Утром, когда Женька пришла к окончательному и бесповоротному заключению, что в жизни определенно нет и не может быть никакого счастья, пропиликал телефон. Не открывая глаз, она нехотя взяла трубку, ожидая воплей загулявшей мамаши, которая снова потеряла ключи и не может попасть домой. Услышав голос подруги, она приподняла веки, а, когда до нее дошел смысл слов Ксении, подпрыгнула на постели. Любимая подруга предлагала что-то невероятное – отправиться вместо нее в круиз по Балтике. В этот подарок даже не верилось – слишком уж к месту и ко времени был бы для Женьки такой вояж. Наверное, Всевышний, все-таки, есть, и он вспомнил о ней! В последние дни она как раз подумывала о том, чтобы исчезнуть, если не из жизни совсем, то хотя бы на пару недель рвануть из Питера, отдохнуть от бесконечных проблем, которые создавала себе сама же. Способность находить приключения, которые выходили ей боком, преследовала Женьку с детства. Изменить здесь она ничего не могла – чтобы прислушиваться к доводам разума, следовало родиться заново. И, конечно же, у другой матери.

Самая большая ее проблема был Абрамыч. На горизонте он появился по ее же инициативе. Когда-то помог ей устроиться в институт (который и нужен то ей что рыбе зонтик) и с тех пор остался на ней как клещ, выдрать которого без риска для здоровья, а может, и жизни, невозможно. Наглый и липучий он доставал ее, когда ему заблагорассудится, был полнейшим эгоистом, почти никогда не выполнял своих обещаний, врал и изменял ей по-черному. Наверное, все эти качества, в свое время и помогли ему стать депутатом.

Первое время она воспринимала его как непременное условие рыночных отношений, но сейчас пора бы оставить ее в покое, поскольку услуга давно оплачена. Абрамыч же этого не признавал, и продолжал выставлять счета. Мало того, что обращался с ней как с наложницей, но не стеснялся таскать ее и на свои мероприятия – от унылых приемов до подвальных тусовок. Обращался с ней бесцеремонно, а в минуту душевного подъема мог оставить у приятеля или нужного человека. Моральный кодекс не был для Жени головной болью, но когда тебя используют в качестве туалетной бумаги…

Такие «наезды» всегда заканчивались скандалами и очередным категорическим решением прекратить порочную связь. Прежде всего, она не собиралась быть подстилкой и, потом, свою информацию о предстоящем мероприятии этот наглец преподносил не как предложение, а как производственное задание, что бесило больше всего.

Однако когда она заявляла о том что пора прекратить их отношения он вдруг находил какие-то аргументы… И хотя она точно знала, что он снова врет, интонация его голоса и выражение физиономии, с которой исчезала даже тень наглости, начинали вызывать у нее сомнения.

Был он невысокого роста, коренастый с короткими кривоватыми ногами, волосатыми грудью и конечностями. Где-то в желтой прессе она читала, что мужики такой конституции самые одержимые в сексе. Особой одержимости она в нем не обнаружила, может быть потому, что все, от чего можно было ждать удовольствия, происходило между делом. А, возможно, здесь сказывалась и особые симпатии Жени. В отличие от своей подружки Ксении, которая, наверное, со школьной скамьи взяла ориентир на взрослых дядек, Жене больше нравились молоденькие мальчики – херувимчики, молочные поросятки. Пусть они неумелы и строптивы, но их гладкая бархатистая кожа, свеженькие губки, только-только устоявшийся голос… К тому же ощущения опытной умелой женщины (двадцать четыре года все же!) направляющей сосунков в нужное русло здорово подогревают. Абрамыч же был не тем объектом – сам прошел все огни, воды и медные трубы, потому никакой инициативы ни в чем не терпел и подавлял в ней любые попытки самостоятельных решений… Само собой, такой терроризм приходился ей уж вовсе поперек. Невозможно ни с кем завязать серьезных отношений. Какой парень станет терпеть, когда его подруга в самый неподходящий момент начнет общаться по телефону или, того смешнее, выскочит из постели и побежит посреди ночи по вызову.

Правда, в последнее время наезд немного ослаб, что ее даже озадачило, но долго мучиться догадками Жене не пришлось. Возвращаясь с Ксюхой из Петергофа, где они прогуливались, она застукала своего деспота на борту «Метеора» с молоденькой дурой. Это переполнило ее чашу терпения. Скорее со зла, нежели из стратегических соображений Женя стянула из его дипломата документ, показавшийся ей наиболее значительным. Какой-то договор на продажу недвижимости.

Когда разыскивая бумагу «любимого» стали сводить конвульсии от истерики, она убедилась, что интуиция ее не подвела – бумага стоящая. Женя еще «промурыжила» деспота пару дней, пока созревал для делового разговора, и, только потом призналась в хищении, и заявила, что вернет компромат, если он перестанет обращаться с ней как с обувной щеткой, даст ей, наконец, свободу. Тем более что, как она уже знает, у него есть, кому ублажать его. И, наверное, искуснее, чем она, хоть и молоденькая. И талия и… все остальное у нее на месте. Наверное, не в пример ей, утонченная, из порядочной семьи. Молода, правда, уж очень. Попахивает педофилией. Да ему-то не привыкать класть кое-что на любой кодекс. Наверное, и к власти-то рвался, чтобы порезвиться. Да оно и правильно. Нынче мало кто стесняется оторвать от жизни кусок поаппетитнее. Жаль, у нее самой таких талантов нету. Да и что с нее взять? Непутевая мать, да однокомнатная клетуха в спальном районе. Ни связей в обществе, ни финансовой базы, да и какие между ними могут быть серьезные отношения, когда он фактически торговал ею. Как не торговал, подлец?! Это что означает, когда тебя оставляют, будто бы с перепоя, на квартире у чинуши?! Хорошо тот оказался импотентом …

Абрамыч внезапно согласился на ее ультиматум и пообещал больше не тревожить, разве что если возникнет такое желание у самой Евгении. Только бумагу ту нельзя никому показывать, еще лучше, отдать… не безвозмездно…

Женя, не ожидавшая такого поворота, вспылила – можно подумать, что у нее может возникнуть какое-то желание к нему, после всего-то! Б-дун несчастный! А бумагу она попридержит. Может не ссать в штаны, никто ее не увидит.

Когда Абрамыч скрылся за горизонтом, Женя, придя в себя, вдруг обнаружила, что лучше почему-то не стало – в обозримом пространстве, не оказалось никого, кто мог бы ее понять, помочь затушевать негатив. Ксюхе, единственной подруге не до нее, сама никак не может разобраться со своими мужиками. Парень, которого не устраивали бы ее связи с боссами, существовал только в теории. Его еще предстояло найти. Может быть, это и не станет большой проблемой, но приложить усилия придется. Хоть мордашка у нее и соблазнительная, в остальном ей далеко до той же Ксении. Казалось бы, рано начатое «тесное» общение с мужской братией должно было способствовать развитию форм, но, то, что Женя наблюдала в трюмо, казалось ей недоразвитостью – грудь могла быть повыше, талия потоньше, ягодицы повыразительнее, ноги, правда, как будто в порядке… В целом отражение не отталкивающее, но не мешало бы ему быть и попривлекательнее. Уж не девочка! Может после родов дело поправится? А вдруг станет хуже?

Станет этаким оковалком как кадровичка с Ксюшкиной работы – не понять, где у нее перед, где зад…

Да и внешность, скорее, ни причем. Ущербной она себя в этом плане не чувствует. Просто связь с депутатом подмочила ей репутацию. По крайней мере, в институте о ней, наверняка, идет слава как о дешевке. И черт с ними! Она постарается не разочаровать публику… А парень, который поверит в нее, не ошибется. Женя знает себе цену, на что способна и повернуть судьбу в нужном направлении для нее не проблема. Уже которую неделю она занимается интенсивным самовоспитанием. И уже есть прогресс! Благо в институте есть, у кого поучиться. Та же Клара сокурсница. Слушать это чудо можно бесконечно.

Никаких тебе жаргонных словечек, фразы как из литературы советского периода. Гладкие понятные. …Если пореже общаться с собственной мамашей, а уши развернуть в другую сторону, дело с речью наладится. Со временем, конечно. Как только наладится личная жизнь. А то она порой выставляет такие подножки, что только ненормативная лексика и помогает… Ну, а если окажется таким же дураком, как и все прочие, на кой хрен он ей нужен?! Произойдет естественный отбор, хотя проницательных нынче… Ау!.. А не встретятся, и Бог с ними! Перекантуется и без проницательных. Одна. Плавать в автономном режиме для нее дело привычное. Ей даже в сексе партнер не больно то нужен. А пока следует отдохнуть, отойти от всего.

О том, что шхуна военно-морского училища снаряжается в плаванье по Балтике, Женя слышала от той же Ксении, но не особо в это верила. Слишком уж готовящийся поход отдавал авантюрой, собирался то под вывеской учебного, но кроме команды выпускников в плавание отправлялись и их подруги. Не все, разумеется, и негласно. Ксюшка, конечно, попадала в обоз однозначно – жена свежеиспеченного лейтенанта. У Жени тогда даже потемнело в глазах от зависти. Да и как этой зависти не возникнуть, когда саму достают проблемы, а везение выпадает подруге.

Потому предложение Ксении заменить ее в Таллиннском порту и продолжить за нее круиз по Балтике на борту шхуны для Жени было равнозначно манне небесной. О таком подарке и мечтать то страшно. А тут в реальности. И цена то, какая?! Построить глазки капитану? Так это же естественное состояние женщины! Она должна без устали совершенствовать свои способности валить мужиков с ног. Женя видела этого капитана лишь однажды и нельзя сказать, чтобы он вызвал у нее какой-то интерес. Мало того, что поношенный так еще с какой-то иронией во взгляде, словно перед ним окончательная и бесповоротная дура … Правда, экстремал – не отнимешь! Это же надо додуматься на судне военно-морского флота, с бабами на борту в круиз по Балтике! Да ради участия в такой авантюре она вступит в сделку хоть с чертом. В пределах разумного. Если развитие событий будут зависеть от нее, то никаких проблем не возникнет. Уж перед морским то волком устоит…Во первых на секс у нее объявлен мораторий да и такие взрослые дядьки не ее репертуар. Абрамыч не в счет – производственная необходимость.

Куда большую опасность для нее представляет Андрей, муж Ксюши, который плывет на этом корабле. Когда-то она свела их, но после того вечера не раз ловила себя на том, что у самой где-то что-то скребет, когда видит их вместе. Ксюха, правда, счастья своего не сознает и продолжает преследовать свое замшелое чудо – архивариуса из НИИ, куда она же ее и устроила уборщицей. Какие у них отношения Женька толком не поняла. Похоже, Ксюха возомнила себя кошкой, которая не может примириться с тем, что добыча не дается в ее коготки. Другого объяснения выходкам подруги Женя найти не может.

Андрей, если и не знает всего, то не может не чувствовать, что жена душой где-то в ином месте.

Переживает или нет – понять трудно. Скрытный парень. Она даже не уверена, что и женился то он по любви. Человек долга. Правда, сказать, чтобы он был абсолютно равнодушен к Ксюхе нельзя. Но в этом нет никакой ее заслуги. При такой внешности, как у этой сучки вызвать любовь мужчины, хоть на полчаса, невелика премудрость. Даже она, Женя, когда видит подругу в нижнем белье, чувствует какое-то смутное беспокойство. Уж не лесбиянка ли она сама, где-нибудь в тайниках души и тела? Однажды, когда они лежали с Ксюхой в постели, не удержалась, и пощекотала ее пальчиками. Хорошо та вернула ее на место, а то уже и крыша поехала… Только этой радости к Жениным проблемам и не хватало.

Может и ее собственная страсть к молоденьким мальчикам замешана на какой-то патологии?… Как известно женщина удовольствие от секса начинает испытывать годам к тридцати, а Женя свой первый опыт до сих пор считает самым ярким. Херувимчик Костик был еще моложе ее, и Жене тогда пришлось взять инициативу на себя. К тому времени она уже испытала умопомрачительные заплывы в одиночку, а с голубоглазым сосунком это ей вообще показалось сказкой. Правда, потом у нее возникли подозрения, что этот застенчивый херувимчик был далеко не начинающим.

А может быть дело не в патологии, а просто возникает какой-то психологический фактор, потому и тянет на молочных? Ксюша вот, она красива, без изъянов, все при ней, потому и может позволить себе любить, кого душа пожелает. Хотя, по здравому размышлению, наверное, каждому свое.

Еще накануне отплытия шхуны Ксения пожаловалась, что у нее проблемы с вестибулярным аппаратом на качку и что возможно дотянет только до Таллинна, но, когда они плавали в Петергоф, к фонтанам, Ксюха даже глазом не моргнула. Хоть бы раз посмотреть толком на то сокровище, ради которого можно отказаться от такого круиза, да еще под боком у своего красавчика! Свеженький морской офицер… Или у Ксюхи с головой хреново?! Даже если сбрендила на своем архивариусе, так почему было не отказаться от плавания сразу, в Питере. Рыбка еще та! Женя тогда в шутку, предложила себя взамен, но ответа не услышала, а, может быть, сама уже ничего не воспринимала, потому что именно в ту минуту и обнаружила своего благодетеля-депутата тискавшего у мостика молоденькую дурочку и уже со стороны увидела, как сама глупо выглядит в объятиях этого лоснящегося от удовольствия хомяка. Самодовольного и наглого…

И вот сейчас этот звонок… Несмотря не некоторое недопонимание, усложненный вариант Женя приняла безоговорочно. Депутат к тому времени плотно сидел у нее на крючке и заставить его сгонять в Таллинн, чтобы обменять облевавшуюся подругу на свеженькую Женьку (а «несчастную» привезти в Питер, к любовнику), не должно было составить труда – на карту был поставлен криминальный документ, который он получит только по выполнении задания.

Ксюша предупредила, что часа через три– четыре после того как шхуна отшвартуется на мобильник Абрамыча поступит сигнал, а к тому времени они должны быть уже в таллиннскому порту. До отъезда ей, конечно, необходимо подкорректировать свою внешность под фотографию в паспорте у Ксюши, тем более что это не так сложно. Подогнать прическу, подкрасить волосы намазать губы пожирнее да подправить косметикой разрез глаз. Вся задача!

Бориска на ее вызов явился незамедлительно (явно околачивался где-то поблизости) при ознакомлении с планом действий не рыпался, выслушал молча и в заключение остался ночевать (мать как всегда на «гастролях»). Женя особенно не сопротивлялась – все-таки надежнее, когда тот рядом, но старалась не впасть в сентиментальное настроение. Если в иные минуты что-то и подступало к горлу, она тотчас же внушала себе, что это всего лишь жалость, та, что испытываешь к ненужному предмету, который предстоит выбросить.

После шампанского Абрамыч раскололся насчет своей подружки – она его помощница, но отношения у них серьезнее, чем предусмотрены служебным кодексом (значит, трахаются прямо в офисе!). Она ни в чем не превосходит Женю, даже наоборот, где-то проигрывает, но у нее с ней общие дела…С супругой у него давно уже разлад, но он вынужден выдавать ей определенные суммы на содержание, потому сегодня у него напряженка с деньгами. Да особенно много их у него никогда и не было… Женя вспылила – мог бы оставить свои намеки, она никогда и не трясла его. Вообще, такому взрослому дядьке пора бы понять, что Женя женщина порядочная и ему просто крупно повезло. Другая давно бы вытрясла его как грушу!

В ответ Абрамыч стал бормотать, что она всегда недопонимала его, на самом деле дня не проходит, чтобы он не вспоминал, не думал о ней… Женя долго скептически слушала запоздалые откровения, но, наверное, так уж устроена женщина, что не может без лапши на ушах и, незаметно для себя расслабилась. В общем-то, мужик не самый худший вариант и подставок с его стороны (теперь то уж можно признать), было не так много. Разве что тот чинуша-импотент. А может этот придурок и в самом деле в тот вечер перебрал…

Когда же лис принялся необычайно корректно с демонстративным удовольствием раздевать ее, и она уже уверовала, что уж на этот то раз все будет как-то по особенному, он вдруг вспомнил, что забыл дать распоряжения своим помощникам. Завтра у него по расписанию приемный день. Абрамыч схватился за свой долбанный мобильник, Женя психанула, и отвернулась к стене. Как потом депутат ни раскаивался – к себе она его больше не подпустила. «Была без радости любовь, разлука будет без печали!», решительно подвела черту Евгения и зажмурила глаза.

Утром Абрамыч проснулся хмурый и с явной головной болью – ночью с расстройства высадил две бутылки шампанского (не привыкли мы, чтобы нам отказывали!). Наблюдая за ним, Женя стала опасаться каких-либо сюрпризов, (даже пожалела, что не сдала позиций во время) но депутат, вопреки ее опасениям в план совместных действий никаких изменений не внес. Убедившись, что проект остается в силе она связалась по телефону со знакомыми механиками, разводящими мост лейтенанта Шмидта и те в подробностях изложили, когда и как отшвартовалась шхуна.

Перед отъездом Женя еще с полчаса провела перед зеркалом пытаясь подкорректировать физиономию под фотку Ксюши. Результатом осталась довольна. Может ей устроиться гримером в какой-нибудь театр да подцепить там какую-нибудь звезду. Только не голубую!

Борис гнал машину как на авто родео. Молча и зло. Машины по всем сторонам мельтешили, словно в муравейнике. Временами становилось страшно. Женя, вцепившись в ручку для пассажира, косилась на его недружелюбное лицо, и, вопреки ситуации на нее вдруг стали наплывать воспоминания о редких, но все-таки приятных минутах общения с этим подарком судьбы. Она даже чуть было не предложила ему свернуть куда-нибудь в пролесок (времени бы хватило), но вскоре дорожная ситуация разрядилась, они заняли отдельную полосу, она перевела дух и тогда до нее дошло, что ее инициатива лишь усложнила бы момент отчуждения. Женя даже обозлилась на себя. До чего же нелепо устроен человек! Даже в своих лучших устремлениях норовит сунуть палку в свое же колесо.

В Таллинн приехали рано, по расчетам звонок должен был поступить около полудня, а границу пересекли еще в десять утра. Отсвечивать в порту несколько часов не имело смысла (да и утомительно), по этой причине Женя предложила Абрамычу покататься по городу. Борис без комментариев приступил к выполнению задания. Женя, не выдержав, попросила его хоть немного расслабиться. Нельзя же расставаться друг с другом с зубовным скрежетом. Неужели она была такой уж бабой-ягой?… Борис никак не прокомментировал ее попытку смягчить отношения, а у нее больше не нашлось, что сказать своему, уже определенно бывшему, любовнику. Скорее эксплуататору.

Таллинн интересен был Жене и раньше, но надвигающиеся события застилали ее воображение предстоящими картинками, от которых не могли отвлечь ни Ратуша, ни Длинный Герман, ни Толстая Маргарита. Она осматривала шедевры Прибалтики, не выходя из машины, потом вдруг решила побывать в Морском музее. «Бывший» подвез ее безропотно, но от сопровождения попытался увильнуть. Поскольку мобильник торчал из его кармана и никому не доверялся (мало ли какие звонки), прошение было отклонено.

Звонок с корабля застал Женю при осмотре каравеллы «Санта-Мария» которая по ее представлению была похожа на шхуну, на палубу которой ей предстояло шагнуть … По предсмертному голосу подруги она поняла, что все складывается по сценарию – подруга при смерти, шхуна на подходе к Таллинну и через пару часов войдет в порт.

К причалу захотелось рвануть сразу, но она еще с полчаса бродила из зала в зал. Потом, не выдержала и обернулась, чтобы дать команду Абрамычу, но, неожиданно, обнаружила, что в зале одна. Выскочила на улицу.

Борис сидел в машине за рулем, запрокинув голову, и спал. Женя помянула себя недобрым словом. Хорошо мужик не заснул, когда колеса «Ауди» накручивали километры. Наверное, и правда – мужиков следует иногда беречь. Хотя бы из соображений безопасности.

Хлопнув дверцей, она разбудила «любимого» и назвала последний пункт назначения – порт. Теперь Абрамыч ехал осторожно, так, словно его тянули за какое-то чувствительное место или решил, что привалили слишком рано, а торчать под свежим ветром Балтийского ему не светило. Хотя при чем тут ветер? Может быть, у него своя аллергия на балтийское побережье. Может быть какая-то Юнона, в свое время, помахала ему с кормы надушенным платочком? Ну и кобель!.. Да теперь все равно.

Как Абрамыч ни тянул резину, через полчаса они вползли на территорию порта. Долгие минуты сидели молча. За время вынужденного простоя Женя сжевала предусмотрительно прихваченный бутерброд, а Борис высадил пару бутылок пива, хотя в ближайшее время ему предстояло заруливать в обратном направлении. Наконец шхуна появилась на горизонте. Сначала какой-то неопознанной точкой, потом проявились и контуры судна.

Женя взглянула на часы. Понятно, что пунктуальности в прибытии парусника можно ждать, только будучи наивным …

У причала собралось немало машин и праздношатающихся, наверное, из тех, которые с детства знают наперечет все суда мира, (как дети железнодорожного полустанка способны с первого взгляда определить модель тепловоза, просвистевшего мимо перрона) но шхуна, к разочарованию любопытных, стала на якорь, не дойдя до причала.

Некоторое время спустя, как были брошены якоря, от борта отделились две белые шлюпки. В которой из них Ксюха определить было сложно, и Женя, осталась стоять у автомобиля. Тем более что после косметической коррекции подруга могла ее и не узнать в толпе.

Однако Женя сама с трудом узнала в женщине, крадущейся на полусогнутых вдоль пирса, под руку с Андреем, Ксению. Ввалившиеся щеки, серое лицо… Она даже струхнула. Это же по ее рецепту подруга принимала таблетки вызывающие тошноту – она отыскала их в медицинском справочнике. Какой уж ей теперь любовник! В ответ на испуганный взгляд Жени Ксения, как могла, улыбнулась и обняла подругу.

– Ну, ты как?! – отстранилась Евгения.

– Прекрасно! – прошепелявила та.

– В смысле, что осталась жива?! – сострила Женя.

– Ну да! – выдохнула ей Ксения в ухо.

– Я вижу, тебе не сильно-то пришлось прикидываться. Перегнула? – заподозрила Женя.

Ксюша успокоила ее тем, что было и хуже.

Однако подруга подругой, а как капитан? Берет он ее или не берет? Его фигуру в белом кителе она присмотрела еще, когда шлюпки отшвартовались от борта шхуны. Но даже сейчас, когда он приблизился к ним, прочесть на его лице принятое решение невозможно он лишь скользнул, бессмысленным взглядом по ее напрягшейся фигуре и, тут же унесся куда-то. Идиот, что ли! Ну, если не улыбнулся, то хоть на секунду задержал бы на ее лице свои лупалки. Разве не понятно, что она подруга Ксении?! Что она именно та, которая должна занять ее место. Или ему безразлично кто это будет?! Если не Ксюха то все равно кто? Оттащив полуживую подругу за машину, Евгения приступила к допросу.

– Ну?!

– Как видишь, все в порядке…

– Да ничего я не вижу. Берет он меня или нет?! Ты посмотри на него…

– Берет, берет. А у меня то не будет проблем с твоим?

– Да тот, – Женя кивнула в сторону «Ауди», – проведет, где хочешь. Проходимец, одним словом. А где я устроюсь?

– В каюте Андрея.

Женя на мгновение онемела.

– Ну, может быть не на одной койке. Василий все решит, – добавила Ксения.

– Василий, это кто такой?

– Ну, капитан же…

Женя уставилась на подругу. Полуживая, а уже называет капитана по имени. Это за одни то сутки!

– Да уж ладно. Эстафету перехватим. – сузила глаза Женька.

Ксюша чуть слышно хмыкнула, но не раскололась.

– Так ты ткни хозяина в меня носом. Куда он сорвался?

– Так вы и есть та самая подсадная уточка? И зовут вас…? – неожиданно услышала Женя за своей спиной мужской иронический голос.

– Ксения, конечно же, – обернулась Женя. – Не узнаете?

– С трудом, но узнаю…А со своим супругом вы уже знакомы?

Женя только сейчас обнаружила, что Андрея нет рядом.

– Я его отправил на судно, – пояснил капитан.

– У нас с ним сложные отношения.

– Насколько сложные?

– Больше платонические.

Наглость его едва не сбила Женю с избранного жанра, она беспомощно взглянула в сторону подруги, которая продолжала рассматривать документы.

– Ну да, ну да… – пробормотал капитан уже неизвестно о чем.

– У вас просто сказочный корабль, – попыталась подлить елей Евгения.

Процедура подхалимства была противна Женькиной натуре, и она даже поморщилась.

Капитан ничего не ответил и отошел к каким-то мужикам в форме.

– Послушай, ну и тип! Это же бревно. Как ты с ним?

– Да никак. В общем-то, нормальный мужик. Возьми вот, – Ксения сунула подруге пакет со своими бумагами. – Здесь все… А потрудилась ты не зря, прямо я в зеркале…

– Да уж ладно! – вынимая из сумки свой пакет отозвалась Женька. – Далековатенько мне…Здесь компромат на Абрамыча. Отдашь, когда приедете в Питер… Ну и бревно!

– Ты о ком?

– Да капитан твой…

– Что-то ты разволновалась, подруга!

Язвительный тон только что умиравшей подруги еще больше взвинтил Женю.

– Да мне этот потрепанный до… сама знаешь, какого места. Но, я же теперь заложница и если что-то ему попадет не в нюх. Ты же прогибалась…

– Да не слишком, – не призналась Ксюша.

– Да ладно…, – протянула Женька, уже не надеясь спровоцировать подругу на откровенность.

Когда они подошли к Ауди откуда-то вновь нарисовался капитан, помог Ксении забраться в машину, подал сумку… Интересно, мужа отправил на судно… Женя отвернулась к морю, чтобы не видеть всего этого безобразия. И Ксюха еще чего-то там темнит! Ясно, как божий день, что слабость у нее в коленях не только от морской качки… Да и черт с ними. Чего она то переживает?! Даже странно. В конце концов, она же мечтала, чтобы ее не кантовали. Главное, на парусник ее берут, а там пусть этот мужлан принимает какие угодно позы и изображает из себя черт знает что! Тоже, пуп!

Толпа на берегу поредела, и шлюпки с курсантами стали хорошо видны. Она попыталась отыскать взглядом Андрея, но морячки толпой копошились у уключины и отличить одного от другого, было нереально.

Прикосновение к плечу отвлекло ее. Василий Васильевич молча кивнул в сторону моря. Лицо непроницаемое. Определенно не рад замене. Конечно, Ксюха помоложе и поэффектнее. Плевать! Можно подумать, что Женя неслась сюда на второй космической ради него …

Она оглянулась в сторону автомобиля Абрамыча. Машина уже тронулась с места. Сквозь тонированные стекла лиц было не разглядеть и она, на всякий случай, махнула рукой. На прощание. Обоим. Автомобиль моргнул фарами и резко прибавил ход.

Женя направилась к берегу, принципиально не видя маячащего перед ней капитана. Видала она его… Андрей у шлюпок встретил ее таким взглядом, словно упал с мачты.

– Ну что? Не узнаешь жену? – фыркнула Женя.

Тот пожал плечами и отвернулся. Только что продрал глаза, что ли? Или не в курсах? Хоть бы улыбнулся… Хотя ему то определенно не до смехуечков. Надо думать, парень в трансе и донимать его вопросами не время. Да здесь и без него есть, кому глазки построить. Ребятки на веслах розовощекие, крепкие…особенно тот, с голубыми глазами и девчоночьими ресницами. Он, пожалуй, помоложе Жени и вряд ли искушен в любовных делах. В паре с ним высокий парень производит впечатление более зрелого, наверное, уже знает цены на отдельно взятые предметы. Глаза смотрят с прищуром, но интереса, а тем более желания не выражают. Дефицит чувственности. Или еще чего-то. В следующей паре два здоровяка – один с короткой бычьей шеей и широкой, распирающей тельняшку грудью, другой, пониже, совершенно беловолосый с пухлыми, словно вареники губами. Эти «шлепанцы» делают его особенно заметным и вызывают какое-то эротическое возбуждение.

Целый выводок младенцев. Правда, эти скромняшки иногда преподносят сюрпризы, от которых долго лечишься. Лучше поостеречься. Да и о чем это она?! Не следует забывать, что собралась в этот круиз как раз, чтобы отдохнуть от амурных дел. Впереди бескрайнее море и белоснежный парусный корабль… И все! Интересно, станет ли «бывший» по пути в Питер приставать к Ксюхе? Нет, ей определенно нужен отдых. Какое теперь ей дело до Абрамыча?! Полный крышняк…

Женю пропустили на сходни первой. Кто-то поддержал ее под локоть, когда она перешагивала через борт шлюпки. Оглянулась. Капитан. Жест и выражение лица на этот раз более живое, но определенно продиктовано этикетом. Как же – преподаватель! Видимо решил показать своим школярам образец приличного поведения. Женя усмехнулась, но не отстранилась и усевшись на скамью принялась рассматривать остальных пассажиров шлюпки. Среди засранцев ближе к корме Женя неожиданно усмотрела и девицу – искусственно-белокурую, с округлым лицом и большими глазами. Когда на нее смотрели, она старалась округлить их еще больше, и тогда напоминала страдающую базедовой болезнью.

Капитан (глаза бы не видели!) хотя тоже был довольно подтянутым, не хуже курсантов, но чем-то выделялся…. И не столько белой формой сколько, слишком деловым видом. Такой больше понравился бы ее мамаше, (она называла таких солидными) да и возрастом соответствует ей больше. Вот та уж точно была бы без ума от такого экземпляра! А Жене из этой категории хватило и депутата. Правда солидность в том как-то не держалась, это, единственное, пожалуй, и привлекало в нем Женю. Когда-то. Теперь это отрезанный ломоть. Скатертью ему дорога. А солидных она, вообще, терпеть не может.

Андрей тоже пытается изображать из себя делового. Как будто в эту минуту не его жена мчится на иномарке к своему любовнику. Вряд ли это не может не озадачить парня. Может быть защитная реакция? Демонстративная независимость. Или ему на самом деле плевать, чем там занимается Ксюха? Или она чего-то не понимает и здесь… Может и правда есть идиоты, для которых служебный долг превыше всего? Как-то в это трудно поверить.

Женя едва не вздохнула от беспомощности, но приближающийся борт шхуны отвлек ее. Вблизи корабль уже не создавал впечатления большого и надежного. Может и Ксюшка сиганула отсюда со страху, а не за каким-то там любовником. Ну, уж она – то сможет взять себя в руки. Да и не одна же… Женя оглянулась на Андрея. Рядом с капитаном он смотрится как младший брат. Но с самой-то что происходит? Конечно, это не какая-то громада многопалубного лайнера, одна масса которого вызывает ощущение незыблемости. Может быть, она не трусит – просто беспокоят предчувствия сюрпризов. Должен же когда-нибудь случиться такой, который перевернет, наконец, ее, увязающую в болоте безнадежности, жизнь. Она сама решилась на переворот, хочет его и добьется. Нечего ждать милостей от судьбы. Конечно, добиваться своего она не станет крайними мерами. Капитан, последний, с которым она согласится на сделку. И то условную. Может быть на кофе с рюмочкой коньяка… Или на бутылочку рома на рассохшейся бочке при свете щепы, как в фильмах про пиратов. Но никакого интима! С этого дня подобные радости будут с ней происходить только по ее желанию, по собственной инициативе, и, прежде всего, после глубокого аналитического мышления. Почему это Ксения, ее подруга, может постоять за себя, а ее обстоятельства нет-нет, да и валят на спину. Все, ребятки, отныне выбирать будет она! Никаких поползновений, особенно по колену и выше… Мораторий! По сути, он уже начался, со вчерашнего вечера, когда Женя отшила депутата и пообещала самой себе, что не позволит больше всяким там случайностям крутить ею как щепкой. Если бы можно было, она поставила бы на присутственное место пломбу. А дурацкие мысли…, это так, остаточные явления. А может и в самом деле все эти бредни со страху?

На корабле она самостоятельно подалась на поиски каюты, где, с высочайшего соизволения капитана ей предстояло поселиться. Сказал он ей об этом настолько невразумительно, что вначале Женя решила, что он разговаривает с самим собой. С пожилыми это бывает. Но пришлось переспросить. Он подтвердил, что уступает ей свою каюту. Поскольку после этого заявления возникла вопросительная пауза, он напрягся и промямлил, что сам переселится к своему помощнику, Андрею. Женя чуть было не брякнула, что, в общем-то, он ей не слишком опасен, но вовремя притормозила. Прежде чем исчезнуть капитан успел сообщить ей, что звать его Василием Васильевичем (не просто Василием!). Конечно, где уж нам уж…

В коридоре было достаточно светло, чтобы найти названный номер. Из приоткрытой двери каюты задом выпячивал матросик с раскрасневшимся лицом, с ведром в одной руке и шваброй в другой. Взглянув бегло на Женю, он вновь посмотрел в ее лицо, уже внимательнее.

– Вы, к кому?

– Я к себе, – хмыкнула Женя, рассматривая мальчишку.

– Это каюта капитана, – предупредил неуверенным тоном растерявшийся от неожиданности матросик.

– Значит, капитаном теперь буду я. Вместо вашего недотепы. Тебя как зовут?

– Курсант Кораблев. Виктор. А с чего это он недотепа? Нормальный капитан.

– Кораблев? Потомственный моряк, что ли?

– Да не, фамилия такая. С Урала я.

– Чего же подался в моряки?

– Достали, что с такой фамилий надо бороздить океан и что должен стать адмиралом.

– А сам то что, согласен?

Парень неопределенно пожал плечами.

– Качки не боишься?

– Да нет, привык.

Женя кивнула, просунула голову в каюту.

– Что сейчас собираешься делать? – спросила она Кораблева.

– Да вроде ничего. Задание выполнил.

– А другое выполнишь?

Виктор, открыв рот, панически уставился на нее.

– Да не то, – хихикнула Женя. – Хочу, чтобы ты проводил меня с экскурсией по вашей посудине. Все-таки честь для меня. Не всякому выпадает прогуляться с будущим адмиралом по пароходу.

– Какой же это пароход? – возмутился Кораблев.

– Ну, как там,… шхуна, или как…

– Ты почему здесь? – внезапно раздался позади них командирский рык.

– Закончил уборку, разрешите идти, – вытянулся курсант.

– Ну, закончил и дуй, – ответило позади.

Кораблев вмиг исчез вместе с ведром и шваброй.

Женя оглянулась на капитана.

– Наверное, обиделся, – пожалела она мальчика, перешагивая порог. – Я хотела взять его в провожатые. Кто-то же должен меня сориентировать!

Она еще раз осмотрела каюту. Комнатка ей понравилась. Кроме одного. Кровати. И даже не своей одноярусной конструкцией, а светлым призывным покрывалом с узором по краю… Не на этой ли уютной постельке получила осложнение Ксения? Молоденькая обалденная девочка и… этот мужлан? До чего же наглый тип! Еще и часа нет, как познакомились, а он уже надоел ей хуже горькой редьки!

– Давайте, сразу разделим полномочия. Будущими адмиралами здесь распоряжаюсь я. Так что, если нужно будет подать какого-то мальчика в провожатые, придется обращаться ко мне, – услышала она за спиной голос капитана.

Женя онемела. Кто мог ее так подставить? Ксюха?! С кем еще делилась она своими симпатиями? …

– Вот уж никак не ожидала, что вы …такой…грубиян.

Василий не глядя на нее пояснил:

– Это просто порядок. С кораблем вам, конечно, надо познакомиться, но со своим братом.

– Каким братом? – недопоняла Евгения.

– Андреем, конечно. Фамилия то у вас одна…

– Но, мы с ним как будто бы муж и жена…По паспорту.

– Хотите переселиться в его каюту?

– Еще чего?! – взъерошилась Женя. – Уж тогда сразу в кубрик.

– Ну, вот и решили, – поставил точку в дискуссии Василий и шагнул к двери.

– Можно, я заменю покрывало? У вас, наверное, есть простое, стандартное …

Капитан недоуменно уставился на нее.

– Меняйте. Вообще-то его Ксения оставила для вас.

– Ну да… эстафета…, – взъерошилась Женя.

Капитан усмехнулся, и Евгения вдруг выступила, что ей, в общем-то, все равно, в качестве кого ее здесь примут, можно и за сестру, хотя почему не сказать всем правду, что ему просто на борт доставили на смену той, у которой подкачало здоровье. Не выдержала качки под… Еще не закончив фразу, Женя похолодела. Что с ней происходит?! Теперь то ее точно вышвырнут на берег… Благо еще не отплыли. Она съежилась под колючим взглядом капитана, но тот ничего не сказал, повернулся и вышел. Может быть, все-таки не расслышал? Полный разброд в башке. И что несет ее поганый язык?! Женя с ненавистью уставилась на красочное покрывало, все из-за него! Не каюта – будуар!

Женя, остановилась у овального зеркала вытаращила глаза на свое безумное лицо в и подумала, что ей не в круизы следовало отправляться, а прямиком к психиатру. Если еще не поздно. Однако отойдя в сторону решила – полоумная так полоумная – еще не такие встречаются и принялась разбирать свои вещи. Если ей суждено остаться, то с этой минуты здесь хозяйка она! До конечного причала. Если им не станет этот.

Снаружи что-то загремело, с позвоном, и Женя догадалась, что списание на берег откладывается – корабль снимается с якорей. Шхуна дрогнула и стала перемещаться.

Хорошо бы подняться на палубу, но после дурацкого выступления она не знала, как показаться на глаза капитану, да и можно ли вообще появляться на палубе? Женя понаблюдала немного в иллюминатор за берегом, но шхуна развернулась так, что земля сместилась за корпус, и видно стало одно бескрайное море. Она вспомнила, что ей обещали экскурсию в сопровождении Андрея, и уже решила, что мероприятие отменено, как в дверь стукнули, но никто не вошел. Она, на всякий случай, пригласила неведомого гостя, – безрезультатно. Может быть, ее кто-то не расслышал из-за шума на палубе? Женя выглянула в коридор. В самом деле, Андрей.

– Заходи.

Он отрицательно мотнул головой и кивнул в сторону.

– Пойдем, сестричка.

Женя насмешливо посмотрела на нее.

– Ну, что ж братец, коль есть желание.

– Я получил приказ.

– А-а, по долгу. Я думала по-родственному. Но ты же у нас человек долга…

– Да, – отрезал Андрей.

– Ну, коль тебе выпала такая тяжкая участь…Я, в принципе, могла бы и сама.

– Это инструктаж, а не вечерний моцион. Ты должна знать как вести себя в той или иной ситуации, где можно находиться…

– И с кем, – дополнила Женя. – А ситуации это, какие? Некоторые мне нравятся. Представь, если мы с тобой станем тонуть в одной каюте…

Андрей покосился на нее.

– У тебя что, плохо с головой? Разве в море о таких вещах говорят?

– А я бы согласилась. Представь, какой в последнее мгновение у нас мог бы быть секс…

– Ты ненормальная, – определил Андрей. – Да я бы и без экстрима…, на этой фразе Женя вспомнила об объявленном ею же моратории и не закончила предложение. К счастью Андрей пропустил ее бормотание мимо ушей и Женя, вздохнув, поплелась за ним следом. Конечно, не мешало бы наставить Василию с Ксюхой по паре хороших рогов. В отместку. Развратники… Берег уже скрылся в дымке, и вокруг простиралась лишь водная гладь. Зацепиться взглядом было не за что. Во время экскурсии по кораблю Андрей не проронил ни слова сверх тех, которыми определялись правила безопасности. Женя же все время ахала и охала. Больше для прикола, не слишком вникая в смысл услышанного.

В крошечном ресторане она изъявила желание посидеть за столиком. Андрей помялся, но уступил. Сели у кадки с пальмой. Потрогала листья, настоящие. Попыталась шевельнуть кадку. Привинчена. Потом заказала девочке в переднике, напоминающем школьный, два кофе. Андрей пить кофе отказался и Женя, пригрозила пожаловаться капитану, что экскурсовод не удовлетворяет ее желаний. Усилия ее, как будто, стали приносить плоды – Андрей, чуть заметно улыбнулся.

– Мы здесь с тобой еще побываем, братик, – не столько спросила, сколько поставила его в известность Женя, – мне нравится этот кабачок. Можно подумать, что мы в Питерском ресторанчике. Верно?

– Я в ресторанах не бываю, – признался Андрей.

– Какой-то ты у нас образцово-показательный. Может быть, ты до сих пор еще девственник?…

Брякнув глупость, она сама удивилась такому предположению. А почему бы и нет? Каких чудес не бывает! Может потому Ксюха и прилепилась к первому попавшемуся мужичонке. Неужто и в самом деле? Вот бы убедиться!

Андрей на ее треп не отреагировал никак. Кто-то на аппаратуре повернул регулятор громкости, и усилившаяся музыка отвлекла Женьку от захватывающего открытия. Она оглянулась.

У акустики околачивались две пары. Одна девица, крашенная под блондинку в шортах, другая, худощавая шатенка в спортивном трико. Мужички поволокли их танцевать, между делом мотнув головами в сторону Андрея. Тот бегло ответил, поднимаясь и, как Женя ни упиралась, вытащил ее на палубу. Целью их экскурсии ознакомление с кораблем, а не развлекательная программа.

Солнце светило уже у самого горизонта. Небо было чистым, волны по-прежнему мелкие. Привлекательная картина бескрайнего моря сдержала Женю, собравшуюся было отчитать Андрея за насилие.

Экскурсовод не обращая внимания на ее гримасы, принялся обстоятельно разъяснять предназначение едва ли не каждой детали на корабле, однако в памяти Жени мало что осталось, зато заболела шея. Получив инструктаж, она помахала Андрею и отправилась в каюту, рассчитывая что, может быть там, застанет капитана. Зачем, она не понимала сама. Может быть, извиниться за свое дурацкое выступление, как-нибудь оправдаться, (ну такой уж язык, помело!). В конце концов, должна же она понять его отношение к себе…

В каюте командира, конечно же, не было, и Женя отправилась слоняться по кораблю уже самостоятельно. Любоваться морским пейзажем надоело быстро. Скорее от безделья, чем от голода, снова забрела в ресторан. Публики там уже поднабралось. Устроилась она за тем же столиком, где только что сидела с Андреем, окинула взглядом уже виденные лица и, прислушиваясь к разговорам, быстро выяснила, кто есть кто. За ближайшим столиком высокий парень, (он сидел на веслах в первой паре) оказался Гариком, похоже единственный курсант среди присутствующих офицериков. Судя по нашивкам на последнем курсе. Рядом с ним худощавая черноволосая девица. Как выяснилось – Ирина. Женя, живо определила, что они давно знакомы и общаются, скорее всего, по полной программе. Видимо девочка удовлетворяет его под завязку (женщины такого телосложения обычно темпераменты), потому во взгляде Гарика интерес к женщинам не прочитывается. Интересно, а где они занимаются сексом? Не в своем же общежитии, хотя оно и поделено там перегородочками. Хотя, почему бы и нет?! В таком коллективизме есть свой шарм…

Женя тряхнула головой. Что дался ей этот секс? Обычно такое необъяснимое беспокойство преследует ее в минуты опасности. Сейчас как будто нет никакой провокации. Да и посудина эта столько десятилетий, если не веков держится на поверхности и не тонет. Может быть, когда и была в сражении, но сейчас-то им боевое крещение как будто бы, не грозит. Разве что ей самой. Только с кем? Андрея, похоже, ей не поднять. Лег на дно, как лодка. А больше ей никто особенно и не интересен. Не с капитаном же! Да к ней, слава богу, никто и не пристает. Ни мужики, ни бабы. Разве что соседка по столику изредка поглядывает, видно почесать язык не с кем…

Ирина поглядывала на Женю, не отрываясь от своего Гарика, который как то неискренне прищуривался, когда та льнула к нему. Похоже, уже поднадоели друг другу.

Ирина время от времени отпивала шампанское, а Гарик довольствовался кока-колой. Курсантам, как поняла Женя сюда будто бы, даже вход заказан. А этот торчит здесь откровенно. Выпускники, даже перебрасывались с ним репликами.

Допив свой коктейль и выйдя из ресторана, Женя прошлась мимо мостика, где бродило еще несколько таких же бездельников. Самого командира нигде не было видно. В трюме сидит, что ли? Интересно, что ему наплела про нее Ксюха? Конечно, представила сексуальной маньячкой. Хотя и представлять то особо не надо – сама уже засветилась не с лучшей стороны. Почему тогда согласился взять ее? Правда, как-то без энтузиазма. Она и в каюту то заселилась, по сути, по собственной инициативе.

Джентльмен хренов. Ни какого тебе внимания. Жаль что в открытом море, а то собрала бы свои манатки. От одной обиды.

Облазав весь корабль, Женя забрела и в кубрик, предварительно стукнув ногой в дверь. Знакомые уже парни в тельняшках культурист и поросеночек резались в карты на чемодане, который пристроили в проходе.

Увидев Женю, они сначала онемели, потом предложили присоединиться.

– Во что играете? – спросила она.

– Во что хочешь?

– Могу в покер.

– Неужто умеешь? – удивился «поросеночек».

Культурист, усиленно выпячивавший грудь и играющий мускулами тоже недоверчиво хмыкнул.

– Деньги то с собой есть? – спросил, слезая с верхней кровати, белесый парень, которого Женя раньше не заметила.

– Есть немного. Ставки будем делать мелкие. А то оставлю вас нищими.

– Ой, ой, ой! – захохотал «молочный».

Вначале игра пошла для Жени неудачно, но она, поблефовав немного все же умудрилась перехватить инициативу и на третьей партии парни уже с опаской поглядывали на шулера в юбке. После того, как ребятам пришлось пару раз раскошелиться обстановка накалилась до того, что голос над их головами прозвучал как гром среди ясного неба.

– Это что за дела?! Азартные игры? Это что вам здесь, Лас-Вегас?

Женя подняла голову. Долгожданный. Его и искать то надо там, где что-то происходит… МЧС! Курсанты тотчас побросали карты на чемодан, а выцветший стал их поспешно сгребать.

– Мы не на деньги, – проблеял кто-то.

– На что же?

Женя вскинула голову.

– На меня. А если выиграю я, то сама выбираю партнера. Вот я выбрала бы этого, с ямочками на щечках. Такой аппетитненький…

– Да врет она! – покраснел «поросеночек». – На деньги мы играем.

Женя засмеялась и поднялась.

Василий Васильевич, никак не прокомментировал ее выходку. Выйдя в коридор, Женя подумала, что теперь-то он точно спишет ее на берег в первом же порту, и уже ждала, что он предварительно устроит ей выволочку но, как не замедляла шаги, никто ее не нагнал. Еще с полчаса Женя просидела в каюте в ожидании расправы, но напрасно. Она же хотела свободы. Вот она ей и предоставлена. Правда, радость почему-то не распирает. Оставалось завалиться спать, тем более что за иллюминатором уже стало темнеть. Женя разделась и забралась под одеяло. Вспомнила, что так и не поменяла покрывало, но поленилась подниматься.

Сюрпризы, однако, не заставили себя ждать. Женя проснулась посреди ночи от качки и почувствовала тревожное возбуждение. Как на качелях. Одеться толком не было возможности, и она натянула юбку и кофту прямо на голое тело. Пол ходил ходуном и, чтобы дойти до двери пришлось держаться за стену. Кое-как добравшись до выхода, она вывалилась в коридор, затем опять же вдоль стенки умудрилась сделать несколько шагов (нигде никого), но у каюты помощника потеряла равновесие, ухватилась за ручку и ввалилась внутрь.

– Пардон, – извинилась она, но разглядев, что кровать пуста, ухватилась за спинку и села на матрац.

– Черт побери! Никого, – пробормотала она и сверху тотчас же свесилась голова Андрея.

– Ты что здесь делаешь? – удивился он.

– Откуда я знаю. Ищу кого-нибудь. Хотела выйти на палубу, да влетела сюда. Какое-то светопреставление. Посудина то эта не развалится?

– Да разве это качка? Мелочи. Скоро закончится. Ветер переменный потому приходится маневрировать. А на палубе тебе делать нечего. Высунуться можно только в хорошую погоду. Я же полдня втолковывал. За борт вывалишься, никто и не заметит.

– Да и пусть…,– уперлась Женька. – Капитан то где?

– В рубке. Меня отправил отсыпаться, я только что отдежурил.

– Бабник хренов, обещал опекать, а уж скоро вторые сутки пойдут. А вдруг у меня, от страха, недержание, сил нет…

– Тебе что, плохо? – не понял ситуации Андрей и приподнялся.

– Еще как…

– Я могу помочь?

– Конечно! Только спустись вниз.

Женя ухватилась за перекладину верхнего яруса и поднялась.

До Андрея дошло, наконец, о чем речь и он хихикнул.

– Ну, ты даешь… А капитан зайдет?

– Что с того? Женщина я крепкая выдержу и двоих, – уже со злости заявила Женька, отпрянула от верхней кровати и осела. – А где все остальные, наверху?

– Конечно. Надо же парусами работать… А всех не многовато ли будет? – съязвил Андрей, но быстро поправился: – Ты, наверное, придуриваешься, Женька?

– Да просто я не скрываю своих желаний, пусть они даже и со страху.

– Качка сейчас закончится, – заверил Андрей, потом добавил:

– А с чего ты решила, что наш шеф бабник? Кто такое ляпнул?

– Родная твоя.

– Ксюше везде маньяки мерещатся. Нормальный он мужик.

Женя хмыкнула.

– Зато у тебя, все нормальные…Мне бы хоть одного озабоченного. Скажи мне, …а что у тебя на меня… уже никакой реакции?

– Почему уже? Ее и не было. Ты же подруга Ксюши.

– Ну да, долг. Да ты этой подруге до одного места, – брякнула Женя, но тут же опомнилась – Я не то имела в виду…

– Да нет, все верно. Иди Женя, мне надо выспаться.

И не вздумай на палубу.

– Да я за борт не слишком-то и тороплюсь. И сюда попала случайно.

Качка действительно ослабла и Женя уже без труда выбралась в коридор. Достававшее ее возбуждение стало ослабевать и, когда, открыв дверь, она наткнулась на капитана, завалить его сразу за порогом уже не хотелось.

– Ты где бродишь? Ведь сказано, в непогоду ни шагу из каюты! А вывалишься?!

– Неужели стало бы жаль? – усомнилась Женя.

Капитан осел на табурет.

– Конечно, молодая ведь еще…

– А была бы постарше, то можно бы и за борт?

– Да просто нет желания отвечать за тебя.

– Так я и думала, – вздохнула Евгения.

Капитан не стал переубеждать ее, а лишь спросил, как она переносит качку, нет ли у нее с этим проблем.

– Не мешало бы добавить амплитуду колебаний, с кем-нибудь.

– Все равно с кем? – поинтересовался командир.

– Абсолютно, – зло засияла глазами Евгения.

– Ты на самом деле такая озабоченная?

– Опоздали. Озабоченность уже прошла. Теперь хочу спать.

Капитан ничего не ответил и принялся что-то разыскивать в ящике тумбочки.

Женя, не дожидаясь, когда Василия выйдет, сдернула с себя кофту, потом, расстегнув, уронила на пол юбку.

Больше на ней ничего не было. Полная готовность. Не станет же она объяснять, что, с перепугу, не успела одеться толком.

– Ложись в постель, не отсвечивай голой жопой, – проворчал капитан, сворачивая трубочкой какую-то бумагу.

Женя заползла с головой под одеяло, но в щелку видела как Василий, сунув руку в карман брюк, шагнул к выходу. Наверное, тоже боится качки.

Торчать все время в ресторане, каким бы он уютным не был, Жене быстро надоело, и она принялась осваивать другие объекты развлечений. По ее настоянию надувные бассейны все же установили и заполнили условно подогретой водой. Условно, потому что за дефицитом электроэнергии использовали подогреватели малой мощности, которых хватало лишь на то, чтобы поднять столбик термометра на три-четыре значения. В сумме это едва переваливало за пятнадцать по Цельсию, но желающих поплескаться оказалось неожиданно много. За счет температуры тел купель нагревалась немного больше, хотя до значений южного побережья все же не дотягивала. Посиневшие от передозировки спасались в каютах, другие заворачивались в махровые простыни и валились в шезлонги. В соседнем от Жени «окуклилась» Ирина, подруга Гарика, которого на этот раз не было поблизости (иначе бы она на нем висела) – видимо на вахте или отбывает наказание за самовольство…

– Не мешало бы побольше солнца, – пробормотала она, высунув нос из рыжей махровой простыни и обращаясь к Жене.

– Для осени и этого немало, ждать можно только худшего, – хмыкнула Евгения.

– Я смотрю ты все одна…

Жене не хотелось чесать язык, она попыталась промолчать, но любопытные глазки соседки не оставляли ее в покое и той поневоле пришлось процедить:

– Я с братом, а он сейчас на дежурстве.

– Мой Гарик сегодня тоже на вахте, мы недавно поженились. Ты обратила внимание он до сих пор в курсантской форме, а окончил училище вместе со всеми, кто уже в офицерах. Я его подвела. Вернулась из поездки, возила маму на лечение в Карловы Вары, когда он должен был сдавать самый дурацкий экзамен, и позвонила ему. Не вытерпела. Он и сорвался ко мне. На экзамен, конечно, опоздал… Хорошо твой взял его под крыло, по окончанию похода ему должны вернуть диплом, если все пройдет благополучно… А и правда, вы с ним похожи, как я сразу не заметила. Хоть и разница большая.

– В чем? – перестала понимать собеседницу Женя.

– Ну, в возрасте.

– Ты кого имеешь ввиду?

– Ну, как кого, капитана же, конечно.

Не удержавшись, Женя хихикнула. Такого расклада она никак не ожидала.

– А что, не он? – удивилась уже Ирина.

– Да нет, все правильно, только мне казалось, что он еще не такой старый. Наверное, потому что все время у меня на глазах…

– Нет, нет, я не сказала старый, он еще очень даже… Я знаю тут одну, она официантка, с ума по нему сходит.

Женя даже приподнялась.

– Это которая, отбеленная?

– Ага, Юля. Все кофе ему носит на мостик, но он вроде бы не очень к ней, только раз видела как он ее приобнял в утешение, когда она чашку с кофе уронила за борт. Поставила на перила, чтобы поправить передник.

У Жени, к собственному удивлению испортилось настроение и, чтобы как-то отвлечься, она стала уже сама управлять темой.

– Так вы в свадебном путешествии, можно сказать?

– Ну, похоже на то. Гарик, как бы на исправительных, а твой Васильевич взял и меня. Говорят, ему может нагореть за эту инициативу, что нас баб взял. Так он же настоящий мужик! Таких сейчас днем с огнем… Тут не одна только Юля по такому с ума сойдет.

