"Текущий глобальный экономический кризис стал результатом провала сложившейся финансовой системы в результате низкого качества регулирования, из-за чего огромные риски оказались вне должного учета", – так начинается текст под названием "Предложения Российской Федерации к саммиту "Группы двадцати" в Лондоне (апрель 2009 года)".

В средствах массовой информации данный текст окрестили "предложениями Медведева". Опубликован текст на сайте Президента РФ Д. Медведева. Делать G-20 предложения от лица Российской Федерации может только глава Российской Федерации, то есть Президент.

Была бы наша политическая ситуация чуть менее запутанной, я бы с уверенностью назвал этот текст медведевским. Но в нынешней ситуации это можно делать, только если Д. Медведев публично и с абсолютной определенностью назвал текст своим. Поскольку этого нет – предпочитаю называть текст "кремлевским". Это первое.

Второе – данный кремлевский текст, будучи адресованным G-20, вынесен на публичное обсуждение в России 16 марта 2009 года. G-20 соберется в Лондоне 2 апреля 2009 года. Текст опубликован заранее для того, чтобы российские эксперты могли его обсудить. Но полноценного обсуждения нет. Нет корректной и острой дискуссии по поводу каждого положения этого крайне важного документа. Почему?

Постсоветская Россия переживает, может быть, самый сложный момент в своей восемнадцатилетней истории. Дискуссия нужна сегодня в большей степени, чем когда бы то ни было. Но она и невозможна в большей степени, чем когда бы то ни было. И не потому, что кто-то кому-то затыкает рты, а потому, что разрушены сложнейшие механизмы, позволяющие осуществлять столь непростую процедуру, как дискуссия.

На всех VIP-мероприятиях интеллектуального характера регламент для выступлений – пять минут. Сразу вспоминается фильм "Карнавальная ночь": "Пять минут, пять минут. С Новым годом, с новым счастьем!" За пять минут можно сформулировать позицию, да и то с трудом, но позицию нельзя насытить аргументацией. Соответственно, невозможно и вести дискуссию. Поскольку дискуссионность предполагает рассмотрение аргументации оппонента, обнаружение слабых мест, опровержение аргументов оппонента с помощью контраргументов, и так далее.

Дискуссиям обучаются. Поддержание психологического и интеллектуального климата, обеспечивающего возможность дискуссии, прививка вкуса к дискуссии, слежение за соблюдением ее правил, сохранение и упрочение культурных норм дискуссии – всё это сложнейшие социально-политические процедуры. Нет ни процедур, ни субъекта, который хотел бы их осуществлять, ни оснований, на которые мог бы подобный субъект опереться. "Мели, Емеля – твоя неделя…" Каждый говорит, что хочет, сообразуясь с тем, что ему любо и выгодно. Никто ничего не подхватывает и не развивает, не опровергает и не подтверждает. Каждое следующее высказывание стирает высказывание предыдущее. "Дискуссия… – вздыхала одна моя пожилая знакомая, наблюдая телешоу. – Знаешь, как вяжут? Петелька, крючочек, петелька, крючочек – вот что такое дискуссия. А это…"

Смысловая ткань и впрямь расползлась. Такое расползание исключает формирование как мыслящего, так и действующего субъекта. Связи формирует общий смысл. Он и только он! А если нет связей – какой субъект?

Мечта постмодернистов о диссоциации субъекта реализована нашими политическими интеллектуалами. Скажут: "И пёс бы с ними!" А вот в Латинской Америке так бы никто не сказал. Там осознали на горьком колониальном опыте, что если нет национальной интеллигенции, то нет дискуссии, нет проекта, нет субъекта, нет модернизации, нет национально-освободительной борьбы.

Не начнет у нас формироваться общая смысловая ткань – не возникнет контррегрессивный субъект. Такова, представьте, цена вопроса. Те, кому крайне важно, чтобы регресс продолжился и завершился летальным исходом, усиленно насаждают постмодернистскую субкультуру. Для того и насаждают, чтобы сообщества, которым предписан регресс, не могли выйти за рамки данного мерзкого предписания.

