«Роза» на полдня остановилась в Йилде, чтобы принять на борт два деревянных ящика, которые Скефф затащил на носовую палубу. На ящиках были изображены скрещенные мечи. Над ними стоял сигил.

– Знак мастера-оружейника, – объяснил Альдеран. И указал на мешанину городских крыш, над которыми в небо поднимались столбы дыма. – Видишь это? Плавильные печи. Из их горнов выходит в мир лучшая в мире сталь, а мастера Йилда превращают ее в мечи. Лучшее оружие можно найти только в Гимраэле.

Он протянул Гэру оружие, которое носил на поясе – нечто среднее между ножом и кинжалом, со слегка выгнутой рукоятью и скошенным лезвием.

Гэр попробовал лезвие подушечкой пальца и чуть не порезался. Он одобрительно присвистнул.

– Его сложно точить, зато делать это приходится крайне редко. Пару раз я даже пользовался им вместо бритвы, когда не было ничего другого под рукой. – Альдеран вернул клинок в ножны. – Всегда хотел иметь катан, но приходится обходиться тем, что есть.

– У мастера мечей был катан. Он гонял им нас по двору.

Селенас мог пробить защиту любого ученика, его меч жалил со скоростью гадюки. Нужно было иметь очень быстрые ноги и руки, чтобы угнаться за ним.

– Меч души, как называют его в Гимраэле. От мастерства их оружейников захватывает дух. Эти мечи – едва ли не самое прекрасное, что я видел на этом свете. Форма клинка напоминает изгиб женского бедра. – Альдеран начертил пальцем в воздухе изящную арку. Выражение его лица стало отсутствующим. А потом он уронил руку на колени.

– В Гимраэле есть традиция: меч, однажды испивший крови, является символом воинской доблести. Если он ломается, честь потеряна и нужно совершить великий подвиг, чтобы вернуть ее и заслужить у главы право на новый катан. Гимраэльцы скорее умрут, чем расстанутся со своим мечом. Для них это очень важно.

– Ты там бывал?

– Несколько раз. Это глухое, очень отдаленное место, но оно прекрасно – даже соблазнительно – и опасно, как змея.

Гэр смотрел, как мимо проплывают каменные доки Йилды, как городская суета сменяется спокойствием богатых ферм. И представлял себе подвижные дюны, выгоревшее серебристо-синее небо и закутанных в глухие одежды воинов со смертоносными изогнутыми мечами.

– Я бы хотел побывать когда-нибудь в Гимраэле.

– Не позволяй поэзии вскружить тебе голову, мой мальчик, – всем этим шелковым шатрам и девушкам в вуалях. Когда-то, возможно, аль-Джофар писал свои поэмы в садах среди пустынь. В наше же время в пустыне полно фундаменталистов.

– Я думал, эадорианцы уважают чужую веру.

– Когда дело касается фундаменталистов, я готов сделать исключение. Они свято убеждены в том, что бог Солнца дал им эадорианцев для растопки, и больше всего они любят разжигать большие костры.

– Но это ужасно!

– А ты как думал? Приняв нашу веру, они становятся довольно милыми людьми. Но запомни мои слова: будет еще одна война в пустыне, и довольно скоро. Киерим – хороший человек, он предан императору, но далеко в пустыне, рядом с границей Сардаука, есть кланы, которые ему почти не подчиняются. Именно там культ сильнее всего.

Альдеран потянулся, глядя на медленные воды реки. Над поверхностью танцевали облачка темных мошек, то тут то там мелькали расходящиеся круги.

– Ладно. У тебя, кажется, был меч, с которым можно потренироваться? А я что-то устал от бекона.

* * *

После времени, проведенного на борту, пусть даже они плыли на старой барже, булыжные мостовые в доках Белых Небес неприятно качались под ногами Гэра. Если он закрывал глаза и стоял неподвижно, это ощущение слабело, но стоять неподвижно в борьбе за место на борту следующего корабля было сложно. Седельные сумки с каждой минутой все сильнее давили на плечо, и больше всего Гэру хотелось найти тень и присесть.

Святые, как же было жарко! Одежда липла к коже, словно Гэр в ней искупался. Если Альдерану посчастливится быстро найти корабль, они смогут отплыть с вечерним приливом, который начнется где-то во время ужина. Если же нет, придется искать ночлег, потому что грозовые тучи над горизонтом не обещали приятной ночи.

