2.1. Вопросы защиты информации на заседаниях и в решениях высших органов РКП(б) — ВКП(б)

Одной из функций государства является обеспечение защиты секретной информации. Под защитой информации понимается определенный набор методов, средств и мероприятий. Помимо методов, средств и мероприятий должны быть объекты защиты, органы защиты и пользователи защищаемой информацией. Защита информации должна быть системной, а деятельность по защите информации не бесцельной, а носить целенаправленный характер и иметь вид непрерывного процесса. Таким образом, под защитой информации понимается деятельность попредотвращению утраты и утечки секретной информации.

Защита государственных секретов является одной из основных функций государства в целом, практически каждой стране приходится решать вопросы обеспечения секретности и защиты информации. После октября 1917 года, революция положила начало процессу становления новой формы государственности, провозглашенной большевиками,  — Советской власти. Разразившаяся Гражданская война сделала вопросы обеспечения секретности и защиты информации необходимостью, тем более речь шла о власти в государстве, находящемся в состоянии войны. Наряду с решением чисто государственных военных и экономических задач, большевикам в период Гражданской войны, а затем и после, приходилось одновременно решать вопросы партийного строительства и защиты партийной информации. Вполне естественно, что эти задачи решались на высшем партийном и государственном уровне. Решения во многих случаях, так и документы по принятым постановлениям, носили конспиративный (термин, долгое время использовавшийся, по старой терминологии нелегальной работы, партийным аппаратом, обозначавший секретность — Г. К.) характер.

Высшее партийное руководство не раз обращало внимание на вопросы соблюдения режима секретности и в партийном аппарате в целом, а также реагировало на случаи несанкционированной утечки партийной и государственной информации за пределы ЦК. Вопросы разглашения секретных сведений были предметом обсуждений на заседаниях высших органов партии. Так, на заседании Политбюро 8 ноября 1919 года, на котором присутствовали В. И. Ленин, И. В. Сталин, Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, H. Н. Крестинский, рассматривалось заявление И. В. Сталина о том, что некоторые сведения о заседаниях ЦК, «хотя и в очень извращенном виде, доходили каким-то путем до врагов». Такая постановка вопроса на тот момент была актуальной. Вспомним, к примеру, что в это время по заданию Добровольческой армии И. В. Алексеева — А. И. Деникина в Москве действовал секретный агент А. А. Борман. Так он, пользуясь старыми связями среди «спецов», устроился на работу в центральный аппарат Наркомторгпрома. По долгу службы ему приходилось принимать участие даже в проводимых В. И. Лениным заседаниях Совнаркома в Кремле. Естественно информация, полученная им, переправлялась противникам большевиков. Существовали также многочисленные антисоветские организации, в частности, организованная В. В. Шульгиным «Азбука», имевшая в 1918–1919 гг. в своем составе 26 Политических Центров, а главное — имела своих осведомителей. Так Киевский «…центр, придерживаясь строгой конспирации, занимался разведывательной деятельностью. Его агенты занимали ответственные посты в различных советских административных и военных учреждениях, имели доступ к строго секретным документам и умело саботировали политику Советской власти».

Противодействуя утечке информации, ЦК принимало, в основном, меры организационного характера. Так, к примеру, 8 ноября 1919 Политбюро постановило: «а) Поручить т. Крестинскому и Стасовой обследовать порядок размножения, хранения в Секретариате ЦК и рассылки членами ЦК протоколов заседаний, особенно Политбюро, и ввести такой порядок, чтобы с протоколами было знакомо минимальное количество товарищей. Поручить тов. Крестинскому сделать в следующем заседании Политбюро доклад о принятых мерах, б) Предложить всем членам ЦК осторожно хранить получаемые ими протоколы, в) Излагать протоколы Политбюро возможно осторожнее и короче, г) Решения по наиболее серьезным вопросам не заносить в официальный протокол, а товарищу Крестинскому отмечать их себе для памяти и личного исполнения». Как видно, в данном случае были приняты меры превентивного характера по ограничению числа пользователей и сокращению сведений, содержащих в протоколах в письменном виде, т. е. меры по защите партийно-государственной тайны.

Первыми организационными шагами в создании системы защиты информации происходило на государственном уровне. Так, первыми мероприятиями государственного масштаба можно назвать организацию контрразведывательной работы и введение системы паспортного контроля для упорядочения процесса въезда и выезда на территорию Советской республики. В ноябре 1917 года были утверждены «Правила въезда и выезда из России», 24 апреля 1919 года был издан декрет СНК «О порядке выдачи заграничных паспортов», в 1920 году, согласно постановлению СТО от 18 августа 1920 года, НКВД было предоставлено исключительное право определять порядок въезда и выезда в отдельные местности. С 1921 года принимаются попытки упорядочить порядок обработки и хранения документов, содержащих государственную тайну, в основном, военного характера. В связи с этим, Управление военноучебных заведений Западного фронта издало учебное пособие «Военная тайна». Руководствуясь этим пособием, большевики, таким образом, пытались решить проблему защиты военной тайны в действующей Красной армии. 5 мая 1921 года Постановлением Малого Совнаркома создается Спецотдел при ВЧК, который возглавил видный большевик с большим опытом подпольной конспиративной работы, Г. И. Бокия. Именно данный орган, по мнению его организаторов, должен был стать структурой, координирующей все мероприятия по защите государственной тайны в республике. Одним из направлений деятельности данного отдела, было наблюдение за всеми государственными, партийными и общественными организациями по сохранению государственной тайны, а также разработка руководящих и нормативных документов, регламентирующих различные стороны организации защиты государственной тайны в целом по стране. Но, несмотря на принимаемые меры, в начальный период функционирования советского государственного и партийного аппарата, система защиты информации была слабой, как в методическом, так и методологическом отношении. В первую очередь было важно определиться как с методами и принципами организации работы по защите информации, так и провести работу в организационнотехническом плане.

Какие же сведения являлись секретными в советском государстве в начале 1920-х годов, каков критерий оценки секретности? Основным критерием при определении степени секретности считалось содержание в информации государственной тайны, а также сведения политического характера. Секретная переписка по степени важности содержания и ограничительного грифа делилась на: «совершенно секретную», «секретную» и «не подлежащую оглашению». К «совершенно секретным» документам, к примеру, Наркомата почт и телеграфов по государственной линии, относились документы, переписка, содержащие сведения, составляющие государственную, а также военную, политическую и ведомственную тайну. Это такие сведения как: шифры, коды, руководства, наставления к пользованию или вся переписка по вопросу замены, ведения или уничтожения шифров и кодов, ведомственные распоряжения и переписка по вопросам мобилизации: планы выделенных сил и средств связи, порядок их передачи, количественные и графические сведения по этим вопросам и вся переписка, связанная с вопросами подготовки к мобилизации. К «совершенно секретным» также относились распоряжения по вопросам политической цензуры и переписка с правительственными органами по вопросу политической борьбы с контрреволюционными партиями. К «секретной» переписке относились документы, которые по своему содержанию имели косвенное отношение к вопросам «совершенно секретного» характера и по своей важности должны быть известны весьма ограниченному кругу лиц. К «секретным» относились такие сведения, как распоряжения следственного и информационного характера (до суда, по преступлениям должностных лиц), уведомления по перевозке крупных ценностей, сведения о порядке их охраны, и те документы, которые по различным причинам могут быть известны только тем лицам, которые участвуют в решении этих вопросов. К сведениям «не подлежащим оглашению», относилась та информация, которая по своему содержанию заключает сведения по проектам и предварительной разработке тех вопросов, которые не могут считаться «секретными», но в процессе своего развития до окончательного их разрешения, могут быть известны в деталях ограниченному кругу лиц, т. е. тем учреждениям и лицам, которые непосредственно принимают участие в разрешении этих вопросов. В делопроизводстве секретные документы велись и хранились отдельно от несекретных. В общих чертах, но, исходя из специфики ведомств, подобные регламентирующие документы были разработаны во всех ведомствах. Аналогичный документ был издан и в Красной Армии. Приказ РВСР № 2011 определял порядок обращения с совершенно секретной корреспонденцией. В общем, все сведения, содержащие государственную, военную и политическую тайну, считались секретными.

Но принимаемые меры по охране государственных тайн, были недостаточными. О разглашении информации военного и дипломатического характера с фронтов, постоянно сообщало военное командование Красной армии. Так, к примеру, Главнокомандующий Южной группой войск Красной армии М. В. Фрунзе докладывал В. И. Ленину, Л. Д. Троцкому и Г. В. Чичерину 19 декабря 1921 года о вскрытии информации англичанами. 29 марта 1921 года на Политбюро слушалось заявление Лежавы о разглашении секретных сведений. К расследованию некоторых инцидентов привлекалось ВЧК. Так, на вышеупомянутом заседании постановили: «Сообщение т. Лежавы принять к сведению, предложив ему передать весь материал с устными добавлениями т. Дзержинскому, которому поручить строго расследовать это дело. Доклад представить в Политбюро».

Первая попытка упорядочить, унифицировать и организовать работу в сфере обработки и хранения секретных документов в масштабах всей республики, была предпринята 30 августа 1922 года. Секретариат ЦК РКП(б) принял постановление и утвердил инструкцию «О порядке хранения и движения секретных документов». Можно констатировать, что это была первая общегосударственная инструкция по вопросам секретного делопроизводства. Заметим, что в этой инструкции впервые было зафиксирован орган по защите секретной информации. Для организации и ведения секретного делопроизводства в учреждениях создавались секретные части. Но все же при ведении данной работы оставалось много неясностей. Так на заседании Политбюро 7 декабря 1922 года, И. В. Сталиным опять был поднят вопрос об опубликовании некоторых, не подлежащих разглашению сведений. Речь шла об информации по Госплану, по халатности и из-за отсутствия конкретных регламентирующих документов, опубликованных в печати. После обсуждения вопроса Политбюро постановило разработать инструкции по соблюдению конспирации, касающиеся не только конкретно Госплана, но и всех ведомств вообще: «а) Поручить комиссии в составе тт. Кактыня, Горбунова, Пятакова, Кржижановского и Куйбышева выработать инструкцию о том, какие постановления Госплана печатанию не подлежат, б) Поручить комиссии разработать также вопрос о порядке опубликования особо щекотливых или сомнительных сведений, касающихся какого-либо ведомства и о способах осуществления данным ведомством контроля над подобного рода сообщениями печати — Созыв комиссии поручить т. Куйбышеву».

В 1923 году на Политбюро также неоднократно ставился вопрос о разработке инструкции и мероприятий по соблюдению конспирации в ведомствах. В итоге была создана комиссия по разработке данных мероприятий, которая на заседании Политбюро 16 августа 1923 года вынесла свои предложения. Особое внимание уделялось внешнеполитическому и внешнеэкономическому ведомствам. Так комиссией были рассмотрены вопросы и выдвинуты предложения, касающиеся НКИД и НКВТ. Это вопросы по линии полномочных представительств, о перевозке секретных документов и дипкурьерской части, секретной переписке в НКИД и НКВТ, материальной обеспеченности сотрудников НКИД, имеющих дело с секретными документами, а также касающиеся переписки по линии Коминтерна и Профинтерна, ГПУ, Разведупра и рассылке шифровок. В представительствах НКИД создавались секретные части и организовывалась охрана помещений. Предполагалось усилить контроль за кадрами, движением персонала, пересмотреть весь наличный состав шифрработников, которые должны были пройти специальные курсы и проверку на надежность и работоспособность, их пригодностью к данной работе. Увольнение и перемещение в шифрчастях НКИД разрешать только с ведома Спецотдела. Также определялся порядок оформления секретной переписки, отправляемой диппочтой. Также предполагался переход на кодовую систему секретной переписки, сосредоточения ее в секретной части, выделением в каждом отделе сотрудника для связи с секретной частью, наблюдением и учетом за проходящей через отдел, перепиской. Запрещалось оставление по окончании рабочего дня секретных документов на руках у сотрудников. Кроме всего прочего, устанавливалась необходимость лучшей оплаты труда сотрудников НКИД, имеющих дело с секретными документами. По линии Коминтерна и Профинтерна также предполагалось введение кода секретных сообщений, определялись некоторые мероприятия по соблюдению конспирации и рассылке шифровок. Как видно, данные вопросы и предложения, хотя и относились к государственной сфере деятельности и касались государственных ведомств, но решались на высшем партийном уровне.

В партийном аппарате также необходимо было упорядочить работу с секретными документами. Вопросы соблюдения секретности при работе с партийной информацией не раз поднимались отдельными членами ЦК. Так, помощник Секретаря ЦК, Назаретян предлагал 22 ноября 1922 года в письме в Секретариат ЦК РКП(б): «В связи с наблюдающимися случаями: а) передачи выписок из решений ЦК лицами, получающими выписки, лицам, коим не надлежит иметь таковые, б) ссылок (письменных) в советском делопроизводстве и в делопроизводстве профсоюзов на решения парторганов, в) хранения выписок в делах советских и профсоюзных учреждений считаю необходимым, чтобы ЦК вынес следующее постановление: 1. Круг лиц, коим должны рассылаться выписки из протоколов ЦК РКП, партийных комитетов и отдельные распоряжения секретарей ЦК и парткомов определяется одним из секретарей ЦК и секретарями парткомов и адресуются им персонально. 2. Безусловно воспрещается передача выписок и отдельных распоряжений ЦЕКА и парткомов лицам коим выписка или распоряжение не адресовано. 3. Выписки и отдельные распоряжения ЦК и парткомов надлежит хранить в особых личных делах и, не в коем случае, не допускается приложение их к советскому и профсоюзному делопроизводству. 4. Безусловно воспрещается копирование выписок и распоряжений ЦК и парткомов, а также письменная ссылка в советском и в профсоюзном делопроизводстве на решения партии. 5. О всех случаях нарушения этих решений ЦЕКА доводит немедленно до сведения секретаря ЦЕКА РКП для предания виновных к строжайшей партийной ответственности». Эти предложения были приняты во внимание при разработке инструкций и циркулярных директивных документов ЦК по работе с секретными партийными документами. Так, постановлением Оргбюро ЦК от 30 ноября 1922 года в партийных структурах был принят и вводился в действие «Порядок хранения секретных постановлений ЦК РКП(б)», который для лучшего запоминания решено было печатать на оборотной стороне выписок из протоколов заседаний Оргбюро. Особо следует отметить, что этим постановлением принималось кардинально принципиальное решение,  — партийное делопроизводство было отделено от советского и профсоюзного. Этим документом, было положено начало системы отдельного ведения партийного делопроизводства, в том числе и секретного.

Секретными (конспиративными) документами ЦК считались протоколы Пленумов, Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК, Комиссий ЦК, а также другие материалы и документы (выписки из постановлений и решений и т. п.) ЦК с грифами секретности: «секретно», «строго секретно», «особая папка». Поэтому к протоколам заседаний высших органов партии большевики относились наиболее серьезно. Одним из способов, которым использовался партийный аппарат по защите информации в протоколах, было то, что ЦК старался оставлять как можно меньше письменных источников по тому или иному вопросу в повестки дня заседаний. В. И. Ленин, к примеру, был противником фиксаций всех вопросов в протоколе Политбюро. В январе 1922 г. он писал: «Ввиду того, что мы здесь в Москве окружены шпионами меньшевиками и полуменьшевиками, не вносить этого (и подобных) предложений в протокол Политбюро, а записывать их отдельно… нигде, ни в бумагах, ни в шифровках, не упоминать директив Политбюро».

В целях защиты информации многие заседания Политбюро, особенно в начале 1920-х годов, вообще не оформлялись в виде протокола. Имелась даже практика устного решения вопросов. Далее, в основе своей, секретные вопросы оформлялись в глухой нераспространенной форме. В 1923 году было принято решение, что в протоколы Политбюро записывались только решения. Даже обычные протоколы Политбюро имели гриф «совершенно секретно». Секретные пункты обычных протоколов с 1924 года имели лишь ссылку — «См. особая папка». Это формулировка говорила об особой важности вопроса и степени секретности документа. Секретные протоколы закрытых заседаний оформлялись и откладывались в «особой папке». Чтобы избежать политических интриг, В. И. Ленин также был против стенографирования заседаний Политбюро. В отличие от него, к примеру, И. В. Сталин, в будущем часто использовал их в политической борьбе. Начиная с 1923 года, стенографировались доклады и заключения. Прения по вопросам стенографировались только по решению Политбюро. В том же году Оргбюро ЦК принял «Инструкцию о порядке пользования выписками из протоколов и отдельных распоряжений парткомов». В дополнение к принятым нормативным документам, ЦК принимает меры по усилению охраны помещений Бюро Секретариата.

Инструкции по соблюдению секретности и работе с секретными документами партии разрабатывались совместно Секретным отделом ЦК, Специальным отделом ОГПУ (СПЕКО) и утверждались на Политбюро, Оргбюро, Секретариате ЦК. Кроме составления и введения в действие инструкций и правил, большевиками принимались и другие решения, касающиеся партийных документов. Так, постановлением Секретариата ЦК от 7 декабря 1922 года определялся порядок утверждения и опубликования циркуляров ЦК, предложенный Куйбышевым: «В дополнение к прежним постановлениям ЦК принять следующий порядок утверждения и опубликования циркуляров ЦК: 1) Циркуляры, вносимые на утверждение ЦК перед постановкой их на утверждение Оргбюро ЦК, обсуждаются в циркулярной комиссии, как по существу, так и с точки зрения редакционных поправок. 2) В исправленной редакции, за ответственностью циркулярной комиссии, циркуляр вносится на обсуждение в Оргбюро. 3) Оргбюро ЦК при обсуждении циркуляра определяет способ его распространения (рассылка почтой, телеграфом, опубликование в печати и т. д.). 4) Все поправки и изменения к циркуляру, принятые на заседании Оргбюро, передаются в циркулярную комиссию, после чего циркуляр в исправленном виде передается циркулярной комиссией на подпись того или другого секретаря ЦК (по определению Оргбюро). 5) Перед подписью Секретарем ЦК циркуляр должен быть соответствующим образом зарегистрирован и пронумерован циркулярной комиссией». Как видно, циркулярные документы ЦК сначала должны были проходить обсуждение на специально созданной циркулярной комиссии, а лишь затем представляться на Оргбюро ЦК. Это делалось в целях разгрузки Оргбюро как от предварительной разработки вопросов вообще, так и от решения второстепенных вопросов. По данному постановлению лишь Оргбюро определяло способ распространения документов, тем самым ставился заслон несанкционированному распространению партийных документов и информации, в том числе и секретной.

Из ЦК выходили и решения, ограничивающие распространение документов и материалов Пленумов ЦК и партконференций. К примеру, Постановлением Политбюро от 2 января 1924 года «О документах, запрещенных к распространению постановлением объединенных Пленумов ЦК и ЦКК» запрещалась выдача материалов ЦК участникам партконференции, до принятия окончательного решения.

Особое внимание ЦК уделял работе с конспиративными документами на местах. Секретным отделом ЦК неоднократно ставились вопросы соблюдения режима секретности и хранения секретных документов в партийных комитетах. Это было важно в связи с имевшими место случаями утечки информации. Назрела необходимость четкой регламентации работы с документами парткомов. Так в конце 1925 года Секретным отделом ЦК был определен Порядок пользования секретными документами губкомов РКП(б). Этот нормативно-регулирующий секретный документ являлся продолжением ранее принятых постановлений Оргбюро от 30 ноября 1922 года и Пленума ЦК РКП(б) от 19 августа 1924 года по этому поводу. Так, лица, имеющие доступ и получающие конспиративные материалы губкомов, несли личную ответственность за распространение и использование данных документов, если на это не было специального разрешения губкома. Здесь мы видим в действии принцип персональной ответственности, когда в случае разглашения секретных сведений ответственность несет не только организация в целом, но и конкретно носитель информации. Таким образом, здесь принцип персональной ответственности выступает и как составная часть системы защиты информации. Этим нормативным актом также подтверждалась недопустимость ведения секретных партийных документов в советском и профсоюзном делопроизводстве.

В 1923–1924 гт. Управление делами ЦК, и в частности, управляющий делами И. К. Ксенофонтов, много сделал для организации и унификации делопроизводства Центрального Комитета. В 1923 году Управление делами поставило вопрос о хранении секретных документов в отделах ЦК. В связи с этим, ЦК была проведена работа и по организации защиты информации в своем аппарате. Политбюро вынесло этот вопрос на Пленум ЦК. В итоге 19 августа 1924 года Пленум ЦК утвердил Правила обращения с конспиративными документами ЦК РКП(б).

В тоже время для повышения оперативности и эффективности работы высшим партийным инстанциям была необходима информация с мест. В связи с этим парторганы обязаны были направлять информацию о важнейших фактах в жизни местных партийных организаций в ЦК. Центральный комитет, в свою очередь, предоставлял материалы местных парторганов и другую информацию членам Политбюро, Оргбюро, Секретарям и заведующим отделами ЦК. Специальным постановлением 17 июля 1925 года отделам ЦК РКП(б) предоставлялось право непосредственно вести переписку с советскими, профессиональными, кооперативными и прочими организациями, а с 24 июля 1925 года, непосредственно и с партийными организациями. Переписку с организациями отделы ЦК должны были вести только за подписями зав. отделами или их заместителями. Переписка с советскими и другими не партийными органами должна была вестись через коммунистические фракции или руководителей — коммунистов, а с партийными организациями только при условии посылки копии переписки вышестоящим партийным организациям. Переписка отдела ЦК должна была вестись только по вопросам его компетенции согласно положению об отделах. Она велась по вопросам получения информационного материала, подготовки материалов к заседаниям ЦК и его комиссий, передачи поступившей в ЦК переписки на рассмотрение руководителей или парторганизации с уведомлением отдела ЦК о дальнейшем прохождении вопроса, наблюдения за выполнением решений ЦК, инструктирование и дача разъяснений, выяснения о продвижении того или иного вопроса. Отделы ЦК не могли в своей переписке предлагать к исполнению, запрещать или разрешать те или иные мероприятия, давать циркулярные указания за исключением случаев, точно предусмотренных положением об отделе или соответствующим постановлением ЦК РКП(б). По вопросам выходящими за пределы прав отделов ЦК, переписка должна была вестись за подписью одного из Секретарей ЦК или ставится на обсуждение ЦК.

Внешние, такие как обострение международной обстановки в связи с нотой Керзона, последовавшие затем события на КВЖД; а также внутренние причины — обострение внутрипартийных противоречий в связи со спорами в руководстве страны по вопросу сроков и методов проведения индустриализации, сообщения о перехвате секретной внешнеполитической информации СССР английскими спецслужбами, случаи опубликования секретных сведений в печати, потребовали радикального усиления мер по защите информации. 1926-1927-е годы были особенно активными по проведению мероприятий по обеспечению режима секретности как по государственной, так и партийной линиям. Так, в апреле — июне 1926 года были разработаны и утверждены два перечня: «Перечень сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной» и «Перечень вопросов совершенно секретной, секретной и не подлежащей оглашению переписки». Также в 1926 году были приняты общесоюзные инструкции, которые регламентировали отдельные вопросы организации и ведения секретного делопроизводства. На партийном уровне, в 1927 году, были переработаны и дополнены «Правила хранения, ознакомления и возвращения протоколов Политбюро и Пленумов ЦК ВКП», в редакции 1923 года. В аппарате ЦК были усилены меры по охране помещений и входа в Секретный отдел ЦК. Из сотрудников аппарата ЦК в отдел могли войти только сотрудники Секретного отдела, да и то не во все структурные подразделения. Во все подразделения Секретного отдела имели право входа только заведующий и заместители заведующего Секретным отделом, секретарь Секретного отдела, помощники Секретарей ЦК, заведующий Шифрбюро, секретари Техсекретариата и Политбюро.

В апреле 1927 года И. В. Сталин инициировал вопрос о выработке самых радикальных мер по обеспечению максимальной конспиративности в работе и пользовании секретными материалами ЦК. На основе обмена мнений 7 апреля 1927 года в Политбюро в срочном порядке была создана комиссия по подготовке проекта постановления по пользованию секретными материалами. В комиссию вошли Н. А. Кубяк,

М. М. Литвинов, И. П. Товстуха, И. А. Пятницкий, Г. Г. Ягода, И. С. Уншлихт, Л. М. Карахан. В итоге 21 апреля 1927 года на закрытом заседании Политбюро был заслушан вопрос «О секретных материалах». Политбюро, рассмотрев предложения и, видимо, посчитав их недостаточно проработанными, вновь постановило создать дополнительную комиссию в составе теперь уже Н. А. Кубяка, К. Е. Ворошилова, Г. К. Орджоникидзе, В. М. Молотова и И. А. Пятницкого для переработки проекта. Через неделю Н. А. Кубяку поручался созыв комиссии. При обсуждении вопросов, касающихся НКИД и ГПУ, комиссии предлагалось вызвать ответственных представителей этих ведомств». Как видно, на этот раз состав комиссии был еще более внушительным. В скором времени Политбюро рассмотрело представленный комиссией окончательный проект постановления. И, наконец, 5 мая 1927 года на закрытом заседании Политбюро рассматривался вопрос о секретных материалах. В результате Политбюро утвердило постановление «О пользовании секретными материалами».

Данным постановлением при пользовании протоколами Политбюро рекомендовалось знакомить с выписками из протоколов только тех товарищей, которым они были адресованы, а также регламентировались вопросы осуществления шифропереписки, рассылки, хранения, обращения и пересылки секретных документов. Особо отмечалась конспиративность по организации заграничных архивов и дипломатической почты, а также по отношению к закрытым заседаниям ЦК и сотрудникам, ведущих секретную работу. Особое внимание уделялось контролю за порядком проведения в жизнь настоящих мероприятий. Это постановление имело общегосударственное значение и касалось всех ведомств, учреждений и органов независимо от государственного, ведомственного или иного подчинения. Особо определялся порядок пользования шифроперепиской. При передаче строго секретных сообщений обязывалось пользоваться особым секретным шифром. Всем организациям, ведомствам и лицам, ведущим шифропереписку, предлагалось, наряду с шифром, использовать и определенный код. Директивные документы подлежали нумерации экземпляров, и рассылаться с надписью «лично» и вскрываться только адресатом. В целях наибольшей конспирации предписывалось всем учреждениям и комиссиям обсуждать наиболее секретные вопросы на закрытых заседаниях без секретарей и докладчиков, с ведением протокола самим председательствующим, а также предписывалось сократить до минимума количество информационного материала, рассылку которого надлежало производить только тем лицам, которым он необходим для работы. Секретному отделу ЦК поручалось урегулировать технику вручения материалов. В целях обеспечения максимальной конспирации в отношении пользования секретными материалами, ЦК опять же исходил из основного организационного принципа обоснованности доступа,  — секретные дела должны быть известны лишь тем, кому это необходимо знать, т. е. служебной и политической необходимостью.

В 1927 году меняется порядок рассмотрения вопросов на заседаниях высших органов партии в сторону большего засекречивания информации. Выполняя постановление Политбюро, все вопросы НКИД, ИККИ, Военного ведомства и ОГПУ, проходившие через ЦК, слушались теперь, как правило, на закрытых заседаниях Политбюро. Оргбюро поручалось максимально сократить количество присутствующих на заседаниях Оргбюро и Секретариата ЦК. В отношении преступлений в связи с разглашением секретных сведений все сотрудники учреждений и организаций, ведущих секретную работу, подлежали ответственности во внесудебном порядке. ЦКК рекомендовалось вести решительную борьбу с лицами, распространяющими секретные сведения и всякого рода политическими слухами и сплетнями. Специальному отделу ОГПУ поручалось наблюдать за правильным пользованием учреждениями и лицами, имеющихся у них шифров, а также возлагался общий контроль за проведением в жизнь решений Политбюро по защите информации.

В 1927 году ЦК принимает решение о необходимости усиления мер по обеспечению режима секретности в партийных комитетах на местах… Назрела необходимость строго регламентировать деятельность партийных комитетов и секретных органов парткомов. 21 ноября 1927 года ЦК поручает Секретному отделу разработать и согласовать со Специальным отделом ОГПУ документ, определяющий порядок организации работы с конспиративными документами на местах. Работа продолжалась до марта 1928 года. Причем, 23 марта 1928 года, С. В. Косиору поручалось предварительно просмотреть подготовленную инструкцию и доложить на заседании Секретариата ЦК. Так, в марте 1928 года Оргбюро и Секретариатом были утверждены основополагающие для всех парткомов и действовавшие на всем протяжении рассматриваемых хронологических рамок «Правила ведения секретного делопроизводства и обращения с конспиративными материалами в партийных комитетах». Данные правила Секретный отдел разослал для руководства и использования в работе всем национальным ЦК, крайкомам, обкомам, губкомам и окркомам ВКП(б). Правилами 1928 года подтверждались, основные обязанности секретных отделов или частей парткомов по ведению практически всех организационно-технических мероприятий по защите информации, что говорит о функционировании данных партийных подразделений как режимно-секретных органов по типу государственных. Кроме того, общее наблюдение за постановкой секретного делопроизводства в парторганах осуществлял Спецотдел при ОГПУ и его спецотделения на местах. В 1928 году было принято решение о разделении секретного и шифровального делопроизводств. В 1929 году были подтверждены функции ОГПУ по контролю за соблюдением требований секретного делопроизводства. Была принята новая «Инструкция местным органам ОГПУ по наблюдению за состоянием секретного и мобилизационного делопроизводства учреждений и организаций». Таким образом, в данный период в связи с обострением международной обстановки вокруг СССР, большевики, посредством своих государственных и партийных структур, приняли адекватные превентивные меры по защите информации и обеспечению режима секретности как в государственных органах, так и в партийных комитетах.

Усиление внутриполитической борьбы со сторонниками Л. Д. Троцкого, также требовали от Политбюро, усиления конспирации. К примеру, на Политбюро, а затем на Пленуме ЦК и ЦКК, 23 апреля 1929 года был рассмотрен вопрос, а затем принято постановление «О конспирации». Пункт «ж» резолюции данного постановления прямо указывал «О внутрипартийных делах». В постановлении Пленума говорилось: «Установить специальные меры — вплоть до исключения из ЦК и из партии,  — могущие гарантировать секретность решений ЦК и Политбюро ЦК и исключающие возможность информирования троцкистов о делах ЦК и Политбюро». В связи с этим членам ЦК и ЦКК было предложено «безусловно выполнять» постановление о том, что «секретарями членов ЦК и ЦКК, получающими секретные документы, могут быть лишь люди проверенные и обязательно коммунисты». Членам ЦК и ЦКК

было предложено обязать всех своих секретарей «строжайше соблюдать правила секретности», а И. В. Сталину поручено «произвести тщательную проверку секретарей членов ЦК и ЦКК и других товарищей, получающих секретные материалы».

Постановлением 9 мая 1929 года Политбюро обязало Секретариат принять меры к строжайшему исполнению постановления Пленума ЦК и ЦКК от 23 апреля 1929 года «О конспирации». Окончательно постановление «О конспирации» было утверждено 16 мая 1929 года. Во исполнении данного постановления, в целях наибольшего обеспечения конспиративности документов ЦК, был проведен ряд организационнотехнических мероприятий. В частности, был ликвидирован институт доверенных по 2-ой категории, т. е. получавших секретные документы ЦК без права вскрытия. Секретариат ЦК рекомендовал всем лицам, получавшим документы через доверенных, получать и хранить секретные документы лично и возвращать их либо лично, либо через специально выделенного сотрудника Секретного отдела ЦК. Секретному отделу ЦК, в свою очередь, предлагалось максимально упростить порядок возврата секретных документов. Доверенных с правом вскрытия, хранения и возврата документов оставили только у членов и кандидатов в члены Политбюро, членов Оргбюро и Секретариата ЦК, Президиума ЦКК, выделенных для присутствия на заседаниях Политбюро и Оргбюро. Комиссии в составе Б. А. Ройзейнмана, В. И. Полонского, Г. И. Бокия, Я. С. Агранова, И. П. Товстухи (с заменой А. Н. Поскребышевым),

М. А. Трилиссера и И. А. Пятницкого поручалось тщательно проверить секретарей и доверенных, а также весь состав сотрудников Секретного отдела. По данному постановлению подтверждался 3-х дневный срок возврата протоколов Политбюро и рекомендовалось в случае не возврата протокола в указанный срок следующего протокола не высылать. Подтверждалось также к неуклонному исполнению постановление Политбюро от 5 мая 1927 года «О пользовании секретными материалами».

В конце 1920-х годов была проведена унификация состава секретных органов и установлена стандартная номенклатура должностей секретных аппаратов учреждений и организаций. В центральных аппаратах ВСНХ, НКИД, НКТ, НКПС были созданы секретные отделы, а в остальных наркоматах секретные части; в главках, управлениях и отделах секретные части и секретные отделения соответственно. Номенклатура должностей секретных органов включала: заведующий; инструкторы; секретари (помощники секретарей); корреспонденты; старшие машинистки (машинистки); архивариусы. Структура секретных органов предусматривала секретное делопроизводство, машбюро, чертежное бюро, стенографическое бюро, группа контроля, группа по учетно-распределительной работе, бюро пропусков и справок. Конкретный состав секретных органов определялся наркоматами по согласованию со Специальным отделом ОГПУ. Как уже было отмечено выше, с 1928 года шифровальное делопроизводство было отделено от секретного. Службы защиты информации техническими средствами имели разные названия: шифровальные отделы или бюро, секретные части, подотделы секретного делопроизводства и т. д. Все они также являлись секретными подразделениями.

На протяжении 1920-1930-х гг. в высших органах партии продолжали подниматься вопросы соблюдения режима секретности по отдельным вопросам. Так, к примеру, 25 июня 1929 года на Политбюро рассматривался вопрос о порядке опубликования резолюций ЦК по докладам хозяйственных органов. В данном случае Политбюро постановило: «Признать необходимым опубликование резолюций ЦК по докладам хозяйственных органов и с изъятием отдельных пунктов, имеющих секретный характер и с приложением отдельных пунктов с финансовыми ассигновками». 5 января 1939 года на заседании Оргбюро был поднят вопрос о порядке возврата повесток и выписок из протоколов заседаний Оргбюро и Секретариата ЦК, на котором установили 7-ми дневный срок возврата выписок со дня получения их адресатом и повесток — немедленно после состоявшегося заседания. Отделам ЦК разрешалось оставлять выписки из протоколов на более длительный срок под личную ответственность зав. отделом.

