3.1. Поход повстанцев Болотникова и Пашкова на Москву (1606)
1606 г., 19 июня — 1610, 17 июля — царствование Василия Иоанновича Шуйского.
1606–1607 гг. — восстание Болотникова.
1606 г., середина июня — появление нового самозванца в Самборе; кн. Г. П. Шаховской объявляет о спасении Дмитрия; восстание в Путивле и во всей Северской земле, где от имени Дмитрия собираются войска И. И. Болотникова и Ф. И. Пашкова.
Июнь-сентябрь — отряд атамана Ф. Бодырина и Лжепетра поднимает мятежи в Цареве-Борисове, Белгороде и Старом Осколе.
Июнь-июль — ряд южных городов и помещики их уездов отказываются целовать крест царю Василию; центром их сопротивления становится Елец.
Июль-август — главные силы царских войск под началом боярина кн. И. М. Воротынского осаждают г. Елец, а рать боярина кн. Ю. Н. Трубецкого — Кромы.
Конец августа — общее восстание «всех северских, полевых и зарецких городов» против Шуйского; после неудачного боя с Болотниковым кн. Трубецкой отступает из-под Кром, а кн. Воротынский — из-под Ельца к Москве; распад царской рати.
Сентябрь — продвижение войск Болотникова через Орел на Калугу, а Пашкова — через Елец на Тулу и Серпухов.
23 сентября — бой на р. Угре; поражение Болотникова от войск боярина кн. И. И. Шуйского и уход его на Алексин и Серпухов; Калуга «целует крест» Дмитрию.
Начало октября — бой на р. Пахре; отряд стольника кн. М. В. Скопина-Шуйского останавливает наступление войск И. Пашкова.
Середина октября — Г. Ф. Сумбулов и П. П. Ляпунов с отрядом рязанцев присоединяются к войску Пашкова; осада и взятие повстанцами Коломны.
Ок. 25 октября — сражение при с. Троицкое-Лобаново; разгром царской рати кн. Ф. И. Мстиславского и кн. М. В. Скопина-Шуйского войсками И. Пашкова.
На рассвете 17 мая 1606 г. отряды заговорщиков во главе с князьями Шуйскими ворвались в Кремль и убили самозванца. Интересно, что основную их массу составили новгородские дворяне, которые и прежде остались в стороне от событий, связанных с воцарением Дмитрия Иоанновича. В то же время толпы вооруженных московских жителей разгромили дворы, в которых поселились поляки, в массе съехавшиеся на свадьбу царя и Марины Мнишек. Через два дня на Красной площади в цари «выкрикнули» организатора этого заговора — боярина кн. Василия Ивановича Шуйского. Древность его рода — рода князей Суздальских — давала ему довольно бесспорное право на занятие престола Рюриковичей, почему, в отличие от Годунова, и не было необходимости в особом Соборном приговоре. Венчаясь на царство, Василий торжественно и клятвенно пообещал справедливый суд всем своим подданным только по совету с боярами.
Воцарение Шуйского снова внесло раскол в русское общество. Дворяне и дети боярские Рязани, Путивля, Чернигова и других южных уездов, собравшиеся в Москве перед походом, уехали из столицы и отказались целовать крест «этому Шубнику» — авторитет бывшего боярина среди них был невелик. Новые надежды всколыхнула весть о втором чудесном спасении Дмитрия — на этот раз от рук убийц-Шуйских.
Роль нового самозванца на некоторое время принял на себя фаворит первого Лжедмитрия Михаил Молчанов, сбежавший из-под стражи сначала в Путивль, а затем в Литву. Уже на пути он начал распространять слухи о спасении царя и призывы к восстанию против узурпатора престола, в чем ему способствовала украденная печать Дмитрия. Всем этим воспользовался дворянин Григорий Петрович Шаховской, прежде пожалованный Отрепьевым в чин «боярина и слуги», а ныне опрометчиво сосланный царем Василием на воеводство в Путивль. Здесь он объявил горожанам о спасении их истинного государя, а вскоре Молчанов прислал из Самбора «большого воеводу» царя Дмитрия — бывшего казачьего атамана Ивана Исаевича Болотникова.
