За десять дней до праздника Угасания зима наконец дошла и до Пенгласа. Сильный мороз за одну ночь посеребрил ландшафт и покрыл отроги гор тонкой шалью из белого снега, что остро напомнило Гэру Ларайг Анор. Впервые с тех пор, как он дал слово мастеру Барину, у него был выходной, но этот выходной он проводил в одиночестве. Айша не звала его. И Гэр не знал, позовет ли когда-нибудь снова.

За последние несколько дней ветер повернул с юга на запад и унес тучи, впустив на остров долгожданный солнечный свет. Резко, как смена погоды, Айша вошла в мысли леанца, сияя яркими, уверенными цветами: полетай со мной. Но он дал слово, которого не мог нарушить. Она осаждала его с утра до вечера, требовала, грозила, время от времени используя пустынные эпитеты, которые не нужно было переводить, – у Гэра и так пылали уши. Попытки игнорировать ее проворачивали в его душе острый нож вины, но Гэр придерживался расписания и появлялся на всех занятиях.

В это утро в апартаментах на пятом этаже западного крыла Капитула было тихо.

Снежная корка хрустела под лапами Гэра, искрилась на изломах, как сахар. Отличный день для волчьей формы. В неровных нагорьях Пенгласа скопились сугробы, по которым удобно было гнать мохнатых оленей. Гэр надеялся, что бег по снегу поможет ему очистить мысли, но толку от этого было, как от погони за собственным хвостом. Он мог думать только о ней.

Уже не в первый раз Гэр пожалел, что не может мысленно общаться. Он искал цвета Айши в мерцающем облаке Дома Капитула, пытался выудить знакомый узор в мешанине других, но либо она заблокировала себя, либо ее просто там не было. Гэр хотел написать ей записку, но не смог этого сделать. Подняться по лестнице и постучать в ее дверь было бы проще всего, но он шарахался от этой мысли, как жеребенок от хлыста.

Наверное, стоило выбрать другую форму. В последний раз Гэр становился волком, когда был вместе с Айшей. Он до сих пор чувствовал вкус ее рта, прикосновение ее губ. Если бы он только знал, что так будет! Если бы догадался, что она сделает, если бы успел среагировать, как-то ответить. Но он тогда просто лежал на траве, как вытащенный из воды лосось, хватал воздух ртом и позволил ей убежать.

Гэр перепрыгнул замерзший ручей и побежал дальше. Но как бы он поступил? Оттолкнул ее? Ответил на поцелуй? Схватил за загривок и сделал своей, прямо там, на склоне горы, как положено волку из стаи?

Помоги ему Богиня, о чем он только думает? Айша входила в совет мастеров, она стояла выше его в иерархии. Если бы они поменялись ролями и это он попытался бы ее поцеловать, Айша влепила бы ему пощечину, и это было бы меньшим из того, чего он заслуживал. Эти правила вбивали в него с детства. С того возраста, как только он смог осознать разницу между мальчиками и девочками, его учили подавать руку, кланяться, быть порядочным, а рыцарский кодекс чести добавил ему лоска. Айша взорвала кодекс рыцарства Сювейона, как фейерверк, влетевший в оконное стекло.

Гэр слишком поздно услышал хруст. Мощные лапы ударили его между лопаток, и он кубарем полетел по склону. Гэр вскочил и отряхнулся. Снежинки засияли в воздухе. Волчица прыгнула снова, низко, гортанно рыча. Ее зубы целились ему в горло. Гэр содрогнулся от удара, но смог повалить ее. Лапы волчицы отчаянно скребли снег в поисках опоры, но хватка ее зубов на его гриве была стальной. Гэр повалился на бок, пытаясь вывернуться, но волчица лягнула его задними лапами, и оба покатились по холму вниз. Кусаясь, царапаясь, набрав полные уши снега и отчаянно фыркая, они влетели в корни поваленного дерева – волчица всей тяжестью своего тела навалилась Гэру на ребра.