В 1930-е — начало 1941 гг., одним из направлений деятельности высших органов партии по обеспечению конспирации по-прежнему была организация работы по созданию правовой базы по обеспечению режима секретности в виде подготовки распорядительных, нормативных и инструктивных документов. В соответствии с постановлениями Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК были разработаны «Правила хранения, ознакомления и возврата протоколов заседаний бюро и Пленумов обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик». Взамен инструкции 1928 года, была разработана и 28 июня 1940 г. утверждена «Инструкция о постановке секретного делопроизводства в обкомах, крайкомах и ЦК республик. Время от времени в ранее действующие инструкции и положения вносились изменения и дополнения. Так, например, в октябре-ноябре 1940 года на Секретариат ЦК было вынесено предложение Б. А. Двинского о некоторых изменениях в постановке секретного делопроизводства в обкомах, крайкомах, ЦК компартий союзных республик. Изменения касались порядка подписи и оформления документов, а также срока их возврата.

В поле зрения ЦК постоянно были вопросы публикации партийных и советских документов. Решения об опубликовании тех или иных документов принимались на самом высоком уровне в зависимости от вида и значимости документов. Так, к примеру, документы высших партийных форумов, партийных и советских органов публиковались по решениям Политбюро. Документы местных партийных органов и советской власти на местах — по решениям соответствующих парткомов. Количество и состав публикуемых документов строго регламентировался. В 1930-х годах контроль за публикациями в печати усилился. Так на заседании Секретариата ЦК 3 октября 1933 года рассматривался вопрос «О порядке печатания официальных материалов и докладов в районных и политотдельских газетах». В результате Секретариат принял решение: «Поручить Кульпропу ЦК дать указание райкомам и редакциям районных и политотдельских газет о максимальном сокращении помещаемых в газетах официальных материалов (Постановления РК, РИКов, приказов и т. д.)», а 31 декабря 1934 года на заседании Оргбюро рассматривался вопрос «О порядке опубликования и освещения в печати постановлений Оргбюро и Секретариата», на котором постановили: «Установить, что как опубликование, так и освещение в газетах и журналах постановлений ЦК может производиться только с разрешения в каждом отдельном случае одного из Секретарей ЦК. За нарушение настоящего постановления виновного снимать с работы».

Инициаторами, в некоторых случаях, партийных решений по пользованию секретными материалами, являлись советские инстанции. Так как высшие партийные органы, по сути дела, являлись и высшими государственными структурами (руководящая роль закреплялась конституционно), требовалось в определенных случаях, их решение или согласование. Так, к примеру, 3 сентября 1927 года Управление делами Совнаркома СССР направило в Секретариат ЦКВКП(б) секретное письмо за подписью Управляющего делами СНК СССР Н. Горбунова с предложением о распространении в советском и партийном аппаратах секретных информационных сводок о деятельности СНК СССР и СТО. Данное письмо было принято Секретным отделом ЦК и вынесено на очередное заседание Секретариата ЦК. В результате, рассмотрев вопрос, Секретариат ЦК постановил: «а) Признать целесообразным рассылку секретных информационных сводок и стенограмм о деятельности Совнаркома СССР и СТО местным парторганам в 2-х экземплярах (1 экз. для исполкомов) по списку рассылки конспиративных материалов ЦК всем Президиумам ЦИКов, СНК и ЭКОСО союзных республик от 3-х до 5-ти экземпляров под личную ответственность их председателей, б) Ответственность за сохранение конспирации при рассылке материалов и не включение в эти сводки тех решений кот. подлежат внесению на утверждение директивных органов, возложить на тов. Горбунова». В марте 1928 года СНК и СТО снова подняли вопрос о посылке секретных информационных сводок. Секретный отдел писал по этому поводу в Секретариат ЦК: «По пост. ПБ ЦК от 15.6.22 г. информационные сводки важнейших решений СНК СССР и СТО до последнего времени рассылались в ограниченном количестве через аппарат Секретного отдела только членам и кандидатам ПБ и представителям ЦКК — в ПБ. В настоящее время эти сводки, отпечатанные в типографии рассылаются Управделами СНК согласно решению Секретариата ЦК от 9.1.27 г.) местным парторганизациям и отдельным товарищам — по расширенному списку. Из товарищей получающих эти сводки через аппарат ЦК, теперь 17 человек получают непосредственно из С-та СНК. Таким образом, оставшиеся рассылки через аппарат ЦК — только 13 экземпляров. Тов. Горбунов ходатайствует о полной передачи рассылки этих материалов непосредственно аппарату СНК. Целиком поддерживаю эту просьбу, применив этот же порядок и для сводок СНК и ЭКОСО РСФСР и просим утвердить прилагаемый проект постановления. Зав. Секретным отделом ЦК». В итоге Секретариат ЦК постановил: «Поручить рассылку сводок о важнейших решениях СНК и СТО СССР, СНК и ЭКОСО РСФСР управделами СНК СССР и РСФСР, возложив на них ответственность за своевременную рассылку». Приведенный пример, в какой-то степени, показывает механизм взаимодействия СНК СССР и ЦК В КП(б), т. е. высших государственных и партийных органов по принятию решений, касающихся работы с секретными документами.

Одним из направлений деятельности ЦК по защите партийной информации было реагирование на факты ее разглашения. Не смотря на принимаемые меры организационного и административного характера по соблюдению режима секретности, происходили случаи разглашения секретных документов как через органы печати, так и партийные инстанции. Эти инциденты незамедлительно становились объектом обсуждения и решения Секретариата ЦК, Оргбюро, а в особо экстренных или значимых случаях и Политбюро ЦК. Так на заседании Политбюро 15 февраля 1930 года рассматривался вопрос «Об опубликовании Северо-Кавказским и Нижневолжским крайкомами решений о раскулачивании». Последовало довольно строгое, но без оргвыводов решение. Политбюро постановило: «Северо-Кавказским крайисполкомом опубликовано в местной печати и дано в центральную печать подробное решение о раскулачивании во многом буквально повторяющее особо секретное решение ЦК от 30.1., а Нижневолжским крайисполком издал типографическим способом аналогичное же постановление, что фактически также ведет к разглашению секретных решений партии. ЦК считает эти факты совершенно недопустимыми и ставит на вид секретарям крайкомов Андрееву и Шеболдаеву нарушение решения ЦК. Указанное решение ЦК и дополнительно данные им указания подлежат твердому проведению в жизнь с особым внимаем к делу сплочения вокруг партии действительно широких масс крестьянства, что не имеет ничего общего с газетной шумихой и разглашением особо секретных решений партии. Настоящее постановление разослать к сведению всех краевых комитетов и национальных ЦК». В некоторых случаях принимались меры административного характера. Так, на заседании Оргбюро 8 января 1938 года рассматривался вопрос, поднятый Мехлисом «Об антисоветской статье в журнале “Трибуна”». В данном случае Оргбюро вынесло суровое решение: «Снять С. Диманштейна с работы редактора журнала «Трибуна» за опубликование антисоветской статьи, направленной к тому, чтобы посеять недоверие избирателей к кандидатам в депутаты Верховного Совета СССР за пропаганду буржуазного национализма. Журнал «Трибуна», выходящий на русском языке, оторванный от читательских масс и дублирующий еврейские газеты — закрыть».

Секретные партийные подразделения не могли не быть в стороне и от политической борьбы. Примером тому служит один из эпизодов. Речь идет о заявлении Л. Д. Троцкого, К. Б. Радека, Г. Л. Пятакова от 29 декабря 1923 г. о «Правде», в котором они обвиняют А. М. Назаретяна и Г. И. Сафарова в подлогах и фальсификации заявлений Л. Д. Троцкого в «Правде» и «просят» наказать А. М. Назаретяна и Г. И. Сафарова и изменить метод работы в «Правде». По этому поводу Л. Д. Троцкий, К. Б. Радек и Г. Л. Пятаков писали: «…В заключении считаем необходимым указать, что весь этот эпизод имеет колоссальное симптоматическое значение, свидетельствуя о тех поистине трагических опасностях, навстречу которым идет партия при тех методах борьбы, одним из выражений коим являются вышеприведенные факты. Мы считаем, что этому должен быть положен во чтобы то не стало конец и именно сегодня, так как каждый день делает обстановку все более и более опасной для партии». В ответ на это письмо И. В. Сталин заступается за А. М. Назаретяна, обвиняет Л. Д. Троцкого, К. Б. Радека и Г. Л. Пятакова в фракционности и склоках. В письме И. В. Сталин также затронул вопрос о разглашении секретной партийной информации. Он пишет: «…Как раньше секретные документы и заявления, направленные против ЦК (например, письмо 46-ти и письмо т. Троцкого и т. п.) становились немедленно достоянием широких кругов членов партии и даже беспартийных и Армии, получая широкое распространение, так, очевидно и настоящее вызывающее заявление будет пущено в широкое обращение для подрыва доверия к ЦК нашей партии и ее Ц. О. Политбюро категорически заявляет, что подобные выступления, носящие типичный характер склоки, грозят действительно создать атмосферу раскола, чреватую серьезнейшими последствиями». На заседании 4 апреля 1927 года Секретариат рассмотрел справку Заведующего Секретным отделом ЦК И. П. Товстухи в связи с заявлением Л. Д. Троцкого на февральском Пленуме ЦК об отказе выдать ему неправленые стенограммы речей на Пленуме. В своей справке И. П. Товстуха пишет: «На пленуме ЦК 1–2 февраля с. г. тов. Троцкий заявил: «Я не пользуюсь привилегией получать чужие не выправленные стенограммы….» и другой раз «…По распоряжению тов. Сталина мне не дали стенограмму, когда я ее потребовал». Далее И. П. Товстуха отмечает: «считаю необходимым заявить, что запрещения выдачи чьей-либо не выправленной стенограммы тов. Троцкому или кому бы то ни было из членов ЦК со стороны тов. Сталина никогда не было и категорически утверждаю, что в практике нашей работы не было ни одного случая, когда бы тов. Троцкий просил и ему было бы отказано в выдаче чьей-либо не выправленной стенограммы. Кстати, можно здесь напомнить случай, когда тов. Троцкий попросил дать ему не выправленную стенограмму речи т. Мануильского на IV нац. совещании и счел, тогда же, нужным заявить о «…любезном содействии секретариата» в этом». Из приведенных примеров видно что, как и весь аппарат ЦК, секретные подразделения в определенной степени были вовлечены во внутрипартийную борьбу. Кстати сказать, разглашение секретных сведений в дальнейшем очень часто ставилось в вину оппозиционерам И. В. Сталина, что инкриминировалось в виде обвинений и на судебных процессах.

Таким образом, из вышеизложенного следует, что, придя к власти в 1917 году, большевики столкнулись с проблемой защиты информации не только в государстве в целом, но и в партийных структурах. С самого начала функционирования вопросы защиты партийной тайны постоянно возникали в поле зрения высших органов партии. Советской республике пришлось разрабатывать и в тяжелых условиях создавать новую, эффективно работающую, систему защиты государственной тайны. Параллельно с этим, создавалась и система защиты партийной тайны. При сложившемся партийно-государственном устройстве страны, в общем — это была единая партийно-государственная система. Партийная тайна в широком смысле, воспринималась руководством партии и партийным аппаратом как государственная тайна. Многие секретные вопросы сначала проходили обсуждение на самом высоком партийном уровне (но было и наоборот), воплощаясь затем в совместных партийно-государственных решениях. Но, исходя из специфики партийного устройства, отличающегося от государственного, в узком смысле можно говорить и о самостоятельной партийной системе защиты информации со своими секретными органами, секретными функциями, распорядительной и нормативной базой, и раздельным, начиная с 1922 года, общим и секретным делопроизводством. Но нельзя отрицать, что во многом эти системы дублировали друг друга.

Вопросы обеспечения секретности поднимались как отдельными членами ЦК, так и подразделениями Секретариата и ЦК. Инициаторами некоторых вопросов по обеспечению секретности были и государственные органы власти и управления. Общий же контроль за соблюдением и обеспечением режима секретности в стране возлагался на структуры государственной безопасности,  — созданного в 1921 году, Специального отдела ОГПУ. Контроль за соблюдением режима секретности в аппарате Секретариата ЦК и работе с секретными партийными документами в партийных комитетах на местах осуществляли секретные подразделения ЦК — Секретный отдел (Бюро Секретариата, Особый сектор). Они же были инициаторами или по поручению ЦК, ответственными исполнителями мероприятий по вопросам защиты информации. Основная часть вопросов по защите информации Секретным отделом выносилась на Оргбюро и Секретариат ЦК, а наиболее важные, на Политбюро ЦК. Так, на заседаниях высших органов партии обсуждались и принимались постановления по организации обеспечения секретности в партийных и советских органах, и утверждались инструкции, правила, положения и т. д. по работе с секретными не только партийными, но и государственными документами. Особое внимание в ЦК уделялось, естественно, обеспечению секретности собственно в партийных органах.

Таким образом, можно констатировать, что через высшие партийные органы ЦК, проходило и утверждалось все более или менее значимое, что было связано с защитой партийной и государственной тайны в масштабах всей страны. Особое внимание уделялось вопросам просачивания секретной информации из партийных и государственных органов, разглашении информации военного, внешнеполитического и дипломатического характера, а в военное время, сообщениям из фронтов. В парторганах принимались организационные и технические меры по укреплению режима секретности, ужесточению контроля и ограничению количества лиц, имеющих доступ к секретной информации. Для решения данной задачи использовались силы не только партийного аппарата, но и государственных органов. Во многих случаях, в силу своих служебных и функциональных обязанностей, для этого привлекались органы государственной безопасности ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-НКГБ, на которые был возложен общий контроль за соблюдением режима секретности и защиты партийной и государственной тайны. Принимая во внимание специфику функционирования государства в целом, руководящую роль большевистской партии, можно говорить и о существовании своего рода партийно-государственной тайны. Думается, что данный термин имеет право на существование.

В ЦК и партийных комитетах на местах режимно-секретные функции выполняли Секретный отдел ЦК и секретные подразделения (части, отделы) в аппаратах парткомов на местах Работа по организации и функционированию системы защиты партийно-государственной тайны велась постоянно и носила целенаправленный характер. Также следует отметить, что данная деятельность особенно усиливалась в периоды обострения международной обстановки и внутриполитической борьбы. Так было, к примеру, в 1926-1927-х гг., а затем, и в 1930-е годы, и годы, непосредственно предшествующее Великой отечественной войне. Так, именно в 1926-1927-х годах в ЦК наблюдается наибольшая активность по организации защиты информации. Исходя из постановлений Политбюро «О пользовании секретными материалами», а затем в 1929 году «О конспирации», ЦК ВКП(б) были приняты ряд мер организационного и нормативного характера, закрепляющего основные принципы защиты информации в партийных органах. Данные постановления были основополагающими и обязательными для исполнения не только в работе партийного аппарата, но и в государственных органах власти и управления, а также во всех организациях и учреждениях страны.

Таким образом, можно констатировать, что к концу 1920-х гг. в партийных органах сложилась и в дальнейшем функционировала устойчивая система защиты информации, как в центре, так и на местах. Следует отметить, что данная система формировалась и работала совместно с государственной системой защиты информации в целом.

Ниже приведенная таблица 1, составленная по вопросам повесток дня заседаний Политбюро, Оргбюро, Секретариата дает представление о количестве вопросов прямо или косвенно относящихся к защите информации, поднимавшихся на заседаниях высших органов партии с 1919 по 1941 гг. вплоть до Великой Отечественной войны. Косвенными автор считает вопросы, не относящиеся к организации защиты информации конкретно, а проходившие в той или иной степени под грифом секретности и не раскрывающую конкретную суть вопроса. Например, «См. «Особая папка», «Вопросы НКВД», «Вопросы ОПТУ», или «Вопросы НКИД» и т. д.

В силу сложности подсчета, приведенная таблица не претендует на стопроцентную достоверность, но она дает общую картину количества и интенсивности поднимаемых вопросов высших органов партии по защите информации. В принципе, цифры говорят сами за себя. Так, к примеру, большинство вопросов, относящихся к защите информации за 1919–1941 гг. решалось не на Политбюро, а на Оргбюро и Секретариате. Соотношение вопросов составляло 67 к 312, т. е. разница более чем в 4 раза, а вместе с косвенными, в 5 раз. Большинство вопросов по защите информации проходило в 1920-е годы, особенно в конце десятилетия, т. е. в период организации и формирования и, в конечном счете, становления системы защиты информации в партийных органах. В 1930 годы уже сформировавшаяся система продолжала в целом эволюционировать отработанным порядком. Следует отметить, (к вопросу о «сверхсекретности» заседаний Политбюро), что в среднем в год, например, в 1930-е годы, в протоколы вносилось около 3, 5 тыс. пунктов (от 4 тыс. в 1931 и 1934 гг. (из них, соответственно всего 2 и 3, по вопросам защиты информации — Г. К.) до 2.3 тыс. в 1938 г. (из них всего 4 по вопросам защиты информации — Г. К.). В начале 1930-х годов на многих заседаниях Политбюро рассматривалось до полусотни вопросов. В связи с этим 1 сентября 1932 г. по предложению Сталина была установлена предельная норма — на заседание могли выноситься не более 15 вопросов.

Таблица 1. Количество рассмотренных вопросов, касающихся защиты информации, в руководящих органах ЦК в 1919–1941 гг. (до Великой Отечественной войны).

Вопросы, относящиеся к защите информации, поднимались на заседаниях высших органов партии в зависимости от сложившейся обстановки в стране и мире. Большое значение имеет и то обстоятельство, что многие вопросы секретного характера решались на закрытых заседаниях и откладывались в «Особых папках» закрытых протоколов и не находят отражение в открытых протоколах.

Таким образом, можно констатировать, что высшие органы партии направляли и контролировали через определенные государственные и партийные структуры работу, как партии, так и государства в целом по обеспечению режима секретности и защите партийно-государственной тайны. Решения по данным вопросам принимались на самом высоком партийно-государственном уровне, о чем свидетельствуют протоколы открытых заседаний Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК. Выше был перечислен лишь ряд общих мероприятий по соблюдению режима секретности, предпринимаемых на партийно-государственном уровне. Основной материал по данной тематике сосредоточен не в открытых, а закрытых, протоколах высших органов партии и партийных комитетах на местах. Но даже та информация, которая находится в открытых протоколах, дает представление о масштабах и уровне принимаемых решений по соблюдению секретности не только в партийных органах, но и государства в целом.

 

2.2. Установление порядка доступа к секретной информации как направления деятельности по защите партийно-государственной тайны

Одним из направлений деятельности РКП(б) — ВКП(б) по обеспечению защиты информации в партийных органах организационными методами являлось принятие мер по максимальному ограничению круга лиц, имеющих доступ к секретной информации. Доступом является санкционированное полномочным лицом или органом ознакомление конкретных лиц со сведениями, составляющими государственную (или партийную) тайну. Он осуществляется путем допуска, т. е. определенной процедуры оформления права на доступ. Допуск, в свою очередь, предусматривает добровольное принятие лицом на себя обязательств по нераспространению, сведений, оставляющих определенную тайну, согласие на частичное или временное ограничение своих прав, письменное согласие на проведение в отношении себя определенных проверочных мероприятий, определение видов, размеров и порядка предоставления предусмотренных льгот, ознакомление с нормами законодательства и ведомственными нормативными актами по данному вопросу и окончательное принятие решения о допуске или решение об отказе. Контроль над осуществлением доступа к секретным документам съездов партии, пленумов, Политбюро, Оргбюро, Секретариата, отделов ЦК и местных партийных комитетов, определение круга лиц и организаций, допущенных к секретной партийной информации, а также рассылку данных материалов для работы, осуществляли секретные подразделения ЦК и секретные подразделения парткомов на местах.

Допуск к секретной информации оформлялся только после проведения ряда мероприятий организационного и технического характера. Он включал в себя как проведение проверочных мероприятий для опдопущенных к секретной информации. Проверочные мероприятия осуществляли уполномоченные на то специальные органы государственной безопасности. Взаимодействие с органами государственной безопасности по данному вопросу было прерогативой секретных подразделений партии. Основной задачей секретных подразделений было ограничение круга допускаемых лиц и соблюдение конспиративности. Основным принципом работы по предоставлению доступа к секретной информации в партийных органах был принцип обоснованности и целесообразности доступа. В этом деле действовало правило, чем меньше круг допущенных лиц и организаций к секретной информации, чем большая гарантия ее сохранности. Поэтому круг лиц и организаций, допущенных к секретной информации, был строго ограничен. Секретные подразделения ЦК готовили материалы к заседаниям высших парторганов по вопросам доступа и оформлении допуска к секретной партийной информации, выступая инициаторами решений ЦК в этой области. Оформление допуска к секретной информации входило в круг функциональных обязанностей данных подразделений, являлись составной частью допуска, то есть, являясь одним из направлений деятельности по защите информации.

ЦК определял круг и количество пользователей секретной информацией, в необходимых случаях ограничивая или расширяя, в определенных рамках, ее распространение. Следует отметить, что разрешительная система доступа к секретным документам в партийных органах влияла на круг пользователей данной информацией и соответственно на круг внешней рассылки секретных документов, который не ограничивался чисто партийными органами. Он носил не чисто партийный или ведомственный, а общегосударственный характер, так как секретные партийные документы рассылались в организации различного ведомственного подчинения. Вопросы рассылки секретных документов ЦК решались на заседаниях высших партийных инстанций. При этом ЦК строго разграничивал пользование секретной и несекретной информацией. Уже в 1921 году были строго запрещены ссылки в работе государственных и партийных инстанций на секретные партийные решения, а также копирование секретных документов ЦК. Это подтверждалось постановлением Политбюро от 16 сентября 1921 года и постановлением Оргбюро от 30 ноября 1922 года.

Решения по определению круга лиц и организаций, пользующихся секретными документами высших партийных форумов и парторганов, а также порядка их распространения и использования, принимались вышеперечисленными партийными инстанциями по представлению секретных подразделений ЦК. Протоколы Политбюро рассылались секретными подразделениями ЦК по специальным спискам лицам, которые имели право знакомится с данными секретными документами. Списки время от времени обновлялись по решению Политбюро или Секретариата. Они постоянно менялись как по персоналиям, так и по статусу и географическому принципу. К примеру, в 1920-х годах данные списки имели тенденцию к расширению их состава, но при этом ожесточались требования по соблюдению секретности, исполнению и условиям хранения секретных документов. Основным наказанием при нарушении правил использования секретной информацией было лишение права получать секретные документы. Осуществление доступа производилось путем ознакомления на месте или рассылки документов. Пересылку документов осуществляли секретные подразделения ЦК через фельдъегерскую связь.

Судя по протоколам Секретариата ЦК, в основном, постановления по данным вопросам, принимались на Секретариате ЦК, а в особых случаях — на Политбюро и Оргбюро. Так, например, на заседании Политбюро 30 апреля 1921 года, рассматривался вопрос о праве ответственных инструкторов ЦК читать протоколы Оргбюро и Политбюро, на котором, в частности, постановили: «Предоставить ответственным инструкторам Оргбюро ЦК право читать протоколы и выписки из протоколов Политбюро, высылаемые в областные Бюро ЦК». Впервые список на получение конспиративных материалов ЦК был рассмотрен и утвержден на заседании Секретариата ЦК 26 октября 1922 года. В 1922–1923 гг. ЦК принимает постановления о «Порядке хранения и возврата в ЦК РКП(б) стенограмм заседаний Секретариата, Оргбюро, Политбюро и Пленумов ЦК» и «Об ознакомлении с рассылаемыми конспиративными стенограммами заседаний ЦК». К примеру, лист рассылки материалов Политбюро и Пленума ЦК членам и кандидатам в члены ЦК и ЦКК в октябре 1923 года был составлен Бюро Секретариата на 123 человека.

Для регулирования и регламентации данного вопроса была разработана и в июне 1923 года утверждена «Инструкция о порядке рассылки, возврата и ознакомления с конспиративными документами ЦК РКП». В данной инструкции также подтверждался порядок возврата партийных документов из государственных ведомств в ЦК после решения вопроса в советском порядке. Отдельно регламентировался порядок рассылки и круг лиц, получаемых выписи из постановлений Оргбюро и Секретариата ЦК на места в партийные комитеты и комиссии, а также по командированным ответственным сотрудникам на партийную, профсоюзную и советскую работу. Выписки на места посылались лишь тем организациям, которых эти выписки касались. ЦК рассматривал вопросы рассылки секретных партийных документов не только внутри страны, но и за ее пределы. Прерогативой высших партийных инстанций было решение вопросов о пересылке секретной корреспонденции советским учреждениям за границу.

В 1923 году круг лиц и организаций, которым рассылались стенограммы заседаний высших органов партии, был достаточно широк. Стенограммы рассылались членам и кандидатам в члены ЦК, ЦКК, Ревизионной комиссии ЦК, в некоторые отделы аппарата ЦК, инструкторам ЦК, Секретарю ЦК РЛКСМ, секретарям парткомов на местах (не ниже губкомов), секретарям райкомов Москвы и Ленинграда, горкомов г. Грозного и г. Баку, секретарю Общества старых большевиков и в Институт Ленина, в ИККИ и Профинтерн, начальникам главных политуправлений армии, Бюро ячеек и ректорам Коммунистических университетов, высшим должностным лицам центральных советских учреждений и комиссий, а также Председателям фракций Центросоюза и Сельскосоюза, редакторам центральных газет, некоторым полпредам, членам фракции Президиума ВЦСПС и Председателю ЦК Союза, персонально (с разрешения Секретариата ЦК) Демьяну Бедному.

В июне — августе 1924 года Бюро Секретариата ЦК направило от имени ЦК циркулярное письмо на места о рассылке и хранении секретных материалов членам Центральной Контрольной Комиссии ЦК. На заседании Оргбюро 26 сентября 1924 года был рассмотрен дополнительный список окружкомов, секретарям которых должны посылаться все секретные информационные документы. На Секретариате он был утвержден. Список включал: «1. По Уралу: 1. Екатеринбургский ОК. 2.Пермский ОК. 3. Челябинский ОК. 4. Златоустовский ОК. 5. Нижне-Тагильский ОК.По Юго-Востоку: 1. Кубанский ОК. 2. Армавирский ОК. 3. Ставропольский ОК. 4. Терский ОК. 5. Донской ОК. 6. Дагестанский ОК». В декабре 1924 года устанавливается порядок рассылки секретных информационных материалов. Документы готовил Информационный отдел ЦК, а рассылку и определение круга организаций, получения и возврата документов возлагалось на Бюро Секретариата. Причем, хранение возвращенных материалов Политбюро и Пленумов ЦК осуществлялось в архиве Политбюро, а документов Оргбюро в архиве Оргбюро.

В 1925 году было ограничено ознакомление со стенограммами заседаний ЦК. В том же году, вновь изменился и круг лиц и организаций, получаемых секретные партийные документы, а также принимается новый порядок ознакомления с данными документами. Он регламентировался специальными постановлениями Секретариата ЦК от 30 января 1925 года «О круге лиц и организаций, которым подлежит рассылка стенограмм Секретариата, Оргбюро, Политбюро и Пленумов ЦК». Секретариат утвердил представленный проект списка, ограничил и определил порядок ознакомления с рассылаемыми конспиративными стенограммами. Членов партийной организации, не включенных в список, знакомить с содержанием стенограмм запрещалось. 13 февраля того же года был определен и круг лиц и организаций, которым рассылались секретные циркуляры ЦК Следующее постановление Секретариата ЦК, касающееся рассылки секретных документов ЦК вышло 22 ноября 1925 года. В изменение предыдущего утверждался новый список окружкомов, которым рассылались конспиративные материалы ЦК. Так в список было внесено 23 окружных партийных организаций по Украине, 2 — по Белоруссии, 10 — по Северному крайкому, 11 — по Уральской области, 11 — по Сибири. ЦК ВКП(б) усилил меры по обеспечению секретности и ужесточил требования к лицам, допущенным к секретной переписке. В марте 1925 года постановлением Оргбюро было принято решение на местах оставлять стенограммы, на которых отсутствовала надпись «подлежит возвращению». Парткомы обязаны были возвратить в установленные сроки в Бюро Секретариата ЦК все конспиративные стенограммы заседаний ЦК. В окружкомах допускалось ознакомление с конспиративными материалами ЦК только членов Бюро окружкомов и Президиума КК. 13 августа 1926 года на заседании Секретариата ЦК был утвержден список руководителей пропагандистских групп ЦК и их заместителей, имеющих право знакомиться с конспиративными материалами ЦК по экземплярам, высылаемых в адрес своих партийных комитетов. Данный список, в котором было 23 человека, был представлен в Секретариат Секретным отделом ЦК, а 22 октября 1926 года этот список был дополнен.

До октября 1926 года в партийном аппарате существовали определенные категории доверенных лиц членов и кандидатов в члены ЦК, ЦКК, Ревизионной комиссии ВКП(б), высших должностных лиц государства, получаемых конспиративные документы ЦК на получение, вскрытие и ознакомление с секретной корреспонденцией. В основном, доверенные лица были помощниками или секретарями руководящих партийных и государственных работников. Доверенными по приему и хранению секретной переписки ЦК с парторганами, назначались только по особым постановлениям соответствующих партийных комитетов. В результате бегства за границу помощника и секретаря И. В. Сталина Б. Бажанова, с 1926 года ЦК стал особое внимание уделять проверкам доверенных лиц. Отбор кандидатов и проверочные мероприятия стали строже. Данные лица представлялись Секретным отделом и утверждались Секретариатом ЦК. Так на заседании Секретариата ЦК 22 октября 1926 года рассматривался вопрос «О доверенных по приему, хранению и возврату конспиративных документов ЦК», представленный заместителем заведующего Секретным отделом ЦК Я. Е. Брезановским. В докладной записке Секретного отдела в Секретариат ЦК ВКП(б) отмечалось, что: «В связи с участившимися за последнее время случаями утери и разглашения конспиративных документов ЦК, возникает необходимость сузить по мере возможности, круг лиц, имеющих доступ к этим документам. Вопрос о круге лиц, которым рассылаются конспиративные документы ЦК, тесно связан с существующим порядком приема, хранения и возврата этих документов. Дело в том, что значительная часть товарищей получающих конспиративные документы ЦК, передоверяют прием, хранение, возврат и ведение учета этих документов особым уполномоченным (чаще всего своим секретарям), утвержденным постановлением ЦК. При отпуске или временного отсутствия этих последних, передоверяют третьим лицам, тем самым круг лиц, соприкасающихся с секретными документами ЦК расширяется и по этой линии. В настоящее время число таких персонально доверенных достигает 140, не считая «95» доверенных лиц в парторганизациях, которые постановлениями ЦК не утверждаются. Указанное количество доверенных образовалось за 1924, 1925 и 1926 г.г., при этом отмечается тенденция к дальнейшему росту их, а это расширит еще больше круг лиц, имеющих доступ к конспиративным документам. Наряду с этим следует отметить, что ряд доверенных фактически уже выбыли, а права, предоставленные им ЦК, не отменены. Довольно значительная часть доверенных определена без определения — четкой формулировки, что дает им возможность толковать расширительно свои права». Как видно, секретное подразделение ЦК, выполняя свои функции, в данном случае, предстает как инициатор организационных действий по защите информации. Секретариат ЦК, рассмотрев вопрос, согласился с предложенным проектом. Так взамен существующего списка доверенных был утвержден сокращенный и измененный список, при этом впредь допускалось его расширение только в самих крайних случаях. Устанавливались только 2 категории доверенных лиц; с правом вскрытия секретных пакетов и без права вскрытия. В первом случае доверенный должен был принимать, вскрывать, (соответственно и знакомиться с содержанием), представлять руководителю, хранить, вести учет и возвращать конспиративные документы в ЦК, а во втором, только принимать и не вскрывая пакета передавать адресату. Он же мог возвращать секретные документы только в запечатанном виде. Устанавливалось, что за время отсутствия (командировки, отпуска и т. д.) доверенного, его функции должен был выполнять сам адресат или лицо, имеющее право знакомиться с конспиративными материалами. В результате во исполнение постановления Секретариата ЦК, Секретный отдел произвел перерегистрацию доверенных, при этом список значительно сократился. Окончательно было утверждено 126 человек доверенных лиц. В конце концов, в марте

1928 года заведующему Секретным отделом ЦК И. П. Товстухе было предоставлено право единолично утверждать доверенных по работе с конспиративными документами ЦК. На Секретариат же выносились только особо спорные случаи. Таким образом, Секретный отдел сам, без санкции Секретариата, мог определять и регулировать круг допущенных к секретной информации лиц, тем самым подтверждая статус особого органа.

В связи с обострением международной обстановки, усиления режима секретности и принятием в мае 1927 года на заседании Политбюро подготовленного членом Оргбюро Н. А. Кубяком, а также М. М. Литвиновым, И. С. Уншлихтом и др. проекта постановления «О пользовании секретными материалами Политбюро», последовал ряд ограничительных организационных мер. Так, к примеру, с выписками Политбюро должны были знакомиться теперь только лица, которым они адресованы по списку рассылки. Во всех государственных учреждениях секретные вопросы обязаны были обсуждаться только на закрытых заседаниях без секретарей, протокол заседания должен был вестись самим председательствующим. В парткомах и государственных организациях секретные документы ЦК должны были регистрироваться в особых журналах. В ноябре — декабре 1927 года Орграспредом ЦК был поднят вопрос об ознакомлении губкомов и окркомов низовых организаций с совершенно секретными документами ЦК. Секретному отделу поручалось дать указание губкомам и окрпарткомам о порядке ознакомления с совершенно секретными решениями ЦК, а также принять меры по улучшению хранения совершенно секретных (особенно мобилизационных) документов.

О количестве секретных документов высылаемых на места, говорят сведения в справке Секретного отдела ЦК о количестве стенограмм августовского и октябрьского Пленумов ЦК и ЦКК, высланных парторганизациям (кроме Москвы), представленной в ЦК в декабре 1927 года. Так, по справке, количество посланных стенограмм было 20540; количество возвращенных в ЦК к 20 декабря 1927 г. — 3615; числилось невозвращенными (за организациями) — 169261. 3 марта 1928 года Секретариатом ЦК на одном заседании было примято сразу два постановления, касающихся рассылки секретных документов: «О рассылке материалов к заседаниям Оргбюро» и «О рассылке материалов к заседаниям Секретариата ЦК». В мае 1928 года ЦК принимает решение объединить рассылку протоколов Секретариата и протоколов Оргбюро на периферию.