– А что, еще кто есть? – насторожилась собеседница.

– Да это я так…

– А что же Юля, – не выдержала Женя, – она с кем?

– Она подруга Геши, того, что с бицепсами, но они вроде поссорились, уж не знаю отчего. Может из-за капитана, хотя он-то тут, скорее всего ни при чем.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, это сразу заметно, Даже по взгляду можно определить. У него глаза к ней равнодушные. Пустые.

– Может, делает вид.

– Может. Хотя ему то что, ведь не женат.

– Ну, все-таки подруга курсанта, какой тут может быть взгляд…

– Ну, уж не скажи. Тут жена Андрея, Ксюша, которую списали в Таллинне, была, так у него глаза как фары горели. Ничего что муж под боком. Конечно, он вряд ли на что решился бы, но мужика сразу видать. И тебя он видно любит, но это обычное дело. В семье старшие всегда опекают и привязываются больше к маленьким.

– Ну да уж, любит, – сделав над собой усилие, усмехнулась Женя.

– А ты как будто не знаешь…

– Ну а я?

– Что?

– Я его люблю? Это заметно?

– Ой, с бабами совсем по-другому! Мы же такие лицемерки… А, потом, к своим это как-то не так…

– Ты не цыганка, случайно?

– Нет, – засмеялась Ирина, – хотя принимают за цыганку, потому, что черноволосая, да и кожа сейчас…

Женя поднялась.

– Ты куда?

– Схожу в спортзал, разомнусь на тренажере, покручу педали.

– Ну, так я с тобой, можно?

– Отчего же нет, – обречено протянула Женя. Некоторые детали разговора с Ириной испортили ей настроение, и хотелось побыть одной.

Зал был почти пустой, лишь легкий на помине культурист размахивал гантелями. Увидев женщин, попытался что-то сказать, возможно, приветствие, но от натуги выдал что-то невразумительное. Женя взглянула на его лоснящиеся бугры мышц, от которых в зале стоял горьковатый запах пота и отвернулась.

– Мне тоже такие не нравятся, как будто мясной породы. У них, говорят, все на бицепсы уходит, наверное, потому Юлька и мается, – шепнула Ирина и тоже сморщила нос.

Лишь после обеда Жене удалось оторваться от новоявленной подруги (сослалась на плохое самочувствие). Повалявшись с полчаса на кровати, она встала, осмотрела себя в зеркале, подкрасила губы, подвела карандашом линию бровей, поправила прическу и отправилась на палубу. Капитан был на мостике. Она увидела его издали, сквозь стекло.

Недолго думая, поднялась на командный пункт. У штурвала Гарик напряженно всматривался вдаль. Василий что-то изучал по карте.

– Можно?

Капитан взглянул на нее мельком и вернулся к своему занятию.

– Вообще – то нельзя, но если очень хочется… Что-нибудь случилось?

– Нет. Просто захотелось посмотреть, где ты пропадаешь.

Капитан уже внимательнее посмотрел на нее. Скорее всего, потому, что назвала его на «ты». Взгляд командира показался ей теплым, но до света фар далековатенько.

– Ну, посмотри, только ничего не трогай.

Женя огляделась мельком вокруг и принялась с пристрастием разглядывать Василия. Может быть изгиб губ, напоминающий улыбку и похож на ее, но вот все остальное…Видимо у Ирины врожденное косоглазие или она страдает галлюцинациями. Никакого сходства с собой в его внешности она не обнаружила. Даже глаза другого цвета…

– Ну, как впечатление? – спросил капитан.

Женя округлила глаза.

– Да, в общем-то, ничего, завораживающе… Смотришь, как из орлиного гнезда.

– Приходилось бывать и там?

– Где только…да нет, просто представляется …

Капитан усмехнулся.

– Отчего маешься-то? Заняться нечем?

«Некем» – едва не брякнула Женя, но вовремя прикусила язык.

– Так сходи, посмотри видик в красном, или почитай. У нас есть библиотечка. Плыть осталось недолго. Считай половина пути позади, хотя предсказывать, тут не стоит.

– Так в вашей библиотеке, разве что героическая летопись, в лучшем Пикуль… А видик, уж можно представить, одни боевики, да патриотические фильмы.

– Так, а что бы ты хотела? Не эротикой же их потчевать. Так до бунта на корабле недалеко. Молодежь горячая.

– Да уж я бы не сказала.

– Что так? – скосил на нее глаза Василий. – Не везет?

– Да я не очень-то стараюсь, – призналась Евгения.

Василий, снова задержал взгляд на ее лице и, теперь уже, определенно и почти по-настоящему улыбнулся.

Уже вечером, когда следовало подумывать о сне, она зашла в каюту помощника, предварительно постучав. На это раз оба были на месте (Андрей читал книгу, лежа одетым на постели, а капитан пристраивал свежий воротничок на китель). Женя, дождавшись, когда обе головы повернутся к ней, объявила, что их родственные связи, по причине некачественной первичной информации пересмотрены. Согласно устоявшейся людской молве она теперь кровная сестра капитана, по этой причине с Андреем порывает всякие отношения, а новоявленного братца просит проявлять к ней внимание и заботу, какую старшие проявляют к младшеньким. Тем более что она, кажется, приболела, есть температура, хоть и не высокая.

– Накупалась! – немедленно приступил к воспитательным функциям капитан. – Выброшу к чертям все бассейны…, потом мотнул головой и хмыкнул, – Тупые…

Последнее, возможно, не относилось к присутствующим.

– Бассейны тут ни при чем. Я думаю, что продуло ночью, когда выходила на палубу. Ветер был холодный, да еще брызги от волн.

– Страдаешь бессонницей?

– Непривычная обстановка, да и одной бывает страшновато, особенно в непогоду.

Василий кашлянул и зачем-то выглянул в иллюминатор.

– Ладно. Иди, ложись в постель, сейчас принесу лекарство, – пробормотал он, не оглядываясь.

В каюту Женя уже летела, хотя изо всех сил пыталась притормозить. «Блаженная» – ругала она себя, но в каюту не вошла, а впорхнула. В ход немедленно пошли дезодоранты, помады…

Закончив минимум отделочных работ, Женя скользнула под одеяло. Презренное покрывало решила не сбрасывать. Ловушка расставлена, охота началась, однако за дверью тишина. Худшим вариантом могло быть, если бы капитан вдруг раздумал, или его слова оказались шуткой.

Но она из последних сил надеялась на то, что, на этот раз все получится и ее даже стало трясти от нетерпения. Она не могла припомнить, чтобы, когда-нибудь, в своей жизни, кого-нибудь, так ждала. Неужели сорвется?!.. Когда, наконец, раздался осторожный стук в дверь, она не смогла сразу отозваться и даже не расслышала своего голоса. Дверь, тем не менее, открылась, и вошел мужчина в белой сорочке и в серых брюках. Она даже не сразу узнала в нем капитана. В гражданской одежде он был совсем другим. Наверное, ощущение официоза и вылило на нее ушат холодной воды в ту ночь, когда она перед ним разделась. У Жени даже выступили слезы, и она вновь ощутила тот прилив желания, растекающийся по телу нетерпеливой дрожью.

Василий держал в руках какие-то упаковки и стакан с водой, но, заглянув в потянувшееся к нему лицо Жени, сунул принесенное на столик и, сел на придвинутый стул. Он бесконечно долго и внимательно изучал ее глаза, губы, лоб…

– Ну что же ты! – прошептала на одном дыхании Женя. – Лечи же!

Закрыв глаза, она почувствовала, как его губы коснулись ее лба. Женя тотчас подалась навстречу, но ощутила пустоту.

– Температурка, конечно, небольшая, но лечиться надо. Предписывается постельный режим. Вот здесь таблетки, водичка… Выпей парочку на ночь, завтра посмотрим, – услышала она его голос уже со стороны.

Это означало, что сеанс лечения закончен. Женя открыла глаза, проследила, как он неспешно открыл дверь и так же аккуратно прикрыл за собой, потом откинулась к подушке. И это тот самый бабник, о котором ему бормотала Ксюха?! Это что же, даже всех ее прелестей недостаточно, чтобы сдвинуть с места мужика, который должен уже озвереть от воздержания?! Да это просто какое-то плавающее бревно в морской форме. Топляк!

Утром она обнаружила, что у нее и на самом деле температура. Среди принесенных капитаном таблеток на столике нашла термометр и сунула его под мышку. Предположения оправдались. Зашкалило за тридцать семь. Женю это обстоятельство воодушевило. Будет повод повыделываться. Умывшись и наведя свежий макияж, она снова забралась в постель, и стала ждать. Должен же ее хоть кто-то спохватиться!

Ее отсутствие на завтраке, однако, никого не встревожило, и в пустых ожиданиях она провалялась до обеда. Этот «кто-то» не то, что сам не заглянул, но даже не прислал какого-нибудь дневального (или как тут у них…), чтобы поинтересоваться, жива ли. Ведь больная все-таки… Вот они подлецы-мужчины! Во всей красе.

Уже стало доставать чувство голода, и Женя решила больше не ждать милости, подошла к двери и стала прислушиваться к шагам. Некоторое время спустя ей повезло – кто-то прошел мимо каюты. Женя быстро распахнула дверь и увидела со спины знакомую фигуру упитанного курсантика.

– Эй,…Хрюша! – окликнула она. Курсант замер и обернулся.

Это действительно был тот самый «поросеночек», который предпочел бы получить в качестве выигрыша деньги, а не женщину.

Узнав Женю, он подошел к ней с перепуганным видом.

– Слушай, не называй меня так. Ведь братва подхватит, сживут со света! – громким шепотом взмолился он. У него от волнения даже, кажется, слегка порозовели уши.

– Так я не помню твоего имени.

– Да Стас я!

– Ну, прости, Стасик! Скажи, у вас врач то здесь есть?

«Поросеночек» с недоумением уставился на нее.

– Так кап наш, ты че, не знаешь? Он же и врач. Сестричка называется…

– Ну, я думала, занимается еще кто-то… – попыталась восстановить нарушенную конспирацию Женя.

Стасик пожал плечами.

– Да нет, экипаж же маленький. Это ж тебе не какой-то там авианосец. А ты че, заболела?

Женя подумала с минуту, хотела, было не признаваться, но решила не рисковать. Что-то не похоже, чтобы капитан всполошился да и произойдет ли это раньше, чем обнаружат в каюте ее высохший от голода труп…

– Температура у меня. Скажи там моему братцу.

Стасик, окинув ее взглядом, кивнул.

– Скажу, а ты ложись.

Он уже отправился было по коридору, как Женя вновь окликнула его.

– Стасик, принеси мне потихоньку бутылку коньяка, возьми деньги, – она сунула ему в руку купюру.

Курсантик озадаченно поскреб в затылке, но деньги взял.

Евгения вернулась обратно в постель и даже уснула на некоторое время, но спала чутко и, когда открыла глаза, убедилась, что ее так никто и не навестил. Ни Хрюша, ни капитан, ни какой-нибудь дневальный. Лишь ближе к вечеру, когда Женя уже отчаялась, что о ней вообще кто-нибудь вспомнит, и собралась, было, сама отправиться на поиски пропитания, как дверь каюты распахнулась, и долгожданный перешагнул порог. Как ни в чем, ни бывало.

Женя с укором наблюдала, как он осматривался, приближался к кровати.

– Ты, в самом деле, больна? Что-то вчера я не обнаружил ничего серьезного и температура не зашкаливала.

Женя едва не заплакала от обиды.

– Не тем мерил. У меня температура весь день.

– Сколько? – коротко спросил он.

Женя замешкалась и назвала первое, попавшее что пришло в голову.

– Было за тридцать восемь.

Василий присел на табурет и положил прохладную ладонь на лоб больной.

– Тридцати восьми, может быть и нет, но это даже хуже. Почему не принимаешь лекарства? Я же принес тебе целую аптечку. Открой рот, я посмотрю горло.

– Не надо, не болит, – проворчала Женя, отворачивая голову.

– Ничего страшного, пройдет, – уверил ее капитан. Пей больше жидкости – компоты, чай, теплую минеральную…

Женя чуть не заревела.

– А кто их мне принес?!

– Ты что же, ничего и не ела сегодня? – как будто удивился чурбан.

– Уходи! – вспылила Женя. – Умру и без твоей помощи.

Василий Васильевич фыркнул. Потом принялся объяснять, что у них там была нештатная ситуация и вообще он считал что Женя женщина самостоятельная и может сама позаботиться о себе. Он же на службе… В заключение капитан пообещал, что сейчас подаст ей обед и все, что нужно для укрепления организма.

Минут через пять, после того как он ушел, в дверь поскреблись, и в открывшуюся щель просунулась рука с бутылкой того, «что нужно для укрепления организма», затем и сам Стасик. Не переступая порога, он сунул ей коньяк и, подмигнув, спросил шепотом.

– Может быть еще чего?

Женя усмехнулась.

– Еще чего ты взял вчера, как мне помнится, деньгами.

Стасик хихикнул и исчез.

Поднос с множеством блюд, фруктами, напитками, принес вовсе не капитан, а незнакомый курсант, который, очень осторожно поставив ношу на столик и не произнеся ни звука и даже не повернув в ее сторону головы, тут же вышел. Словно приходил в пустое помещение. Женя уже уставшая возмущаться от невнимания взглянула на передачу. Натюрморт ей понравился. Посредине всяческих яств был водружен ананас, предварительно порезанный на дольки, который и навел на мысль закусить им порцию коньяка, поскольку, уже догадывалась, что судового врача ей сегодня не дождаться.

Шхуну больше не швыряло так, как в первую ночь, спать можно было спокойно, но Евгения, с наступления сумерек, не могла задремать, поскольку провалялась весь день в постели, да еще от обиды, что ее так кинули. Пока тьма не сгустилась, она поторчала у иллюминатора, за которым смотреть абсолютно было нечего – лишь один раз, на самом горизонте, ей показалось что-то похожее на судно с крошечными огоньками по всей длине. Может быть какой-то теплоход. Это все, что напоминало о жизни по ту сторону стекла. Не было даже вездесущих чаек.

С палубы донеслось, что-то похожее на звон колокола и Женя, взглянув на часы, поняла, что никакого чуда сегодня не произойдет. Этот «очень уж рисковый» мужик на деле опасается лишний раз промелькнуть у ее дверей, а не то чтобы навестить ее посреди ночи. И о каком это отважном капитане трепались все, начиная с Ксении?…Начало вроде бы было обнадеживающим, но что дальше? Чем она его откинула? Что-нибудь брякнула не к месту? Кто знает. Но даже если и так? Мало ли что треплет ее неуправляемый язык… Если она и несла какую-то несусветицу, или не выбирала выражений, что же из этого надо делать какие-то выводы? Прикопаться можно к каждому. Что же ей теперь учиться заново говорить, заново мыслить, может быть за ново ходить?! Да пошел бы он сам, вместе со своим…

Решительно сбросив с себя всю одежду, Женя забралась под одеяло, полежала с полчаса, затем, еще более решительно, выпрыгнула из постели, налила с полстакана коньяка, выпила, улеглась было на место, и скоро почувствовала, как кровать уходит из-под нее. Снова шторм, или это алкоголь? Провалы были плавными, словно она снова на качелях и Женя, чтобы понять, откуда провокация поднялась, быстро накинула на себя платье и выскочила за дверь. Уже в коридоре она поняла, что сегодня ей море по колено, поднялась на палубу, посмотреть кто на капитанском мостике, и тогда уж решить, куда ей вламываться – в рубку или в каюту.

На палубе было уже совсем темно, лишь кое-где фонари высвечивали нижние паруса, реи, фрагменты надстроек. Небо черное, звездное и безлунное. Как следствие вокруг корабля сплошная тьма. Свет на мостике был таким тусклым, что Женя долго не могла различить не только лиц, но и фигур. Пришлось приблизиться к самому стеклу. Невезуха! На вахте оба – Василий и Андрей. Может быть, кто-то из них скоро и покинет мостик, но, когда это произойдет? Может быть, они теперь и дежурят вдвоем. В целях безопасности. Как бы эта Женька – маньячка не лишила кого из них девственности.

Она все еще не осознала своих намерений, но уйти, так и не выяснив, отчего этот противный перезревший мужлан избегает ее, она не могла. Бессонная ночь ей обеспечена в любом случае, но если ее по-прежнему будут донимать сомнения, догадки, к утру можно и умом тронуться. Женя уже не задавалось вопросом, зачем ей все это нужно, она просто испытывала потребность в разборке и никакая сила остановить ее уже не могла.

Чьи-то шаги за углом надстройки заставили ее прижаться к ступеням, ведущим на мостик, а затем и спрятаться под ними. Однако на освещенную часть палубы, которую она только что покинула никто не вышел. Шаги были негромкими и порыв ветра, внезапно прошумевший в снастях, вообще заглушил их.

Когда ветер стих Женя решила, что у нее уже начинаются слуховые галлюцинации и собралась все же подняться на мостик. В конце концов, должно же у Андрея достать сообразительности оставить их на минутку. Едва она подняла ногу на первую ступень, как дверь стала медленно приоткрываться и одновременно из помещения послышались голоса. Из разговора было понятно, что кто-то покидает пост. Женя снова нырнула под лесенку, и над ее головой протопали ботинки Андрея. Она проводила его взглядом, мысленно перекрестилась и, как только он исчез, живо взлетела наверх. Капитан уставился на нее так, словно на метле влетела баба Яга.

– Что, стало хуже? – придя в себя, спросил он и снова отвел взгляд куда-то вперед, на слабо освещенный нос корабля, за которым все равно была непроглядная мгла.

– Нет, мне надо знать …ответь на один единственный вопрос, чтобы я могла спокойно уснуть. Мне все равно, что ты ответишь.

– Тогда зачем спрашивать? – резонно хмыкнул капитан. – Выбери ответ, какой тебе больше нравится, и спокойно ложись спать, а то на завтра прогноз неутешительный, отдохнуть, может быть, не придется.

– Нет, я должна услышать, – твердо заявила Женя.

Капитан снова хмыкнул и повернул голову куда-то в сторону.

– Сбегай Козырев в радиорубку, нет ли каких новых сообщений от метеослужбы. Я подержу штурвал.

Женя только сейчас разглядела курсанта вцепившегося в колесо со спицами и от неожиданности икнула.

Курсант как стоял к ним боком, так и выскользнул из помещения.

Едва за ним закрылась дверь, Женя повернулась к Василию. Коньяк уже вовсю гулял по сосудам.

– Я знаю, что занимаю здесь не свое место, что будь на моем месте другая, и все было бы совсем по-другому…

Женя тряхнула головой, но только что подготовленное выступление куда-то бесследно испарилось, и она с тоской подумала, что ко всему негативу, который она произвела на капитана прибавиться еще и то, что она и двух слов связать не может. От этой мысли она растерялась окончательно и беспомощно всхлипнула.

Василий, с любопытством поглядывавший в ее сторону вдруг улыбнулся, поймал ее свободной рукой за талию, притянул к себе, чмокнул в щеку и попытался подтолкнуть к выходу. Женя не поддавалась, и оттянула его руку вниз. Мужская ладонь миновала кромку короткого подола, соскользнула на обнаженное бедро, где Женя потянула ее вверх по голому телу. Когда ребро ладони погрузилось во влажную горячую расщелину, она притиснулась к нему и прошептала:

– Я готова хоть на этом колесе…

– Да, температура повышается, – согласился капитан и с усилием отодвинул Женю. – Не губи невинные души здесь опасно и поднялась волна. Иди, ложись спать. Я приду, … когда протрезвеешь.

По лестнице раздался отчетливый звук шагов, и Женя отпрянула. Вернулся курсант и доложил командиру, что к метеосводке поступила поправка, согласно которой циклон меняет направление и завтра ожидается относительно спокойная погода. Женя взялась за ручку двери, не отрывая взгляда от командира, но тот смотрел только в окно, и не изменил позы, даже когда Женя приоткрыла дверь.

– Лекарство я занесу завтра, – сообщил он, куда – то в пространство.

Когда Женя все еще возбужденная направилась в каюту, в полумраке, за углом надстройки, ей показалась какая-то фигура. Толком разглядеть, кто это, было трудно, хотя по походке и общему очертанию, было, похоже, что это женщина. Женя убедилась в этом уже в коридоре, заметив, как мелькнул край платья за одной из дверей. Потом тихонечко скрипнула дверь. Которая именно она не поняла. Да и не все ли равно? Разве она одна страдает бессонницей? У каждого на это свои причины. Может быть подруга рулевого…

Обещание лекарства на завтра было лучше, чем ничего, правда она предпочла бы, чтобы его ввели ей сегодня, сейчас. Скользнув под одеяло, она стала на колени и, опершись локтями в жестковатый матрас, прогнулась. Жаль, он оттуда, с мостика не видит ее потрясающей кормы. Разве смог бы он откладывать на завтра то, что можно проделать сегодня…. Хотя бы разочек. Наверное, на большее его не хватит. Ведь не девятнадцатилетний, как тот поросеночек. Взрослому мужику, конечно, нужно время на реабилитацию. А сосунку… Они же гиперсексуальны и частенько забывают о партнерше. Хочется отстегнуть такому предмет, над которым он трудится, и заняться каким-нибудь полезным делом. Женя попыталась представить себя в постели с поросеночком, но детали воображаемого секса, с малолетним, не складывались, и она снова почувствовала руку Василия, его сдержанное дыхание за своей спиной. Она даже подалась назад, но ягодицы лишь натянули одеяло, под которым кроме ее самой никого не было. Женя простонала от разочарования и, упав навзничь, сунулась головой под подушку.

Утром Женя, вспомнив минувшую ночь, едва не умерла от ужаса и пожалела, что проснулась. Первой ее мыслью было прыгнуть за борт, исчезнуть с этого проклятого корабля, исчезнуть совсем, чтобы ни одна живая душа и не вспомнила, что была здесь беспросветная пропитоха, от которой мужиков надо прятать за семью замками. Конечно, она с самого детства знала, что рано или поздно этим закончится. Яблоко от яблони…Гены безжалостны, и никаким самовоспитанием с ними не справиться. Можно только сиганув за борт покончить с их издевательством. Женя заметалась по каюте, схватила подвернувшиеся лист бумаги и карандаш, набросала несколько слов, сунула его рядом с лекарствами и принялась рыскать по углам.

Во встроенном шкафу обнаружила гирю и, разорвав по длине простынь, привязала к ней один конец. Получился надежный якорь – увесистый конец всему, уродливому, несостоявшемуся, позорному… Надо только торопиться, ни о чем не думать, ничего не вспоминать, остановить сознание на паузе… Женя, подхватив гирю, дернула дверь. Заперта. Дернула снова. Без результата. Все, время упущено! Женя уронила гирю, обреченно поплелась в постель и закуталась в одеяло с головой…

Очнулась оттого, что кто-то тронул ее за плечо. Она инстинктивно втянулась еще глубже. Та же рука тронула ее снова, мягко, не настойчиво. Она высунула нос, ожидая увидеть женское лицо. Нет, капитан! Женя снова исчезла в своей норе.

– Мне стыдно! – всхлипнула она из-под одеяла.

– Это хорошо! – услышала она его голос. – Значит не все потеряно.

Женя недоверчиво выглянула из своего кокона.

– Извини меня, – совсем непонятно почему вдруг раскаялся он.

– За что?! – не выдержала Женька. – Я сама, как последняя проститутка…

Василий мягко зажал ей рот ладонью и покачал головой.

– Все. Пьянку прекращаем. И все наладится.

Он наклонился, поднял с пола пустую бутылку из-под коньяка и с удивлением посмотрел на Женю.

– И все одна? Сильна… Ну, все, умываемся, завтракаем, заупокойных писем больше не пишем и готовимся к причалу. Завтра Стокгольм.

Василий скомкал бумагу, вероятно, ее записку, сунул ее в карман и вышел. Женя обвела взглядом каюту. Гиря куда-то исчезла, зато на краю кровати появилась аккуратно сложенная свежая простынь.

По расчетам капитана в Стокгольм должны прийти рано утром и, во второй половине дня, он объявил аврал. Вся команда занялась мытьем и чисткой судна. Относительно спокойная погода оказалась, менее спокойной, чем хотелось бы, корабль побалтывало, но Женя, уже не так остро реагировала на колебания пола под ногами. Не попав за борт, она в качестве реабилитации прописала себе исправительные работы – напросилась на мытье полов. Специальность, которой владеет каждая женщина. Василий Васильевич, похоже, даже остался доволен ее инициативой, правда поинтересовался (в кои – то веки!) хорощо ли она себя чувствует. Женя уверила его, что болезнь позади и никаких рецидивов не предвидится. В конце концов, тот согласился, но план задания для нее составил лично, в который включил каюты и коридор, до кубрика (ни шагу за порог!).

Жене выдали швабру, пару ведер и пачку стирального порошка. Перед тем как приступить к выполнению ответственного задания она заявила, что всегда все делает качественно, потому просит в процесс никому не вмешиваться. Капитан, соответственно, предупредил всю команду, чтобы в течение двух часов в кубрик не шастали и чтобы ни единой живой души в коридоре… Курсанты похихикали за углом, а новоиспеченные офицеры приняли предупреждение как боевой приказ. Каждый их них был назначен ответственным за определенный объект. Участок, порученный Жене, вошел в территорию, которую курировал Андрей. Правда, одновременно под его ответственность был определен и трюм, откуда он вряд ли выберется до конца аврала.

В каюте Женя натянула на себя тонкое тренировочное трико и футболку с какой-то аббревиатурой на груди.

Покрутившись с минуту у зеркала, она решила, что выглядит вполне сексуально (на случай если капитан надумает заявиться с проверкой) и с энтузиазмом принялась за работу, начав со своей каюты. Воду носить издалека не пришлось – пожарный гидрант был здесь же, в коридоре…

Когда она уже заканчивала мытье полов у дверей кубрика, в другом конце коридора появилась какая-то мужская фигура, которую она не смогла рассмотреть толком и которая не привлекла бы внимание Жени, если бы не странная походка. Слишком неуверенная для того, чтобы списать на качку, которая к этому времени прекратилась. Она поняла лишь, что кто-то, вопреки запрету капитана переступил границу запрещенного объекта, к тому же изрядно заложив за воротник.

Отчаянная голова!

Отвернувшись к двери, Женя наклонилась, чтобы отполоскать и отжать тряпку, но не успела закончить процесс, как чьи-то руки подхватили ее сзади, за ягодицы, подтолкнули коленом, и она ввалилась в кубрик, где упала на ближайшую кровать. В ярости она подняла голову. Перед ней стоял Геша-культурист с выражением отчаянной решимости на пьяной физиономии.

– Ты что?! – вскрикнула Женя, сожалея, что потеряла в полете тряпку. Отхлестать бы по нахальной морде!

– Не ори! Все равно никто не услышит. Я же знаю, тебя трахает капитан, не знаю уж какая ты у него сестра… и мою Юльку тоже. Вот сейчас мы и будем квиты.

Он принялся расстегивать широкий ремень с якорем на бляхе, а Женя скользнула взглядом чуть ниже. Признаков крайней опасности в этой области она не обнаружила, но поняла, что освободиться будет нелегко, если возможно вообще – парень заполнил своими мышцами весь проход.

– Да я разве возражаю? Как можно отказаться от такого красавца! Это же мечта! – вкрадчиво и даже с улыбочкой принялась блефовать она. – Только не сегодня, у меня день такой, самый критический. Можно ведь отложить на завтра. Найдем уголок, можно даже в Стокгольме, где-нибудь в отеле или останемся на судне…

Запевая колыбельную, Женя поднялась с кровати и попыталась осторожненько протиснуться к двери. Если предположить что текст песни мог быть убедительным, то попытка удрать выдала уборщицу с головой, и фокус не получился.

– Врешь! – зло рыкнул культурист, отшвырнув Женю, словно куклу, обратно на кровать. – Устроили плавучий бордель, и падишах имеет тут каждую, кого пожелает.

– Что за бред ты несешь?! – взвилась Женя. – Я его сестра!..

– Сестра? Да не этой ли сестре задирали юбку прямо на капитанском мостике, а следующая сучка, стояла за углом и наблюдала? Ожидала своей очереди, потаскуха!

Женя тотчас же вспомнила таинственную женскую фигурку, притаившуюся за надстройкой, а потом мелькнувшую в коридоре. Действительно, это была дверь той секции, где эту Юлю поселили… Евгения в шоке осела обратно на кровать и не заметила, как дверь открылась и кто-то вошел, потому лицо капитана, появившееся из-за спины Геши, она восприняла как привидение. Голос командира, однако, развеял сомнения в реальном присутствии.

– Что здесь происходит?

Взглянув на бледное лицо Жени, а затем на Гешу, все еще державшегося за расстегнутые брюки он все понял и, выдернув ремень курсанта из петлиц, движением головы показал Жене на дверь. Она выскочила в одно мгновение, но за дверью осталась собирать инвентарь, одновременно прислушиваясь к тому, что происходит в кубрике. Слов капитана было не разобрать, да и их было немного, и потом раздался какой-то шум. Похоже на драку. В испуге Евгения распахнула дверь и успела заметить, как Геша раскрыв, словно для объятий, руки ухнул через табурет на кровать. Было странно видеть, как от не очень крупного мужчины отлетает такой Аполлон.

Василий швырнул на живот Геше его ремень. – Протрезвеешь, извинишься перед Юлей. Нужно уметь отличать уважительное отношение от сексуальных предложений. Таких от нее не поступало. И винить ее не в чем.…Но это завтра. А сегодня спать. Сделаешь до утра хоть шаг из кубрика, посажу под арест.

Капитан повернулся, чтобы выйти и наткнулся на Женю.

– Ты что здесь?

– Я боялась за тебя, – шепнула Женя и ткнулась носом ему в плечо.

Василий хмыкнул и подтолкнул ее в коридор.

– Приложи что-нибудь холодное, фингала на твоей физиономии только и не хватало, – услышала она его голос за спиной.

– Но, я же упал, во время шторма…, – уже совсем другим голосом отозвался культурист.

– Так оно и было, – согласился командир. – Только заштормило тебя что-то не по делу.

В капитанской каюте Женя осмотрела его. Вроде бы цел.

– Удивляюсь, как ты с ним справился! Такие мышцы.

– Наказать бы следовало и тебя, – проворчал капитан, отходя в сторону.

– Меня-то за что? Кто-то своими похождениями заварил здесь кашу, не будем показывать пальцем, а виновных ищет на стороне.

– Я предупреждал, на корабле, где молодые здоровые парни оторваны от своих девочек, крутить этим самым местом дело рискованное.

Женя возмутилась.

– Ну, во-первых, я ничем не крутила, просто надела трико, …а вот о твоих шуры-мурах с этой Юличкой я тоже слышала, еще до этого случая.

Женя села на кровати, в вызывающей позе, обхватив руками колени.

Капитан ничего не ответил.

– Будут теперь неприятности? – спросила Женя уже другим тоном.

Василий, вернувшись из какого-то таинственного плавания, в которое впадал время от времени, тряхнул головой.

– Да не в этом дело. Сама по себе история…, – он поднялся и, сунув руки в карманы брюк, уставился в иллюминатор. Насмотревшись там на что-то, добавил:

– За все годы никогда никого пальцем не трогал.

– Но ты защищал женщину! – возразила Женя.

Василий быстро взглянул на нее и хмыкнул:

– Непутевую. У тебя что, было трудное детство?. Жене его вопрос не понравился.

– Трудная молодость, – отрезала она – Когда встречу человека, которому поверю, я расскажу ему все что помню о себе, а так… исповедоваться по случаю, нет желания. Вы же, не священник. Пусть каждый думает, что хочет. А потом…мы себя не заказываем. Кому что дано.

– Я что же, недостоин такого доверия?

Женя растерянно отвела глаза и не нашлась что ответить.

– Я конечно не прав. Извини…, – неожиданно сдал позиции Василий.

– Ты что, психолог?

– Должен же я разбираться в людях. Воспитатель ведь.

– Ну, как профессионал-воспитатель ты думаешь, меня перевоспитать, возможно?

– С тобой надо заниматься индивидуально.

– Тяжелый случай?

– Интересный.

– Так займись, – сорвалось с языка Женьки.

Василий покачал головой.

– Только когда буду уверен, что тебе это надо.

«Надо!» – едва не закричала она, но, на этот раз сдержалась.

Капитан поднялся.

– Ты была раньше в Швеции? – остановившись у двери, неожиданно спросил он.

– Нет, – мотнула головой Женя и замерла.

– Если хочешь, могу показать Стокгольм.

– Конечно хочу! – встрепенулась Евгения.

Василий почти по-человечески улыбнулся и вышел.

«Ну, прямо мелодрама!» – подумала Женя растерянно. Когда шаги капитана стихли, вновь затеплилось, заволновалось то самое желание, которое почему-то исчезало, как только он на нее наезжал.

– Ну что за дурь! Что я привязалась к нему? Ведь старый же…, – проворчала с изумлением Женя.

Ночью она снова спала неспокойно, невольно прислушиваясь к малейшему шуму в коридоре. Конечно же, никто ее, за все томительные минуты, ни разу не потревожил.

Василий явился в каюту только утром. Вовсе не с романтическими намерениями. Оказалось, что департамент Стокгольма запросил разрешения открыть парусник для посещения жителями города, и ему всю ночь пришлось решать эту проблему – запрашивать командование, согласовывать день и часы посещения, прочие условия… Так что днем он не сможет покинуть корабль, разве что к вечеру, часам к шестнадцати. Он решил всех отправить шлюпками на берег. Лучше и ей присоединится к ним. Посмотрит город. Тем более что с группой он отправляет Андрея. Он здесь уже был и хорошо ориентируется… Ей нет смысла здесь околачиваться. Иначе придется, для конспирации, посадить ее под замком считай до вечера.

Женя, не задумываясь, заявила, что останется на корабле, хоть даже и под замком. И ни с каким Андреем не поедет. И что он ей его навязывает?! А на палубе может смешаться и с посетителями. Вряд ли будет белой вороной. Время, когда россиянина можно было узнать за версту по одной одежде давно прошло, да и то все это были придумки. Когда к ним в школу приезжали сверстники из Франции они нисколько не отличались от них, точно так же терялись на наших улицах, как и сопровождавшие их взрослые. Так что конспирацию она не нарушит и даже сможет время от времени видеться с ним. Если, конечно, он хочет…

Капитан с сомнением посмотрел на нее, но потом махнул рукой. Все одно, чует его душа, отвечать! Только сейчас ему надо уходить, чтобы успеть отработать все детали предстоящего мероприятия, подготовить экипаж. Через час, может быть чуть больше, они уже будут на рейде, а потом подойдут и к причалу в назначенное время.

Он поднялся со стула, который стоял совсем рядом с ее кроватью. Жене очень хотелось задержать его, хоть на пять минут, но ни на его лице, ни в голосе не уловила даже намека на какую-то страсть, … Деревянный что ли? Только когда она на грани, что-то человеческое проскальзывает в нем. Не может же она каждый день вить веревки…

Когда корабль остановился, плюхнулись и загремели цепями якоря, Женя, посидела смирно минут десять, но, не выдержав, вышла из каюты, пробралась по коридору и на выходе на палубу столкнулась с Василием. Она даже подумала, что он идет к ней и едва не бросилась обратно, как он деловым тоном остановил ее:

– Можешь посмотреть, только особенно не высовывайся, за нами следят видеокамеры… Недолго, и в каюту. Под замок. Пока не пойдет народ.

– Конечно. У тебя же есть ключ, и ты можешь всегда открыть… – размечталась Женя.

Ей показалось, что он задержал взгляд на ее лице, шагнула к нему, но где-то рядом что-то стукнуло и капитан, как-то странно улыбнувшись, исчез.

Что за улыбка? Насмешка? Наверное, он над ней издевается. В таком случае больше ни одного движения в его сторону. Пусть тогда и у него самого появятся вопросы.

На море был штиль. День занимался безоблачный. Вода лишь у самого борта шхуны вяло плескалась и изредка, полосами, рябила от неожиданных порывов слабого ветра. Стаи чаек, совершенно таких же бесцеремонных и нахальных как у берегов Питера принялись досматривать корабль с пристрастием. Панорама города была ясно видна даже сквозь рассеивающуюся дымку утреннего тумана. Порт был забит судами различных размеров, конфигураций, расцветок. Были и парусники, но существенно меньших размеров и не такие серьезные как их лайнер.

Налюбовавшись панорамой, Женя вернулась в каюту, заперла дверь на ключ, снова завалилась на кровать, чтобы скоротать время и закрыла глаза – Василию все равно не до нее. Интересно, какую программу в Стокгольме задумал Василий? Вряд ли стоит ожидать чего-то волнующего. Здесь, при самых идеальных условиях ничего не происходит, а уж что в городе? Музеи, архитектурные ансамбли… Не снимет же он номер в отеле!

Вздохнув, Женя отвернулась к перегородке. С такой ненормальной жизнью что ночь, что день…

Уснуть ей не дали шум – стук, какие-то невнятные команды. Женя выглянула в иллюминатор. Так и есть. Прямо перед ней голубой борт какого-то огромного теплохода. По шуму голосов и шагов Женя поняла, что наверху что-то происходит. Это продолжалось довольно долго, затем раздались шаги в коридоре, и по щелканью ключа в замке она решила, что ее освобождение наступило. Но, ошиблась. Кроме капитана в каюту заглянул какой-то чиновник в форме, который, не обратив никакого внимания на Женю, окинул взглядом помещение, словно замерял его размеры и тотчас вышел.

Василий вышел вслед за проверяющим, но скоро вернулся и сообщил затворнице, что шхуна будет открыта для посещений через час. Но времени у него все равно нет (странно, если бы оно вдруг у него нашлось). Достают таможенники, хотя по договоренности должны были пропустить судно без досмотра. Но лучше ситуацию не обострять. Никакой военной тайны шхуна не представляет.

Женю удивило необычное настроение капитана, его неожиданная общительность, и, особенно, эти оправдания, как будто он готов хоть сейчас, но вот обстоятельства… Хочет довести ее до инфаркта?

Ее растерянность продолжалась недолго, в дверь постучали, и голос вестового сообщил, что явилась делегация от департамента.

– Когда пойдет экскурсия, можешь выйти. Только незаметно, – услышала она слова Василия. Как будто из другой оперы!

Когда гомон и шум на палубе известили, что народ пошел, Женя выскользнула из каюты и поднялась наверх. Любопытных оказалось больше, чем можно было ожидать. Разношерстная, разновозрастная, разноцветная толпа заполнила всю палубу. Многие с фотоаппаратами и видеокамерами. Они разглядывали все, что попадало в поле зрения, даже ведра, из которых Женя мыла полы.

Налюбовавшись публикой, Женя отправилась в ресторан. Она еще до сих пор не завтракала. На этот раз посетителей обслуживали курсанты. Она заметила за стойкой «поросеночка» и улыбнулась ему.

– Принеси мне что-нибудь поесть и кофе.

Он кивнул головой и крикнул в кухонный зал, чтобы обслужили гостью из Скандинавии (остряк, однако!). Следом за Женей зашли несколько шведов. Один из них, высокий светловолосый парень лет тридцати, принялся с пятое на десятое что-то заказывать.

Женя уселась за столик и, пока завтракала, с любопытством наблюдала за местным страдальцем. Собираясь на русский корабль на экскурсию, он не удосужился заглянуть в разговорник. Курсанты, сами толком не владея языками (кто-то знал несколько слов по-английски, кто-то по-французски) – собрались гурьбой и чесали затылки. Кое-как, они, все-таки, с задачей справились. Оказалось, гость хотел отведать шедевров русской кухни. Вспотев от напряжения, но довольный результатом швед направился к соседнему от Жени свободному столику.

Усевшись, он что-то сказал ей, сокрушенно качнув головой, но, поскольку и Женя не удосужилась заглянуть в шведский разговорник, с улыбкой, согласно кивнула головой. Явно опрометчиво. Швед, поковыряв в тарелке и осмотревшись, задал ей уже более сложный вопрос, видимо в уверенности, что имеет дело с соплеменницей.

Женя растерялась, но, проанализировав его восторг и заинтересованный взгляд которым он окинул стены ресторана, предположила, что здесь уместно будет что-то вроде одобрения, и рискнула произнести по-немецки «Да», вспомнив, что почти все прибалты так выражают согласие. Это был перебор. Положение ее моментально усложнилось. Услышав ее голос и уверенный ответ, швед затарахтел как неуправляемая молотилка, эмоционально жестикулируя.

Женя, никак не ожидавшая такой раскрепощенности, (она почему-то считала шведов людьми сдержанными) попыталась уже на французском, который ей прививали в школе, объяснить, что она не совсем понимает, о чем идет речь. Швед на секунду замешкался и к ужасу Жени заговорил по-французски. Ей понадобилось минут пять, чтобы втолковать неожиданному собеседнику, что и французским-то она владеет неблестяще.

Не дав шведу опомниться, она извинилась и, не допив кофе, выскочила на палубу.

Экскурсия на шхуне напоминала народное гуляние. Видимо по распоряжению капитана радист включил по всему кораблю русскую музыку, похоже, тридцатых годов. В нескольких местах курсанты в белых передниках и колпаках раздавали из алюминиевых баков дымящиеся блины с вареньем, которые раскладывали на бумажные тарелочки, а в тщедушные пластиковые стаканчики разливали круто заваренный ароматный чай с мятой. На корме, в кольце зрителей, новоиспеченные офицеры лихо отплясывали традиционное «Яблочко», которое репетировали, чуть ли не всю дорогу. Публика получала то, что хотела. Вероятно русский матрос, потягивающий Кока-колу, сильно разочаровал бы зрителя…

Недалеко от импровизированной эстрады она заметила Василия. Во время. Откуда-то слева вновь выплывала благодушная улыбка шведа, слишком уж быстро продегустировавшего русские пельмени с русской водочкой. Лавируя между группами посетителей, Женя отловила капитана и тихим голосом пожаловалась ему, что ее преследует какой-то молодой абориген, а она, естественно, не может выдать себя.

– Отчего же? Здесь русских нынче, тьма. Есть даже общины. Если хочешь, помогу вам в общении. Может это твоя судьба. Глядишь здесь и останешься…

Женя остолбенела, и у нее даже дрогнули губы.

– А как же перевоспитание? Я уже так достала тебя?!

– Да нет, наоборот, ревную…Ладно, иди в каюту, скоро все закончится, и мы с тобой сойдем на берег.

Женя заглянула ему в лицо. Как же, с такой равнодушной физиономией он ревнует! Зато обещание, «мы с тобой сойдем» показалось ей музыкой.

Стокгольм Жене понравился, но в некоторых переулках у нее возникало ощущение, что она уже здесь была. Василий пояснил, что ничего удивительного в этом нет, в архитектуре и облике Таллинна и Стокгольма немало созвучного. Готика.

Они прокатили до центра города на такси, затем вышли на какой-то площади и капитан, оставив Женю на тротуаре, сбегал в банк, обменял российские деньги и заодно кому-то позвонил. Она не стала спрашивать кому и зачем. Какой смысл? Если это ее касается, скажет и сам…Если нет…Но напомнить о том, что проголодалась, она сочла целесообразным. Василий поинтересовался, где она хотела бы поужинать. Женя созналась, что мечтала побывать в каком-нибудь местном экзотичном ресторанчике, который остался бы в памяти, как сувенир.

– Это завтра, а сегодня поужинаем в другом месте, – объявил он.

Капитан снова остановил такси и назвал какой-то адрес. Женя попыталась разгадать, что за сюрприз он ей приготовил, и никак не ожидала, что машина прикатит к кладбищу. Она с недоумением посмотрела на Василия. Он, поймав ее взгляд, предложил два варианта – она может подождать у входа или пойти с ним. Женя не хотела оставаться одна, к тому же ее стало одолевать любопытство…

Василий, здесь же, у входа купил небольшой букетик, и они отправились по четким ухоженным дорожкам кладбища. Маршрут действительно оказался коротким. Василий остановился у светло-серой плиты с фотографией симпатичной белокурой женщины, совсем молодой, с голубыми глазами и очаровательной улыбкой.

– Это моя невеста, – помолчав с минуту, произнес Василий.

Женя ошеломленно посмотрела на него, потом на памятник. Попыталась прочесть имя, но сочетание получилось не запоминающимся. Определила лишь, что прожила та всего двадцать лет.

– Я ничего не понимаю.

Василий положил цветы и коротко бросил:

– Потом расскажу.

В машине она узнала, что едут они на ужин к отцу этой самой девочки его бывшему коллеге, тоже офицеру, только шведского флота, Он в отставке. Познакомились когда-то во время визита российских кораблей. Потом он приезжал в Питер со своей дочерью. Ей интересно было искусство, архитектура. Он потаскал их по музеям… Года через два приехала сама. Хотела поступить в Академию художеств, но художество случилось у нее с ним. Как-то очень просто и естественно. Они решили, что будут вместе, ломали голову как им поступить, где жить, он даже готов был уйти со службы, если возникнут какие-то препятствия, но случай разрешил все проблемы. Вернувшись в Стокгольм, чтобы получить благословение отца, она попала в аварию на своем «Дофине».

Василий рассказывал обо всем спокойным, ровным голосом, словно пересказывал информацию о происшествиях. Женя, может быть не к месту и не ко времени почему-то подумала, что вот так же он рассказывал бы другой женщине о ней, случись с ней подобная беда. Потом спохватилась. Речь шла о невесте – девушке, с которой Василий собирался связать свою судьбу, а что она…

Особнячок на окраине города в зелени деревьев и кустарников вначале показался Жене каким-то неуклюжим и угловатым. Трудно было представить, что внутри он может быть очень просторным и уютным одновременно.

Хозяин, по имени Иохим, хоть и был пожилым со слегка располневшей фигурой, копной абсолютно седых волос, но еще довольно крепким человеком со смешливо прищуренными глазами. Женю он встретил неожиданно тепло, поцеловал руку и даже на некоторое время задержал ее в своей. Он сам предложил ей осмотреть его особняк, что Женя восприняла как свидетельство расположения. Говорил он по-русски с трудом и часто переходил на родной язык, но домыслить сказанное не составляло труда. Всей компанией они прошлись по спальням, гостиным комнатам, кабинетам на двух этажах, соединенных широкой лестницей с ковровой дорожкой. Все помещения просторные с мягким освещением. Самое большое впечатление на гостью произвела маленькая оранжерея и гостиная верхнего этажа, скорее выставочный зал, с моделями морских кораблей. Как оказалось, многие из них собраны самим хозяином, некоторые приобретены у мастеров этого тонкого дела. Вершиной сенсации стала довольно крупная копия их шхуны. Женя была удивлена сходством мельчайших деталей. Она даже невольно поискала взглядом ведра, которые поставила рядом с ящиком для песка. Иохим был явно доволен произведенным эффектом. Как она поняла Иохим жил отшельником, если не считать служанки, худощавой неразговорчивой женщины с мужскими чертами лица (она время от времени появлялась на горизонте).

Пока они осматривали дом, служанка успела накрыть на стол. Ей казалось раньше, что шведы неприхотливы в еде но уже комплекция хозяина начала вызывать сомнение в этой гипотезе, а количество блюд и вин на столе окончательно убедили Женю что она не права. Она совсем не возражала против такого сюрприза – несколько часов назад съеденный бутерброд и недопитая чашка кофе были уже в далеких воспоминаниях. Иохим попытался перевести на русский язык названия блюд, но с задачей не справился и махнул рукой. Собственно, какая разница, было бы вкусно!

К удивлению Жени, Василий свободно разговаривал с хозяином, сначала изредка что-то поясняя ей, потом про нее забыл. Да Женю не особенно и интересовали их мемуары. По крайней мере, меньше, чем тунец в собственном соку, с дольками лимона, заливной балык акулы, мелкий картофель жаренный клубнями, на одном подносе с жирной сельдью, фаршированный фазан… Вино ей больше понравилось легкое, светлое, хотя хозяин настаивал на темно-красном, почти черном, но ей показался привкус дерева и она незаметно для Иохима примазалась к светлому. Сам Иохим к еде почти не притрагивался – выпил бокал вина, да съел банан. Василий тоже ел, не в пример Жене, умеренно. Она почувствовала себя неловко, а, когда перехватила улыбку Василия, оправдалась, что очень голодна. Наверное, не совсем прилично так много есть в гостях.

Тот, даже не поняв вначале, о чем идет речь, засмеялся и махнул рукой. Иохим заинтересовался, что она сказала, а когда капитан перевел, укоризненно покачал головой. В переводе это означало – как можно так подумать! У них каждый ест когда хочет и сколько хочет…

После ужина Иохим прошел в другую комнату и принес оттуда альбом с фотографиями. Все как в России. Еще не прислушиваясь к их речи, чтобы выделить чье-то имя, Женя поняла о ком сейчас пойдет речь. Действительно, это был альбом фотографий дочери Иохима – детских, в юном возрасте, уже молоденькой женщины… На последней странице она увидела фотоснимок – сидящего в кресле еще молодого Василия, (он показался ей каким-то неуклюжим), и белокурую красавицу, обхватившую его сзади. Это же счастливое, сияющее радостью лицо она видела на памятнике. Отпустила она его, или все так и держит?…

Перед их уходом Иохим снова пригласил Женю в свою маленькую стеклянную оранжерею и срезал для нее букет бархатистых белых роз. Напрягшись, он пояснил на русском языке, что это на память, чтобы они радовали ее всю дорогу. Когда он снова поцеловал ей руку уже у калитки, а Женя ткнулась губами ему в щеку, на глазах отставного мореплавателя выступили слезы, но он тотчас же нахмурился, видимо рассердившись на самого себя. Потом мужчины обнялись, и Иохим проводил их к своей машине, за рулем которого уже сидел шофер.

В машине Женя долго молчала. Василий пару раз заглянул ей в лицо, потом обнял за плечи и притянул к себе.

– Обиделась?

– На что?!

– На кого. Мы мало общались с тобой…

– У меня нет на это права.

– Разве обижаются по предоставленному праву? Ну, если ты так считаешь, я его тебе предоставляю.

Женя промолчала. Не перечислять же все обиды.

– Ну, я понял. Ты хотела бы знать больше?

Конечно, она хотела бы, но сдержала себя:

– Нет.

Кто она ему? Она вообще до сих пор в недоумении, почему он взял ее с собой? Василий ничего не ответил на ее «нет» и неожиданно прижал к себе. У Жени потемнело в глазах и остановилось дыхание… Путь к причалу оказался до обидного коротким, да и водитель в машине был совсем не к месту. Вроде бы век технического прогресса, а не могут придумать машин без шоферов!

Когда они поднимались по трапу, в ней все зашлось от ожидания. Женя была уже уверена, что продолжение последует, но капитан подтолкнул ее к двери каюты, пожелал спокойной ночи и удалился. Воспитатель, хренов! Он, видите ли, должен переодеться и подняться на мостик. Мог бы уж тогда, заодно, и послать ее, куда-нибудь подальше. Правда, уже из глубины коридора он пообещал, что завтра они продолжат. Женя едва не закричала, почему завтра, но, к счастью, ума прикусить язык на этот раз хватило.

Шхуна стояла в спокойной воде, словно памятник, и вроде бы не провоцировала Женю на подвиги, но засыпала она с трудом. Озверин, вызванный обломом ее надежд постепенно рассосался. «Сексуальная зависимость…» пришло Жене в голову определение собственного состояния, когда она попыталась понять, с чего вдруг так, до ненормальности запала на капитана. Вначале она списывала свои умопомрачения на качку, но в последнее время на устойчивой палубе и даже на берегу стало происходить то же самое, почему? Никогда раньше взрослые мужики не заводили ее до такой степени. Абрамыч в ее жизни не в счет – был нагрузкой судьбы и в постели она воспринимала его как обязанность, но чтобы так, без всякой провокации у нее самой возникали сексуальные галлюцинации … Но почему именно он? Ведь не бредит же она кем нибудь, из команды… Даже Андрей …, она даже забыла о нем. Почему так?

Сжимая в объятиях подушку, Женя попыталась разложить на составляющие уже другую сторону баррикады – чем могла произвести впечатление на капитана и какое?. Кем же все-таки он ее считает? Если шлюшкой, то почему сразу же не использовал по назначению и не вышвырнул на берег, зачем поволок ее к Иохиму, своему старому дружбану…. Да и по тому, как швед ее принял можно предположить, что представил он ее не как находку с панели. И на кладбище… Значит она…И тут Женя от удивления села. Уж не подвинулась ли рассудком?! О каких серьезных отношениях вдруг зашуршали ее извилины? Ну да, конечно, ей, как и любой женщине, не безразлично, что думает о ней мужчина, с которым она готова лечь в постель. Это нормально. Если мужчина только до утра, то и вопросы простираются в тех же временных пределах. То есть в их случае интересы друг к другу должны ограничиваться причалом в Санкт-Петербурге. И не более. А она о чем?!. Ощущение такое будто попала в Бермудский треугольник, в котором отказывают всем приборы, а бездна затягивает, словно преисподняя. Со стоном, забравшись головой под подушку, она не сразу, но, все-таки заснула.

Экскурсия по Стокгольму, на которую они отправились на другой день (снова под вечер) была не долгой. По пути он вспомнил, что обещал ей визит в какой-нибудь экзотический ресторанчик и предложил на выбор – современный с блеском и роскошью или в стиле «Ретро». Она предпочла второй вариант.

– Ну да. Для гармонии. Я же и сам как экспонат, – хмыкнул капитан.

– Напрашиваешься на комплимент?.

– Груз прошлого…

– А если немного разгрузиться?

– Разве это реально?

– Ну, со мной же тебе это изредка удается…

Василий внимательно и даже с удивлением посмотрел ей в лицо и неожиданно признался:

– А ты что, это понимаешь?

– Когда ты со мной, ты совсем молодой.

Василий засмеялся, но от дальнейшего участия в обсуждении скользкой темы уклонился.

– Ладно, ретро так ретро… Пиратский кабачок в порту подойдет? И стриптиз там самый, что ни на есть…Если повезет можно ввязаться и в драку.

Женя согласилась, кроме последней радости. Стриптиз это как раз то, что надо. Если быть очень внимательной, то по реакции мужчины на девочек можно определить и собственные шансы…

Кабачок оказался недалеко, и Женя не сразу распознала его, приняв за какой-то невзрачный сарай. Немного в стороне от строения, на мачте, развивался черный флаг с черепом и костями и вероятно служил рекламой (текст у основания флага был ей недоступен).