Янтарные глаза глядели на него с длинной морды. Она скалилась, обнажая белые клыки. Рычание становилось все громче. А потом она щелкнула зубами. Жаркий выдох обжег морду Гэра за миг до того, как ее челюсти сомкнулись в волоске от кончика его носа.

«Тебе нужно многому научиться, щенок!»

Гэр отпустил Песнь. Его тело вытянулось в привычную человеческую форму, но это мало чем помогло. Он был высок, но волчица, от морды до кончика пушистого хвоста, была почти такой же длинной, а ее вес все так же давил на его грудную клетку. Горло зудело там, где ее клыки оцарапали кожу.

– Мастер Айша!

«Где тебя носило?»

– Я дал слово мастеру Барину, что буду посещать все уроки. Сегодня мой первый выходной. – Слова повисали в воздухе облачками пара. Гэр говорил тихо, но звенящим горным утром казалось, что он кричит.

Волчица смотрела на него еще несколько секунд, а затем села на задние лапы. «Человек слова. Редкий зверь в наши дни».

Гэр тоже сел. Снег забился за ворот куртки, оставив неприятно мокрое пятно на рубашке. Гэр потрогал шею, и на пальцах осталась кровь. Придется пару дней бриться очень осторожно или же отращивать бороду, скрывая от любопытных взглядов тот факт, что ему едва не вырвали горло.

Волчица облизнулась и легла, опустив голову на передние лапы. «Прости за это».

– Переживу.

«По крайней мере, ты практикуешься. – Она снова подняла морду и навострила уши. – А в той лощине я чую кроликов. Поохотишься со мной?»

– Мастер Айша, этот разговор было бы легче вести, если бы вы научили меня говорить мысленно.

«Зови меня Айша. Здесь я тебе не мастер. Поохоться со мной, и я тебя научу».

– Научи меня, и я с тобой поохочусь.

Волчица склонила голову набок. «Сделка?»

– Сделка.

«Тогда по рукам. – Она поднялась и вздернула морду, принюхиваясь. Облачко пара окутало ее морду. Взвизгнув, она помчалась к деревьям. – Поймай меня, если можешь!»

* * *

Айша прижала ладони к вискам и оперлась локтями на колени.

– Богиня во славе своей! – простонала она. – Ты совсем не осознаешь свою силу.

– Прости!

– Ты должен был сначала представиться, образно постучать в дверь, а не врываться с ревом осадного ллирана.

– Прости, пожалуйста!

– Да ладно. – Она выпрямилась и приглашающе взмахнула рукой. – Давай-ка, попробуй снова, только мягче на этот раз!

Они сидели на скалистом уступе над краем ущелья, там, куда снег еще не дошел. Толстый ковер из сосновых игл был удобен для того, чтобы присесть и начать урок. Гэр глубоко вздохнул и заставил себя выдыхать очень медленно. А теперь – ее цвета. Он нашел их тут же – яркое созвездие в темной бездне, из которой мастера приветствовали его после испытания. Гэр потянулся вперед, легонько коснулся узора Айши и замер, ожидая, когда она признает его. Это было похоже на вежливый стук в дверь, хотя он не чувствовал своих пальцев, а дверь была не материальнее сна.

Айша вежливо приветствовала Гэра и пригласила его войти. Она создала пустоту, присобрав свои цвета, словно штору, расчистила площадку посреди своих мыслей. Гэр не видел ничего, кроме медленно вращающихся оттенков, но ощущение ее присутствия было очень сильным.

«Гораздо лучше», – сказала она.

«Это легче, чем я думал».

«Я полагала, что со временем ты и сам сможешь этому научиться».

Гэр не был в этом уверен; приглашать кого-то в самое сердце своего дара, как пригласила его Айша, казалось ему равносильным тому, чтобы выйти с голой грудью против меча в чужой руке, надеясь лишь на то, что эта рука не нанесет удара. Все инстинкты вопили о неправильности такого подхода.