Постоянно на протяжении 1920-1930-х годов на Секретариате ЦК рассматривались вопросы по просьбам организаций о включении их в список получающих конспиративные документы ЦК. Секретный отдел, как и прежде, контролировал порядок рассылки секретных документов, и если было необходимо, выходил на Секретариат ЦК с предложением об уменьшении или расширении круга организаций, которым следует рассылать секретные материалы ЦК. Так, в августе 1928 года, ввиду обращения в Секретный и Орграспредотдел ЦК краевых и вновь образованных парткомов, а также парткомов крупных промышленных райкомов, которым некоторые материалы (например, о хлебозаготовках, о посевной компании и др.) уже рассылались по отдельным распоряжениям Секретарей ЦК, с просьбой высылать им материалы ЦК на постоянной основе. Секретный отдел в письме в ЦК считал: «совершенно назревшим поставить вопрос о необходимости расширить круг парткомов, коим следует рассылать некоторые материалы ЦК (стенограммы Оргбюро, циркулярные указания и пр.)». Это предложение также поддержал и Орграспредотдел ЦК. В результате при рассмотрении вопроса на Секретариате ЦК «О расширении круга парткомов, получающих конспиративные материалы» постановили: «Включить в список лиц и организаций, получающих конспиративные материалы ЦК следующие парткомы с разбивкой на 2 группы, причем 2-я получает только стенограммы ОБ и подобные им материалы». Всего в дополнительный список было включено 88 организации. 19 марта 1926 года на Оргбюро рассматривалась просьба Среднеазиатского бюро ЦК о включении Ташкентского и Ферганского обкомов; просьба Ф. Э. Дзержинского о включении большого количества представителей промышленных предприятий в список. В августе 1929 года Секретариатом ЦК был утвержден список вновь районированных областей, получающих конспиративные материалы ЦК по Волгоградскому обкому, Севкрайкому, Западным областям, Московскому промышленному областному комитету. В феврале 1930 года был расширен список парткомов, получающих конспиративные материалы ЦК по первой группе.

Какова была мотивация при включении в список? Так 15 октября 1926 года по просьбе Информационного отдела ЦК и Северного крайкома в список были включены четыре окружкома. Заместитель заведующего Информационным отделом ЦК в письме 28 августа 1926 года в Секретный отдел ЦК заместителю заведующего Я. Е. Брезановскому так мотивировал включение окружкомов в список: «В связи с решением Секретариата Сев. Кав. Крайкома от 3 августа 1926 г. (прот. № 32) просит ЦК снабжать конспиративными материалами ЦК Владикавказский, Сальский, Донецкий окркомы и Кабардино-Балкарский обком. Информотдел ЦК со своей стороны считает целесообразным высылать конспиративные материалы: Кабардино-Балкарскому обкому (центр г. Нальчик) как организации национальной, значительной по численности (754 члена и 1019 канд. чл. ВКП), выделенной для связи с ЦК, расположенной вдали от краевого центра и центров других национальных областей. Сальскому окркому (центр ст. Воронцово-Николаевская), как типично крестьянской организации, значительной по численности (1027 член и 765 канд. в чл. ВКП — на 1.7.26 г.) обширной по территории. Высылку конспиративных материалов Владикавказскому окркому и Донецкому окркому нужно признать целесообразной по следующим соображениям: Владикавказский округ фактически не имеет периферии, так как территория быв. Горской республики включает в настоящее время ряд автономных областей (Сунджа, Осетия, Ингушетия) окрком, таким образом, обслуживает только гор. Владикавказ, организация малочисленна (членов 652 канд. 377) и не типична. Донецкий окрком (центр ст. Миллерово) представляет малочисленную организацию на 1.7.26 г. членов 533, кандидатов 414».

В список включались, кроме партийных, и должностные лица высших государственных органов власти. 17 февраля 1923 года был разрешен допуск к конспиративным материалам ЦК ответственным сотрудникам СНК СССР. 23 сентября 1927 года были включены в список, получающих бюллетень ТАСС «Не для печати», управляющий делами СНК СССР

Н. П. Горбунов. 27 апреля 1928 г. в список, получаемых стенограммы ЦК, были включены ректора и бюро ячеек ряда партийных коммунистических ВУЗов, в том числе: Академия комвоспитания, Московский Политико-Просветительный Институт, Ленинградский Политико-Просветительный Институт, Университет им. Артема, Белорусский комуниверситет, Средне-Азиатский комуниверситет, Закавказский комуниверситет, Саратовский комуниверситет, Урало-Сибирский комуниверситет, Северо-Кавказский комуниверситет, Татарский комуниверситет. 18 мая 1928 года в список лиц, получающих материалы по хозяйственным вопросам, была включена ячейка Промакадемии, 2 октября 1930 г. Секретариат удовлетворил просьбу бюро ячейки Промакадемии им. Сталина о включении ее в список организаций, получающих конспиративные материалы ЦК. 27 февраля 1933 года было установлено право получения конспиративных документов ЦК начальниками МТС совхозов. 29 марта 1933 года был утвержден список руководящих работников РККА (254 чел.), представленный ПУРом, имеющих право получать информационные материалы ЦК (стенограммы и др. конспиративные документы), а 28 октября 1934 г. в список были включены политотделы Гражданского воздушного флота. По постановлению Секретариата ЦК ВКП(б) от 5 октября 1939 г., а затем подтвержденном Политбюро 10 июня 1940 г., секретарям обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик разрешалось знакомить уполномоченных КПК при ЦК ВКП(б) с протоколами ЦК ВКП(б).

Большинство просьб ЦК удовлетворял, но были и противоположные решения. Так, была прекращена посылка конспиративных материалов ЦК Таджикскому Оргбюро и Ойратскому обкому ВКП, ввиду малочисленности этих организаций и крайней затруднительности конспиративной связи, а Якутскому обкому разрешалось производить рассылать конспиративные материалы ЦК только в том случае, когда будет обеспечена отправка документов только через фельдъегерский корпус ОПТУ. Просьбу С. М. Кирова об увеличении количества присылаемых стенограмм заседаний ЦК до 10-ти отклонили, но разрешили членам губкома знакомиться по экземплярам, высылаемым в райкомы Ленинградского комитета. 18 ноября 1927 года была отклонена просьба Музея революции о высылке для архива музея информационных материалов «Сводок белоэмигрантской прессы» и протоколов ЦК.

Кроме доступа и рассылки секретных документов ЦК, Секретный отдел контролировал и возврат данных документов обратно в ЦК. Контроль за возвратом документов являлся одной из функций Секретного отдела. 23 мая 1929 года Секретным отделом на Политбюро был вынесен вопрос о возврате протоколов Политбюро и Пленумов ЦК на котором постановили: «а) Во изменение Постановления ПБ от 16.5. с.г. (пр. 80 п. 17 прил. «д») установить срок возврата протоколов ПБ в 5 дней, б) Обязать всех членов и кандидатов ЦК и ЦКК получающих протоколы ПБ, точно выполнять решение ПБ об их возврате в срок, в) Восстановить прежний порядок рассылки выписок из протоколов ПБ». Вопросы рассылки и возврата секретных документов поднимался и Генеральным секретарем ЦК. Так, На заседании Политбюро 25 мая 1928 года И. В. Сталин вынес вопрос о рассылке секретных документов НКИД. Политбюро обязало НКИД строго выполнять постановления Политбюро о порядке рассылки секретных документов. В тоже время, необходимо было учитывать специфику внешнеполитических и внешнеэкономических структур, находящихся за границей. Так, заведующий Секретным отделом ЦКВКП(б) И. П. Товстуха, в письме в Секретариат ЦК от 11 июня 1926 года отмечал: «Порядок обязательного возврата конспиративных документов ЦК, установленный для лиц и организаций в пределах СССР, Секретный отдел считает не целесообразно распространять на представителей СССР за границей. Известный риск в смысле расконспирирования указанных материалов (возможность ограбления диппочты), который имеется при посылке таковых не исчезает и при возврате их. В виду этого Секретный отдел считает, что обязательный возврат конспиративных материалов ЦК для заграничных представителей СССР, получающих таковые отменить и обязать на месте их сжигать и акты с подробными описями сожженных документов присылать в ЦК». В результате 11 июня 1926 года вышло постановление Секретариата ЦК «О порядке возвращения конспиративных документов ЦК представителями СССР за границей», в котором говорилось: «Обязать полпредов конспиративные материалы ЦК по использовании сжигать на месте в те сроки, которые установлены для возврата, о чем составлять акты с подробными описями документов, каковые присылать в ЦК». Как видно, в данном случае, Секретный отдел ЦК принимал участие и при выработке мер по защите партийной информации и в государственных структурах.

В конце 1930-х гг. и перед войной в практике рассылки протоколов заседаний Политбюро произошли существенные изменения. Количество экземпляров протоколов и их рассылка были резко сокращены. Так, на протоколе № 65-65а (заседание Политбюро от 22 ноября 1938 г., решения за 27 октября — 25 ноября 1938 г.) имеется надпись: «Протокол не рассылался и сделан в трех экземплярах. Е. Сухова». Членам ЦК ВКП(б) рассылались лишь выписки из протоколов по нескольким вопросам. Эти пункты в протоколе Политбюро отмечались специальной пометкой. Из 162 вопросов, зафиксированных в этом протоколе, членам ЦК были разосланы решения только по четырем вопросам: о народнохозяйственном плане 1939 года (решение от 22 ноября); совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 15 ноября «О наркомате совхозов СССР», которым был снят с должности нарком совхозов Юркин; заявление Н. И. Ежова на имя И. В. Сталина с просьбой об освобождении от должности наркома внутренних дел (постановление от 124 ноября); постановление от 25 ноября о назначении Л. П. Берия наркомом внутренних дел СССР. Эти правила сохранялись в течение нескольких лет до войны. Протокол № 67 (заседание 29 января, решения за 4 января — 1 февраля 1939 г.), например, был выпущен в четырех экземплярах. На других протоколах отметки о количестве выпущенных экземпляров не сохранились, однако во всех протоколах отмечались пункты, выборочно разосланные членам ЦК.

Постановлением Политбюро «О рассылке протоколов заседаний Политбюро ЦК» от 16 октября 1938 года подтверждался круг лиц, которым должны были рассылаться протоколы Оргбюро: «Протоколы заседаний Политбюро ЦК рассылать членам ЦК, кандидатам в члены ЦК, членам Бюро КПК и КСК, первым секретарям обкомов (крайкомов) ВКП(б) РСФСР и УССР, первым секретарям ЦК нацкомпартий и первым секретарям Башкирского и Татарского обкомов ВКП(б)». Следует заметить, что количество лиц и организаций, которым рассылались секретные документы партии в конце 1930 гг, по сравнению с 1920 годами значительно сократился, что говорит о сужении круга лиц, посвященных в высшие партийные тайны и все большем засекречивании вопросов, рассматриваемых ЦК.

Выполняя мероприятия по организации доступа к секретным документам, Секретариат ЦК и Секретный отдел контролировали и следили за назначением и допуском сотрудников по работе с секретными документами, как в аппарате ЦК, так и на местах. Данные назначения должны были происходить после проведения определенных проверочных мероприятий органами государственной безопасности и с ведома ЦК ВКП(б). Так, на одном из заседаний Секретариата ЦК в 1926 году, рассматривался вопрос «О недопущении секретариатом Новгородского губкома к шифрработе и хранению конспиративных материалов ЦКВКП(б) нового сотрудника без соответствующей проверки и без ведома ЦК ВКП(б)». В данном случае Секретариат ЦК отреагировал довольно мягко: «Указать секретарю Новгородского губкома на несоблюдение правил назначения секретных работников». Но в определенных случаях реакция ЦК на несоблюдение режима секретности была довольно решительной. Так, 12 октября 1928 года Секретный отдел вынес на рассмотрение Секретариата ЦК вопрос о прекращении посылки конспиративных материалов ЦК Хорезмскому, Керкинскому и Ташаузскому окружкомам «ввиду невозможностью обеспечить условия конспирации». В данном случае Секретариат ЦК постановил: «Исключить из списка организаций, получаемых конспиративные материалы ЦК, Хорезмский, Керкинский и Ташаузский окркомы».

Таким образом, ЦК, через Секретный отдел, осуществлял доступ лиц и организаций к секретным партийным документам информации в целом. Особое внимание уделялось работе с секретными документами съездов партии, Пленумов и комиссий ЦК, партийных конференций, документам Политбюро, Оргбюро, Секретариата. Список лиц и организаций, допущенных к секретным документам (сведениям) по мере необходимости постоянно менялся в зависимости от структуры партийных органов и текущего политического момента. Первое упоминание в документах открытых заседаний высших органов партии о существовании данных списков относится к 1922 году, но есть основание полагать, что данная система допуска по спискам существовала и ранее. Секретный отдел ЦК, контролировал доступ к секретной информации: оформлял допуск и принятие новых сотрудников в подразделения аппарата ЦК и парторганы на местах, работа которых была связана с секретной информацией и секретными документами. Допуск оформлялся, к примеру, на такие должности, как помощники Секретарей ЦК, секретные сотрудники ЦК и парткомов на местах, шифрработники ЦК и парткомов, доверенные по приему секретных документов, архивисты и делопроизводители секретных подразделений. На Секретный отдел возлагалась также рассылка и контроль за возвратом в ЦК, высылаемых документов ЦК в парторганы, ведомства, учреждения и отдельным должностным лицам. В частности, 1933 году, после реорганизации Секретного отдела ЦК, создания секторов, учетом и контролем за возвратом конспиративных документов ведал V сектор. Пересылка и возврат секретных документов ЦК осуществлялся через фельдъегерскую связь ОГПУ. О значительном количестве высылаемых документов и недостатках в данной работе можно судить по справке о работе V сектора Секретного отдела ЦК ВКП(б) по рассылке и учету секретных материалов, направленной заведующим Секретным отделом А. Н. Поскребышевым в Секретариат ЦК 8 августа 1933 года. Секретный отдел не только проводил работу по осуществлению вышеуказанных мероприятий, но готовил материал и выносил предложения для принятия решений на Секретариат, Оргбюро, а в особых случаях, и на Политбюро. Таким образом, решение данных вопросов происходило на самом высоком партийном уровне. Исполнение и контроль за выполнением данных решений возлагался на секретные подразделения ЦК (Секретный отдел, Бюро Секретариата, Особый сектор). Секретный отдел в свою очередь вел работу по учету и проверке доверенных. В октябре 1926 года по постановлению Секретариата ЦК оставалось две категории доверенных: 1-я с правом вскрытия секретных конвертов и 2-я с правом получать, но без вскрытия.

Так как организация данной работы было очень сложным и трудоемким делом, ЦК постоянно сталкивался с определенными трудностями, поэтому бывали случаи неразберихи и беспорядка. Это было связано, прежде всего, как с большим объемом работы, так и, несмотря на то, что в секретных подразделениях большинство сотрудников имело образованием не ниже среднего, с отсутствием определенной культуры работы с документами, особенно в 1920-е годы, Судя по отсутствию в открытых протоколах Секретариата, Оргбюро и Политбюро постановлений по вопросам допуска и рассылки секретных документов после октября 1934 года, можно судить о том что, на открытые заседания данных партийных органов эти вопросы больше не выносились. Скорее всего, с 1934 года они рассматривались только на закрытых заседаниях высших органов партии и решения заносились в «Особую папку».

Таким образом, можно констатировать, что многие вопросы доступа к секретным партийным и государственным документам решались в тесном взаимодействии партийных и государственных органов при главенствующей роли правящей партии. На складывание данной системы наложили отпечаток особенности как государственного устройства СССР, заключавшейся в однопартийной политической системе, так и внешние и внутриполитические факторы. Следует отметить, что автор работы в данной главе рассылку секретной корреспонденции не сводит к чисто техническому делопроизводственному моменту, а трактует и понимает ее в широком смысле. Это важно для ответа на вопрос — кто же являлся основным пользователем секретной партийной информацией? Установление порядка рассылки секретных документов ЦК понимается как составная часть доступа и дальнейшего использования секретной информацией. Можно констатировать, что состав адресатов — пользователей секретной информацией при рассылке ограничивался партийно-государственной номенклатурой, что для данного исторического периода в жизни страны было закономерным. В 1930-е годы, по сравнению с 1920-ми годами происходит расширение ограничительных тенденций, косвенным признаком которых является отсутствие открытой документальной информации по вопросам защиты информации в целом. Следует отметить, что исходя из круга лиц и организаций, допущенных к секретной партийной информацией, в 1920-е годы он был значительно шире и демократичней. В 1930-е гг., особенно во второй половине, происходит процесс значительного сужения круга субъектов обладателей данной партийной информацией, что говорит об усилении как внешнего фактора угроз защищаемой информации, так и о постепенным свертывании внутрипартийной демократии и образованием узкого круга допущенных к партийным тайнам лиц. В данном случае мы наблюдаем противоречие. Оно, на наш взгляд, заключается в том, что внутрипартийная борьба в 1920-е годы была более острой, чем в 1930-е годы, но в 1920-е гг. доступ к партийной секретной информации был шире, чем в 1930-е годы. Это говорит о большей демократичности в жизни партии и общества в 1920-е годы. Но, при этом следует не забывать и о все более увеличивающейся внешней угрозе уже с первой половины 1930-х гг. в связи с событиями в Европе и на Дальнем Востоке.

 

2.3. Организация защиты информации техническими средствами

Обеспечение секретности партийного и государственного обмена информацией требовало ее защиты от несанкционированного доступа извне. Это обуславливало проведение мероприятий по созданию систем технической передачи и защиты информации, создание специальной техники, шифров и кодов, организации шифрработы в целом, как в государственных, так и партийных органах. Эта работа была сопряжена со многими организационными, техническими и кадровыми трудностями. В первые годы своего существования советское государство располагало лишь тем арсеналом технических средств и профессиональных кадров, которые остались от царских времен. А осталось крайне мало. В условиях Гражданской войны уделить должное внимание созданию шифровальных и дешифровальных служб, хотя и было необходимой, но очень трудновыполнимой задачей. Особая проблема заключалась в том, что после революции несколько опытных криптографов эмигрировали в Англию, где они были привлечены к работе над вскрытием советских шифров. Но все же большевики принимали меры по защите информации техническими средствами. Первым шагом новой власти в этом направлении был отказ от дореволюционных и создание новых шифров. «Правительство Советской России отказалось от использования большинства “старорежимных” шифров ввиду их сложности и громоздкости. Может и к лучшему, ибо Феттерлейн (глава русской службы Правительственной школы кодов и шифров английской разведки, русский эмигрант — Г. К.), предположительно, был автором некоторых из них. Но, что касается замены шифросистем, доставшихся в наследство от «проклятого» царского режима, то вместо них для ведения секретной дипломатической переписки советским государством стали вводится новые шифры слабой стойкости. Они вскрывались Феттерлейном без особого труда». Так, к примеру, англичане провели операцию по перехвату дипломатической переписки советской делегации, которая с декабря 1917 по март 1918 вела переговоры с немцами в Брест-Литовске о заключении мира. Таким образом, английское правительством в дальнейшем на постоянной основе получало дешифрованные советские дипломатические депеши. В августе 1920 года английское правительство через газету «Таймс» фактически официально признало факт перехвата и чтения советской переписки. Хотя в ответ Советская Россия и сменила свою шифрсистему, но через несколько месяцев она снова была вскрыта.

Ответственные партийные и государственные деятели неоднократно поднимали вопросы об утечке информации через зашифрованную переписку и радиосвязь. Так, например, Нарком Иностранных дел Г. В. Чичерин писал докладные записки В. И. Ленину о том, что советская шифропереписка читалась англичанами. «Ленин внимательно относился к таким сообщениям. 25 ноября 1920 года он написал: «Тов. Чичерин: Вопросу о более строгом контроле за шифрами (и внешнем и внутреннем) нельзя давать заснуть. Обязательно черкните мне, когда все меры будут приняты. Необходимо еще одно: с каждым важным послом установить особо строгий шифр для личной расшифровки, т. е. здесь будет шифровать особо надежный товарищ, коммунист (может быть, лучше при ЦК), а там должен шифровать лично посол (или агент) сам, не имея права давать секретарям или шифровальщикам». Как видно, В. И. Ленин здесь требует усиления личной ответственности, ограничение доступа к секретной информации и ужесточения требований к защите информации. Тревожные сообщения также шли и с фронтов. «Первым кто в полной мере осознал масштаб рассекречивания советских шифросистем, был Михаил Васильевич Фрунзе, главнокомандущий Южной группой войск Красной армии. 19 декабря 1921 г. М. В. Фрунзе доложил в Москву: «Из представленного мне сегодня бывшим начальником врангелевской радиостанции Ямченко доклада устанавливается, что решительно все наши шифры вследствие их несложности вскрываются нашими врагами. Вся наша радиосвязь является великолепнейшим средством ориентирования противника. Благодаря тесной связи с шифровальным отделением Морфлота Врангеля Ямченко имел возможность лично читать целый ряд наших шифровок самого секретного военно-оперативного и дипломатического характера; в частности, секретнейшая переписка Наркоминдела с его представительством в Европе и в Ташкенте слово в слово известна англичанам, специально организовавшим для подслушивания наших радио целую сеть станций особого назначения. К шифрам, не поддававшимся вскрытию, немедленно присылались ключи из Лондона, где во главе шифровального отдела поставлен англичанами русскоподданный Феттерлейн, ведавший прежде этим делом в России. Общий вывод такой, что все наши враги, в частности Англия, были постоянно в курсе всей нашей военно-оперативной и дипломатической работы».

В связи с этим необходимо было принимать меры по созданию определенных структур по координации и ведения работ по защите информации в масштабах всей страны. Так, постановлением Малого Совнаркома 5 мая 1921 года была создана специальная (наряду с другими функциями) криптографическая служба — Специальный отдел ВЧК. Это подразделение хотя и входило в структуру ВЧК, но было фактически автономным и не подчинялось руководству госбезопасности, а находилось в ведении ЦК партии. Руководителем Специального отдела был назначен Г. И. Бокий, пользующийся большим авторитетом и влиянием, как в ВЧК-ОГПУ, так и в ЦК партии. Ранее в 1919 году Ф. Э. Дзержинский пригласил его на работу во главе питерского ЧК, затем 20 октября 1920 года постановлением ЦК он был назначен заведующим Секретно-оперативным отделом ЦК. Специальный отдел составлял шифры для государственных и партийных структур внутри и вне страны. Работа Специального отдела началась с детального изучения архивов шифровальных и дешифровальных служб царской России и изучения методических пособий. Особое внимание уделялось также подбору и обучению новых кадров шифрработников. Так, на базе старых оставшихся специалистов велось обучение новых сотрудников, создавались курсы шифровальщиков, куда набирали способных к этому делу и вообще образованных людей. На данных курсах проходили обучение и шифровальщики ЦК и местных партийных органов. Хотя отделом и организовывались учебные курсы, все-таки большой проблемой были относительно невысокий уровень грамотности и общей подготовки сотрудников и, в связи с этим, малочисленность пригодного для данной работы, личного состава. Особой проблемой было низкий уровень используемой техники и оборудования. Шифровальщики всех учреждений и ведомств подчинялись непосредственно Специальному отделу. В аппарате ЦК и местных комитетов также создавались шифровальные органы. Все криптографические службы партии являлись секретными подразделениями. Скорее всего, первым таким подразделением был Секретно-оперативный отдел, руководителем которого в 1920 году и был назначен Г. И. Бокий

На основании приказа Управляющего делами Секретариата ЦК РКП(б) № 2 от 2 августа 1920 года создается Шифрбюро Секретариата ЦК РКП. Шифрбюро создавалось для ведения зашифрованной секретной переписки с органами и отдельными ответственными сотрудниками РКП(б), ЦК коммунистических зарубежных партий, Исполкомом Коминтерна, с государственными ведомствами, имевшими шифросвязь. Шифрбюро изготовляло, хранило, рассылало и вело учет шифров и инструкций по пользованию ими для партийных организаций, вело методическую и инструкторскую работу, зашифровывало и расшифровывало поступающую в Секретариат ЦК корреспонденцию, выдавало справки по содержанию информации строго определенным лицам и органам. Шифрбюро, во главе с заведующим, по-началу, входило в состав Секретного отдела Управления делами Секретариата ЦК. В состав бюро наряду с заведующим входили: заместитель, делопроизводитель 1-го разряда, регистратор, машинистка, два шифровальщика, т. е. всего 7 человек и курьер-посыльный. Первым заведующим Шифрбюро был назначен М. М. Чугунов. На работу в Шифрбюро принимались только по партийной рекомендации члены партии со стажем не менее трех лет, по возможности знакомых с криптографией. Работа в Шифрбюро велась круглосуточно с посменным дежурством.

В Секретном отделе ЦК, до 1921 года, входившем в Управление делами, было Шифрбюро, которое в связи с преобразованием Секретного отдела по постановлению Оргбюро 17 сентября 1921 года передавалось в общее Бюро Секретариата. По приказу по Управлению делами № 85 19 сентября 1921 года, канцелярии Политбюро, Оргбюро и Шифрбюро выделяются из Секретариата. По положению о Бюро Секретариата в структуру технического аппарата, в приемную Секретариата, входило Шифротделение. Через два года, по штатному расписанию, утвержденному Секретариатом ЦК РКП(б) 22 ноября 1922 года, в структуру Бюро Секретариата, входило Шифрбюро со штатом 6 человек (заведующий, заместитель, делопроизводитель, машинистка и два шифровальщика). В штатах Секретариата ЦК, утвержденных 29 августа 1924 года, Шифрбюро состояло из пяти человек: заведующий, заместитель заведующего, составитель шифров, два шифровальщика. Следует отметить, что заведующий Шифрбюро и шифровальщики являлись секретными сотрудниками Бюро Секретариата, работа которых по нагрузке приравнивалась к массовой партийной работе. В 1925 году, к примеру, в список ответственных сотрудников ЦК данной категории, от Шифрбюро входили два человека: заведующий М. М. Чугунов и составитель шифров С. Ф. Чистяков. В 1929 году, в целях конспирации, вместо наименований частей Секретного отдела, по предложению заведующего Секретным отделом И. П. Товстухи, вводились сектора. Всего было создано семь секторов. Шифроделопроизводством занимался IV сектор. По подобию ЦК, в партийных комитетах на местах также создавались сектора. В парткомах также предполагалось наличие шифрработников, которые входили в штат особых (секретных) секторов обкомов, но которые были заняты исключительно шифрработой.

ЦК создавало информационную сеть для передачи секретных сообщений между партийными органами как по вертикали, так и по горизонтали. Эта работа осуществлялась под руководством и контролем секретных подразделений парткомов, а со стороны компетентных органов — Специальным отделом в центре и отделами государственной безопасности на местах. Так, к примеру, начальник Специального отдела при ОГПУ Г. И. Бокий, секретным циркулярным письмом от 27 ноября 1922 года, направленным всем начальникам и заведующим центральными шифрорганами, а также заведующему Шифрбюро ЦК РКП(б), после присоединения Дальневосточной республики писал: «Ввиду советизации Дальневосточной республики и ее объединение с РСФСР, Спецотдел при ГПУ предлагает Вам принять срочные меры и налаживания шифрработы в учреждениях по Вашему ведомству, расположенных на территории бывшего ДВР». В результате, шифрсвязь с Дальбюро была налажена, но в докладе 29 ноября 1922 года заведующего Шифрбюро С. Ф. Чечулина заведующему Бюро Секретариата ЦК А. М. Назаретяну отмечалось, что: «В получаемых шифровках от Дальбюро ЦК РКП(б) при расшифровании обнаруживаются значительные и не существующие правила пользования шифрами, благодаря чему происходит большая задержка в расшифровании их депеш, трата времени и загромождении телеграфа запросами о повторении. На основании изложенного, а также согласно прилагаемого при сем циркуляра Спецотдела при ГПУ за № 92531 считаю необходимым поехать самому или послать тов. Рониса для обследования постановки шифроделопроизводства в Дальбюро и установлении шифрсвязи между Бюро и его обкомами». В результате на заседании Секретариата 7 декабря 1922 года постановили: «Предложить Спецотделу ГПУ командировать в ДВО своего представителя для обследования и постановки шифроделопроизводства в советских и партийных органах, в том числе и в Дальбюро ЦК РКП».

Секретным отделом ЦК инициировались и другие мероприятия организационного и административного характера. Так, например, в результате обследования шифроделопроизводства в представительстве Якутской ССР при ВЦИКе, произведенном Спецотделом ГПУ и Секретным отделом ЦК и вынесенном на Секретариат ЦК 13 августа 1926 года, постановили: «а) Предложить Спецотделу и Якутскому обкому ликвидировать партийное делопроизводство в представительстве ЯССР. б) Переписку партхарактера в случае необходимости производить шифром и пересылать через Шифрбюро ЦК ВКП(б), в) Поручить Секретному отделу ЦК проверить шифроделопроизводство в других представительствах при ВЦИКе и провести указанное выше постановление в отношении всех представительств».

Из вышеизложенного видно, что работа Специального отдела ГПУ проходила в тесном сотрудничестве с ЦК, и его секретными подразделениями. Приведенный пример наглядно показывает механизм взаимодействия при осуществлении проверок, уровень принятия решений и соответствующих оргвыводов по данным вопросам. На первых порах, шифросвязь между парткомами существовала не везде. Вопрос о ее организации решался непосредственно в Секретариате ЦК по просьбам парткомов и предложениям шифрорганов ЦК. Так, в июле 1922 года по просьбе Архангельского губкома, Шифрбюро ЦК вышло с предложением в Оргбюро ЦК установить связь Архангельского губкома с укомами области. Шифрбюро ЦК в записке помощнику Секретаря ЦК А. М. Назаретяну докладывало: «Прилагая при сем переписку Архангельского губкома о необходимости внутри губернии шифросвязи. Шифрбюро считает, что близость финляндской границы и значительный портовый центр создают внутри губернии благоприятные условия притоку белой агентуры, а по этому мотивы о необходимости внутреннего шифра вполне приемлемы. Просьба, ходатайство Архангельского губкома удовлетворить». В результате, учитывая вышеприведенные аргументы, Оргбюро ЦК разрешило Архангельскому губкому установить шифросвязь с укомами области.

Постановлением Секретариата ЦК от 11 августа 1922 года «О порядке шифросвязи губкомов с укомами», регламентировался порядок связи и пользования шифрами губкомов с укомами. Губкомам категорически запрещалось пользоваться шифром ЦК при сношениях с подчиненными им укомами, но разрешалось сноситься своим особым шифром с подчиненными им укомами по их усмотрению, рекомендовав при этом осторожность. Для сношения шифром губкомов с укомами устанавливался особый шифр, образцы которого должны были высылаться исключительно из Шифрбюро, при этом ЦК запретил пользование другими шифрами.

Шифрбюро поручалась разработка специального шифра и инструкции для пользования ими для сношения губкомов с укомами.

В конце 1923 года, в связи с нотой Керзона, в которой цитировались перехваченные советские послания, Советский Союз опять сменил шифрсистемы, которые продержались до весны 1927 года. В ЦК также были приняты меры по дополнительной защите шифрованной переписки. В декабре 1923 года за подписью И. В. Сталина во все отделы ЦК, в Президиум ЦКК, Секретарю ЦК РКСМ и другим получателям и отправителям шифровок ЦК было направлено совершенно секретное циркулярное письмо ЦК. Во исполнении данного циркуляра в целях обеспечения тайны шифров и шифропереписки устанавливался строго определенный круг лиц, через которые могут проходить, отправляемые через Шифрбюро ЦК шифротелеграммы, а также ожесточались меры по защите информации и определялся порядок составления, напечатания и хранения шифрованных телеграмм.

В этот период Центральный комитет принимал меры по контролю за сообщениями, принимаемыми шифром в ЦК из государственных органов. Шифровки, имеющие политическое значение, внешнеполитические ведомства должны были посылаться только в ЦК. Так, Политбюро, на заседании 22 октября 1925 года, обязало НКИД все шифровки политического значения, поступающих от полпредств после расшифровки посылать в Политбюро ЦК. 5 ноября 1925 года на закрытом заседании Политбюро рассматривался вопрос НКИД о шифровках. На данном заседании было предложено свести шифропереписку к минимуму, выработать устойчивый код по согласованию с НКИД, установить и представить на утверждение Секретариата ЦК минимальный список лиц, с правом посылки и получения шифротелеграмм, а также произвести проверку конспиративности получения, хранения и возврата шифровок, а также тех лиц, которые имеют к шифровкам допуск.

В целом на Шифрбюро ложилась значительная нагрузка по работе. Ежедневно оно получало, расшифровывало, зашифровывало и отправляло десятки шифротелеграмм. Так, с 1 по 31 января 1925 года Шифрбюро получило и расшифровало 163 телеграммы, зашифровано 175; по вопросам шифрдела получено с мест и различных учреждений 145 номеров, отправлено на места 73 номера. С 1 апреля по 30 апреля 1925 года было получено и расшифровано 88 телеграммы, зашифровано 77; по вопросам шифрдела получено с мест и различных учреждений 54 номера, отправлено на места 43 номера. С 1 по 31 августа 1925 года получено и расшифровано 72 телеграммы, зашифровано 70. С 1 по 30 сентября 1925 года Шифрбюро получило и расшифровало 89 телеграмм, зашифровано 57; по вопросам шифрдела получено с мест и различных учреждений 115 номеров, отправлено на места 7 номера. И все это кроме постоянной работы по составлению шифров и методическому обеспечению шифрработы.