Классик утверждал, что либо вши уничтожат социализм, либо социализм уничтожит вшей. В настоящий момент – либо отечественный постмодернизм диссоциирует, то есть уничтожит, все предпосылки субъектности, все шансы на обеспечение триединства "смысл – связь – субъект". Либо это триединство уничтожит постмодернизм. То есть преодолеет его – и интеллектуально, и волево, и экзистенциально, и нравственно.

Легко сказать "преодолеет". Как его преодолеешь, этот самый постмодернизм? С помощью возвращения к классической дискуссии? "В карете прошлого далеко не уедешь". Идти надо вперед, а не оглядываться назад. Прорываться надо к новым подлинностям, недоступным для постмодернистской (почти всесильной, между прочим) диссоциации.

И, пожалуйста, не надо говорить, что постмодернизм только фиксирует отсутствие субъекта, а также всего остального (проекта, цели, человека, смысла, связей, идеальности, подлинности etc). Постмодернизм – не могильщик всего вышеперечисленного. Это убийца. Это средство, созданное для истребления субъектностей.

Постмодернизм-то и соорудил ту мировую катастрофу, которая почему-то называется кризисом. Кто-то скажет, что постмодернизм – это слишком малая и слабенькая системка для того, чтобы соорудить подобное. Но, во-первых, системка далеко не такая слабенькая, как кажется. А, во-вторых, катастрофа именно так и сооружается. Берется маленькая нелинейная и нестационарная системка и правильным образом помещается внутрь большой и стационарной системищи. В результате системища почему-то начинает разваливаться… Стоп!

Как исследователь, пытающийся разобраться в общей ситуации, я именно эти соотношения между большим и малым, линейным и нелинейным, стационарным и нестационарным и должен разбирать. А как политический аналитик? Имею ли я право абстрагироваться от текущих событий, разбирая только общий сюжет? Конечно же, не имею. Да и этот общий сюжет… Он, знаете ли, весьма специфичен. Начнешь его академически анализировать, абстрагируясь от конкретики, – ускользнет главное.

Постмодернизм, кстати, так и создан. Он не может быть не только понят, но даже обсужден по-настоящему, если вы начнете абстрагироваться от конкретики и академизировать, так сказать, общую ситуацию. Постмодернизм над академическим рассмотрением смеется. Он виртуозно от подобного рассмотрения ускользает. Да и от всей классики в целом.

Ну, так попробуем иначе справиться с ситуацией! Не забудем ни об общем, которое хотим обсуждать ("перестройка-2" и так далее), ни о постмодернистской коллизии, в которую это общее втянуто. Но, памятуя обо всем этом, не будем пренебрегать частностями, которые об общей ситуации и ее постмодернистском модусе скажут больше, нежели любое абстрактное академическое рассмотрение, этими частностями высокомерно пренебрегающее.

Не постмодернизм я сейчас буду рассматривать, не диссоциацию субъекта как единства связей и смыслов, – а документ, который процитировал выше. Если же в ходе этого рассмотрения я сумею обнаружить нечто, касающееся общих вопросов (той же бессубъектности, диссоциативности и так далее), – то… То, может быть, тогда-то мы и поймем что-то по-настоящему?

Итак, в документе утверждается, что "текущий глобальный экономический кризис стал результатом провала сложившейся финансовой системы в результате низкого качества регулирования, из-за чего…" и так далее.

Интеллектуалы, создавшие документ! Помните, что ваша постмодернистская ирония (а что такое постмодернизм без иронии?) натолкнется на нечто совсем другое. В том числе, и на определенные эмоции людей, которые знают русский язык, русскую стилистику, традиции русского политического письма совсем не так, как вы. Эти люди, будучи иностранцами и посвятив себя уничтожению России, наш язык, нашу стилистику и все остальное блестяще выучили. И к ним определенным образом относятся. Ненависть, господа кремлевские интеллектуалы, это одно. А презрение – это другое.

