В воскресенье Т. Джефферсон Броуди проснулся один в своей огромной кровати в Кенвуде, в особняке стоимостью 1,6 миллиона долларов с пятью спальнями и четырьмя ванными.

Приняв продолжительный горячий душ, он побрился, а затем надел серые шерстяные брюки и твидовый, спортивного покроя пиджак, который обошелся ему в полтысячи.

Спустя десять минут его "мерседес" покинул гараж, рассчитанный на три машины, и ворота автоматически закрылись позади него.

Этим утром Т. Джефферсон Броуди чувствовал себя прекрасно. Вчера он очередной раз положил внушительную сумму на свой счет в вашингтонском банке и с первой электронной почтой в Швейцарию распорядился перевести не менее внушительную сумму на Антильские острова. Ночью он кое-что подытожил, а конверт с набросками сжег. По всем расчетам, суммы, которые он прокручивал, представлялись значительными: он имел свыше четырех миллионов долларов наличными здесь, в Штатах, с которых он платил налог, и шесть миллионов в Швейцарии, с которых не платил ничего. Плюс дом (наполовину оплаченный) и автомобили, антиквариат и произведения искусства (тоже живые деньги) составляли его небольшое, милое сердцу состояние. Т. Джефферсон процветал.

Картину благополучия портило то, что Т. Джефферсон Броуди хотел еще больше. Он знал, что сделать предстоит много, невообразимо много, кроме того, выделявшуюся ему долю он считал несоразмерной своему вкладу. То, что он делал, вернее, то, что только он мог делать, позволяло его клиентам грести деньги лопатами, а ему доставались лишь крохи с их стола. Всего лишь вознаграждение. Он никогда не имел нормальный процент с дела. Конечно, адвокаты всегда по традиции получали гонорары за свои услуги, но услуги Т. Джефферсона Броуди не были обычными.

Т. Джефферсон ехал по Массачусетс-авеню к центру. Ему предстоял завтрак с представителем одного из своих старейших, но определенно не самых богатых клиентов. Т. Джефферсон старался решить для себя, требовать ли ему прибавки или чего-нибудь иного, что могло бы увеличить его доход. В конечном итоге, он решил сначала узнать, чего хочет клиент.

Эти люди должны уяснить, каким ценным приобретением является для них Т. Джефферсон Броуди. Т. Джефферсон обеспечивает. Всегда. Все сделки и грязные делишки. Так или иначе, он должен заставить их это понять. Ненавязчиво и профессионально.

У отеля "Хэй Адамс" он оставил машину служителю, а сам через холл решительно направился к лифту. Когда бы Берни Шапиро ни приезжал, он всегда останавливался в одном и том же номере – огромном угловом с прекрасным видом на Лафайет-парк и Белый дом.

Берни открыл дверь, поздоровался и запер ее за посетителем.

– Когда же здесь похолодает?

– Странная погода, – согласился Т. Джефферсон, сняв пиджак и положив его на кресло.

– Похоже, климат на самом деле идет к потеплению.

– Как в преисподней. За эти две недели чуть не отморозил себе хозяйство в Нью-Йорке.

Внешне Берни Шапиро походил на медведя. В юности он казался огромным, а сейчас был просто толст. Однако годы не смягчили его твердый характер. Он опустился на стул и зажег сигару, которую сжимал своими мясистыми губами.

– Завтрак подадут через несколько минут, – произнес он, внимательно разглядывая посетителя сквозь густой дым.

Адвокат взял себе стул и принялся рассматривать роскошный номер, затем перевел взгляд на Белый дом, видневшийся за голыми ветвями деревьев.

По радио передавали классическую музыку, чуть громче, чем следовало бы для ненапряженной беседы. Обычные меры предосторожности. От музыки оконные стекла вибрируют и тем самым нейтрализуют параболические микрофоны, которые могут быть нацелены в этом направлении какими-нибудь любопытными вроде агентов ФБР.