Высшими инстанциями партии и в дальнейшем не раз принимались решения, касающиеся шифропереписок и шифротелеграмм. Так, к примеру, во исполнение постановления Политбюро от 5 ноября 1925 года, Секретариат ЦК на заседании 22 ноября 1925 года рассмотрел вопрос «О шифровках»; 13 августа 1926 года по представлению Секретного отдела — «О шифротелеграммах», решения по которым было вынесено в «особую папку». В 1926 году была принята общесоюзная «Инструкция по ведению секретного и шифровального делопроизводства». Но, не смотря на принимаемые меры, спецслужбы иностранных государств перехватывали секретную информацию. Так, к примеру, для англичан большой интерес представляла перехваченная и дешифрованная переписка большевистского правительства и дипломатов с Ближним Востоком и советскими организациями в Лондоне. Этому способствовало и обострение отношений с Англией, особенно после налета на экспортноимпортное советское объединение в Великобритании «Аркос». Перехват и чтение переписки работников советской дипломатической службы в Лондоне продолжались до конца мая 1927 года. «…Более того, в середине мая 1927 г, не обращая внимания на протесты главы ПШКШ (Правительственная школа кодов и шифров Великобритании — Г. К.) английский правительственный кабинет принял решение опубликовать избранные места из секретной советской переписки, чтобы оправдать разрыв дипломатических отношений с СССР…В результате в конце мая 1927 г. Кремль отдал приказ о введении трудоемкого, но при правильном использовании абсолютно надежного шифра». Шифрование и расшифровка теперь происходило путем применения одноразовых шифрблокнотов. «Поэтому, начиная с мая 1927 года и вплоть до середины 40-х годов английские криптоаналитики, уверенные в абсолютной стойкости советских шифрсистем, не прочли ни единого слова из шифрованной дипломатической переписки Советской России». И это было существенным успехом, говорившем о том, что кризис, связанный кадровым, интеллектуальным, организационным и техническим отставанием в области криптографии, прошел. Образовалась новая система и школа криптографов уже советского государства.

Центральный Комитет постоянно контролировал и проводил проверки шфровальных органов и ведение шифрработы в партийных комитетах. Так, по решению ЦК, в начале 1927 года Специальным отделом ОГПУ, наряду с проверкой ведения обычного секретного делопроизводства в ряде губкомов, было обследовано шифроделопроизводство в Тамбовском, Саратовском, Самарском губкомах В КП(б). После проверки, Спецотделом ОГПУ составлялись соответствующие акты в трех экземплярах, один из которых затем направлялся в Секретный отдел ЦК для дальнейшего принятия решения. В актах указывались выявленные недостатки и рекомендуемые меры по их устранению. Недостатки в основном касались ведения документации, журналов и требования к помещениям. Замеченные недостатки губкомы обязаны были устранить в кротчайшие сроки и известить об этом ЦК. Так, Тамбовский губком сообщал в Секретный отдел ЦК: «По Вашему запросу за № 9750/с сообщаем, что упорядочения обращения с конспиративными документами ЦК нами по предложениям, указанным в акте обследования спец, отдела ОГПУ проделана следующая работа: 1. По шифр. Делопроизводству. 1) Шкаф с шифр, перепиской перенесен в изолированную от доступа посторонних комнату и ежедневно по окончании занятий опечатывается. 2) Заведена книга учета шифров. 3) Шифр, переписка при окончательном исполнении немедленно подшивается в соответствующее дело с внесением в опись бумаг имеющуюся в деле, при чем шифртелеграммы подшиваются отдельно от прочей шифр, переписки. 4) В делах с шифр, перепиской за прошлые годы, начиная с 1924 г. заведены описи бумаг согласно установленной формы. Дела до 1924 г. пронумерованы, прошиты, пропечатаны и в них заводятся описи бумаг». Самарский губком сообщал: «2. В деле хранения шифр делопроизводства: а) В книге учета шифров внесены все части шифра, б) Описи в делах ведутся своевременно, в) Хранилище опечатывается ежедневно, как комната, так и несгораемый шкаф».

ЦК усилил общий контроль за шифроделопроизводством, а также принятием новых и перемещением работников шифрчастей в парторганах. По фактам нарушения установленного порядка ведения шифрделопроизводства ЦК делал соответствующие оргвыводы административного характера. Так, к примеру, на Секретариате ЦК 1 октября 1927 года рассматривался вопрос «О нарушении правил по шифропереписке секретарем Коми обкома Козловым», на котором постановили: «Объявить т. Козлову выговор за халатное отношение к шифрпереписке». В данном случае речь идет о шифротелеграммме по реализации займа индустриализации. На том же заседании слушался вопрос «О нарушении правил по шифропереписке секретарями Владимирского ГК т. Румянцевым и Вологодского ГК т. Матвеевым», по поводу которого постановили: «Указать тт. Румянцеву и Матвееву на невнимательное отношение к шифрпереписке». 18 ноября 1927 г. рассматривался вопрос «О результатах обследования шифроделопроизводства в Ферганском окружкоме КП(б)Уз», на котором постановили: «а) Объявить секретарю Ферганского окружкома т. Ульмасабаеву строгий выговор за халатное обращение с шифроперепиской (не расшифровке в течение 38 дней директивной шифровки ЦК, отсутствие регистрации и учета в шифроделопроизводстве, неудовлетворительное хранение и пр.). б) Предложить Ульмасову в 2-х недельный срок устранить недочеты, указанные в акте обследования Спецотдела». 30 декабря 1927 г. на Секретариате ЦК рассматривался вопрос «О шифроделопроизводстве в парторганизациях», на котором указывалось секретарям Мурманского, Николаевского, Челябинского, Владикавказского, Могилевского, Майкопского окружкомов, Воронежского губкома и Калмыцкого обкома на нарушение циркуляров ЦК о порядке ведения шифроделопроизводства. 23 марта 1928 года Секретариат ЦК рассмотрел вопрос «О результатах проверки ведения секретного шифрделопроизводства и обращения с конспиративными материалами ЦК в Кара-Калпакском обкоме ВКП(б)». В результате Секретариат ЦК постановил: «а) Указать секретарю Каракалпакского обкома на недопустимое обращение с конспиративными материалами ЦК и ведения секретного шифровального делопроизводства (беспорядочное состояние секретных и шифровальных дел, отсутствие регистрации и учета документов, не возврат конспиративных материалов, хранение их в ящиках столов и т. д. и т. п.). б) Предложить в двухнедельный срок со дня получения этого постановления наладить ведение секретно-шифровального делопроизводства и обращение с конспиративными документами ЦК в соответствии с правилами и указаниями, отмеченными в акте Спецотдела ОПТУ». Как видно, наказания за нарушения правил ведения шифрработы в 1920-х гг. были довольно мягкие, ограничиваясь административными мерами воздействия.

Особое внимание ЦК уделял кадровому составу, обеспечивающему шифровальную работу. Так, 2 июля 1927 года заместитель заведующего Секретным отделом ЦК Я. Е. Брезановский секретным письмом в адрес Секретариата ЦК, указал на нарушение правил проверки и назначения секретных шифрработников в 8-ми парторганизациях. В результате, 24 октября 1927 года Секретный отдел совместно с Шифрбюро разослал всем парторганизациям, имеющим шифрсвязь с ЦК ВКП(б), секретное письмо, подписанное заведующим Секретным отделом ЦК И. П. Товстухой и заведующим Шифрбюро ЦК С. Ф. Чечулиным, с сообщением о порядке согласования кандидатур шифрработников с Секретным отделом ЦК и присылкой документов кандидатов для оформления. Во исполнение постановления ЦК ВКП(б) от 30 мая 1927 года, всем парторганизациям ВКП(б), имеющим шифрсвязь, было направлено циркулярное письмо, подписанное Секретарем ЦК С. В. Косиором. В письме указывалось, что ряд парторганизаций, имеющих шифросвязь, нарушает правила движения шифрработников, чем лишает Секретный отдел ЦК ВКП(б) возможности своевременной проверки и учета лиц, допускаемых к шифроделопроизводству и создает неблагоприятные условия при работе в парторганизациях и нарушения правил конспирации. По данному делу ЦК ВКП(б) предложил парторганизациям принять к руководству ряд требований. Ведение шифроделопроизводства должно было возлагаться обязательно на членов партии со стажем не менее 3-х лет; каждое назначение и перемещение шифрработников парторганизаций должно было производиться обязательно с предварительного согласия Секретного отдела ЦК ВКП(б) с присылкой всех требуемых документов. Передача шифроделопроизводства (хотя бы и временная), должна была быть оформлена тем же порядком, как и при новом назначении, снятие и назначение шифрработников. Вновь назначаемый шифрработник допускался к шифрам и шифропереписке только при получении парторганом соответствующего извещения от Секретного отдела ЦК ВКП(б). ЦК также указывало, на не допустимость частой смены шифрработников в парторганах. Передача шифроделопроизводства без предварительного согласия с Секретным отделом ЦК ВКП(б) допускалась только в исключительных случаях (болезнь, срочное перемещение, немедленное отстранение). Обстановка, вызванная бегством в 1926 году помощника И. В. Сталина Б. Бажанова за границу, требовала усилить контроль и за кадрами Шифрбюро. Так, на Секретариат ЦК Секретным отделом был вынесен вопрос о Шифрбюро, на котором, в частности, постановили: «Поручить тов. Товстухе, совместно с тов. Федоровым (секретарем партколлектива Секретного отдела) пересмотреть состав сотрудников Шифрбюро ЦК».

В 1928 году были приняты раздельные общегосударственные «Инструкция по секретному делопроизводству» и «Инструкция по шифровальному делопроизводству». А в июне 1929 года циркулярным письмом ЦК ВКП(б), подписанным Секретарем ЦК Л. М. Кагановичем и заведующим Секретным отделом ЦК И. П. Товстухой, разосланным всем парторганизациям, были изменены правила ведения секретного и шифровального делопроизводства в партийных комитетах ВКП(б). Изменения касались порядка согласования представляемых документов по кандидатурам, проходящим проверку и поступающих на работу в секретные подразделения или допускаемых к секретным сведениям. Доверенные и шифровальщики должны были назначаться парткомами только после предварительного согласования кандидатур с местными органами ГПУ. Ранее существовавший порядок согласования секретных и шифрработников с Секретным отделом ЦК отменялся. На наш взгляд, это было связано как с общим усилением роли ОГПУ в данном вопросе, так и с передачей ЦК данных функций по принадлежности более компетентному органу.

После XVII съезда ВКП(б) структура ЦК претерпевает изменения. Вместо Секретного отдела создается Особый сектор. На местах в парткомах сохранялись особые сектора, где заведующие Особыми секторами одновременно стали и заведующими Шифрбюро. По постановлению Секретариата ЦК обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик запрещалось снимать или перемещать на другую работу заведующих особыми секторами и шифрработников без согласия ЦК ВКП(б), а также допускать к шифрработе сотрудников без утверждения ЦК ВКП(б). В таком виде Шифрбюро структурно и по подчиненности, оставалась неизменной вплоть до начала Великой Отечественной войны. Решения и документы по организации и ведению шифрделопроизводства за 1930-е — начало 1940-ых годов в открытых протоколах Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК отсутствуют. Есть лишь упоминание о заседании Секретариата ЦК ВКП(б) 24 августа 1941 года, уже в военное время, на котором рассматривался вопрос «О шифрсвязи с райкомами и горкомами». По всей видимости, документы по защите информации техническими средствами за 1930-е годы мы можем найти в материалах закрытых заседаний, «особой папке» вышеперечисленных высших органов партии или в документах Особого Сектора ЦК, находящихся на хранении в Президентском архиве.

Таким образом, можно констатировать, что с приходом к власти перед большевистской партией и правительством остро встал вопрос о защите секретных сообщений, как политического, так и дипломатического и военного характера. Организация криптографической службы дело весьма дорогостоящее и требующее определенного уровня развития техники, специальных знаний и подготовки кадров. Радиоразведка и шифровальное дело приобретали все более широкие масштабы. Особенно быстро совершенствовалась техника. Развитые страны Европы, Соединенные Штаты, царская Россия до революции 1917 года, имели специальные службы, занимающиеся шифровкой и дешифровкой сообщений. Большевики отказались от большинства шифров, доставшихся «по наследству» от царского и Временного правительств в силу простоты шифров и их читаемости, а в некоторых случаях, наоборот, в виду сложности в использовании. К тому же большинство специалистов-криптографов оказалось «по ту сторону баррикад». Организация работы по защите сообщений, передаваемых техническими способами, была возложена на ВЧК. В начале деятельности, так как шифры были слабыми или известными противнику, большинство зашифрованных радиосообщений и шифропереписка, легко перехватывались и читались как западными спецслужбами, так и белогвардейцами, о чем неоднократно докладывалось руководству страны. В начальный период Гражданской войны, большевикам организовать работу по всему комплексу защиты информации техническими средствами было непосильной задачей. Упор делался, в основном, на организационные и административные мероприятия. Лишь в мае 1921 года официально было создано секретное подразделение — Специальный отдел при ВЧК, затем — ГПУ, которое должно было заниматься криптографией. Со временем функции отдела будут значительно расширены. Первым руководителем отдела был видный большевик со стажем конспиративной работы — Г. И. Бокий. Специальный отдел просуществовал вплоть до приказа НКВД СССР от 9 августа 1938 года, когда на его базе был образован 9 (шифровальный) Спецотдел 1 Управления НКВД СССР, которое возглавил капитан государственной безопасности А. Д. Баламутов. По указу Президиума Верховного Совета СССР от 3 февраля 1941 года, когда НКВД был разделен и образовывался самостоятельный НКГБ, в его структуре был образован 5 (шифровальный) отдел. Шифровальное подразделение (5 управление) было образовано и в «Смерше», созданном 14 апреля 1941 года. Автор работы не ставил задачу осветить историю создания и развития данного подразделения и криптографии в целом, и поэтому в рамках темы, ограничился взаимоотношением Спецотдела с партийными органами по работе и развитию шифровального дела в партийных комитетах, начиная от ЦК и заканчивая партийными комитетами на местах. Защита партийной и государственной тайны, проходящей через партийные комитеты, являлось предметом пристального внимания высших партийных инстанций. Естественно, коммунистическая партия, будучи правящей, направляла и контролировала все стороны деятельности государства и партийного аппарата, в том числе и работу по защите информации техническими средствами. В структурах парткомов снизу до верху создаются специальные службы, занимающиеся шифровкой и дешифровкой сообщений. В 1920–1930 гт., вплоть до Великой Отечественной войны и позже, они входили в состав секретных подразделений или являлись самостоятельными секретными структурами парткомов. В структуре ЦК в различные годы были: Шифрбюро, Шифротделение, IV сектор Секретного отдела и т. п.; на местах — специальные шифрподразделения со штатом шифрработников. С 1934 года, к примеру, это — Шифрбюро Особых секторов партийных комитетов.

После XVII съезда ВКП(б) заведующий Особым сектором ЦК стал одновременно и заведующим Шифрбюро. Можно констатировать, что с этого момента, все руководство секретной работой ЦК по защите информации сосредотачивалась в одних руках. Следует отметить, что руководитель Особого сектора ЦК подчинялся непосредственно И. В. Сталину. Сотрудники шифровальных подразделений имели в структуре ЦК особый статус. Все шифровальщики (от ЦК до партийных комитетов на местах) являлись секретными сотрудниками партии. Наличие шифрчастей и шифрработников в партийных комитетах являлось партийной тайной. Сотрудники данных подразделений проходили проверку в органах госбезопасности и Секретном отделе ЦК, принимались и назначались на работу только после их согласия. Все ограничения, связанные с работой с секретными сведениями, распространялись и на сотрудников шифрподразделений. Как уже было отмечено выше, за 1930-е годы информация о деятельности ЦК партии большевиков по защите информации техническими средствами в открытых протоколах Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК практически отсутствует, но из доступных на данный момент документов видно, что вопросы защиты государственной и партийной тайны техническими средствами не только в партийных, но и в государственных ведомствах и учреждениях не раз становились предметом обсуждения ЦК. Политбюро и другие высшие органы партии утверждали все решения партии и правительства по данному вопросу, обязательных для исполнения не только партаппаратом, но и государственными органами власти и управления. К примеру, можно отметить постановления Политбюро «О пользовании секретными материалами» 1925 г. и «О конспирации» 1927 г.

Следует также отметить, что уже с середины 1920-х гг. вопросы шифрработы обсуждались только на закрытых заседаниях высших парторганов и комиссий ЦК. Именно с 1925 года в открытых протоколах по данному вопросу мы встречаем краткое: «Решение — особая папка». Учитывая специфику данных вопросов, прямо связанных с обеспечением секретности не только в парторганах, но и в государственных структурах, можно понять закрытость данной информации. С развитием специальных технических средств, накоплением опыта, решения вопроса кадрового обеспечения, эффективность технических и организационных мероприятий по данной работе возрастала. В открытых материалах высших органов партии и других открытых источниках, автору данной работы не встречались документы о случаях вскрытия и утечки информации по техническим каналам партии после 1927 года и вплоть до Великой Отечественной войны включительно, хотя известно, что западные спецслужбы, в частности Великобритания, до середины 1927 года дешифровывала внешнеполитическую переписку СССР. Имеются данные, что партийные органы пользовались своей (специально для них разработанной Специальным отделом ВЧК — ОГПУ) системой защитой информации техническими средствами в целом и, в частности, своими шифрами и кодами. К примеру, в партийных документах конца 1920-х гг. упоминаются шифры партийных комитетов под названием «Уран» и «Заря». Но в дальнейшем, начиная с 1940 года, партийные органы перешли на государственную систему шифров и кодов.

В рассматриваемый период основным методом по защите информации было принятие мер организационного и превентивного характера и реагирование на факты утечки секретных сведений и смягчения последствий несанкционированного доступа. Автор данной работы не ставил задачу рассмотрения вопроса с точки зрения технического оснащения партийных органов специальным оборудованием и техникой (а также в плане ее усовершенствования и эффективности), используемой в 1920–1930 гг. по защите информации. С начала 1920-х гг. работа партии и государства была сосредоточена на мероприятиях организационного характера, включающих в себя: 1. Отказ от старых и создание новых шифров. 2. Усиление требовательности, контроля и личной ответственности к работникам, имеющих отношение к шифровальной и дешифровальной работе. 3. Подбор и обучение кадров. 4. Создание Специального отдела ВЧК, но подчиненного ЦК партии — специального органа, осуществлявшего централизованные функции по защите информации. 5. Проведение работ по организации и обследованию подразделений, ведущих шифрделопроизводство в парторганах.

Основную информацию о состоянии дел по защите информации техническими средствами ЦК и Спецотдел собирали путем проведения плановых и внеплановых проверок шифрподразделений партийных комитетов, в результате которых выявлялись негативные моменты и принимались меры превентивного характера по пресечению утечки информации. Причем следует отметить, что оргвыводы к нарушителям в 1920-е годы были довольно мягкие и носили, в основном, административный характер.

С конца 1920 годов, после бегства в 1926 г. секретаря И. В. Сталина, Б. Бажанова за границу и обострения напряженности, едва не приведшей к войне с Великобританией, 1927 года, была изменена не только система пользования шифрами в государственном масштабе, выразившейся в переходе к одноразовым шифрблокнотам и разделению секретного и шифровального делопроизводства, но и в работе с кадрами. В партийных органах это выразилось сначала в усилении проверочных и запретительных функций и контроля за парторганами на местах и кадровым обеспечением со стороны Специального отдела ЦК, а затем и с полной передачей данных функций в ведение ОГПУ.

Дальнейшее развитие системы криптографии и защиты информации техническими средствами, а также использование ее Коминтерном, как специфическим партийным органом, не входит в рамки данной работы. Важно то, что пользоваться информацией, в частности, шифроперепиской, даже отделенной давностью лет, необходимо крайне осторожно. Так, А. Судоплатов в своей книге пишет: «Ветераны ЦРУ, работавшие весной 1992 г. над архивом ЦК КПСС, натолкнулись на материалы Коминтерна о связях Опенгеймера с членами законспирированной ячейки Компартии США. Они обнаружили также и запрос нашей разведки Димитрову, председателю Коминтерна, в июне 1943 года с просьбой предоставить данные для использования этих связей». Далее он отмечает: «Сейчас американцам удалось дешифровать переписку наших резидентур в Вашингтоне, Сан-Франциско, Нью-Йорке с Москвой в значительной мере, я полагаю, потому, что в 1992 г. мы сами передали американской стороне ряд материалов Коминтерна, включая полный текст шифротелеграмм на русском языке, полученных по каналам разведки НКВД. Ввиду постоянного наблюдения американскими спецслужбами с 1940 года за нашим радиоэфиром им удалось установить, как сообщала наша пресса, более двухсот агентов советской разведки, участвовавших в добыче материалов по атомной бомбе и секретной документации американских правительственных органов, в том числе и спецслужб. Но ряд ключевых кодовых имен остается не раскрытым».

 

2.4. Создание нормативной базы по обеспечению режима секретности и секретному делопроизводству

Одним из методов борьбы с несанкционированным выходом секретной информации за пределы ЦК, а также правого обеспечения защиты информации, была разработка специальных регламентирующих нормативных документов — правил, инструкций, положений, регламентов, памяток и т. д. как по общим вопросам секретности, так и конкретно по работе с секретными документами. На практике, вначале 1920-х гг. в рассылке, использовании и особенно, возврате секретных документов ЦК, было много беспорядка и неразберихи. В государственных и партийных инстанциях ощущалось отсутствие как общей культуры работы с документами вообще, так и не соблюдение элементарных правил секретности. Поэтому, принятие только административных мер было недостаточно. Необходима была четкая регламентация работы с секретными документами. Необходимо было создавать нормативную, регламентирующую базу и обучать сотрудников государственного и партийного аппарата.

После окончания Гражданской войны данный вопрос не раз выносился в повестку дня заседаний высших партийных инстанций. В итоге в конце 1922 года была утверждена «Инструкция о порядке хранения и движения секретных документов». Следует отметить, что на ОГПУ возлагался контроль и наблюдение за исполнением данной инструкции. ЦК также обязывало ОПТУ в месячный срок разработать по согласованию с ведомствами соответствующие ведомственные инструкции. Этот документ касался не только государственных, но и партийных структур и имел общегосударственное регулирующее значение. В нем впервые было зафиксировано, что для организации и ведения секретного делопроизводства создаются секретные подразделения. Все секретное делопроизводство центральных и местных государственных учреждений и парторганизаций должно было сосредотачиваться в выделенных для этой цели Секретных частях. Сотрудники данных подразделений должны были быть исключительно членами партии. Порядок, условия работы, а также учет и прием сотрудников Секретной части определялся тот же, что и для работников Шифрбюро. (незадолго до этого, в 1921 году, ЦК утвердил положение о Шифрбюро). Инструкция определяла также пересылку секретной иногородней корреспонденции только через фельдъегерский корпус ОГПУ. Военное ведомство должно было использовать своих фельдъегерей. К данной инструкции прилагался «Порядок заготовления, регистрации, пересылки и хранения секретной корреспонденции», который также был утвержден. В документе регламентировалось: кто и как изготовляет и готовит к отправке секретную документацию; порядок изготовления, регистрации, хранения секретных документов и их копий; ведение журнала регистрации или составление регистрационных карточек на секретные документы; определялся порядок регистрации, изготовления и приема секретных пакетов. По окончании рабочего дня документы должны были сверяться с описями. Сотрудникам запрещалось брать секретные документы на дом. Ответственность за целостность и сохранность секретной переписки, а также за соблюдение тайны находящейся в ней информации ложилась как на исполнителя, так и на руководителя организации. Каждая вышестоящая государственная или партийная организация должна была устанавливать для своих подчиненных структур сроки, порядок, условия возврата секретных материалов для уничтожения или же определять порядок их уничтожения на месте. 19 октября 1922 года на совместном заседании Оргбюро и Секретариата ЦК был также утвержден «Список учреждений в коих вводится порядок хранения и пересылки секретных документов»

Таким образом, до 1922 года централизованного подхода и общего регламентирующего документа по работе с секретными документами не было, ведомства самостоятельно вели секретную работу, а также определяли степень секретности информации. В связи с выходом в 1922 году инструкций, регламентирующих работу с секретными документами в государственных учреждениях, партийные комитеты также поднимали вопросы перед ЦК партии о разработке нормативного документа о пользовании секретными партийными документами. Решением Оргбюро ЦК для разработки партийного нормативного документа, была создана комиссия, которую возглавил А. М. Назаретян. В нее вошли также Г. Каннер, Канторович, Цибизов (от Специального отдела ОГПУ). В итоге 30 августа 1922 г. Оргбюро ЦК рассмотрев вопрос «О порядке хранения секретных документов» вынесло решение: «1) Принять предложения комиссии о порядке хранения секретных документов… Поручить этой комиссии точно определить учреждения, коих касается данное постановление в целом или его отдельные части. 2) Поручить товарищу Назаретяну созвать совещание представителей отделов ЦК для разрешения вопроса о технике хранения секретных документов внутри аппарата ЦК». Также 1922 году на Оргбюро и Секретариате ЦК было принято постановление «О порядке хранения и движения секретных документов внутри отделов ЦК» и приняты инструкции по хранению секретных документов Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК. На заседании Оргбюро 30 ноября 1922 года слушался вопрос о порядке хранения выписок из протоколов Политбюро и Оргбюро. В итоге было вынесено решение: «Принять циркуляр, предложенный т. Назаретяном «О порядке хранения секретных постановлений ЦК». Признать необходимым отпечатывание правил хранения секретных документов на обороте выписок из протоколов Политбюро и Оргбюро». Так как это инструкция была первой, приведем текст данной инструкции полностью: «Порядок хранения секретных постановлений ЦК РКП (Б-ов). а) 1. Круг лиц, коим должны рассылаться выписки из протоколов ЦК РКП, партийных комитетов и отдельные распоряжения секретарей ЦК и парткомов определяются одним из секретарей ЦК и секретарями парткомов и адресуются им и персонально. 1. Безусловно запрещается передача выписок и отдельных распоряжений ЦК и парткомов лицам, коим выписка или распоряжения не адресованы. 2. Выписки и отдельные распоряжения ЦК и парткомов надлежит хранить в особых личных делах и ни в коем случае не допускается приложение их к советскому и профсоюзному делопроизводству. 3. Безусловно воспрещается копирование выписок и распоряжений ЦК и парткомов, а также письменная ссылка в советском и профсоюзном делопроизводстве на решения партии, б) 1. О всех случаях нарушения этих решений ЦК доводит немедля для сведения Секретариата ЦК РКП или партийных комитетов для предания виновных к строжайшей партийной ответственности. Основание: Постановление Оргбюро ЦК от 30 ноября 1922 г. протокол № 77 п. 58».

Были не забыты и местные партийные организации. В конце декабря 1922 г — начале 1923 гг. ЦК принимается «Инструкция о порядке пользования выписками из протоколов и отдельных распоряжений парткомов». Аналогичный документ был издан и в Красной армии. Приказ РВСР № 2011 определял порядок обращения с совершенно секретной корреспонденцией.

Исходя из принятого постановления Оргбюро от 30 августа 1922 года, учреждения и ведомства, по согласованию со Специальным отделом ГПУ, разрабатывали свои ведомственные инструкции. Основной вопрос, возникавший при разработке инструкций, касался отсутствия точного определения и разграничения между «секретной» и «совершенно секретной» информацией и корреспонденцией. Так, к примеру, Нарком почт и телеграфов издал секретный приказ по ведомству «О разграничении переписки на «совершенно секретную» и «секретную» и о порядке ведения их», в котором давалось определение и разграничение по грифам и видам секретности на «сов. секретную» и секретную». 10 ноября 1922 года Наркомом была утверждена ведомственная «Инструкция по ведению, хранению, пересылке и доставке секретной корреспонденции», в которой в общей части также давалось разграничение но трем видам корреспонденции: «сов. секретную», секретную» и «не подлежащую оглашению». Вторая часть инструкции — «Порядок заготовления, регистрации, пересылки и хранения секретной корреспонденции», в общем, повторяла с определенной конкретизацией, принятую и утвержденную ЦК «Инструкцию о порядке хранения и движения секретных документов».

В 1923 году вновь поднимается проблема создания инструкции для партийных комитетах на местах. На заседании Оргбюро ЦК 13 января 1923 года рассматривался вопрос «О проекте циркуляра о порядке хранения и движения секретных документов». Оргбюро постановило: «Специальную инструкцию не издавать, а указать губкомам на необходимость руководствоваться соответствующими для советских органов инструкциями о порядке хранения и движения секретных документов». Через три дня, т. е. 16 января 1923 года, всем областным бюро ЦК, ЦК национальных компартий, обкомам и губкомам было направлено секретное циркулярное письмо, подписанное Секретарем ЦК РКП(б) В. В. Куйбышевым, В нем предлагалось всем парторганам при секретной переписке руководствоваться установленной для советских учреждений инструкцией с приложением «Порядка заготовления, регистрации, пересылки и хранения секретной корреспонденции». Таким образом, это были первые инструкции, которые определяли и регламентировали порядок, круг лиц и организаций по работе с секретной информацией, подтверждалось запрещение совместного ведения партийного, государственного, советского и профсоюзного делопроизводства, а также копирование и ссылка в документах на партийные решения. Нарушителям грозило строгое партийное наказание.

Но, в мае того же года, ЦК все-таки решил разработать инструкцию, изначально предназначенную для работы с секретными документами ЦК. Так, на заседании Секретариата ЦК 11 мая 1923 года рассматривался вопрос «О разработке инструкции по вопросу возврата, ознакомления и рассылки конспиративных документов ЦК», на котором постановили: «Создать комиссию в составе тт. Назаретяна, Бокия и Товстухи. Созыв комиссии за т. Назаретяном». Состав комиссии говорил сам за себя: помощник Секретаря ЦК, начальник Специального отдела ОГПУ, заведующий Бюро Секретариата ЦК. Уже в июне 1923 года на заседании Секретариата ЦК был заслушан доклад заведующего Бюро Секретариата ЦК И. П. Товстухи о работе комиссии. В результате была представлена и принята инструкция «О порядке рассылки и ознакомления с конспиративными документами ЦК РКП(б)». Вопрос в целом был вынесен на утверждение Политбюро ЦК и в конечном итоге данная инструкция была утверждена Пленумом ЦКВКП(б) 19 августа 1924 года. Секретным циркулярным письмом от 5 сентября 1924 года, подписанным И. В. Сталиным и направленном всем членам и кандидатам ЦК, членам ЦКК, членам Центральной Ревизионной Комиссии, национальным ЦК, крайкомам, губкомам и обкомам РКП, инструкция была доведена до сведения и исполнения. В письме также отмечалось: «В распоряжении Секретариата ЦК имеются факты, указывающие на то, что целый ряд секретных решений и постановлений ЦК и его органов становилось известными лицам, которые ни в коем случае не должны были быть посвящены в это. Чаще всего причиной этого является несоблюдение самых элементарных правил конспирации, в том числе и при обращении с документами ЦК в части ознакомления с ними, хранения и возврата. В настоящий момент, в связи с расширением составов ЦК и ЦКК, вопрос об условии соблюдения абсолютной конспирации в отношении документов ЦК становится особенно важным, ввиду необходимости увеличения количества заготовляемых документов, усложнения, как самой рассылки, так и постановки наблюдения за получением их адресатами и возврата их в Секретариат ЦК. Поэтому, в целях обеспечения самой строгой конспирации, ЦК предлагает точнейшим образом руководствоваться нижеследующими правилами, с тем, чтобы все случаи, когда конспиративные данные будут выходить за пределы ЦК, так и случаи нарушения настоящих правил, будут подвергаться тщательному расследованию для привлечения виновных к самой строгой ответственности, с передачей дела в ЦКК».

В 1924 году впервые нормативно определялся состав секретных документов ЦК. В тексте правил обращения с конспиративными документами определяется вид и состав конспиративных документов ЦК. Секретными (конспиративными) считались все протокольные и распорядительные документы высших органов партии. Конспиративными документами ЦК считались протоколы Пленума, Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК, также все другие материалы и документы (выписки из постановлений и т. п.), исходящие из ЦК с надписью: «Строго секретно». В документе также регламентировались изготовление, количество, порядок приема, ознакомления, использования, хранения и возврата конспиративных документов ЦК. Данным постановлением ограничивалось количество лиц имеющих право знакомиться и работать с секретными материалами. Особо отмечалось, что: «Постановление Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК, имеющие директивный характер общепартийного значения, которые должны проводиться в жизнь не отдельным лицом или отдельным ведомством в строго секретном порядке (например, по Наркоминделу, Наркомвоен, ГПУ и т. п.), а всей партией в целом или партийной печатью,  — могут членами ЦК оглашаться на закрытых заседаниях в бюро национальных ЦК, обкомов и губкомов или на собраниях ответственных работников в таком же порядке, как оглашаются протоколы пленумов ЦК и закрытые письма ЦК. В свою очередь не только ЦК, но и высший контрольный партийный орган принимал соответствующие секретные организационные документы. Так ЦКК, постановлением Секретариата Президиума ЦКК от 31 октября 1923 года, утвердил «Порядок хранения секретных постановлений ЦКК РКП(б)».

Принимались нормативные документы, регламентирующие работу с секретными документами партийных комитетов и на местах. В 1923 году была принята «Инструкция о порядке рассылки выписок из постановлений Оргбюро и Секретариат ЦК РКП(б)», в которой определялся порядок рассылки выписок в партийные комитеты на местах, а постановлением Пленума ЦКРКП(б) от 19 августа 1924 года принят «Порядок пользования секретными документами губкома РКП(б)». Отдельно постановлением ЦК, утвержденным Оргбюро ЦК 6 марта 1925 года, регламентировался «Порядок хранения и возвращения в ЦК протоколов Секретариата, Оргбюро, Политбюро и Пленума ЦК», в котором подтверждалось хранение данных документов лично у тех лиц, которым они адресованы. После использования, протоколы подлежали возврату в Бюро Секретариата. Для проживающих в Москве устанавливался 2-недельный срок возврата документов, в провинции — 1 месяц, на окраинах СССР — 1, 5 месяца. Возврат документов осуществлялся через утвержденных ОПТУ проверенных сотрудников, а из провинции — через фельдъегерскую службу ОПТУ. В случае невозвращения в установленный срок более трех протоколов, дальнейшая посылка их (до возвращения) временно прекращалась. Таким образом повышалась личная ответственность пользователей секретной информацией и на практике реализовывался принцип персональной ответственности.

