Сборы проходили в напряжённой тишине, изредка прерываемой короткими комментариями. Собиралась в основном я, по той простой причине, что находились мы именно в моём доме. Остальные вносили свою скромную лепту, время от времени критикуя мои действия, а также давая бесценные советы. Я считала себя вполне компетентной в данном вопросе, и потому огрызалась, обещая превратить обоих в тараканов и популярно объясняя, куда именно им следует пойти по своими советами, до или после превращения. После этого в комнате вновь воцарялась напряжённая тишина, в очередной раз прерывавшаяся некоторое время спустя.

В действительности я путешествовала не в первый раз и хорошо представляла себе, что следует взять с собой. Дорожные сумки быстро заполнялись сменной одеждой, флягами с водой, кое-какими запасами еды. Долго бродить по безлюдным местам нам не предстояло, так что смерть от голода не грозила. А вот сумки следовало оставить настолько лёгкими, насколько это возможно. Никто не знал, как быстро нам придётся уходить.

Порывшись в недрах платяного шкафа, я выудила оттуда кое-какую мужскую одежду и вручила её Ярославу. Конечно, не последний писк моды, но для сельской местности сойдёт. Старая одежда Ярослава пришла в негодность; к тому же военная форма привлекала бы ненужное внимание. Дара ехидно поинтересовалась, откуда у меня мужские вещи, но я только фыркнула в ответ.

Когда я более или менее разобралась с вещами и присела на край кровати, утирая лоб, Ярослав решил взять реванш.

— Кто же так складывает сумку?! — воскликнул он, критически заглядывая внутрь.

Воин принялся извлекать вещи на скамью, качая головой и выразительно кривя губами. Я недовольно на него посмотрела, но подниматься с кровати не стала. Вместо этого устремила сосредоточенный взгляд на крохотную щель в полу под скамьёй. Таракан не замедлил появиться, недолго постоял, шевеля усами, а затем послушно побежал в заданном направлении. Он ловко вскарабкался на сапог Ярослава, пробежал по голенищу и пополз вверх по штанине. Ярослав вроде бы ничего не замечал до тех самых пор, пока, пробежав по рукаву, таракан не залез ему на ладонь. Надо сказать, доблестное звание воина гость не посрамил. Не издав ни единого звука (а я-то надеялась хотя бы на коротенький вопль), он взял насекомое двумя пальцами, глубокомысленно посмотрел, как оно перебирает в воздухе лапками, а затем резко бросил его мне на колени. Если он ожидал женского визга, то тоже разочаровался. Фыркнув, я опустила таракана на пол, и тот поспешил юркнуть обратно в щель.

— Солдаты! — вскрикнула Дара, подбегая к окну.

Я чертыхнулась, присоединяясь к ней и убеждаясь в том, что на мою поляну снова заявились гости. На сей раз военных было четверо.

— Быстро же они размножаются, — фыркнула я.

Ярослав тоже подошёл к окну, окинул взглядом поляну и молча взялся за меч.

— Спокойно! — остановила его я. — Твоей кровожадности мы дадим волю позже. Её время ещё придёт. А сейчас давайте-ка попробуем тихонько уйти.

— Есть план? — спросил он, не торопясь убирать руку с эфеса меча.

— Чтобы у ведьмы да не было плана внезапного отступления? — хмыкнула я. — Ты только вещи в сумку верни, да побыстрее, аккуратист несчастный.

Солдаты не торопились стучать в дверь; вместо этого они рассредоточились с разных сторон от крыльца и остановились в ожидании. Видать, кто-то проинструктировал их как следует и предупредил, что в дом ведьмы надо вламываться осторожно. Неглупый человек. Неглупый, но и не умный. Умный сказал бы ребятам, что в дом ведьмы лучше не вламываться вовсе.

Встав на цыпочки, я сняла с полки небольшую, но очень ценную сумку с заготовленными на случай путешествия травами. Каждого порошка здесь было понемногу, зато на все случаи жизни, и в идеальном порядке: при всей моей нелюбви к шитью я просидела с иголкой немало часов, пришивая многочисленные внутренние карманы. Как следует исколола себе пальцы, зато теперь любой порошок можно было найти и извлечь практически мгновенно.

