Русская литература XIX века насыщена произведениями классики. И это не просто те произведения, которые по привычке числятся в памяти поколений: это классика чтения сегодняшнего дня. Многих авторов и их произведения ученики уже встречали в предшествующих классах, и, наверное, им удалось убедиться в щедрости писательского вклада в нашу духовную жизнь. В седьмом классе перед учителем стоит конкретная задача – расширить знакомство учеников с жанровым богатством искусства слова.
«Золотой век» русской поэзии, к которому обычно относят два первых десятилетия XIX века, для учащихся седьмого класса более всего связан с творчеством Пушкина и Лермонтова и их окружения. Но нам известно, что после гибели этих мастеров поэзия уступает место прозе. И это также подсказывает целесообразность внимательного взгляда на различные жанры.
Итак, какой же может предстать перед учениками классическая литература XIX века в той части вводного урока, которая даст установку на дальнейшее изучение конкретных произведений?
Это может быть перечень знакомых имен и произведений. Если при этом напомнить о жанрах произведений, сделать акцент на их содержательных различиях и различиях формы, то ученики еще раз вернутся к утверждению богатства и многообразия форм искусства слова. Обратившись к оглавлению учебника седьмого класса, они увидят старые и новые имена. При этом знакомстве можно еще раз напомнить, что читательская ориентированность неизменно связана с произведениями разных жанров.
Можем предложить перечень жанров, которые ученики встретят в этом классе, знакомясь с произведениями литературы XIX века. Это повесть и сонет, басня и баллада, рассказ и эпиграмма, эпитафия и сатира… Каждый из жанров когда-то возник, он прожил короткую или долгую жизнь (чаще всего он и сейчас живет в литературе), имеет характерные признаки, которые помогают отличить один жанр от другого.
Из истории басни
Для того чтобы обратиться к наблюдениям за судьбой жанров, используем конкретный пример: рассказ о судьбе басни в литературе нескольких веков (раздел «Из истории басни»). Басня – один из самых устойчивых эпических жанров. Он прочно сохраняется в школьных учебниках по литературе. К седьмому классу в запасе учеников-читателей есть десятки басен – и не только Крылова. Именно это обстоятельство делает особенно целесообразным обращение не к изучению еще одной-двух басен, а к попытке показать длительность бытования и стойкость басни, а также причины этой чрезвычайной стойкости.
Может учитель и целиком использовать предложенный нами путь: совершить путешествие героев басен Вороны (Ворона) и Лисицы по разным векам. Как проследить этот удивительный путь жанра, как объяснить причины сохранения сюжета и его героев? Для этого мы предлагаем прочесть и оценить басни разных авторов, написанные в разное время на один сюжет. Перед учениками басня Эзопа «Ворон и Лисица» (в прозе), басня Жана де Лафонтена «Ворон и Лисица», басня Василия Кирилловича Тредиаковского «Ворон и Лисица», басни Александра Петровича Сумарокова и Ивана Андреевича Крылова «Ворона и Лисица». Это лишь часть басен, созданных разными авторами в литературе разных стран и в разные века на популярный сюжет о Вороне и Лисице. Как они располагались во времени?
Эзоп – VI век до нашей эры.
Ж. де Лафонтен (1621–1695). XVII век.
В. К. Тредиаковский (1703–1768). XVIII век.
Г. Э. Лессинг (1729–1781). XVIII век.
А. П. Сумароков (1717–1777). XVIII век.
И. А. Крылов (1769–1844). XIX век.
Как видим, путешествие оказалось длительным – почти 25 веков.
Если мы предложим ученикам обратить внимание на эти даты и спросим, сколько веков продолжалось путешествие Вороны и Лисицы, то даже такой элементарный вопрос поможет ученикам представить удивительную живучесть и сюжета, и жанра. Если басни с таким сюжетом вновь и вновь возникали на протяжении столетий, значит, и сюжет оставался живым, и басня как жанр сохраняла свою силу.
Таким образом, мы можем утвердить общую идею: если живет произведение определенного жанра, то, значит, живы характеры и обстоятельства, которые породили этот сюжет, а читателя или слушателя устраивает форма, которую это произведение принимает.
Как это путешествие можно организовать в классе?
Вариант первый . Можно заранее распределить между учениками чтение басен, предложенных в учебнике-хрестоматии. Выполняя это предварительное задание, ученики прочтут каждый свою басню. Разобраться в ее содержании помогут вопросы и задания учебника. Поделившись своими впечатлениями, ученики смогут коллективно решить вопрос о том, почему был жив этот сюжет и почему он воплощался в басне на протяжении веков.
Вариант второй . В классе организуется самостоятельное чтение басен разных авторов. Задание одно: найти в них сходство и различие. После некоторого спора обычно все сходятся во мнении, что близки сюжеты и сходны герои и мотивы их поступков. Итог содержит ответ на вопрос – почему эта басня сохранилась в обиходе на протяжении веков?
Вариант третий . Ученики обстоятельно знакомятся только с басней Крылова. Все остальные басни читают несколько учеников, которые ранее получили это задание. После детального анализа басни Крылова семиклассники делают сообщения, включая в него строки из прочитанных басен. Весь класс в процессе беседы решает вопрос о причинах стойкости описанной психологической ситуации, а также почему эта ситуация нашла воплощение именно в басне.
Вариант четвертый . После обсуждения вопроса о причинах того, почему жива басня о Вороне и Лисице, рассматриваются вопросы о живучести, пользе, важности самого жанра басни. В процессе этой беседы могут быть использованы басни А. Е. Измайлова «Происхождение и польза басни», «Лисица-кознодей» Д. И. Фонвизина, «Прометей и люди» Эзопа, русская народная сказка «Откуда ветер дует» и даже забавная пародия Козьмы Пруткова «Пастух, молоко и Читатель». Вопросу более детального обсуждения специфики басни как жанра может быть посвящен и специальный урок.
В XIX веке жанровое богатство литературы возрастает, но и давно созданные жанры сохраняют свою роль в искусстве слова. Класс может убедиться в этом на примере еще одного жанра – баллады.
Из истории баллады
В. А. Жуковский.
«Перчатка»
Изучение произведений Жуковского можно сочетать с рассмотрением вопроса об истории баллады.
Русская литература начала XIX века прочно связана с творчеством Жуковского, который был не только замечательным поэтом, но и человеком, способствовавшим углублению связей русской литературы с литературами европейских народов. Он был переводчиком и автором самостоятельных произведений, основой к созданию которых часто служил иноязычный текст.
Ученики уже встречали произведения В. А. Жуковского в своих учебниках. И это были прежде всего баллады. Учтем это обстоятельство и вспомним особенности жанра. Представленные в программе баллады и сведения об истории этого жанра дают учителю возможность показать не только его особенности и достоинства, но и длительность его истории.
Процесс изучения может пойти двумя путями: можно поочередно читать, комментировать и обсуждать представленные в учебнике баллады, а затем сделать выводы об особенностях жанра и судьбе баллады в литературе.
Но можно избрать и другой вариант: пусть ученики поделят между собой две баллады, которые помещены в учебнике, и дома подготовятся к обсуждению специфики баллады как жанра. Для этого обсуждения предложим такой план:
1. Определение жанра баллады.
2. Главные признаки баллады (с конкретными примерами).
3. Особенности данной баллады:
а) сюжет;
б) изображение героев;
в) художественные приемы (мастерство).
4. Совершенство стиха.
Сопоставление баллад даст возможность уяснить жанровые признаки и подвести итоги.
Баллада Ф. Шиллера «Перчатка» переносит читателя в Средневековье. После чтения текста можно поговорить о черте средневекового миропонимания, которую определяет выражение «кодекс рыцарской чести». Рыцарь, который выполнил жестокий и смертельно опасный приказ красавицы и чудом спасся, оказался способен и на более трудный подвиг защиты собственного достоинства. Обращение к постоянно звучащей в наших беседах проблеме отстаивания собственного достоинства будет еще убедительнее, если мы сопоставим перевод В. А. Жуковского с переводом М. Ю. Лермонтова. Перевод Лермонтова отмечают и как одну из первых попыток использовать в русском стихосложении тонический стих. Поэтому не нужно обращаться к определению стихотворного размера в рамках силлабо-тонической системы.
При сравнении ученики сразу же замечают несколько отличий: в балладе Жуковского на арене появляются, кроме льва и тигра, два барса, рыцарь имеет имя Делорж, а у Лермонтова, наоборот, рыцарь остается безымянным, а дама названа Кунигундой. Но это все частности. Юные читатели обычно верно улавливают и общую для баллады логику психологического поединка, мотивы поступков, четко определяют основу каждого из поступков, которые волнуют учеников. Как правило, девочки замечают, что у Жуковского характеризуется мотив поступка героини: она обращается к рыцарю «с лицемерной и колкою улыбкою». Они настойчиво утверждают, что красавице очень хотелось показать свою власть и что ей была безразлична судьба рыцаря. Когда у мальчиков спрашивают, как они объясняют поступок рыцаря, они отвечают примерно так: «Он не простил насмешки!» Девочки насмешки не почувствовали, и в одном из классов по этому поводу даже возник спор. Конечно, этот спор не очень типичен. Наша взрослая мотивировка поступка включает много слагаемых, и, не останавливаясь на подробном психологическом комментарии, только отметим, что негативная оценка мотивов поведения красавицы полезна юным читателям.
Чтение и обсуждение предложенных текстов при любом варианте организации занятий завершается обобщением: ученики рассматривают общие жанровые признаки баллады. Они находят доказательные примеры, создают обстоятельную характеристику баллады как жанра.
Баллада живет и в детском школьном фольклоре сегодняшнего дня. Стоит вспомнить об этом не для того, чтобы поощрить создание собственных баллад, а для того, чтобы еще раз подтвердить живучесть жанра.
Напомним, что мы стараемся обозначить жанр баллады в контексте литератур других народов, а не только отечественной словесности. Обращение к переводам баллад также полезно для расширения представления о жанре. Широта контекста важна и потому, что русская классика – не изолированный от других литератур мир, а одно из звеньев европейской культуры.
А. С. Пушкин.
Лирика, «Барышня-крестьянка», «Дубровский»
При чтении произведений Пушкина мы знакомимся с различными жанрами, которые так щедро предлагает нам, читателям, великий писатель. Необычная мощь творчества и жизненная сила, которой писатель делится с нами, великолепны. Но начало работы с текстами поэта в седьмом классе требует от учителя особого внимания: нельзя, чтобы ученики каждый год встречались с восторженной патетикой наших повествований и не получали ничего нового в изложении событий жизни Пушкина. В нашей серии учебников каждый учебный год добавляет в его биографию какие-то новые сведения.
Мы предлагаем в седьмом классе ограничиться материалом Болдинской осени 1830 года. При этом преследуется сразу две цели: ученики награждаются радостью от встречи с фантастической творческой активностью человека и знакомятся с обилием различных жанров произведений, которые были созданы Пушкиным – прозаиком, поэтом, драматургом всего за три месяца. Эти три неполных месяца принесли читателям более шестидесяти произведений!
Учитель может выбрать из всего временно́го отрезка лишь небольшой период и о нем рассказать более подробно, может охватить все три месяца. В сильном классе используют практику ученических сообщений, при этом их предельно конкретизируют, предлагая, например, рассказ о лирике сентября 1830 года, драматических произведениях или прозе этого времени.
Возможно и специальное наблюдение за полетом фантазии автора, за свободой его перемещения во времени и пространстве. Зимняя вьюга в «Бесах», написанных в сентябре, – не единственное тому подтверждение…
Так, обращая внимание на жанры в начале своей работы, в центре наблюдений учеников мы помещаем не столько особенности этих жанров, сколько конкретное изучение включенных в программу произведений.
Как работать с жанрами лирики Пушкина? Стремясь показать их богатство, едва ли стоит называть, как сделали в одной из школ, цикл уроков «Жанры лирики Пушкина». Раздел, посвященный изучению поэтических текстов, можно привычно обозначить как «Лирика Пушкина». Сам поэт не всегда обозначал жанр своего стихотворения. Есть в его творчестве лирические произведения, которые можно назвать просто стихотворениями, поскольку в них нет столь ясно выраженных жанровых признаков.
Среди стихотворений поэта есть памятные ученикам послания. Потребность поэта в собеседнике, в дружеской беседе знакома ученикам: об этом шла речь в шестом классе. Теперь есть возможность более обстоятельно рассмотреть типы посланий и круг тех лиц, кому Пушкин их адресовал. На уроке возможно как повторение, так и использование нескольких новых для учеников текстов: исполненные пафоса послания, которые содержат суждения о смысле жизни, знакомые ученикам дружеские и даже шуточные, демонстрирующие безграничность возможностей жанра. Таково послание «К моей чернильнице».
Приведенные в учебнике послания дают возможность проследить и за различным стилистическим оформлением этого жанра. «Жуковскому», «К Жуковскому», «К портрету Жуковского» – вот примеры посланий, адресованных одному лицу.
Расширив круг наблюдений за жанром посланий, мы убеждаемся, что они могут быть отнесены и к лирике дружбы, и к любовной лирике, и к лирике философской.
Изучение поэзии Пушкина для учителя привычнее организовать вокруг определенной темы. Обращаясь к поэтическим текстам, он обычно говорит именно о теме, объединяющей ряд произведений. Мы предлагаем, обращаясь к теме, не забывать о жанре конкретного стихотворения.
Стремление помочь учителю и ученику видеть содержание и форму в их неразрывной связи подсказало предлагаемую организацию материала по творчеству Пушкина. Поэтому кроме посланий в программу включены и другие лирические жанры: элегии и мадригалы, эпиграммы и стансы, романсы и сонеты… Целью обращения к такому обилию жанров будет как формирование представления о многообразии форм стихотворных произведений, так и утверждение безграничных возможностей поэтического гения Пушкина. Свободно и непринужденно владел он каждой из этих форм, практически никогда не ставя перед собой специальной задачи по поводу создания произведения определенного жанра.
Легкость и свободу поэтического дара еще и еще раз подтверждают те быстрые и мимолетные стихотворные заметки, которые по праву включены даже в собрания сочинений: записка Жуковскому на двери, надпись на стене лазарета в Лицее, варианты эпиграмм и т. п.
Яркость чувств и мыслей, полнейшая свобода в выборе формы для их воплощения может быть оценена даже при обращении к немногим произведениям. Нужно помнить, что у учеников за плечами солидный запас произведений Пушкина, часть которых уже прочно зафиксирована в памяти: они заучивались наизусть. Эту работу по заучиванию и исполнению стихотворных текстов, конечно, нужно продолжить.
Более обстоятельный разговор о творчестве Пушкина неизбежен при обращении к эпическим произведениям. В учебнике представлена одна из «Повестей Белкина» – «Барышня-крестьянка» и неоконченный роман «Дубровский».
Большой объем произведения требует достаточного времени на его изучение. Однако едва ли это можно сказать о повести «Барышня-крестьянка». Повесть, написанная за два неполных дня, жива и незатейлива как водевиль. Ученики прочтут ее дома. При обращении к сюжету найдем завязку и кульминацию, а развязку сочиним или предположим, как это советует нам сделать сам автор. Напомним последние строки «Барышни-крестьянки»: «Ага! – сказал Муромский, – да у вас, кажется, дело совсем уже слажено…» Читатели избавят меня от излишней обязанности описывать развязку».
Характер Григория Ивановича Муромцева с его англоманией и удачливый деловой азарт Ивана Петровича Берестова очерчены бегло, но очень выразительно. Большой интерес для обсуждения могут представлять групповые характеристики. Пушкин дает очень забавную характеристику уездных барышень. Она может быть детализирована за счет использования черточек, присущих героине, которая именуется Бетси, аналог русскому имени Лиза (сокращение отец произвел от английского звучания имени – Элизабет), что только подчеркивает англоманию старшего Муромцева.
Можно подумать и о том, как обозначить разницу между повестью и жанром рассказа. Довольно часто это произведение при чтении именуют рассказом. Можно ли допускать такое определение жанра? Как ученики-читатели восприняли общее название произведений «Повести Белкина», в которые входит и «Барышня-крестьянка»? Может быть, слово «повесть» в этом названии можно толковать как повествование о каких-то событиях, вовсе не связанное с их жанром?
В таком случае стоит подумать, почему вслед за «Барышней-крестьянкой», после итоговой фразы, которую мы только что привели, стоит авторская строка, которую во всех изданиях набирают иным шрифтом: «Конец повестям И. П. Белкина».
Можно вспомнить также и то, что окончание повести датировано Пушкиным с особенной точностью: «20 сент. Болд. 9 ч. в.».
Напомним, что эта повесть и «Метель» построены на романтических тайнах и узнаваниях и рассказаны одной и той же «девицею К. И. Т.».
Решив вопросы, связанные с сюжетом и героями повести «Барышня-крестьянка», можно перейти к следующему эпическому произведению, которое больше по объему, по сложности происходящих событий, по наличию нескольких сюжетных линий, – роману «Дубровский».
Этот роман не окончен автором. Он не был напечатан при его жизни. Каким образом установили, что у произведения нет финала? Ведь последние его страницы вполне могли бы восприниматься как завершение сюжета.
Обычно учеников убеждает в правильности утверждения о незавершенности романа внимательное чтение плана, который мы приводим в учебнике. Совершенно ясно, что части названных моментов в романе нет.
Совсем не обязательно рассуждать, какой это роман. Конечно, мы не можем утверждать, что перед нами любовный роман. В «Дубровском» любовная интрига и социальные конфликты так переплетены, так тесно взаимодействуют, что напрашивается вывод о том, что это произведение более сложной жанровой характеристики: это роман и любовный и социальный, о чем ученики узнают из самой общей его характеристики.
