Альберт уже ждал ее у входа в кофейню. Он выглядел необычайно бледным и напряженным. Ангелина даже не сразу узнала его. В темном длинном пальто, укутанный в шарф по самый нос, он напоминал ей мрачную статую. Он молча открыл ей дверь, а она также молча переступила порог кофейни, глазами подыскивая удобное место для разговора.

Внутри царила приятная атмосфера. Тихая музыка и мягкие диванчики располагали к отдыху после насыщенного дня. Ангелина моментально почувствовала усталость. Она еще не могла как следует адаптироваться. К тому же все утро прошло в поездках и хлопотах. Она с облегчением опустилась на диванчик и взяла меню. И уже через несколько минут официант услужливо принес ей изумительный кофе с корицей и миндальный кекс. Альберт ограничился капучино.

Некоторое время они молчали, каждый думал о своем. Ангелина сделала небольшой глоток, надеясь поскорее согреться. На улице было не слишком холодно, но она почему-то продрогла. Сладковатый пряный аромат и яркий вкус кофе сделали свое дело: она почувствовала приятную расслабленность во всем теле. Мало-помалу напряжение стало отступать.

Наконец, Альберт нарушил молчание:

— Ты не жалеешь, что отказалась от работы за рубежом?

Ангелина отрицательно замотала головой. Альберт вздохнул.

— Это была такая замечательная возможность… У тебя были все шансы сделать там карьеру.

Она промолчала, не желая развивать эту тему. Альберт умолк и задумчиво уставился в чашку. «Когда же он, наконец, скажет о Германе? — нетерпеливо подумала она, не решаясь задать прямой вопрос. — Что же такого важного он хотел мне о нем рассказать?»

Ангелина почувствовала, что согрелась, но легкая дрожь все еще не проходила. Видимо, это было связано с тревогой, которую она сейчас испытывала.

— Ты хотел поговорить о Германе… — не выдержала она. Ей показалось, что Альберт вздрогнул при упоминании этого имени. — Я тебя слушаю.

Он нервно покрутил чашку в руках.

— Геля, я знаю, что могу тебе довериться. Пожалуй, ты единственный человек из моего окружения, с которым я могу поделиться своими переживаниями.

Эти слова привели Ангелину в замешательство. Она не знала, что ответить.

— Я больше не могу держать это в себе, понимаешь? — продолжал Альберт, так и не сделав ни одного глотка капучино. — Чувство вины гложет меня даже на расстоянии.

— О чем ты?

— Когда мы были вместе, я ужасно ревновал тебя к Герману. Я сходил с ума, хотя должен был доверять тебе. Но суть не в этом. — Он снова запнулся. Затем запустил пальцы в волосы, взъерошил их, потом снова схватился за чашку. Таким нервным Ангелина его еще не видела. И это пугало ее.

«Что же он хочет сказать? Почему так возбужден?» — недоумевала она, чувствуя, что нервное напряжение, только-только отступившее, снова возвращается к ней.

— Я готов был стереть его в порошок, но, поверь, я никогда не желал ему зла, — признался Альберт. — Да, я могу быть раздраженным, могу потерять над собой контроль, но чтобы сознательно навредить человеку — нет, это не про меня.

Он сделал паузу, поднес чашку с капучино к губам — Ангелина видела, как дрожат его пальцы, — и залпом выпил напиток.

— После нашей ссоры, тогда, когда я обидел тебя при всех в холле театра… В общем, с того момента я с головой ушел в работу. Хотел отвлечься. Тем более, появились хорошие предложения. Но ничего не клеилось. И я, как ты можешь догадаться, начал выходить из себя…

В один из дней я катался по городу, была сильная стужа, плохая видимость. Я не сразу заметил мальчика, выбежавшего на дорогу. Как сейчас помню — горел зеленый свет. Я не успел затормозить. Я вообще толком ничего понять не смог. Какой-то мужчина молнией бросился к мальчику и попал прямо под колеса моей машины…

Чем дольше он говорил, тем напряженней становилась Ангелина. Зеленый свет, мальчик, выскочивший на проезжую часть, мужчина, спасший ему жизнь… Альберт, не успевший затормозить… Страшные картины рисовало ее воображение. Нет, это не может быть правдой.