Остановившись в центре комнаты, я настроилась на нужную волну и активировала заготовленную заранее охрану. Это была всего лишь иллюзия, но третьего уровня сложности: весьма чёткое изображение, с движением, звуками и даже запахом. Дракон, настолько большой, насколько позволяла высота потолка, стоял лицом к сеням, выпуская из ноздрей лёгкие струйки пара.

— Что это? — спросил Ярослав, явно впечатлённый.

— Это охранник, — с гордостью сказала я. — Он даст нам некоторое время форы, а также позаботится о том, чтобы посторонние не делали всяких глупостей, вроде разграбления дома.

Дракон плавно повернул ко мне голову и игриво подмигнул. Я ответила ему тем же.

— Всё это хорошо, но как мы будем уходить? — поинтересовался Ярослав. — Я бы не стал рассчитывать на то, что все они лишатся чувств от страха.

— Мы и не будем, — кивнула я, вставая на кровать и нажимая на нужный рычаг.

Невысокая дверь, казавшаяся неотъемлемой частью стены, бесшумно открылась, выпуская нас на поляну. Крыльцо находилось с противоположной стороны дома, и увидеть нас воины пока не могли. Оказавшись снаружи и притворив за собой дверь, будто её и не было, я кивнула в сторону высокой ивы, расположившейся всего в паре саженей от избы. Ветви ивы опускались до самой земли, и за густой листвой легко было спрятаться. Дара и Ярослав понимающе кивнули и, пригнувшись, проскользнули к дереву, поспешив скрыться из виду с другой его стороны. Я, в свою очередь, приложила руку ко рту и негромко ухнула совой. Несколько секунд спустя появилась Мэгги, безошибочно опознавшая знакомую команду и приближавшаяся ко мне ползком. Вместе мы поспешили присоединиться к остальным.

— Что ещё за сова в дневное время? — тихо спросил Ярослав.

Он был совершенно прав: конспирация оказалась никудышней. Однако я сомневалась, что наши противники окажутся столь же внимательны и заметят такую незначительную деталь.

— Я же не знала, в какое время суток нам пригодится именно эта команда. Обучая собаку, я рассчитывала в первую очередь на ночь.

— Ты берёшь собаку с собой?

— Да, а что тебя в этом удивляет? — Я готова была встать грудью за боевую подругу.

— Ничего, просто я думал, что она останется и будет охранять дом.

— Ты забыл: для этого у меня есть другой охранник.

Я не стала уточнять, что оставлять под охраной Мэгги можно только пустой сарай, из которого абсолютно нечего выносить. Этой собаке достаточно почесать спину чуть выше хвоста или пару минут погладить пузо — и она позволит вам вынести из дома всё, что вашей душе угодно.

Полоса леса начиналась совсем недалеко от ивы, и, пригнувшись, мы перебежали под прикрытие дубов, елей и сосен. Тропинки здесь не было, но эта часть леса не была настолько густой, чтобы пешему путнику было трудно найти, куда ступить. Мы успели углубиться в лес совсем немного, когда позади послышались громкие, полные ужаса крики. Дара с Ярославом остановились и оглянулись; мне же это было без надобности.

— Значит, они всё-таки решили вломиться в дом, не дожидаясь, пока мы выйдем сами, — констатировала я, не оборачиваясь.

— Там как будто всполохи пламени, — заметил Ярослав.

— И дым, дымом пахнет! — добавила Дара.

Я принюхалась. Очередной порыв ветра действительно принёс лёгкий запах дыма.

— А чего вы хотите? — усмехнулась я. — Это же не слабенькая иллюзия, а основательная, добротная. Я её придумывала целую неделю.

Снова послышались крики.

— Надо же, как не повезло бедолагам, — заметил Ярослав, когда мы продолжили путь. — Я-то собирался всего лишь проткнуть их мечом. А теперь они небось заиками останутся на всю жизнь, а то и вовсе умом тронутся. Всё-таки мои методы намного гуманнее.

Он неодобрительно покачал головой.

— Ага, все вы, воины — добряки, гуманнее некуда, — фыркнула я в ответ.

— А вы, ведьмы, что, лучше? — парировал он.

— Мы во всяком случае не притворяемся.

— И что, это делает вас лучше?

— Честнее.

Мы шли вместе в течение нескольких минут; затем я остановилась.

— Сейчас мы ненадолго разделимся, — сказала я. — Вы идите к Егорычу. Это местный лесник, хороший мужик, он не выдаст. До темноты пересидите у него. Дара, покажешь дорогу.