Обратимся к главному герою. Каким был Дубровский? Интересно, что именно Пушкин предложил нам его словесный портрет по образцу тех, которые обычно составляет полицейская служба любой страны. Вспомним это описание. «Приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей.
От роду 23 года, роста середнего, лицом чист, бороду бреет, глаза имеет карие, волосы русые, нос прямой. Приметы особые: таковых не оказалось». Мы видим, что в тексте романа отмечены слова, которые были написаны в официальном документе: записи полицейских напечатаны иным шрифтом.
Вслед за этим идет презабавная цепочка реплик Троекурова. Пусть ученики сначала попробуют найти среди своих знакомых человека, который хотя бы приблизительно отвечал этим приметам, а затем взвесят разумность суждений Троекурова.
В какой момент повествования появляется это сугубо прозаическое и лишенное романтики описание? Мы прочли о нем сразу же вслед за тем, как была прослушана вполне фантастическая история: «Все слушали молча рассказ Анны Савишны, особенно барышни. Многие из них втайне ему доброжелательствовали, видя в нем героя романического, особенно Марья Кириловна, пылкая мечтательница, напитанная таинственными ужасами Радклиф». (Анна Радклиф (1764–1823) – английская писательница, автор готических романов, или романов ужасов, среди них наиболее известные: «Сицилианский роман», «Роман в лесу», «Удольфские тайны», «Итальянец».)
Можно вернуться и еще на одну страничку назад и прочесть начало рассказа Анны Савишны. В этом описании угадывается Дубровский: «…человек лет 35-ти, смуглый, черноволосый, в усах, в бороде, сущий портрет Кульнева…»
Так у героя появляются два портрета. Предложим ученикам заняться следствием по этому поводу и разыскать остальные указания на отдельные детали его внешности. Завершить работу можно обсуждением вопроса о том, какую роль играет такое внимание к портрету Дубровского и что дают читателю эти различные подходы.
Но как ни увлекателен поиск конкретных примет, все же в этом произведении главное – поступки героя, которые и организуют сюжет. Всем этапам наблюдения за текстом может сопутствовать план самого Пушкина. В череде действий героя мы найдем завязку, по первому впечатлению, вполне реалистического сюжета. Решив вопрос о завязке, кульминации и развязке, обратимся к пересказу. После чтения текста и его краткого воспроизведения, которое зафиксирует главнейшие моменты сюжета, можно продолжить работу по воссозданию образа главного героя. Обсуждение поступков и событий его жизни поможет обстоятельному повествованию о Владимире Дубровском. Обращение к тексту еще и еще раз убеждает учеников в легкости пушкинского пера и зоркости его взгляда на человеческие дела, поступки, характеры.
Перед нами роман, и все приметы жанра в этом произведении соблюдены. И это можно с полной уверенностью сказать, несмотря на то что произведение не завершено. «Дубровский» – произведение, жанр которого очевиден: это роман с достаточно сложным сюжетом, многочисленными героями, серьезными проблемами, которые волнуют автора. Стремительность развития действия, четкость и выразительность описаний, лаконизм и строгость стиля характерны и для этого произведения.
Многие учителя не могут устоять перед соблазном и предлагают ученикам завершить роман за Пушкина. Если сделать это деликатно, например предложить им написать, как они представляют себе окончание романа, когда внимательно читают план, сохранившийся в черновиках Пушкина, то работа может быть не только интересной, но и достаточно уместной.
Ученики еще не раз вернутся к творчеству Пушкина. Однако и это обстоятельство не исключает возможности подведения некоторых итогов: они будут касаться богатства жанров и убедительности связи формы и содержания в каждом произведении Пушкина.
В заключение следуют выводы учителя. Он скажет и о щедрости Пушкина к своим читателям, и о том, как читателям данного класса удалось (умело и творчески или не очень удачно) воспринять уроки великого автора.
М. Ю. Лермонтов.
Лирика, «Мцыри»
Повторяя решение, когда-то выдвинутое методистом Г. К. Бочаровым, мы предлагаем учителю в этом классе начать разговор о Лермонтове с момента создания «Смерти Поэта». Жанр произведения обычно обозначают как «стихотворение». Это верно. Но обратим внимание на то, что в нем есть строфы, полностью отвечающие признакам яростной сатиры (части первая и третья) и элегии (часть вторая). Страстное обличение, идущее из глубины сердца чувство грусти, стремление воздать должное великому человеку сплетены в произведении так, что читателю становится ясно: форма каждой из частей предельно точно отражает накал мыслей и чувств автора. Именно поэтому нас устраивает определение произведения как стихотворения, но части его дают возможность увидеть наиболее характерные особенности эмоционального строя таких жанров, как сатира и элегия.
Так рассмотрение одного стихотворения, которое сыграло важную роль в судьбах нашей литературы, и до сих пор волнует читателя, дает ученикам возможность сделать более обстоятельным представление о двух конкретных жанрах, а главное, о том, насколько форма определяется содержанием. Смена жанров (сатира – элегия – сатира) – серьезное и даже увлекающее ученика-наблюдателя доказательство тесной связи формы с содержанием. Стихотворение «Смерть Поэта» определило перелом в судьбе Лермонтова. После его создания он был признан продолжателем дела Пушкина.
Путь Лермонтова волею судьбы был связан с воинской службой. В учебнике предлагается материал, рассказывающий именно об этом периоде жизни поэта. Учитель может его расширить, однако всегда нужно помнить, что обращение к биографии Лермонтова не первое и не последнее на уроках литературы, и нужно как можно целесообразнее решить вопрос о постепенном знакомстве с его творчеством и судьбой.
Общепризнанно, что Лермонтов шел по пушкинскому пути. Но, наверное, трудно представить себе людей, более различных по своему мироощущению. Юношеская лирика Пушкина мажорна и оптимистична. В ней постоянно звучит тема дружбы. В лирике Лермонтова преобладает мотив одиночества.
Среди произведений Лермонтова очень часто, чаще, чем в лирике Пушкина, читатель встречает обозначение жанра. Следуя учебнику, ученики обращаются к анализу конкретных стихотворений, и внимательное их чтение дает возможность останавливаться на особенностях элегии, стансов, мадригалов, эпиграмм, романса и даже эпитафии.
Каждое из них может быть более или менее обстоятельно обсуждено, каждое дает возможность остановиться на особенностях жанра. Так, например, очень убедительно для демонстрации настроений поэта обращение к его новогодним пожеланиям. Едва ли у кого-нибудь из других авторов вы увидите такое сочетание: «Новогодние мадригалы и эпиграммы». Обращаясь к заданию, которое предлагает определить, где среди нескольких стихотворений мадригал, а где эпиграмма, ученики с удивлением замечают, что даже праздничные послания автора не всегда радостны и веселы.
Общий настрой поэта подчеркивает и эпитафия. Образ адресата достаточно типичен для разочарованного героя романтических стихов.
Специально можно остановиться на стихотворении «Нет, я не Байрон, я другой…». Ученики только что познакомились с лирикой Байрона. Им очевидно, что трагическая тональность и романтическое мироощущение сближают поэтов. Но их отличие помогает понять неповторимость не только самого Лермонтова, но и каждого человека, увидеть зависимость индивидуальности от места рождения, национальности, бесконечной череды самых различных обстоятельств. Ученики-читатели смогут различить двух «неведомых избранников», один из которых отличен хотя бы тем, что он «с русскою душой».
Романтическое мироощущение, которое свойственно лирике Лермонтова, особенно отчетливо выявляют его поэмы. Представленный в учебнике-хрестоматии хронологический перечень показывает, что почти каждый год Лермонтов создавал поэмы, но только три из тридцати были опубликованы. Это обстоятельство помогает оценить высокую требовательность поэта к своим творениям.
Поэма «Мцыри» традиционно входит в школьные программы, и у каждого учителя есть опыт ее изучения. Увлекательный романтический сюжет и яркая личность героя внушают юным читателям затаенные и даже честолюбивые суждения о собственных незаурядных качествах.
Вопросы и задания учебника помогут работе с текстом.
Встреча с «Мцыри» очень часто остается в памяти учеников на всю жизнь. Поэма захватывает не только яркостью сюжета, но и силой характера героя. Судьба юного послушника убеждает учеников в том, что героический характер может реализоваться не только на поле боя: он в каждом поступке Мцыри – бегстве, мечтах, описании его последних дней. Душевное мужество как героическая черта характера – вот что обычно и удивляет, и вызывает безоговорочную симпатию юных читателей. Может быть, они этого и не осознают. Но сам факт сочувственного душевного отклика может свидетельствовать о нашей педагогической удаче.
Можно начать анализ поэмы с обращения к прологу (в учебнике такого задания нет). Пролог (строфы 1–2, которые часто считают обрамлением) – это лаконичная и драматичная справка о краткой жизни героя, но уже в ней есть строки о бегстве и его попытке обрести свободу. В своей исповеди (строфы 3–8) Мцыри рисует те же годы своей жизни, но этот очерк чуть подробнее и более открыто демонстрирует накал чувств юного послушника. Хотя рассказ лаконичен, но читателю очевидно, как нераздельно владеет молодой душой только что блеснувший перед ним призрак воли, свободы. И наконец, основная часть поэмы (строфы 9–26) – это рассказ, полностью посвященный дням свободы героя.
Попробуем вместе подумать о том, почему рассказ о бегстве героя звучит трижды, все расширяясь и расширяясь в его повествовании за счет полностью охватившего душу Мцыри воспоминания. Особенно тщательно стоит проследить за теми строфами, которые описывают, как прошли эти три дня. Мцыри не только чувствовал себя свободным – он вдруг полнее и ярче увидел весь мир вокруг. Ветер, птицы, звери, скалы, ручьи оказались расцвечены яркими романтическими красками.
Радость от всего увиденного, включая и неожиданную встречу (скорее видение!) девушки с кувшином, переполняет героя. Но прекрасный мир далек от идиллии, в центре этой истории – битва с барсом. В учебнике есть задание, которое предполагает, что ученики попытаются объяснить, почему этот эпизод – кульминация поэмы. Может быть, им удастся доказать и то, что встреча с ярким миром живой природы включает не только радость от восприятия ее красоты, но и неизбежность противоречий и даже смертельно опасных трагических конфликтов.
Вот как выглядит последовательность описаний в этой сцене:
1. Отчаяние Мцыри, потерявшего дорогу.
2. Поляна в лесу.
3. Появление могучего барса.
4. Мцыри готов к неизбежной схватке.
5. Нападение барса.
6. Ответный удар Мцыри.
7. «Бой закипел, смертельный бой!» (Вот она – кульминация кульминации!)
8. «Бой продолжался на земле…»
9. Победа Мцыри и гибель барса («Он встретил смерть лицом к лицу, Как в битве следует бойцу!»).
Можно, не прибегая к пересказу или составлению плана, сосредоточить внимание учеников на том, как нарисован соперник Мцыри. Каким уважением, даже чем-то вроде почтения, проникнуты все штрихи, рисующие этого могучего зверя.
Но в рассказе о смертельной схватке – два участника. Оцените Мцыри как рассказчика, который не только отчаянно бился за свою жизнь, но и был честен в своей оценке соперника. Это тоже смелость. Видеть хорошее в своем противнике требует не только смелости, но и подлинного душевного благородства.
При работе с текстом можно использовать и изобразительные материалы. Если у вас есть несколько иллюстраций этого эпизода, то можно обсудить вопрос о том, какой художник точнее изобразил эту драматическую сцену.
Существование 14 вариантов грузинских народных песен о схватке юного героя с барсом дает право связать поэму с фольклором Кавказа.
Размышление о кульминации может дать не только представление о романтическом сюжете и его особенностях: в руках учителя возможность приближения к философскому осмыслению судьбы человека. В какой-то мере эта работа объясняет, почему Мцыри – «любимый идеал нашего поэта» (В. Г. Белинский). Слова критика помогают нам еще и еще раз обратиться к сочувственному голосу автора в строках поэмы. Нравственная сила и чистота героя обычно вызывают активное сопереживание. Нужно уметь пользоваться им для утверждения положительного идеала, нравственных ценностей, не обращаясь к высокопарным декларациям.
Романтический сюжет, романтические герои, романтический пейзаж – это видят и ценят юные читатели. Разговор о жанре романтической поэмы сделает более обстоятельными выводы. Обратим внимание на музыку стиха, которая усиливает эмоциональное воздействие ее строк. Четырехстопный ямб с мужскими окончаниями «…звучит отрывисто и падает, как удар меча, поражающего свою жертву» (В. Г. Белинский). Поработайте с определением размера и при этом готовьте учеников к исполнению отрывков, которые они выбрали самостоятельно. Заучивание наизусть должно быть не обязательным заданием, а потребностью выразить свое волнение и сочувствие.
Особую работу можно провести с рифмами Лермонтова. Она может быть особенно содержательна потому, что есть «Словарь рифм Лермонтова» (в «Лермонтовской энциклопедии») и обращение к нему дает учителю возможность внимательнее рассмотреть рифмы, которые есть в изученных стихотворениях и поэме, и увидеть, какие из них достаточно часто повторяются в его творчестве.
Эпос и лирика в этом произведении дополняют друг друга, события и их эмоциональное переживание героем и автором понятны читателям. Эмоциональный настрой, который создает работа с этим прекрасным текстом, способствует разъяснению специфики жанра поэмы. Расширить наблюдения за тем, как эпос и лирика сочетаются в строках любой поэмы, поможет обзор поэм, с которыми уже знакомы семиклассники. Небольшая статья учебника «Из истории поэмы» подтвердит выводы новыми примерами, которые учитель может извлечь из любой названной в статье поэмы.
В сильном классе есть смысл устроить урок-концерт с исполнением фрагментов тех поэм, которые читали и любят ученики.
Задание, которое отправляет читателя к стихотворению «Портреты», предполагает, что учитель может его использовать и в начале работы над темой при обращении к разговору о внешности писателя.
Романтический писатель обычно вызывает активный и эмоционально яркий отклик у юного читателя. Формирование представления о романтизме не только как о свойстве творчества одного писателя, но и как о значительном явлении в области искусства, с которым более детально и доказательно они познакомятся позже, в значительной степени подготавливается внимательным чтением произведений Лермонтова.
Н. В. Гоголь.
«Ревизор»
К жанру комедии ученики обращались не раз. Однако перед нами не только драматург, но и писатель, владеющий многими жанрами, который сначала предстал перед учениками как создатель эпических произведений, как автор, мягкий и лирический юмор которого сочетался с романтическим восприятием окружающей природы, мира народных преданий и поэтического народного быта. В этом году он является перед ними сатириком, достаточно беспощадным к своим героям, дающим суровую оценку мерзости окружающего. Именно поэтому в учебнике достаточно подробно даны истоки сюжета, показана его типичность в условиях того времени и других эпох.
Приступая к чтению комедии, стоит особенно тщательно рассмотреть все моменты, связанные с заботой автора о своем читателе и зрителе. Напомним учителю весь набор сопутствующих комедии трудов. Первый из них был создан в 1836 году под впечатлением премьеры «Ревизора». Это «Театральный разъезд после представления новой комедии». В нем Гоголь не только дает авторский комментарий к «Ревизору», но и отстаивает сюжет своей комедии, активно отвергая обязательность любовной интриги в любой пьесе. Несколько лет спустя, в 1846 году, он вновь возвращается к теме пьесы и пишет «Развязку Ревизора», но, поскольку друзья возражали против ее содержания, в 1847 году создает «Дополнение к “Развязке Ревизора”». В этих произведениях утверждаются позиции, которые в полной мере зазвучат в «Выбранных местах из переписки с друзьями».
Обратимся с самым пристальным вниманием к уникальному разделу, который в комедии следует за афишей. Это «Характеры и костюмы». Попробуйте подумать над сочетанием характеров и костюмов и внимательно перечитайте, что же написано по этому поводу в «Замечаниях для господ актеров».
Гоголь достаточно истово относился к своему предназначению. Определив призвание, он с особым тщанием заботится о читателе. Вспомним словарики для читателей в предисловии «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Говоря о «Ревизоре», Гоголь не только стремится помочь воспринять комедию, но и пытается скорректировать восприятие читателя и зрителя.
Мы не будем показывать ученикам, что и как пытался «исправить» Гоголь в своем творении, тем более что это произошло позже. Для уроков в седьмом классе достаточен тот факт, что писатель преисполнен заботой о своем читателе-зрителе.
Обращение к любому драматическому произведению – всегда общение со сценой. Даже если мы не устраиваем чтения в лицах или исполнения отдельных сцен, то всегда обращаемся к истории постановок и к актерам, которые играли ведущие роли. История театральных постановок и экранизаций комедии «Ревизор» достаточно занимательна. В книге «Н. В. Гоголь в портретах, иллюстрациях, документах» (под редакцией А. М. Докусова) помещены фотографии сцен из спектакля самых разных театров на протяжении полутора веков. Заслуживает упоминания постановка комедии Игорем Ильинским в Малом театре. Этот спектакль не получил широкого признания, однако сам замысел был впечатляющим: занавес, закрывавший огромную сцену, имитировал зеркало, он демонстрировал злободневность происходящего на сцене, указывал на причастность каждого, кто в него взглянет, к тому, что обличает комедия. Публика, прогуливаясь перед спектаклем и во время антрактов по зрительному залу, видела себя в огромном зеркале занавеса, а так как эпиграф «На зеркало неча пенять, коли рожа крива» был написан над этим зеркалом, то и веселилась по мере сил.
Малый театр представлял блистательную императорскую Россию: губернатор выглядел как самодержец, а будочники, которые во все время действия оставались возле своих будок на краях сцены, обозначая границы происходящего, по тогдашним представлениям казались генералами.