Осторожно исследуя новый опыт, Гэр понял, что может осознать лишь малую часть ее личности. Он чувствовал в Айше наличие большего. И хотя в этом месте, чем бы оно ни было, он не мог полагаться на привычные пять чувств, аналог зрения подсказывал ему, что под поверхностью таятся слои других цветов, затейливо окрашенные воспоминаниями и эмоциями.

Он потянулся к ним, и Айша стукнула его по руке.

«Не подглядывай».

«Прости. – Гэр отпрянул. – А ты можешь показать, как это делается? Как закрыть часть себя, чтобы никто без моего приглашения не мог прочитать мои мысли?»

«Например, я?»

Леанец виновато вздрогнул, и Айша рассмеялась.

«Теперь мой черед извиняться. Я знаю, что захожу слишком далеко».

«Я не против. Но иногда ты кричишь».

Ее цвета взвихрились веселым изумлением.

Гэр восхищенно смотрел и чувствовал ее смех вместо того, чтобы слышать его.

«Я покажу тебе, но в другой раз. Ты пока еще не готов, тебе нужно потренироваться».

Айша отдалилась, и Гэр понял, что ему нужно уйти. Грациозно, насколько возможно, он отделился от ее разума.

– Пока что я знаю только твои цвета, – сказал он вслух, когда их связь оборвалась.

Это была не совсем правда; он мог распознать и других мастеров, но сомневался, что они станут с ним разговаривать. Кроме разве что Альдерана.

– Тогда тебе придется тренироваться со мной, пока я не пойму, что тебя можно выпускать в приличное общество без риска наградить нас всех сильнейшей головной болью.

* * *

Ледяной ветер хлестал по балкону Айши. Комья замерзшего снега грохотали по черепице, падали вниз и жалили руки и лица, когда Гэр и Айша вернули себе человеческую форму.

Пригибаясь от ветра, одной рукой заслоняя лицо, Айша наклонилась к двери. И как только открыла ее, зеленые плотные занавески рванулись и обернули ее, как плащ фокусника оборачивается вокруг птичьей клетки.

– Подожди! – Гэр бросился ей на помощь.

Но было поздно.

– Кхайал!

Шторы затрещали, карниз заскрипел, по полу рассыпались сорванные крючки.

Гэр оттолкнул уцелевшую штору и увидел, что Айша, замотанная в ярды ткани, беспомощно ворочается у стола. Он упал на колени и снял с ее головы тяжелую парчу.

– Святые, ты в порядке? Не ушиблась?

На него уставились бешеные синие глаза. Свободной рукой Айша оттолкнула его.

– Конечно, я в порядке! Ты что, не видел раньше, как падают калеки? Чтоб тебя, посторонись!

Разогнутые крючки полетели на ковер. Айша задергалась в ткани, высвобождая руки. Игнорируя протянутую ладонь, она дотянулась до упавших костылей, оперлась на них, поднимаясь на колени и пытаясь встать. Ее левая лодыжка подогнулась, и с воплем ярости и боли Айша упала на спину у ног Гэра.

– Кхайал ме но сури ярат! – Выпучив глаза, как только что выкупанная кошка, она стиснула челюсти, со свистом выдыхая сквозь зубы.

Одной рукой Гэр обнял ее за плечи, другой поддел под колени и начал поднимать вместе с оборванной шторой.

– Оставь меня!

– Айша, ты не можешь стоять.

– Я сказала, оставь меня! Ты глухой или тупой? – Крепкий кулак врезался в его плечо. – Положи меня на место.

Следующий удар пришелся в челюсть. Гэр отпрянул.

– Прекрати.

– Положи меня на место!

– Ты можешь успокоиться? Я просто пытаюсь тебе помочь.

– Не нужна мне ничья помощь. Я в порядке!

