Чуть свет Корин и Николь выехали за ворота замка. Насекомые Кастиса уже начали свой очередной рабочий день и веселая разноголосица цектов, зожей и мэхо висела над степью.
– Какие громкие здесь букашки, – заметил сержант. – Жаль, что бабочек на этой широте можно увидеть только сразу после Большого дождя, пока влаги вдоволь.
– Я смотрю, местные насекомые вызывают у вас более теплые чувства, чем кастисиане.
Корин хмыкнул.
– Ты перешла на вы, чтобы показать, как я тебе неприятен? Ночью надо было спать, а не анализировать то, что не имеет никакого отношения к нашему заданию. Не волнуйся, с дочерью Итса все будет нормально. Даже лучше. Ее будущему может позавидовать любая дочь любого управителя замка Страны Железа.
Николь в ответ сердито вскинула голову.
– Стажер, своими внутренними проблемами лучше заниматься дома. Здесь это непозволительная роскошь.
– Вовсе не роскошь. Нормальная потребность нормального человека.
– Мадемуазель, вы же не удовлетворяете свою потребность в дефикации там, где вас застал позыв? Когда-то люди оставляли свои кучки везде. Потом они стали это делать только в определенных местах. Разумеется, не все. Но подобные действия показывают либо невоспитанность, либо болезнь субъекта. Так и с демонстрацией чувств. Не время и не место.
– Чушь собачья.
– Возможно. Но советую, пока мы здесь, переключиться с внутреннего мира на внешний.
Наверное, в последнем Корин был прав, но Николь никак не могла справиться с теми переживаниями, что вызвал у нее поступок командира. Слишком горьким было разочарование в человеке, который казался ей сначала, чуть ли не сказочным героем. Она смогла понять его жестокость по отношению к себе, но простить его равнодушие к этой девочке, дочери Итса, было ей сейчас не под силу. Николь считала, что данную ситуацию нужно было разрешить каким-то иным образом. Правда, сама она за всю ночь так и не придумала, как в таких неоднозначных обстоятельствах следовало бы поступить ее командиру. И это злило ее больше всего.
Корин проводил взглядом пролетевшую над ними стаю птиц.
– К воде направились.
– Угу. Через часок доберутся. А нам еще пылить и пылить.
– Николь, день сегодня будет трудный, ты уж отбрось пока все свои претензии ко мне.
– Я постараюсь, сэр.
– Постарайся. Если ситуация сложится не в нашу пользу, найдешь Эдди. Порядок действий ты помнишь.
– Так точно, сэр.
Лесная дорога, ведущая к озеру, оказалась не наезженной. Ее и дорогой-то назвать было трудно – скорее, широкая тропа. По ней могли бы двигаться впритирку не более трех всадников. Плотно растущие высоченные деревья подступали к самому ее краю и делали путь весьма опасным. Через такую чащу верхом не пробраться, а, значит, если с двух сторон дорогу перекроют, убегать можно будет только на своих двоих.
«Если бы я захотел кого-нибудь повязать, то сделал бы это именно здесь, – подумал Корин. – А что у нас там такое?..»
Сержант выбрался из седла и внимательно осмотрел дорогу. Он нашел несколько сломанных и сильно примятых травяных стеблей. Было понятно, что тут недавно проезжали верховые. Лесные воины в этом лесу вряд ли обитают – не торговая дорога, а вот дружинники эрдена Отэу проскакать ночью по тропе могли.
– Гэра, следи за левой стороной.
– Так, Оэр.
– Знаешь, что-то мне подсказывает, что именно на этой дороге взяли экипаж Полански, – перешел на английский язык Корин.
– Так что, галопом вперед?
– А смысл?
Сержант задумался. Нужно было решить: продолжать ли путь верхом или спешиться и пробираться через лес. Второй вариант безопаснее. Но сколько на это уйдет времени? И еще придется бросить порхов…
– Сэр, я думаю, нужно рискнуть. Или вы за меня опасаетесь?
