Война за обездоленных
Для теологов освобождения полноценный человек — это тот, кто может спасти душу, а спасение души завершается на небесах, но начинается в земной жизни со сражения за справедливое устройство общества
Мария Рыжова
В связи с избранием на папский престол аргентинского кардинала Хорхе Марио Бергольо в наших СМИ стали обсуждать биографию нового Папы и, в частности, его отношение к латиноамериканской теологии освобождения. Уже само упоминание у нас теологии освобождения — это прогресс. Но контекст, в котором оно появилось, — в каком-то смысле диагноз.
Теологию освобождения можно обсуждать в связи с политикой латиноамериканских левых. Но никак не в связи с избранием нового главы Ватикана. Между тем табу, наложенное на серьезное обсуждение доктрины, отнюдь не случайно.
Даже смутное представление о теологии освобождения рождает у наших «креативщиков» понимание, что это классово чуждое им явление. И именно поэтому теология освобождения практически не обсуждалась в период, когда Уго Чавес выполнял обязанности президента Венесуэлы, и не обсуждается в связи с его кончиной. Между тем, Чавес был одним из сторонников теологии освобождения. И именно ее положения, воплощенные им в жизнь, вызывают такую ярость и раздражение в капиталистическом мире. Раздражение, не позволяющее соблюсти хотя бы минимум приличий даже перед лицом смерти.
Вот что пишет Матвей Ганапольский в своем блоге на «Эхе Москвы» об Уго Чавесе 6 марта, то есть на следующий день после смерти лидера Венесуэлы: «Он некрасив, поэтому носить его на майках будут только дамы, мечтавшие не о его фаллосе, а о бесплатной социалке, которую он дарил. Это не Че Гевара, и даже не молодой Кастро…
Он не был тираном, даже диктатором не был в классическом a la latinos понимании… Его правление типично для нефтяного лидера — он мог все свои нерыночные заморочки закидать деньгами от нефтянки, а когда плебс получает красивую игрушку, не платя из своего кармана, то глупость лидера трактуется плебсом как героизм — так у нас в народе будут трактоваться руины сочинской Олимпиады.
Чавес был простым нефтяным самодуром, так что все завывания о бесплатных школах, детских садах и прочих радостях при его правлении — это плач по дармовой нефти, краник которой могут направить в русло рыночной экономики».
Мы бы не стали приводить эту мерзкую цитату, если бы не одно обстоятельство. Чавеса принято воспринимать как экзальтированного политика. Чего стоит одно только его высказывание во время выступления на Генассамблее ООН о том, что Буш-младший — это дьявол, и дальнейшее уточнение — что после выступления Буша в воздухе остался запах серы.
Высказывание, действительно, эмоциональное. Но не бессмысленное. Суть его заключается в том, что для последователей теологии освобождения капитализм — это «несправедливый, глубоко антихристианский строй, способствующий разрушению личности и созданию безблагодатных общественных структур».
Соответственно, глава США — державы, лидирующей в капиталистическом мире, — в глазах Чавеса, конечно, является дьяволом. Но в любом случае, кем бы ни был Буш-младший для Чавеса… Кем является сам Ганапольский, упивающийся грязью, бессмысленностью, пошлостью и отсутствием всякого уважения к народу, к смерти, к женщинам, в конце концов? Он ли не является мелким пакостным чертом? По канонам теологии освобождения, и Буш, и Ганапольский — яркие примеры личностей, разрушенных капитализмом.
Но вернемся к Чавесу. Венесуэльский лидер строил свою политику на двух важнейших явлениях народно-освободительной борьбы в Латинской Америке. Это война за независимость (во главе с Симоном Боливаром) и теология освобождения. Раз уж мы начали разговор с теологии освобождения, то продолжим его, сказав об основных положениях доктрины и о том, как их воплощал Чавес.
Теология освобождения начала зарождаться в Латинской Америке в середине 60-х годов ХХ века. Созданный в 1955 году в Бразилии Латиноамериканский епископальный совет старался повлиять на Второй Ватиканский собор (1962–1965 гг.) с целью сделать политику церкви более социально-ориентированной. Примерно в это же время возникает такое явление, как священники, «пошедшие в народ». Это были главным образом члены ордена иезуитов. И уже в 1971 году доктрина оформилась в книге профессора теологии Католического университета Лимы Густаво Гутьерреса «Теология освобождения. Перспективы».