Тот возвращался на родину из турецкого плена, откуда был освобожден венецианцами. Узнав, что казак никогда не видел Дмитрия Ивановича, Молчанов смело выдал себя за последнего и предложил этому опытному воину служить истинному государю. Получив согласие, он сказал: «Я не могу сейчас много дать тебе, вот тебе 30 дукатов, сабля и бурка. Довольствуйся на этот раз малым» — а как иначе мог повести себя, в казачьем представлении, обманом изгнанный со своего престола государь! Снабженный грамотами с печатью Дмитрия, Болотников отправился в Путивль и возглавил формировавшиеся там войска.
Начавшееся движение одни историки называли «авантюрой Шаховского», а другие — «восстанием Болотникова». Однако все это не раскрывает важнейшие — идейные мотивы повстанцев, их протест против незаконных, по мнению давних сторонников Дмитрия Иоанновича, действий Шуйского по захвату трона и стремление восстановить «доброго царя» на московском престоле, «побив лихих бояр». Впрочем, согласно предположению М. Ю. Зенченко, этой идеей были охвачены ратные люди Путивля и прочих северских городов, непосредственно связанных с кн. Шаховским. В Ельце же заперлись украинные помещики, возмущенные убийством «истинного» царя и избранием нового государя без их ведома, заговором узкого круга придворных. Этим можно объяснить и разный характер действий правительственных войск: если в Северской земле они решительно атаковали мятежников и подвергли новому разорению край, то под Ельцом два месяца пытались переговорами убедить повстанцев добровольно «принести вину» государю и присягнуть ему на верность. Как бы то ни было, уникальность новой войны заключалась в том, что на этот раз идеал повстанцев — царь Дмитрий — даже не был «материализован» в конкретной фигуре самозванца, а абстрактно находился где-то в Литве.
В это время Речь Посполитая сама стояла на пороге гражданской войны: в начале 1606 г. краковский воевода Миколай Зебжидовский поднял рокош (вооруженное восстание шляхты) против короля. Его поддержали как противники абсолютистских устремлений Сигизмунда, так и протестантские круги, возмущенные католической реакцией. В этих условиях польские власти не пропускали в Россию даже небольшие отряды наемников. Сигизмунд III после переговоров в Москве заявил о своей полной лояльности к режиму Шуйского: ему не нужна была еще и угроза с востока. Наконец, от активной поддержки движения отказалась и значительная часть Донского казачьего войска, после того как в июне-июле 1606 г. туда отправились дворяне, чтобы отвести казакам жалованье и «привести их к кресту» царю Василию.
Зато значительную помощь новому войску «царя Дмитрия» оказали дворцовые крестьяне Комарицкой волости, издавна несшие боевую службу на пограничье, а также слишком преданные первому самозванцу стрельцы, которых царь Василий выслал из Москвы. И все же костяк этой рати составили дети боярские и служилые люди «по прибору» южных уездов, целыми «городами» стекавшиеся вновь под знамена Дмитрия. Одну часть войска, еще до приезда Болотникова, возглавил сын боярский Истома Пашков. Он был сотником епифанских детей боярских, верстанных из казаков, — то есть в иерархии должностей дворянской конницы занимал одну из низших ступеней. Помощником же самого «большого воеводы» стал Юрий Беззубцев, сотник «самопальников» Путивля — еще одной незнатной группы украинных помещиков. Важной особенностью нового войска стало то, что командные посты в нем занимали не более знатные дворяне, а назначенные «Дмитрием» и его воеводами командиры. К примеру, на запад от Москвы продвинулся «ис Калуги атаман Солома Казак да Васька Шестаков, холоп Андрея Клешнина, а с ними многие дворяне, и дети боярские, и казаки».
Продовольственную базу составили изобильные южные уезды Московского государства, «так как это — плодородная страна и за два этих года опять сильно разбогатела, так что они могли иметь большой успех, нежели их противники с севера». На пике движения — при подходе рати к Москве — ее численность могла достигать 20 тыс. человек.