Он опустился на колени, укладывая ее на софу у камина. Айша уставилась на него, снова занося кулак.

Гэр успел перехватить ее руку за запястье.

– Достаточно.

– Аййя ки макани! – Второй рукой она ударила его по уху.

– Я сказал хватит! – Он заломил ей руки за спину и прижал к себе.

Айша поводила плечами то вправо, то влево, пытаясь освободить запястья, но Гэр лишь усиливал хватку.

Потемневшие от злости глаза метали молнии.

– Бхаккан! Ми но сури джарат! Отпусти меня!

– Не отпущу, пока ты не пообещаешь мне больше не драться.

– Ублюдок! Мне же больно!

– Твое слово, Айша!

Белые зубы оскалились. В лицо Гэру полетели проклятия. Она ни разу не повторилась, а страстные движения губ заворожили его настолько, что ругательства на незнакомом языке звучали для него как песня.

Он не мог отвести от Айши взгляд. Не важно, что она говорила, Гэр мог лишь смотреть на нее, смотреть и слушать. Разгневанная Айша оказалась самым прекрасным зрелищем из всех, что он когда-либо видел.

Тяжело дыша, она тоже уставилась на него. С каждым вздохом ее грудь вздымалась, касаясь его груди.

– Ну что ты таращишься? Отпусти меня.

– Я жду, когда ты дашь мне слово. – Гэру хотелось поцеловать ее.

– Хорошо. Даю слово. А теперь от-пу-сти.

Он выпустил ее запястья. Айша потерла красные отметины на своей смуглой коже.

– Ты сделал мне больно.

– Ты пыталась ударить меня.

– Ты это заслужил.

– Тем, что поднял тебя с пола?

Тонкая темная бровь изогнулась.

– Будь любезен, избавь меня от рыцарской вежливости. Я не беспомощная неженка амманаи, которая изображает лежачую больную всякий раз, как уколет пальчик во время вышивания!

– Ты предпочла бы, чтобы я оставил тебя на полу?

– Я калека, придурок. – Ее презрение жалило, как стилет. – Иногда я падаю. И вполне способна снова подняться. Видит Богиня, у меня было предостаточно времени для того, чтобы попрактиковаться. И мне не нужно ждать, пока какой-нибудь мужик, у которого шерсти на заднице больше, чем волос на голове, решит снизойти и помочь мне встать!

Гэр вскинул руки, сдаваясь. Невозможная женщина. Прекрасная, невозможная женщина, которую до боли хочется поцеловать.

– Ты закончила или так и будешь меня оскорблять?

Порыв ветра швырнул занавески в комнату, и Гэр захлопнул балконную дверь с помощью Песни.

Айша обеими руками вцепилась в воротник его рубашки.

– Не закончила, – сказала она и поцеловала его.

Песнь вырвалась из-под контроля. Мягкие губы Айши были настойчивей, чем Гэр мог предположить. Они дразнили его, просили открыть рот, позволяли ощутить ее вкус. Богиня всемогущая! Гэр взял ее за плечи и отстранился.

– Мы не можем…

Айша покраснела и вызывающе взглянула на него:

– Ты меня не хочешь.

– Не в этом дело. Мастер Айша…

– Я уже говорила тебе, леанец: просто Айша.

– Вы входите в состав совета мастеров. Я простой ученик. Есть правила…

– Это глупые правила! – выпалила Айша. – Правила созданы для детей, чтобы они сами себе не навредили. А мы с тобой уже не дети.

Она отпустила его рубашку, разгладила воротник и засунула руки под его распахнутую куртку. Гэр сглотнул. У него пересохло во рту от ощущения – ее пальцы, скользящие по его ключицам, гладящие грудь…

– Это будет неправильно. – Она же его учитель.

– Но не будет плохо.

Ее руки спускались все ниже, гладили его ребра. Мышцы живота непроизвольно сжались от ее ласки.