В ожидании завтрака мужчины обсудили шансы "Гигантов" и "Краснокожих" на победу в этом сезоне. Точно в назначенное время раздался стук в дверь. Как-никак, это "Хэй Адамс".

Когда официант в белоснежной куртке выкатил свою тележку из номера и дверь за ним затворилась, Берни открыл портфель и достал прибор, искусно выполненный в виде портативного радиоприемника. Эта штука предназначалась для обнаружения электромагнитных полей, создаваемых работающими микрофонами. Берни вытянул антенну, затем двинулся вдоль комнаты, каждый раз внимательно следя за стрелкой, когда останавливался у выключателей и розеток. Провел антенной над пищей и медленно – вдоль груди и спины Броуди. Вся процедура заняла около двух минут. Удовлетворившись результатом, Берни кивнул по направлению к столу, накрытому для завтрака, сложил антенну и выключил прибор.

Адвокат сел и налил себе кофе, тем временем Берни убрал прибор в портфель. Лишь когда оба джентльмена расположились за столом и наполнили тарелки, начался серьезный разговор.

– Мы решили расширять наш бизнес. Если каждый начнет вкладывать в расчете на доход, овчинка стоит выделки!

– Абсолютно верно, – согласился Т. Джефферсон, поддевая вилкой омлет.

– На наш взгляд, неплохо бы заняться обналичиванием денег, причем сразу в нескольких местах по всей стране. Здесь, в Вашингтоне, мы подыскали небольшую компанию и хотим, чтобы ты купил ее для нас. Тебе нужно провести переговоры, придется создать несколько предприятий для прикрытия всей сделки.

– Так же, как с Де Паоло?

– Почти.

– Как называется та компания, которую я должен купить?

– "Эй – Зэт Чекс". С владельцем в пятницу произошел несчастный случай. Все дело осталось вдове. Нужно будет сделать ей предложение о покупке дела. Но лучше подождать до вторника. Похороны завтра. В деле около десятка контор. Мы готовы заплатить 400 кусков сразу, но если сможешь купить дешевле, разница твоя.

– О'кей.

Берни принялся за сосиску, а Броуди уже прокручивал в голове полученную информацию. Пара дутых фирм и переговоры. Передача прав на предприятия, входящие в компанию, – по опыту он знал, без этого не обойтись. Плюс обычные формальности и оформление бумаг. Все довольно просто.

– Если вдова откажется принять наше предложение, дай мне знать.

– Размер дохода компании?

– 100 000 в год.

– Дело выглядит вполне разумно, но если не возражаете, один вопрос – зачем оно вам?

– Это вторая часть плана. Торговля крэком в Вашингтоне идет с трудом. Вся деятельность контролируется шестью организациями. Если кто-то пытается встрять, его просто гасят.

Организации не терпят конкурентов, они имеют неплохие деньги, и это при постоянных стычках на улицах за рынки сбыта. – Берни дал понять, что эта проблема не заслуживает внимания. – Главное – отмыть деньги, которые они получают. Этим их обеспечим мы. Мы будем брать наличные и превращать их в государственные бумаги – социального обеспечения, социального страхования и т. д. – и обычные частные чеки, вносить их на депозиты, затем пропускать деньги через дутые компании, где они будут отмываться, чтобы уже вполне легально вкладывать их в наш бизнес. А затем через другие фирмы, не связанные с первыми, эти деньги возвратятся к нашим друзьям. Они получат основной легальный доход от собственных предприятий, и никто ничего не сможет доказать. Я думаю, им понравится такая схема. Хотя ты для этого уже не понадобишься.

– Что вы с этого будете иметь?

– Двадцать процентов, – Берни усмехнулся.

Брови Броуди поползли вверх. Он едва сдержался, чтобы не выказать удивления.

– Сейчас они платят 10 – 15%. Поначалу, думаю, они не будут в восторге. Но позже, когда поймут все выгоды нашего предложения, передумают.

– А хватит ли десятка контор, чтобы справиться с объемом операций?