Дубовые столы, между бочонками, свисающими канатами, штурвалами, тусклый свет лампад, официанты в костюмах разбойников, но без повязок на глазу (все-таки дело имеют с деньгами, завяжи тут хоть один!) и в глубине зала сцена, стилизованная под корму каравеллы. Девочки выплясывающие «на палубе» и незаметно теряющие детали одежды и вызывающие у публики желание немедленно взять их на абордаж. Деревянные пивные кружки с уже налитым вином и жестяные тарелки с кусками разных пород рыб появились перед ними, как только они присели за стол.

К разочарованию Жени капитан не смотрел в сторону сцены, а больше осматривал зал. Эксперименту угрожал провал. Она тоже оглядела помещение, отметила, что в интерьере кабачка преобладают красные и черные тона в сочетании с деревом. Стиль выдержан в соответствии с задумкой. Даже девицы «на палубе» манипулировали красными мини юбочками, и черными трусиками. Последние, как и следовало, были условными.

Публики немного, но столики, откуда сцена хорошо просматривалась, почти все заняты. Освещение в зале неравномерное и рассмотреть посетителей было сложно, особенно в правом углу, где столики расставлены вплотную к «корме», однако выражения некоторых лиц тех, кого можно было рассмотреть, убеждали, что собрались любители стриптиза. Отхлебнув терпкого красного вина, Женя все же вынудила Василия обратить внимание на предлагаемые откровения. Он беглым взглядом оценил танцовщиц и заявил, что половина наши соотечественницы. Особого интереса в его глазах Женя не заметила. Но она уже начинала понимать этого хитреца и догадывалась, что он намеренно избегает эротических картинок. Может быть среди тех, кто сейчас обнажает свои ляжки на сцене, есть и та, которая некогда ублажала в постели и капитана? Этого самого. … А почему та? Может быть «те»! Женя представила Василия в окружении обнаженных девочек и эта картинка не вызвала у нее отрицательной реакции. Скорее наоборот…

Она перевела заблестевшие глаза на своего партнера, и хотела было спросить, не приходилось ли ему участвовать в таких представлениях, но он остановил ее вопросом.

– Может быть, закажешь еще что-нибудь? Крабы, креветки, шашлык?

– Здесь что, есть шашлыки? Как-то не в тему.

– А почему не в тему? Вспомни, разбойники жарили мясо, и пили вино…

Женя вернулась взглядом на сцену. После группового стриптиза девочки перешли к сольным выступлениям. Одна из них, в набедренной повязке показалась ей знакомой. По крайней мере, фигурой. А видела она ее не раз, и, кажется в собственном зеркале.

– Как тебе эта? – спросила она капитана впадающего в какие-то, не к месту, и явно не ко времени размышления.

Василий взглянул на сцену мельком, но потом все же вернулся туда более внимательным взглядом. Согласно кивнул головой. Скосил глаза на Женю.

– Они здесь все похожи, как в инкубаторе…

– Как это?! – обиделась Женя. – Что же, по-твоему, и я из инкубатора? И, потом, это неправда. Вот эта девочка … у нее и грудь повыше и бедра повыразительнее.

– Тоже ничего, – дежурно посмотрев на подиум, согласился Василий.

Придуривается! Не может мужчина быть таким неразборчивым, – подумалось Жене.

– У каждой свои достоинства и недостатки, – сдался, наконец, капитан.

– А ты сам, какую хотел бы? – осмелела Женька.

– Как тебе вино? Может быть что-нибудь покрепче? – увильнул тот от темы.

– Нет. Не люблю крепких напитков, – заявила Женя и удивилась своему открытию.

– Да?! – насмешливо хмыкнул тот. – А я закажу ром.

– Ну, закажи, только немного.

– Почему?

– Не люблю когда мужчина мордой в тарелке.

– Это единственное противопоказание?

Женя, улыбнулась.

– Не единственное.

– Все под контролем, – прищурился Василий и махнул рукой пробирающемуся мимо официанту.

Тот в считанные минуты принес крабов и бутылку.

– Не много ли? – усомнилась Евгения.

– На тебя тоже.

Она посмотрела на него с подозрением.

– В целях перевоспитания хочешь меня споить? – спросила Женя, отводя глаза. – Я уж и так…

– Хочу, – после небольшой паузы каким-то странным тоном признался Василий.

Она быстро вернулась взглядом к нему и обнаружила метаморфозу – глаза его уже блестели, губы приоткрылись, но смотрел он куда-то вверх.

Женя подняла голову и обомлела. У столика стояла, обнаженная, (если не считать ниточку, символизирующую трусики), девица. Все детали фигуры, конечно, в превосходнейшей степени., безукоризненная шелковистая кожа. Она держалась за спинку стула, на котором сидела Женя, томно покачивалась в такт музыке и призывно-обольщающе смотрела на Василия. Тот улыбнулся, и она тотчас же порхнула к нему.

Движением руки (похоже, привычным) он сунул за набедренную полоску купюру. Девица улыбнулась, что-то шепнула ему на ухо, и скрылась за спиной Евгении. Женя, оглянувшись, еще раз оценила фигуру удаляющейся красавицы и потом поймала взгляд Василия. Он, готов был броситься за ней! Ну, уж нет! Сегодня ее день. Это она вся раскроется перед ним, истечет неудержимой потребностью поглотить его, засосать добычу подобно устрице, створки которой уже раскрыты, трепещут и ждут долгожданного вторжения! Ему не будет ее мало, она готова растечься, стать медузообразной, тягуче импульсивной или затвердеть в самый страстный момент… Как он захочет…

Женя схватила стакан с ромом, который он налил себе, и отпила глоток.

– Ты хочешь ее? – расставшись с головой, спросила она.

– Конечно, – признался подлый мужик.

– А меня?!

– И тебя тоже, – согласился капитан.

Женя, уже не раз обманутая им, с недоверием пробормотала.

– Где и когда?!

– Ну, конечно же, здесь и сейчас.

Женя от восторга перестала соображать окончательно.

– Прямо здесь, на столе?!

– На столе уже не получится! – развел руками капитан.

Женя опустила глаза. По скатерти из опрокинутого ею фужера расплывалось алая лужа вина.

Конечно же, подлый мужик снова выставил ее полной дурой.

Женя вскочила. Хватит с нее унижений! Она уйдет и даже не на его долбанный корабль, а уйдет прямиком в Питер. Пешком!

– Да ладно, успокойся! Сейчас все уберут. Мелочи, – он поймал ее за руку, и решимость ее вдруг куда-то исчезла. Да и в Питер пешком не реально …

Когда поменяли скатерть, Василий попытался налить ей вина, но Женя, закрыла фужер. С нее уже хватит.

С минуту сидели молча. Василий отпил глоток рома и тоже отставил свой стакан.

– Интересно, девочки так отчаянно прогуливаются между мужчинами,…неужели не боятся? – спросила Женя, скорее от затянувшейся паузы, чем из любопытства.

– Ну, бывает, конечно, но здесь это запрещено. Можно угодить в каталажку…

У самой сцены, где столики особенно плохо просматривались, раздались какие-то громкие голоса, замелькали тени.

– Вот, как будто накаркал…

В свете одного из светильников обозначилась фигура и лицо человека вызвавшего скандал.

– Бог мой! – удивился Василий. – Неужто Иохим?

Действительно мужчина, которого держали за руки пираты, был абсолютной копией вчерашнего гостеприимного хозяина.

Василий бросился в ту сторону, где затеялся скандал, отвел в сторону одного из официантов, затем исчез за кулисами, куда указал гарсон. Дебошира усадили за его же столик, но уже под присмотром охраны.

Жене показалось, что Василий слишком долго находился в вертепе, каким ей представлялось закулисье.

Вспомнив, что он здесь был и раньше, она оцепенела от внезапного прозрения – эта девица, она ведь что-то шепнула ему на ухо… Евгения решительно поднялась, но Василий уже появился. Рядом с ним «танцовщица», в нормальных трусиках и распашной мини-юбочке. Она подошла к охранникам, что-то сказала и небрежно отмахнула кистью руки что, по всей видимости, означало жест великодушного прощения.

Василий подхватил Иохима и приволок к их столику. Только тогда Женя убедилась, что тот определенно в состоянии сильного опьянения. Он осел на стул и опустил голову. Евгения не могла поверить в то, что видит того же, вчерашнего, владеющего собой и не испытывающего никакого пристрастия к спиртному мастера-модельщика, морского волка…

– Я вызвал такси, – пробормотал Василий.

– Что же там случилось?

– Да ничего особенного. Он сделал то же самое, что и я, только без купюры…Оттянул трусики и заглянул в них. Кукла решила, что ее оскорбили. Из Штатов вешалка. Никак было не уговорить. Хорошо в шайке оказалась наша, хохлушка. Она там вроде бригадира. Уломали, кое-как, за определенную сумму…

– На то и был расчет! – блеснула сообразительностью Евгения.

– Наверное, – согласился Василий.

Расплатившись за ужин, они вывели адмирала на улицу. Он уже немного ориентировался в пространстве, но не настолько, чтобы узнать обоих. Правда, садясь с их помощью в автомобиль, он умиленно улыбнулся, и что-то пробормотал, но вряд ли это было адресное.

Когда автомобиль откатил, Женя вопросительно посмотрела на Василия.

– Не понимает, что с ним происходит, – пояснил тот.

– На него не похоже?

– Не похоже. Что-то подействовало на беднягу. Не ты ли? – Василий обнял ее за плечи.

– А что? Я развращаю?!

– Конечно. Я и сам, похоже, становлюсь маньяком.

Женя прильнула к нему, и они отправились в обратный путь неведомыми путями, через какие-то закоулки, скверы, освещенные дворы… Всю дорогу Женя вновь переживала вечер в ресторане, но все больше на нее накатывало ожидание результативной части. Как не было в кабаке обалденно, но это была прелюдия, основного, самого желанного и чем ближе была заветная каюта, тем слабее становились ее колени… Неужели снова обманет?!

По кораблю они прошли откровенно вместе (из свидетелей был один вахтенный, но и тот Женю в упор не видел). Пока Василий шел за ней следом, она до самого порога каюты прислушивалась к его шагам. Не оглядываясь, открыла дверь и остановилась. Звука удаляющихся шагов не было. Она почувствовала его за своей спиной и невольно подалась назад. Он подтолкнул ее вглубь комнаты, Женя обернулась, скользнула руками по его плечам, зажмурилась и кинулась в омут…

Омут оказался таким глубоким, что она едва не потеряла сознание. Она вдруг узнала, что одно прикосновение мужчины может вызывать судорожную дрожь, а ее собственное тело, может рваться навстречу его губам, рукам абсолютно непроизвольно …

Время от времени, приходя в себя, Женя изумлялась невероятной силе ощущений, каких никогда за свою жизнь не испытывала и не могла поверить, что это происходит с ней. Вместо приятного ручейка, на который рассчитывала, она попала в мощный водоворот, который превратил ее в беспомощную щепку, то погружая в самую бездну, то выбрасывая на поверхность… и, когда прибил, наконец, к берегу, Женя перестала ориентироваться во времени и пространстве…

Она еще долго лежала ошеломленная, не в силах поверить в то, что было. Девчонка, возомнившая себя знатоком в тонкостях любовных ощущений, оказывается, до этого вечера толкалась в прихожей, принимая коридор за роскошные апартаменты. «А ведь так можно было всю жизнь протолкаться в коридоре!» подумала она с ужасом..

Совсем неожиданно Женя услышала собственный голос и не сразу поверила своим ушам. Она признавалась ему в любви. За все годы сознательной жизни ни один мужчина не слышал от нее подобных слов, и она даже не предполагала, что будет в состоянии когда-нибудь произнести их.

Глаза его перестали прятаться и смотрели испытывающее и даже, как будто без насмешки. Василий ткнулся носом в ее шею и пробормотал что-то невнятное. Интонация и неопределенность его реакции не понравилась Жени. Что, «я тоже»? Хочу пописать? Или что-то иное?

– Ты не понял, я очень, очень…, – застонала она.

Василий замер, затем чмокнул ее в щеку и поднялся.

– Мне надо проверить команду, – объявил он. – Андрей ушел на вахту, ему надо помочь…

Женя похолодела. Правда не понял, или не верит?!

Когда он, стараясь не встречаться с ней взглядом, оделся, Женя не выдержала:

– Ты что, мне не веришь?

Василий повернулся, просунул руку ей под голову и поцеловал в лоб.

– Ты славная девочка, Женя.

Когда он вышел из каюты, она стала кусать губы, чтобы не разреветься. Впервые сказать что-то идущее из самой глубины и, на тебе…Жопой в лужу.

Отчитать себя как следует она не успела. Василий вернулся, когда она еще чувствовала себя самой несчастной на земле, сел на стул у кровати, долго и внимательно смотрел на нее и неожиданно спросил:

– А почему ты никогда не называешь меня по имени?

Появившаяся было улыбка растворилась на ее лице.

– Тебя так называла Ксюха, а я здесь хоть и за нее, но не вместо.

Василий обнял ее одной рукой и улыбнулся.

– Какая ты у меня глупенькая!

У Жени перехватило дыхание. В сознании застряла только часть фразы, в которой и был весь смысл: «…ты у меня…!». Неужели?!

Перед тем как закрыть за собой дверь он распорядился выспаться, умыться, попить кофе, и подняться наверх. К отплытию.

Она так и сделала. Когда крики, стук, звяканье и звон колокола известили об отплытии, она вышла на палубу и первое, что увидела на углу пирса, на видном месте – седого подтянутого адмирала в форме. Она сразу узнала его. Это был Иохим. Женя подбежала к борту и отчаянно замахала рукой. Адмирал отдал честь и затем уже ответил таким же жестом, взмахом руки, но сделанным с достоинством – ничего от вчерашнего дебошира. Фантастика! Жени задрала голову в сторону мостика. Василий видел Иохима, тоже отдал ему честь и махнул рукой куда-то в стороны кормы, откуда, неожиданно для Жени, грохнула пушка (она и не знала, что такая здесь есть). Тотчас же откуда-то, со стороны форта, как эхо громыхнул целый залп. На светлом фоне рассветного неба поднялось несколько облачков беловатого дыма. Только тогда Женя увидела, что на пристани, несмотря на раннее время, собрался народ. Она с удивлением рассматривала радушную, машущую руками, платками публику.

Было достаточно свежо, но народ на причале был одет легко, по-летнему. Женя подумала, что это, скорее всего их соотечественники, которых занесла сюда, на чужбину, нелегкая или собственное желание, или возможность заработать на относительно приличное существование. Здесь, наверное, не только девочки из припортового стриптиза, но и те, что уже отдежурили свое на панели.

Присмотревшись, Женя поняла, что не совсем права. Среди них тот самый светловолосый неуклюжий парень, который с ней так и не познакомился. Она вдруг почувствовала, что всех их любит, и что ей почему-то жаль с ними расставаться. «Наверное, это у них такой дурацкий ром» – подумалось Жене.

Когда кромка земли растворилась за горизонтом Женя не найдя взглядом Василия решила пойти поспать, чтобы вернуться в форму (собственное лицо ей в зеркале не понравилось). Уснула она мгновенно, спала без сновидений и открыла глаза с удовольствием, какого не испытывала за все время плавания. Повалявшись еще минут десять, под впечатлением минувших событий она поднялась, и посмотрела на часы. Обед она проспала и решила пойти в ресторан – до ужина далеко. Там она застала и капитана. В зале кроме него никого не было. Она хотела, было сесть за другой столик, но он кивнул на свободный стул, напротив себя, и Женя направилась к нему. На ее сияющую улыбку ответил скромно, но по лицу было похоже, что жизнью на этот день доволен. Наверное хорошо выспался, а может быть по какой другой причине, в которую она боялась поверить.

– Привет, воспитатель, – шепнула Женя.

Василий не ответил и она уже в голос спросила:

– Видел Иохима?

Капитан пожал плечами. О чем спрашивает?!

– Вроде бы оклемался?

– Он мужик еще крепкий.

– И сколько же ему?

– Немного больше чем мне.

Женя от удивления открыла рот.

– Как это немного? Шутишь?!

– Он сдал, когда умерла жена.

– Давно?

– Вскоре после дочери. Ты видела ее фотографию в альбоме. Они похожи.

Женя вспомнила, что одна из девушек на снимке выглядела немного старше другой.

– Она тоже погибла?

– Нет, умерла. Медики не смогли объяснить от чего.

– Ну, так это же было давно. Почему же не женился снова?

– Однолюб, – пожал плечами капитан. – С женщинами не общается, только с путанами, по рыночным ценам.

– А что, путаны не женщины?

– Физиологически да…

Женя не рискнула возражать, к тому же ее захватила другая мысль.

– Ты тоже с ним бывал? – с подозрением прищурилась она.

– Да, конечно.

Женя на минуту онемела, потом вскочила.

– Я сяду за другой столик.

– Почему? – не понял Василий.

– Ты делаешь мне больно.

Теперь замолчал Василий, потом, отставив стакан из-под компота, все же заметил:

– Ты странная девочка. Я же не ревную тебя к прошлому, да и не знаю его.

Женя отвела глаза.

– А я готова рассказать тебе все, до самой малости.

Василий молча, медленно покачал головой в знак отрицания и поднялся. Он уже дошел до выхода, когда Женя тоже вскочила. Догнала она его у самой каюты. Капитан остановился и вопросительно посмотрел на нее.

– Ты, принимаешь меня за потаскушку. Я не такая. Да, у меня не было в жизни ориентиров, но сейчас…

Василий усмехнулся.

– Я сказал, что не знаю твоего прошлого, но не говорил, что хочу его знать.

– Но ты же можешь предположить худшее! – вскрикнула Евгения.

– А худшего не было?

– Нет

– Этого достаточно.

Снова Женька долго не могла уснуть. Если бы все прежние страсти, какие выпадали ей в жизни собрать в промежуток нескольких часов, они проиграли бы тем ощущениям, которые она испытала в минувшие сутки. В происходившее верилось с трудом, потому казалось, что зародившаяся близость вот-вот оборвется. А может быть станет еще ярче. А потом еще. Но где-то, что-то должно сломаться. Как все в этой бестолковой непознаваемой жизни. Нет, пусть все останется на сегодняшнем уровне. И без того головокружительном… Неужто, правда, что когда-нибудь, этому придет конец? Почему так?! Почему не быть в вечном плавании, и никогда не причаливать! Эта неожиданная паника означала одно – теперь для нее нет, и не будет ничего дороже этого рябоватого лица, серых, прячущихся глаз, курчавых жестких волос с проседью…

Усилившуюся качку Женя почувствовала посреди ночи еще сквозь сон, а когда окончательно проснулась, каюта уже ходила ходуном. Та болтанка, которую она испытала, по пути в Стокгольм, показалась просто шуткой. Сейчас можно было и не стараться удержаться на ногах. Пол то резко уходил вниз, словно в воздушной яме, то перекашивался так, что казалось кровать сорвется с креплений и прилепит пассажирку к стенке каюты. Цветы Иохима разлетелись по полу, политому водой из вазы, которая, упав на пол, не разбилась и кувыркалась тут же. В дополнение ко всем радостям стал время от времени гаснуть свет, в такие минуты Женя видела в краешек иллюминатора отвесные пенистые стены черной воды с серебрившимися в свете луны гребнями. Такой ужас она видела только в кино, но там не было ощущения присутствия…Трясясь, от страха, и холода Женя оторвалась от спинки кровати, улавливая секунды на которые корабль замирал, кое-как оделась, перелетела от кровати к двери, но не поймала во время ручку и загремела в обратную сторону, под стол, едва успев распластаться. Вторая попытка оказалась удачнее и Женя, проехав в намеченном направлении на четвереньках по мокрому полу, все же ухватилась за решетку в нижней части двери, затем, когда корабль завалился на левый борт вскочила и поймала, наконец, злополучную ручку.

Перелетая в коридоре от стены к стене (благо узкий) Женя пробралась к выходу на палубу и, высунувшись наружу, ужаснулась тому, что увидела. Они определенно тонули. Невозможно было себе представить, чтобы такие огромные волны, горами вздымающиеся над бортами и внезапно проваливающиеся в преисподнюю, отчего за кормой возникали какие-то жуткие черные пропасти, готовые поглотить шхуну, оставили бы хоть что-то от корабля. Низкие темные облака с белесыми кромками метались по небу как безумные, изредка открывая луну, которая короткими вспышками освещала весь кошмар призрачным светом. Немыслимый рев, свист и треск оформляли сцену светопреставления.

Женя оцепенела настолько, что утратила способность передвигаться, потеряла чувствительность рук мертвой хваткой вцепившихся в перила. Ей даже казалось, что их у нее уже нет и ее вот-вот, при очередном крутом крене вытряхнет в преисподнюю, как окурок из пепельницы. Подняв голову, чтобы воззвать с мольбой к всевышнему, она с недоумением увидела, как по мачтам и перекладинам скачут какие-то фигурки – те самые засранцы, которые резались в карты, покорно выслушивали, нравоучения за очередную проказу. Даже поросеночек, отчаянно мотал какой-то канат, и что-то истошно орал другому, прицепившемуся за рею. Когда он оглянулся, Женя с ужасом увидела, что он хохочет. Тронулся?!

Она попыталась было пробраться к мостику, как на нее налетело что-то, большое и сильное, сгребло в комок и швырнуло в коридор. Она едва успела за что-то ухватиться. Развернулась и узнала Василия. Не говоря ни слова (все равно не разобрать) он проволок ее по коридору и затолкал в каюту, рявкнув в ухо:

– Сидеть!

Сам он попытался, было выскочить за дверь, но Женя вцепилась в него как клещ, и заорала, что не хочет умирать одна.

Капитан вдруг рассмеялся, протащил ее к кровати, завалил на постель и пристегнул ремнем. Она сопротивлялась, но он, сжав кисти ее рук, просунул и их под ремень.

– Еще поживем, – крикнул он ей на прощанье и исчез.

Женя с ненавистью посмотрела ему вслед, безнадежно трепыхнулась пару раз и затихла, ожидая бездарного безрадостного конца. До чего же все глупо и обидно… Она не понимала, сколько продолжался этот кошмар, но некоторое время спустя обнаружила, что качка уменьшилась и, вскоре, прекратилась вовсе.

Она долго еще лежала неподвижно, потом отстегнулась и, все еще не веря в то, что жизнь не кончилась, выглянула в иллюминатор. Шхуна стояла в какой-то бухте, невдалеке от скалистого острова. Ноги еще не держали ее, и Женя ползком вернулась к кровати, но лечь не успела.

Вошел Василий, и Женя с удивлением обнаружила, что капитан, чаще задумчивый, или инфантильный сияет, словно новый пятак. Странный все-таки народ, мужики. Чтобы почувствовать себя счастливыми им надо побалансировать на самой грани, за которой уже можно свернуть себе шею…И в такой момент им, конечно же, не жаль и других. Эгоисты!

Уже совсем неожиданно он подошел, сгреб ее одной рукой и заглянул в лицо.

– Жива? А глаза почему на мокром месте?

– От обиды… – Она хотела сказать, как ждала его, какое безумное желание одолевало ее, но не рискнула. Должен же он сам хоть что-то понять…

Но, урод, даже не поинтересовался, отчего возникла эта самая обида, и поплел свои мемуары…

– Мы переходили пролив в штормовую погоду. По учебному плану. Ребята справились, хотя болтанка была не самая…

– Это была болтанка?! – возмутилась Женя.

– Конечно. Бывает круче. Скоро все окончательно утихнет, и пойдем дальше. Сейчас мне надо будет собрать команду и через час я свободен.

Он будет свободен. Для кого? Женя подозревала, что это снова пустая провокация, что ничего не будет, и случится очередной облом. Много радостей не бывает!

Обед был оформлен как праздничный банкет для всех, кто был на шхуне, с небольшим количеством спиртного (даже для курсантов) по случаю удачно прошедшего учения. Женщины тоже повыползали из своих нор, кто с зеленой, кто с серой физиономией. Наверное, эти учения были предусмотрены и для них. По крайней мере, более удачного варианта, чтобы заставить ценить своих избранников придумать трудно. Даже Юлия, наконец-то, подсела к своему культуристу и ткнулась носом ему в плечо. Тот снисходительно усмехнулся и обнял ее. Фингал под его глазом уже растворился, и теперь он выглядел настоящим героем.

По сообщению капитана переход обошелся не только без потерь личного состава, но и без материальных, если не считать ящика с пивом, который кок перед штормом, на какой-то хрен выставил на палубу. Правда, эта информация у некоторых вызвала сомнения, не был ли ящик смыт еще до шторма.

Здесь же, на банкете она встретилась, наконец, с Андреем, которого давно не видела. Отведя потеряшку в сторону, Женя спросила у него, что он думает по поводу того, о чем шепчется народ. Несмотря на туманный вопрос, Андрей ответил ясно и лаконично, что, явно недооценивал Евгению – сломать капитана не каждой дано. Та с усмешкой посмотрела ему вслед, но подумала, что в его словах есть какой-то смысл. Или никакого? В любом случае кто-то недопонимает капитана – то ли Андрей, то ли Ксения, то ли она сама. Уж больно разные у всех мнения. Полагаться, конечно, следует на свое собственное. Независимое. Но, когда она успеет его создать? Через пару дней поход закончится. А что останется в его памяти от общения с ней? Алкоголичка, нимфоманка…

Биологическая копия своей мамаши. От последней мысли у Жени все опустилось…

Недоброе предчувствие ее не обмануло. Очередная метаморфоза произошла с ним, как только с мостика сообщили, что прямо по курсу Питер. За несколько часов до причала он отчистился, отгладился, побрился и снова стал просто капитаном с тем же нечитаемым лицом и колючими глазами, какой он ей запомнился по Таллиннскому причалу. Жене несколько раз безуспешно пытавшейся поймать хотя бы его взгляд стало казаться, что все, что с ними происходило совсем недавно просто галлюцинации. Ну, пусть безумный секс ей померещился спьяну, или в сонном бреду, но все остальное – Стокгольм, кабачок, Иохим, и сам он, такой близкий и теперь снова потерянный. Евгения, в сердцах, даже пожалела, что она не террористка и не может взорвать к чертовой матери эту проклятую посудину, которая вчера еще была кораблем надежды, а сегодня волочет ее к причалу, как последнюю сволочь. Она никак не могла понять, что произошло?! Неужели это реакция на ее покаяния? Разве непонятно, что попытаться рассказать о себе все самое гадкое только человек, решивший стать другим? Совсем другим. Сбросить груз прожитого, забыть все прошлое и начать сначала. Или это просто совпадение по времени и здесь что-то иное?

За час до того как на горизонте появилась земля, ей удалось без свидетелей перехватить хамелеона на палубе. Она притиснула его к перилам, посмотрела широко раскрытыми глазами в его безучастное лицо.

– Что случилось? Меня больше нет?!

– Просто мы приплыли.

– Я не хочу, чтобы мы приплыли, сделай что-нибудь или выбрось меня за борт!

Василий внимательно и даже как-то строго посмотрел в ее безумное лицо и без улыбки ответил:

– Еще успею.

– Так это что, была моя оплата за круиз? Если на таком уровне, все понятно, но тогда об этом надо сказать. Всего лишь! Чтобы я не ворочалась ночами, не вскакивала от твоего голоса в коридоре, чтобы…, – Женя задохнулась от подступившего спазма. – Я что-нибудь не так сделала? Не заставила тебя дежурить под дверью, а сразу раздвинула ноги? Может быть, нам надо было года два писать друг другу письма? Может быть, у меня что-то не так устроено, как у других? У Ксении, например… Ты же пел мне, что не веришь в то, что я безнадежна, психолог хренов… Или что, это был эксперимент по перевоспитанию распутной девки? Ну, конечно, разве порядочная женщина, так ведет себя под мужиком – кричит, царапается, плачет, что там еще со мной было… Она же в это время декламирует стихи о любви к родине, а потом говорит спасибо и аккуратно вытирает тебе член чистой салфеткой…

Закончить пламенную речь Жене не дали – капитана окликнули с мостика. На этом их общение закончилось а, когда шхуна причалила в районе Петергофа, чтобы дать возможность женщинам незаметно покинуть корабль, Жене окончательно захотелось умереть. Умереть до того как она ступит на этот причал, сядет на электричку, перешагнет порог своей квартиры… Больше всего жалела она сейчас о том, что они не утонули во время того шторма, когда он пристегнул ее к кровати… Подойдя к трапу, Женя невольно оглянулась. Василия, конечно же, нигде не было видно.

Уже на сходнях ее легонько подтолкнула вбок Ирина.

– Ну, ты и врать! Здорово нас одурачила…А это хорошо, что вы похожи. Говорят, что, если мужчина с женщиной похожи друг на друга, это значит, что их брак будет счастливым.

Женя ошарашено посмотрела на улыбающееся лицо Ирины. Хотела, было спросить, кто это их женил, но возражать не стала и только согласно кивнула головой. Действительно, как не быть счастливым с таким мужчиной, таким непредсказуемым любовником готовым раствориться в тебе, заполнить тебя диким восторгом, поднять до небес и…бросить в сточную канаву. Подлец даже звуком не обмолвился, как они будут дальше? Друг без друга? Вместе? Или другой вариант. Меньше всего Женю устраивал другой вариант. Быть время от времени его партнершей по сексу она уже не сможет. Друг без друга? Тоже немыслимо… Ведь он не спросил ни адреса, ни телефона, ни о том, хотела бы она быть с ним или нет, сможет ли она вообще после всего жить как прежде…

Передвигая непослушные ноги по ступеням своего подъезда, Женя взывала к силам, которые нами руководят, чтобы дали ей хотя бы возможность побыть одной. Видимо всевышний внял ее мольбам, на звонок никто не отреагировал и Женя, открыв дверь своим ключом, вздохнула с облегчением. Мамашу куда-то сгребло! В записке на кухонном столе адрес ее пребывания – районная больница.

Швырнув вещи в угол комнаты, Женя провалилась в пошатнувшееся кресло и закрыла глаза, в очередной раз, поминая свой неуправляемый язык и свою, вероятно единственную, окончательно выпрямившуюся, извилину в голове наихудшими из слов, какие усвоила за двадцать четыре года. Перебрав с дюжину, поднялась, взглянула на себя с ненавистью в зеркало и, обречено решив, что кесарю – кесарево принялась по телефону разыскивать справочную службу районной больницы. Дежурная сообщила, что состояние ее мамаши удовлетворительное. И то хорошо! Ей бы только похоронных проблем сейчас не хватало!

Женя подошла к окну, посмотрела на проспект, где мельтешили транспорт и люди, хотела, было открыть створку, но раздумала. Широченные проспекты и зелень вроде бы есть, но воздух… После свежего, морского, все равно, что мордой в не смытый унитаз.

Пообедав кое-как, Женя включила телевизор, поглазела латиноамериканский бред, потом отечественный, отчего стало еще тоскливее. Одиночество, только что желанное, становилось невыносимым.

Неожиданный телефонный звонок привел ее в чувство. Она не верила, что это Василий, но хоть кто-то… Звонил Андрей. Не знает ли она, где может быть Ксения? Дома нет, а ключи у нее. Хозяина квартиры, в которой они живут тоже Митькой звали … Уже полдня околачивается у подъезда и, похоже, ночевать придется тут же. Нельзя ли пока к ним? Хотя бы бросить вещи?!

Женя криво усмехнулась.

– Приходи. Объявится любимая, верну обратно.

Андрей! Вот кто приложит бальзам ей на душу, если этот процесс можно так обозначить… Уж сейчас-то она постарается соблазнить его, как бы тот не ерепенился. В конце концов, клин клином. Тем более что Ксюхе он, что собаке пятая нога. А ей как раз нужна соломинка. Та самая… А тот, стареющий придурок, пусть экспериментирует с другими… Женя решительно отправилась в ванную, приняла душ, надела ажурные трусики, уложила феном волосы…

Переступив порог, Андрей вытянул шею, словно собираясь кого-то приветствовать.

– Ситуация, молодой человек, немного пикантная, – усмехнулась Женя, глядя на вопросительное лицо Андрея, – Мы с тобой сегодня одни. Мама в больнице…

– Извини, ты же мне ничего не сказала…

– Что с того? Меня боишься?

Андрей, ничего не ответив, подумал и поставил свою сумку рядом с ее вещами. На вопрос, ужинал ли, ответил отрицательно и добавил, что может перекантоваться, у него все равно аппетита нет. Разве что только чашку чая…Женя возразила. Разве она не хозяйка и не сможет позаботиться о мужчине, тем более беспризорном. Опекают же, скажем, пингвины чужих птенцов, чем же мы, люди, хуже?

Андрей только хмыкнул на такую аналогию, но возражать не стал. Женя предложила ему принять душ, сама отправилась в магазин за продуктами. В супермаркете купила бутылку пива, сарделек, макарон и банку растворимого кофе. На батон и половинку хлеба набралось уже с трудом.

Поставив увесистый пакет на площадку, она открыла дверь и, пока переходила через порог, услышала, что Андрей разговаривает с кем-то по телефону. Нашлась Ксения? Не похоже. Закрывая наружную дверь, она намеренно хлопнула ею, и Андрей торопливо попрощался, назвав свою супругу почему-то Анюткой. Женя сделала вид, что ничего не слышала… Зато Андрей принялся объяснять ей что Анюта это девочка, школьница, дочь одного знакомого. Очень привязалась к нему, и все просила сводить ее в Русский музей. Отец вечно на службе, мать, напротив, никогда из дома носа не высовывает…Детям же надо развиваться. Вот и позвонил. Все равно заняться нечем. Вряд ли Ксения явится сегодня, наверное, уехала к матери…

Андрей так долго и так пространно разъяснял ситуацию, что Жене стало понятно девочка явно не малолетка и, потом, (Женя подняла глаза к циферблату часов) какой может быть Русский музей в шестом часу вечера? Андрей тоже уставился на часы, с озадаченным видом. Да, действительно, поздно, но она уже вышла из дома и не встретить ее там, где они условились, было бы не порядочно, да и уже темнеет, девочка все-таки… Женя хотела съязвить по последнему доводу, но удержалась.

– Что и не поужинаешь?

– Да нет, мы забежим в какой-нибудь Макдональдс…

Несмотря на то, что ее стратегические намерения не осуществились, бегство потенциального любовника принесло неожиданное облегчение. Как будто тебя освободили от предстоящей разгрузки вагона. Когда дверь захлопнулась, Женя вынула бутылку «Балтики» из пакета, профессионально отковырнула пробку ручкой вилки. Подошла к окну и, задумчиво глядя сквозь стекло «высадила» все содержимое бутылки, затем, так же бессмысленно съела холодную сардельку и отправилась спать. Закрывая глаза, она дала себе установку ничего не вспоминать, ни о чем не думать. Команда выполнялась плохо то и дело, словно черти из табакерки выскакивали эпизоды недавнего общения с капитаном, и Женя пожалела, что человек лишен возможности вызывать у себя амнезию по желанию. Потом попробовала убедить себя, что страдания ее – пустое, все о, кей, поплавала на паруснике, побывала за границей, потрахалась в свое удовольствие…Программа выполнена, хотя последнее ею изначально не предусматривалось. Но уж так, наверное, написано на роду…

Звонок из прихожей поднял ее, когда она после длительных и тщетных попыток наконец-то уснула. Уставившись на часы, Женя удивилась. Третий час ночи… Скорее всего Андрей. Она накинула халат, прошла в прихожую. Андрей забормотал что-то похожее на просьбу прощения и прошмыгнул сразу к раскладухе, где она постелила ему.

– Экскурсии в Русский музей закончились?!

В ответ Андрей поплел что-то невразумительное, оказалось Анюта, наяву, никогда не видела, как разводятся мосты, хотя и родилась в Питере. Пришлось ему подписаться… Русский музей, конечно же, отпал. Пролетели по времени…

– Есть хочешь? – спросила Женя, прервав его объяснение.

Андрей, видимо, отказался, потому что раскладуха под ним жалобно скрипнула, и все стихло.

Женя в задумчивости покрутила в руках кофейник и постаралась проанализировать ситуацию. Вряд ли он от бабы, в полном смысле. Нюх у Жени начищен – блудом от Андрея не пахнет… Или после общения с морским разбойником у нее самой нюх потерян… Она ткнула кофейник обратно на плиту, выключила газ и пошла в постель.

Уже забравшись под одеяло, спросила, чтобы выяснить, спит ли Андрей, что он намерен делать завтра. Тот в ответ буркнул, что не знает, и Женя закрыла глаза.

Несколько минут она пыталась сосредоточиться на мысли, что рядом лежит живой, молодой мужчина и удивилась собственному безразличию, как будто он вовсе не живой и даже не мужчина… Что не желанный это уже точно. Она еще успела подумать о том, как все – таки ее испортил подлый мужик с капитанского мостика. Не осталось ни чувств, ни желания. Будто распалась на составляющие, словно детский конструктор и кто теперь сложит новую Женьку? Может быть, это будет уже совсем другая дура, без тех пороков, которыми на вечное горе одарила ее разлюбезная мамаша, ни дна ей…

Почти весь следующий день они провели вдвоем с Андреем. Словно брат и сестра. Женя не раз пыталась настроиться на лирический лад. Безрезультатно.

Становилось страшновато. Что же теперь, все мужское племя, кроме поношенного мореплавателя, для нее потеряно навсегда?

К вечеру квартирант снова намылился к своей подшефной. Закрыв за ним дверь, Женя услышала телефонный звонок. Трубку она подняла без всякой надежды на сюрприз, потому услышав мужской голос, не поверила ушам, потом так растерялась, что не смогла ничего ответить. Капитан, как ни в чем, ни бывало, сообщил, что за поход отчитался и ему уже обещана награда, надеется, что она не будет связана с длительным лишением свободы. В любом случае до решения комиссии, он свободен и намерен явиться к Жене с ящиком шампанского. Женя, едва придя в себя, от последних слов чуть было не хлопнулась в обморок.

Она все еще держала телефонную трубку, в которой уже были гудки, когда вошел Андрей. Женя даже не сразу поинтересовалась, отчего тот вернулся.

– Васильевич напрашивается вечером в гости, – приходя в себя, пояснила она. – Не знаю, откуда у него мой номер.

– Я дал, а что? – признался квартирант.

– Да ничего, но почему не у меня?

– Наверное, прозевал тебя, занят был. А когда прибудет?

Женя, берясь за раскладушку, оглянулась.

– Не сказал,… Может через час.

– Я к тому времени слиняю. Вернулся потому что забыл бумажник.

– Да оставайся…

– Нет, нет…Ухожу. Мы же так и не сходили в музей. Сегодня он работает до утра. День музеев.

Жене показалось что-то странным в его ответе, но вникнуть в смысл его слов она не успела – вновь зазвонил телефон. Неужели что-то срывается?! Теперь уже с опаской она подняла трубку. Ксения. Всплыла родимая. Очень кстати. Теперь Женя может по описи сдать ей любимого супруга из рук в руки. Положив трубку, Женя покосилась на парня, который уже торчал в дверях.

– Экскурсия отменяется. Объявилась супруга.

Андрей задумался.

Женя, глядя на его озадаченное лицо, хмыкнула.

– Да не боюсь. Я же ничего не скажу.

Андрей неопределенно хмыкнул.

Ксюха явилась уже через час, и Женя с трудом узнала ее. Побледневшая, с огромными глазами …

– Ты как после тифа. Остается только остричь, – отвесила комплимент Женя, но тут же решила проблемы подруги изучить позже – после звонка Василия ее изводило желание поделиться своими радостями. Затащив подругу на кухню, Женя принялась расписывать все детали общения с капитаном, совершенно не заботясь о стыковке событий и сама уже с трудом понимая, где истина, а где вымысел. Да и какая разница! На Ксюху, к разочарованию Жени, краски, которые она старательно размазывала, не производили особого впечатления, потому что та, время от времени отвлекалась на всякие мелочи. То пыталась притормозить Евгению вопросами об Абрамыче (на кой черт он ей сдался!), то вдруг интересовалась гористое ли побережье в районе Стокгольма… Несмотря на чинимые препятствия, Евгении удалось развернуть, остросюжетную, картину интриг и приключений, но Ксюша смотрела на нее так сочувственно, словно с Женей случился приступ шизофрении. Наконец Женька замолчала и после паузы, совсем не в тему добавила, что не стоит ее слушать, потому что совсем не все так хорошо…Она и сама не понимала, с чего ее понесло. Может быть, чтобы досадить Ксюхе, которой и шевелить ничем не приходится, чтобы глаза у мореплавателя загорелись как фары…

Когда Ксения сказала, что почти неделю пролежала в больнице Женя опомнилась. Что случилось? Залетела? Нет? Перегнула с порошками? Ксюша отрицательно качнула головой. Она и без них чуть не окочурилась от качки. В больницу она загремела с истощением уже утром. Жене страшно захотелось узнать подробности, но звукоизоляция в квартире не позволяла задерживаться на опасной теме – то, что Андрей увлекся телерепортажем, не было гарантией. Хотя у самого рыльце в пушку, но мужики собственные грехи за грехи не считают.

От ужина с шампанским Ксения, слава богу, отказалась и, наверное, от избытка юмора предложила Андрею остаться. Какие же они все-таки сучки с подругой! К счастью Андрей вскочил, едва дослушав супругу. Конечно, он домой! В дверях Женя обняла Ксюшку. Исхудала бедняжка, то ли от болезни, то ли от блуда? Вообще-то девчонка хорошая, жизнь только у нее складывается совсем не так, как хотелось бы. Ну, если душа не лежит к мужу, что тут поделаешь… Вот сама-то она, думала ли когда, что будет убиваться от того, придет или не придет к ней сегодня какой-то потасканный лоцман-боцман?!

Едва за блудной парочкой закрылась дверь, Женя кинулась на кухню. Вот-вот должен появиться ее мужчина. Ее! После приготовления обеда намывшись, надушившись и намалевавшись, она посмотрела на часы, потом за окно. На улице уже вовсю разгорелись фонари, «а Германа все нет!». Внутри у нее все тоскливо заныло, и она, уже в который раз решила, что все мужики кобели и сволочи и верить им совершенно никак нельзя и послать надо их всех… Развить тему не дал дверной звонок. Она шагнула в прихожую с решимостью убить на месте любого непрошенного, но, увидев знакомое выбритое и ароматное от лосьона лицо она, вместо того, чтобы сделать обиженный или хотя бы снисходительно равнодушный вид ткнулась носом в его серый шарф, закинула руки на шершавые погоны и чуть не заревела. Это она то!..

Преувеличение о ящике вина было небольшим. Он и в самом деле приволок с дюжину бутылок шампанского. В другой его руке она увидела розы Иохима, которые она оставила в каюте (еще совсем свежие). Поймав ее взгляд, Василий покачал головой.

– Возложила рановато. Где пятый?

Женя, засияв, забрала цветы и опустила их в вазу к тому, пятому, который вынула из букета, когда сходила на берег. Полюбовавшись букетом, Женя впорхнула в прихожую, заставила Василия раздеться и потащила его обратно в комнату за раскладной стол, который был уже выставлен ею на свободную площадь.

– Я забыл спросить, любишь ли ты шампанское, – волоча сумку, спросил Василий.

– Обожаю! – без колебаний заявила Женя. – Только я не уверена, что мы все это осилим.

– Так у нас же целая жизнь впереди, – ответил Василий, и Женя снова замерла от его слов.

Потом спохватилась.

– Ты же у меня, наверное, голодный. Я запекла фаршированного судака…Ты ведь любишь рыбу.

Василий с удовольствием потянул носом.

– Уже чувствую. Аромат обалденный…А ты-то откуда знаешь?

– Я знаю больше, чем ты думаешь, – засияла Женька.

За столом возникла, было, дискуссия, с чего начать. То ли с шампанского, а потом уже судак и снова шампанское, но уже с фруктами, или сначала рыбу, а затем…Но, наверное, оттого, что слишком долго смотрели друг другу в глаза ужин начался с другого конца. Диван грохнул, распавшись, и одежды полетели в разные стороны. Трехсуточная выдержка пошла на пользу. Обычно управлявшая собой и находившая особую прелесть в сдержанной инициативе Женя на этот раз сорвалась, неожиданным движением бросила Василия на спину и плашмя кинулась на него…

По настоящему оценила Женя шампанское, когда организм в блаженной усталости и жажде востребовал этот напиток. Бутылка была вынута из морозильника, где успела «задубеть», пока они познавали запредельные радости. Женя жадно хватала жгучее, взрывающееся во рту колючими иголочками вино и блаженно жмурилась. Что было сегодня? Еще одна ступенька вверх? Не слишком ли уже высоко? Риск сорваться становится уже смертельным. Внизу, считай, пропасть. Падение будет стоить жизни, да в этот вечер нисколько и не верилось в такую катастрофу. Крепкий улыбчивый мужчина, что лежал рядом с ней создавал ощущение надежности, вечности, неприступной крепости. Он как волнорез проложит фарватер к сказочному острову, где они будут жить вечно…Ведь он же так сказал. Или почти так…

– Ты у меня просто львица, – пробормотал Василий, медленно проводя ладонями по взмокшим, все еще подрагивающим от возбуждения ягодицам своей наездницы…

Уснула Женя только под утро и проспала тот момент, когда Василий ушел. На прикроватной тумбочке она прочла одно лишь слово «Позвоню». От вчерашней эйфории не осталось и следа.

Забравшись обратно в постель, Женя попыталась уснуть еще раз, но из опасения, что может не услышать телефонного или дверного звонка отказалась от этой затеи. Потом вскочила, принесла с полки телефон и поставила на прикроватную тумбочку. Вдруг и в самом деле задремлет…В дверном замке неожиданно заскрежетал ключ и в квартире, совсем уж не к месту и ни ко времени, нарисовалась мамаша. Похоже, уже навеселе.

– Явление…, – задохнулась Женя. – Что, уже вылечилась?!

Родительница махнула рукой.

– Что там лежать без толку. Какое там лечение? Таблетки я и дома пить могу. Боролись за платную медицину. Дураки, вроде меня. Лечение будет лучше! Как же! Цены выше, а в больнице даже туалетной бумаги нет, задницу вытереть, тапки надо приносить свои, кормят только чтобы сдохли все не в один день …

Маманя оглядела комнату и округлила глаза.

– Что это у тебя здесь, банкет или свадьба была?

– Еще не кончилась, – ответила Женя.

Алла Ивановна подошла к кровати и сунула, было, нос в записку, но Женя вовремя переместила ее под подушку.

– Иди выпей там, на кухне шампанского, тебе как раз в тему, умирающая…

Алла Ивановна взъерошилась.

– Да ты что, родную мать в алкоголички записываешь?! Все, завязано.

Женя криво усмехнулась, но промолчала.

– Не веришь! – констатировала мамаша.

– Да что тут темнить! – не выдержала на этот раз дочь.

– Ты и из больницы то слиняла, потому что там не разгуляешься. И как ты меня-то умудрилась произвести на свет… Наверное, тоже по пьянке. Потому дурой и выросла.

– Что ты мать с утра облаиваешь? Если у тебя что-то не стыкуется, я тут причем? – взвилась родительница. – Пили, вижу, вместе, а в постели одна? Что, у него не стоит?

– Закрой рот, – устало притормозила ее Евгения. – Иди на кухню, там еды навалом.

Мамаша, не дожидаясь повторного предложения, двинулась по указанному адресу.

– Кто у тебя тут был? – раздался ее голос уже оттуда.

– Любовник, – отрезала Женя.

– Ну, это-то видно. Сколько шампанского. Счастливая.

– Счастья полные штаны, особенно с твоим приходом, – огрызнулась Женя.

– Ну, какая ты у меня грубиянка, – укоризненно промурлыкала мамаша, по неосторожности звякнув горлышком бутылки о край стакана. Поняв, что конспирация нарушилась, добавила:

– Я только один глоточек. Во рту все пересохло… от этих чертовых таблеток. Да и вся задница как решето…

Женя вздохнула. Ее не больно тревожили проблемы родительницы. Можно было ее совсем не замечать, но своим появлением она всегда добавляла проблем ей…

Василий, как она знала, жил в своей квартире не один. С престарелой матерью. Куда им податься, в случае чего? Хотя уже и сомнения берут, что этот случай вообще представится…

– Ты надолго домой? – с надеждой спросила она.

Мать высунулась из кухни.

– Как это… надолго? Совсем.

– Если мне позвонят, сможешь ты слинять, куда-нибудь, часа на два. К своим подругам, собутыльникам.

Родительница ухмыльнулась.

– Что у любовника и угла своего нет?

– Не знаю.

– Бомж что ли? Звать то хоть как, знаешь?

– Слушай, это ты таскаешь сюда с помойки кого попало. Нет, не из ваших.

– И это на мать то!..

– Такая мать доброго слова не стоит, – воткнула последнюю шпильку Женя и, заметив, как краснеет лицо родимой, нехотя перевела стрелку на другой путь.

– Ладно, успокойся, ответь только, сможешь ты нас оставить?

Мамаша быстро и торжествующе выбросила руку с плотно сжатой фигой в сторону дочери.

– Вот тебе ответ! Даже не подумаю.

Женя вздохнула. Черт с ней! Только бы Василий не потерялся! А там они найдут, куда податься. Может быть, у него есть какие-то варианты. В конце концов, чья это забота, как не мужчины?! Непонятно только, куда он исчез. Ночью, он как будто бы говорил о какой-то комиссии, которая должна что-то решать. Почему же ни разу не набрал ее номера? Не в каталажку же его посадили. Но он же сказал, вот здесь, посреди этой комнаты, что у них вся жизнь впереди!..Да, она, возможно и впереди, но протекать может раздельно! В два рукава. Может быть, его уверения о том, что у него нет женщины – сказки? Обычные сказки прожженного ловеласа. Очень сомнительно, что память о шведке его до сих пор держит. И сейчас какая-нибудь Ксюша или Нюша ублажают любвеобильного мореплавателя по полной программе, а она тут сходит с ума!

Женя подошла к зеркалу и уставилась на себя презрительным взглядом. Господи, страхолюдина-то какая! Взгляд волчий, волосы обвисли, щеки ввалились…это за один то день! И никакого аппетита. Никакого. Да это и лучше. Несколько таких дней и ноги оторвутся от земли. Останется только на них надеть белые тапки …

Хоть бы Ксюха позвонила, что ли! Но ей-то что! Один любовник куда-то сбежал, зато муж получил распределение к теплому морю, а там этих возлюбленных…! Забудет и про своего архивариуса. Василий, вот тоже немолодой, но еще корки мочит, хотя, с первого взгляда и он казался ей каким-то поношенным, смешно вспомнить. Да нет, она сразу почувствовала, что достанет он ее. И он ее достал. И ведь знала же, что надо притормозить, остановиться, что настанет тот день, когда придется расплачиваться за свои эксперименты. Вот оно и сбывается. А теперь и вся жизнь уже не в радость. Кто сегодня принесет ей хоть частичку тех ощущений, какие она испытала на корабле, от которых хотелось раствориться в пространстве? Она же думала, что только качка добавляет столько диких оттенков в сексе, но вот и здесь минувшей ночью они попали в такой шторм, что крыша до сих пор на место не стала…

Мать, выбравшись из кухни, снова безуспешно попыталась прознать о приключениях дочери, которые ей почему-то не давали покоя. Не добившись никакой информации, однако, не упала духом. Настроение после приконченной бутылки шампанского пошло на подъем и теперь она, бормоча какую-то мелодию незапамятных времен, недвусмысленно поглядывала на часы.

– Да что ты поглядываешь, как будто не знаешь, что супермаркет работает круглые сутки, – просекла Женя. – Только лично у меня денег нет.

– Я думаю, что нам приготовить на завтрак, – сквасилась мамаша.

– Не темни. Продуктов полхолодильника. Там в кладовой, в коробке есть еще шампанское. Неси, я тоже выпью.

После шампанского маманя окончательно воспряла духом и все-таки сбегала тайком за маленькой. Потом за второй, уже с согласия дочери. Женя никогда раньше не пила с матерью и сейчас, хотя и сидели за одним столом, каждая была сама по себе… Маманя просто балдела, а Женя отчаянно и молча, заливала свои невеселые мысли.

Телефонный звонок подбросил ее со стула, когда пора было отправляться на свой диван. Она схватила трубку, попыталась подать голос, но он куда-то пропал. Когда же расслышала Андрея, ей расхотелось подавать его вообще. Парень сообщил, что через день они с Ксенией уезжают, Женя, не дослушав, ответила, что все поняла, что найдет время проводить их, и сразу же положила трубку.

Второй день начался, как и первый. Такая же неопределенность … В обычном репертуаре поднялась и мамаша. Еще раз, осознав свой тяжкий рок и поплакав в платочек, она, в очередной раз объявила о своем уже совсем окончательно твердом намерении прекратить всю эту разгульную жизнь, встречи и попойки со всяким отребьем. Конечно, все это из-за мягкого характера, и жалости. Не может она не посочувствовать человеку, опустившемуся на дно. Как не протянуть руку помощи…, но теперь хватит! Вместо того чтобы выбираться с ее помощью из подвалов они сами затягивают ее туда… И это она, интеллигентная женщина, никогда в своей жизни не произнесла ни единого бранного слова, и, вот теперь, общается черт знает с кем. (Женю всегда умиляла эта привязка к среде интеллигентов – маманя, большую часть жизни, проработала вагоновожатой, а в конце «творческого» пути уборщицей в трамвайном парке).

– Ты что, не помнишь с кем пила вчера?! – вяло притормозила ее Женя – Со мной!

Маманя выкатила глаза.

– Да ты что? Ты же не пьешь?!

– Так я же твоя дочь, к несчастью. Ладно, помолчи, из-за тебя звонков не услышать!

Мать фыркнула, но продолжала что-то бормотать в своем углу.

Опасения дочери не расслышать телефонный звонок, оказались напрасными, он прозвучал довольно громко. Женя кинулась к аппарату как пантера, но снова напрасно. Линию заняла Ксюха, с той же информацией, с которой прошлым вечером влез Андрей. По разным квартирам спят, что ли? Несмотря на взвинченное состояние, Женя поинтересовалась у подруги, что у них там стряслось. Та ответила, что все в порядке уезжают на службу в Севастополь. Жене некогда было продолжать допрос и она, пообещав, что придет, когда сможет, швырнула трубку на место. Других звонков не последовало, словно телефонный провод оборвался.

