В шуме и реве бури с севера ворвалась осень. Ветра полосовали Пенглас, трясли стекла в оконных рамах, выли в дымоходах Капитула. Гэр не летал всего три дня, но уже успел почувствовать себя замурованным заживо. Айша от этого ветра стала злобной, как медведь в клетке.

Он посмотрел на свои руки, сжимавшие чашку с чаем. Тонкий фарфор с островов, почти прозрачный, цвета морской пены, и куда более хрупкий, чем привычные глиняные кружки в столовой. Жаль было вторую чашку из этого набора, разлетевшуюся по полу осколками, – Айша швырнула ее в камин.

Айша раскинулась на диване, беспечно закинув ноги в сапогах на подлокотник, и, ковыряя белую обивку пяткой, покусывала заусеницу на руке. Погода уже не первый раз запирала их в доме. Но прежде они пользовались этим как возможностью побеседовать и поспорить, а теперь северные ветра действовали Айше на нервы. И это плохо отражалось на посуде.

– Не хочешь еще чаю? – рискнул предложить Гэр.

Айша поморщилась.

– Нет.

Ее настроение всегда портилось одновременно с погодой. Айша становилась раздражительной, как застоявшаяся лошадь, и Гэр не знал, как ее успокоить. В Доме Матери был крытый манеж, где можно было размять лошадей в непогоду, а потом вычесать и напоить их сладким суслом, от которого успокаивались даже самые норовистые кони. В случае с Айшей ведро с суслом вряд ли помогло бы.

Опустившись на колени у камина, Гэр налил себе еще чаю из гревшегося у огня чайника и снова сел на кушетку. Первый же глоток оказался слишком крепким и терпким, но чтобы добраться до маленького шкафа над столом, где Айша держала горшочек с медом, нужно было пройти мимо нее. После неоднократного шипения о том, что от него слишком много шума, а его сапожищи чересчур громко топают по деревянному полу, Гэр мысленно приготовился допивать горький до мурашек чай, уже не первый раз задумываясь о том, что мешает ему просто уйти и оставить Айшу наедине с ее дурным настроением.

Причину он, конечно же, знал, хотя ему и довелось весь день просидеть в горах в одиночестве, чтобы найти силы признаться в этом самому себе. От этой причины сердце Гэра подпрыгивало к горлу, стоило Айше на него посмотреть. Этой же причиной объяснялось, почему любые ее жесты кажутся такими грациозными, почему он не может сосредоточиться на разговоре, глядя на ее руки…

Он должен был просто уйти – и находить повод для отказа всякий раз, когда она будет звать его вне расписания уроков. Айша входила в совет мастеров, он был ее учеником, а в Капитуле были определенные правила. Этого Гэр изменить не мог, оставалось только смириться. Но прости его Святая Мать, он не мог бы сказать об этом Айше. И потому оставался, изо всех сил стараясь притвориться, что ничего не изменилось, пусть даже после того поцелуя мир внезапно обрел четкость и глубину и ничто между ними уже не могло оставаться таким, как прежде.

– Проклятье, у меня уже ногтей не осталось, – пробормотала Айша. Она скрестила руки на груди и сунула ладони под мышки, чтобы держать их подальше от зубов.

От этого движения рубашка на ее груди натянулась, подчеркнула скрытые под тканью формы, и Гэр поспешно опустил глаза, чтобы Айша не заметила его взгляда. После чего глаза пришлось опускать еще ниже, с ее черных обтягивающих штанов на ковер. Вот на ковер в этой комнате можно было смотреть без опаски.

«Помни, она твой учитель!» – твердо сказал себе Гэр. Что было понятно и правильно. Но разве она вела себя как учитель, когда целовала его? Не думая, он глотнул чаю и едва не поперхнулся от горечи. Это было только раз, и с тех пор прошло уже больше недели. Нельзя сказать, чтобы он считал дни или что-то вроде того. Это ничего не означало. Настолько, что теперь невозможно об этом не думать?