В начале боевых действий, в июле 1606 г., отмобилизованные еще весной войска царя Василия имели успех: они осадили Елец и Кромы и легко отбили первые попытки восставших оказать этим городам помощь извне. Однако при своем вступлении на престол Шуйский, вопреки обычаю, не вознаградил ратных людей, сославшись на разграбление казны «Расстригой». Это не только не прибавило популярности новому царю, но и лишило ратных людей денежных средств. Виды на урожай снова были плохие, и скоро начались затруднения с продовольствием. Осада же крепостей не могла иметь успеха, поскольку именно в Ельце и оказались доставленные туда еще зимой тяжелая артиллерия и помещичьи запасы. Когда же при вести о спасении Дмитрия «появилась шатость» в украинных людях и города один за другим стали вновь восставать против Шуйского, ратные люди начали покидать полки. Нужен был только повод к бегству — и им стало незначительное поражение полка кн. Ю. Н. Трубецкого под Кромами. Сначала смутились и разъехались по домам «ратные люди дальних городов» этого отряда, а затем, «слышаху же под Ельцом бояре, что под Кромами смутилось, отоидоша от Ельца прочь и поидоша все к Москве». Отложение Тулы, помещики которой тоже поцеловали крест Дмитрию, открыло повстанцам путь к столице и обеспечило их первоклассной крепостью.
В течение сентября повстанцы стремительно развивали наступление, усиливаясь день ото дня за счет дворян, детей боярских и иных ратников из лежавших на пути войска уездов. Только в конце месяца небольшим полкам кн. И. И. Шуйского и кн. М. В. Скопина-Шуйского удалось в тяжелых боях остановить противника на рубежах рек Угра и Пахра. Однако у гражданской войны своя логика, и военное искусство воевод оказалось напрасным: сторонникам Дмитрия сдалась Калуга, а вскоре отряд рязанцев Сумбулова и Прокопия Ляпунова (40 детей боярских, не считая холопов) присоединился к Пашкову и с помощью измены стрельцов и местного воеводы захватил Коломну.
Василий бросил в бой свой последний резерв — Государев двор (стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов) и служителей московских приказов, во главе с самим боярином кн. Ф. И. Мстиславским и другими знатными воеводами. В битве под селом Троицкое-Лобаново это войско было разгромлено частями Пашкова, причем московских дворян скорее просто разогнали, а наиболее знатных взяли в плен и отослали в Путивль. Казалось, больше ничто не может спасти Шуйского.
Экскурс 4
«Вольное казачество» в период Смуты
Оставшиеся на Руси казачьи станицы пополнялись холопами, крестьянами, посадскими и служилыми людьми, выбитыми Смутой из семей и общин. Они сами стали организовываться по казачьему образцу: выбирать из среды наиболее опытных бойцов атаманов и есаулов, из грамотных — «войсковых писарей» или «дьячков», приобретали опыт жизни по законам вольных сообществ. Вступая в ряды «станицы», казак приносил присягу, что знаменовало собой переход в новое сословное состояние.
Данные о социальном происхождении казаков войска М. М. Баловнева (1615) хорошо отображают разнообразие источников их пополнения. Больше всего — беглых холопов (35 %), среди которых много боевых: не случайно, что именно из их среды произошли многие самозванцы и видные атаманы повстанческого движения Смутного времени. Следом идут крестьяне (25 %) — но многие из них взяты в «станицы» насильно и занимают подчиненное положение «чуров». Третья по численности группа — это… служилые люди «по отечеству» — 12 %! Одних взяли насильно, а другие стали казаками от бедности и поместного разорения. Немало попадало в «станицы» и посадских людей (10 %), и служилых «по прибору» (8 %); вихрем гражданской войны туда заносило и монастырских слуг, и служилых иноземцев и татар… да, пожалуй, и вообще представителей всех слоев и сословий России.
Люди, воспитанные в традиционном обществе, порывая с вековым укладом жизни предков, начинали столь же свято соблюдать принесенные с Дона традиции своих новых семей — казачьих «станиц». Невыдачу любого, записавшегося в казаки, человека; отказ от обработки земли и жизнь за счет грабежа, «приставств»-«кормлений», жалованья того или иного государя или, в крайнем случае, ремесла и рыбной ловли; выборность атаманов и непререкаемость их власти в походе; четкое деление на «старшину», рядовых казаков и их «чуров» — бесправных учеников, часто взятых в станицы насильно; отказ от семейной жизни; самоуправление на казачьем круге.