– Сомневаюсь. Возможно, в течение месяца мы удвоим их количество, потом откроем еще, в других городах. "Эй – Зэт" начнет стремительно расширяться.

Они обсудили подробности. Сложность заключалась в том, что для дела требовалась надежная легенда.

– Понадобится банк или два, – сказал Броуди, отодвигая тарелку к середине стола, и налил себе кофе.

– Да, есть один в Алегзандрии, через неделю или две он будет в нашем распоряжении. Главный бухгалтер в пятницу попал в автокатастрофу. Его имя Харрингтон. – Берни улыбнулся. – К сожалению, в этих местах пятница – неудачный день.

Адвокат улыбнулся тоже. Берни продолжил.

– Харрингтон отмывал деньги для Фримэна Мак-Нэлли.

В Вашингтоне Мак-Нэлли был крупнейшим воротилой в наркобизнесе. Он также был клиентом Т. Джефферсона Броуди. Берни Шапиро мог этого и не знать. Броуди просто не выжил бы, если бы посвящал одних своих клиентов в дела других. Он не собирался нарушать это правило и сейчас.

– Один парень из местных выяснил, чем занимался Харрингтон, переговорил кое с кем, те знали нужных людей. Слово за слово, короче – теперь мы имеем дело с этим парнем. Завтра или послезавтра состоится сбор. Дня через три – четыре место выставят на продажу, довольно дешево. Ты его купишь для нас.

Джефферсон улыбнулся.

– Для этого понадобятся подставные. Посложнее, чем купить "Эс энд Эл".

– Наш человек найдет нужных людей, у него есть трое – четверо. Мы дадим деньги, а он их пустит в оборот. Твоя задача – все законно оформить.

Обсуждение длилось больше часа. Когда все детали были улажены, Т. Джефферсон Броуди решил, что самое время переговорить о деньгах.

– Берни, эти новые предприятия сулят большую выгоду.

– Должно быть, – Берни раскурил сигару.

– Я хочу, чтобы вы повысили мне оплату.

Берни неторопливо затянулся и пристально посмотрел на Броуди сквозь облако дыма.

– Мы платим тебе пятьдесят в месяц, Ти.

– Я знаю, но ведь и я отлично справляюсь с работой, которая позволяет вам делать большие деньги. Если по-хорошему, Берни, гонорар за это должен быть намного выше.

– Ты всего лишь посредник, – Берни Шапиро не сводил с адвоката глаз. – Даже если все мы засыпемся, ты выйдешь сухим из воды. Ты ничем не рискуешь, денег не вкладываешь. При случае, прикроешься правом хранить тайну клиента. Так что полтинника в месяц достаточно.

Броуди попытался вставить слово, но Берни остановил его, подняв ладонь.

– Мы и не рассчитывали, что ты будешь работать только на нас. Но если бы нам показалось, что ты нарушил конфиденциальность наших отношений, или попытался откусить от сделки кусок в свою пользу, или вел двойную игру, мы бы нашли другого юриста. Даже цветы на твои похороны послали бы. Но за тобой ничего такого не водится. Поэтому мы платим тебе пятьдесят тысяч долларов в месяц независимо от того, чем ты занимаешься.

Броуди открыл было рот, но тут же его снова закрыл. Берни Шапиро улыбался. Он обладал замечательной улыбкой.

– Подумай над этим, Ти. Ведь тебе не нужно даже утруждать себя, чтобы выписать нам счет. Первого числа каждого месяца мы посылаем тебе чек, даже если весь предыдущий месяц ты отдыхал на Багамах. Разве не так?

Броуди кивнул.

– Спасибо, что заскочил сегодня утром, Ти. Вторник проведешь с вдовой. – Берни поднялся и взял пиджак адвоката. – Держи меня в курсе.

– Конечно.

– Помни, Ти, жадность может тебя погубить.