В 1926 году был принят ряд общесоюзных инструкций, регламентирующих отдельные вопросы организации и ведения секретного делопроизводства в государстве в целом: «Инструкция по ведению секретного и шифровального делопроизводства», «Инструкция местным органам ОПТУ по наблюдению за постановкой секретного и мобилизационного делопроизводства», «Инструкция по ведению архивного делопроизводства и сдаче дел в органы Центрархива», «Правила постановки архивной части секретного делопроизводства в государственных, профсоюзных, кооперативных учреждений, предприятий СССР и Союзных республик», «Инструкция о порядке заготовления и конвертирования корреспонденции, пересылаемой дипломатической почтой», «Инструкция о порядке стенографии на секретных совещаниях и заседаниях», «Инструкция о порядке ведения и хранения секретной переписки». 1926–1927 года были наиболее плодотворными по подготовке и внутренних партийных нормативно-правовых документов, как по структуре секретных подразделений ЦК, так и работе с секретными документами. Так, в это время были разработаны «Инструкция Секретной экспедиции Бюро Секретариата», «Инструкция текущего делопроизводства Секретного отдела ЦК ВКП(б)». «Правила входа в части аппарата Секретного отдела ЦК», «О порядке регистрации и отправления исходящих секретных бумаг», «Инструкция работы в Секретном архиве Бюро Секретариата», «Инструкция о секретной части Машинописного бюро при Управлении делами ЦК ВКП(б) и ЦК ВЖСМ», «Инструкция по регистрации секретных входящих бумаг ЦК ВКП(б)». На наш взгляд, это было связано, прежде всего, с обострением международной обстановки, а также поступившей информацией о вскрытии секретной переписки и радиошифровок английскими спецслужбами и несанкционированным выходом документов за пределы партийных комитетов. В связи с этим, ЦК принял ряд организационных мер по защите информации. В том числе, была обновлена и переработана нормативная база. В итоге, 5 мая 1927 года Политбюро утвердило постановление «О пользовании секретными материалами», в котором регламентировалась работа с шифроперепиской, а также хранение, обращение, рассылка конспиративных документов. Кроме того, постановление касалось организации работы заграничных архивов и дипломатической почты, закрытых заседаний ЦК и сотрудников, ведущих секретную работу. Особое внимание уделялось контролю за проведением в жизнь намеченных данным постановлением, мероприятий. На основании этого же постановления ЦК, были приняты «Правила хранения, ознакомления и возвращения протоколов Политбюро и Пленума ЦКВКП(б)». Правила определяли работу с протоколами заседаний Политбюро и Пленума ЦК ВКП(б), которые затем переутверждались 10 июня 1927 г. и 16 мая 1929 г. Они полностью повторяют «Правила обращения с конспиративными документами ЦК РКП», утвержденные Пленумом ЦК 19 августа 1924 года.

10 июня 1927 года на заседание Секретариата ЦК были вынесены на обсуждение, подготовленные Секретным отделом ЦК «Правила хранения, ознакомления и возврата протоколов заседаний ЦК ВКП(б)», касавшиеся протоколов Оргбюро и Секретариата ЦК. Эти правила, в основном, также повторяли «Правила хранения, ознакомления и возврата протоколов Политбюро и Пленума». Различия заключались в сроках возврата протоколов и выписок из протоколов Оргбюро и Секретариата, а также документов «Особой папки». Возврат протоколов Политбюро должен был осуществляться в течение 5 дней, Оргбюро и Секретариата — 7 дней, документов «Особой папки» — 3 дня.

За несоблюдение правил работы с секретными документами и нарушения секретных инструкций применялись меры партийного и административного воздействия. Виновным грозило привлечение к самой строгой ответственности. Для расследования фактов утечки информации привлекалось ЦКК, а в особых случаях, и ОГПУ. Но, не смотря на принимаемые ЦК меры, в партийных комитетах, особенно на местах, постоянно нарушались правила конспирации по ведению секретного делопроизводства и обращения с секретными документами. Не было общего нормативного, для местных партийных комитетов, документа. Необходимо было навести порядок и регламентировать ведение секретного делопроизводства в партийных организациях на местах. 21 ноября 1927 года, Секретный отдел представил на утверждение в Секретариат ЦК, согласованные со Спецотделом ОГПУ, правила ведения секретного делопроизводства и обращения с конспиративными материалами ЦК в партийных комитетах на местах. Секретарю ЦК С. В. Косиору поручалось предварительно просмотреть предложенную инструкцию и доложить свои соображения на следующем заседании Секретариата. В результате, после нескольких проработок вопроса, 23 марта 1928 года Секретариат ЦК принял решение: «а) Предложенные Секретным отделом ЦК, согласованные со Спецотделом при ОГПУ, правила ведения секретного делопроизводства и обращения с конспиративными материалами ЦК в парторганизациях — утвердить, б) Предложить Секретному отделу ЦК разослать эти правила для руководства всем Нац. ЦК, крайкомам, обкомам, губкомам и окркомам ВКП(б), в) Общее наблюдение за постановкой секретного делопроизводства в партийных органах осуществляется через спецотделения при ПП ОГПУ и ГПУ Нацреспублик».

С 1928 года это был основной документ, регламентирующий работу с секретными документами в партийных комитетах на местах. «Правила ведения секретного делопроизводства и обращения с конспиративными материалами в партийных комитетах» вышли под грифом «совершенно секретно». Правило состояло из восьми глав: 1. Общие положения; 2. Личный состав; 3. Делопроизводство входящих бумаг; 4. Делопроизводство исходящих бумаг; 5. Экспедиция. 6. Хранение материалов и ведение дел; 7. Порядок ознакомления с конспиративными материалами ЦК и по мобвопросам; 8. Помещение, порядок хранения, охрана.

Для полноты понимания, подробнее остановимся на содержании данной инструкции. В Общей главе констатировался основной принцип: «Чем меньше людей имеют доступ (в той или иной форме) к секретным материалам — чем больше гарантия сохранения конспирации». Затем указывалось кто ведет данную работу парткомов и обязанности секретной части, а также ответственность за нарушение конспирации.

В главе «Личный состав» давалась характеристика и критерии, предъявляемые к сотрудникам секретных органов, определен порядок назначения и увольнения секретных сотрудников и доверенных по приему документов, а также «легенда» при упоминании в личных документах должности и места работы.

В третьей главе был определен порядок получения секретной корреспонденции, регистрации, учета и движения документов внутри парткома. Вся работа с секретными документами должна была производится только в секретной части парткома и регистрироваться в соответствующей секретной документации.

В четвертой главе был определен порядок изготовления исходящих секретных документов до момента рассылки. На документе исполнителем должны были проставляться степень секретности («с», «сс») и срочности («срочно», «весьма срочно», «особо срочно»); документы должны были печататься только в секретной части и у специально допущенных машинисток, с соблюдением мер конспирации. Для стенографирования секретных докладов и заседаний должны были заводиться специальные тетради, которые хранились в секретной части; все исполненные секретные документы должны были содержать обозначение номера экземпляра и исполнителя; черновики и лишние экземпляры уничтожаться; размножение секретных документов должно было производиться только в секретной части типографским способом — на секретных типографиях или участках. При регистрации исходящих документов журналов и карточек рекомендовано было не заводить, а изготовлять лишнюю копию, которая в порядке поступления подшивается в скоросшиватели и тем самым должна заменять журнал. Все копии, журналы и другие документы должны были храниться наравне со всеми секретными документами, в исключительных случаях разрешалось уничтожать документы адресатом или оставлять в секретных делах.

В пятой главе — «Экспедиция», отмечалось, что вся исходящая секретная корреспонденция парткомов отправляется через секретную часть; давались обязательные реквизиты, техника изготовления и конвертирования пакетов. Устанавливались следующие литера на пакетах: «серия К» — «сов. секретная», секретная (срочная и несрочная) — для сдачи только в собственные руки адресату; литер «А» — «сов. секретная», «секретная» срочная; литер «В» — вся остальная «сов. секретная» и «секретная» переписка. Произвольная литеровка не допускалась. В данной главе регламентировался порядок сдачи-приема секретной корреспонденции. Воспрещалась отправка несекретной переписки под видом секретной. Парткомам вменялось в обязанность составлять перечень вопросов, которые должны проходить у них в «секретном», «сов. секретном» и «не подлежащем оглашению» порядке.

Особо оговаривался порядок перевозки секретной корреспонденции. Курьерам, перевозившим секретные документы, рекомендовалось избегать заторов транспорта или скопления людей. По пути следования запрещалось заезжать не относящиеся к маршруту места, останавливаться и вступать в разговоры. Пакеты должны были передаваться лично. Курьеры, доставляющие секретные документы, как правило, вооружались револьверами. Подлинники расписок о приеме пакетов должны были храниться год, после чего проверяться комиссией с участием представителя местного ОПТУ и уничтожаться по акту.

В шестой главе «Хранение материалов и ведение дел» отмечалось, что все секретные документы должны подшиваться в соответствующие дела, заведенные по корреспондентскому и по тематическому признака, в хронологическом порядке.

Запрещалось приобщать секретные документы к несекретным. На дубликаты (если таковые имелись) секретных документов, составлялась опись, которая утверждалась секретарем парткома. По миновании надобности дубликаты уничтожались по акту путем сожжения. Текущий секретный материал должен был храниться в течение 3-х созывов. Секретные дела ввелись от съезда до следующего съезда партии и хранились в секретных частях. Категорически запрещалась передача секретных архивов парткомов в государственные учреждения. В каждом деле должна была быть внутренняя опись документов. Дача справок о содержании переписки по телефону строго воспрещалось. Справки устно могли даваться зав. секретной частью только членам бюро парткома, а письменные — только за подписью секретаря парткома. Выдача выписок или копий секретных документов воспрещалась. В крайнем случае разрешалось только по распоряжению секретаря парткома.

Седьмая глава регламентировала порядок ознакомления с конспиративными материалами ЦК и по мобилизационным вопросам. В данной главе отмечалось, что с конспиративными документами ЦК знакомятся все члены и кандидаты в члены парткома и контрольных комиссий. Знакомиться с содержанием секретных документов ЦК должны были в специально отведенной в парткоме комнате. Запрещалась выдача документов для ознакомления и хранения на квартирах. Знакомить с документами дополнительных лиц допускалось только с разрешения ЦК. Ознакомление низовых парторганизаций производилось путем ознакомления только секретарей этих организаций. Отмечалось, что ознакомление с конспиративными документами ЦК «более широких слоев членов партии» должно производиться только после специального указания ЦК.

В последней, восьмой главе «Помещение, порядок хранения, охрана» отмечалось, что секретная часть должна находиться в изолированном от других частей аппарата, помещении, с ограниченным допуском. Все хранилища секретных документов, должны быть сосредоточены в секретной части. Хранение секретных документов должно быть в несгораемых железных шкафах или в сундуках, обитых железом и привинченных к полу. Пользоваться висячими замками запрещалось. Уборка помещения должна производиться только в присутствии сотрудников секретной части. Ключи от шкафов должны были находиться у секретаря парткома или зав. секретной частью (доверенного). Неисполненная отделами парткома переписка сдавалась на ночь в секретную часть. Сотрудникам парткома также не разрешалось оставлять секретную переписку в своем столе или шкафу на ночь, носить секретные материалы на квартиру или возить с собой в командировку, а также оставлять секретные документы на столе при выходе из комнаты. При увольнении со службы, выхода в отпуск, выезда в командировку и т. п., документы передавались другому назначенному лицу по акту.

Помещение секретной части и шкафы опечатывались и пломбировались. Ключи от секретной части, печать или пломбир должны были храниться у зав. секретной частью (доверенного). Для охраны секретной части в парткомах на ночь должен был выставляться вооруженный караул. Рекомендовалось возле зданий парткомов выставлять милицейский пост. В ночное время, в помещение секретной части, караулом допускались только секретарь парткома или заведующий секретной частью. Перед открытием помещение секретной части должно было проверяться на сохранность печатей и пломб. При обнаружении следов повреждений составлялся акт за подписью начальника караула и заведующего секретной частью, а затем пересылался местному отделу ОГПУ для расследования. Помимо всего, на секретаря парткома, возлагалась ответственность принимать в каждом отдельном случае дополнительные меры, обеспечивающие в зависимости от обстоятельств, максимальную конспиративность ведения секретного делопроизводства и обращения с секретными документами.

Утвержденное Политбюро 5 мая 1927 года, и имевшее общегосударственное значение, постановление «О пользовании секретными материалами» после прошествии двух лет, потребовало приведения данного документа в соответствие с новыми условиями. В развитии упомянутого постановления, в целях наибольшего обеспечения секретности, разрабатывается и на заседании Политбюро 16 мая 1929 года утверждается новое постановление — «О конспирации». Во исполнение данного постановления создавалась комиссия по проверке состава сотрудников Секретного отдела ЦК, доверенных на получение секретной корреспонденции и секретарей, а также подтверждался 3-х дневный срок возврата протоколов Политбюро. Но, следует отметить, что в дальнейшем, по постановлению Политбюро от 23 мая 1929 года «О возврате протоколов Политбюро и Пленумов ЦК», восстанавливался 5-ти дневный срок возврата протоколов Политбюро, восстанавливался и прежний порядок рассылки выписок из протоколов заседаний Политбюро и Пленумов ЦК. К постановлению «О конспирации» прилагалось и вышеупомянутое постановление от 5 мая 1927 года «О пользовании секретными материалами». Действие постановления «О конспирации», как и прежнее, распространялось как на государственные, так и на партийные органы.

Центральный комитет большевиков, естественно, не мог оставить без внимания и вопросы конспирации по использованию и других видов секретных документов партии. Так 21 февраля 1930 года Секретариатом ЦК были утверждены подготовленные Секретным отделом ЦК правила пользования сводками «О заграничной печати» и «О секциях Коминтерна». К примеру, требования к хранению и пользованию сводками «О заграничной печати», предъявлялись такие же, что и к другим секретным документам ЦК.

В 1930-1940-х годах активно шел процесс разработки и введения в действие документов, регламентирующих работу с секретными сведениями и документами на государственном и ведомственных уровнях. Особенно, если это касалось военного ведомства. Так приказом Наркома по военным и морским делам СССР от 25 сентября 1930 года № 70 было введено в действие «Наставление по мобилизационной работе в войсковых частях, управлениях, учреждениях и заведениях РККА». В 1937 году был издан приказ Наркома обороны СССР № 0043 «Об основах и организации скрытного управления войсками», № 0105 «О мероприятиях по зашифровке наименований войсковых частей и сохранению в тайне дислокационных сведений». Приказом НКО СССР от 4 сентября 1939 года № 150 было введено в действие «Наставление по секретному делопроизводству в РККА», приказом от 20 июня 1940 года № 0130 «Наставление по мобилизационной работе войсковых частей, управлений и учреждений КА», а перед самой войной, приказом Наркома обороны от 5 марта 1941 № 095 года «Наставление по мобилизационной работе местных органов военного управления НКО СССР». Постановлением СНК СССР от 17 июня 1939 года № 884–145 с «О реорганизации фельдъегерской связи НКВД СССР» закреплялся уже фактически существующий порядок перевозки секретной и совершенно секретной корреспонденции СНК СССР, Президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б), НКО, НКВМФ и НКВД от Москвы до республиканских, краевых, областных центров и обратно через фельдъегерскую связь НКВД, а также перевозка всех ведомств (за исключением перечисленных) секретной, совершенно секретной корреспонденции и драгоценных металлов от центра до районов и обратно через Специальную связь Наркомата связи.

Важным этапом в разработке нормативной базы было утверждение 2 января 1940 года Постановления СНК СССР «Инструкции по ведению секретных и мобилизационных работ и делопроизводства в учреждениях и на предприятиях». Данный общегосударственной документ регламентировал почти весь комплекс работ по соблюдению режима секретности и работе с секретными документами в учреждениях и на предприятиях. В инструкции были определены:

— Порядок разработки перечня сведений, подлежащих засекречиванию и порядок установления и изменения грифа секретности, классификацию сведений по степени секретности;

— функции 7 отдела УГБ;

— функции и ответственность руководителей учреждений за состоя

ние режима секретности;

— названия секретных органов, порядок их создания и ликвидации;

— основные задачи секретных органов;

— требования к работниками, допущенным к секретной информации; — порядок оформления допусков к секретным работам и документам;

— требования по ограничению допуска к секретной информации;

— порядок ведения секретного делопроизводства и работы с доку

ментами в секретных библиотеках и архивах;

— порядок обращения с шифротелеграммами в учреждениях, не имеющих шифровальных органов;

— порядок хранения секретных и мобилизационных документов;

— порядок учета, хранения спецпродукции и обращения с ней;

— требования к производству кино- и фотосъемки;

— порядок проведения секретных заседаний.

Каких-либо регламентирующих нормативных документов по работе с секретными партийными документами за 1930-е годы в материалах открытых протоколов высших органов партии, и в другом изученном материале автором работы не обнаружены. Возможны два варианта: либо инструкции по данным вопросам, утвержденные во второй половине 1920-х годов, действовали и не претерпевали существенных изменений вплоть до Великой Отечественной войны либо данные вопросы с начала 1930 — х годов обсуждались только на закрытых заседаниях высших партийных органов и поэтому данные документы, возможно, находятся в материалах закрытых протоколов, «особой папки» и Особого сектора ВКП(б).

Незадолго до Великой отечественной войны, 28 июня 1940 года в ЦК ВКП(б) была утверждена инструкция о постановке секретного делопроизводства в обкомах, крайкомах и ЦК республик. Эта инструкция касалась, в основном, секретно-мобилизационной работы. В парткомах на местах, на основании полученных от ЦК решений и рекомендаций, принимались правила и инструкции по хранению, ознакомлению и возврату секретных конспиративных документов. Так, к примеру, в документах Кызыл-Ординского обкома Казахстана мы находим «Правила хранения, ознакомления и возврата протоколов заседаний Бюро и Пленумов обкома КП(б) К». Данные документы были аналогичны инструкциям ЦК и в большей части их повторяли.

Таким образом, в партийных комитетах РКП(б) — ВКП(б) за 1918-1940-е годы (до начала войны), было разработано и введено в действие более двадцати документов по соблюдению и обеспечению режима секретности в целом и регламентирующих работу с секретными партийными документами в частности. Следует отметить, что особое внимание партии на протяжении 1920–1930 гг. уделялось секретным документам высших партийных инстанций и форумов — постановлениям, протоколам и другим материалам Съездов, Пленумов, заседаний Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК. Самая ранняя инструкция, обнаруженная автором — «Инструкция о порядке хранения и движения секретных документов», была принята на заседании Секретариата ЦК, и датируется 30 августа 1922 года. Возможно, существовали более ранние нормативно-регламентирующие документы, но не обнаруженные в материалах открытых протоколов Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК. В 1922 году постановлением Политбюро было принято решение о разделении партийного от государственного и профсоюзного делопроизводства. Другим наиболее важным событием в жизни страны была подготовка к политическому и юридическому оформлению Советского Союза. Эти обстоятельства способствовали созданию нормативных, регламентирующих актов по соблюдению конспирации и работе с секретными, как с партийными, так и государственными документами. Так, в конце 1922 — начале 1923 года, были разработаны и утверждены «Инструкция о порядке хранения и движения секретных документов» и «Перечни документов, не подлежащих разглашению». Так же был утвержден и список учреждений, в которых вводилась в действие вышеуказанная инструкция в масштабах всей страны. В 1922 году также были приняты первые партийные нормативные документы, регламентирующие движение секретных документов внутри ЦК. Далее на всем протяжении 1920-х годов разрабатывались новые, дополнялись или перерабатывались старые нормативные документы по соблюдению конспирации. Так, к примеру, 19 августа 1924 года Пленумом ЦК были утверждены «Правила обращения с конспиративными документами ЦК РКП», 6 марта 1925 года «Порядок хранения и возвращения в ЦК протоколов Секретариата, Оргбюро, Политбюро и Пленума ЦК». В 1927–1928 гг. Политбюро были утверждены общегосударственные постановления «О пользовании секретными материалами», а в партийных комитетах — «Правила ведения секретного делопроизводства и обращения с конспиративными материалами в партийных комитетах». 16 мая 1929 года постановлением Политбюро ЦК «О конспирации» было закреплено и продлено действие постановления 5 мая 1927 года «О пользовании секретными материалами», действие которых распространялось на все партийные и государственные структуры. Регламентарующие документы партии не только утверждались на высшем партийном уровне, но и были приняты за основу при разработке и введение в действие инструкций и правил по постановке и обеспечению конспирации при работе с протоколами заседаний ЦК ВЛКСМ, а также при пользовании сводками бело-эмигрантской печати (Утверждено Секретариатом ЦК 04.03.27 г.), сводками «О заграничной печати», «О секциях Коминтерна» (Утверждены 21.02.30 г.) и др.

Особо необходимо отметить механизм разработки, рассмотрения и утверждения секретных нормативных документов. Для решения данной задачи создавались специальные комиссии, в основном, под председательством одного из членов ЦК или Секретаря ЦК с участием представителей Секретных подразделений ЦК, Специального отдела ОГПУ, ведомств и специалистов по соответствующим направлениям. Часть решений и документов поручалось подготовить непосредственно Бюро Секретариата (Секретному отделу) ЦК, который и представлял разработанные им или комиссией документы на утверждение Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК. Помощь в разработке, согласование, проведение проверок (совместно с секретными подразделениями партии), общее руководство и контроль за соблюдением режима секретности и правил по работе с секретными документами осуществлял Специальный отдел ОГПУ и его приемники в органах государственной безопасности. Все окончательные решения по созданию секретных нормативных документов и их утверждение происходило на высшем партийно-государственном уровне. Это была реальная правовая база по работе с секретной информацией. Наряду с регламентирующими функциями, эти нормативно-регламентирующие акты давали и легитимное, в рамках функционирующей партийно-государственной системы, правовое обеспечение, в том числе и санкций за нарушение их требований.

Следует отметить, что принятые в конце 1920-х годов секретные партийные инструкции действовали вплоть до Великой Отечественной войны. По секретному партийному делопроизводству в обкомах, крайкомах и ЦК республик инструкцию 1928 года сменила утвержденная ЦКВКП(б) 28 июня 1940 соответствующая партийная инструкция, а государственная — до принятия постановления СНК СССР от 2 января 1940 года.

 

2.5. Партийно-государственный контроль за соблюдением конспирации, условий хранения и использованием секретных документов и информации

Одной из самых сложных проблем в функционировании механизма политической власти в стране в 1920-1930-е гг. был контроль за выполнением принимаемых решений, в том числе и по соблюдению режима секретности и использованием секретными документами в партийных комитетах. Обеспечение контроля в этой области было одним из направлений деятельности секретных подразделений ЦК и органов государственной безопасности. Для выполнения данной задачи Центральным комитетом организовывались проверки соблюдения режима секретности при хранении и пользовании секретными документами в аппарате ЦК и партийных комитетах на местах. Эта работа проводилась с целью определения «слабых мест» и «уязвимых участков утечки» информации и дальнейшего проведения превентивной профилактической и административной работы по обеспечению режима секретности.

Для решения этой проблемы необходимо было в первую очередь сосредоточить секретные документы, находящиеся у «ответственных товарищей» из партийного аппарата и организаций, в свое время переданных им ЦК для работы, в едином центре в Секретариате ЦК. К 1922 году в Политбюро имелись сведения, что много документов, в том числе и секретных, таких как протоколы заседаний Политбюро, Оргбюро и Секретариата находились на руках у членов ЦК. Данный вопрос был рассмотрен на заседании Секретариата ЦК 21 апреля 1922 года и затем представлен на утверждение Политбюро. Постановлением от 18 мая 1922 года «О порядке хранения протоколов Политбюро членами ЦК», Политбюро утвердило решение Секретариата: «а) Признать необходимым возвращение старых протоколов Политбюро в Секретариат ЦК. б) Срок возвращения установить как общее правило, 1, 2 года. Секретариат ЦК предоставляет право изменения этого срока, если это потребуется условиями, в) Поручить Секретариату проверить достаточно ли соблюдается в личных секретариатах членов ЦК конспирация при хранении протоколов». Секретарю ЦК В. В. Куйбышеву было поручено выполнение данного постановления. 22 октября он направил письмо всем членам ЦК, в котором просил: «1. Срочно сообщить мне порядок хранения протоколов ЦК в Ваших личных архивах, какими мерами обеспечена достаточная конспиративность их хранения и проч. 2. Принять к сведению и руководству, что протоколы Цека подлежат обязательному возвращению в ЦК. (Протоколы Политбюро в Секретариат Политбюро, а протоколы Оргбюро и Секретариата в Секретариат Оргбюро) по истечению 6-ти месячного срока; в данный момент должны быть возвращены протоколы ЦК созыва Х-го съезда до декабря 1921 г. включительно; остальные протоколы ЦК прошлого созыва подлежат возвращению в ЦК в сентябре текущего года. В отношении протоколов ЦК созыва XI съезда поступать также, т. е. пересылать их по истечению 6-ти месячного срока по полугодиям, в ЦК». Во исполнение решения Политбюро и Оргбюро, в Секретариат ЦК и В. В. Куйбышеву направлялись письма членов ЦК о состоянии и условиях хранения документов и соблюдения конспирации. Сам В. В. Куйбышев, в свою очередь, также информировал ЦК: «Протоколы Секретариата, Оргбюро, Политбюро и Пленума храню в закрытом ящике письменного стола в моем кабинете в ЦК, причем кабинет в часы, когда нет занятий, запирается».

Из сообщений членов ЦК стало очевидно, что, в общем на первый взгляд, при хранении секретных документов у них соблюдались предъявляемые требования. Но в распоряжении ЦК, имелись и факты, говорившие о нарушении правил хранения секретных документов, что приводило к разглашению секретных сведений. Нарушались, в том числе, и правила хранения архивных документов партии, сосредоточенных в государственных архивах. Так, в 1923 году Спецотделом ОГПУ был проверен Архив Октябрьской Революции (АОР), в котором вообще отсутствовала Секретная часть, а секретные документы ЦК РКП (постановления и материалы к ним, основания к правительственным и партийным актам, договорам, концессиям, документы, освещающие нелегальную работу и т. д.) лежали открыто на полках без должной охраны. К контролю за соблюдением правил конспирации при работе с секретными документами, их хранения и использования кроме секретных подразделений ЦК привлекалась и Центральная Контрольная Комиссия ЦК. Так на заседании Президиума ЦКК 4 марта 1924 года был рассмотрен вопрос о распространении секретных документов: «Ввиду того, что практика ЦКК показала широкое распространение среди членов партии документов, запрещенных к распространению и что в распространении и хранении этих документов сплошь и рядом замешаны и члены партии, непричастные к фракционной борьбе и не заинтересованные в распространении, войти в ЦК партии с просьбой, чтобы местным организациям было предложено сделать указание членам партии о сдаче всех секретных документов в партийные организации с тем, что в случае обнаружения секретных документов на руках членов партии, впредь будут приниматься суровые меры партийного взыскания». В результате, данное предложение было вынесено на рассмотрение Секретариата ЦК, который постановил: «а) Принять предложение ЦКК о хранении и сдаче секретных документов, б) Поручить тов. Короткову в недельный срок составить для рассылки на места циркуляр о хранении и сдаче секретных документов».

В 1925 году по поручению Секретариата ЦК, Бюро Секретариата предприняло меры по сбору информации о состоянии секретной работы в партийных органах на местах. 20 октября 1925 года из ЦК в 33 окружкома было направлено письмо, за подписью заведующего Бюро Секретариата Л. З. Мехлиса, в котором предлагалось срочно ответить на ряд вопросов. В том, числе: кто из работников аппарата окружкома ведает секретным делопроизводством (краткие сведения о них) и кем он утверждался, имеются ли в парткомах несгораемые шкафы и охраняется ли здание окружкома? Видимо, не удовлетворившись ответами комитетов и обладая оперативной информацией с мест, а также не прекращающиеся случаи утерь и кражи секретных партийных документов, вынуждали ЦК более серьезно проводить мероприятия по обеспечению режима секретности и проверку соблюдения конспирации при работе с секретными документами. Так в начале декабря 1925 года Бюро Секретариата просило Секретариат ЦК поставить на очередное заседание вопрос о проверке соблюдения правил хранения, возврата и ознакомления с секретными документами ЦК РКП(б). В проекте постановления предлагалось установить порядок периодических плановых проверок соблюдения правил конспирации в парторганах, в советских учреждениях, профсоюзных, кооперативных и прочих организациях, а так же в отделах ЦК, в Секретариатах членов ЦК и ЦКК и определить лиц и органы производящие такие проверки. Секретным отделом ЦК было предложено, что проверки в партийных органах должны были производить местные партийные ревизионные комиссии, ответственные инструктора ЦК и лица, специально направленные ЦК для проведения данных мероприятий. В Секретариатах членов ЦК и ЦКК проверки проводились в каждом отдельном случае по постановлению Секретариата ЦК по согласованию с заведующими отделами и членами ЦК и ЦКК. Бюро Секретариата, в свою очередь, брало на себя обязанность снабжать проверяющих лиц соответствующим инструктивным материалом и подготовку письма к ревизионным комиссиям на местах с просьбой проводить периодические проверки. В результате 29 января 1926 года Секретный отдел ЦК вынес на Секретариат ЦК вопрос «О проверке соблюдения правил хранения, возврата и ознакомления с секретными документами ЦК ВКП(б)». Рассмотрев его, Секретариат ЦК постановил: «Установить порядок периодических плановых проверок соблюдения правил хранения, возврат и ознакомления с конспиративными документами ЦК ВКП(б). Секретариат ЦК также подтвердил, предложенный Секретным отделом порядок и круг лиц, производящих проверку. С этого момента все результаты проверок порядка хранения, возврата и ознакомления с секретными документами ЦК подлежали представлению в Секретный отдел ЦК. Как видно, данное постановление узаконило плановый и периодический характер проведение проверок. Данная работа велась при непосредственном участии ЦК ВКП(б), Секретного отдела ЦК и Специального отдела ОГПУ.

Во исполнение этого постановления, уже весной 1926 года, Секретный отдел поднял вопрос о проведении проверок соблюдения правил обращения и хранения конспиративных материалов ЦК ВКП(б) в обкомах на местах. 7 мая 1926 года Секретариат рассмотрел просьбу Секретного отдела ЦК и разрешил произвести проверку соблюдения правил хранения, возврата и ознакомления с секретными документами ЦК. Следует отметить, что данный вопрос рассматривался на закрытой части заседания, и решения по нему были вынесены в «особую папку».

Принятие к 1926 году нормативных документов по регламентации работы с секретными документами партии, таких как «Инструкция о порядке хранения и движения секретных документов», «Инструкция по ведению, хранению, пересылки и доставке секретной корреспонденции», «Правила обращения с конспиративными документами», «Правила хранения, ознакомления и возврата протоколов Политбюро и Пленума ЦК ВКП(б)», постановления ЦК «О порядке хранения и возврата в ЦК РКП протоколов Секретариата, Оргбюро, Политбюро и Пленума ЦК», также требовало от ЦК проверки их исполнения. Обследовались не только партийные, но и государственные ведомства и учреждения, получающие секретные партийные документы. Так в январе — мае 1926 года Секретным отделом ЦК и Спецотделом ОГПУ были проверены Наркомпрос, Госплан СССР, НКТруда, НКЗдравоохранения, Государственный институт Запада, Коммунистический университет трудящихся Востока и некоторые члены ЦКК. По результатам проверок, 29 января 1926 года заведующий Секретным отделом ЦК А. П. Товстуха и 14 мая 1926 года его заместитель Я. Е. Брезановский, делали доклады на заседаниях Секретариата ЦК. Как выяснилось в ходе проверок, были выявлены случаи халатного обращения с конспиративными документами. К нарушителям были применены меры партийного и административного воздействия. В данном случае, проверялось ведение секретного делопроизводства и постановки шифровальной работы. В некоторых случаях, когда не было возможности обеспечить секретность или не соблюдались нормы и правила ведения шифрработы, шифрчасти просто ликвидировались. В общем следует отметить, что по результатам проверок «оргвыводы» следовали довольно мягкие: «поставить на вид», «обязать», «указать» и т. п., то есть, отношение к нарушителям было на удивление более чем лояльное. Необходимо отметить, что именно к этому времени была, в основном, разработана и введена в действие нормативная база по обеспечению режима секретности и секретному делопроизводству, что давало легитимную нормативно-правовую основу осуществлять контроль за соблюдением требований и правил по работе с секретными документами и по принятию мер по защите информации в целом.

Механизм проведения проверок был таков: 1. Оргбюро или Секретариат ЦК по представлению Секретного отдела ЦК выносили решения о проведении проверок соблюдения правил хранения, возврата, ознакомления, ведения секретного и шифровального делопроизводства.

2. Во исполнение данных решений и по согласованию с Секретным отделом ЦК, проверку производил Специальный отдел ОГПУ.

3. По результатам проверки Спецотделом ОГПУ составлялся акт, в котором фиксировались как положительные, так и негативные моменты и недостатки. Причем, один экземпляр акта (в середине 1920-х гг. акты подписывал начальник Спецотдела ОГПУ Г. И. Бокий, заместитель начальника отдела А. Гусев, начальник 5 отделения Спецотдела Цибизов), в котором делался общий (с оценкой) вывод и указывались меры по устранению недостатков, направлялся в Секретный отдел ЦК;

4. Секретный отдел ЦК акты анализировал, группировал, делал в виде сводок свои заключения по данным проверок и направлял сводку с приложенными актами на рассмотрение в Оргбюро или Секретариат и представлял на утверждение проект постановления ЦК по данному вопросу.

5. Оргбюро или Секретариат выносили постановления ЦК с соответствующими организационными выводами.

6. В итоге проверенные организации и партийные комитеты в обязательном порядке должны были сообщать в Секретный отдел ЦК об исправлении обнаруженных недостатках.

Так, к примеру, в августе 1926 года был проверен порядок обращения с секретными документами в Калужском губкоме ВКП(б). В результате Секретариат ЦК на заседании 20 августа 1926 года принял постановление: «…б) Поставить на вид секретарю Калужского губкома за недопустимое обращение с конспиративными материалами ЦК (регистрация и хранение документов ЦК не в надлежащем порядке, передача их в органы Центроархива), «….Упорядочить обращение с конспиративными материалами, согласно соответствующих правил ЦК, а также указаний Спецотдела ОГПУ, перечисленных в актах проверки. О принятых в этом направлении мерах сообщить в ЦК в двухнедельный срок». В результате, в письме Калужского губкома, во исполнение данного постановления, в Оргбюро объяснялись причины и сообщалось о принятия мер к устранению недостатков.