– Черт, время дорого… Ладно, поехали! – скомандовал Корин, садясь верхом. – Будем надеяться, что Бернини выслал против нас небольшой разъезд. Да помогут нам Аллах, Будда и Христос!
За одним из ближних поворотов, как и предполагал Корин, патрульных ждали. Перекрывали тропу шестеро всадников в белых плащах с вышитым на плече гербом эрдена Отэу.
– Поворачиваем назад, Оэр! – крикнула Николь.
– Гэра не слышит сзади стук копыт?
Девушка обернулась. Сзади появились еще шесть всадников.
– Черта с два, они получат жрицу живой, – процедила сквозь зубы Николь и потянула из-за спины оба меча.
– Не спеши. Сначала узнаем, что им нужно.
Корин натянул поводья, останавливая порха.
– Стражи замка, что свело нас вместе?
Один из воинов, с длинными волосами и страшно изуродованным лицом, подъехал к Николь и, вытащив меч, слегка ткнул им девушку в грудь:
– Моя.
– Назови свое имя и место поединка, страж замка!
Воин вложил меч в ножны и спрыгнул на дорогу.
– Сразимся здесь. Перед тобой Туир, храмовник. Туир – страж замка высокородного Отэу и сотник его ближней дружины, – придерживая порха за уздечку, произнес он с полнейшим равнодушием.
Николь сдернула с головы черный платок и кинула его под ноги дружиннику.
– Гэра, жрица храма Великого Нэка, дарит тебя Всемогущему!
– Да будет так, – спокйно сказал Туир, поднял платок и, аккуратно свернув, положил его за пазуху.
Корин понял, что схватки не избежать. Когда один из стражей замка подал Туиру щит, сержант, помня характеристику сотника ближней дружины данную Риром и желая облегчить Николь путь к победе, небрежно бросил:
– Зачем Туиру щит? Страх перед жрицей так велик?
– Страж храма не угадал. Нэк Всевидящий дал Туиру совет взять в руки щит. Не слушать богов глупо.
Сотник сделал несколько разминочных движений и, поправив на голове островерхий шлем, посмотрел Корину прямо в глаза.
– Туир просит стража храма начать поединок.
Корин выбрался из седла. Его беспокоило, что священный круг традиционного размера на узкой дороге не изобразить и пространства для маневра у Николь будет маловато. Он начертил мечом не круг, а скорее овал, чтобы дать стажеру, хотя бы лишний метр пространства.
Туир все старания стража храма увеличить площадь боевого поля воспринял без особых возражений. Он только сказал вполголоса:
– Жрице теперь сможет помочь только Нэк Триединый.
Сержант был готов с ним согласиться и, наверное, именно поэтому молитва Великому Нэку из его уст впервые за все время пребывания патрульных на Кастисе зазвучала так проникновенно.
Воины, глядя на молящегося храмовника, не проронили ни слова. Корин не стал напоминать им о руке Нэка Карающего, если перед поединком Триединый не услышит молитву и из их уст. Расклад был неподходящий для чтения нравоучений.
– Жрица Гэра! Страж замка Туир! Скрестите мечи, исполняя волю Всемогущего! – провозгласил Корин, закончив молиться.
Николь и сотник стали напротив друг друга посередине дороги. Стражи замка, спешившись, перекрыли ее с двух сторон.
Корин замкнул священный «круг» и подал сигнал к началу поединка.
Первый удар Николь пришелся по щиту Туира. Второй тоже. С третьей попытки девушке удалось обойти защиту и порезать плечо противника. Кастисианин даже в лице не изменился.
Николь снова пошла вперед. Сотник, понемногу отступая под ее натиском, продолжал хладнокровно отражать выпады стажера и совсем не делал попыток перехватить инициативу. Мечом владел Туир отлично, и девушке никак не удавалось перехитрить опытного воина. Казалось, он знал, куда жрица нанесет свой следующий удар.
Наблюдавший за поединком Корин, отметил, что стажер почему-то не атакует голени и ступни Туира, которые не имели стальной защиты.