* * *

В то время как "мерседес" Т. Джефферсона Броуди отъезжал от отеля "Хэй Адамс", Генри Чарон вышел из отеля, который выглядел намного скромнее "Хэй Адамс", и, не торопясь, двинулся вдоль тротуара. Нынче утром его путь лежал к зданию Верховного Суда, расположенному сразу позади Капитолия. Он медленно обошел здание вокруг, изучая таблички на автостоянке, а затем остановился напротив него на противоположной стороне 2-й улицы. Потом продолжил путь в том же направлении.

Покушение на человека чем-то напоминает охоту на оленя. Задача охотника заключается в том, чтобы выбрать для себя такое место, которое давало бы мгновенное преимущество. Искусство состоит в том, чтобы в нужное время оказаться в нужном месте с соответствующей экипировкой и выстрелить в самый подходящий момент, который представят судьба и обстоятельства.

В который уже раз Чарон подумал, что ему надо было стать военным снайпером. С работой он справился бы, да и сама работа ему нравилась. Вот только снайперу, чтобы проявить свое мастерство, требовалась война. А убийцы нужны всегда.

Он снова вернулся к мысли о возможной утечке информации в нанявшей его конторе. Он понятия не имел, кто они такие. Правда, узнать это для него не составит труда, нужно лишь небольшое усилие, полагал он. А выяснит, что тогда?

Возможно, стоило продумать план своего исчезновения, исчезнуть навсегда, изменить имя. На это потребуется время. Времени же, чтобы подготовить все обстоятельно, не было. А чем делать наспех – лучше вообще не браться.

В конце концов, может он потратить шесть месяцев на тщательную подготовку, а потом исчезнуть? Будут у него эти шесть месяцев?

Размышляя таким образом, Генри оказался на одной из аллей позади домов, выходивших своим фасадом на 2-ю улицу. Возле одного из них он наткнулся на мусорный бак, стоявший прямо под пожарной лестницей. Он сдвинул этот большой железный ящик и надел резиновые перчатки. На него никто не обращал внимания. Вспрыгнув на бак, он ухватился одной рукой за нижнюю перекладину лестницы и потянул ее вниз. Еще раз оглянувшись, Генри начал карабкаться вверх. Сигнализация в здании отсутствовала. Здание было старое, с деревянными оконными переплетами. Кредитной карточкой он отжал замок и через секунду оказался внутри. Лифт работал. Чарон поднялся в нем на последний этаж. В этот воскресный день все кабинеты пустовали, всюду было темно. Чарон отправился на поиски лестницы. Дверь на крышу оказалась запертой. После нескольких ударов замок поддался. Чарон выбрался на крышу и огляделся. Ветви деревьев закрывали практически всю автомобильную стоянку Верховного Суда. Но его это не беспокоило. Ему не раз приходилось стрелять и сквозь более толстые ветви, и сквозь кроны деревьев, да и на гораздо большее расстояние. Здание Суда находилось примерно в ста ярдах от него, а Капитолий – в пятистах. Соседние дома по высоте не отличались от этого. Вдоль края крыши шел бордюр высотой около полутора футов – Отличное укрытие.

Полминуты спустя Чарон закрыл за собой дверь и запер ее на замок. Путь назад он проделал в обратной последовательности – по лестнице вниз, через окно кабинета на пожарную лестницу, затем по ней на мусорный бак. Через минуту и девять секунд после того, как за ним закрылась дверь на крышу, Чарон уже быстрым шагом шел в направлении авеню Конституции.

* * *

Джек Йоук внимательно вчитывался в текст своей статьи об убийстве на кольцевой в пятницу. Пролистывая на дисплее экран за экраном, он проверял каждое слово, каждую запятую.

В основу всей истории он положил версию полицейского лейтенанта из участка в округе Монтгомери о том, как какой-то раздосадованный лихач в минуту гнева подстрелил Уолтера П. Харрингтона только за то, что тот с садистским упорством все время ехал по скоростной полосе со скоростью пятьдесят пять миль в час. Йоук, конечно, приукрасил кое-что для "Пост", но суть была именно в этом. Новых обстоятельств не выявлено. Пулю, попавшую в Харрингтона, так и не нашли. Свидетели убийства так и не объявились. Вдова охвачена горем. Похороны состоялись в понедельник.