— А ты куда? — подозрительно нахмурился Ярослав.

— А у меня есть одно дело в деревне. Закончу — и сразу к вам. Соскучиться не успеете.

— Да мы как-то скучать и не собирались, — проворчал Ярослав.

Мой статус ведьмы его без сомнения смущал. Впрочем, не меньше, чем меня — его воинское звание.

— А что если тебя в деревне кто-то увидит? — спросил он.

— Не волнуйся, врагов я "на хвосте" не приведу, — пообещала я. И не без ехидства добавила: — В крайнем случае превращу их всех в пеньки.

На этой оптимистической ноте мы разошлись: мои спутники направились строго на север, к избушке Егорыча, а я — на северо-восток, прямиком к деревне. Слух у меня хороший, и потому я благополучно услышала удаляющийся голос Дары:

— Вы не думайте, она на самом деле совсем не такая плохая, как пытается казаться. И в пеньки никогда никого не превращала.

— А в лягушек?

— Тоже нет. Так только, заставила один раз толпу народу заквакать по-лягушачьи. Но это ведь даже смешно, разве нет?

Ответа я не услышала, смеха тоже.

Главная деревенская улица, она же единственная, тянулась вдоль лесной полосы. Сейчас, после полудня, здесь было тихо и пусто. Мужчины работали на полях, женщины в основном трудились по хозяйству. За заборами беззлобно перегавкивались собаки; на ближайшем ко мне крыльце нагло развалился пушистый чёрный кот, с удовольствием греющийся на полуденном солнышке. Вдалеке скрипнула калитка, и на дорогу вышла дородная женщина в простом синем платье. Громыхая вёдрами, она направилась в сторону колодца. Ветер, гоняющий по пыльной дороге немногочисленные дубовые и кленовые листья, донёс до меня запах чего-то вкусного. Над трубами нескольких домов, где хозяйки как раз занимались приготовлением пищи, вился весёлый дымок.

По местному обычаю дома не принято было красить в яркие цвета. Считалось, что это привлекает злых духов и прочую нечистую силу. Зато заборы красить не возбранялось, и тут уж местные жители отыгрывались по полной. Заборы здесь можно было увидеть самые разные — синие, зелёные, ядовито-жёлтые, тёмно-вишнёвые. Кое-где даже красовались незатейливые узоры, в основном в виде ромашек или бабочек. На одних заборах краска была яркая, свежая; на других она успела поблекнуть и пооблупиться. Мой взгляд пробежал по многоцветию этого калейдоскопа и приобрёл откровенно хищное выражение, остановившись на заборе ярко-красного оттенка. Ну, здравствуй, Фёкла. А я как раз к тебе.

На всякий случай я ещё раз огляделась по сторонам. Солдат нигде не видно, лошадей тоже. Должно быть, уехали, кто к моей избушке, а кто в город с докладом. Я пересекла пустынную улицу и подошла к красному забору. Протянула руку между досками, скинула служащий символическим замком крючок и отворила калитку. И, недолго думая, вошла.

В маленьком внутреннем дворике никого не было. Хозяйка не то в доме, не то ушла куда-то по делам, то бишь сплетничать. Мне это было только на руку. Взгляд медленно заскользил по двору. Несколько свежепрополотых грядок, пара чахлых яблонек, вдоль забора — кусты малины. Напротив крыльца стоял грубо сколоченный стол с двумя толстыми ножками, вкопанными в землю. На столе — пара пустых плошек, поставленных одна в другую, надкусанная горбушка чёрного хлеба, несколько деревяшек непонятного мне назначения и кувшин молока. Это было как раз то, что нужно.

Я подошла к столу, извлекла из сумки щепотку тёмно-коричневого порошка и высыпала её в кувшин. Потом развернулась и быстро зашагала обратно на улицу, не забыв снова закинуть крючок в петлю, запирая за собой калитку. Ну что ж, Фёкла, с тобой я поквиталась. Будешь знать, как доносить на детей.

Дверь мне открыла Неёла, жена Егорыча. Она сразу меня узнала и молча посторонилась, пропуская в избу. Выражение её лица при этом казалось не слишком довольным. Ярослав и Дара были уже здесь; они расположились за столом на деревянной скамье; напротив сидел на стуле Егорыч. Двое детей, Митяй, постарше, и Белян, помладше, шушукались на печке. Егорыч поприветствовал меня кивком головы и усадил на ещё один стул. Против обыкновения, он был неулыбчив и выглядел чрезвычайно озабоченным.