Зародилось новое сословие русского общества, все четче осознававшее свои интересы и идеалы. Стоило развеяться мифу об очередном самозванце, а полякам оказаться в Кремле, и не нашлось в стране более принципиальных противников любого иноземного владычества, чем казаки! Полтора года они теснили врага в Москве, а после победы почти сразу двинулись на Смоленск и Новгород. Еще много раз казачьи отряды начинали бунтовать, перебегая от претендента на трон к претенденту, превращались в огромные банды разбойников… Казак боролся за доброго царя, требовал от него справедливого «полного» жалованья, ненавидел коварных бояр и богатых помещиков… каялся в проступках, делал вклады в монастыри и готов был честно сложить голову за Царя и веру Православную. Именно последнее дало возможность правительству Романова на исходе Смуты договориться с казачеством и превратить это стихийное бедствие в опытные и верные гарнизоны десятков крепостей или отряды помещиков. Не отказывая самому сословию в праве на существование и сохранение основ уклада их жизни, правительство перевело его в один из разрядов «служилых людей по прибору», включило в структуру государственной военной службы.
Как уже говорилось, образцом для организации казачьих «станиц» и «войск» послужили отряды «старых», или «природных», казаков Дона, Терека и т. п. Станица могла насчитывать от нескольких десятков до 100–150 человек: большим числом было уже трудно руководить. Во главе ее стояли атаман и есаул, для письменных дел иногда имелся «дьячок»; станица должна была иметь особое знамя. Несколько станиц иногда объединялись в «великое войско» (обычно 500 человек) или полк, правда, без единого выборного атамана: общие вопросы решались на сходке («круге») станичных атаманов. Общая численность «вольного казачества» в период Смуты (примерно с 1606–1608 гг.) держалась на уровне 15–20 тыс. человек, рассеянных по всей стране.
3.2. Осада Москвы отрядами Пашкова и Болотникова
28 октября — отряд Пашкова занимает с. Коломенское.
Начало ноября — подход отрядов Болотникова в Котлы.
15 ноября — бой у Серпуховских ворот; переход рязанцев Ляпунова в правительственный лагерь.
Середина ноября — отряды из Москвы и Смоленска очищают от повстанцев Можайск и всю Смоленскую дорогу.
26 ноября — бой в с. Карачарове под Красным селом; Скопин-Шуйский успешно отражает повстанцев Пашкова.
30 ноября — 2 декабря — осада казачьего «гуляй-города» в Загорье войсками И. И. Шуйского.
2 декабря — переход войск Пашкова в правительственный лагерь; разгром в Коломенском отрядов Болотникова полками И. И. Шуйского и М. В. Скопина-Шуйского; захват острога в Загорье.
Начало декабря — расправа над пленными повстанцами и «разбор» казаков из Загорья.
К началу осады Москвы сторонникам Шуйского, терпевшим непрерывные поражения в боях с повстанцами, удалось одержать важную победу на другом — духовном, идеологическом фронте. С самого своего воцарения царь Василий приложил максимум усилий, чтобы повлиять на общественное мнение столицы. Еще 3 июня в Архангельском соборе Кремля были торжественно помещены мощи святого благоверного царевича Дмитрия Угличского; новый патриарх Гермоген, еще на посту казанского митрополита отличавшийся строгостью и ревностью в вере, энергично рассылал по городам грамоты, предававшие анафеме мятежников. О сторонниках Дмитрия принципиально объявляли в таких выражениях: «Собрались украинных городов воры — казаки, и стрельцы, и боярские холопи, и мужики, и побрали себе в головы таких же воров» — умалчивая о роли помещиков, составлявших ударную силу их войска. Посадских людей Москвы уверяли, что повстанцы не пощадят никого из ее жителей, почему «московиты во второй раз присягнули царю в том, что будут стоять за него и сражаться за своих жен и детей, ибо хорошо знали, что мятежники поклялись истребить в Москве все живое». Церковь призвала русских людей к покаянию, с 14 по 19 октября в столице продолжался пост и не прекращалось богослужение.