Приверженцы теологии освобождения заявили, что настоящий грех — это угнетение, эксплуатация и бедность. Преодолеть греховность можно только в процессе социального и духовного освобождения человека. Причем социальное освобождение тут играет не менее важную роль, чем духовное, так как именно от социального освобождения во многом зависит и духовное освобождение.
В качестве примера можно привести слова венесуэльской женщины, сказанные российскому журналисту, бравшему в Каракасе интервью у тех, кто пришел попрощаться с Чавесом. «При Чавесе я смогла получить образование и теперь работаю в городской администрации. А раньше я могла работать только горничной или няней». Чтобы понять, насколько для таких женщин было важно получить образование и работать в городской администрации, а не «на нижнем этаже» сферы услуг, надо привести еще ряд принципов теологии освобождения.
Капитализм, как уже говорилось, был объявлен «теологами освобождения» антихристианским строем, а создание более совершенного строя — задачей каждого, так как «…вера без дел мертва». По этой доктрине, работа на благо общества — это богоугодное дело, поскольку она нацелена на то, чтобы исправить социальный строй, построить справедливое государство и, в пределе, — некое подобие Божьего царства на Земле.
Огромное значение для теологов освобождения приобретает история. История — это процесс спасения человека через освобождение. Путь к освобождению лежит через постоянную политическую борьбу. Сначала это борьба за социально-экономическое освобождение, потом за освобождение скрытого в человеке творческого потенциала и создание «нового человека». Густаво Гутьеррес: «Работая, преобразуя мир, порывая с порабощением, строя новое справедливое общество, выполняя свое назначение в истории, человек создает самого себя».
Одной из основных задач, вставших перед Уго Чавесом после прихода к власти, стал вывод жителей страны из нищеты. Нищета означает не только полуголодное существование, но и отсутствие возможности получить образование, а значит — отчуждение от социальной и политической жизни, отсутствие возможности повлиять на свою судьбу, судьбу близких, судьбу своей страны. И в конечном счете, отсутствие возможности стать полноценным человеком.
Для теологов освобождения полноценный человек — это тот, кто может спасти душу, а спасение души завершается на небесах, но начинается в земной жизни со сражения за справедливое устройство общества. Таким образом, сражение за земную справедливость — это еще и борьба за спасение души. А как может бороться, освобождаться и, в конечном итоге, спасаться человек, полностью «задушенный» капитализмом? Человек, все время которого уходит на поиски пропитания? Человек, для которого закрыты возможности получать знания, образование, профессию? Человек, превращенный капитализмом в недочеловека?
Какую страну принял Чавес, став в 1998 году президентом?
По официальной статистике, из 23 миллионов жителей страны 85% принадлежали к числу бедных или находились за чертой бедности. Безработица колебалась от 12 до 24%. 1,2 млн детей в возрасте от 5 до 17 лет не посещали школу.
Первоочередной задачей Чавеса стали меры, направленные на помощь самым обездоленным. В сентябре 1999 года был создан Единый социальный фонд, средства которого были использованы для строительства школ и медицинских учреждений для малоимущих. Был открыт Народный банк, предоставлявший льготные кредиты на покупку жилья малообеспеченным семьям и оказывающий помощь одиноким матерям.
В декабре 1999 года в Венесуэле на всенародном референдуме была одобрена новая Конституция. Страна получила название Боливарианская Республика Венесуэла. В конституцию вошел запрет на приватизацию государственной нефтяной компании PDVSA. В качестве основных прав человека — кроме обычных буржуазных прав вроде свободы слова — в Конституцию было добавлено право на трудоустройство, право на обеспечение жилплощадью и право на бесплатную медицину. Рабочая неделя сокращалась с 48 до 44 часов.
За годы своего президентства Чавес реализовал ряд крупнейших социальных программ. Так, при помощи кубинских врачей в Венесуэле была развернута программа медпомощи бедным слоям населения. Еще раз вернемся к опросам, проведенным в Каракасе в день похорон Чавеса: «У сына нашли болезнь сердца, нужна была операция стоимостью в миллионы боливаров. До Чавеса я бы никогда не накопила столько денег. Да и при нем не накопила — просто правительство оплатило его лечение». Чавес «на политическом уровне ввел понятие «человек с ограниченными возможностями». Раньше такого словосочетания в нашем законодательстве не существовало. А теперь мы можем устраиваться на работу, получать образование. Кроме того, власти выяснили адреса всех квартир, где живут «колясочники», и создали там условия для выхода на улицу…».