— Я знал, что сбил этого человека. Знал, — продолжал Альберт. В его взгляде читались обреченность и раскаяние. Пальцы не находили покоя: то стучали по гладкой поверхности стола, то ерошили влажные от пота волосы. — Я должен был выйти и помочь, но… Не смог. Испугался. Да, вот так мерзко поступил. Я просто нажал на педаль газа и уехал, не зная, как поступить дальше. Номера моей машины были видны только частично — их скрыли две визитки, которые накануне всунул какой-то шустрый промоутер. Видимо, поэтому на меня не вышли. Да и я боялся объявиться… — Пот струился по его лицу, но Альберт, видимо, совсем не замечал этого. — А потом, когда я увидел Германа в театре — измученного, на костылях, я, наконец, вспомнил его. Я понял, что тот человек, которого я сбил, и есть Герман. Мне казалось, что я ошибся, но твой короткий рассказ о том происшествии, о коме… Сомнений у меня не осталось. Я начал выяснять детали той страшной аварии, нашел много информации в интернете, сопоставил факты… и все понял.

Он замолчал и опустил голову. Казалось, после рассказанного силы его иссякли. Ангелина глядела на него в растерянности, пораженная услышанным. Выходит, Альберт не нарочно стал причиной долгих страданий Германа. Из-за ее бывшего жениха он оказался на грани жизни и смерти. Но для чего Альберт открылся ей? Для чего рассказал всю правду? Каких действий он от нее ждет? Вопросов было море, но не находилось ни одного ответа.

— Что теперь делать, Геля? — подняв на нее грустные глаза, спросил Альберт. Ну вот, к огромному списку вопросов добавился еще один.

Ангелина молчала.

— Я ведь сначала злился на него, — признался он, теребя салфетку. — Ненавидел его за то, что он стал причиной моих душевных метаний. Тогда, когда Герман пришел в театр на костылях… Я ясно дал ему понять, что он тебе не пара. Я сказал, что ты скоро уедешь и попытаешься построить карьеру за границей, что он — калека, который тянет тебя вниз…

Ее испуганный возглас прервал его речь. Она откинулась на спинку дивана и посмотрела на него широко открытыми глазами. Она могла лишь предположить, что в ее взгляде смешалось буквально все, что лежало на сердце: испуг, возмущение, изумление. Сердце ее трепетало в груди, не находя покоя.

В тот день они с Германом впервые серьезно поссорились. Возможно, не вмешайся Альберт, им удалось бы все решить мирно и спокойно. Может быть, она бы и не уехала вовсе. Ну что ж, прошлого не вернешь. Ангелина глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Я был не прав, — продолжал свой монолог ее собеседник. — Потом, со временем, злость улеглась. Я начал искать людей, более-менее знакомых с Германом, чтобы узнать от них побольше информации. Таким образом я пытался успокоить свою совесть: смотри, мол, с ним все в порядке, можно жить дальше. Но от его знакомых я узнавал, что после комы он еще долго не мог нормально ходить, влез в долги, замкнулся ото всех. Хотя его можно понять — в тяжелой ситуации он был забыт своими друзьями, брошен на произвол судьбы. Такое оставляет глубокую рану в душе.

Спустя некоторое время до меня дошли слухи, что Герман начал всерьез заниматься мыловарением. Несколько женщин, с которыми я общался, охали от восторга, не переставая, расхваливая мыло ручной работы, которое у него приобрели. Так я узнал, что Герман сделал себе сайт, через который начал продвигать свою продукцию. Думаю, клиентов у него было немного, как, впрочем, всегда бывает в самом начале развития бизнеса. В разделе «Контакты» я увидел номер его банковского счета. Он просил всех неравнодушных финансово поддержать его начинания. И я… — Он умолк на мгновение, потому что подошел официант и убрал со стола пустые чашки. Альберт попросил еще капучино.