В сентябре 1926 года Секретный отдел направил в Секретариат ЦК ВКП(б) «Сводку нарушений установленных правил обращения с конспиративными документами ЦК, обнаруженных обследованием Спецотдела ОГПУ», произведенных у ряда должностных лиц. В результате чего выходит постановление Секретариата ЦК: «…Обязать перечисленных выше товарищей упорядочить обращение с конспиративными документами ЦК согласно существующих правил, а также указаний Спецотдела ОГПУ перечисленных в актах проверки. О принятых в этом отношении мерах сообщить ЦК — в двухнедельный срок». В результате в двухнедельный срок в ЦК было сообщено о причинах сложившегося положения и принятых мерах.

В январе 1926 года Спецотделом ОПТУ был проверен порядок пользования и хранения секретных документов ЦК в Самарском, Тамбовском, Рязанском, Воронежском и Саратовском губкомах, у кандидата в члены ЦК ВКП(б) Варейкиса, членов ЦКК К. М. Кудряшова, Я. К. Абеля, М. О. Разумова. Обследование показало, что из всех проверенных организаций и лиц, только у М. О. Разумова дело обстояло благополучно. У всех остальных было обнаружен ряд упущений и недостатков, являющихся нарушением правил конспирации (выдача документов на дом и при выезде в командировки, отсутствие надлежащего учета, допуск к документам лиц, не утвержденных ЦК, не соблюдение сроков возврата и условий хранения документов и т. д.). Наряду с проверкой ведения секретного делопроизводства, в данном случае в Тамбовском, Саратовском, Самарском губкомах проверялось и ведение шифрработы. В июне 1926 года был проверен НКИД и Бюро заграничных ячеек ЦК ВКП(б). В результате проверки в Бюро состояние дела отмечалось как неудовлетворительное. В сентябре — октябре того же года были проверены высшие государственные органы страны — Управления делами СНК СССР и СТО, аппарат ЦИК, а также Карельский обком ВКП(б). В результате были выявлены фактически такие же случаи халатного отношения к работе с секретными документами ЦК (хранение на квартире, не возврат в установленный срок, отсутствие допуска, регистрации и учета). В ноябре 1926 года на заседании Секретариата ЦК рассматривались результаты очередной проверки соблюдения правил обращения с конспиративными документами ЦК. Следует заметить, что постановление по данному вопросу было занесено не в открытую часть протокола, а уже в «особую папку». Проверке подвергались не только партийные комитеты и должностные лица, но и секретные подразделения ведомств. В наиболее значимых случаях дела передавались на рассмотрение ЦККВКП(б). На заседаниях Президиума ЦКК по данным вопросам всегда присутствовали представители органов государственной безопасности. Так от ОПТУ на заседаниях присутствовали начальник Специального отдела ОГПУ Г. И. Бокий, начальник V отделения этого же отдела Цибизов и А. Гусев. В особых случаях ЦК не ограничивался принятием только административных мер, а при обнаружении виновных ОГПУ поручалось передавать дела в прокуратуру, т. е. для привлечения к уголовной ответственности.

Производимые проверки выявляли также и недочеты в данной работе и со стороны самого ЦК. Так, исходя из результатов проверок, Специальный отдел ОГПУ в 1926 году приходит к заключению о необходимости приведения нормативных документов ЦК в соответствие с новыми условиями. Так, в письме Спецотдела ОГПУ, направленном в Секретный отдел ВКП(б): «…считает необходимым обратить Ваше внимание на крайнюю необходимость выработки и предоставления соответствующей твердой инструкции о порядке пользования и хранения секретных материалов ЦК, Политбюро и ЦКК, так как практика обследования показала нам, что существующие ныне правила по хранению и пользованию указанными материалами частично отжили свое время указаний, как хранить, учитывать и пользоваться названными материалами». Далее в решении Секретариата ЦК по данному вопросу указывалось на недопустимость нарушений правил обращения с конспиративными документами и предлагалось в двухнедельный срок привести в соответствие с существующими правилами и указаниями Спецотдела ОГПУ, приведенными в актах обследования, что, судя по присланным затем в Секретариат ЦК сообщениям секретарей губкомов, и было сделано. В итоге, принимая во внимание озабоченность и рекомендации Секретного отдела ВКП(б) и Специального отдела ОГПУ по поводу результатов проверок, ЦК было принято решение разработать новую инструкцию. Вскоре была разработана и 5 мая 1927 года на Политбюро ЦК окончательно утверждена инструкция «О пользовании секретными материалами». Как видно, здесь мы наблюдаем обратную связь и взаимодействие органов госбезопасности и ЦК по данному вопросу.

После принятия инструкции, проверки Спецотделом ОГПУ возобновились. В мае 1927 года были произведены обследования у заместителя председателя СНК РСФСР Лежавы, председателя Подготовительной комиссии СНК СССР Антонова-Саратовского, председателя коммунистической фракции Правления Центрального Сельхозбанка Шефлера, членов ЦК Богуславского, Леплевского. В результате, фактически снова выявились случаи халатного отношения к работе с секретными документами ЦК (хранение на квартире, не возврат в установленный срок, отсутствие допуска, регистрации и учета). В решениях Секретариат ЦК по данным проверкам опять такие мягкие формулировки, как «указать и устранить». Снова в ЦК идут сообщения об устранении обнаруженных недостатков. В конце 1927 — начале 1928 гг. Спецотделом ОГПУ были проверены Среднеазиатское Бюро ЦК, Сибкрайком, Казахкрайком, ЦК КП(б) Узбекистана, ЦК КП(б) Туркменистана, Киргизский обком, Кокандский окружком, Бурят-Монгольский обком. В результате было выявлено неудовлетворительное состояние дел по работе с секретными документами (несанкционированная выдача документов на руки, небрежное хранение, нарушение правил регистрации, учета и пересылки, несоблюдение сроков возврата и др.). В постановлении Секретариата ЦК от 10 февраля 1928 года мы снова видим прежние санкции «указать секретарям», «исправить недостатки», самое суровое — «выговор». В декабре 1927 года за халатное отношение к конспиративным материалам (пропажа документов) выговоры и лишение на полгода высылки материалов получили известный большевик Н. И. Подвойский и член Орехово-Зуевского укома Каштанов. В назидание остальным, данные решения были доведены до всех лиц, получающих конспиративные материалы. Примечателен случай, когда очень серьезно начатое расследование, выявилось при проверке у кандидата в члены ЦК КП(б) Узбекистана Кадыр-Алиева. Дело в том, что, отбыв в командировку в ЦК Узбекистана, он оставил партийные документы дома. Его жена, обнаружив их, и будучи неграмотной, продала данные документы в частную лавку как материал для упаковки товаров. Расследованием этого дела занимался Специальный отдел ОГПУ. Сначала была получена санкция на арест за преступление, предусмотренного ст. 153 УК Узбекистана за разглашение секретных сведений, не подлежащих оглашению. Но затем, в письме за подписью Г. И. Бокия и Цибизова в Секретный отдел ЦК ВКП(б) заместителю заведующего Я. Е. Брезановскому сообщалось, что в ходе проверки обнаружено, что среди проданных «совершенно секретных» и «секретных» документов, все-таки, нет. И, в итоге, к нарушителю были применены более мягкие, по сравнению с арестом, санкции — объявлен партийный выговор и снят с работы.

Данный случай говорил, во-первых, с одной стороны, о существовании в конце 1920-х гг. и более строгих мер-наказаний, предусмотренных уголовным кодексом за разглашение секретных сведений. Во-вторых, с другой стороны, о недостаточно серьезном, понимания вопроса субъектами — носителями секретной информации и низком культурном и правовом уровне при работе с документами вообще, имевшемся еще в стране, в целом, и особенно на периферии. Так, в феврале 1928 года было указано секретарям Уральского, Актюбинского, Сырдарьинского, Акмолинского губкомов, Ташкентского, Зейского, Самаркандского, Кустанайского и Читинского окружкомов на неудовлетворительное обращение с конспиративными документами и дан 2-х недельный срок на исправление положения дел.

14 октября 1927 года на заседании Секретариата ЦК рассматривался вопрос о пропаже в Архангельском ГК сразу 11 секретных документов и шифра «Заря» Рогачевским укомом, выявленных при проверке губотделом и Спецотделом ОГПУ. Данное дело приняло характер целого расследования, о чем свидетельствует переписка Секретного отдела ЦК ВКП(б), Спецотдела ОГПУ, Архангельского губотдела ОГПУ. В результате проверки было обнаружено, что утеряны следующие документы, считавшиеся секретными: Стенограмма Оргбюро об обследовании Владимирской и Смоленской губернии; о проведении антирелигиозной компании в связи с наступающим мусульманским постом; отношение Орграспреда ЦК, подписанное т. Косиором о постановлении ЦК относительно командировании 150 товарищей из промышленных районов в непромышленные с целью их кадрового укрепления; отношение за подписью Косиора о вмешательстве Архангельского ГК в работу отдела Госбанка; информационный обзор о работе среди бедноты; просьба ЦК деревоотделочников об отзыве из Архангельска М. А. Лобанова для работы в ЦК союза; о посылке докладчиков о Пленуме ЦК и ЦКК на места; о губернской прокуратуре в Архангельске; об освобождении коммунистов-организаторов партийной переписи и регистраторов на время партпереписи от партийной работы; о работе т. Колтунова Л. Г.; просьба ЦК ВЛКСМ о командировании т. Кучерова в качестве представителя ЦК ВЛКСМ на Пленуме Архангельского ГК 26 декабря 1927 г. Причем, сначала была обнаружена пропажа 21 документа, затем десять из них нашли. Начальник Спецотдела ОГПУ Г. И. Бокий и начальник V отделения Цибизов просили начальника Архангельского губотдела ОГПУ указать причины и виновных лиц. В Архангельске было произведено расследование по факту произошедшего случая, включая и производство допросов. Г. И. Бокий и Цибизов предлагали: «ввиду важности вопроса предлагается Вам срочно произвести исчерпывающее дознание по существу недостающих документов, выявить персональную ответственных лиц, коими утеряны документы, не ограничиваясь опросом только технических работников губкома и весь материал с Вашим заключением немедленно направить нам». Спецотдел ОГПУ предлагал привлечь бывших секретарей Архангельского ГК Куджиева и Бейка (во время пропажи именно они были секретарями губкома) к внесудебной ответственности в партийном порядке. В результате, так строго начавшееся дело окончилось довольно мягким, для данного случая, постановлением Секретариата ЦК 14 декабря 1927 года, по которому Куджиеву и Бейко были объявлены строгие выговоры за халатное отношение к секретным документам.

Из своего кабинета, у заместителя заведующего Орготделом Шахтинско-Донецкого окркома Бегеулова, вместе с портфелем была украдена секретная сводка бело-эмигрантской прессы. Этот случай также стал предметом разбирательства Секретного отдела ВКП(б), ОГПУ, Шахтинско-Донецкого окркома Северо-Кавказского края и, в конечном счете, Секретариата ЦК. Бегеулову был объявлен выговор за халатное отношение к секретным документам. В 1933 году за утерю протокола Политбюро (оставил в номере гостиницы «Националь») был лишен в течение 3-х месяцев права получать протоколы секретарь ЦК КП(б) Узбекистана Икрамов. На заседании Секретариата ЦК 22 марта 1933 года, комиссии в составе А. И. Стецкого (председатель), Н. А. Вознесенского, В. В. Осинского поручалось дополнительно выяснить и внести на рассмотрение Оргбюро вопрос по поводу разглашения данных по убыли скота журналом «Социалистическая реконструкция сельского хозяйства». Здесь следует отметить, и то обстоятельство, на каком уровне решался, казалось бы частный вопрос и то, что данные по убыли скота в голодный год были секретным.

С 1930-х годов, ЦК стал строже относиться к фактам разглашения секретных сведений. На это были как внутренние, так и внешние причины. С одной стороны, это было следствием усиления личного влияния и власти И. В. Сталина и его теории об усилении классовой борьбы по мере строительства социализма, с другой,  — обострение международной обстановки в Европе, в связи с приходом к власти нацистов в Германии и действий японских милитаристов в Азии. Все это вместе взятое способствовало ужесточению мер по соблюдению режима секретности и наказаний за их несоблюдение. В 1927 году вышло постановление о мерах ответственности по секретным делам, предусматривающих внесудебный порядок рассмотрения данных дел. Так же была принята и введена в действие статья Уголовного кодекса; «Разглашение секретных и не подлежащих оглашению сведений». Если раньше виновные в несоблюдении секретности получали довольно мягкие административные взыскания, то теперь все чаще дело доходило до суда. Так, на заседании Политбюро 1 февраля 1930 года был рассмотрен вопрос «О разглашении секретных сведений о добыче золота и цветных металлов». Оргбюро по данному вопросу вынесло следующее решение в отношении виновных: «а) Передать дело на расследование ОГПУ. б) Предложить ОГПУ немедленно арестовать Шипека. в) Вопрос о Симонове и Алешине передать в ЦКК». 31 августа 1935 года Политбюро рассмотрело вопрос «О привлечении к ответственности военного цензора Галгута». Постановление опять было строгим; «Предать суду военного цензора Галгута за утерю секретного документа, который, таким образом, стал известен иностранцам».

В 1940 — начале 1941 гг. усилилась работа по проверке соблюдения секретности и расследованию фактов разглашения секретных сведений, в первую очередь по военным и военно — мобилизационным делам. Так, 23 февраля 1940 года, на Секретариате ЦК рассматривался вопрос «Об утере совершенно секретных документов в Наркомате военно-морского флота». И в данном случае, дело теперь не заканчивалось оргвыводами. Военная прокуратура приняла его к производству и исполнению. Несмотря на то, что перед Великой Отечественной войной в общем стратегические и политические планы гитлеровцев не были секретом для руководства СССР, все-таки в некоторых ведомствах наблюдались факты беспечного отношения к секретным сведениям, которые иногда просачивались через средства массовой информации и ведомственные каналы. ЦК, естественно, резко реагировал на данные случаи. Иллюстрацией этого может служить, рассмотренный Оргбюро ЦК в декабре 1940 — феврале 1941 года вопрос «О фактах разглашения секретных сведений Московской радиостанцией Наркомрыбпрома СССР». В данном случае, со стороны Наркомрыбпрома выявилось грубое нарушение правил секретности. Оргбюро реагирует оперативно и обязывает в короткий срок (до 1 марта) исправить недостатки. Важность вопроса была такова, что рассмотрение его было вынесено на заседание Политбюро.

Имелись факты нарушений и в самих секретных подразделениях партии. Так, 13 июля 1940 года на Оргбюро ЦК было рассмотрено неудовлетворительное ведение дел в Особом секторе Камчатского обкома ВКП(б). При проверке не обнаружилось на месте протоколов Пленумов обкома, отсутствовала регистрация секретных документов и т. д. Оргбюро обязало в месячный срок навести порядок в протокольном и секретном делопроизводстве. Контроль за выполнением поручалось осуществлять вышестоящему органу — Хабаровскому крайкому. Как видно, проблема разглашения секретных сведений была актуальна вплоть до Великой Отечественной войны.

Таким образом, проверка соблюдения режима секретности являлось одним из направлений деятельности по защите секретной информации. Данная работа имела двоякое значение. Во-первых, это была проверка истинного состояния дел по соблюдению режима секретности, наличия узких мест, выяснения причин уязвимости информации. Во-вторых, это была проверка исполнения решений ЦК по вопросам защиты информации. В распоряжении высших органов партии постоянно появлялись факты неблагополучного состояния дел в тех или иных партийных комитетах и государственных учреждениях по соблюдению режима секретности, как в центре, так и на местах. Были случаи разглашения секретных сведений, утери и кражи секретных документов, неудовлетворительного состояния секретного делопроизводства. На заседаниях высших органов партии не раз рассматривались эти вопросы. Контроль и проверка соблюдения конспирации возлагалась на Спецотдел, местные отделения ОГПУ — НКВД и секретные органы партии (Секретный отдел ЦК — Особый сектор ЦК). До 1926 года данная работа носила эпизодический характер, но после принятия постановления Секретариата ЦК 29 января 1926 года, стала плановой. Специальным отделом ОГПУ проверялись партийные комитеты, а также ведомства и отдельные должностные лица. Недостатки, как правило, были везде однотипны. Среди самых распространенных были: ознакомление и работа с секретными документами не допущенных лиц, задержка или не возврат документов, утеря, кража, хранение документов на дому, отсутствие условий и не соблюдение правил хранения, непорядок в регистрации и учете. Секретные подразделения готовили материал и выносили на рассмотрение проекты постановлений по результатам проверок на Секретариат и Оргбюро, а иногда и на Политбюро. Как видно из документов ЦК, отмеченные в актах Спецотдела и местных органов ОГПУ, недостатки после соответствующих оргвыводов, исправлялись.

По незначительным нарушениям в 1920-х годах, виновным выносились довольно мягкие санкции, ограничиваясь организационными и административными мерами: постановка на вид; прекращение, на определенный срок, высылок секретных документов; выговор; строгий выговор. Редко дело доходило до более строгих мер. Но с начала 1930-х годов наблюдается ужесточение санкций; — снятие с занимаемой должности, увольнение с работы, вплоть до передачи дел в прокуратуру и ОГПУ на расследование и привлечение к уголовной ответственности.

Проведение организационных и административных мероприятий давало положительные результаты. Со строгой партийной дисциплиной и централизацией, партия и страна в целом, находясь, то в военном, то после или предвоенном состоянии, с одной стороны, проводила определенную политическую и государственную линию по проведению в жизнь режимно-секретных мероприятий как в партийных, так и государственных инстанциях, но с другой, все-таки, на наш взгляд, не везде и не всегда этому придавалось должное значение. В одних случаях не хватало организованности, а где и имело место халатное отношение к соблюдению секретности. Об этом говорят случаи утери и кражи документов, разглашения секретных сведений. Данные случаи являлись предметом пристального разбирательства в высших партийных органах с привлечением ЦКК и ОГЛУ.

Не обладая специальной аналитической информацией органов государственной безопасности, трудно судить, в полной мере, о степени эффективности работы партии и страны в целом по обеспечению режима секретности, сохранности государственной и партийной тайны и контролю за соблюдением конспирации в партийных и государственных органах и учреждениях в период между двумя мировыми войнами, и особенно перед Великой Отечественной войной. Хотя полностью блокировать деятельность иностранных разведок на своей территории не удалось, необходимо было свести реальные угрозы к минимуму. Не смотря на определенные недостатки в данной работе, в целом можно отметить, что, к примеру, перед войной: «Немецкие генералы признавали особо сложные условия для деятельности западных разведок и контрразведок в СССР. По свидетельству Леверкюна, [немецкий генерал — Г. К.] Советская Россия еще до начала войны представляла в отношении разведки особо трудную проблему». В этом, я вижу, главные положительные моменты в деятельности РКП(б) — ВКП(б) по организации работы и контролю за обеспечением режима секретности как в партийном аппарате, так и государственном масштабе в целом.

 

2.6. Ограничение распространения и цензура информации как деятельность РКП(б) — ВКП(б) по защите партийно-государственной тайны

Одним из направлений деятельности по защите информации в партийных органах в 1918–1941 гг. являлся контроль за возможной утечкой секретных сведений из партийных органов через средства массовой информации и печатные издания, причем данные сведения могли быть как военно-экономического, так и политического характера. Со стороны большевиков введение режима секретности на ту или иную информацию обуславливалось политической целесообразностью, защитой государственной и политической тайны. В принципе, в понятийном смысле партийная и государственная тайна большевиками не разделялись и понимались воедино как единое целое. Чтобы пресечь случаи опубликования в печати и разглашения секретных сведений в других средствах массовой информации, которые время от времени происходили, РКП(б) — ВКП(б) проводила определенную ограничительную и цензурную политику.

Цензурная политика в данной работе понимается не как элемент контроля со стороны партии и государства за средствами массовой информации, творчеством или наукой, а как функция и деятельность большевиков, т. е. набор средств и методов, по ограничению несанкционированного распространения партийно-государственной секретной информации. В этом случае цензурная политика партии представляла собой вид деятельности политической системы как осознанная необходимость по сохранению существующего строя. В тоже время большевики понимали и значение открытости информации в политической борьбе и поэтому после прихода к власти, перед ними в этом плане стояла двоякая задача. С одной стороны, это опубликование документов (в том числе и ранее секретных), разоблачающих антинародную сущность царского и Временного правительств, имеющих политическое значение, а с другой стороны, защита собственной секретной оперативной информации и ограничение распространение контрреволюционных, по мнению большевиков, изданий других партий и организаций.

Специальных партийных органов и государственных актов, регламентирующих политическую цензуру, в начале, не было. Но для противодействия распространению контрреволюционной информации в печати уже в декабре 1917 года при Наркомате Юстиции создается «Ревтрибунал печати», а 23 декабря 1918 года при Реввоенсовете республики была организована военная цензура, которая занималась не только военной, но и политической гражданской цензурой. Цензурой, поступающей в Советскую Россию иностранной информации, занималось Российское Телеграфное агентство (РОСТА) под руководством НКИД. Более того, с 1920 года Наркоминдел должен был сам осуществлять цезуру информации, касающуюся внешней политики. В августе 1921 года военная цензура была передана в отдел военной цензуры ВЧК, который осуществлял и политическую цензуру. Таким образом, данная деятельность становится прерогативой специального органа государственной безопасности. Цензурные функции осуществлял и Наркомпрос. В конце 1920 — начале 1921 года в ГИЗе появляется политотдел, который осуществлял рецензирование рукописей, рекомендовал их к печати или запрещал. Другой структурой, Наркомпроса, осуществляющей цензурную деятельность был Главполитпросвет возглавляемый

Н. К. Крупской, который был: «…создан как государственный, но его деятельность носила партийный характер. В. И. Ленин воспринимал Главполитпросвет не как государственный, а как партийный орган». Как видно в данный период цензура в Советском государстве имела децентрализованную систему, но, формально подчиняясь разным ведомствам, она в политическом и кадровом отношении зависели от партии.

Вопросы утечки информации не подлежащих опубликованию через печатные издания вызывали обеспокоенность ЦК и не раз поднимались на высшем партийном и государственном уровне. Так, в июле 1919 года был определен порядок публикации в «РОСТА» сведений, которые направлялись в агентство. В августе 1919 г. разбирались претензии Наркомпрода о разглашении государственных тайн, а в октябре того же года — вопросы военной цензуры. В. И. Ленин и Нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин подготовили в декабре 1919 года постановление ЦК о цензуре отчетов и протоколов о выступлениях ответственных работников по вопросам международной политики.

В данной работе уже упоминалось заявление А. М. Лежавы на Политбюро 29 марта 1921 года о разглашении секретных сведений, по которому Ф. Э. Дзержинскому, т. е. ВЧК, поручалось расследовать дело. Сложившаяся ситуация требовала больше внимания уделять цензурной политике. Для ликвидации самодеятельности и неразберихи в области защиты информации в СМИ, издательства и средства массовой информации должны были иметь соответствующие регламентирующие документы, а государство — цензурные органы сверху — донизу. Одним из первых, известным разработанным документом (скорее всего, были более ранние) в этом направлении, был утвержденный декретом СНК РСФСР 13 октября 1921 года «Перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению». В данном перечне секретные сведения делились на две группы: военного и экономического характера. Одновременно, 13 октября 1921 года, постановлением СНК РСФСР было утверждено и «Положение о военной цензуре ВЧК», по которому «для ограничения политических, экономических и военных интересов РСФСР» вводилась «цензура печатных произведений, почтово-телеграфной корреспонденции и контроль за радиотелеграфными связями». Как видно, одновременно были разработаны и утверждены два основополагающих документа в области цензурной политики. В декабре 1921 года Политбюро, обеспокоенное положением дел с политической цензурой, на заседании, на котором присутствовали Л. Б. Каменев, И. В. Сталин, Л. Д. Троцкий, В. М. Молотов и М. И. Калинин, рассмотрело, поднятый Л. Б. Каменевым вопрос «О политической цензуре», на котором постановили: «Поручить т. Радеку обследовать положение дела с цензурой как военной, так и гражданской и доложить в Политбюро свои выводы». У автора данной работы нет сведений, как проходило обследование и какие были сделаны выводы К. Б. Радеком, а также когда на Политбюро было доложено об исполнении данного постановления и какие меры приняты. Но, думается это послужило началом дальнейших действий партии большевиков и советского правительства в этом направлении. Вскоре, в июне 1922 года, создается главный цензурный орган страны — Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит) при Наркомате просвещения РСФСР со структурными подразделениями на местах. «Но при этом он подчинялся Наркомпросу достаточно формально, постоянно подчеркивая свою самостоятельность и зависимость исключительно от партийных органов».

Критерии, по которым могли запрещаться те или иные рукописи и издания были определены еще ранее. Главлит запрещал публиковать материалы: 1. Содержащие агитацию и пропаганду против советской власти. 2. Разглашающие военную тайну. 3. Возбуждающие общественное мнение путем ложных сообщений. 4. Возбуждающие национальную и религиозную рознь, 5. Носящие порнографический характер. Как видно, набор запретов более чем традиционен во многих странах и по сей день.

По партийной линии цензурную политику проводил Агитационнопропагандистский отдел ЦК. В том же, 1922 году, на высшем партийном уровне было принято весьма важное и принципиальное решение. Так, 6 октября 1922 года под эгидой ЦК проходило заседание представителей цензуры, под председательством А. С. Бубнова. На данном заседании, среди прочих, был рассмотрен вопрос о цензуре. Рассмотрев сложившееся положение дел, было принято решение: «Признать необходимым переход от предварительной к карательной форме цензуры. Для выработки точного текста постановления и детализации данного вопроса создать комиссию в составе: тт. Мещерякова, Этингофа, Лебедева-Полянского. Работу комиссии закончить в недельный срок».

В отдельных, наиболее важных случаях, ЦК РКП(б) реагировало на факты разглашения секретных сведений, созданием представительных комиссий для разбора случившегося и принятию соответствующих организационных и административных мер, как это было, к примеру, после опубликования не подлежащих разглашению сведений по Госплану в конце 1922 года. В данном случае, комиссии, в составе В. В. Куйбышева, Г. М. Кржижановского, Г. Л. Пятакова, Н. П. Горбунова и др. поручалось выработать инструкцию о том, какие постановления Госплана печатанию не подлежат, а также разработать вопрос о порядке опубликования «особо щекотливых и сомнительных» сведений, касающихся какого-либо ведомства и способах осуществления данным ведомством контроля над подобного рода сообщениями в печати. Созыв комиссии поручался В. В. Куйбышеву. В результате комиссией был разработан, касающийся непосредственно документов Госплана «Перечень постановлений Президиума Госплана, не подлежащих печатанию» и общий для всех ведомств «Порядок опубликования сведений». В разработанных перечнях, отмечалось, что в целях определения экономических и военных интересов РСФСР, определении того, что не подлежит публикации, руководствоваться Перечнем сведений, составляющих тайну, и не подлежат распространению, выработанным комиссией ЦК. Наблюдение и ответственность за опубликование сведений, нарушающих политические, экономические и военные интересы РСФСР, должны быть возложены на Главлит, который должен был распространять свою деятельность и на все издания государственных органов. Для возможности осуществления со стороны Главлита контроля, намечались определенные организационные мероприятия. Так, все наркомы должны были выделить ответственного представителя, без визы которого информация, исходящая из данного ведомства, публикации не подлежала. Этим представителям Главлит предварительно сообщал перечень сведений, не подлежащих распространению. Ответственные представители ведомств, связанные с Главлитом, в необходимых случаях, должны были сообщать ему дополнительно перечень сведений, нарушающих интересы государства или ведомства, в связи с проводимым данным ведомством операцией (сезонное запрещение и т. д.). Этот дополнительный (сезонный) «Перечень запрещаемых к опубликованию сведений», после утверждения Главлитом, сообщался им в редакции газет и издательств, а также ответственным лицам наркоматов. Все редакции газет и изданий выделяли представителя — ответственного за помещение сведений, идущих без визы ответственных представителей ведомств и сведений, предусмотренных перечнем или сообщенных дополнительно Главлитом, а также сведений «особо щекотливых или сомнительных, касающихся какого-либо ведомства». В случае сомнений, ведомствам рекомендовалось обращаться за разрешением в Главлит. В заключении отмечалось, что все перечисленные организационные мероприятия предполагают соответствующую реорганизацию и усиление Главлита.

Изменение обстановки, связанной с окончанием Гражданской войны, требовало и изменения отношения к военной, государственной и партийной тайне, уже в относительно мирное время. На заседании представителей цензуры 23 октября 1922 года был поднят вопрос о подготовке военного перечня для цензуры. На этом заседании присутствовали: от Агитпропа ЦК — Я. А. Яковлев, И. В. Вар дин; от ГПУ — Ашмарин; от Главлита — Н. Л. Мещеряков, Б. Е. Этингоф; от Госиздата — П. И. Лебедев-Полянский; от газет «Известия В ЦИК» — Литовский; «Рабочая Москва» — Б. М. Волин; «Экономической жизни» — Стоклинский. Далее этот вопрос был вынесен на совещание заведующих отделами ЦК. 2 ноября 1922 года он рассматривался, наряду с другими вопросами, касающимися цензуры, Главлита и РОСТА. В итоге на заседании Секретариата ЦК РКП(б) 10 ноября 1922 года был заслушан вопрос о цензуре, доложенный заведующим Агитационно-пропагандистским отделом ЦК А. С. Бубновым. В итоге, на заседании было принято следующее постановление: «1. Поручить комиссии в составе тт. Бубнова, Вардина (Агитпроп ЦК), Новицкого (Печать), Этингофа (Цензура) и Ингулова (ЦК работников печати) переработать в десятидневный срок военный перечень цензуры. Комиссии привлечь к работе ответственных представителей ведомств (членов партии). Созыв комиссии за тов. Бубновым. 2. Усилить Главлито 5-ю работниками коммунистами».

Результатом работы комиссии было издание секретного «Перечня сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению. Далее перечень был представлен А. С. Бубновым на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) 14 декабря 1922 года, на котором постановили: «Доклад принять к сведению. Работу комиссии считать законченной». В данном перечне определялись сведения, составляющую государственную тайну РСФСР военного и экономического характера, не подлежащих опубликованию по двум разделам: в военное время и в мирное время. Мы не знаем, успел ли он дойти до исполнения цензурным органам, но это был последний перечень РСФСР, так как вскоре был образован Советский Союз и, нужно было разрабатывать уже перечень союзный. Но, следует отметить, что последний перечень РСФСР был взят за основу для составления первого перечня СССР. Так на заседании Секретариата ЦК 25 мая 1923 года был утвержден состав комиссии по пересмотру перечня под председательством В. И. Нарбута. «Для пересмотра перечня сведений, составляющих тайну и не подлежащих оглашению в печати, составить комиссию в следующем составе: председатель т. Нарбут; члены тт. Лебедев — Полянский (Главлит), Ингулов (Прессбюро), Данилов (Реввоенсовет), Бокия (ГПУ), Попов («Правда»), Виленский-Сибиряков («Известия»), Волин («Рабочая Москва»), Крумин («Экономическая жизнь»). Срок работы комиссии недельный». В результате работы комиссии Секретариату ЦК был предложен на рассмотрение первый общесоюзный перечень. На заседании Секретариата ЦК 15 июня 1923 года было принято следующее постановление: «а) Не возражать против предлагаемого «Перечня сведений, составляющих государственную тайну и не подлежащих опубликованию в печати», б) Передать вопрос на разрешение в советском порядке».

В итоге, после рассмотрения вопроса в СНК СССР с 1 июля 1923 года вводился в действие первый союзный перечень. В новом перечне были небольшие изменения. Различия, в основном, заключались в редакции и соединении отдельных параграфов. Большинство редакций было в разделе «Б» — «в военное время». Из перечня были изъяты сведения, в основном, экономического характера. К примеру, такие как: О сметах Госплана; заключения Президиума Госплана об экспортных и импортных планах (но заключения об экспортно-импортном плане СССР в целом, остались); о реорганизации наркоматов, о распределение ассигнований на сельское хозяйство; заключения Президиума Госплана по конкретным вопросам промышленной иммиграции; основные изменения финансовой политики; заключения о работе секций Госплана. Эти сведения теперь не являлись секретными, но печатать их разрешалось только с согласия Президиума Госплана, СТО, Совнаркома. Исключались из союзного перечня и становились общедоступной (но с разрешения соответствующего руководителя промышленности) критика хозяйственных органов, которая признавалась необходимой, но без подрыва авторитета хозяйственных органов; сведения по судебным делам и делам ревизий после их окончании; сведения о столкновениях органов власти с крестьянами при сборе продналога и всех вытекающих обстоятельств; цифровые данные об инвалидах и раненых РСФСР; сведения о внешнеполитических шагах без согласия НКИД. Как уже было отмечено, из общесоюзного перечня были убраны пункты экономического характера, относящиеся к ведению Госплана. Но это не говорит, о том, что они рассекречивались совсем. Данные сведения вошли в ранее принятый, комиссией В. В. Куйбышева специально для Госплана, «Перечень постановлений Президиума Госплана, не подлежащих опубликованию». В раздел перечня «В военное время» с разрешения РВСР вносились вопросы военно-морского бюджета; о состоянии и наличии запасных частей и подготовки резерва.

Таким образом, в союзном перечне секретными оставались, в основном, сведения военного и политического характера, но на некоторые экономические сведения распространялись ведомственные ограничения. Необходимо отметить, что общесоюзный перечень был несколько «демократичней» по сравнению с перечнем РСФСР, что определялось окончанием Гражданской войны. Но, следует заметить, что уже через два года: «к лету 1925 г. был создан новый, более полный и разработанный «Перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению в СССР в целях сохранения политико-экономических интересов СССР»… После представления Главлитом этого очередного перечня в Отдел печати ЦК, он был утвержден в Отделе печати с одной поправкой, о чем сообщалось в Главлит 6 июня 1925 года». Это было одним из способов, каким партия большевиков направляла цензурную политику с точки зрения защиты информации в СМИ. В принципе, по сведениям из вышеперечисленных перечней, можно вполне определенно и конкретно судить, что же являлось государственной тайной в РСФСР — СССР до середины 1920-х годов? Сопоставив сведения из данных Перечней с конкретной политической обстановкой можно постараться ответить на вопрос насколько было оправдано засекречивание той или иной информации. На наш взгляд засекречивание большинства сведений в перечисленных перечнях, на тот исторический момент, было политически и экономически целесообразно и обосновано.

