Тропинка вокруг музея совершенно заросла – казалось, ни пройти, ни проехать. Но гиппопотам легко прорывался сквозь сухие стебли с треском рассыпающихся в пыль растений. Не в силах больше двигаться и даже говорить, Бен скрючился у зверя на спине. Он и думать не мог – мозги отказали. Завис, как компьютер. Вокруг ворчливо каркали грачи, пахло перегнившей листвой и сырой землей. Бен ни разу не шевельнулся, пока они не добрались до реки. Тут они остановились, и мальчик словно очнулся – его оживил неумолчный шум падающей воды.

От излучины реки, где располагался музей, самого водопада видно не было, и разглядеть можно было только, как речная вода переливается через край дамбы. Облако белой пены и мощный гул несущейся воды свидетельствовали о том, с какой силой она обрушивается вниз. Несмотря на все мамины предупреждения об опасности, Бен пришел в восторг. Как же хочется подобраться поближе и все рассмотреть! Но пешеходный мостик над плотиной почти развалился – им давно уже никто не пользовался. Идти по мостику слишком опасно, а вот бетонные опоры, на которых он стоит, вроде достаточно надежные.

Чтобы перекричать шум водопада, Бену пришлось повысить голос:

– Будет наводнение, да?

– Вода стоит высоко, но она и раньше поднималась на такую высоту, и наводнения не было. Что бы они там ни замышляли, вряд ли Пик туда полезет, вряд ли решится что-нибудь предпринять – свалишься оттуда, разобьешься насмерть. Там такое течение, что сразу уйдешь под воду и утонешь.

– Значит, и нам нельзя поближе? – огорчился мальчик.

– Это было бы весьма неразумно, – согласился гиппопотам. Судя по глубоким складкам на морде, он был не очень доволен. Кажется, им, Беном.

Бен отвел глаза и уставился на быстрые водяные струи. Вал несся за валом и мгновенно исчезал, сменяясь следующим. Бен слез со спины зверя. Кроссовки тут же утонули в мокрой глине. Он все пытался представить себе, сколько воды переливается через дамбу за час, сколько перельется за всю ночь, за завтрашний день. Ясно, что с этой мощью, с этим напором ничего не поделаешь, река куда сильнее его. Столь же бесполезно, как пытаться изменить течение времени.

Так-то оно так, но мощь воды его будто заворожила. Он вдруг даже перестал беспокоиться. И понял, почему море так притягивало отца, заставляло рисковать всем на свете.

Гиппопотам особо не торопился возвращаться обратно в музей. Он по-дружески шагал рядом с мальчиком, на всякий случай заняв место между Беном и рекой – как бы чего не вышло.

Бен понимал: гиппопотам не вполне доверяет его здравому смыслу.

– Вы уж меня простите, – начал Бен. – Что бы я сегодня ни делал, все обернулось не к добру. Не надо было мне открывать эту бутылку.

– Так уж совсем не к добру? – спросил гиппопотам.

Бен глубоко вдохнул холодную взвесь воздуха и водяной пыли. Что же все-таки сегодня случилось хорошего?

– Теперь я, кажется, знаю, кто я. И немножко больше узнал об отце.

– Ты же именно ради этого сюда и пришел?

– Да, – и тут Бен что-то вспомнил. – У меня есть доказательство. Рыба-иглобрюх…

– Тебе и вправду нужны доказательства?

– Ну, маме наверняка понадобятся, – он похлопал себя по карману, где лежала вырезка из газеты, но это только напомнило ему о серебряной бутылке, тяжелой и холодной на ощупь. – Я бы мог избавиться от бутылки. Выбросить ее в реку.

– Мог бы. Но она – собственность музея.

– Может, заберете ее обратно?

– Как ты себе это представляешь? – гиппопотам расплылся в широченной ухмылке. – Мне не дарованы ни руки, ни карманы. Вернешь ее, когда в следующий раз придешь.

Бена снова пробрало холодом до костей.

– А сколько еще продержится туман?

Гиппопотам задумался:

– Какое-то время еще постоит. Ты же видел, как он все меняет. Но навсегда он ничего изменить не может, это ему неподвластно. Есть другие чары, они длятся куда дольше.

– Я как раз об этом подумал. Я подумал, что… – Бен только хотел рассказать про свои догадки, про голубой камень с дыркой, как гиппопотам вдруг страшно заторопился.

– Тебе пора домой. Что мама скажет, если узнает, что ты был в музее?

Бен улыбнулся:

– Она скажет: «Только не говори, что ты околачивался около плотины».

– Тогда беги, пока никто не узнал. Дальше я не пойду, пора возвращаться к Констанции, вдруг я ей понадоблюсь. Иди по тропинке вдоль здания, выйдешь на улицу чуть в стороне от парадного входа.

