Начинало смеркаться, когда Корин добрался до Озера Черной Воды. Бросив порха и сойдя с дороги из-за опасения нарваться на дружинников Бернини-Отэу, сержант последний километр до цели прошел пешком, продираясь сквозь почти непроходимые дебри. Молодые деревца и кусты росли так густо, что иногда невозможно было размахнуться мечом, чтобы прорубить себе дорогу сквозь чащу.

Когда сержант, наконец, ступил на берег озера, его одежда была насквозь мокрой от пота и висела клочьями. Он присел на толстый бурый ковер из опавших листьев. Нужно было немного остыть, прежде чем войти в холодную воду. Корин помнил, что даже в самые жаркие дни верхний слой воды в любом озере на этом континенте не прогревается выше четырнадцати градусов.

Остров на фоне мрачно темнеющей чащи был почти неразличим. В документах было указано, что его площадь составляет около полутора квадратных километров.

Сержант поднялся и зачерпнул казавшуюся черной воду, сложенными в ковшик ладонями (на самом деле она была темно-бурой из-за огромного количества железа в почве). Напившись, он умылся и стал снимать пропитанную потом одежду. Оставив на себе только разодранные шаровары, Корин все остальное, кроме ножа, присыпал сухими листьями.

Растерев ладонями грудь и руки, он взял в зубы нож и вошел в ледяную воду. До острова нужно было проплыть примерно три километра. Оттолкнувшись ногами от илистого дна, сержант почти беззвучно устремился вперед.

«Интересно, наш беглый каторжник на острове или нет? – размышлял Корин, уверенно разрезая телом водную гладь. – Если он там, то может повязать его самому, не дожидаясь Гриффита? Конечно, если условия позволят. Будет нам неплохая премия. Даже шикарная, можно сказать. Хотя, очень хочется этого обаяшку прикончить. За Полански и остальных. Перед этим его можно хорошенько, без гуманизма, потрясти. Авось что-нибудь расскажет интересное про Баша или Гартмана… Или все-таки не заморачиваться?..»

Из всех недавно погибших на Кастисе парней Корин хорошо знал только Вацлава Полански. Он был даже знаком с его женой Мэри-Энн и детьми. Со вторым пилотом Полански, капралом Ирвином Грином, командир «девяносто девятого» разговаривал, самое большее, раза три, а вот остальных убитых дружинниками Отэу-Бернини землян Корин и вовсе никогда не встречал. Поэтому было бы неправдой сказать, что их смерть разрывала ему сердце. Но Корину было крайне неприятно сознавать, что кто-то вот так, походя, порубил его товарищей по оружию на куски. А потом еще и скормил их свитхам. По неписаным законам Космопола подобное деяние оставлять безнаказанным было нельзя.

Судьба Николь сержант пока особо не волновала. Он был почти уверен, что в ближайшее время с девчонкой ничего плохого не случится. Он делал такой вывод, опираясь на свое знание характера Бернини. Бывший пират слыл утонченным ценителем секса, и наверняка предвкушение соития с очередной девственницей для него значило не меньше, чем сам половой акт. А то и больше. Кем была на самом деле захваченная им жрица храма Великого Нэка, Бернини вряд ли догадывался. В противном случае, ее убили бы еще там, на дороге.

Но все же Корин не исключал того, что ошибается и цель захвата Николь – это выявление и нейтрализация всей их поисковой группы разом. Бернини мог знать о ее высадке. Ведь о высадке экипажа Полански он знал, если сразу организовал поиск землян и их поимку. Где гарантия, что с его командой дело обстоит иначе? Является ли страховкой то, что майор Веерт решил действовать вопреки всем положениям Поискового устава? Полански, например, пусть и не на словах, передавал же связному инструкции о том, какое оружие и одежду следует срочно приготовить… Правда, содержания шифровки ни тот, ни другой не знали. Читал ее только Хас.

Как только Корин опускал руку или ногу чуть глубже полуметра, его пальцы леденели, и он вспоминал о черной бездне готовой проглотить его в любую секунду. Толща воды простиралась под ним почти на два километра. Не зря это озеро внушало такой ужас местному населению. Водоема такой глубины не было на тысячи километров вокруг. Впрочем, утонуть можно и в самой захудалой луже.

«Черт! И быстрее плыть нельзя, могут услышать, – сокрушался про себя медленно, но верно замерзающий сержант. – Если вернемся на базу, обязательно всерьез займусь закаливанием».

С трудом добравшись до острова, Корин на негнущихся ногах вылез на берег и, дрожа, принялся растирать и разминать задубевшее от холода тело. Застывшие мышцы нужно было подготовить к бою. Хотя бы самую малость.

Поднявшись по откосу, сержант определил подветренную сторону и, совершив небольшой крюк, чтобы его не сразу почуяли порхи, заковылял к рыбачьему домику, зажав в руке нож. Направление патрульному подсказала едва различимая полоска света, пробивавшаяся, вероятно, сквозь плохо прикрытые ставни.

За три десятка метров до цели он остановился, сделал несколько энергичных вращений согнутыми в локтях руками и поприседал немного, стараясь окончательно привести себя в рабочее состояние.