«Надо будет потом ей указать на этот просчет», – отметил про себя сержант.
Дышать Николь становилось все тяжелее. Она чувствовала, что ее движения потеряли былую скорость. Но она по-прежнему упорно шла вперед. Девушка не собиралась сдаваться, хотя несколько наработанных связок, которые ей приносили победу в академических боях, в схватке с Туиром оказались бесполезны.
Корин заметил, что сотник немного озадачен. А ведь в начале схватки кастисианин, в общем, никаких эмоций не проявлял. Во всяком случае, Корину так показалось. Может, ему мешала необычная внешность Туира, а теперь он с нею свыкся?
Пусть жрица и подарила его Великому Нэку, читалось на лице Туира, но неужели она не понимает насколько он искусный воин и ей с ним не совладать. К чему тратить время и силы?
Николь снова и снова искала бреши в обороне стража замка, однако результатом получасовой изнурительной схватки стали лишь две небольшие раны на плече и скуле Туира.
Лицо девушки блестело от пота, губы пересохли, и она то и дело их облизывала.
Подрез справа, отсечка. Николь быстро отступила на два шага от противника. Верхний замах и стремительное сближение, клинок пошел вниз… Щит Туира накрыл атакующую руку…
Вдруг в глазах стажера Корин уловил смятение.
«Лишь бы она не вздумала подставиться под меч», – с тревогой подумал сержант.
Но Николь, если и хотела так поступить, сделать этого не успела. Туир, отразив щитом крайне нерасчетливый выпад стажера в лицо, сделал подшаг левой ногой вперед и, держа клинок острием книзу, вскинул руку с мечом перед собой локтем вверх. Стажеру нужно было бы произвести укол противнику в подмышку, но ее клинок уже занесен для рубящего удара…
Вывернув меч над головой рукоятью вперед, Туир навершием нанес девушке сильный и точный удар в лоб.
Последнее, что увидела Николь, перед тем как упасть, были верхушки деревьев и бледно-голубое небо.
– Туир принесет жрицу в дар эрдену Отэу, – сказал сотник, указывая мечом на лежащую без сознания девушку.
– Туир посмеет нарушить ритуал? – спросил Корин. – Тело жрицы нельзя подарить. Гнев Нэка Карающего обрушится на неразумную голову Туира. И ничто его не спасет.
Уродливое лицо Туира уже не выглядело бесстрастным. Он изрядно вымотался и уже не мог совладать со своими эмоциями.
– Тебя, страж храма, Туир тоже подарит высокородному! – зло бросил сотник, и сделал знак своим товарищам. – Но сначала он отрежет стражу храма язык.
Трое дружинников подскочили к сержанту и, приставив кинжалы к его шее, обезоружили землянина.
– Кара будет жестокой, страж замка, – произнес Корин угрожающе.
– Туир будет ждать ее с нетерпением.
– Храм никого и никогда не прощает.
– Не гневись, храмовник. Твой храм получит свое золото. Только донеси весть, что жрица Гэра пала в поединке, и Оэр, следуя ритуалу, проводил ее в чертоги Нэка. Принеси клятву, что так скажешь и скачи, куда угодно.
– Нэк всевидящ. Он карает отступников.
– Нэк покровительствует разумным, ибо только наделенные разумом способны прославить имя Триединого.
– Речи Туира пропитаны ложью. Только живущие по законам неба есть опора Великого Нэка и его слава.
– Служители храма любят говорить много и грозно. Туир устал слушать. Привяжите его к порху! Думаю, он станет сговорчивее, когда немного пробежится по лесной дороге.
Один из воинов, длиннорукий, похожий на питекантропа, затянул свой аркан на запястьях Корина.
Туир, сняв с Николь ремни и оружие, завернул ее с головой в белый плащ стража замка и положил поперек своего порха. Потом подошел к сержанту и проверил, надежно ли тот связан.
– Великий Нэк покарает стража замка носящего имя Туир. Поверь.