– Но мой велосипед спрятан в кустах возле входа в улей.

– Тогда он там тебя и ждет.

Бен тихонько пробирался по тропинке – молчаливые сумерки пугали мальчика. Наконец добрался до кустов рододендрона, под которыми был спрятан велосипед. Бен уже собрался вытащить велик, как вдруг где-то совсем рядом зазвенел мобильный телефон.

Ответил знакомый голос – Тара Лед!

С быстротой молнии мальчик юркнул под куст. Эта женщина расхаживала взад и вперед – ужасно близко. Бен из-под веток видел ее приближающиеся остроносые туфли. Оставалось только надеяться, что она так поглощена беседой по телефону, что не услышит, как он шуршит в кустах. А вдруг она меня поймает? Что тогда? – пронеслось в голове у мальчика.

– Думаете, я тут мокну, чтобы с вами болтать? – сердито шипела мисс Лед. – Конечно, это важно! Старуха отказалась наотрез. Она все знает.

Бен забился поглубже под куст. Только бы она не наклонилась и не увидела его кроссовки. Кажется, пока не заметила, хотя он так близко, что слышит голос ее собеседника, сердито орущего в телефон.

Голос Джулиана Пика.

И целый поток ругательств!

Дождик стучал по плотным листьям рододендрона, и укрытие Бена стало похоже на палатку. В любое другое время ему бы даже понравилось это уютное местечко. Но не сегодня. Не тогда, когда Тара Лед и ее телефон всего в паре шагов.

– Тут какие-то странные дела творятся, – продолжала она. – Дым валит, густой, как туман. Могу поклясться, что слышала голос этого мальчишки там, внутри. Уверена, что это тот же самый парень. Кто бы еще мог ей доложить про наши планы?

Пауза. Мужской голос отвечает, но тихо. Сердце Бена екнуло в испуге.

– Да, я всегда это подозревала… Вряд ли она сразу поверит мальчишке на слово, с чего бы. Кто ему поверит? Но лучше все же с этим делом покончить поскорее. Чем скорее, тем лучше.

С каким делом? – недоумевал Бен.

Ответа мужчины не разобрать, но интонации звучат так угрожающе, что трудно сомневаться в его намерениях.

– Да, через пару дней! – требовательно сказала Тара Лед. – Чем скорее, тем лучше. Ночью предсказывают сильный дождь. Хорошо. Тогда завтра вечером.

Зашумела машина. Когда она проехала, женщина отошла уже довольно далеко.

– Да, конечно, я могла бы посмотреть, если хотите, – услышал Бен. – У меня в багажнике есть сапоги. Что сделать – спуститься и проверить уровень воды в реке? Если только это, я могу…

Со стуком захлопнулся багажник, заглушая окончание фразы. Через минуту послышался шум мотора и машина отъехала.

Ее машина?

Похоже на то.

Бен для верности подождал еще немножко и не высовывался из-под куста, пока не убедился, что поблизости никого нет.

Капли воды с листьев скатывались по рукаву куртки, в наступивших сумерках никого не было видно. Только дождь, и никого вокруг. Он торопливо вытащил велосипед из-под куста и покатил прочь. Изо всех сил крутя педали, он промчался мимо строительной площадки. Пусто. Все рабочие уже ушли домой, у ворот припаркована одна машина – бежевая. В салоне машины медленно угасал свет – значит, кто-то только что вышел. Бен уже почти добрался до моста. А что, если это машина Тары Лед? Получается, она проехала всего несколько сотен метров.

Странно.

Что же Пик ей велел сделать?

Бен притормозил на мосту и попытался разглядеть, нет ли кого на строительной площадке. Впрочем, кого увидишь в такой темноте? Но тут внизу мелькнул лучик фонарика. Он высветил женщину в светлом пальто, разошелся кругом по воде. Женщина стояла прямо на берегу рядом с двумя огромными ивами, последними оставшимися от маленькой рощи. Деревья клонились к воде, в сумерках видны были их черные стволы, перекрученные, безобразные. Деревья стояли у самого берега. Скоро их тоже спилят, наверно. Странно, что их до сих пор не тронули. Наверно, Тара Лед тоже об этом думает.

Он все стоял и наблюдал за ней, но постепенно та часть его мозга, где таился голод, принялась нашептывать, что если поторопиться, то можно успеть домой до мамы – вдруг она после собрания еще зайдет в магазин. Тара Лед говорила про завтрашний вечер. Ну ладно, он вернется в музей завтра днем и маму приведет, как Констанция просила. Может, тогда все само собой устроится? Может, завтра будет солнечный день, вот туман и рассеется. Ведьмы-то больше нет.

– Возьму с собой папин камень, – пробормотал он. – На всякий случай.