Споры с самим собой ни к чему хорошему не приведут. Сколько раз он пытался придумать что-нибудь новое, и ни разу ему это не удалось. Айша въелась ему под кожу, как заноза, и был лишь один способ от нее избавиться: терпеть зуд и ждать, когда она сама выйдет наружу. Ежедневно Гэр старался укрепить свою решимость, и каждый раз под взглядом ее синих глаз его решимость осыпáлась, как песочный замок в полосе прилива.

– Тебе лучше уйти, – сказала Айша наконец.

– Если ты этого хочешь.

Она отвернулась.

– Я сейчас не лучшая компания для цивилизованных людей, леанец. Останешься здесь, и я могу сорваться на тебе вместо фарфора.

– А я могу воспользоваться щитовыми и отражающими практиками. Все равно я пропустил как минимум три тренировки.

Синие глаза сверкнули так, что Гэр на миг пожалел о своих словах. Но потом уголки ее губ слегка приподнялись и Айша помотала головой.

– Слушай, ну как ты меня терпишь? Я уже из кожи готова выпрыгнуть. – Она запрокинула голову, потерла лицо ладонями и вздохнула. – Давай, иди. Я приду в себя, как только смогу немного поспать. Если мне не поможет горячая ванна, я поищу спасения в бутылке бренди.

– Ты уверена?

Гэр поставил чашку у камина и поднялся. Снаружи за окнами вопил ветер, сквозняк шевелил занавески.

Айша сердито ерзала на кушетке.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Я бы попросила тебя потереть мне спинку, но существует вероятность, что я тут же попытаюсь тебя утопить. И я уверена, что ты найдешь себе занятие интересней, чем общение со старой злобной ведьмой. – Она указала взглядом на выход. – Иди. Со мной все будет в порядке.

В коридоре, надежно закрыв за собой дверь, Гэр привалился спиной к стене и зажмурил глаза. Айша в ванной. Она серьезно? Мать милосердная, кажется, серьезно. В его сознании запылали образы, и он ничего не мог с ними поделать. Пламя свечей. Жемчужные капли воды на ее смуглой коже. Святые, и мыльная губка в его руке, а сам он медленными кругами гладит ее спину. Гэр стукнулся затылком о камень. И для всего этого достаточно лишь вернуться в ее комнаты и сказать, что он не боится утонуть. Богиня Всевышняя! Она же его учитель.

Будь Гэр уверен, что это поможет, он бы пошел прямиком в исповедальню, заставил бы себя поведать свои нечестивые мысли жадному уху священника, а затем принял бы любую епитимью. Но он прекрасно знал, что никакое наказание не остановит его мысли. В глубине сердца и в темноте ночи жило понимание, что на самом деле, как бы часто ни бился пульс в его жилах, он не готов отказаться от этих фантазий. Так почему же он не вернется? Зачем отталкивается от стены и идет к лестнице, пытаясь убедить себя, что поступает правильно?

Гэр наполовину одолел третий лестничный пролет, так и не приблизившись к ответу, и тут его окликнул по имени знакомый голос. Развернувшись, он увидел Альдерана, который вышел в коридор и притворил за собой дверь.

– А я все думал, где же ты, – сказал старик. – За последние три дня ты почти не появляешься в своих комнатах. Ты в порядке?

– Да, спасибо. А ты?

Ветер хлестал по окнам полотнищами дождя, капли грохотали по стеклу, словно галька.

– О, вполне терпимо, – сказал Альдеран. – Было бы еще лучше, не будь тут такой отвратительной сырости. От нее у меня проблемы с коленями. – Он жестом указал на коридор, который вел от комнат мастеров, и сцепил руки за спиной. – Прогуляйся со мной немного. Ты уже ужинал?

Гэр поравнялся с ним, думая о том, к чему же приведет этот разговор. Конечно, он догадывался об этом и заранее ощетинился.

– Еще нет, – сказал Гэр. – Я был не голоден.

«Голоден, вот только интересовала тебя не еда», – напомнило его сознание с укором.

Альдеран встревоженно нахмурился.

