаза, не совсем серые, скорее оттенка, слегка отдающего в голубизну. Холодный взгляд, сохраняющий бесстрастность даже при виде направленного на гостя арбалета. Впрочем, оружие я быстро опустила.

— Лорд Уилфорт? — поинтересовалась я, входя в собственное жилище, хотя под взглядом аристократа даже такой естественный поступок казался высшей степенью наглости.

Во всяком случае, его губы растянулись в подобии неприязненной усмешки. Или, может быть, мужчине не понравилось, что я его опознала?

— Вы догадливы. — А вот голос совсем не похож на голос Алджи. Более низкий и значительно менее приятного тембра. — Видимо, не зря работаете в сыске.

Встать с занятого кресла при появлении дамы и хозяйки дома он даже не подумал. Я, со своей стороны, сочла, что в таком случае не обязана предлагать гостю что‑нибудь выпить. Обстоятельства совершенно не располагали к гостеприимной суете. Поэтому я просто села на первый подвернувшийся стул, предварительно развернув его так, чтобы оказаться с гостем лицом к лицу.

— Полагаю, мне не нужно представляться? — произнесла я, не считая нужным как бы то ни было реагировать на его слова.

— Не нужно, сержант Тиана Рейс, — подтвердил Уилфорт — старший.

— Ну конечно. Полагаю, вы знали, в чей дом проникаете, — сказала я с вежливой улыбкой.

Это, конечно, было лишнее, учитывая личность незваного гостя. Но его манера держаться была настолько оскорбительной, что я не смогла удержаться от шпильки. Абсолютно, кстати сказать, заслуженной.

— Безусловно, — последовал совершенно равнодушный ответ.

У лорда — старшего слишком толстая кожа, чтобы реагировать на подобные уколы.

Он посидел молча, глядя на меня не то чтобы даже оценивающе, скорее, с неким брезгливым пренебрежением. Наконец, мне это надоело. Я склонила голову набок и, не мигая, встретила его взгляд.

— Что привело вас сюда, лорд Уилфорт? — осведомилась я безукоризненно вежливым тоном.

Лорд, кажется, тоже решил, что довольно играть в молчанку.

— Мне стало известно о тех отношениях, в которых состоит с вами мой сын, — сообщил он то, о чём я и без того уже имела возможность догадаться.

— Он сам вам рассказал? — уточнила я.

— Нет, — поморщился собеседник. — Но для меня не составляет труда выяснить, что происходит в жизни моего родного сына. И выяснить достаточно подробно. Я пришёл к вам лично исключительно по той причине, что, как мне сообщили, ради Алджернона вы в своё время рисковали жизнью. Я счёл это достаточным поводом, чтобы проявить к вам уважение и поговорить напрямик, вместо того, чтобы пресечь ваши отношения без предупреждения.

Я вздёрнула подбородок. Способ проявлять уважение у этого человека был точно своеобразный. Уилфорт — старший вопросительно вздёрнул бровь, ожидая словесной реакции.

— Я вас слушаю, — холодно сказала я, не имея намерения озвучивать собственные мысли.

— Очень хорошо, — чуть наклонил голову он. — Надеюсь, вы будете слушать внимательно. Итак, госпожа…сержант, я рассчитываю на вашу понятливость. Не знаю, как именно вам удалось завладеть вниманием моего сына. Кое‑кто высказал точку зрения, что здесь не обошлось без магии, но я в этом сомневаюсь. Полагаю, вы просто оказались достаточно рассчётливы, умны и предприимчивы, и к тому же познакомились с Алджерноном в непростой для него период, когда он был особенно уязвим. Каковы бы ни были ваши цели, им не суждено осуществиться. У Алджернона есть возможность заключить чрезвычайно достойную партию. Этот брак одобряем мы с его матерью, его одобряют родители невесты, и даже сам король. Надеюсь, вы и сами понимаете, что в этой ситуации единственное, что остаётся вам, — это отступить в сторону.

— Как зовут невесту? — полюбопытствовала я. — Карина Ростри?

— Нет, это не она, — поморщился лорд. — Хотя я не ожидал от вас такой осведомлённости. Нет, отношения моего сына с леди Кариной в прошлом, и это к лучшему, поскольку иначе он бы упустил нынешнюю партию, значительно более предпочтительную.

— С кем же, в таком случае?

— В общем‑то это вас не касается, но если вы так хотите знать… С леди Камиллой Розби.

— Вот как.

Мне сразу вспомнился визит Камиллы и те обрывки их с Алджи разговора, что мне довелось услышать. Но он был против женитьбы, в этом не оставалось сомнений.

— А что думает о такой перспективе ваш сын? — всё так же вежливо поинтересовалась я.

— Понимаю, на что вы намекаете, — кивнул гость. — Хотите сказать, что мой сын увлечён вами и только вами, и потому не пожелает вступить в брак с девушкой, которую прочат ему в жёны все остальные. Давайте я проясню для вас ситуацию. — Уилфорт — старший подался вперёд, и его прищуренный взгляд стал особенно жёстким. — Не знаю, на что конкретно вы рассчитываете, но ваш брак с моим сыном невозможен по определению. Возможно, всё, чего вы хотели, — это получить от него как можно больше дорогих подарков. — Выразительный взгляд, брошенный на приёмник эхолиний, заставил мои щёки запылать огнём. — В этом случае дело обстоит вполне нормально. То, что вы успели получить за последние недели, — ваше. Но брака не будет. Во — первых, мы с матерью Алджернона никогда его не одобрим. Во — вторых, его никогда не одобрит король. Вы хоть понимаете, насколько важной особой является Алджернон Уилфорт? То, что он оказался здесь, — не более чем досадное недоразумение. Он уже пострадал из‑за того, что связался с тёмной, которая никак не подходила на роль его женщины. Вы хотите, чтобы из‑за вас он пострадал ещё сильнее? Уверяю вас, король никогда не даст согласие на этот брак. А если Алджи ослушается его величества, ничего хорошего ни его, ни вас в этой жизни не ожидает. Он будет уволен с королевской службы, изгнан из столицы и хорошо, если сохранит своё состояние. Вы понимаете, что ни я, ни леди Уилфорт не можем допустить подобного?

Он сделал паузу, видимо, предназначенную для того, чтобы я в полной мере осознала справедливость этих слов. Я молчала. А что было говорить? Не спорить же, право слово.

— Вижу, что понимаете, — по — своему интерпретировал моё молчание Уилфорт — старший. — Очень хорошо. Вы использовали моего сына для своих целей. Получили всё, что могли получить. Но на этом история ваших отношений заканчивается. Он женится на леди Камилле, и, разумеется, она не потерпит…

— Лорд Уилфорт, — перебила я. — Я вижу ровно два варианта.

Лорд заинтересованно вскинул брови.

— Я вас слушаю.

— Вариант первый, — чётко произнесла я, глядя ему в глаза. — Вы немедленно покидаете мой дом. Вариант второй: его немедленно покидаю я. А вы оставайтесь и делайте всё, что вам заблагорассудится. Но предупреждаю сразу: во втором случае я, со своей стороны, направлюсь в гости к вашему сыну.

Какое‑то время Уилфорт — старший гневно взирал на безродную девчонку, осмелившуюся фактически указать ему на дверь. Однако он заставил себя сдержать собственный гнев и первым поднялся на ноги.

— Я уже сказал всё, что собирался, — сказал гость со спокойствием, которое давалось ему с немалым трудом. — Надеюсь, вы сделаете из этого разговора правильные выводы.

И Уилфорт — старший ушёл, не дожидаясь, пока ему укажут на дверь ещё раз, в более буквальном смысле слова.

Я немедленно встала, заперла дверь, и начала носиться по комнате туда — сюда, чувствуя себя эдаким хаотичным штормом.

Выводы я точно сделала, а вот правильными ли они были — кто его разберёт? Главный вывод был один: отец Алджи — порядочная сволочь. Следующий вывод: он в лепёшку разобьётся, но не даст нам с Алджи нормально развивать отношения. Ещё один вывод: он сделает всё, чтобы не допустить нашего брака. Но, впрочем, это вряд ли существенно, ведь на брак с Алджи я не рассчитывала с самого начала. Я остановилась посреди комнаты и ожесточённо потёрла виски. Или всё‑таки рассчитывала? Втайне ото всех и даже от себя самой? Потому что если это не так, почему же меня только что так расстроил этот последний, третий, вывод?

Чувствуя, что мозги вот — вот расплавятся, я вышла из дома и, заперев дверь, пошла, не разбирая дороги. Единственное, чем я руководствовалась при выборе направления, — это чтобы ветер дул в лицо.

Нет, лорд Уилфорт — старший. Ничего вы не добьётесь. Алджи — не маленький ребёнок, он отдаёт себе отчёт в собственных действиях. И сам будет решать, с кем ему встречаться и на ком жениться. А я уж тем более ничего вам не должна…

На этом выводе я и собиралась успокоиться, но увы. Успокоиться не получалось. Червячок сомнения продолжал точить меня изнутри. И дело было не столько в пламенной речи отца Алджи, сколько в том, что его слова упали на благодатную почву. И теперь из этой почвы стремительно прорастали ростки.

Разумеется, я ни на грош не верила в благородные намерения лорда. Было совершенно очевидно: ко мне он пришёл вовсе не из уважения (это ж надо было такое объяснение придумать!), а ради того, чтобы попытаться на меня воздействовать. Наверное, воздействовать на Алджи он уже пробовал, и не получилось. Или даже не пытался, заранее зная, что ничего из этого не получится? И было бы очень радостно со злорадством заявить, что лорд Уилфорт — старший просчитался. Беда заключалась в одном: сколь бы предвзято он ко мне ни относился, многое в его словах было правдой. Пусть и не всё. Мимо прошёл мужчина в зелёном камзоле, прижимавший к уху эхофон. Я была так сосредоточена на своих мыслях, что чуть с ним не столкнулась. Потом постояла, пропуская карету, перешла на другую сторону улицы, и продолжила идти быстрым шагом, обращая мало внимания на происходящее вокруг.

Попробуй рассуждать логически, Тиана. Так, как ты ежедневно делаешь на работе. Когда речь идёт о собственной жизни, это оказывается значительно сложнее. И всё‑таки стоит попытаться.

В сущности, у наших с Алджи отношений есть только два варианта развития. Либо они окажутся кратковременными и несерьёзными, либо как следует ему навредят. Третьего варианта нет. В первом случае Алджи проведёт в Тель — Рее ещё некоторое время. Затем это ему надоест, и он вернётся в столицу, где, судя по всему, и есть его настоящее место. Собственно говоря, я с самого начала предполагала, что всё закончится именно так. Но предположим… Предположим на минуту, что он воспринимает наши отношения более серьёзно. Предположим, что он не захочет разрывать их, даже покидая Тель — Рей. Допустим, что он всё‑таки сделает мне предложение, хотя пока на это не было даже намёка. Допустим. Что его ждёт в этом случае?

А вот что. В обществе такой брак, разумеется, не одобрят. Бывшая подчинённая, простолюдинка, в придачу ещё и тёмная. Последнее менее принципиально, но так, довесок. Над ним будут насмехаться и показывать пальцем, едва он повернётся спиной. Со мной и вовсе не станут церемониться. Но это ладно, допустим, это мы оба переживём. Неприятно, но не смертельно. Идём дальше. А вот дальше становится хуже. Как отнесутся к такому браку его родители, не нужно даже гадать. Всё уже сказано прямым текстом. Если мы поженимся, это будет означать для Алджи разрыв с семьёй. Мне сразу вспомнилось, как Камилла упоминала, что Алджи очень нежно относится к своей матери. Стало быть, такой разрыв он перенесёт тяжело. Возможно, поначалу ради меня он и будет готов разругаться с родителями. Но что потом? Он станет переживать и волей — неволей будет видеть во мне причину этих переживаний. Встать между ним и его близкими — не слишком хороший фундамент для будущей семейной жизни.

Что дальше? А дальше — король. Уилфорт — старший, без сомнения, прав. Короля никак не устроит, чтобы его приближённый взял в жёны безродную бесприданницу. Пойдёт ли Алджи против воли его величества? Я грустно улыбнулась. Если действительно захочет, пойдёт. Предполагаю, что у него хватит духу бросить вызов королю точно так же, как он недавно бросил вызов нашему полковнику. Но что хорошего может из этого выйти? Королевская немилость? Увольнение со службы, на сей раз не временное и добровольное, а окончательное и вынужденное? И столь же окончательная ссылка из столицы? Всё это — снова из‑за меня.

Я зажмурилась и скривилась, словно от боли. У меня уже была возможность убедиться, насколько пагубно может отразиться наша связь на карьере Алджи. Дальше всё будет только хуже, ибо масштабы возрастут. И, рано или поздно, в наших отношениях появится холодок. А когда‑нибудь разочарование Алджи, его неудовлетворённость новой жизнью, приведёт к нашему разрыву. Потому что, сколько бы он ни убеждал себя в обратном, подсознательно будет понимать: в его неприятностях виновата я. Пусть неумышленно, но так ли это важно? Важен результат.

И стоит ли при такой вот славной перспективе вставать между Алджи и Камиллой? Нет, если бы речь шла о Карине или, к примеру, Лерии, я бы не раздумывала. Мысленно послала бы Уилфорта — старшего по всем известному адресу, и решила бы: пусть всё продолжается, как прежде, а там будь, что будет. Но Камилла… Камилла, в общем‑то, была мне симпатична. Вернее, скажем так: могла бы быть симпатична, если бы не претендовала на Алджи. Она производила впечатление женщины, рядом с которой адекватный, образованный, благородный мужчина вполне может найти своё счастье. И, как ни горько это признавать, она со своим воспитанием, общественным положением и даже цветом волос подходит для Алджи значительно больше, чем старший сержант Тиана Рейс… А если так, имею ли я право препятствовать их браку? Браку, который решит все те проблемы, которые я, напротив, создаю.

Я прикрыла глаза и тихонько, но почти по — волчьи завыла, благо поблизости никого не было, а ветер дул в лицо. Как же быть?

Как быть в долгосрочной перспективе, ответа не нашлось. Зато я точно поняла, что надо делать сейчас. Выпить. Желательно коньяку. Желательно побольше. И ноги сами понесли меня в 'Шахматную доску'.

Приблизившись к трактиру и заслышав шум, который обычно сопровождает подобные заведения по вечерам, я почувствовала себя лучше. Есть люди, которые, когда им плохо, тянутся к компании. Есть люди, которые предпочитают одиночество. Должно быть, я в этом отношении — человек со странностями, ибо предпочитаю одиночество в компании. Точнее говоря, люблю спокойно посидеть в шумном месте, полном людей.

Однако же посидеть в одиночестве не довелось. Я только — только успела перейти порог, ответила на кивок знакомого официанта и начала оглядывать ту часть помещения, что предназначалась для клиентов попроще, как вдруг услышала радостное:

— Госпожа Рейс?

Я повернула голову в поисках окликнувшего меня человека и улыбнулась. Как это ни странно в нынешних обстоятельствах, видеть Дункана Веллореска было приятно.

— Какими судьбами? — осведомился он, пробираясь ко мне между столами.

Я шагнула навстречу и, когда мы поравнялись, и Дункан поцеловал мне руку, честно призналась:

— У меня плохое настроение, и я решила выпить.

Вместо того чтобы возмутиться такой вульгарности, он весело рассмеялся.

— В таком случае разрешите составить вам компанию?

Я с удивлением поняла, что желания возразить не возникает.

Дункан повёл меня в ту часть зала, что была расположена на возвышении. Подниматься на две ступеньки было непривычно. Будто ты артист в театре, и восходишь на сцену. Но стоило мне на эту самую 'сцену' подняться, как новые ощущения сменились воспоминанием. Припомнилось, как несколько месяцев назад мы с ребятами сидели в этой самой таверне, только в нижней её части, а вот сюда, наверх, шёл Алджи и вёл свою даму. И я невольно ахнула, впервые сообразив, что этой самой дамой была именно Камилла. И как только я не сообразила сразу, когда она приходила к Алджи на квартиру?

Мы сели за свободный столик, причём официант подскочил своевременно, чтобы услужливо пододвинуть мне стул.

— Никогда не была в этой части зала, — заметила я.

Бахвалиться по этому поводу Дункан не стал. Ещё одно очко в его пользу.

— Что бы вы хотели заказать? — спросил он.

Официант застыл рядом в ожидании.

— Коньяк, — уверенно заявила я.

— Какой именно? — тут же осведомился официант.

Я нетерпеливо пожала плечами.

— На ваш выбор. Не из самых дорогих, конечно.

— О цене можете не беспокоиться, — вмешался Дункан.

Вступать в спор я не стала, но взглядом дала официанту понять, что мои слова остаются в силе.

— Что будете есть? — спросил Дункан.

Я вновь безразлично пожала плечами.

— Что угодно, только немного.

Больше коньяка, меньше еды. А чем закусывать, не так уж важно.

Я не особо прислушивалась, пока Дункан делал заказ, затем официант с поклоном удалился.

— Хотите рассказать, что у вас стряслось? — негромко осведомился Дункан.

— Честно говоря, я предпочла бы об этом не говорить.

— Хорошо, — не стал настаивать он. И, в подтверждение своих слов, перевёл разговор на совершенно новую тему. — Вы знаете, этот человек, которого вы прислали, действительно обладает уникальным даром.

— Тот, который передаёт на расстояние изображение? — уточнила я.

— Он самый, — охотно кивнул Дункан.

— Вы с ним работаете? Есть какие‑то успехи?

— Успехи есть. Правда, работа ещё предстоит большая, но если из всего этого что‑то получится… Мы создали группу из четверых специалистов — двое рыжеволосых экспертов по магическим технологиям, один темноволосый, имеющий опыт работы в сфере эхолиний, и ваш знакомый. Ну, и я отираюсь там время от времени, хотя толку от меня не слишком много.

— Если вы финансируете проект, знакомите специалистов и являетесь, так сказать, идейным вдохновителем, то толку от вас никак не может быть мало, — заметила я.

— Возможно. — Дункан не стал развивать тему как малозначащую. — Но перспективы действительно потрясают. Нам уже удалось увеличить радиус передачи изображения при помощи некоторых приборов. Пока не слишком существенно, метров на двадцать, но это ведь только начало.

Рассказывая, Дункан всё больше воодушевлялся, и я почувствовала, как мне тоже передаётся его воодушевление. Похоже, что из моей идеи начинало что‑то получаться! Я так обрадовалась, что даже не стала набрасываться на коньяк, когда его принёс вместе с первыми, лёгкими, закусками расторопный слуга. Выпила одну рюмку и на этом остановилась, увлечённо слушая рассказ о нынешних и будущих достижениях.

— Всё дело в том, что тот же принцип, по которому работают эхолинии, нельзя полноценно применить к изображению, — говорил Дункан. — Ведь человек теоретически может скопировать чужой голос, но никак не увиденную картину. Поэтому мы исследуем способы объединить некоторые аспекты работы эхолиний с принципиально новыми разработками. В случае если всё получится, это будет настоящие прорыв в магических технологиях! Мы даже придумали новый термин — эховидение!

— Здорово! — искренне восхитилась я. И мечтательно проговорила: — Представляете себе: в случае удачи можно передавать интервью, как по эхолиниям, но при этом видеть всё, что происходит в студии. И ведущую, и интервьюируемого!

— А вы представьте, — включился в рассуждения о будущем Дункан, что эхофоны передают не только звук, но и изображение. И вы можете не только слышать собеседника, но и видеть его, как будто он находится прямо рядом с вами!

— Сказать по правде, в этом как раз есть свои недостатки, — немного подумав, призналась я. — Представьте себе, что рано утром вы спите, и вдруг раздаётся звонок эхофона. Сейчас вы можете схватить его и ответить, не раздумывая. А представьте, что вам придётся сначала подобающе одеться, побриться, причесаться, вообще привести себя в порядок — и только потом отвечать!

Мы дружно рассмеялись.

— Да уж, с той стороны никто точно не станет ждать столько времени! — рассудил Дункан. — Возможно, нам следует как‑то попридержать эту идею. Впрочем, мы в любом случае начнём с эхолиний, а там уж посмотрим, что будет дальше.

Когда на тему эхолиний было сказано всё, что можно было сказать на данный момент, мы погрузились в молчание. Тем более что официант принёс основные блюда, а Дункан и тут не пожадничал. Внушительные куски сочного мяса, печёный картофель в качестве гарнира, ещё какие‑то добавки и соусы. Я ела без особого аппетита, но постепенно содержимое тарелки всё‑таки уменьшалось.

В какой‑то момент я поймала на себе внимательный взгляд Дункана и поспешила вновь уставиться в тарелку. Что он означал, этот взгляд? Просто признак интереса к собеседнику? Стремление разгадать загадку моего плохого настроения? Или интерес мужчины к женщине? А если последнее, то как мне следует на него реагировать? Что если, к примеру, по окончании трапезы Дункан предложит отправиться к нему в гости — скажем, полюбоваться на коллекцию картин, или ещё что‑нибудь в этом роде? Чтомне ему отвечать?

Нет, я по — прежнему считала себя девушкой Алджи, мы ведь с ним не расставались. Так что прямо сейчас, сегодня, никуда бы я с Дунканом не пошла. Но ведь и отказаться тоже можно по — разному. Можно отрезать раз и навсегда, так, чтобы человеку больше и в голову не приходило повторить попытку. А можно дать понять, что непосредственно сейчас продолжение невозможно, но перспективы есть.

Я криво улыбнулась. Вот ведь как странно складывается жизнь. Дункан — тоже аристократ, и тем не менее насколько с ним всё проще, чем с Алджи! У него нет родственников, которые могли бы возражать против наших отношений. Он живёт в Тель — Рее, а не в столице, не состоит на королевской службе и, следовательно, не обязан его величеству отчётом в своей личной жизни. Казалось бы, тоже мезальянс — но насколько меньше проблем… И я ему явно интересна. Возможно, не столько как девушка, сколько просто как человек, но грань между этими двумя видами заинтересованности довольно‑таки хрупкая. Казалось бы, вот он, логичный выбор. Но вот беда, Дункан мне симпатичен — и не более. А Алджи мне нужен, как воздух.