Святая Мать! Гэр попытался схватить ее за руки, когда Айша потянулась к пряжке на ремне, но ладони ускользнули, как верткие рыбки.

– Поцелуй меня.

Она была на расстоянии дыхания от его лица. Гэр крепко зажмурился.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что боюсь, что если поцелую тебя, то уже не смогу остановиться. – Он снова открыл глаза. – Ты пугаешь меня, Айша. То, что ты заставляешь меня чувствовать, пугает меня. Я не знаю, как вести себя с тобой. Я…

Но все слова, которые он собирался произнести, умерли и рассыпались в горле. Айша была так близко. Слишком близко.

И Гэр рванулся к ней, нашел ее рот, припал к нему поцелуем. Ее губы с готовностью впустили его язык. Поцелуи следовали один за другим, быстрые, жадные. Пальцы Айши вплелись в его волосы, ее тело расслабилось в его руках. Да.

– Я хочу тебя. – Айша едва смогла выдохнуть это между поцелуями. – Я хотела тебя с того самого момента, когда увидела, как ты летишь.

Она вытащила рубашку из-под ремня. Гэр сдернул куртку, стянул рубашку через голову и снова обнял Айшу. Ее кожа опаляла, словно огонь, но даже несмотря на этот огонь леанца била дрожь.

Запах Айши кружил Гэру голову с каждым вздохом: запах ткани, зимнего ветра и чистой нежной кожи. И с каждым вздохом он хотел ее все больше.

Белые зубки прикусили его губу. Айша приподнялась на софе, оседлала его бедра. Богиня, да! Гэр притянул ее ближе, и Айша обняла его ногами. Софа заскрипела под двойным весом. Рубашка Айши задралась на спине, и Гэр запустил под нее пальцы.

Она ахнула.

– У тебя холодные руки!

– Прости, я…

– Нет, не останавливайся. Я хочу тебя чувствовать.

Айша расстегнула пуговицы и позволила рубашке скользнуть по плечам вниз. У Гэра задрожали руки. Мозоли от меча цеплялись за тонкую ткань ее белья, но он стянул через голову Айши шелковую нижнюю сорочку.

Ее смуглые груди прижались к его груди.

– Прикоснись ко мне. – Еще один поцелуй, еще одна волна жара прокатилась по его позвоночнику. – Коснись меня, пожалуйста…

Она была теплой, крепкой, гибкой, как кошка. Она выгибалась под его ласками, подавалась навстречу его ладоням, прижималась к нему бедрами. Софа снова заскрипела.

Богиня, он хотел ее до боли. И, приподняв, уложил на толстый килим.

– Сделай свет. – Айша сняла сапоги и оставшуюся одежду. – Я хочу тебя видеть.

Последняя связная мысль рассыпалась горстью «светлячков», а затем остались лишь ощущения: рот Айши под его губами, ее руки, стягивающие с него одежду, прохладные пальцы на его горящей плоти, направляющие его в… И не было времени медлить, не было времени ждать. Айша двигалась вместе с ним, ее тело поднималось ему навстречу снова и снова. Ее руки сжимались вокруг него железным кольцом.

– Кхалан бей, – шептала она. – Кхалан бей!

* * *

Танит налила себе еще одну чашку мятного чая из чайника, стоявшего на жаровне, и снова села на стул. Ох, ее бедные ноги! С самого завтрака она работала в лазарете, следя за тем, как адепты готовят новую партию мази из скальника. Обычно Танит сама с удовольствием составляла различные медикаменты для пополнения запасов, но она терпеть не могла готовить мазь из скальника. Корни растения были крепче железа. Вначале их нужно было вываривать в уксусе, пока они не размягчатся, а затем перетирать в пасту, и уже эту пасту – которая воняла еще хуже, чем кипящий уксус, – следовало взбивать в нейтральный смягчитель.