Утром Гэр и Альдеран расстались со Скеффом у северных доков и наняли лодочника, который перевез их по лабиринту Небесных каналов к морским пристаням на южной окраине города, откуда начался их последний пеший поход на пути к островам. Белые Небеса получили свое название не за цвет каменных стен гавани – те были того же красноватого ржавого оттенка, что и местный грунт, – а за дома. Все постройки, от портовых забегаловок до особняка губернатора, были покрыты толстым слоем белой штукатурки, которая с болезненной силой отражала полуденное солнце.

На этом ослепительном фоне сам город казался бунтом цветов. Ставни и двери были раскрашены в яркие тона, подоконники и клумбы пламенели всеми цветами радуги. Население тоже было красочно пестрым – праздник для тех, кто питал сорочью любовь ко всему сверкающему и яркому. Даже лодки, скользящие по каналам, были украшены полосами из бронзы и стекла. Казалось, что все в этом городе готовятся к главному фестивалю года. От подобной пестроты вскоре начинала болеть голова.

Гэр забросил сумки повыше на плечо и задумался, сколько еще ему ждать Альдерана. Ноги гудели, сапоги, казалось, стали на размер меньше, глаза жгло от сияния, на лбу пламенел солнечный ожог. Небеса были самым оживленным портом на северном берегу Внутреннего моря, в Гэра постоянно кто-то врезался, толкал, бранился с такой частотой, что он вскоре почувствовал себя обломком кораблекрушения в полосе прибоя. Святые, как же жарко!

Чья-то рука хлопнула Гэра между лопатками. Он повернулся и увидел Альдерана. Его рубашка все еще была свежей, словно только что из прачечной. И как ему это удается?

– Нам повезло, – заявил старик. – «Моевка» в порту, отчаливает сегодня ночью. Капитан Дэйл – мой старый друг. Он заверил меня, что к концу недели мы будем в Пенкруике.

– В этом мире есть хоть кто-то, кого ты не знаешь?

– Я путешествовал много лет и на много миль, вот и все, а еще я не забываю своих друзей. – Альдеран зашагал к докам, Гэр поплелся следом за ним. – Ну же, корабль у следующей пристани.

– Значит, мы наконец сможем убраться с этого солнцепека? У меня скоро ноги расплавятся.

– Плохо переносишь жару?

– Я северянин и не привык к палящему солнцу. Там, откуда я родом, снег в горах не тает круглый год. – Гэр скорчил гримасу. – Я скучаю по снегу.

– Стоит нам уйти с земли, и станет прохладней, поверь мне.

– Надеюсь. У меня ожог на ожоге.

«Моевка» оказалась гораздо больше, чем можно было предположить по названию. Корабль был раскрашен в синий и белый цвета, три мачты и короткий ряд иллюминаторов свидетельствовали о том, что на борту часто бывает не только груз, но и пассажиры. Грузовые краны вертелись туда-сюда с сетями и бочками, команды матросов направляли их в открытые люки трюмов. Боцман на баке следил за починкой паруса, а на квартердеке крепкий смуглый мужчина торговался с начальником порта.

Альдеран зашагал по сходням и вскинул руку.

– Эй, на палубе! Капитан Дэйл! Двое прибыли на борт!

Стоящий на квартердеке капитан помахал в ответ и повернулся к своему дородному собеседнику. Кошель с деньгами сменил владельца, и начальника порта сопроводили к докам.

Покончив с делами, капитан подошел поприветствовать пассажиров. У него была легкая раскачивающаяся походка человека, бóльшую часть жизни проведшего в море, и обветренное лицо, на котором ярко сияли голубые глаза в обрамлении тонких морщин.

Альдеран представил Гэра как нового ученика библиотекаря.

Дэйл посмотрел на него, словно оценивая новый такелаж, окинул взглядом перевязанную руку.

– Ты уже бывал в море, парень? – Акцент капитана выдавал сифрианца, а рукопожатие было крепким, как медвежий капкан.

– Немного. Ходил туда и обратно вдоль побережья Лейхэвена.