— Отлично! — раздался прямо у меня над ухом донельзя сердитый голос, который я не могла не узнать. Даже эти гневные интонации были хорошо мне знакомы. Стоило подумать об Алджи — и он уже здесь. — Просто восхитительно! — Тон, которым он произносил эти слова, не имел ничего общего с содержанием. — Вот уж чего я никак не ожидал увидеть!

— Алджи?

Смешение испытываемых мною чувств окончательно сбивало с толку. С одной стороны, я была просто рада его видеть. Безотносительно всего, что произошло, без всякой связи с причинами, побудившими меня пойти в таверну за выпивкой, просто рада, и всё. Как всегда. С другой, я понимала, что объяснение теперь не за горами, и это заставляло напрячься. С третьей, я догадывалась, что наши посиделки с Дунканом выглядят в глазах Алджи не слишком хорошо. И это усиливало чувство дискомфорта. В итоге я не нашла ничего лучшего, как повторить недавний вопрос Дункана:

— Какими судьбами?

И тут же поняла, что вопрос прозвучал неуместно. Особенно очевидным это стало когда Алджи отреагировал на него злым смешком.

— Представь себе: искал тебя, — ядовито сообщил он. — Смею напомнить: ты сказал мне, что весь вечер будешь у себя дома. И я пришёл, как только освободился. Но, как ты догадываешься, дома тебя не застал. И решил поискать. Это место попробовал одним из первых, поскольку знаю, что ты любишь сюда приходить. И, как видишь, угадал.

Его сверкающие глаза требовали объяснений, и я пробормотала:

— Ко мне пришёл посетитель, и после этого мне захотелось выпить. Вот я и пришла сюда.

И требовательно взглянула в глаза Алджи, рассчитывая, что он догадается, кто именно так основательно испортил мне настроение. Однако Алджи сделал свои собственные выводы.

— Ах, вот оно что! То есть он ещё и ходит к тебе домой. — Испепеляющий взгляд, устремлённый на Дункана, не оставлял сомнений в том, что под местоимением 'он' Алджи подразумевал отнюдь не своего отца. — Ещё лучше. И как же вы проводили время, если после этого вам так захотелось выпить? Или я лезу не в своё дело?

Он весь закипал, и говорил громко, только что не кричал. Но посетители, сидевшие за соседними столиками, всё равно косились на нас кто с удивлением, а кто с любопытством. Готова поспорить: Алджи прекрасно это замечал. Но ему было плевать.

— Ты всё неправильно понял, — покачала головой я, а сама начинала задумываться: оправданно ли такое поведение с его стороны? Ведь, в сущности, я не совершила ничего предосудительного. — Ко мне приходил не Дункан. После того гостя у меня резко испортилось настроение, вот я и пошла в трактир. А уже тут повстречала Дункана, и он любезно предложил мне посидеть вместе.

— Вот как? — Если мои объяснения и успокоили Алджи, на его поведении это никак не отразилось. — И господин Веллореск счёл нормальным приглашать на роскошный ужин и совместную выпивку чужую даму?

Роскошный ужин? Я только сейчас внимательно оглядела уставленный посудой стол, посмотрела в собственную тарелку и сообразила, что да, пожалуй, такой ужин действительно можно назвать роскошным. Как‑то все эти деликатесы, салаты и прочее раньше ускользали от моего внимания.

До Дункана тоже только сейчас стали доходить некоторые нюансы происходящего.

— А, то есть вы… значит… ага, — глубокомысленно заявил он.

Алджи посмотрел на него уничижительно, но больше никак на эти слова не отреагировал.

— Значит, когда тебе портят настроение, идти ко мне ты нужным не считаешь, — переключился на меня он. — А находишь, что лучше напиться в компании постороннего мужчины.

— Дункан — не посторонний, — зачем‑то брякнула я.

Ну, можно объяснить, зачем: мне стало неудобно перед Дунканом. Но на Алджи моя реплика произвела, кажется, неизгладимое впечатление.

— Отлично! — едко повторил он. — Очень мило с твоей стороны просветить меня на сей счёт. Причём именно здесь и сейчас. Собирайся: мы уходим, — безапелляционно заявил он.

— Что значит 'мы уходим'?

Во мне проснулось чувство протеста.

— Это значит — немедленно, — отрезал Алджи.

Запустив руку в кошель, он швырнул на стол несколько монет, видимо, в оплату моего ужина. Хотя насколько я могла судить, сумма перекрывала стоимость ужина раза в полтора — два.

— Имейте в виду, господин Веллореск, — неприязненно произнёс Алджи, опуская обе ладони на стол и наклоняясь поближе к Дункану. — Если ещё раз я увижу вас вдвоём с моей девушкой, не могу гарантировать, что всё закончится так же мирно.

'Ничего себе мирно', — только и успела подумать я, когда меня увлекли в портал.

Секунду спустя мы уже находились у Алджи в гостиной.

— Какого демона? — воскликнула я, отскакивая от него, будто от преступника. — Что ты себе позволяешь? Какое право ты имеешь вот так, без спросу, брать и переправлять меня с места на место?

Смешалось всё разом: и обида на поведение Алджи, и злость на его отца, и собственные переживания, и вторая рюмка коньяка, которую я всё‑таки успела выпить в 'Шахматной доске'…

— Ах, вот, значит, как. Ты уже заговорила о правах!

— А почему бы, собственно, и нет? — вскинулась я. — Это на службе ты мой начальник, и у меня никаких прав нет, только обязанности. А сейчас я не на службе. И в своё свободное время могу пойти в трактир. И имею те же права, что и все подданные!

— И на этом основании ты считаешь возможным выпивать в компании постороннего холостого мужчины, даже не поставив меня об этом в известность?

Определённая доля истины в этих словах присутствовала, и у моего поведения было, пожалуй, только одно объяснение…

— Алджи, я думаю, нам пора расстаться, — выпалила я, пока хватило смелости.

Смелость стремительно исчезала, запал сходил на нет.

Алджи сложил руки на груди и замер с застывшим, ничего не выражающим лицом.

— Вот как? — бесцветным голосом проговорил он. — И что же, позволь спросить, привело тебя к такому решению?

Я с трудом подавила желание застонать. По — хорошему, я должна была бы придумать какую‑нибудь убедительную причину, чтобы раз и навсегда исчезнуть из жизни Алджи и не портить её впоследствии своим присутствием. Но вот беда: мне совершенно не хотелось этого делать! И даже обида на его поведение в таверне уже не помогала. К тому же я по своей природе человек прямой, врать не умею и не люблю (профессиональная необходимость в ходе расследования — не в счёт).

Больше всего хотелось промолчать. Может быть, просто развернуться и уйти? Но я точно знала: Алджи ждёт ответа, и такой номер попросту не пройдёт. Что там говорил о моих мнимых причинах Уилфорт — старший?..

— Я встречалась с тобой, чтобы вытрясти из наших отношений как можно больше, а сейчас решила переключиться на Веллореска.

Я говорила всё тише и тише, всё ниже и ниже опуская голову. В итоге фамилию Дункана я произнесла почти беззвучно, глядя на носки собственных сапог. Когда лгать совершенно не хочешь, результат выходит, мягко говоря, ниже среднего.

Алджи не разозлился, не прогнал меня вон, не принялся кричать. Более того, его лицо перестало напоминать ничего не выражающую маску. Правда, я большей частью продолжала глядеть на собственную обувь, но, когда Алджи, не разворачиваясь, отступил на пару шагов, всё‑таки ненадолго подняла глаза. Алджи смотрел на меня изучающе, будто увидел перед собой объект для исследований.

— Значит, вытрясти как можно больше? — неспешно повторил он. — Ты сядь.

Я послушалась и опустилась на диван, несколько сбитая с толку такой неожиданной, с учётом обстоятельств, заботой. Алджи взял стул и сел напротив, да так, что его колени почти касались моих.

— И как, много вытрясла? — поинтересовался он, не скрывая иронии. — Бриллианты, собственную карету, загородный дом?

Я молчала, не поднимая глаз. Возражать, напомнив про приёмник, было бы довольно смешно.

— Любопытно, — продолжил Алджи, обращаясь вроде бы как и не ко мне, а так, разговаривая сам с собой. — Допустим, всё это время тобой руководили исключительно корыстные интересы. Почему же тогда Иртални утверждает, будто ты была согласна выйти за меня замуж, даже если я лишусь состояния, положения в обществе и королевского расположения?

Такое утверждение заставило меня реагировать более живо. Судорожно сглотнув, я выпучила глаза, вскинула голову и, встретив внимательный взгляд Алджи, фыркнула:

— Вот ведь болтун!

— Иртални? — переспросил Алджи, усмехнувшись. — Не сказал бы. Хотя ему было бы интересно услышать о себе такое мнение.

— Можешь от меня ему передать, — огрызнулась я.

— Не буду. Что бы ты ни думала на этот счёт об Иртални, я болтуном точно не являюсь. Тиана! — позвал он, поскольку я снова старательно смотрела в сторону. Я попыталась не реагировать, но он мягко положил ладонь на мою покоившуюся на коленях руку, и проигнорировать этот жест я уже не смогла. — Что произошло? Пока мы работали в участке, всё было нормально. Твоё отношение ко мне ещё не было корыстным, и расставаться ты тоже не собиралась. Что случилось с тех пор? Тебе заморочил голову Веллореск? Если да, то я сейчас смотаюсь в 'Шахматную доску' и принесу тебе его голову, чтобы ты могла морочить её в ответ.

Я представила себе это картинку и передёрнулась.

— Не надо. — Настал мой черёд накрыть ладонью его руку. — Дункан здесь вообще ни при чём. Я встретила его, уже когда пришла в 'Доску', совершенно случайно. А он увидел, что я в плохом настроении, и предложил меня угостить, всего‑то навсего. Ты зря так на него накричал.

— Кто же, в таком случае, испортил тебе настроение? — продолжал расспрашивать Алджи.

Ни тени раскаяния я в его глазах не заметила.

— Очень хочешь это знать? — с вызовом спросила я, вздёрнув подбородок. — Ладно, пожалуйста. Твой отец.

Наверное, мне не следовало в этом признаваться. Наверное, я поступила мелочно и совершенно не в интересах Алджи. Но у меня не было ни грамма желания врать. Тем более что получалось у меня это в любом случае из рук вон плохо.

— Ах, вот оно что, — медленно протянул Алджи. Поднялся с кресла, сделал пару шагов по комнате, потом резко развернулся, и, сощурившись, констатировал: — Стало быть, любящий отец решил позаботиться о судьбе сыночка и ради этого не побрезговал даже отправиться в такую глушь как Тель — Рей. — Яд, можно сказать, прямо капал у него с языка. — И что же он тебе сказал?

— Честно говоря, мне бы не хотелось всё это повторять, — поморщилась я.

— Ну, часть, насколько я понимаю, ты уже повторила, — возразил Алджи, намекая на заявление о моих корыстных интересах.

По его лицу я хорошо поняла: не отвяжется, пока не получит ответ на свой вопрос.

— Сказал, что тесное общение со мной не в твоих интересах, — отозвалась я, снова глядя в сторону. С одной стороны, повторять неприятный разговор было предсказуемо неприятно. С другой, рассказ приносил и чувство облегчения. Держать такие вещи в себе нелегко, даже когда считаешь это морально оправданным. — Что они с твоей матерью категорически против нашего брака — это он заговорил про брак, не я, — и в этом случае разорвут с тобой всякие отношения. Что примерно так же поступит и король: сделает всё, чтобы этот брак не допустит, а если ты пойдёшь против его воли, здорово тебя накажет.

Я замолчала и наконец подняла глаза. И поразилась увиденному. Я думала, что Алджи сердился, когда обнаружил меня в таверне в обществе Дункана? Нет, то вообще была ерунда. Рассердился он сейчас. Глаза сверкали гневом, и, пожалуй, это даже не преувеличение. Поскольку в какой‑то момент на спинке кресла, рядом с которым стоял сейчас Алджи, вспыхнуло белое пламя. Линия огня быстро распространилась, протянувшись по всей длине спинки. Я испуганно вскочила, прикидывая, где поскорее добыть воду. Найдётся ли в гостиной графин, или лучше сразу бежать в ванную? А если в ванную, то где взять сосуд, который воду можно будет набрать?

Однако Алджи вовремя разгадал мои намерения, поморщился, качнул головой и небрежно пошевелил рукой. Пламя исчезло, будто его и не было. Кресло — в идеальном состоянии, и никакого запаха гари.

— Мелочи, я умею контролировать такие вещи, — успокоил меня он. — Белый огонь опасен только в том случае, если этого хочет тот, кто его создал. Садись.

Я опустилась на тот же диван, с которого только что вскочила. Сердце ещё колотилось, не успев возвратиться к привычному ритму, но, пожалуй, в произошедшем даже было нечто позитивное. Эдакая разрядка, или встряска, парадоксальным образом пошедшая моим нервам на пользу.

А вот Алджи, напротив, успокаиваться не собирался. Усадив меня, он снова принялся мерить шагами комнату.

— Отлично! — воскликнул он наконец с прежним ядом в интонации и гневом в глазах. — Очень в духе моего отца. Всё сделать по — своему, ни с кем не посоветовавшись и даже никого не поставив в известность. Заявиться к тебе, надавить и постараться добиться своего, воспользовавшись твоим незнанием ситуации. А он случайно не сообщил тебе по ходу разговора — так, между делом, — что бросил мою мать, когда мне не было и двух лет, что всё это время жил собственной, несомненно приятной жизнью, в которой ни мне, ни моей матери не было места, и за тридцать с небольшим лет появлялся лишь в тех редких случаях, когда ему было что‑нибудь нужно? И после этого ему хватает наглости, не ставя меня в известность, явиться к моей девушке и диктовать ей свои условия, к тому же ещё и действуя якобы от лица моей матери! Кстати, как он вообще попал к тебе в дом? Ты его пустила?

— Нет, — вздохнула я, — когда я пришла, то обнаружила незапертую дверь. Он ждал меня внутри.

— Ещё лучше, — проворчал Алджи. — Незаконное проникновение в чужое жилище. Упрятать его, что ли, в тюрьму недели на две?

Последнее он явно сказал несерьёзно, поэтому я не стала спорить и доказывать очевидное: аристократа такого уровня никогда и на сутки не посадят за мелкое нарушение, в результате которого пострадал простой человек вроде меня.

— Полагаю, лорд Уилфорт счёл… — начала было я, но глаза Алджи сверкнули настолько гневно, что я снова побоялась за стоявшую в комнате мебель.

— Лорд Уилфорт? — переспросил Алджи таким бесстрастным голосом, что у меня мурашки пробежали по коже. — Он назвал себя лордом Уилфортом?

— Нет, — объяснила я, недоумевая, что его так разозлило, — я сама так к нему обратилась, когда догадалась, что он — твой отец. А что?

— И он, конечно, не стал возражать, — хмуро заключил Алджи.

— Нет. А должен был?

— Вообще‑то не помешало бы, — саркастично отметил он. — Учитывая, что мой отец не имеет ни малейшего отношения к роду Уилфорт — если не считать кратковременный брак с моей матерью. Это она является праправнучкой Александра. Но, разумеется, мой отец не спешит уведомлять людей об ошибке, если кто‑то случайно связывает его имя с именем великого исторического деятеля.

— А твоя фамилия, стало быть…

— Я взял фамилию матери. Не из‑за знаменитого предка, хотя родством с ним я безусловно горжусь. Но с учётом всего, что я рассказал, думаю, тебя не слишком удивит, что ни я, ни моя мать не пожелали сохранить фамилию отца.

— Понимаю.

Тут я его действительно полностью понимала.

— Он сказал что‑нибудь ещё? — устало спросил Алджи.

Видимо, первая волна гнева миновала. Он опустился на диван рядом со мной.

— Сообщил, что для тебя готовят брак с Камиллой, который, в отличие от отношений со мной, решит все твои проблемы, — с напряжённой усмешкой сообщила я.

Алджи закатил глаза и откинул голову на высокую диванную подушку.

— Ну конечно, и Камиллу тоже сюда приплели. Впрочем, она сама виновата. Разговоры об этой гипотетической свадьбе — её инициатива… — Он раздражённо покачал головой. — Нет, ну всё‑таки каков! Со мной говорить даже не попытался. Конечно, он ведь отлично знал, что я ему отвечу; точнее сказать, куда пошлю. Честно говоря, я вообще становлюсь крайне нетерпелив и не слишком вежлив в его присутствии.

Я вдруг рассмеялась. Нервное, наверное.

— Если так, то ты, во всяком случае, не будешь на меня сердиться за то, как я попрощалась с твоим отцом, — ответила я на немой вопрос Алджи.

— А что ты сделала? — спросил он с таким оживлением, что едва не подпрыгнул на месте.

Я с некоторым смущением рассказала о том, как выставила Уилфорта…то есть не Уилфорта, но всё равно старшего, предоставив ему выбор сомнительного характера. Дослушав, Алджи, беззвучно рассмеялся. Мне подумалось, что в большинстве случаев видела его смеющимся именно так — когда он запрокидывал голову с улыбкой и беззвучно тряс плечами. Громкий, раскатистый смех — совершенно не в его духе.

— Я тебя люблю! — неожиданно заключил Алджи.

— Я тоже тебя люблю, — призналась я, пересаживаясь к нему поближе.

Он обхватил руками мою голову и стал целовать меня в губы. Я закрыла глаза, позволяя себе насладиться моментом.

— Если ты так хорошо его раскусила, — заметил Алджи чуть позже, когда мы просто сидели на диване, прижавшись друг к другу, — то почему пошла у него на поводу?

— Видишь ли… — Настроение резко испортилось. Меньше всего мне сейчас хотелось доказывать Алджи, что у нас действительно есть уважительные причины для расставания. Но и замалчивать их я бы не смогла. — В некоторых вещах твой отец был действительно прав. К сожалению. Мы ведь совсем недавно получили возможность убедиться, насколько пагубными для твоей карьеры могут оказаться наши отношения.

— Понятно, — вздохнул Алджи.

Как‑то странно было сказано это слово. То есть что‑то ему, безусловно, было понятно, но вот что именно, оставалось под сомнением.

— Послушай, Тиана. — Он взял меня за плечи и немного повернул, чтобы мы сидели лицом друг к другу. — Для того чтобы исчерпать эту тему раз и навсегда, давай просто пройдёмся по всем пунктам. Во — первых, что касается недавней истории с понижением. Хочу напомнить, что он не имеет ни малейшего отношения к твоему социальному положению. Это чистая случайность, что именно на данном месте работы запрещены интимные отношения между сослуживцами. В других местах такой проблемы бы не возникло. Например, там, где я работаю обычно, и намёка нет на ограничения такого рода. Кроме того, я ведь тебе уже говорил, что это понижение не имеет для меня никакого значения. Во — вторых, что касается моего отца. Полагаю, ты и так поняла, что ухудшить наши с ним отношения практически невозможно.

— А с матерью? — пробурчала я.

— Моя мать совершенно не похожа на моего отца, и их взгляды совпадают крайне редко. В данном конкретном случае тебе не о чем беспокоиться. Уверен, она не тебе понравится. И ты ей тоже.

Первое‑то ладно, не так уж это принципиально, но вот со вторым сложнее.

— Хочешь сказать, её ничуть не смутит, что твоя девушка — тёмная простолюдинка?

Алджи улыбнулся, немного откинув голову назад.

— Вообще‑то в моём роду — как раз по материнской линии — уже была одна тёмная простолюдинка, — напомнил он об историческом факте, не знать которого я, ясное дело, не могла. — Если гены светлой масти доминируют, это не значит, что мы забыли собственное фамильное древо. Кроме того, любовник моей матери — как раз темноволосый. Так что, согласись, ожидать от неё предубеждения против представителей тёмной масти было бы странно.

Я удивлённо приподняла бровь. Почему‑то при мысли о матери Алджи мне представлялась бесстрастная, хладнокровная светская дама, в летах, но идеально ухоженная. И этот образ никак не вязался с таким словом, как 'любовник'.

— Что было ещё?… — щёлкнул пальцами Алджи. — Да, король. Ты знаешь, у его величества есть масса значительно более важных дел, чем устраивать личную жизнь своих подчинённых. Кроме того, у него есть семнадцатилетняя дочь, весьма проблемная, поскольку с лёгкостью заводит любовников, но категорически не желает выходить замуж, и двадцатидвухлетний племянник, который то ли желает, то ли не желает захватить власть, и то ли готовит, то ли не готовит государственный переворот. Если король захочет заняться сватовством, ему есть где разгуляться. В одном отец прав: если его величество решит, что я собираюсь вступить в неподобающий брак, он может вмешаться и даже наложить на такой брак запрет. Но штука в том, — продолжил он, не давая мне вставить что‑нибудь вроде 'Вот видишь!', — что представление короля о том, какой брак является подобающим, а какой — нет, не имеет ничего общего с представлениями моего отца. Уж поверь мне, я знаю, о чём говорю: масть не играет в этом вопросе никакой роли. А может быть, даже наоборот.

— Наоборот? — Я непонимающе нахмурилась. — То есть всё‑таки играет?

— Играет, но положительную. Я уже говорил тебе, что во дворце катастрофически не хватает специалистов по тёмной магии. Наш король достаточно практичен, так что не удивлюсь, если он решит, что наши с тобой отношения выгодны короне.

— А моё происхождение?

— Тиана, высшее общество гетерогенно. Оно состоит далеко не только из девушек вроде Карины и Лерии. Среди завсегдатаев дворца — масса людей простого происхождения, которые получили дворянство за свои таланты и заслуги перед королевством. А если не они сами, то их родители. Родословная не играет в придворной жизни такой глобальной роли, как ты думаешь. Ну как, удалось мне рассеять твои сомнения.

— А как насчёт Камиллы? — прямо спросила я.

— Не волнуйся, — заверил Алджи. — Можешь быть уверена: на этот счёт тебе волноваться нечего.

Однако же вдаваться в подробности он не стал, и мне пришлось удовольствоваться этим лаконичным ответом.

Мы продолжили встречаться, как прежде, будто и не было неожиданного появления отца Алджи. Правда, вели себя более осторожно, практически не позволяя себе ничего лишнего за пределами его квартиры или моего дома — не столько из страха перед участковым начальством, сколько просто для того, чтобы не дразнить гусей.

