Утонул. Как папа.
Вдруг Бен испугался, потому что почти понял смысл того, что сейчас услышал. Голова у него закружилась, по спине поползли капельки пота, в ушах зазвенело, как будто кто-то невидимый тоненько скулил и присвистывал на высоких нотах. Домой, к маме! Он закусил конец шарфа и смутно удивился – потому что не хотел думать о другом: почему во рту стало сладко. То ли он пролил что-то на шарф, то ли это вкус шерсти, то ли его собственной слюны с тех пор, когда он жевал шарф в последний раз.
– Это слишком для мальчика, – проворчал гиппопотам. – Я же говорил, он еще мал. Надо было подождать.
– Вовсе я не мал, – едва смог выговорить Бен.
– Не могли мы ждать! – возразил сыч. – Действовать надо немедленно.
Как бы подтверждая срочность, налетели пчелы. Бену показалось, что даже жужжат они жалобно и тревожно. Дверь кабинета была по-прежнему закрыта, но землеройка со страшной скоростью скакала вниз по ступенькам. Еще с полдороги она начала кричать:
– Констанция согласилась почитать их мерзкие бумажки. По глазам видно – она потеряла веру в музей. Ее обманули! Или она сама хотела обмануться. Не осталось никакой надежды… Мальчик опоздал.
С последними словами она подлетела к взволнованному кружку.
– Уймись, – велел гиппопотам. – Никогда не бывает слишком поздно. Будущее есть всегда.
– Помолчи, – вмешался хамелеон. – Время действовать. Пусть мальчик откроет серебряную бутылку и катится домой. Остальное сделаю я.
Гиппопотам поморщился.
– Неудачная идея.
– Алмаз… – начал Флам.
Землеройка дрожала от нетерпения.
– Алмаз! Сами знаете, это безнадежно. Мы искали во всех углах, и ничего. Ничего-ничего-ничего-ничего-ничего-ничего!
Хамелеон рассматривал свои длинные пальцы.
– Ах, дорогая леди, все так, но как объяснить этим увальням…
Бена подташнивало от страха. Животные продолжали пререкаться.
– Я, пожалуй, пойду. Они скоро выйдут.
Хамелеон подобрался поближе к Бену.
– Пойдешь, не сомневайся, только сначала немножко нам поможешь. Откроешь одну маленькую-премаленькую бутылочку.
– Нет! – завизжал сыч.
– Ерунда, – согласился гиппопотам. – Бен, не смей трогать бутылку.
Леон надулся.
– Это и минуты не займет. Будь другом! Я и сам бы открыл, я умею управляться с замками, но я не могу сжимать пальцы…
– А что в бутылке? – спросил Бен.
Землеройка оскалила остренькие зубки.
– Вы даже этого еще не сказали?
– Придержи слепней, – гаркнул сыч. – Может, там и нету ведьмы.
– В бутылке ведьма? – удивился Бен.
– По слухам.
– Судя по этикетке.
– Точно никто не знает, бутылка запечатана. Может, вообще пустая.
– А может быть, и нет, – пропищала землеройка. – У меня мех дыбом встает, когда я просто мимо прохожу.
– Вот именно… – сказал Флам. – А вдруг откроем бутылку и станет только хуже? Тогда что? Вполне может стать еще хуже – если там ведьма. Зависит от того, какой характер у этой конкретной ведьмы. Хвост даю, она привыкла к черной магии. Что начнется, если такую выпустить на свободу? Полный хаос.
– Ведьма в бутылке – часть коллекции, – волновалась землеройка. – Она могла бы помочь спасти музей.
– В благодарность за освобождение, – лукаво добавил хамелеон. – Исполню три желания, всякое такое. Джинны, например, в таких случаях весьма щедры.
– Джинны в лампах – это вам не ведьмы в бутылках, – возразила землеройка. – Что, если она будет не в духе?
– Продолжаю стоять на своем, – отрезал Флам.
Возбужденные пчелы вились роем вокруг его головы и одобрительно жужжали.
Леон одним глазом посмотрел на землеройку.
– Ты на чьей стороне?
– Она на стороне здравого смысла, – отрезал гиппопотам. – Есть вещи, которые лучше не трогать, и эта бутылка – одна из них. Давайте не рисковать. Мы нашли мальчика. Констанция с ним встретится, и все будет по-другому. Теперь, когда Бен на ее стороне, она прогонит этих людишек и…
– Нет, – завопил Бен. – Я не на ее стороне. Меня мама ждет… правда…
Слишком поздно. Слишком громко. Они услышали, как скребет по полу отодвигаемый стул, как стучат каблучки. Лишь гиппопотам остался на месте, остальные бросились врассыпную.
Тара Лед оперлась о перила, наклонилась через край и пронзительно завизжала:
– А-а-а! Этот мальчишка!
– Мисс Гарнер-Ги, вы только не волнуйтесь, – пробасил Джулиан Пик, подходя ближе. – Я этого правонарушителя живо выставлю.
Для такого крупного мужчины двигался он на удивление быстро.
– Беги, – шепнул гиппопотам.
Прятаться поздно, надо спасаться бегством.
Бен рванул по длинному коридору, только пятки застучали по деревянному полу. Мимо одинаковых дверей, мимо витрины с яйцами, мимо портрета. Притормозил возле входных дверей, придя в замешательства от обилия кнопок и запоров. Он задумался, но тут что-то зашуршало, и двери по собственной воле распахнулись. Бен решил, что они не были заперты и открылись от ветра.
Думать некогда, надо поторапливаться. Бен перепрыгнул через порог и скатился со ступенек к своему велосипеду.
Двери захлопнулись. Глубокий вздох, глоток свежего воздуха, глоток реальности. Запах мокрых листьев и тумана. Шум машин вдалеке, обычная жизнь. Удрал! Двери затрещали – кто-то дергал ручку. Но Бен уже оседлал велосипед. Поздно, сумерки, давно пора домой. Он полетел как вихрь.