– Тогда у тебя проблем не будет. В это время года море спокойное, как мельничный пруд. – Свистнув одному из матросов, капитан указал на лестницу, ведущую с палубы вниз. – Забрасывай свои пожитки в любую каюту, какая понравится. Отходим с приливом.

Под палубой был короткий коридор, обшитый деревянными панелями. Он вел в кормовую часть. С каждой стороны было по три двери, открывавшиеся в пассажирские каюты. Все они были пусты. Койки, приколоченные к стенам, были рассчитаны на людей ниже Гэра, но матрас оказался удобным.

Рассовав свои пожитки по нижним ящикам, Гэр поднялся обратно на палубу, к Альдерану. Капитан Дэйл как раз в это время отдал команду к отплытию. Через час «Моевка» уже скользила прочь от Небес.

Берег Сифрии скрылся из виду, когда Гэр и Альдеран обедали с капитаном. Дэйл знал множество морских историй, и вечер тек незаметно под доброе красное вино. Гэр не слишком любил спиртное, поэтому дремал над бренди, пока его компаньоны предавались воспоминаниям и опустошали бочонок.

Его разбудило резкое изменение в движении корабля. Качка усилилась.

Дэйл покосился на палубный настил над головой.

– Ветер свежеет, – сказал он. – Нас может слегка потрепать.

Он осушил бокал и стукнул им по столу.

– А мне показалось, вы говорили, что в это время года тут мельничный пруд, – промямлил Гэр, пряча зевок в кулаке.

– Так и есть, не дрейфь. А теперь простите, мне надо перекинуться словечком с боцманом, пока я не отключился.

Гэр пожелал Альдерану спокойной ночи и вышел вслед за капитаном, чтобы добраться до каюты.

Заворачиваясь в одеяло, он поймал себя на последней связной мысли: морской воздух всегда так действовал на него.

* * *

Гэр проснулся, когда корабль резко накренился. Его чуть не сбросило с койки. И не нужно было быть матросом, чтобы понять: дело плохо. Чтобы удержаться на койке, приходилось цепляться за край и упираться в стены. «Моевка» больше не покачивалась на спокойных волнах. Ее бросало с боку на бок с такой силой, что все брусья стонали от натуги. И вдобавок ко всему этому в дверь кто-то барабанил.

– Иду!

Гэр пинком сбросил одеяло и поднялся на ноги. Его тут же швырнуло через всю каюту. Пока он искал в темноте сапоги, качка заставила его пересчитать ребрами все балки и углы. Где-то наверху ударил набатный колокол – три быстрых удара, пауза, еще три. Голоса пытались перекричать вой ветра, по настилу топотали ноги.

Альдеран ждал Гэра в коридоре, упираясь смуглыми руками в стены. По полу перекатывалась морская вода, выискивая путь через высокий порог. Одежда старика потемнела от воды и липла к телу, вокруг пояса была обмотана длинная веревка. С бороды и волос текло. Одинокий фонарь бешено плясал над головой, и в этом свете Альдеран казался морским богом из саги северян. Его лицо было мрачным.

– Давай, парень, ты мне нужен!

– Насколько все плохо?

– Нам работы хватит.

«Моевка» взлетела на гребень следующей волны, заставив Гэра вцепиться в поручни на стенах покосившегося коридора. А затем с головокружительным перекатом уклон сменился и Альдеран отлетел к лестнице, ведущей в кают-компанию. С каждой волной повторялось все то же – резкий подъем сменялся штопором спуска, а потом следовал новый подъем. Поток холодной соленой воды скатывался по лестнице каждые несколько секунд, и, добравшись до палубы, Гэр понял, что вымок не меньше, чем Альдеран.

Наверху было ничуть не лучше. Ветер хлестал по палубе полотнищами дождя, ледяные брызги летели от носа корабля до кормы. Шторм визжал и бился в оснастке, как безумец в цепях.

– Чертов шторм пришел ниоткуда! – Капитан Дэйл шагал к ним по кренящейся палубе от штурвала, где два рулевых пытались выровнять курс. – Ветер сорвался так быстро, что нас едва не перевернуло, я успел только зарифить паруса. Корабль рвет на части!