– Ты в порядке? Выглядишь так, словно у тебя колики.

«Неужели это так очевидно?»

– Я в порядке.

– Выпей стакан теплого молока с медом, это успокоит желудок.

Они повернули направо, к главному коридору, а затем налево, к столовой. Мимо проходили группы учеников, время от времени и мастерá. Альдеран приветствовал их то кивком, то словом, а затем снова вежливо обратился к Гэру:

– Насколько я понимаю, уроки с Айшей проходят неплохо?

– Мне многому нужно научиться.

– И это объясняет твое отсутствие на занятиях? – Альдеран открыл дверь столовой и остановился на пороге. Выражение его лица было мрачным, взгляд прямым. – Боюсь, я ожидал от тебя большего, Гэр. Я думал, ты будешь более… ответственным учеником.

– Мы многое уже прошли. Иногда ход времени от нас ускользает.

– В этом я не сомневаюсь.

– О чем ты хотел поговорить, Альдеран?

– О тебе.

Гэр моргнул. Он ожидал совсем другого.

– У тебя выдающийся талант, знаешь ли. Ты один из самых одаренных учеников, что до сих пор мне встречались. И если ты решишь не развивать его, что ж, это твое право и твое решение, но уж прости, мне это кажется огромной потерей.

– И ты считаешь, что я трачу свой дар на то, чтобы обучаться лишь смене форм…

– Меня беспокоит, что ты слишком концентрируешься на одном аспекте своего дара, отвергая остальные. Я не хочу, чтобы ты потерял себя.

– То есть?

– Айша ведь предупредила тебя о том, что бывает, когда ты слишком погружаешься в новую форму и слишком долго в ней остаешься? Она однажды говорила со мной об этом, вскоре после своего приезда сюда. И достаточно серьезно, чтобы у меня кровь стыла в жилах от одной мысли о том, что ты можешь стать животным, в которое превратился, и забыть дорогу назад. Ты все еще будешь слышать Песнь, но не сможешь ею воспользоваться. На твоем месте меня бы это испугало.

– Она очень четко описала мне возможный риск, – осторожно сформулировал Гэр.

На самом деле Айша избегала таких разговоров, настаивая на том, что нужно полностью погрузиться в форму, чтобы понять, что такое быть животным. Гэр всегда был более осторожен, он не позволял жажде охоты взять над собой верх.

Альдеран поджал губы.

– Было бы невероятно жаль потерять тебя, Гэр. Ты мог бы стать потрясающим членом ордена. Годрил очень высокого мнения о тебе, а его крайне сложно впечатлить.

Гэр развернулся к нему, положив руки на пояс.

– Что конкретно ты пытаешься мне сообщить, Альдеран? Если ты думаешь, что я провожу с Айшей слишком много времени, то, пожалуйста, так и скажи. Я не ребенок, нет нужды танцевать на цыпочках вокруг этой темы, боясь напугать меня.

В бороде старика появилась слабая улыбка.

– Я вовсе не это имел в виду, парень, – ласково произнес он и обнял Гэра, а потом похлопал его по плечу. – Просто я беспокоюсь о том, как ты распределяешь свою учебную нагрузку. Нам еще многое нужно тебе показать, и однажды эти уроки могут тебе пригодиться. Доброй ночи.

С этими словами старик ушел в столовую. Гэр глядел ему вслед, думая о том, что в этом разговоре он спорил только сам с собой. Возможно, и до него добрались северные ветра.

* * *

Бóльшую часть пути «Утренней звезде» приходилось идти против ветра. Неделя прошла в битве со шквалами, которые гнали судно с запада на северо-восток, и из восьмиста нужных миль корабль продвинулся вперед всего на сотню. Каждый фарлонг приходилось буквально отвоевывать у бурного моря, и кораблю морских эльфов дорого давалась эта борьба. Краска с узких бортов была сорвана до самого дерева, один из парусов уже лопнул по всей длине.

Мастер корабля опустил ладони на рукояти поясных ножей и показал зубы в улыбке, адресованной Мэйсену.