Решив, что действовать надо наверняка, Корин наклонился и пошарил по траве взглядом. Заметив, наконец, несколько длинных, толщиной в мизинец, стеблей с метелкой белых мелких цветов наверху, он присел на корточки и начал выкапывать нужные ему растения. Хотийский дикий лук, схеп, почти на полчаса заглушал запах любого живого существа. Он входил в состав охотничьего порошка, что передал им Хас.

Корин вырыл из почвы шесть клубней размером с крупное куриное яйцо и, разрезав их пополам, натерся ими с ног до головы. Для порхов этот запах не был отвратителен. Схеп они иногда употребляли в пищу для борьбы с кишечными паразитами.

Так называемый, рыбачий домик эрдена Отэу представлял собою двухэтажный сруб с узкими окнами-бойницами. В нем при необходимости вполне могли бы разместиться около полусотни воинов.

Корин присел, прижавшись спиной к теплой деревянной стене, и прислушался. С левой стороны доносился слабый звук, который походил на фырчание порхов. Сержант подобрался к углу домика и, опустившись на четвереньки, заглянул за него.

В шагах тридцати пяти от угла, под навесом, были привязаны порхи. Сколько их там находилось, определить в темноте было трудно. До сержанта донеслось похрустование поедаемой животными травы.

Порхов через озеро на чем-то переправили, рассудил Корин. Вплавь им не преодолеть такого расстояния. Наверное, где-то к острову должен быть причален плот или что-то подобное.

– Поищем, – прошептал сержант.

А кто ищет, тот всегда находит. Не одно, так другое… Корин ухмыльнулся. Он вспомнил Эдди. Его второй пилот почти всегда находил не то, что искал.

Наконец, землянин разглядел и часового, который сидел к нему боком на куче травы. Их разделял довольно большой участок открытого пространства.

Прикинув расстояние, сержант решил, что незаметно подобраться к противнику ему сейчас не удастся, и следует подождать для нападения более подходящего момента.

«Вот только насколько долгим будет это ожидание, – подумал Корин, – и не следует ли мне, сразу попробовать зайти с другой стороны. Правда, второй вариант может оказаться еще хуже. Тогда придется возвращаться назад, а при активных перемещениях больше шансов быть обнаруженным».

Время от времени часовой вставал и подкидывал порхам очередную порцию корма, поворачиваясь при этом к сержанту спиной. К неудовольствию землянина, всего на несколько секунд. За такой промежуток времени до противника было не добежать. И бросок ножа, когда до цели почти двадцать метров, тоже не мог дать нужного результата.

Усевшись на траву, воин снова брался за вместительный кувшин и начинал с энтузиазмом к нему прикладываться. Оторвавшись от горлышка, кастисианин всякий раз производил сладострастный выдох и противно, словно поросенок, причмокивал.

Корин связывал с этим кувшином определенные надежды. Но мочевой пузырь дружинника оказался очень крепким, и патрульному пришлось довольно долго ожидать той минуты, когда выпитое вино, наконец, попросилось наружу.

Когда кастисианин поднялся, подошел к дереву, и, ослабив на шароварах шнурок, пустил на ствол, судя по звуку, мощную струю, Корин выскользнул из-за угла и неслышно подобрался к дружиннику со спины. Закончив мочиться, воин удовлетворенно крякнул и уже собирался затянуть шаровары, как сержант, зажав противнику рот ладонью, нанес ему удар ножом в яремную ямку.

Страж Отэухото схватил Корина за запястья. Сжал он их с неимоверной силой. У бьющегося за жизнь живого существа мышцы обретают такую мощь, что совладать с ним непросто. Сержант убеждался в этом не раз. Через секунду-другую хватка кастисианина ослабла, его руки упали вниз и повисли вдоль тела словно плети. Сержант выдернул лезвие и, осторожно положив тело, ощупал его. Никаких ключей у часового не было.

Чтобы запах крови не слишком беспокоил животных, Корин взял труп под мышки и опустил грудью в лужу мочи. Не приближаясь к стойлу, он пересчитал порхов – их оказалось четырнадцать – и, взяв меч и плащ убитого дружинника, вернулся к рыбачьему домику.

Отыскав входную дверь, Корин накинул на себя плащ и постучал. За дверью раздались шаги и недовольный голос спросил:

– Хорс?

– Так, – негромко произнес Корин и, кашлянув, снова постучал.

– Лопату дерьма под ноги! Хорс что, замерз? Вина Лант не даст ему больше ни капли, даже если он будет просить Ланта именем Всемогущего Нэка.

Корин опять постучал, но уже громче.

– Вимл тупоголовый!

Корин услышал, что говоривший все-таки отодвигает засов. Он прислонил меч к стене, положил рядом нож и, натянув на голову капюшон, стал перед дверью.

Когда она открылась, в проеме появился голый по пояс, невероятно волосатый, бородач.

Сержант сделал шаг вперед и, схватив кастисианина за бороду, резко, с поворотом корпуса, дернул его на себя. Дружинник, пролетев дверной проем, упал на живот. Корин, ни секунды не медля, прыгнул кастисианину на спину и, схватив за подбородок и затылок, рывком повернул его голову на себя.

Оттащив за угол убитого дружинника, сержант снял с него широкий кожаный ремень с металлическими бляхами, защищавший от меча живот и надел его на себя. Пояс оказался немного великоват, но тратить время на подгонку было нельзя.