В том же году «Ревизора» ставил и МХАТ. Его сцена переносила зрителя в серый заштатный городишко, который имел и начальство соответствующего масштаба. Оба спектакля, судя по прессе и общему впечатлению, может быть, и не стали этапными в судьбе комедии «Ревизор», однако зрители, которые их видели, убеждались в возможности и даже целесообразности самых разных трактовок пьесы.
Нужно учесть, что пьеса долгие годы находилась и находится под неослабным вниманием критики и литературоведения. При этом естественны различные подходы и к общей ее оценке, и к трактовке элементов сюжета, включая завязку и кульминацию. Нет необходимости исследовать эти трактовки и обязательно присоединяться к одной из них или во что бы то ни стало создавать что-то свое. Наша задача – помочь ученикам с интересом следить за развитием действия и наблюдать за тем, что предопределяет поступки героев, как складываются обстоятельства так горячо защищавшегося Гоголем сюжета «без любовных коллизий». Это тем более необходимо, что зрителей в какой-то момент начинает удивлять неумение прожженных жуликов-чиновников увидеть пустышку в Хлестакове.
Изучение комедии может быть построено по-разному. Наверняка у каждого учителя есть своя методическая версия сцены вранья, своя психологическая мотивировка безудержного потока хвастовства героя, который не в силах прервать собственное словоизвержение. Ведь дело не только в том, что у пьяного Хлестакова на языке то, что у трезвого на уме. Эта речь содержит воплощение тех человеческих отношений, которые были достаточно популярными, но для Хлестакова в реальной жизни вовсе не осуществимыми.
Можно проанализировать всю цепочку сцен, образов, представлений, которые захлестывают воображение героя. Они дают возможность воссоздать картину счастливой жизни в представлении Хлестакова и, очевидно, прочих героев комедии, коль скоро они так эмоционально воспринимают каждое его слово. Стоит подумать и о том, является ли эта сцена кульминацией комедии или нет.
Разговор о чиновниках города N может быть очень кратким и ограничиться обзором, но может быть и достаточно обстоятельным. Городничий и все его чиновное окружение достойны специального разговора. Это может быть серия сообщений о каждом из них, может быть викторина с вопросами, ответы на которые могут принести ученику желанную оценку.
Можно предложить специальное задание: чиновники города в оценке Хлестакова на основании того, что он пишет своему приятелю Тряпичкину (см. действие пятое, явление VIII).
Интересны и внесценические персонажи – их в комедии великое множество. Они так занимательны и так активно сопутствуют развитию сюжета (припомним хотя бы роль писем), что заслуживают нашего внимания. Так, письмо городничему Антону Антоновичу Сквозник-Дмухановскому от Андрея Ивановича Чмыхова (внесценический персонаж) открывает цепочку событий комедии, а письмо Хлестакова Ивану Васильевичу Тряпичкину (внесценический персонаж) предопределяет развязку комедии.
Некоторые представители чиновничьего олимпа выпали из окончательного текста комедии. Таков доктор богоугодных заведений Гибнер.
В учебнике предлагается подготовить чтение в лицах сцен, во время которых чиновники дают взятку Хлестакову. Это исполнение будет предваряться обсуждением того, как это делает очередной чиновник. Режиссерская работа всего класса может быть чрезвычайно занимательной. Напомним, что в учебнике есть материал о сценах, не попавших в окончательный вариант текста комедии. В одной из них лекарь из богоугодного заведения ухитряется не дать Хлестакову взятки. Стоит еще и еще раз подумать о том, что заставило Гоголя исключить эту сцену из текста комедии. Действительно, неужели «так не бывает»? Или не в характере Хлестакова смириться с таким решением и он сумел бы заставить и этого чиновника дать ему хоть какую-то взятку? Может быть, поэтому нельзя включать сцену, где взятка не удалась? Это возможные ответы на вопрос. Попробуйте и вы поискать свой относительно доказательный ответ.
Разговор о героях пьесы, о сценических и внесценических персонажах может быть предельно лаконичным. Выбирая свой вариант, учитель решает вопрос о месте и характере заданий, связанных с конкретными образами. В рассказе о героях пьесы учитель может активно использовать «Характеры и костюмы».
Пьеса завершается немой сценой. Какова роль этой сцены в сюжете – предмет споров, которые могут быть организованы в классе.
Специального комментария заслуживает любая из сцен пьесы «Ревизор». Это может быть сцена неудержимого и даже вдохновенного вранья, которая стоит того, чтобы рассмотреть ее, обращая внимание на фейерверк образов, стремительно сменяющих друг друга. Они фантастичны и в то же время реальны. Даже такая реплика, как «с Пушкиным на дружеской ноге», может сопровождаться забавной справкой. Гоголь весьма неожиданно рекомендовал своей матушке адресовать письма на Царское Село к А. С. Пушкину, с дополнительной надписью «А вас прошу отдать Н. В. Гоголю». Это было только самое начало их знакомства, и Гоголь в своем первом письме Пушкину принес извинения по этому поводу. Иначе говоря, собственная бестактность была им осознана и прочно зафиксировалась в памяти.
Мы помним, что комизм всегда имеет дело с преувеличением. Оценивая комедию, можно обратиться к вопросу: «Какие приемы насыщают знаменитую сцену вранья?»
Азарт, который владеет Хлестаковым, предполагает обилие гипербол: арбуз за 700 рублей, суп из Парижа, серия популярных романов и повестей, которые он и написал, и издал.
Не просто определить границы каждого из приемов: где тут гипербола, а где гротеск. Да и не нужно требовать этого от учеников или предлагать им детальную классификацию преувеличений. Достаточно обратить на них внимание при попутном комментарии. Именно выборочный попутный комментарий запоминается и влияет на восприятие текста. Так можно обстоятельно прокомментировать, например, отдельные явления четвертого действия, в котором чиновники, сменяя один другого, приходят к Хлестакову.
Явление I. Тайное совещание чиновников (не всех, а некоторых). Их подбор также можно оценить: не случайно, наверное, на это «совещание» их призывает судья Аммос Федорович. Но не он предлагает осуществить это «мероприятие» «поодиночке, да между четырех глаз…». Это делает Артемий Филиппович Земляника.
В классе сильном и заинтересовавшемся комедией можно не только рассмотреть эти явления, но и вынести наблюдения за рамки канонического текста. Интересно, что из печатного текста исключены именно те явления, в которых Хлестакову так и не удается получить взятку. Обратимся к этим сценам.
Действие четвертое. Явление 6
Хлестаков и Растаковский в екатерининском мундире с аксельбантом.
Растаковский. Имею честь рекомендоваться – житель здешнего города, помещик, отставной секунд-майор Растаковский.
Хлестаков. А, прошу покорнейше садиться; очень рад. Я очень хорошо знаком с вашим начальником.
Растаковский (сел). А, так вы изволили знать Задунайского?
Хлестаков. Какого Задунайского?
Растаковский. Графа Румянцева-Задунайского, Петра Александровича. Ведь это мой бывший начальник.
Хлестаков. Да… так вы служили давно?
Растаковский. Находился во время осады под Силистрией, в 1773 году. Очень жаркое было дело. Турок был вот так, как этот стол перед нами.
Я был тогда сержантом, а секунд-майор был в нашем полку – не изволите ли вы знать: Гвоздев Петр Васильевич?
Хлестаков. Гвоздев? Какой это?
Растаковский. Петр Васильевич. Он был по высочайшему повелению покойной императрицы переведен потом в драгуны.
Хлестаков. Нет, не знаю.
Растаковский. Я так и полагал, что вы не знаете, потому что уж более тридцати лет, как он умер…
Беседа Хлестакова с престарелым воином велась довольно долго, и в ней был более активен Растаковский – он увлеченно говорил о минувших днях. Но старик не только вспоминал, он вел беседу так, чтобы Хлестаков помог ему в хлопотах о «прибавочном пенсионе», и никак не откликался на просьбы Хлестакова о том, чтобы дать ему взаймы. В результате Хлестаков денег не получил.
Второе его поражение – это сцена, которая не внесена автором в печатные издания «Ревизора». Это беседа Хлестакова с Гибнером.
Доктор богоугодных заведений Гибнер так и не овладел русским языком. Поэтому сценка двуязычна: Гибнер говорит по-немецки и лишь изредка произносит русские слова, но, конечно, понимает, чего от него хочет Хлестаков. Он понимает ситуацию настолько хорошо, что ухитряется отделаться… сигарой, которую Хлестаков тут же и закуривает. Опущено в тексте и последующее явление IX, которое состоит из одной реплики.
Хлестаков (один). Хорошо и сигарку выкурить. Как много здесь чиновников! Городишка таки населен довольно…
За пьесой «Ревизор» следует шлейф самых различных материалов, с которыми Гоголь обращался к читателям, зрителям, исполнителям. Это и «Театральный разъезд после представления новой комедии», и «Развязка Ревизора», и «Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления «Ревизора» к одному литератору», и «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует «Ревизора» и др. Едва ли стоит сколько-нибудь подробно доносить до учеников те варианты толкования текста, которые вновь и вновь предлагал автор. Муки, которые испытывал Гоголь после шумного успеха пьесы, были вызваны его несбыточными ожиданиями. Убеждение, что слово писателя способно нравственно перевернуть мир и мгновенно перестроить души читателей и зрителей, оказалось ошибкой, он это понял и чрезвычайно трагически переживал. Но он был упрям и упорно стремился добиться при помощи все новых и новых толкований того духовного переворота, который казался ему достижимым.
В седьмом классе неуместно обращаться к «Выбранным местам из переписки с друзьями», но учителю ясно, что уже в пору успехов «Ревизора» в авторе зрели мысли и надежды, которые так широко представлены в этом публицистическом произведении, вызывающем до сих пор много споров.
Уроки по изучению комедии в седьмом классе помогут не только еще раз уяснить особенности этого жанра, но и доказать, что веселый и даже смешной текст может нести самую серьезную смысловую нагрузку, ставит перед читателем жизненно важные вопросы.
Назовем еще один художественный прием – появление своеобразных двойников в тексте. В «Ревизоре» это Бобчинский и Добчинский. Оценка их как одного человека выразилась даже в пренебрежительных репликах Городничего: «сороки короткохвостые», «сморчки короткобрюхие» и «колпаки».
Стоит подумать над тем, можно ли считать значащими фамилии Хлестакова, Сквозник-Дмухановского, Держиморды, Растаковского. Нет ли и в них привкуса насмешки? Запишем по-иному одну из фамилий: растаковский. Как это подчеркнет ее звучание? Напомним, что ему удалось «переиграть» Хлестакова.
Гоголь стремился перенести на сцену комизм повседневной жизни. Как вспоминает С. Т. Аксаков, писатель утверждал: «комизм кроется везде… живя посреди него, мы его не видим; но если художник перенесет его в искусство, на сцену, то мы сами над собой будем валяться со смеху…»
Обратимся к оценке сюжета. Гоголь требовал от комедии современности и новизны. У него не герой пьесы управляет сюжетом, а сюжет, который развивается по своим законам и предопределен столкновениям множества сил, несет героя, как поток щепку.
В «Авторской исповеди» Гоголь пишет: «В «Ревизоре» я решился собрать в одну кучу все дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним разом посмеяться над всем».
Заметим, движущей силой развития сюжета «Ревизора» является не смех, а страх. Это не тот страх, который владел порочными персонажами комедий до Гоголя. Там герои боялись справедливого возмездия. В «Ревизоре» боятся не столько Хлестакова, которого принимают за представителя власти, сколько тех сил, которые стоят за ним. Страх перед разоблачением, а не муки нечистой совести!
Толкований комедии существует множество, и лишь некоторые вы используете на уроках. Так, например, в 1960 году была опубликована статья С. Сергеева-Ценского о «Ревизоре», в которой автор стремился доказать гениальность Хлестакова не как художественного образа, а как человеческого характера, как «гения-плута», взявшего верх над «талантом-городничим». Едва ли с этим стоит соглашаться. Но подумать об этом и, может быть, поспорить можно.
Напомним учителю слова В. И. Немировича-Данченко, который в речи «Тайны сценического обаяния Гоголя» утверждал: «Самые замечательные мастера театра не могли завязать пьесу иначе, как в нескольких первых сценах. В «Ревизоре» же одна фраза, одна первая фраза: «Я пригласил вас, господа, для того, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор», – и пьеса уже начата. Дана фабула, и дан главнейший ее импульс – страх».
Таким же образом он оценивает и развязку: «Как одной фразой городничего он завязал пьесу, так одной фразой жандарма он ее развязывает, – фразой, производящей ошеломляющее впечатление опять-таки своей неожиданностью и в то же время совершенной необходимостью».
Как видим, работа по изучению текста строится с учетом особенностей жанра и все же практически даже не предполагает частого использования самого термина. Много дополнительного материала может дать обращение к истории театра и, поскольку пьеса экранизировалась, к истории кино.
Доклады, сообщения, стенды, выставки, фотомонтажи также не должны быть сброшены со счетов. Произведения Гоголя много иллюстрировали. Часть рисунков можно найти в книге «Н. В. Гоголь в портретах, иллюстрациях, документах». Интересно показать ребятам рисунок, подаренный Гоголю в 1835 году Пушкиным, с изображением городничего, и литографии первой половины XIX века, принадлежащие безымянным художникам, и иллюстрации П. Боклевского, С. Грибкова, Д. Кардовского, А. Константиновского. Внимательно рассмотрите офорт В. Даниловой и О. Дмитриева, созданный в 1951 году к столетию чтения комедии, «Гоголь читает «Ревизора» 5 ноября 1851 года в Москве». Среди присутствующих И. С. Тургенев, М. С. Щепкин, П. М. Садовский, С. Т. и И. С. Аксаковы.
И. С. Тургенев.
«Стихотворения в прозе»
Большинство читателей, в том числе и учителей, воспринимают Тургенева как «романиста романистов». И ученики также знакомы только с его эпическими произведениями: рассказ (повесть) «Муму» и рассказ «Бежин луг».
В этом же классе мы знакомим учеников с Тургеневым как мастером малых форм. Новый для русской литературы жанр – стихотворение в прозе – родился в результате внимания друзей и знакомых к лаборатории писателя Тургенева. В учебнике описан один из эпизодов, демонстрирующих мастерство Тургенева, легкость его пера. Он же демонстрирует и то, как велик был интерес писателя к искусству.
Расскажем более подробно о том примере, который приведен в учебнике, – создании очерка о Пергамских раскопках. Раскопки алтаря Зевса производились в 1878–1879 годах на территории древнего города Пергама в Мизии. Найденные фрагменты были доставлены в Берлин и помещены сначала в Берлинском музее, а затем в специальном помещении.
В «Вестнике Европы» № 5 за 1884 год читаем: «Весною 1880 г., приехав в Пушкинский праздник прямо из Берлина, Тургенев за завтраком у редактора журнала заинтересовал всех своим рассказом о пергамских раскопках, которые в том году только что начали приводиться в порядок в берлинском музее. Кто-то из присутствующих заметил ему, что он непременно должен написать статью об этом; Тургенев тотчас же пообещал, но редактор выразил сомнение, чтобы это когда-нибудь было исполнено им, если его не запереть в комнату. Тургенев торжественно встал, напомнил, как в старину в Сенате снимали сапоги с неблагонадежных писарей, чтоб они не убежали со службы, извинился, что подагра не позволяет ему прибегнуть к такому способу удостоверения в его благонадежности, и тут же снял с себя галстук, в виде залога, заметив, что порядочному человеку без галстука нельзя уйти так же, как и без сапог, – и ушел в кабинет. Мы продолжали беседу, а через час времени он уже вынес написанный им этюд: «Пергамские раскопки» – один из прелестнейших его этюдов в области искусства».
Предложим учителю фрагменты этого небольшого очерка.
Пергамские раскопки. Письмо в редакцию
…Эти горельефы составляли собственно фронтон или фриз громадного алтаря, посвященного Зевесу и Палладе (фигуры в полтора раза превосходят человеческий рост) – стоявшего перед дворцом или храмом Аттала. Они найдены на довольно незначительной глубине и хотя разбиты на части (всех отдельных кусков собрано более 9000 – правда, иные куски аршина полтора в квадрате и более), но главные фигуры и даже группы сохранены, и мрамор не подвергся тем разрушительным влияниям открытого воздуха и прочим насилиям, от которого так пострадали останки Парфенона. Все эти обломки были тщательно перенумерованы, уложены на двух кораблях и привезены из Малой Азии в Триест… потом отправлены по железной дороге в Берлин. Теперь они занимают несколько зал в Музеуме, на полу которых они разложены, и понемногу складываются в прежнем своем порядке, под наблюдением комиссии профессоров и с помощью целой артели искусных итальянских формовщиков. К счастью, главные группы сравнительно меньше пострадали – и публика, которой позволяется раз в неделю осматривать их с высоты небольших подмостков, окружающих лежащие мраморы, может уже теперь составить себе понятие о том, какое поразительное зрелище представят эти горельефы, когда, сплоченные и воздвигнутые вертикально в особенно для них устроенном здании, они предстанут перед удивленными взорами нынешних поколений во всей своей двухтысячелетней, скажем более – в своей бессмертной красоте.
Эти горельефы (многие из тел так выпуклы, что совсем выделяются из задней стены, которая едва с одной стороны прикасается их членов) – эти горельефы изображают битву богов с титанами или гигантами, сыновьями Гэи (Земли). Не можем здесь же, кстати, не заметить, что какое счастье для народа обладать такими поэтическими, исполненными глубокого смысла религиозными легендами, какими обладали греки, эти аристократы человеческой породы. Победа несомненная, окончательная – на стороне богов, на стороне света, красоты и разума; но темные, дикие земные силы еще сопротивляются – и бой не кончен.