– Тебе повезло, что мы двигались в этом направлении, хранитель врат, – сказал он. – Иначе я бы никогда тебя не простил.

Мэйсен, извиняясь, развел руками и тут же выругался, потому что очередной рывок корабля чуть не сбил его с ног.

Морской эльф с грацией танцора оседлал палубу, длинные ноги погасили силу движения.

– Я благодарен тебе, К’шаа, более чем могу выразить словами.

– Однако чтобы успокоить леди, понадобится нечто более весомое, нежели слова благодарности. – К’шаа жестом указал на штурвал, где стояла Поющая Кораблю, вцепившись в ручки и щурясь сквозь волосы, которые ветер трепал и бросал ей в лицо. – Боюсь, она еще не простила меня за то, что я пренебрег ее решением не брать тебя на борт.

– Я понимаю. Как же мне ее отблагодарить?

– Она устала. Хотя ни за что не признáется мне в этом. Я слышу усталость в ее голосе.

Мэйсен не слышал ничего, кроме стонов ветра и грохота волн о борт, но он чувствовал напряжение в Песни и мощном ее плетении. Он вытер капли с лица.

– Я могу ей помочь, – сказал Мэйсен. – Я не могу петь кораблю, как она, но могу снять часть тяжести от работы с Песнью.

К’шаа покачал головой, светлые косы качнулись.

– Это ее задача, хранитель врат. И она не поделится своей ношей, с тобой уж точно.

– Но я всего лишь хочу помочь. Это меньшее, чем я могу оплатить свой проезд.

– Тогда желаю тебе удачи в попытке убедить ее это сделать. Она горда, моя сестра. – Эльф улыбнулся, его глаза засияли. – Но ты можешь спросить ее. Благословляю.

Перебирая руками по поручням, Мэйсен добрался до кормы, стараясь не мешать другим морским эльфам, занятым своими делами. Добравшись до штурвала, он потянулся к цветам эльфийки.

Ее Песнь зазвенела на его нервах.

«Миледи!»

Она нахмурилась, но не ответила. Мантия цвета морской волны хлопала на ветру.

«Леди, я могу вам помочь».

Сжав губы в тонкую линию, она стряхнула волосы с лица. Эльфийка стиснула зубы и сощурила глаза, и ее точеное лицо стало похожим на кошачью мордочку. Она по-прежнему молчала.

«Вы не спали две ночи, леди. Позвольте помочь вам, и вместе мы сможем увеличить скорость “Звезды”».

Поющая Кораблю смотрела только на серо-зеленый океан впереди. Напряженная спина была прямой, как мачта. Что ж, удача любит храбрых.

Мэйсен держался за поручень, пока не определил последовательность взлетов и падений корабля на волнах. А затем прыгнул вниз, когда палуба наклонилась, и схватился за ручки штурвала по обе стороны от рук Поющей Кораблю, почти заключая ее тонкое тело в объятия.

Зеленые кошачьи глаза уставились на него через плечо. «Ты слишком много себе позволяешь, Мэйсен из Белого города!»

«Так позвольте мне искупить свою вину, ибо я с удовольствием отдам все до последней капли ради такой красавицы, как вы».

Тонкие брови взлетели на лоб. Итак, при всей своей устойчивости к доводам разума леди оказалась восприимчивой к лести.

Искушение поцеловать ее идеальные губы чуть не побороло страх перед ножами на поясе ее брата. Но Мэйсен смог лишь вежливо наклонить голову.

– К вашим услугам, миледи, – сказал он и позволил Песни затопить себя.

Он тут же почувствовал дрожание жизни в дереве под руками и ногами, пронзительную песню ветра и медленные удары воды о борта, в самую плоть корабля. Поющая некоторое время смотрела на хранителя в упор, а затем выражение ее лица слегка смягчилось и она вновь повернулась лицом к ветру. Мэйсен почувствовал касание ее разума, холодного, элегантного, чужого, и она пронизала его Песнью, после чего они объединили воли, помогая «Звезде» пробиваться сквозь враждебные воды. Оставалось лишь надеяться, что корабль прибудет вовремя.