Вытащив из специального гнезда на поясе нож убитого, Корин вставил туда свой. Вооружившись мечом и войдя в дом, он запер входную дверь и огляделся.

Впереди, в конце освещенного масляной лампой коридора, располагалась деревянная лестница, которая вела на второй этаж. Она была узкой и крутой. Специально для того, чтобы без особых усилий сдерживать атакующего снизу противника.

По левой стороне в коридор выходили две двери. Корин подошел к ближней и прислушался – никаких разговоров. Понять, сколько в комнате воинов было невозможно. Спрятав обнаженный клинок под плащ, он взялся за служившее ручкой железное кольцо и осторожно надавил на дверь. Она подалась вперед.

Войдя в комнату и быстро окинув ее взглядом, Корин тихо закрыл за собой дверь.

– Что он хотел? – спросил, разлегшийся на лавке справа у стены воин (в помещении, кроме него и Корина, больше никого не было). Задал кастисианин вопрос без особого интереса, сквозь дрему.

Лежал дружинник на спине. Его ладони были под головой, а глаза закрыты. Меч стоял у его изголовья на расстоянии вытянутой руки. Рядом на полу лежала кольчуга, свернутая так, чтобы ее можно было быстро надеть.

– Многого, – ответил Корин. – Все хотят многого.

Воин открыл глаза и с удивлением уставился на него. Корин шагнул к лавке, вскинул руку и, держа меч как кинжал, с силой вогнал его между ребер стража замка. Пройдя тело насквозь, клинок воткнулся острием в дерево.

Сержант дернул меч вверх. Несколько алых капель упали кастисианину на лицо. Он коротко выдохнул и, обмякнув, закрыл глаза. Из уголка рта у него появилась струйка крови и побежала по щетинистому подбородку. Землянин вытер клинок о висевшую на крюке темно-бордовую куртку.

Выйдя в коридор и подкравшись ко второй двери, Корин услышал короткий характерный стук. Он, опять прикрыв меч полой плаща, толкнул дверь и шагнул вперед.

В комнате за столом два стража замка играли в кости. Они сидели к сержанту боком и разом повернули головы в его сторону. У воина сидевшего слева на подбородке был уродливый, сразу бросающийся в глаза, шрам в виде буквы «с».

– Высокородный приказал вам перевезти пленницу в замок! – закрыв дверь, произнес сержант тоном, не терпящим возражений.

Сидевший справа воин встал и, развернувшись, перекинул одну, потом другую ногу через скамью. Его рыжие сапоги из кожи молодого вимла были начищены до блеска.

Воин со шрамом продолжал сидеть и смотрел на непрошеного гостя с подозрением. Вдруг он воскликнул:

– Стаж храма, Птор узнал тебя!

Вылезший из-за стола дружинник, схватился за рукоять меча. Вытащить его из ножен полностью он не успел. Корин распахнул плащ и, держа клинок обратным хватом, молниеносным круговым движением снизу справа и налево вверх рассек противнику горло. Дружинник двумя руками зажал перерезанную шею и захрипел. Ручейки крови потекли между его пальцами на стальной нагрудник.

Сидевший на лавке кастисианин с силой оттолкнул от себя стол, свалив на пол и скамью напротив, и умирающего сотоварища.

Корин мгновенно сделал шаг вправо.

Вскочив на ноги, воин со шрамом выхватил клинок и наставил его на Корина.

– Ты же ушел в Страну Теней, храмовый выкормыш!

– Нэк Карающий послал Оэра за вами. Триединый повелел, чтобы богоотступники сегодня предстали перед ним.

– Тебе Птора не запугать!

Страж замка сделал выпад левой ногой вперед и попытался нанести короткий удар по левому предплечью сержанта. Корин с поворотом корпуса, держа меч острием вниз, парировал удар и отступил на шаг назад.

Противник с подскоком попробовал ударить его сверху вниз по шее справа. Корин принял клинок Птора на перекрестье меча и, сместившись влево, рассек ему левое бедро.

Страж замка вскрикнул, но тут же, шагнув вперед правой ногой и перенеся на нее вес тела, на уровне головы нанес рубящий удар сбоку. Корин блокировал удар и, сделав длинный выпад левой ногой вперед и в сторону, разрубил голень кастисианина.

Птор повалился было вперед, но, выставив вперед другую ногу, удержался в вертикальном положении и последним усилием воли попробовал поразить Корина тычковым ударом в лицо. Сержант резко убрал голову вправо и рубанул по запястью выставленной вперед руки стража замка. Меч, глухо звякнув, упал на пол. Кисть Птора продолжала крепко сжимать рукоять.

Дружинник, стиснув зубы и не сводя глаз с Корина, прижал обрубок к животу и ничком повалился у его ног, рыча от бессилия.

Сержант добил кастисианина ударом меча в шею.

Нагнувшись, он отвязал связку ключей, которая висела у Птора на поясе. Выйдя в коридор и оглядешись (хочешь выжить – крути головой на 360 градусов, говорил Эван Брок), он заметил под лестницей дощатую крышку, вероятно прикрывавшую вход в подвал. Она была заперта на большущий замок.