Альдеран подтащил Гэра к мачте и обвязал веревку вокруг его талии. Море было черным, как чернила. Тучи тянули длинные пальцы с запада, закрыв последние лучи солнца. С каждой волной звенел такелаж, палубу заливала вода.

– Никогда такого не видел! – прокричал капитан Дэйл. – А ведь я тридцать лет хожу в этих водах! Не то направление, не то время года. Нас снесло на пятьсот миль к востоку!

Очередная волна окатила Гэра и сбила его с ног. Его подошвы заскользили. Альдеран устоял на ногах и помог юноше подняться. Рука старика, державшая Гэра за плечо, была крепкой, а взгляд требовательным.

– Гэр, мне нужна твоя помощь. – Сильный голос Альдерана заглушил даже вой ветра и стоны корабля.

– Что я могу сделать?

– Помоги мне развернуть корабль. Шторм унес его слишком далеко на юг, а за Мэлинговыми островами отмели, которые пробьют дно.

– Как? Я же не моряк…

– Песнь. – Глаза старика блестели в гаснущем свете. – Что-то не так с этим штормом, что-то неестественное, и он погубит корабль, если мы ничего не сделаем. Мне одному не справиться, но с твоей помощью мы можем сражаться. Я знаю, тебе это по силам.

Изумленный Гэр поднял руку, чтобы убрать с лица мокрые волосы. Он, кажется, ослышался.

– Я не знаю, как ее использовать, – начал он, – и к тому же я ее не слышу. Песнь молчит уже много дней.

Хватка старика усилилась.

– Она все еще с тобой, Гэр. Песнь никогда не оставляет тебя, ни на минуту. Она часть того, что ты есть, и никто не сможет отнять ее у тебя.

– А что, если она вырвется? Я не умею ею управлять, Альдеран!

– Не беспокойся об этом. Я буду ткать, мне нужна только твоя сила.

О Богиня, он не мог этого сделать! Слишком часто простые вещи в его руках оборачивались катастрофой – ревущее пламя вместо теплого костра в холодную ночь, сухие дрова, взрывавшиеся острыми иглами щепок. Призванные огоньки гасли и отказывались возвращаться. Магия была слишком непредсказуемой, слишком дикой. Гэр не знал, что делать, – а теперь его жизнь и жизнь всех находящихся на борту зависела от него. Ужас сжал ему горло, мешая дышать.

Взгляд Альдерана был острым, он словно читал мысли Гэра, как открытую книгу.

Гэр не смог отвернуться.

– Ты способен это сделать, Гэр.

Глубокий, уверенный голос лился ему в уши – голос громче шторма и в то же время мягкий, как шепот. Огромные волны врезались в корпус «Моевки», вскипали на кренящейся палубе, пытались утащить за борт людей и снасти. У их ног кипела пена. Над головами с громким хлопком лопнула веревка.

Гэр медлил.

– Я… Мне кажется, я не смогу. Она слишком сильная!

– Не думай, просто верь. Верь в Песнь. Доверься себе.

Слова Альдерана вошли в его сознание, словно биение сильных крыльев. В ответ оттуда, где раньше была тишина, зазвучала дрожащая нота. Поначалу слабая и хрупкая, она становилась сильнее с каждым ударом сердца. Проснулись другие ноты, оплели первую сложными переливами гармонии, которая росла и становилась все сильнее. Гэру достаточно было лишь потянуться к ней.

Но он не мог.

Не бойся. Она не причинит тебе вреда.

Голос Альдерана прозвучал так отчетливо, как будто эти слова он произнес у Гэра в голове. Это изумляло. Следующая волна едва не смыла Гэра за борт, и только сильная рука старика удержала его на месте. Морская вода жалила, ослепляла. Гэр поморгал и увидел, что Альдеран смотрит на него все так же внимательно и спокойно.

Коснись ее. Прими ее. Это часть тебя, Гэр. Она твоя.

– Мне страшно, – прошептал юноша и позволил магии войти.

Она затопила его. Шторм, море, корабль, – все стало не важно. Гэр понимал, что они никуда не делись, но осознавал это смутно, как разговор в соседней комнате. То, что заполнило его, звучало торжественной, жуткой музыкой.