Ваши противники, которых вы считаете коллегами, никогда не простят вам фразы, в которой "экономический кризис стал результатом провала сложившейся финансовой системы в результате…" и так далее. По их мнению (а они сейчас являются, увы, основными носителями русского классического политического письма), не может быть "результата в результате". А поскольку фраза заверчена еще больше, и "кризис стал результатом провала… в результате низкого качества, из-за чего огромные риски…" и так далее, то возникнет изначальное отторжение текста как такового. Ибо сказано учителями тех, кто его будет читать, что стиль – это человек.

Давая генеральную оценку глобальной ситуации и публикуя эту оценку, надо (коль скоро эта оценка дается от лица всей России и ее высшей политической элиты) раскошелиться на одного стилиста (я имею в виду, если кто не понял, специалиста по языку, а не по прическам). Или заставить работать имеющихся стилистов, которые пропустить такую фразу могут только из некоей аппаратной мстительности. Бог бы с ней, если бы речь шла о внутреннем документе. Но ведь документ-то не внутренний! И по нему будут оценивать – есть субъект или нет. Ибо один из атрибутов субъекта – это язык (стиль, и так далее). Конечно, может быть очень много атрибутов и не быть субъекта. Но так, чтобы субъект был и в бытии своем порождал подобные атрибуты – сие крайне сомнительно.

Продравшись сквозь атрибуты стиля к смыслу, мы обнаруживаем, что:

1) происходящее есть глобальный экономический кризис (а вдруг это катастрофа или что-нибудь другое? – в западной элите есть такие суждения);

2) этот кризис стал результатом провала финансовой системы;

3) провал возник в результате того, что финансовая система (глобальная, раз кризис глобальный – не так ли?) имела плохие регуляторы.

Это и развивается в следующих фразах документа, где говорится, что "мировые финансовые институты регулирования не отреагировали на происходящие в последние годы события адекватными действиями, что подтвердило несоответствие их деятельности потребностям современного многополярного мира".

Таким образом, в документе вводятся в рассмотрение также:

4) многополярный современный мир с его потребностями;

5) несоответствие деятельности мировых финансовых институтов потребностям этого многополярного современного мира.

Далее в документе описывается пагубность ситуации, к которой современный мир привели вышеназванные обстоятельства 1), 2), 3), 4), 5).

Пагубность же в том, что значительная часть человечества в результате этих 1), 2), 3), 4), 5) столкнулась с огромными сложностями. Сложности касаются обеспечения комфортного жилья, образования, качественного медицинского обслуживания и. "даже продовольствия". Мировой подъем предыдущих лет в результате 1), 2), 3), 4), 5) "не сказался на улучшении ситуации для наименее обеспеченных слоев населения".

Никоим образом не подкапываясь под справедливый пафос данной констатации, хочу спросить авторов – а вдруг все дело в том, что это-то и НУЖНО кому-то (делателю кризиса или катастрофы)? Что НУЖНО, чтобы значительная часть человечества схлопотала максимальные проблемы в том, что касается возможности получить комфортное жилье, образование, качественное медицинское обслуживание и "даже продовольствие"?

В самом деле, представим себе, что нет кризиса (или катастрофы), что как жили в 2007-м, так и жили бы аж до 2020-го (из чего исходили Путин и Медведев, делая заявку на "Стратегию – 2020"). Что бы произошло тогда? Еще пара миллиардов обитателей земного шара прорвалась бы к обладанию комфортным жильем и всем прочим, о чем сказано в документе. А также к обладанию другими благами, обязательными для западного человека. К наличию в каждой семье двух автомобилей, например.

Представим себе, что эти два миллиарда построили коттеджи, обзавелись машинами, подключили свои коттеджи к системам энергообеспечения, залили бензин в машины. И так далее.