Корин прошел под лестницу и, приставив меч к стене, опустился на одно колено.

Ключ к замку он подобрал не сразу. Найдя, наконец, подходящий, он дважды повернул его в фигурной скважине и вынул дужку из петель.

Приподнявшись, он осторожно откинул крышку. Внизу было тихо, но светильник там горел.

Спрятав замок между стеной и лестницей, сержант взял меч и стал медленно спускаться по ступеням. Сойдя до половины, он нагнулся, осторожно прикрывая за собой крышку лаза, и посмотрел вниз.

На лежанке у стены кто-то спал, закутавшись в одеяла с головой.

Спустившись с лестницы и подойдя к спящему не слишком близко, – мало ли как тот отреагирует – Корин громко произнес:

– Вставай. Пора.

Кокон из одеял зашевелился, некто с длинными волосами крехтя выпростал голову, и сержант увидел перед собой заспанное лицо Николь. Девушка уставилась на него словно на привидение.

– Кор, это ты? – удивленно спросила она по-английски.

– А жрицу это не устраивает?

– Кор, милый, я думала, что ты погиб.

– Ну, так уж и погиб… Ты же говорила, что везучая. Вот твое везение меня и уберегло…

Сержант помог Николь выбраться из одеяла и разрезал ремни на ее руках и ногах.

– Бедненькая, как они тебя упаковали.

Это «бедненькая» прозвучало неимоверно нежно. Лицо девушки сморщилось. Она с трудом поднялась с лежанки и крепко обняла Корина.

– Можешь считать меня плохим полицейским, но я сейчас буду плакать, – услышал Корин сдавленный шепот Николь.

– Ты извини, что я немного задержался. Пойдем. Нужно кое-что доделать.

– Бернини ко мне не приходил! – Николь подняла заплаканные глаза на командира. – Был только Туир.

– Тихо, тихо… Что-то мне подсказывает, что нашего беглеца здесь нет. Но гипотезу нужно проверить.

– Сейчас проверим, – сказала Николь, вытирая слезы.

У нее это вышло совсем по-детски, и Корин еле удержался, чтобы не погладить девушку по голове. В замке Кау он таки дал слабину, и теперь вот чуть не сорвался. Что-то нехорошее со мной творится, подумал он с беспокойством.

– Туир тебе ничего не сделал? – спросил сержант, глядя на голые ноги Николь.

– Нет. Так, просто шутил. Вперед?

– Ясен пень, – сказал по-русски Корин.

Когда они поднялись на первый этаж, сержант принес Николь меч одного из убитых им стражей замка.

– Сейчас идем наверх. Держись за мной.

На втором этаже в коридор выходили три двери. Корин приоткрыл первую. В комнате было темно.

– Лампу, – шепнул Корин стажеру.

Николь сняла с крюка масляный светильник и подала его сержанту. Корин вошел в комнату. На лежанках справа и слева от двери спали двое.

Корин аккуратно отвернул край одеяла, закрывавший лицо одного из спящих. Это была красивая молодая кастисианка. Сержант тихонько тряхнул ее за плечо и, как только она открыла глаза, прикрыл ей рот ладонью.

– Прогони страх. Перед тобой страж храма Оэр. Скажи, кто ты? Оэр убирает руку. Говори.

– «Тело» высокородного.

– Кто спит рядом с тобой.

– Еще одно «тело».

– Оно тоже принадлежит Отэу?

– Так, страж храма.

– Кто-то есть в соседней комнате?

– Там тоже два «тела» эрдена Отэу.

– А в дальней комнате?

– Сотник ближней дружины Туир и эрда Аэрла.

– А где еще одно «тело» высокородного? Оэр знает: их у Отэу пять, не считая «пожизненного».

– То, что он считает самым достойным? Оно в замке. Его сюда не привозили.

Корин многозначительно посмотрел на Николь.

– Он обвел нас вокруг пальца.

– Но теперь, страж храма, мы точно знаем, где он.

– Согласен. Здесь служителям Триединого остается навестить Туира…

– Жрица будет рада снова его увидеть.

Корин наклонился над кастисианкой.

– «Тело», что перед нами, не будет осквернено и не отправится в Пустыню Хокто. Если оно будет молчать, – сурово глядя на нее, произнес сержант. – Жрица проследит.

– Так, страж храма, – прошептала наложница. – Уста «тела» сомкнуты.

Корин и Николь вышли в коридор.

– Гэра надзирает, – обронил сержант. – Оэр проверит, как там сотник.

– Жрица готова.

Корин подошел к крайней двери и несильно ее толкнул. Дверь не подалась. Корин надавил сильнее, и снова безрезультатно. Он крадучись вернулся к Николь.

– Жрице придется немного покричать. Может, сотник тогда сам откроет нам двери.

– Что следует кричать Гэре?

– Именем Нэка Карающего. И прочь, прочь, дети хсианы. Нужно, чтобы Туир подумал, будто на жрицу напали его воины.

– Все поняла, Оэр, – ответила стажер и, набрав в легкие больше воздуха, пронзительно закричала: – Вонючие дети хсианы! Прочь пошли! Прочь! Сотник отрежет вам уши! Туир!.. Туир! Именем Нэка!

