Я научился засыпать в седле, рассчитывать опасное движенье, не торопясь угадывать во мгле ведущее к ночлегу направленье. Я вовремя почувствую беду, страх одолею и отпряну в страхе, а если где-то кожу обдеру, все заживает, словно на собаке. Я рад, что тело на краю земли все испытанья выдержало с честью. Окрепли ноги, руки обросли какой-то золотистой шерстью. Как изменилось тело! Но душа не может быть иной, хоть лезь из кожи. Она во власти суеверной дрожи в ночной простор глядит, едва дыша. Не замечая быстротечных дней, она живет иными временами, и будущее властвует над ней, и прошлое преследует тенями. Нет-нет услышу: с милыми людьми (на что ей эти реки, эти горы!) она ведет немые разговоры, глядит в слезах в родимые просторы, в другие ночи и другие дни.