Не для печати полиция Монтгомери признала, что вряд ли убийство будет раскрыто, если только убийца не надерется и не проболтается сам. Эту информацию Джек Йоук передал редактору, так что у истории продолжения не будет.

Отправляя готовый материал электронной почтой, Йоук заметил Оттмара Мергенталера, пробиравшегося сквозь кучку репортеров к своей стеклянной будочке. Мергенталер помахал ему рукой.

– Привет, Джек, занят сейчас?

– Ничего срочного.

– Сегодня состоится пресс-конференция с этим колумбийским наркокоролем, хочешь пойти со мной?

– Конечно.

– Тогда хватай диктофон и вперед.

– Лакомый кусочек, как тебе удалось об этом узнать? – уже в машине спросил его Джек.

Мергенталер усмехнулся.

– Я знаком с адвокатом, который представляет Альдану. Его зовут Танос Лиаракос. Я знаю его уже давно. Всегда защищает бандитов и торговцев наркотиками. Только они могут позволить себе нанять его. Частенько снимал с крючка тех, кому светило по максимуму, и все еще при деле. Короче, он позвонил и сказал, что Альдана потребовал созвать пресс-конференцию в камере с участием телевидения, но я могу тоже прийти, если захочу.

– И что он собирается сказать?

– Лиаракос не знает. Он категорически против того, чтобы Альдана выступал перед прессой, но клиент настаивал.

– Это его слова, что пресса создает предвзятое мнение, препятствует проведению честного разбирательства?

– Да. Похоже, Альдана не из тех, кто слушается своих адвокатов, сколько бы они ни стоили.

– А его империя действительно стоит четыре миллиарда долларов?

– Черт его знает. Думаю, даже сам Альдана этого не знает.

Четыре миллиарда! Сколько же это... Четыре тысячи миллионов? Этого невозможно даже представить. Конечно, правительство может сорить и не такими суммами, но чтобы один человек... Четыре миллиарда – это больше, чем валовый национальный продукт иной страны. За эти деньги можно купить Арканзас, целый штат, в собственность. Можно нанять всех проституток в Северной и Южной Америке, устроить из них гарем и держать их в собственном штате на Миссисипи. А если это не понравится фэбээровцам, можно нанять всех адвокатов в Вашингтоне и Нью-Йорке и устроить тарарам во всех судах Америки.

– Это много денег, – пробормотал Джек.

– Слишком много.

– Это чертовщина какая-то, Отт, – хмыкнул Джек. – Так не бывает, не болтай зря.

У тюрьмы собралась толпа. Репортеры и фотографы сгрудились у входа. Протиснувшись вперед, Йоук и Мергенталер увидели дежурного сержанта, который вел перепалку с оператором телевидения. Камеры работали.

– Вы не можете выгнать нас, мы – пресса.

– Меня не колышет, кто вы. Сюда пройдут только те, кто есть в списке. – Он придавил листок бумаги негнущимся пальцем к столу перед собой. – Тебя в этом списке нет. А теперь убирайся отсюда, иначе и для тебя здесь найдется камера. И выключи ты этот проклятый свет.

– Это Америка!

– Ты еще не понял? Вон!

– Мергенталер, "Вашингтон пост". – Репортер сунул свое аккредитационное удостоверение сержанту, который сверился со списком. В это время оператор вновь попытался возмутиться.

– Ваше имя есть в списке, через ту дверь, пожалуйста.

– Со мной еще один парень из "Пост".

Йоук показал свое удостоверение, сержант махнул ему рукой, и опять повернулся ко все еще бормотавшему оператору.

– Нет, нет, нет, что тут непонятного!

Двое полицейских обыскали их на предмет оружия, а третий проверил диктофон Мергенталера. Затем их провели по коридору, темные стены которого, когда-то зеленого цвета, были покрыты толстым, десятилетней давности, слоем грязи. Они поднялись по слабо освещенной лестнице, миновали еще один контрольный пост, прошли через металлические двери, раздвинувшиеся, едва они к ним приблизились, и тут же закрывшиеся позади них, мимо переполненных камер. Заключенные гоготали и выкрикивали им вслед непристойности.