Дверь, за которой спал Туир, распахнулась, и в коридор выскочил сотник ближней дружины с мечом в руке. Он был абсолютно голый. На шее у него болтались маленький ключ и круглый золотой амулет – оберег от злых духов.

Корин и Николь быстро переглянулись. Нахождение Туира в одной комнате с «пожизненным телом» высокородного в таком виде являлось святотатством. Ни один страж замка Страны Железа не осмелился бы на подобное, сколь бы он этого не желал. А если еще прибавить сюда и меч лейтенанта Уилкшира, который сжимал сотник…

Согласно ритуалу, оружие убитого воина можно снова взять в руки лишь после того, как его омоют струи Большого дождя. Но первые дождевые капли упадут на иссхшую от зноя почву минимум дней через сто. И, не смотря на это, Туир был готов сражаться мечом погибшего…

Корин отбросил в сторону все сомнения: перед патрульными стоял землянин. И действовать следовало соответствующим образом. Было бы неплохо взять засранца живым – он, вероятно, мог бы рассказать немало интересного. Но захочет ли он говорить добровольно? Маловероятно. И сколько потребуется времени на его обработку?

«Не нужно ставить перед собой задачу, решение которой сильно затруднит выполнение данного нам приказа, – ответил без промедления на вопрос самому себе Корин. – Пленный не огниво – в сумку не положишь. Как ни печально».

Увидев перед собой стража храма, Туир опешил, но через секунду на его изуродованном лице появилась кривая ухмылка.

– Оэр желает проследить за ритуалом соития?

– Нет, страж замка. Оэр пришел покарать не чтящих Триединого Нэка.

Корин отбросил плащ в сторону.

Туир не дал возможности стражу храма прочитать перед поединком молитву, как полагалось по ритуалу, мгновенно атаковав его. Опытным глазом Корин заметил в действиях стража замка некоторую нервозность, чего в поединке с Николь не было и в помине.

Туир не мог тягаться с Кориным в силе, но по быстроте реакции ему не уступал. Патрульный с интересом наблюдал за перемещениями сотника. Считается, что искусство фехтования зависит на семьдесят процентов от работы ног. Туир передвигался идеально. А вот с руками у него были проблемы. Ему мешала в полной мере проявить мастерство весьма средняя подвижность суставов. Корин отметил сей факт еще во время поединка на лесной дороге. Такая антропологическая особенность, согласно досье, была свойственна одному из членов работавшей на Кастисе спецгруппы Управления безопасности Космопола – лейтенанту Коновальцу. Но только сейчас Корин догадался связать это воедино.

Корин, отступая назад, отбил два выпада подряд в грудь и голову, и тут же

перешел в атаку, нанеся удар по предплечью противника. Сотник успел убрать руку, и порез получился неглубоким.

Неужели перед ним Коновалец? Корин пытался найти в изуродованном лице Туира сходство с чертами «рабочего» лица лейтенанта, но без специальной техники определить это было трудно. По росту и комплекции Коновалец сильно походил на Уилкшира – разница обмеров не превышала и двух сантиметров, а длина рук у обоих была даже одинаковой. Впрочем, думать сейчас надо бы о другом…

Сотник, сделав обманное движение, попытался подсечь правую ногу Корина. Сержант среагировал мгновенно. Отдернув ногу, он сделал выпад вперед и вправо, и одновременно вогнал кончик меча в плечо стража замка. Туир слегка поморщился.

– Храмовый крыпс…

Увидев, что его плечо довольно сильно кровоточит, а, значит, он скоро начнет слабеть, сотник ближней дружины бросился в атаку с удвоенной яростью. Ему было необходимо прикончить стража храма как можно быстрее.

Николь напряженно наблюдала за схваткой достойных друг друга противников. Корин отлично оборонялся, но и его атаки лишь изредка достигали цели. Все раны, которые он нанес Туиру (или Коновальцу?), не были особо серьезными: два пореза на правом предплечье, отрубленный кончик мизинца, рана на плече (пожалуй, самая неприятная), рассеченное ухо. Помочь чем-нибудь командиру Николь не могла – коридор был слишком узок для того, чтобы атаковать противника вдвоем.

Корин шаг за шагом отступал к лестнице. Николь уже наблюдала за поединком стоя на ее верхней ступеньке. Она тревожилась за исход боя все сильнее. Еще немного и командиру придется биться в более неудобной позиции, находясь ниже сотника и имея меньше возможностей для маневра. Сбежать по леснице вниз и не подставиться под укол, полагала она, Кору вряд ли удасться. Почему бы ему не взять в левую руку кинжал или второй меч? Сейчас самое время, в смятении думала Николь.

Сотник сделал короткий замах – обманный маневр! – и, слегка вывернув кисть, направил острие клинка под ребра Корину. Через миг булатная молния вошла бы в незащищенную доспехами плоть…

Корин провел средний блок изнутри в меч противника и нанес ему рубящий удар слева направо в голову. Туир не успел парировать удар. Он резко откинул голову назад. Клинок сержанта рассек ему лоб и переносицу. Кровь залила половину лица сотника. Он отскочил назад и попытался левой рукой стереть кровь с правого глаза. В этот момент Корин атаковал его сжимавшую меч кисть. Через секунду клинок и четыре пальца стража замка упали на пол.