Гэр инстинктивно отпрянул. Он не мог этого сделать! В любой момент магия могла повернуться против него и разорвать его на кусочки. Альдеран ошибся. Гэр открыл дверь конюшни и вместо спокойного коренастого пони из Бэрроушира обнаружил там боевого коня – девятнадцать локтей тренированных мышц и огненные глаза. Конь задирал голову и раздраженно фыркал. Милосердная Мать, эти стальные подковы на мощных копытах сомнут его за секунду, как пук соломы. Как, спрашивается, усмирить такое чудовище? Оно наверняка его убьет…

Но рядом не было никого, только он, Гэр, и Альдеран. Веревки и снасти пока держались, но не было ни единого шанса, что шторм прекратится раньше, чем «Моевка» и вся ее команда погибнут. Единственный шанс на спасение корабля зависел только от него. Взяв себя в руки, Гэр снова потянулся к Песни.

И к своему удивлению обнаружил, что Песнь повинуется ему, как упряжная лошадь своему хозяину. Она ждала его воли, как лошадь ждет команды, Гэр чувствовал ее силу, огромную мощь под лоснящейся шкурой, но мощь спокойную, прирученную, отзывавшуюся на его призыв даже с уважением.

И он восхищенно прикоснулся к ней. Раньше магия никогда не была такой, Гэр даже не представлял, что это возможно. К этому наверняка приложил руку Альдеран.

– Ты готов? У нас не так уж много времени!

«Моевка» снова поднялась и с тошнотворной скоростью обрушилась в бездну. На удар о следующую волну такелаж отозвался, как арфа, и стеньга сорвалась.

– Берегись! – кричали матросы, когда сломанная мачта рухнула на борт. Сорванные паруса затрепетали. Оборванные снасти перекатывались по палубе. Еще одна волна смыла их в море. Паруса начали быстро наполняться водой. За несколько секунд «Моевка» накренилась носом вперед, и каждая волна тянула ее за снасти все ниже.

– За работу! – ревел капитан. – Рубите мачту, иначе она нас потопит!

Гэр убрал с глаз мокрые пряди. Он должен сделать хоть что-то – команде нужно время, чтобы справиться с путаницей канатов, а времени почти не осталось. Сила ждала в нем, размывая осознание разницы между «сейчас» и «тогда». В прошлом она слишком часто кусала его, обжигала, насмехалась над ним… Но сейчас она поднималась в ответ на его призыв, и Гэр хотел знать, каково это – оседлать эту силу.

Он сглотнул.

– Я готов. – Юноша прижался к дрожащему столбу главной мачты, когда корабль снова содрогнулся. – Действуй!

Ничто в мире не могло бы подготовить его к ощущению чужого сознания в своем. Чей-то разум накинул на его сознание покрывало, и Песнь радостно подпрыгнула навстречу. Закрыв глаза, Гэр увидел нити плетения, которое создавал Альдеран. Узор был бесконечным, как небо; от попыток проследить за его хитросплетениями кружилась голова. И все же этот узор был невероятно, потрясающе логичен, у него был центр, который служил якорем. Все было так ясно и просто, что Гэру хотелось смеяться.

Несколько секунд, и плетение было закончено. Нити засияли, как солнце на гранях драгоценного камня. Шторм вокруг них продолжал бушевать, корабль стонал, но тут Альдеран произнес:

– Сейчас.

Гэр изо всех сил вцепился в мачту и отпустил Песнь. Она потекла сквозь него по паутине Альдерана, а потом ударила в шторм, как кулак. «Моевка» содрогнулась. Гэра бросило на мачту, но поток Песни не прервался, не изменился, Альдеран по-прежнему тянул ее. Штормовые ветра стихли от изумления, дав морякам возможность перерубить веревки и освободить сломанную мачту. Она с плеском ушла в море. Паруса вздымались вокруг нее пузырями, волны выбивали из них воздух. Нос «Моевки» наконец-то смог подняться. Рулевой закричал от облегчения, когда ему удалось повернуть. «Моевка» снова повиновалась рулю. Медленно, очень медленно, корабль начал разворачиваться.

Шторм ударил снова. Он врезался в правый борт, заставив «Моевку» накрениться к воде. Альдеран выругался и усилил плетение, но этого было недостаточно. Преимущество было потеряно, и Гэр чувствовал, как под его ногами «Моевка» снова повинуется шторму, разворачивающему ее обратно. Если корабль повернется боком к волнам, им конец.