— Ни в какие ворота это не лезет, вот что, — сказал он, усаживаясь рядом со мной. — Чтобы простые честные люди должны были скрываться от стражников, будто какие-то прохиндеи! Чтобы соседи доносили на соседей! Чтобы солдаты арестовывали детей!

Неёла, оставшаяся стоять около двери, облокотившись о косяк, резко вздрогнула. Но взгляд её при этом был обращён не на Дару, а на собственных сыновей, притихших на печке.

— Что за времена настали, — сокрушённо покачал головой Егорыч, — что за времена.

— Времена всегда такими были, Егорыч, — возразила я. — В политические игры играют много веков, и страдают в этих играх и безвинные, и виновные, взрослые и дети. Просто до дальних деревень такие игры как правило не доходят.

— Вот бы и не доходили, — буркнул Егорыч. — Мы, может, потому в этих дальних деревнях и живём, что не хотим в таких дурных играх участвовать.

— Вот это правда, — искренне согласилась я. — Но видишь, как бывает: ты от беды, а она — за тобой. Значит, на роду написано с ней столкнуться.

— А может, всё-таки стороной пройдёт? — спросил Егорыч. — Пересидите здесь у нас, переждите. Оставайтесь столько, сколько надо; места всем хватит, без еды тоже не останемся. А там, глядишь, забудут о нас эти городские супостаты.

Краем глаза я видела, как Неёла напряглась, услышав это приглашение.

— Я сперва тоже так думала, да оказалось, что всё сложнее, — ответила я. — Так что спасибо тебе, Егорыч, но увы: они про нас так просто не забудут.

— Так всё серьёзно? — спросил он, пристально посмотрев мне в глаза.

— Более чем, — кивнула я.

— Ну, вам виднее, — сказал Егорыч, поднимаясь со стула. — Всем, чем сможем, поможем. Можете во всём на меня рассчитывать. И оставайтесь в моём доме столько, сколько нужно.

Неёла негромко кашлянула. Егорыч поднял на неё тяжёлый взгляд, и самый воздух между супругами стал, казалось, ощутимо накаляться. Жена первой опустила глаза и принялась протирать тряпкой деревянный сундук.

— Ну, как прошёл поход в деревню? — тихо спросил Ярослав, перегибаясь через стол.

— Прекрасно, — ответила я.

— Тебя никто не видел?

Я покачала головой.

— Я умею быть незаметной, когда нужно.

— А как насчёт солдат?

— Я никого не видела. Ни военных, ни лошадей во дворах. Следов полно, а самих не видно. Думаю, что из деревни они уехали, но надолго ли — не знаю.

Он задумчиво кивнул, нахмурился, что-то обдумывая, а потом спросил:

— И всё-таки, зачем ты туда ходила? Или это большой секрет, и ты заколдуешь всякого, кто о нём проведает?

— Совсем не секрет, — ответила я, умышленно игнорируя ехидство его последней фразы. — Надо было расквитаться с тёткой Фёклой.

— Той самой, что на девочку донесла? — вспомнил Ярослав.

— Именно, — подтвердила я.

— И что?

Я неопределённо пожала плечами.

— Она получила по заслугам.

— Каким именно образом? — нахмурился он.

— А как обычно мстят ведьмы? Подсыпала ей в молоко одно очень хорошее зелье.

— А…лечение от него какое-нибудь есть? Или противоядие?

Я злорадно покачала головой.

— Никакого. Эффект совершенно необратим.

Он судорожно сглотнул, посмотрев на меня осуждающим взглядом.

— И ты считаешь, что это справедливо?

— Для доносчицы — более чем. Она получила то, что заслужила.

— И тебя совсем не гложат угрызения совести?

— Совести? А что это такое?

Я продолжала смотреть на него с лёгкой наглой улыбочкой, пока он не отвёл взгляд и не встал из-за стола, что-то бормоча себе под нос. К словам я не прислушивалась, поскольку и так не сомневалась, что это нечто крайне нелицеприятное в адрес моей скромной персоны. Не будем бороться с предубеждениями. Если у человека сложилось определённое представление о ведьмах, зачем его переубеждать? Бороться с предубеждениями — себе дороже.