Туир с яростью бросился на сержанта. Корину оставалось лишь слегка выставить меч вперед, и лейтенант сам налетел на него. Клинок вошел в тело спецназовца на четверть и уперся в позвоночник.

– Лейтенант Коновалец, именем Земной Федерации вы признаны виновным в предательстве. Приговор приведен в исполнение, – сказал Корин и, провернув меч, выдернул его из живота противника.

– Как я не догадался? – произнес тот тоже по-английски, падая лицом вниз.

– На это и был расчет, что вы не будете ожидать высадки очередной группы так быстро.

Сержант поднял с пола меч лейтенанта Уилкшира и оглядел лезвие.

– Ни чета этому, – заметил Корин, показывая Николь зазубрины на клинке, которым он только что дрался. – А свой он спрятал что ли? Хитрость какая-то грошевая… Других, видно, совсем за дураков держал. Синдром супермена…

Корин обошел истекающего кровью Коновальца и распахнул последнюю дверь. В комнате было темно. Сержант, не переступая порога, оглядел ее: посередине стояла огромная кровать, слева – что-то вроде трюмо, и чуть дальше, возле невысокого круглого столика, два кресла. Справа – широкий комод. Корин заметил возле его ножки светлое пятно.

Сержант сделал шаг вперед. И тут же из-за комода кто-то стремительно бросился на него. Корин мгновенно развернулся боком и выбросил ногу в сторону, параллельно полу. Глухой звук удара – и метнувшаяся к сержанту фигура отлетела к бревенчатой стене. Впечатавшись в нее, неизвестный сполз вниз и затих.

– Гэра, страж храма просит дать сюда огня.

Николь протянула командиру снятый со стены масляный светильник. Корин, держа его на отлете, подошел к распластавшемуся у стены неподвижному телу.

– Та-а-к, – сказал в раздумье сержант.

Перед ним на полу с закрытыми глазами лежала обнаженная кастисианка. Ее разметавшиеся по ковру волосы обрамляли красивое лицо, словно языки черного пламени.

Корин поставил светильник на комод и еще раз огляделся. Стажер склонилась над красавицей.

– Она собиралась отправить Оэра в Страну Теней.

Николь разжала руку кастисианки и показала Корину кривой кинжал с рукоятью инкрустированной драгоценными камнями.

– Клянусь Нэком Всевидящим, это эрда Аэрла. Судя по оружию.

Она проверила у кастисианки пульс.

– Скоро очнется.

Николь выпрямилась и подошла к сержанту, который поочередно открывал ящики комода.

– Что ищет страж храма?

– Что-нибудь из нашего мира.

Закрыв последний ящик, Корин приказал:

– У Туира на шее висит ключ. Гэра попробует найти замок, который он открывает. А Оэр приведет в чувства высокордную. Может она пожелает нам что-нибудь рассказать.

Николь вышла в коридор и ногой перевернула тело Коновальца на спину. Спецназовец уже не дышал. Девушка нагнулась и осторожно, чтобы не выпачкаться в крови, разрезала шнурок на его шее.

– Страж храма, высокородная может говорить? – громко спросила она, разглядывая небольшой ключ.

– Уже может… Узнай, что нужно, Гэра.

Николь вернулась в комнату и протянула оружие эрды командиру.

– Пожертвуй храму.

– Так. Богатый дар, Гэра.

Корин приложил руку с зажатым в ней кинжалом ко лбу.

Стажер подошла к сидящей на кровати с одеялом на плечах Аэрле.

– Какой замок открывает эта красивая вещица, высокородная? – спросила она, держа перед собой двумя пальцами ключ с шеи Коновальца.

Кастисианка на Николь даже не посмотрела.

– Высокородная желает испытать унижение и боль?

– Только дотронься до Аэрлы, храмовая потаскуха. Эрден Отэу скормит тебя собхам.

Николь тыльной стороной ладони хлестнула по губам кастисианки, разбив их в кровь. Аэрла бросилась на девушку, пытаясь схватить ее за горло.

Николь резко подбила вверх руки высокородной и двумя короткими ударами в солнечное сплетение свалила ее на пол.

– Не переусердствуй, Гэра. Нам нужны ее слова.

– Оэр их услышит! Кинжал, страж!

Стажер, не оборачиваясь, вытянула назад руку. Корин вложил рукоять в ее покрытую ссадинам кисть.

Николь сунула длинное кривое лезвие под нос скорчившейся у ее ног пленницы.

– Гэра отрежет высокородной нос, если она не пожелает отвечать на наши вопросы! Или…

Спина Аэрлы несколько раз судорожно вздрогнула, и кастисианку вырвало прямо на сапоги Николь.

– Проклятье! Гэра оскорблена! Она больше не в силах сдерживать ярость! – воскликнула стажер и схватила кастисианку за волосы. – Ты будешь говорить, вонючая дочь хсианы?! Хочешь, чтобы тебя лишили имени?

Корин положил руку на плечо Николь.

– Гэра, умерь пыл. Не гневи Триединого, оскорбляя высокородную.

Николь разжала пальцы.

– Аэрла желает говорить?

Кастисианка отерла запястьем рот и едва слышно произнесла:

– Внизу в коридоре, под сундуком, есть ход в другой подвал.

