Дверь в комнату Гэра распахнулась раньше, чем он успел ответить на стук, и с размаху врезалась в стену. На пороге стоял Дарин, одной рукой придерживая коробку с шахматами, а другую вытянув вперед, чтобы поймать отскочившую дверь. Его темные глаза сияли.

– Ты не поверишь, если я скажу, что со мной сегодня приключилось! – воскликнул он.

Гэр закрыл книгу, которую читал, и поднялся из-за стола.

– А ты попробуй.

Дарин быстро поставил шахматную доску, локтем отодвинув стопку книг, чтобы расчистить место.

– Это просто потрясающе, – начал он, пока Гэр вынимал фигуры и расставлял их на доске. – У меня сегодня выходной, я хотел пригласить тебя на рыбалку, но не смог нигде найти, а Ренна уехала к матери на Пенистейр, так что я отправился в порт Пенсаэки, и посмотри, что там достал!

Дарин вытянул кулак и разжал пальцы. На ладони у него лежал камень, бриллиант размером с ноготь большого пальца.

Брови Гэра взлетели на лоб.

– Богиня Всемогущая!

– Красивый, да? – Улыбка Дарина растянулась едва ли не до ушей. Он повернул ладонь, и драгоценный камень засиял гранями, пустив по стенам разноцветные солнечные зайчики.

– И как ты смог позволить себе такую покупку?

Улыбка стала еще шире, хотя это казалось невозможным.

– В этом главная прелесть истории. Я не заплатил за него ни пенни.

– Только не говори мне, что ты его украл!

– Нет, нет, ничего такого. Мне его подарили. Что скажешь?

– Великолепно. За него ты сможешь купить себе баронство.

– А я вот подумывал о герцогстве. Небольшом, не слишком вульгарном. – Дарин покатал камень на ладони. Бриллиант сиял, как кусочек солнца, и белистанец хихикнул от удовольствия.

– И кто же тебе его подарил? – спросил Гэр. – Ты явно пропустил часть рассказа.

Друг, похоже, его не слышал. Он любовался камнем, забыв обо всем на свете. Искры синего, красного, золотого затанцевали по его лицу.

– Дарин? Дарин?

– М-м-м?

– Расскажи мне конец истории.

– Ой, прости, я просто отвлекся.

– Неудивительно, у тебя же на ладони камень стоимостью в десять тысяч акров земли. – Гэр ждал, когда друг продолжит, но Дарин снова уставился на камень. Гэр постучал по столу. – Очнись и рассказывай.

– Что? Ах да, прости. Нет, он не стоит десятка тысяч акров земли. Это просто стекляшка.

– Стекляшка? Ты уверен? Мне он кажется вполне настоящим. – Камень действительно сиял и переливался, как настоящий бриллиант, хотя бриллианты Гэр помнил только по сережкам приемной матери.

– Я встретил человека рядом с конторой оценщика на Пенсаэке. Он мне и сказал.

– Ты носил камень к оценщику?

– Нет, носил тот человек. Там он узнал, что это стекляшка.

– Что-то ты плохо объясняешь, Дарин.

– Прости, прости, просто я до сих пор не могу поверить. Он такой красивый!

– И определенно вскружил тебе голову. А я думал, что это под силу только девчонкам с длинными косами. Так что убери эту прекрасную штуку с глаз долой и расскажи мне всю историю, пока я тебе шею не свернул.

Дарин с отсутствующим видом сунул руку в карман и достал маленький бархатный мешочек. Он развязал тесемки, но вместо того чтобы положить туда камень, снова залюбовался острыми гранями.

Гэр зарычал.

– Ладно, ладно, не ворчи. Я просто любуюсь.

– Дарин, я терпеть не могу неоконченных историй, недосказанность сводит меня с ума. Раньше я читал ночи напролет, потому что не мог отложить книгу, пока не узнаю, чем она закончится. Так что, ради всех святых… – Он потянулся к мешочку.

Дарин молниеносно отдернул руку.

– Это мое!

Вскинув руки в миролюбивом жесте, Гэр уселся обратно на стул.

Дарин уронил камень в мешочек и затянул тесемки, тут же помрачнев. А потом сунул мешочек поглубже в карман.

– Так ты расскажешь мне, как завладел своим сокровищем? – спросил Гэр.