Посередине всего фронтона Зевс (Юпитер) поражает громоносным оружием, в виде опрокинутого скиптра, гиганта, который падает стремглав, спиною к зрителю, в бездну; с другой стороны – вздымается еще гигант, с яростью на лице – очевидно, главный борец, – и, напрягая свои последние силы, являет такие контуры мускулов и торса, от которых Микель-Анджело пришел бы в восторг. Над Зевсом богиня Победы парит, расширяя свои орлиные крылья, и высоко вздымает пальму триумфа; бог солнца, Аполлон, в длинном легком хитоне, сквозь который ясно выступают его божественные юношеские члены, мчится на своей колеснице, везомый двумя конями, такими же бессмертными, как он сам; Эос (Аврора) предшествует ему, сидя боком на другом коне, в перехваченной на груди струистой одежде, и, обернувшись к своему богу, зовет его вперед взмахом обнаженной руки; конь под ней так же – и как бы сознательно – оборачивает назад голову; под колесами Аполлона умирает раздавленный гигант – и словами нельзя передать того трогательного и умиленного выражения, которым набегающая смерть просветляет его тяжелые черты; уже одна его свешенная, ослабевшая, тоже умирающая рука есть чудо искусства, любоваться которым стоило бы того, чтобы нарочно съездить в Берлин. Далее, Паллада (Минерва), одной рукой схватив крылатого гиганта за волосы и волоча его по земле, бросает длинное копье другою, круто поднятой и запрокинутой назад рукою, между тем как ее змея, змея Паллады, обвившись вокруг побежденного гиганта, впивается в него зубами. Кстати заметить, что почти у всех гигантов ноги заканчиваются змеиными телами, – не хвостами, а телами, головы которых также принимают участие в битве; Зевсовы орлы их терзают – уцелела одна змеиная широкая, раскрытая пасть, захваченная орлиной лапой…
Все эти – то лучезарные, то грозные, живые, мертвые, торжествующие, гибнущие фигуры, эти извивы чешуйчатых змеиных колец, эти распростертые крылья, эти орлы, эти кони, оружия, щиты, эти летучие одежды, эти пальмы и эти тела, красивейшие человеческие тела во всех положениях, смелых до невероятности, стройных до музыки, – все эти разнообразнейшие выражения лиц, беззаветные движения членов, это торжество злобы, и отчаяние, и веселость божественная, и божественная жестокость – все это небо и вся эта земля – да это мир, целый мир, перед откровением которого невольный холод восторга и страстного благоговения пробегает по всем жилам…
Однако довольно. Позволю себе прибавить одно слово: выходя из Музеума, я подумал: «Как я счастлив, что я не умер, не дожив до последних впечатлений, что я видел все это!» Смею полагать, что и другие подумают то же самое, проведя час-другой в созерцании пергамских мраморов «Битвы богов с гигантами».
Знакомя учащихся с мастерством Тургенева, можно использовать и еще один жанр – очерк. Это, наверное, интересно и учителю.
Тургенев свободно владел словом. Однако это не мешало ему с чрезвычайным вниманием относиться к каждой собственной словесной удаче, где бы она ни появилась. Даже чем-то понравившиеся ему строки из собственных писем к приятелям Тургенев сохранял в специальном портфеле эскизов. Шли годы, наброски копились в этом таинственном хранилище, и только тогда, когда жизнь писателя приближалась к концу, редактор журнала «Вестник Европы» М. М. Стасюлевич проявил инициативу и способствовал обработке и публикации накопленных материалов. Вот как он рассказал о встрече, при которой пошел разговор о том, над чем работает писатель: «…хотите я докажу вам на деле, что я не только не пишу романа, но и никогда не буду писать!» Затем он наклонился и достал из бокового ящика письменного стола портфель, откуда вынул большую пачку написанных листков различного формата и цвета. На выражение моего удивления: что это такое может быть? – он объяснил, что это нечто вроде того, что художники называют эскизами, этюдами с натуры, которыми они потом пользуются, когда пишут большую картину. Точно так же и Тургенев, при всяком выдающемся случае, под живым впечатлением факта или блеснувшей мысли, писал на первом попавшемся клочке бумаги и складывал все в портфель. «Это мои материалы, – заключил он: – они пошли бы в дело, если бы я взялся за большую работу; так вот, чтобы доказать вам, что я ничего не напишу, я запечатаю все это и отдам вам на хранение до моей смерти». Я признался ему, что все-таки не хорошо понимаю, что это такое за «материалы», и просил его, не прочтет ли он мне хоть что-нибудь из этих листков. Он и прочел сначала «Деревню», а потом «Машу». Мастерское его чтение подействовало на меня так, что мне не нужно было ничего к этому присоединять; он прочел еще две-три пьесы. – Нет, И. С., – сказал я ему: – я не согласен на ваше предложение; если публика должна ждать вашей смерти для того, чтобы познакомиться с этой прелестью, то ведь придется пожелать, чтобы вы скорей умерли; на это я не согласен; а мы просто напечатаем все это теперь же» (М. М. Стасюлевич. «Из воспоминаний о последних днях И. С. Тургенева»).
После некоторых колебаний Тургенев согласился. Так Тургенев создал новый для русской литературы жанр произведений – стихотворения в прозе. Часть их появилась в декабрьском номере «Вестника Европы» за 1882 год. Много лет спустя, в 1927 году, в парижском архиве Тургенева французским профессором А. Мазоном было найдено еще тридцать одно стихотворение. Они были опубликованы во Франции в 1930 году, а в России – в 1931-м. Теперь все 83 стихотворения в прозе включены во все издания сочинений писателя.
Они носят название «Senilia», и только в подзаголовке как второе название написано «Стихотворения в прозе» (1878–1882).
Перед началом текстов автор в качестве предисловия написал обращение «К читателю».
Добрый мой читатель, не пробегай этих стихотворений сподряд: тебе, вероятно, скучно станет – и книга вывалится у тебя из рук. Но читай их враздробь: сегодня одно, завтра другое, – и которое-нибудь из них, может быть, заронит тебе что-нибудь в душу.
Это весь текст обращения Тургенева к читателю.
Название «Стихотворения в прозе» возникло позже всех прочих: сначала это было «Postuma» («Посмертные»), «Senilia» («Старческие»), затем Стасюлевич, который ведал изданием, пишет, что все эти «листки, наброски, зигзаги, силуэты» сам Тургенев называет «Стихотворения в прозе». Они публиковались и под одним и под двумя названиями, но в академическом издании И. С. Тургенева оба эти названия помещены в таком порядке: «Senilia. Стихотворения в прозе».
Поскольку мы представляем ученикам новый и необычный жанр, нужно объяснить, почему Тургенев дал им такое название. Это рассказ о его мыслях и чувствах, поэтому они могли быть названы и «Посмертные» и «Старческие». Имеются в виду «старческие мысли, чувства, переживания…». То есть это – лирические произведения, поэтому они и названы стихотворениями. Эти мысли и чувства изложены в прозе, следовательно, правомерно название «Стихотворения в прозе».
Восемьдесят три стихотворения различны и по тематике, и по настрою. Но они, очевидно, являют собой искренний и непосредственный отклик автора на то, о чем он пишет в каждом из них. В 1818 году была опубликована работа Л. П. Гроссмана о «Стихотворениях в прозе», которая названа «Последняя поэма Тургенева». В ней утверждалось, что все эти стихотворения – единое целое: «Это строго согласованное, сжатое тисками трудной, искусной и совершенной формы, отшлифованное и законченное создание представляет в своем целом поэму о пройденном жизненном пути…»
Возможен самый разнообразный набор этих произведений для чтения на уроке и различные формы работы с ними. Богатство тематики так обширно, что позволяет дать и яркую сатирическую картину, и философский цикл размышлений, и патетическую сцену («Порог» и «Памяти Ю. П. Вревской»). Стихотворение «Последнее свидание» можно использовать при изучении темы «Некрасов». Есть учителя, которые обращаются к строкам стихотворения в прозе «Как хороши, как свежи были розы…». Напомним учителю, что Тургенев взял эти слова из начала стихотворения И. П. Мятлева. Вокруг этих слов, которые были памятны его читателям и стали очень популярным романсом, Тургенев строит свое элегическое произведение.
Предлагая в учебнике стихотворения в прозе, которые раньше не изучались, мы вовсе не исключаем иной выбор произведений: всегда полезно искать новые варианты педагогических решений. Остановимся на стихотворениях, которые есть в учебнике.
Стихотворение «Собака» демонстрирует активное стремление найти общее со всей живой природой, философски и даже мистически ощутить свою близость к ней. Это вовсе не означает, как в предшествующие годы писали некоторые исследователи, обращения к «сумрачной символике». Скорее это признание достаточно очевидной истины о неразрывности всего живого.
Среди заданий, предлагаемых учебником-хрестоматией, есть одно, которое стоит немного подробнее раскрыть: каковы могут быть убедительные приметы того, что перед нами лирическое произведение?
В стихотворении «Собака» речь ведется от имени лирического героя. Это «я» вовсе не обязательно автор. Но читатель остро чувствует самую глубокую личную заинтересованность автора в том, о чем размышляет, глядя в глаза этому живому существу.
Интерес писателя к взаимному тяготению мира живых существ друг к другу существует не только в этом стихотворении: так бедная Муму прочно остается в памяти бывших учеников. То, что этот образ бесконечно используется в пародиях и анекдотах, спорах и розыгрышах давно покинувших школу людей, только доказывает важность темы для читателя.
В стихотворении в прозе «Собака» речь идет о жизни всего живого, а не о конкретной собаке. Попробуем проследить, как же рисуют жизнь всего живого эти несколько строк. Фон безмолвного диалога Собаки и автора – страшная, неистовая буря. Единственное, что в состоянии противостоять этой буре, – это тождественность мироощущения двух живых существ. В них – одна и та же жизнь. Космическим холодом веет от фона, на котором развертывается этот грустный дуэт.
Но главное в этих строках не старческая грусть прощания с жизнью. В стихотворении есть то, что сейчас мы так стремимся пробудить в своих учениках: умение видеть свою умиротворяющую общность со всем живым вокруг нас.
Сатира «Дурак» неожиданна среди произведений, часто трогательных и исполненных патетики. Думается, что если даже Тургенева с его душевной мягкостью и доброжелательностью не раз доставали самонадеянные и злоречивые дураки, то это может служить и для нас своеобразным психологическим сигналом. Агрессивное обличение всего и всех как способ самоутверждения – вещь опасная. Обозначить свое отрицательное отношение к ней – просто обязанность порядочного человека.
Интересно, что в списке названий стихотворений Тургенев, которого очень угнетали нападки злоязычных критиков, назвал его «Дурак (рецензент)» – и только Стасюлевич уговорил автора убрать слово «рецензент» из заглавия, чтобы никого не дразнить.
Решение вопроса о том, можно ли считать последнюю фразу стихотворения в прозе – «Житье дураку между трусами» моралью произведения, как мы это делаем в баснях, неоднозначно. Читателю в тексте стихотворения предложены: отзыв дурака о живописце; отзыв дурака о «прекрасной книге»; отзыв дурака о благородном человеке. Вывод: общий хор по поводу ретивого обличителя «Но какая голова!», «И какой язык!».
Очевидно, можно было бы принять всех представителей окружения дурака равными ему по интеллекту. Но наблюдение Тургенева глубже, и это еще более обидно. Оно зафиксировано в финальной фразе стихотворения: «Житье дураку между трусами».
Можно попробовать проверить, нет ли и у учеников подобных наблюдений и не были ли они свидетелями случаев, когда в коллективе воспитывались заправские критиканы-профессионалы.
Учитель часто обращается к грустному стихотворению «Щи», которое перекликается с лирикой Некрасова. Суровый быт русского крестьянства, его бесконечное терпение и выдержка под ударами судьбы рисуются очень убедительно в строках стихотворения, которое так и вызывает в памяти строки из поэмы «Мороз, Красный нос» Некрасова.
К стихотворению в прозе «Воробей» обращалась и начальная школа. При всей прямолинейности вывода, который очень похож на мораль басни, стихотворение производит сильное впечатление на читателя любого возраста.
Подумаем над строками произведения. В академическом издании есть варианты отдельных строк стихотворения и даже его названия. В черновом автографе рассказ назван «Герой». В этом варианте текста сильнее звучит личностное начало – не только взволнованность автора, но и стремление показать, как близки его личному миру и окружающим его реалиям события, о которых идет речь в стихотворении. В окончательном варианте встреча с воробьем изменяет масштабы, становится более общезначимой.
Так, вместо «по аллее моего сада» – стало «по аллее сада».
Вместо «с березовой ветки» – «с близкого дерева».
В окончательном варианте опущена целая фраза: «Я благоговею перед тобой, маленький герой!»
Небольшая правка в тексте дает нам право не только сказать о требовательности автора к каждому слову текста, но и о его умении при помощи крохотных изменений как бы менять масштаб изображаемых событий.
Можно показать и чисто стилистические варианты, которые помогут поразмыслить и над творческой лабораторией автора, и над бесконечным многообразием оттенков слова. Сравним начальный и окончательный варианты текста: «недвижно, с поникшим носом, беспомощно…» и «недвижно, беспомощно»; «стало быть, и он…» и «видно, и он…», «только ею, только любовью держится, а следовательно, и движется жизнь» и «только ею, только любовью держится и движется жизнь».
Внимание к слову в «Стихотворениях в прозе» – лишь еще один необходимый штрих в освоении мастерства писателя.
Если учитель обращается в процессе изучения к тому, как писатель показывает связь с братьями нашими меньшими, то можно собрать своеобразный цикл стихотворений в прозе такой направленности. Например, «Собака» ставит и даже пытается решить философские вопросы о связи всех звеньев живой природы с человеком, а стихотворения «Голуби», «Дрозд (I)» и «Дрозд (II)», «Куропатки» и даже «Мои деревья» могут подсказать самые различные аспекты решения этой неисчерпаемой проблемы.
«Стихотворения в прозе» интересны не только как новый жанр, но и как небольшие произведения, которые можно очень тщательно рассмотреть на уроке, остановившись на всех их художественных особенностях.
Можно начать такое придирчивое и обстоятельное рассмотрение художественного текста непосредственно с «Русского языка». В стихотворении всего три предложения. Попробуем обратиться к ним, используя, как это часто делает А. М. Шанский, «лингвистический микроскоп» или «стилистический микроскоп».
Какие это предложения? Два предложения восклицательных, одно вопросительное. Конечно, это говорит о патетическом звучании текста, об искренней взволнованности автора. Недаром же именно этим стихотворением обычно завершают издание «Стихотворений в прозе».
Какие художественные приемы используются в трех фразах, из которых состоит все произведение? Сколько и каких приемов использует автор в первом предложении? Во втором? В третьем?
Прежде всего автор использует эпитеты. Их только четыре, они даны целой обоймой, и один из них звучит еще раз, но уже применительно не к языку, а к народу – его носителю. Великий язык – великий народ.
Попробуем внимательнее рассмотреть определения, которые дал русскому языку Тургенев: «великий», «могучий», «правдивый», «свободный». Эти четыре определения сразу вошли в культурный обиход страны и стали звучать в критических работах, в публицистических выступлениях. Ведь в этих словах не только высокая оценка, но и характеристика конкретных качеств. Подумать и, может быть, поспорить об этих качествах при анализе конкретного художественного текста – задача непростая, но увлекательная.
Для того чтобы доказать, что качество, замеченное при анализе стихотворения в прозе, характерно для всей прозы Тургенева, можно выбрать такой путь: избрать по три предложения, обращаясь к тексту рассказов «Муму» и «Бежин луг», и дать их стилистический анализ, рассмотреть использованные художественные приемы, то есть еще и еще раз убедиться в совершенстве стилистики Тургенева.
Завершая урок наблюдениями за мастерством писателя, можно вернуться к рассказам «Муму» и «Бежин луг», чтобы показать тесную связь жанра с языком и стилем данного писателя.
Этот или иной материал привлечет учитель в своем кратком рассказе «Стихотворения в прозе» и их роль в творчестве писателя – дело педагога.
Н. А. Некрасов.
«Размышления у парадного подъезда»
Краткая справка о жизни поэта едва ли может превратиться в обстоятельное повествование. Перед учениками Некрасов предстает как поэт одной темы. Гражданская яркость звучит в его произведениях, будь то элегия или послание, эпиграмма или песня. Стихи Некрасова прочно связаны друг с другом общими проблемами, общими решениями. Перед нами тот случай, когда многие жанры используются для раскрытия главной для автора темы и, при всем своем различии, работают на нее.
Очевидна общая тональность раздумий Некрасова. Даже реминисценции (то есть намеренные или невольные воспроизведения фразовой или образной конструкции другого художественного произведения) помогают уловить тональность его лирики. Сравните: «Дух отрицанья, дух сомненья» (М. Лермонтов) и «Нет отрицанья, нет сомненья» (Н. Некрасов).
Поэт убежден в том, что он прав, и это знание часто вызывает самые различные суждения и прогнозы.
Можно, как уже указывалось выше, для завершения рассказа о его днях прочесть стихотворение в прозе Тургенева «Последнее свидание». После долгого расхождения во взглядах, которое определилось уже в начале 60-х годов, и намеренной разлуки Тургенев, узнав о болезни Некрасова, вместе с П. В. Анненковым посетил умирающего поэта (в июне 1877 года).
Последнее свидание
Мы были когда-то короткими, близкими друзьями… Но настал недобрый миг – и мы расстались, как враги.
Прошло много лет… И вот, заехав в город, где он жил, я узнал, что он безнадежно болен – и желает видеться со мною.
Я отправился к нему, вошел в его комнату… Взоры наши встретились.