Один раз Алджи встретился с Камиллой. На этот раз встреча состоялась не дома, а в ресторации. Они говорили наедине. Алджи заранее уведомил меня об этой встрече и заверил, что тревожиться мне не о чем: речь идёт о некоем деле, а котором Камилла хочет попросить у Алджи совета, а может быть, помощи. Дело очень личное, поэтому девушка хочет поговорить с ним без свидетелей. Но никакого отношения к личной жизни самого Алджи оно не имеет.

Разумеется, мне пришлось удовольствоваться таким объяснением. Да и не было у меня причин не доверять Алджи. Вот и оставалось нервничать и ходить из угла в угол всё то время, что Алджи пропадал с Камиллой в ресторации, а потом улыбаться и делать вид, будто всё идёт как надо.

— Привет, Тиана! — радостно помахала мне рукой Литана утром очередного рабочего дня.

Дождавшись, пока я зайду в пустой кабинет, девушка скользнула туда следом за мной и, понизив голос, заговорщицки спросила:

— Ты уже слышала новость про лейтенанта Каронда?

— Про Каронда? — Я задумалась, прикидывая, тянет ли хоть какая‑то информация, имеющаяся у меня про этого типа на новость. Ничего такого не вспомнилось,

поэтому я ответила: — Нет.

Поначалу меня несколько удивил тот ажиотаж, с которым Литана задала свой вопрос. Ну, новость, ну, про Каронда. Какое, собственно мне до него дело, да и ей тоже? Но очень быстро до меня дошло: видимо, с бывшим майором произошло нечто достаточно неприятное, чтобы порадовать нас. Да, такие мы нехорошие и злопамятные, но, как‑никак, нам обеим досталось от этого типа. Притом если бы досталось лично мне, возможно, я была бы добрее. Но досталось Алджи, а этого я Каронду не была готова простить.

— Вчера вечером, когда он возвращался со службы домой, его избили двое неизвестных, — восторженно сообщила Литана. — Ну, возможно, избили — это слишком сильно сказано, но, как выразились бы мужчины, начистили физиономию.

— За что? — заинтересовалась я.

— Неизвестно, — развела руками Литана. — В разговоры они не вступали.

— И кто это был, осталось невыясненным?

Лита кивнула.

— Только то, что их было двое, один пониже ростом, другой повыше, оба темноволосые. Один светлее, второй темнее. Лица были скрыты под масками. Ушли они быстро и профессионально, следов не оставили. Найти их не представляется возможным.

Один повыше и посветлее, другой повыше и с более тёмным оттенком волос? Ушли профессионально? Что‑то мне подсказывает, что за два брюнета это могли быть. И за что, а точнее сказать, за кого они могли 'начистить физиономию' лейтенанту, который слишком любит совать нос не в своё дело… Тем более, один из этих двоих до сих пор имеет на Каронда зуб за то, что он некорректно обходится со своими секретаршами…

— Им крупно повезло, что их не опознали, — пробормотала я. — А что Дедушка? Серьёзно отнёсся к этому делу?

Литана, хихикнув, помотала головой.

— Дедушка заявил Каронду, что если его с такой лёгкостью могут избить посреди улицы два проходимца, то он сомневается, не слишком ли высоко для него звание лейтенанта городской стражи.

Моё лицо невольно расплылось в улыбке, такой же, как у девушки. Полагаю, она тоже догадывалась, что за таинственные мстители подкараулили Каронда. И её следующие слова, как будто бы никак не относящиеся к предшествовавшей теме, косвенно это подтвердили.

— Ты знаешь, Дедушка ведь жалеет, что так тогда на тебя разозлился. Он ведь за тебя переживает, на самом деле, потому и вышел из себя.

— Да я понимаю, — вздохнула я. — Но с другой стороны, пусть и он меня поймёт. Я уже девочка взрослая. Причём, если уж совсем начистоту, повзрослела очень давно. Сама понимаю все сложности и все риски. И если иду на то, на что иду, значит, знаю, что делаю.

Литана понимающе кивнула.

А ближе к вечеру меня выловил в пустом кабинете Райан.

— О, Тиана! Ты‑то мне и нужна! — радостно воскликнул он.

— В чём дело?

Такая радость сразу показалась мне подозрительной, и я осторожно покосилась на приятеля.

— Тут какие‑то срочные бумаги, велели незамедлительно передать Уилфорту.

— Так его нет, — откликнулась я. — У него какие‑то дела, он сегодня ушёл пораньше.

— Я знаю, — кивнул Райан. — Потому и обращаюсь к тебе. Ты же всё равно с ним встречаешься, верно? Просто бумаги, судя по всему, действительно срочные, мне велели доставить их к нему домой. Но мне же туда топать через город, а у тебя портал. — Райан указал на моё кольцо. — А, кроме того, ты ведь в любом случае к нему пойдёшь, ну, или он к тебе. Вот и передай ему документы, хорошо?

— Не могу, — покачала головой я. — Я бы рада, но я действительно не знаю, куда он пошёл. Сказал, что по делам, но по каким не уточнил, адреса не оставил, и сказал, что сегодня будет поздно. Можно попробовать позвонить, но он предупреждал, что эхофон, скорее всего, отключит: дело важное.

— Уже отключил, — с грустью подтвердил Райан. — Позвонить‑то я и сам попробовал, когда выяснил, что на месте его нет. А может, — приятель состроил просительную физиономию, — раз его всё равно сейчас не достать, ты хотя бы переместишься к нему в квартиру и оставишь документы где‑нибудь на видном месте? Так, чтобы он их обнаружил сразу, как вернётся.

Я немного подумала и согласилась. С одной стороны, заявляться к Алджи домой без спросу и без предупреждения вроде как не очень хорошо. Но с другой, он против подобного вроде бы не возражает, даже наоборот, дал мне кольцо именно с тем, чтобы я могла переместиться к нему в квартиру в любую секунду. Словом, быстренько завершив все свои дела в участке (раз Алджи не дома, то торопиться всё равно не было нужды), я воспользовалась кольцом, чтобы переместиться к нему в гостиную. В квартире было тихо и, несмотря на то, что за окном начинало темнеть, не горело ни одной свечи. На всякий случай я всё‑таки громко окликнула Алджи, но он не отозвался.

Убедившись в том, что хозяина действительно нет дома, я стала оглядываться в поисках наиболее удачного места, где было бы лучше оставить документы. Сначала собиралась положить их на стол прямо в гостиной, но потом подумала, что это всё‑таки не совсем удачная идея. Неподходяще место для деловых бумаг. Подумав ещё чуть — чуть, решила, что кабинет всё же подойдёт больше. В том, что Алджи заглянет туда хотя бы на минутку, я не сомневалась, достаточно хорошо зная его привычки. К тому же я надеялась, что немного позднее мне всё же удастся вызвонить Алджи по эхофону и всё ему рассказать. Поэтому я решила положить документы на рабочем столе в кабинете, так, чтобы они сразу бросались в глаза. Вошла в кабинет, приблизилась к столу…и застыла, поскольку в глаза мне бросилось совсем другое.

Это было приглашение на свадьбу. Плотная белоснежная бумага, по периметру которой извиваются золотые линии, чем‑то напоминая виноградную лозу. А в этой золотой кайме каллиграфическим почерком выведена надпись: 'Мы счастливы пригласить Вас на бракосочетание лорда Алджернона Уилфорта и леди Камиллы Розби, которое состоится 18 июня сего года в 19 часов в храме святого Иллара.' Дальше следовал адрес упомянутого храма.

Я опустилась на стул. Восемнадцатое июня — это сегодня. Дату я помнила точно; мне уже приходилось ставить её на нескольких документов. Время… Я в растерянности нашла глазами часы. Половина седьмого. Что всё это значит?

Снова посмотрела на приглашение. Из‑под него выглядывали ещё два точно таких же листка. То есть это не одно пробное зачем‑то написали; судя по всему, приглашения действительно были размножены и разосланы. Может быть, это родители постарались, а сами 'жених и невеста' тут совершенно ни при чём? И жениться вовсе не собираются? Придут гости, а родителям только и останется, что развести руками и рассыпаться в извинениях?

Но что‑то в этой версии не сходилось, как бы сильно ни хотелось мне в неё поверить. А именно — тот факт, что именно сегодня вечером Алджи ушёл 'по делу', не сказав мне, что это за дело и когда он вернётся, а также отключив эхофон. Если вдуматься, такую секретность он соблюдал от меня впервые. Да и привычки отключать эхофон не имел, ведь в его профессии чрезвычайно важна возможность постоянно быть на связи. Вот и сейчас какие‑то срочные документы появились, а начальника тёмного отдела никак не выловить…

Неужели он действительно решил жениться на Камилле? Послушал доводы родителей, быть может, не отца, а матери, и счёл их убедительными? Где‑то в районе груди стало очень больно. Я даже застыла на полминуты, распрямив спину и стараясь медленно, глубоко дышать. Ладно, такой брак, должно быть, действительно в интересах Алджи, и он имеет полное, безусловное право жениться на Камилле, но… Демоны его побери, почему он ни слова мне не сказал? Какого…чёрта он развёл всю эту секретность? Неужели рассчитывал скрыть от меня свой брак и продолжить общение, как прежде? И до каких, интересно знать, пор? Пока не уедет из Тель — Рея обратно в столицу?

Боль в груди ослабла, превратившись в лёгкий фон. Зато я разозлилась, и разозлилась не на шутку. Вот так обводить меня вокруг пальца?! Скрывать от меня вот такое?! Я схватила со стола верхнее приглашение и совершенно неуважительно сжала его в пальцах. Да даже если бы речь не шла о сегодняшнем дне и вообще о происках родителей, как можно было не сообщить вот об этом?! Я потрясла приглашением в воздухе, будто перед носом у невидимого собеседника.

Бросить меня ради более выгодного брака он имел полное право. Я, собственно, с самого начала ожидала, что рано или поздно это произойдёт. Но обходиться со мной вот так?! Ну уж нет. Сейчас я пойду по этому адресу (да мне, собственно, и адрес не нужен: я отлично знаю, где находится нужный храм святого Иллара) и выскажу этому интригану всё, что думаю о таком поведении. И не побоюсь, что это слегка подпортит ему свадьбу. Ине постесняюсь того, что меня там никто не ждёт. В конце концов, у меня ведь есть приглашение? Есть. Стало быть, я как всякий другой порядочный гость имею полное право присутствовать на бракосочетании. Сколько там остаётся времени? Двадцать минут? Успею.

Поскольку имевшееся в моём распоряжении кольцо позволяло телепортацию исключительно в фиксированное место, в данном случае — в квартиру Алджи, идти пришлось пешком. Но храм действительно располагался недалеко, так что быстрым шагом я дошла меньше, чем за пятнадцать минут. Запал по дороге немного подрастеряла. Нет, о том, чтобы повернуть назад я даже не помыслила. Я твёрдо намеревалась без промедлений разобраться в происходящем. Но, добравшись до каменных стен высокого конусообразного здания храма, не ринулась незамедлительно искать Алджи, дабы если не убить его на месте, то по меньшей мере лишить пары — тройки конечностей, а, наоборот, затаилась.

Изнутри доносились голоса, но снаружи особого оживления, как обычно бывает при пышных свадьбах знатных людей, не наблюдалось. За ту пару минут, что я простояла в тени, обдумывая свои дальнейшие действия, внутрь вошёл один мужчина в богатом, ярко расшитом камзоле и широкой шляпе, которую он снял перед дверью храма, да ещё одна молодая пара, мужчина и женщина, приехавшие в наёмной карете. Я осторожно проскользнула в темноту храма вслед за ними и сразу же шагнула в сторону, подальше от освещаемого солнечным светом входа. Села на самую последнюю скамью и принялась жадно оглядывать зал.

Они оба были здесь. И Алджи, и Камилла. Я увидела их сразу же, поскольку они находились именно там, где и надлежит жениху и невесте: беседовали со священником возле алтаря. Камилла — в пышном свадебном платье нежно — розового оттенка, как это и положено, украшенном головками живых цветов. Алджи — тоже как и положено жениху, в светлых брюках и светлом камзоле, в руках — букет, который новоиспечённый супруг по традиции дарит своей жене сразу же по завершении обряда. Точнее сказать, именно на этом моменте и заканчивается обряд. В данный момент Алджи что‑то негромко говорил, а священник с серьёзным видом кивал, хорошо осознавая важность момента.

С некоторым трудом я отвела глаза и обвела взглядом зал. Сквозь фрески на окнах пробивался скудный свет, а тени приобретали местами причудливые оттенки. Гостей было совсем мало. Должно быть, дюжина, от силы полтора десятка — никак не больше. Странно для такой свадьбы. Складывалось впечатление, что жених и невеста собрали тот минимум свидетелей, который необходим, чтобы брак считался законным. А это как раз двенадцать человек.

Некоторые из гостей переговаривались, но очень тихо, в соответствии с торжественной обстановкой. И моментально смолкли, едва снаружи начали бить часы. Не успело отзвучать эхо седьмого удара, как священник приступил к обряду.

— Братья и сёстры! — говорил он, в то время как Алджи с Камиллой стояли напротив него перед алтарём.

Я с опозданием вспомнила, что собиралась высказать Алджернону всё, что думаю по поводу такого вот поведения. Но не прерывать же теперь церемонию бракосочетания базарной бранью! Придётся перетерпеть. А уж потом я всё равно скажу ему пару ласковых слов, пусть даже и при свидетелях.

— Мы собрались здесь, чтобы лицезреть чудо, ибо лишь чудом можно назвать тот момент, когда боги соединяют две жизни в единую семью. Две узкие тропинки, по отдельности бежавшие через лесную глушь, превращаются в единую широкую дорогу, уверенно устремляющуюся в будущее. Две судьбы сплетаются вместе, дабы превратиться в одну. Я счастлив объявить, что сегодня, здесь и сейчас, леди Камилла Розби становится женой Дональда Мэлона.

Это было делом нескольких секунд. В противоположной части храма со скамьи поднялся мужчина, закутанный в тёмный плащ, и я вдруг осознала, что не одна наблюдала за происходящим из тёмного угла. Мужчина быстро зашагал к алтарю, на ходу сбрасывая плащ, и оказалось, что он, как и Алджи, одет в светлые цвета жениха. Едва мужчина подошёл к алтарю, Камилла одарила его ослепительной улыбкой, а Алджи отступил, предварительно передав столь эффектно появившемуся незнакомцу традиционный букет.

Гости при этом повели себя совершенно по — разному. Одни, похоже, нисколько не удивились, словно именно такого хода событий и ожидали. Другие напротив, что‑то в изумлении восклицали и даже повскакивали с мест, однако священник незамедлительно призвал к тишине, и его послушались. Бракосочетание продолжилось, будто спектакль, в котором посреди действия заменили актёра.

Я ещё не успела толком прийти в себя от потрясения, когда от стены отделился ещё один мужчина. Как и все присутствующие, он был блондином, но светлые волосы не бросались в глаза на фоне тёмной стены благодаря чёрной шляпе. Начинало складываться впечатление, что я наблюдаю не бракосочетание, а фарс. Если сейчас ещё и этот окажется тайным женихом… Я даже невольно завертела головой, более внимательно вглядываясь в тёмные углы, почти готовая обнаружить там целые полчища женихов. А ещё, теоретически, кто‑нибудь мог залечь под одной из незанятых скамей…

Однако, вопреки моим ожиданиям, блондин женихом себя не объявил. Более того, он даже не стал подходить к алтарю, ограничившись лишь несколькими шагами в его сторону.

— Простите, но что здесь происходит?

Он говорил не слишком громко, но под сводами храма голос прозвучал внушительно. Тем более что вопрос был задан тоном человека, имеющего полное право на ответ.

С ответом и не замедлили. Заговорил, как ни странно, не жених, не священник и не Камилла.

— Свадьба, — с деланным простодушием откликнулся Алджи. — Разве это не очевидно?

— Чья свадьба? — уточнил незнакомец с упором на первое слово.

— Этого мужчины и этой женщины, — пожал плечами Алджи, указывая на жениха с невестой.

— Насколько мне известно, — блондин извлёк на свет точно такое же приглашение, как то, что я обнаружила у Алджи на столе, — здесь должна была состояться свадьба леди Камиллы Розби с лордом Алджерноном Уилфортом, а вовсе не с этим молодым человеком неизвестного происхождения.

Молодой человек неизвестного происхождения хотел что‑то сказать, и готова поспорить, что это было бы нечто нелицеприятное, но Алджи его опередил.

— Уверяю вас, что это не так. Если бы здесь состоялась моя свадьба, я как жених был бы в курсе. Вы не находите?

Откровенная насмешка каким‑то парадоксальным образом переплеталась в его взгляде и голосе с предельной серьёзностью, жёсткостью и, возможно, даже угрозой. Это несколько подорвало уверенность собеседника.

— Но здесь чёрным по белому написано… — попытался возразить он, по — прежнему демонстрируя приглашение.

— Значит, произошла досадная ошибка, — пожал плечами Алджи, словно речь действительно шла о ничего не значащей мелочи.

И правда, ну, подумаешь, вместо одного жениха оказался другой! Пустяк, в самом деле. Глобально‑то это дела не меняет. Ох, и устрою я кому‑то 'досадную ошибку', дайте срок. Но я, разумеется, не настолько глупа, чтобы присоединяться к претензиям незнакомца сейчас.

— Однако родители леди Камиллы пребывали в убеждении, что их дочь выходит замуж именно за вас, — продолжал настаивать последний. — Если бы они знали, что женихом окажется этот мужчина, то никогда бы не допустили такого брака.

— Леди Камилла — совершеннолетняя женщина, имеющая право самостоятельно принимать подобные решения, — вновь пожал плечами Алджи. — Если она решила не ставить своих родителей в известность о бракосочетании, это её личное дело. Насколько я понимаю, родители всё же были в курсе, раз они прислали сюда вас.

— Разумеется, они были в курсе, — высокомерно скривил губы блондин. — Вы полагаете, они достаточно небрежны, чтобы не выяснить подобную информацию о планах собственной дочери?

— Понимаю, — кивнул Алджи. — Они проследили за своей дочерью, временно перебравшуюся в Тель — Рей, хоть и не стали извещать её о своей…опеке. Узнав, что она намерена тайно выйти замуж, решили ей в этом не препятствовать, поскольку были убеждены в том, что жених их устраивает. А если дочери хочется посекретничать, что ж, они готовы это перетерпеть. Оказалось, что они немного ошиблись с именем жениха. Что ж, это их просчёт. Если желаете, можете незамедлительно связаться с ними по эхофону и известить о прояснившихся обстоятельствах. Только будьте любезны, сделайте это снаружи. Несмотря на то, что я вижу в ваших руках приглашение на свадьбу, не припоминаю, чтобы оно было вам отправлено.

У меня возник позыв демонстративно подняться и выйти из храма вместе с изгнанным блондином, но я, ясное дело, удержалась.

— Да — да, — присоединился к Алджи священник. — Я попрошу вас не мешать проведению обряда.

Блондин сжал зубы, но спорить далее не решился и вынужденно покинул храм, чтобы, вне всяких сомнений, и вправду незамедлительно позвонить лорду Розби по эхофону. Церемония же продолжилась с того места, на котором была прервана, и вскоре подошла к своему логическому концу.

Дальше примерно две трети из присутствующих бросились поздравлять жениха и невесту, в то время как остальные эмоционально переговаривались между собой, не удаляясь от скамей. Видимо, это были те гости, которых, как и незадачливых родителей Камиллы, заблаговременно не уведомили о подлинной личности жениха.

Я, со своей стороны, встала и, не таясь, подошла к выходу, однако покидать храм не спешила. Напротив, остановилась, облокотившись спиной о стену, и продолжила наблюдать за происходящим возле алтаря. Алджи заметил меня очень быстро. Такого поворота он явно никак не ожидал. Его глаза округлились от удивления, и он очень быстро зашагал в моём направлении.

— Тиана? Как ты здесь оказалась?

Я неискренне улыбнулась.

— Да вот, гуляла — гуляла, дай, думаю, зайду.

Я извлекла из кармана брюк изрядно (и не так чтобы случайно) помятое приглашение и помахала им перед собой.

На Алджи это нехитрое действие произвело сильное впечатление. Честно сказать, более сильное, чем я ожидала. Он буквально переменился в лице и заметно побледнел, именно сейчас в полной мере осознав, что означало моё появление.

— Откуда это у тебя?

В первый момент он просто не нашёлся, что ещё сказать, но я приняла этот вопрос за упрёк. Конечно, вместо того, чтобы отвечать за свои поступки, по меньшей мере — попросить прощения, он пытается переложить вину на меня!

— Решила пошарить по твоему кабинету, — огрызнулась я, вскинув голову. — Покопаться в секретных документах, вскрыть сейф между делом… Кстати, у тебя есть там сейф?

— Нету, — с оттенком обречённости в голосе вздохнул Алджи. — Тиана, я не это имел в виду.

— Я понимаю! — воскликнула я. — Я вижу, тут вообще все не то имеют в виду! Говорят и пишут одно, делают другое… Оно бы и хорошо, но я‑то каким боком имею отношение ко всем вашим интригам?! С какой стати я должна обнаруживать своего молодого человека в храме в роли жениха, рядом с той самой женщиной, которую так упорно прочил ему в жёны его же собственный папочка?!

Где‑то в глубине души я понимала, что, возможно, мои претензии не совсем справедливы, поскольку моё появление на церемонии Алджерноном никак не планировалось. С другой стороны, кто же ещё, как не он, виноват в сложившейся ситуации и в тех незабываемых эмоциях, которые мне довелось пережить за последний час?

— Тиана, Тиана… — Алджи попытался поймать мою руку, но я своевременно её отдёрнула. С реакцией у старшего сержанта тель — рейской стражи, ясное дело, всё было в порядке. — Ты же видишь, это была всего лишь инсценировка. Рассчитанная на родителей Камиллы, которые ни в какую не соглашались отдать её замуж за этого парня. Я никак не ожидал, что ты окажешься свидетельницей этого фарса!

От его обычной бесстрастности не осталось и следа; Алджи был расстроен и чувствовал себя виноватым. С одной стороны, это не могло не греть мою обиженную душу, но с другой, желание скандалить и высказывать претензии быстро испарялось.