Ближе к полудню Женя потеряла всякое терпение и решила не ждать больше милости от судьбинушки, выволокла из тумбочки телефонный справочник и принялась отыскивать на бесконечных желтых страницах номера военно-морских училищ. В конце концов, должна же она ему сказать, как он ей осточертел, как она сожалеет, что судьба их столкнула и как бы она хотела забыть обо всем, что между ними было и как бы хотела никогда не слышать, что есть на свете такой подлый, такой безжалостный человек… Женя не успела найти нужную страницу, как телефон разродился длинной трелью. Она замерла на секунду и очень осторожно (только бы что не сорвалось!) подняла трубку. На этот раз это был он. Каким-то странным голосом Василий принялся рассказывать сказки – будто в тот день, когда собирался к ней, на пешеходном переходе его сбила иномарка. Ночь отвалялся в лазарете. Утром сбежал, да напрасно. Ему тут же вручили предписание отбыть на мурманскую базу, командовать посудиной…Он и звонит то уже из аэропорта. Ей до отлета не успеть, да и видок у него – не узнает… Он ей напишет… Жене не следует во все это въезжать. У нее еще не окончена своя школа. Надо доучиться, да и подрасти заодно. А его отъезд надо воспринимать как командировку, как уход в плавание. Дальнее. Вероятно, то, что произошло, к лучшему. У нее будет время все взвесить, проверить себя, чтобы не наломать дров. Он бы очень не хотел, чтобы Женя начала свою взрослую жизнь с ошибки. Если будет невмоготу, насиловать себя не нужно. Она ему ничем не обязана. Но он обязательно напишет…Уже объявляют посадку. Он целует ее много-много раз и просит у нее прощения.

Женя уставилась на загудевшую трубку, и пожалела, что его нет рядом, и она не может этой трубкой дать ему по морде, потом с тоской подумала, что такое нести, можно только сильно ударившись головой. С кем он вообще говорил? Значит, она ему ничем не обязана? Нет, тут не обошлось без соперницы. Жаль, что они не утонули тогда… Что ей остается теперь? Серые, тягостные от дикого одиночества дни? Нет, все-таки хорошо, что он ей позвонил, теперь у нее есть хоть какой-то ориентир. Женя поднялась, словно зомби прошла в ванную, приняла душ, позавтракала на кухне и, оторвав мать от экрана, у которого та затихла, словно мышка, объявила о генеральной уборке.

– Жизнь начинаем сначала, – объявила она. – Хотя тебе уже, наверное, поздно.

Алла Ивановна взвилась на дыбы и, в подтверждение своей решимости изменить жизнь схватилась за швабру. Задача облегчалась тем, что накануне дочь почти все отчистила и отмыла. Покончив с уборкой, мамаша по инерции принялась стирать уже постиранное, штопать то, что пора бы уже выбросить. Женя, молча понаблюдав за матерью, никак не комментировала ее хлопоты. Пусть хоть денек побудет в образе человека. Может еще и не все потеряно и зря она ее опускает.

Закончив исправительные работы, отмывшись и надушившись, родительница ошарашила дочь заявлением, что идет в театр. Неважно какой. Ей необходимо общение с достойной публикой, чтобы закрепить стремление к свету. Уже собравшись, Алла Ивановна предложила пойти с ней и Жене. Само по себе приглашение было настолько необычным, что та отказалась, скорее от неожиданности и заявила, что лучше пойдет на дискотеку. Посмотрев вслед матери, она безнадежно вздохнула. Недолго музыка играла – или не придет ночевать вообще или приволочет очередного шаромыгу. Где она их только находит?

Когда маманя ушла Евгения подумала о том, что скоропалительное решение пойти на дискотеку, пожалуй, и в самом деле имеет смысл. Подцепить какого-нибудь зассанца и забыть, все что было, перевернуть, наконец, эту страницу не из ее романа и заколоть большой скрепкой.

Она стала неспешно приводить себя в соответствующий образ – взбила прическу, накрасилась по максимуму, напялила на себя «спецовку» и когда стала напоминать встрепанного попугая, принялась размышлять, куда навострить лыжи? Может опять в Стрельну, к морячкам? Так это вроде бы уже проходили. Да еще с осложнениями. Теперь один вид этой формы будет долго вызвать у нее аллергию. Наверное, всю жизнь.

В прихожей она вспомнила, что мать не оставила ей денег. Можно позвонить Катьке, партнерше по таким мероприятиям (та всегда при бабках и поделится без стонов), но настроение уже пропало, да и стало понятно, что не только на морячков, просто ни на кого глаза уже не смотрят. Решила позвонить подруге-сокурснице. Клара отчитала ее за прогулы в институте и, между делом спросила, много ли впечатлений набралась от путешествия.

– В один том не уложатся – вздохнула Женя …

– Опять с проблемами?

– Свинья всегда грязи найдет..

Пообещав подробный отчет в ближайшие дни, она положила трубку, разоружилась в обратной последовательности и попыталась взяться за науку.

Безуспешно полистав пару книг, Женя поняла что не готова к каторжным занятиям и решила поспать, тут же на диване. Все-таки время пройдет незаметно. Правда может и не получиться, опять начнут одолевать мемуары, черт бы их побрал. Да ладно бы просто мемуары, а то вдруг померещится его шепот, начинают ощущаться его руки… Это уже клиника!

Чувствуя, что крышняк не дает ей заснуть, Женя решила принять, в качестве снотворного, стопочку водки (кому теперь нужно ее воздержание?!) и открыла холодильник. Вынула бутылку, подозрительно легкую, посмотрела на свет…Конечно, маманя не зря раскаивалась. Оставит она, пожалуй, хоть каплю! Вышвырнув пустую посудину в мусорное ведро, Женя вернулась на диван. Вот она жизнь! спиться и то нет возможности.

Утром ее разбудила мать. К безмерному удивлению дочери, бродяга в добром здравии, хорошем настроении и без прицепа. С полчаса плела что-то о сюжете спектакля, об актерах, о каком-то режиссере с хохляцкой фамилией, имя которого Женя уже слышала, но почему-то думала, что это лидер партии сексуальных меньшинств. Услышав финал представления, дочь поняла, что коза все же побывала в капустнике.

– Тебя даже в театре угораздило попасть на порнуху!

Маман возмутилась и заявила, что там, где царствует настоящее искусство, даже порнуха несет в себе здоровый эмоциональный заряд, способствует пониманию прекрасного… Женя, махнув рукой на «театралку» решила, что это все же лучше, чем ее практические занятия с бомжами по той же части.

Женя, поднимаясь с постели, вспомнила о Ксении.

– Звонила Ксюха. Сегодня она уезжает со своим в Севастополь. Его туда распределили.

– Я тоже, – отозвалась мать.

– Что, тоже? – насторожилась дочь.

– Что… Пойду провожать. Как-никак Ксюша нам не чужой человек, я уже привыкла к ней. Только полежу немного… Во сколько?

– Поезд в три…

Она не приняла всерьез заявление своей родительницы и ближе к полудню, стараясь не особенно шуметь, привела себя в порядок и собралась уходить, когда Алла Ивановна подняла голову над подушкой.

– Уже пора?

– Да, я пойду пораньше. Собираемся на перроне Московского.

– Я проспала, – забормотала мамаша, вылезая из-под одеяла. Что-то долго не могла заснуть …

– Так по трезвянке не привычно, – хмыкнула Женя.

– Ох, и не любишь ты мать, – покачала головой Алла Ивановна, – не уважаешь…

– Давай не будем, с утра о любви! – возникла Женя. – Я пошла.

Женя никогда не испытывала любопытства к чужим проблемам и, хотя идти на проводы особого желания не было, сейчас готова была забить себе голову чем угодно, лишь бы не соскользнуть снова во вчерашний день, не дотрагиваться до скрепки кое как удерживающую перевернутую страницу. Она была уверена, что продолжения того что было уже не будет, потому надо постараться заслонить, забаррикадировать историю безумного круиза. Надо убедить себя, что все ей показалось, и выбраться из иллюзий как можно скорее, заполнить каждый час, каждую минуту новыми заботами, новыми проблемами. Своими ли, чужими… Андрей, явно звонил, чтобы выяснить, не у нее ли Ксения. Неужто она отыскала все же своего махрового? Хорошо, Женя вовремя бросила трубку, а то, не знала бы что ответить. И та, коза, не могла предупредить ее? Тогда и песни могли бы сочинить на одни слова. Вот два сапога то! Не понять ни ее, ни Андрея.

Еще перед тем, как войти в подъезд Женя разглядела через окно Ксюшу. Та, как ни в чем, ни бывало, что-то готовила на плите. Да и то, до поезда еще больше двух часов и если все вещи собраны суетиться, ни к чему. Движения ее размеренны, спокойны. Лицо разгладилось, тени исчезли. Сексотерапия творит чудеса! Женя обняла подругу, чмокнула в щеку и стащила с тарелки, на столе, аппетитный пирожок.

– Кулинар ты знатный, – едва прожевав, заплатила за съеденное Женя. – Ну, что у вас тут стряслось?

Ксюша неопределенно пожала плечами.

– Не ночевала дома? – уже шепотом спросила Женя, покосившись в темный коридор.

Ксения, молча, кивнула.

– И что, скандал?

– Да нет.

– Не хочется уезжать? – немного разочарованно спросила Женя.

– Не хочется, – призналась подруга.

– Чудачка, я бы по шпалам, было бы с кем …

Ксюха покосилась на Евгению и хмыкнула. Та, спохватившись, притормозила.

– А он-то где?…

– Кто? – остановила творческий процесс Ксюша.

– Ну, Андрей, конечно.

– Спит, – равнодушно ответила подруга, закладывая новую порцию начинки на противень.

Женя не успела удивиться, как из-за угла коридора вышел Андрей. Вид заспанный. Тоже, наверное, разводил мосты. Увидев Женю, кивнул головой и сунулся за дверь туалета, которая толком не закрывалась. Мочился он шумно и вывалился на кухню продолжая застегивать ширинку. Женя с досады закусила губу. Надо же такое придумать! Словно он среди тех женщин, которые видали все, что у него есть. Или он это со зла? Пусть жена думает что хочет. Ну и дурак! А вообще-то зря она с ним не переспала. Надо было через «не могу». Сейчас хотя бы была дистанция между нею и тем нервомотателем из вчерашнего дня. А так, вляпалась, как муха в ленту. Всеми лапами сразу.

Ксюха на выходку мужа не прореагировала никак. Женя нетерпеливо покосилась на Андрея. Хоть слинял бы куда-нибудь на минутку, иначе она так ничего и не поймет… А на вокзале к ним еще присоединится ходячий восторг – ее маманя…

Андрей, как будто уловив какой-то сигнал, умылся и, буркнул, что идет звонить и хлопнул входной дверью. Женя, подождав, когда в окне промелькнет его фигура, повернулась к подруге.

– Ну?!

Ксения, вместо того, чтобы быстро изложить ситуацию стала тянуть кота за хвост – она до сих пор колеблется, ехать ей или нет. Глаза Ксюхи при этих словах стали подозрительно поблескивать. Уж не собралась ли реветь? Женя попыталась выяснить, где он сейчас. Ксения пожала плечами. Не знает сама. И не знает самого главного, нужна ли она ему?…. Женя вздохнула. Знакомая песня. Все они такие, что ли? Ну, этого-то можно понять – не хочет разрушать семью, да и какой он конкурент Андрею. А Василий, что? У него-то никакой конкуренции… Молодая симпатичная любящая его девушка. Ну, пусть немного непутевая, но ведь это поправимо. Неужто оно, это прошлое как вечное клеймо? Разве та, которая хотела бы наставлять ему рога стала бы выворачиваться наизнанку?… Спохватилась Женя, когда Ксюша уже замолчала. Что-то, наверное, прослушала…Но было поздно – вернулся Андрей. Он, оказывается, уходил вызывать машину.

По знаку Ксюши сели за стол. Женя попыталась было сказать для разрядки что-нибудь с юмором, но соображалка отказала и, посмотрев на обоих, Женя пожаловалась, что остается без лучшей подруги, пожелала им доехать без проблем и заявила вдруг, чтобы ждали в гости. Может быть и не одну. Черное море, все-таки…

Машина, которую вызвал Андрей, оказалась новенькой иномаркой. За рулем, как выяснилось его сокурсник, Сергей (так он его назвал). Парень довольно симпатичный, плотненький, стриженый под ежик, с открытым беззастенчивым взглядом карих глаз. Женя уселась за его спиной и больше смотрела на его оттопыренные уши, чем на дорогу. Вспомнила мамашины сказки, что определить умственные способности мужчины можно по ушам. Оттопыренные, значит умный. Где она подцепила эту околесицу. Наверное, перепутала с анекдотом, только там как будто определялись не умственные способности, а что-то совсем другое. У одного из мальчишек их двора тоже «локаторы» были, будь здоров, но он не блистал не то, чтобы умом, но был просто тупым. Она, правда, не знает, как у него было по другой части… Надо надеяться, что с этим будет не так. А почему «будет», спохватилась Женя. Не собирается же она закрутить с ним романчик? Это, было бы, кстати, тем более что глазки парня нет-нет, да и задерживаются на ее отражении в зеркале. А с чего это вдруг такой поворот? В отместку? Ведь, подлец, явно что-то инсценировал, чтобы сорваться в Мурманск. Якобы сослан в наказание за учебно-развлекательный поход. Хотя и логично. Ради бабенки, пусть и смазливой (Женя скосила глаз на Ксению) устроить целый круиз и на чем?! А если бы командовал каким-нибудь авианосцем, то что? Собрал бы всех б… России и отправился в кругосветку? Воюйте тут, как хотите!.. И чем же она его взяла? Женя снова покосилась на подругу. В общем-то, конечно, будь она сама мужиком, может быть тоже что-нибудь отчудила бы, ради этой попки с глазками…Врет то Василий, конечно, профессионально,! Попал под машину, как же! Так ударился головой, что тут же решил слинять. Не горюй, родная, когда-нибудь, может, и увидимся. В крайнем случае, на том свете!..Вот и у Ксюхи, такое же чудо. И что представляют то из себя? Один поношеннее другого, а смотри, какие коленца заламывают! Девочки, одна другой лучше – молодые, умницы, готовы им хоть на нос п… повесить, а они рожи воротят!

Женя тряхнула головой и перевела взгляд в боковое окно. Разошлась! Вроде бы занялась самовоспитанием и на, тебе! Словечки, что у бомжей, правда так нынче объясняются даже профессора, что говорить о публике с интеллектом поскромнее… Интересно, сегодня младенцы, как и раньше первое слово произносят «мама» или сразу, в развернутом виде? Женю деградация человечества, вообще-то не сильно напрягает. Речь – показатель лично для нее. Она справится, она всем докажет… Женя снова посмотрела на Серегу. Так если приступила к перестройке, какие могут быть поползновения к блуду? Мораторий! Но ради кого? Неужели ему совсем безразлично, верна она ему или нет?! Значит, только сексуальная партнерша? Если так, то зачем такой партнерше целомудрие и изящная словесность? Если нет спроса, то и товар не в цене…А парень то, как будто, и в самом деле заинтересовался ею. Парнишка вроде плотненький. Местами…

Когда машина остановилась у вокзала Женя, чтобы проверить свои догадки попросила водителя подождать ее (наверное, им будет по пути) и шагнула на тротуар. Сергей, окинув ее взглядом в полный рост, подмигнул. Значит, первую строку в новую страницу она впишет уже сегодня. Крупными буквами.

Мамаша Жени, конечно же, затесалась совсем на другую платформу и дочь уже собралась устроить ей выволочку, но выяснилось, что они сами не на месте – посадочную площадку поменяли, и поезд уже был подан.

Едва перегруппировались и успели переброситься несколькими словами, как неожиданно, словно из-под вагона вынырнула Ксюшина родительница. На нее с изумлением воззрилась и сама дочурка – Ксения.

– Не ждали?! – торжествующе заявила та, и едва сориентировавшись в лицах, стала объясняться в любви зятю.

Когда она ни к селу, ни к городу понесла о катастрофах на море и о том, какая это опасная профессия моряка, Женя перевела взгляд на Ксению. По ее лицу синхронно тому бреду, который несла ее мамаша проскальзывали тени. Чего там близко к сердцу принимать словоблудие старушки – плетет, лишь бы занять эфир. Намерения то все-таки благие. Вообще-то Ксюха борзеет. Мамка ее вовсе не такое наказание как у нее Алла Ивановна. И держится в форме, не шляется по подвалам и не пьяница…Как в насмешку над жениной проницательностью та выволокла из сумки бутылку армянского коньяка. Не хило! Ксюша простонала. Наверное, догадалась, в какую сумму это обошлось пенсионерке. Ну и что? По крайней мере, теперь всем понятно, как ей дороги и дочь и зять. Интересно, если бы мать Жени провожала Василия и ее, куда-нибудь, в далекие края, как бы это выглядело?…

От развития темы ее отвлекла мать, Алла Ивановна.

Ну, как же, у нее проблема! Вроде бы в завязке, а в то же время проводы… Она принялась было бормотать что-то о плохом здоровье, которое не позволяет… Ксюшина мамаша, конечно же, принялась ее уламывать. Театр! Маман, известив Женю взглядом о том, что ничего не может поделать (общество настаивает), ухватилась за стакан. Черт с ней! Всякая завязка у нее развязывается на следующий день.

После ста граммов коньяка у Аллы Ивановны тотчас же развязался и язык, и она почище Ксениной мамаши понесла о своей любви к морякам, о которых мечтала всю жизнь. Женя похолодела. Хорошо Ксюша, непонятно отчего вдруг брякнула, что мужики без штанов все одинаковы. Реплика сбила с толку глупую курицу, и она, прервав свои мемуары, закудахтала о том, что определенно на Ксюшу дурно влияет ее собственная дочь, которая никогда не выбирает выражений. Что-что, а изобразить из себя благочестивую, в перерывах между запоями и распутством – ее амплуа. Пусть себе изображает! Но какова Ксюха?! Молодец! И, наверное, в точку. Ей ли не знать!

Процедура проводов довольно быстро превращается в тягостное мероприятие. К счастью, после того как допили коньяк, голос диктора напомнил, что поезд Петербург-Севастополь отбудет через пять минут. При этих словах Ксюша уже откровенно стала рыскать взглядом по сторонам, как будто должен быль еще кто-то появиться. Если он скрывался, пока была возможность с ней встретиться, то, как же – явится сейчас! Женя, понаблюдав за страданиями подруги, убедилась как они, женщины, слабы и неразумны. Наверное, так же смешно и жалко выглядит в иные минуты и она сама. Нет, женщина, если хочет быть человеком, не должна попадать в зависимость от мужчины, не должна позволять вить из себя веревки. Выбор и инициатива всегда должны быть за ней. По крайней мере, так ей помнится из теории…

Как только вагоны тронулись, и Женя в последний раз изобразила на лице улыбку, маман заявила, что ей нужно зайти в какой-то комитет и исчезла. Женя, безнадежно махнув рукой, спросила у Ксюшиной матери в какую ей сторону.

– На автовокзал, – шмыгнув носом и пряча носовой платок в сумочку, тонким голосом ответила та.

Глаза у нее были влажные с покрасневшими веками. Может, и в самом деле расстроилась. Женя попыталась успокоить ее тем, что город русской морской славы хоть и далековато, но не на другой же планете. Потом предложила проводить ее до проспекта.

Уже подходя к арке, выходящей на площадь, Женя увидела знакомую иномарку и Серегу за рулем. Она поймала себя на том, что надеялась, что тот уедет и даже была уверена в этом. Сейчас же оказалась перед выбором. Стоит сделать только шаг к нему и начнется другая история, за которой потеряются сомнения и надежды, разочарования и радости, обиды и восторги тех дней, которые до сих пор заполняют собой весь горизонт. Будет что-то другое, может быть более захватывающее, более определенное,…но другое. Женя остановилась и вдруг поняла, что ничего другого ей не нужно и пройти сквозь эту арку она не сможет. Ксюшина мама тоже остановилась и вопросительно посмотрела на Женю. Та немного осипшим голосом объяснила, что они пошли не туда. Выход к автовокзалу с другой стороны

– Но тебе то, наверное, надо в эту?

– Думаю, что не надо. Прогуляюсь. Там за мостом сяду на трамвай.

Они вышли на проспект боковым проходом, где автомобиль Сереги, уже не просматривался.

По пути мамаша Ксении принялась что-то рассказывать, похоже, о детских проказах своей дочери, об ее отце, о том, как они хорошо и дружно жили, когда были вместе. Теперь эти воспоминания как сон, в который иногда даже не верится. Такой же нереальной кажется и сегодняшняя жизнь. Впечатление такое словно жизнь идет, а ты стоишь в стороне. Никто уже в тебе не нуждается и даже твоя забота чаще всего в тягость…Хорошо еще хоть двери открывают…

Женя, время от времени, сочувственно вздыхала, не особенно вникая в детали повествования, хотя настроение женщины изредка отзывалось в ней болезненным эхом. Вникнуть в чужие горести и отгородиться от своих проблем не получалось. В какую сторону, все-таки, следовало ей сегодня повернуть руль? Одинаково неразумно было бежать от Сереги и не попытаться начать другую жизнь, но так же безрассудно было бы и сесть в его машину, пока есть хоть какая-то надежда, глубоко зарытая, но так и не дающая покоя.

В любом случае он же не отрекся от нее, не сказал, что не хочет ее больше видеть. Просто дал ей возможность сделать выбор самой. Он в ней не уверен? В ней взыграло самолюбие, обида, а понять его самого она даже и не пыталась. С чего ему быть уверенным, что, он так хорошо знает ее?

По сути, в его странном поведении на шхуне, при трезвом размышлении, ничего странного и нет. Он не хотел себя навязывать ей. Да, скорее всего он опасался привязанности, боялся причинить травму ей и себе. Очередную. Его слова «у меня этих обломков под ногами, ступить некуда…», разве они не объясняют всего? Да, он сомневается. Он не провидец. А кто вообще в этом мире им может им быть? Мы обижаемся, когда впервые нас увидевшие, относятся к нам настороженно. Мы-то знаем, чего стоим (да и то врем себе), но тот то, другой, какие гарантии есть у него, что ты не вор, не насильник, не мошенник? Твоя бумажка, типа диплома в кармане?

Выражение порядочности на твоем лице? Бумажкой этой только ж… вытереть, что бы в ней не было написано, а внешность стоит и того меньше. Все это свободно продается, обменивается, свободно изображается и не от чего не гарантирует. «Ты должен мне верить!..» Никто никому в этом мире ничего не должен! Если так, то, что же ее сейчас погнало в сторону противоположную от автомобильной стоянки?… Не сможет потом широко открытыми глазами посмотреть ему в лицо? А он? Может быть, этот подле сейчас как раз шарит своими блудливыми ручками под чьей-то юбкой… Женя даже приостановилась. Бабник несчастный! Зато она будет на голову выше… Она сможет то, чего не дано ему – устоять перед желаниями. Только желания эти возникают когда вспоминается вдруг кренящаяся под ногами палуба, свист ветра в снастях и эти умопомрачительные провалы корабля… И все это связано с ним. Только с ним. Потому, видимо, Серега и остался при своих интересах.

Женя опомнилась уже на трамвайной остановке. Одна. Когда и куда исчезла Ксюшина мать, она не поняла. Скорее всего, они простились у пешеходного перехода. Той надо было перейти проспект, чтобы выйти на набережную Обводного канала, вдоль которого можно попасть на автобусный вокзал…

Не эти ли эпизоды не отпускают, держат ее, а не какая-то, неизвестно из какого места возникшая, вдруг, потребность в верности? Или это одно из другого? Она не хочет изувечить все то, что испытала с ним, измельчить жалкими пародиями с другими. Эти ощущения каждый раз оживают в ней, стоит только полу дрогнуть под ногами. В трамвае, в электричке, на теплоходе ли, стоит только прикрыть глаза…

Прикрыть глаза ей не дали. Образовавшаяся на площадке толпа рванула в открытые двери подошедшего трамвая. Она не успела даже рассмотреть его номер, как оказалась на задней площадке, прижатой к окну. Пошевелившись, чтобы обеспечить себе жизненное пространство Женя оглянулась. Вокруг сплошь мужики. Вот они, исчадие ада! Совсем молодой, с кучерявой шевелюрой и бледным лицом; высокий парень в черной кожаной куртке, с каким-то утомленным взглядом, совсем взрослый мужик с буйной проседью в волосах, и застрявшей в уголках губ усмешкой. Прямо таки двойник Василия. Боком к ней притиснулся еще один – невысокий, с плешиной, точь-точь как у Абрамыча, Все, как будто бы не уроды, а ни к одному никаких эмоций. Ни молодой, ни зрелый, ни более, ни менее… И даже дрогнувший под ногами пол не прибавил настроения ни на один балл. Полный ноль.

Оглянувшись с тоской в окно, Женя заметила, что вагон катит не по тому маршруту, который ей нужен, и выскочила на первой же остановке. По адресной табличке ближайшего здания, поняла, где находится и пошла дальше пешком. Кто или что там ее ждет, дома? Ну, разве что учебники. Так глупо вести себя на паруснике! Старалась вроде бы держать себя на поводке. Как могла. И чего теперь рвать на себе волосы? Значит, не дано – наследственность… Ну уж нет! Стать совсем леди может и не получится, но обуздать себя в дури, уж как-нибудь… Следующая для себя установка будет такая – въехать по самые уши в учебу! И заняться самовоспитанием. Не вечно же она будет в категории «оторви и брось»! Будет поставлено на консервацию все что трепещет… К черту всех тонких, толстых, юных, старых, курчавых и плешивых. И, в первую очередь того изверга, который так и не подает никаких признаков жизни.

Предновогодние хлопоты обычно приносят удовольствия больше, чем праздник. Сама же ночь, как правило, проскакивает в одно мгновение и без особых впечатлений (если без драки). Но на этот раз даже и ждать чего-то необычного не приходилось. Полный беспросвет. Податься некуда и не к кому, оставалась перспектива разделить радости с родной мамашей, пока та не отправится отмечать праздник в подвалы, в чем сомневаться не приходилось уже потому, что незадолго до того как на экране замелькали деды-морозы, эта канитель присмотрела какого-то бомжа, выдававшего себя за художника. Внешне никакой – отброс общества. Может быть, в прошлом он и был художником, но сейчас – в трезвом состоянии у него тряслись руки, и, вздумай он что-либо нарисовать, кисть пришлось бы привязывать к конечности веревкой. Его способности восстанавливались, только после второго стакана да и то, единственной его темой были натюрморты, списанные с того же стола, за которым его и посещало вдохновение. В композиции непременно отражалась недоеденная закуска, опрокинутый стакан и бутылка, в которой должно было что-то оставаться, иначе цветовая гамма не получалась. Зато мастерски им выписывались этикетки. Других произведений Гонзика (так называла его мамаша, хотя по потерянному паспорту у него было совсем другое имя) Женя не видела, зато после их застолий, ей приходилось оттирать краску не только со стен и пола, но и с мебели, хорошо еще, что живописец пользовался только акварелью. Когда Жене надоело это шефство, она выволокла из кладовой ворох старых пожелтевших обоев и заявила творцам ультиматум – рисовать только на этих обоях, а после вернисажей выносить их на помойку самостоятельно. Иначе они оба полетят туда же.

Кроме пьянок и перевода красок, они вряд ли занимались еще чем-то. Мужичок не создавал впечатления дееспособного и даже пугался животрепещущей темы, когда Женя поддевала его намеками. Оставалось удивляться мамаше – обычно она, если и подбирала что-то малопривлекательное, то уж, по крайней мере, на что-то в этом плане пригодное. Страсти у нее, с возрастом, как ни странно, не только не угасли но, похоже, сформировались в гиперсексуальность. Оставаясь, долгое время без партнера, она начинала метаться по квартире как кошка, которую держат взаперти в период загула. Удовлетворять себя самостоятельно старая перечница так и не научилась. В надежде прекратить ее бродяжничество дочь однажды подарила ей игрушку с вибратором. На день рождения. Старая дура орала от возмущения как ненормальная. С появлением художника беспокойства ее по этому поводу как-то сгладились. Может быть, тот владел какой-то нетрадиционной технологией. Или они освоили какую-то форму садомазохизма. Удивляться тут ничему не приходилось …

Женя смирилась бы со всякой их придурью, если бы не бесконечные пьянки.

Попытки призвать маман к разуму приводили лишь к слезам пустого раскаяния по утрам, когда она принималась жаловаться, что и сама не рада тому, что с ней происходит. Может это какое-то психическое заболевание, а ее родная дочь, вместо того, чтобы посочувствовать и помочь бедной матери, только насмехается…Сама, небось, не больно-то раскаивается в своих похождениях… А тут, только помыслишь, и тебе ярлык уже пришлепнут.

Такие монологи Жене порядком осточертели и, когда маманя принималась клясть судьбу, старалась куда-нибудь уйти. Хорошо бы и в новогоднюю ночь слинять куда-нибудь. Клара как-то полунамеком сообщила, что ее родители собираются податься на недельку за границу и сама она будет с дальними родственниками. Все такого же возраста, что и она сама. Попасть в эту среду неплохо, но было в этом варианте сдерживающее обстоятельство – в сборище молодежи возможны провокации, тогда как она не хотела лишний раз испытывать себя на прочность.

Состояние относительного покоя становилось уже привычным, и сниматься с консервации ради сомнительного удовольствия… Она еще находила в себе силы противостоять, чьим бы то ни было домогательствам, но стопроцентной уверенности, что под воздействием спиртного крыша не съедет, уже не было. Тем более, что морской козел как в воду канул. Оказалось, что яркие, казалось бы, негаснущие, ощущения, какие она получила во время круиза от времени бледнеют и рассеиваются, если их не подпитывать свежими. А тут, которую неделю ни ответа, ни привета… Она уже несколько раз бесповоротно вычеркивала его из своей жизни, но проходил день другой, и решимость куда-то терялась. Если этот нервомотатель, когда-нибудь, причалит к ее пристани (даже если приползет к ней на коленях), она ему припомнит все! И галлюцинации на улицах города, когда ей мерещилась его фигура, и ночи, когда не ко времени возникшая мысль о нем отгоняла сон до самого рассвета и ту технологию, с помощью которой ей приходилось бороться с бунтующим организмом. И могла ли она подумать, что когда-нибудь придется вспомнить детские забавы!

За три дня до Нового года она, в последний раз бегло заглянула в пустой почтовый ящик, решила не отказываться от предложения Клары и направилась к телефонному аппарату, чтобы сообщить ей об этом, как прозвучавший у двери звонок озадачил ее. Мать была на очередных гастролях да и у нее есть ключ…На ставших вдруг бесчувственными ногах она подошла к двери, заглянула в глазок, но разглядеть смогла только общее очертание женской фигуры. И, как будто бы незнакомой. Вероятно мамашина собутыльница. Уже без всякого интереса она распахнула дверь.

– Почтальон, – представилась тетка в ответ на недобрый взгляд Евгении. – Вам перевод из Мурманска. С доставкой и уведомлением.

Женя оторопела, потом несколько раз перечитала сообщение, и только затем до нее стало доходить, что Василий поздравляет ее с Новым годом и высылает деньги, которыми она может распорядиться по своему желанию. Подарок. Сумма значительная. Женя бессознательно расписалась в получении, получила пакет и вернулась в комнату.

Все еще не придя в себя, она плюхнулась на диван и, держа телеграмму и деньги перед собой попыталась собраться с мыслями. Что это означает? Он действительно делает ей подарок или оплачивает ее сексуальные услуги на судне? Зачем это ему? Умерла так умерла…Еще раз, оценив сумму, Женя вдруг решила что это приглашение. С чего бы он в тексте указывал и адрес? И ведь какой изверг, абсолютно уверен, что она прикатит. То есть сделает самому себе подарок. А ведь в сообщении ни намека… Распорядиться по своему усмотрению. Ну, нет, пока не пришлет телеграмму с конкретным приглашением, она не двинется с места. Пусть поскребет пятерней в затылке! Вот и отольются коту мышкины слезки!

Решимость ее была железной, но через час она спохватилась, что просчитывает время в пути и что бы взять в дорогу. Наверное, так, из любопытства, но уже когда бессознательно выволокла чемодан из шкафа поняла что уже не остановится. Сомнения в том, что он ждет ее исчезли бесследно. Затормозить ополоумевшую уже не могли реальные опасения в том, что он может оказаться в плавании, в какой-нибудь командировке или просто где-то в гостях. Она найдет его, будь он хоть на Северном полюсе!

Клара, узнав о планах подруги, похлопала глазами и признала, что ее бы на такое не хватило…

Мать толком ничего и не поняла, куда и зачем отправляется дочь, да и не особенно вникала в ее слова, которых и было то два-три и те не связаны между собой. Однако живо уловила, что в новогодние праздники сама не будет под надзором и просветлела лицом. У Жени еще хватило времени удивиться реакции мамаши – последнее время она вроде бы старалась не вмешиваться в ее личную жизнь…

Клара доехала с ней до вокзала на такси, за которое заплатила сама, несмотря на протесты подруги, проводила до вагона и помахала на прощание рукой…

Только в вагоне, узнав время прибытия поезда на конечную станцию, Женя стала понимать, что Мурманск далеко не ближайший пригород Питера. Больше суток в пути…

В пути помимо незнакомых станций открывались и другие новости. На другой день, уже позавтракав, она заметила, что солнце так и не поднялось и ощущение возникало такое, словно за рассветом тотчас же наступил вечер. О полярной ночи, в которую шустро катил поезд, она еще не имела ясного представления. Картинки за окнами были однообразными и Женя, большую часть пути старалась спать. Кроме желания сократить тягомотину дальней дороги она отгораживалась от уже появляющихся сомнений. Горячка первого дня пошла на убыль, но, погаснуть, окончательно не успела.

На конечную прибыли по расписанию. Определить время, хотя бы приблизительно, по окружающему пейзажу было невозможно. Он только сбивал с толку.

Привокзальная площадь была в огнях, на небе проглядывали звезды, а часы показывали полдень…

Адрес в ее записной книжке напоминал головоломку и Женя обратилась к патрулю – офицерам, слоняющимся по перрону. Те обрадовали ее известием, что адрес не совсем, чтобы Мурманский, это жилой городок под литером и расположен ближе к Североморску, но, чтобы попасть туда, нужен пропуск, а чтобы оформить его необходимо подать заявление со всеми документами по списку. Вероятно, выражение лица Евгении им понравилось, потому что, поржав, они поинтересовались – к кому все же она приехала? Услышав имя, переглянулись и уже без юродства пригласили в свою резиденцию, здесь же на вокзале – крохотную холодную комнатку без мебели, не считая стола и стула.

Пока Женя приходила в себя от первых впечатлений мужички (оба молодые) принялись куда-то названивать, наводить какие-то справки, потом нацарапали все же ей бумажку, считающуюся пропуском. Роль благодетелей, видимо, пришлась им по вкусу, и они даже отправили ее на дежурной машине – задрипаном фургончике без номеров.

Ехала она рядом со здоровенным шофером, который молчал всю дорогу, и шевелился, лишь, в случае крайней необходимости, чем вызывал подозрение, что спит, особенно странными казались его покачивания головой, как будто ему что-то внушали, а он со всем соглашался. Кроме них в кабинке никого не было, да и поместиться уже было некуда. Желания трепать языком Женя не испытывала, потому молчаливость водителя ее вполне устраивала. Да оно и безопаснее. Если такой медведь вздумает ее завалить, посреди пути, отбиться вряд ли удастся.

Города она толком не разглядела, ей все казалось, что едут по каким-то окраинам и центральные районы должны вот-вот появиться. Но ничего не появилось, а наоборот – все постройки внезапно кончились, и машина выкатила по заснеженной дороге в лесок с частыми и мелкими деревцами. Экзотика не захватывала – взамен восторга натуральный озноб пробежал по ее спине. А вдруг Василия и в самом деле не будет дома? Веселенькое дело. Ночью, одна, считай в тундре, да еще с таким бугаем…

Лесостепь за окном рябила недолго. Скоро замелькали низенькие огоньки, и фары автомобиля высветили шлагбаум. Дежурный, в необъятной шубе поверх формы полупал на Женю глазами, подмигнул ей и, не взглянув на бумажку, которая она предложила ему для изучения, махнул рукой. Шлагбаум поднялся.

Городок оказался небольшим, чистеньким, сплошь из одноэтажных коттеджей. Водитель остановил у одного из них и включил в кабинке свет. За рулем, оказывается, сидел совсем молодой матрос, несмотря на угрожающие размеры фигуры, физиономия его была добродушной и во взгляде, которым он окинул Женю, проскользнула какая-то запоздалая заинтересованность. Открылась и причина его странного поведения. Из-под бушлата к ушам тянулись черные шнуры проводов. Парень вынул наушники, из которых комариным писком зазвучало что-то.

– Пинк Флойд, – пояснил он.

Женя, молча, кивнула и растерянно посмотрела в окно, не зная на котором строении остановить взгляд.

– Свет горит. Дома, – успокоил ее матрос. Потом, видимо поняв, что она здесь впервые, добавил:

– Ваш вход левый, с этой стороны.

– А что, он в доме не один?

– Коттедж-то двухквартирный. С другой стороны другие…не знаю кто.

Женя еще раз кивнула и вышла на четко очерченную улочку, тщательно очищенную от снега, прошла через открытую калитку во двор и, уже в последний раз, сверилась с адресом. Цифры, как будто, совпадают. Она толкнула входную дверь подъезда. Та подалась.

Перешагнув порог, оказалась в просторном обшитом деревом помещении, похожем на лестничную площадку, но без привычного лестничного пролета. Женя сообразила, что это сени – большой коридор, который играет роль температурного тамбура и подсобного помещения одновременно. Кроме дощатых крашеных стен деревянным здесь было все – пол, скамья, потолок тоже желто – коричневым как все остальное. В сенях, как и полагается, было холодно. Электрическая лампочка под потолком излучала слишком мало тепла, чтобы разница температур, снаружи и внутри, была существенной.

Женя уже шагнула к единственной двери, ведущей внутрь дома, как она распахнулась и к ней, едва ли не в объятия, выскочила молодая крашеная девица в короткой белой шубке, с белым шарфом на шее и в темных колготках. Голова ничем не была прикрыта, и светлые волосы распущены по плечам. Глаза с тяжелыми от чрезмерного количества краски ресницами вызывающе уставились на Женю, потом мадмуазель перевела их на свою еще незакрытую сумочку, которую держала в руках, на ходу застегнула ее и, проскользнув мимо Жени, исчезла за входной дверью. Жене показалось, что намалеванные губы девицы скривились в насмешке.

Она оцепенела. Вот уж точно – «обухом по голове»…На всякий случай обвела взглядом стены еще раз. Вход в квартиру действительно был единственным. Уже в тревожном напряжении она ткнула в кнопку звонка, пожалев одновременно, что не подставила ногу путане.

Добавилось бы несколько штрихов на ее разрисованной физиономии. В том, что это потаскушка Женя не усомнилась ни на секунду. Она определяла такую категорию баб интуитивно и безошибочно. Только почему эта «категория» вывалилась из этой двери? Может быть и сейчас, на ее звонок выйдет не тот, к которому она примчалась, а кто-то другой? Ну, пусть, уж лучше другой. Дверь распахнулась, и она нос к носу оказалась перед капитаном. Он издал победный клич, сгреб ее на пороге и внес в дом. Тепло, исходящее от него, уют его пушистого свитера, в котором она утонула, расслабили Женю и, только тогда она почувствовала, что замерзла. С трудом освободившись от плотных объятий, она осмотрелась, и заметила на столе, накрытом белой скатертью, напоминающей простынь, бутылку шампанского, фрукты и три красные цветочные головки цветов, торчащие из стеклянной вазочки. Рядом с цветами горела свеча, видимо, чтобы не замерзли лепестки (в помещении было довольно прохладно). Кровать аккуратно заправлена и, не похоже, чтобы ею только что пользовались. Другой мебели пригодной для секса в помещении нет. Правда, кресло, хоть и небольших размеров вполне может послужить…

– Я ждал, – сказал Василий в ответ на ее вопросительно настороженный взгляд.

– Ну, да, тебе же позвонили. Он отрицательно покачал головой.

– Да нет. Я ждал уже, когда дал телеграмму.

– Странная телеграмма. А почему просто не пригласил? Разве я могла быть уверенной, что ты ждешь, что ты будешь дома, наконец…

– Я же предложил тебе воспользоваться деньгами по желанию, сообщил адрес…

– А с чего ты был так уверен, что я приеду?

– Не был! – признался Василий.

– Эгоист! – зарываясь лицом в мягкий свитер, шмыгнула носом Женя.

Растворяясь в блаженстве, она все же спросила, почему у него холодно в квартире.

– Разморозили отопление. Я включил электрический радиатор, но он слабоват. Так что будем согревать друг друга своим теплом…

Идея Жене понравилась. Ей как раз начинало казаться, что пауза до передачи тепла друг другу слишком затянулась, и, похоже, он тоже так думает. Только надо удержаться от инициативы хотя бы сейчас! Когда его нетерпение станет явным, Жене достаточно будет шепнуть «Да» и никакие отопители им больше не понадобятся. Почувствовав, как напряглось и поджалось к ней его тело, Женя приоткрыла, было, рот, чтобы запустить тот самый процесс, как он вдруг отстранился и предложил ей снять меховую куртку и ничего больше. Сапоги и все остальное потом. Недопонимая, к чему он клонит, Женя снова прильнула к нему, надеясь, что процесс необратим, но Василий волевым жестом указал ей на стол.

– Тебе сначала надо немного отдохнуть и поесть.

Женя похолодела. Так он все-таки трахался с этой шлюшкой, гад! Значит, ничего ему больше не будет. Уж она-то устоит, даже если слабеют колени!

Василий, отпустив ее, шагнул к плите, поднял крышку кастрюли и запах чего-то вкусного несколько поколебал позиции Жени. Похоже, он, в самом деле, прав …

Она забралась за стол.

– Это окорочка. По дефициту времени. Быстро готовятся. Завтра уедем на дачу. Там будет остальное – пообещал Василий.

Женя не поняла, и он добавил:

– Там есть и камин и электричество. Хрустальная колодезная вода. Встретим новый год вдвоем. Или хочешь массовку?

– Нет, нет, – поспешно ответила Женя. Потом, даже испугавшись предложенной альтернативы, дополнила:

– Конечно же, нет. Я хочу только с тобой…

Несмотря на зародившийся от соблазнительных ароматов аппетит, ужинала она кое-как, не ощущая вкуса.

– Дров там навалом, – продолжил капитан, видимо так и не разгадав пристального взгляда Евгении.

– А кто это был? – не выдержала Женя.

– Кто, где? – прикинулся дурачком капитан. – А эта… приходила взять денег в долг. Потом расскажу. Так ты согласна?

Женя покосилась на него с недоверием, но ответила.

– Я согласна.

– Может быть, и снимемся сейчас, как есть, и в сопки.

Женя растерялась окончательно. Так он не хочет ее сейчас, немедленно, хоть на полу, хоть на обеденном столе…?! В голове снова зароились сомнения, но он в своем толстом свитере показался таким уютно-домашним, словно большой белый медведь, которого безумно хотелось обхватить, завалить на себя, что никакие сомнения уже не воспринимались.

– Давай, – согласилась Евгения. – Только зачем в сопки и… сейчас? – едва слышно возразила она.

По блеску глаз и, все менее понятным ответам Василия Женя догадалась, что мыслями он тоже давно под пуховым одеялом большой двуспальной кровати. Конечно, после такой бесконечно долгой разлуки разве с обеда следовало начинать общение, когда другое, более сильное желание становится размером со вселенную.

Женя поднялась, шагнула к сидящему на стуле Василию и коснулась коленом его ноги. Взрыватель сработал… В этот вечер она открыла, что почувствовать, до последней клеточки родного человека можно и не снимая одежд. Что-то трещало, рвалось и отскакивало…Василий обхватил ладонями ее напрягшиеся ягодицы и она, теряя сознание, осела…

– Боже, как не хочется возвращаться! – бредила она уже в постели, когда стало совсем жарко, и вся одежда была на полу. – Просто хочется умереть от счастья!

– Не надо умирать. У тебя все еще только начинается, – прошелестел голос Василия.

Смысл его слов Женя поняла только позже, когда восстановилось дыхание и прояснилось сознание.

– Я хочу умереть только с тобой, – с уверенной интонацией заявила она.

Василий повернулся к ней.

– Разве это было бы справедливо? Ты же еще и не жила…

– А что, разве длина жизни определяется временем?

– Чем же?

– Пережитым. Ведь можно канителиться сто лет, а потом умереть, будто и не жил.

Василий тихо, как будто с удивлением, засмеялся.

– Откуда такие познания? Можно подумать, что ты уже напереживалась на целую жизнь.

Женя помолчала, потом уверенно кивнула.

– Да с тобой я напереживалась не на одну жизнь.

– Может быть, с другим было бы лучше, – пробормотал провокатор.

Женя решительно мотнула головой.

– Нет. Если суждено умереть сегодня, я уже не была бы в обиде.

Последняя фраза окончательно развеселила Василия.

– Может все-таки еще поживем?!

На окраину Мурманска, где находилась дача, они прикатили на такси с сумками полными продуктов. Загородный домик мало чем отличался от коттеджей военного городка, где жил Василий, разве что не было соседей за стенкой, и размером он был немного меньше… Комнат всего две – в одной из них настоящий камин, обложенный кафельной плиткой, с чугунной решеткой. Здесь был и телевизор, громоздкий, устаревшей модели. Ковер с подпаленным углом на стене и красная дорожка на полу, низенькая тахта, покрытая оленьей шкурой, под потолком люстра из фальшивого хрусталя.

– Чье все это?

– Моего старпома, вернее его жены. Женился когда-то на местной и пустил здесь корни. Сам-то предпочитает комфорт, живет в квартире, со всеми удобствами, а подругу увел из этого вот дома.

– А остальные дома жилые?

– В некоторых живут, но больше держат как дачи.

– А эта, где?

Василий помолчал, потом недовольным тоном ответил:

– В городе. Оставь ее.

Женя клятвенно пообещала себе отвязаться от подозрительной знакомой.

Первым делом Василий взялся за камин, дрова в котором уже были аккуратно уложены. Поленья разгорелись на удивление охотно. К морозному дыханию стен быстро примешались жаркие излучения пламени. В воздухе слегка потянуло дымком и запахом горящего дерева.

– Здорово, – призналась Женя. – Даже и не мечтала…

– Ну, это не совсем сопки…

– А что, думаешь слабо? Да хоть сейчас…

– Ну, ну, заяц, – засмеялся Василий, заваливая Женю на тахту. – В сопки пойдем завтра, на рыбалку. Тут рядом озеро, наморозимся от души, а потом здесь погреемся, тоже по полной программе.

– Ну, если только по полной, – согласилась Женя. – А чем будем ловить?

– Найдем.

– А я ведь не умею.

– Преподаватель будет рядом. Я же специалист широкого профиля.

Женя рассмеялась, потом, вспомнив свои безуспешные попытки включить телевизор, спросила:

– А телевизор этот специалист не мог бы починить?

– Зачем? Разве не лучше в изоляции?

Женя тотчас согласилась, но, заметив, что он насмешливо смотрит ей в лицо, оправдалась:

– Как то непривычно сразу в полную изоляцию.

– А кто-то собирался жить в сопках…

Женя, свалив его на бок, поднялась, принялась распаковывать сумки, и только потом ответила:

– Я привыкну. Я выносливая. Хочешь, пойдем прямо сейчас, и я под бой курантов вытащу рыбку.

Золотую…Хотя, зачем мне еще одна.

Она хитро сощурилась и упала рядом с Василием.

– Ну, у этой рыбки с исполнением желаний могут случатся и обломы, – засомневался Василий.

Женя заулыбалась.

– Со мной не случатся. А с другими должно случиться и обязательно.

Василий помолчал с минуту, потом взял ее лицо в ладони, прикоснулся губами к ее носу и поднялся.

– Побудь с часик одна. Я должен позвонить на базу.

Женя, молча, проводила его беспомощным взглядом. Куда снова его сгребло?! Наверняка к какой-нибудь бабе. Стоит только этому мужику оказаться рядом, как она слабеет рассудком и даже испытывает желание поглупеть еще больше, до состояния окончательной дуры. Может это какой-то гипноз? Разве много нужно ума, чтобы догадаться, как может вести себя мужик предоставленный самому себе? Ведь они не могут существовать самостоятельно, стоит их отпустить на вольные хлеба как эти козлы уже в чужом огороде… Правду сказать, и отпускать то пока некого, никто и не был привязан. … И какие претензии может она предъявлять? На каком основании она устроила бы ему выволочку? За то, что сама повесилась ему на шею? И он же теперь, видите ли, задолжал ей. За обслуживание. Получается, что он каждой, с кем переспал, должен сохранять верность и целомудрие? Ведь она для него тоже, всего-навсего, одна из них… Надо было остаться в Питере, пойти на вечеринку к Кларе (наверное, они там уже балдеют вовсю), подцепить какого-нибудь очкарика и забыть обо всем на свете. Только иногда знаешь, что надо бы, да не получается.

Очередной раз, въехав в тупик, Женя вздохнула, поднялась и, дав себе слово больше не впадать в меланхолию (к чему все эти сантименты!), принялась за сервировку стола. Кесарю Кесарево. Расставив все, по своему разумению, она вышла наружу, осмотреться.

Дворик был маленький и вмещал лишь несколько наполовину занесенных снегом деревцев, вероятно плодовых, и большое по размеру стеклянное сооружение, посредине, напоминающее оранжерею. Она сообразила, что это теплица. Стекла немного заиндевели, но кое-где были прозрачными, и можно было разглядеть, что внутри чисто и сухо. Лишь земля и деревянные переплеты слегка заиндевели. Участок огорожен невысоким забором из крашенных в зеленый цвет реек, концы которых торчали из образовавшегося вдоль ограды сугроба. Женя вернулась на скрипнувшее крыльцо, подняла голову, нашла взглядом, под козырьком, выключатель и повернула его. Двор тотчас захлестнуло ярким светом.

Выключив освещение, она уже собралась, было, вернуться в дом, когда с другой стороны от двери заметила еще один выключатель. Она повернула и его. Теперь волна света упала откуда-то со спины. Женя оглянулась и ахнула. Позади словно хрустальный дворец сияла оранжерея.

Евгения успела облазать все уголки дома и дважды разогреть обед, до того как явился наконец Василий. Раздевался молча, ни слова не произнесла и Женя, хотя довольная физиономия капитана провоцировала на шпильку – потолще да побольнее.

Только когда Василий по ее пригласительному жесту сел за стол не удержалась.

– Все удалось?

– Да, пока без происшествий. Отпустил ремонтников на новогоднюю ночь.

Женя испытующе посмотрела ему в лицо. Хотелось бы ей знать под чьей юбкой этот телефон, с которого надо целый час названивать ремонтникам, да видно не суждено, поклялась же…

После обеда Женя вывела Василия на крыльцо… Ткнув пальцем в сторону теплицы, повернула выключатель.

– Вот!

– Что? – не понял Василий и отвел глаза от яркого света.

– Здесь мы будем встречать новый год.

Василий кивнул.

– Не возражаю. Только надо включить подогрев иначе наши напитки замерзнут. Включим и, пока она нагревается, проводим старый год по утвержденной программе. Ты как?

Глаза у подлеца хитрющие, наверняка, знает «как». Женя захватила горсть снега и швырнула в него.

Василий отправился в сени разбираться с электропроводкой, а Евгения стала готовиться к проверке мебели. Тахта Жене не понравилась, показалась слишком расхлябанной. Комната хорошо прогрелась и недолго думая, она стащила с лежанки оленью шкуру на пол, примерила по своему росту, прощупала ягодицами, нет ли где жестких складок, потом, логично решив, что в таком деле никакие неудобства не влияют на процесс, решила проверить не, наведывался ли наш козлик в чужой огород.

Когда Василий, разобравшись с выключателями, вернулся в комнату, ему едва не упал у порога. Женя в куртке, надетой на голое тело, стояла раздвинутыми коленями на оленьей шкуре, и медленно расстегивала на груди последние пуговицы, призывно глядя ему в лицо. Одновременно она плавно оседала ягодицами на ноги, отчего полы куртки, разъезжаясь, открывали ее бедра все выше… Василий, прямо в засыпанных снегом унтах, словно под гипнозом, пошел на соблазнительницу, но Женя, вскочив, запахнула куртку, потом обняла его и шепнула, что не хочет прозы. Хочется немного поэзии. Лучше с брызгами шампанского. Василий посмотрел на нее озадачено. Она и сама не ожидала, что сможет выкинуть такое коленце, но оттого, что смогла удержаться, подняло ей настроение на несколько пунктов. Но все-таки больше из-за успешно пройденного Василием теста на верность, Вряд ли бы он так загорелся после блуда. Уж не молод! Мысленно она пообещала Василию в награду полную раскрепощенность на всю ночь.

Во дворе Василий от избытка нерастраченной энергии расчистил во дворе дорожку к теплице, перетащил в хрустальный домик столик и два раскладных стула. Уже вдвоем они перенесли туда все, что предназначалось для новогоднего банкета. За время, пока они суетились, теплица прогрелась, и, когда Женя разместила вдоль стен несколько свечей и зажгла их, комфорт стал бесспорным.

– Экзотика, – оценила она полученный результат.

В приготовлениях незаметно прошли последние минуты истекающего года. Они еще успели выпить по бокалу вина вслед уходящему году, в котором начались их, до сих пор не совсем понятые отношения. Вспомнили Стокгольм, предпортовый кабачок… Потом Василий, взглянув на часы, вскочил и схватил бутылку «Советского шампанского». Сделав торжественный вид, принялся ее открывать, как снаружи вдруг заполыхало разными цветами зарево.

– Это северное сияние? – не сразу поняла Женя, но грохот канонады все прояснил.

– Так даже в Питере не палят! – с восхищением наблюдая за всполохами огня, заметила Евгения, потом взглянула на Василия. – Так что, выходит уже и новый год?

– Уже снова новый, – вздохнув, подтвердил он.

– И что год грядущий нам готовит? – пытливо заглядывая ему в глаза, поставила вопрос ребром Женя.

– Разве я пророк? – завилял Василий. – Сам хотел бы знать.

– Неужели все так непредсказуемо? – продолжала наезжать Евгения.

– Лучше ничего не предсказывать, может получиться хуже, – уже откровенно открестился тот. Чтобы прекратить допрос, он сгреб Женю в объятия, закрыл ей рот губами прижал к столбу за ее спиной и не отпускал до тех пор, пока она не перестала трепыхаться и не забыла, о чем хотела спросить. Когда его руки скользнули под ее куртку она, симулируя сопротивление, зашептала:

– Нас же видно со всех сторон…как в аквариуме…

– Никого нет…, – пробормотал он.

Когда ладони Василия коснулись ее кожи, она и сама перестала понимать, где они. На долгожданное вторжение Женя ответила стоном, вскинула руки и, обхватила столб над запрокинутой головой. Оторвавшись от земли Женя, уже со стороны, видела себя и своего надругателя, который распинал ее, словно пытался навечно пришить к бревну своим изогнувшимся от напряжения гвоздем. Это видение со стороны подхлестывало и уже хотелось, чтобы это ощущение силилось, углублялось, разрывало ее на части…

Когда способность соображать стала возвращаться к Жене, она шепнула ему в самое ухо:

– Разве тебе с кем-нибудь, когда-нибудь было лучше, чем со мной?

