Глядя на эту картину, Лизандер решился заставить Ларри Локтона вернуться. Мериголд выглядела абсолютно непривлекательно, чем-то походя на леди Верил Кук, надевшую на маскараде маску миссис Тэтчер. Лишних двадцать фунтов весу, воспаленные глаза и красные прожилки на нездоровых бледных щеках. Повязанные ленточкой на манер Алисы мышиные завитые волосы только подчеркивали морщинистый лоб. Декольтированное платье, открывавшее белые и пухлые шею и руки, своим цветом напоминало переваренную брюссельскую капусту. И еще было видно; что она накачивалась водкой уже не один час. Тщательно выговаривая первые слова, хозяйка сообщила, что про дом на Трегундер-роуд, который для нее нашли, можно забыть.

– Даже если Ларри соберется продать «Парадайз-Грандж», я с места не сдвинусь. Козлятки любят свой домик. Почему же они должны бросать его и почему это должна делать я после всех трудов, вложенных в его обустройство? – Мериголд показала на странного розового цвета дубовые панели в холле.

– Ларри захотелось, чтобы детишки росли в деревне, – проговорила она скрипевшим голосом, провожая Ферди и Лизандера в огромную гостиную, – и меня поселили в Парадайзе, где даже по магазинам нельзя походить. Потом упек их в пансион – его дети должны иметь шикарное произношение и солидных друзей – и рассчитал за месяц вперед моих слуг, а также миссис и мистера Бримскомб, чтобы вынудить меня отсюда выехать.

– Бедный мистер Бримскомб ухаживает за этим садом уже сорок лет. Только посмотрите на этого согбенного старика.

Мериголд кивнула на древнего садовника за окном, угрюмо подстригавшего тисовую изгородь.

– Я же не могу его выгнать, это разобьет ему сердце. Он расстроится еще больше меня.

– Мериголд, – прервал Ферди, – это Лизандер Хоукли.

– Рада познакомиться с вами, – сказала Мериголд без энтузиазма, но затем ободрилась. – Вы не откажетесь пропустить по кружечке?

– Конечно, нет, – ответил Ферди и, увидев испуганное лицо Лизандера, прошептал ему: – Не теряйся, увидишь, игоа стоит свеч.

– Она такая толстая, – прошипел Лизандер, – и я не представляю, сколько нужно выпить, чтоб приблизиться к ней даже на сотню ярдов.

– Какой обзор, – восторженно воскликнул Ферди, протискиваясь между арфой и граммофоном с изогнутой трубой, чтобы получше рассмотреть вид из окна, занимавшего почти всю стену комнаты. – Здесь «Валгалла», и «Ангельский отдых», и за «Веллингтонией» коттедж Рэчел.

– Да мне наплевать, – зароптал Лизандер. – Я хочу домой.

Несмотря на брошенные на ковролиновое покрытие яркие персидские ковры, изобилие шелковых подушек, лежащих в ряд, а также стулья и софы, обитые шотландкой, комната была так же уютна, как склад мебели на Оксфорд-стрит. Для комфорта в ней было слишком много темных громоздких картин, канделябров, позолоты на зеркалах и очень мало согревающих огнем поленьев в камине.

На стенах висело множество золотых дисков, завоеванных «Кетчитьюн», снимок печального спаниеля Стаббза, гравюра Хогарта с изображением музыкального вечера, взятая в рамочку первая рукописная страница сонаты Бетховена и Пикассо. Слишком большое пианино, различные награды за достижения в записи музыки и многочисленные фотографии Ларри Локтона, обнимающегося со знаменитостями, – в основном с миссис Тэтчер, – наводили тоску. Расставленные в комнате бюсты великих композиторов свысока взирали на нагромождение этих нужных и ненужных вещей.

Бедная Мериголд была очень растерянной. Сначала она забыла про воду для виски, затем принесла ее, не зная для чего, и полила уже отцветшие бледно-розовые гиацинты.

– Тем не менее вы кучу цветов получаете, – сказал Лизандер, разглядывая расставленные вокруг букеты розово-красных гладиолусов.

– Я их сама себе отправляю, – призналась Мериголд, расплакавшись.

Пока Ферди наполнял кувшин и подбирал какую-то кухонную утварь, Лизандер расспрашивал Мериголд о том, как она узнала об изменах мужа, уже искренне начав ее жалеть.

– Впервые это произошло на официальном приеме в декабре. Я всегда выделялась на вечеринках.

Она взглянула в сторону кухни, услышав там шум.

– Когда мы поженились, за мной все волочились, – это сейчас я старая калоша, к которой подлизываются только потому, что она жена босса.

Она громко высморкалась и хлебнула еще водки с тоником.