— А как долго вы думаете здесь оставаться? — спросила Неёла с деланной улыбкой.

Егорыч посмотрел на жену с видимым неодобрением, но промолчал.

— Неёла, давай поговорим начистоту, — спокойно предложила я. — Я же вижу: тебе не нравится, что мы сюда пришли.

Егорыч покачал головой и попытался что-то сказать, но я остановила его, вытянув руку ладонью вперёд.

— Я тебя прекрасно понимаю, — продолжала я, по-прежнему обращаясь к Неёле. — Ты абсолютно права. Кому понравится, когда в его дом придут чужие в общем-то люди, за которыми охотится отряд солдат? Чего доброго на вас чужаков наведут, а у тебя свои дети, и твоя первая забота — защитить именно их. Всё верно. И почему бы тебе прямо так и не сказать? Если бы ты встала на пороге и не впустила нас в дом, я бы тебя поняла. Твоё законное право. Но ты нас впустила, за это спасибо. И я обещаю: долго мы тут не задержимся. Нам надо только дождаться до темноты. Так что этим вечером мы уйдём.

Неёла хотела что-то сказать, открыла было рот, но смешалась, молча кивнула и продолжила уборку.

— А вы что сидите? — обратилась я к своим спутникам. — Этой ночью недоспали, следующая и вовсе будет бессонная. Давайте-ка срочно спать!

Сама я однако собственному совету не последовала. Вместо этого вышла на крыльцо, кутаясь в платок и вглядываясь в темноту окружающего избу леса. Ничего подозрительного и внушающего опасения я не увидела и, что ещё более важно, не почувствовала. Дверь у меня за спиной скрипнула, и на крыльцо вышел Егорыч.

— Ты это…на жену мою не сердись, — сказал он. — Она и правда не со зла, о детях беспокоится.

— Так я же говорю: она права, — откликнулась я. — Это ей в пору на меня сердиться. Ты, Егорыч, больно добрый, а ей за это отдуваться приходится.

— Может, всё-таки здесь переждёте? А с Неёлой я сам поговорю, уладим мы это дело.

Я покачала головой.

— Нет, спасибо, Егорыч, но эту беду не переждать. Так что через несколько часов тронемся в путь.

Ещё пару минут я постояла на крыльце, подставляя лицо усилившемуся ветру. А потом вернулась в дом и легла спать. Сколь ни удивительно, уснуть мне удалось быстро.

В путь мы отправились вскоре после того, как окончательно стемнело. Сперва Ярослав сходил на разведку и убедился, что дорога свободна и никаких признаком пребывания солдат поблизости нет. Тогда, закинув на плечи дорожные сумки и поблагодарив хозяев за гостеприимство, мы спустились с крыльца в гудящую цикадами ночь. Воин долгое время не мог понять, отчего перед выходом я до последнего сидела перед жерлом растопленной печи и пристально смотрела на огонь. Теперь он, наконец, получил объяснение: немного углубившись в темноту ночного леса, я зажмурилась, вызывая принятый в себя огонь, и мои открывшиеся глаза стали излучать мягкий зеленоватый свет. Двух зелёных лучей, направленных на дорогу, вполне хватало для того, чтобы не спотыкаться о корни и уклоняться от вездесущих веток. В то же время свет был достаточно слабым, чтобы не привлекать внимание издалека. Человек же, находящийся достаточно близко, чтобы увидеть зеленоватое свечение, в любом случае заметил бы и нас.

— Элена, а вы правда отравили Фёклу? — напряжённо спросила поравнявшаяся со мной Дара.

— Вовсе нет, — ответила я. — С какой это стати?

— А почему вы тогда сказали так Ярославу? — спросила девочка не без чувства облегчения в голосе.

— Я ему так не говорила, — возразила я. — Он сам понял меня так, как хотел. В меру своей испорченности.

— Разве он испорченный?

— Все мы испорчены, только каждый по-своему. Я всего лишь сказала ему, что кое-что подсыпала Фёкле в напиток, и что обратного хода этому зелью дать нельзя.

— Но Фёкла ведь не умрёт?

— От мощного приступа диареи ещё никто не умирал, — заверила её я.

Дара захихикала, вполне себе злорадно. Наш человек!