И похолодела от собственного вопроса. Этот, несгибаемый мужик ведь додумается сказать, что было и примется еще вспоминать, с кем именно…

Однако он ответил тоже шепотом:

– Вроде бы нет…

Тон явно неуверенный.

– Ну вот, и встретили новый год, – поспешно засмеялась Женя, чтобы по-быстрому отползти от опасной темы.

– Как встретишь… – пробормотал Василий.

– И что, ты готов меня весь год … любить? – погорячилась Женя.

– Почему бы и нет?! – согласился он.

Женя на минуту задумалась.

– Даже в каком-нибудь экстриме?

Василий кивнул, явно не вникая в смысл ее слов.

– Даже так…

– Да я готова хоть где! – погорячилась Женя, но тут же замолкла. Только что пожертвовала целым фейерверком удовольствия, чтобы поднять свой имидж и, на тебе, она уже готова хоть где…

– И что, согласилась бы на экстрим?! – прищурился в ее сторону Василий.

– Запросто! – заверила Евгения.

– Смотри! – предупредил Василий.

Потом они посидели за столом, выпили по рюмке коньяка, и Жене показалось, что она не все выяснила.

– А почему ты не веришь мне?!

– Я верю всякому зверю, – отшутился он и прикрыл ей рот своими губами, потом быстро добавил, что в новогоднюю ночь отношения не выясняют – плохая примета.

Женя к приметам относилась настороженно и пообещала быть послушной. Решили с разборками повременить. Мораторий.

Выбора развлечений не было, и решили побродить по расчищенным переулкам поселка. Женя надела куртку и настаивала, чтобы и Василий надел свой полушубок, но он отправился в свитере. Правда, ощущение было такое, словно в городе потеплело.

За калиткой у Жени начались галлюцинации, ей вдруг показалось, что на только что расчищенной дорожке натоптаны следы, которых она раньше не видела.

– По-моему женские, – профессионально заключила она и вопросительно посмотрела на Василия, но тот отмахнулся, мало ли кто и когда здесь топтался.

– А если это, когда мы…?! – ахнула Женя, взглянув на светящийся аквариум. Все как на ладони…

Василий отмахнулся, заявив, что все это ерунда, а если кто и просмотрел урок камасутры, то должен быть еще и благодарен.

Разгуливали в одиночестве недолго, словно из-под земли, стали появляться группы людей, возбужденных и явно ищущих зрелищ и приключений… Ненужных приключений не хотелось, ни тому, ни другому, и они вернулись в свой хрустальный замок.

В нем стало еще уютнее. На стеклах даже образовались капельки влаги. Женя сняла куртку и повесила на гвоздик, который обнаружила на раме и, усевшись за столик, ударилась в воспоминания. Когда, как не в такие минуты при тлеющих свечах можно пережить еще раз то хорошее что было, пока еще видны стоп-сигналы ушедшего поезда? Василий слушал, некоторое время, ее мемуары, молча, но постепенно стал поправлять или уточнять ту или иную сцену, то или иное действие или даже сказанную кем-то и когда-то фразу. В итоге общих эпизодов, впечатлений набралось так много, что стало казаться, будто они весь год не отходили друг от друга.

Наверное, Женя решила, что им слишком хорошо в эту сказочную ночь, и, отхлебнув очередную порцию шампанского, забыв о моратории, решила все же прояснить темные страницы из их, как она уже решила, общего прошлого.

– Так что за девица встретилась мне у твоей двери?

Женя надеялась услышать какую-нибудь безобидную историю, но Василий задумался и, как показалось Жене, даже помрачнел. Потом, уже к ее ужасу, спросил:

– Может быть не сегодня?

Женя рассчитывала, что он рассеет ее сомнения, а случилось наоборот.

– Почему, потом?! – уже забыв свои установки, наехала Женька.

Василий пытливо посмотрел ей в лицо.

– Она приходила по делу.

– Возвращала тебе деньги? – ухватилась Евгения.

– Ну, не совсем.

Женя побледнела.

– Ты пользуешься услугами проституток?!

Василий не ответил, глядя, как фужер, который Женя опустила на стол слишком близко к краю, пошатнулся. Он мог бы подхватить его, но даже не шелохнулся. и тот на мороженой земле, разлетелся вдребезги.

– Зачем? – страдальчески улыбнулась Женя. – Я тебя не устраиваю?

– Но ты же не хочешь, чтобы у тебя был… мало того, что немолодой мужчина, но еще и импотент?

Женя напряженно смотрела ему в лицо, по которому гуляла издевательская улыбка, потом вскочила и бросилась из оранжереи, не разбирая дороги и ничего не соображая. Стала приходить в себя Евгения уже далеко от дома, когда поняла, что она в одной кофте, хоть и красивой. Морозец хотя и слабый, но уже ощущался, особенно на перекрестке, где потягивало ветерком.

За перекрестком она увидела компанию из двух парней, на переднем плане и трех девиц, чуть поодаль. Один из мужиков в костюме деда – мороза, но без шапки. В руках у него распечатанная бутылка водки и стакан.

Второй в зимней куртке нараспашку. Вся компания изрядно навеселе. «Дед-Мороз» увидев Евгению, замахал руками, рискуя разлить содержимое бутылки или разбить все.

– Эй, Снегурочка, давай сюда. Наша сучка куда-то слиняла…

Женя подошла и, глядя на стакан, кивнула.

– Наливай.

– Ты че расстроенная? Кто обидел, Кащей бессмертный? – поглядывая то на Женю, то на бутылку, из которой пытался налить водки в стакан, – спросил парень. – Сейчас поправим.

Девчонки старательно вспоминали слова какой-то песни, которую явно намеревались исполнить. Второй парень топтался рядом, пытливо разглядывая Женю, пытался что-то сказать, но язык уже не волохался, и он только мычал.

– Дед-то мороз у тебя есть? – допытывался «ведущий», которому все же удалось налить с четверть стакана, который он и протянул Жене.

Та, кивнула головой, выпила водку и, поморщившись, вопросительно огляделась.

– А мы не закусываем! – обретя дар речи, картаво заговорил второй, догадавшись о ее поисках.

– Есть, – запоздало подтвердила Женя. – Не знаю только, где сейчас он.

– Вот и моя снегурка куда-то слиняла…А это не он ли? – кивая куда-то за спину Жени, спросил ряженый.

Женя оглянулась. На углу перекрестка, тоже без куртки, сунув руки в карманы, молча, стоял Василий.

– Ты дед? – крикнул тамада.

– Дед, – подтвердил тот.

– Ты смотри, не зевай, живо твою снегурку приберем! – предупредил разливающий.

Женя, забыв о компании, пошла к Василию. – А какая попка! – успела она еще услышать голос помощника деда-мороза.

Женя подошла к Василию и, заглянув в его глаза, сказала:

– Я поняла, что поступила со своими откровениями как дура и эгоистка. Только скажи, ты все это выдумал?

Василий, обнял ее одной рукой и ничего не ответил.

– Зачем ты тогда за мной пошел?! – дернулась Женя.

– Ты же не одета. Простынешь. И, потом, куда ты собралась? В сопки? На рыбалку еще рано.

– В самый раз. Пора попросить у рыбки, чтобы подарила мне мужика. Пусть старого, хромого, горбатого, но по-ря-доч-но-го. Понимаешь? Порядочного!

Василий мягко, но настойчиво повел Женю в обратный путь.

– А зачем тебе порядочный?. Если бы моряки в каждом порту не навещали женщин, население на планете сократилось бы вдвое.

– Не надо оправдывать свой блуд заботой о вселенной. Если бы я была тебе дорога, с такой проблемой можно было бы справляться и по-другому.

– Как по-другому?

– Как будто не знаешь…В детстве не занимался…

– Так-то в детстве. Сейчас уже так не получается. Может, постарел. Обязательно нужны женские ручки, губки…

– Губки?! – остановилась Женя и уставилась на Василия. – Это у вас так?

Несмотря на то, что само подозрение измены оставалось Женя, узнав детали процесса, почему-то почувствовала облегчение. Необъяснимое и даже неоправданное.

– И больше никак? – уже с надеждой спросила она.

– Больше никак, – сдался, наконец, Василий.

Он легонько подтолкнул ее, и они пошли дальше. Оставшуюся часть пути Женя молчала. Так же молча, не поднимая глаз, она уселась за столик. Василий принес из дома другой, целый фужер, но шампанского наливать не стал, а налил в них коньяка.

– Шампанское холодит. Тебе надо выпить это, иначе простынешь. Замерзла?

– Да нет, я же выпила водки…, – возразила Женя, отодвигая его руку с фужером. – Ты изменяешь потому, что не веришь мне. Наверное, думаешь, что я так расписала свое прошлое, потому что считаю его нормальным? Как раз наоборот. Я всю жизнь хотела быть другой, не такой как моя мать… Может быть, я невнятно объясняю, наверное, уже пьяная… Проклятые гены…

Василий попытался что-то возразить, но она продолжила свой монолог.

– Если разобраться, все по-честному. Кто я тебе? Ты ничего не обещал. Я тоже ничего не обещала, вот и квиты.

Женя едва не хлюпнула носом, но удержалась и принялась просить прощения, что испортила праздник своим занудством. Зарекалась же больше не пить!

Василий, благополучно пропустив все мимо ушей, принялся рассказывать, как они на рыбалке заблудились в тумане и, как один из них, любитель петь песни, провалился под лед. Они и обнаружили это, потому что песня внезапно прервалась. Успели вытащить бедолагу и весь запас спиртного истратили на него, – на растирание и внутренние вливания. Короче, рыбалка не удалась. Жене было не до юмора.

Едва он замолчал, как она попросилась спать. Уже скоро утро. Он еще спросил, не раздумала ли она идти с ним в сопки. Евгения ответила, что нет. Ей не на что больше рассчитывать, как только поймать золотую рыбку.

Спать она легла одна. Василий еще долго рылся в шкафах, собираясь, вероятно, в предстоящий поход, потом куда-то вышел. Надолго ли и куда Женя так и не узнала, потому что внезапно отключилась.

Пришла в себя, когда Василий, холодный, словно его самого только что выволокли из полыньи, прижался под одеялом к ней и затих.

Уже утром Василий почувствовал, что в постели один. Протянул руку, потом вскочил и всмотрелся вглубь комнаты. Женя сидела у камина на низеньком стульчике спиной к нему. Камин полыхал ярким пламенем. Он встал и подошел к ней сзади. Женя держала в руке пустой стакан и пристально смотрела на огонь. Рядом, на полу стояла не откупоренная бутылка коньяка. Василий тронул ее за плечо присел на корточки и повернул ладонями ее лицо к себе. Глаза у Жени были сухими.

– Ну, что ты?! Пойдем спать.

Женя покорно поднялась и пошла с ним в постель.

Через пару часов Василий проснулся от звонка будильника и снова один. Оглянулся. Женя уже полностью одетая (в меховой куртке с белым, как и у него, шарфом, шапке-ушанке и унтах) во все, что он ей приготовил.

– Ты куда? – удивился он.

– На рыбалку. Жду тебя, – ответила Евгения.

Василий отвалился к подушке. Потом выбрался из-под одеяла и, одеваясь, еще раз осмотрел Женю. На этот раз ему показалось, что одета она плохо. Он снова полез в кладовую, отыскал там ватные штаны, валенки, огромную мохнатую шапку и меховые рукавицы и заставил все это надеть.

Женя не сопротивлялась. Штаны пришлись ей впору, и валенки оказались ее размера.

– Чье все это?

– Жены моего старпома. Хозяйки этого дома. Она такой же комплекции. После рыбалки пойдем к ним в гости. Там сварганим уху. Фирменную.

– Ты что, думаешь, поймаем?! – не поверила Женя.

– Я ведь предварительно дал заявку, – засмеялся Василий. Видя, что она смотрит недоверчиво, объяснил иначе:

– На корабле женщина к несчастью, а на рыбалке наоборот. Виктор, тот, что старпом, в глухой сезон берет Лизу, которая жена. Ни у кого вокруг, ни поклевки, а она таскает, одну за другой.

– И я на твоем корабле тоже была к несчастью?

– Еще не знаю.

– Так может меня пора выбросить за борт, пока не поздно.

Василий хмыкнул.

– Уже поздно.

Василий поднялся с корточек и обнял ее.

– А я невезучая…во всем и ничего не поймаю.

– Так не бывает… Встретишь когда-нибудь хорошего парня….

– Да никто мне не нужен! – взвилась Женя и обеими руками оттолкнула его от себя.

Василий счел благоразумным оставить ее в покое, потом взглянул на часы и предложил раздеться. Время у них еще есть и перед дорогой надо позавтракать. Когда человек поест, он меньше замерзает. Организм более интенсивно вырабатывает тепло. Сам он еще отлучится на несколько минут – ему надо позвонить от соседей на базу и добыть немного мотыля, на наживку. Это личинка комара-дергуна.

Из всего, что плел Василий, Женя поняла только одно – он снова куда-то отлучается. Сам как тот комар-дергун. Заврался окончательно. Кто же поверит, что у капитана нет мобильника и, чтобы позвонить, ему нужно бегать по всему поселку. Но она ничего не сказала и лишь обречено уселась за стол. За что боролись…

Василий вернулся неожиданно быстро, сказал, что все в порядке и показал ей маленькую пластмассовую коробочку. Женя едва удержалась, чтобы снова не наговорить гадостей. Помогли угрызения совести за вчерашний испорченный ею вечер. Но как он, подлец, не догадывается, что каждая минута его отсутствия для нее катастрофа…Может быть та сучка стоит где-нибудь там, за углом на четвереньках в готовности номер один. Мало ли что зима… Экстрим только возбуждает…

Пока она пила чай он продолжил сборы – вытащил из кладовой ящик, повертел в руках какие-то побрякушки непонятного для Жени предназначения. Следом за ящиком выволок железяку в брезенте, с оранжевой пластмассовой ручкой.

– Это бур, сверлить лед, – заметив, что Женя следит за ним, пояснил Василий. – Сделай нам несколько бутербродиков, каких-нибудь, и налей в термос чая.

Когда Женя выполнила заказ, он сложил все принесенное ею в тот же ящик и сунул туда же бутылку водки.

– Не возражаешь?

Женя пожала плечами. Что ей теперь терять?

– Если бы и возражала, без этого нельзя. Лед, правда, крепкий, не провалится, но, кто знает… В случае чего помогает, от переохлаждения, особо с горячим чаем. Простуда в наши планы не входит.

Женя с подозрением посмотрела на Василия. Что-то слишком говорлив…То, что он бегает трахаться к той сучке она, конечно, перегнула… Слишком крутые виражи, даже для этого супермена. Или не факт? А его забота о ней, о том, чтобы она не простыла, его цветы посреди зимы, всякие деликатесы это все, по сути, обычные кобелиные вытанцовывания.

Когда вышли из натопленного дома в холодный полумрак, Женя пообещала себе прикусить себе язык в самом прямом смысле и сосредоточиться на рыбалке.

– А что, разве рыба ночью ловится? – скорее из попытки перевести стрелки на запасной путь, чем из жажды познания спросила она.

– Конечно, ловится. Да и ночь то здесь условная. Разве что чуть темнее, чем наши белые. Надо только присмотреться. А по времени сейчас день-деньской.

На улице действительно немного посветлело. Конечно, особенно светло было во дворе – они забыли в теплице выключить свет, и стеклянное сооружение сияло, словно огромный фонарь.

На крыльце Женя осмотрела Василия. Одет он был посолиднее, чем Евгения, в черный тулуп, валенки с галошами. На голове большая светло-серая шапка с опущенными, как и у Жени наушниками. Из карманов торчали огромные меховые рукавицы.

– Жуть, какая. Мы, наверное, всех там перепугаем, – рассмеялась Женя.

– Не думаю. Классический вариант. Там полно таких же пугал.

– А как будем добираться? Пешком или поедем?

– Конечно пешком. Здесь недалеко. Километра три.

То, что три километров это недалеко, вызвало у нее сомнения. Особенно в такой амуниции… Женя покосилась на него, но ничего не сказала.

Василий накинул лямку ящика на плечо, на другое завалил сверло. Его спутница шла, практически налегке и, пройдя с километр, молча, отняла у Василия бур.

– Положи на плечо, так легче будет, – посоветовал он.

Сверло оказалось не таким тяжелым, каким представлялось. Сопки стали хорошо просматриваться уже через полчаса пути. Картина хоть и однообразная, но вызывала ощущение, словно это уже другая планета из бесконечного ассортимента Вселенной. Наверное, и в водоеме здесь водятся не рыбы, а какие-нибудь инопланетные существа, подумалось Жене…

Когда они вышли на заснеженное поле, и прошли по нему еще с километр, Василий велел Жене стоять на месте, сам поискал что-то глазами, прошел влево и немного вглубь. Потом вернулся, отмерил сотни две шагов, в другую сторону, снова осмотрелся и, наконец, определил:

– Здесь.

Женя с недоумением посмотрела на него.

– Так это же поле?

Василий засмеялся.

– Это озеро. Сверху снег, под ним лед, дальше вода. Глубина метров десять.

В подтверждение он ногой разгреб небольшой слой снега и под ним, действительно, оказалась шершавая поверхность белесого льда. Женя хотела было прокомментировать, что кроме них других дураков нет, но, всмотревшись, заметила невдалеке несколько темных точек.

– Вот там вроде мужички толпятся. Наверное, там рыба и ловится.

– Ловить будем здесь. Место разведанное… А там, сети заводят, долбят лунки,… в общем, это не то…

Василий принялся бродить кругами по льду, наконец, остановился и махнул рукой.

– Иди сюда.

Женя отправилась к нему, волоча бур за собой. Василий стоял у какой-то палки, вмерзшей в лед.

– Это ориентир?

– Да. В прошлый раз здесь хорошо ловилась.

Василий просверлил лунку в трех шагах от маяка, вычерпал поварешкой обломки льда, опустил туда подвязанную на леске увесистую железку под цвет золота с крючком и вручил удочку Жене. Потом разложил рядом брезентовый стульчик.

– Сиди здесь и подергивай блесну, – посоветовал Василий, – но держать надо крепко. Здесь бывает крупная рыба.

Он показал, как дергать удилищем, потом просверлил в стороне пару таких же дыр, уселся на свой ящик и принялся колдовать двумя удочками поочередно.

Ловля рыбы Жене не понравилась. Прежде всего, бессмысленным процессом, который разнообразился лишь тем, что леска время от времени путалась или крючок цеплялся за кромку льда. Она посмотрела на сгорбленную фигуру Василия и неожиданно услышала собственный голос.

– А когда идет поезд обратно в Питер?

Василий с любопытством оглянулся.

– Что, уже захотелось домой?

Женя попыталась притормозить себя, но вместо этого распоясалась окончательно.

– А что время терять? Поищу хорошего парня. По рекомендации. Если здесь не ко двору.

– Ну, ты и злопамятная!

– Да, злопамятная. Зачем ты связываешься со шлюхами? Разве я не могу их всех заменить? Деньги, что ты тратишь на них, можешь высылать мне, я буду приезжать раз в месяц и обслуживать тебя. Если другой роли мне не предлагается, я готова быть твоей шлюхой. Штатной.

– Ты что?! – совсем развеселился Василий.

– Исполняла бы все твои желания. Или тебе раз в месяц мало?

Василий покачал головой.

– Ну что ты такое несешь!

Женя шмыгнула носом.

– Я не хочу, чтобы у тебя еще кто-то был…

Тот ничего не ответил.

– Тебя устраивает, вот так… Я разве не поняла твоей фразы в поздравлении, где ты желаешь мне оторваться на всю катушку. Не отрываюсь я ни на какую катушку. Ни с кем.

Василий, подергав свою снасть, вернулся, подошел к ней, приподнял ее лицо за подбородок.

– Я действительно ничего тебе не обещал. Сейчас обещаю.

– Что?

– Больше никого не будет…

– И ты сможешь это?

– Смогу, – как-то очень обыденно сказал Василий и снова отправился к своим лункам.

Сказал, лишь бы отвязалась! Да и в самом деле, что это с ней, что ее снова понесло? Еще не протрезвела? Сунуть свой язык в лунку, что ли? Чтобы навечно примерз. Ведь послушать со стороны, какой мужик, даже железобетонный, вынесет такое занудство?

В очередной раз, поклявшись держать себя под контролем, Женя принялась активно трудиться над лункой. Оглянулась на Василия… Наверное, обиделся. Какие – то между ними непонятки. … Но он же сам, как какой-то контрразведчик, ни на один вопрос еще не ответил вразумительно. Она не раз подталкивала его на ответ, который ей нужен. Пусть вранье! Но если от него становится легче… Эгоист! Нет, вранья ей, конечно, не нужно. Может быть, само ее предположение обижает его… Иное дело, если бы изложила что-то обдуманное, логичное… А то сморозила какую-то чушь! Разве сможет она быть на положении шлюхи? Да уже никогда и ни при каких обстоятельствах! Ну а разве не любая женщина желает стать единственной для своего единственного мужчины? И разве этот порыв может быть осужден тем, кому она стремиться отдать себя всю, унизиться, стать вещью, тряпкой, пылью. Угадать и выполнить абсолютно любое его желание. Женщины готовы к этому самоуничижению, этому добровольному рабству, прежде всего, потому что сами испытывают к этому тяготение, потому что в этом садомазохизме находят удовольствие для себя. Они то и есть самые бесстыдные эгоистки, прикрывающие свои желания, свою похоть стремлением доставить радость близкому человеку. А если и не прикрывающие? Разве получение удовольствия оттого, что другому оно доставлено тоже, можно считать удовлетворением собственного эгоизма? …Все, мяч за пределами поля!

Через полчаса бесплодных усилий ее стало клонить ко сну. Морозец потихоньку начинал доставать – ноги теряли чувствительность, а тело становилось непослушным. Чувствуя, что пропадает она, жалобным голосом, спросила, не пора ли домой. Тот с удивлением посмотрел на нее.

– Да ты что! Только пришли. Потерпи хотя бы с часок.

Сейчас начнет клевать, – он взглянул на часы. – Минут через десять.

– Она что, у тебя запрограммирована? – попыталась пошутить Женя, потом попросила Василия хоть чего-нибудь, чтобы согреться.

Василий, уже поднялся было к ней, но вдруг кинулся обратно. Женя успела заметить, как задралась кверху и дернулась вниз голубая ручка удочки. Василий перехватил ее в тот момент, когда она почти скрылась в лунке. Через несколько секунд у его ног стала выделывать акробатические номера крупная рыбина, Женя подошла посмотреть на полосатого красавца. Настоящая. И большая!

– Ну вот, а мне не везет! Я же говорила, – уже с обидой произнесла она, не сводя глаз с добычи.

– Новичкам везет всегда. Сейчас и ты поймаешь. Еще не такого!

Женя недоверчиво хмыкнула, и молча, отправилась обратно. Василий, поворочавшись на сидении, поднялся.

– Я сейчас, на разведку. Как там у них. Недолго.

Женя посмотрела ему вслед. Он направился к рыбакам, которые мельтешили вдалеке. Три неразличимые ранее фигуры обрели более четкие очертания, хотя лиц по-прежнему было не разглядеть. Две вполне понятные, третья, что пониже выглядела как-то неуклюже.

Женя, оставшись одна, без какого либо успеха подергала удочку, зевнула и незаметно задремала. Проснулась она от того что ее что-то дернуло за руку. Жена распахнула глаза, Потянула удочку, которую и во сне продолжала цепко держать, леска потянулась легко, она уже хотела положить удилище на лед, как резкий рывок вниз и тяжесть на конце снасти мгновенно переключили ее на действие. Не выпуская удочку, она упала на колени, поймала натянувшуюся леску и принялась осторожно вытягивать пульсирующую нить, которая в эту минуту казалась ей совсем тонкой и ненадежной. Через несколько попыток в лунке показалась голова окуня, она сбросила рукавицы и онемевшими пальцами выволокла долгожданного горбача. Сама! Она готова была завопить от восторга, подняла голову и увидела ухмыляющегося Василия.

– Ну вот! – все что сказал он вместо ожидаемых дифирамбов.

Женя едва не заплакала от обиды. До Василия, наконец, что-то дошло, он шагнул к Жене, оценил, наконец, ее добычу одобрительной ухмылкой, (хоть так то!) потом шагнул к своему месту и, махнул рукой.

– Что? – не поняла Женя.

– Удочку утащили, – посетовал он.

Женя посмотрела в ту сторону. Голубой удочки, которой он ловил, на льду не было.

– Ну, да и ладно, – успокоил себя Василий. – Но первый трофей надо обмыть. Иначе клева больше не будет. Окушок – то у тебя славный. Мой, пожалуй, поскромнее…

– Да ладно! – довольная рассмеялась Женя. Ее оживил не столько трофей, как похвала этого по уши деревянного мужика. Женя оглянулась (у кого бы еще вызвать чувство зависти) присмотрелась к группе рыбаков, продолжающих толпиться на том же месте, где были и раньше. Они уже там развели костер и собрались вокруг огня.

– У мужиков, видно, не ловится, – сказала она.

Василий, не оборачиваясь, высказал свое предположение.

– Вымокли видно. Они там проруби долбят. Пойдем к моему столу.

После водки с бутербродом Жене стало существенно теплее. Она даже попыталась расстегнуть полушубок, но Василий не позволил.

– Ну как, нравится рыбалка? – спросил он.

– Уже интереснее – призналась Женя.

– Штука заразная, – согласился Василий и снова повернул голову в сторону рыбаков.

Женя тоже посмотрела туда и к своему удивлению не досчиталась одной фигуры, именно той, которая показалась ей странной.

– Куда он делся?! – удивилась она.

– Кто? – не понял Василий.

– Ну, там же был третий…

Василий снова вернулся взглядом к рыбакам.

– Наверное, расправляет сеть, внизу…

Женя ничего не поняла, но Василий посмотрел на часы и кивнул в сторону ее сидения.

– Давай на рабочее место. Сейчас самый клев начнется.

Вернувшись к себе, Женя принялась дергать удочку, что было сил, потом ей это быстро надоело, и она сменила ритм, на монотонный. Однажды ей показалось, что удочку легонько потянуло. Она решила, что крючок цепляется за водоросли, стала поднимать блесну в расчете освободить крючок, как вдруг резкий рывок изогнул хлыстик дугой, и рука Жени ткнулась в лед. Помня наказ Василия, удочку она удержала, но не знала, что делать дальше.

– Ой, я не вытащу! – закричала рыбачка, и капитан в одну секунду оказался рядом.

– Не давай слабину, не давай слабину, – забормотал он.

– Она дергает, как… собака, – закричала Женя.

– Наверное, щука, – словно сторонний наблюдатель прокомментировал Василий. Потом сорвал с себя шапку и бросил на лунку.

Рывки сразу заметно ослабли, и Жене удалось вытянуть леску на целый метр. Василий, к ее возмущению никакого участия в вываживании не принимал, словно она всю жизнь только и делала, что занималась этим. Женя уже собралась накатить на него, но он уже перехватил прозрачную нить и принялся помогать рыбачке, то отпуская снасть на некоторое расстояние, то снова, настойчиво подтаскивая в лунке. Наконец шапка приподнялась. Женя сбросила ее и отшатнулась. Из лунки торчала большая щучья морда, с приоткрытой зубастой пастью.

– Тащи, – предложил Василий, – Твоя рыба…

– Так уйдет же!

– Уже не уйдет. Надень перчатку и тащи за жабры. Только осторожно.

Женя опасливо просунула руку между хищницей и кромкой лунки и с усилием вытянула на лед рыбину, показавшуюся ей просто огромной.

Щука, вероятно, хватив воздуха, пару раз трепыхнулась и распласталась на льду. Женя не сводила с нее глаз и не могла поверить, что такое чудо поймано ею.

– Давай, я отнесу ее в ящик! – вызвался Василий.

– Вот уж нет. Щука моя?

– Ну, без сомнения…

– Значит должна быть со мной. А ты лови свою… А почему она не могла бы удрать?

– Так у щуки нет заднего хода! Василий отправился к своему ящику. Там он настроил новую снасть, подцепил старую проверенную блесну и уже через пару минут выдернул еще пару горбачей.

– А у меня почему-то окуни больше не ловятся. На такую оглоблю разве окунь клюнет… – услышал он за спиной голос Жени.

Василий хмыкнул.

– Давай поменяю блесну. Есть у меня серебряная.

Он пристегнул к ее удочке блестящую побрякушку. Усевшись на стульчик, Женя принялась повторять движения, какие делал профессионал. Обезьянничание не дало результата, но синхронность движений, вдруг, не к месту, напомнила, что прошлую ночь они так и проспали спина к спине. По ее вине…, да неважно, по чьей…Просто обидно, что потеряно время, а теперь еще эта рыбалка. Далась она им… Еще и не клюет.

К тому же не оставляет ощущение, что кто-то сверлит ей взглядом спину. Она оглянулась. Никого. Посмотрела вниз. Рыбина, еще живая, пристально смотрела на нее. Женя хотела было отвернуться, как щука, вдобавок, зашевелила плавниками…

Когда хвост разбойницы скрылся в лунке, Женя не смогла вспомнить деталей спасательной операции, но почувствовала какое-то непонятное облегчение.

Она снова уселась на свой стульчик и принялась шевелить удочкой с необъяснимой уверенностью, что сейчас-то ей повезет. Эта мысль стала неведомой командой в подводном царстве – на серебрянку внезапно сел один горбач, потом второй…. О морозе совсем забылось, уже даже стало жарко, и уходить с водоема вовсе не приходило в голову, как несколько минут назад. Видимо это и есть то состояние, которое заставляет этих непосед в стужу и непогоду морозить свои причиндалы над лунками, вместо того, чтобы под теплым боком любимой женщины использовать их по назначению.

Подняв глаза, она увидела, что компания черных фигур (теперь опять трое), движется к ним. Женя повернула лицо к Василию, чтобы предупредить о нашествии, но он и сам уже заметил мужиков.

– Подсмотрели в бинокль, – определил он.

Пришельцев было трое. Один в рыжей, вероятно, лисьей, шапке – не старше Жени, остальные годами близкими к возрасту Василия. К нему все и подошли, в первую очередь. Поздоровались так, словно давно с ним знакомы. Впрочем, в этом мало что удивительного. Мурманск город маленький…Пока старшие обменивались какой-то невнятной информацией тот, который помоложе, вырулил к Жене, опустил на лед свой огромный рюкзак и принялся что-то искать взглядом вокруг нее.

– Ну, как щучка?

Женя посмотрела на розовое, вероятно от костра, лицо рыбака и влажные волосы, виднеющиеся из-под шапки…

– Откуда знаешь?

– Ну, мы же видели, как ты ее тащила… в бинокль, – хмыкнул пришелец.

– А я ее выпустила.

– Во, дает! – опешил парень

– Ты что, морж? – не удержавшись, решила выяснить Женя.

– Почти. Сеточка у нас была поставлена да зацепилась.

Пришлось принять ванну. Хоть и в костюме, а не жарко.

– В водолазном что ли? – догадалась Женя.

– Ну да, – кивнул парень в сторону саней затянутых брезентом.

– Промысел…, а сейчас хотелось бы из лунок, для души. А щучку отпустила зря, они нынче никаких желаний не исполняют. Зажрались.

Он подмигнул Жене и принялся расчехлять бур.

Женя хотела было продолжить рыбалку, как ее отвлекла возникшая суета среди старшего поколения.

– Ты подумай! – возопил один из пришельцев. – Выволок, прямо из-под ног.

Женя присмотрелась и увидела на льду большую рыбину. Она подошла ближе. Щука. Один к одному, такая же, какую она выпустила в родную стихию. И размер и окраска… Василий, увидев Женю, кивнул ей и опустил добычу в ящик.

– А ты что, правда отпустила свою? – спросил он.

– Ну, если у нее нет заднего хода, представляешь… – пробормотала рыбачка.

– Жалостливая ты моя… – со смехом обнял ее Василий.

Когда Женя сматывала удочки, капитан подозвал к себе вымокшего парня.

– Выпей водки, а то простынешь, мокрый весь. Костюм что ли драный?

Не дожидаясь ответа, он открыл ящик, вынул начатую бутылку, и налил с полстакана.

– Много, – с сомнением пробормотал рыбак, покосившись на подношение. – Да уж не знаю, как получилось…

– Важно, что получилось. Пей! – распорядился капитан.

Парень осторожно взял стакан и медленно выпил. Когда опорожнил посуду, Женя сунула ему бутерброд.

– Да, в пьянке ты не профессионал, – покосившись на его гримасу, определил Василий.

Парень согласно кивнул и пробормотал что-то.

Когда отправились в обратный путь. Женя от избытка энтузиазма попыталась тащить ящик с рыбой самостоятельно, но сил хватило ненадолго. Пришлось уступить это удовольствие Василию. Шагая следом за ним, она представила, как они сейчас вернуться в жарко натопленную комнату, разденутся, умоются теплой водой из большого казана, может быть, еще немного выпьют водочки (хоть ей и противопоказано), и растянутся на медвежьей шкуре, теплой от пламени камина …

Две фигуры, обнаружившиеся у крыльца дачи, остановили развитие упоительного сюжета. Женя не знала, как выглядят хозяева, но нутром почуяла, что это они. Худощавый мужчина с пакетом и плотненькая женщина с чем-то объемным, замотанным в полотенце. По информации Василия мужчина – его старпом, Виктор, женщина – Лиза, его жена.

– Ты, наверное, поймал мою щуку, – проворчала Женя.

Василий, скорее всего, недопонял, потому что ничего не ответил. А, может быть, не расслышал.

– Пришли, а квартирантов уже нету, а сами мы и ключи не взяли, – сообщила держательница узла, когда рыбаки приблизились. – Хорошо хоть, ждали не долго, а то и картошка бы остыла. Вот грею на груди.

Виктор, пока Василий искал ключи, принялся рассматривать Женю. Явно с интересом.

– А мой тулупчик вам очень даже к лицу, – заметила Лиза, проследив взгляд мужа.

Тот, опомнившись, переключил, наконец, внимание на рыболовный ящик и поднял его за ремень.

– Ого! Да они с уловом. Или там пустые бутылки?

Василий демонстративно открыл крышку и выволок за жабры щуку. Возникла пауза.

– Я и не знал, что у нас такие щучары водятся, – забормотал Виктор. – Сейчас же идем на озеро!

– И кто герой? – поинтересовалась Лиза.

Василий кивнул на Женю. Та попыталась восстановить справедливость, но Лиза рассудила, что новичкам всегда везет, правда потом уточнила:

– Или не впервой?

– Впервой, – хмыкнула Женя, решив не останавливаться на мелочах.

– Потому и повезло, – рассудила старпомша.

Она первая прошла в комнату и уже оттуда возвестила:

– А у нас здесь тепло и уютно. Уже и забыла.

Потом оглянулась на Женю.

– Не люблю квартиры. Все как не свое…

Виктор следом за женой внес свой багаж и выставил на стол что-то зеленое и лохматое.

– Елка, – пояснил он. – С сюрпризом.

Он поковырялся где-то у основания лохматени, и загоревшиеся огоньки придали некоторую схожесть сюрпризу с оригиналом.

– Ну, как? – спросил он почему-то у Жени.

– Прелесть, – согласилась она.

– Это еще не все, – подмигнул старпом, снова пошарил рукой в подставке, и в помещении почувствовался хвойный запах а, откуда-то, словно из-под стола, раздалась волшебная ксилофонная мелодия.

Женя, несмотря на скисшее настроение, не могла не признать, что сюрприз удался. Особенно ей понравилось, что елка была рукодельная. Еще в детстве, когда другая ребятня скакала вокруг разряженного хвойного дерева, Женя с ужасом смотрела на умирающую ель, варварски расцвеченную побрякушками и лентами, и ревела от жалости к погубленному растению и ненависти к визжащим от радости подрастающим дикарям.

Над меню долго голову не ломали – от мужчин поступила заявка на уху и жаренную в сухарях щуку. Женщины отправились на кухню чистить рыбу, но Василий предупредил, что уху будет варить лично, поскольку не видит вокруг авторитетов по этому делу. Никто и не возразил.

На кухне Женя рассмотрела Лизу внимательнее. Она, действительно, по комплекции, была такая же, как и Евгения, разве что чуточку пополнее. В чертах ее лица что-то от северных аборигенов. Наверное, из-за слегка раскосых черных глаз. Похожа на мулатку. Оставшись с Лизой, Женя размечталась узнать что-то о Василии, но старпомша оказалась менее откровенной, чем хотелось и Евгении пришлось больше рассказывать самой. Ни о чем. Только когда заготовки к ухе были сделаны, и надо было звать Василия, Лиза сказала:

– Ну, зови своего…, – сделала долгую паузу и добавила: – Кулинара.

– Уж точно, – не выдержала Женя. – Каши он заваривать специалист. Не знаешь, какого очередного блюда ждать.

Лиза уже с любопытством посмотрела на нее и как будто без всякой связи сказала:

– Этого волка заманить в клетку непросто.

– А что, безнадежен? – нарушила конспирацию Женя.

Лиза некоторое время молчала, потом все же ответила.

– Совсем безнадежных не бывает, но желающих захомутать его крутилось немало. Я еще в первые классы ходила, когда он уже блистал тут своими эполетами…. Мужик то он на удивление, но больно уж непредсказуемый и слишком уж самостоятельный. Видишь, даже уху сам вознамерился приготовить. А что уж за невидаль! А ты как давно его знаешь?

– Если по времени, то немало, а по сути…

– Да, – согласилась Лиза. – Это непросто.

Она хихикнула, видимо что-то вспомнив, и даже чуть заметно качнула головой.

Ожидаемого пояснения не последовало, и Женя, уже из вежливости, спросила:

– А как ты со своим?

Лиза повела плечом

– Я немного старше Виктора, но мы на равных. Ладим.

Женя, поняв ее фразу как намек на разницу в их годах, с Василием, не нашлась что сказать, зато Лиза быстро поправилась.

– Это у Василия нет возраста. Вечно молодой.

Женя оценила ее дипломатический маневр, но желание просветить прошлое своего мужчины, занозой сидевшее в сознании, не давало покоя.

– Ты знала первую жену Василия? – забыв о дипломатии, спросила она Лизу в лоб.

– Первую? Так она у него одна и была. Почему же не знаю. Она была моей подругой. Красивая девочка, только…красивые себе не принадлежат…

Женя быстро перевела взгляд от тушки окуня на Лизу.

– Мне кажется, он думает так о каждой, даже уродине.

Лиза неожиданно заключила:

– Так и у тебя тоже есть противопоказания.

– Я знаю. Разница в возрасте.

– Нет, – хмыкнула Лиза. – Это мелочи. Выглядишь ты привлекательнее, чем следовало бы.

– Я?! – Женя с искренним удивлением посмотрела на старпомшу.

Лиза улыбнулась, но ничего не добавила.

– Это он так, что-ли, считает?

Старпомша уже рассмеялась.

– Как же, услышишь от него, как он считает. Это скорее из его теории о совместимости.

– Чтобы спокойнее жилось?

– Ну, вроде того.

Женя задумалась. Но зачем тогда вообще мужчине непривлекательная, не вызывающая никаких желаний жена? Абсурд какой-то. Есть, конечно, махровые эгоисты, которые хотели бы иметь рядом царевну лягушку, которая дома превращалась бы в супермодель, а выйдя за порог пугала окружающих. Этих еще как-то можно понять, но чтобы и дома она была лягушкой?! Разве нормальная женщина в состоянии сохранить какое-то настроение, если на нее ни у кого глаза не смотрят? Разве не умрет самое сильное чувство к деспоту, который использует ее для ублажения собственных потребностей, да и то, при выключенном свете?…

Нет, здесь что-то не так, слишком грубо и примитивно, да и по его поведению не похоже на такого извращенца…Он то, как раз предоставляет ей полную свободу. Хочешь, приезжай, не хочешь не приезжай…Она не испытывает с его стороны никакого давления, никакого насилия и … никакого внимания. Да просто она ему не нужна! Ни в каком качестве. Зачем же тогда все эти игры?… Полный бред.

Женя в растерянности посмотрела на Лизу. Та с улыбкой следила за ней. Может Женя сказала что-то вслух?

– Так мужики, считай, все эгоисты. И вообще, вы оба зеленые! – совсем уже странно заявила она, но Женя не успела переспросить – вошел Василий.

– Все перемыто? – поинтересовался он, намекая на косточки ближних.

– Все готово. Вода закипает, – прикинулась валенком хитрая Лиза.

Василий выпроводил из кухни обеих, и они вернулись в комнату, где Виктор уже, каким-то чудом, отремонтировал телевизор и теперь выбирал программу.

– Не уверен, что надолго, – предупредил он. – Отсыревает за осень. Изображение пока черно-белое, но лица различить можно.

– Да ну его, – махнула рукой Лиза. – Давай лучше накрывать на стол.

Оказалось, что и они тоже принесли рыбу – копченую, соленую, вяленую, но дымящаяся уха, которую внес Василий, своим соблазнительным ароматом превзошла все запахи, какие источал их сервированный стол.

– Давно у нас не было такой роскоши, – заметила Лиза

– Все как-то перебиваемся с хлеба на квас. Я работаю врачом в местной больнице, а этот, вояка, какие с него деньги…А-а! Не хватало только в новогодний праздник об этом! – приструнила она саму себя.

Засиделись допоздна. Лиза вместе со всеми пела традиционные, русские, хотя Женя ждала от нее какого-нибудь национального подарка. Исполнили даже «Ленинградскую застольную». При словах «где ленинградская сила солдатская немцев за Тихвин гнала» Женя вдруг вспомнила Ксюшку – она родом из тех краев. Как это она забыла поздравить с новым годом единственную подругу? И Клару. И мать тоже. Хоть и непутевую…

Свое раскаяние она высказала вслух, и Виктор заявил, что еще не поздно и предложил пойти на телеграф, чтобы исправить ситуацию. Тем более что им уже все равно пора домой. Рассуждали недолго и всей компанией отправились к центру города, который все еще был расцвечен по праздничному, но народу на улицах уже шастало мало.

Когда телеграммы были сданы и квитанции получены, отправились к району, где жили Виктор и Лиза. Оба, еще у телеграфа, посетовали, что не могут пригласить их в гости – там хаос и бардак, да еще их племянник (родители в отъезде) собрал своих одноклассников. Наверняка еще балдеют. Может быть не до утра.

Шли дворами и Женя, воспользовавшись тем, что мужчины, въехавшие в свои профессиональные проблемы, отдалились, и спросила Лизу, где же сейчас эта самая подруга, которая…

– Да где ей быть. Здесь, в Мурманске. Попорхала, да и прилетела обратно. Такие, если и нужны кому-то, то ненадолго. Да вот и ее дом, – она кивнула в сторону стандартной панельной пятиэтажки. – Вон ее подъезд, с покосившимся козырьком. Квартира на третьем этаже… Дверь вся изрисована. Видно, пьяное мужичье оставляет свои автографы.

– Ты что, была у нее?

– Да была, когда она болела и сидела без гроша. Позвонила мне. Попросила помочь. У нас с деньгами тоже была напряженка, хорошо Василий отстегнул. Мужик он незлопамятный. Покупала ей лекарства, делала уколы. Когда ей стало полегче, ходить к ней не стала. Не по мне….

– Ты думаешь, он из жалости?

– Думаю, что да. У него, после этой Ларисы, на смазливых аллергия. Не думаю, что он ее простит. Бессмысленно, да и поздно. Ее уже, сама знаешь, что излечит.

Женя задумалась, потом спросила снова:

– Как ты думаешь, может и я ему нужна так же?

Лиза ошалело посмотрела на нее.

– Да ты что! С тобой все по-другому. Разве он такие номера откалывал бы, хоть с той же рыбалкой…Может, он и хотел бы притормозить, но мне кажется, поздновато…Хотя мужик он волевой.

Женя из общения с Лизой усвоила главное, – ее не принимают за шлюшку. И то, радость! А то, что битва за мужика еще не завершена, и выбрасывать флаг победы рановато, она понимала и сама.

Оставшуюся часть пути они, уже исключительно для заполнения паузы пообсуждали ненавистных всем «демократов», которые почему-то думают что они «правые». Остановились у кирпичной внутри дворовой девятиэтажки. У подъезда расстались.

– Не паникуй, – шепнула Лиза Евгении на прощанье. – Тогда все получится.

Наверное, ее слова означали, что страхи и подозрения Жени надуманы? Кто поймет эту дочь севера… В любом случае держать себя в руках надо, и Евгения, в который раз, пообещала себе это.

Когда они вернулись, наконец, с Василием на дачу Женя, уже забыв о своих героических намерениях не говорить и не спрашивать лишнего, тут же не удержалась:

– Почему ты не сказал мне, что та девица твоя бывшая жена?

Василий попытался сделать вид, что засыпает, но Женя встряхнула его за плечо. Ему ничего не оставалось, как открыть глаза.

Молчал долго. Сочинял наиболее безопасную версию или искал более приемлемую форму изложения? Короче – будет врать, хотя врать, как будто, не привык. Женя сжалась в ожидании. И что ее снова потянуло за язык?!..

– Сейчас это не имеет уже никакого значения. Для меня сегодня это просто знакомая женщина. Я возвел между нами барьер. Детали этой стройки можно опустить?

Женя, получив ответ, долго не могла собраться с мыслями. Плакать или смеяться? Оснований для веселья как будто нет. В то же время и вешаться рано. Надо попробовать его понять. Он выбирался из того, во что влип когда-то, далеко до того дня, когда впервые увидел Женю. Какие у нее могут быть претензии? Но форма этого процесса… И почему так?

– А ты уверен, что твое сооружение прочное?

– Конечно, это ты.

– А ты себя не обманываешь?

– В чем?

– В том, что больше не любишь ее.

Василий пожал плечами и промолчал.

– Странную форму ты выбрал, чтобы излечиться. Только это не лечит, а заражает.

– Почему, – не понял Василий.

– После такой терапии для тебя все женщины окажутся в одной категории.

– Раньше я тоже так думал.

– А сейчас?

– Сомневаюсь.

– И ты считаешь, что это прогресс?

– Да.

– Что же мне-то делать?

Василий повернулся к ней и подсунул ладонь ей под щеку.

– Ничего.

– Как ничего?

– Просто не возвращаться больше к этой теме.

Женя закрыла глаза и шепотом попросила у него прощения.

Примирение было почти по сценарию, который возник в ее сознании по пути с рыбалки…

На поезд ее провожали все трое – Василий со своим старпомом и Лиза. Она притащила какой-то сверток. Подарок. У них так принято дарить гостям подарки. Это оказались сапожки из оленьей шкуры, расписанные каким-то орнаментом.

– Это твоего народа? – брякнула она, показывая на рисунок.

– Нет, – засмеялась Лиза. – Я русская. Когда-то в нашу родословную затесался японец. С тех пор, время от времени, напоминает о себе.

Перед тем, как сесть в вагон Женя долго смотрела в глаза Василию.

– Нам хорошо было вместе? – тихо спросила она.

– Очень, – согласился тот и обнял ее.

И все…Женя поднялась на площадку, оглянулась в последний раз, махнула провожающим рукой и, перехватив дорожную сумку с подарком, ушла в вагон, не оглядываясь. Уж чего-чего, а греющих душу обещаний, от этого мореплавателя не дождешься. Зареветь хотелось нестерпимо, но Женя, стиснув зубы, приказала себе терпеть. Что взять от этого чурбана…

Клара, выслушав несколько приукрашенный отчет о новогоднем вояже в заполярный круг, помолчала, видимо отделяя зерна от плевел, но одобрительно кивнула головой. По ее мнению, всякая встреча, в такой ситуации, несет положительный заряд, поддерживает внутренний контакт с самим собой, освежает ощущения, но, самое главное, помогает сориентироваться. Люди, как и вещи, становятся понятнее и более узнаваемыми, когда с ними чаще общаешься. Конечно, иногда это приводит к разочарованию, но лучше когда это случится раньше…

Женя, слушала Клару округлив глаза, не от этого ли философствующего птенчика она подхватила инфекцию к бесконечным анализам, которые теперь не дают ей покоя ни днем, ни ночью? У самой житейского опыта с детский поцелуйчик, под лестницей школы, а рассуждает об отношениях между мужчиной и женщиной, словно прожила долгую жизнь. Вероятно, научиться жить, можно, не только набивая шишки на собственной голове но, есть и другой путь – выстроить макет в виртуальном мире, а потом, когда придет время, применить навыки этого строительства в действительности. Важно лишь закладывать в программу достоверные данные.

Для Жени это сложно, она не в состоянии с убежденностью отнести те или иные явления к определенной категории, вложить их в нужный раздел, может быть потому вместо строений одни развалины. Кларе философствовать проще, она не обременена переживаниями, страстями, может спокойно отшелушить ненужное от значимой информации, и ее пакет данных всегда убедителен…

Женя, чтобы притормозить подругу, спросила о житейском – как она встретила Новый год? Клара похлопала ресницами, и, как-то нехотя описала недавние события. Новогодние праздники она провела очень скромно и достойно. Без возлияний и каких-либо отклонений. Правда, они еще побродили по заснеженным улицам и набережным, потоптались, непонятно с какой целью, у елки, напротив Гостиного. Жаль, в первый день года был закрыт читальный зал, и она не смогла взять первое русское издание Ларошфуко, чтобы убедить своих оппонентов, что более ранний текст одного и того же переводчика, качественнее и отличается от последнего не только полнотой, но и стилем изложения. Нынче это уже совсем другой Ларошфуко, обобранный и ощипанный……

Видя, что Женя закатила глаза, Клара почему-то вздохнула и перевела стрелки на тему по существу. Незнакомым ей в компании был только один – Ося, аспирант из госуниверситета. Его предки тоже укатили за границу и, так же как и родители Клары, в Израиль. Он почему-то не смог отправиться с ними – то ли диссертация, то ли еще что. Он уже закончил аспирантуру и пишет научный труд – головастый парень. Собственно даже мужчина, но еще молодой. В общем-то, одно и то же, но в России парнями называют мужчин лет до тридцати, а он, наверное, перешагнул этот рубеж, а может и нет. В меру симпатичный. По фигуре можно подумать, что занимается спортом, но говорит, что кроме как ездить на велосипеде никаких потенций к физическим упражнениям не испытывает. Она и сама к нему, как-то не очень… К спорту, она имеет ввиду…

Женя внимательнее присмотрелась к Кларе, но ее академически озабоченный вид никак не вязался с возникшими подозрениями. Нет, эта девочка промашки не даст, как она, полоумная. У этой все просчитано и взвешено. Да и вся их семья с четко выверенной программой. Канав никто не копает. Дядя Клары, подавшийся в Израиль, как только возникла возможность, быстро обосновался там, открыл какую-то мастерскую по ремонту зонтов, хотя в отличие от Питера дожди в тех краях скорее редкость. Тем не менее, фирма процветает. В подтверждение своего благополучия он, к двадцатилетию Клары подарил ей автомобиль. Маленький, но очень симпатичный. Родители Клары тоже не лыком шиты. Мамаша – врач в престижной платной клинике, папаша заведует кафедрой в каком-то многопрофильном вузе, который сам же и основал. Старшая сестра Клары актриса и хоть имя ее на афишах появляется редко, но ее за что-то ценят и она, вроде бы ходит в очередных подругах у самого режиссера. Хотя это участь всех актрис. Такая вредная профессия.

Это был совсем другой мир, разумный, рациональный и Клара должна быть, сама себе на уме. Но, когда Женя впервые сунулась к ней со своими болячками, та не выкатила на нее глаза, а принялась сортировать информацию и выдавать решения, которые, по ее убеждению, были бы лучшим вариантом в худшей ситуации. Столкнувшись с ней впервые, услышав ее правильную речь без отстойных словечек, Женя поняла, что это как раз то, что ей нужно, тот источник, из которого можно впитывать не только умение выражать свои мысли и желания, но, самое главное, взвешивать и анализировать ситуацию, прежде чем выносить решение. Женя откровенно запросила ее дружбы и опеки и Клара согласилась. Теперь Женя, с энтузиазмом, раскладывала на составляющие все, во что заносила ее «нелегкая» (включая вояж по Балтике и заезд в Мурманск). Правда, результаты этих анализов заводили ее в более глубокие дебри, а принятые решения оказывались еще менее оправданными, чем те, которые она принимала интуитивно.

В конце рассказа о своих каникулах Клара, вернулась все же к загадочному Осе и удивила Женю предложением познакомить ее с перспективным ученым, однако тут подшефная почувствовала себя кошкой, которой предложили лист капусты. На кой… ей этот Ося? Ей нужен свой, беспутный, неприкаянный, непредсказуемый… Нужен настолько, что она готова прямо сейчас вернуться в этот холодильник с неисправным освещением. В сознании ее уже несколько поблекла обида от сознания, что тебя использовали и вытолкнули коленом под зад. Теперь ей стало казаться, что сама не смогла убедить Василия, в том, что она не …(господи, прости!), а та женщина, которая любит его и что она его единственная. Может быть, ее сексуальная активность испугала мужика? Ну да, слаба она. Но ведь к нему же! Женя в первые дни, как вернулась, даже попыталась написать письмо, чтобы все объяснить, но получилось неубедительно, глупо и произведение полетело в корзину.

Кларе о Василии Женя старалась много не рассказывать, ей казалось, что к ее капитану та не благоволит. Хотя не понимала, чем он может ее не устраивать? Профессией, возрастом, интеллектом? Да и откуда ей знать такие тонкости? Можно ошибиться в человеке, с которым живешь нос к носу многие годы, а что уж говорить о заочной оценке. В таких случаях те, кто берутся делать выводы, вовсе не оценивают субъект – они лишь выражают свое желание не открывать двери лишним посетителям. И не более. Скорее всего, и для Клары Василий лишний герой…

А что до разницы в возрасте, так в их среде это обычный расклад и даже более предпочтительный, чем браки между ровесниками. Может быть, это отторжение от того, что в их обществе понятие великовозрастный и обеспеченный (сделавший свою карьеру) синонимы, а, когда зрелый мужчина все еще мается дурью и, до сих пор, не причалил к надежному берегу…

От встречи с Осей Женя отказалась, сославшись на то, что после новогодних перегрузок и так не может прийти в себя, а уж заговаривать о новых знакомствах… да и вряд ли она будет интересна ему как собеседница. Она и в институте то появляться не испытывает никакого желания, наверное с недельку отдохнет. Потом нагонит, а если и не нагонит, не велика беда!