— А других причин сообщать мне об этом, как ты выразился, фарсе, ты не видел? — всё же не отступила я. — Ты настолько мне не доверяешь? Или, по — твоему, мы настолько чужие люди, что меня подобные вещи совершенно не касаются? И не дело старшему сержанту вмешиваться в дела лорда Уилфорта?

— Тиана!

Алджи возвёл глаза к потолку, но высказаться на тему того, как я неправа, ему не дали. Ибо в эту самую секунду к нам подбежала счастливая Камилла и повисла на шее у моего собеседника.

Хоть я примерно и представляла себе причину её радостного настроения, от данного акта благодарности всё равно не пришла в восторг. Алджи — тем более. Он даже не ответил на объятие, стиснув зубы и держа руки на расстоянии от восторженной девушки.

Камилла, однако, как будто ничего не заметила и, отцепившись от Алджи, всё с той же искренней радостью схватила за руку меня.

— Госпожа Тиана, ваш Алджи — самый лучший! — горячо воскликнула она.

Скажу откровенно: слово 'ваш' заставило меня слегка оттаять. В целом, в своих эмоциях я успела основательно запутаться, и, полагаю, это было написано у меня на лице.

— Камилла, успокойся и возвращайся к жениху, — процедил Алджи. — Всё, что ты могла, ты уже сделала. Твоя авантюра уже обеспечила мне проблемы в личной жизни; будь добра хотя бы их не усугублять.

Камилла замерла на месте, переводя взгляд с Алджи на меня и обратно.

— Она что, не знала?!

Девушка шокированно и одновременно требовательно уставилась на моего молодого человека, он же — её несостоявшийся жених.

Он не счёл нужным отвечать словесно, ограничившись лишь выразительным, и отнюдь не дружелюбным, взглядом.

— А…как же тогда она… — Камилла вспомнила, что говорить о человеке в третьем лице в его присутствии невежливо и исправилась: — …вы здесь оказались?

— А она случайно обнаружила вот эту милую вещицу, — с чрезвычайно неискренней улыбкой просветил 'невесту' Алджи, на сей раз без труда поймав мою руку, в которой я всё ещё держала приглашение, и демонстративно помахав ею перед Камиллой.

Последней не потребовалось много времени на осмысление ситуации. Всё‑таки как Карина, так и Лерия во многом ей проигрывали, в том числе и в способности соображать. Девушка охнула, покачала головой, а потом сердито набросилась на Алджи:

— Я ведь тебе говорила, что надо было сразу всё ей рассказать!

— Что именно, Камилла? — не менее сердито переспросил Алджи. — Мы ведь это уже обсуждали. По — твоему, я должен был сказать: 'Милая, я готовлю бракосочетание с Камиллой Розби, да — да, той самой, на которой мой отец так сильно хочет меня женить, что даже ворвался в твой дом самым возмутительным образом. Вот приглашения, которые мы собираемся разослать. Но ты не беспокойся, это всё не по — настоящему'. Так?

Я медленно опустилась на ближайшую скамейку, приложив руки к вискам. Если вначале я была полностью согласна с Камиллой и собиралась поддержать её упрёк, заявив, что Алджи, похоже, единственный человек, которому не пришла в голову светлая мысль поставить меня обо всём в известность, то сейчас…

— Знаете, леди Камилла, — честно проговорила я, чувствуя себя почти предательницей, — кажется, что‑то в его словах есть. Не думаю, что я бы спокойно себя почувствовала, услышав подобное. — Камилла, иди к жениху, — уже мягче повторил Алджи. — У тебя сегодня свадьба. Мы сами разберёмся.

Камилла немного посомневалась, но всё‑таки вняла просьбе Алджи, тем более что Дональд Мэлон стоял неподалёку, поджидая её и явно недоумевая, о чём она так долго и серьёзно разговаривает с гостями. К тому же, воссоединение с женихом, вне всяких сомнений, доставило ей удовольствие.

Алджи взглядом спросил, может ли он сесть рядом со мной. Я продвинулась вглубь скамьи, и он опустился на моё место.

— Тиана, всё правда так и было, — примирительно сказал он.

Вытянул руку и положил её на спинку скамьи за моей спиной. А потом, медленно и аккуратно, опустил мне на плечи, ожидая, что я могу в любую секунду раздражённо её сбросить.

— Да я понимаю, — мрачно буркнула я, глядя в пол, и внешне никак не реагируя на его руку.

Алджи это подбодрило, ибо он счёл, что отсутствие реакции всё же лучше, чем гневное 'Не смей ко мне прикасаться!'.

— И всё равно, — я поспешила добавить к сказанному ложку дёгтя, — это не значит, что я в восторге от происшествия.

— Я понимаю. — Его пальцы крепче сжали моё плечо. Я заметила, как окружённая гостями Камилла бросила в нашу сторону озабоченный взгляд. — Не очень сердишься? Или просто не хочешь устраивать скандал при посторонних?

Я фыркнула. Всё‑то он знает. Скандалы при посторонних — действительно не моя стихия, и если бы я по — прежнему хотела закатить Алджи небольшую воспитательную истерику, то на все сто процентов дождалась бы, когда мы окажемся дома. Но в данном случае желания устраивать скандал у меня и не было. Нет, высказать в лицо всё, что накипело, я вполне способна, однако скандалы и истерики — тоже не моя стихия, хотя исключительные случаи возможны, наверное, для каждого.

— Умеренно сержусь, — глядя прямо перед собой, процедила я.

— Умеренно сердитая женщина — это хорошо, — улыбнулся Алджи, и я воззрилась на него со вполне естественным изумлением. Что это его вдруг потянуло на философствования?

— Это ещё почему? — подозрительно спросила я.

— Потому что умеренно сердитую женщину можно постараться всяческими способами задобрить, — охотно объяснил Алджи. — Ко всеобщему удовлетворению.

— Это как, например? — проворчала я. — Дорогими подарками вроде бриллиантовых ожерелий, на которые так охотно намекал твой папочка?

— Думаешь, я не знаю, насколько ты равнодушна к подобным вещам? — удивился такому предположению Алджи.

Я пожала плечами. Чем ещё предполагается задобрить женщину? Надеюсь, не постелью, которая вроде бы как подразумевается независимо от того, обижена женщина или нет.

В глазах Алджи, явно понявшего невысказанный вопрос, вдруг мелькнул хитрый огонёк.

— А хочешь, мы прямо сейчас поженимся? — предложил он, склонив голову набок.

Я думала, что за последние полтора часа успела пережить ни с чем не сравнимый шквал эмоций, включая состояние шока. Это была жестокая ошибка. Буквально‑таки детская наивность. Поскольку в состояние настоящего шока я впала только сейчас.

— Прямо сейчас сделаем что? — слабым голосом переспросила я.

— Поженимся, — повторил Алджи таким тоном, как будто это само собой разумелось. — А что? Гости ещё не разошлись, так что необходимое число свидетелей есть. Священник здесь, жених и невеста тоже. Для бракосочетания всё приготовлено. Ну так как?

Я очень глубоко вдохнула, как будто собиралась нырнуть под воду и не выныривать минуты две. На какое‑то мгновение мне показалось, что я ведь могу и согласиться, и от такой перспективы слегка закружилась голова. Но разум всё‑таки натянул вожжи разбушевавшихся эмоций.

— Нет, — решительно заявила я.

— Почему? — тут же откликнулся Алджи.

Я подозрительно вгляделась в его лицо, пытаясь понять, шутит он, или всё это серьёзно?

— Такие решения так не принимаются, — сообщила я. — И потом, возможно, тебя это удивит, но я не хочу выходить замуж в форме городского стража. И в присутствии совершенно посторонних свидетелей. Замуж я хочу выходить в нормальном свадебном платье, разослав приглашения, на которых будет написано моё имя, и в окружении своих родственников, пусть их и немного, сослуживцев, друзей и приятелей.

— Каковых очень много, — поддел Алджи. — Примерно половина населения второго округа, особенно если включить всех подозрительных личностей, имевших отношение к твоей работе в качестве свидетелей и осведомителей. Включая завсегдатаев 'Шахматной доски', нищих, уличных музыкантов… — Одного музыканта и правда было бы неплохо пригласить, — не поддалась на провокацию я, припомнив весёлого скрипача, сыгравшего ключевую роль в деле об убийстве сестры Дункана.

— То есть принципиально ты согласна? — тут же ухватился за мою последнюю реплику Дункан.

— Мне надо подумать, — мстительно возразила я. — И, по — моему, мы здесь задержались. Свадьба ведь закончилась?

Алджи со мной согласился, и мы двинулись к выходу. Кое‑кто из гостей уже покинул храм, но большинство ещё оставались внутри. Не успели мы добраться до двери, как нас остановил оклик Камиллы:

— Нет — нет — нет! Вы так просто не уйдёте! — Девушка подбежала к нам и схватила за руки, демонстрируя таким образом решительность своих намерений. Через пару секунд к нам присоединился и жених, точнее сказать, уже муж. — Мы вас не отпускаем! Сейчас мы все вместе едем отпраздновать это событие, и вы просто обязаны поехать с нами. У нас не так много адекватных гостей, чтобы ими разбрасываться.

Желала ли она действительно видеть нас на праздновании или стремилась таким образом помирить, я понятия не имела. Однако отказывать невесте было неудобно, тем более что нас уже обступили прочие гости. Словом, мы согласились.

Как выяснилось, торжественный ужин должен был состояться в тель — рейском доме Дональда. Точнее сказать, теперь в их общем с Камиллой доме. Поехали туда на нескольких каретах. Народу было не слишком много, человек десять, так что мы с Алджи спокойно устроились в одном из экипажей вдвоём.

— Почему они не могли спокойно пожениться? — спросила я, когда мощёная улица неспешно побежала назад под мерный цокот копыт.

Я не преследовала цели в очередной раз упрекнуть спутника; мне действительно было интересно.

— Такой жених не устраивал родителей Камиллы.

— Почему? Насколько я успела понять, он не беден. Опять‑таки блондин. Недостаточно знатен?

— Совсем не знатен, — подтвердил мою гипотезу Алджи. — По происхождению он простолюдин. Музыкант. Играет на нескольких струнных инструментах. И несмотря на то, что получил дворянство и вхож в высшее общество, с позиции родителей Камиллы, это не делает его подлинным аристократом.

— За что ему пожаловали дворянство? — полюбопытствовала я.

— Да всё за ту же музыку. Он действительно незаурядно играет. Нередко выступал перед королём и членами его семьи. В конечном итоге его сочли достойным такой награды, так сказать, за заслуги перед короной. Я ведь говорил, Тиана: высшее общество неоднородно. Там можно встретить самых разных людей, в том числе тех, с кем тебе будет комфортно.

Я ничего не ответила, делая вид, что увидела что‑то интересное за окном. А сама подумала: он говорит на эту тему так, словно действительно собирается привести меня в то самое высшее общество.

Дом у безродного жениха оказался ничего себе. Роскошный особняк в престижном районе на северной окраине города. Куда там скромненькой квартире Алджи. Ужин тоже не подкачал. В общем сложности, включая жениха с невестой, но не считая подававших еду слуг, нас было одиннадцать человек. Одна пара лет пятидесяти, а в остальном молодёжь. Слуг я не считала не потому, что, оказавшись в высшем обществе много о себе возомнила, а по той простой причине, что, не считая прислуживания за столом, в веселье они никак не участвовали.

А весело, надо признать, было. То ли компания подобралась действительно удачная, то ли всем просто передалось настроение до сих пор не верящих в своё счастье невесты и жениха… Несомненно радовало и то, что никто не пялился на мою форму, как на музейный экспонат, хотя определённый интерес моя личность явно вызывала. Но я не настолько стеснительна, чтобы излишне напрягаться от самого этого факта.

В промежутках между частыми тостами практически не стихали разговоры. Сначала обсуждали собственно церемонию и вмешательство представителя четы Розби. Потом разговор переключился на каких‑то общих знакомых. А затем один из присутствовавших молодых людей (имён я, каюсь, с первого раза не запомнила) обратился к нам.

— Лорд Алджернон, леди, а не поделитесь с нами какими‑нибудь историями из вашей практики? Нет, я, конечно, понимаю: тайна следствия и всё такое, но наверняка ведь есть вещи, которыми можно поделиться? Что‑нибудь любопытное или забавное?

В первую секунду этот вопрос меня огорошил. Даже больше того: я испытала чувство, близкое к раздражению. Право слово, почему люди думают, будто работа представителей иных профессий, будь то артисты, лекари или стражи, полна приключений, подвигов и смешных историй? Большая часть нашего рабочего времени — рутина, как и в любой другой специальности.

Но почему‑то не успела я так подумать, как с ходу действительно кое‑что припомнила. Покосилась на Алджи, прикинула, как он к этому отнесётся. Решила, что нормально и не без удовольствия поведала присутствующим историю о Дике, пронесшем в термосе коньяк под видом чая, и об Алджи, весьма своеобразным образом раскрывшем 'подлог'. Алджи, как я и ожидала, ничего против моего рассказа не имел; лишь сдержанно, в своём стиле, усмехался, время от времени комментируя события со своей стороны. Выяснилось, к примеру, что о подлинной сущности распиваемого нами напитка он догадался сразу, и всю историю с собственным желанием присоединиться затеял исключительно для того, чтобы нас проучить. В ответ на упрёки в жестокости (к слову, исходившие не от меня, а от хохочущих гостей), пожал плечами и спокойно сообщил, что заставлять Дика и в самом деле пить получившуюся гадость не планировал изначально.

Завершив историю с коньяком (и попутно выпив пару рюмок вышеупомянутого напитка, на этот раз совершенно легально), я почувствовала себя в ударе и, на сей раз предварительно испросив разрешения у Алджи, поведала благодарной публике историю об отжиманиях в кабинете начальства. От идеи рассказать также о 'деле Картера' отказалась. Во — первых, мы всё же находились за столом, а не у всех присутствующих мог оказаться крепкий желудок, а во — вторых, кто‑нибудь из них мог оказаться в хороших отношениях с Лерией. Однако и другие истории стали всплывать в памяти одна за другой. Всё же когда работаешь бок о бок с такими ребятами, как Дик и Райан (да и Белобрысый тоже, уж что греха таить), шансов как следует соскучиться остаётся немного. Алджи всё больше молчал, но я чувствовала, что он доволен моим активным участием в застольной беседе.

После того, как подали десерт, я притихла, предоставив разговаривать другим и, в стремлении отдохнуть от переживаний этого дня, откинулась на спинку стула. Повернула голову и поймала взгляд Алджи.

— Ты это серьёзно про брак? — тихо поинтересовалась я.

— Абсолютно, — не моргнув глазом, ответила он. И, хитро прищурив глаза, осведомился: — А ты, насчёт того, что должна подумать?

— Совершенно серьёзно, — заверила я, и в моём взгляде в этот момент играла столь же весёлая хитринка.

 

Глава 19

Я стояла у высокого окна, придерживая рукой мешающую обзору занавеску, и смотрела вниз. Здесь было непривычно высоко. Не башня, конечно, но всё равно третий этаж в замке с высоченными потолками — это совсем не мало.

Под окном простирается ровно подстриженная зелёная лужайка, обрамлённая розовыми кустами. Её ярко освещает полуденное солнце. Красивый, жизнерадостный, внушающий оптимизм пейзаж. И никто бы даже не догадывался о том, в каком мрачном месте расположен замок, если бы не череда тёмно — серых, почти чёрных, гор, которая огораживает всё пространство, стоит лишь немного поднять глаза.

Моя историческая родина. Тёмный Оплот. Место, где когда‑то нашли убежище мои темноволосые предки, бежавшие от репрессий, учиняемых их светлыми согражданами.

Я оглянулась, услышав за спиной негромкое шуршание. Алджи, уже отпустивший слуг, перекладывал что‑то из вещей. Разом припомнились обстоятельства, при которых он предложил мне отправиться в эту поездку.

Он неожиданно позвонил, спросил, где я нахожусь, и можем ли мы встретиться для разговора. Я была дома, сказала, что он может приходить. Не прошло и двух минут, как Алджи был у меня.

— Я не спрашиваю, помнишь ли ты историю с эликсиром, — начал он, когда мы устроились в креслах для обстоятельного разговора. — Мы сталкиваемся с этим непонятным явлением раз за разом, его трудно было бы забыть.

Я согласно кивнула. Сначала Карина с её идеей заставить 'жениха' забыть про измену, потом Свер Веллореск, воспользовавшийся эликсиром, чтобы убить свою сестру, а затем ещё и дело спящих нищих.

— Не знаю, помнишь ли ты Рейдона, — продолжал пробегаться по воспоминаниям Алджи.

— Это рыжеволосый эксперт по магическим технологиям? — уточнила я.

— Верно. Когда мы встречались все вместе, он заявил, что единственным известным ему источником, позволяющим создать такой эликсир, являлась Грань Безопасности, магическое ограждение, которое когда‑то не позволяло светлым попасть в Тёмный Оплот.

— Я помню, — подтвердила я. — Но вы так же сошлись на том, что от Грани Безопасности ничего не осталось?

— Так и есть, — согласился Алджи. — Так вот, я попросил его проверить, нет ли где‑нибудь на территории нашего королевства другого подобного источника. Он был настроен скептически, но всё‑таки искал. И, к собственному удивлению, нашёл косвенные свидетельства того, что источник действительно существует.

— Где? — Я аж подалась вперёд от помеси любопытства с азартом.

— Всё там же, в Тёмном Оплоте, — сообщил Алджи. — Только не на границе, а, наоборот, в самой глубине. Где‑то на территории Замка Надежды.

— Даже так?

Я откинулась на спинку кресла, переваривая информацию. Замок Надежды являлся резиденцией королей Тёмного Оплота на протяжении всей истории существования последнего. Такое название, по — видимому, было призвано поднять дух тёмных беженцев, давая понять, что новая династия улучшит условия их существования. Подозреваю, что если подобные методы и помогали, то недолго. На первых порах для темноволосых было достаточно того факта, что новое убежище позволило им сохранить жизнь. Но тяжёлые условия, нехватка ресурсов, неплодородная земля — всё это не способствовало поднятию духа населения. Вряд ли кого‑то могло всерьёз подбодрить название королевского замка через пару поколений после побега.

— А кто сейчас живёт в замке? — поинтересовалась я.

Алджи одобрительно кивнул в знак того, что я задала правильный вопрос.

— Лорд Альберт Нуорси.

Я напрягла память. Вроде бы имя было смутно знакомым, но ничего особенного мне не говорило.

— Он тёмный? — уточнила я.

— Светлый, — покачал головой Алджи.

— Хм. И, как я понимаю, о том, что в его замке существует настолько уникальное явление, он никому не сообщал?

— Он может не знать и сам, — заметил Алджи. — Как я понимаю, этот источник находится на одном из подземных этажей и, вероятно, очень хорошо спрятан. Я как следует покопался в семейных архивах, в частности, в дневниках Александра Уилфорта. В тех записях, что были наиболее засекречены и хранились в магическом сейфе, открыть который могут только члены семьи Уилфорт. Там мне удалось найти подтверждение. В Замке действительно существовал запас некой концентрированной магической энергии, многократно увеличивавший могущество его обитателей — правда, не всех, а только посвящённых. Главным образом, короля и его ближайшего помощника. Благодаря этому источнику они могли творить то, что обычно недоступно тёмным магам. Возможно, изначально этот источник готовили как второй круг защиты, на случай, если бы светлым удалось преодолеть Грань Безопасности. Но в конечном итоге он был использован иначе. После воссоединения его попытались уничтожить, как и саму Грань Безопасности, но из этого ничего не вышло. Приглашённым тёмным специалистам, которым доверял Александр, расформировать источник не удалось, а делать его существование достоянием гласности Александр не пожелал, и я его понимаю. Слишком много нашлось бы желающих этим знанием злоупотребить. По — видимому, в конечном итоге от источника так и не избавились, но засекретили настолько, что о его существовании практически не осталось памяти. А спрятан он был надёжно.

— И, полагаешь, этот Альберт Нуорси его нашёл?

— Он или кто‑то другой, — серьёзно откликнулся Алджи. — Управляться с тёмной магической энергией могут темноволосые. Либо рыжеволосые, во всяком случае, когда речь идёт о технологиях. Но в данном случае мы говорим об эликсире, поэтому я бы поставил скорее на тёмного. И это никак не может быть Нуорси.

— А он не может оказаться крашенным?

— Нет. Слишком заметная фигура. И про него, и про его род всё хорошо известно, и в нашей базе данных он, опять же, присутствует. Как светлый. Но, разумеется, он может быть в сговоре с каким‑нибудь тёмным магом. Либо кто‑то шарит по замку без него. Такое тоже вполне возможно, как‑никак, в замке находится полно людей. Полный штат слуг, помощники, писари, казначеи. Ну, и так далее.

Я немного подумала. Можно, конечно, нагрянуть в замок с официальной проверкой, но совсем не факт, что из этого выйдет что‑нибудь путное. Преступнику наверняка удастся уйти, да ещё и Нуорси может разгневаться, как‑никак лорд. С высшими дворянами, увы, необходимо вести себя аккуратнее.

— Надо наведаться в этот замок под благовидным предлогом, — подытожила собственные размышления я.

Алджи улыбнулся.

— Именно это я и планирую сделать. Сейчас как раз подвернулся тот самый благовидный предлог. Как ты знаешь, приближается годовщина Воссоединения. В Замке Надежды её традиционно отмечают. Приглашают гостей. Не очень много: Тёмный Оплот — место не самое привлекательное для большинства наших сограждан, но кое — какой круг всё же собирается. Потомков Александра Уилфорта на это празднество традиционно приглашают. Я был там несколько лет назад; моей матушке тоже доводилось гостить в замке. Но чаще всего мы вежливо отказываемся от приглашения. Не то это место, куда бы хотелось приезжать каждый год, забрасывая все дела. Однако на сей раз я думаю согласиться.

— Действительно отличный повод, — восхитилась я. — Ничего подозрительного.

— Единственное, в чём я сомневаюсь… — Алджи сжал руку в кулак, затем разжал и потряс пальцами, будто смахивая с ним невидимую пыль, — …это взять ли тебя с собой.

— Конечно, взять! — тут же зацепилась за открывающуюся возможность я.

Ещё бы: выезд на такое интересное задание, да ещё и в Тёмный Оплот!