* * *

Вернувшись в общежитие, Гэр заметил полоску света под дверью Дарина и подумал, не найдется ли у белистанца времени на партию в шахматы. До сих пор удача ему сопутствовала, он выиграл шесть партий кряду, хотя каждая из них далась ему очень непросто. Было бы кстати отвлечься на нечто интеллектуальное, не думать о чувственном телесном объекте, который в последнее время занимал все его мысли. Возможно, он даже наберется мужества, чтобы спросить у Дарина совета.

Гэр постучал в дверь, но ответа не было. Он снова постучал, а затем приоткрыл дверь, ровно настолько, чтобы заглянуть и позвать Дарина по имени.

Белистанец распластался на столе, в опасной близости от мерцающего огарка свечи.

Гэр торопливо зашел и убрал свечу, приподнял Дарина за плечи, усадил так, чтобы друг опирался спиной о спинку стула. По тунике Дарина и по тому, что раньше наверняка было эссе, расплывались черные пятна – падая, Дарин перевернул чернильницу. Рядом с ней, как капля росы на розовом лепестке, сиял на бархатном мешочке камень для обручального кольца Ренны.

– Дарин, проснись. – Гэр осторожно встряхнул его. – Ну давай же, пора просыпаться.

Глаза белистанца приоткрылись. Они неестественно блестели, дыхание было учащенным.

– Ну же, Дарин. Посмотри, ты весь в чернилах.

Голова парня безжизненно повисла. Гэр подумал было, что он пьян – состояние Дарина было очень похоже на алкогольное отравление. Но его дыхание не пахло вином, к тому же Гэр не мог припомнить, чтобы белистанец когда-либо налегал на выпивку. Зато вдруг вспомнил, о чем говорил Дарин во время их первой встречи.

– Дарин! Очнись! Когда ты ел в последний раз?

Белистанец попытался ответить, но вместо слов послышался стон. Гэр выругался. Убедившись, что его друг не свалится со стула, он быстро обшарил комнату в поисках еды, но ничего не нашел. Обыск карманов, сначала своих, а потом Дарина, тоже оказался бесполезным.

Гэр снова выругался, на этот раз громче. Придется тащить его в лазарет. Он взвалил худое тело Дарина на плечо и постучал в соседнюю дверь.

– Открывай, Кловас! Мне нужна твоя помощь!

Дверь открыл тощий двенадцатилетний подросток в мантии адепта, наброшенной поверх ночной пижамы. Он удивленно заморгал, увидев Гэра с потерявшим сознание Дарином на плече. Дальше по коридору открывались двери, слышались голоса, требующие объяснить, из-за чего такой шум.

– Беги в лазарет и скажи первому же целителю, что Дарин болен и я сейчас его принесу.

Паренек застыл на месте, открыв рот.

– Кловас, это важно. – Гэр схватил его за руку и выдернул в коридор. – Беги!

С изумленным писком Кловас зайцем помчался по лестнице вниз. Гэр следовал за ним, так быстро, как только мог, игнорируя любопытные взгляды и вопросы других учеников. Буквально за несколько секунд все обитатели крыла высыпали в коридор и начали тараторить.

Гэр выругался, наткнувшись на чью-то спину.

– С дороги, черт бы вас побрал! – Свободной рукой он расталкивал собравшихся, но сонные ученики были медлительными и плохо соображали. – Да шевелитесь же вы!

Он разозлился настолько, что потянулся к Песни и отправил вперед иллюзорные файерболы, чтобы расчистить путь. Ученики бросились прочь, вопя от ужаса. Остались только два адепта, которые требовали объяснить, что здесь происходит.

– У меня нет времени стоять и спорить, дайте пройти!

Гэр растолкал их, не слушая жалоб, которые летели ему вслед. Он сбежал по лестнице, вышел в крытую галерею, где ветер стонал между колонн и швырял листья ему в лицо. Осталось немного: мимо входа в тренировочные дворы, налево от перекрестка дорожек, а там уже, будь он благословен, маячил Кловас и что-то тараторил, обращаясь к растрепанному худому Саарону.