Дарин просиял так же быстро, как помрачнел.

– Прости, Гэр. Я не хотел быть невежливым. Просто я слишком взволнован. Со мной никогда раньше такого не случалось. Вот мой старший брат, если падал в реку, выбирался оттуда с двумя лососями в карманах. А если падал я, то тонул.

– Ты не умеешь плавать?

– Нет, но не в этом дело! Ты меня прекрасно понял! – Дарин нахмурился и положил подбородок на руки. – О чем я говорил? Ах да. Я был в порту Пенсаэки, гулял по рынку, и тут из лавки оценщика вышел этот человек. Когда он прятал деньги, из его кармана выпал вот этот бархатный мешочек. – Дарин снова достал его из кармана и принялся крутить за тесемку. – Я помчался за ним, чтобы отдать мешочек. Он сказал, оценщик только что объяснил ему, что это простая стекляшка, и я могу оставить ее себе как компенсацию за беспокойство. «Это будет отличный подарок для твоей девушки», – так он сказал. Как думаешь, ей понравится?

– Ренне? Она же твоя девушка, не моя.

– Я хотел его припрятать, а потом заказать с ним кольцо и подарить ей на день святого Винифрая. Девчонки любят украшения, так ведь?

– Я десять лет провел в монашеском ордене, Дарин. Я последний, с кем стоит советоваться по поводу девушек. – Гэр улыбнулся. – Но одно я знаю наверняка. Если ты добавишь к этому камню золотой ободок, получится штука, чертовски похожая на обручальное кольцо.

Дарин поймал вертевшийся мешочек ладонью и посмотрел на друга, поглаживая пальцем мягкую ткань.

– Ну, мы с Ренной уже целый год встречаемся, – сказал он. Карие глаза заморгали с мальчишеской надеждой. – Как думаешь, она ответит «да»?

– Спроси ее и узнаешь.

– Гэр! – завопил белистанец, и Гэр рассмеялся.

– Я уверен, что она будет в восторге.

– Ты правда так думаешь?

– Правда.

Сунув камень в карман, Дарин наконец уселся и посмотрел на доску.

– Сейчас мой ход?

– Ты же играешь белыми.

Дарин занес руку над пешками и пожевал губу.

– Вообще-то, Гэр, я хотел попросить тебя кое о чем. Ты будешь моим шафером, если Ренна ответит «да»?

Изумление сменилось искренней радостью. Гэр протянул ему руку:

– Это честь для меня.

– Я мог бы, конечно, попросить об этом братьев, но они далеко, дома. А ты здесь, ты мой друг, и… – Дарин наконец сдвинул пешку и только потом заметил все еще протянутую руку Гэра. – Ох, значит, ты согласен? Спасибо тебе огромное! Только обещай, что будешь держать меня за плащ, а то я могу свалиться в обморок.

– Обещаю. – Гэр пожал ему руку.

Просьба стать шафером на свадьбе друга, то, что Дарин выбрал его, а не членов своей семьи, была для него двойной честью. Лучшая семья для мужчины – его друзья. Так однажды сказал Альдеран. И эти слова завязались внутри в тугой узел, который Гэр старался не замечать. Он потянулся к пешке и сделал первый ход.

– Но ты не говори ничего Ренне, хорошо? – попросил Дарин, сдвигая свою фигуру. – Я хочу сделать ей сюрприз.

– Ни слова.

– Я знал, что могу доверять тебе тайны. И я никогда этого не забуду, Гэр. Ты настоящий друг.

Рука Дарина нырнула в карман, чтобы коснуться мешочка, вторая рука переставила рыцаря на клетку, где он оказывался под угрозой. Гэр нахмурился, глядя на фигуры, и сделал ход, который обещал стать началом очередной сложной партии.

* * *

Он слишком поздно вышел. Теперь ворота были закрыты, и к тому же начинался дождь. Раздраженно хлопнув ладонью по влажному дереву, Дарин отступил и упер руки в бока. Ну и как ему теперь попасть внутрь? Ветер был таким сильным, что пробирался под промокшую одежду и жалил до дрожи. Будь у него чуть больше мозгов, он прихватил бы плащ.