Слова, произнесенные Кориным, не были оскорбительными. Но то, каким тоном они были сказаны, Туиру явно не понравилось. Корин по его глазам понял, что слишком хорошо передал интонацию истинно верующего.
Сотник вытащил из ножен кинжал и поднес его к лицу патрульного. Вдруг Туир улыбнулся и спрятал оружие. Он отошел и что-то негромко сказал воину, к седлу которого был привязан Корин. По выражению лица дружинника, вернее его рожи, можно было понять, что слова сотника пришлись ему по душе. Он повернулся к стоявшему рядом воину:
– Твоя левая. Согласен?
– Так.
Правую руку Корина они привязали к одному порху, левую – к другому.
Забравшись в седло и, глядя на Корина сверху вниз, Туир сказал:
– Скоро ты встретишься со своим богом. Только он вряд ли возьмет тебя в свою небесную дружину.
Остальные дружинники захохотали.
– За хорошую добычу будет хорошая награда! – провозгласил сотник. – Вперед, стражи Отэухото! Хоэ!
Девять воинов с Туиром во главе умчались по дороге вглубь леса. Двое остались с Кориным. Они, поглядывая на сержанта и добродушно посмеиваясь, сели на порхов и стали разъезжаться в стороны.
– Теперь тебе будет нечем вытащить меч, храмовый выкормыш. И передай Нэку, что тебя покалечил Бхет. Запомнил имя? – бросил через плечо один из дружинников. Тот, у которого лицо было уродливее.
И воины опустили плети на спины своих скакунов.
– Хо! Хо! Хоэ!
Корин сцепил руки под грудью в борцовский замок. Он несколько секунд молил всех земных богов, которых в этот промежуток времени смог вспомнить, чтобы рывок справа и рывок слева не случились одновременно. А затем наступил черед древнекитайской техники чигонг-о, на Земле почти забытой…
Первым натянулся аркан на левой руке сержанта. Корин утробно зарычал. И почти сразу же другая страшная сила потянула направо его вторую руку. Он нагнулся вперед и вдавил сжатые изо всех сил кисти в живот.
Почти поочередно оба кастисианина повернули головы назад, думая, что вот-вот дело будет сделано, и нельзя упустить возможность полюбоваться тем, как руки могучего стража храма вылетят из суставов, и они поволокут их за собой, оставляя на траве кровавый след.
– Хо! Хо!
Время шло, но страж храма продолжал стоять, как и стоял, широко расставив ноги, и его руки были сцеплены под грудью, а не тащились по тропе.
Стражи Отэухото, потеряв терпение, стали озверело хлестать своих порхов, из-под копыт которых полетели комья глинистой почвы.
– Хо! Хо! Хоэ! – кричали воины. Их злоба все нарастала.
Корин криков стражей замка уже не слышал. Он превратил свое тело и волю в единое целое. И это целое – камень. Камень не знает, что такое страх, боль, смерть… Камень не знает, что такое время. Камень…
Вдруг раздался громкий хлопок.
Корин упал на бок, и, его потащило по дороге. Тотчас его мозг принялся исследовать окружающий мир: что видят глаза, что слышат уши, что чувствует тело… Вот оно! Аркан на правой руке лопнул. На запястье его обрывок…
Перед этим Корин успел заметить, как порха Бхета бросило вперед, словно из пращи. Животное, потеряв равновесие, перевернулось через голову. Наездник вылетел из седла, и, проделав в воздухе сальто-мортале, грохнулся у самой обочины.
Другой всадник, протащив Корина по дороге метров десять, остановился и стал разворачивать порха. Сержант в этот момент согнул ногу и вытащил из-за голенища сапога нож.
Дружинник неторопливо подъехал к лежащему на дороге пленнику и, чуть наклонившись, внимательно его оглядел. Когда воин на секунду отвернулся, намериваясь выбраться из седла, Корин вскочил на ноги и всадил нож по самую рукоять ему в бедро.
Страж замка взвыл. Сержант выдернул нож и сбросил седока вниз. Придержав порха, Корин обрезал аркан, сунул нож за голенище и рывком запрыгнул в седло.