— Почему‑то я не сомневался в твоей реакции. — Алджи снова улыбнулся, но как‑то напряжённо. — С одной стороны, конечно, я хочу взять тебя с собой. Мне понадобится специалист по тёмной магии, а учитывая, что ты обладаешь необходимым опытом и к тому же посвящена в это секретное дело, ты — самая подходящая кандидатура. Но…

— Так какие могут быть 'но'? — возмутилась я.

— Дело может оказаться опасным, — внятно, как ребёнку, объяснил Алджи. — Продажи такого эликсира — это огромные деньги, во всяком случае, в перспективе, когда дело можно будет поставить на поток. И ради таких денег люди способны очень и очень на многое.

— Можешь мне об этом не рассказывать, — заметила я, мягко напоминая Алджи, что перед ним не ребёнок, а страж со стажем работы в участке. — Однако, помнится, в таверну 'Резвый бычок' ты меня взял, хотя там тоже было опасно.

— Я понятия не имел, что дело окажется настолько опасным для тебя. — Алджи скривился, будто выпил бокал очень кислого вина. — Предполагалось, что мы вдвоём будем исключительно сидеть и наблюдать. Знал бы, как всё повернётся, отправился бы туда с кем‑нибудь другим. — Я тебе отправлюсь с кем‑нибудь другим! — фыркнула я, припомнив, какая у нас была в той таверне легенда и как мы её поддерживали. — Короче говоря, так: я еду с тобой — и точка. Реши только, в каком качестве.

— А в том же самом, что тогда в таверне, — развёл руками Алджи. Говорил он с такой интонацией, будто рассчитывал меня этим смутить и заставить изменить своё мнение. Ну, или как минимум хорошенько подумать ещё раз. — Взять тебя с собой в качестве старшего сержанта я, сама понимаешь, не могу. Я мог бы представить тебя как свою жену, но все знают, что я неженат. Ещё один вариант — невеста, но опять‑таки…

— …о помолвке тоже бы прослышали, — закончила за него я. — А тайная помолвка — это уже слишком сложная легенда, которая может вызвать подозрения. Просто любовница — гораздо проще и достовернее. Меня всё устраивает. А что ты так скептически смотришь? Я, знаешь ли, страж, а не девица на выданье, меня такими мелочами не смутить.

Плечи Алджи легонько затряслись.

— Надеюсь, страж всё‑таки окажется и девицей на выданье тоже, — заметил он. — Но что касается легенды, любовница действительно лучше всего.

— Ну, и что тут такого? — пожала плечами я. — В конце концов, мы действительно любовники, так к чему лицемерить? Единственный вопрос: не случится ли так, что кто‑нибудь меня узнает? Маловероятно, конечно…

— Если кто‑то из обитателей замка достаточно хорошо осведомлен о делах участка, чтобы узнать тебя в лицо, значит, скорее всего, он слышал и о причинах моего понижения по службе. Так что в этом отношении легенда поддерживается. Другое дело, что если за нашей работой достаточно внимательно следят, то и догадаться о причине моего внезапно проснувшегося интереса к ежегодному празднеству будет нетрудно. Но тут уж ничего не попишешь: это риск, на который придётся пойти. Но повторяю: тебе рисковать необязательно.

— Угу, а ты возьмёшь для своей самой простой легенды какую‑нибудь постороннюю девицу? Держи карман шире! — хмыкнула я, хотя на самом деле не особенно переживала по этому поводу и поехать хотела по совершенно другим причинам.

— Это не 'Резвый бычок', а замок, где собирается приличное общество, — успокаивающе объяснил Алджи. — На людях себя надо будет вести пристойно, а поддерживать легенду в закрытой комнате никто не заставляет.

— Неважно, — нетерпеливо отмахнулась я. — Всё равно я не упущу такую возможность.

Алджи глубоко вздохнул.

— Я так и предполагал. Ты ни за что бы не упустила возможность завершить однажды начатое расследование, а также возможность посетить свою историческую родину. Хорошо, только имей в виду: нельзя преуменьшать возможную опасность. Я уже внедрил в окрестности замка нескольких агентов, но вряд ли они смогут подобраться к магическому источнику так же близко, как мы. И ещё. Переместиться оттуда в мою квартиру при помощи амулета ты не сможешь: расстояние слишком велико. Но я дам тебе другой перстень, который настрою на более близкую точку, в Оплоте, но подальше от замка. И на этот раз, если я скажу тебе задействовать амулет, ты это сделаешь. Я серьёзно, Тиана. В противном случае я никуда тебя не возьму.

— Ладно, — нехотя проворчала я. — Только давай уж договоримся, что и ты постараешься не оказаться на тот момент в том же состоянии, что тогда в переулке возле таверны.

— Можешь мне поверить, я постараюсь, — усмехнулся Алджи.

Вот так и вышло, что, надавав друг другу с три короба малозначащих, как потом выяснилось, обещаний, мы с Алджи оказались в святая святых Тёмного Оплота — Замке Надежды. И теперь обустраивались на новом месте, куда предположительно приехали на неделю.

Хозяин замка, лорд Альберт Нуорси, производил впечатление весьма жизнерадостного и гостеприимного мужчины. Ему было тридцать шесть лет, и он до сих пор не был женат, что, несомненно, послужило причиной присутствия среди гостей нескольких девиц на выданье. Девушек и их родителей можно было понять. Помимо состояния, замка и титула, Нуорси и сам выглядел весьма представительно и мужественно. Любопытно, каковы его магические способности. В том, что они относятся к светлым, не оставалось ни малейших сомнений, лишь стоило бросить на хозяина замка один непродолжительный взгляд. Оттенок ниспадающих на плечи волос был несомненно естественным.

После знакомства с лордом Нуорси, мы с Алджи поднялись в отведённые для нас комнаты. Сопровождал нас туда дворецкий, представленный как Джереми Маскотт. Вот он как раз оказался темноволосым и сразу же привлёк к себе моё внимание. Как оказалось позднее, и внимание Алджи тоже. Дело было не только в масти; всё же, он был не единственным брюнетом в замке. Странным казалось поведение дворецкого. Даже я, совершенно не избалованная заботой слуг, ощутила нехватку…почтительности, что ли? Нет, формально всё шло, как положено. Дворецкий не произнёс ни одного грубого слова, сказал всё, что следовало сказать, и надлежаще вежливым тоном. Но то ли по его мимике, то ли по взглядам, то ли и вовсе интуитивно впечатление складывалось такое, что мы господину Маскотту чем‑то сильно мешаем. Будто мы влезли со своими глупостями и теперь отвлекаем его от по — настоящему важных вещей. Этот факт дворецкого раздражал, и, поддерживая на губах дежурную улыбку, он мысленно был не с нами, а где‑то в своих судьбоносных делах, и только и ждал, пока мы оставим его в покое.

Гуляя по замку, прогуливаясь по маленькому, но уютному парку, мы высматривали кругом брюнетов и рыжеволосых. Заметили нескольких слуг тёмной масти, но ничего конкретного, тем более, подозрительного, сказать о них пока не могли.

Гостей было немногим больше, чем на недавней свадьбе Камиллы и Дональда. Среди них тоже обнаружилось несколько темноволосых, но гости интересовали нас значительно меньше слуг. Поскольку искомый преступник, вне всяких сомнений, если не жил в замке постоянно, то как минимум регулярно сюда наведывался. А Алджи заранее раздобыл список гостей, всё проверил и выяснил, что Замок Надежды они посещали приблизительно с такой же частотой, что и он сам. Так что оставалось лишь удостовериться, что реально присутствующие в замке люди действительно соответствуют списку. С некоторыми, к слову, он был хорошо знаком. К примеру, с одним рыжеволосым парнем по имени Мэтью (фамилию я не запомнила) они поздоровались очень даже тепло. Выяснилось, что тот, как и многие рыжеволосые на сегодняшний день, тоже занимается магическими технологиями. В детали ни он, ни Алджи не вдавались, но по брошенным тут и там фразам я сделала вывод, что парень — изобретатель, вероятно, высокого класса и, кажется, работает на корону, а если нет, то как минимум на другое влиятельное лицо.

В свои покои мы вернулись поздно вечером и легли спать, предварительно подкрепив свою легенду активными действиями, хотя с профессиональной точки зрения в таком подкреплении и не было необходимости. А назавтра специально встали пораньше, чтобы погулять по замку в тот час, когда господа спят непробудным сном, и даже слуги по большей части не успевают подняться с постели.

За окнами ещё не рассвело, так что можно считать, что дело было ночью. Быстро одевшись, мы с Алджи тихонько вышли в коридор и отправились на поиски тех самых подвальных этажей, что были упомянуты в дневниках его знаменитого предка.

Первые две лестницы мы попробовали напрасно. Обе заканчивались на первом этаже, том самом, где, собственно, и располагался вход в замок. Следующая больше подходила под наши требования: ещё два пролёта позволяли спуститься на один уровень ниже. Мы немного там покрутились, но быстро поняли, что ничего интересного не найдём. Подвальное помещение оказалось совсем небольшим. Пара пересекающихся коридоров, заканчивающихся тупиками. Несколько незапертых кладовок и тому подобных подсобных помещений. Продукты, ковры, ненужная посуда, обыкновенные, необходимые в любом хозяйстве инструменты… Ничего, что привлекало бы внимание или казалось хоть сколько‑нибудь подозрительным.

Для успокоения совести мы немного покрутились внизу в поисках потайных ходов, но ничего не обнаружили и вернулись на первый этаж.

Нужная лестница нашлась, когда мы почти отчаялись. Она вела вниз даже не непосредственно из замка, а из небольшой пристройки, в которую можно было перебраться, не выходя на улицу, по коридору, с обеих сторон которого располагалась череда незастеклённых арок, что делало его открытым всем ветрам. Зато обнаружившаяся в пристройке лестница вела значительно ниже, чем предыдущая. Здесь было не два пролёта, а целых шесть.

На третьем стало темно, на четвёртом уже и вовсе ничего не было видно. Алджи воспользовался магическим факелом, который крепился на левую руку, и в котором мерно сияло безопасное белое пламя. Спустившись, мы некоторое время стояли, осматриваясь и прислушиваясь. Смотреть было особенно не на что: просторный подвал, по большей части пустой, и проход в тёмный коридор с противоположной стороны. Зато с той стороны доносились какие‑то невнятные, приглушённые звуки. Мне показалось, что я слышу бурлящую воду. Что это, подземная речка? В принципе, почему бы нет? Должен же быть в источник воды в любом уважающем себя замке. Но вскоре я услышала другой, совсем тихий звук…

— Мне показалось? — прошептала я, повернувшись к Алджи.

Он качнул головой.

— Вряд ли нам показалось обоим.

— А ты разобрал, чей это голос?

— Нет. Надо подойти поближе и проверить. Старайся идти тихо и ни на что не наступить. Я приглушу пламя до минимума; если придётся, то в какой‑то момент погашу совсем. Держи оружие наготове. И, кроме того, будь готова задействовать амулет в любую секунду.

— Готова, готова, — пробурчала я. — Надеюсь всё же, что если возникнет такая необходимость, ты будешь готов открыть портал для нас обоих.

— Разумеется, — серьёзно ответил он. — Но на всякий случай всё равно держи наготове кольцо.

Он притушил факел и мы, не говоря больше ни слова, стали медленно и аккуратно продвигаться к коридору.

Когда мы добрались до комнаты, из которой доносились упомянутые звуки, стало ясно, что огонь можно окончательно погасить. Из приоткрытой двери в коридор лился свет, явно не магического происхождения. Должно быть, самые обыкновенные факелы.

Многочисленные меры предосторожности были предприняты напрасно: вход в помещение никто не караулил; более того, дверь, как я уже упоминала, не была плотно закрыта. Странная небрежность для человека, занятого незаконной магической деятельностью… Алджи первым заглянул в комнату; затем это сделала и я.

Вода здесь действительно присутствовала, но ни о какой подземной реке речи не шло. Бурление, которое уловил мой слух, происходило в странной и невероятно сложной конструкции, состоявшей из многочисленных колб, пузатых сосудов, стеклянных трубочек, непрозрачных квадратных ящичков и прочего. В сосудах бурлила либо просто покачивалась жидкость разных цветов. Некоторые были заполнены на две трети, содержимое других плескалось на донышке. Наиболее подозрительной казалась мутноватая жидкость красного цвета. Её вид навевал очень нехорошие предположения.

Рядом со всей этой конструкцией, склонившись над какой‑то колбой и неусыпно следя за происходящим, стоял не кто иной, как наш подозрительный дворецкий. Сейчас он меньше всего напоминал хорошо вышколенного слугу. Скорее помешанного на своих исследованиях учёного. Да — да, не просто увлечённого, а именно ненормального.

Я легонько сжала запястье Алджи, и краем глаза увидела, что он согласно кивнул. Непохоже, чтобы Джереми Маскотт был вооружён, и маловероятно, что он вот так спонтанно нашёл бы способ воздействовать на наш мозг, обойдя естественную защиту. А в моём случае, также и не естественную, а заранее установленную на такой случай. Однако сама по себе конструкция с бурлящей жидкостью неведомо какой природы запросто могла в случае необходимости сработать как весьма разрушительное оружие, способное покалечить противника.

Приготовившись во всех смыслах, мы вошли в комнату. Я предварительно положила на полу в коридоре тонкую верёвочку, перегородив ею проход со стороны лестницы. На случай, если у дворецкого окажутся сообщники. Эта верёвочка, и так малозаметная, а в темноте — тем более, начинала издавать громкий писк, стоило через неё перешагнуть. Очередная разработка светлых магов. Правда, использовалась она не только стражами порядка, но и ворами, однако это, наверное, предсказуемый исход.

Дворецкий не сразу обратил на нас внимание. Мы вошли, приблизились, а он всё всматривался в зелёную бурлящую жидкость. А, наконец‑то, нас заметив, даже не вздрогнул. Только взгляд стал невероятно сердитым.

— Здесь не место гостям, — раздражённо заявил он. — Извольте подняться на два этажа и прогуливаться там. Вы мне мешаете.

Никакого намёка на вежливость, пусть даже вынужденную и неискреннюю, уже не наблюдалось.

— Мы хотели бы полюбопытствовать, какому увлекательному занятию вы посвящаете свой досуг, — заявил Алджи, напротив, весьма светским тоном.

— Вас это не касается, — отрезал Маскотт.

— Ну почему же? Мне кажется, что это, напротив, касается нас самым непосредственным образом, — спокойно возразил Алджи. — Вам известно, что я являюсь начальником отдела по борьбе со злоупотреблением тёмной магией?

— И что? — Похоже, эти слова не произвели на дворецкого должного впечатления. Вообще никакого впечатления, говоря точнее. — Где вы здесь видите тёмную магию, не говоря уже о злоупотреблении?

— А что, вы хотите сказать, что тёмная магия здесь не используется? — полюбопытствовал Алджи, разглядывая сложную конструкцию.

— Никакой магии, — пробурчал дворецкий, следя за тем, как светло — жёлтая жидкость протекает по очередной трубочке. — Исключительно природные компоненты и алхимия.

Не вступая в их разговор, я извлекла из собственной сумки 'зеркало' и пошла вдоль колб и трубочек, внимательно вглядываясь в пластину. Аппарат ровным счётом ничего не показал. Но это ещё не доказательство. В данный момент воздействие на чей‑либо мозг не производится, но это не означает, что мы не имеем дело с магической конструкцией, замешанной на тёмной магии. Как только её начнут применять по назначению, 'зеркало' отреагирует.

— Значит, природные, — повторил между тем Алджи, подходя поближе. — А не подскажете, что это за жидкость?

Он указал на сосуд, в котором плескалось нечто красное.

— Кровь, — будничным тоном отозвался Маскотт.

— Неужели? — столь же буднично откликнулся Алджи. — Не подскажете, чья именно?

— Понятия не имею, — последовал безразличный ответ. — Да вы не переживайте так сильно. Не факт, что человеческая. И даже если человеческая, это вовсе не означает, что её обладатель мёртв. Незначительная потеря крови даже полезна для здоровья, а здесь совсем немного.

— То есть вы хотите сказать, что сами не знаете, кто и что сюда налил?

— Говорю же: кровь! — раздражённо рявкнул Маскотт. — И не пытайтесь читать мне нотации. Так уж устроена природа, и так работает наука. Дорога к жизни идёт через смерть, путь к исцелению — через кровь.

— К какому исцелению? — тут же ухватился за сказанное Алджи. — Вы больны?

Дворецкий раздражённо закатил глаза и даже распрямил спину, отвлекаясь от своей дражайшей конструкции.

— Если вы неспособны постичь величие медицинской науки, даже не пытайтесь лезть в эти материи, — отрезал он. — Я не болен. Я — изобретатель, и стою на пороге открытия. Ещё чуть — чуть, и мне удастся вывести формулу универсального лекарства от любых болезней. А вы стоите тут и мешаете мне со своими дурацкими вопросами.

— Лекарство от любых болезней?

Мне не требовалось слышать иронию в голосе Алджи, чтобы понять: в версию Маскотта он не поверил ни на грош. И тут я могла с ним только согласиться. Вера в сказки — это, конечно, прекрасно, но всё же взрослому человеку следует относиться к сказкам по меньшей мере избирательно.

Однако сам дворецкий — учёный, если и заметил иронию, никак на неё не отреагировал.

— Да, именно, лекарство от всех болезней, — подтвердил он. — Теперь вы понимаете, насколько важному делу мешаете?

— Да уж, предполагаю, — отозвался Алджи, медленно прохаживаясь вдоль конструкции.

Вот это дворецкого явно нервировало. Видимо, боялся, что незваный визитёр не то ненароком, не то умышленно повредит его драгоценные банки и склянки. А вот всё остальное, включая должность визитёра и соответственно вероятность скорого разоблачения, его, похоже, нисколько не смущало. И это казалось очень странным. А когда в поведении человека наблюдается вопиющая странность, мои мысли движутся в одном отработанном направлении.

Подойдя к сосуду с красной жидкостью, я повнимательнее присмотрелась, осторожно поднесла к поверхности руку и, убедившись, что не обожгусь, окунула палец в содержимое. Затем поднесла ко рту и, к недоумению обоих свидетелей этого процесса, попробовала жидкость на вкус. Поморщилась: мои подозрения оправдывались. Оглядевшись, я обнаружила поблизости что‑то вроде небольшой деревянной чашечки без ручек, окунула в сосуд и, под ошарашенным взглядом Алджи, выпила содержимое. После чего скривилась ещё сильнее.

— Тиана, ты что? — выпалил Алджи.

— Хочу стать вампиром, поэтому пью кровь, — радостно сообщила я. И вновь поморщилась. — Лучше бы это была кровь. Ненавижу томатный сок.

— Это томатный сок? — изумился Алджи.

— Угу. Гадость редкостная. Вампира из меня не выйдет, зато теперь меня станут бояться все помидоры в округе.

— И как это понимать? — повернулся к Маскотту Алджи.

Тот лишь недоумённо моргал. Похоже, и сам не ожидал, что содержимое сосуда окажется настолько невинным.

— Ну, а что? — пожала плечами я, переходя к следующему сосуду. — Витамины весьма полезны для здоровья. Я плохо в этом разбираюсь, но в помидорах же, наверное, есть витамины?

Великий учёный, увы, не счёл нужным удовлетворить моё любопытство. Он поспешил повторить мой подвиг, то бишь, удостовериться в том, что алая жидкость — это действительно не что иное, как томатный сок. Я же продолжила дегустацию и быстро удостоверилась в том, что содержимое прочих сосудов столь же безвредно — и даже по — своему полезно.

На Маскотта было жалко смотреть. Он сел на низкую скамью, тянувшуюся вдоль стены, и обхватил голову руками.

— Я не понимаю, — жалобно пробормотал он. — Что всё это означает?

И почему‑то устремил полный мольбы взгляд именно на нас, словно мы могли дать ответ на высказанный вопрос. Впрочем, если говорить совсем откровенно, кое — какие предположения у меня были, и я не видела причин ими не поделиться.

— Насколько я понимаю, эти сосуды наполняли не вы? — поинтересовалась я.

Маскотт нахмурился и заморгал, как человек, с трудом фокусирующийся на разговоре.

— Я не знаю… Наверное, нет. Я только работал над достижением результата. Я знал, что выполняю важную миссию…

— Вам кто‑то это сказал? — уточнила я.

— Не помню, — после продолжительной паузы покачал головой дворецкий. — Но я точно это знал. И знал, что остаётся совсем немного работы. Открытие совсем близко, и надо только как следует поднапрячься… А выясняется, что здесь нет ни одного стоящего ингредиента?

Я не стала уточнять, что фрукты и овощи — продукты по — своему весьма стоящие. Зачем издеваться над человеком, на которого и так было больно смотреть?

— Тёмное воздействие? — негромко уточнил Алджи.

Я кивнула. — Видимо, парню внушили, что он занимается невероятно важным делом, подбросили вот эту ерунду и предоставили самому себе здесь в подвале. Скажите, — обратилась я уже к Маскотту, — вы никогда прежде не занимались алхимией? Или, может быть, собирались заниматься?

— Очень хотел, — мрачно изрёк дворецкий. Он всё ещё пребывал под действием магии и не до конца осознавал происходящее, но уже начинал понимать, что его жестоко обманули. — Мечтал даже. В детстве и юности. Но семья была бедная, не было денег на обучение.

— И ему пришлось пойти в услужение, — позволила себе продолжить рассказ я, обращаясь по — прежнему к Алджи. Маскотт по — прежнему пребывал некоторым образом 'не здесь'. — И он даже хорошо продвинулся по карьерной лестнице: дворецкий в таком замке — это весьма высокая должность. Но мечта осталась, и она была совсем о другом. Наверное, он кому‑то об этом рассказывал, или случайно обмолвился, а тот, кто надо, услышал или специально выяснил. Обладая нужными магическими возможностями, было совсем нетрудно внушить человеку, что его юношеская мечта сбылась, он действительно великий алхимик и вот — вот совершит открытие, которое перевернёт судьбу человечества.