Осуществленная в Венесуэле программа по ликвидации неграмотности, разработанная с помощью кубинских специалистов, получила высокую оценку ЮНЕСКО.
В 2001 году была принята программа, направленная на освоение заброшенных земель. Около 5 миллионов гектаров были национализированы и переданы безземельным крестьянам и скотоводам. Кроме того, правительство передало в собственность жителям участки земли, захваченные ими незаконно, но уже используемые долгое время. В результате этой амнистии землевладельцами стали около миллиона человек.
В 2007 году Чавес заявил о том, что целью правительства является справедливое распределение доходов от использования внутренних богатств, и в стране началась национализация крупнейших секторов экономики. Законодательная база национализации была заложена в Конституции. Активы были выкуплены у владельцев по цене, признанной большей частью финансовых аналитиков рыночной. В частности, правительство выкупило доли в предприятиях нефтедобывающей, металлургической, цементной промышленности, в сфере коммуникаций и финансов.
В итоге деятельности Чавеса количество венесуэльцев, живущих за чертой бедности, по данным Всемирного банка, сократилось с 62,1% в 2003 году до 31,9% в 2011 году. В 2003 году детская смертность составляла 17 случаев на тысячу новорожденных, а в 2011 году — 12,9. Количество безработных в 2003 году составило 16,8%, а в 2009 году — 7,6%. По данным ЮНЕСКО, в 2001 году в Венесуэле было 7% неграмотных людей, в 2007 году количество неграмотных сократилось до 4,8%.
Таким образом, при Чавесе был сделан огромный прорыв в решении задач борьбы с бедностью и неграмотностью. Но по доктрине теологии освобождения, мало получить грамотного человека. Это только полдела. Его надо вовлечь в политическую жизнь, так как активная политическая работа, направленная на построение справедливого общества, — одна из основных задач, составляющих смысл человеческой жизни. Полноценный человек обязан быть гражданином.
Одной из главных причин для беспокойства не только местных олигархов, но и «мировой общественности», стал новый принцип управления, активно внедряемый Чавесом. В 2001 году президент призвал повсеместно создавать боливарианские кружки. Эти кружки стали органами низовой власти, подобно кубинским комитетам защиты революции. Их главной задачей стало следить за проведением в жизнь директив, исходящих от правительства. Чавес: «Не ждите завтрашнего дня. Призовите своих соседей. Призовите своих друзей. Организуйте кружки и ищите пути приведения в порядок ваших улиц, способы содействия правительству, отстаивания своих прав».
И конечно же, именно Чавес сделал решающий шаг для внедрения доктрины теологии освобождения. Он отверг негативное отношение марксистов к религии. В декабре 2005 года, обращаясь к согражданам накануне Рождества, Чавес заявил: «Для меня Рождество — это Христос. Христос-бунтарь, Христос-революционер, Христос-социалист».
Реакция верховных иерархов католической церкви на политику Чавеса была легко предсказуема. Сразу после прихода к власти Чавеса церковь объединилась с оппозицией. Политику этого объединенного блока, которая привела в 2002 году к попытке свергнуть Чавеса с помощью военного переворота, мы рассмотрим отдельно.
Здесь же надо упомянуть любопытный факт. По сведениям испанской газеты «Паис», в подготовке переворота 2002 года непосредственно участвовали члены ордена «Опус деи». Что неудивительно. Чавес, описывая сложившуюся в стране ситуацию, утверждал, что в Венесуэле столкнулись две концепции христианства: концепция «Опус деи», представляющая собой «доктрину угнетения беззащитных и оправдывающая неравенство как божественный принцип», — и концепция теологии освобождения, в которой «признается священное право обездоленных на свободу и справедливость в более гуманном мире». И это противостояние вылилось в раскол и привело к созданию Чавесом «Реформистской католической Церкви Венесуэлы». В июне 2008 года были рукоположены первые епископы церкви, чьи последователи называют себя «боливарианцами».
Но чтобы лучше понять, что вдохновляло Чавеса, и на каких принципах он начал строить новое венесуэльское государство, нам надо будет разобраться в том, что значит для Латинской Америки и для Венесуэлы не только теология освобождения, но и Симон Боливар.
Об этом — в следующей статье.