Что произошло бы с человечеством? В частности, с его невозобновляемыми ресурсами? Что произошло бы с перераспределением экономической, а значит, и политической силы? И к чему в итоге привело бы такое перераспределение экономической, а также политической (а значит, как мы все понимаем, и военной) силы?

Я не хочу сказать, что такое перераспределение пагубно, и что ему надо всячески помешать в интересах человечества. Я всего лишь хочу сказать, что такое перераспределение фантастическим образом изменило бы весь мировой ландшафт. А значит, с политической точки зрения, мир не может не поделиться на тех, кого такое изменение ландшафта устраивает, и на тех, кого оно не устраивает. Называется это все, между прочим, "закон неравномерности развития при империализме". Кого-то эта неравномерность устраивает. И ясно, кого – молодые страны, которые за счет дешевизны рабочей силы, импорта новых технологий, политической и идеологической мобилизации населения начинают двигаться быстрее. А кого-то это не устраивает. И опять-таки ясно, кого – старые страны, которые двигаются всё медленнее.

Когда нечто не устраивает одних и устраивает других, то это называется "конфликт" или "противоречие". Конфликты обостряются, противоречия накапливаются и углубляются. В результате что-то с чем-то сталкивается, что-то во что-то преобразуется. Это одна модель исторического процесса.

Другая модель, видимо, предполагает, что все всегда происходит в результате недорегуляции и перерегуляции. Что не исторические противоречия привели к Великой французской революции. Нет, всё дело в том, что французская монархия не отладила до конца механизмы регулирования! А перед этим их не отладила до конца… ну, я не знаю… империя Карла Пятого, Карла Великого, Римская империя, империя Александра Македонского.

Все они погибли потому, что не отладили механизмы регулирования. Если бы при соответствующих политических лидерах были правильные кремлевские команды, которые писали бы по-латыни, по-испански и так далее, как по-русски, то все механизмы регулирования были бы отлажены вовремя. И все бы бесконечно совершенствовали патриархально-рабовладельческий строй, а не переходили из одной формации в другую.

В конечном счете, можно согласиться и с констатацией того, что все гибнет из-за неправильных механизмов регулирования. Но из-за чего возникают неправильные механизмы регулирования? Они же из-за чего-то возникают! Не из-за неграмотности древнеегипетской или древневавилонской бюрократии. А из-за того, что возникают противоречия. ну, я не знаю… между производительными силами и производственными отношениями… между элитными группами… между исчерпанным и нарождающимся историческим идеалом… между укладами… между восходящей и уходящей технологической парадигмой… между популяционной инерцией и задачами эволюции… У каждого такого "между" есть свои адепты. Каждому такому "между" посвящены та или иная историософия, методология, философия истории и так далее.

Лично я не знаю философской и политической школы, утверждающей, что все гибнет по причине плохого регулирования, а спасать надо с помощью улучшения регулирования. Может быть, это у меня от невежества. Но боюсь, что нет. Я даже готов признать, что в Кремле сформирована новая историко-философская школа. Ну, например панрегулятивизм: "Ребята, если у вас есть проблемы, то что-то не отрегулировано! Давайте отрегулируем!"

Я-то готов это признать, но боюсь, что "ребята", которым это адресовано, – не готовы. Что "ребята" на это ответят некомплиментарно. Мол, у нас все правильно отрегулировано, но под другие задачи, которых вы не понимаете. Это во-первых. Во-вторых, если все иначе отрегулировать, то возникнет недопустимый ущерб нашим интересам, которые первичны. В-третьих, мы – хозяева, а те, кто нам это пишет, – невесть кто. То ли они есть, то ли их нет. И пусть сначала у себя разберутся. В-четвертых – если пишущие хотят, тем не менее, к хозяевам обращаться, пусть догадаются с трех раз, что хозяевам надо.