Я едва узнал его. Боже! что с ним сделал недуг!
Желтый, высохший, с лысиной во всю голову, с узкой седой бородой, он сидел в одной, нарочно изрезанной рубахе… Он не мог сносить давление самого легкого платья. Порывисто протянул он мне страшно худую, словно обглоданную руку, усиленно прошептал несколько невнятных слов – привет ли то был, упрек ли, кто знает? Изможденная грудь заколыхалась – и на съеженные зрачки загоревшихся глаз скатились две скупые, страдальческие слезинки.
Сердце во мне упало… Я сел на стул возле него – и, опустив невольно взоры перед тем ужасом и безобразием, также протянул руку.
Но мне почудилось, что не его рука взялась за мою.
Мне почудилось, что между нами сидит высокая, тихая, белая женщина. Длинный покров облекает ее с ног до головы. Никуда не смотрят ее глубокие бледные глаза; ничего не говорят ее бледные строгие губы…
Эта женщина соединила наши руки… Она навсегда примирила нас.
Да… Смерть нас примирила.
В перечне названий «Стихотворений в прозе», который приложен к беловому автографу рукописи, заглавие этого стихотворения записано так: «Два друга» («Смерть, кот(орая) приходит примирить»).
Жена Некрасова Зинаида Николаевна была поражена контрастом внешнего облика бывших друзей: «Тургенев, с цилиндром в руках, бодрый, высокий, представительный, появился в дверях столовой… Взглянул на Николая Алексеевича и застыл, пораженный его видом. А у мужа по лицу страдальческая судорога прошла; видимо, невмоготу ему было бороться с приступами невыразимого душевного волнения… Поднял тонкую исхудавшую руку, сделал ею прощальный жест в сторону Тургенева, которым как бы хотел сказать, что не в силах с ним говорить… Тургенев, лицо которого также было искажено от волнения, молча благословил мужа и исчез в дверях. Ни слова не было сказано во время этого свидания, а сколько перечувствовали оба!» Мы видим некоторое несовпадение фактов, – может быть, она просто не слышала чуть прозвучавших слов мужа. Но дело не в этих деталях, а в верности общего характера описания трагической встречи. Она состоялась в начале июня 1877 года, а умер Некрасов 27 декабря этого же года.
Работа по теме «Некрасов» не исключает обращение к мастерству Тургенева, коль скоро мы предлагаем использовать стихотворение в прозе «Последнее свидание». Приведем материал для такой работы. Сравним окончательную редакцию стихотворения и его черновой вариант: «расстались, как враги» – «расстались врагами»; «взоры наши» – «глаза наши»; «привет ли то был, упрек ли, кто знает?» – «был ли то привет, упрек ли то был – кто ведал?».
В этом случае такая работа или попутное замечание учителя может подчеркнуть стремление Тургенева точно передать волновавшие писателя чувства, его душевную отзывчивость. Попутно ученики осознают, что перед ними – писатели-современники.
Название стихотворения «Размышление у парадного подъезда», к которому ученики обращаются в этом классе, может рассматриваться и как своеобразный жанр, и как характеристика многих других лирических произведений разных жанров, которые посвящены раздумьям о судьбах своего народа. Иногда на уроках очень подробно рассказывают о том конкретном парадном подъезде, за которым довелось наблюдать Некрасову из своего окна. Этот материал, конечно, может быть использован, но в данной ситуации конкретный парадный подъезд был лишь пусковым механизмом, толчком, который пробудил мысль поэта.
Важнее не судьба конкретных просителей у конкретного подъезда, а судьбы многочисленных просителей у бесконечных подъездов, которые, как мы понимаем, существуют и сейчас. Любой чиновник, который сегодня не слышит голоса обратившегося к нему человека, может быть воспринят в контексте этого грустного и гневного стихотворения.
Долгие годы Некрасова представляли пламенным трибуном, и только трибуном. Нет и сейчас оснований забывать или замалчивать, что, например, несколько строф этого произведения стали гимном революционной молодежи той поры. Стихотворение содержит и ораторские строки трибуна, и элегические строки человека, который видит тщетность своих усилий.
При работе с текстом стихотворения Некрасова мы не только рассматриваем еще и еще раз подвижность и тесную связь различных жанров. Мы убеждаемся, что только смысл и чувство диктуют сочетание жанров. Как элегия и сатира соседствовали и дополняли друг друга в «Смерти Поэта» Лермонтова, так и в стихотворении Некрасова все то же контрастное сочетание.
Кроме того, уже при первом знакомстве со стихотворением читатель неизбежно обращает внимание на различные размеры строф, которые следуют друг за другом. Отвечая на вопросы и выполняя задания учебника, ученики воспроизводят сатирические и элегические строки. Так же быстро определяются и ключевые слова, характеризующие два дня жизни парадного подъезда: «холопский недуг» и «убогие лица».
Значительно труднее обращение к сатирическому портрету «владельца роскошных палат». В тексте нет черточек зримого образа этого вельможи, а есть только сатирические заметки о его нравственном облике. Обсуждая с учениками вопрос о сатирическом портрете, важно убедиться в том, что портрет – это не только внешний облик «такой особы». А как быть с внешним обликом? Можно обратиться к помощи иллюстраторов, можно привлечь аналоги из других стихотворных произведений.
Важно в стихотворении Некрасова не только увидеть, но и услышать голоса героев, воспринять и оценить музыку стиха, особенности трехсложного размера, которому отдавал предпочтение поэт. Даже в книгах по теории литературы и словарях, как правило, примеры дактиля, амфибрахия и анапеста главным образом берутся из произведений Некрасова. Амфибрахий: «Однажды в студеную зимнюю пору Я из лесу вышел; был сильный мороз…» («Мороз, Красный нос»); анапест: «От ликующих, праздно болтающих, Обагряющих руки в крови…» («Рыцарь на час»); дактиль: «Лес ли начнется – сосна да осина… Невесела ты, родная картина» («Саша»).
Определить размер стихотворения можно на любом этапе его анализа. Будет интереснее создать подборку стихов трехсложных размеров, которые принадлежат Некрасову или другим авторам.
Используя только одно произведение, можно, добавляя к нему то, что уже знают ученики, завершить работу суждениями о гражданской лирике, о связи лирики Некрасова с фольклором, с образами, темами, проблемами, каждый и каждая из которых тесно и неразрывно связаны с народом. Слова поэта «Я лиру посвятил народу своему…» должны быть точно поняты учениками, вызвать у них доверие и искреннее сочувствие.
Есть и еще один знакомый с начальной школы мотив лирики поэта – тема родной природы, так грустно и поэтично звучащая и в его лирике, и в его поэмах. Стихотворение «Зеленый шум», которое всегда сопровождается репродукцией с картины А. Рылова (1904), навеянной этим стихотворением, и носит то же название, может быть использовано как напоминание о знакомых строках и образах. Знакомы ученикам по начальной школе стихи «Дедушка Мазай и зайцы» и другие, а также иллюстративные материалы к ним Г. Савицкого, Д. Шмаринова, Б. Кустодиева.
Н. С. Лесков.
«Левша»
Среди русских писателей XIX века Лесков занимает особое место. Полемика Лескова с шестидесятниками и особенно с Н. Г. Чернышевским была острой. Романы «Некуда» (1864) и «На ножах» (1870–1871) служили резким обличением всего, что связывалось с нигилизмом. В итоге Лескова надолго отлучили от демократической литературы своего времени. Очевидно, причиной была и его резкость, и то, что он весьма доказательно выявил реальные недостатки и просчеты нигилистических направлений. Для того чтобы понять его позицию, можно припомнить рассказ «Овцебык», в котором его главный герой приходит к убеждению, что путь социалиста-реформатора – тупиковый. Этот рассказ (обратите внимание на название, предполагающее сочетание глупости с упрямством!) предшествовал появлению названных выше романов.
В седьмом классе нет возможности прослеживать этапы сложного пути писателя и даже дать общий очерк его жизни и творчества. Отметим только, что сближение с Л. Толстым в 80-е годы оказало на Лескова сильное влияние как на художника. Герои произведений этого периода – сильные духом люди из народа. Жанр «Сказа о тульском косом Левше и о стальной блохе» интересен и особенностью композиции, и способом изображения героев, и еще в большей мере своим языком. Стилизация под лубок, под раешник реализуется в этом произведении с фантастической изобретательностью. Оно так близко к устному слову, что текст не столько видишь, сколько слышишь.
С особым азартом можно читать и перечитывать все двадцать кратких глав сказа. Что движет автором, какое чувство вызывают в нем его герои? Тут и грустная и сочувственная усмешка над безгранично одаренным и не умеющим себя не только защитить, но и оценить главным героем, и высмеивание властителей, и умение даже среди них, явно ненавистных, видеть какие-то градации и оттенки. Проследите за сменой событий, сменой эпизодов и за драматическим соприкосновением власти и труда в каждом из них. Александр I и Левша, Николай I и Левша. Тут же параллельно с ними – казак Платов. События развертываются не только в России. Англия, как оказывается, сумела увидеть и оценить талант Левши. Становится ясно, что при оценке труда в этой стране были очевидны реальные критерии и отсутствовала та фантастическая по своей глупости и жестокости фанаберия, которой заражены герои, противостоящие Левше. Да и сам он настолько плоть от плоти окружающих людей и обстоятельств, что ничуть не протестует ни против жестокости, ни против глупости, ни против собственного унижения. Он любит труд, он любит свою Родину столь решительно и отрешенно, что даже тупое и бессмысленное бессердечие властей не умаляет этого чувства. Практически герой совершает подвиг, сам того не понимая. В нем заложен талант, в нем заложена жажда деяния, безграничная скромность и самоотречение. И в нем нет чувства собственного достоинства, а значит, и способности его отстоять.
Произведение трагическое, оно и сейчас не в меньшей мере живо как коллизия, которая нет-нет да и проявит себя в современной житейской практике.
Читая сказ, который тяготеет к формам фольклорного повествования, поможем ученикам увидеть умелое использование манеры повествования (сказывания), манеры изображения героев, манеры организации речи.
Перед нами сказ, но нельзя забывать, что автор владел и жанром разящего памфлета. Напомним, что для Лескова была непреложной истиной формула: «Человек живет словами». В сказе так ощутима мощная рука мастера, фантастически владеющего словом, и часто очень резким словом, что стоит сначала внимательно проследить за рождением новых слов в главах сказа. Для этого можно разделить все двадцать глав (или избранные главы) между желающими и поставить перед ними единственную задачу: найти новообразования и определить их роль в конкретной главе. Эта работа органично сочетается с пересказом.
От наблюдений за словом и выборочным пересказом глав можно перейти к более общей задаче: решению вопроса, какова связь между словом и действием в главах сказа. И только после этой кропотливой работы стоит обратиться к сюжету и героям, пытаясь выявить причины, которые порождают события и предопределяют поступки.
Доступная и занимающая учеников работа с воссозданием словарика новых слов, которые предлагаются сказом и созданы по законам народной этимологии, – только начало подчеркнутого внимания к специфическому слову, стоящему на грани народного разговорного языка и фольклорных произведений.
Можно специально остановиться на месте гротеска в этом необычном словаре. В программе нет произведения, которое бы с такой яркостью демонстрировало особенности этого приема, как «Левша».
Напомним историю возникновения этого термина. В Риме в XV–XVI веках велись археологические раскопки на месте общественных бань (терм) императора Тита. В них знаменитый художник Рафаэль обнаружил своеобразную живопись, которая и получила название «гротеск» (от итальянских слов грот, подземелье). Эти фрески изображали небывалый мир, но этот мир нельзя назвать фантастикой: это искаженное, деформированное изображение.
Для нас очевидно, что важную роль гротеск играет и в «Мертвых душах» Гоголя, и в «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина, и в «Бане» и «Клопе» Маяковского, и в «Мастере и Маргарите» Булгакова. Гротеску свойственно обращение к предельному обобщению, часто сатирическому.
В «аглицкой» блохе важно не то, что она делала «дансе», а то, что она была сказочно мала. Для Левши было естественным решение превзойти, преодолеть границы, которые достигнуты при ее создании. Это было выполнено. Практическая ценность блохи – в демонстрации почти недостижимых целей, нереальных результатов.
Преувеличение (и преуменьшение также!) в сочетании с искажением как ведущая черта гротеска нужно нам не столько само по себе, сколько для того, чтобы ярче увидеть героя и понять всю меру потрясения, которое он испытал.
Беспредельная глупость сочетается с фантастическим невежеством, непонимание событий и людей – с холодной и бессмысленной жестокостью. И на этом фоне гротескно бессмысленных героев и их столь же бессмысленных поступков перед нами встает трогательно беспомощный и столь же невиданно превосходящий этих «хозяев жизни» безымянный труженик (ведь нельзя же считать прозвище Левша достойным человека именем). Его талант равен его невзыскательности и нетребовательности. Однако положительные качества героя также изображены гротесково и вызывают у читателя горькое чувство непонимания и раздражения. В нем нет не только чувства собственного достоинства, но и хотя бы слабого представления о таком чувстве. Он способен решать самые сложные проблемы, но вовсе не способен защитить себя.
До абсурда доведено неуважение к человеку и неумение реально оценить его возможности. Бессмысленная бесчеловечность, которая не только жестока, но и невыгодна для самих же властей, – гротесковая, парадоксальная картина глупой и не ведающей своей пользы власти.
Тема народа и власти пронизывает содержание произведений трех авторов, которые следуют друг за другом, трех произведений разных жанров. Некрасов, Лесков и Щедрин предлагают на суд читателя свои подходы к этой проблеме и свои решения, которые стоит взвесить и обсудить в классе.
М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»
Итак, перед нами третье произведение на тему: народ и власть. Только что были прочитаны и изучены «Размышления у парадного подъезда» Некрасова и сказ Лескова. Ученики приступают к повести, которая не повесть, а сказка. Припомним самооценку писателя: «летописец минуты», «историк современности». Как связать друг с другом сказку и летопись современности?
Прежде чем ответить на этот вопрос, напомним учителю некоторые факты из биографии писателя. Как и у многих других писателей его поколения, детство и юность Салтыкова прошли среди «повседневного ужаса» дворянской усадьбы. Название села его детства – Спас-Угол. Это Тверской край.
Обучение в Царскосельском лицее было достаточно серьезным, как бы ни были его условия далеки от тех, которые существовали во времена Пушкина. Лицей и в эти годы готовил будущих высоких чиновников, но кроме общей подготовки дорогого стоила традиция внимания к художественному творчеству. Каждый год очередной выпуск лицеистов выбирал своего Пушкина. Салтыков учился в тринадцатом выпуске Лицея и был в нем «тринадцатым Пушкиным». От многочисленных его стихотворений сохранилось лишь одиннадцать. Среди них стихотворение «Лира», посвященное памяти Державина и Пушкина, и несколько переводов из Байрона.
Вслед за годами учебы пришла служба в канцелярии Военного министерства и параллельно с ней – увлечение собственным литературным творчеством. Первые повести «Противоречия» (1847) и «Запутанное дело» (1848) были резкими и острообличительными. В апреле 1848 года он был сослан в Вятку за «…вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу…». Незаурядные способности, удивительное трудолюбие, а также сохранившиеся с лицейских времен знакомства определили чиновничьи успехи сосланного. Находясь в положении ссыльного, он был назначен чиновником особых поручений, затем советником губернского правления. Бурная деятельность с многочисленными командировками в глубинку для разбора всяких сложных дел создала огромный резерв материалов для описания жизни всех сословий.
Резкий, порывистый, решительный, он достаточно ясно характеризует ситуацию, часто и с сердцем повторяя слова Фауста:
Салтыков с предельной энергией и напряжением отдается попыткам сколько-нибудь разумных и справедливых практических решений в доступной ему области.
Смерть Николая I и помощь генерал-адъютанта П. П. Ланского, который приезжал с инспекцией в Вятку со своей женой Натальей Николаевной, вдовой Пушкина, избавили его от ссылки. Салтыков познакомился с Натальей Николаевной в доме одного из крупных чиновников Вятки. Судьба ссыльного литератора вызвала у нее сочувствие. Письмо мужа к родственнику, который был министром внутренних дел, ускорило или, может быть, решило дело. Салтыков возвратился в столицу и был причислен к Министерству внутренних дел.
В 1856 году состоялось его венчание с дочерью бывшего вице-губернатора Вятки красавицей Елизаветой Аполлоновной Болтиной, в которую он уже давно был влюблен. Мать Салтыкова не только не прибыла на свадьбу сына с бесприданницей, но и уменьшила субсидию, которую ранее посылала. Позже эта «девочка, о которой мечтал три года» (из его письма), которую он так стремился воспитать, что даже для нее и ее сестры написал «Краткую историю России», для которой доставал и растолковывал книги русских писателей, своей пустотой и суетностью принесет ему неисчислимые терзания. Но это будет потом. 1856 год был счастливым годом в его жизни: он женился на любимой девушке, а журнал «Русский вестник» принял к печати его «Губернские очерки». Впервые появился в печати писатель Щедрин.
Напомним дальнейшие вехи его жизненного пути:
1857 – отдельное издание «Губернских очерков» под псевдонимом Щедрин.
1858 – Салтыков назначен рязанским вице-губернатором.
1860 – Салтыков назначен тверским вице-губернатором.
1862 – Салтыков подает в отставку. Становится членом редакции «Современника».
1864 – выходит из редакции «Современника». Назначается председателем Пензенской казенной палаты.
1866 – назначается управляющим Тульской казенной палатой.
1867 – назначается управляющим Рязанской казенной палатой.
1868 – получает отставку и навсегда заканчивает служебную карьеру, поскольку повелением царя ему запрещалось впредь занимать какие-либо должности на государственной службе. Салтыков становится членом редакции «Отечественных записок» и целиком посвящает себя редакторской и писательской деятельности.