Гэр вобрал в себя еще больше Песни, не дожидаясь просьб Альдерана. Поток, текущий сквозь него, был больше чего бы то ни было, с чем он раньше имел дело. У Гэра перехватывало дыхание, но плетение старика выпивало силу, придавало ей форму и посылало дальше, в сердцевину бури. Ветра, повинуясь воле Альдерана, градус за градусом слабели и разворачивались к востоку, чтобы истерзанная «Моевка» могла подхватить их и идти на северо-запад вместо постоянного движения к югу, где ее ждали рифы Мэлинговых островов.

Гэр почти не смотрел на карту, висевшую на стене в каюте Дэйла. Он слабо представлял себе, на что похожи рифы, но, повернув голову и увидев сквозь пелену брызг кипение белой пены по правому борту, он не мог ошибиться.

Выругавшись, Гэр закричал:

– Скалы! Мы слишком близко к ним!

Альдеран даже не обернулся, но удвоил усилия. Плетение поглощало все больше сил Гэра, но теперь каждая попытка изменить направление ветра требовала неимоверных усилий, каждая маленькая победа заставляла выкладываться на полную. Впереди расправился единственный уцелевший топсель «Моевки». Снасти стонали от каждого удара волн, но корабль набирал скорость, повернув нос в открытое море и отдаляясь от скал.

– Запад-северо-запад! – заревел Дэйл. Его лицо казалось странным в свете фонаря. – Гоните ее вперед.

Боцман кивнул и заорал матросам:

– Свистать всех наверх! Поднять паруса!

Промокшие моряки вскарабкались на вертящуюся мачту и распустили паруса. Рифы скользили вниз один за другим, натягиваясь от силы внезапно сменившегося ветра. Внизу на палубе команда травила фалы, спотыкаясь, поскальзываясь и ругаясь. По ладоням матросов текла кровь, веревки пели, но паруса послушно разворачивались, ловя усилившийся ветер. Вначале медленно, а потом с нарастающей уверенностью крен палубы «Моевки» изменился.

– Разворачиваемся! – На лице боцмана расцвела широкая недоверчивая улыбка. – Справились!

– Пока еще нет! – Капитан, цепляясь за поручни, добрался до Альдерана. – Ты можешь увести нас от островов?

Лицо старика покраснело от натуги, зубы скрипели.

– У парня есть сила, которую он нам одолжит. Мы справимся.

В сознании Гэра голос Альдерана произнес совсем другое: «Еще толчок, чтобы увести нас подальше от островов, и мы закончим». Голос был мягким, но резонировал внутри всей силой Песни, которую Гэр обуздал. «Ты отлично справляешься».

Гэр почувствовал, как в нем нарастает сила, и выпустил ее на свободу. Сейчас он был просто передатчиком, каналом, руслом, по которому текла Песнь. Он контролировал только себя, и ровно настолько, чтобы дать ход этому потрясающему потоку энергии. Глаза Гэра были закрыты. Он опустил голову. В животе вскипала тошнота, но Гэр вцепился в мачту и справился с собой.

Было сложно следить за течением времени. Гэр не знал, сколько так стоит, он чувствовал только корабль. Каждый стон «Моевки» отдавался дрожью под его ногами и ладонями. Рулевой смог развернуть корабль в успокоившейся воде. Гэр чувствовал, как плещут волны под килем, как «Моевка» торопится выйти в открытое море подальше от смертоносных рифов.

Движение корабля стало размеренным, быстрым, но более плавным, и хватка Альдерана на сознании Гэра наконец стала слабее. Песнь отхлынула прочь. После нее осталась звенящая тишина, от которой чесались уши.

Гэр медленно поднял голову. Штормовые тучи рассеивались, в прорехи проглядывало утреннее солнце. Море было все еще темным, свинцовым, но волны замедлили свой бег, а шквалы сменились бризом. Вокруг Гэра сновали матросы. Все были покрыты синяками, все устали, промокли, кто-то хватался за сломанные руки и ноги, но все равно улыбался. Боцман скалился, как мартышка, а капитан Дэйл сжал руку Гэра так, словно решил ее сломать.

Только тогда к горлу юноши подкатила тошнота.