Конечно, на все это можно ответить "ребятам", что их интересы противоречат интересам большинства человечества. Но тогда это уже другой язык. Скажу примерно, какой – не для того, чтобы заменить им имеющуюся преамбулу, а просто для уточнения существа дела:

"Мировой экономический кризис в концентрированном виде отразил и выявил существующие исторические противоречия между малыми группами власть имущих, а также некоторыми странами, окормляемыми этими группами, – и большинством человечества. Дальнейшее усугубление этих противоречий приведет к уничтожению человечества. В силу этого мы, отражая интересы большинства человечества, призываем это большинство объединиться для отстаивания своих фундаментальных интересов, совпадающих с интересами всего рода людского. А, объединившись на основе таких-то принципов, свергнуть власть исторически отмирающего и цепляющегося за свои реакционные возможности меньшинства. Предлагаемые нами программные принципы следующие…"

Это являлось бы неким политическим языком. Возможно, не отвечающим целям, ценностям, намерениям, воззрениям авторов кремлевского текста. То есть даже наверняка не отвечающим. Но это политический язык. Назовем его "языком-1". Могут быть совершенно другие политические языки. Язык-2, язык-3… В соответствии с выбранным политическим языком вы по-разному вскрываете фундаментальные противоречия. И делаете политическую заявку на что-либо. Заявку-1, заявку-2, заявку-3 и так далее.

Однако то, что сказано в кремлевском документе, не является политическим языком вообще. Это язык технологический. Когда же технологический язык применяется для описания того, что имеет явно не технологическую, а историко-политическую природу, то это и есть постмодернизм.

Мольеровский Журден не знал, что он говорит прозой. А авторы текста не знают, что у них постмодернистская установка. Но она от этого не становится менее постмодернистской. Прочтите классиков данного направления. И вы убедитесь, что диссоциация субъекта происходит, в том числе, и за счет технологизации того, что в принципе находится в антагонизме с любой технологизацией. А ведь ничто не находится в более глубоком антагонизме с технологизацией, нежели история с ее сущностными противоречиями.

Избегая анализа этих противоречий и подменяя их технологическими суррогатами (несовершенная регуляция, дерегуляция и так далее), вы осуществляете диссоциацию субъекта. Истребляете свое историческое бытие. Разоружаетесь в одностороннем порядке. Сотворили вы подобное – вас нет. Нет – в постмодернистском смысле этого слова. Но другие-то – есть. Только ваше бытие обнулено (встречная девальвация). А чье-то бытие – укреплено (встречная ревальвация). В результате тот, кто девальвирует свое бытие (то есть вы), оказывается поглощен чужим бытием (то есть ими).

Знаете, как это называется? Это называется "новое мышление", оно же – "новое мышление". С приветом от "перестройки-1". Дело ведь не в том, что Михаил Сергеевич Горбачев тогда от лица СССР предложил новый подход к мировым проблемам. Это само по себе было прекрасно. А в том, что в этом подходе было заявлено о необходимости "очистить политические позиции от идеологической нетерпимости".

Ну, ладно, от нетерпимости. Но ведь лиха беда начало. Возник знаменитый горбачевский призыв к "деидеологизации внешней политики" (не слабо, правда ведь?). Поскольку нельзя деидеологизировать только внешнюю политику, то надо деидеологизировать политику вообще. То есть отказаться от идеологии. Не от нетерпимости, а от идеологии как таковой! На языке постмодернизма это так и называется – "смерть идеологии". Отказавшись от идеологии, надо отказаться от проекта. На языке постмодернизма это называется "смерть проекта". О`кей! Но другие не хотят отказываться от своей идеологии и от своего проекта!

Граждане СССР теряют свою идеологическую самость и… деидеологизируются вообще? Как бы не так! Им тут же навязывается чужая идеологическая самость, причем такая, которая нужна навязывающим. СССР идейно разоружается в одностороннем порядке. Его смыслы и связи рушатся. Он перестает быть СУБЪЕКТОМ и… И становится ОБЪЕКТОМ, то есть пищей для субъекта.