Ангелина смотрела в окно, но не замечала ни кружившего в вальсе снега, ни обледеневших веток, ни прохожих, спешивших укрыться в каком-нибудь теплом месте. Мысли ее были далеко отсюда.

Герман писал, что хочет заняться мыловарением всерьез. Но, судя по тону письма, сам до конца не верил, что это хорошая идея и что задумка принесет коммерческий успех. Он рассматривал это скорее как хобби. В то же время Герман понимал, что работа в школе — не совсем то, чем он хотел бы заниматься до конца жизни. Он вернулся на прежнее место работы, но занятия занимали у него теперь несколько дней в неделю. Оставшееся время он посвящал индивидуальным занятиям со студентами на дому и мыловарению. Когда он успевал заниматься своим восстановлением — оставалось загадкой. Но было ясно одно: Герман видел цель и не собирался останавливаться. Он занял все свободное время полезными делами, помогал матери выплачивать долги и параллельно успевал делать все необходимые для реабилитации процедуры. «Я не оставил себе ни единой свободной минуты, чтобы не думать о том, что ты так далеко от меня», — вспомнились ей строчки из письма.

Она очнулась от мыслей и с ожиданием взглянула на Альберта. Ему как раз принесли капучино, и он, казалось, совершенно позабыл, где находится и о чем говорит. Все его внимание было приковано только к напитку.

Ангелина терпеливо ждала. Сколько нового она сегодня узнала! Хотя, если честно, лучше бы все осталось как прежде. Виновник аварии скрылся с места происшествия. Герман попросил закрыть дело. Все. Зачем ей открылись новые подробности? Теперь стало так тяжело на душе… Имеет ли она право рассказывать об этом Герману? Или же лучше промолчать? Не хочется навредить Альберту и в то же время совесть не позволяет скрывать от Германа правду… Тяжелая ситуация!

Телефон завибрировал. Ангелина мельком взглянула на экран. Пришло сообщение от Эли.

— Торопишься?

Альберт расценил ее жест как желание скорее уйти. Ангелина быстро спрятала телефон обратно в сумочку.

— Нет. Ты не договорил…

— Да, не договорил. Стоит ли продолжать? — Он призадумался, сделал глоток капучино. И все же решил продолжить рассказ: — В общем, я перечислил ему крупную сумму денег. Анонимно, конечно. Думаю, Герман не настолько глуп, чтоб растратить их на всякую ерунду. Скорее всего, он выплатил долги, а, может, вложил эти деньги в свое мыловарение. Мне казалось, что, перечислив ему деньги, я, наконец, успокоюсь. Но, к сожалению, нельзя откупиться от совести. И я до сих пор не могу найти покоя. Мне хочется все рассказать ему, объяснить, как было дело, извиниться. Ты сможешь мне помочь?

— Помочь в чем? Устроить вам встречу?

— Именно.

Ангелина затеребила косу, лежащую у нее на плече.

— Я попробую, конечно, но ничего не могу обещать…

Альберт с благодарностью сжал ее тоненькую ладонь.

— Спасибо! Я буду ждать.

Ангелина торопливо распрощалась, выскочила из кофейни на холодную улицу и поспешила к метро. На город опускался вечер, и ей хотелось вернуться к десяти, чтобы не смущать поздним приходом соседей по квартире.

Ангелине так не хотелось бередить любимому душу, она как никто другой знала, что тема аварии для Германа особенно болезненная. Не хотелось лишний раз причинять ему боль. Но обещание было дано, и Ангелина не могла отказаться от своих слов.

Сегодня у Германа был напряженный день, поэтому они ограничились только разговором по телефону. Но прошло уже полчаса, а они все говорили и говорили, не в силах остановиться. Жадно ловили каждый вздох, каждую слово, каждую интонацию. Лишь к одиннадцати часам вечера они поняли, что пора прощаться.