Москвичи «сели в осаду»: все способные носить оружие (не менее 10 тыс. человек) были «росписаны по стенам»; выбранные руководители посада в этих условиях приобрели достаточно широкие полномочия. Кроме того, в распоряжении Шуйского оставались отряды московских дворян, стрельцы, даточные и «охочие люди» из северных уездов государства.
Последние мыслились эффективным противовесом пешим казачьим станицам повстанцев, поголовно вооруженным «вогненным боем». Так, мощный именно в огневом плане отряд царских воевод Никиты Пушкина и Нелюба Огарева, занявший в эти дни гарнизоном Красное село (недалеко от Коломенского), включал в себя 1175 человек пехоты при 10 однофунтовых орудиях; половину отряда составляли московские стрельцы, а половину — «охочие люди» (200 человек) и пешие даточные с ружьями из Каргополя и Турчасова, Чаронды, северодвинских волостей и Выми. По словам летописца, «двинские стрельцы и даточные люди великие ратницы и зело смелы к ратному делу, един человек воюет и биет за два, а ин и за три человеки».
Выйдя в конце октября к Коломенскому, отряды Пашкова и Болотникова были задержаны переговорами посадского «мира» Москвы о сдаче города. Тем временем полевые войска Василия укрепились в «гуляй-городе» перед Серпуховскими воротами Замоскворечья; смоленские дети боярские выбранного ими головы Г. Полтева с помощью отрядов из Москвы очистили от повстанцев уезды к западу от столицы и освободили Можайск. Переговоры в Коломенском внесли раскол в повстанческий лагерь. Ахиллесовой пятой болотниковцев стало отсутствие царя Дмитрия в их лагере и вообще где-либо, что само по себе вызывало подозрение. Столица стояла на грани капитуляции — но кому? Москвичи потребовали показать им Дмитрия, а затем стали тайно уверять Пашкова и Ляпунова в том, что Отрепьев был действительно убит.
К этому добавилась еще и личная вражда вождей восстания. Ляпунов был, видимо, недоволен своим подчиненным положением и вместе с рязанцами и стрельцами из Коломны первым перешел на сторону Шуйского. Истома Пашков, одержавший решающие победы на пути к столице и первый вступивший в Коломенское, по требованию «большого воеводы» Болотникова был вынужден оставить занятые было им царские хоромы и подчиниться последнему.
Дождавшись подхода подкреплений со стороны Смоленска, войска Василия перешли к решительным действиям и атаковали отряд казаков, укрывшийся в обозе у деревни Загорье. Через три дня здесь развернулось генеральное сражение, в разгар которого Пашков со своими отрядами перешел на сторону Шуйского. Болотников потерпел решающее поражение, следствием которого стало не только снятие осады Москвы, но и отпадение от «Дмитрия» большинства южных уездов. В руках повстанцев остались Тула и Калуга, куда отступили более 10 тыс. ратников «с вогненным боем». Царское войско сосредоточилось на осаде последнего города, в котором укрылся и сам Болотников.
3.3. Бои со сторонниками «Дмитрия» и лжецаревича Петра (1606 — начало 1607 г.)
1606 г., 20 декабря — 1607 г., ок. 3 мая — осада войск Болотникова в Калуге; успехи отрядов Шуйского по стране.
1606–1607 гг. — поход «царевича Петра».
1606 г., сентябрь-ноябрь — казачье войско Лжепетра с Волги приходит в Путивль; массовые казни знатных пленных и уход северских дворян от «мужицкого царя».
1607 г., январь — войско «царевича Петра», усиленное запорожцами, выступает к Калуге через Орел, Мценск и Одоев.
Ок. 23 февраля — битва на р. Вырке; отряд запорожцев под командой кн. В. Ф. Мосальского (из войск Лжепетра) уничтожен при попытке прорыва в Калугу полком боярина И. Н. Романова (из-под Калуги); войско Лжепетра спешно отходит в Тулу.
3 мая — битва на р. Пчельне; поражение отряда боярина кн. Б. П. Татева от войск Лжепетра (под ком. боярина кн. А. А. Телятевского) и гибель царских воевод; при известии о поражении осадное войско бежит из-под Калуги к Боровску.