К тому времени как банки с мазями выстроились на полках в камере охлаждения, день близился к концу, а усталому персоналу еще предстояло перелить мазь в баночки поменьше, наклеить ярлыки и спрятать их в кладовых. Танит сняла тапочки и потерла гудящие ноги. Ярлыки неофиты могут наклеить и завтра, решила она. Им будет полезно узнать, что в исцелении важна не только Песнь.

Жаль только, что она не сможет увидеть, как другие ее ученики получат свои мантии. За первые несколько выпусков, которые курировала Танит, она успела достаточно понервничать, но как же приятно было смотреть, как под ее руководством неофиты осваивают новые навыки, видеть, как постепенно вместе с умением растет их уверенность в себе. Поначалу, только попав в Дом Капитула, она и представить себе не могла, что однажды будет преподавать, но Саарон без промедления рекомендовал ее остальному совету. Ей тяжело будет оставить своих учеников, когда придет время возвращаться в Астолар.

Танит открыла книгу на заложенном ленточкой месте, но сумерки быстро сгущались, затемняя текст. Она потянулась к Песни, чтобы создать «светлячков», и ощутила резонанс чьего-то плетения буквально на расстоянии вытянутой руки. Это не был кто-то из мастеров, но узор оказался знакомым: изумрудный и янтарный, с вкраплениями белого лунного камня и обсидиана, с глубоким винно-красным оттенком, который сплетался с мерцающими золотом и перламутром. Кто бы это ни был, он не хотел или не умел прятать свои цвета. А затем Танит услышала слабые, но хорошо узнаваемые звуки с верхнего этажа и тут же отозвала восприятие.

Ох, так вот оно что! Быстро создав «светлячка» над плечом, Танит сосредоточилась на книге, стараясь не обращать внимания на жарко запылавшие щеки. Чем бы там другие ни занимались в свободное время, пусть даже наплевав на то, кто их услышит, это определенно не ее дело. Совсем не ее дело. Итак, «Эссе об управлении» Барталуса, глава четвертая. Ей действительно нужно сегодня это дочитать. Проза Барталуса была сухой и безвкусной, как пыль, но это не мешало книге быть выдающейся работой в этом жанре. Если повезет, Барталус поможет ей обойти рифы и мели Белого Двора – если она вообще сможет прочитать больше трех строк, не отвлекаясь на страстный ритм, доносящийся из апартаментов наверху.

Да что же она делает, подслушивает их нарочно? С лицом, пылающим от стыда, Танит затемнила иллюзией потолок, создавая над головой ночное небо с созвездиями Астолара. Вечер наполнил ее комнату мягким бризом и сладким пением соловьев, но и этого было недостаточно. Танит поняла, чьи это были цвета. И закрыла глаза, забыв о чашке чая, позволив книге упасть с коленей на пол. Духи-хранители, дайте ей сил, она знала, кто это был!

Сложно было не слышать сплетен учеников, как бы она ни старалась. Их похотливость шокировала Танит почти так же, как и информированность. А теперь она знала наверняка, что как минимум одна из местных сплетен была правдой.

* * *

На шее у Айши была татуировка размером с золотой империал – стилизованный полумесяц с полукружьем звезд от одного рога к другому. Гэр подпирал голову ладонью и рассматривал рисунок. Он только однажды видел женскую татуировку: у Красочной леди на ярмарке. Но та женщина была полностью покрыта сценами из жизни святых, она изображала ходячую книгу Эадор, и как Гэр ни старался, ее лицо не желало всплывать в его памяти. А татуировка Айши была не больше дюйма и буквально приковывала к себе взгляд.

Айша спала, прижавшись к нему всем телом. Ее дыхание было медленным и размеренным, пальцы руки, которую она подложила под щеку, напоминали лепестки распускающегося цветка. Осторожно, чтобы не разбудить ее, Гэр натянул ей на плечи сорванную штору, служившую им обоим покрывалом.

– Ты таращишься на меня, – пробормотала Айша, не открывая глаз.