Таков неумолимый закон взаимодействия больших социокультурных систем. Если одной из систем (СССР) можно навязать чужую идеологию (причем суррогатную), чужой проект (опять же суррогатный), то эта система теряет свое бытие. И становится безбытийным придатком к бытию чужой системы, которая этот придаток использует как дополнительный ресурс своего бытия.

Вот почему США, да и другие (как Европа, так и Китай, как ислам, так и Индия), от своих идеологий и проектов не отказались. И не откажутся. А если откажутся, то будут поглощены. Пока же этот номер исполнил только Горбачев и только от лица СССР.

Что это такое? Это диссоциация субъекта (классика постмодерна). И это самоуничтожение. Это "перестройка-1" и ее постмодернистский хит – "новое мышление".

Теперь мы сталкиваемся с чем-то наподобие "нового мышления – 2". Опять делается некое предложение миру. И все на том же постмодернистском, как я выше показал, языке. В самом деле, не только преамбула, но и весь текст анализируемого мною документа построен по принципу технологизации нетехнологизируемого. Что (смотри выше) тождественно отказу от субъектности.

"Россия исходит из того, что в условиях глобализации для нормального функционирования мировой экономики необходима стабильная, предсказуемая и функционирующая (опять два "функционирования" в одной фразе) по заранее известным правилам международная валютно-финансовая система, в основе которой лежит поддержание макроэкономической и финансовой дисциплины ведущими мировыми экономиками".

Зацикленность на слове "функционирование" уже говорит о технологическом неврозе. Такой невроз в сочетании с небрежностью – это плохо. Скажут, что небрежность – от нехватки времени и аппаратной усталости. Могу только ответить, что не надо делать предложения миру от лица моей страны в состоянии нехватки времени и аппаратной усталости.

Но, конечно же, не в усталости и небрежности главное. Хотя и это говорит о многом. Такую усталость постмодернизм называет усталостью культуры. Усталая культура не может выдвигать проекты. В том числе, спасения мира от катастрофы. Да и любые проекты вообще.

Но я прошу авторов документа вдуматься не только в эти абстрактные частности (постмодернизм, усталость культуры – подумаешь!), а в смысл собственных фраз. Что написано-то? Что в основе некоей системы должно лежать поддержание макроэкономической и финансовой дисциплины ведущими мировыми экономиками. Чего не хватает в этой фразе? Субъектности, вот чего!

Тут не сказано, КТО будет поддерживать это ЧТО под названием "макроэкономическая и финансовая дисциплина ведущих мировых экономик". А поскольку ведущие мировые экономики не существуют в отрыве от ведущих мировых политик… То ясно же, о каком КТО идет речь! Это КТО должно называться "мировое правительство".

Анализируемый мною кремлевский документ появляется 16 марта 2009 года. При его прочтении сразу же возникает мысль о некоей преемственности.

9 января 2002 года видный (и очень неглупый) либеральный экономист и общественный деятель Е. Ясин очень ясно сформулировал проблему этого самого мирового правительства:

"Один из уважаемых мною людей лорд Бертран Рассел еще в 1946 году – тогда, когда его в СССР называли "людоедом номер один" – предлагал идею мирового правительства, он говорил, что со своими грядущими проблемами каждая страна в отдельности или даже блоки стран не смогут справиться. И вот сегодня, для меня, по крайней мере, это очень убедительно, я возвращаюсь к этим старым его идеям, и мне кажется, что нам придется над этим задуматься".

17 февраля 2009 года (то есть в разгар кризиса и в момент подготовки кремлевского документа) Е. Ясин возвращается к этой идее:

"Мое мнение заключается в том, что глобализация – это естественный и необратимый процесс, вследствие чего мы идем к мировому правительству, которое будет когда-нибудь управлять экономикой в планетарном масштабе. Сегодняшний кризис связан еще и с тем, что глобальный финансовый рынок никем не контролировался".