Алджи покосился на несостоявшегося алхимика со смесью жалости и неприязни. Возможно, причина второго чувства заключалась в недоброжелательном, раздражительном и даже грубом поведении последнего. Ведь такое обращение к тёмной магии никакого отношения не имело. Человеку внушили, будто он ставит важные опыты, а вот смотреть на окружающих сверху вниз он выбрал сам. А может быть, Алджи считал, что к своей мечте, если она настоящая, следует стремиться изо всех сил, если не получается сразу, но накопив денге за год или пять; если не получается прямыми путями, значит, окольными… Трудно сказать: спрашивать его в присутствии дворецкого было бы некрасиво, а впоследствии стало не до того.

— Вопрос заключается в том, зачем кому‑то понадобилось так поступать, — проговорил Алджи. — Хотя постой‑ка… Глупый вопрос. Вариантов всего два. Либо господин дворецкий сильно мешал тому, кто нас интересует, и этот человек решил устроить ему искусственное занятие, чтобы не путался под ногами. Но в этом случае, на мой взгляд, ненужного свидетеля можно было устранить более простым и надёжным способом. Либо его посадили здесь специально для нас, в качестве козла отпущения. Было очевидно, что в его объяснения мы не поверим. Поведение его более чем подозрительно. Проведение эдаких опытов в подвале, в комнате, о которой мало кто знает, наводит на нехорошие мысли. Думаю, интересующий нас человек догадался, что он нас интересует. И подсунул нам вот такую замену. Если бы мы купились, вызвали бы сейчас коллег, арестовали дворецкого, вывезли на экспертизу всё это хозяйство…

— И рано или поздно определили бы, что оно безвредно, — заметила я.

— Видимо, для злоумышленника очень важна разница между 'рано' и 'поздно', — сделал вывод Алджи. — Иначе вся эта схема действительно не имела бы смысла. Возможно, он собирается бежать и переместить свою лабораторию в другое место. Возможно ждёт, пока будет готова нужная порция эликсира. Не знаю. Но он явно рассчитывал, что успеет завершить свои дела за то время, что мы будем разбираться с Маскоттом. И не учёл одного. Что одной ненормальной тёмной вздумается попробовать на вкус свежедобытой крови.

Слова 'ненормальной тёмной' он произнёс с лёгкой полуулыбкой и неожиданной с учётом сопутствующих событий нежностью во взгляде.

— Скорее что проснётся профессиональная интуиция, — поправила я.

Развить эту тему дальше не удалось. Из‑за стены отчётливо послышался стук, будто кто‑то уронил некий предмет или с размаху поставил на пол стул. Причём звучало это не со стороны коридора, а с противоположной.

— Там кто‑то есть? — быстро спросил у Маскотта Алджи, молниеносно извлекая из ножен оружие.

Я тоже приготовила арбалет.

— Не знаю.

Судя по озадаченному тону, дворецкий не подозревал о возможном присутствии поблизости посторонних лиц.

— Отсюда есть ещё один выход? — продолжил расспросы Алджи, разглядывая стену, из‑за которой и сейчас слышались звуки, только не такие резкие и более тихие.

— Нет, — покачал головой Маскотт.

Алджи прикусил губу. Профессиональное желание поскорее разобраться в происходящем боролось с не менее профессиональной осторожностью. Отдавая дань последней, он взялся за эхофон.

— Демоны! — воскликнул Алджи минуту спустя.

— Не выходит? — хмурясь, уточнила я.

Он кивнул.

— Я пытался связаться со своими агентами, но ничего не выходит. Похоже, кто‑то глушит работу то ли эхоприборов, то ли любых магических технологий.

Алджи ещё немного подумал, посмотрел на дворецкого, затем кивнул в сторону выхода.

— Надо вызвать агентов сюда. Думаю, теперь для этого есть достаточно уважительная причина, даже если Нуорси окажется чем‑то недоволен. Тиана, тебя не затруднит подняться наверх за подкреплением? Ты знаешь, где их найти.

— А ты останешься здесь один? — нахмурилась я.

— Ненадолго, — ответил Алджи. — Зато если кто‑нибудь вздумает отсюда сбежать, я смогу за ними проследить.

— Будь осторожен. — Я кивнула в сторону Маскотта и совсем тихо добавила: — Чего именно ожидать от него, мы тоже не можем быть уверены.

Как показала практика, как раз от дезориентированного дворецкого ничего особенно ожидать не следовало. Зато следовало подумать о том, что раз в подвале не работают эхофоны, та же участь может постичь и систему сигнализации, установленную мной на подходе к комнате. Увы, убедиться в этом прискорбном факте мне удалось лишь тогда, когда удар тупым предметом по голове отправил моё сознание в вынужденную прогулку. Того, как точно так же застигнутый врасплох Алджи упал рядом, я увидеть уже не успела.

Очнувшись, я поняла, что нахожусь в другом помещении, но, видимо, тоже подвальном; вероятнее всего, где‑то неподалёку от предыдущего. Та же сырая прохлада, тот же неровных низкий потолок, каменный пол выложен точно такими же грубыми плитами. Только помещение существенно больше, конструкция незадачливого алхимика отсутствует, зато вместо неё… Честно говоря, мне трудно сформулировать, что именно я увидела в этом подземном зале. Больше всего это напоминало пламя, своеобразный костёр вытянутой формы, горящий без дров и вообще без какого‑либо видимого топлива. Он был разноцветным: в глазах рябило от всполохов зелёного, красного, оранжевого, синего и чёрного. Возможно, присутствовали и другие цвета, но мне пришлось отвести глаза из опасения нанести собственному зрению серьёзный урон. Огонь несомненно был магическим, наподобие белого пламени, которое создавал Алджи. Вот только ни одного белого языка пламени я как раз не увидела.

Помимо яркости магических всполохов осматриванию помещения препятствовал ещё один фактор, значительно менее приятный. Я сидела на скамье, а руки были связаны за спиной и, судя по ощущениям, привязаны к ещё какому‑то предмету. Разобраться в природе последнего было несложно, поскольку, как выяснилось, Алджи находился в точно таком же плачевном положении. Сидел на той же самой скамье, на расстоянии примерно метра от меня. Руки тоже были связаны, а обматывавшая их верёвка, в свою очередь, крепилась к вбитому в стену крюку. Извернувшись, я обнаружила у себя над головой такой же.

Ну и последний, не менее неприятный, штрих. В помещении мы были не одни. Кроме нас, здесь находились двое мужчин. С первым мы уже были знакомы: лорд Альберт Нуорси, хозяин замка, собственной персоной. Второго лично я видела впервые в жизни, однако была в его внешности одна деталь, наталкивавшая на крайне нехорошие предположения. Высокий, широкоплечий, но при этом нескладный и полноватый незнакомый мужчина был рыжим.

— Ну что, очнулись? — осведомился Нуорси, подходя чуть ближе, но благоразумно держась от нас на достаточном расстоянии.

Всё же верёвки верёвками, но от стражей можно ожидать разных сюрпризов. Особенно от тех, кто постоянно имеет дело с магией. Хозяин замка хорошо это понимал, что было чрезвычайно неприятно. Не потому, что у меня был какой‑то план. Просто умный враг — это всегда хуже, чем враг недалёкий. А в том, что перед нами — враг, сомнений не возникало. Связанные руки как‑то не способствовали разработке иных версий.

Алджи промолчал, хотя очнулся и, по всей видимости, раньше меня. Я последовала его примеру.

— Хорошо, — сам себе кивнул Нуорси. Оценивающе поглядел на меня, затем на Алджи, и укоризненно вздохнул. — Ну, вот зачем вам нужно было лезть в это дело, лорд Уилфорт? Да ещё и так с этим торопиться… Ещё совсем чуть — чуть — и всё разрешилось бы само собой. Я, конечно, понял, ради чего вы прибыли в Последний Оплот, впервые за много лет почтив меня визитом. И специально приготовил для вас наживку — милого одержимого Маскотта.

— Милого? Вот уж не сказала бы, — фыркнула я.

— Смотря с кем сравнивать, — отмахнулся Нуорси. — Но если он так вам не понравился, тогда тем более. Что вам стоило взять его в оборот, увезти в столицу — или в Тель — Рей, это не имеет значения, — и там тихо и спокойно продолжить расследование. Пока бы его допрашивали, пока исследовали его 'лабораторию', пока бы правда вышла наружу… К тому времени я бы справился с вашими преследованиями без всякого труда и — заметьте — без кровопролития. Все бы остались довольны. А теперь мне придётся вас ликвидировать, хотя ни малейшей радости мне это не доставляет.

— Отчего же? — полюбопытствовал Алджи своим обычным бесстрастным тоном. — Неужели вы испытываете ко мне тёплые чувства? Даже не представляю, чем мог заслужить такую честь.

— Мне известно, что вы остры на язык, — поморщился Нуорси. Ответом на заданный вопрос это явно не являлось. — Тёплые чувства здесь ни при чём. Просто исчезновение лорда Уилфорта, как раз тогда, когда он гостил в моём замке, чревато неприятностями. Я предпочёл бы их избежать. Но с другой стороны… — Он покосился на пламя. — Подготовка почти закончена. Так что не думаю, чтобы неприятности оказались по — настоящему тяжёлыми. Непредвиденные осложнения, но не более того. Возможно, в каком‑то смысле даже символично, что род Уилфортов прервётся именно сейчас, в этом самом месте. По спине пробежал холодок — то ли от смысла сказанного, то ли от того спокойствия, с которым были произнесены эти слова. По сути в намерениях Нуорси особых сомнений не было и без этого признания. Но я не очень люблю помалкивать при виде подобной наглости, поэтому дерзко осведомилась:

— А с чего вы взяли, что у лорда Алджернона нет внебрачных детей?

Увы, своим вопросом мне удалось сбить с толку скорее Алджи, чем хозяина замка.

— Это не имеет значения, — безразлично повёл плечом последний.

— А что имеет? — тут же ухватилась за предоставленную тему для разговора я.

Во — первых, это азы работы стража: если оказываешься в опасной ситуации и не имеешь возможности бежать, тяни время. Во — вторых, я не полностью отчаялась на предмет варианта с побегом. Всё‑таки верёвка — это не железные оковы. Рано или поздно должна поддаться. Во всяком случае, я над этим работала. Правда, очень аккуратно, чтобы Нуорси и его рыжий сообщник ничего не заметили. Зато со своего места я хорошо видела, что тем же самым занят и Алджи, невзирая на то, что его лицо излучало полнейшее равнодушие к происходящему.

— Вот это. — Нуорси обернулся к танцующему на другом конце помещения пламени. — Это — единственное, что сейчас по — настоящему значимо. Наследие моих предшественников, темноволосых хозяев Замка Надежды.

Можно было бы списать его рассуждения на одержимость, как и в случае возомнившего себя алхимиком дворецкого. Но увы. Одержимым или сумасшедшим Нуорси отнюдь не выглядел. Наоборот, он производил впечатление человека, хорошо знающего, что он хочет, мыслящего при этом совершенно реалистично и готового идти к своей цели по головам.

— Как тебе удалось разобраться в этом наследии? — Чувства Алджи, по — прежнему никак не проявлявшиеся на лице, нашли своё отражение в этом внезапном переходе на 'ты'. — Ладно, найти тайную комнату в собственном замке, возможно, не слишком сложная задача. Но понять, что именно в ней находится, и, главное, как это можно использовать?..

— Вспомнила! — вдруг воскликнула я. И даже попыталась хлопнуть себя рукой по лбу, но верёвка тут же больно врезалась в запястье. — Вспомнила, где я уже слышала его имя! — Я обращалась исключительно к Алджи. Да, говорить о присутствующем в третьем лице невежливо, но в сложившихся обстоятельствах я сочла, что подобными мелочами вполне можно пренебречь. — По эхолиниям! В одной передаче у него брали интервью, и он что‑то там рассказывал о древних книгах и своей библиотеке.

— Пожалуй, это было несколько неразумно с моей стороны, — признал Нуорси, впрочем, без особого раскаяния. — Не следовало так светиться. Но, впрочем, это никак мне не помешало. Разумеется, я искал не какие попало древние книги, а те, в которых могла содержаться по — настоящему полезная информация. Главным образом — магического характера. Тёмная магия интересовала меня особенно сильно.

— Почему? — искренне удивилась я.

— Потому, что она мне недоступна, — спокойно, даже не без удовольствия объяснил Нуорси. — Всегда хочется разобраться в том, что таит в себе могущество и при этом лежит за пределами твоих собственных возможностей.

— И в книгах вы сумели найти информацию о том, как изготовить экстракт из источника тёмной магии? — поинтересовалась я.

— Скорее о природе этого источника и о том, что тёмную магическую энергию реально из него извлечь. А для остального у меня есть специалист.

И Нуорси обернулся в сторону рыжего, который всё это время уделял внимание всполохам пламени, а вовсе не нам.

— Видимо, хороший специалист, — констатировала я.

Рыжий по — прежнему не отреагировал.

— Не рекомендую даже пытаться, — как мне показалось, ни с того, ни с сего заявил Нуорси.

Я удивлённо обернулась к Алджи, которому были адресованы эти слова, и поняла: хоть ему и не удалось полноценно избавиться от пут, пленник получил возможность шевелить рукой и попытался теперь прибегнуть к своим магическим способностям.

— Помещение блокировано от использования светлой магии, — пояснил хозяин замка. — Блокировка настолько сильна, что даже приборы, в которые вложена хотя бы крупица силы светлых магов, не работают.

Разочарованная, я припомнила неудачу с эхофоном и верёвкой — сигнализацией. Так вот в чём дело. Блокируются не магические технологии, а светлая магия, которая используется в их работе.

— А от тёмной? — нагло спросила я.

— От тёмной, естественно, нет, — усмехнулся Нуорси, вновь оборачиваясь к магическому огню.

И правда, глупый вопрос. Если бы здесь блокировалась тёмная магия, что бы стало с её источником? Не говоря уже о работе над изготовлением эликсира.

— Но чем это может мне помешать? — продолжил развивать тему хозяин. — Во — первых, обойти естественную защиту мозга совсем непросто. И вам уж точно не удастся сделать это вот так, без предварительной подготовки, тем более учитывая, противников у вас двое, и воздействовать сразу на обоих вы не сможете. Ну, а кроме того, я читал ваше личное дело. За всё время службы вы ни разу не пользовались вашими якобы засекреченными способностями. Из этого я делаю простой, но наиболее логичный вывод: этих способностей просто нет. Или они настолько ничтожны, что ни на что не годятся. Именно эту тайну так старательно скрывают под видом высокого уровня секретности.

— Надо же. Неужели продажа эликсиров приносит такую прибыль, что вам имело смысл так утруждаться? — изобразила недоумение я. В действительности основной целью было увести разговор от скользкой темы. — Подкупать работников участка, выкрадывать личные дела простых сержантов?

— Не выкрадывать, а копировать, — поправил Нуорси. — А что касается прибыли, то это полная ерунда. Продажа эликсира — всего лишь пробный шаг, способ понаблюдать за его действием.

Вот тут у меня действительно расширились глаза от изумления.

— То есть все эти подпольные лавки — всего лишь способ найти подопытных кроликов?

— Вы очень точно улавливаете суть, — хмыкнул Нуорси. — И хорошо формулируете. Ну, согласитесь, не пробовать же подобные средства, не имеющие и никогда не имевшие аналогов в мире, сразу же на себе! А так я открыл несколько подпольных, как вы выразились, лавок через подставных лиц, в нескольких городах королевства. Разумеется, не в столице, под самым носом у королевских ищеек. Но и не в глуши, а, главное, подальше отсюда. Одна из них располагалась в Тель — Рее. Тут уж мне просто не повезло. Кто мог знать, что король именно в это время сошлёт одну из своих ищеек в этот самый город? Всё сошлось одно к одному: эликсир купил полный идиот, не сумевший замести следы, хотя в его случае это было элементарно, а дело попало именно к вам. Ясное дело, я не мог ожидать, что человек вашего уровня будет сидеть в участке на простенькой должности и заниматься расследованием банального убийства. В противном случае обошёл бы Тель — Рей стороной.

— Попался бы на чём‑нибудь другом, — холодно бросил Алджи. — Да хотя бы на преступлении против короны. Судя по тому, что ты принял участие в покушении на Тибелла, твои подлинные мотивы — политические?

К моему удивлению, Нуорси задумался, словно и сам не знал ответа на заданный вопрос.

— И да, и нет, — откликнулся он наконец, подтверждая мою версию. — Но в покушении на Тибелла я участвовал исключительно косвенно. Предоставил им эликсир, но не более того.

— Ещё скажи, что понятия не имел, для чего они станут этот самый эликсир использовать, — презрительно скривил губы Алджи.

— Почему же? Представлял, — возразил Нуорси. — Они обратились за помощью, я её предоставил. Но не потому, что мне есть хоть какое‑то дело до Вайраса Тибелла. Просто я рассудил, что, уж коли эликсир всплыл, и меня начали искать, имеет смысл подлить масла в огонь политической заварушки. Неплохой способ отвлечь общее внимание.

— Чтобы потом привлечь его с новой силой, — издевательски прокомментировал Алджи.

— Ни один план не идеален, — флегматично пожал плечами Нуорси. — Но время я выиграл, а это именно то, в чём я нуждался.

— Стоп — стоп — стоп! — взмолилась я, чувствуя, как начинает раскалываться голова. — Вы самое главное объясните! Для чего всё это? Зачем вам эликсир, если торговать им вы не собираетесь, устраивать политический переворот — тоже? Если бы вам надо было решить с помощью тёмной магии какую‑то конкретную проблему, вы бы уже давно это сделали. Чего вы добиваетесь? Научный интерес?

— Научный? — Нуорси скривил губы так, словно я оскорбила его в лучших чувствах. — Я, сударыня, практик. И неужели в моих мотивах есть хоть что‑то непонятное? Я — далеко не слабый светлый маг. Но светлая магия любой направленности и мощи меркнет по сравнению с возможностью проникнуть в тайны мозга и манипулировать человеческим разумом. Так что правы, ох, как правы были наши светлые предки, боявшиеся тёмной магии, как огня. Хоть и поступали при этом весьма примитивно, уничтожая предмет своего страха, вместо того, чтобы изучать.

— Вовсе они не были правы, — огрызнулась я, ибо поднятая Нуорси тема всегда задевала меня за живое. — Тёмные маги — не чудовища, а их воздействие имеет свои ограничения.

— Безусловно, — согласился Нуорси. — Именно в этом и заключается ведущаяся здесь работа, — он снова кивнул на огонь, полыхнувший почему‑то зелёным. — Возможности обычного тёмного мага ограничены. Одна направленность, может быть, две. То есть чрезвычайно узкая специализация. А теперь представьте себе, что при помощи вот такого эликсира человек получает практически неограниченный возможности. Потому что эту завесу, — на сей раз он не стал оборачиваться к огню, а просто указал на пляшущие на стене тени, — создавали многочисленный и сильнейшие тёмные маги. И каждый вложил в неё часть своей силы. И обладатель экстракта получает возможность влиять на все — или почти все — участки мозга, подверженные действию тёмной магии. Один и тот же маг сможет влиять на мысли и чувства, вызывать и снимать боль, заставлять людей видеть и слышать то, что никогда не происходило в действительности — словом, добиваться от них всего, чего он захочет. Прибавьте к этому ещё и силу светлой магии. Неограниченная, запредельная власть, которая, заметьте, достигается без всякого кровопролития.

— Угу, всего лишь калеча чужие мозги, — пробурчала я, впечатлившись, однако же, масштабами задуманного. — Но вы позабыли об одной мелочи.

— Естественная защита мозга? — догадался Нуорси. — Ну что вы, конечно же, не забыл. Однако, во — первых, умные люди находят способы её обойти. Вы несомненно хорошо об этом знаете в силу своей профессии. А во — вторых… — Его глаза опасно прищурились, настолько неприятно, что мне стало не по себе. — Бывшие хозяева этого замка, во времена, предшествовавшие Воссоединению, нашли способ обойти эту защиту. Этим знанием обладали немногие, и применить его удавалось лишь в непосредственной близости от источника. Но главное: это было возможно. Поэтому самый последний штрих в нашей работе, — Нуорси повернулся к своему помощнику, — освоить этот самый способ. Чтобы применение тёмной магии воистину не имело ограничений.

— Почти готово, — прервал наш разговор рыжеволосый помощник. — Ещё несколько минут, накал дойдёт до высшей точки, и можно будет извлекать экстракт.

— А вы с какой целью во всём этом участвуете? — поинтересовалась я. — Что, платят больно хорошо?

Никогда не понимала людей, готовых ради сиюминутной материальной выгоды участвовать в таком вот проекте. Ладно, деньги ты сейчас получишь, но неужели непонятно, что в случае успеха предприятия под колёса изобретённой чудо — кареты, которая поедет по головам, запросто можешь попасть и ты сам, и близкие тебе люди? Неужели корысть может полностью отключить способность думать о завтрашнем дне?

— Платят? — Рыжий эксперт шагнул в мою сторону, и его губы искривились в злой ухмылке. Из‑за отсвета пламени, как раз упавшего на его лицо, ухмылка оказалась особенно похожа на оскал. — Деньги здесь вообще ни при чём.

— А что же? — осведомилась я, делая вид, что меня ни капли не пугает приближение этого во всех смыслах большого учёного, фигурой сильно напоминающего медведя. — Вы ведь не сможете лично воспользоваться плодами собственной деятельности.

Рыжеволосые не способны колдовать и не чувствительны к чужой магии. Пожалуй, если вдуматься, в мире, который пытается сотворить сейчас Нуорси, вся надежда останется только на рыжих. Только на них он не сумеет воздействовать.

— Не смей намекать на мою масть, женщина! — огрызнулся эксперт. — Если хочешь знать, именно поэтому я и взялся за разработку эликсира. Люди всегда относились к рыжеволосым с незаслуженным презрением. Мы, как и тёмные, в меньшинстве, но если вас боялись и уничтожали, то нас и вовсе игнорировали, даже не принимая в расчёт!

— Ты находишь это поводом для зависти? — изумилась я.

— К вам относились как к врагу и уважали как врага, — нисколько не смутился рыжий. — А это лучше, чем презрение. Мою же масть всегда считали низшим сортом. Кто станет считаться с кучкой рыжеволосых, которые даже по мелочи колдовать не умеют?

— Стало быть, эликсир — это такая своеобразная месть всему миру? — попыталась разобраться я. — И светлым, и тёмным сразу? Всем, кого теперь сможет 'бескровно' обрабатывать почтенный лорд Нуорси?