В это время Бхет, хотя и с трудом, уже доковылял до своего поднявшегося на ноги порха. Увидев стремительно приближающегося к нему верхом стража храма, кастисианин выругался, словно поселянин и, постанывая, вставил ногу в стремя.
– Пошел, пошел! Хоэ! – истошно заорал страж замка, едва оказавшись в седле.
Корин, видя как трясет Бхета при скачке, понял, что у того сильно повреждена нога и уйти от него дружинник не сможет при всем желании.
Всадники неслись во весь опор. На первом же крутом повороте сержант почти нагнал кастисианина. Он уже мог разглядеть два небольших зигзагообразных шрама на выбритом затылке Бхета.
Корин снял висевший на луке седла аркан и стал подбирать момент для броска. Когда на очередном повороте Бхет немного сбавил скорость, и до него осталось всего около пяти метров, сержант метнул аркан. Петля охватила шею дружинника, и Корин резким рывком выдернул его из седла.
При падении воин снова сильно ударился, на этот раз спиной, и поэтому даже не смог подняться на ноги, когда Корин, остановив порха и спрыгнув вниз, подошел к нему.
Сержант бросил Бхету на грудь сложенный кольцами аркан.
– Можешь убить стража замка, пожиратель падали! Высокородный отомстит за Бхета!
– Вряд ли, вимл безрогий. У эрдена Отэу есть и более важные дела.
– Давай сразимся как воины!
– Бхет не воин. Он нарушил ритуал.
Бхет заметил, что страж храма безоружен.
– Где же твой меч, сын хсианы! – злорадно спросил дружинник, стаскивая с шеи петлю.
– Украли хулители Нэка. Но чтобы убить такого как Бхет, меч и не нужен.
Страж замка, скрипя зубами, медленно встал на ноги.
– Сейчас Бхет выпустит тебе кишки, – тяжело дыша, сказал воин и вытащил из ножен меч. Он держал оружие левой рукой.
«Первый левша, встреченный мной на Кастисе», – с удивлением отметил в уме Корин. – Странно, как я раньше этого не заметил, ножны у него ведь справа висят».
Видно, из-за боли в спине Бхет не смог сделать замах и, сморщившись, коротко ткнул Корина острием меча в лицо. Сержант мгновенно откинул голову назад и, зажав клинок ладонями, резким движением вывернул его из кисти противника.
Страж замка схватился за висевший у него на поясе кинжал. Сержант сделал шаг вперед и, прижав ладонью руку Бхета к животу, нанес ему правой боковой удар в висок.
Голова воина запрокинулась набок, тело стало разворачиваться в воздухе и упало лицом вниз. Корин нагнулся и приложил пальцы к шее стража замка. Пульс не прощупывался.
Подняв меч Бхета, сержант запрыгнул в седло и, развернув порха, вернулся к раненному им воину. Тот даже не попытался спрятаться. Он стоял на тропе, одной рукой опираясь на меч, а второй зажимая рану на ноге. Кровь обильно сочилась сквозь его пальцы и возле ног дружинника уже образовалась большая лужа.
– Страж замка примет достойную смерть, – не покидая седла, сказал Корин – От меча. Нэк Карающий бывает милостив.
Взмахнув клинком, он снес кастисианину голову. Несколько секунд обезглавленное тело воина продолжало стоять, потом рухнуло на дорогу рядом с лежавшей в луже крови срубленной головой.
Корин убрал тела погибших с дороги и забросал их сухими ветками. Достав из-за голенища сапога нож, он сделал надрез на одном из деревьев и, когда выступила смола, смазал ею ссадины на запястьях.
– Ну что, милый! – Он потрепал по шее порха. – Пора двигаться дальше. Нужно выручать нашу красавицу. Хоэ! – крикнул он, едва вставив в стремя носок сапога. – Хоэ!
Когда Николь открыла глаза, она увидела перед собой бревенчатую стену. Пошевелившись, девушка поняла, что ноги и заведенные за спину руки у нее связаны. Она перевернулась на другой бок и огляделась.