Встревоженный целитель направил Гэра в хирургическое отделение.

– Давай его сюда, скорее. – Саарон указал на стол. – Клади на спину.

Достав из ящика скальпель, целитель разрезал тунику и сорочку Дарина, прижал ухо к груди парня, прислушиваясь к дыханию. Потом поискал пульс на шее и запястье и поцокал языком.

– Пульс слабый, ужасно слабый. Подержи его в сидячем положении, пожалуйста.

Гэр обнял Дарина, одной рукой обхватывая за плечи, а другой поддерживая подбородок.

Саарон исчез в диспенсарии и через пару минут вышел, наливая что-то в стакан.

– Давай-ка его напоим.

Маленькой ложкой он влил немного жидкости в рот Дарина.

Гэр учуял запах меда.

– Что это?

– Мед и теплая вода, – ответил Саарон. – У Дарина то, что некоторые называют сахарной болезнью. Если он не будет регулярно есть или слишком долго пробудет без пищи, наступит кома вроде этой. И если быстро не решить проблему, он может даже умереть. Я уже видел такое, особенно с детьми. Они не понимают, что происходит, не могут описать, поэтому симптомы невозможно диагностировать вовремя. – Еще одна ложка жидкости отправилась в рот Дарина. Тот неуверенно и слабо сглотнул. – Как давно ты его нашел?

– Пару минут назад. Он распластался на столе. Я думал, что он просто уснул за работой, но не смог его разбудить. Потом я поискал еду в его комнате, но ничего не обнаружил.

– Быстро соображаешь. Ты Гэр, так ведь? Танит рассказывала мне о тебе. – Саарон приподнял веки Дарина, оценивая состояние зрачков. – Как твоя голова?

– Уже в порядке, спасибо. С ним все будет хорошо?

– Насколько я могу судить, да. И могу добавить, что большей частью это благодаря быстроте твоих действий. – Саарон отставил стакан и почесал затылок. Его волосы цвета железной стружки торчали во все стороны, словно он до сих пор не знал о том, что в мире давно изобрели расчески. – Дарин все время должен был носить в кармане коробочку со сладостями, пастилу или что-нибудь в этом роде, чтобы сразу съесть, когда почувствует себя нехорошо. Он, наверное, потерял ее – этот белистанец такой разиня, что я удивляюсь, как он еще не забыл свое имя. Ты поможешь мне перенести его туда?

Целитель махнул рукой в направлении двери, ведущей в палату.

Вместе они внесли Дарина в чистую выбеленную комнату. Длинные ряды кроватей стояли вдоль стен, между ними были натянуты занавески, которые можно было задернуть, если пациент нуждался в уединении. Саарон шел первым.

Они дошли до конца зала, туда, где начинались отдельные палаты для пациентов, нуждавшихся в полном покое. Койка была уже готова, покрывало с нее сдернуто, и через несколько секунд Дарин был уложен и укутан.

– Я посажу одного из адептов присматривать за ним, пока он не очнется, – сказал Саарон. – Будем внимательно следить за его состоянием. Дарину уже очень давно не было настолько плохо. Завтра я сообщу тебе, как у него дела.

Гэр отправился обратно к себе, Кловас буквально наступал ему на пятки. Толчеи в коридорах уже не было, большинство учеников вернулись в свои комнаты, но некоторые остались, прислонившись к стене, – дожидаться нарушителей спокойствия и поглядывать на двух оскорбленных адептов, которые жаловались мастеру Барину. Когда Гэр приблизился, возмущенные голоса зазвучали еще громче.

Барин подозвал его, но Гэр подождал, пока Кловас не скроется в своей комнате, и только потом подошел к мастеру.

– Гэр, ты действительно бросал файерболы в этих двоих? – спросил Барин глубоким мягким голосом.

– Да. – Это была правда, и Гэр не собирался ее отрицать. – Дарин потерял сознание, я спешил отнести его в лазарет. Эти двое мешали мне, не давали пройти.