Спустя пару часов мы вышли из леса; теперь дорога пролегала через широкие луга. Над островом успела взойти почти полная луна. Небо было безоблачным, и яркий лунный свет позволил мне убрать, наконец, зелёные лучи. Перетрудившиеся глаза болели и бунтовали, не желая заниматься своими прямыми обязанностями. Теперь я жмурилась, как подслеповатый котёнок. Мир перед глазами расплывался, теряя свои обычные очертания; сфокусироваться удавалось, но ненадолго и с большим трудом. Помимо воздействия собственно на глаза, магия, безостановочно вызывавшаяся в течение нескольких часов, успела израсходовать много сил, основательно меня вымотав. Споткнувшись о камень и чуть не зарывшись носом в траву, я стала идти более осторожно. Колебания в стрёкоте цикад подсказывали, что и на них я тоже то и дело готова была наступить. Однако насекомые, в отличие от камней, сами уходили с дороги, на миг замолкая, чтобы вскоре продолжить своё пение справа или слева от идущих.

Мир в очередной раз расплылся, раздваиваясь и становясь похожим на иллюзию первого уровня, выполненную крайне нестарательным учеником мага. Я всеми силами старалась не привлекать к себе внимания, однако ведьма, ступающая с грацией пьяного канатоходца, оказалась слишком нетривиальным зрелищем даже в полумраке ночи. Очередной раз взмахнув руками и понимая, что на сей раз восстановить равновесие не удастся, я морально приготовилась к столкновению с землёй. Но вместо этого с удивлением почувствовала поддержавшее меня плечо. Судя по росту, силе и мускулам, оно точно принадлежало не Даре.

— Ты чего? — спросил Ярослав, когда моё равновесие, наконец, восстановилось.

— Споткнулась, — честно ответила я.

— На ровном месте?

— А что такого? — вызывающе спросила я, готовая всеми силами отстаивать права ведьм спотыкаться на ровном месте столько, сколько им заблагорассудится.

— А ничего, просто за последние пять минут ты спотыкаешься уже в четвёртый раз.

— В третий! — возразила я.

— В четвёртый, — спокойно повторил он.

— Ну, значит, четыре. Подумаешь, немного перепила, с кем не бывает?

— Да ладно, не рассказывай сказки. Что я, пьяных женщин не видел? Ты совсем на них не похожа.

— У, да ты специалист? — восхитилась я. — И скольким пьяным женщинам ты подставлял крепкое мужское…плечо?

Он только хмыкнул, не считая нужным отвечать в вербальной форме. Ну понятно, число явно должно быть внушительное.

— Может, остановимся и передохнём? — предложил он.

— Пока не стоит. Здесь местность слишком открытая, как бы нас за время отдыха не нагнали. А то как передохнЁм, так и передОхнем. Тут дальше должна быть роща, там и правда можно будет до утра остановиться.

Мы пошли дальше, при этом Ярослав настойчиво вёл меня под руку. Дара шагала рядом.

— А куда мы идём? — спросила она наконец.

Должно быть, этот вопрос беспокоил девочку уже давно, но задать его раньше она не решалась. Может быть, боялась ответа.

— Для начала подальше от деревни, — сказала я. — А затем…ты помнишь пророчество?

— Хотела бы я его забыть, — мрачно отозвалась Дара. — Помню, мне предстоит всего-то навсего сделать демона уязвимым. А может пророчество ошибаться?

— Нет, — покачала головой я.

— Но как я могу сделать уязвимым демона? Что, ранить его мечом? Так я даже меча никогда в руках не держала.

— Совсем необязательно мечом. Кто его знает, как это получится? А может, ты уже сделала его уязвимым, потому что он отправил на твои поиски своих лучших воинов, а на него тем временем будет совершено нападение?

Эти слова девочку слегка приободрили.

— Почему же в этих пророчествах всё так непонятно? — посетовала она.

— Мне кажется, пророчества существуют не для того, чтобы их кто-то понял, — заметила я, — а для того, чтобы подтолкнуть людей к действию.

— Как это? — нахмурилась Дара.

— Ну вот ты помнишь легенду про царя Эдипа?

— Помню. Ему предрекли, что он убьёт своего отца и…возляжет с матерью.

— И что он сделал, услышав это пророчество?

— Ушёл из дома и…ага! И в результате встретил своего настоящего отца и убил. А потом женился на матери, потому что не знал, кто она.