Что ж, можно либо стоять и мокнуть, либо пройтись вдоль стен и поискать другой вход. Итак, направо или налево? Лучше налево, там можно будет найти местечко, где ограда не так высока, а куча компоста обеспечит мягкое приземление. Потом можно будет проскользнуть внутрь. Сапоги и так уже грязные, от картофельных очистков хуже им не будет.

Он сам виноват, на самом-то деле, – не нужно было так долго болтаться в городе. Но как-то так получалось, что находилась очередная тема для интересного разговора, и Дарин увлекался, терял ощущение времени и не слышал колоколов, отзванивавших очередной час. А сейчас вторая луна почти что села, к этому времени он давно уже должен был спать. Утром он будет чертовски уставшим.

Проклятие, а дождь все усиливался. Дарин поднял воротник и трусцой побежал через лес вдоль забора. Деревья немного спасали от дождя, зато капли, собиравшиеся на листьях, становились крупными и холодными и попадали прямо на голову. Дарин начал замерзать, а ведь он ненавидел холод. Определенно надо будет купить плащ.

К сожалению, стена у кухни оказалась на несколько дюймов выше, чем следовало. Дарин попытался подпрыгнуть, три раза промахнулся, даже кончиками пальцев не зацепившись за верх стены. Руки скользили по мокрому камню, а падая, он разодрал ладони о выступы. И присосался к самой глубокой ранке, пытаясь унять жжение. Значит, ограда не подходит. Где бы еще попробовать? Ну конечно, калитка для прокаженных за часовней, куда приходили несчастные, чтобы исповедоваться, не попадаясь на глаза остальной конгрегации. По закону Церкви калитка для прокаженных не запиралась, за исключением прямой угрозы, ибо отказывать в благословении Эадор нельзя было даже самым жалким представителям Ее паствы.

Просветлев, Дарин быстро зашагал в темноту за часовней, ощупывая пальцами стену, чтобы не забраться слишком далеко в лес. К тому времени, как он смог разглядеть окна часовни, дождь уже лил как из ведра. Окна тоже были темные, лишь слегка подсвеченные огоньками лампад, а дверь, наконец оказавшаяся под руками, была сколочена из необработанных досок и едва доходила ему до плеч. Дарин ощупал ее в поисках засова. Ничего. Нетерпение придало ему скорости. Он снова провел пальцами, отслеживая края от верхних петель до травы под ногами, но защелки не нашел. Как же теперь войти?

Сердце заколотилось о ребра, вторя каплям дождя, колотившим его по макушке и шее. Как же открыть эту дверь? Если он будет стучать достаточно громко и долго, отец Веренас может услышать, и, возможно, ему хватит милосердия подняться с постели и проверить причину стука, но это будет означать, что кто-то еще узнает: Дарин застрял снаружи под дождем, потому что ему не хватило ума попрощаться с новым другом. И ничего хорошего из этого не выйдет. Должна же тут быть ручка, защелка, что-то еще, иначе как прокаженные попадали на исповедь?

Ха! Прокаженные! Как же он раньше об этом не подумал? Дарин снова зашарил ладонями по дереву, доверяя больше рукам, чем глазам. У прокаженных часто не было пальцев, так что с обычной защелкой они бы не справились. Здесь должен быть простой механизм, которым можно управлять и без конечностей, например, с помощью зубов.

Улыбаясь, Дарин потянул за веревку и услышал щелчок деревянного затвора с другой стороны. Он налег плечом, и дверь распахнулась. За петлями тут следили, поэтому не было скрипа и шума, лишь шелест дождя во дворе. Дарин закрыл за собой дверь, опустил защелку и направился к себе, мечтая забраться в кровать и храпеть, не обращая внимания на фейерверк в голове.

* * *

В двух днях пути от Флота начался дождь. К тому времени Мэйсен сменил корабль в Мерсалиде. Прошла неделя без просвета в облаках. Великая река раздулась от воды и побурела. Йилда то появлялась, то исчезала в серебристых завесах дождя, которые тянулись от хмурого неба до мокрой земли. Дальше к югу река выходила из берегов, заливая поля и пастбища по обе стороны. Пасущийся скот бродил по колено в воде. В бурном течении вертелись вывороченные с корнем деревья. Барже пришлось замедлить ход, чтобы не налететь на одно из них. Мэйсен видел, что в селах многие спасались на верхних этажах зданий и передвигались между домами на лодках.