– По-моему, Ферди, она слишком крепкая. Итак, я болтала с женой секретаря и через комнату увидела, что секретарша моего мужа Никки сидела на кожаной софе. Сам он стоял рядом и разговаривал с финансовым директором, а она терла перед брюк Ларри.

– Может, просто стряхивала клочок пуха, – попытался успокоить ее Лизандер.

– Скорее, чего-то другого, – презрительно оборвала Мериголд. – Тут Ларри заметил слежку и толкнул ее в голень. Когда я устроила ему сцену, он орал, будто я все выдумала, потому что слишком много выпила. Я была в таком смятении на следующий день и обратилась в Общество страдающих дворян.

Ферди подумал, что это равнозначно перевозке угля в Ньюкасл.

– Я помню, тогда председательствовала леди Числеден, – продолжала Мериголд, – а я, уже почти добравшись до Ратминстера, вдруг вспомнила про свои записи, которые всегда веду по старой секретарской привычке, и припустила домой. Патч всегда остается у себя на кухне, если мы уходим, сейчас же она бегала у лестницы, и я поднялась. Гостевая спальня была только что декорирована персиковым драйлоном, персиковыми узорчатыми занавесками, и я подумала, что обратила внимание на антураж, потому что все действительно выглядело мило, и тут их застукала.

– Какой ужас, – произнес Лизандер, на самом деле испытывая это. – И что вы сделали?

– Я была настолько шокирована, что сказала: «Эта комната только что декорирована». Никки спросила, почему не сделаны раздвижные стены. Я мотивировала тем, что не люблю их, потому что у них вид, как у обшивки, и поинтересовалась, давно ли она спит с моим мужем. Последовал ответ: «Сейчас скажу, только вот загляну себе в одно место, наглая ты корова».

– Ну а вообще-то она как? – спросил Лизандер и подбросил дров в огонь, видя, что Мериголд дрожит.

– Никки? Пишет «клептомания» с двумя «к», но обчищать предпочитает мужей, а не магазины. – Мериголд фыркнула. – Выглядит, как одна из тех девиц, что заманивают народ к колесам фортуны на ярмарках. А в общем очень, очень хорошенькая, никогда бы не подумала, что мой Ларри ее привлечет. Я вообще считала, что он восхищается единственной женщиной – Маргарет Тэтчер. Никки спросила меня, почему двери в спальне не раздвижные.

– Вы нам это рассказывали, – напомнил ей Ферди, озабоченный услышанной историей.

– Простите, повторяюсь. Я так старалась быть хорошей женой. Хоть без поддержки в деревне, но занималась своими комитетами, всегда мыла по пятницам голову и накрывала ужин при свечах, ожидая возвращения Ларри из города.

Она вновь зарыдала.

– Да за что же это мне, хотела бы я знать. Лизандер подлил ей.

– В начале нашей совместной жизни я так много занималась домашним хозяйством, штопала носки, бегала по дешевым распродажам, обходясь без обеда. И мы были так счастливы.

– Вы не покажете ваши свадебные снимки? – быстренько вмешался Ферди. – И те, что сделаны в первые годы брака?

С трудом протиснувшись между ним и Лизандером к софе, Мериголд открыла альбом для фотографий в красном переплете.

– Смотритесь вы ужасно, – сказал Лизандер, с удивлением рассматривая снимок, относящийся к шестидесятым годам, на котором Мериголд запечатлена в Гайд-парке. – Большие ноги, а этот китайский ремешок уж чересчур сексуален.

– Я целые две недели экономила на обедах, чтобы расплатиться за это платье, – вздохнула Мериголд. – Я еще потом вручную ушивала его в талии.

– Н-да, вам надо меньше есть, – с укором посоветовал Ферди. – Талию вашу теперь и ногами не утопчешь, а кожа просто ужасна.

Лизандер неожиданно вскочил, изъявив желание посмотреть в соседней комнате забег в 3.15. Из окна был виден чем-то напоминавший ему Мериголд фазан с ярким оперением и красной головой, который, вытаращив глаза, бродил по замерзшим лужайкам в поисках убежища.

– О каких-то личных отношениях речь не идет, – мягко говорил Ферди. – Это как капризная лошадь для скачек. На объездку месяц – ну два, зато потом – галопом. Лизандер поможет выскочить из колеи, в которой вы застряли, перестанете пьянствовать по утрам и начнете вместе играть в теннис, а вечерами в вашем доме опять будет гореть свет.

– Да ничего не получится, – застонала Мериголд. – И вообще, если бы не Патч, я покончила бы с собой.

Патч лежала, как тюфяк, и таращилась на них сквозь струны арфы.

Когда Ферди приступил к финансовой стороне дела, Лизандер так смутился, что пришлось утащить его в логово Ларри, потрясающее своим баром в углу со всеми известными человеку напитками, снизу доверху оклеенным этикетками.