Бревенчатые стены с развешанными на них светильниками не имели окон. В дальнем левом углу куда-то наверх шла деревянная лестница без перил…
Взгляд Николь уперся в стену напротив. К ней был придвинут застеленный бордовой, с золотым шитьем, скатертью стол, на котором блестели серебряный кувшин и пара серебряных кубков. В торцах стола стояли два деревянных кресла с обитыми кожей вимлов сиденьями и высокими резными спинками.
В просторной комнате никого не было.
Свесив ноги с накрытой ковром жесткой лежанки, девушка села. Кем-то перевязанная голова немного кружилась, но не болела. Николь уловила идущий от повязки легкий хвойный запах.
Николь хотелось пить и она, рывком встав на ноги, допрыгала до стола. Наклонившись, девушка припала к носику кувшина и осторожно втянула в рот несколько капель содержимого. Кувшин был наполнен восхитительным вином. Николь сделала несколько больших глотков и облизала губы.
– Напиток богов, – произнесла она вслух и, спохватившись (вдруг все же кто-то наблюдает за ней), еще раз обвела комнату взглядом. Уже более пристально.
«Нет. Никого, кроме меня, здесь нет, – подумала она с облегчением и вздохнула. – Значит, есть время прийти в себя и поискать выход из сложившейся ситуации. Да, ситуации нехорошей, надо признать. Но абсолютно не смертельной».
Добравшись до лежанки, она осторожно присела на край и осмотрела связанные ноги. Надежда, что ей удастся быстро освободиться, мгновенно растаяла. Ремни были затянуты на совесть и со знанием дела. Но надежду не сменило уныние. О том, что ее может ждать, если ей не удастся избавиться от пут, она думала с веселым отчаянием. Не она первая, не она последняя… Нужно только постараться остаться живой, а возможность сбежать она найдет и всем, кто к ней прикоснется, придется тогда расстаться навсегда с их «мечами страсти».
Сладкие мысли о мести прервал звук поворачиваемого в замке ключа. Дверь отворилась, и по лестнице неторопливо спустился Туир. Меча на его поясе не было.
Он подошел к Николь и, заложив руки за спину, подчеркнуто мягко произнес:
– Приветствую Гэру, жрицу храма.
Николь, молча, снизу вверх, посмотрела на дружинника. Как она полагала, с надменностью.
– Почему жрица не соблюдает ритуал? – не повышая голоса, спросил Туир.
– Связав жрицу, Туир нарушил его первым. Гэра не может приветствовать его.
Слабая улыбка появилась на лице стража замка.
– У жрицы и голос красивый.
– Нэк покарает тебя, сын хсианы.
Туир подошел к одному из кресел и, взяв за спинку, перенес его от стола на середину комнаты.
– Зачем нам браниться? Имя жицы Гэра? – спросил страж замка, садясь в кресло. – Так?
Николь оставила вопрос без ответа.
– Гэра произносит мало слов. Гнев сковал ее уста или голод?
– Нечаянная радость.
– А разве быть побежденной сильным воином и принадлежать ему не есть для жрицы радость? Великая радость. И она ниспослана жрице Богом богов.
– Сотник нарушил ритуал, скажет Гэра снова. Он не воин. Туир связал жрицу. Он не достоин «божественного тела».
Туир усмехнулся. Он поднялся с кресла и, подойдя к Николь, сгреб в кулак верхнюю сорочку на ее груди и рывком поставил девушку на ноги.
– Слишком трепетно относишься к этому телу, жрица. Ты не понимаешь его предназначения. Туир докажет Гэре, что оно приносит еще больше радости, когда принадлежит не одному, а тысячам воинов.
– Это тело создано богом и ему принадлежит!
– Может раньше оно и принадлежало богу. Теперь оно принадлежит Туиру. Смотри.
Сотник вытащил из ножен кинжал и стал медленно резать на полосы шаровары жрицы. Кинжал был настолько острым, что даже легкого его прикосновения хватало для того, чтобы рассечь плотный шелк. В Стране Железа эту ткань называли лхэот.
