Запевали всегда во хмелю, потому что не пелось иначе, забывали свои неудачи, попадали в свою колею. Я любил под окном постоять да послушать, как ропщет рябина, как горит-догорает лучина, а потом начинал подпевать. Песня ширилась из&под земли, пробивалась на свет из подвала, там, где солнца всю жизнь не хватало, где мои одногодки росли. На Печору и на целину уезжали, со мною прощались, пропадали и вновь возвращались, прилетали к гнезду своему. Всех звончее из них запевал некто Витя, приверженный к зелью, — все о том, что покинул бы землю, все о том, как бы в «небо злiтав…».