Бен ожидал искр или зеленого дыма.

Ничего.

– Не было там никакой ведьмы, – прошептал Бен.

Вдруг он ощутил слабый металлический запах, как после грозы. Что-то переменилось – так меняется тишина в комнате, из которой кто-то недавно вышел. Хлопнули входные двери – это ушли мама с дочкой, последние сегодняшние посетители. Хозяйка возвращалась. Бен неуклюже пытался завернуть пробку. Пробка почему-то сопротивлялась. Шаги приближались. И витрина по-прежнему открыта!

Он грохнул крышкой. К счастью, на сей раз защелка сработала, но он ухитрился забыть бутылку снаружи. Потом сам не мог понять, почему так сглупил.

Он все еще держал бутылку в руках!

И шуму наделал. Дверь в комнату начала открываться. Бену оставалось только спрятать бутылку в карман.

– Я думала, все уже ушли…

Она стояла прямо у него за спиной.

Бен повернулся. Пойман на месте преступления. Загнан в угол, как крыса.

– Ты уже был тут раньше? – спросила Констанция Гарнер-Ги.

Видела она, как я совал бутылку в карман?

Бен всегда старался быть вежливым, но слова не шли с языка. Он вспомнил о пригласительном билете. Достал и протянул ей.

Она удивилась.

– Откуда это у тебя?

– Молочник принес.

– Молочник?

– Письмо пришло с молоком, – настаивал Бен.

– Правда? – переспросила она недоверчиво и не слишком приветливо. – Очень, очень странно. Я не требую плату с детей, так что приглашение ни к чему. Но уж раз ты по приглашению, я тебе все покажу, пока мама за тобой не зайдет. Мы скоро закрываемся, но двери я еще не запирала. Хотя из этого зала в любом случае пора уходить. Тут, как всегда, затхлостью пахнет.

Мисс Гарнер-Ги сморщила нос.

Бен поплелся за ней. Сердце у него сжималось от страха – вдруг она все видела.

Может, считает его вором?

И позвонит в полицию?

Или маме?

– Позволь показать мои любимые залы.

Мисс Гарнер-Ги привела Бена в комнату с насекомыми. Туда ему совершенно не хотелось, но Бен не решился возражать, он вообще не мог вымолвить ни слова, хотя знал: надо начать разговор. Только с чего начать? Теперь-то понятно, почему маме так трудно рассказывать об отце.

В зале насекомых от пола до потолка теснились выдвижные ящички. Все они были не заперты, а некоторые даже открыты. Выдвигай любой и смотри на выставленных стрекоз, мотыльков, шершней, бабочек, кузнечиков, ос, комаров и жуков. Жуков было больше всего, всех форм и расцветок, каждый снабжен узким, написанным от руки ярлычком и приколот ко дну ящика.

– В твоем возрасте мне казалось, что жуки похожи на рыцарей в доспехах, – заметила Констанция.

– Их так много! – восхитился Бен.

– Тысячи!

Она открывала всё новые и новые ящики, и Бен увидел множество выстроившихся ровными рядами насекомых.

– Моя семья собирала эту коллекцию еще до моего рождения, – объяснила Констанция.

– Давно!

Бену стало неловко, что он так сказал, – нельзя ведь упоминать возраст женщины. К счастью, она в ответ только улыбнулась, и Бен решил, что она не заметила, как он прятал бутылку. Он начал потихоньку приходить в себя, но тут мисс Гарнер-Ги вдруг воскликнула:

– Вспомнила! Ты был тут вчера, и мистер Пик за тобой погнался.

Бен напрягся.

– Да ты не бойся. Ну, увидел незапертые двери и вошел посмотреть музей. Детям тут всегда рады. Мистер Пик не имел никакого права тебя выгонять.

Ее доброта вернула Бену способность говорить, слова полились сами собой. Он отчаянно хотел объяснить, почему пришел в музей.

– Не верьте ему. Он хочет вышвырнуть нас с мамой из дома, он хочет уничтожить ваш музей. Я вам расскажу, что вчера услышал…

Он торопливо пересказал беседу в кафе, объяснил про мамин магазин и как они тревожатся о доме. Он уже готов был рассказать о папе и том давнем посещении музея, но мисс Гарнер-Ги подняла руку и прервала поток слов.

– Очень смело с твоей стороны прийти сюда и рассказать, что ты слышал, – мягко возразила Констанция. – Понимаю, что ты сердишься. Но ты уверен, что правильно понял взрослый разговор? Эта идея с наводнением – поверить не могу.

– Все я понял. Пожалуйста, не верьте ему.

Теперь она и вправду встревожилась.

– Увы, все не так просто.

Куда уж проще, подумал Бен.

В глазах стояли слезы, а в горле пересохло.

Мисс Гарнер-Ги попыталась снова:

– Его спутница – директор…

– Я знаю, кто она. Ей тоже доверять нельзя.

– Приходится, – Констанция грустно улыбнулась. – Пойми, я люблю свой музей. Я всю жизнь им занимаюсь, но…

– Зачем тогда продавать? – заорал Бен и покраснел как рак.

Он не ждал ответа. Думал, она рассердится и отправит его домой. Но она только тяжело вздохнула.

– Вижу, ты тоже полюбил музей. Это чудесное место. Я знаю, но не могу же я заботиться о нем до бесконечности. У городского совета денег нет, семьи у меня не осталось. Все могло бы пойти по-другому… но уже слишком поздно. Я обязана подумать, что случится с музеем, когда меня не станет. Некому взять его в свои руки, но я хочу быть уверена, что коллекция не покинет город. К мисс Лед в Научный музей смогут приходить дети вроде тебя. Разве это не лучше, чем распродать коллекцию, чтобы она рассеялась по всей стране?

– Нет, – решительно возразил Бен. – Коллекция должна остаться здесь.

Ему так много надо было сказать, о многом расспросить – о папе, о голубом камне – но он не мог найти слов. С другой стороны, он признавал ее правоту – скучную взрослую правоту, которая все портит. Бен повесил голову.

– Пойдем смотреть пчел.

Констанция повела мальчика к стеклянному улью, стоящему возле окна.

– Это они доставили приглашение, – пробормотал Бен.

– Вряд ли, вряд ли, – возразила Констанция.

Потом предложила подняться на несколько ступенек – так будет лучше видно.

Ну как тут откажешься?