К тому времени как река довела их до окраины Небес, села вокруг опустели. Кроме мусора и обломков в реке вокруг не было ни намека на движение. Поля были усыпаны трупами животных, вздувшимися и почерневшими. Не было даже падальщиков – птицы наелись до отвала. Зловонная коричневая вода тянулась от горизонта до горизонта, а дождь все не прекращался.

Мэйсен натянул плащ на плечи и уставился поверх носа корабля. От плаща было мало толку. Плотная белистанская шерсть отлично спасала от любых превратностей погоды, но не могла справиться с проливными дождями по дороге на юг. Он промок до нитки, даже сапоги протекали, а если в мире и было что-то, что Мэйсен ненавидел больше шпината, так это ходить в мокрых носках.

Настроение было мерзким. Он пытался связаться с агентом ордена во Флоте, но в радиусе десяти миль от города не увидел ни намека на их цвета. Пришлось двигаться дальше на юг, в надежде, что в Мерсалиде будет легче связаться с агентом. В конце концов, столица находилась всего в трех днях пути по реке. Вот только убежище в Мерсалиде сгорело дотла. Мэйсен нашел домработницу, безутешно горюющую над пожарищем. Она рассказала, что в тот день отправилась к сестре. А когда вернулась, нашла лишь угли. Бедный хозяин и его жена! А их милые детки – горе, какое горе!

Что ж, пожары случаются, разве нет? Кто-то оставил свечу на открытом окне, ее сбило занавеской, и дым поднялся до небес. Мэйсен поморщился, глядя на воду. Отдельно взятому дому на отдельно взятой улице крупно не повезло. Он стоял перед выбором: взять коня и отправиться в ближайший город на поиски агента – два дня езды на восток. Или же двинуться на юг, в Йилду. Йилда казалась логичным выбором: столица Сифрии стояла на перекрестке главных дорог империи, там находился центр торговли, а в двенадцати часах пути на запад располагался тихий особняк, в котором было много места для фермеров и слуг, но который больше ничем не привлекал к себе внимания. Как странно, что сквайр Мэттерсон, его семья и все работники вдруг внезапно заболели костной лихорадкой на празднике урожая. Все селение горевало по ним, поведал мэр. Сквайра любили в тех краях, очень любили. Какое горе.

Менее подозрительный человек счел бы это трагическим совпадением. Один агент пропал, дом сгорел, случился внезапный всплеск болезни: все очень, очень печально, но естественно, как влажная земля после дождя. Но Мэйсен чуял, что это были убийства, и мог поклясться, что в Мерсалиде будет то же самое. А может, и во Флоте, отчего неприятно леденило спину. Интуиция подсказывала Мэйсену, что в Белых Небесах его ждет такая же история. Уже не в первый раз он пожалел, что не обладает талантом зова. Хранители врат были одиночками, и в лучшие времена это полностью его устраивало, ему не нужно было находиться в сети агентов, растянутой, как паутина, и постоянно следить за малейшими ее колебаниями. Мэйсену достаточно было знать, что другие способны его позвать, а ему хватит нескольких дней верхом для того, чтобы добраться до агентов. Что тоже не доставляло проблем, он давно привык к седлу. Сейчас же Мэйсен жалел, что забросил тренировки, еще когда был подмастерьем. Не откажись он, и не пришлось бы пускаться в этот путь, орден был бы предупрежден еще несколько недель назад.

В северных доках стояла странная тишина. Там пришвартовалось несколько барж и совсем немного рыбацких лодок. Больше половины судов стояли со сломанными мачтами и пробоинами в бортах. Портовые грузчики убирали толстый слой ила с набережной, трактиры и магазины были закрыты и забрызганы грязью до середины двери.

Барочник прижимал к носу платок.

– Тебе повезет, если ты найдешь новый корабль, – сказал он, двигая румпелем, чтобы обогнуть полузатопленное дерево. – Сомневаюсь, что во всем порту найдется корабль, который был бы на ходу.

– Придется найти, – вздохнул Мэйсен. – Проклятье, если понадобится, я сам построю себе плот!

– Бревен для плота тут достаточно, если тебя не смущают ветки с корнями. – Барочник рассмеялся и тут же снова прижал к носу платок.