Репортеров провели еще через одни металлические двери, и они оказались в комнате, где группа телевидения уже устанавливала свет и две телекамеры. Рядом с дверью, в которую они вошли, было еще несколько железных дверей. Одна оказалась чуть приоткрыта, и Йоук заглянул внутрь. За дверью располагались четыре зарешеченные камеры, стены которых были обиты эластичными матами, – камеры для психов. По-видимому, полицейские не собирались держать Альдану в общей камере с обычными заключенными.

Йоук узнал телекомментатора; они не были знакомы. Тот кивнул Мергенталеру и углубился в книгу, в это время одна из женщин накладывала ему грим. Она расчесала ему волосы и побрызгала спрэем. Один из техников проверял микрофоны. За всем этим безучастно наблюдал полицейский.

Мергенталер выбрал место, с которого открывался хороший обзор, но так, чтобы не попасть в камеру. Йоук прислонился к стене позади него.

Время шло. Пять минут, десять.

Кто-то кашлянул, но в основном все молчали. Ждали.

Что за человек этот Альдана? Йоук попытался нарисовать его портрет исходя из того, что знал о нем. Головорез, решил он. Переполненный ненавистью латиноамериканский ублюдок, Адольфа Гитлера считает пророком, который знал, как добиться победы и править миром в грядущем хаосе. Звучит как название популярной книжки по самообразованию. Интересно, подумал Йоук, была ли в жизни Чано Альданы хоть одна большая книга.

В двери появился темноволосый симпатичный мужчина в сером костюме. Он прищурился от яркого света, а затем поприветствовал телекомментатора и Мергенталера.

– Мой клиент появится с минуты на минуту. Правила такие. Он сделает заявление, затем пять минут на вопросы для телевидения и пять минут – Мергенталеру.

– Я против присутствия Мергенталера во время съемок, – сказал комментатор.

– Когда вы покажете свое интервью? – спросил Танос Лиаракос.

– Возможно, сегодня вечером и завтра с утра.

– Я не вижу никаких проблем, – адвокат нахмурился. – Он не будет отнимать у вас пальму первенства. А вы можете снимать, когда он будет задавать вопросы, если хотите, конечно.

Нет. Телевидение не собирается это делать. Ни при каких обстоятельствах компания не может допустить, чтобы Мергенталер перед камерой задавал более проницательные вопросы, чем их человек.

– Шоу-бизнес, – шепнул Мергенталер на ухо Йоуку. А затем уже громче, обращаясь к Лиаракосу, – мистер Лиаракос, знаете ли вы, что хочет сказать Альдана?

– Нет.

– Он с вами этого не обсуждал?

– Нет.

– Это вы посоветовали вашему клиенту провести пресс-конференцию?

– Без комментариев.

– Если обвинение потребует, чтобы суд запретил прения, вы будете оспаривать это?

– Я не думал об этом.

– Возможен ли в Вашингтоне беспристрастный суд над Альданой?

– Я не думаю, что он может рассчитывать на беспристрастный суд где-нибудь в Соединенных Штатах.

– Как долго нам еще ждать? – вмешался представитель телевидения.

– У меня один вопрос, мистер Лиаракос, – вмешался Йоук. – Джек Йоук из "Пост".

– Он с тобой, Отт?

– Да.

– О'кей. Валяйте.

– Вы удовлетворены тем, что ваш клиент обеспечил оплату вашего гонорара, который, как известно, очень высок, из денег, не имеющих отношения к преступному бизнесу?

Лиаракос нахмурился.

– Без комментариев, – сказал он решительно и скрылся за дверью.

Телекомментатор широко улыбнулся Йоуку. На губах Мергенталера тоже промелькнула улыбка.

Время тянулось медленно. Комментатор поглядывал на часы.