1869–1870 – «История одного города».
1875–1880 – «Господа Головлевы».
80-е годы – сатира «Современная идиллия», «Письма к тетеньке», «Пошехонские рассказы».
Последние годы жизни – «Сказки» (1882–1886), «Мелочи жизни» (1886–1887), «Пошехонская старина» (1887–1889).
Короткая справка для семиклассников о жизни и творчестве великого сатирика, конечно, не будет включать все эти даты: мы просто напоминаем их учителю.
В старших классах ученики познакомятся с городом Глуповым и его обитателями. Но знакомство с писателем уже начинается. Эзопов язык, которым и поневоле, и в силу специфики своего дарования пользовался писатель, часто достигал такой силы обличения, что в концентрации его иронии и сарказма Тургенев ощущал «что-то почти страшное».
Художник отрицательных сторон действительности, он в своих произведениях был и художником, и мыслителем. Художественная картина мира у него резко контрастна и трагична. Искусство гротеска в произведениях Щедрина достигает огромной выразительности. Но оно лишено элементов иррационального.
Сатирик по природе, Салтыков обладал могучим даром комизма. Его палитра смеха богата и разнообразна, обращаясь к сказкам, ученики встретятся с ее мягкими и светлыми тонами. Позже они узнают и более резкие произведения писателя.
Практика использования эзопова языка богата зашифрованными понятиями. Чего стоят хотя бы названия министерств: «департамент изыскания источников и наполнения бездн» – министерство финансов, «департамент государственных умопомрачений» – министерство народного просвещения.
Припомним названия городов, в которых происходят события произведений: Глупов, Дремов, Буянов; фамилии чиновников: Удав, Дыба; их «звания» – «бесшабашный советник», «действительный статский кокодес». Очень интересно использует Салтыков популярные литературные образы, помещая их в новые ситуации. У него действуют господа Молчалины, Ноздрев, издающий (в «Письмах к тетеньке») газету «Помои», Лаврецкий из «Дворянского гнезда» и др.
Достоевский утверждал, что «…я, чуть не сорок лет знающий «Горе от ума», только в этом году понял как следует… Молчалина, и понял именно когда он (Салтыков. – Авт.) разъяснил мне…».
В краткой справке о Салтыкове-Щедрине мы сможем дать только самое общее представление о писателе и его месте в русской классике XIX века. Нужно, чтобы ученики воспринимали эти уроки только как самое первое знакомство с писателем, которое потом получит продолжение.
Разговор о сказках Щедрина уже с самого начала встанет перед проблемой определения и использования жанра. Первое, на что можно обратить внимание, – это на точное обозначение адресата. В заголовке указано: «Сказки для детей изрядного возраста». Мы видим, что автор обозначил жанр с определенной мерой условности, да еще и указал, что перед нами цикл или серия однотипных произведений: ведь речь идет о сказках, а не об одной сказке.
Это обстоятельство характерно для Щедрина: публикуя очерки, сказки, рассказы от номера к номеру журнала, он потом объединял их в более крупные формы: сборники, циклы, хроники, обозрения, дневники. Характеризуя себя как «летописца минуты», он видел и замкнутые в себе эпизоды, и длительность органически связанных друг с другом событий. Но в качестве эпиграфа можно было бы избрать и другое суждение Щедрина о себе: «Я – Эзоп и воспитанник цензурного ведомства».
Имея в запасе одну-единственную сказку и точно зная, что это первое знакомство учеников с писателем и его творчеством, прежде всего определим возможную стратегию работы над темой. Предложим ученикам общий очерк о писателе, который будет очень лаконичным: все, что мы помогли вам вспомнить, конечно, не нужно рассказывать на уроке. Пока достаточно предложить краткую и по возможности занимательную справку о совершенно новом для них имени, помочь представить человека и писателя. Затем можно вспомнить, что ученики знают о жанре сказки. Чем же может и даже должна отличаться сказка Щедрина, в чем, еще не приступив к чтению, мы предполагаем ее особенность? Задания учебника помогут если не решить, то задуматься над этими вопросами.
Обратимся к первым строкам повести-сказки. Где слова из народных сказок, где – не скрываясь – с нами общается, нам повествует автор? «Жили да были два генерала, и так как оба были легкомысленны, то в скором времени – по щучьему велению, по моему хотению – очутились на необитаемом острове». Так в сказке обозначилась завязка. Или экспозиция?
Далее идет рассказ о жизни генералов в Петербурге на Подьяческой улице, об их мирном пенсионном житье. Можно вспомнить о том, кто такой подьячий. Это канцелярский служащий в приказах и местных государственных учреждениях XVI–XVIII веков. Краткая справка о людях в чинах (генералах!) и о месте их проживания наверняка относится к экспозиции. Наверное, к ней же можно отнести и описание той амуниции, в которой они попали на остров, и начало их робинзонады. События на острове идут своим чередом. Генералы пытаются выяснить, где они, но их пешая разведка не увенчалась успехом. Старый номер реакционной газеты «Московские ведомости» – единственная их находка. Наблюдение за тем, как много вокруг еды и как она недоступна, приводит их в отчаяние. Ни ожесточенный поединок оголодавших генералов, ни попытка отвлечь себя от мыслей о еде разговорами, ни чтение «Московских ведомостей» не смогли избавить их от голода.
Но вот генерала, который был когда-то учителем каллиграфии, озарило вдохновение: он решил найти мужика. В сюжетной линии «мужик – генералы» это озарение можно считать завязкой. Однако можно также предположить, что это пока лишь предчувствие завязки, а завязка четко определилась в момент, когда генералы (наконец-то!) обнаружили спящего мужика.
Как же именуется в сказке этот герой? Для генералов он не только «лежебок», «каналья», но при необходимости и «любезный друг», и «мужичина». Как изображен спаситель генералов? Можно воссоздать портрет и рассказ о его деятельности. Поскольку мужик как персонаж сказок появляется и в сказке «Коняга», можно привлечь и ее материалы для создания образа мужика.
Представив себе героев, вновь вернемся к сюжету. Какой эпизод может считаться кульминацией этой сказки? Очевидно, стоит искать ее в сценах благоденствия генералов на необитаемом острове.
Как только генералы соскучились и захотели вернуться на Подьяческую, сказка начала двигаться к развязке. Мужик не мог отказать генералам и тут же соорудил ладью для плавания. Странствование через океан-море, затем Неву-матушку и прибытие к Екатерининскому славному каналу привело генералов в конце концов на родную Большую Подьяческую. Тут и развязка сказки. Есть в ней и краткий эпилог: «Однако и об мужике не забыли: выслали ему рюмку водки да пятак серебра – веселись, мужичина!»
Подумаем, что же в этом сатирическом произведении от жанра сказки, а что – от сатиры. Нельзя ли эту «сказку для детей изрядного возраста» рассматривать как сатиру, которая стилизуется под сказку, или как сатирическую сказку? Важно не ваше окончательное решение, а сам процесс установления признаков, примет как сказки, так и сатиры.
В сказке (напомним, что она названа повестью) три героя, если не считать только упоминаемых кухарок. Попробуйте создать рассказ о каждом из них. Начнем, следуя порядку появления, с генералов: различия этих героев невелики. Правда, генерала, который одно время преподавал каллиграфию, автор рекомендует как более умного. Однако во всем прочем они скорее схожи, как близнецы.
Щедрин не дает нам портретов своих героев. Зримый облик можно себе представить, обращаясь к фантазии иллюстраторов. Щедрина иллюстрировали многие художники. Рисунки А. М. Каневского к «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» помещены во многих изданиях. К сказкам есть иллюстрации Кукрыниксов, Б. Фрадкина, Е. Жака, А. Клементьева, Д. Моора, К. Ротова, В. Ермолаевой, Б. Покровского, М. Черемных, Н. Кузьмина. Есть даже очень интересная безымянная иллюстрация именно к этой повести из нелегального издания «Сказок» 1884 года (см. книгу А. Туркова «Салтыков-Щедрин». Серия «ЖЗЛ»).
Для анализа произведения важно заметить и даже подчеркнуть то обстоятельство, что автор рисует облик своих героев весьма лаконично. Однако какие-то детали прочно задевают за сознание читателя. Вспомним, в каком виде генералы появились на острове. «Стали они друг друга рассматривать и увидели, что они в ночных рубашках, а на шеях у них висит по ордену». Итак, генералы при орденах, которые получены за переписывание бумаг в регистратуре.
Волшебное перемещение на необитаемый остров, как это ни странно, заставляет генералов хоть что-то узнать о реальной жизни. Что же нового они о ней узнали? Чем эта реальная жизнь их удивила? Сфера доступных генералам «удивлений» еще раз подчеркивает их фантастическую неосведомленность даже в самых обыденных вещах. Эта неосведомленность уже из области сатиры, а приемы, которыми пользуется автор, это и гипербола и гротеск. Организуйте чтение в лицах одного из диалогов генералов и предложите исполнителям после чтения прокомментировать свои эпизоды, отвечая на вопросы о том, где в репликах генералов отзвуки сказки, а где явно звучит обличение сатирика.
Вслед за наблюдением за обликом и поведением генералов обратимся к «лежебоку-мужичине». Именно его существование кажется – и по сказочным, и по сатирическим меркам – совершенно необходимым. Недаром же он в представлении генералов не только лежебок, но и тунеядец. Обратимся к «Толковому словарю русского языка» В. Даля: «Ту́не нар. – втуне, даром, бесплатно, безвозмездно… Тунея́дство – дармоедство или мироедство, бездельная жизнь, праздная, на чужой счет, чужетрудная». В другом издании определение лаконичнее и точнее: «Тунея́д (-ядец, – ядка) – дармоед, живущий в праздности чужими трудами, бездельник». Посмотрим, насколько этот тунеядец безропотен. Ведь поначалу он «хотел дать от них стречка», а когда все, что нужно, исполнил и попросил отдохнуть, то даже бестолковые генералы поняли, что его нужно привязать к дереву, чтобы он не убежал. Правда, веревочку он готовил для этой цели сам.
Так сатирик рисует социальную идиллию, в которой народ трудится и не возражает против своей смиренной доли. Где в этой сказочной идиллии сарказм, где ирония, где относительно доброжелательная насмешка? Все это ученики могут обсудить, постоянно помня, что жанр предстает не столько как сказка, сколько как сатирическое произведение «для детей изрядного возраста».
Изучение сатиры как одной из форм комического связано с необходимостью использования ряда терминов, которые помогают понять существо сатирической картины мира. Ученикам можно предложить составить словарик терминов для успешного чтения сатирического произведения. Слова «сатира», «гротеск», «сарказм», «насмешка», «ирония», «гипербола», «парадокс» и многие, многие другие могут войти в этот словарик.
Проследим за тем, какую роль играет прием гротеска в сатирической сказке, которая названа повестью.
Попробуем собрать коллекцию гротескных ситуаций:
• место событий;
• способ появления героев на этом сказочном острове;
• приметы необитаемого острова (включая и старый номер «Московских ведомостей»);
• изображение отчаяния проголодавшихся генералов, их целеустремленные поиски мужика;
• мужик истово исполняет свои обязанности;
• идиллия на острове, которая, как всякая идиллия, наскучила генералам;
• мужик доставляет генералов на родную Подьяческую улицу.
В каждом из этих эпизодов Щедрин не позволяет себе забыть о парадоксальности героев, сюжета, обстановки, обстоятельств. Обсуждение предложенных вопросов и заданий сделает возможным расширение и обогащение представления о том, какими могут быть сатирические жанры.
Специальный разговор может быть организован по поводу того, как в сказке используется эзопов язык. В качестве отдельной работы может быть произведена выборка слов и выражений, которые взяты из обихода русской народной сказки.
Условность использования жанра сказки дает учителю возможность много и содержательно поработать над приемами и сказки, и сатирического произведения любого жанра.
Специальный раздел «Из истории сатиры» лучше изучать после анализа «Повести…» Щедрина. Этот материал может следовать и за рассказом Марка Твена «Как я редактировал сельскохозяйственную газету».
В любом случае это будет итог и в то же время новый материал для раздумья, коль скоро предполагается обращение к письменной работе.
Характер письменной работы в любом случае определят конкретные обстоятельства. По жанру это может быть и ответ на вопрос, и составление словаря слов, которые помогают воссоздать сатирическую картину изображенного в произведении, и очерк о герое, и пересказ сюжета с комментариями, и использование приемов сатиры для создания собственного произведения на вполне злободневную тему.
Так, предлагая ученикам создать словари по любой из двадцати глав сказа «Левша», можно сочетать работу с развернутым комментарием к некоторым словам. При выполнении этого задания интересно наблюдать, какие слова выбираются для комментирования и как ученики справляются с объяснением.
При создании словаря нужно выполнить следующие требования:
1. Создать словарик, который будет отражать характерную для этого произведения лексику.
2. Выбрать для него 10–15 слов.
3. При необходимости включить термины теории литературы.
4. Ограничить словарик именами существительными.
5. Выбрать слова для комментирования. Дать краткое объяснение значения слов и примеры их употребления.
Письменная работа может касаться жанра и быть кратким или развернутым ответом на такие вопросы:
Почему это произведение вы считаете не повестью, а сатирической сказкой?
Можно ли считать сказ о Левше сатирическим произведением?
Каков жанр произведения Марка Твена «Как я редактировал сельскохозяйственную газету»? и т. п.
Поскольку запас знаний у учеников невелик, а умение оперировать теоретическими материалами полностью не сформировано, то такого рода работы могут представлять собой краткие ответы на вопросы.
Работы типа «Мужик – бессловесный труженик в «Повести…» Щедрина» или «Герой повести и моя оценка этого героя» также могут быть очень лаконичными.
Все дело в том, что письменные работы и в этом классе должны демонстрировать логику суждений и умелый отбор материала, а не обширные и ничем не ограниченные рассуждения. Мы учим точности и лаконизму откликов на произведение искусства, а то, что это мы делаем, обращаясь к сатирическим произведениям, – акт сознательный. В этом случае больше гарантии, что мы поможем ученикам избежать ложной патетики и многословия.
При обращении к рассказу о сатирическом герое можно задать на дом создание плана, а после обсуждения вариантов этого плана написать развернутый ответ на один из его пунктов в классе. Можно также предложить взаимное рецензирование планов.
Урок развития речи даже при активном обращении к письменным работам все равно будет содержать и моменты устных разъяснений, и предварительную работу с текстом.
Если вы проводите эту работу после изучения рассказа Марка Твена, то можно добавить и такие вопросы для письменных или устных ответов: «Что такое памфлет?», «Как вы объясните слово «филиппика»?», «Какой прием характерен для сатирических жанров?», «Какие сатирические жанры часто используют гротеск как прием изображения?» и т. п.
Марк Твен.
«Как я редактировал сельскохозяйственную газету»
Третий год подряд ученики встречаются с Марком Твеном. Но если в пятом и шестом классах перед учениками были большие автобиографические повести, то читатель седьмого класса встречается не с добрым юмористом, который с ностальгией рассказывает о своем детстве и отрочестве, а с сатириком, смех которого никак не проникнут сочувствием ни к герою, ни к его окружению.
Сатирический рассказ для читателя, который знает только юношеские повести Твена, – новость. Но перед нами стоит и еще одна чисто методическая проблема: наблюдение за различием сатиры разных авторов. Разница в накале обличения, разница в использовании приемов… И близкая по настрою жажда борьбы с тем, что возмущает, и общность манеры повествования.
Герой и герои, сюжет и его эпизоды могут быть прослежены от начала и до конца. В рассказе трудно говорить об одной кульминации: перед читателем проходит череда эмоциональных вспышек, череда столкновений, вызванных не просто анекдотическим, а гротескно-анекдотическим незнанием того, за что взялся герой рассказа. Цитаты из созданных им шедевров демонстрируют гротеск в чистом виде. Прочтем: «Брюкву не следует рвать руками, от этого она портится. Лучше послать мальчика, чтобы он залез на дерево и потряс его».
В этом сатирическом рассказе есть не только реалии своего времени. Прочтите страстный монолог, которым завершается рассказ. Не решите ли вы, что этот монолог может рассматриваться и как часть памфлета или даже как памфлет – вставка в рассказ? Стоит также подумать о том, что пафос его отчасти, пожалуй, оправдан и в нашей сегодняшней действительности. «…Я вам говорю, что чем меньше человек знает, тем больше он шумит и тем больше получает жалованья». Трудно и сегодня оспорить это утверждение, которое может касаться и нашей повседневной практики.
Можно коллективно извлечь из рассказа те примеры, которыми он иллюстрирует свое утверждение, и проверить на глаз их реальность. «Кто стряпает тяжеловесные передовицы по финансовым вопросам? Проходимцы, у которых никогда не было ни гроша в кармане… Кто пишет проникновенные воззвания насчет трезвости и громче всех вопит о вреде пьянства? Проходимцы, которые протрезвятся только в гробу…» Извлеките все элементы филиппики из этого памфлета и решите, какие из них устарели. Кстати, можно припомнить и слово «филиппика». Первоначально это была обличительная политическая речь древнегреческого оратора Демосфена против царя Филиппа Македонского, теперь же этим словом называют гневную обличительную речь против какого-то лица.
При обращении к тексту становится очевидным мощное главенство гротеска как приема, с которым связаны и которому подчинены все остальные приемы. Организуйте поиск примеров. Сопоставьте их с обращениями к этому приему в сказке Щедрина. Попробуйте инсценировать диалоги и подготовить исполнение монологов рассказа.
В заключение можно устроить обсуждение жанров сатирических произведений, которые известны ученикам, и суммировать свои суждения о наиболее существенных приемах, которые дают возможность точно определить жанр каждого из этих произведений.