— Вы, тёмные, строите из себя великомучеников, а мыслите мелко, — с раздражением бросил эксперт. — Впрочем, подозреваю, что и мучений вы претерпели значительно меньше, чем принято говорить. Наверняка сами же и постарались приукрасить все эти слухи.

— Не меняйте тему разговора, господин эксперт, — зло прищурилась я. — А то у меня сложится впечатление, что вы не способны сосредоточиться.

Рыжий вдруг обернулся и присмотрелся к танцующему пламени. Видимо, слово 'сосредоточиться' заставило его вспомнить, что помимо разговоров, есть ещё и работа. Но, судя по всему, магический источник пока не требовал его непосредственного вмешательства, так что эксперт снова повернулся ко мне.

— Месть совершенно здесь ни при чём, — уверенно заявил он. — Но после того как сила лорда Нуорси прогремит на весь мир, люди поймут, что напрасно презирали рыжеволосых. Ибо им станет известно, что именно рыжеволосый сумел создать эликсир абсолютного могущества.

Ах, вот в чём дело. Что ж, каждый самоутверждается по — своему. Забавно лишь, насколько разные цели преследуют эти двое. А кроме того, я была совершенно уверена: Нуорси не пожелает разглашать секрет внезапно обретённого могущества. Так что, скорее всего, рыжего учёного ожидает весьма незавидная судьба инструмента, который перестал быть нужным. Впрочем, может быть, и нет. Весь вопрос в том, сумеет ли Нуорси самостоятельно извлекать экстракт после того, как исследовательская часть работы будет закончена. Внезапно пламя сменило свет на красный и вспыхнуло ещё сильнее. Даже тень на стене показалась ещё более внушительной, словно выросла в размерах. Позабыв о рассуждениях, рыжий бросился к огню и принялся орудовать какими‑то металлическими приборами. Вылил в огонь какую‑то жидкость, и пламя зашипело и, а его языки почти достигли потолка.

— Ну всё, — заключил Нуорси. — Время разговоров окончено. Сейчас моему человеку потребуется полная сосредоточенность. А вас я никак не могу отпустить. Не сомневаюсь, вы достаточно умны, чтобы этого понять. Так что не буду рассыпаться в тривиальных заявлениях в духе 'ничего личного'.

Появившийся в его руке арбалет уже был заряжен. Нуорси нацелил его Алджи в грудь. Позабыв о какой‑либо стратегии, я изо всех сил рванула руки. Результатом явилась только боль. Но обращать на неё внимание было бы глупо. Не сейчас, когда Нуорси был готов в любую секунду пустить болт в полёт. И шанса промахнуться с нескольких шагов у него практически не было.

Я делала это лишь один раз в жизни. Примерно в такой же безвыходной ситуации, как и сейчас. Именно тогда о моём магическом даре узнал полковник Ленн, которого на том этапе у меня бы язык не повернулся назвать Дедушкой. И мне крупно повезло, что он взял меня тогда на службу и строжайше засекретил мой дар, вместо того чтобы просто потихоньку уничтожить опасную тёмную. Нуорси был прав: за всё время своей работы я никогда, ни разу не прибегла к своей способности. В случае необходимости я предпочитала пользоваться арбалетом, кинжалом, стилетом, но только не магией. Но сейчас выбора не было, ибо на кону стояла жизнь Алджи. И я направила взгляд на глаза Нуорси, одновременно призывая собственную магическую энергию. Конечно же, тёмную.

Рыжеволосый изумлённо обернулся, услышав шум падающего тела. Стремительно подскочил к Нуорси, который неподвижно лежал на полу, вытянув в сторону правую руку. В паре шагов от тела валялся так и не использованный арбалет.

— Что с ним? — вскричал поражённый учёный. — Что вы с ним сделали?

Он лихорадочно переводил взгляд с одного пленника на другого, но вскоре справился с эмоциями в достаточной степени, чтобы сделать логический вывод, и сфокусировал своё внимание на мне.

— Что ты с ним сделала, ведьма? — зло воскликнул рыжий. — Я же вижу: он жив!

— Можно сказать и так, — глухо подтвердила я. Мне всегда казалось, что убийство гуманнее. Но, как я уже говорила, Нуорси сам не оставил мне выбора.

— Тогда что с ним?

— Мгновенная смерть мозга.

Бесстрастность моего тона была в первую очередь призвана смягчить мои собственные эмоции.

Да, человеческий мозг обладает естественной защитой от тёмной магии. Но механизм защиты надо успеть запустить. Как правило, это происходит автоматически, едва мозг улавливает самое начало воздействия. Вот только моё воздействие мгновенно. А умерший мозг уже не может пустить в работу защитный механизм.

— Ах, ты…

Следующее слово, пожалуй, не следует воспроизводить в письменном виде. Я не обиделась: человека можно понять. В один момент, практически на его глазах, разрушились все его грандиозные планы.

Наверное, стоило бы уточнить: планы не так чтобы однозначно разрушились. Не так уж трудно было закончить своё открытие, а затем очень задорого продать результат очередному любителю власти. Только следовало потратить время на поиски подходящего человека. Однако я достаточно хорошо разбиралась в людях, чтобы понять: наш эксперт, сколь бы хорошо ни разбирался в науке, в подобных житейских вопросах мало превосходил интеллектом ребёнка. Так что мои вполне рациональные рассуждения даже не пришли в его крупную голову. Мужчине действительно казалось, что всё, чем он жил последние несколько лет, пошло прахом. Делиться же с ним своими мысленными рассуждениями я, ясное дело, не собиралась.

— Да я тебя сейчас на части разорву! — агрессивно и одновременно чуть не плача взревел рыжий и бросился ко мне, намеренный осуществить свою угрозу незамедлительно и хорошо, если не буквально.

Признаюсь: я испугалась. Даже вжала голову в плечи, хорошо понимая, что со связанными руками дать отпор не могу, а моя магия на рыжеволосых не действует. И помощи ждать неоткуда, ибо Алджи привязан точно так же, как и я.

Ошиблась. Привязан Алджи, конечно, был, но и действовал по — другому.

— Так и знал, что любой рыжий — трус и размазня, только и способный, что размазывать сопли по лицу, — презрительно выдал он.

Учёный остановился, не добежав до меня всего каких‑то двух шагов.

— Что?! — взревел он.

— Не зря вам не дана магия, — совершенно спокойно, будто не понимая, чем грозят ему такие речи, продолжал Алджи. — Таким ничтожеством не следует обладать высшие способности. Вы ущербны, и сама природа продемонстрировала это, лишив вас дара. Да ещё и отметив ярким цветом волос, чтобы никто случайно не перепутал.

— Ты…смеешь…

Рыжеволосый едва дышал от подобной наглости.

— А разве ты не знал, что природа особо отмечает тех, кого нормальным людям следует обходить стороной? — удивился Алджи. — Бородавками, врождёнными увечьями или вот таким ненормальным цветом волос.

Надо сказать, что подобные поверья в народе действительно существовали, правда, к цвету волос никакого отношения не имели. Будто внешнее уродство отражает чуть ли не демоническую сущность. Просвещённые люди с такими поверьями пытались бороться, в некоторых случаях успешно, в некоторых — не слишком. И, уж конечно, Алджи к верящим в подобное невежам ни малейшего отношения не имел. Догадаться о его целях было нетрудно. Он намеренно злил противника, и делал это весьма успешно. Рыжий сперва ошалел от такой наглости, но несколько секунд спустя, огласив помещение такой бранью, что, по — моему, даже пламя сникло, засмущавшись, бросился на Алджи.

Я снова сжалась, будто напрягла одновременно все мышцы своего тела. Правда, про арбалет рыжий даже не вспомнил, но его кулачищи сами по себе являлись серьёзным оружием, вполне способным и покалечить, и даже убить.

Вот только пустить их в ход ему так и не удалось. Достаточно было приблизиться. Один удар ноги Алджи — и учёный с воем согнулся пополам. Ещё один — и он покачнулся, хватаясь за одну ногу и начиная терять равновесие. Третий удар — и равновесие потеряно окончательно, к тому же Алджи при помощи обеих ног придал противнику вектор падения. Падая, рыжий ударился головой о край узкого стола, уставленного склянками и металлическими приборами, нужными для его работы. Съехал на пол и больше не шевелился. Несмотря на цвет волос эксперта, было видно, как они слиплись от крови где‑то в районе затылка.

— Вот это да! — высказала я своё восхищение.

Как работник городской стражи я, конечно, знала несколько действенных приёмов, но ничего подобного вытворить бы не смогла.

— Я уж вовсе молчу, — фыркнул в ответ Алджи. — Любопытно, ты бы хоть когда‑нибудь рассказала мне о своих незаурядных способностях?

Признаться, я затруднялась с ответом, и потому ответить не успела. Конечно, мы заметили, что при падении рыжего длинный узкий стол дрогнул от удара, и несколько предметов со звоном упали на пол. Но наше внимание было сосредоточено на ином. И потому от него ускользнул тот факт, что одна из треснувших пробирок покатилась в сторону давно увеличившегося в размерах пламени. Что вытекшая из неё жидкость попала в огонь. Не знаю, что это был за раствор, но результат превзошёл все возможные ожидания. Пламя ярко вспыхнуло, лизнуло, наконец, потолок, приобрело стандартный для огня цвет и начало медленно распространяться по комнате.

Несколько непечатных слов, очень громко и душевно произнесённых Алджи, дали мне понять: надеяться на то, что пламя безвредно, как бывает иногда с огнём магического происхождения, не приходится.

— Это настоящий огонь? — почему‑то крикнула я, хотя треск пламени пока не заглушал произносимых слов.

— Совершенно, — подтвердил Алджи, и ему как специалисту по магическому пламени трудно было не поверить.

Тем более что после контакта с неизвестной жидкостью по комнате стал распространяться самый что ни на есть банальный дым, и я уже начинала покашливать. Глаза заслезились.

Мы оба отчаянно боролись с верёвками. Демоны бы побрали этих гениев — самородков: привязывали они нас на совесть. Хорошо знали, мерзавцы, с кем имеют дело.

— Эй! Кто‑нибудь! На помощь! — во всю мощь своего голоса закричал Алджи.

Не от паники, а с совершенно практической целью: вдруг нам повезёт, и кто‑нибудь действительно услышит.

— Маскотт! — подключилась я.

Кто знает, быть может, дворецкий остался в соседней комнате и вполне в состоянии нас услышать. Чего от него ожидать — это, конечно, спорный вопрос, но в нашем нынешнем состоянии хуже вряд ли будет. Смерть приближалась, танцуя на стене не замирающей ни на миг тенью. Сознание того, что миссию свою мы выполнили и избавили королевство от наисерьёзнейшей угрозы, отчего‑то совершенно не грело. 'Наверное, не гожусь я на роль героя', — печально заключила я.

— Тиана! Не спи! — рявкнул Алджи. — Попробуй активировать кольцо!

К счастью, спорить, как в прошлый раз, доказывая, что я просто не смогу жить дальше, помня, как бросила его в такой момент, не пришлось.

— Не могу! — честно ответила я. И, прокашлявшись (помещение быстро наполнялось дымом), пояснила: — Руки слишком хорошо связаны, к тому же амулеты, основанные на светлой магии, здесь не действуют!

Алджи снова выругался. Пламя неумолимо подступало. На помощь никто не спешил. Наверное, Маскотт либо ушёл, либо лежит убитый, либо ему просто всё равно. А больше поблизости никого нет. Я вдруг без паники, без истерики, а с какой‑то отстранённой безысходностью осознала, что и дальше бороться с верёвками бессмысленно. За полчаса — час кропотливой работы мне бы удалось чего‑то добиться. Но не сейчас, когда время шло в лучшем случае на минуты. Видимо, Алджи понял то же самое. Он посмотрел на меня как‑то очень странно, будто хотел о чём‑то попросить, но в последний момент сдержался и грустно, прощально улыбнулся. А потом всё‑таки с усиленным рвением возобновил борьбу с верёвкой. Я последовала его примеру. Не пристало умирать, опустив руки. Да и вообще, так веселее.

Из‑за треска подступившего совсем близко пламени я даже не услышала, как открылась дверь. И поняла, что это произошло, лишь после того, как над самым ухом громко воскликнули:

— Ну ничего себе!

Вернее, это лишь приблизительный перевод услышанного восклицания, ибо в основном оно состояло из нецензурных слов.

 

Глава 20

— Нет, и как ты только умудрился?! — восклицал рыжеволосый Мэтью.

Не в силах устоять на одном месте от избытка эмоций, он ходил туда — сюда по комнате.

Мы с Алджи, напротив, сидели на маленьком коротком диване, рассчитанном как раз на двоих. Меня запоздало колотила нервная дрожь (хорошо, что в по — настоящему ответственные моменты ничего подобного не происходит.) Незнакомая служанка заботливо укрыла меня пледом, а поскольку Алджи сидел рядом, плед также покоился и у него на коленях. Рядом, на столике, стояли чашки с каким‑то успокаивающим напитком, что‑то вроде чая из специальных трав, но, честно говоря, вкус был такой неприятный, что я осилила хорошо если треть. Да и то, не кисейная барышня, ничего со мной и так не сделается. Выбрались — и слава богам.

— Будешь смеяться, но этот пожар — чистой воды случайность, — растягивая слова, отозвался Алджи, явное не горевший желанием отвечать.

— Уже смеюсь, — мрачно отозвался Мэтью. — Прямо‑таки хохочу в голос. Особенно мне было смешно, когда я открыл эту комнату и обнаружил там локальный конец света и вас двоих, привязанных к крюкам. Ладно, пожар, допустим, может оказаться случайностью, но мой жизненный опыт свидетельствует о том, что верёвки вокруг запястий случайно не обматываются. Да ещё и такие крепкие… Еле успел перерезать.

— Мэт, ты же понимаешь: я на службе. Дело было секретное и опасное, а от ошибки никто не застрахован.

— А меня предупредить для подстраховки было слабо?

Глядя на рыжеволосого приятеля Алджи, я не могла понять: то ли он обижается на недостаток доверия, то ли просто сердится в силу того, что перенервничал.

— А зачем? — Угрызений совести Алджи не испытывал. — Мэт, ты — отличный изобретатель, великолепный техник, у тебя прекрасно работает голова. Но как воин ты бы мне не помог. Поэтому тащить тебя с собой было бы просто подло с моей стороны.

— И поэтому ты потащил с собой хрупкую барышню, — фыркнул нисколько не обидевшийся Мэтью.

— Я не барышня, я старший сержант городской стражи! — возмутилась я.

И даже попыталась вскочить на ноги, помешал расстеленный поверх колен плед, а потом и Алджи утянул меня обратно на диван.

— Хорошо, — принял поправку Мэтью, — и поэтому ты потащил с собой хрупкого старшего сержанта городской стражи?

— Тиана Рейс — первоклассный специалист по тёмной магии, — вступился за меня Алджи, — следователь со стажем, страж с опытом работы в трудных и опасных условиях, отлично владеющий арбалетом и…некоторыми другими видами оружия.

Вот это было чрезвычайно приятно слышать. Во — первых, Алджи не отвернулся от меня после того, как узнал о сути моего засекреченного дара, хотя многих такое открытие бы отпугнуло. Во — вторых, невзирая на то, что я была ему дорога, он не стремился посадить меня в золотую клетку и сдувать пылинки. Напротив, отлично сознавал, для какого дела я подхожу, что является моим призванием, и не пытался меня ломать, перевоспитывать и вообще превращать в 'правильную женщину'.

— Хорошо. — Тон собеседника давал понять, что слишком большой роли это не играет, однако посмотрел он на меня при этом я ярко выраженным интересом. — Допустим, вы оба первоклассные специалисты. И что, это повод лезть на рожон не оглядываясь и без подстраховки?

— Оглядываясь и с подстраховкой. — Алджи устало прикрыл глаза; несмотря на его обычное внешнее спокойствие, было видно, что ему тоже досталось. — Поблизости дежурили несколько агентов, заранее внедрённых.

— Кто? — В Мэтью тут же пробудилось любопытство, заставившее его забыть об основной теме разговора. — Тэмптон был?

— Был, — всё так же, с прикрытыми глазами, подтвердил Алджи.

— Демоны, а я его не заметил! А где?

— Плотников возле северного крыла видел? Вот среди них.

— Надо же, а я внимания не обратил, — с сожалением констатировал Мэтью.

— На то они и агенты, чтобы на них не обращали внимания, — отозвался Алджи.

— Ладно, — Мэтью всё‑таки припомнил, о чём изначально шла речь. — И что с Тэмптоном? И другими? Почему на помощь не пришли?

— Я рассчитывал связаться с ними по эхофону. — Алджи всё‑таки открыл глаза. — Сообщить о нашем местонахождении и распорядиться, чтобы потихоньку подтягивались. Но оказалось, что в этом чёртовом подвале намеренно глушат всю светлую магию. Эхофоны тоже не работают.

— А выйти из подвала, чтобы связаться с агентами? Или вон старшего сержанта послать?

— Не успел, — развёл руками Алджи.

— Лучше расскажите, как вы нас нашли? — вмешалась я.

Уловка прошла на отлично: Мэтью разом забыл, как за что‑то отчитывал Алджи.

— О, это очень интересная история! — воодушевился он. — Я, как упоминал Алджернон, эксперт по магическим технологиям и изобретатель. И вот не так давно мне пришла в голову идея о том, как расширить функции эхофонов. Я подумал, что их можно усовершенствовать, дабы с их помощью не только разговаривать с находящимся на расстоянии человеком, но и определять, где этот человек находится. Эхофон копирует отчасти функции человеческого мозга. Когда в пределах нашего восприятия возникает некий шум, мы не только слышим его, но можем также понять, с какой стороны он доносится. Мы инстинктивно сравниваем ту громкость, с которой слышим шум правым и левым ухом. В случае необходимости поворачиваем голову. И в итоге определяем источник. В случае с эхофоном принцип работы не идентичный, но некоторые общие элементы есть. Я добавил механизм, улавливающий траекторию магической энергии. В общем, не хочу утомлять вас подробностями, но суть в том, что как раз над этим проектом я и работал, когда его величество вдруг решил, что я непременно должен смотаться в это богами забытое место на этот никому не нужный ежегодный праздник. Дескать, настала мне пора немного развеяться. Если хотите знать моё мнение, 'развеяться' — это когда море, солнце, золотой песок и две красивые девушки, пьющие изысканные алкогольные напитки. А не такая вот дыра, со всех сторон окружённая чёрными скалами, куда и солнце‑то еле попадает, в компании десятка чопорных матрон и невзрачных девиц, с места в карьер рвущихся замуж. Уж простите, леди.

Он склонил голову, прижав руку к груди, предположив, что столь нелестный отзыв об Оплоте может оскорбить мои чувства. Я решила не оскорбляться. Может, меня слегка и задел столь нелестный отзыв об исторической родине, но разумом я понимала, что Мэтью во многом прав, и мои предки действительно изрядно пострадали от жизни в этих условиях. Зато оценка, которую изобретатель дал собравшемуся в замке обществу, бесспорно радовала. Правда, он не учёл ещё присутствие распираемого жаждой власти аристократа, вознамерившегося покорить весь мир, и ненормального учёного, страдающего от комплекса неполноценности, но позиционирующий оный как заботу о собственной масти.

— Говоря короче, с какой именно целью король отправил меня сюда, можно только догадываться. То ли у него действительно столь своеобразное представление об отдыхе, то ли он по своим собственным мотивам решил на время отослать меня подальше от дворца…

— Точнее сказать, подальше от некой девицы, — хмыкнул Алджи.

— Возможно, и так, — даже не подумал спорить Мэтью. — А может быть, и я начинаю склоняться именно к этой версии, его величество хорошо знал о твоём задании и прислал меня именно для подстраховки.

— Но, как я понимаю, он ничего тебе на этот счёт не говорил, — заметил Алджи.

Он скинул плед с колен, и только тут я осознала, что мне и самой давно уже стало жарко. Отбросив одеяло, я устроилась поудобнее и продолжила слушать.

— Даже не намекнул ни единым словом, — заверил Мэтью. — Поэтому‑то я и не уверен.

— Ладно, но как же в таком случае ты оказался в этом подвале? — продолжал расспросы Алджи.

— О! — радостно воскликнул Мэтью. — Ровно тем же самым вопросом я задавался насчёт тебя.

— Ты что, за нами следил? — нахмурился Алджи.

— Вот ещё! Делать мне больше нечего! — возмущённо фыркнул Мэтью, и тут же совершенно нелогично добавил: — Хотя можно сказать, что и следил. Говорю же: я разрабатывал новую функцию эхофонов, — принялся объяснять он в ответ на наши непонимающие взгляды. — Тот факт, что король отправил меня из столицы сюда, никак на этом не отразился. Делать тут всё равно нечего. Ну вот, я засел у себя в комнате и стал проверять, как работает пробный экземпляр.

— То есть твой собственный аппарат? — уточнил Алджи, видимо, знавший, на ком именно его приятель проводит свои первые опыты.

— Ну да! — охотно согласился тот. — Функция пока не разработана, действует только на небольшом расстоянии. Я стал прикидывать, кто из знакомых, номера которых я знаю, находится поблизости. Ясное дело, сразу подумал о тебе. Запустил проверку. И что же я выяснил?

— Что я сижу в закрытом помещении со связанными руками, а вокруг разгорается пожар магического происхождения? — иронично предположил Алджи.

— Нет, ну, ты палку‑то не перегибай! — возмутился Мэтью. — До этого техника ещё не дошла. Зато я выяснил, что ты находишься ниже меня. Поскольку сам я сидел в своей комнате на втором этаже, то предположил, что ты прогуливаешься по холлам первого. Дабы проверить это предположение, спустился по лестнице. И снова проверил твоё местонахождение по эхофону. А он снова показал, что ты внизу! Я быстро прикинул, что к чему. Никакого намёка на более низкие жилые этажи в замке заметно не было. Нет, понятно, что какие‑нибудь подвальные помещения найдутся, но я сильно сомневался, что ты надумал наведаться в винный погреб, дабы умыкнуть у нашего гостеприимного хозяина три — четыре бутылочки чего‑нибудь крепкого. Так что я погрешил на аппарат. Решил, что новая система дала сбой и показывает направление вниз совершенно независимо от того, где на самом деле находится искомый аппарат. Что, по — твоему, я должен был сделать в этом случае?