— С нетерпением жду нашей встречи, — призналась Ангелина. — Завтра — это одновременно и так скоро, и так долго…

— Осталось подождать совсем чуть-чуть. Не забудь, что завтра у нас по плану мыловарение, — напомнил он. — Заказов много.

— С удовольствием! — обрадовалась Ангелина. Но, вспомнив о просьбе Альберта, сразу помрачнела: — Герман, послушай…

— Что?

— Хотела сказать тебе… кое-что важное.

— Говори. — Он почувствовал, как изменился ее тон. Голос Ангелины утратил радостные нотки, и теперь в нем звучала лишь тревога.

Ангелина сжала кулаки.

— Один человек хочет поговорить с тобой. Ты не против, если он придет вместе со мной?

— Что за человек?

— Альберт Южаков. Ты его, наверное, помнишь…

Повисло молчание. Ангелина не могла видеть Германа, поэтому не предполагала, как он отреагировал на ее предложение. К сожалению, голос его оставался ровным, когда он заговорил. Что он чувствовал: растерянность, удивление, безразличие? Понять было невозможно.

— Пусть приходит, — только и сказал он.

Почему он не задал ей никаких вопросов? Это казалось странным. Альберту он никогда не нравился, и было бы вполне логично спросить, по какой причине он вдруг захотел встретиться. Но Ангелине ничего не оставалось делать, кроме как распрощаться и отложить телефон.

Почему-то на душе было тревожно. Как пройдет встреча? Как отреагирует Герман, когда узнает правду об аварии? И стоило вообще помогать Альберту? Ни на один из этих вопросов не было ответа. Тяжелые мысли не давали ей уснуть. Время от времени она вставала с постели и нервно ходила из угла в угол. Казалось, ночь тянется бесконечно долго и словно нарочно терзает ее!

Проворочавшись в постели без сна, она, наконец, села в кровати и включила ночник. Взяла книгу, устало полистала страницы. Открыла ее на том месте, где была вложена закладка. Может быть, чтение поможет уснуть? Но она прочитывала страницу за страницей, а сон все не приходил.

В итоге бессонная ночь принесла с собой усталость и упадок сил. Утром Ангелина долго приводила себя в порядок, раздражая соседку по квартире. Катя беспрестанно стучала в дверь ванной и твердила, что торопится на работу. В итоге, к бессоннице прибавилась еще и громкая утренняя ссора.

К Герману Ангелина ехала совсем разбитая. Она надеялась, что утренний душ и крепкий кофе придали ей свежий вид, а красный юбочный костюм в сочетании с медово-янтарными волосами, рассыпанными по плечам, удачно подчеркнул румянец.

Альберт уже ждал ее у подъезда. Вид у него был не менее встревоженный и уставший, похоже, он тоже не спал всю ночь.

— Геля! Ну наконец-то! — Он ухватил ее за локоть обеими руками, точно беспомощный ребенок.

— Прости, немного не рассчитала время. Долго не было автобуса. Я же теперь далеко живу.

— Да, я слышал… Ну что, идем?

— Идем!

Герман открыл дверь сразу, даже не понадобилось нажимать на кнопку звонка. Видимо, услышал шум приехавшего лифта. Альберт, увидев Германа, побледнел еще сильнее.

— Добрый день, — сдержанно сказал он и протянул руку для рукопожатия. Герман ответил. По его виду было трудно понять, о чем он думает и что чувствует. Лицо оставалось непроницаемым, движения — спокойными и ровными, голос — бесстрастным.

— Проходите, — гостеприимно сказал он, помогая Ангелине избавиться от верхней одежды, после чего скрылся на кухне.

Альберт в нерешительности топтался на месте. Ангелина тронула его за локоть:

— Идем.

Он нервно кивнул и, откашлявшись, пошел следом за ней на кухню.