Проблема разглашения секретной информации военного характера через печатные издания, особенно в годы НЭПа, когда была разрешена работа частных издательств, естественно, в силу выполнения своих функций, волновала органы государственной безопасности. Так «Ф. Э. Дзержинский был озабочен тем, чтобы в печать не просачивались сведения, составляющие государственную или военную тайну. Когда, в 1923 г. в некоторых газетах появились статьи о Красной Армии, в которых давалась характеристика ее боевого состава, организации, мест расквартирования войск и другие сведения, представляющие интерес для противника, он забил тревогу. По согласованию с Реввоенсоветом Феликс Эдмундович дал распоряжение органам ГПУ принять решительные меры, обеспечивающие сохранение государственной и военной тайны. Впредь разрешалось публиковать в открытой печати только статьи, в которых содержались сведения общего характера, без указания конкретной войсковой части или подразделения».

Одновременно с новым перечнем, комиссией под председательством В. И. Нарбута был разработан в виде инструкции и, на заседании 6 июня 1923 года, окончательно определен и принят «Порядок опубликования сведений, не подлежащих оглашению в печати». В документе подтверждался ввод в действие с 1 июля 1923 года «Перечня сведений, составляющих государственную тайну и не подлежащих опубликованию». Все прежде изданные постановления секретного характера о цензуре с утверждением нового перечня, считались аннулированными. Наблюдение и ответственность за опубликование сведений, нарушающих политические, экономические и военные интересы СССР возлагались на Глав лит. Деятельность Главлита распространялась на все издания, как частные и частно-правовые (кооперативные), так и государственные. Главлиту предоставлялось исключительное право в экстренных случаях применять вызванные необходимостью временные дополнения к перечню с последующим внесением их в 24-х часовой срок на утверждение в СНК СССР. Также было решено создать в составе Главлита специальный секретариат с ночным дежурством для взаимосвязи с заинтересованными ведомствами и редакциями. На Главлит возлагался контроль и ответственность за опубликование сведений, не подлежащих разглашению на территории всей страны. Тем самым он стал высшей государственной цензурной инстанцией, с определенными правами и функциями, таким образом, была преодолена ведомственная разобщенность в цензуре.

Наряду с общим и ведомственными перечнями сведений, не подлежащих опубликованию, существовали и другие цензурные документы подобного ограничительного плана, в том числе и касающегося самого Главлита, решение по которым также проходило через высшие партийные органы. Так, к примеру, выполняя постановления Оргбюро, Главлит 22 ноября 1922 года направил на утверждение в ЦК состав редакции «Секретного бюллетеня Главлита». Данное письмо было адресовано заведующему Агитропом ЦК А. С. Бубнову, который вынес рассмотрение данного вопроса на совещание заведующих отделами ЦК. На этом совещании был рассмотрен состав редакции в составе Ашмарина (заведующий иностранным отделом Главлита — представитель ГПУ), И. В. Вардина (заведующий подотделом печати Агитпропа ЦК — представитель от ЦК), П. М. Лебедева-Полянского (заведующий Главлитом). Окончательно состав редакции был утвержден на Секретариате ЦК 7 декабря 1922 года.

Отсутствие закона, который юридически регламентировал работу органов печати, влекло за собой определенные трудности и ведомственную анархию, когда ведомство само, исходя из собственного понимания, определяло порядок опубликования сведений. В государстве отсутствовал общий закон о печати. Решение этого важного вопроса, стало предметом обсуждения ЦК. Так обосновывал необходимость принятия данного закона, зав. подотделом печати Агитпроапа ЦК И. В. Вардин, в письме в Секретариат ЦК 21 ноября 1922 года: «Закон о печати особенно необходим в настоящее время для того, чтобы обеспечить свободу рабочей печати и ее работникам. Преследование сотрудников печати, принявшее (например, убийство рабкора Спиридонова) за последнее время массовый характер, может быть прекращено лишь в том случае, если печать получит законодательную защиту. С другой стороны, закон о печати должен будет предусмотреть и карать беспощадно всякое злоупотребление печатью (злостная ложь, клевета, инсинуации и т. д.).

В основу закона должны быть положены резолюции и циркуляры съездов и ЦК РКП. Выработка и опубликование закона желательно по возможности до Всероссийского съезда Советов».

Государственная защита, защита законом всегда предполагает, определенную регламентацию, ограничения и санкции за нарушение, оговоренных данным законом правил, соблюдать которые обязаны все как юридические, так и физические субъекты права. В рассматриваемый период, механизм принятия государственных решений по цензурной политике был таков, что за основу принимались решения партии, затем проводившиеся в государственном порядке. Для соблюдения формального прохождения законодательной инициативы и принятия государственного решения, данный вопрос должен был рассмотрен на советском уровне. В то время была общепринята практика прохождения и рассмотрения вопросов, сначала партийным, а затем государственном порядком или наоборот. Многие государственные вопросы принимались, к примеру, совместными решениями ЦК партии и Совнаркома. Так, конкретно по данному вопросу, на совещании заведующих отделами ЦК 21 ноября 1921 года, заведующий Агитпропом ЦК А. С. Бубнов рекомендовал: «Предложить ВЦИКу создать специальную комиссию для выработки такого проекта с включением в нее представителя Агитпропа ЦК т. Вардина». В результате вопрос «Об основном законе печати» рассматривался на заседании Секретариата ЦК, на котором было принято решение: «Направить вопрос в советском порядке». В партийных документах того времени слово «советский» было идентично слову «государственный». Из вышеизложенного видно, что формально это было совместное решение партии и правительства. Наряду с решением о переходе от предварительной к карательной форме цензуры, принятие закона о печати усилило позиции большевиков и государства в целом в этом вопросе. Принятием этого закона, был фактически и юридически закреплен контроль государства и партии над печатью.

Важной стороной вопроса при определении степени секретности информации, как и в любой профессиональной сфере, необходимо было определиться с терминологией. Так, в марте 1925 года по поручению ЦК Спецотдел ОГПУ и Главлит разработали и определили терминологию расшифровки ограничительных грифов выпускаемых ведомственных изданий. Были определены два типа сведений: несекретные, к которым относились грифы: «на правах рукописи» и «не подлежит оглашению» и секретные: грифы — «секретно» и «совершенно секретно». Было также раскрыто содержание грифов (что они обозначали) и определены места печати секретных изданий. Причем, грифы «секретно» и «совершенно секретно» были представлены как материал, трактующий в целом вопросы, предусмотренные издаваемой Спецотделом ОГПУ номенклатурой секретной переписки. В итоге, письмо Спецотдела ОГПУ было направлено в Секретариат ЦК РКП(б), всем наркоматам и центральным учреждениям для исполнения.

В августе 1926 года Специальный отдел ОГПУ конкретизировал сведения не подлежащих оглашению и подготовил ориентировочный перечень «совершенно секретных», «секретных» и «не подлежащих оглашению вопросов». Вопросы военного характера делились на «совершенно секретные» и «секретные», финансово-экономического характера — на «секретные» и «не подлежащих оглашению». Вопросы политического характера выделялись согласно особым положениям. К ним, в частности, относили переписку парторганов и другие конспиративные партийные документы. «Совершенно секретными», к примеру, являлись информационные сводки и обзоры ОГПУ и других органов надзора,  — всего 10 пунктов, «секретными» — также 10 пунктов. «Не подлежащих оглашению» считались сведения о волнениях и белогвардейская и иностранная литература. В секретном делопроизводстве данные сведения получили литеры «А», «Б» и «В» соответственно. После получения данных документов для исполнения, цензурным органам стало значительно легче, не внося самодеятельности, контролировать, не допускать к распространению и наказывать (вспомним переход от предварительной к карательной цезуре) за возможные случаи просачивания секретных сведений в печать. Для этого и была создана нормативная и правовая база для работы органов цензуры.

Работа по соблюдению конспирации в печати, в общем, так и по отдельным вопросам и направлениям, продолжала быть предметом обсуждений и решений ЦК, особенно когда речь шла об информации о военном или о военно-промышленном потенциале страны. Так, в конце 1925 — начале 1926 года Реввоенсовет республики утвердил протокол межведомственного совещания о зашифровке дислокации военных заводов государственного управления военной промышленности. Необходимо было пересмотреть постановление о цензуре информации с военных заводов. Поэтому, на заседании Секретариата ЦК 18 июня 1926 года, был рассмотрен вопрос о пересмотре директивы контрольным органам о цензуре информации с военных заводов, на котором постановили: «а) Признать необходимым пересмотр утвержденного РВСР постановления о цензуре информации с военных заводов в духе предоставления возможности освещения в печати партийной и бытовой жизни, культурно-просветительной работы военных заводов, с тем однако, чтобы была обеспечена абсолютная секретность тех сторон работы заводов, которые этой секретности требуют, б) Поручить т. Уншлихту в 2-х недельный срок согласовать окончательный текст директивы контрольным органам по этому вопросу Секретариатом ЦК». 28 июня 1926 года заместитель Председателя РВС СССР Уншлихт представил в Секретариат ЦК ВКП(б) Косиору для согласования проект разъяснения для контрольных органов печати о зашифровке дислокации заводов Главного Управления военной промышленности со списком зашифрованных заводов. Уншлихт считал, что этот проект будет иметь реальное значение лишь при утверждении новых зашифрованных наименований заводов. На заседании Секретариата 13 августа 1926 года был рассмотрен проект директивы с разъяснениями по данному вопросу. В результате Секретариат ЦК постановил: «Не возражать против предложения Уншлихта о директивах органам цензуры, а также зашифровке наименований заводов». А через два дня, 15 августа, ЦК своим постановлением окончательно решил вопрос о порядке оглашения в печати сведений, касающихся заводов военной промышленности. Начальнику спецотдела ОПТУ и одновременно представителю РВС в Главлите Г. Бокию было выслано данное постановление для возможности дать Главлиту необходимые указания и ликвидировать существующие неясности. Дальнейшее решение вопроса об оборонных предприятиях нашло свое продолжение в Постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 26 мая 1934 года «Об оборонных заводах», приказе Наркома тяжелой промышленности С. Орджоникидзе «Об организации и порядка найма рабочих, служащих и ИТР на особо важных оборонных заводах», совместном приказе ОПТУ и Наркомата тяжелой промышленности «Об упорядочении и усилении охраны заводов военной промышленности», а также в положении «Об охране и режиме пропусков на заводах военной промышленности».

Центральный комитет и ОГПУ постоянно отслеживали материалы зарубежной прессы. Так, «Все поступающие в Советский Союз из капиталистических стран издания просматривались цензурой, за работой которой Ф. Э. Дзержинский осуществлял постоянный личный контроль. Он просил обследовать и докладывать о просмотре заграничной почты, о постановке дела, о достигнутых успехах, о том, что обнаружено, а также как велика вообще заграничная почта по родам пересылок. 13 марта 1921 года Феликс Эдмундович писал В. Р. Менжинскому: «У нас несколько цензур для публикаций сведений о событиях. Но было бы полезным, если бы Вы взяли на себя созвать совещание для урегулирования этого вопроса». Автором работы не ставилась задача раскрыть все аспекты, касающиеся распространения иностранной литературы в РСФСР — СССР в данный период, но хочется отметить принятие высшими правительственными и партийными органами некоторых организационных и административных мероприятий касающееся данного вопроса. Это, прежде всего, ограничительные и запрещающие меры. Так большевиками были запрещены все белогвардейские и контрреволюционные издания, а также определен новый порядок ввоза и распространения иностранной литературы и изданий. Все эти вопросы регламентировались декретами советской власти и партийными решениями. Так, к примеру, 2 февраля 1922 года был принят декрет СНК «О порядке приобретения заграничной литературы государственными учреждениями». 10 февраля 1922 года Оргбюро постановило: «1) Допущение в Россию всех иностранных газет признать преждевременным. 2) Разрешить к свободному обращению в России: а) периодические издания, издаваемые за границей ком. партиями и социалистическими группами или организациями, сочувствующими коммунизму и Советской власти. 3) Составление списка указанных изданий поручить НКИД и б) книги и журналы научного и технического содержания». В решении Оргбюро подтверждалось запрещение ввоза и получение белогвардейской литературы для широких масс, но разрешалось получать ее узкому кругу пользователей — членам ЦК, членам Президиума ВЦИК, наркомам и членам коллегий наркоматов, ИККИ, ГПУ, ГИЗ, Разведупр, редакциям коммунистических газет Москвы и Ленинграда, некоторым лицам персонально. Как видно окончательное решение было не за Главлитом или ОГПУ, а за Оргбюро. Таким образом, вся иностранная литература и информация из иностранной и белоэмигрантской прессы, поступающая в Советскую Россию и СССР, строго дозировалась. Право получать данную информацию могли только высшие функционеры партии и государства, а также ответственные сотрудники по номенклатурному принципу. Данная информация считалась секретной со всеми вытекающими отсюда ограничениями в ее получении и ответственностью при ее использовании. В ЦК, к примеру, существовали специальные подразделения, ведавшие распределением такой информацией. В основном иностранная и белоэмигрантская пресса преподносилась пользователям в виде сводок и бюллетеней. Работа с этими источниками строго регламентировалась. Так существовали определенные инструкции о порядке получения, использования и хранения белогвардейской литературы. Данную литературу, например, до 1927 года получали только с разрешения Главлита через Литиздат НКИДа. Список пользователей внутри учреждений определялся руководителем учреждения. Один раз в полгода использованные издания сдавались в Отдел Политконтроля ОГПУ для утилизации. Контроль за соблюдением правил пользования данными изданиями возлагался на секретные части учреждений. Виновные в несоблюдении требований инструкций могли подвергнуться партийной и даже судебной ответственности. В начале 1927 года Информотдел ЦК инициировал в Секретариате ЦКВКП(б) вопрос о порядке хранения и пользования белоэмигрантской прессой и представил проект новых правил, которые были утверждены на заседании Секретариата 4 марта 1927 года. Правила пользования и хранения ожесточались. В том же году Секретариат ЦК своим постановлением от 27 мая утвердил список ответственных работников аппарата ВКП(б) на получение другого документа, не подлежащего оглашению — бюллетеня ТАСС «Не для печати», в котором было 50 человек.

Таким образом, можно констатировать, что право на получение иностранной литературы имел только узкий круг лиц ответственных партийных и советских работников, членов партии. Считалось, что это были люди, особо закаленные в политическом смысле. Простым членам партии, не говоря уже о беспартийных, в 1920–1930 гг. данная информация не предоставлялась и считалась антисоветской агитацией и пропагандой.

В 1930 году, в целях укрепления контроля за литературой, печатью, радиовещанием и публичными выступлениями, перестройкой издательского дела в центре, ростом низовой печати и радиовещания, было решено провести реорганизацию Главлита. Необходимо было освободить центральный аппарат Главлита от всяких оперативных работ по предварительному просмотру печатного материала. Основным звеном в области предварительного контроля за литературой, радиовещанием и др. должен был стать создававшийся институт уполномоченных. Причем, весь предварительный просмотр печатного материала должен был производиться в самих издательствах, которые были обязаны обеспечить содержание необходимого штата уполномоченных Главлита. В районных газетах уполномоченными могли быть сами редактора газет по совместительству.

По постановлению Секретариата ЦК от 6 сентября 1930 года решение вопроса «О Главлите» было вынесено на Политбюро. Политбюро, в свою очередь, поручил Наркомпросу в двухнедельный срок провести реорганизацию Главлита. Смысл реорганизации состоял в том, что, освободившись от предварительной работы, возложив ее на уполномоченных, аппарат Главлита сохранял основные функции, такие как: общего объединения всех видов цензуры, общего руководства и инспектирования подчиненных органов и уполномоченных, последующего контроля за выходящей литературой как с политико-идеологической, так и с военно-экономической точек зрения, разрешения и запрещения изданий и издательств, издания правил и распоряжений для обеспечения требований партии и правительства в области цензуры, рассмотрения апелляций на решения органов и уполномоченных Главлита, выработки совместно с другими ведомствами перечней сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, составление обзоров литературы и происходящих в ней явлений, привлечение к ответственности виновных в нарушение требований Главлита и его органов в области цензуры, предоставление к утверждению и снятию в НКП уполномоченных и заведующих крайобллитами, предоставление на утверждение НКП редакторов и редколлегий. В тоже время усиливался контроль и регламентировался порядок опубликования документов высших органов партии, так к примеру, 30 декабря 1934 года вышло постановление Оргбюро ЦК «О порядке опубликования и освещения в печати постановлений Оргбюро и Секретариата ЦК».

Обострение международной обстановки, увеличение заинтересованности к военным вопросам в печати, требовало от партии и советского правительства уделять более пристальное внимание военной цензуре. Так, по постановлению Оргбюро ЦК «О военной цензуре» от 19 сентября 1933 года, военная цензура выделяется в самостоятельный орган — Аппарат Уполномоченного СНК СССР по охране военной тайны в печати, непосредственно подчиненный правительству СССР. Уполномоченным был утвержден Б. М. Волин, бывший в 1920-е годы редактором газеты «Рабочая Москва». Группу Главлита РСФСР по военной цензуре выделили в самостоятельный отдел при Уполномоченном СНК СССР. В союзных республиках при начальниках Главлита создавались отделы по военной цензуре, которые также подчинялись Уполномоченному СНК СССР. Б. М. Волину, совместно с РВС и ОГПУ, поручалось в двух декадный срок подготовить и издать единую для всех союзных республик инструкцию по охране военных тайн. Решением Политбюро от 5 декабря 1933 года, было утверждено постановение СНК об отпуске 49 730 рублей из резервного фонда СНК СССР на содержание аппарата уполномоченного по военной цензуре при СНК СССР.

В кадровом и политическом отношении цензурные органы, в 1918–1941 гг., также зависели от ЦК. Так, к примеру, по партийной линии, Культпропу ЦК и Б. М. Волину, совместно с ЦК национальных компартий, обкомами, крайкомами поручалось в месячный срок пересмотреть весь персональный состав работников по охране военных тайн во всех республиках и областях, ЦК рекомендовал освобождать от работы лиц, не отвечающих, по мнению комитетов, требованиям, предъявляемых к сотрудникам данных органов и укрепить их выдержанными партийцами и квалифицированными работниками. Особенно было важно то, что весь личный состав отделов по охране военных тайн, считался на действительной военной службе, с вытекающими отсюда правами, обязанностями и ответственностью. С одной стороны, это говорило о довольно высоком для того времени социальном статусе, а с другой, в определенной степени, ограничивало личную свободу.

Не военными, но «служивыми» людьми были и сотрудники других цензурных органов. С 1937 года цензоров газет вводят в партийную номенклатуру. Так, в постановлении Оргбюро ЦК от 21 октября 1937 года «О цензорах центральных, республиканских, краевых, областных и районных газет» говорилось: «1. Ввести в номенклатуру работников, утверждаемых ЦК ВКП(б) цензоров центральных газет. 2. Ввести в номенклатуру работников, утверждаемых ЦК нацкомпартий, крайкомами и обкомами, цензоров республиканских, краевых и областных газет. 3. Цензоры районных газет утверждаются райкомами партии. 4. Отделу печати и издательств ЦК в месячный срок внести на утверждение ЦК цензоров центральных газет. 5. Обязать обкомы, крайкомы и ЦК нацкомпартий закончить свою работу с утверждением цензорского состава в двух декадный срок и о результатах проделанной работы известить отдел печати и издательств ЦК ВКП(б)».

В начале 1940 года укрепляются кадрами низовые органы цензуры. В феврале 1940 года ЦК ВКП(б) обязывает ЦК национальных компартий республик, крайкомы и обкомы укомплектовать местные органы цензуры «проверенными в партийном отношении и по деловым качествам пригодными к такой работе членами и кандидатами в члены партии», кандидатуры которых должны были утверждаться на Бюро соответствующих парткомов. Устанавливалось также, что райкомы не имеют право смещать и переводить уполномоченных Главлита на другую работу без санкции на то ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов ВКП(б).

Работа по охране государственной тайны в печати была особенно актуальной в предвоенный период, когда стало ясно, что войны, в общем, не избежать. В период, когда угроза войны все более нарастала, а в Европе и Азии она шла полным ходом, особенно было важно сохранить военную и экономическую тайну. Имевшие место факты разглашения секретных сведений в печати требовало еще более основательно подойти к данной проблеме. В силу перечисленных обстоятельств, перед самой войной, была создана комиссия по разработке правил охраны государственной (военной и экономической) тайны в печати. Состав комиссии был внушительным. Членами комиссии были А. А. Жданов, А. С. Щербаков, Г. М. Маленков, А. А. Андреев, Л. 3. Мехлис. 30 мая 1941 года на заседании Секретариата ЦК был представлен проект правил. Секретариат поручил Управлению пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) направить и запросить по проекту отзывы наркоматов Обороны, Военно-морского флота, Иностранных дел, Внутренних дел и Государственной безопасности и к 10 июня 1941 года представить проект в Секретариат ЦК с учетом внесенных поправок. У автора работы нет сведений о том, были ли данные правила вместе с поправками наркоматов представлены к 10 июня или вообще к началу войны, были ли они изменены с учетом военного времени, утверждены и руководствовались ли цензурные органы данными правилами, но факт разработки данных правил говорил об озабоченности партии и правительства проблемой защиты государственной тайны в печати и вообще в средствах массовой информации перед войной, когда явно ощущалась ее угроза.

Таким образом, можно констатировать, что проблема охраны государственной и партийной тайны в средствах массовой информации встала почти сразу с момента образования советского государства. До высших руководителей партии и правительства доходили факты разглашения секретных сведений через печать и радиосообщение. Необходимо было создавать определенные органы и аппарат для проведения цензурной политики. Общее руководство и контроль за данной деятельностью должен был осуществляться ЦК партии. Главным цензурным органом страны, по решению партии, становится с начала 1920-х годов, Главное управление по делам литературы и издательств при Наркомпросе (Главлит). Автором данной работы ставилась задача показать цензурную деятельность ЦК и партии с точки зрения организации и проведения мероприятий по защите партийно-государственной тайны в печати, как одного из направлений деятельности РКП(б) — ВКП(б) и государства по защите секретной информации, а также показать механизм осуществления и уровень принимаемых решений. В этом смысле создание Главлита являло собой организационное оформление цензурной политики большевиков в области защиты и распространения информации. Вопросы цензуры рассматривались и решались на самом высоком партийном и государственном уровне.

Одним из направлений деятельности по защите военной и экономической тайны также была разработка под руководством РКП(б) — ВКП(б) основополагающих, нормативных и регламентирующих документов для цензуры, таких как, перечни сведений, составляющих тайну и не подлежащих опубликованию, различного рода инструкций и правил. Первый перечень был создан в период Гражданской войны, в условиях военного времени. В связи с окончанием войны, в конце 1922 года, встает вопрос о создании перечня ориентированного не только на военное, но и на мирное время. Такой перечень был разработан, и он же стал основой для создания первого общесоюзного перечня 1923 года, а затем и перечня 1925 года. Для разработки таких основополагающих для цензурных органов документов, по решению ЦК создавались комиссии, как правило, из представителей Агитпропа ЦК, Главлита, печатных органов, Реввоенсовета, ОГПУ. Представленные перечни утверждались в ЦК, а затем направлялись для дальнейшего прохождения и ввода в действие советским порядком. Лишь после этого они вступали в законную силу и рассылались в цензурные органы для руководства в работе. Засекречиванию подлежали не только сведения военного и экономического, но определенного политического и идеологического характера. Все это определялось историческим и политическим моментом, спецификой государственного устройства и сущностью классовой и внутрипартийной борьбы.

Наряду с общими перечнями через ЦК проходили и другие цензурные документы, в том числе и ведомственные перечни. Это, к примеру, утвержденный ЦК в 1923 году «Перечень постановлений Президиума Госплана, не подлежащих опубликованию», а также «Разработка вопросов о порядке опубликования сведений какого-либо ведомства способах осуществления ими контроля на подобного рода сообщениями в печати», «Инструкция о разработке вопросов в порядке опубликования сведений, не подлежащих оглашению в печати», «Секретный бюллетень Главлита», «О цензуре информации с военных заводов» и другие.

Непосредственно под руководством ЦК был разработан и основной закон о печати, принятие которого законодательно упорядочило работу издательств и цензурных органов. В основу закона, были положены резолюции и циркуляры РКП(б), что отражало реальное положение и значение партии в государственном устройстве страны. В 1930 году в связи с реорганизацией издательского дела был реорганизован и Главлит. Центральный аппарат освободили от предварительного просмотра печатного материала и возложили данную функцию на созданный институт уполномоченных Главлита в изданиях. За Главлитом оставили общее руководство и основные функции. В целях усиления военной цензуры, 19 сентября 1933 года Политбюро утвердило постановление, на основании которого создавался аппарат Уполномоченного СНК СССР по охране военных тайн в печати со своей структурой по всей стране. Так была разработана единая инструкция по охране военных тайн. Сотрудники органов военной цензуры становились военнослужащими. Таким образом, военная цензура была отделена от других цензурных структур и становилась самостоятельным органом, что повышало ее значение и статус в предвоенное десятилетие. В декабре 1934 года вышло постановление Оргбюро ЦК, касающиеся порядка опубликования и чисто партийных документов — постановлений Оргбюро и Секретариата ЦК. Данное постановление определяло правило опубликования документов одних из наиболее важных высших партийных органов. Перед Великой Отечественной войной постановлением ЦК цензоров центральных республиканских, краевых, областных и районных газет вводят в партийную номенклатуру, утверждаемую соответствующими по уровню парткомами. В феврале 1940 года Центральным Комитетом ВКП(б) было дано указание парткомам на местах «укрепить местные органы цензуры проверенными партийными кадрами», их перемещение, увольнение и т. д. впредь разрешалось только с санкции парткомов. Таким образом, большевики осуществляли руководство и контроль за деятельностью цензурных органов не только как орган партийно-государственного управления напрямую, но и через кадровое обеспечение. Большая часть сотрудников не только являлись, но и обязаны были быть членами партии, представляя собой не только государственный щит от утечки военной и экономической тайны, но и отсекая идеологическую и политическую информацию нежелательной направленности, тем самым, проводя официальную линию партии. В этом тогда усматривалось сочетание и единство государственных и партийных интересов. Последним, перед Великой Отечественной войной, мероприятием партии и государства по охране партийно-государственной тайны, была разработка правил по охране государственной (военной и экономической) тайны в печати. Комиссии, под председательством А. А. Жданова, поручалось к 10 июня 1941 года представить проект правил в Секретариат ЦК на утверждение.

В итоге, можно сделать вполне определенный вывод, что, проводимая цензурная политика партии, кроме всего прочего, являлась одним из направлений деятельности по защите секретной информации. Для проведения мероприятий по обеспечению секретности в печати и других средствах массовой информации были созданы органы и средства, осуществляющие данную деятельность, разработана правовая и нормативная база, обеспечены подбор и расстановка кадров. Таким образом, большевики осуществляли полный контроль над информацией и защищали не только чисто партийные, но и государственные тайны и интересы. Все более-менее значимые вопросы в этой области решались на самом высоком партийном уровне. О том, что было тайной в советском государстве в данный период, можно судить по перечням сведений, составляющих государственную тайну и не подлежащих опубликованию, разработанных в начале 1920-х годов, и другим документам для цензуры. Более того, все вопросы, связанные с цензурой, независимо от того, кто являлся инициатором, исходили ли они из государственной или партийной инстанции, сначала проходили обсуждение и утверждение в ЦК партии и лишь при положительном результате передавались на решение государственным порядком. Фактически, решения ЦК принимались не только за основу, но и к неукоснительному исполнению. Все вопросы по защите государственной и политической тайны в печати и других средствах информации решались партией в тесном сотрудничестве с органами государственной безопасности, осуществляющих общий контроль за проведением работ по защите информации.

 

2.7. Взаимодействие партийных комитетов с органами ВЧК-НКГБ по обеспечению защиты информации

Защита секретной информации в государстве в целом, прежде всего, возлагается на специальные органы государственной безопасности. Несмотря на то, что охрана государственных секретов является одной из прерогатив государства, специфичным являлось то, что при сложившейся системе государственного устройства в Советской России — Советском Союзе, основные решения по защите информации принимались и утверждались сначала на партийном, а лишь затем проводились в жизнь на государственном уровне. То есть, большевистской партией осуществлялось управление не только через партийный аппарат, но и посредством его, а также через государственные структуры. Органы государственной безопасности в Советской России — СССР, будучи одной из структур исполнительной власти, претворяли в жизнь решения по защите информации, принимаемые на высшем партийно-государственном уровне. Но имелось движение и в обратном направлении. Органы государственной безопасности были инициаторами многих вопросов, касавшихся их компетенции по защите информации и выносимых затем для рассмотрения и утверждения в высшие органы партии. После принятия решения высшими партийными органами, уже сами партийные комитеты должны были исполнять предписания органов государственной безопасности. А те, в свою очередь, обязаны были проверять их исполнение.

С самого начала своего существования органы государственной безопасности советской республики были по образному выражению В. И. Ленина «вооруженным отрядом партии». «ЧК созданы, существуют и работают,  — отмечал ЦК РКП(б) в обращении ко всем коммунистам — работникам чрезвычайных комиссий,  — лишь как прямые органы партии, по ее директивам и под ее контролем». Во главе ВЧК стояли большевики с дореволюционным подпольным партийным стажем. Ф. Э. Дзержинский, будучи членом ЦК, действовал исключительно по директивам Центрального Комитета РКП(б). С самого начала существования высшие органы партии и губернские партийные комитеты, регулярно рассматривали вопросы, связанные с деятельностью ВЧК. Так, после образования в апреле 1919 года Политбюро, почти на каждом заседании, проходивших два раза в неделю, решало вопросы, имевшее непосредственное отношение к органам безопасности. Только с мая 1918 года по 1920 год включительно они 26 раз стояли в повестке дня заседаний ЦК и объединенных заседаний Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б). Так, к примеру, уже 3 мая 1919 года Дзержинский внес на рассмотрение Оргбюро ЦК РКП(б) предложение о том, чтобы представитель Особого отдела ВЧК ежемесячно давал отчет о борьбе с контрреволюцией и шпионажем в Красной Армии непосредственно в Оргбюро ЦК. Это предложение было принято.

Одним из направлений контрразведывательной работы по пресечению деятельности контрреволюционных организаций и иностранных разведок, являлась защита секретной информации от несанкционированного доступа путем организации мер по соблюдению секретности и проведения режимно-секретных мероприятий. В данной работе в предыдущих главах было представлено достаточно много примеров взаимодействия партийных и органов государственной безопасности в области обеспечения защиты информации. Естественно, проблема соблюдения секретности и защиты информации очень волновало руководство страны. Это отвечало как интересам партии, так и страны в целом. В начале 1920-х годов, к концу Гражданской войны, когда Советская власть уже достаточно прочно укрепилась в центре России, но продолжались боевые действия на окраинах, ЦК и Совнарком проводят ряд организационных мероприятий по защите информации. Так, 5 мая 1921 года по постановлению Малого Совнаркома был создан Специальный отдел при ВЧК (затем ОГПУ). Но он фактически не подчинялся руководству органов безопасности, пользовался автономией и находился в ведении партии. Причем, ЦК настоял на том, чтобы начальник Специального отдела должен был быть членом Коллегии ВЧК.

Одними из основных функций данного подразделения являлась работа по охране государственных и партийных секретов от разглашения и утечки информации, контролю по ведению секретного делопроизводства, как в партийных органах, так и советских учреждениях и ведомствах. Кроме того, задачей Специального отдела (СПЕКО) являлась работа по криптографии и криптоанализу, защита информации техническими средствами (шифровка, дешифровка), осуществление разведывательных и контрразведывательных мероприятий. Сотрудники Специального отдела составлял шифры для партийных и государственных учреждений как для работы внутри страны, так и за границей. Спецотдел также осуществлял проверку шифрподразделений, и осуществлял обучение шифровальщиков. Так, к примеру, в 1923 году на курсах по шифрделу обучались шифровальщики ЦК РКП(б). Курсы вело III отделение Спецотдела ОГПУ. Шифровальщики всех учреждений страны подчинялись непосредственно Спецотделу. Работу по расшифровке иностранных шифров, как отмечалось в ряде работ, Спецотдел выполнял на должном уровне. Ежемесячно он составлял сводки расшифрованных телеграмм для рассылки начальникам отделов ОГПУ и членам ЦК.

Работа отдела была засекреченной. Сотрудникам запрещалось говорить о том, в каком учреждении и где они работают, и их месторасположение. Им не разрешалось, к примеру, посещать рестораны в виду того, что их разговоры могли быть подслушанными. Первым руководителем отдела был Глеб Иванович Бокий, член партии с подпольным стажем с 1900 г., участник революций 1905 и 1917 годов, двенадцать раз отбывавший срок в царских тюрьмах и дважды ссылавшийся в Сибирь. Кроме того, являясь одним из руководителей революционного подполья Петербурга, Г. И. Бокий пробрел огромный опыт конспиративной и организационной работы, сплотил вокруг себя группу надежных и грамотных соратников. Г. И. Бокий руководил Специальным отделом более 15 лет. С середины 1920-х годов Г. И. Бокий в оппозиции к И. В. Сталину. В результате политической борьбы он оказался в числе первых жертв репрессий в органах госбезопасности. В конце 1937 года Г. И. Бокий и его заместитель П. X. Харкевич были расстреляны.