А. П. Чехов.
«Жалобная книга», «Хирургия»
Краткую справку о жизни и творчестве Чехова можно начать с описания Таганрога, где родился и вырос писатель. Последние три года обучения в гимназии он не только жил на птичьих правах в своем доме, который за бесценок купил родственник, но и старался что-то продать из оставшихся вещей, чтобы помочь переехавшей в Москву семье.
Многие мелочи из гимназической жизни прочно сохранялись в памяти писателя и ждали того момента, когда найдут свое место в одном из произведений. Вот в какой-то семинарии учитель написал на сочинении «Чепуха», а ученик в страхе прочел: «реникса» – думал, что слово написано по-латыни. И это потом прозвучит в пьесе. Знакомый протоиерей Покровский, преподававший в гимназии Закон Божий, называл его Чехонте. И это прозвище он сделает одним из своих псевдонимов…
Хотя последние три года жизни в Таганроге до сих пор загадка для биографов Чехова, но кое-что помогают представить себе его письма. Одно из них – брату Николаю о том, каким должен быть воспитанный человек. «Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля… Тут дорог каждый час…» Хотя в эти часы, как утверждает В. Лакшин, готовивший биографию писателя для телевидения, умещались и театральные увлечения, и чтение Гюго, и череда влюбленностей в знакомых гимназисток, и неопределенные мечты о будущем.
Гимназия окончена. Скорее в Москву. И вот Чехов в Москве более года. «Приезжай в Москву!!! – пишет он в Таганрог приятелю. – Я ужасно полюбил Москву. Кто привыкнет к ней, тот не уедет из нее. Я навсегда москвич. Приезжай литературой заниматься… Приезжай!!! Все дешево. Штаны можно купить за гривенник! А патриотизму… сколько!!! (задыхаюсь…) Что ни песчинка, что ни камушек, то и исторический памятник! Приезжай!!»
Итак, Чехов – студент медицинского факультета университета. Антон Павлович становится на всю свою жизнь экономической и нравственной опорой семьи.
В эти годы произошло и его рождение как писателя. Сам Чехов точно называл дату: 24 декабря 1879 года. В этот день были именины матери, а семье не на что было купить продукты, чтобы сделать пирог. Антон сел и в один присест написал «Письмо к ученому соседу». Его напечатали в журнале «Стрекоза». С той поры параллельно учебе шло творчество. Журналы «Стрекоза», «Будильник», «Развлечение», «Зритель» охотно печатают молодого юмориста. Восемь копеек за строчку! За годы учебы в университете Чехов написал почти двести рассказов, фельетонов, сценок, юморесок. «Кроме романа, стихов и доносов, я все перепробовал», – писал он в одном из писем.
В 1886 году Чехов получает диплом врача. На дверях дома, который прозвали комодом (там сейчас музей), дощечка: «Доктор Чехов». За четыре года, проведенные в этом доме, были написаны «Степь», «Именины», «Скучная история», пьеса «Иванов»… Сюда приходил Чайковский, чтобы уговорить Чехова написать либретто оперы по мотивам «Бэлы» Лермонтова…
В письме к Чехову Д. В. Григорович пишет: «Вы, я уверен, призваны к тому, чтобы написать несколько превосходных, истинно художественных произведений. Вы совершите великий нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий. Для этого вот что нужно: уважение к таланту, который дается так редко. Бросьте срочную работу».
Обязательно прочтите ученикам строки из ответа Чехова: «Если у меня есть дар, который следует уважать, то, каюсь перед чистотою вашего сердца, я доселе не уважал его… Как репортеры пишут свои заметки о пожарах, так я писал свои рассказы: машинально, полубессознательно, нимало не заботясь ни о читателе, ни о себе самом…»
Эти строки не дают нам права обвинить писателя в безразличии к результатам своих трудов. Скорее они свидетельствуют о желании осознать серьезность своих возможностей и задач. Именно в эти годы творчество Чехова становится и более интенсивным, и более ответственным. Он создает сборники рассказов «Сказки Мельпомены», «В сумерках», «Пестрые рассказы».
В двадцать шесть лет пришла известность. В двадцать восемь – признание. «Степь» расхвалили Гаршин и Салтыков-Щедрин. Чехову была присуждена Пушкинская премия. Как реагировал на это сам Чехов? Он утверждал, что Толстой занимает первое место в русском искусстве, Чайковский – второе, он же, Чехов, знаменитость № 877.
Наверное, на этом рассказ о Чехове можно завершить: впереди еще несколько встреч с писателем в старших классах.
В этом классе мы знакомим учеников с юным и жизнерадостным Чеховым. Это Чехов юморесок, веселых рассказов, сцен и сценок.
Юмореска под названием «Жалобная книга» едва ли может стать инсценировкой, хотя на ее страницах звучит большое количество живых голосов. Попробуем не только прочесть реплики. Несмотря на то что каждый участник записал лишь одну «жалобу», автор дает нам возможность попытаться представить себе характер и даже внешний облик этих «героев». Конечно, это будет проверкой способности к творческим решениям. В этой работе могут помочь издания, в которых текст Чехова сопровождается рисунками. Но, даже не располагая иллюстративными материалами, можно представить себе авторов этих различных реплик. Мы выше цитировали любимую фразу Щедрина из «Фауста» Гёте. Может быть, есть смысл еще раз обратиться к ней, чтобы дать общую оценку потолка способностей участников этого нестройного хора. Напомним:
Возможен ли какой-то серьезный итог по завершении работы с этим рассказом-юмореской? Можно уловить в этом варианте юморески и стремительную смену участников, и умение Чехова при помощи одной-единственной реплики показать характер ее «автора» и в то же время обозначить сложный рисунок взаимоотношений самых разнохарактерных пассажиров.
«Хирургия» тоже может быть названа юмореской. Но в ней особенно важен сюжет, все составные части которого нарисованы очень отчетливо. Об истоках «Хирургии» неизменно повествуется во всех биографиях Чехова. Именно подросток Антон извлекал огромную пробку изо рта возмущенного «пациента» – брата Александра на домашних «спектаклях». При первом издании «Хирургия» имела подзаголовок «Сценка». Исполнить в лицах эту юмореску, которая явно тяготеет к веселой сценке, несложно. Для этого нужно лишь подходящее настроение класса. Обратимся к приемам, которые характерны для этого миниатюрного шутливого произведения.
Начнем с действующих лиц. Сергей Кузьмич Курятин – фельдшер, его пациент дьячок Ефим Михеич Вонмигласов. Есть еще «внесценический персонаж» – неоднократно упоминаемый бывший пациент помещик Александр Иваныч Египетский.
Очень старательно воспроизведены портреты участников сценки. Стоит внимательно рассмотреть их. Какие детали вызывают у вас даже при первом чтении усмешку? Видите ли вы уже в описании внешности возможность возникновения конфликта и то, как он может развиваться?
Знакомая большинству читателей зубная боль делает очевидной остроту конфликта и заставляет вслушиваться в каждую реплику. Какие оттенки переживаний и настроений звучат в каждой из них? Совсем не обязательно исполнять диалог как пьесу, но можно обсудить возможную постановку с условием, что все станут режиссерами, и устроить конкурс на создание лучшей мизансцены. Если класс поделить пополам на Сергеев Кузьмичей и Ефимов Михеичей и продумать возможное исполнение каждой из ролей, то можно обсудить процесс нарастания «трагизма» в репликах бедного пациента и тщетные попытки фельдшера доказать свою невиновность и профессионализм.
При любой организации работы можно говорить, даже используя только две прочитанные юморески, о ярком сценическом даровании писателя, который и в крохотных безделках умеет организовать время и пространство вокруг своих героев и происходящих с ними событий.
Портрет героя в художественных произведениях разных жанров
Посвятив часть наблюдений этого учебного года родам и жанрам литературы, мы смогли убедиться, что особенно внимателен к нашей внешности эпос, хотя возможны портреты в лирике и в драматических произведениях. Богатство и многообразие описаний в эпических произведениях диктуются самим характером повествования.
Наверное, наблюдение за внешностью человека интересно для многих. Авторы в этом отношении не представляют исключения: им, как правило, очень хочется, чтобы читатели «увидели» их героев.
Однако литература не сразу «доработалась», как писал Гегель, до умения видеть и описывать портреты. Вспомним о фольклорных описаниях внешности. Они все были «ликом красивы и величавы» – эти примеры есть в учебнике. В знакомой ученикам «Сказке о мертвой царевне…» семь румяных усачей также не разнятся друг от друга.
Романтики уделяли чрезвычайное внимание портрету. Типичней для романтических произведений был герой с обликом, созданным по образцам поэм Байрона. Однако такая манера изображения внешности человека достаточно быстро вызвала отторжение. Очень удачно выразил свое отношение к такому портрету Гоголь (см. учебник-хрестоматию). Если вы решите сопоставить его насмешливое описание с первым портретом из стихотворения Лермонтова «Портреты», как это предложено в учебнике, то, наверное, согласитесь с Гоголем.
В романе «Дубровский» интересна своеобразная игра с портретом главного героя, который предстает то в облике вполне романтическом, то в скупых и прозаических строках полицейского описания, а затем в беглых заметках по ходу событий.
Можно предложить ученикам задание – создать галерею портретов героев, с которыми ученики встретились в этом учебном году на уроках литературы или при самостоятельном чтении. Возможна и специальная работа по коллекционированию портретов героев, которых дали нам произведения какого-то одного писателя.
Целесообразно сравнивать портрет в его словесном воплощении и портреты в живописи, графике, скульптуре. Поскольку именно портретами учитель обычно располагает в большом количестве, а часть из них так и остается невостребованной, можно обратиться к этим материалам своей лаборатории. Возможна выставка портретов разных эпох или одного столетия, выставка портретов романтиков или реалистов, выставка портретов писателей, выставка портретов, которые вошли в наш быт на различных изделиях.
Обилие материалов дает возможность не только демонстрировать их при создании крохотных выставок, но и проводить игры и викторины. Картины старинного итальянского художника Арчимбольдо, на которых лица создаются при помощи специально расположенных фруктов или овощей, цветов, злаков или каких-то предметов, дают возможность поговорить и даже пошутить по поводу самой разнообразной техники воспроизведения человеческой внешности.
Работа с портретом предполагает возможность серии докладов как о портретах в литературе, так и о портретах в живописи и других видах искусства…
Ученики, которые любят изобразительное искусство, могут создать если не выставку, то стенд с серией портретов. На этом стенде можно расположить и лучшие сочинения, в которых ученики продемонстрировали свое умение создавать описания-портреты.
А. Конан Дойл.
«Пляшущие человечки»
Литература XIX века богата не только обилием жанров. В ней появляются и новые направления. Среди них наиболее привлекательное для многих читателей – детективная литература.
Можно попробовать отыскать истоки детективных историй в дошедших до нас из седой древности мифах, сказках, легендах и притчах.
«Почему ты не приходишь выразить мне свое уважение?» – спрашивал Лев Лисицу в басне Эзопа. «Да простит меня Ваше Величество, – отвечала Лиса, – но я обратила внимание на следы животных, что вели в вашу пещеру. Судя по отпечаткам, в вашу сторону проследовали многие, но почему-то никто не вернулся назад. Пока все те звери, что вошли в вашу пещеру, не выйдут обратно, я лучше погуляю на свежем воздухе». Ситуация вполне подходит для расследования, и Лисица в роли Шерлока Холмса вызывает симпатию.
Однако детектив, как явление массовое, как предмет всеобщего увлечения, требовал не только криминального материала, но и определенной социальной обстановки. Развитие городов, рост преступности, появление регулярной полиции, распространение газет с криминальной хроникой, применение аналитического метода в раскрытии преступлений – все это обычно упоминается в качестве предпосылок возникновения детектива.
«Первым сборником детективных рассказов, опубликованных на нашей планете, были новеллы Эдгара По, вышедшие в свет в 1845 году и содержавшие знаменитую трилогию о Дюпене. Сколь невероятным покажется это сегодня, эксперименты По в области литературы логического анализа не нашли в Америке отклика: они не завоевали популярности у тогдашних читателей и не получили признания у тогдашних писателей», – писал автор детективов и одновременно исследователь детективного жанра Эллери Куин в работе «Как сделать детектив». Это были новеллы «Убийство на улице Морг», «Тайна Марии Роже» и «Похищенное письмо».
Только спустя четыре десятилетия «Этюд в багровых тонах» (1883) Конан Дойла произвел впечатление разорвавшейся бомбы. «За этой повестью в течение нескольких лет последовали циклы блестящих новелл о Шерлоке Холмсе… Эффект был поразителен. Конан Дойл воспользовался формулой По и вернул ей жизнь и популярность… Он был искрометен, неожидан и немногословен. Его проза обладала лаконичностью эпиграммы», – утверждает Куин.
Встреча с творчеством Конан Дойла дарит знакомство с ярким автором XIX–XX веков. Конан Дойл создал много произведений: это «Затерянный мир», «Маракотова бездна», рассказы об англо-бурской войне 1914–1918 годов и даже «История спиритизма», которым он увлекался. Но более всего популярны его произведения о Шерлоке Холмсе.
К 7 классу все ученики если не читали, то слышали о Шерлоке Холмсе, хотя, может быть, ничего не знают о Конан Дойле. Поставив рядом эти два имени – Конан Дойл и Шерлок Холмс, подумаем о том, почему герой оставил позади своего реально существовавшего и заслуживающего внимания автора?
Решение этой конкретной проблемы определит композицию урока – кратко сообщив об авторе, мы более обстоятельно рассмотрим Холмса, а не его создателя.
Любителями героя создан канон произведений о Шерлоке Холмсе. В него входят четыре повести и пятьдесят шесть рассказов Конан Дойла (1859–1930), которые были опубликованы с 1887 по 1927 год. Именно они признаны каноническими: кроме них, уже второе столетие существует множество попыток расширить территорию обитания этого героя. Популярность Шерлока Холмса такова, что в 1990 году в Лондоне на знакомой читателям Бейкер-стрит в доме 221-б (как в рассказах) был открыт музей Шерлока Холмса, который очень популярен и у туристов, и у самих англичан. Стоит заметить, что дома с таким номером никогда не было и этот номер – выбор автора.
Первый вопрос, на который давно и пока без особого успеха идут поиски ответа, – почему герой так прочно завоевал публику, оттеснив своего автора? Чем вызвана стойкая преданность читателей этому герою?
Конечно Шерлок Холмс – не единственный герой, затмивший своего автора. И ученики, наверное, помнят Робинзона Крузо, Тома Сойера, Дон Кихота, Ромео и Джульетту, Д’Артаньяна и капитана Немо. Но это обстоятельство только делает более настоятельным желание получить ответ на вопрос о причинах популярности героя, которая превосходит популярность автора.
Каким мы видим Шерлока Холмса?
Предложим ученикам описать образ героя и дать ему оценку, которая, наверное, уже определилась при чтении текста.
Начнем с портрета. Рост – более ста восьмидесяти, худ, спортивен, стремителен, легок в движениях. А как обстоит дело с его образованностью?
Ответ на этот вопрос есть в одном из первых произведений о герое: «Знания в области литературы – никаких. Знания в области философии – никаких. Знания в области астрономии – никаких. Знания в области политики – слабые. Знания в области ботаники – неравномерные. Знает свойства белладонны, опиума и ядов вообще. Не имеет понятия о садоводстве. Знания в области геологии практические, но ограниченные. С первого взгляда определяет образцы различных почв. После прогулок показывает мне брызги грязи на брюках и по их цвету и консистенции определяет, из какой они части Лондона. Знания в области химии – глубокие. Знания в области анатомии – глубокие, но бессистемные. Знания в области уголовной хроники – огромные. Знает, кажется, все подробности каждого преступления, совершенного в XIX веке. Хорошо играет на скрипке. Отлично фехтует на шпагах и эспадронах, прекрасный боксер. Основательные практические знания английских законов». («Этюд в багровых тонах». Перевод Н. Тренёвой).
Герой и сам довольно точно оценивает свою подготовку: «Мои знания обрывочны и не систематизированы, но очень практичны для моей работы». Это суждение – полезный урок читателю – герой произведений подсказывает оптимальную тактику любой деятельности. И это не отказ от получения знаний, а демонстрация рационального отношения к их использованию. Следует отметить и особенность его тактики: «Вы знаете мой метод – он основан на внимании к мелочам». Исследователи творчества Дойла обращают особое внимание на важность этого качества для любой деятельности вообще. Они обращаются к сопоставлению методов этого героя с особенностями не только мастеров сыска, но даже… творчества великих художников. Так, они рекомендуют, следуя тактике Холмса, внимательнее присмотреться к устремленным к небу глазам героев картин Перуджино, улыбкам моделей Леонардо, задрапированным фигурам Тициана…: «Знаток искусства уподобляется детективу, выявляющему автора преступления (полотна) на основании мельчайших улик, недоступных для большинства» (Коррадо Ауджиас. Секреты Лондона. М., 2012.), «Наука, понимаемая как рациональное постижение мира, становится необходимой основой любого знания», и это соображение не раз звучит в рассказах о Шерлоке Холмсе.
Истовое отношение к своему делу, все приметы трудоголика, которые свойственны герою, казалось бы, совсем не те качества, которые высоко пенит юный читатель. Но Холмс стремится к достижению своей цели, и его неизбежные победы – он умеет добиться своего! – привлекают читателя. Воодушевляет читателя тот порыв к успеху, та страсть, которую Холмс вкладывает в свои поиски. Он может быть увлечен и химическим опытом, и этапами поиска преступника. Энергия поиска, умение четко обозначить конечную цель, способность организовать время и пространство вокруг захватившей его проблемы втягивают и читателя в события сюжета.