Николь замерла, опасаясь, что если она дернется, то дружинник запросто может распороть ей бедро и тогда о побеге останется только мечтать.
Девушка почувствовала, как прохладный воздух коснулся ее голых ног. Мышцы Николь инстинктивно напряглись.
Кастисианин, немного отступив назад и полюбовавшись своей работой, стал срывать с Николь черные лохмотья.
– Туиру нравятся эти ноги, жрица. Красивые и сильные.
Сотник вложил кинжал в ножны.
– Туиру хочется ощутить их тепло.
Он положил ладони на ее бедра и крепко сжал пальцы.
Они стояли лицом к лицу, и Николь заметила несколько седых волосков в длинных черных усах Туира. Вблизи он выглядел еще уродливее.
– А что у нас здесь?
Сотник положил правую ладонь между ног Николь.
– Туир любит, когда травка на заповедной поляне мягкая и густая.
Он провел по бороздке указательным пальцем вверх-вниз и, нащупав отверстие, погрузил в него палец.
Увидев появившееся на лице жрицы брезгливое выражение, Туир усмехнулся и, сделав во влагалище круговое движение пальцем, вытащил его и снова сел в кресло. Потирая друг о друга подушечки большого и указательного пальцев, сотник минуту-другую с нескрываемым восхищением рассматривал девушку.
Ее взгляд в это время был устремлен поверх его головы. Стараясь ни о чем не думать, Николь пристально рассматривала бревенчатую стену.
– Жрица выпьет вина? – спросил сотник. Вопрос прозвучал совсем по-доброму, будто на дружеском застолье.
– Выпьет, – сказала Николь, чувствуя, как у нее пересохло во рту.
Сотник подошел к столу и, наполнив кубок вином, поднес его Николь.
– Туир поможет, – сказал он, приставив кубок к губам девушки и осторожно его наклоняя.
Николь выпила вино до капли.
Кастисианин аккуратно отер ее губы тыльной стороной ладони.
– Жрица так красива, что Туир хочет оставить это «тело» себе.
– Если высокордный Отэу об этом узнает, сотник лишится сначала «меча страсти». А потом и головы.
– Ошибаешься, жрица. Знаешь, что ждет Гэру, если она не согласится стать «телом» Туира?
– Чтобы жрицу не ожидало, сотник эрдена Отэу не спасется от гнева храма даже в чужедальних странах.
– Туир не боится ни гнева храма, ни даже гнева Нэка Карающего.
– Святотатствуешь, презренный!
– Уймись жрица и выслушай Туира.
Сотник сел в кресло.
– Этот небесный бальзам, который Гэра только что выпила, древний народ хото называет «свадебным вином эрденов». В замках высокородных его дают невесте перед свадьбой. Можно выпить только три глотка. И тогда в первую брачную ночь невеста обязательно испытает божественное наслаждение от соития с «пожизненным хозяином» ее тела. Но если выпить не три глотка, а больше… Эрден Отэу свое «пожизненное тело» поил «свадебным вином» несколько дней и после этого Аэрла стала бросаться на каждого увиденного ею мужчину и униженно молить его, чтобы он вонзил в нее свой «меч страсти».
Туир сделал многозначительную паузу. Исходившая от него беспредельная уверенность в себе, наверное, настоящую жрицу и могла бы повергнуть в отчаяние, но у Николь она вызвала только еще большую решимость вырваться из лап этого мерзавца.
Кастисианин подался вперед и продолжил:
– К чему должна готовиться жрица храма Триединого, если она не покорится Туиру? Сначала она станет «телом» эрдена Отэу, потом, когда Гэра наскучит ему, высокордный подарит жрицу своей дружине. Страсть будет сжигать прекрасное тело изнутри и Гэра начнет быстро дряхлеть. Ее выкинут за ворота замка, и «тело», когда-то бывшее телом жрицы, станет принадлежать любому простолюдину. Со временем тот благоуханный цветок, что цветет у тебя между ног, превратится в грязную сливную яму и жрица, в конце концов, сгниет заживо, и боль ее будет невыносима.