Клара ее отношение к институту расценила как короткое замыкание в извилинах. Надо же додуматься?! Диплом – абсолютно необходимая бумажка. Конечно, она для дураков, но разве не они ли правят балом? В одном убедилась Клара – отдохнуть Жене надо. А то что-то с головой…

Женя попросила подругу остановить машину за квартал до своего дома, сославшись, что ей надо еще пробежаться по магазинам. Никаких магазинов она посещать, в действительности, не собиралась, но опасалась, как бы Кларе не пришло в голову, напроситься к ней в гости. Это был бы финиш. Не потому, что квартирка их не производит положительного впечатления, дома может оказаться мамаша, как всегда не в форме, а то еще и с очередным приблудным…

Весна в Питере обозначилась еще в последние недели февраля – очистились от снега и просохли улицы и тротуары, осел снег в скверах. На вербе набухли почки и Женя, выломав несколько темных прутиков, поставила их в вазочку, как живой календарь. По ее расчетам серебристые пушистые шарики должны были высыпать на веточках к тому дню, когда она надеялась снова сесть в вагон мурманского поезда. На этот раз по своей инициативе. Никаких приглашений ей не надо, да и из его единственного короткого письма, которое она получила с месяц назад, оно и не просматривалось. В нем он сообщал, что живет, фактически, на корабле, который постоянно в доке на ремонте и даже возникает вопрос – целесообразно ли восстанавливать этот утиль вообще. В море, за время своей ссылки, он так и не выходил… В послании была масса технических деталей, и полностью отсутствовало хоть что-то пригодное для компресса на больную душу. Это было даже не письмо, а какой-то служебный отчет, в котором вступительная строка «дорогая моя» выглядела опечаткой, а последняя, со словом «целую» просто неприличностью.

Женя уже догадывалась, что если от него и поступит завуалированное предложение навестить его, то снова вместе с поздравлением и предложением гульнуть на всю катушку, следовательно, не раньше, чем под самый праздник, когда времени разгуляться не останется. Решив действовать по своему усмотрению она, тем не менее, сознавала, что эта поездка очередная авантюра и даже попыталась вызвать осуждение у Клары но, та ее удивила… Разумная девочка неожиданно призналась, что не уверена, удержалась ли сама на ее месте.

Женя, увязшая по уши в свои амурные дела, только сейчас заметила, что с подругой все же творится что-то неладное. Во что-то вляпалась? В конце концов, она моложе Евгении и как бы ни была рассудительна, но опыт то житейский нулевой! Это ее надо опекать, но никак не наоборот. Женя пару раз попыталась выяснить, что произошло, но подруга уверила – все у нее в порядке, никаких проблем. Слова звучали убедительно, но Жене показался в ее глазах какой-то нездоровый блеск. Может, и вправду, приболела…

Дни потянулись, словно резина, и Женя отмечала каждый день до возможного отъезда. Теплое солнце последних дней февраля совершило чудо, и крупные жемчужины на букетике вербы высыпали уже к первому марта.

В то утро Женя проснулась рано и долго с изумлением разглядывала явление природы, посмотрела на термометр и удивилась – шестнадцать по Цельсию. Можно сменить форму одежды на весеннюю. Она достала из шкафа колготки средней плотности, напялила их на себя, примерила юбку, прогнула у зеркала поясницу, отчего зад эффектно округлился (жаль Василий не видит!), потом примерила купленную недавно курточку на тонкой подкладке. После зимних одежд все казалось особенно легким и комфортным. Закончив с гардеробом, она наскоро выпила кофе и, сунув в свой рюкзачок тетрадь с авторучкой, косметичку отправилась, в институт, но уже с площадки вернулась, взяла из тайника деньги, паспорт и решила по пути заехать на вокзал, чтобы заказать в предварительной кассе билет. Что, как не билет с четко назначенной датой, и указанным номером вагона может помочь человеку тронуться раньше времени. И не только в путь… Эта волшебная бумажка как раз и становится тем самым компрессом на измаявшуюся душу. Глядя на нее, поглаживая рукой и закатывая глаза под потолок можно в любое время занять место у окошка, заказать стакан чаю и упиваться нарастающим постукиванием колес…По пути к вокзалу Женя решила в институт сегодня вообще не ходить. Перед каникулами никто не следит за посещаемостью.

Сунув в окошечко кассы паспорт и деньги, Женя рассеянно назвала номер поезда и дату отъезда. Кассирша, шустро пробежав по клавишам компьютера, поспешно выдала ей билет, паспорт и сдачу, предупредив, чтобы Женя торопилась – оправление через десять минут. Женя округлила глаза. Кассирша, поняв по ее виду, что произошло недоразумение, пошла в наступление – ей же назвали сегодняшнее число! Продолжая ворчать, она потянулась за билетом, как Женя вдруг сгребла документы и бросилась на перрон. В конце концов, эта распустившаяся не по времени верба и ошибка кассирши не просто так…Это знак!

Устроившись в своем купе, она пожалела, что не успела позвонить в Мурманск. «Приключение началось!» – ужаснулась она, но страдала недолго. В конце концов, внезапный приезд куда интереснее…Уж теперь-то все сучки, выскакивающие из лежбища неисправимого бабника, будут перещелканы ею как тараканы. Потом, умерив боевой пыл и вспоминая прошлый опыт, все-таки решила позвонить с автомата и выскочила на перрон первой крупной станции. На вокзале аппарат оказался занят какой-то трепливой теткой а, когда кабина освободилась, она не нашла в своей сумке номера телефона Лизы, который записывала (она хорошо помнит!) в свой прошлый приезд. Перебирать все нужные и ненужные бумажки уже не оставалось времени – жестяной голос дикторши возвестил об отправлении поезда. В вагоне она утешила себя тем, что если, по какой-то подлости судьбы Василия не окажется дома, она знает, где живет Лиза и сможет перекантоваться у них

Еще не доехав до Мурманска до Жени стало доходить, что весенняя курточка и тонкие колготки здесь, явно, не по сезону – за окном глухая зима. Ощутить ее прелести она смогла уже на перроне. Ко всем радостям последний автобус, в который она втиснулась, протянул только три остановки, вдруг задребезжал и остановился. В салоне потянуло паром.

– Все, – объявил по радио водитель. – Полетела помпа, дальше идем пешком.

Никто не выразил никаких эмоций, видимо такие сюрпризы здесь не впервой и все стали молча выбираться наружу. У Жени от ужаса предстоящих радостей многократно умножилось количество мурашек и без того уже покрывших все тело. Когда она выбиралась из автобуса, заметила, с каким сочувствием (а кто и с издевкой) смотрели на нее одетые по сезону люди, но от их взглядов, к сожалению, теплее не становилось. Она шагнула в ночь, на заснеженную дорогу, огляделась.

Намерение добраться до коттеджа Василия было бы безумием, и она решила податься к той девятиэтажке, где жили старпом с женой. Огни района города, куда ей предстояло добираться, были видны, но даже если оценивать с оптимизмом, до них не менее получаса ходьбы. Кто-то тронул ее за рукав и она, обернувшись, увидела плечистого парня в меховой шапке рыжего цвета.

– Ты что так вырядилась? Из Питера прикатила, что ли?

Женя обречено кивнула.

– Ну, даешь… Пойдем вместе, я тоже туда. А что же никто не встретил?

– Куда, туда? – удивилась Женя.

– Ну, как…, – засомневался парень, – ты разве не жена Васильича?

– Наверное.

– Я его не предупредила. Не успела…, – забормотала Евгения.

Парень повеселел.

– А ты что, меня не помнишь? Я же тогда на льду был, когда ты вытащила щучару. С тех пор рыбаки на той глухомани до сих пор лед дырявят. А ты не поняла?

– Что? – едва ворочая от холода языком, без всякого интереса спросила Женя. Далась ему эта рыба!

– Как у тебя это получилось.

– Да как, вытянула, да и все.

Парень расхохотался.

– Ну и дела! Ну и Васильич!

– Причем Васильич? – опять не поняла Женя.

– Да что…Такую деваху оторвал, – сощурил глаза парень. Присмотревшись, он понял, наконец, что ей не до лирических отступлений и предложил идти быстрее.

Они вышли на край проезжей части, и парень задал такой темп, что их ходьба больше напоминала бег трусцой.

– Сегодня-то морозец вроде небольшой, но все равно тебе надо, как войдем в город, заскочить в рюмочную, она у нас круглосуточно, дерябнуть водочки. Иначе заболеешь. А то зайдем ко мне. Я-то живу здесь, недалеко…. Отыщем кого-нибудь по телефону.

– Нет, нет! – отказалась Женя, еще не подумав.

– Да я с родителями живу, – захохотал парень. – Безопасно. Они дома.

Женя встрепенулась, как могла.

– Ты что, думаешь, что я боюсь?! Я здесь, в городе останусь. У Лизы, жены старпома. Это тоже не далеко. Дом я помню. Давай лучше побежим.

– Эффекта от этого большого не будет, а замерзнешь окончательно. Наверное, и коленей то своих не чувствуешь? Давай я хоть погрею.

– Ну, и как ты себе это представляешь? Посреди улицы, вцепишься мне в колени? У тебя, что с башней?! Пизанская, что ли? Не отмерзнут!

– Да ну тебя! – отмахнулся парень. – У тебя хоть пропуск то есть?

– Какую-то бумажку мне прошлый раз Василий оформил.

– Ну, возьми хоть мою шапку, может от головы тепло пойдет?

– Да ладно, не суетись! Давай лучше побежим.

– Ну, давай! – безнадежным тоном согласился парень.

Он оказался прав, недаром птицы замерзают на лету. Им бы замереть где, на время, распушив перышки. Как уже захотелось и Евгении.

Когда они миновали, наконец, первые дома района, ей показалось, что стало немного теплее и, когда парень сообщил ей что его дом уже рядом, и снова стал настаивать, чтобы она зашла погреться, иначе не дотянет, она заявила, что уже доберется без проблем.

Парень махнул рукой, простился и нырнул в один из подъездов.

Минут пять спустя Женя поняла что погорячилась. Первое ощущение, что будто бы потеплело, быстро прошло. К тому же, когда они были вдвоем, почему-то не так потягивало ветерком. Она подумала о том, что уж второму совету попутчика она последует определенно и без промедления.

«Шалман» – почему-то было написано на стекле забегаловки. Женя не могла вспомнить, что это означает, но знала определенно, что это не лекционный зал. Рюмочная, в самом деле, была открыта и тепло, которое охватило ее, когда она перешагнула порог, едва не лишило чувств. Она даже подумала, что если отогреться, можно обойтись и без профилактики, но, сообразив, что топать еще минут десять (а как еще там дальше – неизвестно) подошла к стойке, где дремал бармен, и заказала сто грамм водки и бутерброд, с копченой колбаской. Василий всегда убеждал ее, что голодные замерзают первыми, Сумма, которую назвал бармен, с усмешкой оглядывающий единственную посетительницу, вызвала дополнительный тепловой импульс, но выбора не было.

Женя залпом выпила водку, даже не поняв ее вкуса, взяла бутерброд, и села в углу забегаловки, поближе к электрическому калориферу, из которого веяло такой негой, что хотелось остаться здесь навечно. Немного отогревшись, Женя огляделась и только тогда заметила, что она в зале одна. По сути, это был не зал, а небольшая комнатка, с несколькими столиками и десятком стульев. В интерьере, конечно, доминировал сам бар – небольшая стойка, заставленная неожиданно большим количеством разнообразного спиртного.

– Из Питера? – вдоволь насмотревшись на посетительницу, спросил бармен.

Женя кивнула головой.

– Что, у вас там весна?

Женя, снова молча (дожевывая бутерброд) кивнула.

– У меня есть ватные штаны. Дать? – вдруг предложил бармен.

Женя от неожиданности перестала жевать, представив себя в таком наряде.

– Ты че? – выкатила глаза она. – Уж лучше замерзнуть.

– Ох, бабы и дуры! – покачал головой бармен. – Топать то далеко?

– Да нет. Минут десять.

– Ну, может, дотянешь, – согласно кивнул головой мордастый. – Если что, возвращайся. Повторишь. За счет заведения. А то похороны нынче дороже, здесь у нас мерзлота. Вечная.

Женя, попытавшись улыбнуться, кивнула. Минут через пять, отогревшись снаружи и изнутри, она решила продолжить путь, который уже не казался катастрофой. В конце концов, теперь у нее есть тыл. Кивнув на прощание бармену, она подхватила рюкзачок, и храбро шагнула за дверь. Вначале ей казалось, что весна началась и здесь. Ветерок угомонился и уже не леденил тело, но у Жени хватило ума убедить себя, что ощущение обманчивое и что ценить следует каждую секунду. Воздействие спиртного быстро закончится и тогда…

Путешественница торопилась, стараясь предельно сосредоточиться и вспомнить все детали, которые должны служить ориентиром. Она запомнила, с той новогодней прогулки, что объездная дорога, по которой она движется должна сделать поворот, за ним афишная тумба, мимо которой, вглубь квартала, уходит боковой проезд. По нему она попадет во двор, где в центре детский садик с паровозиком на стенке и в первом подъезде кирпичной многоэтажки, на четвертом этаже окна квартиры старпома. Все совпадает: поворот, афишная тумба, боковой проезд… Проскочив под арку, Женя не поверила глазам – со двора куда-то исчез детский садик с веселым паровозиком на фасаде. На его месте сквер, с несколькими полу занесенными снегом скамеечками. Кирпичная девятиэтажка, совсем другого цвета, и не в том углу двора…

Она вернулась к объездной дороге и поняла, что таких поворотов здесь, вероятно, несчетное количество, а адреса она, конечно же, не знает. Выбежав на объездную, Женя понеслась дальше, до следующего поворота. Улицы были по-прежнему пустынными, словно район необитаем. Зато некому было вызвать круглой идиотке, несущейся в тонких колготках и летней курточке по заснеженным улицам крайне северного города, санитаров из психушки.

Снова поворот, афишная тумба, проезд, арка, двор…Слава Всевышнему! Знакомый паровозик, слегка затянутый инеем. Он показался ей самым замечательным изображением. Сияя от радости, она повернулась к благословенной девятиэтажке, нашла взглядом окна четвертого этажа и улыбка сползла с ее лица. Света нет.

Взлетев на площадку и, накрыв ладонью кнопку звонка, Женя напряженно прислушалась в тишину за дверью и с каждой секундой из нее, как из проколотого шарика уходили остатки оптимизма. Никаких иных звуков, кроме едва слышной трели звонка…От отчаяния она чуть было не села на каменную ступень лестницы, но возможный эффект ее тотчас отрезвил. Стало вдруг смешно. До какой же степени надо быть глупой, чтобы вляпаться в такую ситуацию. Куда теперь, в подвал к бомжам? Добраться до ближайшей гостиницы живой, когда не имеешь представления, в каком направлении двигаться, нереально. Женя попрыгала по площадке и, остановившись у окна, которое было выше ее носа, приподнялась на цыпочки. В просветах между домами ей удалось рассмотреть мерцающую вдалеке рекламную вывеску все того же кабачка, который она только что покинула. Видно судьба.

У входа в шалман уже стояла какая-то черная иномарка. Женя не столько вошла, сколько ввалилась в помещение, швырнула на стул, у калорифера, свой рюкзачок и рухнула на соседний. Мордастый бармен, прекратив разговор с мужиком, который стоял между ними, спиной к Жене, уставился на нее.

– Ну что, родимая, не повезло?

Женя отрицательно мотнула головой. Парень, стоявший к ней спиной, обернулся.

Женя мельком скользнула по его конопатому, с маленькими пристальными глазками лицу, кивнула в сторону полок с живительным зельем и с трудом выговорила:

– Кто-то обещал за счет заведения.

Мордастый развел руками.

– Нет базара. Фирма марку держит, – и налил ей полстакана водки.

– Пополнее и бутерброд, за мой счет, – простонала Женя, чувствуя, что готова влить в себя хоть двойную дозу.

– Вот это заявочка! – удивился конопатый.

Евгения, не отреагировав на его колкость, здесь же у стойки опорожнила стакан, вернулась к калориферу и принялась за бутерброд. От былого опьянения уже не осталось и следа, и она ждала, когда новая спасительная волна захватит ее.

– Кто выкинул то? – продолжал доставать иномарочник.

Женя не успела понять, о чем он ведет речь, как вмешался бармен.

– Да она из Питера прилетела. У них там весна. Птички поют.

– В общем, так! – взяла слово Женя. – Я вам не проститутка. Приехала к своему мужу. А если элементарная совесть у вас есть, то отвезите меня в ближайшую гостиницу. Твоя тачка? – ткнула она рукой с недоеденным бутербродом в сторону конопатого.

– Ну, моя, – ухмыльнулся тот.

– Заплачу.

– Только не мороженым товаром! – сострил водитель иномарки.

– Этот товар не замерзает, – отбила Женя.

Конопатый хохотнул.

– А баксы у вас есть?

– Обойдешься деревом.

– Ну, отдохни немного. Добазарим, подвезу!

Женя снова присела к калориферу, уже чувствуя расслабляющий прилив опьянения. Сколько она просидела в полудреме, неизвестно, ее толкнули в плечо, и голос конопатого спросил:

– Ну, что, не раздумала ехать?

– Конечно, нет, – вскочила Женя и, еще не различая предметов, двинулась к выходу.

– Чего же, приехала к мужу, а по улицам шатаешься, да еще в таком виде, – направляясь следом за ней, спросил конопатый.

– Он не знал, что я должна приехать потому не встретил, – нехотя ответила Евгения.

– Так что, нет дома или не открыл?

Женя встрепенулась, но не ответила.

– Транспорт то сейчас не ходит. Мне надо в военный городок.

– У-у! Это по отдельному тарифу, – прогнусавил водитель.

На улице ей снова показалось, что мороз ослаб. Пожалуй, следовало бы отказаться от услуг конопатого, если бы ощущение весны не было обманчивым.

– У вас что, в городе, нет такси?

– Почему, я такси.

В машине было тепло, уютно, мягко мурлыкала музыка. Когда водитель завалился на свое место и покосился на нее, ощущение уюта поблекло.

– У меня осталась сотня. Если муж дома я доплачу, сколько надо.

– А если нет?

– Ну, тогда уж доплачу замороженным. Тем более что уже все оттаяло.

Конопатый заржал, но не возразил.

Машину мягко вынесло все на ту же объездную, потом она бросилась вправо, замелькали кварталы уже далеко не окраинные, потом повернули еще несколько раз в одну, другую сторону. Наконец автомобиль вылетел на знакомую дорогу по перелеску.

– Ты думаешь, он где-то гуляет? – с трудом выговорила она мучившую ее мысль.

– Ситуация жизненная, – не возразил конопатый.

Женя ухмыльнулась и посмотрела на несущуюся под колеса белую дорогу.

– И что, все такие? – промычала она, не поворачивая к водителю головы.

– Кто?

– Мужики.

– Абсолютно. А ты что, разве до сих пор их не знаешь?

Женя промолчала. Она предпочла бы услышать иной ответ. Что-то вроде: «Мужики все едины, кроме одного. Есть только один чудак, Василий Васильевич, из военных моряков. Уж он повидал жизнь, нормальный с виду, но оригинал, каких поискать, Местные красавицы толпами пытались взять его в оборот… Какое там! Говорят, в Питере у него подруга есть…»

У шлагбаума дежурный, взглянув на водителя, приветливо махнул рукой, и открыл дорогу.

Еще не доехав до коттеджа, Женя увидела, что и в окнах квартиры Василия нет света. Как и в соседних домах. Царство мертвых. Может быть аварийное отключение? У них тут все время какие-то фокусы. На что еще остается надеяться?

Выходя из машины, она положила купюру на панель автомобиля и на вопрос водителя, сколько ждать доплаты, ответила, что она же обещала, какие вопросы? Через пару минут принесет ему недостающие деньги или себя.

Войдя во двор, Женя взглянула вдоль улицы, и сердце едва не остановилось – у соседей, над крыльцом, тлела тусклая лампочка. Значит, остаются два варианта – или его нет дома, или он дома и снова не один. Из этих двух смертельных вариантов Женя, предпочла бы первый… Пусть лучше она замерзнет у его двери, но только бы снова не переживать эпизод, который не давал ей покоя все минувшие месяцы. Не видеть бы эту ухмылку на смазливой мордахе той шлюхи … Наружная дверь оказалась не запертой, и Женя влетела в сени.

На звонок никто не ответил. А вдруг он просто спит? Она с минуту изо всех сил стучала дверь, не веря, что не может так дико не везти, потом попыталась отыскать ключ. Может быть, он его оставляет где-то под ковриком, под мусорным ведром, в старом резиновом сапоге, за планкой наличника. Нигде ничего. Видимо всевышний услышал ее первое пожелание. Женя беспомощно оббежала взглядом коричневые стены коридора, пол, потолок и почувствовала себя безмерно глупой. Только младенцу можно простить такое безрассудство – отправиться в путешествие чуть ли не на полюс полураздетой и без гарантии, что тебя встретят. Даже пусть не встретят, но где уверенность, что ты нужна здесь вообще? Женя едва не расплакалась от отчаяния. В коридоре, конечно, потеплее, чем на улице но, все равно, уже к утру здесь найдут посиневший труп.

Ее все больше одолевал нестерпимый холод (будто и не пила). Нет, она не может поверить, чтобы он не открыл. Не тот человек. Где же он может быть? Неужели?…Нет, нет. Он человек подневольный. Может, расслабляется сейчас, где…в том доме с покосившимся козырьком? Ну, предположим, она здесь замерзнет и что? Может и погорюет немного и… снова эта отставная Лариска с наглой улыбочкой на наглой морде? Ну, уж нет! Такой радости она ни ему, ни ей не доставит. Позвонив еще раз, неизвестно зачем, Женя собралась с духом и выскочила за дверь, за калитку. Она не совсем понимала, что собирается делать, может броситься к соседям, что на другой половине коттеджа, возможно, они дома, или поймать какую-нибудь случайную машину, вдруг кто из жалости подвезет в город…

Машину ловить не пришлось. Водитель иномарки, разворачиваясь, засадил свою тачку в сугроб и только-только выбрался из него.

– Ну вот, спрашивал же, – усмехнулся он. – Все же суждено нам эту ночь провести вместе.

– Расплачиваться мне нечем, никого нет. Если можешь, подвези к любой гостинице. Посижу до утра в фойе.

– Подумай, пока едем. Я сейчас один. Отогрею, отпою…

– Оттрахаю…, – зло добавила Женя.

– Ну, это уж само собой, – не возразил конопатый.

– Вези, – согласилась Женя.

Въехав в город, водитель повел машину по другим улицам и Евгения, неожиданно, узнала здание Центрального телеграфа, а через два квартала, за поворотом, знакомый двор, в глубине которого должен быть знакомый подъезд, с покосившимся над входом козырьком. Она еще не успела осознать своего намерения, как закричала:

– Стой!

Водило, от неожиданности, резко нажал на педаль, и машину занесло поперек дороги.

– Ты чего?!

– Сейчас, – Женя дернула за ручку, толкнула дверь и, вывалившись наружу, поспешно добавила:

– Все, поезжай! Я вспомнила, у меня здесь подруга живет.

Не дожидаясь, пока конопатый сообразит, что его кинули, Женя перемахнула дорогу, с ходу преодолела снежный барьер, и скрылась во дворе. Подойдя к дому, она отыскала взглядом на третьем этаже окна квартиры Ларисы. Свет в обоих окнах. Приглушенный в одной комнате, вероятно в спальне, и яркий на кухне (в просветах занавесей виднелись настенные шкафы).

Нетвердым шагом Женя перебралась через снежную целину и плохо очищенные дорожки к какой-то большой серой будке перед подъездом дома и, зайдя за угол, высунулась, чтобы лучше рассмотреть, что происходит за окнами. Позиция была выбрана неудачно, рассмотреть не удавалось ничего – ни теней, ни тем более самих людей. Потоптавшись, минут пять на месте и, поняв, что такая разведка ничего не даст, Женя скользнула в подъезд, быстро, через ступеньку поднялась на площадку, нашла дверь квартиры, которую узнала по описанию Лизы и прильнула ухом к жесткой от холода обшивке.

Несколько минут напряженного прослушивания не принесли никаких результатов – ни голосов, ни скрипа кровати, ни шороха. Она уже собралась, было спуститься снова вниз (еще не зная зачем) как из квартиры все же послышались, едва различимые, звуки напоминающие шум шагов. Явственно щелкнул выключатель, едва слышно хлопнула дверь туалета или ванной комнаты. Шума воды в кранах или в унитазе расслышать не удалось. Минуты две спустя, снова раздался щелчок открывшейся двери, щелчок выключателя и снова шаги, только удаляющиеся. Понять мужские или женские невозможно. Никаких голосов.

«Одна» – уже облегченно подумала Женя, как откуда-то совсем из глубины раздался-таки голос и вовсе не женский. Евгения обмерла. Узнать, кто его подал, невозможно. Это мог быть голос старпома, бармена, того парня в рыжей шапке или… Жене на секунду показалось, что она протрезвела. Ведь именно это опасение «или» и приволокло ее, замерзающую дуру, в подъезд этой стервы, которая сидит в подсознании Женьки с того дня, когда она узнала о ее существовании, которая изводила несчастную бессонными ночами и даже днем, когда, казалось, что думается о чем-то постороннем. Это она вторгалось в ее сознание даже во время экзаменов, когда надо было сосредоточиться и отвечать на вопросы преподавателя. Это она раскладывалась в ее сознании под Василием, нет, не своим бывшим мужем, а ее, Женьки, Василием…Она в деталях видела, как она с похотливой улыбкой стаскивала ажурные белые трусики, обнажая свои крутые ягодицы, выгибая от нетерпения тонкую талию. А тот, подлец, конечно же, лежал под одеялом на боку, распустив слюни…В такую минуту, все знания вылетали из головы, язык клинило, и не всегда удавалось вернуться в учебную тему. Когда-то это должно закончиться. Сейчас? Но разве она сегодня, сейчас, что-то сможет разрешить, кроме как опозориться окончательно? Да и пусть. Плевать ей на всех. Женя опустила взгляд к полу, увидела уроненную кем-то шпильку для волос, подняла ее и нацарапала на свежевыкрашенной панели, рядом с дверью, что она, Женька, последняя дура, была здесь. Пусть все знают. Потом дописала от себя последний привет подлому мужику… Оставаться на площадке дальше не имело смысла. Она шагнула вниз, оглянулась на свое творчество. Эпистолярное произведение не впечатляло.

Нет, дурой она будет, если так и уйдет, не разобравшись, кто же здесь куролесит. Поймать с поличным, нахлестать по физиономии (ведь клялся же!) и только тогда повернуться и уйти! В горы, в сопки, в тайгу. Сгинуть там, чтобы никогда и не нашли смерзшийся навечно комочек обиды на этих проклятых мужиков, на этих бездушных сволочей, на какую-то дурацкую судьбу, вообще на эту жизнь… Женя зло смахнула с кончика носа что-то похожее на слезу и кинулась вниз. Она им еще покажет!

Выскочив из подъезда, оглянулась на окна. Так и есть. Свет на кухне погас. Значит, перешли в комнату. Сейчас любовь там пойдет полным ходом. Она, сейчас поперек кровати вся раскорячилась своим похотливым задом ему навстречу. А он стоит, ухватившись за свою оглоблю двумя руками, и настраивает ее перед источающей влагу набухшей мишенью …

К сожалению Евгении, между приоткрытыми шторами, виден лишь потолок со светильником и часть ковра на стене. Больше ничего. Вдруг кто-то мелькнул у окна. Женя не успела рассмотреть, мужчина это или женщина. Она беспомощно оглянулась и заметила у стены будки полузанесенную деревянную лестницу. Как метеор она подлетела к ней, руками, ногами отгребла снег, долго отдирала примерзшую жердину, наконец, та подалась. Задрав лестницу кверху, она внезапно обнаружила, что конструкция тяжелее, чем она рассчитывала и забегала по тротуару, чтобы не грохнуть ею в окна первого этажа. Да и прислонять ее к стене дома было бессмысленно – длины едва ли хватило бы до окон второго. Так и не успев принять никакого решения, она, с разгулявшейся лестницей «пригребла» на старое место, к будке, и только тогда до нее дошло, что это и есть лучшее место для наблюдения. Женя кое-как привалила лестницу к стене и стала подниматься вверх. Сооружение поскрипывало и ходило под нею ходуном. Дважды, чуть не сорвавшись, она все же уцепилась за карниз и вползла на крышу.

Еще лежа на животе в снегу она видела, что кухня просматривается превосходно (в ней опять зажгли свет), правда тюлевые занавески немного искажали очертания людей и предметов – она даже не разглядела толком и саму хозяйку, когда та появилась в дверях в распахнутом халатике. Зато меж полами отчетливо были видны белые бедра, плоский живот и все остальное, зовущее к совокуплению. «Сука!» – пробормотала с ненавистью Женя и, приподнявшись на корточки, замерла. Из-за ее спины появился мужчина. Тоже полураздетый. У Жени поплыло в глазах, к тому же он остановился практически в коридоре и плохо был освещен.

Чем больше Женя напрягала зрение, тем изображение мужика больше деформировалось. Поочередно ей мерещился то старпом, то бармен, то все же (упаси Всевышний!) Василий… «До чего же вы все одинаковы без штанов» – в отчаянии прошептала она, вспомнив Ксению. Женя заметила, как неопознанный мужик запустил руки куда-то вниз и тотчас халат завернулся на голову потаскушки, обнажив ее почти всю. Она с готовностью наклонилась вперед и положила руки на край стола. Потом лицо ее вскинулось, она двинулась всем телом вперед, коснувшись обвисшей грудью кромки поверхности…

И, внезапно, кино кончилось – кто-то выключил свет. Хотя Женя так и не смогла разглядеть главное действующее лицо, она уже знала, это он! Женя в отчаянии вскочила, и тотчас же снизу раздался чей-то дикий крик:

– Твою…в бога…в душу мать! Ты что, сука безголовая, там делаешь?! Дура голожопая, десять тысяч вольт!..Стой! Не шевелись! Стой, я тебе говорю. Сейчас от тебя одна головешка останется.

– Это кто голожопый?! – взвилась Женя, отыскивая взглядом вопившего.

Дед в полушубке и шапке, швырнув в сугроб фанерную лопату, как полоумный метался у лестницы, потом вскочил на нее, но видно слишком резво, потому что конструкция, наконец, развалилась на составляющие, ему же на голову.

– Да я же в колготках, черт ты слепой! – продолжала возмущаться Женя, но, постепенно, смысл слов дворника стал доходить до нее, и она расслышала, наконец, зловещее жужжание, напоминающее гул диких пчел в дупле. Исходило оно от пучка проводов, у нее под ногами. Теперь ей стало казаться, что белые изоляторы шевелятся от напряжения. Какие-то полметра отделяли ее от осиного гнезда. Еще шаг…И почему бы его и не сделать?!

– Стой, не шевелись! – продолжал орать дед. – Ползи назад!

Женя рассердилась. Ее теперь куда больше пугала какофония, устроенная дворником, чем какие-то там десять тысяч вольт.

– Замолчи ты, старый дурак! Как я могу ползти и не шевелиться?! И чего орешь?! Соберешь весь город.

Дед продолжал свои бессмысленные прыжки вокруг будки.

– Постой, – наконец сообразил он. – Я сейчас вызову пожарную, они тебя снимут. Девочка, хорошая, умница, красавица, только не шевелись, пропитоха ты последняя и кто такую дуру на свет произвел!

Старик едва успел выскочить на тротуар, как из-за дома выкатил джип, с зажженными фарами. Машина плавно остановилась у будки, и из-за открывшейся двери вышел какой-то мужик. Когда он подошел поближе, она увидела, что это Василий.

Женя засияла как начищенный пятак, распахнула руки и, забыв о высоте, кинулась вниз, к нему.

В себя она пришла лишь на следующий день. В теплой комнате, под одеялом и шубой. Приподняла голову, хотела повернуться и только тогда почувствовала боль в ноге. Тотчас же перед нею появился Василий.

– Как я рада, – прошептала Женя и потянулась к нему губами за поцелуем.

Поцелуй был коротким, но нотации длинными, во время которых Женя несколько раз просила прощения и пыталась убедить Василия, что очень раскаивается и ей стыдно вспомнить о своих художествах – она даже попыталась изобразить потупленный взор, но получилось неубедительно. Вообще-то ничего особенного в своих похождениях она не находила. Подумаешь, влезла на высоковольтную трансформаторную будку! Не убило же.

Что ошиблась адресом, она догадалась еще там. Больно непохожей на Лариску была та бабенка на кухне! И кто знал, что кривые козырьки над подъездом в Мурманске это особенность проекта…А о том, что эта…слиняла отсюда еще с новогодних праздников, ей никто не доложил. И «перебрала» она исключительно в целях самосохранения. Без водки ее и в живых бы уже не было! А то, что он может быть на дежурстве, ей не пришло в голову… Мог бы оставить записку. Зато она теперь точно знает, что Василий – это тот, на которого можно положиться… Как и на нее. Если хочет, она может сделать это прямо сейчас…

Василий только что бормотавший о необходимости воздержания засомневался в своих аргументах, в его только что строгих глазах что-то потеплело, будто в них добавили масла.

Когда процесс интенсивной терапии закончился, боль, жар и слабость стали постепенно возвращаться, Василию пришлось прибегнуть и к традиционным методам лечения. Он напоил ее горячим чаем с малиной, в который добавил ложку водки и, когда на ее щеках появился румянец, завалил ее одеялами и шубами, включил дополнительно электрические отопители и дал команду спать. Через час она проснулась, уже оттого, что стала ощущать себя мышью, в кринке с молоком. Василий раздел ее, блестевшую от обильного пота, вытер насухо всю, от головы до пяток, поменял постель на сухую, уложил ее уже под тонкое одеяло и заставил выпить целый фужер клюквенного морса.

О Жене никто никогда так не заботился и то, что это делал тот самый мужчина, вызывало у нее желание болеть оставшиеся дни жизни. После процедур Женя снова уснула и проснулась на другое утро как новорожденная. Даже стопа ноги уже не отдавала болью – осталась лишь небольшая опухоль, которая на взгляд почти не определялась. Правда, немного кружило голову, но это происходило чаще, когда он к ней прикасался.

Пока Василий отсыпался, Женя потихоньку поднялась, прошла на кухню, изучила запас продуктов и принялась готовить. Начала с блинов, изготовление которых изучила дома по книгам. Она принесла ему их на подносе целую тарелку, с двумя мисочками – в одной топленое масло, в другой сметана.

Василий поцеловал ее, но есть блины, в горизонтальном положении отказался, и выбрался из-под одеяла. За столом он попробовал, с явным удовольствием все, что приготовила Женя, но итог подвел несколько неожиданный:

– Ты у меня прелесть. Только прошу тебя, оставь в покое ту несчастную женщину.

Женя нехотя кивнула, опустила глаза и заметила на пальцах Василия следы не смывшейся краски.

– Ты что, там был, где я…? – спросила она.

– Надо же было закрасить твой эпистолярный труд. Додумалась еще и меня приписать. Хорошо хоть только одно имя.

– А я твоей фамилии толком и не знаю.

Василий, шагнув к раковине, как-то неопределенно качнул головой.

– А как ты меня вообще нашел? – спохватилась Женя.

– Сначала ты скажи мне, где твои вещи?

– А я ничего с собой не брала, только свой рюкзачок.

– И где он?

– Как, где?! – растерялась Женя.

– Ты его оставила в машине, водитель отдал его бармену, тот нашел в нем мое письмо и по конверту понял, к кому ты явилась. Позвонил своему приятелю, такой, в рыжей шапке, ты его видела на рыбалке. Он и сообщил на базу.

– Тебе что же, можно позвонить из города? Я думала все засекречено, база вроде как … А на крыше то ты как меня как нашел?

– Таксист сказал, где ты выскочила. К Виктору ты попасть не могла, они уехали в отпуск, вот я и стал искать, по всем дворам… Мне бы и в голову не пришло, что ты могла разыскивать Ларису, хотя и знал, что ты с ней встречалась…

– Откуда?! – встрепенулась Евгения. – Это она тебе сказала? Значит, ты снова виделся с нею?! Ты же обещал! – закричала Женя.

– А я и не встречался. Когда меня в твой прошлый приезд вызвали на базу, я скоро вернулся. У Лизы узнал, что ты отправилась в универсам, который недалеко от ее дома. Там я вас и увидел. Сквозь стекло витрины. Ты специально пошла туда чтобы встретиться с ней?

– Да, – созналась Женя. – Не могла же я явиться к ней на квартиру.

– Ну и результат?

– Да сказала просто, что выцарапаю ей глаза, если она еще приблизится к тебе.

– И что?

– Захохотала как помешанная и ушла.

– Ну, хватит об этом – неожиданно, неизвестно на что рассердился капитан, потом, уже спокойнее добавил: – Сегодня вечером пойдем на спектакль. У нас здесь есть театр. Я купил билеты.

Женя, не ожидавшая такого предложения, забыла, о чем шла речь только что…

– Но тебя же здесь многие знают и ты…со мной?! Василий уставился на нее. – И что?! Боишься, что умрут от зависти?

– Это что, ирония?! – взъерошилась Женя.

– Почему? Я так вижу.

Женя с подозрением покосилась на него, но не заметила в выражении его лица признаков насмешки.

– В маленьком городе это, наверное, заявка. И, потом… я в нетеатральном виде.

– В нормальном ты виде – заключил Василий. – Я купил тебе и теплые колготки, и сапоги и все что надо. Ну, если хочешь, в шалмане можно одолжить ватные штаны.

– Ну, мужики!.. – возмутилась Женя.

Театр Жене понравился сразу. Небольшой, по столичным масштабам, но уютный и, главное, теплый. Она еще в такси молила об этом и видимо не напрасно. Василий, видимо догадывающийся о страхах подруги, не стал сдавать в гардероб ее новую куртку, а прихватил с собой в партер. Спектакль теперь мог быть, каким угодно. Перешагнув по рог Женя осмотрелась по сторонам и не заметила, чтобы на них таращились, отвалив нижнюю челюсть.

Остановившись в фойе у зеркал, Женя впервые со стороны увидела себя рядом с Василием. Сначала оценила себя. Мини юбка, которую она без особого эффекта пыталась удлинить, разогнув и разгладив нижнюю кромку, черные колготки в обтяжку, новенькие сапоги…Фигурка, в общем-то, стройная, разве что наряд не совсем по теме. Женя огляделась по сторонам – другие не лучше. Кто в чем. Народ нынче раскрепощен. Время раскошных платьев, лорнетов и вееров безвозвратно ушло. Женя вернулась взглядом в зеркала и пришла к выводу, что сама по себе она не смотрелась бы, а вот в паре с Василием, да! Взрослый мужчина нормальной комплекции, в темном костюме с галстуком, и чуть легкомысленно одетая молоденькая дама…Ну, может не такая уж молоденькая…скажем молодая. Держа Василия под руку, она повернула его, чтобы и он взглянул на их отражение.

– Ну чем мы не пара? – шепнула она ему в ухо.

Василий мельком взглянул на отображение и ухмыльнулся.

– Могла бы подобрать что-нибудь посвежее.

Женя в искреннем возмущении дернула его за руку.

– Какой же ты у меня…! – сказала она с досадой.

В тему спектакля Женя не вникла, но естественное и объяснимое поведение героев без шокирующего идиотизма пришлось ей по душе. Правда, сценка, подразумевающая высшее выражение чувств особого впечатления не произвела. У них она бы получилась многократно лучше… Прижавшись к плечу Василия, Женя с сожалением подумала, что сыграть им, этот фрагмент в натуре можно будет еще не скоро. Когда они еще останутся вдвоем! Василий, видимо почувствовав что-то подобное, улыбнулся и шепнул ей:

– Потерпи.

От его проницательности у Жени перехватило дыхание. Значит, они теперь даже думают одинаково!

Когда после спектакля вышли под свет уличных фонарей какой-то старичок в мохнатой шапке, проходивший по площади, приветливо помахал Василию рукой и нетвердым голосом поддатого возопил:

– Васильич!..С кем это? Дочка или жена?

– С дочкой ходят на детские спектакли, – негромко ответил тот.

Дед засмеялся и погрозил пальцем.

– Ох ты, старый плут…

Потом, спохватившись, приблизился к ним и попросил десятку на пиво, что-то головушка побаливает, а завтра на смену… Женя нахмурилась, увидев, что Василий раскошеливается. Уж она бы такому обормоту и гроша бы не дала. Дед, тряхнув головой, покосился на Женю и похвалил:

– Хороша девка.

– Это наш вахтер, – пояснил Василий, когда они сели в такси.

– Дурак старый, – проворчала Женя.

Весенние радости, как и недавние зимние пролетели как один день. Уже на перроне вокзала Женя, осознав, что снова надо уезжать, едва не расплакалась. Все по новой! С каждым приездом этот эпизод давался ей все труднее. Утешением была лишь мысль, что и летние каникулы уже не за горами. Каких-то три месяца… Целых три! Просто бесконечность. Пока поезд не подали под посадку, Василий держал Женю в объятиях, заряжая ее теплом на долгие дни разлуки. Она надеялась, что на этот-то раз он скажет ей такое, что помогло бы ей преодолеть бесконечное временное пространство, но он снова промолчал, хотя поцелуй был долгим.

Женя в поезде почти не спала, пытаясь распутать непростую ситуацию, в которой оказалась. Попытки эти, сильно напоминали трепыхания рыбы в сетях – чем больше движений, тем безнадежнее ситуация. Если по пути в Мурманск она мало что понимала в тех отношениях, какие у нее складываются с Василием, то на обратном пути она уже совсем ничего не понимала. Измучавшись от бесконечных сомнений, она попыталась проспать всю дорогу, но спасительный сон никак не приходил, и вывалилась Женя, на питерский перрон, едва держась на ногах, словно весь путь прошагала по шпалам.

За дверью собственной квартиры Женя не обнаружила ничего нового. Маманя снова с фокусами – на этот раз встретила подругу детства. На пару они отмечали это событие и, хотя подруга быстренько навострила лыжи, для Аллы Ивановны это уже был не указ. Она закуролесила до самого утра. То бегала за пивом, чтобы восстановить пульс, то уже в ночную аптеку за спасительной микстурой, естественно, на спирту… Заметила ли она, что дочь вернулась – неизвестно.

В институт Женя ввалилась с единственным желанием ткнуться лицом в собственные конспекты и уснуть на неопределенное время. Лучше месяца, этак, на три…

Спать над бумагами, да еще в позе заинтересованного лекцией студента не лучший вариант – выспаться толком не удается, но даже короткие провалы облегчают положение. Очнувшись, очередной раз от слишком громкой интонации преподавателя Женя повернула голову к Кларе, чтобы пожаловаться на горластую математичку, как необычное выражение на лице подруги заинтересовало ее. Это не была увлеченность темой, которую вещала вычислительная зануда. На лице примерной студенточки – отличницы читалось явная отрешенность от аудитории. Женя вспомнила, что они уже давно не обменивались сердечными страданиями, да и, в последнее время, Клара, словно сторонилась ее. Надо признать и попыток таких у самой Жени было немного. Ну, с ней-то понятно – мореплаватель, словно замыкание в электрической цепи, поглощал всю ее энергию и мысли, но Клара?!

– Клара! – окликнула ее Женя. – Что-то случилось?

Та вздрогнула и оглянулась.

– Да нет. С чего ты взяла? – попыталась придать своему голосу беззаботный тон Клара. Получилось не убедительно. Почувствовав это, она немного приоткрыла завесу:

– На следующей неделе у меня день рождения.

– Ну и что? Я помню. Не сто же тебе лет. Радоваться тебе надо.

– Да думаю пригласить старых друзей на вечер. Днем то родители не дадут покоя.

– Наверное, и не только старых? – интуитивно попала в самую точку Женя.

Клара немного порозовела и отвернулась.

– Ну, в общем-то, да…, – созналась она. – Я тебе уже рассказывала. Он работает в научно – исследовательском. Занимается генетикой. Уже пишет докторскую.

– Ну, я помню. Это с ним ты хотела меня познакомить?

– Ну, да…

– Тебе не дают покоя его успехи в науке?

– Просто интересный человек. Его тогда пригласили мои одноклассники. Они тоже пошли по медицине… Я хотела тебя познакомить, чтобы ты поняла, ведь ты же постарше, поопытнее…

До Жени, наконец, дошло. Клара вовсе не собиралась предлагать ей партию. Женя с изумлением осмотрела подругу. Вот так дела?! А где же рассудительность, тщательный анализ происходящего? Как же мораторий на романчики до окончания аспирантуры? Похоже она не на шутку влипла, отключает свою вычислительную машинку и рассчитывает на опыт Жени. Хотя отключать разум в таких случаях как раз и не стоит.

– Так ты хочешь пригласить меня, чтобы я оценила твоего парня и ситуацию?

– Я же первый раз…Ведь мы же подруги…

Женя кивнула.

– Да. Прости, я тогда не поняла…Только я не думаю, что смогу быть интересной собеседницей такому….

– Да ну тебя! – отмахнулась Клара. – Он совершенно нормальный парень. Остроумный, не навязывает никаких суждений. Сразу и не подумаешь, что у него уже есть степень… Просто эрудированный, хоть и старается этого не показывать…

– Ну, так если у тебя уже сложилось мнение, зачем я тебе? – перестала понимать что-либо Женя.

– Ну как…локоть подруги…

– Ты спала с ним?

Клара почти с ужасом посмотрела на нее.

– Ну, ты с ума сошла! Что же я по – твоему…

– А что?! – искренне удивилась Евгения. – По-моему ты молоденькая хорошенькая женщина и если обстоятельства складываются удачно, можно форсировать события. Даже нужно. В этом деле лучше поторопиться, чем опоздать. Он же тебе нравится.

Клара сделала рассерженное, и даже обиженное лицо.

– Ну, знаешь Женька, ты конечно лихая, но,…но не до такой же степени. Так ведь нельзя!..

– Да ладно, я в шутку! – оторопев от реакции подруги, отмахнулась Женя, так толком и не поняв, что, собственно, криминального в ее вопросе? Если нравится, то почему бы и нет? В конце концов, когда-нибудь это все равно случиться. Или это с ней не происходило никогда? Неужели в свои двадцать лет Клара еще девственница? Женя искоса взглянула на подругу и вдруг, с изумлением поняла, так ведь так оно и есть! И это знаток отношений между мужчиной и женщиной! А сама, оказывается, ни разу и не пробовала?! А рассуждает то всегда так убедительно …

– Ты что, в самом деле, еще не…?! – решив развеять последние сомнения, прошипела Женя.

– В самом деле, не…, – снова порозовев, отвернулась к окну подруга. – Разве это что-нибудь меняет?

– Да вроде бы ничего, – задумавшись на секунду, согласилась Женя. – Просто, чтобы ориентироваться в таких делах, желательно бы знать…

– Чтобы знать, что, прыгнув в кипяток, сваришься, не обязательно прыгать в него, – опять же железно – убедительно заключила Клара, глядя куда-то в проход. По нему, не прерывая своего просветительского монолога уже пробиралась бесполая математичка, усиленно изображая на лице угрожающее осуждение болтушкам. Эту не проймешь никакими теориями о сексе, ее пол – «математика». И в сношения она, наверное, вступает только с интегралами…

Вечеринку, по случаю дня рождения Клары, организовали на квартире ее бывшей одноклассницы, родители которой оказались в отлучке. Правда новорожденной пришлось предварительно отмучиться по обязательной программе в кругу своей семьи, и примчалась она из дома абсолютно трезвая, но возбужденная. Вероятно, в ожидании встречи со своим ученым.

Когда выяснилось, что главный гость не придет, потому что в этот вечер он на дежурстве в приемном покое, где он подрабатывает в свободные дни, новорожденная сникла. Не поддержали Клару, ни шампанское, ни поздравления и пожелания уже немного расслабившихся от тоника гостей. Да и публика подобралась скучнейшая, практически одно бабье, которое вело какие-то обличительно правильные речи… Женя, не выдержав, предложила более живую программу с настоящей выпивкой и стриптизом по жребию. Кто-то хихикнул, сочтя ее предложение за шутку, правда, единственный мужичок, лет семнадцати, по имени Лелик, оживился, было, но его никто не поддержал. Кларе пришлось что-то бормотать в оправдание инициативы подруги.

Промаявшись около часа и рассказав несколько крутых анекдотов, от которых у приглашенных одеревенели лица, Женя тоже сникла, потом от тоски хватанула пару не мелких рюмок водки. Весь смысл вечеринки, который, конечно же, заключался во встрече с возможным партнером для Клары, безнадежно терялся.

Бабье «оборзело» окончательно и между мини рюмочками с «Сангрией», с ужимками и закусочками, понесло самую заурядную бормотуху, которую можно, наверное, услышать и в самой глухой деревне – жалобы на подлую половину человечества. Единственный, неполноценный ее представитель, жалко хихикал, забившись в угол и, совсем не возражал против наездов на мужское племя. Женя даже присмотрелась к нему повнимательнее. Транссексуал, что ли?

Разложив мужиков по возрастам, цвету волос и размерам различных органов, аудитория принялась исследовать зависимость степени их подлости от профессии. На пике неблагонадежности оказались моряки, которые плодят себе подобных во всех портах мира…

Выступления против моряков в ее сознании приняло совершенно конкретное обвинение, а этого стерпеть Женя уже не могла. Она добавила к принятому еще одну рюмку и почувствовала в руках тот самый флаг… Поднявшись из-за стола и, опершись сжатыми кулаками, она прервала дискуссию и заверила собравшихся, что надежнее мужчин в России, чем моряки – никого нет. Это она познала на себе – знала не одного, плавала с ними и трахалась не с одним (последний аргумент ей и самой показался не очень удачным). Кто-то в ответ снова хихикнул, и Женя жестко добавила, что заявляет это совершенно авторитетно, а если у кого-то морда чешется, то она может оказать посильную помощь. Морды, видимо, не чесались ни у кого, потому что собеседницы тотчас переключились на проблемы косметики и еще какую-то муть…

Женя, воспользовавшись явным замешательством публики, выволокла Клару на кухню покурить (та за всю жизнь не держала сигареты в руках) велела ей немедленно одеваться, оделась сама и, прихватив со стола бутылку шампанского, вытащила подругу на улицу. Уже в такси она более толково объяснила подруге, что они едут в приемный покой клиники за поздравлением и пожеланиями. Клара, ошарашенная выступлением Жени, вероятно, потеряла всякую способность к сопротивлению, хотя пискнула, было, что сомневается – разумно ли это. В качестве жалких контраргументов она высказала предположение, что их не примут, да и как они там будут выглядеть…

– В приемном покое обязаны принять. Раз он приемный. А как будем выглядеть, нас не интересует. Мы не клоуны, чтобы ублажать публику, – заявила Женя.

Дежурная сестра, с подозрением разглядев из-под настольной лампы девиц и выслушав Женю потребовавшую аудиенции с дежурным врачом, который забыл прописать пациентке в прошлый прием процедуры, какие ей совершенно необходимы. Иначе возможен летальный исход. Сестра вряд ли поверила в этот бред, но нехотя кивнула головой вглубь коридора.

Стучаться, в таких случаях, Женя не привыкла и распахнула дверь так внезапно, что Клара даже не успела вмешаться. Лежавший на покрытой клеенкой тахте мужчина, в белом халате, в надвинутой на брови белой шапочке, вскочил в откровенном испуге.

– Этот? – спросила Женя у Клары.

Клара, вместо ответа принялась бормотать, что они не хотели его напугать, что получилось все как вторжение, они не должны были беспокоить…, – дальше текст пошел совершенно невразумительный. Вообще не понять о чем. Женя даже на секунду онемела от метаморфозы, случившейся с подругой, потом в упор посмотрела в лицо парня, уже пришедшего в себя и сообщила, перебив Клару, что пришли они, чтобы принять поздравление по случаю дня рождения самой умной и симпатичной девочки в Питере. Не откажется она и от подарка. Можно презентовать хотя бы стеклянную колбу. В завершение речи Женя поставила на столик для инструментов бутылку шампанского.

Ося, придя в себя, заулыбался и вытащил из холодильника остатки торта, коробку конфет, открыл бутылку и, чмокнув в щеку, окончательно растерявшуюся Клару, произнес небольшую поэтическую речь (наверное, все же готовился, подлец!). Потом выволок откуда-то маленький магнитофон и включил негромко музыку. Идиллия праздника создалась.

В стеклянном шкафу нашлось немного разведенного спирта, который он предложил желающим, вместо водки. Клара даже не представляла себе как вообще можно пить такое, сам Ося вынужден был воздержаться, так как находился на дежурстве. Получалось, что предложение сделано Жене, но она уже посматривала на дверь, и пить тоже отказалась. Да и в одиночку, это как-то не правильно… Когда Ося стал разливать кофе она, подмигнув Кларе, попыталась незаметно исчезнуть, но бдительный дежурный перехватил ее в коридоре. Явно по наводке подруги. Он принялся, настаивать на том, чтобы Женя осталась, но она, с удивлением воззрившись на него, спросила, неужели взрослому мужику еще следует объяснять, что это не Женя, а Клара, его хочет, потому и прилетела к нему на крыльях любви, которой им и следует заняться. Этой самой любовью. Детали, она надеется, можно опустить?

– Ну что вы, Женя, не могу же я обманывать…? – забормотал растерянно только что инициативный и энергичный кавалер.

– Мужчина обманывает девочку, когда утром отправляет ее домой девственницей. За это ставят в угол, – наставительно заявила Евгения, в душе изумляясь, что, оказывается и в мужском племени встречаются подобные экземпляры. Сам, что ли, девственник, или прикидывается?

Утром, в коридоре института Клара, завидев Женю, отвернулась и та поняла, что ее вчерашняя инициатива осуждена. Она и сама понимала, что перегнула палку. Операция, наверное, проведена недостаточно корректно. Проклятый алкоголь! Не дожидаясь, когда Клара выскажет ей претензии, Женя с ходу принялась просить у нее прощения. Подруга сдалась быстро. Когда Женя уверилась, что грехи ей отпущены, все же поинтересовалась – было ли что?

Клара захлопала глазами.

– Ничего и не могло быть. С полчаса проговорили о тебе, потом он вызвал скорую, и меня доставили домой на машине с красным крестом. К ужасу родителей.

– Выходит, я все испортила, – вздохнула Женя. – Пить мне надо меньше.

– Да нет… Он пригласил меня в театр.

– Ах, черт возьми! Я и забыла, ведь начинать надо с выставок, можно в планетарий, – фыркнула Евгения. – У меня всегда наоборот. Ну, если пригласил, не все потеряно?