– А этим я тоже могу пользоваться?

– Конечно. Можно еще смотреть финальные скачки в Лингфилде вот по тому здоровенному экрану. А если наскучит, у Ларри есть полное собрание мультиков с Утенком Дональдом, смотри на здоровье, – сказал Ферди, выходя и закрывая за собой дверь.

– Но это все влетит вам в копеечку, – сообщил он уже Мериголд, вернувшись в гостиную.

– Но я совсем не получаю денег. Ларри держит меня в черном теле.

– Хорошо, заложите несколько колец.

– Да-а, Лизандер очарователен.

– Еще ка-ак, – подтвердил Ферди, – но очень дорого обходится. Мы должны снять для него здесь коттедж. Не очень близко, чтобы блюсти тайну его внезапного появления. Лошадям нужны пара паддоков и стойла, и еще необходим по-настоящему крутой автомобиль типа «Порше», но лучше красный «феррари».

Не обращая внимания на аханья Мериголд, Ферди продолжал:

– Пусть несколько раз появится даже на вертолете – Ларри не должен думать, будто это какой-то ничтожный жиголо; понадобится приличная одежда: несколько костюмов и обувь от Гуччи. Обувь обязательно удобная, а то у него порочная страсть отращивать ногти на ногах. В «Яблоне» и у ближайших поставщиков спиртного следует открыть счет, а также установить спутниковое телевидение, чтобы ему здесь не было скучно. Ну и небольшие расходы на покрытие его долгов.

– А какие они? – робко спросила Мериголд.

– Десять тысяч их вполне покроют, – безмятежно заявил Ферди. – Ну и, конечно же, деньги на карманные расходы, чтобы посылать вам цветы и выводить вас куда-нибудь. В конце концов, если Ларри вернется, это будет стоить больше десяти тысяч, ну а сэкономите потом, штопая мужу носки.

– Но у меня нет таких денег, – захныкала Мериголд. – А в результате я еще окажусь в нужде.

– Не окажетесь, – Ферди доверху наполнил ее стакан. – Уговорите Ларри купить вам дом в Трегундере, а я тысяч на сто пятьдесят завышу цену, и проблема решена.

Мериголд никак не соглашалась, но уже так была накачана водкой, что в итоге приняла все условия Ферди.

– Жизнь всегда дает нам шанс, – сказал Ферди, положив в карман чек на более чем завышенный аванс. – Уверяю вас, это будет такая забава.

– Только Лизандера вы должны держать под строжайшим контролем, – произнесла Мериголд, тряхнув головой.

– Я мозговой центр этой операции, – сообщил ей Ферди. – Со мной будет согласовано абсолютно все.

Просмотр забега в 3.15 на десятифутовом экране был чрезмерно волнующим, но Лизандер настолько же и помрачнел, когда лошадь, на которую он поставил, упала на последнем препятствии.

Он вспоминал Артура и его последний забег ослиные уши мотаются, ноги неуклюже расходятся в разные стороны, но в этой белой туше бьется такое большое сердце, что лошадь бежит до конца, от усталости чуть не снося последний барьер. Ничего, он еще вылечит Артура. Несмотря на то что у него нет работы, нет денег, нет перспектив, нет матери. Подснежники во дворе, такие же, как на ее могиле, напомнили о вечной разлуке с ней. Окруженный деревьями пруд стал рубиново-красным в лучах заходящего солнца.

Его уединение нарушил Ферди, весь сияющий от радости.

– Ну вот, у тебя есть работа.

– Какая еще работа?

– Развлекать Мериголд.

– Не будь идиотом. Я за деньги не трахаю.

– Вот как раз за то, что ты не будешь ее трахать, и будут платить. Нам вовсе не нужен бракоразводный процесс.

– А как же Артур и Тини?

– Они тоже сюда переезжают.

Сомнения Лизандера совсем рассеялись, когда он увидел выданный к оплате чек. По пути в Лондон они с Ферди приобрели «феррари». А вернувшись на Фонтейн-стрит, ответили на телефонный звонок из полиции:

– Я полагаю, что мы нашли ваш «Гольф Джи-Ти-Ай», мистер Хоукли. Это на заднем стекле вашего автомобиля налеплен лозунг Лиги защиты собак: «Собака на всю жизнь... А не только подарок на Рождество»?

– Да, на нем.

– Так вот, он стоял не на Дрейк-стрит, как вы думали, а на Кемптон-стрит.

– Ой, огромное спасибо, – сказал Лизандер, – это крайне, крайне любезно с вашей стороны, но эта машина в общем-то мне больше не нужна, потому что я только что купил себе другую...

– Лизандер!

Ферди сердито выхватил трубку.

– Мы ее безусловно заберем, – заявил он полицейскому.