Через семь минут дверь отворилась и появились два полицейских в форме, а следом – два судебных маршала. Лиаракос шел следом, за ним – человек среднего роста латиноамериканской наружности с аккуратными усами. Позади шли остальные полицейские и судебные чиновники, но внимание Йоука привлек именно этот человек.

Как только он расположился на стуле, вспыхнул свет, и Йоук разглядел его получше. Это был упитанный человек с полными щеками, которые через несколько лет превратятся в обвислые брыли. Он напоминал банкира средних лет, особенно не утруждавшего себя еще со школьных времен. Одет он был в брюки и белую рубашку с короткими рукавами, без галстука. Он щурился на яркий свет и осторожно оглядывался вокруг, пока техник прилаживал ему на рубашку микрофон.

Как только техник закончил, оператор помахал одному из маршалов рукой, чтобы тот ушел из поля зрения камеры, и комментатор начал.

– Насколько я знаю, вы готовы сделать заявление, сеньор Альдана.

Альдана смотрел прямо в камеру.

– Я Чано Альдана, – начал он с заметным испанским акцентом. – Я ваш самый страшный кошмар наяву. Я – те безликие голодающие массы, которым вы отказали в пище. Я – раб, которого, закованным в цепи, вы принесли на беспощадный алтарь ростовщичества. Я – болезнь, которую вы не хотите лечить. Я – нищий, которого вы прогнали с праздника. Мне вручен ключ от преисподней. И Я открыл ее.

Несколько секунд комментатор стоял, разинув рот, ничего не понимая.

– Сеньор Альдана, вы признаете себя виновным в том, в чем вас обвиняют?

– Это вы виновны, не Я!

– Вы возглавляете Медельинский картель?

– Я бизнесмен третьего мира.

Хотя стало ясно, что это и есть весь ответ, комментатор, без особой надежды, продолжал.

– Вы занимаетесь контрабандой кокаина?

– Я никогда не занимался контрабандой кокаина.

– Ваше заявление дает понять, что люди, которые работают на вас, поднимут волну насилия, если вас не освободят. Это ли вы имели в виду?

– Я имел в виду то, что сказал. И только. Люди, которым известна Моя репутация, скажут вам, что я человек слова.

Подошла очередь Мергенталера спрашивать. Представители телевидения погасили свои лампы.

– Что вы имели в виду, говоря "мне вручен ключ от преисподней"?

– Я Тот, кто низвергнут с небес. Я Тот, которого вы не пустили на пир. Мне вручен ключ от преисподней и Я открыл ее.

– Всего лишь один прямой ответ – вы имеете или не имеете отношение к контрабанде кокаина?

– Я никогда не занимался контрабандой кокаина.

– Действительно ли ваша организация оценивается в четыре миллиарда долларов?

– Я богатый человек, но не знаю, насколько богат.

– Хоть один прямой ответ.

Глаза Альданы сузились, губы скривились в презрительной усмешке. Его взгляд задержался на журналисте. Альдана поднялся со стула. Он не сводил глаз с журналиста до тех пор, пока маршалы не вывели его из комнаты и за ним не закрылась дверь.

– Да он сумасшедший, как клоп диванный, – сказал Йоук уже в машине.

Оттмар Мергенталер неподвижно сидел за рулем, зажав ключ зажигания в ладони.

– Жаль, что этого не видел Джеральдо Ривера.

– Он не напугал тебя своим диким взглядом, а?

– Да, ты прав, – ответил Мергенталер.

Мергенталер внимательно осмотрел ключ и аккуратно вставил его в замок зажигания.

– Он больной, и у него целая армия наемных убийц, которые уже лишили жизни сотни политиков, судей и полицейских в Колумбии. Они взрывали самолеты, магазины и редакции газет. Они убили дюжину журналистов, которые отказывались молчать. Их не волнует, кого они убивают. Их это действительно не волнует.

Мергенталер завел двигатель и включил передачу.

– Да, Джек, этот парень меня напугал.