Губы Барина дрогнули.

– Понятно. Благодарю, господа, – сказал он адептам. – Можете возвращаться в свои комнаты. Я сам разберусь с этим делом.

Адепты пытались протестовать, но мастер поднял руку, призывая к тишине. Высокомерно одернув мантии, оба адепта задрали носы и прошествовали прочь по коридору.

Барин вздохнул.

– У тебя такое хобби – заводить себе новых врагов? Сначала Арлин, теперь эти двое.

Гэр второй раз за вечер изумленно моргнул.

– Откуда вы знаете об Арлине?

– Неужели ты думал, что мастера не общаются между собой? Всему Капитулу известно, что Арлин попытался проломить тебе череп, а ты сломал ему ребра. Уверен, уже заключают пари на то, кто из вас кого прикончит первым. – Барин снова вздохнул. – Гэр, ты можешь не задумываясь совершать вещи, на которые адепты вроде Маарна неспособны и после недели тренировок под присмотром. Теперь я знаю, что ты делаешь это не для того, чтобы похвастаться своими талантами. Но тебе стоит запомнить, что некоторые люди не любят тебя именно за это.

– Например, Арлин?

– Да, – кивнул Барин. – Он сам чрезвычайно одарен, и он хороший мечник, лучший из тех, что у нас были, пока ты не наступил ему на хвост со своими тренировками из Сювейона. Кроме того, твой дар сильнее. Я уверен, что тебе не нужно объяснять, к чему это может привести.

Гэр отлично понимал, о чем говорит темноволосый мастер. В последний раз, когда он уходил на тренировочную площадку перед завтраком, кто-то насыпал соли в его кружку с водой. Прежде в воду наливали уксус. Доказательств у Гэра не было, но он был уверен, что именно Арлин в ответе за это, хотя они и не обменялись ни словом после поединка.

– К сожалению, Арлин из тех людей, которые не прощают другим удачи, – продолжал мастер. – Он не успокоится, пока не превзойдет тебя. Я предложил бы тебе поддаться, сделать вид, что он лучший мечник, но ты леанец, и твоя гордость тебе этого не позволит.

Они дошли до комнаты Гэра и остановились у двери. Барин положил руку ему на плечо.

– Будь осторожен, Гэр, – предупредил он. – Есть люди, которые всегда будут завидовать твоим талантам, люди, которые будут ненавидеть тебя, хотя ты ни в чем перед ними не виноват. И эти люди могут устраивать тебе пакости, могут и будут, потому что привыкли быть в центре внимания, а ты отнимаешь у них эту привилегию самим фактом своего существования. Запомни это.

– Запомню, – пообещал Гэр.

– Хорошо. Могу ли я рассчитывать на то, что ты появишься завтра на моем занятии?

– Конечно, мастер Барин. Даю вам слово.

– Слово леанца крепче железа, так что теперь я спокоен. Мой брат тоже будет рад тебя видеть. Он говорил, что его ученики уже устали разыскивать тебя по всему Дому Капитула и в очередной раз выяснять, что тебя утащила Айша.

Гэр вздрогнул.

– Кажется, теперь все об этом знают, – мрачно сказал он.

– Те из нас, кто был в тот день на испытании, прекрасно понимают, что означает отчет новичка о том, что тебя забрала на обучение мастер Айша. Да и остальные ученики способны сложить два и два. В таком месте, как это, сложно хранить секреты. А ученики сплетничают не меньше, чем прачки у реки.

Гэр очень сожалел, что этого уже не изменишь. Это Айша могла наплевать на то, что все знают о ее способностях, – она совершенно сознательно бравировала ими перед остальными обитателями Капитула. Но вот ему такое положение вещей доставляло неудобства. Гэр так долго скрывал свой талант, привык к тому, что это очень личное, и был не готов делиться им с миром. Но поздно, кости брошены, и ему придется привыкать к новому положению вещей.

Барин отступил и зашагал по коридору.

– Помни, завтра в половине первого, и ни секундой позже.