– Слуги храма чтут ритуал, и высокородная не будет страдать, если она говорит слова правды. Оэр, жрица возьмет верхние шаровары стража замка, чтобы прикрыть наготу.

– Так, Гэра. Нэк Карающий простит жрицу. Это небольшой и невольный грех.

Николь тщательно вытерла сапоги краем одеяла, сняла с крюка у изголовья кровати штаны Туира и, забросив их себе на плечо, вышла из спальни.

– Нужно осмотреть и чердак, Гэра! – бросил ей вслед Корин.

– Гэра все сделает, страж!

Сержант помог Аэрле подняться.

– Высокородной не стоит злить жрицу. Сердце Гэры жжет огонь унижения.

– Аэрла понимает. Но это не она нарушила божественный ритуал.

– Высокородная не лишала жрицу свободы. Страж храма согласен с Аэрлой. Но как быть с другим прегрешением? Более тяжким. Высокородная нарушила ритуал сердца. Она подарила тело стражу замка, а ее сердце в день свадьбы было подарено Отэу. Тело следует за сердцем. Таков сердечный ритуал высокородных. Тело простолюдинки может принадлежать кому угодно, но тело высокородной нет. Ее тело дарится владетелю ее сердца.

– Аэрла невиновна. Эрден Отэу поил ее «свадебным вином эрденов» много и часто, и ее тело теперь желает принадлежать всем и не слушает ее сердца. Неспроста Нэк Всевидящий дозволяет пить высокородной «свадебное вино эрденов» между Большими дождями только один раз.

– Отэу поил Аэрлу «свадебным вином» изо дня в день?

– Так, страж храма. Он нарушил ритуал.

– А жрица отравлена? Приказывал ли Туиру эрден Отэу и ее поить «свадебным вином»?

– Высокородная не знает. Но это могло быть.

– Тело жрицы уже не принадлежит Триединому Нэку?

– Жрицу привезли только вчера, и, она не могла выпить больше одного или двух кувшинов. Она сможет противиться искушению. Аэрле уже ничто не поможет и, когда она покинет мир живых, то отправится на вечные страдания в Пустыню Хокто.

– Страж храма не может очистить тело, но он может очистить имя. Аэрла сохранит имя и уйдет в Страну Теней, а не в Пустыню Хокто.

– Сделай так, страж храма. Аэрла не боится смерти, Аэрла боится позора.

Корин, помолчав, вытащил меч из ножен.

– Стань на колени, высокородная.

Аэрла сбросила с себя одеяло и опустилась на пол.

– Нэк Триединый, страж храма Оэр, взывает к Богу богов!

Корин читал молитву, приложив ко лбу лезвие меча. Голова Аэрлы склонялась все ниже и ниже.

– Проси о милости Всемогущего, высокородная, – сказал Корин, закончив молиться.

Он зашел к Аэрле со спины и, собрав ее распущенные волосы в кулак, отрезал их мечом. Кастисианка всхлипнула.

Корин сбросил с золотого подноса желто-красные плоды сэнгэ. Положив на него отрезанные волосы, он поставил поднос перед Аэрлой.

– Проси о милости. Проси сердцем, – сказал Корин и, поднеся к отрезанным волосам кастисианки светильник, поджег их.

Аэрла заплакала.

– Нэк Всемогущий… Нэк Всемогущий, – доносилось сквозь рыдания.

Когда отрезанные волосы полностью сгорели, Корин приказал красавице:

– Вытяни перед собой руки, высокородная!

Аэрла, не поднимая головы, медленно протянула вперед обе руки. Корин наклонился и один за другим отрезал оба мизинца эрды. Та даже не вздрогнула, лишь глухо замычала. Кровь из ран закапала на поднос.

– Аэрла готова предстать перед Нэком Триединым и выслушать его приговор?

– Так, страж храма. Да простит Всемогущий запятнавшую имя.

Корин взмахнул мечом, и голова Аэрлы со стуком упала на золотой поднос. Обезглавленное тело кастисианки свалилось на бок.

Сержант расстелил на полу другое одеяло, чистое, и положил на него тело и голову Аэрлы. Потом, прочитав короткую заупокойную молитву, завязал одеяло узлом.

В спальню, держа наготове кинжал и прижимая к себе левой рукой два меча в ножнах, вошла Николь. На шее у нее появилось кольцо Нэка, но ни одной пары пальцев на нем уже не висело.

– Нашла в подвале и наше оружие, и кольцо Нэка. И переметные сумки наши там же лежат. – Девушка втянула носом воздух. – Чем здесь пахнет? Как будто волосы жгли. – Она покрутила головой по сторонам. – А где высокородная?

– Аэрла ушла в мир теней.

Взгляд девушки уперся в лежавший на полу узел. Снизу на одеяле проступили кровавые пятна.

– Она сама или…

– Оэр сделал. Ритуал был соблюден.

– Зачем? Ну, зачем?!

Николь мотнула головой из стороны в сторону.

– Кор, наверное, я так не смогу, – сказала она по-английски.

– Вернемся, тогда обо всем и поговорим. Пальцы всех убитых воинов повесь на кольцо. Для авторитета. Пальцы Аэрлы нужно зарыть. Оэр обещал, что ее имя не будет опозорено.