Итак, как мы видим, Е. Ясин последователен. Он говорил и говорит о том, что все спасение – в мировом правительстве. Начался общемировой бедлам, именуемый "кризисом", он опять за свое. Дескать, данный кризис можно преодолеть только с помощью создания мирового правительства.

Это позиция. И, согласитесь, позиция весьма близкая к той, которая проводится в анализируемом документе.

Но в этом же была и позиция Горбачева. В этом были суть "нового мышления" и глобальный замах так называемой "перестройки". Мол, я демонтирую в одностороннем порядке Советский Союз и коммунистическую идеологию, но и вы-то… изменяйте глобальную архитектуру, убирайте НАТО, создавайте мировое правительство, мой вклад в демонтаж этой самой глобальной архитектуры учтите. "Да-да, – сказали Горбачеву. – Мы согласны, только вы сделайте первый шаг! Демонтируйте сначала свою архитектуру (соцлагерь, СССР и так далее), а уж мы потом…". Что было потом, мы знаем.

Глобальный преферанс исключает уступки по части своей субъектности в обмен на невнятные глобальные перспективы. Делающий такие уступки (они же "новое мышление"), – это "лох" в компании профессиональных шулеров. Он плохо кончает: страна оказывается разрушенной, власть потерянной.

Зачем, имея столь печальный опыт, снова двигаться в таком же направлении и в духе "нового мышления" рассуждать о необходимости качественно новой управляемости мировой экономики, финансов и аж всего процесса глобализации. Кто субъект? Его нет – иначе управляли бы за милую душу. Значит, его надо создавать? То есть менять всю мировую архитектуру, помещая в центр новой архитектуры – что? Правильно, мировое правительство.

Замечу, что не только Е. Ясин разминает тезис о мировом правительстве. Гораздо более конкретно и весомо этот же тезис озвучила в конце января 2009 года в Давосе канцлер Германии Ангела Меркель. Которая заявила, что необходимо создать единый свод глобальных экономических правил, а для контроля за их соблюдением учредить Всемирный экономический совет по образцу Совета безопасности ООН. Раз по образцу Совета Безопасности ООН – значит, с правом принятия решений, обязательных для исполнения. А как иначе!

Сразу же возникает ряд вопросов.

#1 – как реализуется это право на принятие решений, обязательных для исполнения? Какой политический, военный, полицейский субъект наполнит реальным содержанием эту обязательность? То есть будет бомбить ослушников и вводить на их территории войска.

#2 – как Высший экономический совет планеты сочетать с высшим политическим советом планеты, которым является СБ ООН? Как эти два совета соотносятся: а) по составу участников, б) по функциям?

#3 – по какому "замеру мощи" все это надо сооружать? "Замером мощи", по которому сооружался СБ ООН, была Вторая мировая война. Победители вошли в высший совет. Что теперь?

#4 – что делается со всеми существующими институтами? Встроить в них еще один – Высший экономический совет – невозможно. Значит, перестроить надо все. Политики, проснитесь и услышьте слово: "перестроить"! Создать абсолютно новую глобальную архитектуру мира, разрушив старую архитектуру, не имея под этим даже того фундамента, который имели страны-победительницы в 1945 году.

"Перестройка!"

20 марта 2009 года Обама и Байден встречались в Белом доме с Горбачевым. Обама уже сказал о предкатастрофической ситуации в США. И неважно – это пиар-ход или констатация степени реального неблагополучия. В любом случае, сделав такую заявку, предъявив себя в качестве спасателя, главы штаба по преодолению ЧП, Обама не может тратить время на глазах у своих сограждан и мира, ведя праздные беседы с пенсионером, пусть и всемирно известным. А значит, встреча эта в достаточной степени знаковая.

"Перестройка!" "Perestroyka!"

Так не пора ли Кремлю и нашей элите в целом перестать рассматривать происходящий процесс как какой-то кризис? А значит, и к международным своим инициативам отнестись как-то иначе. Ну, я не знаю… Менее оптимистично и романтично…