– Это ни о чем не говорит. Такое предложение может поступить, чтобы выйти из ситуации. В следующий раз приглашения может и не быть. Здесь роль играет воспитанность мужчины, его психология. Некоторых в подобном положении преследует чувство вины. А это хуже всего. Обман для обоих.

– Как у вас все сложно!

– А у тебя разве все просто? – вернула ее к собственным проблемам Клара. – Конечно, в отношениях между людьми много условностей, которые мешают, но иногда они необходимы. Как паузы. Чтобы все сложилось благополучно, нужно много ждать и терпеть…

– И тогда есть гарантия?

– Нет, конечно, но шансов должно быть больше. Теоретически.

– Вот именно, теоретически. Все-то ты знаешь, а сама и с мужиком то не спала.

– Разве это существенно?

– Очень.

Клара вдруг замялась.

– А ты знаешь, я боюсь, – почти шепотом призналась она.

– Чего? – засмеялась Евгения. – Бояться можно последствий, а сам процесс никакой опасности не представляет. Разве что потом, без этого, уже никак. Как наркотик.

– Вот этого то и боюсь. Я же вижу, как тебя ломает. Выкидываешь такие номера…Потащиться на Крайний Север ради того чтобы провести с мужиком пару ночей! И где гарантия, что и я тоже не стану такой же… И самое ужасное, что этому закону подчинено все, что это, как бы, естественное поведение. Значит, и я могу не устоять и стану рабой собственных желаний, или как это обозначить…

– Спасибо за комплимент. А ты что, уже сейчас не раба?

Клара покраснела.

– Ну, я стараюсь держаться.

– Не старайся. Рабы мы все. Удержаться никому не удавалось.

Клара обречено кивнула.

– Скажи, а что, это, в самом деле,… приятно? С мужчиной…

– Бывает приятно не только с мужчиной! – неуместно сказала Женя, но тут же спохватилась. – Но это уже …высший пилотаж.

– Не поняла! – сдвинула брови Клара.

– Да это я так, брякнула, не подумав. Конечно с мужчиной. Если с тем, кого сама хочешь, то кайф обалденный.

Клара вздохнула.

– С каким же еще!

Женя подсчитывала дни, оставшиеся до летних каникул и, хотя до них было еще очень далеко, каждый прожитый день уже приносил маленькое облегчение. На этот раз Василий чаще подавал признаки жизни – написал за два месяца целых два письма, уже не таких официозных и один раз даже позвонил по телефону.

Когда она и на этот раз услышала в телефонной трубке его голос, то подумала, что он скучает по ней, но та информация, которую тот выдал, озадачила. Василий уже больше недели как в Питере. Приехал по просьбе своей матери, которая, оказывается, тяжело больна. Он застал ее в ужасном состоянии, пришлось даже нанимать сиделку… В заключение он пообещал, что еще позвонит, все объяснит, но сейчас должен готовиться к худшему.

Женя знала, что у него есть мать, хотя ни разу ее не видела, и он почему-то всегда уклонялся от разговоров о ней. Знала, что она серьезно больна, и то, что он ни разу не обратился к Жене с просьбой навестить больную, выходило за пределы ее понимания, как и многое в его поведении. Хотя, чего не понять? Зачем обременять сознание пожилой женщины излишней информацией, если их встречи, заведомо в категории временных. Кем бы он мог представить Женю любимой мамочке? Игрушкой в постели для ее любимого мальчика? Женя уже начинала уставать от бесконечных догадок, предположений, домыслов.

Захотелось послать всех к другой матери…

Через несколько дней он позвонил снова. Естественно, уже с вокзала. Попросил, чтобы она проводила его. Сначала Женя ехать отказалась. Захлестнуло возмущение. Быть две недели в Питере и ни разу не встретиться с нею! Можно понять, что переживается драма, может быть для него это невосполнимая потеря, но все это жизненно. Она не могла представить, чтобы такой сильный мужик, каким она его знала, был бы выбит из колеи настолько, что был бы не в состоянии позвонить… Она же не тащит его в постель. Хотя одно другому,…Чем больше она накручивала себя, тем больше склонялась к тому, чтобы отправиться на вокзал.

Увидев осунувшееся лицо Василия, Женя забыла свои претензии и обиды и притянула его к себе. Он опустил голову и послушно уткнулся лицом ей в плечо. Оказалось, что его мама умерла три дня тому назад, и вчера он похоронил ее. Он и сам не предполагал, что ее смерть, к мысли о которой он, как будто бы привык, так подействует. И даже не сама по себе неизбежность подавила его, а собственное глупое поведение. Вместо того чтобы сказать что-то ободряющее, теплое он плел всякую околесицу, рассказывал анекдоты, считая, что это поможет ей отвлечься, а она слушала его бредни с горестной улыбкой… Она даже умерла без него, потому что он в последние часы сбежал в кафе, на соседней улице и надрался, а когда вернулся домой, было уже поздно.

Женя смотрела на него и слушала его покаяние с удивлением. Она еще не видела Василия таким потерянным и даже не представляла себе, что с ним может такое происходить. Сейчас это был вовсе не тот, циничный, и отчаянный командир, которому чужда всякая там лирика… Перед ней стоял большой напуганный и растерянный ребенок, которого хотелось погладить по голове, сказать что-то утешительное, как делают матери, чтобы снять боль, которую испытывает их любимое чадо…

– Почему же ты не позвал меня? – гладя его рукой по спине, спросила Женя.

Объяснение, которое она услышала, не порадовало. Оказывается старая, до последних дней была привязана к его бывшей жене, жалела ее и считала Василия виновником развода. Он, конечно, ничего не рассказывал ей о художествах Ларисы. Зачем? Пусть женщина верит хоть во что-то. Еще одно разочарование, нужно ли оно бедной женщине? И в свои последние дни она требовала от него, чтобы он ее вызвал и чтобы до того, как она испустит дух, они вновь соединили свои судьбы. Он дал той телеграмму. Конечно, она даже не ответила. Тогда он соврал матери, что Лариса в командировке за границей и адреса ее узнать не удалось.

Сначала Женя не поверила своим ушам.

– И что, ты бы и в самом деле снова пошел бы с ней в загс?!

Василий поднял голову и посмотрел на нее рассеянным взглядом. Только сейчас Женя почувствовала, что от него пахнет спиртным. Видимо все эти дни он пил.

– Не знаю… Ты же понимаешь, что это было бы только инсценировкой. Только до этого бы не дошло, я думаю.

У Жени потемнело в глазах. И он смог бы участвовать в таком спектакле? Хоть ради матери?! Она с трудом сдержалась, чтобы не оттолкнуть его, не бросить в его рассопливившуюся физиономию что-нибудь презрительное. Да это не мужик вовсе, тряпка! Или ему до такой степени наплевать на нее?! Женя, чувствуя, что может наломать дров стала лихорадочно вспоминать таблицу умножения, потом попыталась вникнуть в ситуацию взглядом со стороны, представить себя на его месте. Моделирование получалось плохо. Наверное, потому, что никогда не была привязана к матери так, как Василий, …

– А как же мы? – кое-как справившись с собой, выдавила она.

Василий поднял глаза и, вероятно, напряженное лицо Жени помогло ему собраться в кучу.

– Для нас ничего бы это ничего не изменило. Мы всегда будем вместе.

То ли смысл слов, то ли интонация показались Жене убедительными, но она вдруг почувствовала облегчение.

Она прислонилась к нему и шепнула в ухо:

– Теперь я буду тебе и за маму. Буду заботиться о тебе, ставить в угол…

Василий кое-как улыбнулся, но глаза его уже начинали приобретать былой жестковатый блеск.

– Прости, я немного расклеился… Меня вызывали в штаб, выдали распоряжение, чтобы принимал другой корабль. Эту развалюху все же решили списать. Так что, очень может быть, я уйду в плавание.

Он встретился с ней взглядом и добавил:

– Вернусь, сразу же позвоню. Или вызову тебя. Или вернусь сам, еще не знаю. Мое дело снова принялись трясти. Кто знает, чем кончится.

Перед тем как шагнуть на площадку он поцеловал ее, наверное, слишком долгим поцелуем, потому что, когда оторвался, в его взгляде снова появилось что-то живое.

– Передозировка, – грустно заключила Женя.

Он помахал ей рукой из двери уже отправившегося поезда. Она еще долго стояла на перроне и не испытывала никакого желания возвращаться домой. Впереди вновь долгие недели, а то и месяцы ожидания чего-то. Именно чего-то. Едва их отношения начинают приобретать какие-то определенные очертания, как очередная загадка разваливает всю конструкцию. Только само тяготения к нему у Жени усиливается, несмотря на широкий диапазон впечатлений – от отчаяния, до восторгов. Как и в этот день.

Какой-то подвыпивший парень, проходя за спиной, шлепнул ее ладонью по плотной ягодице. Женя, ни секунды не раздумывая, треснула его сложенным зонтом по загривку.

– Ой, извините, ошибся, – прикинулся дурачком парень.

– А я нет, – жестко ответила Женя и отправилась к выходу. «Рукоблудник!» – с раздражением подумалось ей, но ощущение мужской ладони на ягодице еще долго ощущалось. Запить, что ли? Загулять на пару с маманей, чтобы через месяц-другой не отличить было, где дочь, где родительница. Общие собутыльники, а потом и общие мужики. А чего бы ни приголубить того же художника? Выяснить заодно, чем он берет. Женя поежилась от возникших картинок и отправилась к Кларе. Та с Осей, вроде бы, собирались в театр на какую-то драму. Ей она бы тоже в самый раз. Почему бы ни погреться у чужого огня? Хорошо бы сравнить, заодно, чем драма, на сцене, отличается от бесконечной, по эту сторону занавеса.

Лето началось безрадостно. В то, что звонок из Мурманска прозвучит не сегодня-завтра, уже не верилось. Если Василий ушел в плавание, то минимум на месяц, а о то и на два. А может навсегда… Быть затворницей для Жени всегда было тягостно и даже нынешняя решимость испытать себя, выстоять, выдержать, помогала мало.

Василий не зря предрекал, что период ожидания станет для нее экзаменом. Он же его и устроил. Теоретически это было понятно и раньше. Жены и подруги моряков постоянно подвергаются этому экзамену, но реально почти физически, чувствовать самому долгие минуты, часы, дни, как из тебя, истекает твое самое замечательное время, твоя молодая жизнь… И ведь безвозвратно…

Как по закону подлости, уложили на больничную койку маманю. Гипертония. Перебрала, видимо, сверх всякой меры. Для человека разумного такой диагноз – ограничитель, который помогает справляться со своими слабостями. Для ее родительницы это просто горе, но не сдерживающий фактор. Сознавая, что может через день другой загреметь в реанимацию, она лишь стонала, жаловалась на судьбу, но стакан ко рту тянула. Видимо на этот раз она все же перешагнула какой-то предел, и отправить ее в больницу пришлось на скорой. По прогнозу врача – надолго.

Маман часто действовала дочери на нервы, но в минуты просветления могла все же принять участие в каком-нибудь разговоре, что-то даже посоветовать или хотя бы поскандалить. Все какой-то адреналин, а не какое-то заквашенное состояние.

Теперь же в квартире, как в склепе, все перестало дышать и перемещаться. У Жени пропало желание даже убирать постель и вскоре жилище приняло признаки тех мест, в которых обитали поклонники Аллы Ивановны. Сами поклонники, сунувшись пару раз, получили от крутой дочурки исчерпывающую информацию о том, куда им следует отправляться, и отстали. Художнику, она, по сути, изложила то же, но в более сдержанной форме. Все-таки бывший интеллигентный человек…

Единственная подруга, Клара, увязла в проблемах со своим Осей и уже не находила времени для общения с Женей, к тому же на волне душевного подъема она умудрилась сдать экзамены досрочно и в вузе почти не появлялась. Один только раз они все вместе побывали в театре, но отсвечивать с ними рядом и дальше, было бы смешно и глупо, к тому же заядлой театралкой Женя никогда не была, и не смогла бы выдержать такого количества просмотров, как эти двое. Создавалось впечатление, что они готовятся в театральные критики, или хотят обнаружить в спектакле тот сценарий, который подсказал бы им, что самим – то делать дальше.

Музеи она ненавидела, после того, как еще пятнадцатилетней девчонкой побывала в кунсткамере и насмотрелась на заспиртованных уродцев, которые до сих пор стояли у нее в глазах… Тогда она усвоила, к чему может привести беспробудное пьянство или всякие другие нарушения законов природы. Она даже удивилась тогда, как ее мамаша, иногда неделями «не просыхающая», родила ее не с тремя глазами, или не двухголовую… Скорее всего с какой-то иной патологией, которая рано или поздно проявится…Это впечатление, наверное, помогало ей ограничивать себя во всех желаниях, кроме одного, противостоять которому сил у нее не было…

Кроме театров и музеев можно было бы найти массу других развлечений, или отвлечений, но начинал возникать дефицит того самого желания…

Скорее от безделья, чем по тревожным признакам она отправилась к гинекологу на профилактическую проверку и, хотя спецы ничего не обнаружили, принялась принимать антибактериальные препараты – верь этим врачам! Когда-то перенесенная по ранней молодости болезнь больше беспокоила ее воображение, и малейшие симптомы, не относящиеся к делу, воспринимала как сигнал к действию. На этот раз основным симптомом была, конечно, смертельная тоска.

Ее мало скрашивала даже сессия. Учебный материал в голову не шел, определенно, и как она умудрялась сдавать экзамены, для нее самой было загадкой. Оказалось, что добиваешься наилучших результатов, когда прилагаешь минимум усилий, но стоит начать упираться – провал тебе обеспечен. Может быть, и ей следует прекратить упираться. Пусть оно все плывет по течению. Надо только запретить себе думать о нем. Вообще… Непонятно только, как можно быть безразличным к женщине, душа и тело которой излучают столько, столько …чего? Желания, стремления, готовности отдаться до последней молекулы, потребности к самопожертвованию, наконец… Все это называют одним словом, но при озвучивании вызывает больше подозрения, чем ответного чувства. Оно в результате многовековой спекуляции стало паролем предстоящего обмана.

Следовало бы ввести в уголовный кодекс меру ответственности за его использование при фактическом отсутствии признаков того, что оно означает. Можно приравнять к мошенничеству. По сути, это мошенничество и есть, Попытка задурить голову партнеру. Правда, она никого не обманывала, когда в беспамятстве, на корабле, произнесла это слово. Не оно ли тогда отпугнуло Василия?

Месяца два спустя после того как Василий уехал, он, наконец, вспомнил о ней – прислал письмо и открытку с днем рождения, который давно миновал, зато со словами, выражающими какие-то чувства (наверное, долго искал их в толковом словаре) и пару раз позвонил. Разговоры всегда оставляли глубокое впечатление, несмотря на бессодержательность (главное было услышать ее голос), зато письменные послания обладали неоспоримым преимуществом – их можно было перечитывать. Если часто, то текст «замыливался» в сознании, и значение слов блекли. Если редко – обращение к «святому писанию» оказывало более яркое воздействие, но увеличивались интервалы времени, в которые ухватиться было вовсе не за что. Тем не менее, именно эти контакты держали ее на плаву и не позволяли тронуться умом окончательно.

Звонок Ксении из Молдавии (она, оказывается, там отдыхала) о том, что она намеревается приехать в гости, Женя восприняла как дар божий. Теперь то, вдвоем с подружкой, они скрасят безрадостную, нескончаемую тягомотину дней. Женя даже не успела выяснить деловую цель приезда Ксении (неужто опять ради легендарного персонажа, которого она доставала то ли от безделья, то ли из желания покуражиться?). Скорее всего, хочет отдохнуть, расслабиться, может быть посетит мать, из чувства долга, – хотя она к ней, как будто, тоже не очень то и расположена.

Теперь у Жени была забота – вычислить, каким экспрессом и когда может приехать подруга. Какое-никакое, а занятие! Она даже съездила на Витебский вокзал, переписала расписание поездов Кишиневского направления и даже встретила один из них, но безрезультатно.

Ксюха заявилась ночью, когда ее уже не ждали. Время еще было не позднее, но Женя закемарила за кухонным столом над книжкой. По ее предположению никакого поезда в это время не должно было быть. Оказалось, что та прикатила одесским, которого в списке Евгении не было.

Подруга почти не изменилась, разве чуть – чуть похудела, отчего стала казаться немного взрослее, чем год назад, впрочем, это и логично. Может быть, здесь сыграло роль не столько время, сколько то, что это был год замужества. Женя еще раньше заметила, что некоторые девчонки, выскочив замуж, за год-другой становятся бабами. То ли в замужестве год идет за два… Правда Ксения не обабилась, напротив, стала еще смазливее… Может быть это повзросление вызвано беременностью? Женя спросила ее об этом, вполне естественном обстоятельстве, на что Ксения неожиданно вспылила, словно ее заподозрили в преступлении. Но больше всего удивила Евгению подруга, когда объяснила цель своего приезда – разыскать своего архивариуса. Она, оказывается, уже была у его дома, только не застала музейный экспонат на месте. Кто-то выкрал или еще с прошлого года не может найти дорогу к дому. Неужели тот все еще дееспособен? Она, правда, не имеет представления о том, сколько ему лет, но уж, во всяком случае, постарше Василия…Женя похолодела от собственного открытия. Это что же, ей и самой-то осталось вкусить радостей земных с капитаном, всего-то…А лет в сорок она уже может садиться за мемуары?! Вот это перспектива! Почему же ей никогда не приходила в голову эта математическая раскладка? И даже сейчас уткнувшись в неожиданные аргументы, она воспринимает их как не относящееся к ним, конкретно. Представить себе Василия немощным она просто не может! Но эмоции в сторону – даже если так и случится, то в сорок лет нужно ли ей что будет самой? Прожить с ним хоть с десяток, другой (лучше другой) по полной программе, а потом, потом пусть все горит, синим пламенем! Никто больше Женьке не будет нужен. Но если у нее от этих перспектив волосы на голове шевельнулись, то, что тогда у Ксении?! У нее они должны стоять торчком. Но, что-то не заметно. И что их заклинило на этих старцах? Молодых да юных… что-то и не хочется, хотя совсем недавно все было наоборот. Наверное, это какая-то инфекция и подхватила она ее, конечно от Ксении. И сама-то прилепилась к Василию, глядя на подругу. Захотелось изведать, что такое махровый мужик, вот и изведала! Как теперь отлепиться, целая проблема. Ну, а если поразмыслить по методике Клары? Может быть, потому что у обеих не было отцов – у Жени изначально, (кратковременный отчим не в счет) у Ксюхи с детства. Хочется какой-то защиты, заботы… С молодью то понятно – жиденькое незрелое вино, от которого разве что пронесет. А в этих бывалых есть что-то притягивающее, не поддающееся разумному объяснению. Что-то пьянящее, как выдержанный коньяк, правда, коньяк с возрастом становится все крепче и качественнее, а вот как с мужиками? Наверное, индивидуально. Любовник у Ксюхи уже настаивается с полвека, а она все крепче держится за него обеими руками…

Удивительная девочка. Образец независимости.

Наверное, такие вот и получают удовольствие от жизни, потому что их не отравляет чье-то мнение. Сами себе на уме. Женя и раньше замечала, что Ксюха, как-то необычно настойчиво, гребет к намеченной цели. Даже на той же дискотеке в Стрельне, где она познакомилась со своим Андреем, едва не свернула на седовласого контролера. Если бы не бутылка водки на двоих, вряд ли у красавчика-курсанта что-нибудь вышло. Да и вышло то, благодаря Жене. Это же она, на другой день, (из благих намерений) убедила подругу, что та пообещала выйти за него замуж. Ксюха топорщилась недолго… Да и что ждало ее в Питере без средств к существованию? Хоть Женя и нашла ей работу уборщицей в НИИ и место в общежитии, но ведь не на всю же оставшуюся жизнь… Вот и ухватилась за вовремя подвернувшегося Андрея. А может и в самом деле потому, что дала слово? Якобы…

То, что подруга зациклилась на своем архивариусе, по сути, облегчало проблему Евгении. Она помнила, что обещала Ксении, что когда та вернется, они с ней расслабятся. Сейчас из предполагаемых радостей приходится изымать самое существенное – мальчиков, как никому ненужное. Очень кстати оказалось самодеятельное лечение, которое Женя прописала себе. Ксюху ее объяснения нисколько не огорчили. Расслабление, оказывается, вовсе и не входило в ее планы. А вино, которая она притащила из Молдавии, они разопьют перед отъездом Ксюши, или по еще какому-нибудь существенному поводу. Мало ли…

После легкого ужина подругам следовало «почесать» языки, а, поскольку, в подсознании каждой сидело по своему объекту страданий, то и тема возникла сама собой. О любви. Женя начала с первой страницы, вспомнила своего первого, очень условного мужчину, засранца даже не из параллельного класса, а на год моложе. И хотя других впечатлений у Жени тогда не было, занятие показалось ей привлекательным, она же не знала, как это по-настоящему. Ксению к воспоминаниям детского периода явно не тянуло и, когда Женя все же вынудила ее вспомнить первый опыт, он оказался совсем не романтичным. Бедную девочку, оказывается, изнасиловали. Группа ровесников в подвале, не то ее дома, не то школы. С тех пор одно ржание подростков вызывает у нее приступы бешенства… Женя от неожиданности онемела, потом попыталась исправить свою глупость, принялась врать, что сама-то она тоже не очень любит «это дело», но раз уж приходится…

В ответ Ксения озадачила ее еще раз тем, что вовсе не возражает против этого «дела», но только с тем мужчиной к кому душа лежит. Женя едва не развезла, что и ей, по правде, только под Василием и хотелось умереть от удовольствия, но вспомнив свои подозрения, что и у Ксюхи с капитаном что-то было, сдержалась. Только спросила, неужели у архивариуса все еще функционирует, чем, похоже, даже удивила подругу. Женя и раньше читала о всяких феноменах, но одно дело в желтой прессе, другое дело наяву… Это открытие воодушевило ее (может в сороковник за мемуары садиться и рановато?!), и еще тарахтела около часа, потом, в заключение пообещала, что окажет ей содействие в поисках ее секс гиганта, как только распутается со своими учебными делами, и обе отправились спать. Ксюха облюбовала себе раскладуху, сославшись на то, что привыкла спать одна. И это замужняя женщина?! Нет, уж такого брака Женя бы себе не пожелала.

Везение с экзаменами внезапно кончилось. Уже утром, толком не выспавшись, может быть все еще под воздействием ночных мемуаров, она завалила последний экзамен, к откровенному злорадству математички. Женя терпеть не могла этот предмет изначально, хотя и преподавали его кратким курсом. Математичка не могла простить ей пренебрежения к любимой науке и, нащупав область, в которой студентка не ориентировалась, подкинула ей козырной вопросик.

Остаться без стипендии и с «хвостом» не входило в планы Жени, и она вынуждена была засесть за учебники. Планы отвлечься от житейской тоски с подругой пришлось отложить, да и Ксюха постоянно скиталась где-то, а, когда заявлялась, уже поздно ночью, времени на то, чтобы рассказать о своих подвигах просто не оставалось. Женя, увязнув в бесконечных формулах, тоже вопросов не задавала, опасаясь окончательно потерять с трудом выловленную нить математической логики.

Благополучно столкнув, все-таки, экзамен по ненавистному предмету Женя решила тотчас же выполнить свое обещание – подключиться к поиску, который вела подруга, но в этот вечер Ксюша не пришла ночевать. Она прождала ее до двух часов и уснула на диване, не раздеваясь, подумав перед сном что Ксюха, видно, отыскала все же свое сомнительное счастье. Ну и флаг им в руки!

Днем Женя сбегала в институт на заключительное собеседование, потом зашла с девчонками в пельменную, где кока-колой отметили окончание курса. Из телефона-автомата попыталась связаться с Кларой. Не дозвонилась и поплелась домой. Ксения, по ее предположению, теперь заявится нескоро, видно по всему, что загуляла, Василий снова, как в воду канул, и каких-либо известий от него Женя уже не ждала. Словно он не капитан какого-то судна, а махровый контрразведчик. А может быть, и правда в какой-нибудь кругосветке.

Предположения, что подруга «в штопоре» не оправдались. Ксюха уже была дома, и даже успела приготовить, по собственному представлению, пиццу – яичницу, в которую сложила все, что нашла в холодильнике. Блюдо оказалось удачным и Женя, несмотря на то, что не успела проголодаться, пообедала.

К концу трапезы она поинтересовалась, как идет расследование и, обычно немногословная Ксения, принялась пространно излагать ей почти детективную историю. То, что ее возлюбленный исчез, Женя слышала и до того, но детали были ей неизвестны, оказалось, что Корнилыч объявлен без вести пропавшим. Квартира его опечатана и все, кто мог бы пролить свет на его исчезновение, что-то темнят. По мнению Ксюши, заинтересованными лицами здесь могли быть кадровичка из НИИ, где работали архивариус и Ксюша, и ее дочура, Марина. Почему, она так подумала, Ксения объяснить не может, это скорее интуиция, но она ее не подвела. Эта самая кадровичка уже зачем-то побывала в его квартире и, самое веское, Ксюша обнаружила на шее этой самой Марины медальон – золотую подвесочку, которую Корнилыч подарил когда-то Ксении, но тогда она не приняла подарка и пообещала вернуться за ним. Вот и вернулась…

Женю даже подбросило на стуле. В ней всегда дремал дух авантюристки, и услышанная история разбудила в ней желание немедленно ввязаться в ход событий. Она учинила Ксении настоящий допрос, выяснила дополнительно, что ночь Ксения провела в лесу, под стенами монастыря, что по пути к Лодейному Полю. Приютил ее у костра какой-то местный медвежатник… Руководит той богадельней старший брат Корнилыча, но он утверждает, что ничего не знает о судьбе Михаила (Женя впервые услышала имя архивариуса), но считает его пропащим. Не пропавшим, а пропащим! Уж она не знает, в каком смысле, но добиться какой-либо ясности от него невозможно. Тип крайне нелюдимый, от одного воспоминания о нем озноб…Ксюша рассказала, как в лифте наехала на эту ссыкуху, Марину, сорвала с нее по справедливости принадлежащий ей, Ксении, медальон и попыталась хоть – что-то у нее узнать, но та ни в чем не призналась. Соврала лишь, что Михаил сам сунул ей эту подвесочку в карман под аркой, а когда разглядел, что это Марина, то убежал. Врет, без всякой совести! Мало ли, что они похожи фигурами, Михаил не мог ошибиться.

Женя попросила показать ей медальон, тщательно осмотрела массивную вещицу с вензелями и бриллиантом посредине, взвесила на руке и предложила оценить его у ювелиров, а еще лучше у экспертов антиквариата. Вся история это чистой воды криминал с ограблением.

Ксюха сначала остолбенела, потом отмахнулась от Жениной версии. Сколько бы эта вещица не стоила, не могли же человека погубить из-за безделушки.

Женя с изумлением воззрилась на подругу, хотела, было, привести ей в пример случай, когда в их районе грохнули пенсионера за десятку в дырявом кармане. Разве для нынешней публики имеет ценность человеческая жизнь? Да за такую безделицу они могут замочить ораву архивариусов, библиотекарей и прочего никчемного люда! Побледневшее лицо Ксении остановило Женю в ее импровизациях, и она принялась бормотать, что, в общем-то, это, конечно, худший сценарий, но, возможно, все было иначе и он еще жив. Надо попытаться найти хоть какой-то след.

Эту версию Ксения приняла и призналась, что рассчитывает обнаружить эти самые следы в старом заброшенном соборе, где какое-то время располагалось НИИ, там была потайная кладовая, где иногда архивариус задерживался после работы и даже ночевал. Женя тотчас вызвалась пойти с ней. Дело, как она понимает, непростое, потом вдвоем веселее, да и две головы, все-таки! Занятия у нее закончены, выдумывать себе какие-то развлечения одна морока, а тут готовое приключение! Это же, сколько времени она сможет не думать о том мерзавце, который уже не подает и признаков жизни. Может уже утонул где, спаси и сохрани!

Ксения предупредила, что сторожит этот памятник один придурочный парень, который когда-то пытался «оприходовать» Ксению в ее же комнатухе, где она хранила инструмент, но тогда ее спас Корнилыч. Иными словами тип опасный. Если он ее увидит, избавиться от этого репейника будет не так-то просто.

Дополнение к информации еще больше распалило Женю, а, когда она узнала, что внутри собора надо будет преодолевать глубокий котлован, а потом взбираться по отвесной каменной стене, Женька пришла в восторг. Теперь ее никакими доводами от этой вылазки не отговорить и она должна руководить этим опасным мероприятием! В целях следствия она попыталась выяснить, откуда родом архивариус, сколько ему лет, где он работал и жил раньше, но Ксения, к ее удивлению, оказывается, толком ничего не знала. Хороша!

Поразмыслив, она заверила подругу, что если ничего не обнаружат в коморке, где скрывался Корнилыч (она уже догадалась от кого) они возьмут в оборот старую кошелку – кадровичку. Возьмут в заложницы дочурку и заставят старуху раскрыть карты. Путь ее следования из института до метро Женя себе представляет – эта школа ей известна. Она недалеко от ее института. На полпути есть удобное местечко – дом, подготовленный к ремонту. Откладывать мероприятие даже на день никак нельзя. У них, наверняка, тоже сессия заканчивается, и тогда отловить соучастницу будет сложнее.

Утром Женя проснулась раньше подруги и, чтобы не терять даром время, принялась за сборы. Она уже достала рюкзак, кирку, горные ботинки, фонарь, веревку (отчим, сбежавший от них несколько лет назад, увлекался альпинизмом) и принялась все укладывать, когда проснулась Ксения. Подруга, вместо того, чтобы выразить ей свою благодарность подняла Евгению на смех. Уяснив масштабы объекта, Женя с неохотой согласилась половину снаряжения оставить дома.

Собор, к которому привела ее Ксения, Женя видела мельком, издали, сейчас же, рассмотрев его из-за кованой металлической ограды, удивилась его размерам – серая гранитная громада. Камень кое-где выпал, где-то отломились его кромки, но в целом он еще оставлял впечатление довольно крепкого хоть и поседевшего от времени сооружения.

Калитка была приоткрыта, и Женя протянула, было, руку, чтобы проверить, не заперта ли, как заметила в глубине двора идущего по натоптанной тропе, со стороны кустарников рыжего парня, направляющегося к парадному входу собора. В руках у него были свертки, которые он прижимал обеими руками к груди. Из пакетов виднелись горлышки бутылок, торчал длинный батон, еще что-то. Парень, судя по походке, поддатый. Женя оттолкнула Ксению в сторону, где кустарник был погуще, и шепнула, что там кто-то идет.

Они прижались к кирпичному столбу ограды, и Ксюха прошептала, что парня этого не знает и что это явно не тот, кого ожидала увидеть. Женя постановила, что это даже и к лучшему, меньше проблем. Рыжий, словно для того, чтобы убедить их в преждевременности такого заключения, заорал у колоннады, дверь открылась и обе поняли, что ситуация, напротив, усложняется. В дверях появился второй балбес, белобрысый. По определению Ксюхи – это тот самый, Вадик. Ксения сникла, но Женя, уже почувствовав прилив адреналина, заявила – то, что их двое, ничего не значит. Они справятся и с тремя.

Подождав, когда гонец скроется со своим приятелем за воротами, они вошли на территорию (калитка оказалась незапертой) и двинулись вдоль кустарника, чтобы обойти здание. По словам Ксении, там есть второй вход, который им нужен и через который они, может быть, смогут проникнуть в таинственную келью.

Они успели сделать только несколько шагов, как дверь собора вновь отворилась, и на крыльцо вывалился все тот же рыжий черт. Не глядя по сторонам, он запустил пятерню в расстегнутую ширинку, и стал пристраиваться к колонне, когда, наконец, поднял глаза и увидел подруг. Его физиономия сначала осовела, потом засияла. Он завопил, чтобы они подождали его немного…он приглашает их в гости… Очень хорошо, что их тоже двое, получится нормальный расклад… Он замычал, видимо испытывая какие-то затруднения в извлечении известного обеим предмета, и девчонки, воспользовавшись временным замешательством, сиганули за угол, где услышали запоздалый вопль кавалера.

Калитка в воротах, к которым они прибежали, оказалась запертой на скрученную проволоку. Ксюша, в отчаянии, схватилась за концы скрутки и, к удивлению Жени, номер у нее получился. Когда проволока была вынута, они потянули створку за металлическую скобу, и она со скрипом подалась.

Женя перешагнула порог вслед за Ксенией, и обе оказались в огромном гулком помещении, без пола, на краю глубокого котлована. Потолок помещения очень высокий, сводчатый с хорошо сохранившейся росписью. По краю ямы, вдоль стен, оставлены довольно широкие проходы. По одной из них отчетливо видны натоптанные следы. На противоположной от входа дальней стене, на высоте человеческого роста деревянная дверь без ручки.

Женя поняла, что это и есть вход в загадочную коморку, но как можно ее открыть, не могла себе представить. Ксения шепнула, что здесь должна быть лесенка. Обойдя котлован, они нашли ее под куском старого рубероида, уже приставили к стене как услышали снаружи крики пьяных охранников.

Один голос убеждал, что они, эти сучки, только что были здесь. Другой поносил его, на чем стоит свет, не выбирая выражений. Ксюша, онемев, вопросительно посмотрела на Евгению и та, понимая, что должна принять какое-то решение, заявила, что вызовет огонь на себя. Ксения ахнула, подруга сошла с ума! Ведь их же двое!

Женя усмехнулась и напомнила подруге, что двое мужиков для женщины это совершенный пустяк, вот если наоборот… Ксюша попыталась отговорить ее, ведь эти подонки не только заставят пить вместе с ними, но и…Женя хохотнула и выложила последний аргумент, если это «но и…» случиться, то им самим же на горе. Ксюша, то ли уважительно, то ли с ужасом посмотрела на подругу, хотела что-то сказать, но Евгения, не дожидаясь лишних слов, бросила ей чтобы, как закончит исследование, дула на трамвайную остановку, там они и встретятся…, и решительно направилась к калитке. Подождав у створки, когда голоса сместятся за угол, откуда вход не просматривается, она выскользнула наружу. Парней она обнаружила без труда. Белобрысый, отчаянно жестикулируя, продолжал отчитывать рыжего, который, по его мнению, вместо того, чтобы хватать обеих еще тепленькими, и тащить на разделку, распугал их своим рыжим членом…

Женя подала голос. Белобрысый онемел от неожиданности, но, опомнившись, попытался выяснить, куда делась вторая, на что Женя, не моргнув, сообщила ему, что проводила ее на остановку такси, с ней стало плохо, температура и прочее, к тому же она беременна. Сама она решила вернуться, чтобы полюбоваться рыжим чудом, которое обещал еще раз показать его приятель. И, потом, неужели им не хватит ее одной! Как бы ни пришлось еще просить пощады! Рыжий зашелся от восторга и принялся плести, какой у них тут кайф: и музыка, и напитки, и лежанка, …Все к ее услугам. Дирижировать будет она, можно в любой позе, хоть в ритме танца.

Облапанная с обеих сторон Женя позволила завести себя в парадные ворота. Перешагнув порог «джентльмены» придержали ее и предупредили, что под ногами глубокая яма. Женя огляделась. Относительно небольшое помещение круглой формы, с проемом вроде арки в другую квадратную комнату было без пола, с таким же глубоким котлованом, что там, где она оставила Ксюшу, но уже без тропинок по окружности, зато с мостиком посредине из спаренных досок.

«Кавалеры» отлепились от дамы и дали ей возможность самостоятельно перебраться на другую сторону. Женя, не без риска миновала переправу и удивилась, как они сами, едва держась на ногах, умудряются благополучно курсировать здесь…

Они видимо еще соображали что-то, потому как проследовали за ней по одному, придерживаясь руками за протянутую веревку, служащую перилами. Полюбовавшись на красавцев, она обернулась и оглядела квадратную комнату, на пороге которой стояла. Комнатка была без окон, и свет сюда проникал из узких витражных оконцев круглого фойе (если для церковных помещений уместно такое определение), которое они миновали. Здесь и была устроена дежурка, со столиком из обрезков досок, с широкой лежанкой, тоже явно дощатой, с драным матрасом, небрежно прикрытым каким-то, неопределенного цвета, покрывалом. У стола заставленного бутылками и консервными банками, стоял небольшой ящик с накинутой тряпкой, который, как она понимала, выполнял функции стула. На лежанке у стены чернел кассетный магнитофон. Пол в комнате был земляной и неровный.

Женю сразу же пригласили на лежанку. Белобрысый устроился рядом с ней, рыжему осталось место на ящике, причем он мало что проиграл – ноги Жени были прямо перед его носом так удобно, что их можно было лапать в любое время. Однако Вадик ухватился сразу за бутылку. Женя, окинув взглядом бардак на столе, заявила, что надо хоть немного придать привлекательности этому свинарнику – порезать хлеб, колбасу, овощи. Не свиньи же…Вадик недоуменно хмыкнул, но перечить не стал и рыжий, уловив паузу, послушно, хотя и с кривой физиономией, отставил свой замызганный стакан.

Пока Женя тянула резину, приводя «банкетный» стол в относительный порядок он, обалдев от мелькающих перед его физиономией коленей, попытался прощупать ее ноги повыше, но Женя заявила, что без музыки у них слишком заунывно. Вадик немедленно дал партнеру установку наладить музыкальное сопровождение и тот нехотя полез искать кассеты. Из этого эпизода Женя поняла, что первым рассчитывает быть белобрысый. Да это было понятно и сразу. Лапать, возможно, будут оба, но привилегию первым раздвинуть ей ноги этот не уступит никому. Хотя, кто знает, какой еще вариант созреет в его пьяной башке.

Тянуть резину долго ей, однако, не позволили. У рыжего, когда он снова занял свое место у ее ног, уже визуально просматривались признаки половой агрессии. Ерзал от нетерпения уже и белобрысый. Ей еще позволили клочком бумаги протереть замызганные стаканы, и Вадик сразу же приступил к «банкованию». Всем было налито поровну, по полстакана водки.

Евгения наблюдала, как они заглатывали ее, как закусывали, и пыталась просчитать, на какой стадии у Ксении поиски. Прошли не больше пятнадцати минут, как она увела этих олухов, хорошо бы протянуть, хотя бы, еще минут десять. Задачка сложная. Это даже не то, что брать какие-то интегралы. Судя по ситуации, она поняла, что оба уже на взводе. Если попытаться тянуть резину – можно только повредить делу, тогда и стакан и юбка полетят в сторону тотчас же. Женя, содрогаясь, как можно медленнее выпила содержимое стакана. Открывая лицо, она постаралась придать ему выражение удовольствия. Фокус удался и рыжий одобрительно кивнул. Наша шлюшка! «Шлюшка» принялась копаться в закуске – здесь еще можно потянуть минуту-другую. Музыка, которую врубил «компаньон» исключала словесное общение, да оно, видимо и не входило в планы дебилов. Она попыталась спросить у Вадика, нет ли у них какой другой музыки, но, поскольку тот не расслышал, сама потянулась к магнитофону, чтобы уменьшить громкость. Это было ее ошибкой. Едва Женя вытянулась перед белобрысым, как его руки схватили ее за плечи и завалили на спину. Тотчас рыжий, воспользовавшись открывшейся перспективой, запустил обе лапы под юбку и уцепился за резинку колготок. Женя дико захохотала, заглушив грохот музыки. Охламоны, от неожиданности оцепенели и Евгения, убрав немного громкость музыки, оправдалась, что ей стало щекотно, и она даже чуть было, не описалась. Тут же она попросилась на пару минут выскочить.

Рыжий, с явным неудовольствием выразил сомнение, но Женя, убедительно втолковала обоим, что лучше сбегать сейчас. Не побежит же она на улицу потом, когда ее разденут. А уж когда вернется, то сама и разденется. Под музыку. На лежанке, как на подиуме. Все по цивильному… Белобрысый, видимо еще не утративший способности к воображению, хотя и без энтузиазма, но кивнул головой.

Женя поднялась, поправила одежду, неторопливо пересекла по шатающимся доскам пропасть и, выйдя из собора, кинулась на противоположную сторону, к калитке. По ее представлениям ей удалось удержать врагов не меньше чем минут на двадцать. Если Ксения не мешкала, и не случилось чего-то непредвиденного, то она должна бы уже покинуть зал. По распахнутой калитке Женя догадалась, что расчет ее верен, но, для гарантии заглянула внутрь, увидела прикрытую дверь на противоположной стене, лестницу, лежащую внизу, на дне котлована. Ксении уже нигде не было.

Похвалив заочно подругу за расторопность, Женя направилась к парадному подъезду, у входа взяла металлический прут, торчавший в земляном холме тут же и, подсунув его под концы досок мостика, сместила их на самый край. Потом, воткнув прут обратно, окликнула парней, которые в эту минуту делили оставшуюся водку на три стакана. Женя прокричала им, что лирическая часть отменяется, в связи с тем, что у нее неожиданно начались проблемы и потому она рекомендует им провести это мероприятие друг с другом. Может это им понравится.

Прежде чем выскочить со двора она еще услышала громогласные «комплименты» взъярившихся самцов, перекрывшие вой магнитофона из которых, конечно же, следовало, что она самая последняя сука и что если они ее поймают, то оттрахают по всей программе. Напугали! Уже за оградой до нее донеслись грохот, проклятья теперь уже более приглушенные, словно из подземелья и отборный мат, с еще более яркими обещаниями…

Ксения уже была на трамвайной остановке и смотрела куда-то в сторону с отрешенным видом. Женя даже струхнула, не обнаружила ли она в тайнике труп? Такой заморочки им только и не хватало! Она дернула подругу за рукав и та, опомнившись, молча, протянула ей полиэтиленовый пакет. В нем была пара шерстяных носков с именем «Ксения». Женя ничего не поняла и округлила глаза. Ксюша, сказала, что это связал Михаил, и оставил там, в келье. Это все. Больше никаких следов. Женя никогда не слышала раньше, чтобы мужики вязали носки, повертела их в руках, подивилась старательно вышитому узору и вернула подарок с уверенностью, что у подруги не все дома. Или у них, с Мишей, одна извилина на двоих.

Перед тем, как забраться в трамвай Ксения, уже вернувшись из прострации, спросила, как Евгении удалось отделаться от идиотов. Та усмехнулась и ответила лишь, что удовлетворила обоих, но лечиться будут долго. Ксюша испуганно покосилась на нее – убьют ведь! Та отмахнулась. Завтра эти алкоголики и не вспомнят, кто там кого и в какой позе…

Когда выходили из вагона, Женя заметила, что Ксения снова в другом измерении, и Женя пообещала, что завтра они добудут информацию от этой Коклюшкиной, во что бы то ни стало. План действий у нее уже созрел. Маршрут, по которому Коклюшкина – мелкая проследует до метро, ей знакома. Он проходит у дома, который ремонтируют с незапамятных времен. Туда, в подвал и надо заманить эту девицу. Если не расколется, заклеить ей рот скотчем и предъявить ультиматум мамаше. Надо, конечно, выбрать подходящее помещение, чтобы все было шито-крыто. Короче, подготовку надо вести уже сегодня. Ксюша вдруг засомневалась, не загремят ли они сами, как террористки?

Женя уже снисходительно посмотрела на подругу. Какие здесь могут быть страхи? Это с ней – то, считай профессиональной террористкой, (по крайней мере, так ее называл Абрамыч) да случится облом?! У нее еще вчера все продумано и подготовлено. Надо только найти маленькую зацепку. Узнать бы, какую-нибудь, слабину у этой девочки. К примеру, не балуется ли она травкой или колесиками? Женя напрягла память и вспомнила, что да, однажды, с ее мамулей была истерика по этому поводу. Женя удовлетворенно кивнула. Наживка самая, что ни на есть, надежная.

Путь решили сократить и, когда пересекали дворик, Евгения удивилась обилию здесь автомобилей, между которыми оставались лишь узкие проходы. Вероятно, ремонтировали ближайшую улицу. Большая часть импортных и преимущественно новых. Красиво жить не запретишь! Почему-то только она сама не может попасть в число счастливчиков. Даже у Ксюхи, как бы она тут не сходила с ума, просматривается перспектива. Муж явный карьерист – не сегодня-завтра, пойдет на повышение и светлое будущее тебе крупным планом! Оно и сейчас у нее не сумрачное. Муж, любовник, а в недалеком будущем уже полный набор радостей!

Что-то потянуло Женю за язык, и она вдруг брякнула Ксюхе, что хочет купить себе авто. Ксения с недоверием покосилась на подругу и та, не моргнув, добавила, что отважный капитан обещал помочь. Вроде у него в банке открыт счет. Лицо у Ксюши, однако, не пошло пятнами, как ожидалось, и даже не перекосилось от зависти.

Наоборот, она выразила даже что-то похожее на радость, хотя и удивилась, откуда у морехода такие деньги.

Женя даже подумала, может быть, она зря торчит на рогах, может быть и у этой козы, и в самом деле, ничего с Василием не было и она напрасно избегает любой темы, где мог бы фигурировать этот бабник. Она даже не заикнулась ей о своих поездках в Мурманск (как ни припудривай эти истории, получается, что бегала она туда, как последняя дворняжка на свист хозяина). Если бы эти вояжи совершал он, тогда и истории имели бы совершенно иную ценность. А вообще-то пусть каждый думает что хочет. Но, лучше не заикаться – береженого Бог бережет!.. Ей бы только еще хоть раз увидеть этого возмутителя спокойствия. Хоть бы телеграмму дал, подлец, что жив.

Свою лжеинформацию Женя вяло свела к шутке. Подумаешь, уж и помечтать нельзя!

Из-под арки они вышли прямо на тот дом, где Женя планировала устроить засаду. Их отделяла лишь улица, да сквер за металлической оградой. Кустарник изрядно зарос, в нем можно скрыться без проблем, подождать приближения жертвы, чтобы увлечь потом ее в подвал. Дом нежилой, это, видно по пустым оконным проемам на всех этажах. На вопросительный взгляд Ксении, Женя пояснила, что студенты того заведения (она толком так и не вспомнила название института) ходят по этому скверу. Здесь должна пройти и их жертва.

Женя перетащила подругу через улицу, завела в сквер и наглядно показала натоптанную тропу в нескольких шагах от входов в подвал (пара ступеней вниз!).

Ксюша не сразу въехала в тонкости проекта и усомнилась, что Марина не догадается, что ее ждет, когда увидит здесь на тропе ее. Воспоминания то еще свежи! Женя поморщилась – они, до появления девчонки, будут отсиживаться в кустарнике, и выйдет ей навстречу она одна, а Ксения направится за ними следом, только когда она с клиенткой скроется в подвале. Надо только выбрать подходящее помещение. Одно им показалось слишком открытым с улицы, зато второе почти не просматривалось снаружи, к тому же над окном сохранилась металлическая решетка, в то же время она практически не задерживала свет. Оставалось проверить звукоизоляцию.

Установив посреди комнаты найденный в строительном мусоре стул без спинки, Женя попросила Ксению сесть и окликнуть ее как можно громче. Сама выбралась наружу. Крик с тропы, конечно же, был слышен, правда неясный, и сориентироваться, откуда он исходит, было трудно. Результат устроил Женю. Она заявила Ксении, что если кто что-то и услышит, то скорее сделает вид, что за ним гонится собака, чем станет ввязываться в подвальное дело. Народ нынче безучастный, белым днем посреди улицы оттрахают – никто не шевельнется. Если только не помогут насильнику. Россия! Ксюха, со вздохом, согласилась.

Затем они продумали главную деталь – как завести в подвал глупую девчонку (рассчитывать здесь можно только на то, что она беспробудно глупа). Решили, что Женя уронит что-нибудь под ноги Марины, когда та встретится ей на тропе, а потом спросит… Что? Ну, предположим, время и мимоходом… Ксюха поморщилась, и стала выдвигать контраргументы. А если позовет своих приятелей или окажется не одна… Женя взбунтовалась. В конце концов, риск есть риск. Стопроцентных гарантий в таком деле не бывает. И вообще у нее создается впечатление, что подруга трусит. Ксюха рассердилась, и они чуть, было, не поссорились.

На дело отправились, когда часовая стрелка коснулась десяти. По расчетам Жени Марина должна освободиться около четырнадцати – у их группы сегодня подведение итогов. Обычно после этого возникают стихийные тусовки, но, по рассказам Ксюши, она побаивается своей мамаши, которая уже наводила порядки в их школе и Марина, скорее всего, как послушная девочка должна отправиться домой. Конечно, вопреки своим желаниям. Значит, готова будет отыграться. Нет ни одного труса, который не мечтал бы совершить запретное (конечно, при условии, что деспот об этом никогда не узнает). Если психологические изыскания Жени окажутся верными – тогда ее план просто обречен на удачу. Марина появится на тропе именно в таком настроении.

Придя к дому, заговорщики заглянули в подвал. Стул на месте. Женя бросила на него принесенные веревку и рулон скотча, и обе отправились побродить по городу, чтобы сократить время и еще раз продумать детали операции. Зашли в кондитерскую, выпили по чашке кофе. Ксюша предложила выпить по стопочке, для уверенности, на что Женя возразила, что, конечно, запах алкоголя на жертву воздействует положительно, но в случае осложнения, может послужить поводом к задержанию. КПЗ в их планы не входит. Они воспользуются иным стимулом – сигаретным дымом в лицо. Это иногда ускоряет процесс, и способствует возвращению памяти. По пути купили пачку «Винстона». Не мешало бы еще прожектор в глаза…

Засели они в кустах прямо напротив входа в подвал. Женя нашла фанерную коробку и устроилась на ней. Предложила присесть и покурить Ксении. Та не только отказалась, но еще прочла подруге нравоучение, которая только вчера еще утверждала, что бросила курить. На что Евгения ответила, что жертвует здоровьем ради общего дела.

Вначале все, что планировали террористки, складывалось как пописанному. Марина появилась в конце тропинки в расчетное время и как будто бы одна. Женя огляделась, вокруг, кроме них ни души, не считая какого-то бомжа в черном плаще, копавшемуся вдалеке, в куче мусора. Женя вышла ей навстречу неожиданно, но девочка, поглощенная какими-то размышлениями взглянула на нее лишь мельком. Приблизившись к жертве, Женя, так и не придумав ничего более оригинального, спросила который час. Марина приостановилась, посмотрела на часы и ответила. Женя оглянулась вокруг и напрямую предложила той пару колес совершенно за бесценок. Марина, криво усмехнувшись, отрицательно мотнула головой. Женя пожала плечами, заверила, что зелье чистейшее и напомнила, что оно очень хорошо снимает как рукой депрессию и самое главное вдвое дешевле, чем на рынке.

При последнем аргументе Марина притормозила и когда услышала названную Женей смехотворную сумму, кивнула головой. «Вся в мамашу» – подумала Женя, вспомнив описанный Ксенией образ, и поставила себе в укор, что не просчитала заранее такой стимул, как меркантильность, а использовала его случайно, по интуиции. Оставалось убедить девчонку, что «товар», в целях безопасности, в подвале, и она передаст ей его из рук в руки только там. Долго убеждать клиентку не пришлось. Марина, опасливо оглянувшись, первая нырнула в дыру. Они прошли маленькую площадку и Женя, услышав торопливые шаги Ксюши, подтолкнула Марину в зияющий дверной проем справа, и они все трое почти одновременно оказались в комнате предполагаемого допроса.

Картинка, однако, открылась не та, что ожидалось. На стуле, посреди комнаты восседал тот самый мужичок в темном плаще и насмешливо наблюдал за их приближением. Евгения в растерянности оглянулась на Ксюху, но и та от удивления отквасила губу. Незнакомый бродяга объявил, что все, как будто бы в сборе, (словно сверился по списку). Женя взвилась и потребовала объяснить, что он тут делает. Мужичок невозмутимо ответил, что ждет их. Марина опомнилась первой и, отступив на шаг назад, попыталась смыться, но натолкнулась на Ксюху. Заминки было достаточно, чтобы Женя перехватила ее руку. Девчонка побледнела.

– Отпусти ее, Женя, – распорядился гость в плаще. – Она ничего не знает.

У Жени невольно разжались пальцы, она округлила глаза на Ксению и спросила, что это за тип. Оказалось, что это благодетель Ксенин, сыщик. Надо понимать помощник в розыске.

Мужичок, хмыкнув, объявил, что ни мать Марины, ни она сама никакого отношения к случившемуся не имеют. Коклюшкина-младшая, едва дослушав заключение, исчезла. Женя поволокла, было, на сыщика, который по ее словам только индульгенции выписывает, а дело не делает, но тот неожиданно заявил, что пришел сюда, в общем-то, по сигналу о том, что здесь торгуют наркотиками, и потребовал предъявить для досмотра вещи. Подруги, пофыркав, протянули свои сумки, видно старому захотелось поиграть в профессионала. Пусть позабавится.

Пока мужичок рылся в их косметичках, Женя спросила Ксюшу, что если этот что-то знает на самом деле, то почему ничего не рассказывает? Подруга пожала плечами и согласилась, что он, на самом – то деле обещал, но… Голос сыщика прервал ее.

– Ну что, родимые?!

Они повернулись на его голос, он протянул им сначала сумки и потом, показал на своей ладони маленький белый пакетик. Что он означал, было понятно без слов. На вопрос, чье это, обе ошарашено посмотрели друг на друга и в голос отреклись от незнакомого предмета. Дед осуждающе качнул головой, поднес пакетик к лицу, потянул носом и сделал заключение – гашиш.

У Жени от неожиданности ослабли колени, и она вопросительно посмотрела на подругу. Ксюха, точно так же смотрела на нее.

– Ну что?! – хихикнул дед, налюбовавшись безмолвной сценой.

Закончил он свой театр нравоучением, что при таких обстоятельствах их можно запросто упрятать за решетку. За хранение и сбыт наркотиков, а вернее за безголовость. Было бы желание. Кто же отдает незнакомому человеку свою сумку?…. Пусть благодарят Бога, что он не из таких придурков. Окрестив на прощание подруг горе террористками, он посоветовал им забрать свои «причиндалы» (веревку и скотч) и топать домой.

Уже выйдя наружу, он видно пожалел девчонок и сказал Ксении, что обещание свое выполнит, с условием, что она перестанет изображать из себя мисс Марпл. Подруги, посмотрев ему вслед, принялись гадать, как дед смог их вычислить, но так ничего и не поняли. Женя, разведя руками, вынуждена была признать, что их операция провалилась, и что делать дальше не знает, разве что ждать информации от сыщика. Профессионал все-таки. Ксюша с минуту раздумывала и сообщила, что смотается все-таки еще на дачу Корнилыча, хотя и знает наверняка, что там его нет (скорее для душевного спокойствия), а потом уедет к матери. Она обещала навестить старушку. Вернется завтра вечером. Может быть.