Сотник замолчал. Его узловатые пальцы стали поглаживать подлокотники кресла.
Николь показалось, что он смотрит на нее с сожалением.
– Все так и будет, если Гэра не смирится. Туир не пугает. Он предлагает жрице выбор. Пусть Гэра скажет: она желает принадлежать Туиру?
– Жрица должна спросить своего бога. Жрица будет молиться, – ответила Николь, почти незадумываясь.
– Молитва не должна быть долгой. Завтра, когда Сонк начнет подниматься по золотой лестнице, жрица должна сказать Туиру, что она желает принадлежать ему. Тогда Туир, как предписано Нэком, возьмет «тело» под защиту.
– Так, страж замка.
Николь почувствовала, как холодны ее пальцы. Она сжала кулаки. Ремни тотчас глубоко врезались в запястья, причиняя боль. Боль – это сигнал к действию. Николь расслабила мышцы.
– Жрице нужно одеяло, – сказала она. – Прикажи его дать.
– Оно будет.
Туир обвел комнату взглядом. Николь показалось, что он все-таки не уверен в крепости этих стен.
«Боишься, тварь?! Правильно, здесь меня не удержать», – пронеслось у нее в голове. Но ее глаза – стажер понимала – должны были излучать благодушие, и именно так она старалась смотреть.
Сотник поднялся с кресла и направился к леснице.
– У Туира нет желания уходить отсюда, но нужно проверить посты. Случается, что дружинники забывают о своем долге.
– Многие забывают о своем долге.
– Жрица говорит о Туире? Не все так просто, Гэра. Многое скрыто от ее глаз.
– Но не от глаз Триединого Нэка.
– Хватит говорить о богах! – развернувшись вполоборота, с раздражением сказал кастисианин. – Хотя Туир должен быть им благодарен. Ведь это они устроили ему встречу с Гэрой. И она не может идти против воли богов. Это тело, Гэра, должно кому-то принадлежать. А принадлежать оно будет или Туиру, или всем! Жрица может выбрать. Ибо Всемогущий иногда бывает милостив.
Сотник поднялся по лестнице и скрылся из вида. Вверху что-то тихо скрипнуло. Почти тотчас снова раздался легкий скрип, и какой-то воин, спустившись на несколько ступеней, бросил на пол два свернутых валиками шерстяных одеяла.
– Приказано дать.
Воин развернулся и неспешно зашагал вверх. Невидимая дверь захлопнулась, и Николь услышала, как в замке повернулся ключ.
– Жрица Гэра благодарна стражам замка эрдена Отэу! – крикнула она. – У них добрые сердца!
Стажер допрыгала до одеял и, упав на колени, взяла одно из них зубами. Поднявшись рывком на ноги, она маленькими скачками, чтобы не споткнуться о раскатавшееся одеяло, добралась до лежанки. Наклонившись над ней, она разжала зубы.
– Жрице придется немало потрудиться, чтобы накрыть себя, – сказала она вслух и, в два прыжка развернувшись, присела на лежанку. – Стражи замка не так добры, как сначала Гэре показалось.
После долгих манипуляций Николь, наконец, удалось укрыться, и она затихла. Мысли ее обратились к сказанному Туиром. Вина она выпила граммов двести пятьдесят, но пока ничего не чувствовала. Может это был блеф? Она вдруг вспомнила рассказ Хаса о полубезумных жрицах, которые с недавних пор стали встречаться на дорогах Страны Железа. Неужели все это взаимосвязано? Ловко придумано. И с далеко идущими последствиями. Но как ей теперь выбраться из этого дерьма?
Девушка мотнула головой, которая уже почти не болела.
«К черту! Утро вечера мудренее, как говорили древние, а сейчас спать. И пусть мне присниться скачущий на помощь рыцарь в сияющих доспехах», – подумала Николь, удобнее устраиваясь на жесткой лежанке.