– Ничего не могу с собой поделать. Ты прекрасна. – Гэр наклонился и поцеловал полумесяц у нее на коже. – Не знал, что у тебя есть татуировка.

– Рабская метка. Это печать торговца, который первым меня продал.

Гэр резко отшатнулся.

– И ты ее оставила?

Айша пожала плечами.

– Мне нравится этот рисунок.

– Я тоже хотел сказать, что мне нравится твоя татуировка.

Она перевернулась, с интересом заглядывая ему в лицо.

– А теперь не нравится?

– Нет.

– Потому что она означает, что я чья-то собственность? Леанец, я не знала ничего другого. Моя мать была чужой собственностью, и я тоже.

– Это отвратительно.

– Это просто чернила, – ласково сказала Айша.

– Я говорю о том, что означает этот знак. Мне не нравится сама мысль о том, что ты можешь кому-то принадлежать.

– Кому-то, кроме тебя? – В глазах Айши плясали веселые искры. – Ты ревнуешь?

– Люди ведь не вещи, которыми можно владеть.

– Ты все-таки ревнуешь!

Гэр притянул ее к себе и поцеловал.

– Может, немного.

– О, сэр рыцарь, я польщена. – Еще поцелуй, на этот раз долгий. Айша запустила пальцы в его волосы, спадавшие ей на лицо. – Знаешь, не стоит их стричь. Тебе идет.

– Ты правда так думаешь? – Он зачесал волосы назад, но пряди тут же снова закрыли его глаза, как у мохнатого пастушьего пса. – В Доме Матери я боялся приближаться к цирюльнику, чтобы мне ненароком не выбрили тонзуру.

Айша заправила несколько прядей ему за уши.

– Мне нравится. Принеси как-нибудь свой гребень и бритву, я приведу тебя в порядок, если захочешь.

– Ты умеешь это делать?

– Именно так я зарабатывала себе на жизнь на базаре – работала помощником цирюльника. И стригла волосы задолго до того, как ты начал бриться раз в неделю. Кстати говоря, – она провела пальцем по его скуле, – побрить тебя я тоже не против.

Гэр потер щетину на подбородке.

– Я как-то не так это делаю?

– Вовсе нет, просто в пустыне это умеют лучше. Весь фокус в берассовом масле. Если мне повезет найти магазин, где его продают, я устрою тебе лучшее в жизни бритье.

Гэр улыбнулся.

– Благопристойна и прекрасна.

Айша закатила глаза.

– Только предупреждаю, леанец: я переросла «Летнего рыцаря и Снежную королеву» еще в девять лет. Если начнешь слагать мне сонеты, дело закончится плохо.

– К твоему сведению, в той книге дано не очень точное описание жизни рыцаря.

– А я, к твоему сведению, не особо подхожу под описание леди, – сказала Айша, притягивая его к себе.

И Гэр растворился во вкусе ее рта. Ему казалось, что он выдохся от предыдущего акта страсти, но усталость испарилась от одного прикосновения ее рук. Секунды не прошло, как он снова был возбужден и готов продолжать. Айша выгнула спину, ее смуглые груди оказались у его лица. Гэр сомкнул губы сначала на одном темно-вишневом соске, потом на другом.

– Останься со мной, – прошептала Айша, когда он поднял голову. – Останься на ночь.

Каминные часы над ними мягко пробили два раза.

– Уже поздно. – Видит Богиня, он совершенно не хотел уходить.

– Поздно может превратиться в рано, если взглянуть на это с другой стороны. – Айша просунула пятку под его колено, прижалась к его бедру. Ее поцелуи дразнили его шею, горло. – Я прослежу, чтобы ты не опоздал на занятия.

– А люди не будут задавать вопросы? О том, что делает ученик в крыле мастеров так рано утром?

Она качнула бедрами, принимая его в себя.

Гэр застонал.

– Пусть спрашивают, – шепнула Айша. – Это не их проклятое дело.