Женя согласно кивнула и отправилась на метро, оставив Ксюшу у троллейбусной остановки.

Уже дома, она пожалела, что не навязалась подруге в попутчицы. Сутки предстоящего безделья пугали.

Побродив по квартире, ей вдруг пришла в голову сумасбродная мысль заняться генеральной уборкой. По убеждению мамани начинать надо с унитаза, потому что он – лицо хозяйки. Почему бы ни представить, что к тебе едет в гости дорогой человек. Изумительный порядок, наглаженное и накрахмаленное белье, сама хозяйка, принявшая ванну с подчеркнутыми глазками и подкрашенными губками – для любимого признание, что он ей не безразличен, что она ждет, хочет его, что готова ради теплого взгляда разбиться о проклятый унитаз и стереть об него все руки.

Надо только внушить себе, поверить, что завтра он откроет эту дверь. Представить, что она только что получила телеграмму, где сообщается о его приезде,… конечно, это уже похоже на шаг к психушке …

Закончила работу Женя уже поздно ночью, обошла все уголки и поставила себе высшую оценку, хотя утомилась, но нашла еще силы принять ванну. Уже у зеркала, оглядывая себя, ей взгрустнулось – ведь на самом деле никто не оценит ни ее стараний, ни ее прелестей, ничья ладонь не скользнет по этому шелковистому животу, не задержится на секунду, не подкрадется к кромочке свеженьких трусиков, чтобы здесь лишь одним мизинчиком проникнуть под ажурную ткань. Этот пальчик самый маленький и проворный всегда, словно разведчик на границе, весь риск берет на себя, и лишь убедившись, что по ту сторону уже с нетерпением ждут нападения, осторожно ведет за собой остальную братию.

Осторожность не помешает, вдруг информация понята неверно или, еще обиднее, их ожидает минное поле. Никаких мин сегодня там нет и можно напасть внезапно. Рука, конечно, его, Василия, самая умелая, самая нежная. Надо только податься к ней, чтобы вся братия, перешедшая границу, почувствовала себя свободнее и дружным набегом захватила вздыбившуюся высотку…

Женя чувствует, как сводит ее тело от ожидаемого вторжения, но что-то постороннее мешает вырваться из реальности… Она открывает глаза, и не сразу понимает, почему…Дверной звонок. Скорее всего, выписали мать … Посреди ночи? Скорее всего, вернулась Ксения. Женя, разочарованно вздохнув, отправилась к двери. Не глядя в глазок, она щелкнула замком, подтолкнула дверь, уже собираясь отступить назад, как рассеянный взгляд ее замер и ноги подкосились. Василий!

– К вам еще не поздно?

Женя едва не села мимо стула, что-то заговорила эмоционально и бессвязно. Может быть, ругала его последними словами. В полуобморочном состоянии трудно контролировать свою речь. Наконец, опомнившись, она вскочила, втащила Василия в прихожую, захлопнула дверь, и стала помогать ему раздеваться… Процесс этот оказался провокацией и еще не угасшие фантазии Жени расцвели и осуществились наяву, прямо, в прихожей…

Утром Женя открыла глаза и обнаружила, что лежит, прильнув к Василию всем телом, и вспомнила, что ощущала его все время, пока спала. Сон был зыбким и необыкновенным, оттого что каждый раз, когда туман забвения рассеивался, она сознавала, что он здесь, рядом, в ее объятьях и свято верила, что уж теперь – то он никуда от нее не денется.

Когда стало совсем светло Василий, еще не поднимаясь из постели, сообщил, что вернулся, чтобы рассчитаться со службой, если, конечно, Женя этого пожелает. При этих словах Женю подбросило в постели. Разве могла она мечтать о чем-то другом? Разве не самое большое счастье, когда твой мужчина с тобой рядом?! Она тормошила его и заставляла снова и снова подтверждать, что это правда, что они теперь будут вместе. Всегда. Он улыбался и не возражал.

– Значит, ты тогда поймал не мою рыбку. Она жива!

Василий не сразу понял, потом совсем прозаично усомнился в ее фантазиях, но Женя то знала, о чем говорит, иначе, что могло бы заставить ее с такой самоотверженностью весь вечер убирать квартиру и готовить себя. Не только интуиция, но и что-то большее…

В состоянии эйфории Женя пребывала недолго. После завтрака вдруг выяснилось, что он все-таки уйдет, но ненадолго.

Василий в прихожей поцеловал ее и, как обычно пообещал вернуться. Его не станут удерживать. Всего лишь формальность. То, что ему в Мурманске всучили корабль, который оказался годным разве что для экскурсий школьников, было понятным намеком, да он и не жалеет. Не свою стихию выбрал в свое время. Он не имеет в виду море. Море то, как раз ему по душе, но эта служба… Вояка с него никакой. Преподавательство его устраивало, но его отлучили и от аудитории. К вечеру он вернется с шампанским, и они отметят сегодняшнюю встречу в лучших российских традициях. Если Женя хочет, они могут пойти в какой-нибудь экзотический ресторан или в его квартиру, но там он затеял бесконечный ремонт, а здесь очень уютно – он видит, что Женя ждала его. Одно это вызывает желание остаться здесь с ней навечно.

Женя уже без всякой веры выслушала его соловьиную трель и лишь кивнула головой. Она не забыла, что радужные иллюзии – это верные предвестники надвигающихся неприятностей, потому песнопения, абсолютно не характерные для капитана, только насторожили ее. Ей почему-то показалась, что она его больше никогда не увидит. В лучшем случае он загремит за свои художества в места не столь отдаленные, а в худшем вообще попадет в список тех кто «вышел из дома и не вернулся». Тем более, что ему все дороги всегда открыты.

Проводив Василия взглядом до лифта, Женя с облегчением вспомнила, что к вечеру должна вернуться Ксения. Изначально она не хотела их встречи и даже подумывала, как развести их по сторонам. Вдруг в нем опять взыграет прежняя страсть к этой сучке – магниту для мужчин? Но, сейчас, поразмыслив, решила, что их встреча, в ее присутствии, была бы, кстати, может быть, что и прояснилось. Не будет же она всю жизнь терзаться сомнениями. Правда, вопрос, как Женя сможет это перенести? Стиснув зубы, но с улыбочкой? Смертельный номер. Если сам еще явится. А если явится, надо собраться и к этому времени самой не свихнуться…

Дав себе установку на спокойствие и отвлекающее действие, она принялась придумывать себе занятие. Если представить маловероятное, и они стали бы жить вместе, возникнет необходимость экономить. Даже на мелочах. Заштопать хотя бы носки, которые обычно выбрасывала в мусоропровод. Женя нашла иголку, нитки, отыскала носок с намечающейся прорехой, вспомнила, что старшее поколение это делало на электрической лампочке. Найдя в тумбочке нужный предмет, Женя натянула на него носок, и принялась за работу. Уже на первых минутах выяснилось, что процесс этот вовсе не отвлекает от размышлений. Напротив, способствует. И поскольку ей все время приходилось бороться с кошмарами, то и результат ее получасового труда не порадовал. Не рукоделие, а рукоблудие! Зашвырнув свое вязание вместе с лампочкой в тумбочку, Женя принялась за свой внешний вид. Если не дождется этого беспредельно наглого мужика, пойдет на дискотеку. Одна. Прямо сейчас. Ксюху ждать не станет. Опять к той приклеится что-то стоящее, а она останется при своих интересах. Уж на этот – то раз она свое намерение осуществит! Найдет своего курсанта!

Представив себе, как это будет, она вдруг поняла, что никуда не пойдет, что снова до обмороков станет следить за полумертвыми стрелками часов. Когда дверной колокольчик звякнул, она уже отупела настолько, что пошла в прихожую только после третьего звонка. Она знала что там, на площадке, ее подруга и соперница Ксюха. Увидев Василия, она, молча, повалилась на него как сноп соломы.

Василий решил добить любимую сообщением, что его рапорт об отставке принят. Тюрьмой грозили, но оставили на свободе. Поставив два больших свертка в прихожую, Василий попросился в ванную. Новую жизнь надо начинать, отмывшись от старой. Только тогда до сознания Жени стало доходить, что все происходит в реальности. Она обцеловала его лицо, втолкнула в ванную комнату и прилепилась к двери, вслушиваясь в волшебные звуки присутствия долгожданного мужчины. Бывает, что и от избытка эмоций умирают. Кое-как отлепившись, Женя отнесла пакеты в комнату и на обратном пути занесла Василию махровое полотенце. Он уже стоял в ванной под душем и крутил краны. Женя осматривала его фигуру долго и с удивлением. Он высунул голову из потока воды.

– Не нравлюсь?

– А все говорят, что у моряков кожа дубленая, а у тебя она, как у ребенка.

– Наверное, впадаю в детство, – хмыкнул Василий.

– Значит, у меня будет и муж и сын одновременно, – согласилась Женя. – Давай потру спинку.

Отмывая его, Женя отмывала все его былые страсти и прегрешения. Василий, явно не привыкший к такому сервису, переступал с ноги на ногу и молча сопел. Точно так же как мальчишки, которым всегда не по нутру подобное насилие. Когда же ее цепкие пальчики принялись взбивать пену, на самом чувствительном месте, Василий не выдержал и умоляюще простонал:

– Женя!!!

– Ой, какие мы нежные и большие! – проскользнув ладонью под быстро просыпающимся чудом, пробормотала Евгения, понимая, что уже не сможет уйти.

– Можно я к тебе? – прошептала она, уже перешагивая край ванны.

Ксения заявилась, когда Женя успела выгладить Василию гражданский костюм и занялась приготовлением ужина. Подруга воспользовалась запасным ключом и, вошла неслышно. Женя просто почувствовала, что за спиной кто-то стоит…

– А у нас гость…, – сообщила она.

На лице Ксюхи проскользнуло было вопросительное выражение, но быстро сменилось безразличием. Скорее всего, наигранным, хотя выглядела она не лучшим образом. Наверное, поиски ни к чему не привели. А жаль. Именно сейчас Женя очень бы хотела, чтобы старания Ксюшки увенчались успехом. Таинственный Корнилыч был бы хоть каким-то гарантом тому, что не все пойдет вперекосяк. Если на шхуне присутствие мужа Ксюшки не мешало ему метать икру, то, кто знает, как поведет себя он здесь… Вдруг веревочка, которая их связывает с Василием, окажется слишком тонкой?

Наблюдая, как подруга переодевается, Евгения не без зависти отметила, что фигурка у нее в последнее время стала, пожалуй, еще эффектнее – живот совсем втянулся, плечи стали более изящными и одновременно округлыми, более четко обозначилась талия. Ягодицы и грудь нисколько не потеряли в объеме. Как будто бы стройнее стали и ноги. Конечно, достоинства Жени не намного уступают, но лучше, если бы Василий не видел эту порнографию. Шум воды в ванной прекратился, и Евгения на всякий случай приоткрыла створку платяного шкафа. Ксения же, словно нарочно, тянула с переодеванием и если бы не ее отрешенный взгляд, можно было подумать, что она делает это намеренно. Разглядев в шкафу мундир Василия, Ксюха поинтересовалась, почему тот снова с одной звездой, словно не догадывалась, что за круиз с бабами на военном корабле в звании не повышают.

Женя, уже с удовольствием поведала, что капитан приплыл к ней и на вечную стоянку.

Ксюха вновь на минуту задумалась и, неожиданно вывела, что ее Михаила, видно, нет в живых… Женя попыталась понять, причем тут ее архивариус, но услышала мягкий хлопок двери ванной комнаты и впилась тревожным взглядом в лицо подруги, потом пересилила себя и отступила на кухню. Даже отвернулась. Выдержки хватило ненадолго. Когда она услышала первые фразы, то каким-то необъяснимым образом оказалась в прихожей. Ксюха поплела, что не узнала Василия, не видела в гражданке, тот в ответ, что никак не ожидал такого сюрприза. Конечно сюрприз это, Ксения. Очень мило. Если бы не замороженное выражение на лице подруги, можно было бы подумать что это диалог давно не видевшихся любовников.

Василий, конечно для конспирации, принялся трясти своим пакетом со спиртным, обещая веселый праздник. Надо понимать уже на троих.

Стол принялись сервировать все вместе. Женя достала с полки шкафа наглаженную накрахмаленную скатерть, которую приготовила в надежде, что когда-нибудь они вдвоем смогут устроить друг для друга настоящее веселье. Когда грех чревоугодия можно чередовать с другим, когда можно сидеть голым за столом, шлепать босиком по коридору и чувствовать всей обнаженной кожей взгляд любимой половинки… А что теперь? Рассчитывая на лучшее, приходится ожидать чего угодно. Правда, втроем еще не ромашка, да и кровать тесновата.

За столом Женя убедилась, что аромат спиртного от Василия ей не померещился, потому что он поплел вдруг, что расстаться с морем решил исключительно из-за Жени. А ценность звезды на погоне ни в какое сравнение не идет со звездой, которую он приобрел и надеется, что не потеряет. Последние слова лишили Женю слуха, и она не расслышала продолжения. Судя по тому, как оба схватились за бокалы, Василий закончил свое вранье каким-то тостом. Ксюха усмешкой что-то возразила, но Василий с ней не согласился. Переспрашивать было глупо, и Женя приобрела еще одну головную боль.

Когда Василий вышел куда-то, Ксения повернулась к подруге и сказала, что не ожидала, что у них так…. В ее глазах была откровенная зависть и в голосе тоже. Женя вместо того, чтобы подтвердить крепнущие позиции поплела, что выводы делать рано, может быть еще ничего и не получится, но тут же опомнилась. Потом уже искренне покаялась, что не узнает саму себя, становится, как все клуши, которые топчутся около своих мужиков и трясутся, как бы ни потерять их… Тема была актуальной. На кухне ее ждал незаконченный кулинарный сюрприз и возникала проблема как его закончить и не потерять мужика.

Когда Василий вернулся за стол, они еще выпили, и она торжественно объявила, что оставляет их одних, на что никто не возразил. После такого облома Женьке ничего не оставалось, как гордо удалится, прихватив по дороге еще рюмку коньяка.

Оставлять ситуацию на произвол судьбы она не собиралась и на кухне заняла позицию, откуда можно было видеть обоих. Правда некстати включенная самой же Женей музыка лишала возможности уловить хотя бы слово. Будь что будет! Она даже не станет поднимать головы. Шагнув к холодильнику, чтобы достать приготовленную начинку, она все же невольно оглянулась. Нет, они еще не в постели и голой задницы подруги не видать. Василий продолжает что-то молоть языком. Наверное, о сексе, слишком уж эмоционально он это делает. Зло хлопнув дверцей, Женя продолжила лепить пирог, уже не особенно стараясь. Пошли они к черту! Они там шепчутся, а она должна тут им готовить! Нашвыряв кое-как начинку на полотно теста, Женя накрыла его вторым и, мазнув по противню масляной кисточкой, сунула свое произведение в духовку. Взглянула на часы. Неужели все сварганила за пять минут?!

Она села на табурет и снова скосила глаза в комнату. Сцена все та же. Интересно, о чем он ей метелит? Неужели, чтобы договориться, где и когда переспать, нужно тратить столько слов? Не выдержав, Женя вскочила, нашла на подоконнике сигарету, спички и подалась в туалет. Там, она присела на край унитаза, но забыла, зачем пришла. А что они маются? У Василия свободная квартира.

Подумаешь, затеян ремонт. Трахаться можно и на банках с краской. Или на чердаке, да хоть в подвале. Тем более что этот объект, сучке, знаком со школы. Была бы охота. А может уже приступили к репетиции…

От этого предположения Женю подбросило, она вышибла ногой дверь и метнулась в комнату. Василий сидел, опершись подбородком на руку, во второй держал пустую рюмку, которую, как будто и не выпускал. Ксюха… Ее просто не было за столом. Уже в постели, что ли? Женя заглянула за угол. Подруга стояла у окна, и что-то рассматривала на улице. Ах, у них нестыковка! В чем-то возникли разногласия. В выборе места или времени….

Запах пропекающегося пирога немного отрезвил Женю. Разозлившись на себя, она села уже спиной к двери и уставилась на дверцу духовки. Ведь разве не подлец?! Как верить его словам, если уже после такой звездной речи он, даже не взглянул в ее сторону, не то, чтобы подойти. Словоблудник! Достойный представитель своего подлого племени… Уже бессознательно она вынула свое изделие, еще раз смазала маслом. Музыка закончилась, но не было слышно и разговоров. Видно уже все решили.

Когда Женя внесла свой шедевр, хамелеон унюхал аромат и, прикинувшись дурачком, удивился, откуда Женя знает его вкус. Она едва не напомнила ему о рыбной кулинарии в Мурманске, но вовремя спохватилась и сказала, что вынуждена настраивать нюх, иначе он, как мужчина ненадежный, быстренько переметнется к той, что посмазливее. Василий в ответ, снова заявил, что она его главная ставка и никакие женщины мира с ней не сравнятся. Видимо она недооценила старого хитреца. Не может же быть, чтобы какой-то пирог с рыбой так его расслабил? Или уже перебрал? А может он, и в самом деле, не подъезжал к подружке? В конце концов, у них есть один, всем хорошо знакомый, Андрей, о котором можно говорить долго и эмоционально. Муж Ксении и любимый курсант Василия… Настолько любимый, что пытался оттрахать на шхуне его жену. По доброте или как? Может по старшинству? Передача, так сказать, опыта бывалого младшему поколению. А, может попытка и удалась. История умалчивает. Ну да, симпатичная, смазливая, хотя не так уж далеко от нее ушла и Женя … А, вот ради нее он, пожалуй, не отважился бы на такую авантюру…

Коньяка оставалось только на донышке и, разлив в рюмки жалкие граммы Василий собрался за добавкой. Никто ему не возразил. Женя чувствовала желание напиться от измучивших ее мыслей, Ксения от безысходности. Теоретически можно, конечно, предположить, что ее состояние вызвано без вести пропавшим. Представить, что можно потерять голову от Василия для Жени не составляло труда, а вот, что можно сходить с ума по другому… В этом, наверное, и заключена женская логика. Пока она не почувствует физиологическое волнение от того, что предлагается, все доводы будут пустыми.

Перед тем, как отправиться на промысел, Василий попытался выяснить желания подружек но, так и не услышав от них определенной заявки, махнул рукой и отправился делать выбор самостоятельно.

Оставшись с Ксенией наедине, Женя сообщила подруге, что рассказала Василию о своей прошлой жизни все до малейших деталей. Конечно, было нелегко, это было как хирургическая операция без наркоза, но зато излечение наступило сразу. Ксюха, выбравшись из своих драматических размышлений, недоверчиво уставилась на подругу, и даже высказала свои сомнения в пользе такой операции. Не поддавшись нехитрому призыву «расколоться», Ксюха все же поинтересовалась, не каялся ли в своих прегрешениях сам Василий. Женя насторожилась. С чего такой вопрос? Может, опасается, что он выложил чем они занимались в его каюте?

Пожалуй, у этого партизана что-то выведаешь! Рискнуть – соврать, «да, я все знаю»? А если у них ничего не было? Останешься в дурах … Пришлось проблеять, что ей безразлично его прошлое.

Ксюха, однако, неожиданно вернулась к покаяниям Жени. Неужели рассказала все? И про Андрея?

Женя на мгновение опешила и скорее из желания достать все же подругу, брякнула.

– Что, про Андрея? Что спала с ним? Жалко мне его, почему-то, стало, – уже не притормаживая, понесла она, но, не заметив в выражении лица подруги никаких изменений, со злости еще и добавила: – Василий размазал?

Ксюха вяло ответила, что просто догадывалась,

– Тебе это нужно? – спросила Женя.

Ксения сказала, что нет. Можно было и не говорить. Женя изумилась конечному результату своего эксперимента. Вместо того чтобы «достать» подругу она отпустила ей же ее грехи. Правда, за счет репутации Андрея. Репутация, правда, сомнительная. Куда-то же он шастал по ночам с малолеткой? Вряд ли в музеи. И вряд ли это малолетка. Все эти козлы одинаковы. Кто бы из себя, что не изображал, а стоит мелькнуть чужой юбке…

– Да ладно, все мы дуры одинаковы, – добавила, непонятно к чему, Ксения.

Их общение прервал «гонец» с бутылкой какого-то коллекционного вина и заявил, что божественный напиток хорош сам по себе, но он готов приготовить что-нибудь экзотическое… Не потому что не доверяет женщинам, а в качестве саморекламы. Женщины не возразили против легкого салатика.

Мужики, в свободном плавании быстро достигают совершенства во всем. Особенно в приготовлении пищи. Наверное, это действо в какой-то мере заменяет им секс, а если мужик гурман, то для него процесс приготовления так же волнителен, как и освобождение женщины от одежд, а само поглощение удачного блюда – та же камасутра… По крайней мере, так поняла Женя, наблюдая за творческими изысками Василия.

Когда он принес к столу свое произведение, женщины долго не притрагивались к шедевру. Блюдо напоминало корзину фантастических цветов, В розетки топорщащихся листьев светло зеленого салата, словно сердцевины цветков, вложены искусно порезанные и политые прозрачным оливковым маслом овощи – красные, густо зеленые, желтые… Девственно хрупкие, сочные бутоны вызывали определенные фантазии.

Поднося ко рту один из разрушенных бутонов, Женя почувствовала нарастающее волнение и шепнула ему:

– Ты ничего не добавлял сюда, возбуждающего?

По его глазам она поняла, что их желания совпадают. Ксюша хоть никуда и не исчезла, но, как будто перестала существовать…

На ночлег они отправилась на его квартиру. При желании, которое уже становилось неуправляемым можно и на банках с красками.

В дверях Женя успела шепнуть подруге:

– Какая же я, оказывается, дура!

Ксюша поняла ее и кивнула.

– Конечно. Он же любит тебя!

Ее слова окончательно оторвали Женю от земли. Во взгляде подруги ей показалась затаенная зависть, и ей даже стало ее жаль. Наверное, что-то нашло и на Василия, потому что, в последнюю минуту, он неожиданно высказался, что, в принципе, можно было и остаться, а на растерянный взгляд Жени тотчас оправдался, что стройплощадка не лучшее место для ночлега. Она, конечно, все поняла по своему, но, пока добирались до места, негатив растворился, тем более, что в квартире Василия действительно пахло красками, хотя все это уже не имело абсолютно никакого значения и на качество процесса не влияло.

Перед тем как отправиться в больницу они еще умудрились немного подремать… Перед тем, как выйти из дома Женя с трудом, но уговорила Василия надеть свой морской мундир. Он гарантировал стопроцентный успех у маман… Несмотря на вчерашнюю попойку и недосыпание, Женя чувствовала себя на полпути к седьмому небу, было только опасение, что по дороге ее примут за сумасшедшую – чувство у нее было такое, словно неожиданно вскрыли ту самую копилку, в которую собирались предназначенные ей в этой жизни радости. Собирались все долгие двадцать четыре года…

В гардеробной их нарядили в белые халаты неопределенного размера и заставили напялить бахилы.

– Может быть, я подожду в фойе? – предложил Василий.

Женя согласилась и, оставив его в зале, упорхнула. Он уселся на скамейку и принялся рассматривать публику в больничных пижамах, почему-то полосатых. Пакеты с передачками, озабоченные лица…

Женя вернулась скоро и одна.

– Нигде ее нет. К ней как будто приходил какой-то ее поклонник… Попросила, чтобы отправили вниз, если появится. Подождем.

– Что-то ты как будто в напряжении, – засмеялась она, обнимая Василия и заглядывая ему в лицо, – Расслабься. Она у меня, если не поддатая, то нормальная тетка, правда, не без придури.

– С тещами у меня всегда невезуха, – усмехнулся Василий.

– О! – тотчас же раздался откуда-то сбоку вопль Аллы Ивановны. – Вот это сюрприз! Ты где его отыскала?!

Женя повернула голову к матери. Надо же опять где-то наступила на пробку! В больнице-то! А выражение на физиономии такое, словно увидела живого динозавра. И несет-то, не пойми что. Женя хотела, было, оборвать алкоголичку, как продолжение текста на время лишило ее этой возможности.

– Явился родненький! Когда растила одна, и носа не показывал, а сейчас, к взрослой, можно и признаться!

У Жени перехватило дыхание.

– Ты чего несешь?! – не в силах произнести слова в голос прошипела Женя.

– Как что? Папашеньку твоего приветствую. Это ж твой, родненький.

– У тебя что, с головой плохо?! – наконец прорезался ее голос. – Где опять надралась? Выйдешь отсюда, отправлю в психушку. Совсем ополоумела! Кидаешься на незнакомого человека. У тебя, что ни в форме то мой отец. Глаза то продери!

– Уж чего мне их продирать, – хихикнула Алла Ивановна. – Я что ли этого сокола не знаю?! Ты посмотри в свой паспорт то. Ведь Василий, не иначе.

Женя побледнела.

– Ты же сама говорила, что отчество придумала. Таскаться надо было меньше, чтобы мои отцы не мерещились за каждым углом…

Женя перевела взгляд на Василия в надежде на помощь, но тот продолжал стоять словно мумия.

– Скажи ей! – вскрикнула она, чувствуя, как все в ней леденеет.

Василий, пристально смотревший в лицо Алле Ивановне, перевел взгляд куда-то в сторону.

– Где-то я ее видел….

Если бы не колонна за спиной, Женя, пожалуй, рухнула бы на пол.

– Как!? – прошипела она. – Ты…ты…

Василий молчал, как истукан.

Она сорвалась с места, швырнула на ходу халат и бросилась наружу, забыв сбросить бахилы. Лишь через квартал, обессилев, она остановилась, обхватила руками световую опору и уткнулась лбом в прохладный бетон. Кто-то пытался расцепить ее руки, но она вырвалась и побежала снова.

В подъезде Женя с трудом нашла кнопку лифта и ввалилась в кабину уже совершенно без сил и малейшего желания жить. Когда кабина дернулась вверх ей безумно захотелось, чтобы оборвался трос и она грохнулась вниз, так, чтобы и следов не нашли от самой несчастной женщины на этом свете…

В прихожей она с кем-то столкнулась. Лишь по тревожному вопросу, брошенному вслед, Женя узнала голос Ксении. Было не до нее. На кухне она принялась лихорадочно разыскивать сигареты, спички, потом села прямо на пол, отбросила одну сломавшуюся сигарету, вторую и стиснула зубы, чтобы не разреветься в голос.

– Что случилось, Женя? – услышала она осторожный голос подруги и та, шмыгнув носом, ошарашила, вероятно, и Ксюху потрясающей новостью.

– Кто? – не поняла та, подсовывая ей стакан с водой.

Женя сделала глоток, и в это время раздался дверной звонок. Она кивнула головой в сторону прихожей.

– Открой, увидишь!

В дверях появился Василий. Пробормотал что-то невразумительное и прошел в комнату.

Жене почувствовала, что сейчас умрет. Разорвется что-нибудь внутри от нестерпимого напряжения. И почему бы и не умереть? Зачем ей такое испытание? Такой взлет еще только вчера, и такой облом сегодня?! Наверное, и то вчерашнее сияние было последней вспышкой, которая случается перед концом… Снова та самая эйфория, предвестник несчастья! Сигануть в окно, что ли?!

Ксюха, со стаканом в одной руке и начатой бутылкой водки в другой, появилась как спасательный круг. Женя выдернула бутылку, плеснула водки в стакан и выпила так, словно умирала от жажды. Часть обжигающей жидкости попала в бронхи. Она задохнулась, попыталась задержать судорогу, но острая боль вырвалась страшным кашлем, она кинулась к раковине и сунула лицо под холодную струю. Судороги ослабли, стало немного легче, хотя резь в груди еще осталась и, как ни странно, ситуация вдруг не стала казаться смертельной. Выпрыгнуть в окно? Вот уж черта с два! Она не рождена марионеткой, чтобы выплясывать под музыку каждого, кто подхватит дудку…

Женя подняла голову и встретилась взглядом с Ксюшей. В ответ на участливо-растерянное выражение лица подруги, Женя, только что отчаявшаяся в жизни, принялась уверять Ксюшу, что петь отходную рановато. Еще ничего не доказано. Можно пройти обследование – тест на генетический код. Или как там это называется? Результат не стопроцентный, но все– таки… Это он, предатель, сразу в кусты полез. Легкий на помине, снова нарисовался в дверях.

Женя, хотела, было, спросить с какими еще мемуарами он явился, но тот не стал ждать объявления номера. Очень возможно, что он был знаком с ее мамашей много лет назад… Знаком и все. То, что он услышал сегодня для него полное откровение. Он не может ничего ни подтвердить или опровергнуть. Никто никогда ему ничего подобного не заявлял…

Женя с издевкой поинтересовалась, вся ли это повинная или какие-то детали упущены?

Василий не отреагировал на ее колкость, и тогда Женя истерически-спокойным голосом объявила ему, что завтра же они отправятся на обследование, чтобы раз и навсегда поставить точки там, где, им следует быть. Она не сказала «точку» и Василий согласно кивнув, вернулся в комнату.

Очень вовремя вмешалась Ксюша. Женя права, паниковать рано и вообще она считает, что все это чушь. Они же совсем не похожи.… Наплевать на то, кто что думает. А ребенка, если они захотят, не обязательно рожать самой – можно взять в детдоме. Разве что ее мамаша…

Женя при напоминании о матери взвилась и заявила, что утопить эту потаскуху мало. Рожает, не знает сама от кого. Не дай бог, если и у нее те же гены. Спаси и сохрани! Этого она боится больше всего. Женя окликнула «предателя» и, когда тот появился, стала убеждать его, что она не такая как ее мать – никогда не оставит его и будет верна ему до конца своих дней. Он должен в это верить и если она даже когда-нибудь помыслит о том чтобы изменить ему, то покончит с собой в ту же минуту… Женя сама не понимала, что говорила, но знала одно – это ее единственный мужчина, и никто ей больше не нужен. И не будет нужен ни сейчас, ни когда-нибудь еще. И что она никому и никогда его не отдаст. Никогда и никому. Ни при каких обстоятельствах. Василий обнял ее, и только тогда Женя заметила, что на кухне они одни.

– Она, наверное, уехала, – догадавшись, кого ищет взглядом Женя, подсказал Василий.

– Собирайся! – оттолкнулась она от него. – Пойдем к тебе… Я не хочу больше здесь оставаться ни минуты.

– Хорошо. Только там снова будем как на стройплощадке.

Женя, подхватившая свою сумку и куртку, остановилась и обернулась к нему.

– Что останемся ждать твою давнюю возлюбленную?!

– Женя! – сдержанно, но строго прозвучал голос Василия. – Не опускайся!

– Я то что? – снова всхлипнула Евгения. – Как ты мог?!

Василий осторожно обнял ее.

– Женечка, девочка моя! Это же все прошлое…, – Василий не успел договорить. Женю, словно прошило током, и она неожиданно с силой оттолкнула его к стене.

– Никогда! Слышишь, никогда не называй меня так! Ты же всегда говорил, что я твоя жена.

– Да.

– Что да?!

– Конечно же, ты моя жена. Завтра пойдем, подадим заявление.

– Никуда мы завтра не пойдем.

– Почему?

– Потому что не сданы анализы…

– Ну да, конечно, – пробормотал Василий, напяливая фуражку.

Решение как действовать дальше пришло Жене по пути к дому Василия. Единственный из знакомых, кто мог вывести их из этого тупика, был поклонник Клары – Ося. Женя не имела представления, насколько он компетентен в той области, где должна лежать разгадка, но приходилось полагаться на заверения Клары, что парень не дурак, и диссертацию свою строчил именно по генетике…

К Осе она отправилась на следующее же утро. Дом, в котором жил молодой ученый, был старой аристократической постройки с просторными мраморными и хорошо освещенными маршами. На звонок у двери квартиры, номер которой ей удалось узнать, никто не ответил, и Женя осталась дожидаться специалиста на межэтажной площадке. Здесь очень к месту оказалось старое кожаное кресло, а на крошечном столике с узорчатыми чугунными ножками стояла металлическая пепельница, тоже, наверное, из давнего прошлого. Женя порылась в сумке, вынула какую-то газету, купленную по дороге, и попыталась вникнуть в текст. День был выходной и по ее мнению Ося не должен был пропасть надолго. Скорее всего, вышел в магазин. Новости усваивались плохо, мысли постоянно возвращались к вчерашнему инциденту. Впервые, в минувшую ночь, они лежали с Василием на разных лежанках – он на раскладухе, она на диване. Правда, диван был не таким уж и крохотным, вполне можно было уместиться вдвоем, но потрясение, которое вызвала своим бредом мамаша, могло вызвать фригидность на всю оставшуюся жизнь. В итоге всю ночь не спалось. Ни тому, ни другому. Вдобавок досаждал запах стройматериалов – краски, шпаклевки, еще чего-то…

Осторожное шарканье ног отвлекло Женю. Рядом с ней стоял с заискивающей улыбкой сухонький старичок, среднего роста с седыми редкими волосами на голове и любопытными глазками. В руке он держал пачку сигарет.

– А-а, это ваше место?! – догадалась Женя.

– Сидите, – поспешно отозвался старичок, продолжая улыбаться. – Как я могу сесть, если будет стоять дама… У меня тут есть запасной вариант.

Он извлек из-за кресла деревянную скамеечку, скорее для ног, нежели для сидения и довольно ловко устроился на ней.

– Вам удобно? – усомнилась Женя.

– Даже очень. У ног прекрасной дамы. Это же мечта…

Женя не без колебания снова села. Счастливый старичок несколько секунд смотрел на нее.

– Можно я закурю? – спросил он.

– Ну да, конечно, курите! – забормотала Женя, не привыкшая к такому церемониалу.

– Это, наверное, не очень хороший тон, но вас, вероятно, привела сюда какая-нибудь забота. Вы, определенно, не из нашего дома.

Женя хотела, было, сострить, не к месту, но во время спохватилась.

– Просто я здесь всех знаю, не подумайте чего… Я родился здесь и прожил в этом доме всю жизнь.

Женя покосилась на него.

– Знаете, сколько мне лет?

Женя лишь беспомощно улыбнулась. Живые глаза и осмысленная улыбка сбивали с толку.

– Девяносто, – торжественно огорошил ее старик.

Женя удивилась.

– Неплохо? – торжествующе спросил он.

– Очень даже. В нашем-то городе…

– А знаете в нашем-то городе старожилов немало. Даже общество есть кому за девяносто.

– Вы там председатель? – ляпнула Женя.

– Ну что вы! Председатель у нас дама. Очень даже элегантная. Бывшая актриса. Впрочем, она до сих пор актриса, только в театре больше не работает. Когда-то, давно, она даже была моей любовницей.

Последнее дед произнес с таким чувством, что Женя подумала, не заговаривается ли старичок.

– И вы…?

– Нет, нет, я был в свое время всего лишь ювелиром. Занимался немного живописью, но больше ювелиром. Очень роскошные дамы заказывали у меня браслеты и медальоны. Знаете, я ведь был хорошим мастером. Мои работы известны за рубежом, но это все в прошлом, и сейчас не имеет значения.

– А что в этой жизни имеет значение?

Старичок, выпустив в сторону небольшое облачко дыма, задумался.

– Пожалуй, только отношения между мужчиной и женщиной.

– Вы были когда-нибудь в жизни счастливы?

– Был? Конечно. Я и сейчас счастлив. У меня прекрасная жена. К сожалению, первая не дожила… Я ее тоже любил.

– И вы в вашей жизни ни о чем не жалеете?

Дед, поднеся, было, сигарету к губам отнес ее в сторону и посмотрел на нее почти со смешинкой.

– Не жалею? Как же не жалею. Жалею что жизнь такая короткая, жалею что так много потеряно из-за всяких глупостей и условностей.

– Каких? – заинтересовалась Женя. – Какие не стоят внимания?

– А никакие, – почти не задумываясь, ответил дед.

– Совсем никакие?!

– Совсем.

– На что же тогда ориентироваться?

Дед снова весело заулыбался.

– Ну, как говорили раньше, на свое сердце.

Женя даже привстала с кресла, но услышала свое имя откуда-то со стороны. По лестнице поднимался Ося. На лице удивление.

– Простите, что отвлек вас своими несерьезными разговорами, – тотчас поднялся и склонил голову старик. – Ипполит мое имя.

Женя механически назвала свое.

– Можно поцеловать вашу ручку?

Женя смешалась. Руки ей целовал только муж и то, в несколько ином сценарии. Тем не менее, она подала ему руку. Ипполит, ловко подхватив ее, прижал на секунду к губам…

– Ты ко мне? – спросил Ося, дождавшись конца светской процедуры и едва кивнув соседу.

Женя подтвердила.

– Пойдем. Я один.

– Я ненадолго, – скорее для Ипполита, нежели для Оси уточнила Женя.

Открыв дверь и, пропустив в прихожую гостью, хозяин щелкнул замком и жестом предложил ей пройти.

– Давно он тебя здесь достает?

– Да не достает вовсе, совершенно безобидный дед

– Безобидный? Старый ловелас. У него жена моложе меня… Ну, ладно, садись.

Женя остановилась.

– А что, разве это плохо?

Ося пожал плечами, потом улыбнулся.

– Да нет, наверное, завидую.

– Она у него симпатичная?

Ося уже немного нервно засмеялся.

– Да ничего…

Он показал на кресло, сам уселся на противоположное. В комнате тускло горела только лампочка торшера у журнального столика, и разглядеть интерьер помещения было трудно, но это и не особенно интересовало Женю. Она уже мыслями вернулась к своей проблеме, и с напряжением всматривалась в лицо молодого ученого, примеряясь можно ли ему довериться.

– Ну что, Клара…? – попытался угадать Ося.

– Нет, нет. С Кларой все в порядке. Она оклемалась, хотя мне и жаль ее ужасно.

– Мне тоже, – кивнул Ося.

– У меня другое, более деликатное, что ли, дело.

Ося усмехнулся и откинулся к спинке кресла.

– Определить степень родства, – уже более точно угадал он.

– А что, обращаются часто? – растерялась посетительница.

– В общем-то, да. Хотя это дело запретное. Только по официальным каналам…

– А если по неофициальным?

– Каким это? – блеснул глазами Ося.

– Здесь ставишь условия ты и я согласна на любое, – решительно ответила Женя.

Ося хмыкнул, словно прицениваясь.

Он уже не казался таким застенчивым симпатичным интеллигентом, которого Женя в коридоре приемного покоя учила жить… Или она тогда его не разглядела?

– У нас сейчас рыночные отношения, – напомнила она ему с усмешкой.

Ося на минуту задумался, потом, вдруг, согласился:

– Хорошо. Не знаю, зачем я это делаю, но попробую. Не потому, что мне назначен гонорар… Завтра вам обоим надо сдать кровь… Больше ничего. Через неделю придешь за результатом. Ко мне. Предварительно позвони. Но я ничего не гарантирую. Имеется в виду не качество заключения, а…официальный документ. Его я оформить не смогу… Только устное – да – нет.

Ося вынул из карандашницы ручку и на небольшом листке бумаги, торчавшем из пластмассовой коробки, набросал несколько строк.

Женя взяла протянутый ей листок и продолжала вопросительно смотреть на хозяина.

– Что? – недопонял тот.

– С чего ты решил, что это нужно мне?

– Догадываюсь, – усмехнулся Ося.

Женя поднялась и вышла в прихожую.

– Ты что-то знаешь? – спросила она уже из прихожей.

– Мне это и не нужно, – ответил из комнаты хозяин и только затем появился в прихожей.

– А скажи все-таки о Кларе. Почему у вас так? Она моя подруга… Замечательная девчонка и вместе вы… как друг для друга. Мне так казалось.

– Выходит, что не созданы, – пробормотал Ося. – У меня немного другие планы.

– Там, в Израиле? – берясь за ручку двери, спросила Женя.

– Там, – коротко бросил Ося после некоторой паузы.

– Ну да, ты человек дела и всякие, там душевные проблемы…

– Не для меня, – подсказал генетик.

Женя приоткрыла дверь.

– Ну, если ты у нас такой деловой, должно быть, и человек слова?

Ося выразительно, с удивлением посмотрел на нее.

– О результате никто ничего не должен знать.

– Разумеется.

Он открыл дверь, Женя шагнула на площадку, и едва не наскочила на молодую стройную женщину в темном платье, проходившую мимо. Та, скользнула взглядом в ее сторону и тотчас отвернувшись, продолжила путь к двери квартиры, из которой выходил Ипполит… Евгения, обернулась, чтобы проститься с Осей, успела перехватить его взгляд, и сразу поняла, где находится тот самый Израиль. Ей стало жаль старичка, которому в его годы, вероятно, трудно конкурировать с молодым и перспективным, но, разглядев безнадегу в глазах Оси, усомнилась, того ли она жалеет.

На улице моросил дождь, и Женя отказалась от намерения дойти до дома Василия пешком. Тем более что путь предстоял не близкий. Перебежав проезжую часть, она заскочила под прозрачную крышу трамвайной остановки. Среди столпившихся потенциальных пассажиров одна ссутулившаяся фигурка, стоявшая к ней спиной, в тонком коротком плаще, показалась ей знакомой. Женя присмотрелась и, немного поколебавшись, тронула ее за плечо.

– Клара?! Ты что здесь?

Клара обернулась. Мокрое лицо с опущенными ресницами создавало впечатление, что она плачет.

– Что с тобой?

– Ничего, – пожала плечами девчонка. – Ты сейчас была у него?

– Да,… Но… совсем по своему делу. Кларочка, у меня, в самом деле, к нему дело, о котором лучше никому не знать. Даже тебе. Там нет никакого криминала, но…

Клара механически кивнула головой и подняла, наконец, на нее глаза.

– Я верю.

– Послушай, Клара, я никак не думала, что ты так въедешь… Он же не тот, о котором можно переживать. Плюнь ты на него. Недозрелая самовлюбленность…

– Я стараюсь, – почти улыбнулась Клара.

– У него же в башке все запрограммировано, наука и карьера. Больше ничего. Такой, если и трахает баб, то только по инстинкту. Бог тебя относит от этого несчастья, а ты… Ты трамвая здесь ждешь, или что…?

Клара неопределенно кивнула головой и ничего не ответила.

– Его, – уже догадалась Женя.

– Конечно же нет. Уже… Я в клинику…

– Залетела? – ахнула Женя.

Клара опять опустила глаза.

– Это я виновата, – запричитала Женя, – Не уберегла тебя. Ну, ты и сама хороша! Я сколько тебя просвещала. Резинки было не найти?

Клара встряхнулась и подняла голову.

– Все нормально. Каждый получает то, что заслужил. Я приехала только чтобы еще раз убедиться, что решила все правильно.

Женя с подозрением посмотрела в ставшее вдруг спокойным лицо подруги. Перед ней снова стояла рассудительная разумная девочка, которая не только знает что делает, но знает даже, что будет делать дальше.

– И ты решилась?!.. – пробормотала Женя, когда Клара шагнула к распахнувшему двери вагону.

Клара не ответила, не обернулась, но в трамвай поднялась уверенно. Женя тоже могла доехать этим номером, но решила, что лучше подождать следующего. Убедить Клару, что та поступает ненормально и неправильно, она все равно не смогла бы. Наверное потому, что сама так не думала.

Василий в заляпанной одежде с бумажным колпаком на голове стоял босиком посреди комнаты между ведер и банок с красками и таращился в газету, так, словно прочел там объявление о начале новой мировой войны.

– Что с тобой? – недопоняла Женя пробираясь к нему. Тот что-то промямлил и снова уперся взглядом в газетную страницу.

– Что там? – отгибая угол газеты, спросила Женя.

В глаза ей сразу же бросилась фотография Андрея. На снимке он был как всегда серьезен и полон достоинства. Рядом фото какого-то небольшого корабля. «Очередная трагедия на море» – прочла Женя вслух.

– Это был мой самый лучший курсант. Погиб моряк, в полном смысле слова …

Женя ахнула.

– Бедная Ксюха, – прошептала она, забыв на минуту о собственной драме. – Она, наверное, еще не знает. Еще не доехала.

– Надо ехать туда, – вскочил усевшийся, было, на табурет Василий.

Женя, опустив газету, внимательно посмотрела на него.

– Это зачем?

– Помочь, посодействовать, поддержать…

– Утешить молодую вдову? – жестко прозвучал голос Жени.

Василий остановился на полпути к ванной и обернулся.

– Ну что ты говоришь?!

– Ничего особенного. То, что думаю.

– Ты что, ревнуешь меня?

– Я не так глупа, как тебе хотелось бы. Все вижу и понимаю.

Василий фыркнул, но промолчал. И Женю прорвало.

– Бедняга почему то не вызывал у тебя сочувствия когда ты лез под юбку к его жене, считай у него под носом. Я что-то сомневаюсь, что ты сильно огорчился, даже наоборот, теперь путь вообще открыт, прояви только немного инициативы… Уж ее-то мамашу вряд ли тебе удалось оприходовать. Только боюсь огорчить тебя, у нее есть по кому страдать. Мужчина, не в пример тебе, повзрослее, поумнее, знает себе цену и может быть настоящим мужиком, не какое-то сексуально озабоченное трепло с канделябрами, на которые клюют всякие потаскушки, вроде Аллы Ивановны.

Василий уселся на тот же стул.

– Надо хотя бы дать телеграмму с соболезнованием, – пробормотал он.

Женя, опомнившись, возблагодарила того же всевышнего, что все пролетело мимо его ушей и, чтобы сгладить вину коротко согласилась.

– Конечно.

Василий поднялся, прошел на кухню.

– Идем, Женя, помянем, – услышала она его голос и пошла за ним следом.

Они выпили водки, помолчали, потом Женя, шагнув к Василию, ткнулась лицом ему в плечо.

– Прости меня!

Он обнял ее, и они с минуту стояли, пытаясь представить, сколько предстоит пережить Ксении после неожиданной трагедии, и старательно обходили в мыслях все то, что предстоит пережить им самим. Первой не устояла Женя.

– Завтра нам на анализы, – сказала она – Надо сдать кровь.

Василий не сразу понял, о чем речь, потом кивнул.

Выходя из кухни, Женя обернулась, испытующе посмотрела на своего избранника.

– А что, если результат все-таки будет против нас? – с трудом выговаривая слова, задала, наконец, Женя тот самый вопрос, который стоял у нее в горле и душил беспрерывно с той самой минуты, когда грянул гром.

Тот, уставившись на нее, приоткрыл рот, потом закрыл его, но не произнес ни звука. Ничего не прочесть и на лице.

– Подашься к Ксюхе? – уже поминая себя последними словами, выдала она.

– Женя! – опомнившись, одернул ее Василий.

– Так все же? – настаивала Женя.

– Ну, я не очень доверяю таким исследованиям, – пробормотал он. – Сколько там процентов вероятности?

– Девяносто, кажется.

– Ну вот. И где гарантия, что мы не окажемся в оставшихся десяти?

Женя вернулась и обняла его за шею.

– Ты, правда, так думаешь?

– Правда, – пробормотал он, пряча лицо в ее волосах.

– А как же другие, девяносто?

Василий слегка наклонил голову:

– Давай уедем, – неожиданно предложил он ей.

Она откинулась и с удивлением посмотрела на него.

– А куда?

– Поедем на заработки, на Белое море. Там мне предложили местечко. Буду командовать траулером. Поднакопим деньжат и потом дальше.

– А куда?

– Куда глаза глядят.

– Но я буду довольна?

– Уверен.

Женя прижалась губами к его щеке и, высвободившись из объятий, вышла в комнату, постояла там с минуту в раздумье и неожиданно заявила:

– Только все равно, надо сдать анализы и дождаться результата, – сказала она оттуда, не оборачиваясь.

Клары не было на занятиях два дня. Однако на третий, когда Женя уже собралась, было, ее разыскивать, она явилась на последнюю лекцию. Ни в поведении, ни во взгляде ее ничего не изменилось. Лишь немного побледнело лицо. Жене не приходилось попадать в подобные переделки, и она с восхищением наблюдала, с каким мужеством подруга перенесла удар судьбы. Она представляла насколько это болезненно во всех смыслах этого слова и насколько трудно выйти из этого чистилища так, словно ничего и не было. Женя постаралась не задавать ненужных вопросов и в этот день они почти не разговаривали. Только на следующий, по дороге домой, Клара, болезненно улыбнувшись, пожелала Жене никогда не попадать в такой переплет. Та обняла подругу и поцеловала в переносицу. Бедная девочка!

У остановки Клара спросила, всерьез ли Женя собралась уехать, и как она решит с институтом. Возьмет академический или…

– Или…, – кивнула головой Женя.

– Неужели бросишь?! – не поверила Клара.

– А зачем мне все это нужно? Работать по специальности я не буду никогда… Конечно, если бы не отъезд, может быть, и закончила от нечего делать, а так….

Клара растерянно посмотрела на подругу.

– Может быть ты и права. В этой жизни трудно что-то понять, – пробормотала она. – Проститься хотя бы придешь?

– Считай, что уже пришла.

– Что, уже?!

Женя утвердительно кивнула.

– Я забрала документы… Ты что, расстроилась? – заметив в глазах Клары подозрительный блеск, удивилась Женя. – Но я же не умираю. Мы, еще, с тобой увидимся. Обязательно.

Она обняла Клару и только сейчас почувствовала, что значила для нее эта девочка все долгие месяцы знакомства.

– Ты не бери в голову, что я была тогда у этого… (Женя не решилась произнести имя). У меня действительно было к нему дело. По его специальности, по генетике… Одной знакомой надо было помочь разобраться со своими предками. Ну, это темное дело, совсем неинтересное… Я ни при каких условиях не стала бы с ним… Я думаю, он тогда расспрашивал обо мне потому, что не знал о чем говорить… А потом, у меня есть Василий, мужик что надо и самое главное, Клара, я хочу чувствовать себя порядочной женщиной. Это новое для меня. Вот если бы даже произошло невероятное, выяснилось бы, что мой Василий от меня погуливает, я все равно бы не скурвилась. Прости, вырвалось. А Ося, он мне никогда не нравился. Я даже не очень надеялась, что он поможет. Может у вас еще, что и получится…

– Ты не все знаешь, – пробормотала Клара. – У нас не принято перечить старшим. Родители его и той женщины уже давно общаются. У нее там, в Израиле большие связи и он, конечно, сделает большую карьеру. Для него главное дело.

– Это он тебе такое вешает?! – округлила глаза Женя. – Разве можно взрослого мужика водить за ручку как младенца. Папа не разрешает, вот так дела! А если башка варит, то карьеру свою он мог бы сделать и без связей и потом я совсем не думаю что в этом проблема.

Клара покачала головой.

– Давай не будем о нем. Я уже переболела.

– Ну и, слава Богу, – искренне порадовалась за подругу Женя.

– А ты…ты уверена в своем…Василии? – спросила Клара.

– Да, – не моргнув глазом, ответила Женя. – Оказывается, есть мужчины, которым можно верить, Кларочка. Когда-нибудь ты тоже встретишь такого. Ты такого достойна.

Клара неловко улыбнулась и легонько оттолкнула ее.

– Не узнаю я что-то тебя, Женька!

– Да я и сама себя не узнаю. Дура.

– Про мужиков больше ни слова… Напиши хоть.

Женя энергично кивнула головой. Конечно. С кем же ей еще общаться? Она только сейчас поняла, что всегда была одинокой в этом большом городе. Было немного повеселее, правда, с Ксюхой. Где она сейчас и что будет делать после такого несчастья? Может быть, вернется в Питер или подастся в свой Тихвин. Вряд ли. Скорее всего, останется в Севастополе. Моряков там хватает. Подберет себе по душе. Нет, тоже маловероятно. Наверное, все-таки отправится на поиски своего партизана. Хорошо бы с ней увидеться, но с другой стороны дело рискованное … Хотя Василий и клянется, что ничего к ней не испытывает, но «свежо предание», ведь надумал же когда-то организовать круиз по морю ради нее. Рискнул карьерой. И поплатился. Оно и не удивительно, такое разве скроешь. Могли еще и под суд отдать… И как же надо хотеть женщину! И он еще убеждает ее, что Ксюха тут ни при чем, что основной его заботой были воспитательные функции. Функции то уж точно, только вряд ли воспитательные…

Господи, какая же дурь лезет в башку! Разве она не видит, стоит ей появиться на горизонте, глаза его загораются, как фонари, А стоит Жене к нему прикоснуться, как его индикатор любви тут же зашкаливает… И даже сейчас, после той встряски, какую им устроила мать. Старая дура!

О завтрашнем отъезде Василий сообщил с порога, окинув взглядом так и не отремонтированную до конца квартиру. Работ оставалось немного, но он сказал, что надо торопиться сейчас самый сезон для рыболовства. Каждый день – потерянные деньги. Его сообщение не застало Женю врасплох – вещи у нее уже собраны, но немного удивило, что он даже не интересуется результатом экспертизы, которого они ожидали. Так уверовал в благополучный исход или…

Посмотрев на него долгим взглядом, Женя спросила;

– Милый, а результат тестирования тебе уже не интересен?

Василий собравшийся было пройти на кухню замер на месте и, не поворачиваясь, спросил, словно вспомнив:

– И что, уже есть?

– Да, я звонила….

Женя подошла к нему вплотную и уставилась в глаза.

– Увы, в родственных отношениях мы не состоим.

Василий хмыкнул, и подобие улыбки проскользнуло по его губам.

– Почему, увы? Ты хотела бы быть моей дочерью?

Женя обняла его за шею и уткнулась носом в ухо.

– Нет, твоей женой.

– В самом деле?! – прикинулся бывший капитан.

Женя простонала и постучала кулаком по его лбу. – Ну, тогда завтра с утра идем в загс. Я договорился, и нам сократят срок ожидания.

От избытка эмоций она сдавила ему шею так, что дальнейшие слова он выговорил с трудом:

– По этому поводу надо выпить шампанского!

– Конечно. И очень большую бутылку. Давай я сбегаю, – согласилась Женя.

Она прошла на кухню, взяла сумку, деньги, но, уже взявшись за ручку двери, обернулась.

– Скажи…, а все-таки, если бы результат был иным, ты бы меня бросил?!

Василий задумался ненадолго, потом ответил, что, конечно, нет, просто отношения бы у них…

– Не надо об отношениях. Конкретно. Ты бы меня бросил?

– Ну, ты слова какие-то подбираешь…, – забормотал Василий.

– Я поняла, ты бы меня предал, – вздохнув, подвела итог Женя и вышла.

Василий озадаченно поскреб пятерней затылок. Подруга у него, конечно же, с юмором. Как ответить на такой вопрос, когда представить себе не можешь других Тупиковый вариант отношений… Впору застрелиться. Но, похоже, еще рано.