Перед автором данной работы не ставилась задача представить цельную историю Спецотдела, а лишь осветить некоторые аспекты взаимодействия органов государственной безопасности с партийными органами по интересующим нас вопросам. Но, все-таки, считаю целесообразным вкратце представить историю Спецотдела и его приемников в рассматриваемый период. До 1936 года Специальный отдел входил в ОГПУ. Контролем за ведением секретного делопроизводства, соблюдением режима секретности и охране государственной тайны ведало (в конце 1920-х годов) V отделение (начальник отделения Цибизов) Специального отдела. По постановлению Политбюро ЦК от 27 ноября 1936 г. Главное управление государственной безопасности было реорганизовано, а в его новой структуре (скорее всего из СПЕКО), после 1936 года, был создан Специальный (секретно-шифровальный) отдел. Приказом НКВД СССР № 00383 от 28 ноября 1936 г. на базе Главного управление было создано 10 отделов. Начальником 9-го Специального отдела был назначен Г. И. Бокий. По приказу НКВД от 9 июня 1938 года начальником 9 Спецотдела (шифровального) 1 Управления НКВД был назначен капитан госбезопасности Д. А. Баламутов. Как известно, по указу Президиума Верховного Совета СССР от 3 февраля 1941 года НКВД было разделено на самостоятельные НКВД и НКГБ. В НКГБ был образован 5 шифровальный отдел. В феврале 1941 года дешифровальная секция Спецотдела вошла в состав одного из управлений НКВД. 14 апреля 1941 года был образован знаменитый «СМЕРШ», в составе которого было создано 5 шифровально-дешифровальное управление.

С самого начала возникновения Специального отдела, одной из его функций, была проверка соблюдения конспирации и ведения секретного делопроизводства в государственных учреждениях, ведомствах и партийных комитетах РКП(б) — ВКП(б), а также расследование, по поручению ЦК, случаев разглашения секретных сведений и утери секретных документов в партийных органах, государственных структурах и у должностных лиц. На заседаниях Политбюро и других высших партийных органов, данные факты служили предметом обстоятельных разбирательств. Расследования происходили при получении информации о неблагоприятном положении дел в области обеспечения конспирации в партийных комитетах.

Специальный отдел ОГПУ совместно с Секретным отделом ЦК также контролировал и кадровый состав секретных сотрудников ЦК и государственных структур и лиц, допущенных к партийно-государственной тайне. К примеру, в июле 1923 года Спецотдел ОГПУ направил в ЦК РКП(б), а также всем наркоматам и центральным ведомствам секретный циркуляр о запрещении контактов с иностранными миссиями и вообще с иностранцами, сотрудников секретных частей данных учреждений. Специальный отдел мотивировал это тем, что: «…в каждой иностранной миссии и представительстве имеется филиал иностранной разведки в России и что сотрудники этих миссий, ведущие разведку, не только прибегают к открытым методам вербовки агентов, но также используют свое знакомство с гражданами СССР для замаскированного выпытывания путем частных «дружеских» бесед интересующих их сведений» Спецотдел подготовил ряд предложений и предупреждал всех сотрудников, имеющих дело с секретной информацией соответствующих ведомств, о привлечении к уголовной ответственности за невыполнение или разглашении данного циркуляра. Учреждения и ведомства, в свою очередь, должны были огласить данное письмо своим сотрудникам под расписку. В ЦК РКП данное письмо было зачитано каждому секретному сотруднику Секретариата ЦК РКП(б) и часть предложений Специального отдела ОПТУ нашло свое отражение в пунктах Инструкции секретным сотрудникам Секретариата ЦК РКП, подготовленном ЦК в сентябре 1923 года.

С участием и под контролем ОГПУ в партийных комитетах разрабатывались нормативные и инструктивные документы по обеспечению режима секретности. Так, к примеру, в состав комиссии по разработке инструкции о порядке хранения и движения секретных документов ЦК, утвержденной 30 августа 1922 года, входил начальник отделения (по проверке ведения секретного делопроизводства и соблюдению режима секретности) Спецотдела ОГПУ,  — Цибизов. 11 мая 1923 года для разработки инструкции по вопросу работы с секретными документами ЦК была создана комиссия, в которую, наряду с Заведующим Бюро Секретариата, членом ЦК А. М. Назаретяном, (он короткое время был заведующим Бюро Секретариата) входил и начальник Спецотдела ОГПУ Г. И. Бокий. В результате совместной работы в июне 1923 года была принята инструкция «О порядке рассылки и ознакомления с конспиративными документами ЦК РКП(б)», 21 ноября 1927 года Секретный отдел ЦК ВКП(б), совместно с ОГПУ, представил в ЦК проект правил ведения секретного делопроизводства и обращения с конспиративными материалами ЦК в парткомах. Общее наблюдение за постановкой секретного делопроизводства в парторганах должно было поручено совместно Секретному отделу ЦК и Спецотделу ОГПУ (в данном случае он именовался как Спецотделение Политконтроля ОГПУ) и ГПУ на местах. По постановлению ЦК ВКП(б) от 16 мая 1929 года «О конспирации» комиссии, с участием представителей ОГПУ Г. И. Бокия и М. А. Трилиссера, поручалось проверить секретарей и доверенных ответственных партийных сотрудников, а также весь состав Секретного отдела ЦК. По постановлению ЦК 5 мая 1927 года «О пользовании секретными материалами», Спецотделу ОГПУ поручалось наблюдать за правильным использованием учреждениями, ведомствами и ответственными сотрудниками, имеющихся у них шифров. Общий контроль за проведением, указанных в данном постановлении решений, возлагался на ОГПУ.

Еще одним направлением совместной работы большевистской партии и органов государственной безопасности в области обеспечения режима секретности, являлась пересылка секретной корреспонденции. Рассылка всей партийной секретной переписки осуществлялась через курьеров, прошедших проверку спецслужбами, а иногородняя корреспонденция пересылалась через фельдъегерский корпус ОПТУ. По постановлению Секретариата ЦК 7 декабря 1922 года Народному Комиссариату почт и телеграфов было предложено войти в СНК СССР с предложением об определении порядка пересылки секретной корреспонденции всех ведомств через фельдсвязь ОГПУ. Особое внимание уделялось контролю за перепиской с государственными структурами, находящимися за границей. Данный вопрос всегда был под контролем Политбюро.

В определенных случаях ЦК корректировал деятельность органов государственной безопасности. К примеру, на закрытом заседании Политбюро 12 мая 1927 года рассматривался вопрос об ослаблении контроля со стороны ОГПУ над работой советских посольств и представительств за заграницей. В данном случае Политбюро постановило: «а) Считать необходимым коренные улучшения в той части работы ОГПУ, которая связана с иностранцами и заграницей с придачей всей работе большей гибкости и с учетом политических последствий, вытекающих из отдельных мероприятий, б) Обратить внимание ОГПУ на плохую постановку дела политконтроля за перепиской, в) Обязать ОГПУ принять экстренные меры постановки работы в этой области, г) Создать комиссию в составе тт. Янсона и Косиора для расследования имевших место отдельных инцидентов в этой области политконтроля за перепиской и выработки мероприятий по наказанию виновных». Как видно, Политбюро своей властью приходилось разрешать данные вопросы, в том числе и направляя деятельность ОГПУ.

Особое внимание ЦК уделяло проверке ведения секретного делопроизводства и соблюдения конспирации, а также расследованию случаев утери (кражи) секретных документов и разглашения секретных сведений. В партийных комитетах проверку проводили совместно органы госбезопасности и Секретный отдел (Бюро Секретариата, Особый сектор) ЦК партии. В начале данные проверки происходили от случая к случаю, в связи с расследованиями фактов утери или получении информации о неблагоприятном положении в деле обеспечения конспирации в определенных партийных комитетах. Но по постановлению ЦК ВКП(б) 29 января 1926 года на Секретный отдел ЦК и Специальный отдел ОПТУ возлагалось производить проверку плановым порядком. В партийных комитетах и учреждениях проверку производили Секретный и Специальный отделы совместно, а работу с секретными партийными документами в советских учреждениях,  — СПЕКО, по согласованию с ЦК. Механизм проверок был таков: По поручению ЦК непосредственно проверку производил Спецотдел ОГПУ. По результатам проверки ОГПУ составляло акт, давало заключение, свои предложения и рекомендации по исправлению недостатков. В актах СПЕКО фиксировались как отрицательные, так и положительные моменты. Как правило, проверки происходили по плану почти одновременно в нескольких партийных комитетах. После проведенных проверок ОГПУ направляло сводку с приложением перечисленных документов в Секретный отдел (Бюро Секретариата) ЦК. Сводки с рекомендациями подписывались начальником Спецотдела и начальником подразделения, проводившем проверки [во второй половине 1920-х годов подписывал Г. И. Бокий и начальник Vотделения Цибизов Г. К.] Секретный отдел, в свою очередь, выносил вопрос и представлял проект постановления на рассмотрение в Секретариат, Оргбюро, а порой и на Политбюро ЦК, для принятия окончательного решения.

Об объеме работы, говорят имеющиеся факты. Так, к примеру, в октябре — мае 1926 года, СПЕКО и Секретным отделом ЦК были проверены Наркомпрос, Госплан, НКТруда, НКЗдравоохранения, Государственный институт Запада, Коммунистический университет трудящихся Востока, некоторые члены ЦКК; в августе 1926 г. — НКТорговли; 1927— 30 гг. Самарский, Тамбовский, Рязанский, Воронежский, Саратовский губкомы, ряд ответственных работников ЦК, Средне-Азиатское бюро ЦК> Сибкрайком, Казахкрайком, ЦККП(б) Узбекистана, ЦК КП(б) Туркменистана, Киргизский ОК, Кокандский Окрком, Бурят-Монгольский OK, ОК Немцев-Поволжья, Уполномоченный в Берлине Немцев-Поволжья, НКВнешторг, Глававиапром, НКТяжелой промышленности, Калужской и Архангельский ОК (утративший 11 секретных документов), Курсы марксизма, ответственные сотрудники ЦК и ЦКК, руководители советских учреждений, делегаты съездов партии (потерявшие документы) и др. Проверке подвергалась как постановка секретной работы в целом, так и режимно-секретные и шифровальные подразделения парткомов.

По результатам проверок лица, учреждения, парткомы в 2-х недельный срок должны были известить ЦК и ОГПУ о принятых мерах и устранить обнаруженные недостатки. На большинство руководителей налагались довольно мягкие партийные взыскания в виде постановки на вид и выговоров. Кроме плановых проверок, естественно, расследовались случаи утери, кражи или разглашения секретных сведений. В данных случаях наказания были строгими. В любом случае, СГТЕКО и Секретный отдел ЦК предупреждали о принятии особых строгих мер. Так, к примеру, 3 августа 1926 года при рассмотрении результатов проверки Наркомата торговли, вынесенные на заседание ЦКК, на котором присутствовали Бокий и Цибизов, рекомендовавшие продолжить разработку дела и, в случае обнаружения виновных, передать их дела в прокуратуру.

В общем, в 1930-х годах более часто стали применяться строгие меры — снятие с работы, арест, привлечение к уголовной ответственности. На мой взгляд, это было связано со все возрастающей ответственностью по укреплению исполнительской дисциплины и ужесточением мер пресечения в государстве в целом.

Особое внимание ЦК и ОГПУ [в начале 1920-х годов III отделение Спецотдела ОГПУ — Г. К.] уделяло проверке работы шифрподразделений в парткомах. Так, в конце 1922 года в связи с вхождением Дальневосточной республики в состав РСФСР, начальник Спецотдела ОГПУ Г. И. Бокий направил в Шифрбюро ЦК РКП(б) и всем заведующим шифрчастями секретное письмо с предложением срочно принять меры к налаживанию шифрсвязи с данным регионом. Секретариат ЦК, 7 декабря 1922 года, предложил ОГПУ направить на Дальний Восток сотрудника для обследования и постановки там шифрделопроизводства в советских и партийных органах. Непосредственно в партийных комитетах на местах проверку ведения шифрработы проводил Специальный отдел ОГПУ совместно с шифрподразделением ЦК. В 1926-27 гг., к примеру, проверки были произведены в Тамбовском, Саратовском, Самарском, Кара-Калпакском обкомах, Ферганском окркоме. В июне — июле 1927 года было выявлено нарушение правил проверки и приема на работу секретных шифровальщиков в восьми областных парткомах. В результате, 24 октября 1927 года, Секретный отдел ЦК совместно с Шифрбюро, направили всем парткомам подписанное Товстухой (Зав. Секретного отдела ЦК) и Чечулиным (Зав. Шифрбюро ЦК) секретное письмо о порядке согласования кандидатур шифрработников и присылкой соответствующих документов для оформления в ЦК. Кроме того, 30 мая 1927 года, в циркулярном письме, подписанным Коссиором, указывалось на нарушение правил движения шифработников и на их частую сменяемость. В письме отмечалось, что перемещения и назначения шифрработников должно производиться только с согласования Секретного отдела и только после проверки кандидатов в органах ОГПУ. Таким образом, осуществление проверок секретного и шифрделопроизводства в парткомах и проведение проверочных мероприятий по отношению к кандидатам на должности, связанные с секретностью, было, прежде всего, прерогативой органов государственной безопасности и секретных подразделений ЦК. Что касается приема на работу в секретные подразделения парткомов и ЦК,  — лишь только после соответствующей проверки на профессиональную пригодность и лояльность к власти и только с согласия органов госбезопасности, кандидат мог рассчитывать на положительный результат. Все это проводилось в рамках мероприятий по обеспечению режима секретности вплоть до начала Великой Отечественной войны и позже.

Органы государственной безопасности также совместно с ЦК принимали самое непосредственное участие в работе по обеспечению режима секретности в печати и других средствах массовой информации, подготовке нормативных и инструктивных документов по данному вопросу. Так, например, в работе комиссии представителей цензуры по подготовке Военного перечня цензуры от ОПТУ был Ашмарин; в 1923 году в комиссии по пересмотру перечня 1922 года сведений, составляющих государственную тайну и не подлежащих опубликованию, входил начальник СПЕКО Г. И. Бокий; в утверждаемый ЦК состав редакции Секретного бюллетеня Главлита также входил Ашмарин, который являлся заведующим Иностранным отделом Главлита и в тоже время представителем ОПТУ. Как пример можно привести и участие ОГПУ в разработке и введение в действие директивы контрольным органам о цензуре информации с военных заводов в 1926 году, причем непосредственное участие в этом принимали Бокий и Уншлихт. ВЧК, а затем ОГПУ и НКГБ постоянно отслеживали материалы и деятельность иностранной прессы и с введением института уполномоченного по охране военной тайны в печати. Уполномоченному СНК СССР Волину, а также РВС и ОГПУ было поручено в двухнедельный срок издать единую инструкцию по охране военной тайны для всех союзных республик.

Совместно с НКГБ, Управлением агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) и другими ведомствами в мае — июне 1941 года разрабатывались Правила охраны государственной (военной и экономической) тайны в печати, которые должны были быть представлены на утверждение ЦК к 10 июня 1941 года

Кроме всего прочего, связанного с государственной безопасностью, на заседаниях ЦК в 1920–1930 годах рассматривались и специфические вопросы оперативного разведывательного и контрразведывательного характера. Так, к примеру, на заседании Политбюро ЦК 11 января 1923 года, рассматривались и были приняты предложения заместителя председателя ОГПУ Уншлихта, об утверждении задач созданного при ОГПУ Бюро дезинформации, по собиранию и дальнейшем использовании сведений о степени осведомленности иностранных разведок о России. В задачи Бюро должно было входить: «1) Учет поступающих как ГПУ, так и в Разведупр и другие учреждения сведений о степени осведомленности иностранных разведок о России. 2) Учет характера сведений, интересующих противника. 3) Выяснение степени осведомленности противника о нас. 4) Составление и техническое изготовление целого ряда ложных сведений и документов, дающих неправильное представление противникам о внутреннем положении России, об организации и состоянии Красной Армии, о политической работе, руководящих партийных и советских органах, о работе НКИД и т. д. 5) Снабжение противника вышеуказанным материалом и документами через соответствующие органы ГПУ и Разведупра. 6) Разработка ряда статей и заметок для периодической прессы, подготовляющих почву для выпуска в обращении разного рода фиктивных материалов с представлением их в каждом отдельном случае на рассмотрение одного из Секретарей ЦК».

Особое внимание и объектом совместных усилий парторганов и органов государственной безопасности была не только защита секретной и иной информации, но и сбор ее. Для сбора информации ЦК использовало свои партийные каналы, в частности, через присылку информационных, политических и «закрытых» писем партийных организаций с мест. Партийные комитеты особо ценили сведения, получаемые от органов госбезопасности, к примеру, через сводки ВЧК и ОГПУ, которые объективно отражали состояние дел на местах. Это особенно было важно с точки зрения укрепления государственного и партийного аппарата в целом, контроля над политической, социальной и экономической жизнью общества. 17 марта 1921 года по указанию ЦК РКП(б) и ЦИК РСФСР, в ВЧК создается специальная служба государственной информации. Во всех губерниях образуются государственные информационные тройки в составе представителя губкома партии, губисполкома и губернской ЧК. В обязанности троек входило составление информационных сводок, по разработанной в ВЧК типовой форме. С 1923 года функции госинформтроек полностью перешли к губернским отделам ГПУ, в составе которых создавались специальные информационные подразделения. ГПУ стало готовить сводки исключительно своими силами, включая в эти документы, как официальную информацию, так и секретные сведения, добытые агентурным путем. Естественно, данные материалы носили секретный характер. Партийные комитеты всех уровней обязаны были оказывать поддержку чекистам в негласном освещении событий о состоянии дел в стране. Так в процессе сбора информации выявлялись негативные моменты в работе государственных учреждений и предприятий, руководители которых пытались скрыть административные и хозяйственные ошибки. Партийные комитеты знали о таких фактах от ГПУ и принимали меры по содействию и поддерживали работу спецслужб в этом направлении. Так, «в 1925 году Витебский окружной комитет КП (Б) адресовал всем райкомам партии округа специальное письмо, где обратил внимание на важность деятельности ГПУ по сбору политической и экономической информации. В документе предлагалось привлекать к партийной ответственности тех коммунистов — руководителей, кто пытается умышленно скрыть от спецслужб недостатки в работе учреждений, предприятий и организаций».

Автор представленной работы, не затрагивает специально деятельность информационных троек и информационных подразделений, но следует отметить, что все спецслужбы: ВЧК, ОГПУ, НКВД, НКГБ и Разведупр, постоянно направляли в ЦК сводки о положении дел в стране и за границей, причем информация часто добывалась оперативным путем и являлась более достоверной и полной, чем из официальных государственных и партийных источников. Материалы информационных троек и информационных отделов ГПУ с мест направлялись в Москву в ЦК партии, в центральный аппарат ВЧК — ОГПУ, а их копии в ЦК национальных республик и губкомы. После соответствующего изучения и анализа партийные органы принимали по ним конкретные решения. «Так, 20 июня 1922 года, рассмотрев материалы госинформтройки при ГПУ, бюро Гомельского губернского комитета КП(б) приняло развернутое постановление, в котором обязало, в частности, комиссию по работе в деревне при губкоме партии заняться изучением сектанства на селе, как приносящего вред Советской власти. Оно считало также целесообразным образовать специальную комиссию для пересмотра анкет меньшевиков, так как по данным госинформтройки многие гомельские меньшевики, отказываясь на словах от политической борьбы с большевиками, на деле продолжали ее». Как пример оценки работы органов безопасности на местах по информационному обеспечению партийных комитетов, можно судить по отчету Витебского губернского отдела ГПУ за 1925 год. «Витебский окружной комитет КП(б) констатировал, что «освещение, даваемое в сводках ГПУ, вполне правильно отражает политическое и экономическое состояние округа». Окружной комитет КП(б) подчеркнул важность информационной работы органов государственной безопасности. «Основным стержнем в работе /отдела ГПУ. — Авт./, отмечалось в его постановлении,  — является сейчас деятельность информационного аппарата, в зависимости от постановки и состоянии которого можно судить о работе органов в целом». Внимание чекистов обращалось на всестороннее освещение политического положения в округе и особенно настроении рабочих при неослабном освещении положения дел в деревне».

В ЦК сводки органов госбезопасности направлялись через Бюро Секретариата (Секретный отдел), регистрировались как секретная корреспонденция с соблюдением мер конспирации. Естественно ЦК, соответствующим образом реагировал на поступавшую информацию от органов безопасности. Так, на заседании Секретариата 22 января 1926 года рассматривался проект циркуляра ЦК об использовании сводок ОГПУ, который предложено было включить в очередные циркулярные указания ЦК. Как видно, сводки ОПТУ официально признавались партией одним из достоверных источников информации, ложившихся в основу некоторых партийных решений.

Одним из направлений совместной деятельности и решений высших партийных инстанций и органов было обеспечение безопасности, а также защита информации о партийных, государственных лицах и объектах. Особенно остро этот вопрос встал во время и после эсеровского мятежа, покушения на В. И. Ленина и анархистских террактов. Как известно, функция охраны возлагалась на органы государственной безопасности, первоначально на ВЧК. Председателю ВЧК поступали сообщения об активизации контрреволюционной деятельности. «В письме к Ксенофонтову в конце июня [1919 г. — Г. К.] Дзержинский сообщал, что белогвардейцы и анархисты готовят террористические акты и предлагал усилить охрану Кремля, своевременно выявлять и пресекать антисоветскую деятельность правых эссеров, кадетов и польских шпионов. Письма и телеграммы Дзержинского тщательно рассматривались на заседаниях Президиума ВЧК и ее коллегии. Например, 8 июня 1920 г. обсуждались предложения Феликса Эдмундовича об усилении борьбы с белогвардейскими элементами в тылу, а 2 июля были разработаны меры более эффективной охраны Кремля». При проведении операций по обезвреживанию контрреволюционных организаций в руки чекистов попадали, наряду с другими, советские документы со сведениями секретного характера. Так, «…B июле — августе Особый отдел ВЧК ликвидировал Петроградское отделение «Национального центра», которое возглавлял кадет В. И. Штейнингер. У заговорщиков было изъято много документов, содержащих сведения о 7 армии [Красной Армии. — Г. К.], переписка со штабом Юденича, отчет о деятельности Петроградской и Московской шпионской организаций». На допросе у Дзержинского 23 сентября 1919 г. арестованный член московской организации «Национального центра», бывший полковник гвардии В. А. Миллер, рассказал: «что в разговорах они строили планы как захватить Ленина и Троцкого в качестве заложников против красного террора и для этой цели держать их в каком-нибудь имении вне города Москвы». Хотя большевики и принимали меры безопасности по охране членов ЦК и Правительства, но еще не в полной мере сознавалась реальная опасность. Известно как по началу, легкомысленно относился к этому В. И. Ленин. Так, к примеру, «Личная охрана В. И. Ленина состояла из двух человек. Лишь только после того, как его ранила Каплан, число телохранителей было увеличено вдвое».

ЦК и органы государственной безопасности тревожила также проблема утечки информации касающейся сведений о членах ЦК и Правительства, передаваемых в печати. К примеру, в июне 1926 года на Политбюро обсуждался проект циркуляра органам печати, предложенного ОГПУ. Спецслужбы, озабоченные тем, что им было трудно наладить работу и обеспечить безопасность, когда заранее становится известно о месте пребывания и мероприятиях с участием членов Правительства. В циркуляре, разработанным ОГПУ и озвученного на Политбюро заместителем председателя ОГПУ Ягодой отмечалось, что за последнее время в местной прессе (журналах и газетах) печатались сведения, заранее указывающие маршруты из центра, остановки, места выступления (съезды, конференции, митинги), а также место лечения и пути обратного следования членов Правительства СССР, РСФСР и членов ЦК РКП(б).

В циркуляре также отмечалось, что некоторые редактора, гоняясь за сенсациями, посылали без ведома ОГПУ не только репортеров, но и фотографов, проводивших целые засъемки мест пребывания. По мнению ОГПУ, появление заранее этих сведений в печати, облегчало деятельность всякого рода шпионов и агентов и крайне затрудняло работу по охране членов Правительства и могло в любое время привести к печальным последствиям. Исходя из этого, ОГПУ предлагало без их согласования с отделом политконтроля ОГПУ такие сведения не давать, за исключением, когда поездка совершается с агитационными целями. Согласования редакциями должно происходить заранее до передачи материала в набор, посылка репортеров, фотографов должна происходить только после специальной визы и с предъявлением выписанного удостоверения ОГПУ, дающее право заниматься данной деятельностью. Предлагалось, что редакции, посылающие своих работников без визы ОГПУ, штрафовать, а репортеров, фотографов и прочих работников подвергать аресту. Политбюро, рассмотрев данный проект, не имело возражений против посылки данного циркуляра от имени ОГПУ. На мой взгляд, это вполне приемлемая и обоснованная реакция, особенно учитывая реалии того времени, да и практику сегодняшнего дня.

Особой задачей для ОГПУ была охрана Кремля, других правительственных и партийных учреждений, также членов ЦК и Правительства как основных носителей государственных секретов. С самого начала функционирования Кремля как правительственной резиденции, вход осуществлялся по пропускам. Система прохода с течением времени менялась. Так, к примеру, к 1925 году система пропусков и установленный порядок прохода в Кремль уже не удовлетворяла службу безопасности и, по их мнению, «лишало возможность обеспечить от проникновения ненужного элемента в Кремль и сводило на нет всю охрану Кремля».

К тому времени существовало двенадцать различных видов пропусков: 1.Члены Президиума, члены и кандидаты в члены ЦИК СССР, 2. Члены Президиума, члены и кандидаты в члены ВЦИК, 3.Члены ЦК ВКП(б), 4. Кандидаты в члены ЦК ВКП(б), 5.Члены ЦЦК ВКП(б), 6. Пропуск ответственного работника (годовой), 7. Годовой пропуск в здание Правительства, 8. Дневной трехмесячный пропуск в Кремль, 9. Ночной пропуск в Кремль, 10. Увольнительный значок курсантов и красноармейцев, 11. Разовый пропуск в Кремль, 12. Разовый пропуск в здание Правительства.

Большое количество пропусков затрудняло их проверку и, к тому же, имелось большое количество потерянных пропусков. ОГПУ в секретном письме, направленном в Секретариат ЦК ВКП(б) и Президиум ЦИК СССР, предлагало сократить число пропусков до восьми. Предлагалось сократить четыре вида: на членов и кандидатов в члены Президиума ЦИК, ВЦИК, ЦК ВКП(б). Членам и кандидатам в члены ЦК ВКП(б) и ЦКК, не являющиеся членами ЦИК СССР, рекомендовалось получить единый пропуск ответственного работника. Зам Председателя ОГПУ Ягода просил ЦК ВКП(б) утвердить предлагаемый порядок. ЦК рассмотрело данное предложение на заседании Оргбюро Секретариата 22 июня 1925 года. Для проработки вопроса образовали комиссию в составе Гузакова, Мехлиса, Беленького, Шкирятова, Петерсона, т. е. представителей ОГПУ, ЦК и ЦКК. Комиссии предлагалось представить на утверждение Секретариата свой проект постановления. Как видно, фактически этот вопрос решался скорее партийным, чем советским порядком.

Естественно, ЦК регламентировало и проход в здание ЦК ВКП(б). В начальный период проход в здание ЦК был прост и осуществлялся по партийным билетам, т. е. каждый рядовой член партии мог свободно пройти в свой Центральный комитет. Но в 1925 году, в результате работы комиссии выяснилось, что официально числятся похищенными 30 тыс. партбилетов. Имелись случаи передачи партбилетов другим лицам для прохода в здание ЦК, подчистка партбилетов и неуплата членских взносов более 3-х месяцев, наличие партбилетов у исключенных и психически больных, которым он служил только для прохода в здание ЦК с различными просьбами. В ЦК задерживались лица, имеющие на руках различные документы на разные фамилии. К примеру, у одного задержанного было обнаружено 60 различных документов на другие фамилии. В результате, для разработки вопроса, была создана комиссия с участием Зав. Бюро Секретариата Товстухи, а также Гузака, Беленького, Петерсона. На заседании Секретариата ЦК в марте 1926 года рассматривалось два предложения: комиссии ЦК и предложение ОГПУ. В итоге был выбран компромиссный вариант. Секретариат ЦК утвердил предложения комиссии, но с предложениями ОГПУ. Было принято решение сохранить пропуска по партбилетам. Но имелось ввиду, что в данное время проходила замена старых партбилетов — на новый (образца 1926 года), где уже имелась фотография. С введением новых партбилетов, пропуск в здание без фотографий на партбилетах был запрещен, сокращалось количество видов пропусков. Члены ЦК, кандидаты и члены Ревизионной комиссии проходили по своим мандатам; члены ЦИК СССР и кандидаты — по мандатам с предъявлением партбилетов; члены ЦКК — по своим мандатам; члены МК и члены МКК, члены Коминтерна — на общих основаниях; члены ЦК РКСМ и кандидаты — по своим мандатам. Кремлевский пропуск для прохода в здание ЦК был действителен только с особой отметкой на пропуске. На заседании фракции ВКП(б) Президиума ВЦИК 20 мая 1926 года был рассмотрен вопрос, внесенный Секретариатом Президиума ВЦИК, предложивший коменданту Кремля оставить в силе действующий порядок пропуска в Кремль и здание ВЦИК по мандатам членов Президиума, членов и кандидатов в члены ВЦИК. Общий контроль и ответственность за пропуск в здание ЦК возлагался на Бюро пропусков комендатуры Управления делами ЦК ВКП(б). Но в 1928 году Бюро пропусков комендатуры Управления делами ЦК было ликвидировано. Управляющему делами поручалось организовать охрану здания ЦК на договорных началах с ОГПУ. Вход в здание ЦК вместо пропусков устанавливался только по партбилетам.

Таким образом, в здание ЦК мог пройти любой рядовой член партии по своему партийному билету. Вообще до середины 1930-х годов доступ в здание ЦК и возможность общения рядовых членов партии с партийными руководителями был вполне демократичным, да и охрана была минимальной. Об этом говорит факт убийства Кирова, оставшегося в момент покушения без охраны. Думается даже не стоит сравнивать охрану нынешних государственных руководителей с целой армией охранников и беспрецедентными мерами безопасности. «В 20-е годы, охрана советских руководителей была достаточно скромной. После 1929 года, когда Сталин окончательно утвердился у власти, штат охранников в Кремле стал увеличиваться. Однако пока не настолько, чтобы поразить чье-нибудь воображение своими масштабами». Далее А. Судоплатов отмечает тот факт, что: «До убийства Кирова, Сталина можно было встретить на Арбате в сопровождении Власика — начальника личной охраны и двух телохранителей. Он часто заходил к Демьяну Бедному, иногда посещал своих знакомых, живших в коммунальных квартирах. Сотрудники НКВД и ветераны, имевшие значок «Почетный чекист»… и удостоверение к нему, могли беспрепятственно пройти на Лубянку. Они имели право прохода всюду, кроме тюрем. Но далее он пишет: «Вся эта система была немедленно изменена. Убийство Кирова явилось предлогом для ужесточения контроля, который никогда уже больше не ослабевал».

Выше была приведена лишь небольшая часть примеров, касающихся вопросов охраны и безопасности, проходившие обсуждение и утверждение в ЦК. Думается основной материал по вопросам данного взаимодействия можно найти в фондах ВЧК — ОГПУ — НКВД.

В результате сложилась и укрепилась система взаимодействия высших партийных органов со службами государственной безопасности в области обеспечения секретности, охраны государственной тайны, проведению режимно-секретных мероприятий. Такое сотрудничество определялось как взаимодействием высших органов политического и государственного управления страной с исполнительными структурами и определялось политической целесообразностью с самого начала существования советского государства. На высших постах органов государственной безопасности находились члены ЦК партии. Назначение и перемещение руководящих сотрудников проходило утверждение в ЦК или в партийных комитетах на местах. Кадровое распределение и политикоадминистративное влияние на исполнительные структуры со стороны партийных комитетов было основным рычагом не только взаимодействия, но и фактического управления. Круг взаимодействия определялся исполнением функциональных обязанностей, как структур, отвечающих за безопасность сараны в целом, так и политическими интересами. Партия, с одной стороны делегировала органам охрану и собственную безопасность, с другой — в тоже время, направляла их деятельность в нужном политическом русле. Органы безопасности, выполняя государственные функции по охране государственной и военной тайны как в мирное, так и военное время, осуществляли мероприятия по допуску к секретным сведениям, проверке сотрудников партийных учреждений, защите информации техническими средствами в партийных инстанциях, организации обучения партийных шифрработников и криптографов, участию и созданию нормативных партийных документов по обеспечению секретности и работе с секретными документами, проводили проверки соблюдения режима секретности и секретного делопроизводства в парторганах и ведомствах, где могли быть секретные партийные документы, защите секретных сведений в печати и других средствах массовой информации, охране государственных и партийных учреждений, членов Правительства и ЦК, как основных носителей государственной и партийной тайны. В данной работе приведены примеры данного взаимодействия. Весь комплекс вышеописанных вопросов решался совместно парторганами и службами госбезопасности. Особо следует отметить сотрудничество между, созданным в мае 1921 года Специальным отделом при ОГПУ и секретными подразделениями ЦК (Бюро Секретариата, Секретный отдел, Особый сектор ЦК). Естественно, Специальный отдел при ОГПУ осуществлял свою работу по решению высших парторганов и совместно с секретными подразделениями ЦК. К примеру, шифровальное дело велось и совместно с одной из структур Секретного отдела ЦК, занимающейся защитой информации техническими средствами — Шифрбюро, Шифротделения. Сотрудники Специального отдела участвовали непосредственно или курировали разработку секретных инструктивных и нормативных документов. По результатам совместной работы и заключениям Специального отдела и секретных подразделений ЦК выносились решения высших партийных органов.

В принципе, принимая во внимание все реалии и специфику взаимоотношений правящей партии со службами безопасности, это сотрудничество не позволяло осуществлять крупных утечек информации. Факты свидетельствуют, что, не смотря на определенные отрицательные моменты в деятельности советской контрразведки, разведслужбам соперничающих с Советским Союзом государств, по их признанию, было очень трудно работать в нашей стране. Усиление влияния и власти И. В. Сталина и обострение международной обстановки в Европе в связи с приходом к власти нацистов в Германии и действия японских милитаристов в Азии, требовали и способствовали ужесточению мер по обеспечению режима секретности. В СССР образовалась своего рода система взаимного контроля, когда партия контролировала и направляла деятельность служб безопасности, но в тоже время органы обязаны были контролировать и деятельность партийных комитетов и государственных структур. Инициаторами тех или иных решений высших партийных или государственных органов по вопросам обеспечения режима секретности в одних случаях выступали партийные органы, а в других — службы безопасности. Те меры, которые большевики принимали по охране тайн и обеспечению режима секретности, в том числе в партийных органах (не затрагивая внутриполитической борьбы), особенно усилившейся в 1930-е годы и перед Великой Отечественной войной, как показали дальнейшие события, оказались отнюдь не лишними.