После поражения повстанцев Болотникова под Москвой характер войны стал резко меняться, приобретая черты жесточайшего противостояния дворянства и казачества. Дворянские «города» прекратили организованное сопротивление и перешли в стан царя Василия. Противник, в свою очередь, получил серьезное пополнение в виде сторонников «царевича Петра», прибывших в сентябре-ноябре 1606 г. в Путивль с берегов Волги.
Войско мнимого сына царя Федора Иоанновича составляли терские, волжские и донские казаки, к которым присоединились несколько тысяч запорожцев и литовских наемников. По прибытии их в Путивль начались массовые зверские казни знатных дворян, взятых в плен воеводами «Дмитрия». При самозванце образовался свой «двор», в который вошли боярин кн. А. А. Телятевский (в 1604 г. — второй воевода Большого полка кн. Мстиславского), князья Г. П. Шаховской, В. Ф. и И. Л. Мосальские и другие, которых отныне стали ставить во главе отрядов повстанцев. Немедленно по получении известий о поражении под Москвой и осаде Калуги это свежее войско выдвинулось на помощь Болотникову, создав угрозу тылам армии Шуйского.
Осада Калуги затянулась до мая 1607 г. Ратные люди снова истратили все запасы продовольствия, и поражение небольшого полка боярина кн. Б. П. Татева привело к очередному распаду войска. Бросив тяжелый «наряд», оно поспешно отступило к Боровску и Серпухову. Однако и войска Лжепетра не имели сил для преследования.
3.4. Государев поход царя Василия Шуйского Осада и взятие Тулы (1607)
21 мая — выступление царя Василия в поход на Тулу.
5–7 июня — сражение на р. Восме; поражение отрядов Телятевского и Болотникова от войск боярина кн. А. В. Голицына.
12 июня — бой на р. Воронее; боярин кн. М. В. Скопин-Шуйский разбивает повстанцев на пути к Туле.
14 июня-10 октября — осада Тулы войсками царя Василия.
К весне 1607 г. положение правительства Шуйского укрепилось. С разгромом восставших под Москвой городовые дворянские корпорации, в том числе и северские, покинули знамена самозванцев. Царю удалось увеличить им жалованье; такие видные деятели уездного дворянства, как П. Ляпунов и Г. Полтев, получили чины думных дворян. Одновременно ужесточились наказания помещиков «за нетство». Именной указ от 7 марта 1607 г. предписывал отказывать в иске дворянам, пытавшимся насильно закабалить своих добровольных холопов — в большинстве своем разоренных служилых людей, основы самозванческого и казачьего движения. Наконец, боярский приговор от 9 марта заявлял о необходимости возврата всех крестьян, бежавших после последнего описания земель 1592–1593 гг., прежним владельцам. Все это способствовало сплочению дворянства вокруг правительства Василия Иоанновича.
Не прошло и месяца после бегства его рати из-под Калуги, как начался грандиозный «государев поход» царя Василия. В жестоких боях на реках Восьме и Воронее дворянские отряды разгромили полевые силы восставших, а затем осадили их в Туле. Наличие большого количества посошных людей позволило командованию, по инициативе муромского сына боярского И. С. Кровкова, запрудить реку Упу и затопить город — прежде всего подвалы и погреба. Лишившись, в преддверии зимы, запасов продовольствия, осажденные капитулировали. «Целовав крест» царю Василию, они были помилованы и «отпущены по городам». Правда, вскоре по приговору суда казнили Илейку Муромца, а при приближении Лжедмитрия II к Москве был убит и Болотников.
С началом осады Тулы в замирение были приведены значительные территории южной украины. В стан Шуйского перешли помещики Тулы, из Алексина прибыли северские дети боярские, покорность изъявили рязанские пригороды — Ряжск и Сапожок. Еще до падения оплота мятежников царские войска овладели Дедиловом, Епифанью, Крапивной и Одоевом. Более того: их отряды вышли в Поле и «привели ко кресту» служилых людей Ельца, Воронежа, Оскола и Курска. В руках вольных казаков и повстанцев оставались лишь северские крепости и самые окраинные города «от Поля» — Царев-Борисов, Валуйки и Белгород.