— Правильно. А если бы пророчество не услышал, сидел бы себе спокойно дома, и кто знает, может так никогда своих настоящих родителей и не встретил бы. И так сплошь и рядом. Пророчество заставляет людей действовать, и таким образом подпитывает само себя. Вот и мы сейчас идём незнамо куда, только потому, что в Велиграде было произнесено очередное пророчество.

— Так, может быть, нам надо было просто оставаться на месте и ничего не делать?

— При иных обстоятельствах — очень возможно. Но не теперь. Видишь ли, о пророчестве знаем не мы одни. Оно побудило к действию демона, он — солдат, а в результате цепочка докатилась и до нас. Если у демона ещё был выбор, то у нас его уже нет. Ну и к тому же есть ещё одна причина. Всё-таки демон — это очень плохо. Демон на троне — тем более. Оставлять такое просто так нельзя. Но с этим мы будем разбираться позднее.

— А кто-нибудь может растолковать пророчество?

— Разложить всё по полочкам — нет. Но пролить свет на некоторые детали — может.

— И мы идём к такому человеку? — почти догадалась Дара.

— Нет. Мы идём к такому коту.

Дойдя до рощи и углубившись в неё достаточно, чтобы не быть замеченными со стороны луга, мы устроились на ночлег. Вернее сказать, на ночлег нас устраивал Ярослав. Мы с Дарой уснули практически сразу, и только поздним утром обнаружили, что лежим на самодельной постели из еловых веток. Воин был уже на ногах и грел воду на небольшом костерке. Опыт выживания в походных условиях у него без сомнения был.

Дара сидела рядом со мной, протирая и без того красные глаза. Я громко, душевно зевнула и вяло потянулась, выгибая затёкшую спину. Извлекла из кармана зеркальце, посмотрелась…и отпрянула с таким же ужасом, какой не так давно испытал при подобных обстоятельствах Федька. М-да, что тут скажешь? Ведьма и ведьма. Волосы растрёпаны, под глазами мешки, сама бледная, как поганка. Ну да ничего. Волосы исправил гребень, а всё остальное — маленькая щепотка сушёной травы, добавленная в чай. Кажется, Ярослава эта щепотка заставила немного понервничать, но, видя, что сама я пью чай абсолютно спокойно, он всё-таки решился его попробовать. И совершенно напрасно, между прочим. К некоторым ядам ведьмы постепенно становятся нечувствительны, а от других имеют противоядие. Поэтому совсем не любой напиток, который годится мне, окажется безопасен для окружающих. Некоторое время я раздумывала, не рассказать ли об этом Ярославу, но потом махнула рукой. Были у нас дела и посерьёзнее.

Долго задерживаться на месте привала мы не стали. Собрав вещи и ликвидировав, насколько это возможно, следы своего пребывания — Ярослав и в этом вопросе оказался профессионалом, — мы продолжили путь через рощу. Травка помогла: бледность лиц сменилась здоровым румянцем, шагалось легко, силы быстро восстанавливались.

— Элена…

Ярослав, кажется, впервые за всё время обратился ко мне по имени.

— Скажи… — он пожевал губами, подбирая слова, — …а как становятся ведьмами?

— О, это особенный тёмный ритуал, — заверила я. — Во время церемонии мы летаем на метле, распиваем кровь младенцев и совокупляемся с чертями.

— А с чертями-то зачем? — вмешалась Дара.

— А кровь младенцев зачем? — отозвалась я. — Чтоб нескучно было.

— Ладно врать-то, — поморщился Ярослав.

— Ты что, сказок не читал? — возмутилась я. — Каждая уважающая себя ведьма непременно летает на метле и пьёт кровь младенцев. Или ты не слышал, что мы эту кровь даже в муку добавляем? Кстати, хочешь хлебушка?

— Не хочу, — отрезал он. — А если серьёзно?

— Если серьёзно… — задумалась я, — …по-разному бывает. Да как с любым ремеслом. Вот как воинами становятся?

— По-разному, — согласился он. — Одних родители посылают. В дворянских семьях, например, принято отправлять второго сына на военную службу. Другие в детстве сказки слушают, о подвигах мечтают, вот и приходят в поисках приключений. Такие обычно быстро разочаровываются, да только поздно: контракт так просто не разорвёшь. Кто-то ради заработка нанимается. Ну, а иные воинами ещё в детстве становятся. Если родную деревню на глазах сожгли, близких людей перебили, люди с той поры жизни без войны себе не видят.