Мэйсен сомневался, что платок защищает от вони – запаха гниющего пруда и открытой могилы. За два дня хранитель врат привык к ней и перестал замечать, но подозревал, что ему придется неделю отмокать в горячей ванне, чтобы избавиться от смрада, а всю одежду придется сжечь.

Мрачные сумерки уже сгустились в ночь, когда баржа встала у полупустого причала в квартале перчаточников. Мэйсен не скупясь оплатил проезд: барочник вряд ли заработает что-то на своих товарах. А потом вскинул свой тюк на плечо и зашагал к южным границам, в сторону «Алого пера». Горящие факелы по обе стороны входа свидетельствовали о том, что таверна работает, несмотря на два фута ила снаружи. Но большинство столиков были пусты.

Хозяин едва взглянул на Мэйсена поверх старой газеты, которую читал, сидя за стойкой.

– Погреба затопило. Все, что у меня есть, выставлено за моей спиной.

– Тогда бренди и кровать на ночь, если она здесь есть. Но что тут случилось? В это время года уже поздновато для штормов, не так ли?

Трактирщик фыркнул.

– За последний месяц у нас шторм за штормом, – сказал он, наливая бренди в стакан. – Один за другим. Дожди, потоп, сотни квадратных миль пахотной земли превратились в болото. Жители Южной Сифрии этой зимой погибнут от голода, если водная лихорадка не расправится с ними раньше.

Мэйсен бросил шиллинг на стойку. Потом добавил еще один.

– Налей и себе, добрый человек, того, что ты любишь. Я надеялся найти корабль, который переправит меня дальше на запад.

– Тебе очень повезет, если ты его найдешь. – Хозяин налил себе бренди и залпом осушил стакан. – Большинство купцов ушли на глубокие воды, как только случился первый шторм. Те, кто не ушел, потеряли суда. У нас тут земля повыше, мы почти не пострадали, но я слышал, что волны забивали на восемнадцать миль вверх по реке.

Мэйсен глотнул из стакана. Это не было золотое тиланское, но бренди оказался вполне неплохим средством от холода, он согревал изнутри, несмотря даже на промокшую одежду.

– Я видел затопленную землю на севере до самой Йилды, – сказал Мэйсен, роняя на стойку еще пару шиллингов. – Сифрия сильно пострадала.

– Айе, сильно, но она поднимется, как всегда бывало. Нельзя строить город по колено в воде и потом жаловаться на мокрые ноги.

На этот раз трактирщик налил стаканы почти до краев, отсалютовал своим Мэйсену и тут же осушил его в два глотка.

– За комнату прошу недорого. Лучшие номера я отдал тем, кто потерял свои дома, так что тебе придется спать на чердаке. Зато там сухо.

– Мне этого больше чем достаточно, спасибо.

– А еще я поищу что-нибудь горячее для тебя. – Трактирщик закинул полотенце на плечо и исчез в задней комнате.

Мэйсен нахмурился, просматривая газету. Никаких кораблей. Совсем не то, что ему нужно. Сначала ни одного агента, а теперь ни одного корабля. Выбраться из Небес по дорогам тоже нельзя – они либо исчезли под водой, либо затянуты илом настолько, что даже надежная Бреа не сможет пробиться сквозь грязь. К тому же Мэйсен оставил ее на конюшне во Флоте, и только Богиня знает, когда он сможет снова ее вернуть.

Нет, нужен корабль или лодка, иначе ему никак не доставить на запад свои новости. Эта часть Сифрии лежала низко, в двух пядях над уровнем воды. То, что трактирщик назвал возвышенностью, находилось всего лишь на двадцать-двадцать пять футов над уровнем моря. Сам город стоял на сети каналов, которые соединялись с Великой рекой и позволяли множеству горожан зарабатывать на жизнь перевозкой пассажиров с одной стороны на другую. Он же наверняка найдет кого-то, кто все еще не потерял надежды на заработок и сможет утром спустить его по каналу к докам. А там придется лишь надеяться на то, что рыбак или торговец согласится отвезти его на запад. Мэйсен взвесил в руке свой наполовину пустой кошель. И помолился, чтобы оставшегося золота хватило, иначе ему действительно придется строить плот.