– В подвале я нашла семь армейских бластеров.

– Что?

– Семь бластеров с полной зарядкой.

– Оружие утопим в озере. С собой его тащить нельзя. Потом с борта за бластерами можно будет робота-чистильщика послать. Думаю, за час он уложится. В подобных случаях его разрешено использовать без ограничений. Трупы Коновальца и Аэрлы тоже утопим. Чистильщику под водой потом будет проще разложить лейтенанта и кастисианку на молекулы.

– А зачем нам Аэрлу топить?

– Я провел ритуал очищения имени. После него видеть ее труп никто не должен. Ты же помнишь местные законы?

– Разумеется, помню, но…

– Отставить возражения. Это их мир. Мы здесь гости, притом незваные. Проводим беседу с «недостойными имени» и возвращаемся в замок Отэу.

– И что будем делать с нашим беглецом? Наблюдаем или пакуем?

Не ответив на вопрос, Корин взял с кресла верхнюю рубаху Туира-Коновальца и натянул ее на себя. Рубаха была сержанту явно маловата, и он для удобства оторвал у нее рукава.

– А сапоги должны быть мне впору. У нас с лейтенантом размер ноги одинаковый, насколько помню. Дай-ка кинжал эрды. Наверное, он острый как бритва. Портянки нужно сделать. Или, как здесь говорят, обертки. Шикарные у меня будут обертки. Как у эрдена.

Сержант аккуратно вырезал из простыни два прямоугольника и протянул кинжал Николь, держа его лезвием к себе.

– Отличная сталь.

– Да. Сделан он классно.

Присев на кровать, сержант намотал дорогую ткань на ноги и обулся.

– Отлично. Можно и за работу. – Корин выпрямился и, подойдя к зеркалу, оглядел себя. – Не по форме, конечно, но, слава богам, голову здесь только стражам храма позволено брить. Думаю, всем будет понятно, кто я. В наше платье облачимся позже – сейчас время дорого.

Он повернулся к Николь. Его свирепая внешность и разодранная одежда в сочетании создавали весьма неожиданный эффект. Сержант походил сейчас на героя старинной кинокомедии. Девушка едва сдержала улыбку.

– Так, жрица. Я сейчас постараюсь в темпе разобраться с остальными караульными, и потом можно будет трогаться. А ты пока присмотри за девчонками.

Корин, заложив руки за спину, на секнду замер.

– Что делать с Бернини решим на месте. Сначала нужно обязательно прощупать сложившуюся в наше отсутствие обстановку, и тогда уже будем определяться. Все, я пошел… Дверь не запирай, но лук держи под рукой и будь начеку. Стрелу вложи сразу. Перед тем, как подняться по лестнице, я три раза постучу по стене. Чтобы избежать несчастного случая. Все ясно?

– Так точно.

Николь подошла к вешалке и сняла с нее колчан.

– Хорошо, что Аэрла в панике не вспомнила про лук. Все могло кончиться для нас печально.

– Всего не предусмотришь…

Корин, если судить по тому, что предстояло ему сделать, отсутствовал недолго. Николь улышала условный стук минут через десять.

Высунув голову в проем, сержант махнул Николь рукой, и они спустились по лестнице вниз.

– Пойдем, поищем плавсредства. Ты – налево, я – направо, – приказал Корин стажеру.

Сойдя на берег, патрульные скоро наткнулись на замаскированный ветками плот. Корин велел Николь принести из подвала переметные сумки с одеждой и ритуальной утварью, а сам отправился к стойлу и осмотрел порхов.

Найдя и своего скакуна, и скакуна Николь в полном порядке, сержант отвел их на плот и привязал к специально сделанной на нем деревянной оградке.

Затем земляне перенесли на плот трупы Коновльца и Аэрлы, прихватив с собой и обнаруженные в подвале бластеры.

После этого Корин и Николь еще раз облазили весь рыбачий домик, но больше ни одного предмета земного происхождения не нашли.

– Осталось только побеседовать с барышнями, – сказал сержант, ополоснув руки в серебряном тазу, стоявшем в спальне Аэрлы. – Твоя речь должна быть короткой, но емкой.

Николь протянула командиру полотенце.

– Нет проблем.

– Действуй.

Николь собрала «недостойных имени» в коридоре на втором этаже рыбачьего домика. Судя по их лицам, ничего хорошего от храмовников они не ждали.

– Высокородная и сотник Туир ушли в мир теней, – слегка придав своему голосу материнской теплоты, начала Николь. – Остальные воины тоже покинули наш мир. Так повелел Нэк Карающий. Вы завершите для стражей замка ритуал ухода, чтобы они не попали в Пустыню Хокто. Они согрешили, но не заслуживают вечных страданий.

– А что ждет нас, жрица?

– Вас не за что карать. Вы живете. Но вам нужно оставаться здесь и молиться. За вами придут. Ждите. Пища и вода у вас есть. Эта «недостойная имени» встанет над всеми. – Николь указал на самую старшую по виду кастисианку. – Остальные «недостойные имени» должны ее слушаться. Приказ отдала вам Гэра, жрица храма Триединого Нэка. А сейчас Гэра и страж храма Оэр покидают остров.

– Процветания храму Триединого! – склонились в поклоне «тела» высокородного.