Он выжидательно посмотрел на меня, дескать, я ответил, теперь твоя очередь.

— Ну, и у нас, пожалуй, то же самое. Только родители к нам, конечно, не отправляют. И способности требуются особенные. Но одних способностей не достаточно. Чутьё должно быть, и усидчивость, и готовность жить совсем необычной жизнью, не так, "как все". На это уже мало кто готов. К тому же надо ещё отыскать ведьму, которая согласится взять в ученицы. Без обучения полноценной ведьмой не стать. А вообще, конечно, от хорошей жизни ведьмами не становятся, — подытожила я. — Об этом даже баллада есть.

— Расскажите! — попросила Дара.

— Вообще-то она длинная, — засомневалась я.

— Ну так что, что длинная? — поддержал девочку Ярослав. — Путь-то всё равно неблизкий.

— Ну ладно.

Я сосредоточилась, вспоминая слова, и принялась на ходу декламировать:

Девица скиталась по тёмному бору,

Нещадно болела стопа.

Сперва по тропинке шагала, но скоро

Исчезла из виду тропа.

За сутки успела она заблудиться,

И слёзы лились из очей.

Дойдя до поляны, присела девица

И плакала всё горячей.

Наплакавшись вдоволь, из старой котомки

Достала зелёный флакон,

Но вмиг уронила и вскрикнула громко:

Лежал на поляне дракон.

У входа в пещеру на каменной лавке

Живот умещался едва,

И, счАстливо жмурясь, чуть ниже на травке

Дремала одна голова.

Другая смотрела как раз на девицу;

Так волки глядят на стада.

Ей тут же бежать захотелось пуститься,

Да только зачем и куда?

Дракон, оглядев её справа и слева,

Нарушил блаженную тишь:

— Ну что ж, расскажи мне, прекрасная дева,

О чём ты так сильно грустишь?

— Прогнали меня из Девятого Царства,

А прежде — из княжеств иных,

За то, что умею готовить лекарства

И ими лечила больных.

Я знаю любые коренья и травы;

Язык мой порою остёр.

И люди, решив, что я им не по нраву,

Послали меня на костёр.

Но, видно, сгорела земля под ногами;

Я стойко мученье снесу.

Из града сумела бежать я, но пламя

Настигло меня и в лесу.

Дракон улыбнулся улыбкой незлою.

— Девчонка, кончай унывать!

Ведь я не питаюсь безвкусной золою;

Зачем мне тебя убивать?

В долах и горах, на безбрежном просторе,

От рыцарей, старцев и вдов

Я слышал немало подобных историй

И сказанных с горечью слов.

Я в общем и сам был задет за живое:

Ведь рать королевская вся

Хотела разжиться моей головою,

Мечом над поляной тряся.

С дурацкой железкой — на грозного змея!

Мозгами раскиньте сперва!

Раз собственным разумом жить не умеют,

К чему им моя голова?

Поверь мне, что глупо бояться дракона,

Пусть даже и с парой голов,

Познав всю жестокость людского закона

И горечь поступков и слов.

В пещеру за мной заходи поскорее,

Там есть и еда, и вода,

И шкура тебя очень быстро согреет,

И враг не заглянет туда.

Тебе ведь, должно быть, совсем непривычно

Без самых обычных вещей.

— А кто там расселся такой симпатичный?

— А это Бессмертный Кощей.

Кощей наш — мужчина высокий и видный,

Во многих сраженьях — герой.

Ему, знаешь, тоже бывает обидно,

Что люди клевещут порой.

Он всем отомстил остроумно и колко

(Хоть выдумал полную чушь).

Отныне все рыцари ищут иголку

И нашу не трогают глушь.

Останься; будь нам боевою подружкой,

Крестьянам и принцам назло.

Построим тебе на поляне избушку,

А в руки дадим помело.

Ты будешь летать над полями со смехом,

Захочешь — так даже нагой,

Прохожих пугая встревоженным эхом.

А звать тебя станем Ягой.

Мы будем с Кощеем захаживать в гости

В любой из назначенных дней

И вместе обгладывать детские кости.

Я просто шучу, не бледней!

Пусть люди ночами трясутся в селеньях —

Впредь яму другому не рой! -

И знают: при ложных, пустых обвиненьях

Меняются жертвы порой.