— Проверить с другим номером, — откликнулся Алджи, за полсекунды до того, как я успела дать точно такой же ответ.

— Именно! Однако знакомых у меня здесь почти нет. Подумав, я решил проверить эхофон нашего радушного хозяина. Благо номер все гости получили. И что ты думаешь? Оказалось, что и он находится внизу! Я немного поигрался с настройками. Нет, думаю, странно, должно всё нормально работать. Попробовал третий — и последний — доступный телефон, нашего неразговорчивого дворецкого. Его номер нам тоже дали на случай, если что‑то понадобится, а горничной под рукой не окажется. Когда результат оказался всё тот же, я почувствовал, что у меня начинают тихо закипать мозги. То ли я полностью не состоялся как изобретатель, и мне пора в свои двадцать семь выходить на заслуженный отдых, то ли вы всё‑таки все втроём находитесь ниже первого этажа. Меня уже и любопытство замучило: что же это за такое таинственное 'внизу', куда всех притягивает буквально как магнитом. Попытался тебе позвонить — бесполезно.

— Всё верно: там эхофоны не работают, — кивнул Алджи. — Вот тут‑то я слегка и заволновался. Как‑то не понравились мне все эти совпадения. И я решил тебя поискать. Раз есть подземный этаж, значит, где‑то найдётся и лестница. Я обошёл несколько и в конечном итоге нашёл.

Я машинально кивнула: мы с Алджи сделали то же самое.

— И, спустившись вниз, ты услышал весьма интересную дискуссию? — поинтересовался Алджи. — Или уже шум пожара?

— Ни то, ни другое, — возразил Мэтью. — В той комнате, где вас держали, просто идеальная звукоизоляция. Так что ни черта я не услышал. Просто стал исследовать подвал. Добрался до лаборатории, где обнаружил нашего дворецкого. Связанного, с кляпом во рту, притом валяющимся на полу без сознания. Тут уж я окончательно удостоверился: мои опасения не напрасны. В лаборатории больше никого не было, и я пошёл дальше. Добрался до следующей комнаты, открыл дверь — ну, и увидел то, что увидел. Хорошо, что кинжал заранее приготовил, успел верёвки перерезать.

Алджи отчего‑то крайне неодобрительно покачал головой.

— То есть если бы не пожар, ты бы с ходу оказался в том же самом положении, что и мы.

— Не оказался бы, — бодро возразил Мэтью.

— Почему? Думаешь, отбился бы от двух вооружённых мужчин кинжалом?

— Потому что на стене третьего крюка не было, — подмигнув мне, ответствовал Мэтью.

— Значит, было бы ещё хуже, — проворчал Алджи.

— Да ладно, — вмешалась я, считая нужным вступиться за обаятельного парня, который к тому же спас нам жизнь. Понятное дело, Алджи ему выговаривает, поскольку за него же переживает задним числом. Но, в конце концов, всё же обошлось, и стоило ли сейчас ворошить прошлое, рассматривая менее благополучные варианты. — Мы ведь в любом случае с ними справились. Так что если бы не пожар, всё бы сложилось наилучшим образом.

— Угу, и сидели бы мы втроём в звуконепроницаемой комнате до голодной смерти, — проворчал Алджи.

— Думаю, кто‑нибудь бы нас нашёл, — оптимистично возразила я. — Всё‑таки исчезновение хозяина замка и нескольких гостей не прошло бы незамеченным. Мы вам очень благодарны, — я встала с дивана и протянула Мэтью руку. — Вы спасли нам жизнь.

Несмотря на то, что руку я недвусмысленно протягивала для пожатия, Мэтью умудрился перехватить её так, чтобы без малейших сложностей поднести к губам.

— Какие у вас планы на сегодняшний вечер, леди? — осведомился он. — Не сомневаюсь, что вы захотите как‑то развеяться после утренних событий.

Его глаза хитро прищурились.

— Если не ошибаюсь, 'развеяться' в вашем понимании подразумевает присутствие по меньшей мере двух женщин, — рассмеялась я.

— Вы меньше слушайте, что я болтаю, — легкомысленно отозвался Мэтью. — Вон Алджи может подтвердить, что мои слова всегда следует делить на два.

— Ещё немного разговоров в таком духе, и я твою голову разделю на две, — ворчливо пригрозил Алджи.

Забавно, однако было то, что, невзирая на ревность, которую он испытывал из‑за нашего невинного общения с Дунканом, к недвусмысленным намёкам Мэтью Алджи отнёсся довольно‑таки спокойно.

— Ну вот, опять не повезло, — со вздохом пожаловался на жизнь рыжеволосый. Жалоба, однако, прозвучала не слишком убедительно. — Мне даже не оставили шанса.

— Да ладно, только не прикидывайтесь, будто влюбились в меня с первого взгляда, — усмехнулась я.

— Любовь — не любовь, но любопытство и новые ощущения — это тоже страшная сила, — наставительно отметил Мэтью.

— У вас что, никогда не было темноволосых девушек? — предположила я.

— Ну конечно же, были, — даже обиделся парень. — Я, чтобы вы знали, противник всяческой дискриминации по признаку масти.

Алджи красноречиво фыркнул. Видимо, девушки у Мэтью были действительно всех возможных мастей — и светлые, и тёмные, и рыжие… и хорошо, если не лысые.

— А вот старших сержантов не было, — со вздохом признался Мэтью. — Да и, признаться, младших тоже.

— С младшим, пожалуй, могу познакомить, — утешила его я, подумав об одной своей сослуживице, не обременённой семейными узами.

— Перебьётся! — отрезал Алджи, вставая между нами. Не от того, что ревновал, а чтобы оказаться к Мэтью поближе. Будто рассчитывал, что так его слова прозвучал доходчивее. И, глядя приятелю в глаза, продолжил: — Пусть сначала разберётся с одной конкретной девушкой. Пока его не выслали из дворца насовсем, и в значительно менее привлекательное место, чем это.

Мэтью лишь легкомысленно махнул рукой.

— Всё не так серьёзно, — отозвался он. — И никуда меня не сошлют. А вот ты, как я вижу, не в настроении. Так уж и быть, схожу к гостям сам. Надо же хоть как‑то объяснить им внезапное исчезновение гостеприимного хозяина, притом, что дворецкий тоже некоторым образом исчез. Во всяком случае, он несколько не в форме, и вразумительных разъяснений от него явно добиться не выйдет.

— Главное, не сболтни лишнего, — предупредил Алджи.

— Да уж догадываюсь, — насмешливо фыркнул Мэтью, после чего исчез за дверью, оставив нас одних.

— Алджи… — посерьёзнев, начала было я, но он меня остановил.

— Знаю, тебе показалось, что я недостаточно тактично вёл себя с Мэтом, — кивнул он. — Штука в том, что мы с ним очень давно знаем друг друга, потому‑то и можем себе позволить…

— Я не о том. — Настала моя очередь перебить собеседника.

Алджи выжидательно нахмурил брови, явно не догадываясь, что я собираюсь сказать. Мой взгляд скользнул поверх его плеча на открытое окно. Казалось бы, столько всего успело произойти за день, а небо ещё даже не начало темнеть.

— Помнишь вопрос, который ты задал мне на свадьбе Камиллы?

Я говорила не слишком конкретно, но Алджи понял сразу. Я слышала это понимание в участившемся дыхании и в том напряжённом тоне, которым он произнёс:

— Да.

— Так вот. Я согласна.

Когда в грудь любимому человеку нацеливается арбалетный болт, когда к вам обоим неумолимо подступает всепожирающее пламя, как‑то внезапно становится глубоко наплевать, как к тебе относится его отец, что скажет по поводу мезальянса высший свет… и даже какой окажется позиция самого короля.

Проигнорировать позицию его величества всё же не удалось. Вскоре после официального объявления о помолвке лорд Алджернон Уилфорт и его невеста были приглашены на дворцовое чаепитие. Сие мероприятие проводилось в столичной королевской резиденции еженедельно и являлось своеобразной возможностью побеседовать с его величеством в полуофициальной обстановке. Разумеется, список гостей составлялся всегда в высшей степени тщательно и сверялся лично с королём. Не могу сказать, чтобы меня обрадовало сомнительное счастье попасть в данный список, но выбора особого не было. Приглашение к королю — это как приговор. Нравится — не нравится, а обжалованию не подлежит. Алджи, в отличие от меня, был абсолютно спокоен и твёрдо убеждён в том, что волноваться вообще не о чем.

Ладно, соответственно одевшись и вообще приведя себя в подобающий вид при помощи кучи незнамо откуда вызванных профессионалов, я впервые в жизни официально появилась в высшем обществе не в качестве представителя закона, а на правах равной. Правда, таковой я себя не ощущала. Не потому, что считала себя хоть чем‑то хуже людей вроде Алджиного папаши (которого на чаепитии, к счастью, не было) или Карины с Лерией. А просто потому, что чувствовала себя здесь чужой.

Однако постепенно я стала замечать среди собравшихся в светлом зале с широкими окнами людей знакомые лица. Рыжеволосый Мэтью устремился нам навстречу практически сразу. Его официальный, строгий костюм и идеально вписывающееся в правила этикета поведение забавно контрастировали с весёлой улыбкой и прежней хитринкой во взгляде. Потом, когда гости принялись рассаживаться за многочисленные чайные столики, а лакеи — разливать травяной напиток из белоснежных фарфоровых сосудов, я углядела Камиллу с Дональдом, а чуть подальше — ещё одну пару, также знакомую мне с их свадьбы. И те, и другие приветственно улыбались и даже помахали рукой. Постепенно я перестала чувствовать себя белой вороной. Алджи был прав: высшее общество разнообразно, и самое главное — это правильно выбрать круг общения.

Чуть раньше мне пришлось пережить кратковременное, но сильное потрясение. Когда после торжественного объявления церемониймейстера в зал вошёл король, сопровождаемый несколькими придворными, я чуть было не забыла сделать реверанс, провожая его величество широко раскрытыми глазами. Король прошёл к собственному столику, стоящему немного поодаль от остальных, уселся, привычным жестом ловко откинув в сторону подол мантии, а я продолжала совершенно неприлично на него пялиться. Ибо алая мантия и посверкивающая золотом корона никак не мешали узнаванию. Я испытала целую гамму эмоций, наблюдая за коронованным лордом Иртални и припоминая всё то, что он успел рассказать мне о своём мнимом конфликте с Алджерноном Уилфортом, а заодно и те неосторожные слова, что сама успела произнести во время того разговора.

Первым за королевский столик был приглашён некий лорд со сложно произносимой, и столь же сложно запоминаемой, фамилией. Алджи, склонившись к моему уху, сообщил, что этот человек пришёл договариваться об аудиенции по вопросу раздела каких‑то земель в провинции. Следующей шла семейная пара, возрастная категория — что‑то около пятидесяти. Алджи, шепнул, что они пришли устраивать выгодный брак для своей дочери.

Я заметила, что за соседними столиками люди тихонько делятся предположениями насчёт тем, обсуждаемых посетителями с королём. Однако они гадали и сплетничали, а вот Алджи почти во всех случаях знал точно и просто констатировал факт. А если не был в курсе, то и не говорил ничего.

Каждому новому королевскому собеседнику, разумеется, предоставлялся новый столовый прибор и наливался чай. Из почти такого же белоснежного чайника, как и прочим, но только с золотистым изображением короны наверху. Что интересно, прибор всякий раз меняли также и королю. И ему тоже наливали новую порцию чая. Мне подумалось, что если его величество действительно опустошает все эти чашки, очень скоро ему придётся ненадолго отлучиться. И после этого он станет отлучаться с завидной регулярностью. Пожалуй, я даже была бы не прочь поспорить о том, когда именно это произойдёт, но Алджи не являлся подходящей кандидатурой для подобных споров. Он бы мою инициативу не одобрил. А вот Мэтью — тот бы запросто, но возможности обсудить с ним эту тему без лишних свидетелей у меня не было.

И вот наступил момент, когда громом с небес (в исполнении полненького церемониймейстера) прозвучало:

— За королевский столик приглашается госпожа Тиана Рейс!

Я мгновенно встала из‑за стола, но, отодвигая стул, удивлённо посмотрела на Алджи. До сих пор я пребывала в полной уверенности, что на мини — аудиенцию пригласят нас обоих, и вся идея в сущности в том, чтобы Алджи официально представил его величеству свою невесту. А между тем, ни слова о лорде Алджерноне Уилфорте не прозвучало.

— Иди, — подбадривающе напутствовал меня жених. — Не беспокойся, всё будет хорошо.

Знал ли он заранее о том, кого именно пригласят к столу, я так и не поняла.

— Ваше величество.

Я присела в наскоро выученном реверансе и устроилась за столиком. Лакей услужливо пододвинул мне стул.

— Добро пожаловать, леди Рейс, — деловито кивнул король. Ни малейшего смущения в связи со своим прошлым обманом он, ясное дело, не испытывал, да и вёл себя так, будто напротив меня сидел тот самый лорд Иртални. Могущественный лорд, политический деятель, но никак не король. — Я давно сказал лорду Уилфорту, что нахожу его выбор весьма удачным.

Я ничего на это не ответила, лишь с некоторым удивлением изогнула бровь. Понимаю, в своё время я прошла устроенную его величеством проверку. (За которую до сих пор хотелось дать ему пару тумаков, но боюсь, охрана неправильно истолковала бы мои намерения). Но мезальянс в любом случае остаётся мезальянсом. Меж тем лакей не только заменил столовые приборы, но и взял в руки новый чайник; видимо, старый уже успел опустеть. Такими темпами и правда недолго.

— Стало быть, вы не станете в ближайшее время приговаривать его к смертной казни? — не удержалась от шпильки я.

Нет, вроде бы и понимала, что разговариваю с самим королём, не забывала этого ни на секунду, — и всё равно не удержалась.

Лёгкая ухмылка, мгновенно соскользнувшая с лица.

— Люблю, когда у людей хорошая память, — заметил его величество. — Угощайтесь, леди Тиана, — произнёс затем он, заставив меня задуматься: является ли подобное проявление гостеприимство нормой жизни для персоны королевских кровей?

Мне как‑то казалось, что не должно бы.

Я подняла чашку и застыла, чувствуя, что что‑то не так. Вместо струйки ароматного пара, обычно поднимающейся над горячим чаем, я уловила нечто совершенно иное. И вопросительно посмотрела на сидящего напротив короля.

— Пейте, — весело посоветовал он, беззастенчиво прикладываясь к собственной чашке. — Как видите, я тоже не страдаю плохой памятью. Ваша идея показалась мне весьма привлекательной.

Настал мой черёд ухмыльнуться, и я с удовольствием отпила из чайной чашки чрезвычайно дорого и качественного коньяка.

— Значит ли это, что отныне в участках городской стражи можно будет прибегать к данному методу на законных основаниях? — раскатала губу я.

— Нет, — поспешил разочаровать меня его величество. — Что позволено королю, а также некоторым подданным за особые заслуги, недопустимо для рядового стража, тем более на постоянной основе. Работники на участках мне, как ни крути, нужны трезвыми. Однако, на более оптимистичной ноте, могу добавить, что у вас есть все шансы оказаться в числе избранных.

Моя богатая мимика мгновенно изобразила навряд ли приличествующий обстановке вопрос 'С какой бы это стати?'.

— Полагаю, ваш жених уже сообщил вам о катастрофической нехватке специалистов по тёмной магии в министерстве государственной безопасности, — перешёл на полностью деловой тон король. — Так вот, я намерен предложить вам должность старшего эксперта в этой области. В отделе Дворцовой Охраны, который занимается вопросами личной безопасности членов королевской фамилии, а также безопасностью королевской резиденции в более широком плане. Работать начнёте, я так полагаю, в статусе капитана, а дальше — карьерный рост в соответствии с заслугами, — продолжал шокировать меня его величество, так, словно его предложения самого по себе было для этой цели недостаточно. — Начальное жалованье… — И он назвал сумму, раз в десять превышающую то, что я на данный момент получала в участке. Это с учётом недавнего повышения.

И эдак невинно посмотрел мне в глаза, дескать, ну, я так понимаю, мы договорились?

Я глубоко втянула воздух, набираясь смелости. Шокировать‑то он меня шокировал, но это не значит, что купил.

— Ваше величество, я чрезвычайно благодарна вам за столь щедрое предложение, но мне кажется, вы не до конца учитываете специфику моей специализации. Я — следователь, а не охранник. Поэтому вряд ли подхожу на данную должность.

Карьерный рост — это чудесно, материальная сторона вопроса — и вовсе выше всяких похвал. Но меня мучило одно подозрение. Уж не прознал ли король про мой индивидуальный магический дар и не надумал ли использовать меня в качестве ходячей машины для убийства? Алджи ему, конечно, ничего не сказал. Во всяком случае, мне он клялся, что будет молчать, и я ему верила. Вероятность, что, узнав о моих способностях, меня попросту решат ликвидировать, дабы не создавала даже потенциальной опасности, была чересчур высока, и Алджи этого не понимать не мог. Но как бы ни были засекречены некоторые подробности личного дела старшего сержанта Рейс, нет такой секретной информации, какую не мог бы при желании получить его величество. Совершенно официальным путём.

— Мне это известно, — откликнулся король. Понадобилось пару секунд, чтобы осмыслить: он говорит не о моём даре, а об утверждении, что моя профессия — следователь. — Именно в этом качестве вы мне и нужны. Воинов у меня здесь хватает. В вас же ценен опыт расследования преступлений, в основе которых лежит тёмная магия. Ваше профессиональное чутьё, позволяющее отличить обычную нехватку информации от странности, подобным преступлениям сопутствующей. Способность оградить себя от тёмного воздействия, недоступная светлым магам. А также продолжительный опыт работы в команде. Кстати, чуть не забыл, — эдаким небрежным тоном добавил он, — главой ведомства, о котором идёт речь, будет являться лорд Уилфорт.

Зная о своей излишне богатой мимике, я опустила глаза и хорошенько приложилась к 'чаю'.

— Стало быть, лорд Уилфорт покидает Тель — Рей? — уточнила я затем.

— Может быть, не сию минуту, но причин задерживаться там надолго у него более нет. Он отбыл самовольное наказание, раскрыл несколько важных дел государственного масштаба, приобрёл знания в области тёмной магической преступности, да к тому же привёз в столицу специалиста в данной области.

— А нельзя ли, прежде чем он оставит службу в участке, восстановить его в предыдущем звании?

Наверное, я окончательно обнаглела, приставая к главе государства с подобными вопросами. Если бы речь шла обо мне, я бы никогда в жизни даже не заикнулась на подобную тему. Но поскольку мы говорили об Алджи, почему‑то, наоборот, нисколько не колебалась.

Король, к счастью, не рассердился; скорее, суть моего прошения его позабавила.

— Можно, — снисходительно кивнул он. — Какое там у него было звание?

— Майор, — поспешно ответила я.

Его величество фыркнул так, будто я ходатайствовала о назначении Алджи оловянным солдатиком.

— С полковником Ленном я поговорю сама и постараюсь всё ему объяснить, — виновато продолжила я, — но сомневаюсь, что это позволит дать обратный ход понижению…

— Не думаю, что лорду Алджернону Уилфорту невероятно польстит звание майора тель — рейского участка, — хмыкнул король, — однако, полагаю, ему будет приятно, что вы за него просите. Ладно, необходимые бумаги будут отправлены вашему Ленну.

Едва уловимый жест, значение которого я даже сперва не поняла, а церемониймейстер уже торжественно объявил:

— За королевский столик приглашается лорд Алджернон Уилфорт!

Поскольку меня покинуть столик вроде бы не приглашали, я осталась сидеть, где сидела. Лакей действительно не стал менять приборы, а вместо этого поставил третий. Алджи подошёл, коротко поклонился и с совершенно спокойным видом уселся на предложенное место.

— Ну что ж, лорд Алджернон, ещё раз поздравляю вас с помолвкой, — скорее деловым, нежели поздравительным, тоном произнёс король.

— Благодарю вас, ваше величество.

Алджи склонил голову и одновременно подбадривающе сжал мою руку под столом.

— Мы с вашей невестой мило побеседовали, и я предложил ей службу в вашем ведомстве.

— Она согласилась? — поинтересовался Алджи.

По его взгляду, в котором было нечто лукавое, я поняла: он отлично понимает, что от меня можно ожидать любого ответа, в том числе и отказа. Интересно, означает ли этот взгляд, что даже в случае этого самого отказа он бы меня поддержал?

— Она пока не дала ответа, — охотно откликнулся король, — но я полагаю, что он будет положительным.

Я сглотнула, снова уставившись в чашку, будто бывалый пьянчуга. Вот это наглость! Но не скажешь же об этом в лицо его величеству! Хотя… Эх, была не была! Можно попробовать ответить ему тем же.

— Я действительно согласна, ваше величество, — подчёркнуто вежливо произнесла я, — но с двумя условиями.

— Вот как. И с какими же?

Король взирал на меня с искренним любопытством.

Я сжала спрятанные под скатертью руки в кулаки, наскребая по сусекам последние крохи наглости, сделала резкий выдох, и сказала:

— Во — первых, я бы хотела начать службу в звании старшего сержанта.

— Так — так. — Похоже, королю стало ещё более любопытно. — Вы настолько не честолюбивы?

— Отнюдь. Я вполне честолюбива. И именно поэтому я привыкла гордиться своим карьерным ростом. А для того, чтобы им гордиться, я должна знать, что лично заслужила каждую из пройденных ступенек.

— Хм. Ну что ж, не вижу причин отказывать вам в такой просьбе, — заметил король, переглянувшись с Алджи. — Мне она, во всяком случае, ничего не будет стоить. Ваш второй пункт столь же бескорыстен?

Он перевёл взгляд на Алджи, словно ожидая ответа от него, но тот с улыбкой покачал головой, давая понять, что представления не имеет о сути второго условия. И снова с подбадривающей нежностью сжал под столом мою руку.

— Не совсем, — честно призналась я. — Откровенно говоря, в данном случае мной движет глубокая личная заинтересованность. — И я продолжила, лукаво глядя на лорда Иртални: — Я просто хотела бы уточнить. Надеюсь, в отделе Дворцовой Охраны не запрещены личные отношения между начальником и подчинённой?

КОНЕЦ