Привлекает внимание и его необычность. Он не такой, как все. Он – иной. И это сначала помогает запоминанию всего, что связано с ним, а потом начинает восприниматься как особое преимущество.
Холмсу свойственна и четкость нравственных позиций, и сила характера, которые обнаруживает каждое его решение и каждый поступок.
Важна и манера организации встречи с героем в тексте новелл – автор постоянно выступает как соучастник выводов и решений героя.
Казалось бы, Шерлок может вызвать много нареканий своими привычками и манерой решать возникающие проблемы. Но, поскольку читатели вовлечены в его поиски, то, даже испытывая трудности на этом пути, они не склонны осуждать ошибки и просчеты героя. Они готовы принимать его решения, даже если те сначала воспринимаются как причуды. Так мы ведем себя, оценивая поступки своего идеала – образца для практически неосуществимого подражания, заранее отвергая какие бы то ни было упреки очевидному и бесспорному любимцу, который так успешно утверждает и наши идеалы на страницах книги.
Читателя привлекает заслуженный успех всех дел Холмса. Что же заставляет Шерлока Холмса принимать свои решения? Наука? Способность логически мыслить? Интуиция? Элементарная удача? Один из авторов определяет эту причину как «инстинкт догадки». И то, как он реализуется в практике, показано в действии: «Шерлок Холмс весь преображался, когда шел по горячему следу. Люди, знающие бесстрастного мыслителя с Бейкер-стрит, ни за что не узнали бы его в этот момент. Он мрачнел, лицо его покрывалось румянцем, брови вытягивались в две жесткие черные линии, из-под них стальным блеском сверкали глаза. Голова его опускалась, плечи сутулились, губы плотно сжимались, на мускулистой шее вздувались вены. Его ноздри расширялись, как у охотника, захваченного азартом преследования. Он настолько был поглощен стоящей перед ним задачей, что на вопросы, обращенные к нему, или вовсе ничего не отвечал, или нетерпеливо огрызался в ответ» («Тайна Боскомской долины». Перевод М. Бессараб).
Отмечая «профессионализм, а также спокойствие, четкую жизненную позицию и сформировавшееся мировоззрение, человеколюбие…», они говорят и о том, что их – как и доктора Ватсона – «…привлекает загадочная меланхолия, гордость, умеренная сознанием того, что человеческая жизнь ничтожна…»
Читателю равно важны и мотивы поступков, и сами его свершения. Не забудем и о его даре перевоплощения.
Герой сразу же понравился читателям и стал любим, причем эта любовь сказалась и на творчестве писателя.
Напомним об истории принудительного возвращения автора к этому герою. «Я пишу последний рассказ о Холмсе, после которого этот джентльмен исчезнет и больше никогда не вернется! Я устал от этого имени», – пишет Конан Дойл. Цитируя это письмо, обращенное к матери (1891 год), Д. Д. Карр пишет далее: «Профессор Мориарти ждал у Черной скалы; низвергался Рейхенбахский водопад. И со счастливым вздохом облегчения автор убил Шерлока Холмса». Но читатели не смирились с гибелью любимого героя, и началась битва за его возвращение к «жизни». В этом событии сыграли свою роль и его дружеские и уважительные отношения с матерью. Она писала сыну о смерти Холмса: «Ты не посмеешь? Ты не должен этого сделать!» Молчание автора о Шерлоке Холмсе длилось до 1901 года, когда Дойл сдался. Это возвращение произошло в «Собаке Баскервилей». Правда, это были воспоминания доктора Ватсона, но в 1903 году герой явился вновь как участник новых свершений великого сыщика.
Напомним все сборники о Шерлоке Холмсе: «Приключения Шерлока Холмса» (1892), «Записки о Шерлоке Холмсе» (1894), «Возвращение Шерлока Холмса» (1905), «Его прощальный поклон» (1917), «Архив Шерлока Холмса» (1927). Всего в этих сборниках шестьдесят новелл, и последняя из них была создана в 1927 году. Это «Старый дом Шостокомбов».
Поскольку в любом классе могут быть ученики, которые уже читали новеллы о Шерлоке Холмсе, можно в качестве введения в работу над текстом использовать беседу о сюжетах этих новелл и причинах, по которым он так популярен. Именно поэтому сразу же после небольшой справки о писателе в учебнике-хрестоматии предложен набор вопросов, которые можно обсуждать еще до чтения новеллы «Пляшущие человечки» (новелла из сборника «Возвращение Шерлока Холмса»). Это обсуждение, конечно, целесообразно проводить, если в классе многие читали часть новелл и явно проявляют интерес к их герою.
Можно проверить, какие новеллы известны ученикам, познакомив их со списком тех двенадцати новелл, которые автор считал лучшими: «Скандал в Богемии», «Союз рыжих», «Пестрая лента», «Пять апельсиновых зернышек», «Пляшущие человечки», «Последнее дело Холмса», «Пустой дом», «Второе пятно», «Дьяволова нога», «Случай в интернате», «Обряд дома Месгрейвов», «Рейгетские помещики».
Предложенные в учебнике вопросы дают возможность размышления над особенностями детективного жанра. Их можно использовать и для завершающей беседы после относительно обстоятельного разговора об одной новелле, представленной в учебнике-хрестоматии.
«Пляшущие человечки» – одна из тех новелл, которые высоко оценил сам Конан Дойл. Это дает нам возможность с особым интересом вести специальный разговор о конкретном сюжете и о том, как проявил себя в этой новелле главный герой. При этом наша задача – подготовить убедительный вывод о специфике новеллы как таком варианте малого жанра эпического рода литературы, который отличается стремительным развитием сюжета и крайней эмоциональной насыщенностью всего повествования. В этом произведении есть и еще один момент, который часто привлекает учеников: создание тайного языка, которым пользуются некоторые герои повествования.
Придуманные языки популярны в детском сообществе. Их варианты можно найти в исследованиях по детскому фольклору. Напомним о способах создания и формах «домашних» языков как о трансформации живой речи с целью сделать ее недоступной для посторонних ушей. Здесь возможна и справка о детских играх при создании «своих» языков, и более серьезные материалы о способах шифровки. Это будут сведения, объем которых зависит от подготовленности класса. В рассказе важна как причина возникновения тайного языка, так и тот финал, к которому нас стремительно ведет сюжет данного рассказа. В сильном классе можно предложить желающим рассказать о том, как мог создаваться язык, буквами которого были «пляшущие человечки».
Затем определим этапы сюжета: Холмса просят о помощи, и он заинтересован необычностью предложения. Сыщик пытается помочь мистеру Хилтону Хьюбитту, для чего нужно разгадать тайну «пляшущих человечков». При этом автор стремительно приближает нас к финалу – мы очень быстро узнаем о трагической развязке событий. Почему? В чем причина такой необычной композиции, в которой развязка стремительно следует за завязкой? Что помешало Шерлоку сразу же активно вмешаться в ход событий? В какой момент Холмс узнал, что он опоздал со своей помощью? Когда и почему Шерлок сам использовал свое толкование значков – «пляшущих человечков»? Как прошел «урок», который дал Холмс доктору Ватсону и стражу порядка, пока они поджидали преступника – Абу Слени?
Можно проследить и за логикой освоения отдельных букв самодельного алфавита: почему сначала Холмс расшифровал буквы И, Л и С? Как в этом самодельном алфавите появились буквы П, Р, X, О и Д? И, О и опять Д? Попробуйте продолжить расшифровку. Можно ли считать, что мы попали в лабораторию Холмса? Какое место в развитии сюжета занимает «урок», который дал Холмс Ватсону и жандарму? Как автор описал следующую за «уроком» минуту? Перечитаем строки: «Целая минута прошла в тишине – одна из тех минут, которые не забудешь никогда. Затем дверь открылась, и наш гость вступил в комнату. В одно мгновение Холмс приставил револьвер к его лбу, а Мартин надел наручники на его запястья». Обратим внимание на выделенные слова, которые фиксируют бег времени. Как напряжение минуты перекликается с содержанием записки, созданной Холмсом? Можно ли считать, что эта записка – блестящий финал рассказа, хотя далее идет «Еще несколько слов в заключение»? Можно ли считать их послесловием или эпилогом?
Рассматривая композицию новеллы, в которой развязка предшествует наблюдениям за логикой освоения тайны выдуманного языка и тайны преступления, мы совершаем путешествие в лабораторию писателя: рассказывая о логике размышлений Шерлока Холмса, мы показываем приемы работы Конан Дойла. Завершая обсуждение рассказа, пора и подвести итог знакомству с героем и оценить достоинства рассказа как новеллы.
Итак, итог будет касаться и героя новеллы, и жанра повествования.
Ум, четкость организации своей деятельности, волевой импульс, который подчиняет себе окружающих, – то, что наблюдает читатель этого рассказа, вновь и вновь восхищаясь героем. Шерлок Холмс – герой обдуманных решений и стремительного действия – о таком герое ученики будут говорить с удовольствием.
И после его суммарной оценки подумаем о том, почему рассказы о нем – новеллы. Этот жанр короткого и стремительного рассказа точно использован в «Пляшущих человечках». Сам Дойл считал «Пляшущих человечков» одним из лучших своих произведений о Шерлоке Холмсе. Нужно показать стремительность развития сюжета, эмоциональную яркость повествования, четкость образов героев, драматичную развязку, завершающую события. При этом активно использовать доказательства, которые демонстрирует автор. Можно создать сообщение на тему «Жанр рассказов о Шерлоке Холмсе» или «“Пляшущие человечки” как новелла». В более сильных классах возможно и обращение к вопросу о «вечных образах»: «Какие герои художественных произведений стали “вечными образами”?» Можно поставить и более общую проблему. Например, «Когда и почему герой становится популярнее Автора?»
О Шерлоке Холмсе написано множество рассказов. О нем писал и родной сын писателя вместе с общим другом семьи Джоном Диксоном Карром, который создал великолепную биографию Конан Дойла. Среди авторов произведений о Шерлоке Холмсе есть и русские писатели, и часть событий их произведений связаны с Россией.
И тогда, и позже бесчисленное множество произведений литературы и фильмов расширяют биографию героя, описывая все новые и новые события его жизни. Можно создать краткую рецензию на один из таких рассказов. Приведем план одного из сочинений.
Автор и герой произведения
(после чтения новеллы «Пляшущие человечки»)
I. Введение. Кого мы лучше знаем – автора или героя, о котором он нам повествует?
II. Шерлок Холмс – герой новеллы.
1) Холмс как человек аналитического ума и четкого действия.
2) Оценка связи логики решений и поступков героя.
3) Ошибки, просчеты или неизбежные совпадения обстоятельств вызывают трагическую концовку новеллы?
4) Автор как мастер повествования.
III. Итоги. Что мы узнали об авторе и что узнали о герое, читая новеллу «Пляшущие человечки»?
Литература для учителя
Д. Д. Карр. «Жизнь сэра Артура Конан Дойла», 2001.
X. Пирсон. «Конан Дойл. Его жизнь и творчество». М., 1989.
Выше мы уже давали учителю возможность познакомиться с оглавлением книги, посвященной школьному фольклору. Напомним, что один из его разделов называется «Детские тайные языки». В статье известного исследователя Г. С. Виноградова утверждается, что ребенок, особенно подросток 12–13 лет, характеризуется настойчивым обособлением от жизни и быта взрослых. Наиболее ярким стремлением к такой обособленности и является стремление создать свой язык. В его работе дано краткое описание тайных языков. Среди них числятся языки с приставными слогами, например «язык на то»: «Шуртокато котогдато метонято спротосятто тыто подтоскатозытовайто» («Шурка, когда меня спросят, ты подсказывай»).
Учитель может из любопытства ознакомиться с этой классификацией детских языков. Но на уроки совсем не обязательно приносить эти сведения. Ссылка на Виноградова дает возможность показать, что важный для данного сюжета тайный язык может заинтересовать учеников и что учителю нужно быть к этому готовым.
Что же помогает нам наиболее убедительно знакомить учеников именно с жанром новеллы? Это наблюдение за стремительным развитием сюжета, за тем, как события выявляют характеры героев и демонстрируют прежде всего главного героя, который и совершая ошибки, и допуская просчеты все же «ведет» сюжет.
Поскольку определение новеллы в литературоведении представлено чрезвычайно разнообразно, в учебник-хрестоматию мы не ввели заданий, которые были бы посвящены определению этого жанра. Но учитель все же может выбрать наиболее удовлетворяющее его объяснение и активно включать его в обиход своих учеников.
Напомним варианты определения новеллы: «Новелла – русский термин для рассказа» (Томашевский Б. Теория литературы); «Новелла не что иное, как случившееся неслыханное происшествие» (Гёте. Разговоры с Эккерманом. 25 января 1827 г.). В этом случае новелла – небольшое, очень насыщенное событиями повествование, строгий жанр, в котором не может быть ни одного случайного компонента. «Новелла – небольшой прозаический жанр, разновидность рассказа, отличающаяся строгостью сюжета и композиции, отсутствием описательности и психологической рефлексии, необыденностью события, элементами символики» («Энциклопедический словарь»).
Материал для размышления о жанре новеллы учитель найдет во многих работах: Петровский М. А. «Морфология новеллы», Шкловский В. Б. «Теория прозы», Виноградов И. А. «О теории новеллы», Выготский Л. С. «Психология искусства», Гаспаров М. Л. «Колумбово яйцо и строение новеллы».
Итак, имея перед собой две достаточно сложные проблемы: жанр новеллы и внимание к проблеме тайных языков, можно построить занимательный урок. При этом, если учитель ознакомится с работой М. Л. Гаспарова, то ему придется подумать и о том, что в новелле побеждает не нравственное превосходство, а сила и оперативность, энергия и изобретательность. В его исследовании утверждается, что новелла как бы противостоит басне с ее морализаторским началом. Позволим себе объемную цитату из коллективного труда «Введение в литературоведение»: «Универсальная модель сюжета проявляется по-разному. В новеллах и сродных ей жанрах (сюда относится и сказка) действия героев позитивно значимы и успешны. Так, в финалах большей части новелл Возрождения (в частности, у Боккаччо) торжествуют люди ловкие и хитрые, активные и энергичные – те, кто хочет и умеет добиваться своей цели, брать верх, одолевать соперников и противников.
Иначе дело обстоит в баснях (и подобных им произведениях, где присутствуют дидактизм и морализирование). Здесь решительные действия героя освещаются критически. Порой насмешливо, главное же – завершаются его поражением, которое предстает как своего рода возмездие. Исходная ситуация новеллистических и басенных произведений одинакова (герой предпринял нечто, чтобы ему стало лучше), но итог совершенно различный. Даже противоположный. В первом случае действующее лицо достигает желаемого, во втором – остается у разбитого корыта, как это случилось со старухой из пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке».
Материал, который мы предлагаем учителю для ознакомления, в какой-то мере подскажет пути рассмотрения рассказа-новеллы. В этой работе можно следовать вопросам и заданиям учебника-хрестоматии. Используем возможность наблюдения за учениками, которые, читая произведения такого эмоционального накала, обычно активно впитывают, воспринимают изображенные модели поведения и дают им оценку.
Как ни велик соблазн, который вы, наверное, уяснили себе, рассматривая противопоставление басни и ее морализаторства и новеллы с менее запрограммированным моральным выводом, мы все же можем отметить, что новеллы Конан Дойла не сталкивают мораль и активность личности как противоположные начала. Во всех шестидесяти новеллах о Шерлоке Холмсе автор с его прямолинейными и четкими взглядами на то, что такое хорошо и что такое плохо, помогает главному герою и всем остальным симпатичным ему героям побеждать, не совершая подлости.
Кодекс рыцарской морали в новеллах Дойла безупречен, и это мы демонстрируем при анализе рассказа. К сожалению, этого нельзя сказать обо всей детективной литературе, даже о классике детектива. Во многих произведениях детективной литературы мораль «Победителя не судят» берет верх над любыми другими позициями. Но в этом нет вины ни Конан Дойла, ни Шерлока Холмса.
Работа непосредственно с новеллой «Пляшущие человечки» потребует внимания к динамике сюжета, к остроте противостояния «плохих» героев и их жертв, к решительному вмешательству третьей силы – вездесущего Холмса и доктора Ватсона.
Особенность жанра новеллы – стремительность и яркость развития сюжета. Особенность новелл Конан Дойла – безукоризненная нравственность того, кто берется за борьбу со злом.
Подведем итоги
Итак, позади изучение литературы XIX века с различными жанрами эпоса, лирики и драмы. Подведение итогов можно отложить до завершения всего курса, однако можно сделать и на этом этапе. На специальном уроке в кратком вступлении о роли жанров в литературе века нужно вспомнить те жанры, с которыми ученики познакомились. Можно провести конкурс жанров произведений XIX века. Возможны викторины и состязания, которые проверят умение видеть приметы конкретного жанра в новом произведении. Но если все эти формы работы, которые требуют большой предварительной подготовки, вам представляются непосильными, можно ограничиться размышлениями по поводу «Басни» Марка Твена. После чтения этого небольшого произведения решите вопрос о его жанре (стоит подумать, басня ли это) и вместе с автором и героями оцените роль искусства в жизни.
Самое краткое резюме урока итогов: во всех родах литературы – в эпосе, лирике и драме в XIX веке жанров стало больше, но границы между ними стали менее ощутимыми, более размытыми, что вовсе не лишило их существование смысла. Внимание к форме только помогало в этом полугодии внимательнее вглядываться в каждое произведение, рассматривая в нем все признаки и приметы, которые создают его жанровое отличие.
В планировании этот итоговый урок не предусмотрен, и если вы его не будете проводить, то эти материалы можно использовать на заключительном уроке в конце года.